Форум «Мир фантастики» — фэнтези, фантастика, конкурсы рассказов

Форум «Мир фантастики» — фэнтези, фантастика, конкурсы рассказов (https://forum.mirf.ru/index.php)
-   Ролевые конкурсы (https://forum.mirf.ru/forumdisplay.php?f=101)
-   -   Ужжасный выставочный зал (https://forum.mirf.ru/showthread.php?t=20987)

Арык 16.09.2019 09:21

Ужжасный выставочный зал
 
[Оргтема]
Итоги конкурса


Цитата:

Оценивание работ участниками (обязательно) и любыми другими желающими по такой схеме:
• голосующему выдается пять плюсов, которые он распределяет между работами;
• дать одной работе больше трех плюсов нельзя;
• голосовать за свою работу нельзя;
• раздать нужно все плюсы;
• при желании можно голосовать анонимно, личным сообщением, отправленным организатору (бюллетень в таком случае будет выложен после дедлайна);
• каждую свою оценку необходимо хотя бы кратко прокомментировать, обосновать.
Более того, так как у нас Ужастики, то каждому участнику (и только им) выдается еще и комплект из трех минусов. Использовать разрешается не все и при желании их можно вовсе не раздавать. При этом одна работа – один минус, не больше

Голосование:
Wenegur (6/6)
Безумное Чаепитие (6/6)
Ливингстон (6/6)
Shkloboo (6/6)
Greenduck (6/6)
Никто Оуэнс (6/6)

* * *

Тема под собственно работы, под оценки и отзывы судей. Здесь же ведется обсуждение квент участниками и зрителями. Высказаться может каждый, но в пределах разумного – не стоит захламлять тему флудом.

На всякий случай повторю, что из-под своих аккаунтов участники на критику не отвечают (ибо анонимность). Для ответов будет предоставлен коллективный аккаунт Демиург Многоликий. Пароли и явки к нему скоро.

И еще одно: возможно, содержание некоторых квент вас шокирует. Ну, мало ли... Потому будем считать, что на каждой проставлен значок 18+

Арык 16.09.2019 09:26

Скрытый текст - Квента №1:
Цитата:

Персонаж: никогда не выходит на улицу после захода солнца
Детали мира: большинство людей стали бесполыми

Поэт и ведьма

Люблю ночами бродить по музею. Вторгаться в тишину сумрачных залов, скользить призраком мимо сонных картин и скульптур. Лучшее время для прогулок – три-четыре пополуночи, когда самых стойких дежурных охватывает зыбкая дрема, тяжелая и сладкая, как гречишный мед. В эти часы ночь уже на исходе, но стыдливая московская заря еще слабо трепещет среди высоких елей. За портьерами, на необъятной сцене, играет апрель, лучший, после декабря, месяц, который волнует всех нас, пробуждает воспоминания и надежды. Тонкий аромат тюльпанов, вишен, примулы проникает сквозь камень и стекло, я чувствую, осязаю сережки тополей и ольхи, качающиеся бубенцами на слабом ветру. Я все чувствую, все замечаю.

Я иду по своему музею в самую глухую пору: боги и демоны, животные, люди и герои приветствуют меня среди пегих теней, наши встречи непредсказуемы и необязательны. Даже самым экзотическим обитателям этого огромного здания порой хочется немного побродить по сумеречным залам. Из саркофага доносится хруст древних мощей – приветствую тебя, великий фараон, обращаюсь к почтенному соседу. Дряхлый старец с пылающим взором, лишенном безумия, проехал мимо в старом фургоне, с каким-то оборванным мальчиком на запятках; что было истинное поэтическое явление. Чу! – шмыгнула-всплеснула в углу золоченая русалка.

Иногда с улицы в высокие обманчивые окна заглядывают городские мороки; им нет доступа в нашу обитель. Но и нам запрещено вырываться за пределы своей цитадели. Мы не имеем права выходить в ночь к диким собратьям. Это время повышенной энергетической активности, поэтому иерархи параллельных миров пытаются не допускать эпидемий, войн или ассимиляций. От заката до рассвета статусные существа музея заперты в здании.

Зато днем эгрегоры старинных портретов и уникальных скульптур подчиняют себе посетителей музея, это радость и ликование! Я долго изучал удивительный процесс. Метаморфозы: человек начинает вглядываться в старую картину, черты лица, детали одежды, фрагменты антуража – большинство посетителей в такие минуты теряют осторожность, их энергетическая защита блекнет. И они неотвратимо подпадают под влияние взора, исторгаемого полотном.
Мужчин и женщин поглощает разум иной эпохи, неведомая ментальность. Они покоряются духовной силе портрета. Это значит, что любовь к живописи сродни религии. Иерархия пола блекнет перед творческим исступлением, искусство подавляет биологию, правда, ненадолго. Я всегда морщусь, когда, как заклинание, цитирую страшную правду, заимствованную у маленького профессора : «Гендерность определяется характеристиками маскулинности и фемининности. Интерсексуальность толпы зависит от объема впечатлений!» Поэтому в музее множество посетителей теряются, словно дети, не ведающие различий между дядями и тетями. Слишком обильны и грандиозны впечатления…

Внедрившись в душу покоренного, призрак путешествует с ним по залам и, самое главное, покидает музей в его теле. Но сопровождает лишь до выхода с территории, до ворот. По дороге мы успеваем вволю насладиться ветром, дождем или снегом, надышаться ароматами елей, примул, рыхлой земли. Помолиться в опрокинутом небе. А затем улучшить момент и переметнуться в нового посетителя, того, что идет навстречу, идет в музей. Вернуться в его теле назад.
Это чувство сродни полету на санках с ледяной горы, когда мчишься вниз сквозь сладкий колючий мороз, крики, восторг и ужас, чувствуя приближение бесстыдного сугроба, в котором так весело погибать…

Моя нынешняя ночь посвящена славному свиданию. Давно я мечтал об этом, столько лет надеялся! Чем ближе к заветному залу, тем меньше встречных. У массивной двери замедлил шаг, проскользнул в проем и услышал стоны и рычание.
Меня давно не страшит свирепость самых кошмарных тварей подсознания. Однако здесь происходило нечто иное. Наша гостья не пыталась напугать, она страдала.
Большой зал был почти пуст, под слепой люстрой качалось безголовое эхо. В центре, словно часовня в пустыне, возвышалась витрина. За пуленепробиваемым стеклом скрывалась бесценная картина. Оборонная промышленность Советского Союза изготовила специальную кабину-витрину для этого полотна, военный завод «Молния» блестяще справился с заданием.

…она стояла рядом с пустым холстом, припав лицом к великолепной резной раме. В скудном отблеске дежурных светильников угадывалась невысокая женская фигура в старинном платье до полу. Она целиком вырвалась из картины, это было почти невозможно, на холсте осталось размытое пятно на фоне излохмаченной ткани.
Я остановился на почтительном расстоянии. Кашлянул.
– Доброй ночи, сударыня.
Она обернулась. На изможденном лице старухи фосфоресцировали бешеные глаза. Ведьма. Сумасшедшая. Оборотень? Оскаленная ухмылка. Влажные пятна на впалых щеках.
Первое впечатление могло быть обманчивым, даже призрачное сознание способно утонуть в пучине гипноза.
Я снял цилиндр и поклонился:
– Сударыня, счастлив выразить вам почтение и приветствовать в стенах моего скромного…
Она резко прервала:
– Вы шутите, юноша?
Я на секунду растерялся. Далеко уже не юноша, отнюдь не шучу, но почему она так неучтива? Впрочем, невозмутимо закончил спич:
– Ваш визит принес безусловную радость, ваше присутствие украсило этот дворец.
Страшная старуха прожигала меня взглядом.
– Радость? Мое присутствие?
Она саркастически выделила каждое слово и демонстративно одернула криво висящий балахон на сморщенных плечах. Пигментные пятна на плоской груди. Бесформенное тело под ветхим одеянием.
– Я хотел увидеть вас воочию, стоять рядом, – произнес я тихо.
Мы изъяснялись на лингво, в котором нет места акценту. Эмоции, чувства, настроения передавались жестикуляцией, игрой взоров. Этот способ общения хорош своей универсальностью, поскольку любой диалект обогащен реалиями той эпохи, в которой находятся собеседники…

– Мне свыше пятисот лет, – голос ведьмы кромсал темноту. – Срок жизни многих поколений. Время долгих войн, бесконечных интриг, возвеличивания и краха монарших династий. Века, юноша, долгие века поглощали Европу, вокруг свирепствовали эпидемии, мода и погоня за престолом.
Ее воспоминания были черствыми, как хлеб. Но они царапали, вызывали отклик. Я думал о том, что никакие успехи тщеславия не могут соперничать с довольством и покоем. Это мораль всех оппортунистов. Когда хандра меня взяла, я подал в отставку. Потом явился в клоб, где появление мое произвело общее веселие: друзья стали потчевать меня шампанским и пуншем.

– Я стала третьей женой чванливого флорентинца, скаредного торговца, считающего себя негоциантом! – она говорила быстро, не путая слов, не повышая голоса, и речь ее напоминала угрожающий трепет свечей на сквозняке. – У Франческо на уме был только шелк! Вместо ласковых слов, он произносил «шелк». Шелк обернулся проклятием. Две его предыдущие жены умерли, едва достигнув зрелости. Я мечтала о материнстве. Ожившая муза Пигмалиона родила троих детей. Я же не смогла понести и одного.

А моя женка, подумалось мне, была пребезалаберная – насилу выговаривал это чудное словцо. Зачем я вообще на ней женился! Лучше выдал бы ее за Вяземского или Андрюшку Карамзина. Подождал бы, когда они друг другу наскучат, черкнул бы ей мадригальчик, какой-нибудь, а потом бы ее... того! А ведь было время – целовал ее портрет, который казался что-то виноватым.
– Я гожусь вам в пра… в пра-пра-прабабушки, – продолжала сыпать словами эта… хм-м… дама. – Я давно должна была превратиться в прах. Краска трескается от времени и просто осыпается, и только реставрация помогает сохранять картину в достойном виде. Меня постоянно реанимируют! Подкрашивают, оживляют, воодушевляют.
Голос ведьмы меж тем приобрел глубину, стал менее пронзительным. Она словно погрузилась в медитацию:
– Вновь и вновь пытаюсь вспомнить шепот легкой волны, баюкающей грубые лодки городских каналов. Потоки пряных ароматов из таинственных лавок. Волнующие запахи соленых и копченых угрей, печеных мидий, приправленных острым соусом. Ими торговали на перекрестках у маленьких причалов.
Тут вспомнил я, как собирался говеть, а между тем оскоромился. Однако ботвинья и бифштексы были отменны!
Она будто подавилась. Всхлипнула. Я прислушался.
– …светлые серые дожди, вытканные из льна, пахнущие медом, соломой и грустным небом. Я любила бродить вдоль невысоких домов с окантованными известью окошками, слушать бодрое кряканье на рассвете, когда утки и дикие гуси хозяйничали на каналах. Закрываю глаза и вижу славных неуклюжих моряков, строгих гранильщиков алмазов, улыбчивых торговцев гобеленами и шерстяными тканями, неразговорчивых ткачей, трудолюбивых кружевниц.
Грозное, несчастное существо шагнуло ко мне. Нас разделяла стеклянная изгородь, что прочнее гранитных скал. Ее искаженное лицо внушало желание проснуться с криком.
– Мою улыбку называли очаровательной, бесовской, загадочной, неземной. Но мало кому приходило в голову, что это гримаса безнадежности, насмешливого отчаяния. Улыбка безжалостной фурии, как предполагали озабоченные критики. Вы готовы поддержать их мнение?
В смятении лишь пробормотал:
– Я поэт, сударыня…
Она кивнула с одобрением. Я присмотрелся: нет, не улыбается. Это хищница с холодными глазами и предвкушением беспомощности той жертвы, которой необходимо овладеть.
– Воспринимая меня, как женщину, не забывайте, что если во Флоренции «монна» суть сокращенное мадонна, то в Венеции «мона» – женский половой орган… Задайтесь вопросом: имел ли в виду Леонардо венецианскую мону, когда писал портрет жены торговца шелком? Те, кто восторженно подмечал на портрете корешки волосиков на моем лице и поры божественной кожи, испарину на лбу, влагу глаз… знал ли он об этом?

