[Рэй Соло]

Скрытый текст - Прямое неповиновение:

Углубившись в лес на недосягаемое для тяжелых танков расстояние, Семёрка и Девятка остановились передохнуть, что бы дать отдых техникам и их агрегатам, а заодно и разгрузить сильно перегруженные четыре БМД карата Мирана и оставшиеся две БМП медиков. С разгрузкой едва успели закончить, как в небе зародился гул, который трудно было с чем-либо перепутать: так могли гудеть лишь двигатели гружёных бомбовозов. Разом вспомнив о термитной опасности, Эрах отдал приказ завершать погрузку и сниматься. Машины резко рванулись с места.
- Техники, родные, давайте!- умолял водителей БМД кто-то из спасённых.
Эрах не стал одёргивать паникёра, а, вернее, паникёршу: то, что они пережили там останется у них в памяти надолго. Не хватало ещё чуть ли не чудом спасшись от врагов, быть убитыми собственными же бомбами. Как говориться, существует лишь одна вещь точнее огня противника: когда по тебе стреляют свои…
Машины как угорелые неслись через лес, сминая подлесок и кустарники, а за спиной, буквально в сотне метров, рвались термитные бомбы. Кто-то отворачивался, кто-то как завороженный смотрел на то, как загорается за их спиной лес, кто-то старался помочь раненным, закрывая собой от них разворачивающееся сзади зрелище величественного разрушения, но равнодушным и бездеятельным это не оставило никого. Эрах прекрасно понимал, что ему будет за такое вот исполнение боевого приказа. Прямое неповиновение, порча военного оборудования, коим являлась рация, практически самоубийственная, не продуманная, осуществляемая без всякого плана, удавшаяся лишь по чистой случайности, операция… Это могло вытянуть на вполне весомое наказание, что б другим не повадно было. В действительности Эрах, как, впрочем, и Миран, и все остальные стали понимать, как им дьявольски повезло: стоило лишь врагу держать где-нибудь в запасе хотя бы взвод танков, не обязательно даже тяжёлых, сошли бы даже и лёгкие, и от спасателёй не осталось бы и мокрого места. «Бы» набиралось довольно много, и, Эрах не сомневался, всё это ему ещё припомнят, когда будут наказывать за «неподчинение приказам старшего по званию в боевой обстановке».
Внезапно Эрах стал впадать в какое-то серое состояние полного безразличия, наверное, это было последствием пережитого нервного стресса: накажут, ну и что? Он сделал своё дело, он спас тех, кого можно было спасти, он не отступился от присяги, как ему приказывали из штаба. Он всё сделал как надо. Будь спокоен, те, кого ты спас, тебя не забудут. Будь спокоен…
* * *
Шёл третий день после разговора Эраха и коменданта и, по совместительству, второй день внеплановых боевых учений. День начался вполне мирно, если, конечно не считать того, что на утреннюю зарядку пришло всего от силы пятьдесят солдат, что для лагеря, в котором насчитывалось более двенадцати тысяч душ населения, явно нормальным не считалось. Да и те, кто пришёл, не слишком-то усердно выполняли упражнения, словно были деревянными, а кросс и вообще бежать отказались. В общем, по понятным причинам, зарядку пришлось отменить. Учения шли своим чередом, правда, те, кто в них участвовал, не слишком заботились об их результатах, чем приводили старших офицеров лагеря в сильное, но бесполезное бешенство. Обострение борьбы ознаменовалось лишь тем, что теперь не только седьмой, но и все остальные отряда при передвижении по территории лагеря и не думали о строе. Офицеры лютовали, наряды и сутки на гауптвахте сыпались дождем, но об их выполнении вспоминали так же, как и о «порядке передвижения по территории военного объекта», словом, никак. Вчерашнюю «поэму» обсуждали уже ни от кого ничего не скрывая, даже при офицерах. Ни о каком послушании не могло быть и речи, лагерь просто не реагировал на команды вышестоящих офицеров.
