|
Все тот же б***ский театр.
Мастер ругается, знатно так ругается, упоминая девять кругов Ада, семь колец Рая, Петра с самым большим ключом, матушку Самаэля и два бревна через колено и в ж... что уши демона готовы свернуться в трубочку. Из рваной раны на плече торчит ключица, выглядывая неестественным, лишним предметом.
- Тварь... - наконец, сплевывает Мастер, с усилием запихивает кость обратно, дергает плечом, вставляя ее на место и, сорвав с какого-то скелета шаль, перематывает себе плечо, через грудину.
Только сейчас он замечает коллекцию зрителей, кое-где все еще сидящих на своих местах и ожидающих завершения спектакля.
- Тащи ведьму в бар... - сухо бросает он валяющемуся на полу Эйбу, вытирает кровь, сочащуюся из носа и быстрым шагом устремляется вслед за стариком, - С меня труп бога, с тебя зафиксированная живая ведьма в Домике у Вилли...
Он сплевывает сгусток крови и, прижимая к груди поврежденную руку, раздвигает пыльные портьеры, скрывающие выход за кулисы. На восстановление ментальных сил у него три минуты... а потом старику не жить... По крайней мере выражение лица Мастермайнда говорит именно об этом...
Третий уровень
Стекло кромсает демона, как писчую бумагу, уши режет визг, словно по грифельной доске протягивают когтями. Искаженные образы вьются вокруг него, но он видит из сквозь туман, сквозь слезы, потому как кажется, что битое стекло насыпали не только ему в дыхательные пути, не только в глотку, но и в глаза.
Удар... чужое сознание небрежно отрыгнуло его, распластав по полу давленной лягухой на асфальте. Осколки продолжают кромсать его изнутри, заставляя позорно свернуться калачиком, как какого-то смертного... лопатки словно натирают известью в том месте, где должны быть крылья. Нестерпимо хочется выпить, абстинентный синдром крушит мозг, дерет горло, вяжет язык, заставляя его распухнуть... темнота...
- Смелый... - мужской голос, - Или глупый...
- Глупый... - подтверждение, еще один мужской голос, оба они приглушенные, словно через ткань... или дерево?
- Ты с ним будешь говорить, Темный... я его прирежу, если он хотя бы попробует открыть свой поганый рот... - голос сочится ненавистью и презрением.
Тусклый свет пробивается сквозь деревянные щели, спертый воздух давит, вызывает клаустрофобию и ощущение погребения заживо. Шуршание отодвигаемой перегородки:
- Сейчас ты должен сказать, - глухой шепот через сетчатую перегородку, - Простите меня, падре, ибо я согрешил. А я отпущу тебе грехи, и быть может, тебя не распнут на первом же кресте, окунув предварительно в святую воду...
Натянутый смешок у соседней стены, и Вилли понимает, что находится под прицелом, а "священник" продолжает, в его голосе чувствуется улыбка:
- Хуле приперся, сын мой? Если думаешь, что у тебя есть силы на победу, то ошибаешься... мы сломаем тебя об колено и не поморщимся. А ведь это только третий зал...
|