Лестница была длинная, с широкими неровными ступеньками. Меган поднималась, не чувствуя усталости, монотонно отсчитывая уже вторую сотню шагов. Лестница, казалось, висела в пустоте. По крайней мере, слева и справа клубился клочковатый белесый туман, а впереди только ступеньки. Интересно, а если просто остановиться, сесть на ступеньку и закрыть глаза, то будет она тут сидеть целую вечность?
Еще через пятьдесят ступенек (да-да, она продолжала считать, потому что мыслей в голове почти не было) прямо перед ней из сгустившегося темного облака материализовалась дверь. Деревянная, крепкая, с ручкой-кольцом. Меган замерла на мгновение, потом осторожно обошла её. За ней все так же уходил в туманную высь бесконечный ряд ступеней. Идти дальше? Или дернуть за кольцо?
Раздумья были недолгими. Она глубоко вздохнула (оказывается, она дышит, как ни странно) и потянула на себя кольцо.
Калейдоскоп красок, какофония звуков, смесь разнообразных запахов обрушились на нее. Меган зажмурилась и зажала ладонями уши.
- Так-так, кто это к нам пожаловал? – рокочущий насмешливый баритон заставил ее отнять руки от ушей и открыть глаза.
В вольтеровском кресле у пылающего камина уютно расположился рыжебородый джентльмен в вечернем костюме. Качнув ногой в лакированом штиблете, он приложился губами к огромной сигаре и выпустил в воздух клуб ароматного дыма. Его светлые глаза с затаенной насмешкой разглядывали Меган.
- Какая миленькая, - жесткий женский голос заставил бывшую шпионку вздрогнуть.
На плюшевом диванчике слева от камина восседала изящная брюнетка в алом платье. Она вертела в пальцах пузатый бокал, наполненный золотистой жидкостью, и равнодушно встретила взгляд Меган.
- Очередная богиня, - устало пробасил кто-то за спиной Меган.
Она торопливо оглянулась : у карточного стола, затянутого зеленым сукном, пристроились двое: вальяжный господин в очках и небрежно одетый тощий джентльмен. Они мельком глянули на Меган и вернулись к прерванной партии.
- Скажите спасибо, что на этот раз мы оказались не в овчарне или портовой забегаловке. Да и не в борделе, - многозначительно припечатала высокая леди, затянутая в темно-синее платье. Она отложила книгу в отсвечивающем золотом переплете, поправила на безупречном носу очки и поднялась с кожаного дивана, примыкавшего к огромному книжному шкафу. – По всем моим ощущениям, это – Английский клуб.
Пятеро обитателей комнаты разом хмыкнули и принялись беззастенчиво разглядывать Меган. Та почувствовала, как кровь прилила к щекам, а на лбу выступили капельки пота.
- Ну, деточка, не стоит смущаться, - проворковала брюнетка, отставляя бокал и тоже поднимаясь. – Мы рады приветствовать новую богиню.
- Но…я вовсе не богиня, - смогла, наконец, справиться с волнением Меган. – Прошу прощения, но я ничего не понимаю.
Слыша, как беспомощно звучит ее голос, Меган внутренне застонала.
- Вот как, - кивнул рыжебородый, выбрался из кресла и дернул витой шнур, висевший слева от камина. Где-то вдалеке мелодично звякнул колокольчик, потом дверь распахнулась, и на пороге возник человек во фраке с подносом, на котором сверкал хрустальный бокал.
Двое у карточного стола отложили карты и тоже поднялись. Окруженная со всех сторон этими странными людьми, Меган почувствовала панику. Больше всего ей хотелось убежать, спрятаться, хотя бы закрыть глаза. В воздухе буквально повисло ожидание…чего? Что ждут от нее эти люди? Что она должна сделать?
Человек во фраке с легким поклоном приблизился к Меган, жестом предложив принять бокал. Она пригляделась: бокал был наполнен бесцветной жидкостью.
- Но..я вовсе не хочу пить, - пробормотала Меган, стараясь оттянуть неизбежное.
- И не надо, голубушка, - высокая дама сверкнула очками. – Просто дотроньтесь до бокала.
Окружающие ободряюще закивали, а худой джентльмен даже кривовато улыбнулся, стараясь изобразить дружелюбие. Меган, поколебавшись еще несколько мгновений, протянула руку и коснулась пальцем края бокала. Бесцветная жидкость помутнела, потом пришла в движение и начала стремительно менять цвет: алый, изумрудный, золотистый, черный, грязновато-серый…Отдернув руку, Меган заворожено наблюдала, как все цвета, перемешиваясь, закружились, образуя воронку. Раздался всеобщий вздох не то изумления, не то восхищения, не то ужаса, а бокал, между тем, оказался наполнен многослойным напитком.