Никаких диверсионно-подрывных акций на этом этапе уже не требовалось: командование лагеря и так уже ненавидели всей душой и незамутнённым сердцем. Но седьмой отряд не был бы седьмым отрядом, если бы успокоился на этом этапе. Традиционно столовая считалась тем местом, где все споры и разногласия прекращались и забывались, но сегодня война добралась и туда: обеды для членов тех пяти взводов, что попали в танковые клещи во время операции, были заранее доставлены в корпуса, а в столовой их места заняли стаканы до половины наполненные авиационным спиртом, на каждом из которых сверху лежал кусок чёрного хлеба, щедро посыпанный крупной жёлтой солью. Традиционное блюдо для поминания погибших в армии Полночи. Стоит ли говорить, что в этот день по столовой дежурил седьмой отряд? Это переполнило чашу терпения. Лично Эрах не видел, но мог предположить, что кто-нибудь из рядовых уже сказал в лицо кому-нибудь из штаба парочку ласковых. День между сторонами прошёл в состоянии вооружённого до зубов перемирия. На следующий день вечером очередной транспорт должен был доставить Эраха на распределительный пункт, но по поводу тех, кто просился ехать с ним, командование пока ничего определённого не сказало, но было совершенно резонно предположить, что отпускать их просто так никто не будет. Но в таком случае штаб мог смело рассчитывать на продолжение диверсий.
Вечером, после отбоя, офицеры, как обычно, собрались на совещание. Видок у всех был тот ещё: мало того, что над ними везде и в открытую насмехались все, кому не лень, но ещё и отряды, участвующие в учениях преподнесли свои сюрпризы.
- Господа офицеры,- голос полковника дрожал,- прошу докладывать о результатах учений.
Пошли доклады:
- Меткость артиллерийских орудий упала на сто процентов.
- Мастерство оказание помощи у отрядов семнадцать и восемнадцать упало на сто процентов.
- Меткость уставной стрельбы отряда номер восемь упала на сто процентов.
- Отряд номер семь в учениях не участвовал.
- Меткость бомбометания отрядов авиации упала на сто процентов.
-…
- Авиационные отряды рапортуют о том, что у них на исходе авиационный спирт.
- Мы же недавно, произвели поставку!
- Я им сказал об этом, господин полковник,- голос майора хоорлы Вита Маркиса предательски дрожал,- они говорят, что все запасы были израсходованы на то, что бы весь лагерь дружески помянул погибших под термитами медсестёр…
- Всё это, конечно, прискорбно,- комендант с трудом сохранят спокойствие,- и я даже имею определённые подозрению о личности лиц, виновных в срыве учений, но со мной сегодня приключилась другая, гораздо более необъяснимая, история. Когда я вечером стелил себе постель, я собственными глазами видел, что под подушкой у меня ничего не было, а сегодня утром я обнаружил там это.
Комендант поднял руку, держа за вершину то самое, ставшее уже символом современных разногласий, завязанное узелком сакраментальное «индивидуальное одноразовое средство защиты от возможности заражения венерическими заболеваниями», разумеется, не пустое. Многие офицеры заулыбались, наиболее несдержанные прыснули в кулак. Даже среди старших офицеров уже стали распространяться случаи нарушения субординации.
- Это мои,- промолвил подполковник Рейс Каммит и отнял руку от лица,- кроме них никто не мог это сделать. Скорее всего, седьмой отряд. Наверное, все двери и окна оказались закрыты изнутри и никаких следов?
- Да, а вы как догадались?
- А попробуй они у меня ещё следы оставить!!!- заявление Каммита плохо вязалось с последними событиями в лагере.
- Всё, господа офицеры, я считаю, что с этим надо кончать. Если так дальше пойдёт, то мы можем легко потерять лагерь. Завтра этому настанет конец.