Ее голос упал до горячечного бормотания, когтистая ладонь гладила раму портрета.
– Мои самые сладкие воспоминания… я поделюсь с вами… Мой портрет висел несколько месяцев в спальне Наполеона, в его дворце Тюильри. Это был триумф, я превзошла Жозефину в неистовстве морганатического брака. Я была королевой, к стопам которой припадает лорд всей Европы.
Но вдвое насладилась величием женщины, когда меня похитил безвестный зеркальщик Винченцо. Более двух лет я принадлежала этому сумасшедшему итальянцу, который прятал меня среди хлама грязного парижского дома, заселенного сезонными рабочими. Это была жизнь рабыни, уличной девки, покорной и заискивающей, которая, как богиня в изгнании, опустилась на самое дно низменных переживаний.
А теперь ежегодно четыре миллиона зрителей приходят ко мне в Лувр. Моими изображениями оклеены сердца человечества. Но зачем все это…

Наш нелепый разговор происходил в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году. Но я словно опрокинулся с гарцующей лошади – и рухнул на сто сорок четыре года назад.
– Я часами простаивал перед белокурой мадонной, похожей на вас не внешне, нет, но скрытым безумием, я бы купил ее, если бы она не стоила сорок тысяч рублей. Я был без ума от нее… может, поэтому и женился на Наталье.
– Бриджуотерская мадонна… – пробормотала ведьма.
– Рафаэль.
– Копия.
– И такая страсть? – она жалеючи покачала плешивым черепом.
– Увы…
– А твоя невеста?
– Я пылал и готов был жертвовать. Писал ей: «Позволяете ли вы обнять вас? Это не имеет никакого значения на расстоянии пятисот верст и сквозь пять карантинов».
– Бедный мальчик, – она моргнула раз, другой, отвернулась.
Я вздохнул и сказал твердо:
– Сударыня… мона! Рафаэль опоздал. Свою мадонну он написал спустя два года…
Она внимательно смотрела себе под ноги.
– …после появления вашего портрета.
Она сгорбилась.
– Я готов удвоить жизнь ради пречистого образа. Я никогда не хлопотал о счастии, я мог обойтись без него. Но оно мне нужно на двоих, а где мне взять его?

Я не вовремя вспомнил свою нелюбовь к провинции. Свои брюзгливые выпады и нежелание таскаться по скверным уездным городишкам ради скверных старых опер. Гораздо приятнее читать Гримма, Вальтера Скотта и Библию, или пить с Соболевским вино. Кстати, прощелыга проиграл в клобе шестнадцать бутылок шампанского. Я был готов изменить своим принципам.
Я расстегнул тугой ворот и продолжил:
– Могу сказать одно. Тогда, в прошлой жизни, я написал: «Исполнились мои желания. Творец тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна, чистейшей прелести чистейший образец». Повторю эти слова сегодня. Сейчас.

Она помедлила несколько долгих мгновений, а потом потянулась ко мне. Сверхпрочное стекло не помешало когтистой лапе прикоснуться к моей щеке. С величайшим благоговением я взял сморщенное нечеловеческое запястье и прикоснулся к нему губами… Зажмурившись от счастья, почувствовал, как ледяная пергаментная ладонь стала нежной и начала наполняться теплом.

Арык 16.09.2019 09:30

Скрытый текст - Квента №2:
Цитата:

Персонаж: Коллекционирует скальпели
Детали мира: В этом мире все живое после смерти становится призраками
26 ноября 1978

Детектив Мортимер греет озябшие руки в карманах. Он слегка морщится, рассматривая тело.
- Похоже, опять Душекрад, - Лавински сидит на корточках рядом с трупом.
- Пресса будет в восторге, - Мортимер кривит губы. – А меня шеф сожрёт. Я в отпуск хочу, Гарри.
- Мечтай. Пока не поймаем – можно забыть об отпуске.
- Шаманы приехали уже?
- Нет ещё. Да бесполезно же. Видишь, его почерк. Я только не пойму, чего он на этот раз сделать пытался.
- Клоуна, - Мортимер дёргает плечами. – Смотри, кожа на лице срезана так, что напоминает клоунский грим. И разрезы на нижних веках тоже.
- Кажется, клоун уже был. В сентябре. Нет? Он повторяется.
- Нет, то был Арлекин. Мне эти бубенчики потом снились.
- Какая, нахрен, разница?
Мортимер устало трёт переносицу.
- Я в участок вернусь. Приезжай, как тут закончите.
- С Фрэнком хочешь поболтать? – Лавински выпрямляется.
- Угу. Старик сдавать стал. Истончается. Боюсь, скоро меня узнавать перестанет. Но он и так долго держался.
До участка полчаса. Город просыпается, скидывая ночное оцепенение. Солнце только показалось на горизонте и среди немногочисленных живых прохожих можно различить тени умерших. Когда окончательно рассветёт, то они станут почти незаметны. Лёгкая дымка. Проходишь насквозь, даже не думая.
В кабинете Мортимер закрывает дверь и жалюзи, всматриваясь в темноту. Светлый силуэт становится чётче, когда детектив его замечает.
- Фрэнк?
На призрачном лице проступают знакомые черты. Напарник улыбается. Это особенно жутко выглядит из-за кровавого отверстия посреди лба.
- Джейми, приятель, ты принёс мне кофе?
- Фрэнк, ты больше не пьёшь кофе. Ты умер. Тебя застрелил наркоман прошлым летом.
Призрак вмиг грустнеет.
- Извини, Джейме. Я иногда забываю. Ты плохо выглядишь.
- Седьмая жертва, Фрэнк. Мне нужен твой совет.
- Напомни мне…
Мортимер вздыхает.
- Он успел убить дважды, пока ты был жив. Пресса назвала его Душекрадом. После него остаются изувеченные тела, но нет призраков. Умирая, мы все оставляем тени. Животные, растения, все… Отпечатки наших мыслей и желаний. Но после Душекрада нет ничего. Современная криминалистика может найти духа, разложить его воспоминания на составляющие, посекундно воссоздавая картину смерти. Но у нас нет призраков, не за что зацепиться.
Фрэнк становится ещё чётче, почти настоящий, если не замечать как сквозь него видно стол.
- Работай с тем, что есть. Он хорошо орудует скальпелем – значит, скорее всего, как-то связан с медициной. Наметь на карте где нашли жертвы. Попробуй понять его ход мыслей. Ты же умный, Джейме.

5 мая 1979

В комнате их двое. Детектив Джеймс Мортимер и некий Артур Блэкберри, штатный хирург госпиталя Святой Августины. Внешне – совершенно неприметный человечишка. Невысокого роста и при этом ещё слегка сутулится. Волосы торчком, как будто он с утра забыл причесаться. Выделяются лишь глубокие и выразительные глаза. А ещё Мортимера слегка бесит, как Артур оттопыривает нижнюю губу, как будто он обижен. И не скажешь, что это тот самый знаменитый Душекрад. Тринадцать жертв за полтора года.
- Это же не тюрьма. И не участок. Наверно глупо требовать адвоката, - он улыбается.
- Пожалуй, - соглашается Мортимер. – Считайте меня своим судьёй. От меня зависит, станете ли вы призраком, доктор Блэкберри.
- Пожалуйста, называйте меня Артуром.
Детектив пожимает плечами.
- Было сложно, но я нашёл и выследил вас, Артур. Тринадцать жертв…
- На самом деле двадцать семь. О некоторых полиция просто не знает. Только тсс.
- Я… Я хочу понять, Артур. Всё это время я пытался влезть в вашу голову. Но слишком много вопросов без ответов.
Душекрад откидывается на стуле.
- У меня было трудное детство, детектив. Моя мать – шлюха. Она трахалась за деньги сколько я себя помню. Отец – её сутенёр. Когда мне было пятнадцать, то он решил использовать меня для собственного развлечения. Он приходил каждую ночь в маске кролика. «Хочешь мою морковку, Артур?»
Детектив слегка хмурится, открывает досье.
- По моим данным вы родились в нормальной семье. Отец – ректор, мать – домохозяйка. Они оплатили вам медицинский. И вы до сих пор посылаете им открытки в Бостон.
Артур ещё сильнее оттопыривает нижнюю губу.
- Какой ты скучный. Ладно, папочка был занудным ублюдком, а мать – женщиной без собственного мнения. Но, согласись, было интереснее про кролика. Люди обожают такие вещи. Ты вот подготовился. А если нет, сидел бы с важным видом. «Так вот почему он такой шизик. Неудивительно». Так вот хрен тебе. Я такой просто потому что.
- Что ты делаешь с душами?
- Привязываю. Я научился этому ещё в детстве. Бабушка умерла, когда мне было одиннадцать. А я её очень любил. Я привязал её душу к мячику. Такой, маленький. Синенький. Она до сих пор там. Почти тридцать лет прошло, но не истончилась. Чокнулась только. Потому я её и не вызываю.
- То есть ты переселяешь душу в предмет? Я правильно понимаю?
- Абсолютно, детектив. Запретное и тёмное искусство. Для этого нужен врождённый талант и кое-какие навыки.
- И ты убивал для того, что бы оставлять души себе. Зачем?
- У меня мало друзей. И это забавно. Я ведь не просто так привязываю их. Я делаю их интересными.
Артур обводит глазами комнату, звенит наручниками.
- Как это? – Мортимер достаёт сигарету.
Пленник жалобно вытягивает губы. Детектив даёт и ему. А потом прикуривает обе.
- Вот смотри, детектив. Вспомни кого-нибудь из жертв.
- Лиззи Симмонс. Молоденькая девочка.
- А, да, помню её. Серенькая мышка-студентка, такая, знаешь, с синдромом отличницы. Я некоторое время за ней наблюдал. Пустая, никчёмная. Я поработал над ней на славу. Там надрез, тут надрез. Способ смерти влияет на психологию призрака. Главное правильно расставить акценты. Я сделал ей шикарный воротник из её же кожи. Теперь я называю её Графиней. Она теперь величавая и опасная. Ты бы видел, как она швыряет предметы. Строптивая только, не всегда выполняет мои приказы.
В голосе Артура звучит гордость.
- Я художник. А они – мои полотна. Я даю им новую жизнь после смерти. Унылое существование, а потом не менее унылое угасание духа. Сколько таких? Мы их даже не замечаем. Ни живых, ни мёртвых. А я даю своим духам индивидуальность… Простите, детектив, сейчас пепел упадёт. Вот спасибо. О чём я? Ах, да… индивидуальность. И силу. Они получают такую дозу страданий, что это делает их сильными в посмертии. Пирокинез, телекинез, телепатия… Мои детки умеют многое. Ангел, Весельчак, Кусака, Распутница… Я всех по именам помню.
- Зачем они тебе? - Мортимер забирает у собеседника окурок, и давит его в пепельнице.
- Я же говорю – я творец.
- Ну, ты говоришь, что они талантливые и сильные. Но как ты их используешь?
В глазах Артура смятение.
- Я прихожу на пустырь иногда… Играю с ними.
Джеймс Мортимер усмехается.
- Давай я теперь расскажу историю, Артур. О маленьком мальчике с необычным даром. Хорошая семья, деньги, возможности. Нет только одного – признания. Никто не понимает гения. Хотя может ты никакой не гений, Артур? Одарённый, но не уникальный. Быть может это твоё самомнение и дурной характер виноваты в том, что у тебя к тридцати пяти нет ни одного друга, а отношения с женщинами держатся от силы месяц? Ты создаёшь оружие, но боишься его использовать. Топчешься на месте, изображаешь из себя маньяка с претензией на интеллектуальность. Но ты жалок, Арти. Ты откровенно просираешь свой потенциал. И будь я просто копом, то твоя история уже бы подошла к концу. Но, на твоё счастье, я не просто коп.
Мортимер открывает дипломат и кладёт перед Артуром кожаный пояс. В специальных креплениях там поблескивают десятки скальпелей. Разная форма лезвий, разный размер, разные души, заключённые в каждом из них.
Артур Блэкберри затравленно смотрит на детектива. Он молчит, ожидая продолжения.
- Я работаю на организацию «Энигма». Мы ищем и используем таких людей как ты, Артур. Наша сфера интересов обширна. Наши люди везде. У тебя есть шанс стать кем-то большим. Получить власть. Думай, Артур, думай.
Мортимер щёлкает пальцами. Наручники сами собой падают на пол. Дрожащими руками Артур хватает свои скальпели.
- Можешь идти.
- А как мне вас найти? Когда я приму решение.
- Мы сами найдём тебя, Артур. И я очень надеюсь, что ты сделаешь правильный выбор.
Когда Артур уходит, Джеймс слышит голос Лавински.
- Что думаешь по этому поводу?
- Думаю, что он шизик. Но будет полезным.
Лавински печально проплывает сквозь стол.
- А та девочка, которая умеет призывать зооморфные эманации?
- С ней пока не всё до конца ясно. Слишком упрямая.
Мортимер встаёт, направляясь к выходу.
- Джеймс, может, ты попросишь этого Артура и меня к чему-нибудь привязать? Это будет лучше, чем устраивать смерть очередного напарника, когда я начну истончаться.
- Я подумаю, Гарри. Я подумаю.

