<Глава 1. Родовитое дворянство.
Всё началось ещё в те времена, когда на великой сковородке вселенной был испечён первый блиновидный мир. Получился он естественно комом, что, впрочем, не мешало ему существовать и даже развиваться. Долгое время в самом мире не признавали его блиновидности. Некоторых, особо дотошных учёных, упорно доказывавших, что мир совсем не круглый, а очень даже плоский, пытались всячески уничтожать и даже топили в ледяной воде. С тех пор таких учёных стали называть «утопистами». Но прогресс не загубишь и с появлением очков на пятнадцать диоптрий утописты смогли доказать свою теорию. А консерваторам пришлось смериться и признать тот факт, что вокруг их шарообразного светила, между вполне шарообразных соседей-планет, крутиться совсем плоский блин мира.
Впрочем, надо поправиться, совсем плоским мир… назовём его, скажем, Миром!.. не был. Природа никогда не любила простоты и, эстетической красоты ради, поместила на диске Мира множество гор, рек, долин, шоссейных дорог, заправок, супермаркетов и прочих географических достопримечательностей. Самой высокой точкой среди всех гор по праву считался хребет Мелкосопочный. Его вершина возвышалась над поверхностью моря на целых пять тысяч метров, и каждый год прибавляла к своему росту ещё пару тройку сантиметров благодаря многочисленным туристам. Среди путешественников считалось доброй традицией посетить вершину Мелкосопочного и там хорошенько намусорить. К тому же, это было одно из самых тёплых мест на блине Мира, ведь к светилу оно находилось значительно ближе всех прочих.
Но вершина не жаловалась, и правда, чего жаловаться, если каждый турист имел обыкновение притаскивать с собой кучу всяких вещей и съестных припасов, мусор от которых великодушно оставлял на ней. Другое дело, если бы у туристов существовала традиция, уносить с собой камушек, булыжник или валун с вершины в качестве сувенира, каждый раз, когда они на неё поднимались, но… слава Славе, такой традиции не было. Что, в свое время, доказал один очень хорошо плававший и с детства занимавшийся моржеванием утопист.
Кстати, о Славе! Во всех «мирах, как мирах» у богов были имена и прозвища, которыми они любили, чтобы их называли, и наш Мир не являлся исключением. Только в отличие от прочих, Бог этого мира считал себя очень скромным, не любил выделяться из толпы и желал, чтобы его называли просто - Слава. Он рассчитывал, что это обычное, ни чем не примечательное имя не должно особо привлекать к нему внимания верующих. Да это и было бы так, не забудь он случайно, что в этом мире имени Слава никогда до него не существовало.
Так же, в отличие от других более-менее всемогущих богов, он свой Мир не создавал. И более того, он даже отрицал свое соавторство в этом деле. Слава утверждал, что как-то ранним утром выбежав на ежедневную прогулку, он нечаянно запнулся и упал. А когда поднялся, то обнаружил возле собственного носа «совершенно ничейный!» мир. Мир был, как говориться, б/у и к тому же раздавленный.
Естественно, никто ему не поверил. Ведь все знали слабость Славы до виниловых пластинок, CD-дисков и тарелок-фризби.
Слава не любил шары. Напрягало отсутствие в них границ и граней. Концептуально же плоская форма Мира имела свои плюсы, ведь ни один из прочих богов не мог подать в суд на Славу за нарушение авторского права.
Помимо всего прочего существовало в этом Мире очень большое количество чрезвычайно родовитой знати во втором, а то и в первом поколении. Вот о дочери одного такого, внезапно ставшего знатным, крестьянина мы и поведём дальше наш рассказ.
