[Sera]

Элен присела на широкую скамью и отщипнула кусочек хлеба, но есть не стала. Сидела и катала мякиш между пальцами. Ещё недавно она безумно хотела есть, но теперь голод пропал, и стол с яствами разом потерял всю свою привлекательность. Более того, от одной мысли о еде становилось дурно.
Юджина, видимо, подобные терзания не мучили, поскольку он сразу принялся работать челюстями. Художница отвернулась.
«Я могу, - вертелось в голове заклинанием из прошлого. – Я могу, могу, могу…»
Показалось, что в помещении стало темнее, словно из щелей в стенах потянулись струи чёрного тумана. Или это глаза почему-то перестали видеть?.. Элен растерянно моргнула, но эффект не прошёл. Напротив – стало ещё сумрачнее. Предметы вырисовывались громадами скал, фигура Юджина обозначилась бледным контуром. Она сцепила пальцы, стараясь унять дрожь.
Чтобы ступить на мост – надо умереть…
А что, если она ошиблась? Что, если ответ вовсе не такой?
Хлебный шарик смялся в судорожно стиснутом кулаке. Сновидица слепо глядела перед собой, а перед ней снова разбивалась о лёд птица, и путь к ней казался ещё более далёким и страшным, чем много дней назад.
Юджин что-то произнёс. Смысл слов напарника дошёл до неё не сразу. Не меньше минуты девушка молчала, глядя на его лицо, едва проступающее сквозь густой туман. Стало заметно светлее, словно распахнулись широкие окна.
– Я… - Элен сглотнула, но пересохшее горло дёрнулось вхолостую. – Не знаю… Я тут подум… подумала, что… нам надо пройти там, где… где нельзя смертным… живым, а мы… живые, поэтому… надо… не быть…
Произнести окончание она не смогла, и без того сухое горло сжалось окончательно. Она опустила глаза, чувствуя, как внутри, в животе, рождается ужас. Рождается с болью, с мучительными спазмами в кишках. В ушах зазвенело, мир снова начала заволакивать тёмная дымка слепоты.