[Рэй Соло]

Долго меня не было, засим вот вам сразу целая куча...

Скрытый текст - 42:

Ира 06:49 11 мая 2011 года

Я смотрела в кружку с кофе и старательно пыталась понять, что это было... Нет, я честно не специально обнажалась перед ним, так само собой получилось, но его реакция меня насторожила... Даже не сама реакция, молодому парню свойственно так реагировать на полуголую девушку, находящуюся рядом с ним, патологией как раз являлось бы отсутствие этого, но... Только один человек ВОТ ТАК смотрел на меня, и при воспоминании об этом человеке у меня до сих пор до боли сжималось сердце... Он просил меня присмотреть за братом, если с ним что-нибудь случится, и сегодня впервые у меня возникли опасения по части того, чем же это присматривание закончится... И во что оно вообще выльется...

Скрытый текст - 43:

Четвертый 07 01 11 мая 2011 года

- Итак, товарищи офицеры, сержанты и курсанты, боевые задачи на майскую операцию нами считаю выполненными в полном объеме. Далее начинаем долгосрочную операцию «День рождения», в связи с чем наличный личный состав гвардии будет распределен на ряд частных боевых задач, масштабность и направленность террористических актов определять на местах исходя из наличия материальных средств и сложившейся обстановки. Кроме того, не забывайте о следующей большой дате, жду ваших предложений и наработок. И, конечно всем искать возможности и ключи к выполнению Главной Задачи. За нами Русь, братья! А мы – ее последние солдаты!
А значит надо выстоять, покуда не помрем
Аты-баты, аты-баты…

Скрытый текст - 44:

