[магеллан]

Аш-Шератани заглушил двигатель катера; надутый шлейф янычарского ускуфа опустился на спину. Алжирец поднял к глазам пятидесятикратный бинокль и принялся изучать свою цель: маячивший вдали танкер, сутки назад захваченный группой Гамида – довольно удачливого пирата Африканского Рога.
«Дрейфуют, как пьяный шакал, обожравшийся перезрелого инжира… Силуэт знакомый; танкера этого проекта в девятибалльный шторм переламываются по миделю… Ещё и заметно дифферентует на корму – это хорошо… А судя по осадке, танки залиты нефтью полностью… Что ж – всё ясно…»
По легенде, Янычар был эмиссаром одного из оманских шейхов, не брезговавшего контрабандой. Алжирец недобро усмехнулся, вспомнив проверку, которую устроил ему молокосос с двумя «микро-УЗИ» на поясном ремне.
«Прочтите мне Символ Истинной Веры, ака… Прочёл…бача после этого готов был мне ноги целовать…выродок тарбагана…»
Выродок тарбагана покоился на дне затона с удавкой на шее, а аш-Шератани на его катере направлялся на борт танкера - к псам Гамида.
Вскоре катер встал под кормовые выстрела. Запустить электродвигатель у сомалийских пиратов не хватило ума, и четвёрка здоровенных негров-нилотов вручную вращала барабаны шпилей. На чёрной, словно лакированной, коже ярко выступали капли пота.
Перед шагнувшим на палубу Янычаром вырос широкоплечий бербер в солнечных очках, видимо, исполнявший обязанности фалрепного. Аш-Шератани зажал в правой руке пару кожаных перчаток, которые всегда брал на дело, и с оттяжкой съездил ими по морде фалрепного так, что пижонские очки перелетели через фальшборт и скрылись в зеленоватой воде. Коротышка Гамид в камуфляже и полинялом тюрбане уже спешил навстречу алжирцу.
- Бисмиллахи рахмани рахим, усто! – приветствовал он прибывшего, одновременно подавая знаки побитому берберу убраться подальше и не показываться.
- Инша Аллах, - ответил Янычар. – Гамид-ака, где твои люди?
- Все здесь, кроме четверых; двое с механиками в машинном отделении, а ещё двое охраняют пленников, - поспешил ответить пиратский главарь.
- На таком ходу вы не уйдёте далеко, ака; у вас повреждение в районе мидель-шпангоута.
- Нам пришлось убить капитана, усто… - начал было Гамид, но аш-Шератани прервал его:
- Я сам моряк, и Создатель дал мне достаточно мудрости, чтоб обойтись без помощи презренных кафиров! Строго прикажи никому не спускаться вниз и дай мне в помощь… - Янычар медленно обвёл палубу орлиным взором, - вот этого!
Алжирец показал рукой на сомалийца, чей костюм состоял из шорт цвета хаки и двух матерчатых патронташей, крест-накрест надетых на голое тело; к патронташам крепились шесть ручных гранат.

Аш-Шератани и Салех (провожатый с гранатами) спустились вниз и вскоре достигли центральной переборки.
- Что там? – спросил по-английски Янычар и указал вверх.
Салех вскинул голову; коротким движением алжирец воткнул ему в пах искривлённый ханджар. Не издав ни одного звука, сомалиец стал оседать; Янычар подтащил его к главной грузовой магистрали. Из своих карманов аш-Шератани извлёк три радиоуправляемые мины. Две из них он установил на переборке, а одну поместил в шорты убитого – чтобы детонировали гранаты на патронташе.
Оставалось ещё одно. Осмотревшись, Янычар нашёл на магистрали клинкетную задвижку и вскрыл её; резко пахнуло сырой нефтью. Из-за налобника ускуфа аш-Шератани вынул длинную капсулу и поместил в отверстие; после её растворения нефть вместо горения начнёт взрываться. Определив в соседние задвижки ещё две капсулы из ускуфа, алжирец не спеша направился на палубу.

- Салех на посту, - отрывисто бросил Янычар Гамиду. – Вниз никому не спускаться; кафиров стеречь строже гаремных наложниц и не выпускать даже по нужде! Пусть презренные неверные псы гадят там же, где сидят! Я отбываю на берег и буду через два часа! Вот тебе передатчик, Гамид-ака; по нему тебя найдёт вертолёт! Выполнишь все указания прилетевшего! Инша Аллах!
В действительности прекращение работы передатчика означало уничтожение танкера.

Когда катер с Янычаром отошёл на безопасное расстояние, аш-Шератани нажал кнопку. Раздался грохот, и над водой взвился огненный смерч; переломившийся надвое танкер вскоре затонул.
Шлейф ускуфа победно развевался за спиной. Алжирец в последний раз взглянул в бинокль на дело своих рук и направил катер к берегу, вполголоса напевая:
- Маджуси китаб аль-Камар иклим шемалла Харран…
Мегисте Бахрам саба ар-рахман хафти Исфахан…
Идиллию прервал резкий писк коммуникатора.
- Порождение Маджуджей, - сквозь зубы выругался Янычар и уставился на сообщение:
«Вы хотите новую татуировку?»