[Cos125]

Скрытый текст - Глава 3:

Архиважный заказ

Королевство восточных франков
Герцогство Франкония
Город Майнц
939 год н.э.

С востока дует тёплый ветер. Хоть и не сильный, он все же наводит шорох. Деревья лениво колыхают листвой. С пригорка открывается отличный вид на лес. Вся беспокойная бескрайняя зелень напоминает море. Манфред не видел море, но думает, что оно выглядит именно так. Он полюбил этот лес с раннего детства, здесь он взрослел. Среди деревьев и травы тихо и спокойно, не то, что на шумных улицах Вормса, где он родился.
Охотник поднял нож в замах и прицелился. Последняя попытка, а он никак не может собраться с мыслями, Эда его отвлекает. Она стоит чуть поодаль и улыбается. Конечно, чего бы ей не радоваться, её-то три ножа гордо торчат из дерева. В его мишени только два. Если сейчас он попадет, будет ничья. И то ладно, хотя бы раз не проиграть.
Соберись, Манфред. Эда пропала из виду, осталась только цель, два ножа, что уже торчат в стволе, да собственное дыхание. Глубокий вздох и…
- Манфред, - раздался голос за спиной. Рука дрогнула, накопленный воздух вырвался разом, нож улетел куда-то в лес, улыбка Эды сделалась шире.
Охотник обернулся и увидел сестру Раду. Она отлучалась из лагеря на несколько дней, старейшая отправила её с отрядом вверх по Рейну. Должно быть, только что вернулась.
- Хорошие новости, - продолжила она. Гневный взор Манфреда её ни капли не смутил. – Человек, о котором ты говорил – хозяин вормской таверны - мы нашли его в Майнце. Прячется от войны под пятой архиепископа. У него ночлежка на окраине города, найти несложно.
Давно Манфред ждал этой вести. Гад, что стянул его пожитки, никак не давал покоя. Вещи и деньги ему безразличны. Прощать кражу он и не собирался, но гоняться по всему королевству за вором не стал бы, не укради тот меч. Квинтилиум ему бесконечно дорог.
- Благодарю, Рада, я твой должник.
- Не стоит, это лишнее.
Рада ушла, а Манфред обратил взор на Эду. Улыбки на лице как не бывало. Воительница поняла, теперь он покинет лагерь. Охотник не хотел прощаться и потому с этим он не спешил.

В лагере сестер как всегда кипит жизнь: одни тренируются во владении мечом и стрельбе из лука, другие идут на охоту, третьи в патруле, четвертые шьют, стирают, куют, стругают, сколачивают, вяжут. Все заняты делом. Деревянный частокол заключает в себя десятки палаток, большой шатёр, наблюдательные вышки по периметру, общий обеденный стол под навесом, огороженные площадки для учебных боёв и стрельбища, загон для скотины, конюшню, да наспех сколоченные «временные» кладовые, что исправно служат уже добрых два десятка лет.
Перво-наперво зашёл к старейшей, дабы сообщить о своих намерениях. Тысячелетняя амазонка могла и возразить, сказать, что ещё рано, что лучше сперва вернуть былую форму, но Манфред не приклонен. Если уж что взбрело в голову, его не переубедить.
Когда он вошёл в шатёр, Гайя сидела на троне царицы Попинии – это её Квинтилиум, её жемчужина, самый ценный трофей, свидетельство важнейшей победы. Не каждая старейшая восседает на таком, лишь те, что сокрушили своего врага. После смерти Гайи его сожгут. Её преемница должна сама добыть свой трон.
- Я знаю, зачем ты пришел, Манфред, - сходу заявила она. Старейшая говорит тихим голосом, неторопливо произносит каждое слово. Она никогда не спешит, всё делает медленно. Охотник с детства помнит её такой: седой и мудрой. Говорят, когда-то она была великой воительницей, неудержимой амазонкой, дикой и необузданной. Глядя на неё сейчас, в это сложно поверить.
- Станете отговаривать? – поинтересовался Манфред. Он волен покинуть лагерь, когда захочет, но просто уйти – грубость с его стороны. Почти год он пользовался гостеприимством сестер. Охотник живёт свободной жизнью и не привык спрашивать разрешения, но перед старейшей стоит выказать уважение, пусть это и претит самолюбию.
- Нет, не стану, - ответила Гайя. – Я понимаю, чем тебе дорог этот меч. Я знала всех, кто носил его до тебя. У него богатая история, его стоит вернуть.
- Благодарю вас за все, старейшая, - обрадовался Манфред.
- Я не закончила, - одернула она. - Один ты не пойдешь.
- Но… - хотел было возразить охотник, но Гайя его перебила:
- Слишком мало потомков осталось в живых. Уже тридцать лет к нам не обращался никто другой. Возможно, ты последний.
- Вам не о чем беспокоиться, я могу о себе позаботиться.
- Год назад ты пришел к нам еле живой. Твои раны до конца так и не зажили, но я переживаю не из-за них. Это твой первый серьезный провал, ты проиграл бой и чудом уцелел. Многие теряют былую уверенность, осознав, что не всесильны. Ты должен верить в себя. Если у тебя дрогнет рука, в следующий раз чудесного спасения не жди.
- Кого вы отправите со мной? – Манфред решил не спорить, да и не хотелось, в общем-то.
- Раду.
- Рада умелый воин, о лучшем спутнике нельзя мечтать, но она нужна здесь, вы ведь готовите её в преемницы. Кроме того, она только вернулась, пусть отдохнет, и так пашет изо всех сил. Может, со мной пойдет Эда?
- Эда? – удивилась старейшая. – Эда еще молода.
- Бросьте, ей больше ста лет, она отменно владеет мечом, отлично стреляет из лука и уже покидала лагерь надолго. Она знает, как не привлечь к себе внимание в толпе, и как решить проблемы со стражей. Тут делов-то на неделю-другую. Она справится.
- Думаешь, я вчера родилась? Ты много времени проводишь с Эдой, Манфред. Не забывай, кто она, а кто ты. Вам не быть вместе. Даже не думай об этом. Сам знаешь, что с тобой станет.
- Да знаю, знаю. Ничего такого у меня и в мыслях нет. Я к ней привык, вот и всего. Мы нашли общий язык, отлично ладим. Мне проще пойти с ней, чем с кем-либо ещё.
- Надеюсь, ты меня не дуришь, Манфред. Пусть я и стара, но очень злопамятна. Я не забыла, как ты сбежал от нас в прошлый раз. Кабы не твои раны, прогнала бы тебя, едва ты показался у нас на пороге. Ладно, так и быть, с тобой пойдет сестра Эда. Но, Манфред, не делай глупостей.
