[Alex S.S.]

Негр безмолвно вел машину, петляя узкими улочками… настолько узкими, что, казалось, и так обшарпанные бока моего «старичка» сотрутся до дыр. Временами, слегка чиркая по углам домов, крылья доджа издавали отвратительно скрежещущий звук, вкупе с россыпью искр, заставляющий меня поеживаться. В багажнике в такт бормотанию радио, в обрамлении помех и белого шума, подвывал сержантик, иногда даже издавая относительно членораздельные матерки. Однако моему провожатому было пофиг на происходящее, он просто вел машину, виртуозно маневрируя среди улиц, которые становились все грязнее, уродливее и гаже, в итоге сменившись аналогом свалки, мало похожим на место пригодное для обитания людей. Домов практически не осталось, среди улиц были навалены коробки из картона, в которых копошились заросшие грязью подобия людей, более похожие на слизней и червей в куче навоза. В жарком, густом как каша, влажном воздухе висели полчища жирных, лоснящихся мух, слепней и прочего гнуса, разбавляя радиокакофонию размеренным ритмичным гудением.
- Это какой-то страшный сон, - прошептала я, стараясь поверхностно дышать через рот, и поднимая стекла.
- Нет, ма шерри, это все реально, - возразил негр, поблескивая огромными зеркальными очками. Почему я раньше их не заметила? Почему я ничего не знала о том, что подобный Ад располагается в нескольких шагах от меня?
Оборванцы провожали додж кровожадными взглядами. Я даже не знала, чего в них больше, жажды женщины, или обычной плоти…
- Они не брезгают каннибализмом, - тихий голос «гида» достиг моих ушей и я судорожно полезла по карманам, нашла упаковку таблеток, слопала горсть, запила уже горячей водой и попыталась успокоиться, прикрыв глаза. Солнце нещадно палило, я чувствовала себя индейкой в духовке, а сержант наверное уже спекся. Только эта мысль о том, что кому-то гораздо хреновее, чем мне, и доставляла мне какую-то извращенную радость. Меня мутило, мне было жарко и… страшно… перед глазами во тьме мерцала серебряная игла, направленная точно мне в глаз и улыбка этого черного горбуна, сладострастная улыбка палача… а еще скелет, танцующий во тьме и совершающий рукой движения далекие от двусмысленности где-то в области таза…
Я свернулась калачиком на сиденье, уставившись на приближающуюся громаду джунглей, и в тот же миг мелькнула мысль: «А может ну его к черту? Дождусь седьмого дня, сдохну и…»
- Не сдавайтесь … - опять этот настойчивый голос, негр затормозил на окраине трущоб и белозубо улыбнулся мне.
Я и без лишних слов поняла, что дальше мне ехать самой… черт-те куда, в эту… непроглядную тьму, где… стучат барабаны… БАРАБАНЫ?!
- В тоже их слышите? – в голове проводника сквозило возбуждение, смешанное со страхом, - Они зовут, взывают к нам… так сладко… как голос матери…
Очки сползли на нос проводника, открывая пустые бельма глаз… мертвых глаз… Я задохнулась от ужаса, вжимаясь в стену двери и пытаясь нащупать ручку... из горла, вместо вопля, исторгся только сиплый писк. Однако негр мотнул головой и, водрузив очки на место, серьезно произнес:
- Дальше вы сами, - он сунул руку за пазуху и достал сложенную вчетверо карту, протянул мне.
Дрожащими пальцами я выхватила бумагу у него из рук и было вновь хотела отстраниться, но он схватил меня за запястье, притягивая к себе. Его руки были сухими и холодными, мертвая кожа… с замершей кровью под ней… мертвая-мертвая… чувствуя приближение истерики, я замерла, тяжело дыша и глядя на свое отражение в зеркальных блюдцах очков провожатого.
- Ма шерри… верьте… Сейчас вас спасет только вера…
- Во что… - как же жалко звучал мой голос.
Он ухмыльнулся:
- Да хотя бы в то, что у вас все получится… - напоследок сдавив запястье, он отпустил мою руку и вышел из машины. Я тут же перебралась на водительское сиденье и повернула ключ зажигания, а потом вдавила педаль газа в пол. Не поблагодарив его, не попрощавшись, и только услышав его голос в спину:
- Принсипе поднял всех своих слуг… будьте осторожны! И верьте!
