[Ubivec]

Продолжаем банковать:

Итоги от Александра Щёголева

Распределение рассказов по местам:

1 место: Безвинные глаза неизвестных миров (6 баллов)
2 место: Смотритель маяка (5 баллов)
3 место: Неотложка (4 балла)
4 место: Крыса (3 балла)
5 место: Вечная ценность (2 балла)
6 место: Гигаполис (1 балл)

ОТЗЫВЫ

1. Безвинные глаза неизвестных миров

Профессиональный рассказ, можно публиковать без редактуры.
Умело смешаны направления: здесь и социальная сатира, и фантасмагория, и, конечно, зомби-хоррор. Здоровая иррациональность и сумасшедшинка выводят рассказ за рамки чистой фантастики.
Ругать или советовать мне здесь нечего, так что я просто поздравляю автора.
Разве что не нравится название. Длинное, претенциозное, ничего не говорящее, а главное, его крайне трудно запомнить. Запоминается только слово «глаза», остальное – мимо сознания.

2. Смотритель маяка

Самый профессиональный из всех шести рассказов. Можно печатать прямо так, ничего не меняя.
Если же автор захочет что-то улучшить, то, в качестве информации к размышлению, я скажу, что рассказ композиционно разбалансирован, и весьма ощутимо. Три четверти текста (если не четыре пятых) показывают героя-юношу в течение сравнительно небольшого промежутка времени, причём, подробнейше, с описаниями окружающей природы и всеми нюансами его душевных метаний. И в самой концовке вдруг разрыв непрерывности. С калейдоскопической скоростью герой взрослеет и стареет. Вот он постарше, вот ещё изрядно старше, потом старик и сразу труп. Первая «юношеская» часть не просто перевешивает, а буквально опрокидывает композицию. В результате концовка кажется торопливой и поверхностной, вызывая у читателя (у меня) неудовлетворённость и разочарование.
Жаль также, что автор не удержался от включения в текст стихов, очевидно, собственного сочинения. Для таких вещей всё-таки нужны серьёзные основания, сюжетные мотивировки, иначе возникают длинноты, мешающие восприятию основного текста. Желания показать, мол, я и так умею, и этак, мало. Особенно если стихи проигрывают прозе. Хорошо бы научиться сдерживать себя и не портить рассказ явными излишествами.

3. Неотложка

Ровный, качественный рассказ, словно пришедший к нам из золотого века советской научной фантастики. Его ещё можно назвать производственным (поставлена и показана узкоотраслевая проблема). Ну и, заканчивая с ярлыками, повешу последний – «фантастика ближнего прицела». Светлый рассказ.
Но, честно говоря, я не поклонник такого рода чтения. В художественной литературе мне всё-таки интересны люди, их судьбы и истории, а не проблема подготовки медицинских кадров и несовершенства вымышленного оборудования. Здесь же я людей не нашёл. Ситуация подогнана под социальную теорему, и главный герой – только инструмент для доказательства.
Рассказу требуется небольшая правка, совсем чуть-чуть. Хорошо бы убрать повторчики, а также пару ляпов. «Блок издал зуммер», «Зуммер прозвучал неожиданно». Зуммер – это устройство, а не звук, его не издают, и он не звучит. «...Соображать над ситуацией» – не по-русски.