Скрытый текст - Визуализация Артура Блэкберри:


Арык 16.09.2019 09:32

Скрытый текст - Квента №3:
Скрытый текст - Заготовки:
Цитата:

Часто принимают за злодея
Цитата:

В небе светит белое светило


1347 год Белого Света (Б. С.), Вурдра, бухта Мизинца

Одним днем Шелгал силу дает, а следующим отнимает.
(Вампирская пословица)

Ладонь – это не просто полуостров, где расположены три основных полиса, три основных страны, три основных народа – вурдрии, наары, схумиаты. Как говорят, Ладонь вращает мир. И куда же он вращается, спрошу я вас, если признаны галы, или обожженные, а попросту – вампиры, только в Вурдре? В Экту, столицу нааров, официально допускаются уже только полувампиры, или семигалы, а в земли Схумны, как известно, обожженным и вовсе хода нет. Ответ тут прост: вращается он к большой войне – войне между людьми и галами, пока люди не поймут и не примут, что мы не только не абсолютное, но даже и не зло.
(Аленсис, «Аналитика людей и нелюдей»)


Вурдра – та же шлюха, говорят про этот город, только рабочих бухты четыре, а не три. А я добавил бы: и потому она самая великая из шлюх. Торговля идет практически всем, практически со всеми. И то сказать – от бухты Указательного Пальца до бухты Мизинца полис тянется едва ли не через всю Ладонь. По сути, то не один город, а несколько, что просто переходят один в другой. Ну, и что касается всех шлюх: иметь с ними дело лучше ночью.

Да, ночью Вурдра кажется более красивой: не так остро уже чувствуешь ее грязь, ее вонь, перенасыщенность людьми. Впрочем, сложно то сказать о бухте Мизинца – самом бедном из районов, где я сейчас и нахожусь. Лачуги, лачуги, лачуги, от которых веет перегаром, вонью прокисшей стряпни. Здешние мужчины и женщины вполне соответствуют своим жилищам, и хорошо, что скрыт от их глаз аурой невидимости. А след ведет глубже в эти дебри, еще глубже, пока не оказываюсь, должно быть, и вовсе на самом дне. Теперь под ногами хлюпает жуткая каша из грязи, помоев, объедков и прочих нечистот, состоящих по большей части из обыкновенного дерьма. Тут же копошатся крысы, собаки и полуголые дети. И даже не знаю, кто из этих обитателей трущоб наиболее грязен, голоден и дик. Что-то пробуждает во мне эта картина, достает из самой, самой глубины. А не таким ли было и твое начало, спрашивает вкрадчивый голос, когда остались после поветрия с братом одни? Пусть в бухте Безымянного то было, но разве не таким же? Нет, отвечаю я ему, до такого уровня мы никогда не опускались. Да и не так долго тянулся тот период, пока Шелгал меня не проклял. Но я бы назвал это иначе – благословил.

Приводит след даже не к лачуге, а к какой-то хижине, дерьмом из которой разит так, что из дерьма, кажется, она и слеплена. Человека, даже стойкого, такая вонь наверняка бы вывернула, прополоскала, но не гала, нет. И, проверив хранящий адамант на шее, я вхожу.

Кромешная тьма внутри, понятно, не помеха – спасает ночное зрение. Вижу грязный тюфяк в углу, черепки глиняной посуды, расколотый светильник. А еще здесь несколько свитков и пара довольно хороших каменных ножей. Прямо же напротив тот, к кому след и привел; сидит так, будто приколочен к стенке, в глазницы вогнаны осколки буквы-на-камне, или руны. Но и это еще не самое страшное – вокруг тела человека обмотан его же кишечник, обвил, будто змея. Сочится кровь, сочится жидкий кал, и теперь понятно, почему такая вонь.

Не жду ее, но отмечаю в этом истерзанном искру жизни – живой, он еще живой! И, кажется, и он меня почувствовал – принимается стонать, принимается хрипеть.

– Остановись, остановись!.. – истошно, на пределе, – должен же быть предел! Хватит боли!..

– Ты ошибся, северянин, – отвечаю я ему, – он уже ушел. Я же его брат, близнец.

– А-а, – в голосе сквозь узы боли что-то пробивается – надежда? – он говорил, что ты придешь. И я – послание от него к тебе.

– И зачем ты делаешь все это, брат? – спрашиваю я.

– Ты знаешь, – звучит в ответ, и голос едва уловимо, но меняется, – ты же знаешь... Все это месть, моя им месть! Как помнишь, нескольким из них удалось тогда сбежать, и я искал их, и находил, и расправлялся... Как и они со мной когда-то! И этот вот последний... Брека!

При упоминании своего имени истерзанный схумиат трясется, умолкает. Смотрю на это и только теперь до конца оцениваю ту сеть чар, что сплел мой брат – да, сильно, очень сильно.

– Продолжай, – приказываю я, – не останавливайся.

Лицо северянина кривится, кишки обжимают тело плотнее, и кажется, что он скорее умрет, чем заговорит, но все же вновь звучат слова:

– Теперь я другой, брат, совсем другой! Всего лишь жулик раньше, всего лишь вор, но теперь другой... Изменило! И теперь нет белого во мне, лишь черное...

– И что же дальше, – продолжаю я задавать вопросы, – если с местью ты закончил?

– Пока не знаю, брат, совсем не знаю. Но буду пользоваться твоим лицом, не обессудь... Очень уж оно удобное! Кто не знает Аленсиса, великого мыслителя из галов, автора «Аналитики людей и нелюдей»? каждый, каждый знает! Он же и один из пяти сапатишахов Вурдры, единственный из галов в этом титуле, а значит с правом голоса в Кагале... Изумительно! Великолепно!

– Прекрати, – говорю я, но невольно вспоминаю ту свою резиденцию, которую оставил для визита сюда. Вспоминаю облицованные розовым мрамором фонтаны и дивных птиц, вспоминаю одалисок из гарема, что сначала кормят, а уже затем ласкают.

– Думаю, теперь ты часто будешь слышать обо мне... Вернее, о себе, да! Но не пытайся меня выследить, брат, не пытайся... Не выйдет!

– Нет, я попробую.

Ответа на эти слова не следует.

– Это все? – спрашиваю я.

– Да, – отвечает Брека.

Затем просит:

– Если в тебе есть хоть капля жалости, хоть капля сострадания, то прошу – убей!..

Уже было решаю исполнить его просьбу, но затем вспоминаю ту череду снов, что приходят через память крови.

– Нет, человек, я не помогу тебе, – говорю. – Ибо ты один из тех, кто сделал его таким. Отвечай за свой поступок.
Скрытый текст - Память крови (сны):

Из тюремной клетушки его вытолкали в серое – предрассветный сумрак. Голого по пояс – лишь шерстяные штаны на нем да сбитые, продранные в нескольких местах мокасины. Но, благо, хоть позволили нацепить и это! Пихнув узника в середину, стражи каменного храма выстроились в две шеренги, по пять в каждой. Кто при мече, кто при топоре, и шкуры каменных волов в качестве доспеха. Адептов тоже было пятеро; тела скрыты балахонами, а лица – каменными масками. Тот или иной овал, в зависимости от того, какой была форма валуна, пока из него не вырезали диск, отверстия для глаз, отверстие для рта, кожаные ремни креплений. Серое, серое, серое... Потому их, горцев-схумиатов и называют каменнокожими, каменнолицеми, каменносердыми. Еще один момент: проклятие Шелгала почти никогда их не касается. И вампиров, или, как их тут называют – нелюдь, горцы не просто недолюбливают, а стремятся уничтожить при любой возможности. И имеет ли тут значение, что он – полувампир, обожжен человеком, а не светилом, укушен? Нет, конечно, никакого. Тем более при том проступке, который он совершил – дерзнул похитить их святыню, их Слово-в-Камне, дарованное богами им и только им.

Когда был в клетке, его сдерживали руны, буквы-на-камне. Теперь же, когда выпущен, чтобы обезопасить себя, горцы должны были повесить ему на шею какой-нибудь сдерживающий амулет. Вещицу из того ряда, которые и помогают семигалу пересилить жажду, склонить чаши весов в сторону человека, а не вампира. А значит и лишают всех нелюдских способностей. Должны были, да только не повесили. Так в себе уверены? Похоже на то. А таким грех не воспользоваться, грех... И он предпринимает попытку перестроиться – пробует выпустить и когти, и клыки.

– Ргр-ра!..

Но Сила ударяет в силу и его отбрасывает, а затем скручивает, обматывает будто бы железными цепями. И тут же принимаются бить стражи – пинки, тычки, затрещины.

– Будь вас трое, а не пятеро, я бы справился! – рычит он, – справился!..

Его не слушают, с ним не заговаривают, просто переводят с внутреннего двора на внешний. Там, впереди, шагах в ста, помост, над которым возвышается несколько стоек, подобных строительным лесам. А еще дальше, за небольшой оградой, вереница факелов – те из горцев, что пришли посмотреть на расправу. Но всего этого он пока не замечает – внимание приковано к лежащему на земле колу. Чувствует слой серебра на железе длинного и острого наконечника – словно бы даже на расстоянии от того жар, чувствует запах свежесрубленной осины, и от вони этой мутит, но не это самое страшное, нет, а длина орудия – в нем не менее шести футов. К тому же, кол густо смазан салом. И тогда он понимает, все понимает, и предпринимает последнюю отчаянную попытку вырваться, но следует магический удар, затем еще, и еще. И так до тех пор, пока сила адептов окончательно его не сламливает...

* * *

Размерами помост был с комнату средней величины, сумрак над ним рассеивали вставленные в держатели факелы. На эту площадку, словно на поднятую сцену, взошли по очереди: сперва старший из адептов, затем старший над воителями, затем еще три стража, двое из которых вели нелюдя, а третий озаботился перенести к месту казни кол. Остальные на помост не поднимались – растянулись поблизости полукольцом.

Когда проклятому приказали лечь, он мгновение помедлил. А потом, не глядя на адепта и простых стражников, словно их и не было, подошел к старшему над воителями и почти доверительно, как своему, сипло и тихо сказал:

– Слушай, заклинаю тебя и людским, и нелюдским, сделай доброе дело, заколи меня, чтоб я не мучился, как собака. А если кол, то в сердце, прошу, в сердце, а не так!..

– Уймись, кровосос, – отмахнулся старший, – за посягательство на Слово именно как собака ты и подохнешь!

– Тогда скажи мне свое имя, – тусклым голосом проговорил вампир, – чтоб если выживу – так или иначе выживу, – я по нему тебя нашел.

– Не выживешь, никак не выживешь, – усмехнулся старший, – и потому вот тебе, на, запоминай – Брека, Брека Холодное Сердце меня зовут!

– Прекрати это, – пророкотал из-под камня маски старший над адептами, – хватит. Приступай!..

– Да, мастер, – Брека осекся, – прошу прощения.

И уже в сторону узника:

– Живей, живей, укладывайся!

Ничего больше не говоря, нелюдь лег, как ему было приказано, лицом вниз. Стражи связали ему руки за спиной, а потом к ногам у щиколоток привязали веревки. Взявшись за веревки, они потянули их в разные стороны, широко раздвинув ему ноги. Тем временем Брека положил кол на два коротких круглых чурбака так, что заостренный его конец уперся узнику между ног. Затем достал из-за пояса короткий, вырезанный из камня нож и, опустившись на колени перед распростертым проклятым, нагнулся над ним, чтобы сделать разрез на штанах и расширить отверстие, через которое кол войдет в тело. Цепочка факелов за оградой колыхнулась, но разглядеть зеваки смогли немногое: видели только, как связанное тело содрогнулось от мгновенного и сильного удара ножом, выгнулось, словно нелюдь собирался встать, и снова упало с глухим стуком на доски. Покончив с этой операцией, Брека вскочил, взял деревянную кувалду и размеренными короткими ударами стал бить по тупому концу кола. После каждого удара он останавливался, взглядывал сначала на тело, в которое вбивал кол, а потом на подручных горцев, наказывая им тянуть веревки медленно и плавно. Распластанное тело нелюдя корчилось в судорогах; при каждом ударе кувалдой хребет его выгибался и горбился, но веревки натягивались, и тело снова выпрямлялось. В промежутках между двумя ударами Брека подходил к распростертому телу, наклонялся над ним и проверял, правильно ли идет кол; удостоверившись в том, что ни один из жизненно важных органов твари не поврежден, он возвращался и продолжал свое дело.

Так продолжалось, пока Брека не заметил, что над правой лопаткой кожа натянулась, образовав бугор. Он быстро подскочил и надсек вздувшееся место крест-накрест. Потекла бледная вампирья кровь, сперва лениво, потом все сильнее.

– Светится, – выкрикнул кто-то из толпы зрителей, – смотрите, она светится!..

Два-три удара, легких и осторожных, и в надрезе показалось острие наконечника. Брека ударил еще несколько раз, пока острие кола не дошло до правого уха. Нелюдь был насажен на кол, как ягненок на вертел, с той только разницей, что острие выходило у него не изо рта, а над лопаткой и что внутренности его, сердце и легкие серьезно не были задеты.