- Есть лишь одна проблема, господин полковник. Одна, но очень большая.- Голос принадлежал эльфу капитану Айраку Тревишеску, командиру двух автотранспортных отрядов,- Мне не кажется, что мои подчинённые выполнят Ваш приказ доставить старшего лейтенанта на распределительный пункт.
- Я не собираюсь отправлять старшего лейтенанта Навила на распределительный пункт. Я боюсь, что это может иметь нежелательные последствия для боеспособности всего лагеря в целом и седьмого отряда в частности. У меня есть план. Я попробую уладить это дело сам. Господин Каммит, я прошу вас передать старшему лейтенанту Эраху Навилу моё желание поговорить с ним.
- Есть, господин полковник! Разрешите идти?
- Не разрешаю, господин подполковник, отложите это до утра.
- Есть отложить до утра, господин комендант.
* * *
Семёрка и Девятка прибыли на перевалочную базу последними. Только здесь постепенно стала вырисовываться картина разгрома: Тройка и Десятка не смогли уйти. От них обоих набралось едва по взводу от каждого. От Джокера и Валета остались жалкие крохи, не более двух десятков солдат от обоих вместе взятых. Шестёрка потеряла половину личного состава. Единственные танковые соединения, участвовавшие в операции, Двойка и Король, при поддержке Дамы и Четвёрки пехоты до последнего прикрывали отход всех остальных. Они потеряли до половины своего состава, и лишь срочная термитная бомбардировка спасла их от полного уничтожения. С врагом не встретились только в срочном порядке отошедшие (по мнению Эраха, так просто бежавшие с поля боя) подразделения Пятёрка, Восьмёрка и Туз. Все, кому посчастливилось остаться в живых, ходили перемазанные кровью, копотью и грязью. Раненные изо всех сил сжимали зубы, стараясь не застонать. Парни не хотели позориться перед девчонками, девушки не хотели казаться слабее парней, но и те, и другие не хотели отвлечь своим стоном на себя помощь медика от того, кому она, возможно, нужнее. Техника выглядела, по меньшей мере, жалко: лохмотья рваной брони, на тех машинах, которые экипаж сумел вывести из боя и вымаранные кровью водителей кабины тех машин, которые вывели из боя не их экипажи.
Притчей во языцех сразу же стал приказ, отданный командованием Семёрке по отношению к Девятке. Командование уже успело отбыть в лагерь, иначе ему было бы не избежать объяснений находящегося на боевом взводе Эраха. Сам отряд Эраха потерял три БМД, экипажи двух из них полностью погибли, экипажу третьей повезло больше: они отделались лёгкими контузиями и парой переломов на всех. К погибшим первым отделениям первого и второго взводов карата Мирана прибавились семеро погибших из вторых отделений третьего и четвёртого взводов карата Эраха и десять из третьих отделений третьего и четвёртого взвода карата Мирана. Девятка потеряла из ста пятидесяти одного солдата и офицера личного состава и шестнадцати бойцов из экипажей БМП шестьдесят пять солдат и пятерых из экипажа. Не будь этого приказа, инцидент ещё можно было бы замять, ведь на войне бывает всякое, но эта ошибка будет стоить командованию четырёх спокойных дней, одних сорванных учений, трёх сорванных зарядок и ещё много чего…
К тому времени, когда уцелевшие, раненные и их техника начали отправку на базовый лагерь, все только и говорили, что об этом приказе. Детонатор был взведён. Миг взрыва близок…
* * *
В день, когда Эрах должен был покинуть лагерь на зарядку не вышел никто, но зато все входы и выходы из лагеря, а также аэродром и автопарк были взяты под контроль солдатами. Лагерь явно готовился к последней, решающей битве за Эраха.
- Эрах,- голос Рейса Каммита был спокоен, как будто за последние четыре дня ничего не произошло,- тебя к себе комендант.
