Поскольку рассуждения мои - далеко не первый отзыв на рассказ, я, как и в случае с ранее рассмотренным на этом конкурсе, не стану останавливаться на немногочисленных ошибках типа запятых. Если произведение пройдет в следующий тур (на что я, признаться, очень надеюсь) и редактирование будет снова открыто, Вы, внимательно просмотрев еще раз текст, благополучно справитесь с правкой. Ну или подскажет кто (да хоть бы и я)... Поговорим по существу.
Вечные, классические темы: любовь и смерть, предательство и верность, месть и прощение. Романтическая история, до некоторой степени сказка - в которой, как и положено, Любовь сильнее смерти и ненависти. Хотя... если пытаться формально определять принадлежность к литературным направлениям, скорее следует отнести "Детей..." к неоромантизму. Герои этой истории намеренно не прописаны в деталях. Такой прием крайне неоднозначен: с одной стороны, позволяя избежать описаний, он способен предельно сблизить героя и читателя - при желании отождествить себя с обезличенным персонажем несколько проще; кроме того, это позволяет сосредоточиться на действии и эмоциональной стороне. Другой стороной медали является риск, не удержавшись на тонкой грани, гиперболизировать героев до состояния штампов - и никакие сюжетные ухищрения не спасут в этом случае. Основная нагрузка в преодолении опасности ложится на авторское чувство даже не меры - языка. То самое чувство, о котором много писал Бродский: восприятие инерции - нет, скорее диктата - языка, заставляющего расставлять единственно верные слова в нужном порядке. Именно оно ответственно в конечном итоге за достоверность. С самого начала автор задает себе и читателю очень высокую планку: здесь и нарастающее напряжение обратного отсчета, и эмоциональный накал, создаваемый парами
Цитата:
Не видеть... Не смотри!
Не слышать... Не слушай!
|
в качестве дополнения к трагизму самой сцены казни. Таких деталей много - да хотя бы
Цитата:
|
зажмуренные глаза, ограждая от кошмара, что творился вокруг.
|
О некоторых я еще скажу чуть позже. Собственно, этот стартовый настрой, несмотря на переход к плавному, неспешному повествованию, никуда не исчезает: подготовленный читатель не может не ожидать следующего всплеска. Напряжение продолжает ощущаться подспудно.
Подробно останавливаться на сюжете как таковом не очень хочется: любой желающий способен без труда прочитать рассказ
Немного поговорим о деталях... или много, как получится.
Но прежде, чем рассматривать сюжетные линии и всякие "вкусности", несколько слов о структуре рассказа, его композиционном решении. В первую очередь в глаза бросаются две особенности: фрагментарность изложения и некоторая (кажущаяся!) несбалансированность.
В чем же мне видится
дисбаланс, и почему он - величина мнимая? Дело в том, что композиционно "Дети человеческие", на мой взгляд, ближе к более крупной литературной форме: то ли повести, то ли роману. Ведь кульминацией рассказа видится скорее сцена казни Айны, нежели что-либо еще. По крайней мере - мне (и такое восприятие, безусловно, далеко не бесспорно). Дальнейшее - развязка, сводящая все нити и содержащая частные кульминации некоторых сюжетных линий. И она несколько великовата для такой малой формы: по примерной оценке получается чуть меньше трети объема. С другой стороны, выкинуть из нее нечего. Помимо прочего, попытка сокращения этой части грозит повреждением "космической" линии, не совместимым с жизнью; утратой внутренней логики. Напрашивающееся решение проблемы диспропорции - увеличение общего объема текста.
Фрагментарность текста, сосуществование разновременных событий в рассказе прием неоднозначный. Но, на мой взгляд, в данном случае более чем оправданный. Это едва ли не единственный возможный вариант. Конечно, подобная структура произведения способна усложнить восприятие. Мне этот прием видится неким аналогом пуантилизма: чтобы увидеть общую картину, необходимо определенное усилие. Надо отстраниться, вынырнуть из эмоционально насыщенного текста; встать НАД ним - и тогда из разрозненных точек складывается объемное изображение. Более того, эта отстраненность позволяет увидеть некоторые неявные линии, заложенные автором... или фантомные, порожденные фантазией читателя. Фрагменты сами по себе также подчёркивают реперные точки основных сюжетных линий - Айны и Виктора.
