9 часов 3 минуты, a.m.
- Так, мы на месте, мистер Олди, ведь так? - спросил Шварцман у старого командира.
- Если верить карте, то да, - ответил Олдин, сосредоточенно вглядываясь в схему местности, которая высвечивалась на забрале его шлема. Ровно дюжина точек, обозначавшая всех членов отряда, включая Шварцмана, Кэти Джойс и актёров, пульсировала рядом с флажком, которым на карет была показана их позиция.
Они пришли к средней высоты холму, вершина которого поросла мхом и низким кустарником. За полвека, прошедших с момента Краткой войны, природа Земли сильно изменилась. С вершины холма открывался прекрасный вид на мёртвые джунгли и болота внизу. Милях в пяти, на самом горизонте, посреди остатков леса виднелись серые складские помещения, еле различимые на фоне мрачного пейзажа.
- Неплохое место, - заметил Олди. - Для удержания позиции самое оно. И лес позади. Так, значит, ребята, располагаемся. Миномёты в центр, все остальные по флангам.
Двое бойцов сложили свои рюкзаки на землю, затем повытаскивали из них отдельные части миномётов, запакованные в шелестящие целлофановые пакеты и масляно блестевшие, распаковали, быстро собрали из них готовые орудия и установили их примерно в середине вершины. Остальные солдаты расселись или улеглись полукругом вокруг артиллеристов, готовые защищать их от огня противника.
- Мисс Джойс, - Авраам рукой поманил к себе Кэти. - Послушайте... Я начну снимать, как только они, - он махнул рукой в сторону юга. - Начнут по нам шпарить. Я вам подам сигнал, вы зачитаете свой текст (главное, под пули особо не высовывайтесь) и свободны. Помните, на всё про всё у вас будет минут пять, не больше, так что постарайтесь всё сделать с первого дубля. Всё поняли?
Кэти медленно кивнула и со своей извечной холодной улыбкой сказала:
- Конечно.
Шварцман при виде этой улыбки снова поджал раздражённо губы и злобно фыркнул.
- Хэй, ребят, смотрите! - вдруг крикнул один из миномётчиков.
- Что там? - тут же откликнулись его товарищи. - Где? Что? Противник? Где он?
- Да нет, ребят, - ответил боец. - Смотрите!
И он указал на несколько цветков нежного бело-розового цвета, притаившихся среди поросших мхом валунов и вытянувшихся вверх на тонких ярко-красных стебельках.
- Охренеть! - воскликнул один из бойцов. - Никогда не видал такого, чтоб цветы не в клумбах, а просто так, на земле росли!
- А я видел, - задумчиво промолвил Олди. - Мне значит, пятнадцать годков тогда было и за месяц до Краткой войны я видел их в последний раз. Правда, их и тогда уже мало оставалось. Да уж... - по-прежнему находясь в задумчивости, он, пытаясь почесать бородку, вместо неё провёл рукой по забралу шлема и вдруг воскликнул. - А ведь, значит, ядерная зима и вправду заканчивается, раз цветы растут! Точнее, уже закончилась, ведь так?
- Ничего подобного, с чего вы взяли! - шутливо возразил Шварцман. - Это дезинформация! Я настоятельно рекомендую вам прекратить подобные инсинуации или...
- Идут! - вдруг закричал солдат, лежавший в зарослях кустарника с биноклем в руках.
Выражения лиц всех присутствующих мгновенно переменились, и с лиц солдат исчез восторг, который они испытали при виде цветка, и Шварцман перестал шутливо грозить пальцем Олди, и взгляд старого командира из задумчивого мгновенно превратился в предельно сосредоточенный и он приказал:
- Так значит, всем приготовиться! Огонь по любой цели, что подошла на расстояние выстрела! Миномётчикам - огонь про крупным скоплениям неприятеля и наземной технике! Вопросы? Нет вопросов, - удовлётворённо заключил он и сам улёгся с винтовкой наготове.
Авраам тем временем судорожно возился с застёжками небольшой чёрной сумки, висевшей у него на плече.
- Твою мать, да расстёгивайся! - раздражённо кричал он, пытаясь справиться с особенно мудрёной застёжкой. - Тащись, сволочь! Сигарету бы сюда...