Дворянство своё удачливый земледелец приобрёл хоть и неожиданным, но далеко не самым странным способом. Дело в том, что местный король любил раздавать своим приближенным всяческие титулы. Было бы за что, а уж титул у него находился. Как-то раз после особо тяжелого совещания монарх мучился сильным похмельем. Лето в этом году выдалось суровым и во время последних рождественских морозов в округе помёрзли все огурцы. Монарху же позарез нужно было литра три живительного рассола. Клич пустили по всему государству. Умных докторов, позарившихся на лёгкую наживу, до смерти закормили их собственным анальгином. Рассолов приносили тоже много, да всё не те. Не уродился в этом году огурец и всё тут. А прошлогодние запасы из царской кладовой съели подчистую. Именно тогда удача и улыбнулась будущему дворянину. Однажды вечером, забравшись в подпол выгонять особенно наглую крысу, крестьянин под толстым слоем пыли и занавесями паутины обнаружил у себя в закромах незнамо-сколько-лет стоявшую трёхлитровую банку с огурцами.
Батюшку-короля продрало до самой задницы. Такого ядрёного рассола он в жизни своей не пивал и вряд ли бы когда попробовал, не одолей его поутру похмелье.
Титул был дарован и Мир приобрёл ещё один древний дворянский род. Но труды крестьянина (просившего называть его Граф) на этом не закончились. Как и положено графу, ему в срочном порядке необходимо было заиметь стандартный дворянский набор, ГОСТ 501-88. А именно:
1. Замок старинный с приведениями, рвом и башней – 1 штука;
2. Карета с кобылою, али мерином, гербом украшенная – 2 штуки (повседневная и парадная).
3. Герб родовой, древний, содержащий не менее трёх изображений дворянских атрибутов и надпись на латыни – много штук, лепить на всё, что можно.
4. Земли безмерные, дабы данью их облагать – сколько получится.
Графа такие требования серьёзно озадачили, но делать было нечего - пришлось их выполнять. Ведь, как известно, на каждый ГОСТ во всех мирах существовал свой нормоконтроль.
Помогли ему в этом деле щедрые три золотых подъёмных, выплаченные королём своему новому вассалу «на раскрутку дворянского титула». Старую свою хибару с пристроенным хлевом он переоборудовал в Цитадель, поднял на три этажа в вертикально-наклонном направлении, и на самом верху поставил голубятню, на которой для ясности крупным печатными буквами написал «бАшНя». Ров, правда, выкопал не очень большой, в глубину сантиметров тридцать. Это было замечено комиссией и занесено в табель с пометкой «углубить». За неимением пираний, граф выпустил туда десяток гупёшек, двух хариусов и одного престарелого карася. Каждый день он исправно подливал в ров чистой воды из шланга и подкармливал рыб старым печеньем.
Приведение во время проверки замка на соответствие ГОСТу изображала единственная, горячо любимая дочь графа, и доизображалась до того, что одного из чиновников пришлось увозить на телеге «скорой помощи». Правда, не в реанимацию, а прямо в морг. То ли посланный почтовый ворон загулял и поздно доставил сообщение, то ли кляча «скорой» тащилась слишком медленно, или же возраст «чуть за девяносто» не располагал к встречам с призраками, но один настоящий покойник в тот день в замке всё-таки появился.
За приведение комиссия поставила высший бал. Как оказалось, этого старого хрыча, главу комиссии, лет десять уже со свету сжить никто не мог. После такого события на роскошную, запряженную ослом телегу, с намалёванным акварельными красками гербом, никто даже внимания не обратил.
Герб, кстати, нарисовали качественно. На фоне чистого неба, на зелёном лугу гордо красовалась одинокая свёкла. Её ярко фиолетовый цвет выгодно оттеняла написанная латинскими буквами надпись “I’ll be back!”. Чего она значила, сам граф не знал, но звучало красиво и даже как-то грозно.
Обложив данью весь свой приусадебный участок, от тыквы до последнего подсолнуха, граф проводил и без того довольную результатами проверки комиссию по нормоконтролю восвояси и зажил долго и счастливо.
Точнее, зажил бы, не имей Граф молодой дочери.
