O Baume Lebens, o wann winterlich?
Rainer Maria Rilke
Безвременье – в привычной череде
сезонов. Долгие обозы осени
ушли на юг, но авангард победоносной
зимы застрял в грязи дорог. Жёлтая палитра
выплакала все свои краски
от безнадёжного ожидания. Оттенки земли
были оттенками серого
и медленно темнели.
Известный мародёр – ноябрь – спешил
содрать последнюю листву с тополей
и залезть под куртки пешеходам,
куражась напоследок. На весах грядущего
жребиями лежали – покров обновления
и бесцветный саван тоски. Кожа пальцев
ощутила это, но ум вовсю служил глазам
и, как они, был слеп.
Снег начал падать. Хлопья-однодневки
окутали гирлянды уличных фонарей,
неоновые фрески, месиво тротуаров
в окурках и плевках, стада бегущих
машин – весь этот мир асфальта и бетона,
и прочей мертвечины. Покров легко ложился
на переполненные головы и урны,
и всем равно чужой.
Обряд ли некий в чёрных небесах
совершался, или обещанные осадки
принёс циклон? Кристаллы
замёрзшей – по всем законам физики – воды
или пух очередного ангела,
отягощённого бессилием? Каждый
пусть выбирает вселенную себе по плечу
и глухоту – по слуху.
Спешило всё домой. Лишь вороньё
затаилось в грубых складках
ночи. Несколько долгих минут
обескураженный ноябрь, вооружённый
кастетом свинцового заката,
ещё боролся с десантом небес
за обладание усталым от распада миром,
и всё – в безмолвии.
Решилось. Безучастная земля
не узнавала себя. И то, что ненадолго
задержалось на её поверхности, светлело
вопреки всему. В провалах подворотен
испуганно скулили дворняги. А на город
гордыни, глухоты и грязи опускался снег –
не осуждая, не противореча
и зная, что растает.
Коновалов Евгений