Довольный Манфред покинул шатер старейшей. Эда несказанно обрадовалась, когда охотник сообщил ей весть. Сестры любят покидать лагерь. Сотни лет жить на одном месте утомляет. Осталось подобрать снаряжение и можно двигаться в путь.
Манфред предпочитал темные тона, в частности черный, но приходилось довольствоваться тем, что нашлось в закромах сестер, а это: старые кожаные сапоги противного рыжего цвета, зеленая туника (их хоть отбавляй), темно-коричневые штаны (весьма неплохие). Чёрный только ремень. На него слева от бляхи подвесил сумку с четырьмя метательными ножами. После случая с колдунами, Манфред всегда имел при себе парочку-другую. С противоположной стороны он поместил огромный меч-нож. Еще один, меньшего размера, спрятал в сапог.
Куртки по размеру и перчаток не нашлось, ну да и ладно, главное под дождь не попасть. На всякий случай прихватил с собой зеленый плащ сестёр, но надевать не стал. Проблема возникла с выбором меча. Эда отговорила Манфреда брать сестринский клинок, мол, другие сёстры вне лагеря могут принять его за вора и убить. На выбор как старые, познавшие крови орудия, так и новые, без единой царапины. Такого добра в лагере хватает.
Манфред подыскал себе меч по руке. Не новый, но хорошей работы, кузнец постарался на славу. Рукоять украшает ветвистый узор, будто сплетение корней. На навершии зияет дыра. Когда-то там красовался драгоценный камень. Видимо, раньше меч принадлежал знатному господину, но прежде чем оказался у сестёр, побывал в руках бандитов. Амазонки бы не осквернили оружие.
Сестры всегда одеваются одинаково: туника, плащ с капюшоном, штаны, сапоги и куртка из выпаренной кожи. Всё выкрашено в темно-зелёные тона, чтобы сливаться с лесом. Какие-то детали снаряжения могут и отличаться. Кто-то предпочитает длинный меч, кто-то пару коротких, а некоторые и вовсе топор или секиру, но неизменно все амазонки носят лук.
Эда хорошо метает ножи и потому держит парочку без рукоятей. Они разместились на животе, скрепленные ремнями с поясом и ножнами. За спиной меч обычной длины, лёгкий. Поверх него сумка под лук. Ещё один нож прячется в сапоге, как у Манфреда – частое дело. Необычен нож, спрятанный в бляхе ремня – маленький, почти незаметный; лезвие тонкое, можно зажать между пальцев; загнутая рукоять умещается в кулаке.
В стойлах Манфреда ждал тёмно-гнедой скакун. Охотник почти каждый день навещал его, приносил морковку или яблоко, время от времени выводил на прогулку. В далёкий путь верхом он отправляется впервые. Вскоре станет ясно, стоил ли жеребец всех мучений. Манфред простился с сестрами и ждал Эду, ей на прощание потребовалось больше времени, Рада пристала с наставлениями.
Охотник надел на палец серебряное кольцо с письменами. Гайя запретила носить в лагере «магическую дрянь». Нет, не потому, что замыслила недоброе, просто не любит она колдовства. Манфред покрепче затянул на груди ремень, что удерживал за спиной ножны, и взобрался на скакуна. Он так и не дал ему имя. «Пусть будет Счастливчик», - подумал он: «Невезучих коней мне хватало».

***

- Город стоит на пересечении дорог и водных артерий. Стараниями Святого Бонифация – крупнейший религиозный центр севернее Альп. С него и повелось, что в Майнце правит церковь. Мне лучше избегать подобных мест, - Манфред огляделся по сторонам. Всё как всегда: грязь, шум, пьяные рожи, дети, коты, да свиньи. Эда стояла рядом и терпеливо молчала. Она знала, без брезгливого монолога не обойдется.
- Римляне основали здесь поселение еще девятьсот пятьдесят лет назад, - продолжил охотник. - Немногим позже на месте деревянного лагеря воздвигли каменные стены, а ещё через некоторое время появился акведук, мост через Рейн, театр и прочие помпезные постройки, даже дворец наместника. Город рос и развивался, стал столицей провинции «Верхняя Германия», играл значимую роль в империи, был важным военным, культурным, торговым и административным центром.
А потом пришли мы. Ну не мы, конечно, сперва это были алеманы, а за ними вандалы, свевы, аланы, да все, кому не лень. Римляне больше не властвовали в Майнце, теперь он часть нашего королевства. И что же? У римлян были канализация, водопровод, театры, мощеные дороги. Мы разломали акведуки, разобрали на камни театры, забросили канализации, да и по дорогам уже ходить не возможно, все кирпичи плавают. Того гляди, ногу подвернешь. Кругом мусор, лошадиный помет и блювотина, а в подворотне, если поискать, можно найти сгнивший труп. И ты еще спрашиваешь, почему я не люблю города?
- Ты видишь всё плохое и не обращаешь внимания на светлые моменты. Ремесленники свободны, работают на себя; на рынке полно товаров, а городские стены надежно защищают от разбойников. С заработком тоже никаких проблем. Всегда найдется тот, кому нужны свободные руки, - высказалась Эда.
- Глупо бояться разбойников, что рыщут по округе, когда полным-полно бандитов в самом городе. Ремесленники свободны от феодалов, но не от налогов. Заработок? Да, всегда найдутся люди, которым нужна работа. Их столько, что всем не хватает. При таком переизбытке свободных рук наниматель волен привередничать и занижать плату. Не нравится? Так вон – уйма желающих занять твое место. А рынок… на рынке тебя ограбят быстрее, чем успеешь что-то купить.
- Ты неисправим, Манфред, - улыбнулась Эда. Охотник крепко стиснул зубы и выдохнул весь, что был, воздух через нос.
- Ладно, идем искать ночлежку, - предложил он. – Не отставай.
Просевшее здание с поблекшей краской не выглядит новым. Раньше здесь было что-то ещё, крюки под вывеску и сама надпись явно свежее всего остального. Двухэтажный дом вполне мог принадлежать какому-нибудь зажиточному торговцу или рыцарю. Привезти во Франконию баварскую черепицу – не дешёвое удовольствие. В городе под управлением церкви никто не защищён от власти, особенно в нынешнее неспокойное время. Будь ты хоть трижды важной птицей, всё равно можешь в чем-то провиниться перед богом.
Едва скрипучая дверь отворилась, спертый воздух ударил в нос. Тусклый свет, шум и галдёж встретили гостей. В любой ночлежке есть трапезная. Обычно это просто кухня, да столики. Там редко кого встретишь. Разве что утром на рассвете или вечером после заката, но не средь бела дня уж точно.
