|
Доброго времени суток.
Я, пожалуй, снова сделаю вид, что просто проходил мимо и заглянул на огонек, пользуясь любезным приглашением высказываться всем желающим. Впрочем, писать полноценный отзыв все-таки не стану, дабы не повторять высказанное другими. И о том, что сие хорошо, и хорошо весьма, и об аллюзиях, и о многом другом. Остановлюсь на некоторых деталях и соображениях.
Начнем, пожалуй, "оригинально" - с Романа и его жен. При первом прочтении показалось, что, помимо крупных значимых черт и атрибутов, позволяющих однозначно соотнести их с героинями сказок, для каждой дополнительно прописана еще и небольшая деталь. Эти детали, думается, должны - при их полном соответствии сказкам - вызвать у читателя сомнения в объективности изложения Романом тех или иных событий: не могут однозначно положительные персонажи, знакомые с детства, быть столь ужасны. Но возникает странное ощущение, особенно при втором и последующих прочтениях. Изящно вписанное в историю "сердце в виде яблока" на эту идею работает превосходно. [Спасибо, кстати, за аллюзию, особенно если она преднамеренная: до сих пор помню "сердце, пронзенное стрелой" - "из лепестка ромашки и кактуса иглы" :) Приятно вспомнить, хороший спектакль был] И пирожки с горшочком масла вписываются, хотя уже не столь легко. А вот последующее веретено представляется излишеством. Его появление настолько нарочито, что создается полное впечатление: Роман усиленно наталкивает и психоаналитика, и читателей на мысль: "они все - героини сказок". Но ведь, если он осознает наличие параллелей, наверняка сказал бы! Еще и пошутить не преминул бы по этому поводу - настроение-то уже вполне игривое.
С пылесосом у Зои проблема иная: это все-таки предмет чужеродный, что заставляет задуматься о точности соответствия женского персонажа рассказа сказочному прототипу. Это сомнение, возможно, полезно, поскольку позволяет избавиться от предопределенности, оставляя вопрос о правоте суждений Романа открытым. Но мне почему-то кажется, что ему (сомнению) лучше бы появиться не в начале истории отношений.
Второе размышление касается второго героя/персонажа - психоаналитика. Вот вроде по внешним признакам персонаж персонажем, до героя не дотягивает. Не смотрится "полупрозрачным изобретателем" в основном благодаря тому, что воспринимается не как самостоятельная фигура, а как некий архетип, "психотерапевт вообще" с минимумом личных признаков. И остается таковым почти до конца, но вдруг... С одной стороны, он весь такой правильный врач, блюдущий врачебную этику, хоть и "не скопец" - а с другой буквально через пару минут с легкостью ту же самую этику нарушает, рассказывая Роману историю пациентки. И вот тут, поскольку про Натали мы практически ничего не знаем, возникают варианты. Очевидная трактовка: он идет на преступление в попытке спасти клиента/клиентку (или обоих сразу) и рассказал герою правду. Тогда рассказ приходит к прописанному финалу "Синяя Борода против Черной Вдовы". Но утверждать, что врач, нарушивший закон с такой легкостью, в первый раз сказал правду, мы не можем - нет больше оснований принимать на веру его слова. Значит, мог позволить себе лишнее в отношении пациентки, был послан - и это, по сути, превращает его в подобие Романа. Он вполне может быть необъективен в отношении Натали. Что только добавляет финалу открытости.
|