А тем временем солдат, лежащий с биноклем, сообщал сведения о перемещениях повстанческих войск:
- Полсотни живой силы противника на семь часов! Ещё полсотни на четырнадцать! Сотня по центру, идут под прикрытием колонны из пяти... нет, кажется, шести серв-машин "Элиэн 7-15", кажется. Координаты для миномётного залпа...
Шварцману тем временем удалось наконец-таки вытащить видеокамеру из сумки.
- Мисс Джойс, вы готовы? - спросил он.
Кэти его не слышала. Она с интересом и даже волнением наблюдала за солдатами, ожидающими начала перестрелки. Несколько бойцов напряжённо всматривались в мёртвые заросли джунглей сквозь окуляры прицелов на их винтовках. Рыжеволосый парень-верзила что-то шептал неслышно, прижав к забралу повешенный поверх одежды крошечный нагрудный крестик. Солдат с биноклем продолжал надиктовывать координаты миномётного удара, и артиллеристы поспешно вводили их на своих планшетах.
- Мисс Джойс! - снова позвал Шварцман.
- Да, я готова, - отозвалась Кэти. - Просто отвлеклась немного.
- Давайте, начинаем, у нас времени, между прочим, мало, - Авраам нажал несколько кнопок на боковой стороне видеокамеры и нацелил её на Джойс. - Сцена один, дубль один, поехали.
Лицо Кэти моментально приняло взволнованное и тревожное, но в то же время торжественное выражение.
- Здравствуй, Марта, - Мартой звали телеведущую, которая должна была сообщить об атаке повстанцев с юга, а затем передать слово корреспонденту. - Действительно, выяснилось, что наступление повстанцев на северо-западе от Второго Вавилона было лишь вероломным отвлекающим манёвром, призванным отвлечь наше внимание от основного удара повстанцев, который они собираются нанести на юге.
Так кто же сейчас защищает Вавилон от агрессии с юга сейчас, когда мы ещё не в состоянии противостоять повстанцам? Неужели мы беззащитны? Нет! Нас защищают они - восемь отчаянных парней, бесстрашных мужчин, настоящих героев, которые, узнав о надвигающейся угрозе, сами вызвались на защиту свой родины. Вот они, - Кэти махнула рукой в сторону лежавших среди валунов и зарослей кустарника солдат. - Наши герои, готовящиеся принять сейчас, возможно, самый важный в своей жизни бой - бой за Отечество. И я полетела вместе с ними, чтобы передать вам все подробности предстоящей битвы и с помощью этого репортажа увековечить подвиг наших доблестных защитников. Сейчас вы увидите кадры сражения, снятые нашим оператором.
- Снято! - объявил Шварцман. - Всё, ваша работа, мисс Джойс, на этом закончена. Единственное, что я от вас теперь требую - постарайтесь не подохнуть. Вы нам ещё нужны будете.
- Сами то раньше времени не помрите, - ответила Кэти. - Где же мы найдём другого оператора?
Но Шварцман её уже не слышал. Он направил камеру не замерших в ожидании солдат и вполголоса произнёс:
- Сцена два, дубль один. Начинаем, - и медленно облизал губы.
Кэти оглянулась на актёров, которые спрятались (точнее, они думали, что спрятались) от глаз неприятеля на северной стороне холма. Они лежали, вжавшись изо всех сил в холодную, каменистую почву, и испуганно вращая глазами, глядели то друг на друга, то на закрытое свинцовыми тучами небо.
- Так, значит, приготовиться к залпу! - скомандовал Олди.
И каждый из миномётчиков занёс подрагивавший от волнения палец над клавишей запуска, и каждый из бойцов ещё крепче сжал рукоятки винтовок, и даже вечно нервничающий и мечущийся Авраам замер неподвижно с видеокамерой в руках и тлеющей в углу рта сигаретой, которую он чёрт его знает как умудрился закурить, не снимая шлема.
"Вот они, последние мгновения перед неизбежным", - пронеслось в голове у Кэти, и она неожиданно почувствовала, что всеобщее волнение невольно передалось и ей.
В тот момент над холмом и над прилегающими джунглями воцарилась абсолютная тишина, нарушаемая лишь порывами ветра. И в этой тишине старый, хриплый, но твёрдый голос Олди громко и отчётливо произнёс:
- Значит! Атака!