Малой 12:30 11 мая 2011 года

Я проснулся, сладко потянулся, с наслаждением услышав, как похрустывают суставы, и только тогда понял, отчего это я проснулся. В соседней комнате играли на гитаре. И пели. Голосом Ирины.
Мы уходим с рассветом
По натянутым нервам
Сигнал тревоги ударит
Так бывало не раз
Либо мне только показалось, что кровать подо мною громко скрипнула, когда я тянулся, либо Ира этого не услышала, либо мастерски прикинулась, что не услышала, но, в любом случае, она продолжала петь, как ни в чем не бывало.
И опять шаг за шагом
След накроет туманом
Мы же может, вернемся
Ну, а может быть, нет
Я не стал обуваться, что бы не производить излишнего шума, встал с кровати, постаравшись, насколько это возможно, заглушить раздавшийся скрип, и направился к выходу.
Так куда ж мы уходим?
Может, прямо на небо?
И в объятья валькирий
Начинаем свой путь..?
Я переступил через высокий порог и замер у распахнутого настежь люка. Ирина сидела вполоборота ко мне, но, не видя меня, продолжая играть на гитаре и петь…
Вновь уходят солдаты
Растворяясь в закатах
Их уже не вернуть,
След в тумане пропал
Проследив ее взгляд, я понял чему (или все-таки кому?) она пела эту песню… Она неотрывно смотрела на ту стену, где у нас висели фотографии первых мятежников и, хотя я и не мог поручиться за это точно, кажется, она видела только одну из шестнадцати…
И лишь блик на доспехах
В чьем-то сердце, как веха
След глубокий оставит
А солдаты уйдут…
Я и раньше слышал, как она пела. Не много и не часто, но слышал. Но то, что я слышал сейчас, ни в коей мере не было похоже на то, что мне доводилось слышать ранее…
Так куда ж мы уходим?
Может, прямо на небо?
И в объятья валькирий
Начинаем свой путь..?
Казалось, что она саму душу вкладывает в эти строки и эти ноты. Всю без остатка. Говорят, в такие минуты барды играют не на струнах, а на нечеловеческих страданиях и человеческих чувствах…
И пусть смерть за спиною
В ущелье встанем стеною
И враг здесь не пройдет
Пока хоть кто-то живой
Я еще несколько секунд посомневался, не чудится ли мне горестный блеск ее глаз? Для верности я даже протер собственные глаза, но блестящая от сырости дорожка, появившаяся на ее щеке, доказала мне, что нет, не кажется…
И пусть смерть рядом с нами
Каждый воин здесь знает
Он сам выбрал опасный
И тернистый наш путь
Она плакала. Пела, играла и плакала. И от неподдельных ноток горя и тоски голос становился таким, таким, таким… Таким, что просто хотелось прижать ее к себе, обнять, утешить, защитить… и плевать, что она на сколько-то там старше!
Так куда ж мы уходим?
Может, прямо на небо?
И в объятья валькирий
Начинаем свой путь..?
Уже ничуть не таясь, я подошел к ней, встал за спиной и, положив руки на плечи, стал чуть-чуть массировать их, разминая скрученные в тугой жгут яростным спазмом мышцы. Она, продолжая играть, заговорила сквозь слезы:
- Я эту песню специально для него написала… Ему так нравилось, когда я ее пела для него… Сядет рядом или напротив, положит голову на руки и смотрит, прямо в душу заглядывает, а отсветы пламени от костра отражаются на лице… и кажется, что в его глазах горит пламя… А за спиной не освещенная костром кромешная тьма… Словно демон прямиком из ада… А я и пою, и боюсь, и замираю, как синичка перед змеей, и остановиться не могу, и вообще…
Она громко всхлипнула, потом еще раз. Музыка стихла, девушка бессильно уронила руку на гитарные струны.
- Почему так, Коль? Ну почему так? Почему мы начинаем ценить тех, кто нам дорог, только когда теряем их? Ведь так не должно быть, не должно! Ну почему, Коль?
Девушка вдруг встала, отложив гитару в сторону и, развернувшись, без всяких предисловий повисла у меня на шее, разрыдавшись с новой силой. В более идиотской ситуации я, пожалуй, еще никогда не оказывался. Но, тем не менее, все-таки рискнул не только обнять Ирину, но и прижать ее к себе… Несколько крепче, чем это полагалось делать чисто по-дружески.
Девушка продолжала всхлипывать, уткнувшись мне в грудь, а я стоял, обнимал ее и ни в малейшей степени не представлял, что мне делать дальше. Я понимал, что Иру нужно утешить, приободрить, но ни в коей мере не представлял, как это сделать так, чтобы не возникло никаких подозрений в некоторой двусмысленности моих действий.
- Когда он уезжал,- заговорил я, изо всех сил стараясь, что бы голос звучал достаточно твердо и уверенно,- он оставил мне фотографию. На ней был он сам на фоне закатного солнца. Он стоял, нагнувшись вперед, положив локоть на колено согнутой ноги и прицеливаясь из СВДшки куда-то вниз. А на обратной стороне он ее подписал:
Любите нас, пока мы живы,
Слезами мертвых не поднять.
Пока пульсируют в нас жилы
Пока нас можно проклинать
Я только тогда до конца понял эту надпись, когда Мишки не стало… Ведь о мертвых либо хорошее, либо молчание…
Иринины всхлипывания потихоньку стали реже и тише, хотя и не исчезли совсем, она подняла голову, и тут я понял, почему Мишка, прошедший Чечню и собственными глазами видевший ад, сделанный собственными руками, несгибаемый, никогда не унывающий, обладающий убийственно циничным чувством черного-пречерного курсантского юмора и готовый идти к своей цели кроша всех подряд, он всегда говорил, что самое страшное оружие для настоящего нормального мужика – это женская слеза. Чуть покрасневшие от рыданий глаза оказались так близко от моего лица, что я мог рассмотреть их в самых мельчайших деталях. И слипшиеся от влаги ресницы, и густые пушистые брови вразлет, и морщинки над ними, и еще плещущиеся в глазах до сих пор непролитые слезы, и слезы, катящиеся вниз по щекам…Вдруг мысленно пообещав себе, что сделаю все возможное, что бы эти глаза больше никогда не знали слез, я наклонился и коснулся их губами. Девушка вздрогнула в моих объятиях, но не сделала даже попытки вырваться, отстраниться или просто запротестовать…

Скрытый текст - 45:

Ира 12:48 11 мая 2011 года

Я смотрела на Колю снизу вверх и не верила собственным глазам:
- У них ведь одна мать, но разные отцы, Мишка был шатеном, а Колька – блондин, у Миши глаза были карие, у Николая – серые, даже черты лица…- думала я,- но как же дьявольски они похожи! Будто не полукровные братья, а родные, почти близнецы… Миша говорил, что смерть всех делает на одно лицо и только сослуживцы, самые лучшие друзья и ближайшие родственники могут опознать павшего солдата. Остальные не увидят различий между обезображенными смертью, лежащими в ряд телами. Но если смерть делает всех людей неузнаваемыми, то близость к ней, служение этой Великой Хозяйке человеческих судеб, делает людей похожими друг на друга, как Миша и Коля. Похожими не внешностью, не чертами лиц, а какой-то особой печатью на лицах, каким-то особенным огоньком в глазах, привыкших смотреть на мирную жизнь поверх автоматного прицела…
Коля вдруг нагнулся и поцеловал мои глаза. По уму-то, конечно, надо было прервать это безумие, отстраниться, разорвать плен его объятий, но проблема заключалась в том, что мне совсем не хотелось этого делать…