Ветер бил в лицо и швырял песком в глаза, донося запах нефти и гари с моря. И горел старый дом, отрезая все пути назад. Обойти развалины церкви против движения солнца, получится, только если есть это самое солнце. Черные клубы жирного вязкого дыма стлались по поднебесью уже долгие месяцы. Но дом, принесенный в жертву, должен был дать путь солнечным лучам. Облитый химикатами, добытыми в брошенном городе, он занялся мгновенно, посылая в небо белый шлейф дыма, рассеивающего черную завесу, поднявшуюся от горящего океана.
Гаятри НКеллен подобрала полы своих длинных одежд, не оглянувшись на родной дом, умиравший в жадных ласках пламени, и побежала, обходя церковь против движения солнца. Она бежала, торопясь, пока тучи не скрыли тусклый мраморно-белый диск с изжелта-черными краями. Бежала со всех ног, обгоняя собственную тень. Дважды она упала, расколотив ладони и колени об острые камни, но успела…
На какой-то миг голова закружилась и Гаятри снова упала, запнувшись о длинное разнотравье, мягко колыхавшееся под ногами. Подниматься не стала, зарываясь лицом в благоуханные живые травы, слушая с наслаждением стрекот цикад. Так давно она была лишена этого! Обреченная жить, обреченная помнить…
Авентани любила читать ей на ночь, несмотря на то, что книги были под запретом. И когда её разорвала на куски взбесившаяся толпа, Гаятри даже по родной матери и сестре не тосковала так, как по ней.
Всё, что осталось малютке НКеллен,
Память и воля былых поколений.
Она помнила каждый прочитанный стих, каждую сказку и легенду. Каждую строчку из книг, что стали серым пеплом в пожарищах, охвативших обезумевший мир. Но более всего она грезила о старой легенде про юного Роланда. С того мига, когда она прочитала сказку о нем и о короле эльфов, её не оставляло ощущение, что весь мир вокруг- иллюзия, сотканная сумасшедшим, а реален лишь тот мир…
Она лежала, примяв и прижав к груди длинные стебли трав и цветов, вдыхая пьянящий аромат. Сознание мутилось от чистого воздуха и запаха жизни. И Гаятри никак не могла заставить себя встать. Перед глазами проносились обрывки картин из прошлого, строки из книг, стихи. Мерный глуховатый голос Авентани зазвучал в голове раскатами далекого грома:
-Чайлд Роланд двинулся к Башне Черной…
Она лежала и смотрела сквозь сине-белое небо, задыхаясь от окутавшей её свежести и от отчаянной тоски, сжавшей сердце. Почему-то эти строки всплыли в её мутящемся сознании. Любимые и ненавистные строки, заставлявшие кровоточить её сердце…
-Ави, но почему? Вдруг она хотела остаться с королем эльфов?
-Так говорится в легенде, а легенды пришли к нам из самых старых времен…
Лишь спустя время она смогла заставить себя вначале сесть, а потом и встать. Голова закружилась, но это ощущение вскоре сменилось невероятной легкостью и невероятной же тоской. Гаятри огляделась вокруг. Сколько хватало глаз, перед ней расстилались бескрайние поля. Лишь на западе виднелось нечто вроде замка, но слишком неправильной формы были его башни, сиреневые в серебристой дымке. Гаятри пошла, а потом побежала, высоко подкидывая ноги, чтобы не запнуться о траву. Длинная одежда путалась и мешала, и Гаятри ничтоже сумняшеся содрала её через голову, оставшись в шальварах и топике. Она снова припустила через поле, пока не начала задыхаться. Пришлось прилечь и немного передохнуть. Гаятри смотрела в синее небо, по которому плыли белые и золотые облачка. В памяти возникло усталое смуглое лицо Авентани, низко склоненное над книгой. Глубокий чуть глуховатый голос читал Балладу о Мире Грез:
«…В далеком изломанном мире
Где солнце лилового цвета
Где три луны так прекрасны
Где жарко вечное лето
Где стонет, ломая струи
Река хрусталя живого,
В этом изломанном мире
Покой обрету я снова…»
Гаятри поднялась и пошла к замку. Теперь он казался куда ближе. Даже видны были расколотые белые камни, сверкавшие на солнце каплями серебра, и чуть сбоку в не столь высокой траве тонкая дорожка, рассыпающаяся остатками мраморных плит. На миг ей почудилось, что какое-то животное проскочило в густых травяных зарослях, но то был лишь миг. Гаятри попыталась вспомнить животных, которых знала по картинкам. Собаки, кошки, которых люди держали в качестве домашних питомцев. Дикие медведи, волки. Но ни на одно из этих животных виденное Гаятри не было похоже. Она чуть замедлила шаг, всматриваясь в пространство, отделявшее её от замка.