4. Крыса

По-моему, автор слишком увлёкся живописанием кошмаров и ужасов постапокалиптического будущего в ущерб простой увлекательности. Причём, что печально, картинка складывается из привычных кубиков-клише, характерных для такого рода литературы, и пронизана угрюмым пафосом.
На самом деле, как мы понимаем, в реальности всё было бы куда страшнее, достаточно вспомнить российскую историю. Стереотипичность мира не позволяет по-настоящему ощутить трагедию происходящего – так, чтоб проняло. Пафос не работает. Дело можно было бы исправить сюжетом, какой-нибудь человеческой историей, за которой следишь и которой сочувствуешь, но автора, похоже, интересовала прежде всего концепция.
Пара слов про речевые характеристики. Аккуратнее с ними надо. Потому что когда прямая речь конструируется, из текста уходит жизнь. Например, в речи Марка использован приём повтора того или иного слова для усиления некой мысли. «А иначе – подохнешь. Подохнешь!» «Забудь сопливые проповеди (...).Забудь-забудь». «...жрать объедки. Объедки жрать!» «Нет уж! Нет!» «Этот человек не убийца. Не убийца». «Это не твоя забота. Не твоя!» И т. д., и т. д. Такая манера быстро начинает раздражать, этих повторов слишком много, чуть ли не в каждой реплике, а речь Марка из-за лишних слов местами превращается в болтовню. Но когда та же особенность проявляется ещё и у других персонажей... «Как наивно! ... Как же это наивно!» (покупатель книг). «Мало, мало. Мало весу» (всадник по имени Голод). Тут уж искусственность невозможно скрыть.
Ситуация с Марком страдает психологическим изъяном. С одной стороны, главный герой искренне считает его реальным, с другой – постоянно замечает, что с этим персонажем что-то не то. Почему Дмитрий никак не реагирует на странности, хотя бы мысленно, почему не анализирует своего друга? Если он шизофреник, у которого сознание болезни отсутствует, всё равно должен как-то объяснять себе сверхспособности Марка – хотя бы в границах бреда. Если же герой психически здоров, а Марк – и впрямь некое потустороннее существо, тогда герой, тем более, не может воспринимать его настолько обыденно.
В целом рассказ неплох. Написан уверенной рукой, языковых ляпов я не заметил, что само по себе чрезвычайно ценно.
И чуть в сторону. Почему в мире постапокалиптической России герои измеряют расстояния в милях? («По словам брата до нее миль тридцать».) Я честно не понял.
И совсем вбок. Эпиграф из группы «Адаптация» живо напомнил мне замечательную песню «Будущего нет» аж середины 80-х, сочинённую группой «Автоматический удовлетворитель» и прекрасно исполненную Алексеем Вишней. Там такие слова: «Ты – г..вно, я – г...вно, будущего нет». Зачем ссылаться на эпигонов, если есть первоисточник? (Шучу ;))).

5. Вечная ценность

Почему бы не написать рассказ без навязчивого, топорного морализаторства? Как постапокалиптика, так непременно пафос из каждой дырки, прошу прощения за резкость. Вот и здесь автор учит меня, что такое хорошо, и что такое плохо – начиная с названия «Вечная ценность». И ладно бы исполнено было хорошо – хорошим слогом, с острым сюжетом. Так, чтоб не оторваться. Когда вещь увлекает и забирает, читатель прощает автору всё. Но, увы, это не тот случай.
Сцена объяснения Чижа со стариком буквально убивает рассказ. Старик с оружием в руках, прежде чем убить жертву, принимает красивую позу (фигурально выражаясь) и начинает вещать, выдавая напыщенные перлы типа «Пришли поживиться телом моего города». Отвечая на вопрос, кто он, представляется: дескать, я – «Прошлое. Правосудие. Как тебе будет угодно». А молодой парень – крестьянин, не умеющий читать, – вдруг начинает изъясняться, как интеллигент в десятом поколении. «Этот город давно опустел. И он никому не принадлежит. Он принадлежит всем нам, всем выжившим!» Или вот: «Почему мы должны были возрождать твой мир? Мы этой жизни не знали! И она была нам чужда». Наконец, совсем уж нелепая реплика в этой ситуации: «Пока есть возможность сравнить себя с другими, наши нравы остаются чисты. (...) Пока есть следы вашей жизни, мы можем оставаться чисты». Короче, диалог настолько фальшивый, искусственный, мёртвый, что неловко становится.
Да и брат Чижа, как только начинает говорить на общие темы, превращается из человека в рупор. «Потеря ориентира и как следствие – падение нравов. Мы живем как можем. Но стоит появиться прежней цивилизации – и мы вернемся к Богу, труду и молитвам» – это что, прямая речь? Попробуйте сказать это вслух, уважаемый автор. А слова «ориентир» и «цивилизация» в устах необразованного крестьянина звучат нелепо.
Тоскливо читать такие проповеди.
К сожалению, рассказ грязновато написан. Чувствуется, что автор неопытен. Очень много повторов (с самого начала: «двигался осторожно» – «осторожно ставя ноги»; «только два» – «только поэтому»; «не мог держать» – «не удавалось держать»). С первых же абзацев чуть ли не в каждой строчке повторяется слово «брат» («подчинялся каждому приказу брата», «приблизился к брату», «натолкнулся на брата», «покосился на ладонь брата», «брат ушел», «взял с собой брата», – и это только в трёх коротких абзацах). Попадаются конструкции, сказанные не вполне по-русски («Как бы то ни обстояло на самом деле», «вдалеке показалось две фигуры»). И напоследок, из любви к совершенству, замечу, что в кусочке фразы «Глядя на наставленное на него...» три слова подряд начинаются со слога «на», а четвёртое – с «не».

