[Abver]

БИТВЫ БОГОВ.
Все, мне крышка. Я попал, и попал очень круто.
С трудом вспоминались лекции. Треть процента? По-моему, именно такая часть солдатского состава гибнет при планетарном десантировании из-за так называемых непредвиденных обстоятельст. Или, говоря проще, по собственной глупости и из-за тотального невезения. И я как раз и попал в эту треть процента, будь она неладна.
Я шел с последним эшелоном, с самой высокой орбиты. На планете шансов выжить будет больше, потому что основную часть врагов уничтожат первые шесть волн десанта. Но эта удача компенсируется опасностями при посадке. Выше орбита – больше смертей.
Надо же было появиться прямо на моем пути этому чертову подбитому корвету. Будь он цел, максимум что бы мне грозило, так это шмякнуться о борт и в неполном сознании продолжить спуск. Ничего страшного, бывает.
Но проклятая посудина получила хорошую порцию ракет, после этого сосчитала еще несколько судов. Генераторы перешли в третью фазу работы, превратившись в огромные сверхмощные магниты. И, на свое счастье, рядом пролетал ваш покорный слуга. Меня просто-напросто притянуло. И я как гвоздь висел у всех на виду. Благо, не раздавило: спасали компенсаторы.
Да и висел бы так, опять же ничего страшного. Стыдно, конечно, но чего на войне не бывает. Сняли бы через пару суток, посмеялись.
Но, видимо, сегодня фортуна была явно не на моей стороне. К корвету на крейсерской скорости приближался боевой катер, недвусмысленно собираясь врезаться. И как раз в том месте, где висел я.
Спасения я не видел. Оставалось только молиться. Правда, молитвы я не знал ни одной.
Долго мучаться ожиданием смерти мне не пришлось. Меньше чем через четверть минуты я раздавлен. Я лишь успеваю услышать треск раздавливаемого скафандра. Боли я не чувствую: сознание милосердно отключается.