Неожиданно высокий чистый звук заставил её вздрогнуть. Ничего подобного она никогда не слышала. Теперь, замерев от удивления и испуга, она увидела вышедшее из-за развалин существо. Лошадь! Она узнала это прекрасное создание, виденное однажды на картине в заброшенной галерее. Лошадь, живая и настоящая! Но какая странная лошадь! Белоснежная, сверкающая на солнце, и с витым изящным рогом, росшим из центра лба. Ошеломленная Гаятри во все глаза смотрела на это создание, показавшееся ей невообразимо прекрасным.
-Кервелен, где ты, малыш?
Она снова вздрогнула, не веря своим ушам. Голос доносился из-за белоснежной стены, точнее, обломка стены, возвышавшегося над буйным зеленым морем. Существо подняло голову, и снова раздался тот же звук.
-Слышу тебя, малыш, - голос был мягкий, удивительно приятный, и от звука его сердце Гаятри забилось сильнее. Она пошла вперед, с некоторым испугом глядя на прекрасное создание, которое снова издало странный высокий звук и двинулось на голос.
-Я слышу, Кер, я иду!
Гаятри смотрела на высокую стройную фигуру в странном одеянии. Ветерок развевал неровно обрезанные пряди седых волос. Человек! Она едва не расплакалась от облегчения и усталости, но подавила слезы. Мужчина двигался навстречу, как-то неуверенно, протянув вперед руку. Белое существо покосилось на Гаятри лиловым глазом и дернуло головой.
-Где ты, Кер?- голос незнакомца ласкал слух. Гаятри посмотрела на животное, которое снова чуть повернуло голову, словно указывая ей направление.
-Кер? Где ты, малыш?
-Он чуть сбоку стоит, - сказала Гаятри, протягивая руку и касаясь вытянутой вперед ладони незнакомца. Его пальцы неуверенно осязали её ладошку. От звука её голоса глаза мужчины раскрылись чуть шире, словно он пытался рассмотреть что-то. Но он был слеп, его глаза цвета травы смотрели в пустоту.
-Кто вы?- тихо спросил незнакомец, держа Гаятри за руку. –Во имя Вечности, ответьте, живое ли вы существо или же наваждение?
-Меня зовут Гаятри, - ответила девушка, с состраданием всматриваясь в красивые тонкие черты лица незнакомца. –Не бойтесь, я не уйду. Вы тут один?
-Да… по крайней мере, был до сего момента, - мужчина протянул вторую руку, коснувшись лица Гаятри, ощупывая его быстрыми движениями. –Я уж думал, что не осталось никого кроме меня и Кервалена.
Он покачнулся и едва не упал. Гаятри пришлось обнять его, в ноздри ударил жаркий аромат, заставив девушку вздрогнуть от ощущения знакомости. Она словно уже знала этот аромат, из невыразимо далеких дней, из тех дней, когда она ещё не помнила себя. Тонкая ладонь легла ей на затылок, гладя, осязая.
-Дитя, ты пахнешь как Свет, - тихо сказал незнакомец. –И в то же время запах тьмы и боли запутался в шелке твоих волос. Он не исходит от тебя, но шлейфом окутывает.
-Это запах моего мира, - ответила Гаятри, помогая ему дойти до каменной стены и сесть на небольшую приступку. –Увы, его нет больше.
-Огонь горит, - грустно улыбнулся мужчина. -Вода течет. И законы Вечности неизменны. Лишь только Безумие приходит на место Разума, его пламя пожирает обреченный мир.
-Оно пожрало мой, - Гаятри склонила голову, вдыхая аромат, исходящий от его рук, чувствуя, как боль отступает куда-то далеко, - но пламя же открыло мне путь сюда. Это мир эльфов?