Хлопок. Ещё хлопок. Вспышки пламени, вырывающиеся из стволов миномётов, и свист артиллерийских снарядов, устремившихся к позициям противника.
И вместе с этими двумя хлопками что-то надорвалось в душе у Кэтрин, и она вдруг поняла, что сейчас произойдёт нечто непоправимое и ужасное, то, чего не должно было произойти, что сейчас с обеих сторон заговорят орудия и прольётся кровь, и как минимум несколько десятков человек навсегда останутся здесь, а некоторые из тех, которым посчастливится выжить, уже никогда не будут прежними людьми. И она удивилась, как легко они перешли ту грань, после которой уже никакого выбора не остаётся, а остаётся лишь неизвестность и смерть впереди, и то чего ещё минуту назад могло и не случиться, теперь стало неизбежным.
Издалека донёсся глухой грохот от попадания снарядов, и слева от Кэти заговорили пулемёты, и справа от неё раздались сухие хлопки от выстрелов из винтовок Гаусса, и бой начался. Ответ повстанцев долго ждать себя не заставил: почти тут же воздух над холмом наполнился свистом пуль, которые пролетая срезали ветки кустов, врезались в камни и валуны, оставляя на них глубокие выщерблины, с противными щелчками входили в землю, взметая клубы пыли. Напуганной и сбитой с толком грохотом перестрелки Кэти казалось, что весь воздух вокруг был заполнен смертоносным свинцом, что нигде нет от него спасения, что он повсюду, и она, следуя древнейшему из инстинктов - инстинкту самосохранения, старалась как можно сильнее распластаться по земле, чтобы максимально уберечь себя от опасности.
И тем удивительнее было для неё то, что солдаты, несмотря на страх и напряжение, которые были ясно видны на их лицах, несмотря на близкий свист пуль, несмотря на то, что это был первый их бой, продолжали выполнять поставленные перед ними задачи. Пулемётчики и снайперы обстреливали пехоту противника, парень с биноклем постоянно бубнил что-то о перемещениях войск неприятеля, артиллеристы вводили на своих планшетах координаты для следующего залпа и опускали в трубы миномётов новые снаряды, которые орудия почти тут же выплёвывали с характерным хлопком .
Олди, прилёгший за одним особенно крупным валуном, следил за ходом сражения и, как дирижёр, командовал своим отрядом, отдавая быстрые, чёткие приказы:
- Дымовую завесу! - и один из солдат бросил поочерёдно под ноги миномётчикам две дымовые гранаты. Поднявшееся спустя несколько секунд над холмом облако дыма скрыло позиции отряда от глаз неприятеля. - Инфракрасные! - и тот же боец пальнул в воздух из ракетницы, наподобие той, с помощью которой обычно отстреливают сигнальные ракеты. Через мгновение над холмом раскрылся огненный зонт, похожий на фейверки: это были световые ловушки.
- Снайперы - в середину! - снова приказал Олди. - Пулемёты - направо! - несколько солдат стало переползать с места на место, и, казалось, делали они всё это настолько спокойно, будто свист пуль вокруг них был не смертельная опасность, а не более чем досадная помеха, и двигались они настолько неторопливо, словно торопиться им было некуда торопиться, словно у них было всё время в этом мире.
- Робин, чуть назад, не высовывайся так под пули! - крикнул Олди солдату с биноклем, и тот послушно отполз обратно под прикрытие валунов.
- Невероятно, - невольно выдохнула Кэти, глядя на всё это и ощущая в себе прилив нового, незнакомого ей чувства, которое распирало грудь, стремилось вырваться наружу. Невероятное воодушевление, вера в себя и в человеческие способности, безграничная привязанность к этим простым парням-солдатам, желание помочь им: это было уважение...
Высокий, сухой, худой мужчина лет сорока, одетый в строгий деловой костюм, опустился на корточки перед белокурой девочкой в длинном, до пола, синем платье с блёстками. Кэти в тот день исполнилось пять лет, и её отец, директор "Вандерволл Бэнк", поздравляет её с днём рождения, попутно делая ей напутствия, которые изменят всю её дальнейшую жизнь. Эти напутствия превратят маленькую красивую девочку-скромницу в холодную рафинированную даму, презирающую всех остальных людей и готовую, казалось бы, на всё ради достижения своих целей. Казалось бы...
