Ночь. Ливень нескончаемым потоком хлестал груды железобетона. Очередная вспышка молнии, огненной стрелой растянувшись по свинцовому покрову туч, выхватила из темноты несколько четких прямоугольников. Пять чудом сохранившихся этажей многоквартирного дома пустыми оконными проемами следили за буйством стихии, которая достигла апогея.
Громовые раскаты слились в единую дикую какофонию, от непрекращающихся вспышек на улице стало светлее дня. Дождь тугими струями сильнее прежнего хлестал останки некогда громадного исполина, наполненного движением, звуками, жизнью… ныне ставшего безмолвным свидетелем краха.
Пустота была везде, плотной материей заполняя все вокруг, от пустых ячеек-квартир по таким же руинам некогда оживленного квартала до самого горизонта. Пустота торжествовала, наслаждаясь абсолютной властью.
Но вдруг ливень кончился также внезапно, как и начался. Ветер, словно окрыленный отсутствием водной преграды, в мгновение ока разогнал тяжелые тучи, словно пушинки, открывая полный Осколок. Но со временем и он стих. Стали слышны стук капель и легкий шелест листвы, но и они, казалось, тонули в могучей пустоте.
Звук грохота разорвал тишину, словно пушечный выстрел. Из окна на четвертом, уцелевшем, этаже вырывались клубы пыли, стал слышен резкий отрывистый кашель. Кто-то притаился среди безжизненных руин.
Существо, прокашлявшись, с ужасом осматривало кучу щеп и досок, что остались от тяжелого платяного шкафа, которым оно пыталось подпереть дверь.
А за стеной послышалась тяжелая поступь, затем кто-то остановился напротив двери, прислушиваясь. Сердце существа бешено забилось, когда этот кто-то стал царапать косяк и вынюхивать щели, испуская низкое утробное рычание. Все настойчивее ломился незваный гость, но, даже развалившись, шкаф был серьезным препятствием. От одного тяжелого удара появился просвет в два дюйма. Поняв, что не ошибся, гость радостно зарычал, с ожесточением набросившись на дверь.
Существо, забившись в дальний угол, ждало. Перед его глазами проносились картины чьей-то жизни… очень знакомой жизни, словно сюжет любимого фильма. Но оно никак не могло вспомнить главного героя. Мелькали люди, города, события… вот только с кем они происходили? Преграда не выдерживала мощных ударов, и дверь, жалобно стоная, открываясь все шире. Страх и чувство неизбежности толкали существо копаться в себе, пытаясь ответить на навязчивый вопрос.
Кто? Медсестра в белом халате держит на руках новорожденного. Элли, это девочка. Она задорно смеется, когда с разбегу бухается Шэрон на колени…
Кто? Шэрон, отрывисто шепчущая нежные слова, её горячее дыхание, страстные поцелуи, пальцы, впивающиеся в плечи…
Кто? Потом война, самолет, полеты и бомбардировки. Разрушенный дом…
Кто? Шэрон, а рядом малышка Элли, в её маленьких ручках любимая кукла. И остановившийся на веки немой крик…
Кто? На заднем дворике, среди сада, два деревянных креста в рыхлой, вскопанной земле… Кто?
И вновь все потонуло в звуке. Оборвавшийся женский крик, отразившись от пустых серых стен, казалось, повис в воздухе. В раз не стало пустоты, мыслей, страха, незваного гостя… все растворилось в звуке, поглощая и излучая его. Но пустота и тишина никогда не дремлют, отбивая свои позиции. Заполняя собой все.
Существо с интересом обнаружило открытую дверь, которую никто не выламывал. Сидя в дальнем, сыром углу, слушая стук собственного сердца, оно не верило своим глазам. Вскочив, существо вытащило по веревке из-за окна банку с дождевой водой, и быстро перебежало в соседнюю комнату.