Солнце давно встало, а тут толпа народу, пьяный смех, котёл кипит, никто за ним и не следит, в углу бочки с пивом – вот уж чего в ночлежке точно держать не следует. Кому нужны буйные постояльцы? Обстановка напоминает Вормскую таверну. За стойкой знакомая подлая рожа: те же грязные вьющиеся волосы, бородавка под носом и ещё одна на подбородке, маленькие оттопыренные уши, как у обезьян. Манфред никогда не видел обезьян, но представлял их именно такими.
Кажется, хозяина таверны звали Карл. После правления Карла Великого многих мальчиков называли Карлами. Пожалуй, это самое популярное имя у франков. Наверняка этот подлец ограбил многих. Чего же тогда не купить себе нормальную одежду? На нем та же синяя туника, что и прежде, даже пятна на прежнем месте. Лица громил возле стойки - и те знакомы. Они здесь не случайно. Для защиты, не иначе.
Такой скользкий тип, скорее всего, приплачивает страже, чтобы они его не трогали. Не забывает и про бандитов. А если кто решит сам разобраться, здоровяки выкинут его прочь. Обворовывать скромных посетителей можно совершенно без опаски. Вряд ли тронут вещи такого, как Манфред, но коль он сам не возвращается вот уже несколько дней – как пить дать, помер.
С порога Эда приковала к себе похотливые взоры. В такой обстановке стройной светловолосой девушке сложно не привлекать внимания. Сестер учат избегать подобных мест, а Манфред только в таких злачных заведениях и ошивается. В компании убийц и пьяниц чувствует себя спокойней, они не скрывают свою сущность. Он жутко ненавидит лицемеров, в особенности тех, что носят рясу.
Путь от двери до стойки невелик, однако неприятен. Охотнику хотелось вырвать пару острых языков, разбить кружку об голову особенно болтливого и сломать пару челюстей, а вот Эду, казалось, ничего не задевает. Её можно понять. Наверно, это даже забавляет. Не позавидуешь тому, кто вознамерится взять силой сестру света.
Карл, если конечно он и вправду Карл, уже натянул на лицо приветливую мину. Улыбка делала его ещё нелепей.
- Ищите где заночевать? – спросил он дружелюбным тоном.
- Я бы в жизни не остановился в твоём гадюшнике. И на порог этой дыры бы не ступил, не укради ты мои вещи, - сходу выложил Манфред. Голос громкий и сердитый. Он слишком долго ждал этой встречи и не желал ходить вокруг да около. Карл смутился, лицо перекосилось, взгляд обратился на громил. Те всё ещё сидели за столом, но кружки с пенным напитком отодвинули. В таверне стало тихо.
- Уверен, вы ошибаетесь. Вы могли потерять свои вещи где-то ещё, да и лицо ваше мне не знакомо. Зачем же сразу обвинять меня? – голос Карла дрогнул, уши налились краской. Он затевает гадость, кольцо себя оправдало.
Манфред схватил лжеца за оттопыренное ухо и с силой ударил головой о стойку. Громилы тут же подскочили. Эда быстрым ловким движением достала меч из ножен и стукнула одного рукоятью по лицу. Кровь хлынула из носа, словно пиво из откупоренной бочки. Верзила схватился за него обеими руками и опустился на место. Другим не захотелось проверять на остроту клинок воительницы. Всё верно! Твой друг получил по носу? Сядь и не рыпайся, пока сам цел – это разумно. Карл сильно расстроился. А чего он ждал от тупых головорезов, храбрости?
- Я не спрашиваю дважды, а поэтому слушай внимательно, - чтобы Карл не отвлекался, Манфред не торопясь достал огромный меч-нож и положил его на стойку. – Когда-то у тебя была таверна в Вормсе. Год назад я останавливался в ней и пропал на пару дней, а когда вернулся моих вещей и след простыл. Большей частью – всякая утварь. Она мне не важна, но ты и за неё заплатишь. А вот что ценно – так это меч - серебряный, с надписью на латыни вдоль клинка. Я спрятал его под половицей, и только ты мог там порыться, - Манфред взял в руку тесак и приложил лезвие к щеке Карла. – Где он?
- Я все скажу, все скажу, - заверещал он. – Я продал меч рыцарю – Сэру Теодору. Я помогу его найти, он спешил во Франкфурт.
Входная дверь скрипнула, раздались шаги. Манфред обернулся, не отнимая нож. На пороге столпились солдаты, на груди в гербе рисуется крест.
- Слава богу, - громко возвестил Карл. – Тебе конец, мерзавец, - едва ли не с усмешкой заговорил он. – Рене, брось в темницу этого гада.
- Заткни пасть, Карл (значит, всё-таки Карл), - остудил его пыл стражник. – Скажи спасибо, что сам до сих пор на свободе. – Манфред не любил служителей церкви, но этот ему сразу понравился. Он, похоже, не берёт на лапу у всякой швали - похвально.
- Ты Манфред-охотник? – спросил он. – Нам нужно поговорить.
- Мы разве знакомы? Я бы запомнил, будь так.
- Нет, не знакомы, но ты уже работал в Майнце, я о тебе слышал. Ты разорил ковен ведьм [Ковен - обозначение для собрания ведьм, может означать также сложившуюся группу ведьм] и убил болотную тварь. Городу снова нужна твоя помощь.
- Я еще не закончил с этой мелкой крысой.
- Я подожду.
- Ну, нельзя же так. Вы ведь стража и должны защищать! – завопил Карл, но никто его не слушал. Рене приказал своим людям им выйти, а сам уселся за свободный стол.
Охотник выведал у хозяина ночлежки всё, что хотел, забрал какие были деньги, а после оставил ему на память глубокий порез во всю щеку. Нельзя же отпускать воришку без наказания. Крысеныш, постанывая, забился в нору. Стоны его ещё долг раздавались из-под стойки.
Громилы всё это время смиренно сидели на местах и лишь боязливо поглядывали на Эду. Один держался за нос, хотя кровь давно остановилась. Едких пошлостей воительнице больше не отстегивали.
- Итак, кто ты такой? – спросил Манфред, усевшись за стол напротив стражника. Эда и вовсе подсела на скамью к церковнику. Она приложила ладонь к рукояти одного из метательных ножей. Случись перебранка, дело могло закончиться кровью. Из-под туники Рене торчали рукава кольчуги. Выглядит она надежной, но лезвие сестринского клинка пробьет любые звенья.
Стражнику такой расклад не понравился, он тоже опустил руку под стол. Слева на поясе у него длинный меч (больше обычного, почти до пола), а справа нож. Скорей уж он схватится за него. Манфред не оценил рвение амазонки, нельзя ведь так сразу запугивать клиента. Это до́лжно делать потом, когда наниматель отказывается платить. Но что тут жаловаться? Для неё всё впервые.
- Меня зовут Рене, я начальник гвардии архиепископа, - представился стражник. – Мне приказали нанять тебя для работы.