- Послушай, Кэти, - ты самое лучшее, что у меня есть. - говорит её папа. - Мама бы тобой гордилась, потому что ты - самая замечательная девочка на свете. И ты всегда ей будешь.
- Правда? - сияющий взгляд маленькой Кэти устремлён прямо в глаза отца.
- Конечно правда, - отвечает папа. - Запомни, Кэти: ты - моя дочь. И ты достойна всего самого лучшего. Не слушай тех, кто думает иначе. Они этого недостойны. Ты просто... отодвигай их со своего пути.
Понимаешь, этот мир далеко не так гостеприимен, как тебе сейчас кажется. Никто ничего не будет делать для тебя просто так. Каждый делает что-то лишь ради собственной выгоды. Для того, чтобы чего-то достичь в этой жизни, приходится хорошенько поработать локтями. - отец тихо вздыхает, затем поднимается с колен. - Ну, а теперь пошли праздновать! Что у нас там первым делом: посещение Манзарек-Парка?
"Никто ничего не будет делать для тебя просто так," - мысленно повторила Кэти. - "Каждый делает что-либо лишь ради собственной выгоды." Тогда ради чего сражались эти простые парни-солдаты? Ради защиты собственной родины? Нет, Второму Вавилону, по сути дела, ничего не угрожало. Ради славы, почёта? Все имена участников данной операции, кроме самой Кэти Джойс, были засекречены. Из-за званий и орденов? Заинтересовать этим солдат ещё можно было. Но вряд ли кто из этих ребят стал бы рисковать своей жизнью ради пары медалей на груди, повышения по службе и денежной премии.
Нет, им сказали идти воевать и они пошли воевать, потому что у них не было другого выхода, потому что им отдали приказ, который они были должны, нет, чёрт возьми, обязаны выполнить.
Но это-то как раз было совсем не важно. Важно было то, что сейчас эти парни сражались для того, чтобы Великие Отцы смогли провернуть очередную пропагандистскую акцию, в то время как она, Кэти Джойс, прославленный корреспондент, лежала в кустах, вжавшись в землю от страха.
- Вертолёты! - прокричал парень с бинколем. - На пять часов. Тридцать миль, значит они уже "видят" нас. Чувствую, пора нам отсюда валить.
- Инфракрасные, быстро! - мгновенно отреагировал Олди. - Значит, оставляем позицию!
Бойцы взвода поначалу осторожно, чтобы не словить пулю, стали подниматься с земли; согнувшись в три погибели и медленно пятясь, они проходи несколько шагов, а затем бросались наутёк. Авраам оставил позицию последним: он шёл вслед за отступавшими солдатами, держа камеру на вытянутых руках и постоянно проводя языком по тонким губам.
- Гражданские, взять! - крикнул Олди.
Трое бойцов подбежали к актёрам и к Джойс, грубо и решительно подхватили их под мышки и потащили вниз по склону холма.
Внезапный, оглушительный, разрывающий барабанный перепонки и пробирающий до костей рёв раздался над холмом, и Кэти почувствовала, как всё её тело обмякло и задрожало, а затем что-то туго врезалось ей между лопаток и грохочущий, ослепляющий вспышками взрывов мир завертелся перед её глазами. Через пару секунд последовал глухой, но от этого не менее сильный удар об землю.
Когда Кэти очнулась, её снова куда-то волокли. Она ничего не могла слышать, кроме непрерывного, всё усиливавшегося свиста у неё в ушах, мысли её были туманны и совершенно путались, каждый новый вздох отзывался болью в груди, из носа и ушей её тепла какая-то тёплая жидкость, название которой ей никак не удавалось вспомнить. По видимому, это был джем.
Резкий щелчок и вспышка боли в ушах, как будто там лопнул какой-то болезненный нарыв, и возвращение всех звуков: грохота стрельбы, противного свиста и щёлканья пуль, крики солдат и краткие, чёткие приказания Олди.
Кэти чувствовала, что вся нижняя часть её лица, что вся нижняя половина её лица была запачкана чем-то тёмно-красным, липким и солёным на вкус. Это была кровь ("Конечно, кровь," - подумалось Кэти. - "Чем же ещё этому быть.") Она автоматически провела рукой по забралу.