Но она у Графа была, а при ней имелся вздорный характер, весь в матушку, то и дело дававший о себе знать. Звали дочку Васькой. Графиней Василисой Миртрудмаевной Свиноерыло, если по паспорту.
Началось всё именно с фамилии. Не пожелав быть Свинымрылом, в четырнадцать годочков от роду, она потребовала сменить фамилию на Романову. Почему именно Романову, никто не знал, но после третьего полетевшего в стену дорогущего сервиза «Общепит», состоявшего из тарелки и трёх гранёных стаканов, отцу пришлось пойти на уступки. Сколько бы ни была ему дорога своя старая фамилия, унаследованная им от отца, а его отцом от деда, а дедом от прадеда… и так далее до самих неандертальцев…, а посуда была дороже.
Итак. Графиня Василиса Романова характер имела тяжелый, своенравный и очень своеобразный. Почуяв отцовскую слабину, девушка тут же потребовала подать себе знатного жениха, дабы «не помереть старой девой в свой четырнадцать с половиной лет».
Граф кинул клич по ближайшим соседям и стал готовиться принимать у себя в Цитадели знатных дворян на белых конях.
Роковым утром Василиса взобралась на самую высокую башню отцовского замка, предварительно выгнав оттуда всех голубей и, усевшись возле окна, завела разговор со своим любимым котом Афанасием Петровичем.
Тут надо уточнить, что в этой беседе человека с животным не было ничего странного, необычайного и, уж тем более, психически нездорового. Афанасий Петрович был котом старым, умудрённым опытом и к тому же рыжим. И дар речи среди всех его многочисленных достоинств занимал далеко не первое место. Бандитская физиономия кота наводила страх на всю округу. Не щадил он, ни старых, ни малых, ни даже средних. Кусал и царапал до смерти любую живность, что заходила на его территорию, разве только с крысами у него было заключено давнее перемирие.
***
- Значит принц на белом коне, ни больше, ни меньше? – поинтересовался Афанасий Петрович, раздраженно отмахнувшись от назойливой мухи хвостом.
- Больше можно. Меньше нельзя, - категорично заявила Василиса. За четыре часа непрерывного сидения в постоянно раскачивающейся на ветру голубятне, её настроение порядком испортилось. Ожидание женихов оказалось не таким уж увлекательным и занятием. Скорее оно походило на вязание, только тут её ещё и укачивало.
- А зачем тебе собственно понадобился принц? Чего ты с ним делать будешь? Могу поспорить, печень принцу ты за неделю проешь начисто. Помрёт принц или ещё того хуже, сбежит без развода.
- Дурак ты, Афанасий Петрович! Он ведь такой… такой… он меня любить будет! Вот!
Если бы утопистами уже не был доказан тот факт, что на физиономии котов эмоции отражаться не могут, то я бы заложил собственную шляпу за то, что кот при последних словах хозяйки ехидно ухмыльнулся.
- Васька, а ты в курсе, что сто процентов молодых браков, заключённых в четырнадцать лет, благополучно распадаются?
- Не в курсе! Значит, мы в эти сто процентов входить не будем. Да что ты вообще знаешь, ты же кот?! Мой принц, он спортсмен. Он знаешь, какой сильный. Он наш замок может в три секунды раскачать!!! Он вообще атлет!!!!..
- Хм, - ещё раз, вопреки всем научным доказательствам, ухмыльнулся кот. – Предположим, наш замок даже я могу обрушить. На чём он держится я так и не смог понять. Разве что, на авось, которое твой почтенный батюшка отродясь вместо цемента использует.
- Мой принц ещё и не такое может, - нахохлившись, сообщила Василиса. – Он добрый! Он в фонд защиты белок в прошлом году сундук золота пожертвовал. И старушкам дорогу переходить он всегда помогает.