Судьбы их во многом параллельны: маленькая девочка/ведьма/заместитель ангела-хранителя/звезда Айна - и наивный юноша/художник/творец-Мастер/та же звезда... Разумеется, это лишь грубые мазки, все намного сложнее. Тем не менее сходство очевидно. Примечательных моментов, создающих и подчёркивающих его, довольно много. Оба, хоть и в разной степени, под воздействием внешних обстоятельств отказываются от крайне важных вещей в собственной жизни; оба совершают Поступок, воспринимаемый другим как предательство. Следует заметить, что при этом в рассказе нет однозначно правых и виноватых, всё происходит очень по-человечески. Герои действуют в полном соответствии с внутренней логикой, исходя из известных им частей ситуации - и обоим в итоге приходится пройти через огонь как искупление и очищение.
С Виктором все если не проще, то по крайней мере однозначнее. Он, безусловно, виновен, причем дважды: помимо истории с возлюбленной, вина героя заключается в отказе от собственного призвания под влиянием гнева и отчаяния. Но есть ли вина Айны, требующая искупления? Ведь, на первый взгляд, она скорее жертва. Однако более пристальное рассмотрение обнаруживает всё те же два эпизода. Её бегство от Виктора суть малодушие и недоверие любимому человеку, послужившие триггером последующей цепи событий. Этот эпизод фактически убил только что рожденного Мастера, создав из него если не чудовище, то как минимум машину ненависти и мести на почве отчаяния. Второй эпизод - это, конечно, видение старой ведьмы. Водное зеркало показывает
одну из вероятностных ветвей будущего Айны. Единственным способом отменить такое развитие сюжета оказалось самопожертвование. Но и жертва могла бы лишь приблизить увиденный исход, если бы не любовь (которая сильнее ненависти), приведшая к дуализму:
Вероятно, именно это и стало настоящей отменой проклятия.
Примечательно, что казни обоих героев, по сути, двухступенчатые и являются окончательным очищением и искуплением. Различный исход "ступеней", вероятно, отражает степень их вины с точки зрения автора.
Айна: первая, "символическая казнь" становится на самом деле самоубийством Виктора-художника. Она же завершает для читателя существование ведьмы, превращая ее в дублёра-заместителя ангела-хранителя. Вторая превращает ее в звезду.
Виктор: первая "казнь" становится двойным самоубийством - как художника и как "обычного человека", приводя к "выгоранию души". При этом "наказание" следует ДО преступления; возможно, это приводит к отсроченности основного наказания. Каковое, в свою очередь, в совокупности с прощением Айны, приводит к покою и счастью. Отменяя также стерильность Виктора - как человека и как творца; и в итоге
Цитата:
|
зародилось нечто, что в последующем назовут словом, по смыслу более всего похожим на наше слово "жизнь"
|
Еще несколько моментов - буквально пунктиром:
Линия взаимоотношений Творец/творение, дополнительный бонус для читающего. Они мало того, что взаимосвязаны - они еще и постоянно меняются ролями: Айна создает Мастера - тот создает "ангела" - становится охотником и убийцей "благодаря" любимой - зажигает звезду - получает ее прощение, становясь частью целого.
Время, играющее в рассказе двоякую роль. Помимо длительности истории, подчёркивающей вечность Любви и ее неподвластность годам, есть еще и "минус-роль". Фрагментарность рассказа, разновременность происходящего выводят рассматриваемые ситуации за рамки конкретной истории, в плоскость "вечных проблем":
Цитата:
|
Что есть время, когда для тебя оно несущественно?
|
Название - ибо как же без аллюзий? Разумеется, вспоминается почти одноименный фильм "Дитя человеческое"; но не новый, а советский еще, 1991 года. Аналогия на уровне прощения мнимого предательства и забвения обиды ради счастья любимого человека.
Еще некоторые
Скрытый текст - размышлизмы:
1. Если все-таки объем будет увеличиваться объем, я предложил бы сильнее расписать колебания и сомнения Айны относительно "люблю/не люблю". Иначе слишком резко получается: "правила соблюдать легко" - и почти тут же любовь.
2. Если идея сожжения картины в том числе как символа гибели ведьмы и превращения в хранительницу не кажущаяся, а заложена автором, можно показать изменение восприятия Виктором картины. То ли спьяну, то ли в ином освещении... Это добавит мотивации к возникновению его ненависти к ведьмам; сейчас этот момент кажется слабоватым.
3. А нужно ли?
Цитата:
|
крупица колдовства обещали сделать "Дриаду" поистине шедевром
|
Не стала бы Айна колдовать, если уж потом сбежала. Это же прямая "подстава".