- Как вы узнали, что я в городе? – полюбопытствовал Манфред.
- Едва ты вошёл в ворота Майнца, стража известила о твоем прибытии. Архиепископ…
- Значит, нанимаешь меня не ты, а твой архиепископ. Имел я однажды дело с одним здешним святошей. Он хотел меня обмануть. Похоже, это из-за него обо мне докладывается стража. Обычно так делают, когда в город приезжает преступник, еретик или тот, с кем могут возникнуть проблемы.
- То был архиепископ Фридрих.
- Точно, так его звали. С каких пор он архиепископ?
- Уже почти два года.
- Стой, так это он опозорился на переговорах с Эбергардом? Я думал, король лишит его звания эрцканцлера. Говорят, Оттон кричал так, что во всём замке слышали. Его можно понять, королевство из смут не выходит. Только он подавит одно восстание, как вспыхивает новое. Стоило добить Эбергарда, пока был шанс. Теперь с ним герцог Лотарингии, а Гизельберт знает толк в кознях. К тому же я слышал, к заговору может примкнуть король западных франков Людовик. Даже родной брат отвернулся от Оттона и перешел на сторону врага. И это при том, что с востока ломятся венгры и славяне, а с севера угрожают датчане. Да уж, нашему правителю не позавидуешь. Всякий порой мечтает стать самодержцем, но упаси бог быть королем Оттоном. Полгосударства против него. Немудрено, что он назначает таких бездарных переговорщиков, как Фридрих, больше-то некого. Постой-ка, он архиепископ, эрцканцлер, градоправитель и защищает власть короля в мятежном герцогстве. Как много титулов. Язык, наверное, сломишь представлять его на церемониях. Назвался бы уж просто - архиэрцпфальцмаркграфом.
- Я бы не советовал шутить при нем о неудаче с заговорщиками. Для него это больная тема, а он к тебе и так не очень-то благосклонен, ты ведь его обворовал.
- Я забрал своё – это не воровство, - возмутился Манфред. Не любит, когда его обвиняют в краже. - Когда я берусь за дело, то всегда получаю обещанные деньги, даже если наниматель не хочет платить.
- Как бы то ни было, теперь власть в руках архиепископа и он вполне может бросить вас обоих за решетку, - Эда стиснула нож в руке и немного вытянула его из ножен, если можно так назвать сплетенные ремни. Рене заметил и поспешил успокоить воительницу. - Однако архиепископ прощает вам прежние преступления.
- Мне-то он что прощает? – поинтересовалась девушка.
- Прощение в уплату за мои труды? – спросил охотник. – Нет уж, если хочешь, чтобы я взялся за дело – плати. Что, собственно, Фридриху нужно?
- Изловить колдуна, - ответил Рене.
- Изловить? – удивился Манфред. - Обычно я их убиваю.
- Архиепископ хочет устроить показательную казнь. Колдуна нужно привести живым. Это проблема?
- В общем-то, нет. Колдун будет один?
- Да, он засел на заброшенной ферме к югу от города. Мы перекрыли все дороги к ней и выставили патрули на полях и подступах к реке. Ему не уйти. Тебе нужно только прийти, схватить его и помочь доставить в город.
- Это ещё зачем? Вы что, не сможете пленника в оковах до темницы довести?
- Кто знает, что могут выкинуть эти колдуны. Лучше иметь под рукой сведущего человека.
- Ладно, осталось обговорить оплату. Колдун один, но он загнан в ловушку и от того более опасен. Двести пфеннигов, при условии, что он не наколдовал себе какую-нибудь тварь. Ах да, всё, что найду при нем - моё.
- Епископ заплатит триста серебряных, но все колдовские вещи он хочет сжечь.
Манфред насторожился, ещё никто не предлагал ему плату выше указанной, чаще наоборот. Однако колдовское кольцо не видит в том угрозы, Рене не затевает никакой подлости.
- По рукам, - согласился охотник.
- Мои люди проводят вас к ферме, я буду ждать там, - стражник поднялся из-за стола, задвинул нож в ножны и удалился.
- Охота на колдуна? Ты уверен, Манфред? – спросила Эда, когда они остались одни за столом.
- Мне их теперь бояться что ли?
- А тебя ничуть не смущает, что наниматель - святоша, коих ты ненавидишь, к тому же тот, что уже пытался тебя обмануть? Он – власть в этом городе и запросто кинет нас за решетку, когда дело будет сделано.
- Спасибо, что разъяснила мне, дураку, как устроен мир. Кольцо не видит угрозы в словах Рене.
- Не полагайся излишне на магию, Манфред – это опасно. Неспроста старейшая запрещала тебе носить кольцо в лагере.
- Не обижайся, Эда, но о колдовстве я знаю побольше сестер.

В провожатые Рене выделил одного юнца. Нос красным, как помидор, а на усах сопли блестят. И как он только умудрился простыть при такой жаре, в его-то амуниции? Солнцепек жуткий, на узеньких улочках города ни намека на ветер. В такие моменты невольно жалеешь бедолаг-стражников. Обычно-то Манфред их недолюбливает. В длинной кольчуги поверх кожаной куртки, под которой, поди, туника, а сверху на железе ещё одна. Жуть, да и только. Чёрные кожаные сапоги, штаны и перчатки. Всё, что так хорошо нагревается на солнце. Для пущего счастья на голове ещё и стальное ведро. И как они это терпят? Немудрено, что с юнца рекой стекает пот. Манфред блаженно поправил лёгкую тунику.
Вскоре город остался позади. Сперва навстречу то и дело проезжали всадники, да повозки; купцы, паломники и попрошайки, всех хватало, а эти – в рясах – примелькались до тошноты. Но на развилке всё переменилось. Дальше они пошли тропой, поросшей травой.
Сопливый провожатый рассказал, что некогда на ферме выращивали овощи и продавали в Майнц. Однажды фермеры оставили своё хозяйство и переселились в город, чтобы быть под защитой церкви. Дескать, злая сила сновала по округе и только за высокими стенами… нет-нет, не так – длань господа бережёт обитель праведных от всех невзгод.
В действиях стражи в коем-то веке видна основательность. Лучники за деревьями и в кустах на холме, дорога перегорожена телегой так, что не проедешь, а стережёт её отряд из семи человек. Даже колдун не пробьётся. Похоже, неплохой командир этот Рене.
Он выделяется средь прочих стражников. Для человека среднего роста слишком широк в плечах. У него коротко постриженные волосы, да и шрам под глазом тяжело не заметить. На шее амулет – знак архиепископского посланника; вычурная разрисованная побрякушка. Лучше бы без него, портит суровый образ.
- Он там, - Рене указал пальцем на окна второго этажа.
