[Mutabor]

Странные Страшные Сказки

Скрытый текст - Ахтунг! Спойлинг!:

Книга «Призраки» собрана из двадцати трех рассказов, двадцати одного стихотворения, связующих их глав «свободного повествования» и озаглавлена: «роман». Какими бы ни были достоинства или недостатки Чака Палагнюка как писателя, стоит отдать ему должное: он никогда не боялся рисковать. В некоторых случаях риск во всех смыслах оправдан, в других – нет. А иногда… Роман «Призраки» - как раз третья категория. Что это: неоготические сказки для взрослых, аттракцион садо-мазо-курьезов, маскарад смерти, снафф-буффонада, где все, включая святотатство и каннибализм – пародия? С риском в книге все в порядке, но стоит ли оно того?

Сюжет достаточно интересен, прост и восходит чуть ли не к «Кентерберийским рассказам» Джеффри Чосера. Группа начинающих писателей, купившись на вирусную рекламу, отправляется на закрытый семинар, чтобы наконец-то завершить свои шЫдевры. Странные, смешные имена, напоминающие интернетовские никнеймы – харАктерные маски персонажей: Товарищ Злыдня, Хваткий Сват, Агент Краснобай, Леди Бомж, Герцог Вандальский, Повар Убийца, Мисс Апчхи – и вправду забавное начало.

Эти потерянные души, спасаясь от ужасов реального мира, согласились провести три месяца взаперти, чтобы написаться вволю. Но эксперимент переходит в худшее, чем даже безумное преступление – и становится ошибкой. «Живые призраки», то палачи, то – мученики, оказываются страшнее выдуманных вампиров, оборотней и зомби, и переход на следующую страницу становится для читателя актом чистой отваги. Прежде, чем грязное, непотребное действо завершится, многие и многие читатели успеют закрыть книгу. Навсегда.

Истории из «Призраков» представляют чистый, отфильтрованный конденсат той части культуры, которая, зародившись как «страшилки» у костра в каменном веке, нынче играет всеми цветами «этюдов в багровых тонах» в современных 3-D кинотеатрах. Некоторые из этих рассказов таковы, что могут перевернуть в гробах Эдгара По, Брэма Стокера, Говарда Лавкрафта и заставить побледнеть от зависти царствующего ныне «короля ужасов» - Стивена Кинга.

Есть истории, рассказывать которые равносильно самоубийству… По-настоящему страшные истории - они такие. Они отзываются эхом у нас в душе, где затаился первобытный страх. Они пробуждают в нас некий, казалось бы, напрочь забытый ужас, Что-то, что, как нам нравится думать, мы давно переросли. Но оно никуда не ушло и по-прежнему пугает нас до полусмерти. До слез. Что-то, что, как мы надеялись, давно зажило.

В версии «пужастика» от Палагнюка нет мистических тайн или вымышленных чудовищ, но зато много, много-много, много-много-много плоти, грязи, крови и - иронии. Как и в других историях, в «Призраках» присутствуют жуткие, почти незаметные, навязчивые детали, связывающие воедино части повествования – найдите их и научитесь «как это делается». Нужно признать, «семинар для начинающих» Чак Палагнюк проводит «на пять». Впрочем, в его профессионализме я нисколько не сомневался.

Палагнюк всегда тяготел к текстам, структура которых дает ему максимальную возможность эмоционального и отчасти – интеллектуального «взлома» читателя. Казалось бы, случайные сопоставления событий и фактов, людей и фрагментов жизни, способны вызывать потрясение, шок узнавания – визитная карточка, фирменный трюк автора. «Призраки» не стали исключением. Эта книга, эти истории о тех, кому нечего и некому сказать.

Разумеется, все говорили, что они непременно напишут свои романы, стихи и рассказы. Обязательно сотворят свой шедевр. Только не здесь. Не сейчас. Потом, где-нибудь в другом месте. Снаружи.

Неуютно – основное чувство, возникающее при чтении «Призраков», независимо, от того, насколько колоритны, смешны, ужасны или глупы истории одиноких и отчаявшихся людей. Вот тут-то и намечается первый «провал»: книге в целом не хватает идейной плотности, слитности. Слишком много историй, персонажей и точек зрения – какофония вместо полифонии. Слишком много отсылок и аллюзий, параллелей и парадоксов - точки касания приходится не нащупывать в темноте, но выуживать из груды дешевых побрякушек и мишуры, обильно политых «клюквенным соком».