- То-то я смотрю, в королевстве смертность пешеходов повысилась…
- И ещё он красивый! Очень!! Очень!!! Высокий блондин, с голубыми глазами…
- В чёрном ботинке?
- Чего?!?
- Да ничего, я так, - вздохнул кот, - вспомнилось вдруг... Ты молодая, ты не знаешь. Почему, собственно блондин, а не брюнет или рыжий?
- Не знаю, - растерялась будущая невеста, - так ведь красиво…
Василиса хотела привести ещё какие-то весомые аргументы в пользу светлых волос, но Афанасий Петрович уже не слушал. Он вдруг весь напрягся, вздыбился, зашипел и… достав откуда-то бинокль, принялся всматриваться вдаль.
- Кажись, жених твой едет. Ты, Васька, откуда узнала, что кавалер твой красивый, богатый и на лошади?
- Мне сон вчера приснился. Вещий.
Не уверен, знают ли утописты, о том, что коты умеют хохотать, и доказывали ли они это, но Афанасий Петрович в данный момент хохотал. Хохотал он громко, от души, чуть ли не заикаясь, и потихоньку сползал с подоконника.
Вволю насмеявшись, кот передал бинокль возмущённой таким поведением Василисе. Реакция не заставила себя ждать. Лицо невесты вытянулось в форме кабачка, глаза вылезли из орбит, а челюсть свободно легла на тот самый подоконник, с которого сползал кот. И надо заметить, было из-за чего.
У жениха имелся, по крайней мере, один ярко выраженный плюс. Он производил неизгладимое впечатление.
В бинокль было отчётливо видно старого мерина серовато-белесого окраса, который осторожно, на дрожащих от напряжения ногах перебирался через мост. Время от времени, ноги отказывались держать коня и тогда восседавший на нём… нет, не так… с ужасом вцепившийся в стремя всадник летел с него головой вперёд. От таких упражнений и без того потрёпанный рыцарь выглядел как огородное чучело, честно простоявшее на своем посту не меньше десятка лет.
Минут через пятнадцать будущий жених с горем пополам добрался до графского поместья и предстал перед Василисой с Афанасием Петровичем во всей своей красе.
Кот прямо лучился от счастья и доброжелательности. Чем, похоже, изрядно пугал жениха.
- Ваше резюме? – промурлыкал он, протянув в направлении рыцаря пушистую рыжую лапу. Рыцарь опасно накренился и стал заваливаться на спину. Такого исхода кот, похоже, не ожидал, но поскольку невеста прибывала в не менее ошарашенном состоянии, то приводить в чувство кавалера пришлось именно коту. Афанасий Петрович, при всем своем отвращении к воде, взял с подоконника графин, наполненный тёплой пожелтевшей жидкостью, в которой с трудом угадывалась некогда прозрачная кипячёная вода, и щедро полил ей потерпевшего. Рыцарь зашевелился. К сожалению, первое, что он увидел, была участливая рыжая физиономия всё-того же говорящего кота. Процедуру пришлось повторить.
Когда рыцарю всё-таки объяснили, что к чему (сам кот и объяснял), а инцидент был исчерпан, Афанасий Петрович приступил к сватовству.
- Итак! Как ты, Василиса, уже говорила, согласно вещему сну и имеющемуся у меня резюме, мы имеем: молодой человек (шестидесяти пяти лет отроду), высокий (метр двадцать в холке), красивый (если закрыть оба глаза), блондин (уточнение, брюнет)… правда не знаю, в какую графу записать, что он кривоногий, длинноносый и в кепке… просит руки урожденной графини в первом поколении, Василисы Миртрудмаевны Романовой. Дабы сочетаться с ней законным браком. И опять-таки жить с ней долго и счастливо, пока смерть не разлучит их. Вроде, всё правильно.
Кот ещё раз сверился с записями в раскрытом резюме. Затем поправив надетый на шею театральный бинокль, продолжил:
- Вопрос первый! Цена, сто рублей. Каким видом спорта, подсказываю – атлетика, вы любите заниматься?