Наконец Брека отбросил кувалду и подошел к казненному. Осматривая неподвижное тело, он обходил лужицы крови, вытекавшей из отверстий, в которое вошел и из которого вышел кол, и расползавшейся по доскам. Да, и правда, кровь существа источала свет, зыбкий и белый, и пусть казнил вампиров далеко не первый раз, Бреку не переставало это удивлять. «Все же они другие, – мелькали мысли, – действительно другие...»

Стражи перевернули на спину негнущееся тело и принялись привязывать ноги к основанию кола. А тем временем Брека, желая удостовериться, что насаженный на кол проклятый жив, пристально вглядывался в его лицо, которое сразу как-то вздулось, раздалось и увеличилось. Широко раскрытые глаза бегали, но веки оставались неподвижными, губы застыли в судорожном оскале, обнажив две вытянутых костяных иглы, что росли из выдавшейся далеко вперед нижней челюсти.

И вот подручные стали поднимать проклятого, как борова на вертеле. Брека кричал, чтобы они действовали поосторожней и не трясли тело, и сам им подсоблял. Кол установили утолщенным концом между двух балок и прибили большими гвоздями, а сзади поставили подпорку.

– Можно нам идти? – спросил Брека у адепта.

– Да, – позволил тот.

Сам же еще накинул несколько заклятий – несколько цепей. Другие адепты вязь заклинаний поддержали, закрепили.

– Достаточно, – удовлетворился результатом старший, – теперь продержится столько, сколько нужно.

Затем ушли и маги камня, исчезли один за другим в воротах той стены, что опоясывала храм. А на опустевшей площадке, вознесшись вверх, прямой и обнаженный по пояс, остался лишь пронзенный колом нелюдь. И, отвалив нижнюю челюсть, запричитал, зашелестел:

– Услышь, брат, услышь... Спас-сиии...

* * *

Ушли служители каменного храма, но не разбрелась толпа зевак. Пригасив факелы, люди собираются у помоста, переговариваются негромко. Кто-то успел уже проголодаться и наспех перекусывает прихваченной снедью, кто-то пробует устроиться поудобнее и подремать, и лишь немногие разглядывают слабо стонущего нелюдя, изучают. А серое тем временем уже рассеивается, приходят из-за отрога Схумского хребта первые белые лучи. За ними показывается кромка диска, а там уже и четвертушка – все больше, больше белого. Проклятый как раз расположен так, чтобы на это белое смотреть, и вот он смотрит, и перестает шептать, и всем телом вздрагивает. А зеваки уже все на ногах, все оживились – сейчас, вот сейчас будет самое интересное!

На полувампира свет Шелгала действует слабее, он это знает, но знает также, что из-за осины, из-за серебра, из-за заклинаний от преимущества этого не осталось и следа. И даже больше: заклинания не только убрали иммунитет, но и будут продлевать агонию. И сколько же это продлится? Похоже, дольше, гораздо дольше, чем ему хотелось бы...

А затем Шелгал принимается и жечь, и резать, и разъедать, и он ревет, и он кричит вместе с толпой, захлебывающейся от злобного восторга. Причем терзает светило только одну сторону – правую, буквально разделив тело нелюдя продольной полосой. Кожа будто бы вскипает – пузырится, чернеет, а черное трескается и через него сочится свет; лопается правый глаз, а правая скула с треском ломается; лопается с правой стороны грудная клетка и брызжет ребрами. И все это время крик, крик, крик... Пока белое, и опять белое, и опять ослепительно-белое не становится для проклятого черным, одним только черным.

* * *

Зеваки начинают беспокоиться, когда вокруг тела нелюдя что-то собирается – вроде облака угольной пыли.

– Что это? – выкликает кто-то, – что с ним?..

А частицы уже не облаком, а расходятся кольцом, и оно вращается на все лады вокруг тела нелюдя. Затем тело это, полусгоревшее-полуживое, неким невероятным рывком перегибается и ломает кол. Разорвав веревки, белая рука медленно, будто двигается через воду, тянется к торчащему над лопаткой острию, хватается, вытаскивает. Слышится, как скрипит кость, слышится, как во внутренностях нелюдя что-то хлюпает и чавкает.

– Иду за вами, – хрипит вампир, – иду за всеми вами...

Только теперь толпу пронимает – бег, давка, крики. Некоторые, правда, выхватывают ножи и вспрыгивают на помост, но участи этих смельчаков не позавидовать – проклятый уже свободен, разорвал черной обугленной рукой все сдерживающие заклинания и узы. Этой же рукой он вырывает у одного из горцев сердце и подставляет вытянутую свою морду под струю, второму вырывает руку по плечо и ей же бьет, в шею третьего вгрызается так, что едва не откусывает голову. Шелгал за такую активность полувампира наказал бы быстро, а вампира еще быстрей, но это, похоже, уже какое-то другое существо – частицы черного его оберегают, отражают прямые белые лучи.

– Иду за вами, – повторяет тварь, – иду за всеми вами...

И вскоре горная крепостица гибнет, причем не только люди, но и домашний скот. Спасаются лишь часть адептов храма да Брека, старший над воителями, уходят через портал. Вот только рожденное ими же и какой-то темной магией существо их все равно найдет, достанет. Лишь дело времени...

1349 год Б. С., Экта, предместья

В Вурдре – вина мера, в Экте – полумера, а на горных склонах Схумны винограду места нет.
(Присловье нааров)

Давно пора признать одну простую истину: с изменением цвета Шелгала, нашего светила, изменяется и эпоха.
(Аленсис, «Аналитика людей и нелюдей»)


Если линии на Ладони – это реки, говорят наары, то великая Наа из этих линий, несомненно, линия жизни. В излучине этой реки расположен их главный город, Экта, где пересекаются и торговые пути, и дипломатические, и многие, многие людские судьбы. А также нелюдские.

Да, сейчас я в лодке, на реке, по течению чуть дальше от излучины. Гладь Наа кажется бескрайней, бесконечной, но лодочник попался мне умелый – работает не столько веслами, сколько с магией Воды. Впрочем, такими здесь должны быть все. Зачерпнув горсть речной влаги, я тоже применяю небольшое заклинание – делаю воду зеркалом. Давай-ка посмотрим, гал, как выглядишь! Длинные темные волосы обрамляют узкое смуглое лицо, узки и губы, а глаза холодные и синие. Ну, что же, вполне неплохо. Морщины? Есть и они, но не много, не так уж много. Поверх костюма хранящий адамант, черное и белое. «И теперь нет белого во мне, – вспоминаю слова брата, – лишь черное...»

Лодочник не донимает болтовней, но, заметив зеркало, выгибает бровь:

– Свидание?

– Да, – киваю я.

– Понятно...

Двигаемся к тем островкам и протокам на реке, где несколько трактирчиков, работающих и ночью. Туда, где со светом звезд спорит иллюминация, где с летним холодом борется тепло жаровен, где спорят, выясняют отношения кастаньеты и гитары.

– Правь вон туда, – говорю я лодочнику, когда замечаю на берегу Миронию.

Красива, как же все-таки она красива! Скулы высокие, волосы светлые, а глаза – ледяные, синие, так и сверкают под стеклами очков в строгой оправе. В очередной раз жалею, что красота эта людская, временная, и в очередной раз прошу Шелгала: и ее, светило, отметь однажды и ее!..

– Семь звонких, – говорит лодочник, – если претензий нет.

– Нет, никаких, – отвечаю я и вручаю ему десять.

Перебираюсь затем с борта лодки на мостки, устроенные на берегу. Скользкие, качаются, но при этом все здесь довольно прочно.

– Доброй ночи, – говорит Мирония, когда к ней подхожу.

– Доброй ночи, – отзываюсь я, – хранит тебя Наа.

Она напряжена, буквально камень, и я знаю, почему – получил ее письмо, где все и описала.

– Мне надо тебя проверить, – говорит, – позволишь?

– Да, конечно.

Зачерпнув в реке воды, Мирония делает ее лентой, затем этой лентой меня касается.

– И как, – спрашиваю я после проверки, – Аленсис, или Чигират?

– Аленсис... – облегченный выдох.

– Прости меня за него, – говорю я, – прости...

– Ты не поверишь, – Мирония вскидывает голову, – он не отличим от тебя, совсем не отличим! Потому я и ошиблась, и легла с ним, думая, что это ты...


– И ты не первая, увы, кого он обманул. Ему словно доставляет наслаждение подставлять меня, дискредитировать.

– Я всегда отличала Чигирата от тебя, – продолжает Мирония, – ты знаешь, всегда. Но теперь он не просто копирует, а и есть ты. Просто... просто... – она не может подобрать слово, – злодей!..

– Не терзай себя, прошу...

Делаю в ее направлении шаг, хочу обнять и успокоить, но Мирония отступает, вскидывает руки:

– Нет, не надо... не сейчас...

– Хорошо, как скажешь, – я останавливаюсь. А про себя думаю: и за это, брат, и за это ты мне ответишь тоже!

– Пройдем, – говорит Мирония, – я заказала столик.

Следуем под навес одного из трактирчиков, где и тепло, и тихо. На столике бутыль вина, уже откупоренного и раздышавшегося, пара бокалов, блюдо с ломтиками изысканного сыра.

– И зачем здесь второй бокал? – спрашиваю я, когда садимся друг против друга.

– Попробуй, – говорит Мирония, разлив напиток, – виноградники самой Эсмы.

Я пробую, и да, действительно, неплохо.

– Как понимаешь, теперь я и сама заинтересована его найти. Очень заинтересована...

Вижу злой блеск в ее глазах, и это хорошо, такой-то эта женщина мне и нравится. А не той, что была несколько минут назад, жалкой и беспомощной.

– Так что тебе удалось узнать? – спрашиваю.

Мирония достает и протягивает свиток:

– Вот, выписки, но там немного.

– Спасибо, – я беру, – но, как понимаешь, нет сейчас времени читать. Объясни, пожалуйста, на словах.

– Если бы не пожар в библиотеке Филимлина, если бы не пожар... – она качает головой. – Вот там бы точно я узнала больше!

– Да, – киваю я, – невосполнимая потеря. Так все же?

Она отпивает вина, катает во рту этот нектар – собирается с мыслями.

– Мы так до сих пор и не знаем, как Шелгал выбирает, кого обжечь, – говорит затем. – Это не зависит от его активности, не зависит от затмений. Проклятие Шелгала... Что это? Слова, просто слова!

Еще глоток вина, еще один, затем отправлен в рот кусочек сыра, а я любуюсь ей, любуюсь. Да, похоже, однажды я все же не выдержу, и если не ты, Шелгал, то я. Да, я...

– Речи смутные, порой бессвязные, но белыми в этих записках зовутся не галы, не обожженные, а люди, – продолжает Мирония. – Вы же, галы – серые. Потому что людское, пусть и убывает с каждой новой сотней лет, но все же остается. А вот черные...

– ...Это те, в ком людского нет вовсе, – заканчиваю я.

– Да, именно, – она кивает. – Манускрипт называет их саур-галами. Еще там есть некое смутное пророчество, что, дескать, когда число их достигнет тысячи, то цвет светила станет черным. И сложно сказать, что это может означать.

– Выходит, Чигират, мой брат, стал черным галом, саур-галом. И что же он будет делать дальше? Какие цели?

– Думаю, сейчас он пытается понять свою природу, только и всего. А вот когда ее постигнет... Не знаю, должно быть, отправится на поиски себе подобных.

– И куда же приведут его эти поиски?

– Определенно, в земли Схумны. Ибо вот что еще забыла сказать: случаи появления черных отмечены лишь там.

Теперь глоток вина делаю уже я, и молчу, долго молчу. Наконец говорю:

– Ты знаешь, это я его обратил, обжег. Он попросил, и я сделал это. Значит, и решать проблему тоже мне. Все просто.