Авторского произвола – явно многовато. По прихоти автора персонажи то появляются, то бесследно исчезают – равно как и их отрезанные конечности (выкручивающие, между прочим, лампочки или зажимающие что-то там в [уже отрезанных и съеденных!] пальцах). Все обречены: в гипер-реальности Палагнюка у героев нет ни единого шанса. Вот уж чего в жизни (а в фантастике – тем более) точно не бывает.

Пихать в себя, что ни попадя. Соваться куда ни попади. Свечка в члене или голова в петле, мы знали, что это закончится очень плачевно.

В «Призраках», как в любом сборнике короткой прозы, упор делается на события, а не характеры. И читатель каждый раз остается в дураках: тонкая ниточка эмоциональной связи с героем истории вдруг рвется, теряется в бесконечном, пестром клубке, чтобы снова зацепить. Снова оборваться. Зацепить-оборваться…

Когда по улицам бродит чудовище, когда его тень нависает над каждым, никто не жалуется на безработицу. На нехватку воды. На уличные пробки. Когда ангел смерти ходит от двери к двери, люди держатся друг задруга. Перестают сволочиться и начинают вести себя хорошо.

Но это – не о них, не о героях «Призраков». В истории падения каждого из персонажей, а затем – группы, мы перезнакомимся со всеми, узнаем то, без чего вполне могли бы жить дальше. Для того только, чтобы утвердиться в банальной истине: все мы, люди, кучкуемся и психи – не исключение. М-да…

И если Палагнюк упивается этими историями и этими людьми, то я – нет. Возможно, я просто не готов. Мне кажется, что его верлибры – куда лучше прозы, а проза по форме и стилю – явно превосходит содержание. Русский перевод, кстати, стихи искалечил, а прозу… скажем так, значительно смягчил. Палагнюк «в оригинале» куда жестче. И это – ключевой момент его текстов.

Начиная с публикации «Бойцовского клуба» в далеком 1996 году, Палагнюк, пытается найти свой путь – назад, к минималистским текстам на грани нигилизма и жизненной правды. «Призраки», по сравнению с его дебютом, столь «наворочены» и «накручены», что, в конечном счете, делают эту грань практически плоской и неразличимой. Стараясь «зацепить» читателя, автор применяет, куда более мощный арсенал сексуальных, социальных, моральных и эмоциональных извращений, чем в любой другой из его книг. Да, книга несомненно шокирует (см. бескровное приложение), но сила ударов явно превосходит уровень необходимой жестокости. Ведь читатель ничего «такого» писателю не сделал.

Есть, однако, и увесистое личное «но»: книга Палагнюка (у меня есть второе, 2006-го года, издание со светящейся в темноте обложкой) противоречива, скандальна, неоднозначна, во многом – не доработана, но… Читал я ее лет пять назад и перечитывать не пришлось: я - помню.

Любопытно также, что «Призраки» - своеобразная веха в творчестве Палагнюка: роман-ретроспектива, и - план-проспект одновременно. Кто захочет – отыщет в историях «Призраков» как отражение ранних романов: «Клуб», «Уцелевший», «Невидимки», «Удушье», «Дневник», так и наброски позднейших: «Рэнт», «Снафф», «Пигмей» и «Расскажи всё». В каждом из них писатель исследует новые способы показать человеку XXI-го века не только проблемы, но и пути. Его гнев, стыд и отвращение не притупились. Он действует. В конце-концов, в отличие от горе-писателей, автору удалось создать Историю-Которую-Можно-Продать.

И последнее: если вдруг вы решили, что Чак Палагнюк – самый экзотический фрукт, произрастающий в Портленде, штат Орегон – это большая ошибка. К примеру, проект Suicide Girls – все из того же Портленда, в реальной жизни куда круче, чем мистер Палагнюк – в литературной.

Скрытый текст - Только для совершенно-летних! Совершенно-зимних просьба не беспокоить.:

Поэтому Sunny Boy «во избежание» лучше никоим образом, ни при каких обстоятельствах, ни под каким видом с Suicide Girls не знакомиться. Зуб даю!

А еще - обещанное приложение:

КИШКИ
(бескровное приложение от Чака Палагнюка)

Скрытый текст - Автора - к ответу! ;):

Никто не упал в обморок, когда я впервые читал рассказ «Кишки». Это было во вторник вечером, в мастерской, где писатели, я и мои друзья собираемся еще с 1991 года, чтобы обсудить наши тексты. Каждую неделю я читал по рассказу, которые планировал включить в новый роман под названием «Призраки». Моей целью было создать ужас с помощью самых простых средств: морковки, восковых свечей, домашних бассейнов. Попкорна из микроволновки. Шаров для боулинга.