- Там имеется специальный фонтанчик как раз для таких случаев, - подсказал сидевший справа от неё солдат. На груди бойца был отпечатан большой зелёный крест зелёного цвета. - Подумайте о нём, или, если вы ещё не совсем отошли, то нажмите третью сверху кнопку на правом виске. Главное, не захлебнитесь.
Кэти нашарила нужную кнопку на шлеме, надавила на неё, и тут же её в лицо ударила тугая струя воды из фонтанчика. Рот Кэти мгновенно наполнился водой, в носу засвербило, она чихнула и закашлялась, чувствуя, что вода попадает в горло и она начинает захлёбываться. Джойс принялась торопливо отыскивать заветную кнопку, но от испуга у неё не получалось даже вспомнить, какая она по счёту ("Снизу? Сверху? Чёрт!) и с какой стороны находится. Кэти была очень близка к тому, чтобы запаниковать.
Фонтанчик отключился. Медик, сидевший рядом с Кэти, видя, что она не может выключить воду, сам нажал на нужную кнопку.
- Спа... - Кэти ещё несколько раз кашлянула, затем закончила. - Спасибо вам.
- Не за что, - ответил медик. - Благодарите этого парня. - он указал на солдата, лежавшего справа от Кэти. - Если бы не он, вы бы... как бы объяснить... были на его месте. То есть вам было бы гораздо хуже.
- Что с ним? - спросила Кэти, приподнимаясь на локте и рассматривая раненого.
- Осколок, - ответил санитар. - Когда рванули ракеты, он бросился вместе с вами на землю и прикрыл собой. Так часто делают, причём совершенно неосознанно, чисто автоматически. Но если бы он этого не сделал, осколок был бы сейчас в вашей груди, мисс.
Раненый лежал на спине, тихо постанывая и безостановочно загребая землю обеими руками. Под голову ему был положен валик из свёрнутой шинели. На рану была наложена повязка, которая уже успела пропитаться кровью и которую, видимо, в скором времени нужно было сменить. Широко раскрытый, немигающий взгляд раненого был устремлён в небо, и не было в этом взгляде ни боли, ни страха, но было в нём нечто другое, гораздо более страшное: тихое отчаяние, отсутствие всяких сил для борьбы и готовность умереть.
- Он выживет? - спросила Кэти.
- Осколок застрял у него прямо у сердца, - ответил медик. - Успеем доставить на базу, если нет... - он нервно сглотнул. - Мэм, мне сейчас нужно сменить ему повязку. Лучше вам этого не видеть, поверьте.
Сказав это, санитар подполз к раненому, приподнял его и начать разматывать бинты. И вот тут во взгляде солдата появилась боль. Его глаза широко раскрылись и он взмолился, рыдая:
- Твою мать, не надо, не надо, пожалуйста, не надо, больно! Не надо, не трогайте меня! Оставьте меня в покое, отпустите, больно!
Кэти в ужасе зажмурила глаза, встала на ноги и побежала прочь, не важно куда, лишь бы подальше отсюда, лишь бы не видеть страданий солдата и не слышать его крика. Она бежала какое-то время с закрытыми глазами, не обращая внимания на опасность быть убитой, и она, возможно, далеко бы сумела убежать, но на её счастье Кэти споткнулась о какую-то корягу и растянулась на земле.
- Ребята, готовимся к эвакуации, скоро вертолёт! - провозгласил Олди. - Около двух минут до прибытия! Совсем чуть-чуть осталось!
Раздался возмущённый возглас Шварцмана:
- Какие вертолёты, мистер Олди? - крикнул он. - Какие две минуты, мне ещё минут пять по меньшей мере нужно! Отзывайте вертолёты!
- Так, значит... мистер Шварцман... подойдите сюда, - короткая пауза. - Отключите радиосвязь и прислонитесь своим забралом к моему. Отлично. - Теперь голос старого командира звучал намного тише и был приглушен, но Кэти продолжала слышать его отчётливо. Видимо, они находились где-то поблизости. - Чем вы недовольны, мистер Шварцман? - чувствовалось, что нелепый протест оператора сильно оскорбил Олди и что сейчас он с трудом сдерживал кипевшую в нём злость. - Вы ведь отсняли свой материал?