Арык 16.09.2019 09:35

Скрытый текст - Квента №4:
Персонаж:
Цитата:

Арахнофобия
Детали мира:
Цитата:

Торговля снами здесь прибыльный бизнес
- Всем привет! Меня зовут Питер и я сонозависим.
- Привет, Питер, - хор голосов и аплодисменты.
- Что же… эм… прошлая неделя была более…эээ… продуктивной. Я так думаю. Я начал тречить время, проведенное во сне и… кажется… я стал меньше заниматься… ну, этим, - парень вытер вспотевшую ладонь о штанину, - еще по вашему совету я просёрчил интернет и нашел сайт футбольной команды нашего района… ну, любительской. Думаю, я мог бы ходить к ним.
- Прекрасно, Питер, - маленькая сморщенная врачиха расплылась в улыбке, - ты движешься в верном направлении. Молодец!
Затем доктор обвела взглядом присутствующих и остановилась на расслаблено развалившейся на стуле и явно скучавшей женщине средних лет с короткой стрижкой и полным отсутствием макияжа на лице, на футболке которой было написано «одна шутка по поводу арахнофобии и я тебя пристрелю».
- Кто еще хочет высказаться?
Женщина недоуменно подняла бровь и, заметив, что все взоры обращены к ней, заерзала на стуле, возвращая тело в вертикальное положение.
- Здрасти. Я – Андреа и я сонозависима, - анонимные соноголики хотели было по обыкновению захлопать в ладоши, но следующее замечание инспектора остановило их, - и я не вижу в этом ничего плохого.
Повисло молчание.
- На первом этапе лечения это нормально, - врачиха хотела начать привычную песню, но Андрэа не дала ей закончить.
- Это мое выступление или как? И вообще, я не к тому веду, - инспектор закинула ногу на ногу и снова развалилась на стуле, - я не считаю, что быть сонозависимым – это плохо. И вообще, если бы не начальство – меня бы здесь не было.
- Я понимаю, мы все здесь…
- Идиоты? – хихикнула Андреа, - то есть, анонимные идиоты, - присутствующие явно не оценили ее юмора, - я к тому говорю, что сонозависимость – естественное явление, так сказать, следствие развития человеческой цивилизации.
Андреа запустила руку в карман, чтобы выудить пачку сигарет, но потом вспомнила, что здесь нельзя курить и принялась нервно барабанить пальцами по колену.
- С чего все началось? Сначала были книги. Но они подходят только тем, у кого есть воображение. Потом появилось кино. Развлекало гораздо лучше, но людям хотелось усилить эффект присутствия, не напрягая воображение. Где есть спрос, появляется предложение, так? В результате мы имеем покупку и продажу снов. А поскольку наша жизнь по большей части - дерьмо, неудивительно, что люди стремятся хоть ненадолго уйти от реальности. Разве это плохо?
Анонимные соноголики, слушавшие Андреа очень внимательно, переглянулись.
- Разве лучше было бы глотать антидепрессанты и тратить сбережения на мозгоправов?
- Постойте… - врачиха попыталась вмешаться.
- Вся наша жизнь – сплошная зависимость. От еды, воды, денег, эмоций, социальных связей и тому подобной чепухи. Так чем зависимость от снов отличается от любой другой? Только тем, что общество включило ее в «черный список».
- Зря вы так,- подал голос толстяк в очках, - если весь день спать, то можно потерять всякую связь с реальной жизнью. Не успеешь оглянуться – твои родители умерли, а дети выросли.
- То же мне проблема, - фыркнула Андреа.
- Вы не очень-то любите людей? – хотя аристократка по правую руку от врача наверняка считала свой вопрос риторическим, Андреа не обошла его своим вниманием.
- Терпеть не могу. Особенно нытиков, вроде всех вас.
- Возмутительно!
- Кошмар! – со всех сторон посыпались возмущенные возгласы, но инспектора они скорее развеселили.
- Давайте соблюдать порядок… - пропищала врачиха, но ее снова проигнорировали.
- И что же вы предлагаете?
- Разойтись по домам и перестать ныть, - спокойно сказала Андреа, - вся жизнь это только дорога к смерти.
- Да что вы такое говорите?! – заголосил Толстяк.
Но прежде, чем анонимные соноголики перешли на личности, в спор встряла тихая девушка, сидевшая в самом углу.
- Сны могут убивать, - девушка нервничала, поэтому почти выкрикнула эту фразу.
- Так об этом и речь, - сказала Аристократка.
Девушка затрясла головой, словно ей в ухо попала вода.
- Я говорю о другом. Мой брат купил сон в лицензионном магазине «ДримИдрим» и после этого покончил с собой.
- С чего вы взяли, что это связано? – поинтересовалась Андреа.
Девушка еще яростнее затрясла головой.
- Я это видела. Он посмотрел тот сон. Ужастик. Легкий. Просто мрачный сон про призраков. Мой брат любил иногда пощекотать нервы. Но после пробуждения сон не забылся, - девушка нервно расчесывала ногтями раскрытую ладонь, - брату начало казаться, что его преследуют на самом деле. Он перестал спать. Просто не мог. Стал нервным, подозрительным. А потом… потом повесился, - девушка сделала глубокий вдох, - это все из-за сна. Я знаю.
- Такого не может быть, - уверенно сказала Аристократка, - сны нельзя программировать. Если попытаться создать их искусственно – эффект присутствия исчезнет и серьезно увеличится нагрузка на мозг, - она поправила украшение на шее, - я знаю потому что наша фирма провела ряд испытаний. Мы хотели сделать соно-рекламу нашей продукции, чтобы можно было добавлять ее в сны.
- Чертовы капиталисты! – выругался Толстяк, но Аристократка его проигнорировала.
- Так вот, все испытания провалились. И поверьте, не только наша фирма пыталась искусственно сгенерировать сны. Компании-продавцы снов давно мечтают удешевить продукцию. Но, увы, - она развела руками.
- Она права, - доктор, наконец, смогла вставить слово, - научные исследования показали, что мозг отторгает искусственно созданные сновидения. Так что ваш брат умер по другой причине.
- Нет! – завопила девушка, - нет! Это все из-за сна.
- Почему вы так уверены в этом? – поинтересовалась Андреа.
Из глаз девушки полились слезы.
- Потому что я тоже его посмотрела. Хотела понять что произошло с братом. Теперь меня тоже преследуют, - она указала тощим пальцем в противоположный угол, - то существо наблюдает за мной с самого начала.
Анонимные соноголики синхронно повернули голову в указанном направлении, но кроме теней и паутины там ничего не было.
Врачиха смотрела на девушку с сочувствием, доставая из папки на коленях, визитку с телефоном психиатра. Остальные невольно отодвинулись подальше от странной особы. Только Андреа смотрела на нее с интересом.
- А носитель с тем сном сохранился? –
Девушка кивнула.
- Отлично.
- Вы не верите исследованиям ученых? – спросила врачиха, - я могу назвать источники…
- Я верю. Только здесь речь не о искусственно сгенерированном сне.
- Тогда о чем?
- О человеке с уникальной способностью, - улыбнулась Андреа…

Арык 16.09.2019 09:37

Скрытый текст - Квента №5:
Персонаж:
Цитата:

Живет только один день
Детали мира:
Цитата:

