[Robin Pack]

Огниво, проданное ему хитрыми гномами, едва высекло пару жалких искр, не способных воспламенить хворост. Ещё неделю назад эта медная коробочка извергала яркое пламя, стоило нажать на едва заметный выступ вверху. Теперь Алькиус стёр до мозолей пальцы, но не мог добиться от неё толку. Когда он покупал огниво у гномов с летающего пузыря, ни один из коварных карликов не намекнул на то, что прибор будет работать всего пару недель, а затем станет бесполезен иначе как грузило для рыбака. Увы, жажда наживы очевидно застила этому народцу свет добродетели, и они поддались греху. Святому брату иногда казалось, что все народы созданы господом для иллюстрации семи Смертных Грехов: эльфы - Гордыни, гномы - Стяжательства, орки - Гнева... А люди? Вспомнив мрачных монахов своей родины, и придворных менестрелей, поющих нудные романсы о несчастной любви, Алькиус понял, что люди созданы олицетворять Уныние.
О нет, что такое я думаю? Что Господь создал всех своих детей для греха? Ересь! Мысленно Лемарк тут же наложил на себя ептимью за богохульные мысли. В качестве смирения плоти он решил провести эту холодную ночь без костра, наедине со своим раскаянием.
Как нельзя невовремя сквозь чащу сплетенных ветвей, сквозь сумрак клубящегося тумана, мелькнул гостеприимный огонёк таверны. Минуту духовное рвение боролось в клерике с искушением, но в конце концов он заключил, что его миссия слишком важна, чтобы позволять себе роскошь ложной скромности. Если он умрёт от воспаления лёгких, он не только согрешит косвенным самоубийством, но и сбросит вверенное ему бремя на других. К тому же, на его попечении две твари Божьих...
Послушник вновь нагрузил своего ишака, ласково потрепав его по холке. В седельной сумке завертелось существо, похожее не то на кошку, не то на мангуста.
"Не беспокойся, Фелина, эту ночь тебе не придётся провести под дождём", - обратился он к фамильяру на его языке - служители Господа понимают язык многих его творений.
Привязав ослика на конюшне и задав ему овсу, святой брат вступил в сени. Пар повалил от мокрого белого плаща с крестом, но клерик не откинул капюшона.
- Да освятит Господь Всемогущий ваше жилище, досточтимые господа, и да продлятся ваши дни! - он сотворил знак Солнечного Креста. Заметив в дверях Хозяйку и слёзы на её глазах, он положил руку ей на плечо. - Что-то гложет твою душу, прекрасное дитя? Поведай мне, и возможно, я сумею облегчить твою боль...