Они кружились в неком подобии танца; наконец Курту удалось дотянуться до ведьмы, и распахнуть махровый халатик. Руки уже жили своей жизнью – бродили по телу Ланы, ласкали, играли, дразнили. Дэмон зарычал от желания – из глаз сыпались искры, а ирокэз стоял торчком (ну, и не только ирокэз, конечно…). Он куснул ведьму за ухо, впился в губы, а затем в шею.
Ручонки его продолжали беспределить по полной – стянули с Ланы халат, прошлись по упругим ГРУ… — да какой там! – двум переведенным в боевой режим ракетам, и двинулись ниже… Карбюратор позволил даме и себя раздеть донага, и тогда понеслася!
Он прикладывает иглу к вене
И просит музыку войти.
Два тела сплелись, стали целым. Банально звучит? Хрена с ним – не до тонкостей! Дэмон то становился нежным и ласковым, то превращался в разъяренного монстра. Также и Лана; она то была податливой, будто воск, то обращалась грубой, и впивалась ногтями (а может – когтями?..), и едва ли не разрывала Курта на части.
Страсть… Страсть… Страсть…
Железо кровати едва ли не плавилось, сама она нещадно так сотрясалась, рык спорил со стонами, а на панно уже играла какая-то баталия, вроде безумных полотен Босха. И вот он, пик — полюбуйтесь... В комнате ведьмы произошло нечто, подобное небольшому ядерному взрыву, но он, так сказать, протекал внутри пары разгоряченных тел...
Он вынимает иглу из вены,
Мелодия выходит из-под кожи,
Скрипки с визгом горят,
Арфы режут плоть.
Курт отвалился, тяжело дыша, и голодное пламя в его глазах успокоилось на какое-то время.
«Надо закурить, – решил дэмон, — да-да, по-любому. Но прежде стоит шепнуть ведьмочке «спосибо», ибо это было просто нереально круто!..»