Никто не упал в обморок: мои друзья разве что посмеялись. Ну да, было пару моментов, когда в комнате царила тишина напряженного внимания. Но никто не набрасывал заметок на полях розданных копий рассказа. Ничья дрожащая рука не пролила вино из бокала на бумагу.

Неделей раньше, когда я читал рассказ «Исход» все было куда хуже: тот отправил мою подругу в нокаут. Запершись в ванной, она проплакала за запертой дверью весь вечер. А потом мне звонил психоаналитик, с просьбой дать копию рассказа, чтобы помочь ей разобраться в себе...

Нет, друзья-писатели просто смеялись, пока я читал им вслух рассказ «Кишки», основанный на трех слышанных мною байках – «историях из жизни». Две из них случились с моими знакомыми, а третья – с человеком, которого я встретил в группе поддержки сексоголиков (я посещал ее в процессе написания четвертого романа). Все три истории были смешными, как и любые реальные истории о неудачных экспериментах с мастурбацией.

А потом я написал «Кишки». Один из двадцати с лишком рассказов, которые чередуются со стихами и главами книги, связывая десятки в основном реальных историй. Все они более или менее ... печальные, что ли?..

Во время промо-тура в поддержку романа «Дневник» я впервые прочитал «Кишки» на публике. Все происходило в переполненном книжном магазине в Портленде, штат Орегон. Около восьми сотен людей набилось в тесное помещение. Чтение вслух рассказов вроде этого, само по себе, требует сосредоточенности. Моментов, чтобы оторвать глаза от страницы и посмотреть на слушателей, было не так уж и много. Но когда я закончил чтение, увидел в первом ряду несколько лиц, выглядевших немного бледноватыми. Потом были вопросы и ответы. Автограф-сессия. Конец.

Уже после того, как я подписал последнюю книгу, ко мне подошел продавец и сказал, что два человека упало в обморок. Двое молодых людей. Они оба упали на каменный пол во время чтение рассказа, но сейчас с ними все в порядке. Это было начало сентября. Жара. Духота. Тесное помещение. Такое иногда случается: не о чем беспокоиться.

На следующий вечер, уже в большом книжном магазине с центральным кондиционером, другая, большая группа читателей слушала «Кишки» и другие два человека упали в обморок. Мужчина и женщина. Никто не пострадал.

На следующий день в Сиэтле, во время чтения для сотрудников одной из хайтек-компаний, в обморок упало еще двое. Двое взрослых мужчин. Да так, что их хромированные стулья перевернулись, и звон раскатился по полированному паркету актового зала. При этом все сотрудники компании вскочили, многие поднимались на цыпочки, пытаясь разглядеть, кто упал и все ли с ними в порядке. Мероприятие несколько минут шло кувырком, пока пара бумажных стаканчиков с водой не вернули к жизни обеспамятевших. С их согласия я закончил чтение рассказа, но обозначилась некая тенденция…

Следующим вечером в Сан-Франциско, уже после того как «Какофоническое Общество» всласть побузило на чтении, обрызгав меня взбитыми сливками из баллончиков, (а явились они в костюмах Санта-Клаусов), после того, как один журналист заехал кулаком в физиономию наиболее буйного Санты, после того как я откупился от них полтинником «на выпивон», после всего этого - еще три человека упали в обморок.

На следующий вечер, в Беркли, корреспондент «Publishers Weekly» заметил еще трех человек, упавших в обморок. И следующим вечером, в Санта-Крус - еще двоих. Журналист, присутствующий на всех трех чтениях, сказал мне, что люди теряли сознание в момент, когда я читал слова «поп-корн и арахис». Именно эта деталь. Поп-корн и арахис. Вначале руки соскальзывают с колен. Затем опускаются плечи, голова валился в сторону. И вот уже жертва лежит на полу или на коленях своего соседа.

В актовом зале библиотеки Беверли-Хиллз, Лос-Анджелес, женщина в дальнем конце зала вопила и звала врачей, скорую помощь. Она кричала так, что ее красная блузка казалась залитой кровью. Но это были слезы. Ее муж без памяти лежал на полу. В туалетной комнате мужчина, сбежавший из зала, чтобы не слышать «Кишки», наклонился к умывальнику, чтобы сполоснуть лицо холодной водой и упал в обморок, ударившись головой о раковину.

В Канзас-Сити, во время чтения человек вышел на улицу, чтобы подышать свежим воздухом и вырубился, разбив лицо о тротуар. В Лас-Вегасе чтение шло параллельно в двух аудиториях: «вживую» и в прямой трансляции. В зале, где читал я, потерял сознание один человек и еще двое – там, где был установлен большой экран. В Чикаго – та же история, но на каждую аудиторию пришлось по два обморока. Один из этих людей дождался конца трехчасовой автограф-сессии, на его лице все еще оставались следы засохшей крови: он прокусил нижнюю губу. Он не помнил, как все произошло, но сказал мне, что это чтение не забудет никогда.