«Верить… верить… верить… - стучала кровь в моих висках, когда я, согласовываясь с картой выруливала по бездорожью, - стоп… каких нахрен слуг?!»
Додж застрял всего через несколько минут после моего вторжения в лес. А что я еще ожидала? Старичок с хлюпаньем дернулся, пернул, пробулькнув в грязи черными выхлопами, и издох окончательно, медленно погружаясь в жижу, которая когда-то была землей… двери заклинило, и пришлось выбираться через окно. Шлепнувшись спиной на мягкую податливую землю, я отползла в сторону, оставляя за собой придавленную траншею из сухих листьев и грязи. До дома старикана, судя по карте, было далековато, но нам не привыкать, ведь так?
- Прости, милый, - прошептала я нежно твоей машинке и пошла прочь от нее «по короткому пути» к дому старика.
Вспомнилась старая сказка, которую мамочка очень любила рассказывать на ночь.
- Дерни за колечко, дверь и откроется… - невозможно было не улыбнуться, я проверила пистолет, наличие запасной обоймы. У меня еще был кастет и мешок с вудуистской гадостью в кармане. И все… и даже веры в чудо не осталось…

***
В очередной раз провалившись по колено в грязь, я глухо выматерилась, цепляясь за ближайшую лиану.
- Гребаный мир, гребаная жизнь, и старый козел, который залез так глубоко… сука, Алурдес, ты точно уверена, что это короткий путь?! – жамкая в пальцах изгвазданную карту, я еще раз уставилась на нее, слегка щурясь.
Смеркалось… лес был странно тих и неприветлив… «короткая дорога» оказалась «дорогой черт ногу сломит», а где нога, там и шея, мать его так…
Судя по времени, вообще-то так темно не должно было быть, но мы же в гребаной «страшной сказке», и в данном случае бабушка гораздо опаснее волка, а Красная Шапочка под кайфом… ха-ха… вы мечтали попасть в сказку – жрите полной ложкой, не подавитесь раньше времени. Меж деревьев курилась какая-то зеленоватая дымка, москиты просто озверели, видимо, соскучившись по чужой крови, вокруг стояла мертвая тишина… буквально мертвая… Это безмолвие угнетало больше всего, хотелось сейчас, вот прямо сейчас заорать, разогнать эту тишину, туман, этот застоявшийся воздух… и… выдать себя… да щаз!
Тяжело дыша, я присела на вылезший из прелой земли, видимо в поисках свежего воздуха, древесный корень и прочистила уши. Ощущение было, словно ты слишком быстро едешь на машине, и голову словно обложили ватой… обычно сглотнешь – и все пройдет, тут этот фокус не прокатил. «Сколько не сглатывай, а оно как лилось из ушей, так и льется, потому что тебя залили по полной, детка…»
Сжав мешочек, что висел у меня на груди, я усмехнулась. Верить значит? ну хорошо…
- Еще не все потеряно, - прошептала я сама себе, скорее, чтобы разогнать тишину, и убедиться, что со слухом у меня все в порядке, - Еще не все…
Грохот барабанов заставил меня опрокинуться на спину. Казалось, стихнувший ритм вновь разорвал барабанный перепонки, перед глазами помутилось и…
«Тьма… черная… непроглядная… колышется где-то под потолком, изогнанная из залы рыжими огнями черных свечей, медленно оплывающих на усыпанный мукой пол. Песня, больше похожая на вой… сильная, вырывающаяся за пределы хижины, да что там, за пределы бытия… она пронизывает насквозь, как серебряные иглу, тускло мерцающие на бархатной подушечек рядом с двумя почерневшими от крови куклами… женской и мужской…
Над жаровней перед алтарем курится белый дымок, сплетаясь в кольца, рассыпаясь мелкими фигурками, складываясь в сюрреалистичную картину и тут же разваливаясь на фигурные узоры…
- Он идет… идет… он найдет свою смерть здесь… - возбужденный голос, похожий на скрип деревьев, что шумят за стенами хижины… шумят и двигаются… без ветра…
Черные пальцы вырисовывают не менее черные знаки на полу… кажется, что это сажа, но только тот, кто знает, понимает, что пеплу здесь не место… круг из белого мела окрашивается вишневым… кровь разливается по полу, окропляет столб, из которого раздается глухой, нарастающий гром барабанов… змеи плетут узоры по столбу, черепа скалятся у его подножия… один из черепов вздымается вверх, вспыхивая ярко-белым пламенем, рассыпая искры вокруг себя… искры впитываются в землю…
… в глубокой тьме распахиваются белые безжизненные глаза, наполняясь зеленоватым свечением… руки пробивают землю… с губ, покрытых слоем жирной почвы, с копошащимися червями, с резво выбегающими из открытого рта белыми паучками… срывается тихий рык, похожий на рокот…
… рокот барабанов...»