-Эльфов?- мужчина усмехнулся. –Да, когда-то так называли мой народ те, кому удавалось перейти Грань.
-Ваш народ? Но кто вы?- Гаятри коснулась прекрасного лица, убирая длинную челку, упавшую на незрячие глаза.
-Я Эммерлинг, и когда-то я был королем сих земель. Теперь же, увы, лишь тень, память о тех, кто некогда владел этим миром, - в голосе мужчины была тоска и безмерная усталость обреченного на вечность существа.
-Но разве вашего народа тоже нет?- спросила Гаятри, с состраданием глядя на него. Эммерлинг покачал головой.
-Нет. Уже давно они истребили друг друга, заразившись безумием от проникшего в наш мир человека. Человека, в гордыне своей и жестокости отнявшего ту, что…
Он снова качнулся, и Гаятри поддержала его, вначале за плечи, а потом обняв и скользя пальцами по худой спине.
-Вы, верно, голодны, - это было единственное, что пришло ей на ум. Мужчина покачал головой.
-Нет, дитя, голод и жажда давно уже не волнуют меня.
-Но вы так слабы!
-Помоги мне лечь, я немного устал.
Гаятри сняла с плеча свернутую жгутом одежду и расстелила на траве. Затем помогла Эммерлингу лечь поудобнее.
-Благодарю, дитя, - вздохнул он, вытягиваясь на импровизированном ложе. –Так давно уже я не слышал ничьего голоса, не чувствовал ничьего прикосновения. Лишь Кервелен был мне другом и спутником всё это время. Его рог кормил и поил меня до того мига, когда я не пожелал больше поддерживать жизнь. Время мое близко и я рад, что есть, кому сидеть со мной, пока Вечность не возьмет меня.
Гаятри, движимая жалостью и странной нежностью, провела ладошкой по щеке мужчины, ощущая под пальцами тонкую гладкую кожу. Ветерок принес аромат мёда и воды.
-Расскажи мне о себе, - попросил он, нащупывая её ладошку и сжимая в своей руке.
…Ветер гнал золотые облака на запад. Стемнело. Затем наступила непроглядная ночь. Прошло уже много часов, а Гаятри всё говорила. Она видела, с какой жадностью и каким наслаждением ловит несчастный король каждое её слово. И говорила, говорила, говорила. Вначале рассказала ему о мире, погибшем в пламени безумия, потом стала наизусть читать всё, что помнила. И всё светлее становилось лицо Эммерлинга, а когда она стала читать свою любимую Балладу о Мире Грёз, он приподнялся и устремил сквозь неё взгляд своих незрячих глаз.
… В мире, где солнце светит,
Тьмы срывая покровы,
В этом изломанном мире
Покой обрету я снова.
Но сердце покуда знает
О том, что любим и любишь,
Ты путь в тот мир не отыщешь,
И вечно в пути пребудешь…
-Всё верно, - прошептал Эммерлинг и крупные слезы покатились по его щекам, - всё верно, дитя. Я желал бы позабыть, но увы…
-Если бы я только могла помочь!- Гаятри почувствовала, как против воли из её глаз тоже струятся слезы. Эммерлинг взял её маленькие ручки в свои руки и поднес к губам.
-Я благодарю тебя уже за то, что ты есть, и что сидишь со мной, - сказал он. –Но продолжай, молю тебя! Ведь это не конец баллады!
Гаятри отерла слезы и, вздохнув, продолжала:
Ты помни и знай, что в сердце
Хранится всё то, что было,
Всё то, о чем мы мечтали,
И то, что страстно любили
Но лишь сердца человечьи
Подвластны любовной пытке
Сердца же эльфов увечны,
Бесплотны они и зыбки.
И лишь сердца человечьи
Любить умеют так страстно,
Что даже Ангелы Смерти
Над ними уже не властны.
-…лишь сердца человечьи… - эхом откликнулся Эммерлинг.
Гаятри коснулась его щеки, на которой застыла, переливаясь бриллиантовым сиянием, прозрачная капля. Голос её задрожал, когда она прочла заключительные строфы поэмы:
И слёзы даны лишь людям,
В награду и в утешенье,
Сердцам, что так сильно любят,
Отбрасывая сомнения,
Сердцам, что умеют плакать,
Стенать и кричать от боли,
Сердцам, что познали пытку,
Именуемую любовью.