До начала тура до меня доходили разве что слухи о людях, теряющих сознание во время чтения художественных произведений. Большая часть относилась к незапамятным временам: когда Чарльз Диккенс читал сцену убийства из «Оливера Твиста». Сцена удушения заканчивалась обмороками затянутых в корсеты викторианских дам. Из новейшей истории: одна женщина упала в обморок во время чтения Джоном Ирвингом сцены аборта на кухонном столе, из романа «Правила виноделов». Вот, пожалуй, и все…

К тому времени, как промо-тур добрался до Нью-Йорка, потери среди мужчин и женщин были примерно одинаковыми. Все они были молоды: от восемнадцати до тридцати. Как правило, перед обмороком, их бросало в холодный пот. На некоторых чтениях, примерно на седьмой странице, я мог видеть, как люди снимали влажные свитера и оставались в насквозь промокших футболках.

Журнал «Playboy» отказался купить рассказ «Кишки», полагая, что «это слишком» даже для меня. Но когда литературный редактор журнала, Крис Наполитано, пришел на чтение и своими глазами увидел несколько обмороков - контракт был подписан тем же вечером.

На следующий день, в Колумбийском университете двое студентов потеряли сознание. При этом один издавал дикие крики и бился на полу так, что его едва откачали врачи «скорой». После того, как неотложка увезла парня в больницу, мой редактор подошел к сцене, подозвал меня и сказал: «Полагаю, у нас уже было достаточно неприятностей с этим рассказом. Не надо дочитывать. Переходи сразу к вопросам и ответам ...»

Дальше - больше: в Питтсбурге и Лансинге, Мэдисоне и Энн-Арборо, Бостоне и Майами, я дочитывал рассказ под звуки сирен скорой помощи.

В Великобритании – та же история: обмороки в Лидсе, набитые прилично одетыми, блюющими, теряющими сознание людьми туалетные комнаты в Лондоне. В Кембридже, уже после всего, какой-то врач объяснил мне, что падение и рвота – рефлекторная реакция организма, стремящегося разблокировать дыхательное горло, чтобы не задохнуться. Если бы они остались сидеть, сказал доктор – запросто могли задохнуться.

В Милане, здоровенный мужик, придя в себя, с посеревшим, мокрым от пота лицом поднялся на ноги и, потрясая кулаком, орал мне в лицо: «Зачем ты читал это?! Ты хотел публично оскорбить меня?! Ты хотел выставить меня слабаком при всем народе?!...»

В общем, 67 человек теряли сознание во время чтений рассказа «Кишки». В Интернете встречаются истории о людях, которые падали в обморок во время чтения вслух. Так что число продолжает расти.

Чтение девятистраничного рассказа, написанного за несколько ночей, занимает минут тридцать. Но когда я впервые прочитал «Кишки», никто не упал в обморок. Моей целью было всего лишь создать новую форму романа ужасов – ужасов обычного мира. Без сверхъестественных уродов или черной магии. Книгу, которую вы не захотели бы держать на тумбочке рядом с кроватью. Книгу, действующую, как люк, ведущий в подполье реальности, некое странное темное место. Место, куда вы сможете попасть только тогда, когда сами откроете крышку люка.

Потому что только в книгах есть эта сила. СМИ - кино, музыка или ТВ должны поддерживать определенный «формат» для того, чтобы транслироваться на широкую аудиторию. Но книга... Книга – как секс по взаимному согласию: требует времени и усилий - и всегда дает шанс отказаться, если что-то не понравится.

Нет, книги вовсе не «средство массовой информации», поэтому с ними не особо носится большой бизнес. Но с пренебрежением приходит свобода, которая есть только у книг. Эту свободу стоит использовать. А если свобода ни к чему – можно писать сценарии для кино или ТВ. Вот где большие деньги.

Но если веришь в свободу, хочешь писать как угодно, о чем угодно – нужно писать книги. Вот почему я написал «Кишки». Ведь это всего лишь рассказ, основанный на трех историях из реальной жизни.

Люди пишут мне, что это самая смешная история из тех, что они читали.
Люди пишут мне, что это самая страшная история из тех, что они читали.

А «Кишки» - не самая темная, смешная или отвратительная из историй романа «Призраки». Некоторые из них я бы никогда не осмелился прочесть вслух. Но вы – можете. Для этого достаточно открыть книгу.

Вот почему я продолжаю писать.
Спасибо вам за то, что читаете.