[Don't Eat It]

Дорогие товарищи, я дочитал "Могилу для 500 000 солдат" Пьера Гийота и намерен написать восторженный отзыв.

Скажу на чистоту, что Пьер Гийота - это не просто один из самых интересных авторов "Колонны", это ее визитная карточка, или, я бы даже сказал, квинтэссенция "Колонны" как таковой. Я более чем убежден, что даже если Волчек и Co больше вообще ничего не издавали, они бы все равно заработали свой капитал уважения. Так что я пожимаю руку Волчеку за то, что он решился на это, пожимаю руку переводчикам Гийота и, в частности, Марусе Климовой-Кондратович пожимаю, несмотря на то, что терпеть ее самостоятельные опусы не могу. Ибо переложить на русский язык "Книгу" и "Проституцию" - это более чем достойно уважения.

Ну ладно. Если перейти к самой книге: не читайте это никто. Все равно бросите страниц через десять-двадцать, и я не считаю, что это можно понять. "Могила" экстремальная и по форме, и по содержанию. "Могила" - эпическая панорама гипернатуралистичного насилия и жесткого секса, написанная чудовищным и чудовищно-прекрасным языком. Монументальный памятник Алжирской войне, непосредственным участником которой был автор: несмотря на то, что все действие происходит в вымышленном государстве (я бы даже сказал в вымышленной вселенной, ибо персонажи Гийота, я не отказываюсь от своих слов, мало похожи на людей или, во всяком случае, на "правильных" литературных персонажей), ясно прослеживается контур тех событий в, конечно, своеобразном авторском "преломлении". По степени размаха и поэтичности эта книга мало чем уступает "Одиссее". Я бы даже сказал, что "Могилу" вполне можно отнести к эпическим поэмам с некоторыми оговорками.

Говоря о поэтичности, я ничего не преувеличиваю. Язык Гийота действительно поэтичен, что, как ни странно, нисколько не контрастирует с общим настроением повествования. Он поэтичен, но именно поэтичен по-странному. Эта поэтичность ничуть не перебивает общую "железобетонность" языка, она скорее ее дополняет. Сам язык достаточно тяжел и, я бы даже сказал, "угловат". Это массив перечисления, вал несложных, может быть, механических фраз, создающий своеобразный галлюцинаторный эффект. Он давит, диссонирует, но постепенно эта словесная мясорубка начинает затягивать, вовлекая читателя в своеобразный ритм и атмосферу повествования. Как я уже говорил - методичное заколачивание гвоздей в череп.

Скрытый текст - Цитата. Осторожно, шок-контент! Повышенный риск разрывания задницы в фарш. Перед чтением проверьте на крепость духовные скрепы:

Дым из горящего Титов Белеса поднимается к лесу; юноша поднимает девушку на руки, укладывает ее в вертолет; дым, как туман, стелется над травой, вертолет взлетает и направляется в сторону моря. Сен-Галл с голой жопой сидит, задыхаясь, на корточках в задымленном лесу близ источника, он встает, сгребает ладонями свое дерьмо, мажет им лицо, тело, одежду, бросается с пистолетом у виска в источник, в тот момент, когда лицо касается воды, гремит выстрел, кровь брызжет, красит блестящую под слоями дыма воду, голова скатывается на рыжие камни; олени, кабаны, обезьяны и орлы, гонимые огнем, крича, пробегают, пролетают над погрузившимся в воду телом; в подмышки впиваются раки; над лужайкой, над приморским склоном языки пламени хватают летящих орлов, шипя, бросают их на землю, преследуют оленей и обезьян в зарослях дрока, в нагромождении камней, хватают их за ноги и сваливают ноздрями в пылающие угли; горит вся гора, взрываются камни, в ущелье фюзеляжи самолетов, взметенные в воздух огненным вихрем, бьются о стены и уступы. Огонь поднимается к Элё, где пьяные повстанцы вырезают узников детского лагеря; они узнали Одри, сына префекта полиции, убитого ими весной; они гоняются за ним по разоренной школе, мальчик перепрыгивает через трупы с распоротыми горлами, закрывается в курятнике, повстанцы перелезают через решетку, бросают в него взятые в столовой ножи; Одри прячется в кроличью клетку, его сердце бьется среди трепещущей шерсти зверьков, он ложится на дно клетки, кролики накрывают его тело, повстанцы ломают дверь, поднимают клетку, кролики выпрыгивают из нее, разбегаются между ног повстанцев; Одри вцепился в прутья клетки, повстанцы вытаскивают его за ноги, волочат по усеянному экскрементами полу; один из повстанцев хватает за шею петуха, другие держат Одри за руки и за ноги, повстанец прижимает голову петуха к шее Одри, петух вырывается, бьет крыльями по ладони повстанца и по лицу Одри, повстанец вонзает клюв петуха в горло Одри; брызнувшая кровь ослепляет петуха; вверху, в дымном воздухе, кричат орлы и чайки; петух кричит, его окровавленный клюв разрывает рану; Одри хрипит, раскинув руки крестом, пена с его губ стекает по сапогам повстанца; на голову повстанца слетает орел, вцепляется когтями в его потное лицо, бьет крыльями, повстанец падает, петух убегает, орел слетает на труп Одри, покрывает крыльями его лицо и рану на горле; повстанцы расступаются, уходят; во всех зданиях детского лагеря повсюду лежат изуродованные, сваренные в кипящих котлах прачечной, искалеченные, искромсанные мясницкими топорами, изнасилованные на черной земле погребов трупы. Между обнаженных, исполосованных кнутами ягодиц торчат порожние бутылки, руки приколоты к партам ножами и смоченными в чернилах перьями, обезглавленные тела у разделочных чурбаков, окровавленные топоры, брошенные в пыльные стружки; полуобгоревшие тела, втиснутые в топки котлов, больные, ошпаренные кипятком в своих постелях, с сожженными купоросом ртами, дети, распятые на крестах двух часовен, священники с выбитыми чашей зубами, втиснутые, втоптанные в корпуса фисгармоний; на члены одеты церковные сосуды, глаза выколоты и вырваны ударами скаутских цепочек.

Вводит в замешательство, поначалу, так же и своеобразный подход к персонажам: как я уже говорил, люди Гийота мало похожи на людей в том смысле, что это страстные, но совершенно нечеловечные мясные механизмы, все диалоги нарочито написаны примерно одним языком, главным императивом всех персонажей является сексуальная страсть, их жизнь - это жизнь плоти, история ее насыщения, распада и смерти одновременно. Как писал в послесловии Стивен Барбер: "В своей книге Гийота воплотил уникальное видение жизни как безжалостного спектакля рабства, проституции, ликования и распада, в котором только безумное вторжение секса способно подорвать власть". Исчерпывающе.

В общем, это очень тяжелая книга. Я с большим трудом дочитал это до конца, и, пожалуй, никому не буду это советовать, но скажу, что это очень круто. Не думал, по правде говоря, что получу от этого удовольствие, книга меня действительно удивила и мне кажется, что это нечто большее, чем просто хорошая литература. Это веха. Спорная, скандальная, тяжелая, мерзкая, безумная, прекрасная.