Подпирая дверь массивным диваном, точнее его разваливающимся деревянным каркасом, существо думало о прошедшем дне. 20 миль к юго-западу от Детройта – вот куда существо двигалось уже несколько недель, не совсем понимая, зачем. Оно помнило некоторые адреса, местонахождение нескольких объектов. Там должны быть люди…
Оно давно не встречало людей. Очень давно. Хотя чужак чем-то походил на человека. У него были оружие и одежда. Но чужак уже растворялся в отчаянии, неизбежности происходящего. «Не человек, такой же, как и ты», - подумало существо. Нечаянно его рука нащупала висевший на груди жетон. Ему нравилась эта сверкающая на солнце безделушка, а если её потрясти, то она издавала забавные звуки… да, издавала. Существо извлекло его наружу из-под грязных складок одежды, и долго на него смотрело.
На частях жетона были выбиты буквы и цифры, среди которых оно увидело нечто знакомое. Имя: Джереми Патрик Брайант. Существо осенило – так вот чья эта жизнь, что не давала ему покоя. Но кто такой этот Джереми? Почему оно вспоминало Его жизнь?
Вновь перед глазами Шэрон. Она со слезами вцепилась в Джерри у выхода, а он через открытую дверь смотрел на прибывший за ним транспорт, успокаивая её:
- Детка, я очень скоро вернусь, уверен, это очередное недоразумение, как в прошлом году.
Шэрон была очень напугана радиосообщением, и все сильнее сжимала его руку:
- Да, Джерри, но в прошлом году не взрывали Ванкувер. Плэйбой, у меня нехорошее предчувствие. Не иди, я скажу им, что ты куда-нибудь срочно уехал.
- Шэр, послушай. Я в это не верю, просто кто-то решил здорово повеселиться. Но я надеру этому весельчаку зад по самые уши. Поцелуй Элли за меня. Я скоро буду, малыш. Обещаю.
Шэрон заметно успокоилась, и на её заплаканном лице даже промелькнула улыбка, затем она потерлась щекой о щеку мужа:
- Иди, капитан Америка, спасай мир.
Автомобиль просигналил в тот момент, когда они поцеловались на прощание. Джерри тогда не знал, что навсегда…
После в памяти поочередно всплывали обрывчивые моменты: аэродром, на площадке готовый к старту «Sky Warrior»; Брайант садится в кабину, выслушивая последние указания. Но мыслями он был далеко от войны, реальной и беспощадной. И даже когда его истребитель вспаривал животы вражеских машин, виртуозно перемещаясь по мертвым зонам их орудий, он был с Шэрон, ужасно тревожась за нее и Элли…
Тем временем картины продолжали бешено меняться… Разрушенный дом, поваленные на забор деревья разнесли того в щепы, а посреди сада останки сбитой боевой машины. Там же два тела… останки тел, которые за долгое время почти разложились, оголяя неуместно белоснежные кости. Джерри, сидящий около двух деревянных крестов в углу сада, под любимым кипарисом…
На этом воспоминания закончились, возвращая существо в реальность. В мрачную бездну настоящего. Оно, продолжая смотреть на два металлических прямоугольника, вдруг с ужасом подумало: «Что будет, если эта штуковина от неловкого движения не вовремя звякнет? Эта побрякушка может его погубить». С этой мыслью он, стараясь не издавать звуков, спрятал жетон в складках рванок. «Главное хорошо прятаться, не шуметь, твари не схватят. Да, не сожрут, как наверняка сожрали чужака, иначе от чего он так орал бы?». Существо беззвучно засмеялось: «Оно сделало правильно, когда не прогнало этого наглеца. И поделом ему, ведь нужно было лучше прятаться. Это правило выживания».
Новый приступ кашля заставил маленькую сутулую фигурку сложиться пополам. За дверью вновь послышались тяжелые шаги. На этот раз дверь от мощного удара целиком превратилась в щепы, отправляя диван в последний полет о противоположную стену. Из дверного проема показалась голова ужасной твари.
В сетках выпуклых глаз гигантского, кошмарного насекомого застыло отражение существа, по огромным жвалам на пол стекала слюна. Издав звук, похожий на скрежет, тварь вломилась в комнату, быстро перебираю тремя парами мощных лап, челюсти в одночасье перекусили существо пополам, в гаснущем взоре которого читались покой и умиротворение: «Я иду, Шэрон, я сдержу обещание…».