Караван двигался медленно. Поскрипывали колёсами фургоны – дома. Ваги, запряжённые в них, едва переставляли ноги. Капельки дождя скатывались по костяным пластинам на боках животных и лужицами собирались в углублениях на их спинах.
Ниираним оглядывался по сторонам. Он сидел на головном ваге, покачиваясь из стороны в сторону, и покусывал кончик курительной соломины. Курить он не любил, но сухая трава, которую набивали в соломины, была приятна на вкус и помогала собраться с мыслями. Не было никакой нужды мокнуть в седле, тем более что поводья висели нетронутыми – бронированного гиганта вёл за хобот мальчишка-усмерт. Но господин – а именно так прозвали Нииранима соплеменники – не желал покидать наблюдательный пост. Мысленно он оправдывал своё поведение тем, что должен первым узнать о любой приближающейся опасности.
Мимо неторопливо проплывали картины разрушений, никак не трогающие человека в седле. За прошедшие месяцы он настолько привык к серому запустению, что перестал обращать внимания на развалины, и в каждом движении больше не видел неминуемую угрозу. Намётанный глаз различал, когда балуется ветер, а когда крадётся тварь. Сейчас, несмотря на дождь и тепло, поблизости никто не таился.
Впрочем, куда лучше, чем он сам, тварей чувствовали усмерты. Если мальчишка спокойно шагал впереди, шлёпая босыми ногами по грязи, значит, и караванщики могли расслабиться. А вой – Ниираним давно перестал обращать на него внимания.
Быстро темнело, и усмерт всё чаще поворачивался к господину, ожидая сигнала о привале. Но Ниираним молча махал рукой, требуя продолжать путь. Он понимал, что надо останавливаться. Животные могли идти несколько суток подряд без единой остановки, но людям требовался отдых.
«Людям требуется отдых», – мысленно повторил путник и не сдержал желчной усмешки. Так крепко сжал кулак, что курительная соломина переломилась. «Людям требуется отдых». Абсурдность этой фразы заставила его рассмеяться – Ниираним смеялся бесшумно, хватая ртом воздух и вздрагивая всем телом. Кулак разжал, и травяной порошок унесло ветром в темноту.
Тех, кто сопровождал его в пути, было сложно назвать людьми. Падаль – самое верное слово. Не все, но…
Не так давно идея подбирать бродяг и усмертов казалась Ниираниму дикой. Тогда его называли саин Редкан Ниираним, он возглавлял обширный приход и не сомневался, что Белый Великий скоро сменит на троне Чёрного. Каждый рассвет он смазывал янтарным маслом стопы образа Белого и просил скорее вступить в силу, а каждый закат умащивал стопы Тёмного и молил усмирить гнев. Однако оба остались глухи к просьбам своего слуги. Теперь же мало кто помнил, что Ниираним – саин, один из тех, кто верил в Великих Братьев. Сайшерат умирал вместе с гибелью города, который его исповедовал.
Однако беда не обошла стороной дом саина, несмотря на все молитвы и неукоснительное выполнение заветов. И именно это заставило его выйти в путь. Ниираним знал, что из Города его не выпустят. Ни его, ни тех, кого он за собой вёл. Но он понимал - если сам не выполнить добровольно принятую миссию, её не выполнит никто.
Мальчишка, ведущий головного вага, снова обернулся. Его лицо расплывалось в сумерках, превращаясь в серое пятно. Ниираним помнил, как плохо усмерты видят в темноте, но решил, что остановит караван, только когда сам перестанет видеть зубцы развалин. Снова дал отмашку продолжать движение…
Первого усмерта он нашёл в точно таких же развалинах. Это был пожилой мужчина, взрывом ему оторвало обе руки, разворотило грудную клетку. Седые волосы неопрятными патлами обрамляли лицо. Одного глаза не было, и плотно сомкнутые веки провалились в глазницу; второй же выпучился и блестел жёлтой склерой. Усмерт сидел на обломке колонны и пытался достать зубами до длинного осколка, торчащего из живота. Когда наклонялся, его позвоночник хрустел отломками костей.
Ниираним никогда не видел ничего похожего и в первый миг почувствовал острую жалость к этому… человеку?
– Я помогу тебе, брат, – такими были его первые слова.
Усмерт хрустнул позвоночником, посмотрел на Нииранима единственным глазом и зашёлся каркающим смехом. Нижняя челюсть при этом выскочила из сустава и перекосилась, из носа брызнула чёрная слизь…
Теперь Ниираним не удержался бы от смеха, услышав из чужих уст такую фразу. Как же просто говорить о том, чего не понимаешь! Как просто обещать невыполнимое!..
– Господин! – раздался сзади крик.– Господин, это опять началось! Это опять!..
Караванщик обернулся. Хорошо просматривалась вереница вагов, тянущаяся строго за головным, чернели за их спинами горбы фургонов. Вдоль неё бежал парень, широко размахивая руками.
– Опять началось! – повторил парень, поравнявшись с первым животным. Запрокинув наголо обритую голову с чернеющим на затылке отверстием, он пытался поймать взгляд едущего верхом человека. – Вы просили сообщить, когда это случится. Ну так вот я и…
– Хорошо, я уже иду. Ступай обратно, Глу.
– Да, да, хорошо. Да… Она кричит и зовёт вас, господин.
– Я же сказал, что сейчас приду!
Глу ещё пару секунд шагал вровень с вагом, его голова находилась на уровне верхнего стремени - сапог Нииранима покачивался совсем рядом от уха парня. Потом отстал.
Ниираним сжал голову ладонями и закрыл глаза. Конечно, он не мог слышать на таком расстоянии никаких криков, да и едва ли они вообще были. Но они мерещились и иллюзорными волнами разрывали мозг на клочки.
Затем взял себя в руки. Выпрямился и осмотрелся по сторонам. Не слишком годное место для стоянки, но бывало и похуже. Ничего, переночевать можно.
– Кольцуем! – рявкнул он мальчику-усмерту.
Тот кивнул и сноровисто потянул вага в сторону, чтоб замкнуть длинную вереницу в круг.
Манёвр занимал несколько минут, но Ниираним не стал ждать, когда его ваг остановится, спустился на нижнее стремя и с него спрыгнул на землю. Правая нога неудачно соскользнула с мокрого камня, щиколотку на миг пронзила острая боль. Помянув Тёмного Брата, караванщик поспешил к седьмому фургону, принадлежащему его семье.