Я резко открываю глаза… на затылке наливается ноющей болью приличных размеров шишка, валяюсь в раскоряку на мягкой, как перина, пожухлой листве, а туман протягивает свои щупальца к моему лицу… и где-то… где-то совсем рядом раздается это поганое пение…
Поднявшись на ноги, я еще раз проверила пистолет, а ну как туман его утащил, и, уже особо не разбирая дороги, чуть ли не бегом устремилась на звук…
Среди этой молочной белизны проступила избушка… хибарка… хижина, дяди Тома, блин! Окна-бойницы, искрящиеся белым светом… так вот откуда эта сливочная муть? И песня… и барабаны, которые разрывают мозг не хуже клещей какого-то серийного маньяка. Кажется, я зашла врагу « с тыла»… тем лучше…
Туман рассеялся, обнажая опушку, больше похожую на кладбище, усыпанную черной землей… песнь стихла… но я чувствовала, что это только начало… я задом чувствовала, что если я не…
Треск ветки позади…
Я обернулась… резко… настолько резко, что в глазах помутилось и пошло все рябью, из чащи вышла одна фигура… потом вторая… медленно, слегка пошатываясь… направляясь прямиком ко мне, вытягивая сломанную руку вперед, хотя находясь на приличном расстоянии. Но даже с этого расстояния я внезапно обострившимся зрением видела, как плоть медленно отходит от костей и смешиваясь с обрывками тканей с чавканьем падает на землю… чавк… чавк… чавк… Я присела, ноги почти не держали… а потом рванула с низкого старта прямиком к хижине, чуть ли не на четвереньках, поскальзываясь на слизи и мокрой черной земле, от которой шел легкий парок, как будто ее ошпарили кипятком… Хижина темнела не так далеко от меня, но сколько я не бежала, не приблизилась ни на миллиметр. Ноги вязли в грязи, каждый шаг давался с трудом, запах… мерзкий запах окутывал с ног до головы, опьянял, требовал… приказывал стоять на месте и покорно ждать своей участи… Тяжелая рука, холодная даже через одежду, опустилась мне на плечо у основания шеи… крепко сжала…
Я с криком развернулась и залепила первую пулю четко между глаз негритосу с объеденной мордой… голова мертвяка дернулась назад, и он отвалился, продолжая сжимать меня за плечо, увлекая за собой, словно в любовной игре… ау, некрофилы! Занимаем очередь!