Манфред спешился, привязал Счастливчика к телеге. Эда сделала тоже самое, а затем сняла с себя плащ.
- Ты что удумала? – спросил её охотник.
- Без плаща удобней стрелять, - ответила девушка невозмутимым тоном.
- Ты не идешь.
- Ещё как иду, - возмутилась воительница. – Старейшая приказала мне следить за тобой, одного я тебя не отпущу, - Манфред пристально поглядел на Эду неодобрительным взором, но возражать не стал.
- Вы закончили препираться? – поинтересовался Рене.
Всё вокруг поросло травой. Можно и подползти к дому, но при полном безветрии такой трюк не пройдёт. Лучше как можно скорее зайти в дом, и напасть на колдуна с двух сторон. Коль уж Эда напросилась, стоит использовать её таланты.
Манфред положил руку на сумку с метательными ножами, воительница держала стрелу наготове. Архиепископ, конечно, хотел живого колдуна, но не рисковать же жизнью ради глупой прихоти. Предчувствие подсказывало, что ссоры всё равно не избежать. Главное, чтобы деньги не пришлось выбивать силой, а то скоро негде будет работать.
Когда Манфред и Эда прошли половину пути, что-то ярко сверкнуло в окне второго этажа. Они отскочили в стороны, а огромная, будто ледяное копье, сосулька воткнулось в землю.
- Уходите, и передайте архиепископу, что я скорее умру, чем сдамся, - крикнул колдун и спрятался за подоконником. Голос напуганный.
- Останься здесь, - скомандовал охотник воительнице. – Как эта мразь покажется, пусти в него стрелу. Только не убивай, просто припугни. В крайнем случае, рань в плечо. Главное, чтобы он до костра дотянул.
Манфред бегом устремился к дому, а Эда, присев на одно колено, навела лук на окно. Едва в нем показалась белобрысая голова чародея, она спустила тетиву. Стрела воткнулась в подоконник, колдун, словно испуганный котенок, нырнул вниз, а охотник благополучно подобрался к дому.
Все ставни нараспашку, так что внутри светло. Ферма неплохо сохранилась, стены, крыша на месте, даже не покосилась. Грязно немного, да и всё. Так с виду и не скажешь, что она заброшена. Тут кто-то жил всё это время. Колдун, возможно. Должно быть, он и спугнул фермеров. Но почему тогда его решили изловить только сейчас? Охотника что ли ждали?
Еще одна стрела звонко вонзилась в дерево, а вслед раздалась брань. Колдун всё ещё наверху. Манфред шагал медленно, тихо и осторожно. Чародеи любят устраивать ловушки в своих жилищах. Он не хотел попасться в одну из них, и потому обходил всё, что выглядело новым в старом доме.
Колдун прятался у окна, всё пытался наколдовать что-нибудь стоящее, но всякий раз, как он показывал свою светловолосую макушку, стрела Эды гнала его назад в укрытие. Последняя пролетела так близко, что оцарапала щёку.
Больше он не высовывался, и это плохо. Сидит, прижавшись спиной к стене, и глядит прямо на проход, где за углом стоит охотник. Но вот паршивец решил сменить окно. Едва он отвернулся, Манфред выскочил из-за укрытия.
Колдун услышал шаги, а толку. Сперва удар по голове, от него зазвенит в ушах и перед глазами задвоится. Не в силах устоять, чародей опустился на одно колено. Когда слегка пришел в себя, к шее прильнул огромный нож. Рука охотника сдавила плечо, подняла на ноги и прижала к стене. Он стукнулся затылком, из уст вырвалось пискляво:
- Ой-ой-ой.
Ещё совсем ребёнок, от силы двадцать лет, даже борода не растет, только жиденькие усы. Лицо в прыщах, весь грязный, весь в пыли. На нём песочный льняной плащ, весь выцветший и протертый до дыр – некогда дорогая вещь. Светлая кожаная куртка тоже достойно смотрится, хоть кожа и потрескалась. Коричневые перчатки и сапоги. Штаны, вроде бы, бурые. Трудно понять, они в грязи.
- Я не хочу назад в темницу, - заверещал колдун, и заплакал, словно девица. Ноги подкосились, держался стоя он исключительно стараниями Манфреда. Охотник накинул на кулаки мешки (лишил пальцы свободы), туго связал руки за спиной, и повел размазню вниз. Из вещей у него лишь колдовской том, скудный объёмом и содержанием, пара зелий, да амулет.
- И за это тебе платят деньги? – спросила Эда, жестикулируя в саркастичной манере. Трудно поспорить, на первый взгляд работенка простенькая.
- Всё самое интересное впереди, - ответил Манфред, и повёл колдуна к Рене, но прежде закинул воительнице в колчан пузырьки.
- Что ты делаешь? Меня за это на костре сожгут, - возмутилась она.
- Да не переживай ты, всё будет нормально, - якобы успокоил.
- Не может быть, - удивился стражник, увидев лицо чародея. - Да это же Пипин.
- Ты его знаешь? – полюбопытствовал охотник.
- Да, он священник на побегушках у архиепископа. Понятно, почему он хочет его живым.
Это сулит проблемы. Теперь ясно, отчего Фридрих заломил такую цену за непутёвого колдуна-сопляка. Зачем сохранять ему жизнь? Если хотел уладить всё втихую, проще убить и бросить гнить на ферме. Пытается сойти за честного и принципиального церковнослужителя?
- Рене, никто из кардиналов не собирается навестить Майнц в ближайшее время? – спросил Манфред.
- Нет, но скоро к нам прибудет король, - ответив, стражник призадумался. – Думаешь, так архиепископ пытается загладить вину?
- Вряд ли Оттон оценит. Он увлечён восстанием герцогов, до колдунов ему нет дела. Всё же церковные мыслят совсем не так, как хотят светские правители.
- Король укрепляет духовенство, ставит его в противовес дворянству. Ему нужна поддержка церкви. Он знает, чем они живут, и понимает, что они за люди. Он примет дар архиепископа, даже если тот бесполезен. Ведь Бог указывает путь, а не король. Король лишь волен выбирать, прислушаться к слуге господню или нет.
- Как бы не вышло так, что королевством правит церковь.
- Опасные слова, охотник. Лучше держи подобные мысли при себе.
Совет дельный, но Манфред вряд ли им воспользуется. Он люто ненавидит церковь. Не сможет сдержать язык, если есть что сказать. Когда-нибудь это его погубит. Возможно, очень скоро.

***

В детстве Манфреду довелось гостем побывать в темнице Вормса, с тех пор он их невзлюбил. Да кто вообще может любить сырые стены, мерзкий запах, крики-стоны людей? Лишь мерзкий человек, каким и был тюремщик Бозон.