Всегда ночь
Мэри Эн снилось море, ночь перед отлетом. Тогда, в последнюю ночь на Земле они с друзьями пришли на берег Атлантики. Все слова уже были сказаны, все клятвы даны, они просто смотрели на звезды, которые уже завтра должны были стать их новым домом. Огромная волна захлестнула берег и потянула девушку за собой в пучину. Мэри замолотила руками, но стихия бросила её на камни, выбив дух.
Отчаянно пытаясь вдохнуть, девушка проснулась, но воздуха в лёгких так и не было. Кто-то тяжёлый придавил её к кровати и вцепился в горло. Девушка смогла освободить руку и попыталась вцепиться напавшему в глаза, но под рукой оказалось что-то твёрдое, чешуйчатое. В отчаянии Мэри царапала неподатливую плоть, вот пальцы нащупали рот… и тут же на её кисти сомкнулись острые зубы. Хватка в тот же миг ослабла, позволив вырваться крику Мэри.
«Сука, еще брыкаешься» - прорычал мучитель, но давление на грудь исчезло. И тут же чудовищная сила подняла девушку и швырнула в стену, выбив из нее остатки воздуха вместе с испугом. Вспышка боли заполнила все ее тело до краев, будто вытолкнув сознание за его пределы. Сквозь собственный далекий крик, мозг педантично отмечал повреждения: «Перелом ключицы, открытый перелом лучевой кости.» Ещё один полет и хрупкое девичье тело врезается в металлические панели стены с такой силой, что они прогибаются под её напором. «Перелом рёбер, перелом правой ноги» - безжалостный учет продолжался. Крик перешел в хрипы. Убийце это не понравилось, он подхватил обмякшее тело Мэри и рванул. Последним, что осознала жертва, был жуткий звук, с которым её руки были вырваны из суставов…
Мэри Эн снилось море… Волны нежно обволакивали ее тело, ласкали и баюкали, было так приятно, что внизу ее живота разливалось тепло.
Сон нехотя оставил девушку, но ласки никуда не делись, биополе мужа словно окутывала ее тело, а сам Ли обнимал её сзади, продолжая ласки волн. Внезапно распахнулась дверь, и в лицо Мэри ударил свет фонаря.
«Я так и знал, что ты мне изменяешь!» - закричал с порога незваный гость и девушка могла поклясться, что это голос Ли, хоть и чем-то искаженный. Но с кем тогда она была только что? Мэри всё ещё чувствовала родное, до боли знакомое биополе. Зато скрытый темнотой пришелец как будто состоял из одного голоса. Вместо биополя в стороне двери лишь мелькали слабые всполохи, а тепловое зрение утверждало, что в том углу нет людей.
«Ты кто такой, урод?!» - её любовник вскочил с постели. Его голос развеял все сомнения и девушка едва не заплакала от счастья, сейчас все будет хорошо. Мужчина шагнул вперёд и Мэри залюбовалась его мощью, его аурой смелости и гнева. «Какого черта ты вломился в мой дом, ублюдок?» Но вместо ответа биополе гостя полыхнуло и с мерзким чавкающим звуком тело Ли впечаталось в стену рядом с кроватью. Его аура мгновенно погасла, мужчина был мертв, а убийца уже стоял рядом с кроватью.
«Как ты могла, шлюха?!» - неизвестный орал, а Мэри казалось, что она сходит с ума. Ее муж лежал в метре бесформенной грудой, и кто-то с его интонациями и голосом сейчас кричал на нее. Убийца продолжал свою гневную тираду, а девушка вдруг осознала еще одну странность – она не видела не только его поля, но и любой другой электромагнитной активности. Лишь фонарь в руках нападавшего на запрос ее импланта привычно расцвел схемами и цепями.
«Кто ты? Что тебе надо от нас?» - девушка бросилась на злодея с кулаками и тут же получила чудовищный удар в живот.
«От ВАС?» - в голосе мужчины слышалась горечь – Любишь его, значит…» В ногу Мэри вцепились острые зубы и одним махом откусили половину ступни. Девушка завизжала, и тут же зубы перекусили ей лодыжку.
«Не отдам!» - убийца взревел и под его крики две голодные пасти кусок за куском пожирали ее тело. Милосердное сознание покинула ее вместе с жизнью, когда они заканчивали с бедрами…
Мэри Эн снилось море… Волна захлестнула берег и потянула девушку за собой, но та успела вцепиться в верёвку. Море не сдавалось, выворачивая суставы и сдирая кожу с ладоней.
Вырвавшись из сна, девушка поняла, что висит на связанных руках, и такая же веревка тянет к полу ее ноги. Мэри закричала, но ответом ей стало лишь эхо, в темноте не помогало даже инфракрасное зрение. Самое страшное, что в электромагнитном спектре вокруг тоже была пустота. Она привыкла видеть схемы оборудования, яркие трассы коммуникаций и радужную дымку беспроводных сетей, а еще вокруг всегда были цветные коконы биополей, видимые даже сквозь стены. Сначала она подумала, что имплант сломался, но о таком она даже не слышала. Тем более у неё была не обычная модель для техников. На четвёртом курсе благодаря её инженерным способностям и врожденной чувствительности к электромагнитным полям, Мэри удалось попасть в сборную университета на Олимпиаду Солнечной системы. Команда блестяще справилась с ремонтом прыжкового двигателя и получила эксклюзивные импланты. На сколько она знала, бесплатно такие могли получить ведущие специалисты корпораций, или те, кто готов выложить за генокодинг стоимость внутрисистемной яхты.
Так что наверняка помещение просто было изолировано. Приглядевшись, она заметила в изолирующем покрытие прореху, сквозь которую пробивался сигнал какого-то устройства. Девушка запустила виртуального диагноста, через такую маленькую брешь работать было сложно, но только это отвлекало Мэри от боли в руках и подбирающегося страха. Механизм оказался незнакомым, хотя напоминал больничный регенератор, только гораздо более сложный, хотя в клинике это был самый ценный прибор, позволяющий буквально вытаскивать людей с того света. Здесь точно был блок клеточной регенерации, генетический корректор и резервный банк памяти, который превосходил все, с чем она работала раньше. Без доступа к главной консоли Мэри было доступно только сервисное меню, но и его было достаточно, чтобы понять – этот аппарат мог хранить слепки личности сразу нескольких пациентов. Мало того, в его недрах скрывался корректор памяти, за одно наличие которого весь причастный персонал больницы могли отправить на астероиды.
Неожиданно открылась дверь, принеся с собой ощущение самых разных полей, и вновь она осталась в полной темноте, только теперь в комнате был кто-то еще. Мэри слышала его дыхание, шаги, но в инфракрасном режиме его как-будто здесь не было, а вместо биополя в его стороне мелькали лишь отдельные всполохи.
«Какой у меня сегодня подарочек» - раздалось прямо над ее ухом – «Хочешь со мной поиграть?» Огромные лапищи стали ощупывать ее тело.
«Отпусти меня сейчас же!» - Мэри Эн забилась на туго натянутой веревке.
«Значит не хочешь… - протянул грубый голос незнакомца, и стальные пальцы до боли сжали ее бедро – «А я хочу. Ты знаешь, как наказывали на Земле?»
«Воспитательная беседа, порицание…» - Мэри решила подыграть похитителю.
«На старой Земле, дура» - мужчина рассмеялся – «Пытки, испытания огнем и водой, розги! Вот настоящие наказания! И сегодня мы с тобой поиграем в порку.» Наверху что-то щелкнуло и с потолка на девушку упал столб света. Увы, но ничего нового она разглядеть не смогла. Ее мысли прервал удар чего-то тонкого и гибкого, спину Мэри обожгло, затем еще раз, и еще… Никогда еще ее не били и каждое касание хлыста вырывало из ее горла новый крик
«Нет так не пойдет» - мучитель внезапно остановился – «Одежда мешает. Подожди, сейчас исправим.» Девушка почувствовала его прямо за спиной и услышала звук рвущейся ткани. Маньяк вспарывал ее пижаму, задевая там и тут ее кожу и каждый порез вспыхивал новой болью. Видимо, это было частью игры, потому что он буквально изрезал одежду на лоскуты, оставив на теле Мэри десятки порезов. Девушка стойко терпела боль, решив не доставлять мучителю удовольствия и старалась его разглядеть. Увы, но все что попало на свет – огромные руки, покрытые мелкой черной чешуей, и острый коготь на одном из пальцев, которым монстр орудовал вместо ножа.
Видимо незнакомец достиг своей цели, потому что рывком сорвал с Мэри остатки пижамы и снова принялся за хлыст. Теперь мучитель и правда играл с девушкой: одиночные удары сменялись серией быстрых, особенно болезненных, или прекращались совсем, заставляя ее в ужасе ждать следующего прикосновения хлыста. Попытки гордо молчать привели лишь к нескольким хлестким ударам, которые буквально содрали кожу на спине и бедре. Тогда Мэри стала выть и вскрикивать при каждом ударе, в то же время стараясь вновь сосредоточиться на механизме. Она искала путь к консоли управления, попутно занося в память импланта уже известные блоки. Тут же, в меню генокодинга, она поняла, почему ей так просто удалось заглушить боль. В своих гордых попытках терпеть, она активировала старый имплант, еще со школы. Тогда их классу для какой-то экскурсии вырастили простенькие нейропрерыватели, ослабляющие любую боль до приемлемых значений. Больше он Мэри не понадобился и несколько лет был отключен. Сейчас же она выкрутила его эффективность на максимум, так что боль от ударов стала вполне терпимой. Пусть этот больной получает удовольствие, она будет исправно кричать и плакать, но зато у нее будет время добраться до консоли. Ей удалось найти консоль, уткнуться в пароль и пробиться в службу диагностики. Полного доступа это не дало, но заглянуть в блоки памяти она смогла. Да, как Мэри и думала, там была ее личность, файл с именем «Эн 1». А еще «Эн 7», «Эн Олд», «Эн ред.3» и много других. Выходит, кто-то наделал копий ее личности, что-то редактировал в ее сознании… И Энн… Так на Спарке -7 ее называл только муж. А ведь его голос маньяка похож на голос Ли… Закончить исследование аппарата ей не дал особенно болезненный удар, хлыст рассек ее кожу на виске, оторвав часть скальпа. Вопреки ожиданиям, ее мучитель не думал останавливаться. Напротив, удары сыпались все чаще, раз за разом рассекая беззащитную кожу и простенький имплант был уже не способен спасти Мэри от новых потоков боли. Крики и стоны вновь стали настоящими, а сосредоточится на регенераторе едва получалось.
Очередной удар рассек спину до костей, следующий распорол правую грудь.
«Он не будет меня щадить» - поняла девушка – «Он просто засунет меня в регенератор, а когда тело восстановится, загрузит любую личность и начнет заново, и я ничего не вспомню!»
Осознание безвыходности придало сил. Не себе сейчас – себе будущей она могла помочь. Нужно было только оставить послание, которое не найдет убийца. И сделать оповещение при загрузке именно этой личности. Точно… Мэри как одержимая, взялась за работу, теряя связь после каждого удара, под аккомпанемент собственных воплей. На ее спине почти не осталось плоти, левая рука была перебита и держалась на сухожилиях, кровь покрывала ее с головы и до ног. Маньяк оставил хлыст и взялся за нож. Как недавно за пижаму, он принялся за ее кожу. Когда последние лоскуты покинули ее лицо, она закончила передачу всех накопленных данных и теперь транслировала их в реальном времени. Оставался сигнал. Где-то к середине груди она расковыряла структуру файла и даже смогла удивиться – три тысячи пятнадцать гребанных раз эту личность загружали. Значит больше трех тысяч раз она сдохла в этой комнате. Это же просто смешно, мировой рекорд наверное. Из ее горла сам собой вырвался смех, она хохотала до слез, так что маньяк на мгновение застыл с занесенным когтем, хохотала, вкладывая последние команды в аппарат, смеялась до тех пор, пока имплант не сдался, затопив ее океаном боли, разорвавшей сердце.
Мэри Эн снилась какая-то жуть, она умирала и не могла умереть, а над ней склонился Ли и шептал слова любви. Те же слова продолжали звучать после пробуждения. Муж лежал на ней, говорил, как любит, как хочет ее, и он уже был в ней… Он брал ее непривычно грубо, но девушка с удовольствием ему ответила и лишь на краю сознания оставалась мысль из сна, ей нужно было включить ЭМ имплант. Мэри так и сделала, но вместо привычного буйства огней комната оставалась в полной темноте, даже биополя Ли она не видела. Но теперь в голове зашептали голоса: «Не подавай вида… Мы не успели, придется тебе… Следуй за нитью… Ты, это мы…».
Нить и правда была, и девушка потянулась за ней, к какому-то механизму. В то время, как муж на ней все больше распалялся и, в ее мозг хлынул поток чужих воспоминаний, ее воспоминаний. Поток пыток и смертей. И те же голоса умирающих Мэри: «Терпи, сестра, терпи и закончи это». А следом пошли сплошные схемы и инструкции.
Теперь Мэри знала все, что выяснили ее предшественницы. Видела каждую их смерть, каждую пытку. Кому-то удалось найти доступ к запорному устройству на двери, другие пробились к сетям. И они знали, кто их мучитель и палач – Ли, любимый и заботливый муж, который убил уже больше трех тысяч девушек и сейчас трахал эту Мэри.
В этот раз девушка решила попробовать пробиться к консоли аппарата… Ей удалось вскрыть память и исправить все личности. Теперь, какую бы Эн не загрузили, они все сразу будут знать, что происходит. Напоследок ей удалось включить один из светильников и она, №3520, первой смогла передать облик убийцы. В чудовище было почти три метра роста, все его тело покрывали антрацитовая чешуя, лицо было сплошной пастью. Но больше всего ее напугали его конечности – к паре рук прилагалась пара длинных щупалец толщиной в ее руку, с зубами на концах, и два пучка тонких извивающихся отростков.
«Как я тебе, любимая?» - прорычал «муж», отростки подняли ее тело над кроватью, и сразу несколько проникли в нее, разрывая плоть и сметая барьеры импланта. Мэри зашлась в крике и тут же в распахнутый рот метнулось одно из щупалец и откусило девушке язык. Из последних сил Мэри сожгла себе мозг…
Мэри Эн проснулась сразу, едва ее разум был загружен в новое тело. В камере никого не было, и она начала работу. У нее была часть плана дома, доступ к дверям и место расположения коммуникатора, оставалось только сбежать. Девушка разблокировала двери и бросилась вон из камеры. Да, прошлые Эн были правы, муж держал ее в подвале ее собственного дома, так что дорогу к выходу она нашла без труда. По пути схватила модуль коммуникатора, перед грузовым шлюзом натянула кислородную маску, и остановилась – не было изолирующего комбинезона, только старая роба. Но ведь если она не спрячет свой тепловой облик, на поверхности ее будет видно за километр. И ладно люди – на Спарке-7 всем поселенцам прошивали инфракрасное зрение, вместе с подстройкой под гравитацию в 1,3G, но люди могли помоч. Куда больше пугали местные твари. Нет, они не любили лакомиться человечинкой, но на планете, столь далекой от звезды, что местная ночь практически не отличалась от дня, жизнь привыкла получать энергию другим путем. Недра Спарка были на редкость активны, число действующих вулканов и горячих гейзеров исчислялось сотнями тысяч, и именно вокруг них строилась местная экосистема. И они же привели на планету людей, охотящихся за редкими минералами, которые вулканы щедро выплевывали из глубин планеты. К сожалению, местная живность принимала людей за ходячие комья теплой грязи, в которых они обычно переживали морозы и выводили потомство. Обычно такие ошибки приводили к смерти обоих сторон.
Мэри, впрочем, терять было нечего, и она вышла на поверхность в старой робе. На удивление, вместо привычной пелены пепла, небо встретило ее россыпью ярких звезд. Первым делом она планировала попасть в клинику - быть может кто-то из коллег смог бы ей помочь. Но замок на служебном входе девушку не узнал, а идти через главный она не рискнула. План Б – позвонить в полицию. Мэри достала коммуникатор и вызвала участок. Ответил заспанный мужчина в годах, похожий на Рэя Гатри: «Назовите ваше имя и цель звонка.»
«Мэри Эн Уилсон, я сбежала от похитителя, мне нужна помощь» - беглянка надеялась, что коп разглядит ее лицо.
«А, старина Ли снова развлекается» - коп улыбнулся – «Передавай ему привет, крошка»
Несколько минут Мэри сидела в ступоре. Выходит, этот полицейский знал, что делает с ней муж. А может все полицейские в курсе?
Оставалась последняя надежда – перехватить у космопорта одного из земных офицеров. Девушка укрылась за местным магазинчиком и попыталась задремать под визгливые рекламные ролики. Проснулась Мэри от боли в желудке. Ее скрутил спазм и вырвало бурой жижей, лоб покрылся испариной, навалилась слабость. Беглянка включила коммуникатор на передачу и с ужасом увидела, как плоть на ее пальцах распадается, оголяя кости. Она в панике заверещала, выплевывая зубы пополам с какой-то слизью, сорвала бесполезную уже маску вместе с ухом, а следом на камни упала полуразложившаяся рука… Через несколько минут на месте девушки осталась груда пропитанного слизью тряпья и сгоревший коммуникатор.
Мэри Эн проснулась и рывком села на постели. Ее предшественницы проделали большую работу, а ей доверен последний этап. Что бы они не делали, через одни местные сутки наступала смерть, если Ли не успевал закончить все раньше. Нужно было убить его, чтобы хватило времени разобраться в остальной чертовщине. Не таясь, Мэри заблокировала двери и выломала поврежденную панель. Теперь ей ничего не мешало перенастроить аппарат под себя. В недрах памяти нашлось и его настоящее назначение: рекламный ролик представлял его средством борьбы со стрессом. «Создайте копию ненавистного босса или стервы-жены и делайте с ними что угодно, абсолютно легально. Есть и портативная модель» - с улыбкой произносил актер, выкашивая из допотопного пулемета толпу статистов – «А через сутки модель будет утилизирована.»
«Модель, значит» - чертыхнулась про себя Мэри - «Сильно же ты меня невзлюбил, муженек, раз столько лет убиваешь только меня.» Наконец , все было готово, и терминал отправил хозяину оповещение, что игрушка загружена. Ли не заставил себя долго ждать, дверь привычно распахнулась и монстра прошило разрядом в несколько тысяч вольт. Подождав для верности, пока не завоняло горелой плотью, девушка вырубила ловушку и бросилась прочь из камеры. Теперь, когда дом был в ее распоряжении, нужно было перенастроить все системы и сломать это чертово ограничение в одни сутки.
Она вбежала на кухню и замерла – за столом сидел подросток, до боли похожий на Ли, который с безучастным видом разделывал человеческую ногу, СВОЮ НОГУ! С забинтованной культи на грязный пол капала кровь.
«Что встала, проходи, угощайся» - из-за плиты вышла расплывшаяся тетка в замызганном комбинезоне, с тарелкой пирожков
До Мэри дошло, что тетка говорит ее голосом. «Ты же это я! Ты знаешь, что творит твой муж?! – девушка сорвалась на крик.
«Не мельтеши, кукла, подумаешь, всего то купила песику игрушки» – тетка вальяжно развалилась в кресле
«Так это все вы?!»
«Да, я. Ты думала, что Ли на хорошем счету в шахте, скоро станет бригадиром и тогда вы заживете. А его ценили только за умение драться. Он делал деньги на подпольных боях, но его боссам было мало. Появились препараты, черные генокодеры, и наш любимый Ли начал срываться дома. Я умоляла его остановиться, а в ответ он раскроил мне череп вместе с имплантами. Жизнь мне спасли, а на новый ЭМ сканер денег не было. Из клиники меня выперли, зачем им техник, который не может починить ни один прибор. И тогда я решила – к черту все. Стала поддерживать Ли, вести его дела, организовывать все новые сеансы мутаций. До тех пор пока не появилась возможность лишить его статуса человека. Так что теперь я хозяйка лучшего на планете боевого пса, который не может меня ослушаться» - тетка звонко рассмеялась ее, Мэри, смехом.
«А зачем мы, аппарат?» - слова давались Мэри с трудом.
«Я же сказала, игрушка, у меня их несколько, да и почти все соседи такие купили. Ли нравится играть, а мне смотреть. Вы так забавно визжите, и пирожки вкусные» - она вновь протянула тарелку.
Не выдержав, девушка бросилась на психопатку и тут же получила разряд излучателя в грудь. С последним ударом ее сердца глубоко внизу сервер отдал несколько команд, тут и там открывались кислородные клапаны и топливные ячейки, и через несколько секунд дом исчез в огненном смерче…
На следующий день безутешная хозяйка отчитывала спасателей и болтала с соседями: «Да, все вещи все погибло… Нет, Непобедимый Ли выйдет на бой, точно…»
К счастью, аппарат при взрыве не пострадал и пусть приходится рядиться на людях в это старое тело, теперь у Мэри было время и деньги, чтобы взломать ограничение. А пока стоит заказать портативную модель, и, пожалуй, восстановить «песика».