- А-а-а, э-э-э, - рыцарь совсем растерялся под пристальным взглядом кота, - я н-н-на канареек л-л-люблю охотиться и в шашки хорошо играю.
- Вот видишь, он хорошо играет в шашки, - Афанасий Петрович повернулся к Василисе. – Ну чем не атлет?!? С канарейками, правда, брат, ты промахнулся. Канареек и я ловлю хорошо. Этим даму не проймёшь.
Кот подцепил когтем страничку, перевернул и стал читать дальше.
- Вопрос второй. Несгораемая сумма. Что вы сделаете, если фонд защиты белок потребует от вас отдать им сундук золота?
- Чей сундук золота?
- Ваш сундук золота.
- Где ж я его возьму, у меня и золота-то отродясь не было?!?
- А серебра?
- И серебра не было.
- Ну, хоть медь-то была?
- Немножко! На чёрный день спрятал, правда, куда, уже не помню.
- Та-а-ак, - протянул кот, тон его не предвещал жениху ничего хорошего. Острый ум Афанасия Петровича сейчас усиленно соображал, чего бы ещё такого спросить у этого горе-жениха, на что нельзя было бы дать неправильный ответ.
- А сундуки у вас дома есть?
- Сундуки? Есть!
- И с чем у вас эти сундуки? – обрадовался кот.
- С картошкой!
- Вот! – кот вздохнул с облегчением. – И вы, конечно же, пожертвовали бы один сундук с картошкой в фонд защиты белок… Вот видишь, какой щедрый кавалер, сундука картошки для бедных голодных животных не пожалеет! Как за такого замуж не выйти? А?
Надо признать, со стороны Афанасия Петровича было немного нечестно давить на растерявшуюся невесту. Ведь психологического давления этого кота не выдержал бы ни один, даже самый прожженный, психотерапевт. Слишком большой опыт запугивания стоял за спиной Афанасия Петровича, чтобы ему кто-то в чём-то мог отказать.
Всё дело испортил ставший вдруг возмущаться жених.
- Чего это я должен отдавать свою картошку каким-то там белкам?!? Это не они её садили! Не они её поливали! Не они в навозе копались, лишь бы картошечка хорошо росла! Так с какой стати эти белки будут ЖРАТЬ МОЮ КАРТОШКУ!!!
- ВОН ОТСЮДА!!! – благим матом заорал доведённый тупостью жениха до белого колена Афанасий Петрович.
С увесистой подачи кота лошадь несостоявшегося жениха изо всех сил рванула по направлению к мосту. Никогда в жизни она не получала под зад пятисантиметровыми, острыми, как бритва, тщательно отполированными алмазной крошкой когтями. Кот провожал её разъярённым взглядом.
- Чтобы я, уважаемый во всей округе кот, ещё хоть раз согласился сватать тебя за таких тупиц! Да никогда в жизни!
Кот всё больше и больше раздувался от гнева. Глаза его сверкали изумрудной зеленью и даже, казалось, метали вокруг искры (вольт по шесть каждая).
- Что молчишь? Хочется ещё замуж? А то давай догоним твоего кавалера, зуб даю, что найдём его вместе с клячей в первой же попавшейся канаве.
Василиса ничего не ответила, только развернулась и побрела по направлению к лестнице. Замуж ей больше не хотелось. Жизнь с присущим только ей чувством юмора наглядно показала, как могут мечты расходиться с реальностью.
«Завтра же выкину все эти толкователи снов и никогда больше не поверю ни одной гадалке!». Придя к такому выводу, Василиса отправилась спать. По пути к спальне ей встретился отец. На предложение сходить, подоить их графскую корову, девушка демонстративно разбила ещё один гранёный стакан из дорогущего сервиза и с чувством выполненного долга упала на кровать.
>