В юности он получил удар палицей по голове. Лицо с тех пор обезображено, нос кривой, а от его улыбки можно прослезиться. Сальные кучерявые волосы, дрянная кожа, бледный, как сама смерть. На улицу из подземелья не вылезает. Забыл, поди, что такое солнечный свет.
Да и зачем? Он здесь, как дома. Тут и живет. Вопли людей ему смех детворы, зловония – душистый аромат цветов, а сырость приятней солнечных лучей. Люди его такие же мерзавцы, иных здесь не осталось, темница быстро изгоняла слабаков.
Он не носит гербов, на нем лишь кожаный доспех грубой работы. Толстенные перчатки, он не снимает даже когда спит. На поясе вместо меча огромная дубина. На ней засохшая кровь и чьи-то волосы. Он ими, будто бы, гордится. Рядом с ней острый нож без ножен. Так, просто заткнут за ремень.
Когда ходит, слегка прихрамывает на одну ногу. И без того обезображенный он вечно морщится и кривит губы. Взгляд – злобный и пустой. Души там нет, она давно сгнила. На заключенных смотрит, как на еду. В их муках он находит наслаждение. Добра не жди, коль оказался в его лапах.
Они с Рене не ладят, сразу понятно. Гвардеец презирает тюремщика, открыто порицает его пороки, а тот ненавидит честного и принципиального стражника. Загадка, почему они до сих пор не поубивали друг друга.
- Какого черта ты здесь делаешь? – злой бас Бозона гулом пробежал меж стен.
- Привел пленного колдуна, - Рене не скрывал неприязнь, но был сдержан.
- А они здесь на что? – тюремщик указал на Манфреда и Эду (это не вопрос). – И без тебя справимся. А-ну проваливай! Стереги улицы, защищай старух, а мужскую работу оставь тем, у кого на неё хватает духа.
- Не нужно иметь мужество, чтобы ломать людей. Достаточно быть мерзкой тварью, - едва Рене обернулся, чтобы уйти, Бозон бросился на него. Стражники его сдержали, и ему оставалось злобно пыхтеть вслед уходящему гвардейцу. Чуть не дошло до потасовки между «кротами» и «сопляками». К счастью все обошлось парой угроз.
Люди Рене тоже покинули темницу, оставив колдуна на волю мясника, чему тот явно был не рад. Вновь застонал, намочил штаны, задергался, попытался вырваться, но охотник его удержал. В компании тюремщиков они с Эдой повели Пипина вглубь подземелья. Амазонку и тут не обделили вниманием. То и дело слышались смешки. О чём они нетрудно догадаться.
Скверное чувство вдруг овладело Манфредом. Всё его естество подсказывало: пора браться за меч. Мрачная обстановка, лица тюремщиков, их поведение. Конечно тут не до спокойствия, но и напугать охотника не так-то просто. Эта тревога была чем-то другим. Кольцо! - вдруг понял Манфред, но поздно, на них набросились с разных сторон. Он не успел даже выхватить нож.
Их повалили на землю, били ногами и палками. Даже Эду пару раз ударили по голове и не только. Волшебные зелья в колчане, поди, вдребезги. Тюремщики не давали поблажек женщинам. Напротив, они страдали даже больше. Крысы уже спорили, кто будет первым. Манфред пытался дотянуться до ножа, но, увы, у него отняли оружие и затолкали в клетку. Эду бросили по соседству.
Даже странно, что не занялись ею сразу. Ах, ну да, колдун. Пипин вновь заскулил, словно щенок, когда понял, что настал его черёд получать увечья. Он плакал, истошно кричал, брыкался, вырывался. А толку? Его уволокли куда-то. Манфред не видел, злой он глядел на Бозона, и клялся отомстить. Пустые угрозы не в его манере. Если он что пообещал, то выполнит, непременно покарает негодяя. Он посулил мерзавцу смерть, но тот даже не обратил внимания.
- Да-да, мне уже страшно. Со страху буду пытать тебя с особым наслаждением, - усмехнулся тюремщик. Он часто слышит угрозы и обещания, но не привык, чтоб они исполнялись. Потому и пропустил слова охотника мимо ушей. – К тебе я загляну чуть позже, - он улыбнулся своей кривой улыбкой Эде и ушёл прочь. Вскоре коридоры наполнили вопли юного чародея. Громче был только смех тюремщиков.
Так длилось долго, а когда всё стихло, то стало еще хуже. Охотник понимал, теперь они придут за Эдой. Он успокаивал её, но это было лишним. Воительница не пала духом.
Послышались шаги. Манфред притих, но приготовился проклинать всякого, кто покажется. Какого было удивление, когда из темноты коридора вышел Рене.
- Так и знал, что найду вас здесь, - сухо заявил гвардеец. В голосе звучало разочарование. Он не хотел, чтобы его догадки подтвердились.
- Как видишь, наша награда, - развел руками Манфред. – Искал деньги под соломой - там их нет.
- Я понял, что-то не ладно, когда архиепископ ушёл, даже не дожидаясь вас. Будто знал, что вы не появитесь.

- Ты молодец, Рене. Я знал, что ты меня не подведешь, - архиепископ поправил расписанную золотой нитью мирту [Мирта - головной убор, часть богослужебного облачения в христианской церкви]. Из-под нее на плечи спадали черные волосы. Он повсюду носил пышный церемониальный наряд, даже когда наведывался в нищие кварталы города. Не понимал, как его убранство режет глаз голодающим. Красивая фиолетовая мантия скрывает всё, кроме ворота туники и украшений. В ней он выглядит мощней, на деле же худой, будто его не кормят.
Шею отягощает толстенная золотая цепь, на ней огромный крест, украшенный искусной филигранью и драгоценными камнями. На пальцах с полдюжины перстней, на каждый можно купить армию. Немудрено, что он почти не шевелит руками. Когда идет, они сцеплены вместе у живота, когда сидит, складывает их на стол, колени или подлокотники.
Как бы не был красив наряд, он не скроет внешней непривлекательности. Щеки изрыты рытвинами, а нос такой огромный и толстый, что невозможно не заметить. Все так и пялятся при первой встрече, чем сильно досаждают. Внешность архиепископа - его больное место.
- Ты будешь вознаграждён, но позже. Сейчас меня ждут важные дела, нужно готовиться к приезду короля, - чинно промолвил Фридрих.
- Как же охотник, Ваше Высокопреосвященство? Он будет здесь в любой момент, - напомнил гвардеец.
- Сильно сомневаюсь. Этот подлец и трус вряд ли осмелится показаться после того, как обокрал меня. Скорее всего, его и след простыл. Ушёл, довольный тем, что получил моё прощение. Таков этот малодушный народец, - с этими словами архиепископ спровадил Рене из своих покоев.
