[/Последний Эдайн.
Книга первая.
Опасное лето.
Вся жизнь человеческая – выбор.
У магов – к какой стороне обратиться.
У селян – какому лику кланяться.
У воинов – по какой дороге идти.
Последние остатки солнца догорали на отполированном камне дозорных башень, от чего белый мрамор приобрел нежный розовый оттенок. Три волнореза, уходящие далеко в море, плавились в огне заката. Он разливался багрянцем по мраморным палубам каменных кораблей – скульптур, поставленных прежними жителями города, видимо в дар Морю – расцветал ослепительными цветами на мачтах, рассыпался искрами в парусах, стекал струями золота в воду. Недаром менестрели воспели багряную красоту Окраинного моря
Закованная в камень гавань пестрела различными судами от пузатых торговых кораблей до легких рыбацких лодок. На всем скалистом побережье это место было единственным удобным для порта. Ни быстро темнеющее небо, ни сигнал к закрытию ворот не уменьшали бесконечное движение делового люда по истертым плитам пристани. Крикливые приказчики, внимательно следившие за разгрузкой и погрузкой бесконечных тюков. Угрюмые грузчики — в основном власты — не упускали случая ввернуть крепкое словечко на своем грубом языке всякому кто, по их мнению, был излишне нетерпелив. Здесь же под ногами сидели гребцы с дориэльских галер, не обращая внимания на крики и ругань. То и дело один из них заводил тоскливую песню и ее подхватывали остальные. Иногда нестройные голоса перекрывали общий шум и тогда даже грузчики замедляли шаги, чтобы послушать.
Летняя духота спала, и с моря потянуло прохладой. Город словно вздохнул облегченно, подставляя ей измученные жарой улицы. Псы сбрасывали сонную одурь и начинали усердно облаивать прохожих. Укрытые от солнца площади собирали вокруг своих фонтанов свободных от работы горожан. От рыбозасолочных бараков потянулись унылые вереницы работников.
Город покоился на скале, как громадный змей, свернувшись тремя кольцами крепостных стен. Широкие террасы улиц складывали на его шкуре причудливый узор, увенчанный белоснежной головой — дворцом с короной из пяти башень. Самая высокая из них носила название Смотровой. И поговаривали, что в ясную погоду с ее площадки можно было разглядеть легендарные огни Ойнарийских светочей — маяков. Но никто никогда ничего подобного не видел. Да и сами ойнари покинули Пределы более трех сотен лет назад.
Тир.
***
Что за шутки!
В сыром песке четко просматривался четырехпалый след. И это уже не шутки!
Я провела над ним ладонью, среди нахлынувших образов выделялась буровато-рыжая шерсть. Я ухватилась за ниточку, и вскоре весь клубок был у меня в ладони. Рысак — невообразимая тварь, с кошачьим туловищем и перепонками между лапами, как у летучей мыши. Довольно крупная, способная заполевать не только зайца, но и молодую косулю. Зверь прошел здесь совсем недавно — след излучал тепло, а значит, мой обеденный кролик успел скрыться в его прожорливом брюшке. Обидно. Учитывая, что весь вчерашний день я существовала на одних сухарях — хотелось бы их чем-то разбавить. Сейчас только начало лета и у леса не допросишься ни ягод, ни грибов. Конечно, можно поискать прошлогодние орехи. Но, во-первых: прошлогодние орехи могли оказаться уже кем-то попользованными, то есть с крохотной, круглой дырочкой и без ядрышка. А во-вторых: я не умею их искать. И рысак где-то поблизости кружит…
Но рысаки не самое опасное, что может встретиться здесь. В последнее время участились слухи о появлении в лесах ойнари. Поговаривали, что война, закончившаяся почти триста лет назад, может начаться снова.
Пока я, спешившись, изучала отпечаток, Затравка потянулась к траве, причем то, что прельщало мою капризную кобылу, росло далеко и эта вредина, то и дело дергала мою руку, не выпускавшую поводьев. Так мы и мешали друг другу пока очередной ее рывок чуть не вывихнул мне плечо. Она получила долгожданную свободу, а я оказалась сидящей на земле.
Совсем с ума сошла?!
Я вскочила и для большего раскаяния шлепнула ладонью по бархатной морде. Затравка фыркнула в ответ нечто вроде: «сама не ешь и другим мешаешь» и демонстративно шагнула к понравившемуся кусту. Брошенные поводья волочились по земле, с каждым шагом, рискуя попасть под копыта. Я только вздохнула.
Хорошо быть лошадью — всегда найдется, кому позаботиться, а любая лужа и поляна – и стол, и кров. И мухи. Я проследила за дугообразным полетом хвоста к ребрам. Нет, гораздо лучше быть ведьмой или, как в моем случае, ведьмаком.
Я, будущая выпускница Школы Магического Ордена, с десяти лет обучалась дома под зорким оком наставника - Мага-обрядца Эрховена. Он же и настоял, чтобы два последних года обучения я провела в Школе. Знаки магов получали только ее ученики. Остальные же, взятые в обучение ведьмаками или обрядцами, Знаков не имели и именовались просто ведунами и ведьмами, и никакого отношения к Ковенам не имели. Догадываюсь, что Эрховен готовил в моем лице смену себе. Но к его огорчению воин-маг из меня получался куда лучше, чем обрядница.