- Пошёл он…,- и Эрах подробно объяснил, где бы он хотел видеть коменданта, и сколько раз ему там, по мнению подчинённого, следует провернуться.
- Я бы на твоём месте явился, поверь другу, я всегда желал, желаю, и буду желать тебе только добра. Я не хочу расставаться с тобой. Так что иди. И постарайся извиниться.
Эрах пожал плечами, как бы показывая, что он думает об этих извинениях, поправил форму, подкинул на плече рюкзак с прощальным подарком и пошёл являться. У здания командного центра уже собралась небольшая толпа. Перед Эрахом она расступилась:
- Давай, Эрах!
- Мы с тобой!
- Не робей!
- Давай, старший лейтенант!
- Мы тебя не отдадим!
- Давай, Эрах!
Эрах исчез в дверном проёме, прошёл по коридору и поднялся на последний, пятый этаж, на котором располагался зал для совещаний и, постучавшись, получил разрешение войти. Комендант сидел во главе длинного стола, как будто руководил совещанием.
-Проходите, старший лейтенант, садитесь.
Эрах сел. Минут пять они молчали, разглядывая друг друга так, как будто увиделись в первый раз.
- Что ты думаешь о современной армии Полночи, Эрах?- комендант редко называл своих подчинённых по имени, но если называл, то это было приглашением к задушевному разговору, разговору двух равных.
- Думаю, это сильнейшая армия Ойкумены.
- А чем обусловлена её сила?
- Единством в её рядах представителей всех, или большинства Свободных Народов Ойкумены.
- Да! Именно так! Но в твоём отряде, как и во всей армии, есть представители всех народов, но ты – человек, и тебе как-то удалось заслужить их доверие и уважение. Я никогда раньше не видел и не слышал о том, что бы подчинённый дэйрас просил разделить и на него участь наказываемого командира-человека. Как тебе это удалось?
- Не знаю, господин комендант. Может, дело в том, что я никогда не делал различий между ними, ну, то есть, я никогда не просил гнома посмотреть, что вдали, орка – подкрасться и снять рядового, а эльфа или хоорлу сражаться в первой линии, но все они понимали, что это вызвано не моим личным предпочтением, а тем, что тот, кого я прошу, просто справиться лучше.
- Знаешь, когда-то в Ойкумене были времена, когда люди в одном строю с орками не предвещали ничего хорошего. По крайней мере, так считали книжники того времени. И они редко ошибались.
- Времена изменились, господин полковник. Современная армия Полночи одним своим видом может довести любого книжника того времени до инфаркта. Кто бы из них мог подумать: орки в одном строю не только с людьми, но и с гномами, своими заклятыми врагами, с эльфами, и даже с дэйрас, не говоря уже о хоорлах, сантрейях, синкариотах и многих других.
- Сколько ты на фронте, Эрах?
- Полгода, если не считать академии.
- Молодой, а дерзкий.
- Не мы такие, жизнь такая.
- Вот как раз о жизни я и хотел с тобой поговорить. Почему во время операции ты сделал именно так?
- Почему не ушёл и почему не бросил?
- Ну, можно и так.
- Не знаю.- Эрах правда не знал, что говорить,- Наверное, просто не смог. Не смог и всё. Я, конечно, понимаю, насколько глупо это звучит, но я просто не смог.
- Ты не думал о последствиях?
- В тот момент я думал только о тех девчонках, которые попали в капкан и которых надо вытаскивать. Ни о чём больше я не думал. Не успевал. Ведь девчонки надеялись на нас, хотя и не хотят до сих пор в этом признаваться. Возможно, надеялись чисто подсознательно, ведь они знали, что мы где-то рядом.
- А если бы спасение не удалось? Как ты мог отдать такой приказ?
- А я не отдавал такого приказа, господин полковник. Я просто объяснил своим парням ситуацию, рассказал о Вашем приказе и сказал, что девчонок надо вытаскивать. Я вызвал добровольцев. Добровольно вышли все: и техники, и солдаты Мира…, прошу прощения, младшего лейтенанта Кирота, и мои. Я никого не принуждал.