Гвардеец не питал иллюзий о своём покровителе, он знал, насколько мелочен и жаден этот тип. Фридрих и прежде обрекал людей на муки, посули это выгоду. Охотник не ушёл бы, не забрав свою награду – в этом можно не сомневаться. Он неспроста осведомился о визите короля, и правильно подметил: колдун слишком слабый дар.
Рене не привык оспаривать приказы, он верен своему господину, но становиться частью заговора против монарха – это уж слишком. Честь и слепая преданность – довольно разные понятия. Решил узнать, какие важные дела у архиепископа в преддверье появленья сюзерена. Его Преосвященство направились в темницу. Ничего странно, там Пипин, им есть о чём потолковать, но лучше всё же проследить.
- А ну-ка стой, Рене, тебе сюда нельзя, - остановил его один тюремщик у входа в подземелье. – Сам знаешь, как будет зол Бозон, если я тебя пропущу, - Он прав, злобный мясник жестоко обойдется с пареньком. Нельзя его так подставлять. Резкий внезапный взмах, мощный удар по голове и сладких снов. Рене забрал ключи и отворил тяжелую увесистую дверь, обитую железными пластинами.
Дальше путь был свободен. В темнице множество теней, легко укрыться в случае чего. Архиепископа он потерял из виду, не знал куда идти. Сырые коридоры подземелья не знакомы. Пошёл туда, откуда доносились крики Пипина.
Много мерзостей он встретил на своем пути: оголодавших мучеников, больных, страдающих от жажды; истерзанных покойников, их сваливали в кучу и вывозили на телеге. Над ними издевались, руки и ноги переломаны, ушей и пальцев нет, зубы выбиты, тело изрезано, лица и не узнать. Всех их сюда привёл Рене. С прискорбием он осознал, что больше не сможет исполнять свои обязанности.
В одном из коридоров нашлось зарешёченное окошко. Полукруглое, размером до колена, оно упиралось в пол и выходило в своды пыточной. Снизу визжит растянутый на дыбах Пипин. Архиепископ стоит рядом, тюремщики вращают валик по его указанию, а Бозон бьёт чародея дубиной по ногам, когда тот слишком тихо кричит.
- Умоляю, Ваше Высокопреосвященство, я ведь делал всё, что вы просили, - запищал он, когда позволили, - но это слишком сложное колдовство, оно убьёт меня.
- Дыбы тебя убьют, Пипин. Такая смерть куда болезненней, не так ли? – архиепископ обратил взор к Бозону.
- О-о-о, - сладостно протянул главный тюремщик, - я могу сделать твои муки нестерпимыми. Ты испытаешь ласки всех моих «малышек». Поверь, дыбы самая нежная из них. Я покажу тебе свою коллекцию ножек. Уверен, ты оценишь. Сперва ты изойдёшь холодным потом, а после тело пронзит адский жар, и только тогда я суну раскаленную кочергу тебе в задницу. Ты сам будешь молить о смерти, но я лишь остужу твой пыл в холодной камере. Захочешь уснуть - окачу ледяной водой, присядешь отдохнуть - сломаю копчик, прислонишься к стене - сдеру со спины кожу, прикроешь глаза - отрежу веки.
- Хорошо-хорошо, я сделаю, - Пипин заплакал, тюремщики засмеялись, архиепископ улыбнулся.
- Глаз с него не своди, чтобы этот червяк и не помыслил убежать, - поручил Бозону Фридрих, а сам удалился из злачной комнаты.
Поблизости послышались голоса. Рене решил, что пора уходить. Он поблуждал какое-то время по тёмным коридорам, а вскоре вышел, куда и хотел. Охотник и его спутница сидели в камерах. Они могли больше поведать о планах архиепископа, Манфред многое знал о колдовстве.
- Да тут и гадать не надо, он готовит колдовскую пакость к приезду короля, - сходу заявил охотник, дослушав до конца рассказ гвардейца.
- Какую именно?
- Почём мне знать? Лучше спроси архиепископа, Бозона или Пипина, если он будет жив, когда закончит. Сложное колдовство – это, скорее всего, проклятие.
- Как его остановить или обратить? Что вообще с ним нужно делать?
- Освободи нас, мы поможем. И почему ты, собственно, до сих пор нас не выпустил?
- Я не знаю, за что вас бросили за решетку.
- Серьезно? За то, что помогли тебе изловить колдуна. Забыл?
Упрек подействовал, Рене достал ключ и засунул в замочную скважину. Провернуть не успел, сзади, откуда ни возьмись, выскочил главный тюремщик. Не то смекнул, что происходил, не то подслушивал их разговор – не важно. В руке он держал нож, вонзил его в спину гвардейца. Рене не понял, что случилось, но среагировал. Он обернулся и стукнул мерзавца локтем в лоб. Бозон не устоял и повалился, но для Рене всё кончилось плачевней. Он сделал шаг и потянулся к ножнам, на следующий достал меч, на третий повалился и испустил дух.
Манфред не растерялся. Ключ был в замке, осталось только провернуть. Бозон увидел его и потянулся за ножом. Вынул лезвие из спины мёртвого врага и бросился на охотника. Он не боец, ножом орудует как мясницким тесаком. Слишком широкий и явный замах, лишь бы сильней ударить.
Манфред подставил руку, схватил тюремщика за запястье, сделал шаг в сторону и полуоборот. Бозон на всём ходу влетел в решетку головой. Забрать у него нож теперь не сложно, а с перерезанными сухожилиями он не убежит. Кричал, конечно, жуть как громко, но шума и без того вышло много. Надо спешить.
Манфред освободил Эду, а после проверил Рене. Умер хороший человек. Немного жаль, хоть толком не знакомы. Они забрали свои вещи и могли уйти – это разумно. Какое дело охотнику до заговоров и интриг? Сестру света и вовсе кодекс обязывает держаться в стороне. И почему они колеблются?
Манфред обратил взор на главного тюремщика. Перебирая руками, тот полз по полу, теряя драгоценности. Перстни, кресты, серёжки сыпались из разрезанного сапога. Теперь понятно, от чего он прихрамывал.
- А ну стой, мразь, - Манфред наступил ему на ногу, от чего тот завыл, словно раненный волк. – Говори, что затеял архиепископ?
Громко пыхтя, тужась от боли, Бозон выдавил ответ:
- Пообещай, что не убьешь меня, если я расскажу.
- Убить такую тварь как ты, доставит мне немало удовольствия, но, так и быть, я обойдусь.
- Колдун создал проклятый предмет.
- Что за предмет?
- Не знаю, его в сундуке унесли. Какая-то драгоценная безделушка. Фридрих подарит её королю, тот заразится и умрёт.
- Он что, совсем из ума выжил? Заговорщики захватят власть, и эрцканцлер короля первым лишится головы.
