[AnneLinn]

Тифлинг наблюдала, как Хани и бармен активно раздают опохмелку почтеннейшей публике. Сама она не пила ничего крепче сока, поэтому и утренние проблемы ее миновали. Эннет заметила, каким внимательным взглядом смотрит на ее помощника одна из женщин-пираток. Лет тридцати на вид, невысокого роста, ярко выраженной восточной внешности, одетая хоть бедновато, но опрятно и почти даже с иголочки. Самой внушительной деталью ее гардероба был замечательный кинжал на поясе. Она смотрела на Чена с благоговением во взгляде. Да уж, ее интерес явно выходил за рамки банального «построения глазок»... Наверное, она узнала в нем земляка... Или поняла, что он — дитя божества? Если учесть, как скрупулезно выходцы с востока изучают свою культуру и как трепетно относятся к религии, то ничего удивительного.
Популярность Чена среди местных девиц, увы, не осталась незамеченной.
- Слышь, чё, ты, а? Чё ты расселся? Не вишь, нормальные люди отдыхают. Ты, мартышка ушастая, чеши отсюда. Понаехали тут, приличным людям дышать нечем, весь воздух сдышали. И чё вылупился? Я щас тебе твои глазки повыковыриваю, будешь в баночке таскать, - вдруг набросился на Чена какой-то пьяный матрос. Хотя ничего, казалось бы, не предвещало.
Чен окинул агрессора беглым взглядом, оценивая его потенциальную опасность. Каким-каким, а грозным и угрожающим пират не казался. Невысокого роста, щуплый, прыщавый и уже начинающий лысеть, несмотря даже на очень и очень нестарый возраст. Когда же он осклабился, скривив лицо в мерзковатом подобии улыбки, то всеобщему обозрению открылись все стадии кариеса — от первых пятнышек до «конечной станции». Но глаза у него были настолько наглые и выражение лица настолько вызывающее, будто он ни секунду не сомневался в собственной неотразимости.
Чен не удостоил задиру даже односложным ответом. Он так и остался сидеть там, где сидел, не сдвинувшись ни на милиметр и являя собой воплощение настоящего восточного спокойствия. Но мелкий пират посчитал это проявлением слабости и охамел еще больше.
- Ах так! Чиво игнорируешь? Ты это... меня не уважаешь!
Несколько человек обернулись. На Чена они посмотрели с явным одобрением, а на мелкого - с не менее откровенной брезгливостью. Стало ясно, что сей субъект и здесь считается третьесортным, такой мелочью, что об него даже пачкать руки, выгоняя из бара, считают ниже своего достоинства. Вот и самоутверждается молодой человек как умеет. Вернее, пытается самоутверждаться.
- Ну ты и крут, узкоглазый! - громыхнул какой-то здоровяк. - Мужик!
- Так его, игнором! Игнором! - поддержал второй.
Юноша остался так же глух к пиратским похвалам, как и к неуклюжим оскорблениям «хорька». Задира не стерпел такой обиды. Его лицо так налилось кровью, что прыщи аж потемнели. Он выхватил нож и кинулся на юношу. Чен, всегда находящийся в состоянии готовности и отовсюду ожидающий нападения и подвоха, не оплошал и на сей раз. Паренек сделал одно едва заметное движение, и кривой нож упал к ногам своего владельца. Инцидент был исчерпан. Какой-то татуированный верзила, ухмыляясь, подошел к горе-задире, схватил того за шкирку и поволок к выходу, приговаривая: «Ай да проветримся!» Прыщавый сник, изобразил покорность...
Уже у самой двери он резко дернулся, вырвался из захвата и выхватил пистоль. Громыхнул выстрел.
Когда рассеялся пороховой дым, Эннет увидела, что Чен держится за плечо. Магесса сразу же кинулась к нему, осмотрела. К счастью, пуля только задела юношу, оцарапав кожу. Но царапина была глубокой. Не обращая внимания на шум и суету, тифлинг сосредоточилась и прочитала целительное заклинание.
Чендрагупта сидел, чуть насупившись, но стороннему наблюдателю, не заставшему предшествующих событий, так и осталось бы невдомек, что парень только что терпел сильную боль.
- Теперь все нормально, - подытожила Эннет. - Рубаху отстираем позже, а если плечо все-таки будет беспокоить, то напою тебя зельем.
Ей очень хотелось как-то более явно приободрить Чена, погладить по руке (превозмогая покалывание) или обнять, но она справедливо сочла, что ее сдержанный помощник не оценит таких проявлений привязанности.