- Тебя любят солдаты даже контрразведки, хотя вы, как разведка, и они, как вашим коллегам противодействующие, недолюбливаете друг друга, и я об этом знаю. Тебя все любят. Даже подполковник Каммит, хотя ты его, гм… Ну да ладно об этом! Я решил не отправлять тебя на распределительный пункт. Время действительно изменилось: подчинённым на передовой действительно виднее, чем командиру из штаба. Я думаю, за время, м-м-м, беспорядков у тебя накопилось много дел в отряде. Приступи к ним немедленно.
- Есть!!!- Эрах не верил своему счастью,- Но можно одну просьбу, господин полковник.
- Давай, что у тебя.
- Я прошу, что бы те, гм, дисциплинарные взыскания, наложенные за время бунта, были отменены. В этом я виноват и готов понести наказание. За всех.
- Я отменю их, и тебе за это ничего не будет, но взамен я хочу получить ответ на один вопрос.
- Я весь во внимании, господин полковник.
- Скажи, а эти, гм, «средства индивидуальной защиты», которыми вы украсили лагерь, ведь это седьмой отряд сделал, как и сюрприз у двери, как и подарок под подушкой? Эти украшения были подобраны с каким-то особым смыслом или просто так?
- Мы подумали, что вы своим приказом уронили честь лагеря, другими словами, «опустили» его. Поэтому и такие своеобразные «украшения». А что касается зачинщиков, то это действительно мы, седьмой отряд. Что нам за это будет?
- Ничего, ровным счётом ничего. Иди служи, старший лейтенант.
Эрах откозырял, повернулся через левое плечо и, чеканя шаг в мраморные плиты зала, отправился служить.
* * *
Отряды застыли в строю. Двадцать правильных каре, по шестьсот пять солдат и офицеров в каждом. На возвышении перед штабом стояли двое: Эрах Навил и Старег Лукиян. Первый вешал второму на грудь орден «смелость», третьей, очень высокой, степени.
В строю абсолютной тишины не было. Там разговаривали новоприбывшие эльф и дэйрас с погонами старшего и младшего сержантов соответственно:
- Смотри, какой напыщенный индюк стоит.
- Ага, забыл уже, наверное, что парней на чистую гибель послал.
- Это ж надо так, что бы два карата с БМД на тяжёлые танки бросить.
- Да их там всего сорок два по чистой случайности погибло.
- Да, повезло парням, а ведь могли и все там остаться.
- Эй, вы, заглохните оба!!!- встрял стоящий сзади в строю орк с погонами ефрейтора,- Зелень только и умеет, что старших ругать! Это индюк, между прочим, сам, когда старшим лейтенантом был, лет семь назад, такой же манёвр совершил, только там танков было в два раза больше. Его потом чуть из армии не выкинули.
- И правильно бы сделали…
- А ну, молчать, уроды!!! Вы, насколько я знаю, на БМП против танков не нарывались. И на БМД танков не атаковали, А он не только атаковал, но и выиграл! Весело в тылу сидеть да всех обсуждать, а вот если бы действительно в штабе в такую ситуацию попали, то рвали бы, наверное, на себе волосы и не отдали бы ни одного толкового приказа, а вот он не растерялся. Ни сейчас в штабе, ни тогда в бою. Молчите уж, зелень,- орк действительно имел право их осуждать, хоть и был младше обоих по званию. Он прослужил уже почти год.
Эльф и дэйрас прикусили языки.
Тем временем старший лейтенант Старег Лукиян откозырял и направился к своему седьмому отдельному разведывательному отряду сверхспециального назначения, принадлежащему к четвёртому крылу одиннадцатой Лунной армии Полночи. Полковник Эрах Навил выпрямился и назвал следующую фамилию.