Я стою посреди равнины. Куда не посмотришь: кругом одна сине-фиолетовая трава. Такая же и под ногами. На мне боевой скафандр, в руках верный Змонк. Все как надо.
Неужто приземлился? А кого же тогда раздавили сошедшиеся суда? Да и нет вроде на T130 ни синих, ни фиолетовых растений.
Слышу сзади шум. Оборачиваюсь. Метрах в пяти стоит существо: невысокое, зеленое, с ногами и руками, с круглой безухой головой и огромными немигающими глазами. Классический тисианец. Или тисианка. Так сразу и не отличишь.
Одето существо в синие свободные одежды. Лапки смирно сложены перед собой. Никаких признаков агрессии. Сущий буддийский монах.
Все таки Тисиан.
- Где я? – спрашиваю я, и только потом понимаю, что у меня нет лингвистора. Но тисианца это не смутило.
- В Стране Синей Травы, - на чистом русском отвечает инопланетянин.
Сначала возвращаю на место челюсть.
- А ты кто?
- Я кусамбаксуа.
М-да, обьяснил.
Монахоподобный тисианец как то совсем по человечески горестно вздыхает, поводит рукой, и рядом с ним возникает штуковина, сильно похожая на этакий модернистский стул. Рядом со мной возникает такой же, но побольше.
- Присаживайся, - устало произносит он и сам подает пример. Я тоже сажусь, хотя местная мебель и не очень удобна.
- Я привратник Страны Синей Травы, по вашему преисподней. Отправляю души умерших, кого в рай, кого в ад. У нас они, конечно, называются иначе. Доходчиво обьяснил?
Да уж куда доходчивее.
- Так я на тисианском том свете?
Некоторое время соображаю. Привратник смотрит на меня грусно и с какой то глубокой тоской в глазах.
- А я то тут что делаю?
Гениальный вопрос. Действительно, я то тут что забыл?
- Молился бы своему богу, явно сюда не попал бы, - язвительно говорит кусам… как его там.
Единственное что мне интересно, откуда он по нашему лапочет, да еще получше меня.
- Ваших здесь за последнее время тысячи прошли. Выучить пришлось.
Обхватываю голову руками. Влип так влип. При жизни не везло, так и после смерти фарта нет. Куда меня теперь? Уж ясно, что не в местный рай. Тисианский ад похлеще нашего будет, для землян, по крайней мере. Вот уж зеленые рогатые потешаться.
- Ну, собирайся, пора, - нарушает мои невеселые мысли не местный апостол. – Куда и сам догадываешься.
Я встаю со стула и покрепче сжимаю автомат. Просто так не возьмете, зеленопузые. Но мое перемещение в ад, или как он уних тут называется, какая нибудь Страна Черной Травы, явно откладывается.
Тисианец вдруг подпрыгивает, нервозно озирается, всматривается в горизонт. Я тоже туда смртрю. Вдали видны какие-то еле различимые точки. Они приближаются. И инопланетного святого это сильно волнует. Он бегает взад-вперед, что-то верещит, уже, видимо, по своему.
А я улыбаюсь. На дальновизоре вижу ровный клин летящих мужчин. В белых одеждах, с длинными светящимися мечами в руках, они начинают спускаться, редко взмахивая большими белоснежными крыльями. Ангелы. Наши, земные.
- Братцы, я здесь! – кричу я и пару раз стреляю в воздух.
Ангелы садятся один за другим, окружая меня плотным кольцом.
- Ты в порядке, сынок? – спрашивает меня один из них, с тонким юношеским лицом, но с низким прокуренным голосом. Командир, сразу понял я.
Но интерес ко мне он сразу теряет. Что вокруг начинается. Словно из-под земли появляются зелененькие уродцы с непонятным оружием в руках. Начинается жестокая сеча.
- Расхитителям божественной собственности смерть! – ревут ангелы, резво работая клинками. Это я что ли божественная собственность?
Аборигенов много. Каждый ангел бьется сразу с тремя-четырьмя. Во все стороны летят пух, красная и зеленая кровь, белые и синие одежды. Один из ангелов воздевает руки к небу и просит Господа о помощи. Радист отряда, понял я.
К месту сражения слетаются новые эскадрилии ангелов и херувимов. Тисианцы отвечают появлением каких то жутких жукоподобных тварей. На подходе вижу отряд самых натуральных чертей, с копытами и рогами. Начинают биться бок о бок с воинами света. На горизонте огромные многорукие фигуры. Неужто титаны? Божественная битва приобретает воистину колоссальные масштаб.
Вокруг грохот, лязг оружия, крики. Я хватаю одного крылатого.
- А мне то что делать?!
- Не до тебя сейчас, - азартно кричит ангел, вырывается и кидается сразу на трех тисианцев.

А я опять оказываюсь в невесомости, притянутый к генератору разбитого корвета. До приближающегося катера считанные метры. Но теперь каким то чудом мне удается увернуться.
Нашли меня через тридцать часов. И первым делом, после еды и сна, я сходил к корабельному капелану и взял Библию. А у корабельного муллы Коран. Жаль, равина на нашем линкоре не нашлось.