Удар выбил из меня воздух и одновременно с этим пришло осознание, что я… я ни хрена не бежала… вообще… я стояла на месте, смотрела на эту хибару и ждала, пока руки жмура сомкнутся на моей шее… и эта мысль вкупе с безумным страхом, от которого разве что полные штаны не накладываешь, заставила меня просто подлететь в воздух, вскочить на ноги и столкнуться нос к носу с еще тремя молодчиками в лохмотьях… дрожащей рукой я всадила пулю за пулей им в корпус, но им похрен… они продолжали идти на меня, медленно… неотвратимо... пожирая пустыми безразличными глазами…
Вспомнились старые-добрые фильмы ужасов, которые крутили в нашем допотопном кинотеатре на трещащей, заезженной пленке, и куда мальчики так любили приводить малышек, чтобы потискать на последнем ряду. Фильмы, где блондиночку, которая вот так же стоит на месте, тупо пялясь бараньими глазами на живых мертвецов, очень красиво разделывают в следующем кадре, а через миг она поднимается и с хрипом из разорванного горла идет искать новую жертву…
Взвизгнув, я отпрыгнула назад, поскользнулась, еле сохранила равновесие и, развернувшись на носке, устремилась к хижине, на этот раз действительно бегом… через пару метров поскользнувшись вновь, шлепнулась на землю и… подвывая от ужаса поползла к дому, который уже не казался таким враждебным… черт его знает, что я бормотала, звала ли бога или дьявола… но вот, в том, что я завизжала как свинья на бойне, когда мою ногу сдавила чья-то рука, потащив меня назад, в этом я точно уверена…
Захлебнувшись воплем, я развернулась и последние пули вогнала в черномазого, что схватил меня за ногу. Тот мотнул свисающим изо рта длинным языком, который просматривался до самого корня из-за отсутствия нижней челюсти… вытаращил на меня буркала… а потом с хлюпаньем его черепушка, прошитая парой пуль, почему-то разошлась на три части, вываливая дымящееся содержимое прямо мне на штаны и ботинки… разумеется, меня вывернуло… тут же… со смаком, со слезами и соплями до кучи. Однако даже это не остановило меня… как перебирая ослабевшими конечностями, я поползла дальше, силясь подняться на не слушающиеся меня ноги и удивляясь, как я еще не обмочилась, мать его так…
Еще двое чурбанов, нагнав меня нависли надо мной, протянули руки к дрожащему комку мяса слез и соплей, что был мной, вздернули за шкирку, как котенка, и поставили меня на ноги…
И вот тут, под их тупыми безвольными взглядами, ко мне пришло такое же одуряющее спокойствие. То ли колеса подействовали, то ли последние нервные окончания сказали мне адьос и издохли с истерическим смехом… я улыбнулась и с щелчком высвободила пустую обойму из пистолета… а другой рукой медленно полезла в карман в поисках новой… но нащупала только… мешочек с дурью Мадам Алурдес… второй мешочек. Мертвецы продолжали стоять и тупо пялиться на меня, но боковым взглядом я уже видела, как из темноты проступают новые и новые их товарищи, молчаливо окружая меня… видела и при этом стояла и так же тупо лыбилась, перебирая мелкую пудру, просыпавшуюся мне в карман.
«Просто брось в лицо любому созданию Принсипе…»
Одно движение… одно… белые песчинки сверкают во тьме, ударяясь в лицо обоим мертвецам, и те беззвучно оседают на землю.
- Мать моя… женщина… - выдыхаю я и, запихнув пистолет сзади за пояс, было разворачиваюсь к остальным нападающим, но… черная, как ночь, ладонь, зажимает мне рот, сдавливает нижнюю челюсть до треска, закрывает нос. Я глубоко вдыхаю, ощущая аромат земли и вонь испражнений… что-то мелкое, извиваясь, лезет мне в нос, и меня выворачивает желчью прямо в руку очередному мертвецу. Тяжелая рука прижимает меня поперек туловища, обнимая и крепко притягивая к себе, я поднимаю глаза, слегка высвобождая голову… и кричу… глухо, к заткнутым ртом, полным желчи и песка напополам с землей, плюя на червей, которые копошатся на языке, я ору, глядя в пустые глаза Эйнджела Георгиса… а потом…
… потом… сумерки сгущаются в моем сознании… оставляя только тьму и силуэт распахнутой двери с горбатой фигуркой в проходе… и голос…
- Добро пожаловать… златовласка…

***
Все проблемы в жизни от двух типов людей – трусов и перестраховщиков. Первые бегут потому что не справляются с эмоциями, а вторые тупо рационально отступают. В итоге страдают все…