6. Гигаполис

Да простит меня автор, но рассказ вызывает ощущение инфантильности и наивности. Словно школьник пишет «под взрослого» – сурьёзно, с суровым выражением лица, разбираясь в предмете только с чужих слов. Возможно, такое ощущение возникает просто от крайне неточных речевых оборотов («массовый мор человечества», «бесчеловечная злоба правительства», «шептал диалоги с супругой», «была живым олицетворением рая»). Но, я полагаю, содержательные ошибки портят рассказ не меньше. Насыщая текст якобы шокирующими деталями, автор раз за разом ляпает.
Разве растения, пусть и модифицированные, производят биомассу? Их плоды используют в пищу, растения могут служить органическим сырьём, но они никак и ничего не «производят», включая биомассу. Или возьмём пассаж про смрадное дыхание, причиной которого, согласно автору рассказа, является пахучая еда. В сети легко найти, отчего возникает неприятный запах изо рта, и пахучесть еды абсолютно точно ни при чём. Или сомнительная идея, будто уменьшить рост можно, подпиливая межпозвоночные диски. Это что, юмор? Не похоже. Но если не юмор, то чушь. Или душераздирающая история жены главного героя, которая страдала клаустрофобией, что выяснилось «вскоре после рождения сына». Спрашивается, почему так поздно выяснилось? Это должно быть очевидно с первой же встречи будущих супругов. И вообще, с такой патологией да в таком мире она содержалась бы в психушке на сильных психотропах, причём, с раннего детства.
Особенно удивляет тюрьма. То, что описано в рассказе – никакая не тюрьма, а камера смерти, и содержание в ней – казнь. Зачем вводить читателя в заблуждение? Если хотелось достоверности, можно было взять за основу, например, условия содержания арестованных в тюрьмах 37-го года. Почитайте рассказ Заболоцкого «История моего заключения» – вот там настоящее описание тюрьмы из вашего мира, уважаемый автор.
И наконец, вопросы про супер-небоскрёб. Тот, который размером с материк. С какой именно материк? С Евразию или Австралию? Хотелось бы поточнее. Совпадают ли границы сооружения с границами конкретного материка? Что вокруг него, почему люди не разбегаются из этой клетки? Бежать – было бы так естественно... Ответа нет, хотя, вопросы-то законные.
Отсутствие ответов на многие вопросы вкупе с неточностями приводят к тому, что мир выглядит совершенно недостоверным и нежизнеспособным.
И финал только усиливает это впечатление. Папа выводит ребёнка на крышу небоскрёба, где они любуются небом. Казалось бы, так трогательно – если не понимать, что их обоих, проживших в замкнутых клетках всю жизнь, сразил бы тяжелейший приступ агорафобии. Читайте Азимова, цикл «Стальные пещеры». Они самостоятельно не смогли бы покинуть эту крышу, спятили бы или умерли от страха.
В общем, неубедительно всё в рассказе.
Кстати, броское словечко «Гигаполис» уже выстреливало. Ещё в 1993-м я читал роман Евгения Филенко с точно таким же названием. Мощная вещь. Опубликована в 2002 (http://fantlab.ru/work13589).