Арык 16.09.2019 09:42

Скрытый текст - Квента №6:

Персонаж:
Цитата:

Лучше бы пил и курил
Детали мира:
Цитата:

Недавно здесь древние боги вернулись к своим народам
Цитата:

Десять месяцев в году ночь (кромешная тьма)
КАЛИ-ЮГА


Навеки собранный из тысячи частей,
Под наблюдением миллионов глаз,
Забыв себя, откуда и зачем ты здесь,
Ты подобен нам. Ты один из нас.
Почему мы не любим друг друга?
Кали-юга, дружок! Кали-юга!
Пилот «Кали-юга»


Укутанная мрачными тенями аллея была безлюдна и тиха. Не было ни шороха. Даже капли моросящего дождя опускались на уже мокрый асфальт бесшумно.
Пахло сыростью и гнилью. Но этот запах уже давно никого не удивлял. Он въелся в подсознание как непременный атрибут мироздания, как воздух, вода, свет…
Одинокая фигура, бредущая по пустынной аллее, поморщилась. Мимолётная гримаса на бородатом лице, еле различимая в тусклом свете фонарей. По телу словно пробежался нервный импульс, от которого спину и плечи перекосило, но потом всё прошло, как и не бывало.
Человек огляделся по сторонам, словно что-то почувствовал. Что-то незримое, но мрачное и холодное, как промозглая ночь. Подул пробирающий до костей ветер.
Одинокая фигура поспешила пересечь мрачную аллею. Полы сделанного под старину пальто отбрасывало назад, явя миру подкладку из согревающего нановолокна.
Ветер усилился и с воем прокатился по ветвям возвышавшихся над фонарями мрачных безжизненных деревьев. Он сдул с головы человека капюшон и разметал средней длины рыжие волосы под цвет густой бороды. Если бы можно было заглянуть в его серые глаза, то в них читался первобытный страх. Ужас, который охватывает, когда ты оказываешься один на один с неизведанным.
- Святой Патрик, защити меня, - произнёс человек бесполезное обращение к старому святому. Словно ему забыли сказать, что святые давно ушли из мира вернувшиеся древних богов.
Неестественный холод стал ощутимее, словно материализовался.
Человек уже откровенно дрожал, словно и не было на нем согревающих вещей…
За границей тусклого света фонарей замелькали тени. То ли мелкие пишачи [1] сновали в изогнутых, словно когтистые скрюченные кисти рук, ветвях деревьев, то ли преты [2] недавно умерших людей. И тех и других в мире стало слишком много.
Человек развязал галстук бабочку, расстегнул верхнюю пуговицу светлой рубашки и вытащил из-за пазухи серебряный крест, украшенный кельтским орнаментом.
- Господь Всемогущий, спаси и сохрани…
Голос человека дрожал, поэтому слова молитвы слетали рваными фразами. В голове были лишь мысли о том, чтобы в тенях не прятался ветала [3]. Оказаться обескровленным, словно высосанная пауком муха, участь, которой мало кто для себя захочет.
Человек спешил изо всех сил. Впереди уже виднелись стены старинного особняка. Стоило обогнуть его и можно было бы попасть на улицу. Ничего особого всего лишь трущобы городских окраин, но там всегда были люди. Изгои, опустившиеся бомжи и проститутки, но люди.
Внезапно, стены дома словно наскочили на человека. В один миг он оказался перед старыми деревянными дверями с решетчатым окошком сверху.
Из него лучился блёклый свет. В следующий миг между прутьями просунулись две дрожащие руки. Человек вскрикнул и морок исчез. До здания снова оставалось метров сто…

Свет фонарей замерцал и погас. За миг до этого, показался отблеск металлического лезвия клинков. Ветер снова пророкотал зловещим воем и заглушил крики отчаянья.
Серебряный крест с кельтским орнаментом упала на асфальт одновременно со снесенной с плеч головой. Следом обмякло и рухнуло безжизненное тело.
Фонари снова зажглись…
То, что когда-то было телом незнакомца, было изрублено в кровавые ошметки, сочащиеся кровавыми ручейками, смешивающимися с дождевой водой. Голова лежала в стороне. В лишённых зрачков глазах застыл ужас. Такой же какой был в глазах призрачного прета, зависшего над телом. Он открывал рот в беззвучном крике, и судорожно цеплялся руками за воздух, словно это были остатки его жизни…
Укутанная мрачными тенями улица снова была безлюдна и тиха...

***

Маргарита задремала. Её оголённая грудь слегка приподнималась при каждом вздохе. Девушка едва заметно пошевелила гадко выбритыми ножками, но позу не поменяла. Рука, сжала простыню. Ей снилось либо что-то не очень приятное, либо наоборот.
Олег улыбнулся. Учитывая, чем они занимались перед тем, как он стал её рисовать, сон явно был приятным.
Художник отложил кисть и подошёл к софе, на которой расположилась натурщица. Изгибы её тела манили. Рука сама невольно коснулась немного пухленькой щеки, после чего Олег провел ей по животу и внутренней стороне бедра. Девушка улыбнулась.
Хотелось начать её ласкать, но тогда он ни за что не закончил бы картину сегодня. А он и так возился с ней очень долго. Кирилл, хозяин художественной галереи на неделе звонил уже дважды с вопросом, когда он закончит.
В Маргарите не было ничего сверхъестественного, её даже сложно было назвать красавицей, симпатичная и не более, но в постели она была богиня… Отсюда и нежелание завершать работу.
У Олега было правило спать с натурщицами не дольше, чем пишется картина. Спать с Маргаритой ему нравилось.

Олег встал с софы и неспешно пошёл к мольберту. Тусклые лампы освещали мастерскую. В ней было минимум мебели: небольшой круглый стол, сейчас заваленный красками и листами бумаги с зарисовками карандашом, тумбочка, на которой стоял графин со всевозможными инструментами для рисования. Большинство современных авторов работало на графических планшетах. Олег любил рисовать по старинке, красками на холсте, за что и ценились его картины.
В углу стоял антикварный книжный шкаф с альбомами и книгами по рисованию и истории живописи.
Стены были завешаны картинами, которые Олег оставил для себя. На всех были полуобнажённые женщины. Это был его конёк. Он любил женщин и любил их рисовать.
Напротив него висел портрет Веры. Взъерошенные каштановые волосы падали на тонкую полупрозрачную сорочку. Карминное платье сползало с изящного тела, явя оголённое бедро. В жизни она была очень утончённой. Было в ней что-то аристократичное и безумно молодое. Жизнь словно била из неё фонтаном. С ней всегда было легко и свободно. Хотелось жить, мечтать, творить…

Олег рисовал Веру три года назад. Они познакомились на вечеринке. Менеджер в финансовой компании, на личную жизнь времени никогда не находила. Она всегда жила только одной работой. Он любил таких. Никаких обязательств. То, что надо для его случая…

Рядом висела картина с Ксенией. Ещё одна утончённая особа, хотя Олег и не понимал, в бариста из кофейни на углу взялась эта утончённость. Впрочем, он мало о ней знал. Лишь то, что она ещё училась в медицинском.
Её он нарисовал в своей любимой манере. Со спины, с приспущенной юбкой и трусиками, оголявшими немного ягодицы.
Картина с домохозяйкой Совьей была исполнена в той же излюбленной манере, со спины. Голая по пояс женщина с расстёгнутой сзади молнией на юбке, в разрезе которой отрывался вид на белые трусики.
В этой манере рисования словно отразилось его отношение к женщинам. Страсть, игра, тайна, но при этом поверхностное. Не случайно он не рисовал лиц. Они давно стали стираться из памяти, так зачем сохранять их на картинах?
Они познакомились на улице. Шел дождь, у неё не было дождя, и он предложил ей спрятаться под его. После чего предложил проводить до дома. Мужа ещё не вернулся с работы, поэтому знакомство не закончилось прощанием у подъезда.
Потом, как всегда, рассказ о том, что он известный художник. Чуточку лести, красивые слова о том, что никогда ещё ему не приходилось встречать такую красавицу, уговоры попозировать, секс, много секса, законченное полотно, и законченные отношения…
Лишь Милу он нарисовал иначе…
Её картина висела в дальнем углу, завешенная тряпкой. Олег подошёл и снял ткань. Лёгкая улыбка коснулась его. Полностью обнажённая девушка лежала на спине, сжимая одну из грудей рукой. Вторая рука лежала между разведёнными бёдрами. По выражению лица не трудно было догадаться, что она делала этой рукой.
Она любила так дразнить Олега…
Художник завесил картину с бывшей женой и пошёл к мольберту. Он так и не смог её разлюбить. Они бы и сейчас были бы вместе, если бы не его проклятье. Он не мог пропустить ни одну юбку. Со временем это превратилось в настоящую озабоченность. Мила ушла…
Вроде не страшная штука, но обрекает на одиночество. Другие художники спиваются или травят себя никотином, но Олег убивал себя одиночеством… Тот случай. Когда лучше пить и курить…
Он так и не смог ни забыть, ни разлюбить её…
Беглый взгляд упал на плотно задёрнутые шторы на окне. Мысли о Миле всегда возвращали Олега к тем временам, когда они гуляли под лучами весеннего солнца, наслаждались шелестом травы и легким шуршанием листьев, вдыхали ароматы цветов…
Всё это в прошлом, как и Мила…
Миром давно правит ночь. Её назвали Сварожьей ночью. Вспомнили старую славянскую легенду.
Рядом с мольбертом, к которому подошел художник висело старое, покрытое приличным слоем пыли зеркало в тяжёлой резной деревянной раме. В нем едва было различимо отражение.
Олег был ещё не стал. Ему едва перевалило за тридцатник, но волосы на уже тронула седина. Он не закрашивал серебряные пряди, считая, что те придают ему солидности. Да и смотрелись они действительно неплохо в сочетании с иссини чёрным естественным оттенком.
На худощавом лице красовалась двух дневная щетина. Небольшие глаза со зрачками цвета опавшей листвы глаза едва различимо щурились. Отсутствие света давало о себе знать. Но прищур делал его загадочным. В уголках губ застыли маленькие сеточки морщинок – расплата за постоянную улыбку на лице. Без неё он не мог. Она была его приманкой, словно фонарик рыбы-удильщика. Хищный вид дополнял крючковатый орлиный нос.
Художник взял кисточку и снова стал рисовать. Хотя мыслями он был совсем не в работе. Он думал о Маргарите, которую почему-то рисовал не так, как всех остальных. Рисовал, как когда-то рисовал жену. Думал о легендах, которые ожили и о постоянной тьме за окном.

***
- Артур…
Шёпот разносился по тёмным коридорам старого особняка.
- Артур…
Седой мужчина в клетчатой фланелевой рубашке и серых потасканных джинсах проснулся в кресле. На коленях лежала открытая книга. На столике рядом стоял остывший чай.
- Артур…
Книга отправилась на стол. Человек потянулся и пошёл на звук. Шёпот шёл откуда-то сверху. Шепчущий голос не переставал взывать к хозяину дома.
Артур Бэйл, а это был именно его дом, доковылял затёкшими во время сна ногами до лестницы на второй этаж и стал неспешно подниматься. Одной рукой он держался за перила, другая сжимала крест.

Наверху он перевёл дыхание и зашел в небольшую спальню. Когда-то это была детская, но ею уже давно никто не пользовался.
— Артур…
Окно распахнулось. В черном проеме, уходящем в ночную тьму, показалась призрачная фигура девушки с горящими глазами. За её спиной хлопали два черно-белых крыла. В руках блестел меч.
— Снова ты! — недовольно прокричал Бэйл. – Убирайся из моего дома, проклятая девка!
Крылатый образ исчез.
— Надоедливая сука… — продолжил ругаться хозяин дома.
— Артур…
Девушка смотрела на мужчину из зеркала, что висело на стене. В следующий миг он снова видел своё отражение, только на двадцать лет раньше. На нем была белая рубашка, вся пропитавшаяся кровью, а в руке был зажат перочинный нож. Его лезвие, как и руки Бэйла были в крови.
— Ты меня убил, Артур…
В зеркале появилось ещё одно отражение. Молодая девушка с неестественно бледной кожей. Она обняла мужчину и положила голову ему на плечо.
— Зачем ты убил меня, Артур?..