-Вы- человек!- выдохнула девушка, глядя на влагу, стекающую ручейками из глаз мужчины. –Но как?
-Когда-то давным-давно меня подменили, выкрав из колыбели. Я был вскормлен молоком женщин-хэльве, это дало мне долгую жизнь. Но не изменило моей природы. Лишь похищенное человеческое дитя может занять трон королевства хэльве.
Гаятри смотрела в его лицо, прекраснее которого не видела за свою долгую жизнь. Тоска снова стиснула её сердце холодными липкими лапами. Она видела лицо короля в мягком сиянии, исходящем от лежащей рядом лошади. Видела огромные омуты глаз, казавшихся сейчас озерами непроглядной тьмы.
-Вы были влюблены?- тихо спросила она.
-Нет, - ответил он, глядя в пустоту, - я просто люблю. Вот уже целую Вечность… но кажется, что всё случилось вчера.
Гаятри наклонилась, всматриваясь в эти незрячие глаза. Лошадь рядом издала тихий нежный стон. Девушка провела ладошкой по щеке короля, затем коснулась поочередно правого и левого глаза.
-Простите, если мой вопрос оскорбит вас, что случилось, что вы больше не… не можете видеть?
Словно в забытьи он протянул руку, опустив её на лицо девушки, скользнул по виску, по пышным волосам. И Гаятри едва не закричала от такой страшной тоски и такого безумного счастья, что рассудок почти оставил её.
-Я выплакал свои глаза по Хелен, - тихо сказал Эммерлинг, - но тоска по ней и любовь к ней по-прежнему владеют моим сердцем. Хотя уже века прошли, но сердце помнит о ней.
Гаятри показалось, что мир рухнул и небеса обрушились на землю. Но, собрав в кулак всю свою волю, она облекла её в одну-единственную строчку:
>-Чайлд Роланд двинулся к Башне Черной…
С губ короля сорвался отчаянный стон, больше похожий на рыдание. А Гаятри вскрикнула, уткнувшись лицом в его грудь. Аромат его кожи будил странное, темное, проникая в закоулки её души, пробуждая память о тех временах, когда люди верили в эльфов и демонов…
-Эй, рыжая Хелен, а струсишь ли ты пойти и взять мяч? Он укатился за церковь…
-Нет, о Боже, нет!- прорыдала Гаятри, обнимая ладошками побелевшее лицо короля. Незрячие глаза смотрели в пустоту. Он потянулся к ней, обхватив слабыми руками.
-Хелен!
-Эммерлинг, мой король…- слезы полились из глаз девушки.
-Ты вернулась ко мне…
Гаятри рыдала, не в силах остановиться, чувствуя, как рвутся тонкие и прочные покровы забвения, открывая прошлое…
-Ты ждал… ты так долго ждал!
-Целую Вечность, моя Хелен!
-Прости, что позволила ему… прости, любовь моя! Прости, что ушла, что побоялась биться за свою любовь!
Его губы были горьки как полынь и сладки, словно мёд. Гаятри приникла к ним, словно истомленный жаждой путник к живительной воде. Тонкий нежный звук заставил её вздрогнуть. Нехотя разорвав поцелуй, она взглянула на единорога (и как она могла назвать его лошадью?), который лежал в шаге от них, наклонив голову. Из его рога засочилась серебристая благоухающая влага. Подставив ладошку, Гаятри поймала в неё капли и поднесла ко рту короля. Он пил и пил, вначале помалу, а потом она помогла ему сесть и поила, собирая в ладошку нектар с единорожьего рога. Целебный нектар, способный вернуть к жизни даже умершего.
-Выпей и ты, любовь моя, - тихо произнес Эммерлинг, протянув руку и ощупью проводя по снова увлажнившемуся рогу. Гаятри с улыбкой лизнула его ладонь, а потом, повинуясь тому, глубинному, что властвовало сейчас в её душе, коснулась серебристых капель и смазала глаза короля.
-Я не хотел видеть мир, пока в нем не было тебя, - сказал он, опуская веки. –Моя Хелен. Но теперь я хочу… я хочу видеть и жить.
…И когда открылись глаза короля навстречу вновь обретенной любви, из-за далеких синих гор показался краешек золотистого солнца, пробуждая к жизни умирающий мир.