Человек во фраке поклонился, осторожно поставил поднос на карточный стол и удалился, прикрыв за собой дверь. Повисла тягостная тишина. Меган наконец оторвала взгляд от бокала и обернулась к хозяевам. Те не спеша вернулись на свои места: дамы опустились на диваны, игроки сели у стола, рыжебородый погрузился в кресло. Одна Меган осталась стоять, как ученица, не знающая ответ на заданный строгим учителем вопрос.
Рыжебородый вновь приложился к сигаре, несколько мгновений наблюдал за тающим в воздухе дымом, потом кашлянул и задумчиво протянул:
- Не богиня, действительно…
- Надо же, вот не чаяла когда-нибудь узреть подобное, - брюнетка лениво потянулась и откинулась на плюшевую спинку дивана.
- Все когда-нибудь случается в первый раз, - вальяжный картежник поправил очки и небрежно сделал ход
- Ну, это весьма спорный вопрос, - худой джентльмен скривился, как будто у него заныл зуб, и сердито задвигал бровями, разглядывая свои карты.
- Может быть, вы объясните, что происходит? – Меган нетерпеливо дернула плечом. – Честно говоря, я совершенно сбита с толку. Что происходит? То я оказываюсь в чужом теле и занимаюсь всякими непотребствами, - она болезненно поморщилась, увидев ухмылку на лице худого, - я имею в виду магию, волшебство, - торопливо добавила она. – Потом убегаю от странного монстра, умеющего превращаться в летучую мышь. Потом вдруг (да, вдруг, и ничего с этим не поделаешь), опять возвращаюсь в свое тело, но оказываюсь в прошлом и вижу себя маленькой. И тут мне в голову приходит мысль, что я должна, убив саму себя, спасти мир…и вот теперь я здесь…так я умерла или не умерла? И если умерла, то что вообще происходит? И кто вы? И кто я?
- Ну, ну, остынь, не горячись, - прервала горячую речь высокая дама. Она снова держала в руках книгу, на этот раз в пестром переплете. – Ты всего лишь Маятник…
- Всего лишь! - восхищенно хрюкнул худой, бросая на стол карты. – Так, самую малость!
Он залился визгливым смехом, потирая руки.
- Да, всего лишь! – твердо припечатала дама в синем платье. – Нет у нее силы божественной, как у нас. Нет и возможности исправлять содеянное. Но есть право выбора. И она должна будет им воспользоваться. И сие известно каждому из нас.
- Как заговорила-то, какой слог, сколько экспрессии, - вновь фыркнул худой, но тут же замолк под ледяными взглядами остальных.
Высокая дама вновь поднялась и подошла к Меган.
- Мы – боги…у каждого своя вселенная, свой мир….мы караем и милуем, уничтожаем и создаем….все, что пожелаем… А ты…ты можешь сделать только одно: уничтожить свою вселенную, чтобы заново возродилась жизнь, но уже совсем другая, или оставить все как есть. Покарать или милостиво простить. Третьего, к сожалению, а, может, к счастью, тебе не дано…
Меган обвела взглядом пятерых богов…богов? Может быть, хотя верилось с трудом. Она вдруг почувствовала, как слабеют ноги, и тяжело опустилась на подвинутый вальяжным джентльменом стул. Они глядели на нее…сочувственно?... навряд ли…с затаенным торжеством?...возможно…с высокомерным презрением?...наверняка… Что же делать? Что?
И тут худой в очередной раз хохотнул, подскочил к Меган, схватил ее за руку и потащил за собой. Она еле успевала, спеша за ним вначале по длинному узкому коридору, потом по крутой лестнице, ведущей вниз. Наконец худой распахнул тяжелую железную дверь и втолкнул Меган в длинную пустую комнату, дальняя стена которой была задрапирована тяжелым занавесом. Он хлопнул в ладони, и яркий свет потух, занавес разошелся, открыв бездонную черноту, усыпанную маленькими искрами, которые мерцали, переливались, манили к себе и рождали благоговейный ужас в душе изумленной девушки.
- Вот, взгляни, это – самый лучший, самый необычный во всех существующих мирах тир! – ликующе воскликнул худой, выныривая из мрака у самого плеча Меган. – Вспомни, как ты любила стрелять в тире. А вот и прекрасная английская винтовочка, новенькая, но уже отлаженная, не дающая осечки.