- Он в сговоре с герцогом Эбергардом. Тот в тайне приезжал в Майнц несколько недель назад. Если король умрёт, Фридрих будет купаться в золоте. Задумайся, охотник, выбери нашу сторону, и тебе больше не придётся пачкать сапоги, вылавливая колдунов.
- Лучше грязь на подошвах, чем на репутации, - Манфред убрал ногу. Тюремщик вздохнул с облегчением. – Эда, - воительница вынула меч из ножен.
- Стой, стой, ты обещал, - Бозон от страха позабыл, что у него теперь нет сухожилий. Беспомощно брыкаясь, он попытался встать.
- А я не обещала, - кровь окропила сестринский клинок.

Уж очень много времени они потратили и больно нашумели. Вся темница стояла на ушах, а вскоре молва о бегстве заключенных дошла до верхних этажей замка. Кое-где удавалось скрыться, но порой пробивались с боем. Оно и хорошо, взяв пленного, им не пришлось блуждать по коридорам. Он, в общем-то, вёл себя покорно. Однажды попытался крикнуть, но Манфред успел зажать ему рот, а после сломал в наказание челюсть. Дальше дорогу он указывал пальцем.
Минуя патрули, они добрались до покоев Фридриха. Архиепископ отсутствовал, но сундук стоял на столе. Ключа, конечно же, рядом не обнаружилось, да и замок сломать непросто. Крепкий, сделан на совесть.
- И что теперь делать, с собой его тащить? – спросила Эда. Она хранила видимость спокойствия, но нервы были на пределе. В подобных передрягах ей бывать впервой. Стражники рыщут по коридорам и на улицах Майнца, а они в самом сердце замка, пытаются достать проклятие из запертого ларца.
- На ферме Пипин метнул в нас ледяное копьё, использовал стихию воды. Вряд ли он чем-то ещё владеет. Постижение каждой стихии – целая наука. Нужен не один год, чтоб овладеть. Скорее всего, для сотворения предмета он использовал ту же силу. Огонь уничтожит любой предмет, сотворенный стихией воды.
Эда схватила со стены факел и подожгла скатерть. Она разгорелась, вспыхнул весь стол, а вместе с ним сундук. Огонь перекинулся на мебель, что стояла по соседству. Всё вокруг быстро заполыхало. Если кто-то ещё не видел дым, то он слепец. Вскоре в покоях Фридриха появятся стражники. Манфред и Эда поспешили покинуть столь негостеприимный дом.
Удача поначалу им сопутствовала. Они вышли из замка незамеченными, даже нашли своих скакунов. Те до сих пор стояли привязанные на прежнем месте (у входа в темницу). Никто их даже не стерёг. Оставь коня в другом районе города, с него мигом подковы снимут, а здесь он сперва помрет с голоду и крысы обглодают плоть, тогда кто и заметит. Бандиты расторопней стражников. Их бы усилия во благо обществу.
Везенье кончилось на выходе из города. Ворота заперты, большой отряд их стережёт, ни обойти, ни пройти мимо, ни пробиться.
- Нужно увести часть солдат. Я отвлеку их, сделаю крюк, вернусь, а ты пока откроешь ворота, - Манфред спешился, и дал поводья Эде.
Привлечь к себе внимание не сложно, достаточно вонзить нож в створ прямо над головой у стражника, и все кинутся за тобой вдогонку.
Охранять ворота остались двое. Один получил стрелу в ногу, другой в плечо. Ранения неприятные, но не смертельные.
Сдвинуть засов в одиночку тяжело, но Эда справилась. Она сидела верхом в шаге за воротами, в руке держала поводья Счастливчика. Когда Манфред показался из-за домов, она обрадовалась. Казалось, дерзкий план побега удался. Однако чуть поздней она увидела, что он хромает и держится рукой за бедро. Из ноги торчит стрела, а сзади уже догоняют гвардейцы.
- Уходи, - крикнул он, а спустя миг на него напрыгнул первый стражник. С ним Манфред справился, но следом его догнали и другие. Его повалили на землю, били и пинали. Сильно досталось по голове, он потерял сознание.
Когда начал немного приходить в себя, понял, что его волокут под руки. Каменная кладка, нет ветра, и тишина. Подумал было, что тащат в каземат, но слишком уж светло вокруг. Его бросили на пол, гладкий и ровный. Вокруг шепот, десятки голосов, может, и больше.
Немного приподнявшись, он огляделся. Просторный зал, в нём люди знатного происхождения (то сразу видно по одежкам). Рядом архиепископ, с ним с пято́к стражников с крестами на груди, а возле два десятка тех, что носят другой герб. И тут Манфред увидел его. Сидя на троне, он величественно озирал всех с высоты. Взгляд гордый, мудрый и уверенный. Такой он – молодой король. Ему лишь двадцать шесть, а он уже правит страной в столь неспокойное время. Окружённый смутами и заговорами, он делает это достойно.
Высокий, плечистый, стройный и подтянутый, красив. Ну, прямо истинный король. Мечта, а не правитель. Как можно воевать против такого? Но если знать его чуть лучше, он весьма дерзок, самоуверен и горделив. За словом в карман не полезет, и выскажет всё, что думает, понравится тебе это или нет.
Он вообще мастак поиздеваться. Взять хоть сейчас. Дабы позлить архиепископа он нацепил красную мантию. Фридрих пока мог лишь мечтать надеть однажды красное (красный – цвет мантии кардинала).
Весь наряд Оттона – одно сплошное украшение. Чего стоит лишь меч. Ножны расписаны золотом так, словно выкованы из него. На рукояти ярко сверкает большой рубин. На пальцах несколько колец, среди которых королевский перстень с печатью. Мечта воров, ему цены нет. Королевский указ гласит передать предъявителям сего документа сто фунтов серебра из казны города? Пусть они выглядят как крестьянские замарашки, деваться некуда, печать-то подлинная.
Манфред не сразу понял, зачем его представили Оттону, но когда Фридрих начал расписывать, как охотник в сговоре с колдуном замыслил поджечь замок в день визита короля, всё стало ясно. Его возражения само собой никто не слушал. Лишь стражник, что давали пинка, едва он молвил слово.
Как оказалось, охотник – рьяный заговорщик. Его послали в Майнц убить разом короля и эрцканцлера. Он даже прибег к помощи колдуна, чему есть доказательства. Пипина вели под руки, он пускал слюни, глядел в пустоту и спотыкался. Но стоило спросить, кто был его сообщником, тот, не задумываясь, указал на Манфреда.
Оттон приехал в Майнц не для того, чтобы вершить суд над бандитом и чародеем, а потому особо не вникал, сходу вынес обоим приговор – колдуна сжечь, охотнику отрубить голову. На том суд и закончили, приговорённых увели в темницу.