Видимо, так и получилось в этот раз. Какой-то больной на голову шаман решил, что я и Георгис перейдем ему дорогу в задумке покрошить Стервятников, и решил подстраховаться, прикончив еще и нас за компанию. Кто ж знал, что я лапки не сложу и не захочу сдохнуть в мучениях за восемь сеансов вуду-терапии…
… кажется… он знал…
- Жизнь тебя потрепала, но она не вытравила Лоа из твоих глаз, такой ценный экземпляр… будет жалко, если мы потеряем тебя… - черномазый говорил очень убедительно, взяв меня за руку, поглаживая тыльную сторону ладони своими грязными, дрожащими пальцами, пялясь мне в лицо своими черными пустыми глазами, обведенными поверх слоя муки бурыми пятнами. Очковая кобра, которая, как ни странно очкует, иначе бы не вела переговоры…
Самое большее что я почувствовала, когда пришла в себя посередь той самой комнаты, которую видела во сне – разочарование… Я столько шла к этому месту, почти ощущая под пальцами хлипкую шейку горбуна, пряталась, плелась левой дорогой… а он меня ждал… более того, он всех ждал… и все продумал…
Мне хотелось смеяться, плакать, орать, истерить, и биться головой о стену… но… вместо этого я не чувствовала ничего, просто тупо смотрела, как этот черный паук поглаживает мои руки, подбираясь к предплечьям, просто стояла, позволяя этому нигеру, гладить меня по рукам. Как до этого я позволяла снимать с себя футболку, отирать мне лицо от грязи, крови и рвоты… не обращая внимания ни на стрельбу за стенами хижины, ни на руки жмура, обнимающие меня, «фиксируя» на месте… руки, которые с таким теплом и лаской касались меня, казалось, вечность назад…
И почему меня это не раздражает? Чудеса, да и только… Более того, от прикосновений этого похожего на наркомана, бокора, у меня мурашки по всему телу. Причем не самые неприятные мурашки… Вспомнилась мамочка, которая говорила – не хочешь попасться на удочку шарлатанов-гадалок – не смотри им в глаза и не вслушивайся в речи. Чтобы хоть как-то отвлечься, я кинула взгляд на выход из подвала, там, наверху... кажется, шел самый настоящий бой… начавшись парой выстрелов и криками, которые и разбудили меня, он обратился в побоище.
- Почему ты не убил меня? – произношу я безразлично…
Бокор пытается поймать мой взгляд, но, понимая, что ничего этим не добьется, шипит, и срывает амулет с моей шеи, отворачиваясь к своему столбу и куклам под ним…
- Присоединяйся к нам…приобщись к петро… и ты получишь силу… ооо… - подвывает он в каком-то экстатическом волнении, поглаживая паучьими пальцами куклу в окровавленном платье, - силу… избавишься от слабостей…
По моему телу пробегает дрожь… дрожь, которую я не хочу чувствовать… не здесь, не сейчас… свечи вспыхивают ярче, рассыпаясь радугой в глазах, ноги опять подкашиваются. но на этот раз уже не от страха, а на стене хохочет все тот же скелет в цилиндре, размахивая своей елдой и приплясывая…
За дверью раздается грохот и чей-то голос… знакомый голос… кажется… рука бокора отстраняется от женской куклы и безжалостно сжимается на ее соседе, скручивая его с невиданной ненавистью и злостью.
Столб вновь раскаляется, разрываясь звуком барабанов… бокор падает на колени в центр кровавого круга, вздымает куклу к столбу… черная тень в виде черепа спускается к кукле, облизывая ее длинным языком, истекающим медовой ядовитой слюной… в руке бокора сверкает серебряная длинная игла, которой он пригвождает куклу к центру круга, медленно поворачивая иглу вокруг оси, вбуравливает ее острие в тряпичный живот…
Кажется… стон… за дверью… нет это половицы? не знаю… но голос, я точно слышала... я не могу оторвать взгляда от действий шамана…
Вторая игла… пронзает шею куклы, прямо по шву, который начинает медленно расходиться...
…хрип, неясное бормотание… кровь закипает, волнуясь в такт беснующимся барабанам…
Третья игла… под подбородок… кажется я знаю… основание языка… и он заткнется… заткнется, захлебнувшись кровью и…
Шаман набирает полный рот опарышей с черной кровью, замешанной на роме, и выплевывает в лицо кукле…
… кровью и червями…
- Падай… падай…. – бормочет шаман кому-то… кто не здесь…
Четвертая игла входит в грудь…
Удар в дверь заставляет меня вздрогнуть и обернуться, кто-то… кто-то или что-то ломится в дверь… опять голоса, злые, обжигающие не хуже огня... в них сквозит жажда убийства… я закрываю ладонями уши, но они все равно продолжают болтать…
Пятая… правая нога… бокор трясется… я чувствую его страх…
Барабаны разрывают мозг… кто-нибудь, заткните их…
Шестая… глухое рычание дикого животного… дверь прогибается… Я НЕ ХОЧУ ВИДЕТЬ КТО ЗА НЕЙ!..