Меган почувствовала в руках гладкую теплоту отполированного дерева и непроизвольно сжала пальцы.
- А теперь – вуаля! – еще один хлопок в ладони, и в мерцающей черноте перед Меган повисли цветные шарики. – Не правда ли, они совсем как елочные игрушки. Такие же яркие и такие же хрупкие. Покажи свою меткость!
- Ты не имеешь право подталкивать ее, - холодный голос заставил и Меган, и худого оглянуться. – Она должна сама принять решение. Маятник должен качнуться по своей воле.
Они все были здесь: брюнетка с бокалом, рыжебородый с сигарой, вальяжный в очках, высокая дама с неизменной книгой, на этот раз в кроваво-красном переплете. Несмотря на темноту, Меган прекрасно разглядела их напряженные позы и застывшие лица.
- Да, да, да, - торопливо затараторил худой, снова разворачивая Меган лицом к мишеням. – Она сама, сама, но надо же понимать и видеть, что она должна уничтожить или помиловать. Я только все покажу и объясню. А потом мы сможем отправиться каждый по своим делам.
Молчание было ему ответом, и он, приободрившись, снова заговорил почти в самое ухо Меган:
- Вот, взгляни, какие милые шарики. Каждый шарик – мир, населенный живыми разумными существами…
- А почему они разных цветов? – пальцы, сжимавшие ствол винтовки вспотели, и Меган по очереди вытерла ладони о юбку.
- О! Хороший вопрос! – худой шагнул вперед и ткнул пальцем в направлении красного мерцающего шарика. – Красные – это те, где постоянно идут войны, разные, большие и маленькие, справедливые и не очень. Посмотри, таких шариков очень много. Разумные в этих мирах убивают разумных. Не правда ли, прелестный цвет!
- Оранжевые – те миры, где власть принадлежит очень сильному, можно сказать, жесткому правителю, - вальяжный встал за спиной Меган, и она увидела, как в его очках вспыхивают яркие сполохи. – В них нет войн, потому что они уже не нужны. Все разумные здесь покорны единой воле, единой силе, единой власти.
- А вот эти, золотистые, взгляни, - на этот раз заговорила брюнетка, оторвавшись, наконец, от своего бокала, - они наполнены покоем. Всеобъемлющим и абсолютно бездумным. Разумные в этих мирах счастливы одним своим существованием, но совершенно равнодушны к другим. Им дела нет до трудностей и несчастий других. Зачем думать? Зачем переживать? Ведь это нарушит покой, равновесие…
- А розовые миры, - подхватил рыжебородый, - заселены существами, строящими свое счастье на несчастье других. Нет, они никого не убивают, не уничтожают, но, как вампиры, питаются горем, да что там горем, даже мелкая неудача соседнего мира вселяет в них безудержное счастье.
- А вот эти, голубоватые, сверкающие, наполнены холодным разумом, - почти прошелестела высокая дама, захлопнув свою книгу. – Только трезвый, холодный расчет, только твердые, неопровержимые знания ценятся в этих мирах.
- Попробуй, найди среди этих миров свой, тот, который взрастил тебя! - снова завопил худой, размахивая руками. – Этот, залитый кровью себе подобных, или этот, полный равнодушия и безразличия, или этот, пестующий покорность и страх? Будут ли эти миры и дальше безмятежно существовать? Подумай…у тебя только один выбор…только одно решение.
Он внезапно остановился, бессильно опустил руки и шагнул к остальным.
Меган оглянулась. Пятеро богов стояли в ряд, выжидающе глядя на нее. Она сглотнула и повернулась к ним спиной. Цветные шары висели в сверкающей темноте на фоне огромного маятника, который медленно качнулся сначала в одну, потом в другую сторону. Меган обвела взглядом миры, судьба которых была в ее руках, потом медленно подняла винтовку и прицелилась.
Щелк – в дребезги разлетелся красный шарик, щелк – желтый, щелк – розовый, щелк, щелк, щелк….
- Пусть исчезнет ненависть, злоба, равнодушие, зависть, жадность, холодный расчет, пусть мир, который возникнет взамен исчезнувших, будет наполнен существами, которые всего добиваются своим трудом, талантами, целеустремленностью, пусть они будут счастливы только тогда, когда рядом счастливы другие, пусть разум никогда не возьмет верх над чувствами, но пусть чувства всегда сопровождаются разумом, да будет так! – выкрикнула Меган, когда последний шар цветными осколками разлетелся в мерцающей темноте.
И тут же почувствовала, да, не увидела, а именно почувствовала, как, качнувшись в последний раз, замер огромный маятник.