Первый год прошел весело. Даже слишком! Почти все мои сверстники обучались в Школе с раннего возраста и успели не единожды нарушить строгий устав Школы – к которому я только начинала привыкать. И они словно решили, что мне непременно нужно наверстать упущенное. Эрховен, вернувшийся в школу вместе со мной, смотрел на мои случайные и намеренные шалости с неодобрением. И пусть ответственность за меня он более не нес, я знала, что он по прежнему рассказывает дяде обо всем, что происходило со мной и тешила себя мыслью, что, может быть, мне доведется, получив знак боевого мага, найти ему место лучшее, чем пыльная полка. Ведь эта работа не самая опасная. Гораздо опасней быть знахарем или ворожеей. Их часто бьют отягощенные предрассудками селяне — причем свои же соседи-клиенты. У нас ведь как: если ты помог, то мир тебе, добрый человек и уважение. А если нет, то на кол его, некроманта проклятущего. Я же, в случае чего, могла и мечем погрозить. А их у меня два. И вовсе не потому что я трусливая. Просто я очень люблю оружие. Еще с раннего детства, когда впервые увидела в руках отца твердую блестящую штуку. Шрам от первого знакомства останется на всю жизнь. Я ревела навзрыд, а отец гладил льняные волосы и объяснял, что это штука не кусается, если умеешь с ней обращаться. К десяти годам я уже крутила два меча наравне с воинами отца и мечтала, когда вырасту, обязательно стану воином. Магические способности только подстегнули мои мечты, придав им ореол героизма и славы.
В школе я узнала, что многие ученики высших классов – к которым отношусь и я – проводили лето разъезжая по селениям зарабатывая деньги и набираясь опыта. Иными словами – ведьмачили. Наставниками это поощрялось, таким образом решались мелкие сельские проблемы, вроде неурожая на грядках и нашествия гхыровок на курятники, ради которых ездить в дальние села боевым магам было лень. На свой страх и риск можно было взяться за работу по сложнее и по страшнее – изгнать какую-нибудь пакость, умруна уложить, чтоб и дальше потчевал с миром. Осенью, после уборки урожая, все ученики возвращались в школьные стены и коридоры начинали звенеть от баек с жуткими подробностями, которыми обогатились за лето ученики. В крупных селах были созданы Ведьмачества, где каждый выехавший на тракт должен был отметиться, так худо-бедно отслеживались наши перемещения.
Так и я, соблазненная подвигами и относительной свободой, оказалась в этом лесу, сидящей на корточках над рысачьим следом в компании пустого желудка и своенравной кобылы. Я никуда не торопилась — когда мне еще доведется побывать в таком замечательном лесу, их в Пределах и так не много. Конечно, ночью он утратит свою прелесть, когда тоскливо завоют голодные жмыри и задрыги. Но к тому моменту я буду далеко. До опушки оставалась всего пара верст. Я вообще люблю одиночество. У странного ребенка, с еще более странной наследственностью не много друзей, а точнее никого. Даже школа — а там все не от мира сего — не изменила этого.
Солнечный свет стекал по листьям в рваные лужи на опаде. В лесу было прохладно, остро пахло прелой землей. Тишину нарушал лишь хруст веток да перекличка птиц. Я напилась из родника и наполнила флягу. Затравка все-таки умудрилась наступить на повод, и теперь он ей здорово мешал. Пришлось идти, выручать. Пока я возилась у нее под ногами, она беспокойно всхрапывала. А стоило мне распрямиться, как она ударилась в пляс.
Ты чего, голубушка? — я подобрала поводья и погладила шелковистую гриву — Самое страшное, что могло с нами случиться, уже случилось. Больше бояться нечего.
Я имела в виду свой фактически побег из дома, ведь отправляясь ведьмачить, я ни у кого разрешения не спрашивала, оправдываясь ведьминской свободой выбора. Затравка не унималась, и я решила проверить лес. Стоило закрыть глаза и настроиться, как он преобразился в сплошную пелену зеленого света с коричневыми прожилками, голубые пятна птиц порхали над головой. Удивительно чистый лес: ни тебе фиолетовых навок с лешими, ни горящей гнилушным светом нежити — заповедник одним словом. Я сделала несколько шагов и видно поднялась на бугорочек, потому что моим глазам открылась белоснежная масса природного, магического источника. Я никогда не видела их в естественной форме, не загаженных частыми обращениями. И как это наши умники пропустили такое место всего в дне пути от школы?
Не раздумывая, я отправилась туда, прихватив не разделявшую моей решимости лошадь. Магическая подпитка мне не требовалась – меня влекло чистое любопытство. Идти, ориентируясь по аурам было не очень удобно. Можно было и по лбу схлопотать молодым деревцем или веткой. Я то и дело открывала глаза, проверяя наличие препятствий, и неожиданно далеко ушла от ручья; в очередной раз, открыв глаза, обнаружила себя на поляне. Затравка ни чем не выказывала дальнейшего беспокойства — похоже, она его просто не испытывала. Тянуло дымом. За деревьями кто-то негромко насвистывал. Я вытянула руку, раскрытой ладонью вперед и повела с лева на право, и обратно, желая выяснить — кто он. Меня окатило горячей волной силы непонятного происхождения. Она не была враждебной, скорее любопытной — изучающей. Охнув, я потерла обожженную ладонь о штаны. Что же это было? Бесшумно, раздвигая ветки, из кустов вышел юноша. Безоружный. Светлые, до серебристых искорок, волосы. Открытые уши заострялись на кончиках, как у эльфов, но были не больше человеческих.
«Ойнари!» — пронеслось в голове. Руки сами взметнулись к мечам.
Вопреки всем рассказам моего отца о них, в школе я наслушалась жутких баек и не столько от учеников сколько от преподавателей о их быстроте и беспощадности. Вполне могло оказаться, что лук он бросил на землю. Чтобы поднять его и выстрелить, нужны два удара клепсидры — мне. Ему не нужны…]