[UsuallySoldier]

«… Деревянный, скрипучий пирс с невысокими поручнями и редкими столбами, на которых вялыми желтоватыми светлячками болтались фонари, уходил в туман, казавшийся густым, словно волокна хлопка.
Место было незнакомым, место было неизвестным. Возможно – даже не существующим. Сон, иллюзия человеческого сознания.
Сзади, насколько можно было разглядеть, пейзаж был схожим – помост, исчезающий в густой, чем-то походящей на кисель белесой завесе.
Я не стал раздумывать долго – просто не торопясь зашагал в том, направлении, которое, по логике вещей, должно было вести «вперёд».
Впрочем, далеко уйти не удалось - под фонарём, на залитом желтоватым светом части поручня сидела чёрно-серая птица со слегка изогнутым книзу клювом, при моём появлении повернувшаяся ко мне тёмным блестящим глазом.
Альбатрос. Вестник доброго плавания для моряков, образ долгого, непрестанного полёта, далёких и неизведанных морей и океанов, и вместе с тем – символ давно нанесенной кому-то дорогому обиды, знак, предупреждающий об обмане.
Мы смотрели друг на друга долго, словно бы пытаясь понять, чего же нам ждать от такой нежданной встречи.
В конце концов, птице надоело играть со мной в «гляделки» - расправив крылья, она плавно опустилась на воду рядом с пирсом и исчезла в тумане. Улетела?
Океанский скиталец вернулся через минуту. Плавно опустился на поручень, разжал клюв, и по доскам пирса застучало, покатилось что-то мелкое. Монетка?
Я наклонился, аккуратно поднял безделицу.
На ладони правой руки, обтянутой чёрной кожаной перчаткой лежало тонкое серебряное кольцо. На внутренней стороне можно было разобрать гравировку, гласившую «Mio caro Renzo».*
Звякнула пряжка сумочки-кобуры, тихо заскрипела взводимая пружина, пополз назад курок.
Птица словно бы съежилась, подобралась, следя за моими манипуляциями.
- Не нравится? – я поднял пистолет. – Вот и мне твой подарок не нравится.
Тёмный блестящий глаз, казалось, вопрошал: «Почему»?
- Всё они хотят быть самым главным в нашей жизни. А потом, когда выясняется, что кроме них есть ещё что-то важное, они уходят. Впрочем, к их чести – кое-кто из них бывает терпелив, и пытается прижиться, смириться с этим фактом, зачастую – неудачно.
Убивать альбатроса – плохая примета, но сейчас эта птичка может катиться прямиком в Легион.
Звонко хлопнул выстрел, звук далеко разнёсся над туманной водой.
Скиталец морей с низким, возмущённым гортанным криком сорвался с места и исчез в молочно-белом киселе, оставив после себя на перилах с десяток хвостовых перьев, очевидно, выдранных пулей. Следом за птицей отправилось и кольцо…»

Сон был отвратительным. Отвратительным хотя бы по той простой причине, что не оставил после себя никакого ощущения отдыха – стоило только попытаться уснуть и я раз за разом оказывался на туманном пирсе.
Впрочем, утро порадовало меня другим – отсутствием происшествий и постепенным продвижением к цели. Забрав приборы из каюты покойного боцмана, я вновь взялся за проверку курса, координат и заполнение журнала.
За этим занятием и застал меня уссуриец, спрыгнувший на палубу с вант.

- Тому, кого вы полюбите, не отделаться малой кровью, вроде пытки дружескими попойками или свадебной церемонией. Вы устроите друзьям настоящий ад. Глядя на вас на капитанском мостике, я прихожу к выводу, что если бы в отношениях с людьми вы были так же серьезны, как в работе, им пришлось бы стать взвешенными, измеренными, испытанными и послушными винтиками - частью механизма под названием «Синьор ди Анжелис», но это невозможно. Вы не сможете допустить этого, если кто-то вам вам действительно небезразличен. И вы сами шаг за шагом встраивали бы себя в их жизнь, становились их слугой, это стало бы особым жертвоприношением близким, тем великим исключением, которое вы сами захотели бы делать для них. Но эту жертву мало кто поймет и оценит, так что вряд ли когда-нибудь она будет принесена.

«Вы сговорились с той птичкой и решили коллективно окончательно испортить мне настроение?»
Я слушал охотника молча, неторопливо вписывая в журнал долготу и широту, отмечая возможную погрешность, а когда Баюн закончил говорить, лишь чуть кивнул – соглашаясь не то с прозвучавшими рассуждениями, не то с высчитанными координатами в журнале.

- Впрочем, меня мало волнует ваша персона и ваша дружба, и все же доброго дня, синьор. Когда мы приплывем в Монтень?

- Доброго дня, - тонкий слой песка рассыпался поверх только что выведенных чисел, забирая излишки чернил. – Дней десять, если повезёт – неделя. Ветра здесь весьма устойчивы в направлении, но непостоянны в силе – всё это может и затянуться.

– Кроме того, у меня есть еще пара вопросов, но задать их придется позже. Сейчас мне нужно позаботиться о синьорите дель Торес. У нее задатки хорошего доктора и не менее прекрасный характер, но ужасный и неблагодарный слуга, кто-то должен ее об этом предупредить!

Я чуть улыбнулся, показывая, что оценил шутку уссурийца.
- Хорошо. Если потребуюсь, найдёте меня либо на палубе, либо в каюте бывшего…Боцмана, либо в моей собственной.
Проследив взглядом за удаляющимся охотником, неторопливо отнёс приборы и журнал на положенное им место, на ходу пытаясь выбросить из головы прочь дурной сон и прозвучавший монолог, и вернулся на палубу, на ют, поближе к штурвалу , на излюбленное место большинства навигационных офицеров.
_________________
* - моему дорогому Ренцо.