Седьмая… правая рука…
Я ХОЧУ УБРАТЬСЯ ОТСЮДА И БОЛЬШЕ НИЧЕГО… НИЧЕГО НЕ ВИДЕТЬ… Я ХОЧУ ЗАБЫТЬ! ЗАБЫТЬ НАФИГ про все эти смерти, неудачи, про ходячие трупы, куклы вуду и остальную поблядень. Я слишком адекватна, знаете ли… вуду? Ха… я не верю в вуду…
Какой-то левой мыслью я вспомнила, что пистолет все еще холодит мне спину… что почему-то я не бросила его. А еще в заднем кармане обойма… должна быть. Кажется, «дружок» Георгиса посильнее ваших вуду будет, господин колдун. Может быть, стоит поверить вот в это?
Восьмая… заткните эти барабаны… дверь трещит… я вытаскиваю обойму, каким-то чудом не испачкавшуюся в грязи, вставляю ее в пистолет, передергиваю затвор… щелчок неслышен в пении и бубнящих голосах… он растворяется в грохоте барабанов, как и выстрел... вышибающий содержимое черепной коробки Анхеля фонтаном под потолок… а он даже не шелохнулся… ощущение, что он тупо принял, что ему разнесут черепушку в клочья его же собственным оружием… Тело с глухим стуком обрушилось на пол, сваливая какой-то небольшой алтарь.
Колдун оборачивается, вскидывая трясущиеся руки ко мне, скаля коричневые зубы… по губам его стекает кровь…
- Прости, Анхель… - лепечу я и перевожу оружие на бокора, и тут…
Дверь с грохотом высаживается напрочь и в проеме появляется фигура… еще одна… Заорав, я развернула пушку к ней и на автомате спустила курок. Фигура пошатнулась и сползла по раскуроченной двери вниз... неужели подстрелила? Я не успеваю обрадоваться, как сухие холодные руки колдуна хватают меня за запястья, выворачивая, заставляя бросить пистолет…
Бокор скалится, щелкая зубами у меня перед лицом, а его черные глаза вбуравливаются в меня взглядом, заставляя безвольно упасть на колени… пистолет с глухим стуком падает на пол, и колдун откатывает его ногой в сторону.
- Сука… - шипит колдун, впиваясь в меня глазами…
- Сам козел… - на автомате выдаю я, и, дернувшись вверх, ударяю ему лбом в переносицу… тот захлебываясь соплями и кровью отшатывается, а я, ничего не соображая от кругов, что гуляют у меня перед глазами, бросаюсь искать пистолет еле слушающимися руками – ублюдок передавил вены на них так, что они онемели.
«Дура… в задницу пистолет… Куклы!» - веселится задняя мысль, поражаясь моей тупости, - «Без них он хрен тебе что сделает…»
Я прикладываю ладонь ко лбу и, видя, что эта чернявая скотина, пошатываясь, направляется к столбу, распластываюсь на земле, дернув его за ногу. Но шаман устоял, и только лягнул меня в челюсть… рот вновь наполнился кровью из разбитой губы, но руку я так и не отпустила. Бокор рванулся, пытаясь высвободиться, и тут… перед глазами мелькнула черная тень, сбивая горбуна с ног.
Нафиг… до черта… плевать… не до этого.
Я метнулась к митану, схватила в охапку обе куклы, наплевав на иглы, впившиеся мне в ладони огляделась... и швырнула их скопом в жаровню рядом с алтарем. Быстро занявшееся пламя с охотностью охватило травяные тела, нарисованные рты распахнулись, издавая нечеловеческие крики, куклы принялись извиваться, как живые… Не в силах отвести взгляда от их агонии, я замерла в полушаге от алтаря, кашляя от дыма, штопором поднимающегося к потолку… и в то же время ощущая, как развязывается змеиный клубок где-то у меня под сердцем… а в ушах продолжали выстукивать ритм барабаны… отдаваясь у меня в сердце, кажется… кажется, я от них никогда не избавлюсь… даже после смерти…