- Материал! - воскликнул Шварцман. - У меня этого материала кот наплакал. Как я это начальству покажу? Да оно меня на куски раздерёт! Мне нужно ещё время.
- Послушайте, мистер Шварман, - сказал Олди. - Значит, у меня боец ранен. Тяжёлое ранение, помощь нужна, срочно. Если его вовремя не доставить, он погибнет. Понимаете?
- Да мне плевать, похрен мне на вашего бойца, спасёте вы его или нет, мне похрен, запомните! - взорвался Шварцман. - Мне материал нужен, из чего мы ролик монтировать будем?! Нет, если вы мне предоставите прямо сейчас материал, то я соглашусь на эвакуацию, но кажется мне, что достать его вы сможете только из собственной задницы!
- Я здесь главный! - орал он. - Не забывайте, Я - а не вы. Я здесь хозяин, и я приказываю оставаться!
- Хорошо, вы можете остаться, - всё тем же напряжённым голосом ответил Олди. - Можете, если хотите. Но один. А я хочу собрать своих ребят и убраться отсюда. Чем скорее, тем лучше!
Кэти открыла глаза. Она сидела в центре небольшой рощицы, в окружении иссохших, потрескавшихся пальмовых стволов. Неподалёку, меньше чем в десятке шагов от неё Шварцман и Олди вели свой глупый и, в конечном счёте, бесполезный спор. Авраам кричал что-то оживлённо жестикулируя и зачем-то то и дело тыча в забрало Олди своей видеокамерой, а старый командир сидел, прислонившись к поваленному стволу пальмы и с усталым видом выслушивал Шварцмана. Там же, подальше от эпицентра боя, расположились актёры, Мэйсон и Блэкмор. Сами же сражавшиеся находились на южном краю. Оттуда доносились солдатская ругань, крики, команды, сообщения, выстрелы. Двое бойцов пытались сбить вертолёты противника, выстреливая по ним самонаводящимися снарядами из своих гранатомётов, и видимо, у них это получалось, поскольку разрушительная вертолётная атака больше не повторялась.
- Значит, послушайте, Шварцман! - закричал окончательно выведенный из себя Олди. - Если мы здесь останемся ещё хотя бы на пару минут, то умрём. Все! Как вы не поймёте, что мы их натиск не сдержим, и тогда нам конец, всем конец и вам тоже! И вы уже ничего не отснимете, и что у вас есть, вы тоже уже не отошлёте! Вы вообще ничего больше не сможете! Потому что вам конец! - и, закончив свою тираду, старый командир вдруг воскликнул радостно. - О, а вот и он! Вертолёт! Ну, мистер Шварцман, остаётесь или нет? Или с нами?
И в самом деле, далеко на севере в небе чернел силуэт длинного двухвинтового вертолёта, своей формой напоминавшего тело шмеля. Огромный, неуклюжий, он медленно подлетал к рощице. Уже слышался далёкий рокот винтовых двигателей, к которому по мере приближения примешивались звуки хлопанья лопастей о воздух и ещё какой-то непонятный ритмичный стук. Что-то он напоминал Кэти, только она не могла понять, что именно, но тут она расслышала звук гитары, играющей хорошо знакомый ей рифф, и голос Билли Джо Армстронга, призывающий: "Скажи: "Эй!" Из мощных репродукторов, установленных на борту вертолёта, над полем боя разносился "Отпуск:
Ты не слышишь ли шум дождя:
Как от гнева Господня дрожит земля?
Позор тому кто умрёт без огня.
Слышишь ты, собаки фальшивят, поя
Гимн в честь веры и страдания.
Признай, сегодня проиграна наша война.
Под звуки песни вертолёт приземлился перед рощей, распахнул задний люк, и чей-то голос из репродукторов объявил:
- ПРИВЕТСТВУЮ ДОБЛЕСТНЫХ ВОИНОВ ВТОРОГО ВАВИЛОНА! ВСЕ НА БОРТ! БЫСТРО!
