Philia
Невыносимо.
Это слово бросается в глаза, забирается в голову и уже не вылезает. Оно сопровождает всё чтение рассказа от начала до самого конца. Не ощущение, а именно слово — невыносимо. Невыносимо мертво, невыносимо больно, холодно, одиноко, смешно, нелепо, обыденно... Сколько подставите своих слов?
Да, да, я знаю отношение большинства к такому вот чёрному, нарочито омраченному реализму. образцом которого является «Филия». Я сама отношусь к нему с большой долей настороженности. Но именно в этом случае, когда всё настолько темно, грязно и пакостно, когда все друг друга уничтожают самыми разными способами изнутри и снаружи, это перестаёт восприниматься всерьёз. Слишком много «слишком». И чувство сопричастности, узнавания, которое априори закладывается в подобного рода тексты, тут играет слабо. Читаешь без отождествления себя с героями, а ведь это один из крючков, которые должны потянуть читателя за чувствительные нервные окончания.
Да, образность автора плещется вровень с тропосферой и временами залезает выше. Иногда просто диву даёшься, как одним-двумя словами удаётся передать тонкое. Но это в половине случаев, другая же половина приходится на впечатление, что автор намеренно сгущает краски, путает и всячески старается протолкнуть в людей ощущение грязи. А когда не получается, размазывает эту грязь по поверхности — для пущего эффекта.
Рассказ как поток сознания. Перескакивает с одного на другое, порой неожиданно и без видимой системности, потому что мысль зацепилась за слово, за знак препинания, споткнулась и понеслась в другую сторону. И тут наступает сложное время для читателя, поскольку надо не «догнать и перегнать», а идти с автором нога в ногу. Понимать сразу, не задавая вопросов.
К сожалению, в данном случае для того, чтобы добиться полной гармонии с текстом рассказа, автором и самим собой, надо быть автором «Филии». Или очень на него похожим, но я пока таких людей не встречала.
Но вернёмся к любви, поскольку я вижу в ней особую роль для данного рассказа. Любовь друзей друг к другу, супругов, детей и отцов, вообще людей. Столько отношений, показанным эпизодами, как кадры из кинохроники. Любовь одной героини заставила её корчиться но полу во время избиения, а другой — броситься на поиски отца. Любовь — в изврате, на другой своей стороне, залила кровью город.
На мой взгляд, основной темой второй части рассказа является страсть к боли. Не осознанное желание, а именно страсть — та же любовь, только в иной форме. Желание причинить боль, растерзать, попробовать кровь на вкус — как погрузить руки в океан.
А с чего началось? С мёртвого голубя. С мёртвого вестника мира — и первого предвестника войны.
В общем... невыносимо.