[Mike The]

В гостиницу он вернулся поздно, усталый, но довольный и почти
спокойный. В столовой уже никого не было. Поужинав (основательно, без
излишней поспешности), Быков отправился разыскивать Дауге. На втором
этаже, в коридоре, куда выходили двери комнат, в которых жили
межпланетники, он остановился. Одна из дверей была приоткрыта, и слышался
звучный голос Юрковского, декламировавшего стихи Багрицкого:

...А ветер как гикнет,
Как мимо просвищет,
Как двинет барашком
Под звонкое днище,
Чтоб гвозди звенели,
Чтоб мачта гудела:
"Доброе дело! Хорошее дело!.."

Быков заглянул в комнату. Юрковский в пижаме и домашних туфлях
полулежал на диване, закинув руки за голову, повернув лицо к окну. Рядом
сидел Крутиков, сгорбившись, посасывая короткую пустую трубочку. У стола
Богдан Спицын покачивался на стуле и улыбался каким-то своим, одному ему
известным мыслям. Ни Дауге, ни Краюхина и Ермакова в комнате не было.

...Так бей же по жилам,
Кидайся в края,
Бездомная молодость,
Ярость моя!
Чтоб звездами сыпалась
Кровь человечья,
Чтоб выстрелом рваться
Вселенной навстречу...

Это были чудесные стихи. Кроме того, "пижон" читал удивительно
хорошо. Что-то тревожное и зовущее было в его глубоком, полном сдержанной
силы н волнения голосе, и Быков невольно подумал, что вот этот
бесстрашный красавец, вероятно, очень похож на автора стихов, которые он
читает. Он такой же беспокойный и страстный, так же готов без сожаления
отдать всю жизнь свою для больших и необычайных дел. О том же, вероятно,
подумал и Крутиков. Он вдруг вынул изо рта трубку и внимательно посмотрел
на Юрковского, словно желая убедиться в чем-то. Только Спицын продолжал
тихонько раскачиваться и улыбаться с полузакрытыми глазами.

...