Второй раз повторять не пришлось: Олди, актёры, солдаты, сама Кэти - все повскакивали со своих мест и побежали к вертолёту. Только Шварцман остался сидеть на земле, что-то крича и потрясая кулаками в бессильной злобе (в бешенстве он забыл даже включить радиосвязь), но вскоре понял, что его всё равно никто не слушает (и не слышит), плюнул и побежал вместе со всеми.
Первой до вертолёта добралась Кэти. Она вбежала внутрь тёмного и пустого отсека для пассажиров и остановилась в проёме заднего люка, чем-то напоминавшего разинутую китовую пасть. Вслед за Кэти в вертолёт забежал Олди, за ним актёры, несколько солдат, непрерывно матерящийся и трясущий камерой Шварцман. За ними сквозь открытый люк прошагал санитар, вместе с ещё одним солдатом несущий носилки с раненым.
Последним бежал рыжеволосый парень-верзила с пулемётом наперевес. Буквально в десятке ярдов от вертолёта он споткнулся о небольшой валун, торчавший из земли, и свалился на землю вместе со всем снаряжением. Он попытался вскочить одним рывком, но у него ничего не вышло: одна из лямок его рюкзака зацепилась за валун. Парень осторожно приподнялся, высвободил ремень, выпрямился, и его разорвало надвое прямо в районе пояса.
Ноги солдата рухнули в траву там же, где он стоял. Верхняя часть тела упала на несколько футов правее. Кровь сразу несколькими фонтанами брызнула на землю и вскоре растеклась по ней одной огромной лужей.
- Твою мать! - крикнул кто-то из солдат. - Какого хрена! Командир, Дэйв убит!
- Вижу, - глухо ответил Олди, и обратился к пилоту. - Анаконда-2, сколько у нас времени до бомбардировки?
- Минута-полторы, - после короткой паузы ответил пилот. - Вы не успеете его подобрать.
Когда прошёл первый шок от увиденного, Кэти ощутила, как к её горлу подкатывает тошнота. "Просто не смотри и всё," - сказала она себе и принялась за тщательное разглядывание заклёпок на потолке пассажирского отсека. Бесполезно. Она снова и снова видела, как крупную тушу Дэйва разрывает надвое пулей снайпера.
- Простите, - оправдываясь, сказал пилот. - Но нам нужно лететь. Иначе все здесь останемся.
- Роджер, - с досадой в голосе ответил Олди.
Корпус вертолёта крупно завибрировал вместе с усилившимся рокотом двигателей, и вертолёт медленно, как бы с неохотой стал набирать высоту. Злосчастная рощица потихоньку отдалялась, становясь всё меньше и меньше, пока вовсе не слилась с общим унылым постапокалиптическим пейзажем.
"Один парень остался там навсегда. Его близкие даже похоронить его по-человечески не смогут," - подумала Кэти, задумчиво глядя на джунгли. - "А мы с Шварцманом сделали репортаж. Причём репортаж достаточно посредственный, даже халтурный местами. Не стоил он того."
Видимо, Шварцман в этот момент подумал о том же. Он обратился к Олди:
- Сэр, я хотел бы...
Рёв бомбардировщиков, по силе своей ничем не уступающий грохоту взрывов, сотряс воздух. Он постоянно усиливался и уже становился нестерпим, однако сами самолёты всё не показывались.
- Слово предоставляется делегату из Калифорнии! - торжественно провозгласил кто-то сквозь рупор.
- Идут, они идут! - радостно воскликнул пилот. - Сейчас начнётся!
Зиг хайль, президент-газовик,
Мы не будем бомбить и тебе кирдык!
Вспышка! Армстронг оказался неправ: бомбы упали, и над джунглями взметнулись десятки огненных столбов.
Представителей верхушек в разотри в порошок:
Пусть бунтари испытают шок!
Грохот!
Бей, бей, бей и стекло разбивай,
Всех несогласных сразу убивай!
Грохот от взрывов быстро сошёл на нет, и над округой снова раздался рёв бомбардировщиков, который снова становился всё сильнее и сильнее, и уже почти полностью заглушал несущуюся из репродукторов песню:
Чтоб триумф одержать, огонь открой.
Но теперь мне уж не по пути с тобой!
