п р о л о г
- Эндрю Рошфор! – голос прозвучал как обличающий удар бича в руках божества.
Мальчик вздрогнул. Вымазанные в иле руки выпустили было рычаг, щит в плотине со скрежетом опустился. Лишённые управления струи воды принялись разрушать запруду.
Мальчик стряхнул оцепенение, в котором пребывал после властного окрика.
Пальцы, подмороженные чистой водой ручья вновь овладели рычагом. Разрушение запруды приостановилось, при этом юный строитель обнаружил несколько слабых мест, которые нуждались в немедленном укреплении.
- Эндрю Рошфор! – повторил обращение. Голос в нетерпении потерял уже долю величавости и приобрёл визгливые нотки.
- Я же своим глазам поверить не могу! Мсье Лозье говорит, что ирригационные каналы вышли из берегов, что какие-то негритянские сорванцы запрудили ручей. А здесь такая картина – сам сын Рошфоров, собственной персоной изгадил мою плантацию и сам изгадился! – Голос приобрёл удовлетворённый оттенок.
Негодяй непроизвольно сжал кулаки, его испещрённое брызгами лицо повернулось навстречу жаркому южному солнцу, скрывавшему в лучах мадам Ли, так некстати нагрянувшую на поле эксперимента.
Эндрю прикрыл мокрый лоб холодной ладонью. Из-под козырька пришедших было видно лучше.
Старушка восседала на кресле в паланкине под шикарным зонтом. Носилки поддерживали четыре дюжих раба, покрытые испариной. По правую руку от вредной карги стоял Лозье, управляющий её имением.
- Молчишь? – продолжила мадам, - молчи сколько хочешь, маленький грубиян, да только знай, что твой отец сегодня же всё узнает. Не будь я Жозефина Ли, вдова полковника Чарльза Ли, урождённая Дюбуа, если вам, паршивые мальчишки, удастся избежать хорошенькой трёпки. А уж невольничьему отродью. – Ли навела лорнет на негритят, дрожащих за спинами Эндрю и Клауса, - вот отродью стоило бы быть поумнее и знать, чем заканчиваются шалости с белыми барчуками.
Паршивый мальчишка прикусил губу, чтобы не выругаться, и не сдать врагу лишний козырь.
- Прикажете возвращаться, госпожа? – снизу вверх с улыбочкой задал вопрос Лозье.
Ли смерила его взглядом запавших глубину морщин полных торжества глаз и кивнула.
- Доставьте госпожу к парадному крыльцу, - сквозь зубы бросил управитель носильщикам.
Спустя пять минут чавканья крепких ног и ударов тростью по курчавым макушкам делегация скрылась далеко в тростнике. Как будто её и не было. Клаус засобирался обратно.
Лошадь арабских кровей несла внушительного мужчину в светлом костюме. Господин Рошфор объезжал владения. От его цепкого взгляда ничто не могло укрыться.
На перекрестке всадника поджидала двуколка. Мсье Рошфор приложил обтянутые лайкой пальцы к широкополой шляпе.
Коляска тронулась с места, приблизилась к Рошфору - старшему. Мадам Ли, правившая двуколкой перегнулась через бортик и принялась рассказывать.
Эндрю видел, как отец с хрустом сломал хлыст на две половинки.
Эндрю развернулся на каблуках и бросился в ряды тростника.
- Что вы себе позволяете, молодой человек? Ваши игры дорого обходятся для репутации семейства! Ваша мать потакает вам и смотрит сквозь пальцы на нарушения приличий, вот он и результат.
Эндрю не сдал сообщников, но об их личностях сообщили отцовские наушники. Негритянские мальчики пережили порку. Спустя месяц их продали. Эндрю выказал своих чувств, хотя произошедшее стало для него ударом. Просто он не мог никому довериться. Управляющий Штраус пообещал наказать своего сына, Эндрю огорчился потерей единомышленника. Каким было взыскание – никто не узнал, да и не думал никто сомневаться в аккуратном немце, годившемся для иллюстрации энциклопедии на странице «педантичность». Мальчики же с этого дня не обмолвились больше ни словом. На то был получен строгий запрет. А через год семья Штраусов отбыла в Германию.