И ТЕБЕ ПОЗДОРОВУ.
- И тебе поздорову, - пробасил в ответ на мое приветствие волхв. Здоровенный, широкоплечий, хоть и не молодой. Руки словно лопаты. Настоящий богатырь, каковым, наверное, и был в молодости.
Никогда не любил волхвов. Видел то их пару раз. Но какой то неопределенной опасностью от них каждый раз веяло. Никогда не внушали мне доверия ни волшебники, ни колдуны, ни чародеи. И уж тем более волхвы, водящие, как известно, дружбу с всякого рода лесными духами и нечистью.
Этот был не лучше других. Может и был он когда то богатырем, и защищал простой люд, но, видимо, много с тех пор прошло времени, и за это время растерял он добро. Буравил меня нехорошими маленькими глазками. Огромный, весь какой-то темный, похожий на старый могучий дуб.
- Куда путь держишь? – так и ощупывает взглядом. Ох, не к удачи я его встретил посреди дремучего леса.
- В Китеж, - ответил я.
- И мне туда же, - улыбнулся волхв. Лучше бы и не улыбался. Еще страшнее стал.
Этого я больше всего и боялся. Не верю я, конечно, историям о лесных кровопийцах и людоедах. Но не верить хорошо в теплой таверне за кружкой домашнего кваса в компании друзей. Стоит перед тобой этакая образина, и в голову лезет мысль: откуда он такой упитанный в местах, где зверья крупнее белки и не водится. Шишками что-ли питается?
Улыбается, а зубы так и сверкают. Даром что немолод, но дерево перегрызть сможет.
И еще захотелось ему напомнить, что, когда я его встретил, направлялся он на юг. Уж никак не в Китеж.
Мы двинулись по еле заметной тропинке. Волхв тяжело шел рядом, глухо стукая посохом. От него густо пахло неизвестными мне травами. Хорошее с утра настроение быстро ухудшалось.
- Небось думаешь, что заведу тебя в топи и слопаю? – пророкотал лесной кудесник и начал ухать. Видимо, он так смеялся.
- Истории про вас всякие рассказывают, - неохотно признался я.
Волхв хекнул:
- Эт хорошо что не врешь. Ложь я сразу чувствую.
Опять пошли молча. Я подумал, что не кинулся он меня разубеждать. Ох, страшно.
- А кличут то тебя как?
- Златом.
- А меня Лесобором.
Так и шли весь оставшийся день, перекидываясь скупыми фразами. Волхв что-то спрашивал, я коротко отвечал. Если Лесобор действительно упырь или волколак, то говорить с ним надо очень осторожно. Втянет в разговор, одурманит, и кушать начнет живьем, а ты и сопротивляться не сможешь.
Начало смеркаться. Скоро начнется самое интересное. Если есть чему начинаться, конечно.
Но, даже когда окончательно стемнело, страшный волхв не выпустил клыки и не попытался вцепиться мне в горло. Нашли удобную полянку, разожгли костер. Я уже стал подумывать о неоправданности моих подозрений, но все испортило то, что Лесобор отказался ужинать. Видано ли, целый день на ногах и не проголодался? Или хочет утолить голод не вяленым мясом, а свежим?
Заснуть я, понятное дело не мог. Честно говоря, хотелось дать хорошего стрекача. Но так нельзя делать. Если волхв действительно из нечисти, то от него мне в любом случае не убежать. Поэтому приходилось дрожать от страха и притворяться спящим, вслушиваясь в каждый шорох. В руке я крепко сжимал маленький серебрянный ножик, купленный на одном из заморских базаров несколько лет назад, на всякий случай. Не дайте боги, что бы это был тот самый всякий случай.
На какое то время я все-таки задремал. И проснулся от того, что начал задыхаться. Широкая липкая ладонь зажимала мне рот и с силой прижимала мою голову к земле. Почувствовал, как начала хрустеть шея. Я несколько раз ударил ножом по толстой руке волхва.
Раздался визг. Ладонь исчезла, и я смог вскочить на ноги. Лесобор стоял шагах в пяти от меня и с недоумение разглядывал свою пораненную руку. Потом перевел взгляд на меня.
- Эка ты меня. – Прошипел он. Вот теперь он был по-настоящему страшен: кожа неестественно побелела и пошла какими то пятнами, глаза стали красными. Над поляной стоял тяжелый сладковатый запах.
- Мертвяк! – меня аж передернуло от отвращения.
Бывший волхв, не нашедший упокоения мертвец, хищно улыбнулся осколками зубов.
- Если бы, Златушка, если бы.
Он просто пошел на меня. Нет, мне не совладать. И я побежал. Сейчас можно было расчитывать только на чудо.

- И тебе поздорову.
Паренек настороженно меня раглядывает.
- Куда путь держишь? – дружелюбно, насколько это возможно, спрашиваю я.
- В Китеж.
- Я туда же. А звать тебя как?
- Лучом.
- А меня Златом.
Не очень то он мне рад. Вместе идем по знакомой мне тропинке.