Рёв бомбардировщиков достиг своего пика, и в этот момент несколько самолётов показались в проёме заднего люка и тут же исчезли: в памяти Кэти они остались лишь в виде размытых чёрных пятен на фоне серого небосвода. И рёв двигателей улетел вместе с ними, буквально через полминуты стихнув вдали.
- Что вы ещё хотели сказать, мистер Шварцман? - спросил Олди у Шварцман.
- Я хотел сказать, командир, что... - тут Аврааму пришлось сделать над собой усилие. - Ох... Простите, я...
- Конечно, - ответил Олди. - Просто многим людям так хочется, чтобы всё было по-ихнему, что они не думают, что говорят и что делают. Чтобы осознать, что они неправы, им обязательно нужно сказать или сделать что-нибудь такое, о чём они потом будут жалеть.
- Сэр, простите, - повторил Шварцман. - Я действительно повёл себя некрасиво.
Олди просто махнул на него рукой и отвернулся, а Шварцман уселся обратно на своё место, задумчиво вертя видеокамеру в руках.
Песня уже давно закончилась, и во время всего полёта лишь рокот двигателей нарушал тишину в отсеке, но в голове Кэти всё продолжали крутиться последние её строчки:
Я разрешу себе мечтать, забыть пустую ложь,
Рассвет уж был, теперь заката ждёшь,
Мы будем в отпуске!
10 часов 44 минуты, a.m.
Стэнли Эванс, главный редактор "Вавилон Ньюс", был обладателем самой что ни на есть скучной, заурядной внешности: средний рост, сухощавое телосложение, бледноватая кожа, голубые глаза и гладко прилизанные тёмно-русые волосы. Даже манера разговора у него была под стать внешнему виду: вялая, скучная, безэмоциональная. Но только на первый взгляд.
- В принципе, я подозревал, что эта работа окажется тебе не по плечу, - сказал он, выслушав слова Кэти о том, что она увольняется с должности корреспондента. - Я повидал за время работы на телевидении достаточно таких как ты. Не очень много, но достаточно, чтобы судить. Все они изображали из себя хладнокровных, беспринципных профессионалов, и, вероятно, таковыми себя и считали. Но когда доходило до настоящего дела - криминальной хроники, например, - почти все из них попросту ломались. Как ты, Кэти. Ты не создана для такой работы, вот и всё. Это не есть плохо, просто у тебя другой характер.
- Вы просто не видели, как его разорвало пулей надвое, - ответила Кэти. - Вы не видели глаза раненого. Вы не видели, как они воевали. Вы не видели этого.
- Спокойно, Джойс, - прервал её Эванс. - Я был свидетелем того, как деревню повстанцев разнесли напалмовой бомбардировкой. И это было гораздо похлеще. То, что видела ты - так, детские сказочки, - он немного пожевал губами. - Послушай, тебе не обязательно уходить с телевидения. Ты можешь, например, работать телеведущей или обозревателем новостей, а? Как насчёт этого?
- Десятки человек в том бою погибли, в том числе один наш солдат, - вздохнув, ответила Кэти. - И ещё один сейчас умирает где-то потому, что если бы не он, то умирала бы я. А вы тут говорите о должности телеведущей. Где связь? - тут она с выражением решительности на лице встала из-за стола. - Я ухожу. Прощайте.
- По закону тебе ещё две недели нужно отработать, - сказал Эванс, едва заметно ухмыльнувшись. - Или штраф. Заплатишь?
- Да подавитесь вы своим штрафом! - воскликнула Кэти и пошла прочь из кабинета Эванса.
А Стэнли кричал ей вслед:
- Ну и куда вы теперь пойдёте, а, мисс Джойс? Кому вы теперь нужны? Я понимаю, вы хотите сбежать отсюда, сбежать из всей этой грязи, лжи, бесчестия, но куда вы сбежите-то? Вавилон только один! Другого нет! Ну и побунтуете вы, пообижаетесь, а дальше то что?
Кэти не знала, что будет дальше, что она будет делать и куда она пойдёт. Да и это и не важно было тогда. Просто она впервые в жизни почувствовала себя свободной от собственных амбиций, собственного тщеславия, собственного панциря из презрения, холода и равнодушия, который всю жизнь мечтал ей жить спокойно. И на данный момент этого было вполне достаточно.
Наконец-то! Фролов Артём,
30 мая 2013 года.