Майкл Джек был подростком скромным, застенчивым, с нежным сливочно-кофейным цветом лица. Он был метисом. Пышная шевелюра в кудрях и певучий, мягкий голос запоминались. А вот с двумя его именами вечно возникала путаница. И поскольку даже для своих пятнадцати лет, телосложением мальчишка не задался, вся команда звала его Шкет. Отвагой Майкл тоже не блистал. Пес средних размеров мог обратить его в бегство одним рявком, а корабельному коту достаточно было только зашипеть, чтобы одержать над ним полную победу. Корабль и его команда составляли для Майкла весь мир – мир, в котором он был младшим членом семьи - юнгой. Естественно, в этой семье он реже сталкивался с уговорами и лаской, чем с приказаниями и выполнял их молча и беспрекословно. Но только одно могло вывести его из себя – жестокость; всякое проявление жестокости вызывало в нем приступы гнева, казалось бы несовместимые с на редкость кротким нравом. Не было натуры более снисходительной и доброй, и все же даже капитан благоговейно хранил в памяти тот день, когда юнга расправился с помощью своих зубов с левой пяткой боцмана... когда та наступила на беззащитного корабельного котенка. Впрочем, пятка боцмана об этом скромном событии уже забыла. А вот загривок Шкета прекрасно помнил тепло боцманских кулаков и испытывал к ним обоим глубочайшее уважение.
С тех пор загривок юнги работал лучше всякого барометра. Он умел улавливать не только перемены погоды, но и настроения начальства.
Заняв место на корме, Шкет призадумался. Сейчас лодка медленно, но продвигалась вперед.
-Ага, это Черпак работает, - сообразил Майкл. - Мужик, уважаю. Не то, что остальные...
Присоединиться к нему или нет? Вот в чем вопрос.
Думалось на пустой желудок слабо. В желудке у юнги проживали одни пищевые бактерии, которые гибли полками и батальонами из-за невозможности исполнять свои прямые должностные обязанности.
Доктор Хартер сунул Шкету под нос какой-то сверток. Разглядев его содержимое, юный мореход впервые понял, что деньги есть нельзя.
Хартер, тем временем, устал скучать и с серьезным лицом обратился к симпатичной Леди. Загривок Шкета при этом интенсивно начал сигнализировать о надвигающемся шторме. Еще не зная, пронесет или нет, мальчишка следил за развитием событий. При этом, ему не оставалось ничего другого, как прибегнуть к испытанным средствам, которые для того и существуют, чтобы тянуть время. Он сказал «Кх!», несколько раз шмыгнул носом, вытер его рукавом и сделал жалобное лицо. Больше он ничего не умел, кроме того, что лазить по вантам, драить палубу и проверять содежимое чужих карманов.
Но кому сейчас нужны были его морские умения? Поэтому Шкет временно позволил совести разделить судьбу желудочных бактерий... И предался размышлениям о пище духовной.
Миледи после диалога с доктором поменялась с ним местами и таким образом стала соседкой юнги. Майкл с удовольствием помог белой госпоже устроиться на новом месте удобнее. Однако, участие Шкета в судьбе пассажирки объяснялось не только симпатией. Кроме всего прочего, юный кавалер избавил даму от тяжкого бремени материальных ценностей... В конце концов, главное спасти душу. Для этого нужно отрешиться от земных благ. И в этом благородном деле Шкет решил помогать спутникам по мере скромных сил.
P.S. Увы-увы. Доктору никто не стал помогать занять место. Здравичус, не привыкший к качке, был занят тем, что кормил рыбок вчерашним обедом. Это занятие настолько отрешило аристократа от реальности, что корм не всегда попадал за борт. Вот почему Доктор, проходя мимо Василия, поскользнулся и полетел в море.
Черпак мужественно стискивал зубы и греб. Матроса не остановило даже то, что кто-то повис на весле. После падения Хартера за борт, Черпак какое-то время пыхтел, тужился и примерно через час окончательно выбился из сил. Только тогда мокрый и испуганный возможным появлением акул врач смог забраться внутрь. Начинало темнеть.
Навигация
За бортом: Доктор.
Хотят пить: Сноб, Черпак.