ПЕРВЫЙ РАЗ.
Вы когда нибудь дрались в глухой темной подворотне сразу с тремя? Не лучшая жизненная ситуация.
Я бы смог отмахаться. С горем пополам. Даром что-ли три года на карате ходил? Хоть это и было еще в школе. Кое что то осталось. Да и не те были противники, что бы сильно беспокоиться за свое здоровье. Наркоманского вида отморозки: худые, сутулые, с коричневого оттенка кожей. Каждого соплей перешибить можно.
Но тут в руках одного блеснул нож. Это только на тренировках бутафорское оружие легко вылетает из нежелающих тебя убить рук. Когда смотришь на холодную сталь, все боевые навыки куда-то улетучиваются, вместе с боевым пылом.
Удар. Боли почти не чувствую. Лишь резкая слабость. На руки льется что-то горячее. Моя кровь. Колени подкашиваются и я падаю.
Казалось, время остановилось. Ползу. Или пытаюсь, по крайней мере. Все, это конец. Удивляюсь только своему хладнокровию. Всегда думал, что умирать тяжело.
Жалко только родителей. Вот кто действительно не переживет мою смерть.
В животе начинает холодеть. И жутко хочется спать. Глаза так и слипаются. Ухожу в свои грезы.

Моя первая лекция. Вокруг такие же первокурсники, как и я. Ректор – солидный полный мужчина – расхаживает перед кафедрой и говорит что-то о юридической элите страны и о нас, как о будущих ее представителях. Я не слушаю. Мое внимание занято другим. Точнее, другой.
Уже пол-часа рассматриваю тонкую шею с нежной кожей. В голове проносятся сцены, заставляющие краснеть.
Ее я приметил еще в корридоре. Высокая, стройная, с красивым, хоть и чуточку неправильным лицом. Притягательная, вот нужное слово. И не писанная красавица, а взгляд отводить не хочется.
Конечно, это не была любовь с первого взгляда. Семнадцать лет – такой возраст, когда тебе нравится каждая вторая представительница женского пола. Но все таки что-то тогда в груди кольнуло.

На экране очередной американский супергерой дробит челюсть очередному американскому суперзлодею. Красиво дробит, зрелищно. Под отличную тяжелую музыку. В другой раз я засматривался бы этой сценой. Но не сегодня. Рядом сидит она. И все мои мысли только о ней.
Первое свидание и поход в кино. Надеюсь, что свидание. И очень надеюсь, что не последнее.
Вспоминаю, как краснея и заикаясь, предложил ей погулять в воскресенье. Хотелось провалиться на месте. Подумал тогда, что скромность – это болезнь.
Места себе не находил потом три дня. Днем обдумывал все возможные сценарии встречи, подготовил с десяток речей. Ночью гнал от себя бестолковые страхи: вдруг я ей не понравлюсь? или скажу что-то не то? или она вообще не придет? С особой грустью перебирал скудный студенческий гардероб и пересчитывал не менее скудные студенческие финансы.
Тайком смотрел на нее и думал, что напрасно я переживал. Жемчужина, а не девчонка.
Тогда все прошло отлично. Жалел только, что не купил билеты на последний ряд.

Тяжело дышу. Штаны впереди оттопырены самым неприличным образом, но я не испытываю по этому поводу ни душевного, ни физического дискомфорта. И она, по-моему, тоже.
Мой первый поцелуй. Никогда не думал, что можно так завестись от поцелуя. Хочется содрать одежду сначала с нее, а потом с себя. Какое то оральное безумие.
О, как я об этом мечтал. И как долго к этому шел. Мы уже несколько месяцев гуляли, целомудренно взявшись за руки. Вот и все доказательства чего-то большего между нами, нежели простая дружба. В голову постоянно лезла навязчивая мысль, что надо проявить инициативу. Но чертова болезнь…
Она все сделала сама. И откуда столько опыта? Наверное пресловутая женская интуиция.

Первый секс, первая ссора, первое бурное примирение…
Моя первая любовь. Никогда не думал, что сердце может заходиться от одного голоса возлюбленного человека, а голова идти кругом от запаха его тела. Мы упивались чувством любви, мы купались в нем, мы жили друг другом.

И, по традиции, моя первая смерть.
Я кусал свою руку. Только не уснуть, только не уснуть. Я полз к выходу из проулка, оставляя темный след на асфальте. Откуда то взялись новые силю. Нет, думал я, не дождесься, Костлявая. Слишком я мало был со своей маленькой Алисой, слишком мы мало успели. Хотелось плакать, хотелось смеяться. Хотелось всего. Только умирать желания не было. У меня еще слишком много нового впереди. Первого.