|
Гость 20 номера не заметил, как вошёл в спальню, как уселся на пол напротив громадной "плазмы", привалившись к кровати. "Умный дом, тоже мне! Захотеть не успел, уже врубилось..." Активность техники и стиль увиденного видеофрагмента ошарашили Уэнделла.
Если он и разобрал реплики жутковатых персонажей, то поначалу не обратил внимания. Выскочили на экран, как из табакерки. Какая-то жертва №27, какое-то Кэндлл-Ков с привидениями. Явно не детское шоу, примитив - прикрытие.
Телевизор на стене как раз за зеркалом, и по размеру оно почти такое же. Хе-хе, может, там суперустройство замаскированное или портал?
На низком стеллаже с блю-рей-проигрывателем обнаружились два пульта. Уэнделл отключил телевизор и двинул в ванную. Уже под душем, прокручивая в голове события угасшего дня, он припомнил видяшку и отметил качество звука - будто девочка и кукла болтали не на экране, а рядом с ним.
Вытираясь, он глянул на себя в зеркало ванной. "Бультерьерский" сектор сознания лихорадило всё сильнее - что же ты теперь предвидишь, собачья сущность? Облаву наркоконтроля? Обрушение перекрытий? Ерунда. Вот когда он свалил от Кирстен, променяв настоящую жизнь на фальшивку в обёртке из глупых амбиций, тогда пёсья рожа, в смысле, половина, почему-то молчала; так что хуже не будет.
Он надел махровый халат; одежду сложил на пуфе. Прилёг на кровать поверх покрывала и при свете ночника ещё около получаса разглядывал альбом. Так никто и не позвонил насчёт этой хреновины. Уэнделл решил подождать ещё пару дней. Хотел загадать, но не стал, - он просто поедет к ней, и всё, без загадывания. Отложив альбом и выключив ночник, он коснулся кулона и посмотрел на чернеющий экран "плазмы", представил отчётливое отражение. Белый пёс зевнул, шагнул по постели и улёгся, положив голову на лапы. Влажный нос чуть дрогнул - бультерьер ощущал угрозу, но не себе и не второй сущности, чья полуопустошённая память велела не суетиться. И чуял он в "атмосфере" этого отеля смутно. Когда охотишься - чуешь крепко, когда на тебя охотятся - тоже; сейчас же не понять - прямая угроза есть, но не ему, хотя он как будто мишень чужого любопытства. Не впервые, думал он, погружаясь в дремоту.
|