— Не трогал я тебя, дрянь! Вали из моего дома, Немезида! [4] У тебя всё равно нет власти надо мной.
Отражение исчезло. У стены напротив снова появилась крылатая дева.
— Ты убил свою жену, Артур…
— И дальше что? Думаешь меня мучают муки совести? Эта сука выносила мне мозги каждый божий день! Дёрнул меня чёрт жениться на гречанке!
Бэйл вышел из комнаты и пошел к лестнице.
— Ты ответишь за свои злодеяния…
Крылатая дева материализовалась прямо перед ним, загораживая дорогу.
— Вот уж вряд ли! Меня защищает Диан Кехт [5]. Он любит своих лекарей.
Самодовольная улыбка растянулась на лице валлийца.
— Ты не веришь в богов, убийца, — голос Немезиды был спокойным и ровным, хотя в нём и чувствовалось раздражение. — Прячешься за кельтского бога, носишь символ христианского…
— Я готов поклоняться любому божку, если буду иметь с этого выгоду. Предложи мне сделку, надоедливая сука, и я буду поклоняться тебе… Что? Нет? Тогда вали отсюда!
Богиня возмездия мгновение поколебалась, затем исчезла. Это была не её добыча.
Артур Бэйл засмеялся во весь голос.
Свет заморгал. Из комнаты донесся металлический скрежет.
Валлиец обернулся и замер от удивления.
— Ты тоже вали! Меня защищает…
Договорить он не успел. В следующий миг отрубленная голова с глазами без зрачков скатилась по лестнице.
Бестелесный прет посмотрел на то, что когда-то было его телом и устремилось прочь из особняка.
***
Олег неспешно допивал виски, думал о том, в какую бездну катится мир и откровенно пялился на девицу у барной стойки. Пышные формы манили к себе, но…
«Одна картина, одна натурщица, одна партнёрша», - про себя проговорил художник. Единственное правило, удерживавшее его на грани безумия и бездны всепоглощающего блуда.

Среди людей всегда стараешься
Придать словам особый смысл,
Но не пытался и единожды
Ты сосчитать кого возвысил.
Тайными тропами воспитанный,
Учись не оставлять следов.
Все закоулки ночи питерской
Твой Свет всегда залить готов [6].
Доносилось из стареньких колонок.
Олег вспомнил про Маргариту, допил виски и вышел из бара.
Ночь была промозглой. Хотелось поскорее добраться до дома, а до него топать ещё метров пятьсот.
Художник ругал себя за то, что не вызвал такси…
На половине пути из ниоткуда появился огромный бурый медведь. Его чёрные глаза бусинки смотрели на Олега.
— Я уже говорил тебе, Велес [7], что меня не интересует твоё предложение. Жил без вас окаянных раньше, и дальше проживу. Сам себе хозяин…
Олег прошёл мимо медведя, так, словно это была фарфоровая статуэтка в саду.
— Нельзя всё время быть в стороне, - вместо медведя появился седой старец с резным посохом. — Однажды тебе придётся сделать выбор.
— Я не буду служить вам…
Больше художник ничего не сказал, просто прошёл мимо.
Волгоград всегда был странным городом. Растянутый вдоль Волги, непонятный, своенравный. И жители были такими же. Немного странными, немного непонятными. Они гордились своим великим прошлым, но не думали о будущем. Может поэтому ещё до Великого Возвращения, город превратился в руины. И не потребовались орды захватчиков и непрерывные бомбёжки. Он просто умирал, разрушался со временем. Здания становились ветхими, асфальт превращался в запылённую каменную крошку. Горы мусора, который, казалось, никогда не вывозили. И люди. Озлобленные, грубые, несчастные. Большинство из них простые работяги, вкалывающие на оборонных заводах. Впрочем, последние тоже доживали свой век. Гонка вооружений закончилась, как только стало понятно, что люди больше ничего не решают…
Олег неспешно шлёпал по лужам. Город был практически пуст. Сварожья ночь сбила биологические ритмы, но большинство людей предпочитало бодрствовать в те же часы, что и при свете дня.
Было прохладно. Художник поднял ворот куртки и прибавил шагу. Впереди показался небольшой железный мост через железнодорожные пути. Затем была пустынная трасса. Где-то вдалеке виднелся силуэт Родины-Матери.
Его мастерская располагалась в подвале одного из панельных домов. Ещё несколько проулков и он будет на месте.
Перед дверью стояла с виду неприметная иномарка. Кажется, это была старенькая «Шкода». Как только он оказался напротив, фары поморгали. Из машины вышел коренастый лысый мужчина. Он запахнул полу расстёгнутого плаща, перехватил его поясом и пошёл навстречу художнику, попутно закуривая сигарету.
— Ты поздно, Глеб, — Небрежно бросил художник. По голосу было понятно, что он не очень рад посетителю.
— У каждого свой график, — гость пожал плечами и не спрашивая разрешения направился ко входу в мастерскую.
Олег пошёл следом. У двери он повозился с замком и вскоре они оказались внутри.
Не разуваясь, гость направился прямиком по коридору и остановился возле завешенной шторой дверью.
Олег кивнул, и гость вошёл внутрь. С трудом нащупал выключатель и зажёг тусклый свет. Комната была намного меньше той, в которой художник обычно творил. Мебели, если не считать двух табуретов, стоявших по центру комнаты, не было. Это была мини-галерея. Все стены были увешаны картинами. Ещё больше стояло прослоённых к стене, а пол был засыпан набросками и зарисовками.
— Что привело в моё скромную обитель великого инквизитора? — с иронией сказал художник.
Гость услышал ироничные нотки и ухмыльнулся. Скинув мокрый плащ, он остался в черном свитере с кожаными нашивками на плечах. Сбоку висела потасканная кобура, а на поясе ножны с парными кинжалами. На нашивках был выдавлен мальтийский крест. Такой же как на медальоне, что поблескивал поверх свитера.
— Есть что-то новое?
— Есть…
Олег подошел к одной из стен и вытащил одну картину из кучи.
На ней на красном фоне был изображён серый трехэтажный особняк. В одном из окон горел алый свет, на который смотрели мужчина и маленький мальчик, которого мужчина немного приобнимал за плечи.
Оба стояли лицом к дому перед покосившимся белым забором.

— Ты знаешь где это? — Инквизитор с интересом изучал картину.
— Да, я прогнал через поисковик. Где-то в Таллине.
— Что нас там ждет?
— Демон, монстр, тварь без названия, — Олег пожал плечами. — Какая разница, Глеб.
— Короче, по любому, наш клиент, — Инквизитор закурил вторую сигарету. — А знаешь, забавно получается, с приходом старых богов и чудовищ, люди моментально переметнулись к ним, а защищает их от всяких тварей по-прежнему Святая Церковь.
Олег на мгновение ушел в свои мысли.
Скандинавы в своих пророчествах о Рагнарёке говорили о последней битве богов, о страшном волке Фенрире, который пожрёт солнце и луну. Он читал об этом в детстве. Тогда он этого боялся. Повзрослев, перестал об этом думать. В жизни и так много проблем, чтобы думать о сказках.
Так было до тех пор, пока сказки не ожили…
Боги вернулись в мир неожиданно. Или, если быть совсем точным, они никогда из него не уходили. Забытые людьми они просто жили в нём век за веком. Бессмертные, всемогущие, злопамятные…
Фенрир не проглотил Солнце буквально, а Ёрмунд – Землю. Но и того, что сделали проклятые твари хватило. Вращение Земли вокруг своей оси практически остановилось. Теперь ночь длилась не часы, а месяцы. Девять месяцев… Дня нужно было ждать столько же, сколько ребенка. Но перед этим Всемогущие ещё и резню устроили. Точнее хотели, но потом передумали. А может им не дали…
— Старые культы для богов, а Христианство всегда было для людей, — Олег дождался, когда Глеб сделает фотографию и убрал картину. — Вот и приходится отдуваться таким как ты за весь род людской.
— А ты?
— Что я?
— Не думал откуда твой дар? Почему ты всегда знаешь, где объявится очередной монстр?
— Не всегда… — художник сел на табурет. — Вы что-нибудь узнали?
— Про претов?
— Да…
— Ничего. Ни люди, ни Церковь, ни даже боги, не могут объяснить, кто их создает. Мы перерыли архивы. По идее, они служат Шиве, вот только этот синекожий тип не объявлялся пока в мире.
— Возможно просто выжидает.
— Не нравится мне это выжидание, — пепел упал на бетонный пол. — Что-то грядёт. Что-то страшное…
— Куда уж страшнее? — Олег натужно улыбнулся.
— Если будет очередное видение, звони.
Глеб потушил окурок о стену и вышел из комнаты. Олег не стал его провожать. Инквизитор сам мог найти выход, а друзьями они так и не стали. Между ними было только ело и ничего больше.
Художник перевёл взгляд с пола на стену перед собой. На ней висел портрет блондинки в белой рубашке. Позади ней стоял человек в чёрном костюме без лица. Девушка была молоды и красива, если бы не пустые, лишённые зрачков глаза…
Если бы не царившая в мире Сварожья ночь, на дворе был бы полдень.
Маргарита неспешно шла по улочке. Мимо сновали люди. Все спешили по своим очень важным бесполезным и бессмысленным делам. Девушка не обращала на них внимания. Все её мысли были заняты другим. Сегодня была ровно неделя, как она встретила Олега. Это был незначительный, но всё-таки повод отпраздновать. Именно поэтому, в бумажном пакете. Что был у неё в руках лежала бутылка вина, фрукты и ещё куча всякой вкусноты.
Маргарита даже не заметила, как улица в один миг опустела. Фонари моргнули пару раз.
Девушка остановилась и огляделась вокруг. Холод пробежался по спине. Ноги встали, как вкопанные. Всё тело было словно парализовано от странного ощущения. Маргарита всегда была трусиха, но такого страха, как сейчас она никогда не испытывала… Сердце билось стучало как сумасшедшее.
По улице прокатился демонический рык. Словно сам Цербер вышел из Ада. А может кто-то пострашнее его.
Теплая струйка влаги потекла по бедру. Маргарите хотелось бежать, кричать, но голос пропал, как и воздух в лёгких. Тело затрясла сильная дрожь.
Большая тень опустилась на девушку. Маргарита хотела повернуться, но вместо этого лишь закрыла глаза.
Рычание послышалось возле самого уха, а по щеке черканула жёсткая шерсть зверя. Липкая слюна коснулась плеча…
Пакет упал на асфальт. Бутылка с вином тут же разлетелась вдребезги…Еле слышные шаги сбоку… Воздух был наполнен смрадом разложения и запахом тлена.
Рычание послышалось прямо перед лицом девушки…
Маргарита неимоверным усилием заставила открыть глаза… Ноги подкосились… Оскалившаяся огромными клыками пасть Фенрира распахнулась, а затем также резко захлопнулась, пронзая бездыханное тело девушки насквозь…
Волк поводил носом, словно пытаясь взять след, затем завыл ужасающим воем, и унёсся в ночь…
***
— Господин Власов?
Олег повернулся на голос. Его примеру последовал беседовавший с ним перед этим владелец художественной галереи Кирилл.
— Он самый. С кем имею честь говорить, — художник расплылся в своей привычной улыбке. Перед ним стояла очаровательная девушка лет тридцати с вьющимися волосами цвета платины.
— Майор Васильева, — представилась девушка, показывая удостоверение Следственного комитета. — Мы можем поговорить наедине?
Кирилл кивнул и тактично удалился.
— Я вас слушаю, госпожа следователь, — Олег насторожился, но улыбаться не перестал. Была шальная мысль, что они прознали про его контакты с Инквизиторами, связь с которыми не особо приветствовалась после того, как арийские боги заявили свои права на страну. Но подавать вид не стоило.
— Какая интересная картина, — девушка остановилась напротив законченного портрета Маргариты. В её голубых глазах читалось восхищение работой мастера. — Вы её знали?
— Разумеется, это моя натурщица.
— Наверное мне стоит сформулировать вопрос иначе. Насколько близко вы её знали?
— Джентльмену не пристало говорить о таких вещах, — Олег начал нервничать. Разговор ему определенно не нравился.
— А джентльмена расстроила бы смерть этой девушки? — Следователь поправила локон и незаметно почесала курносый носик.
Олег замер… Внутри него словно что-то оборвалось…
Он хотел что-то ответить, но повисшую тишину оборвал волчий вой.
Свет моргнул и погас на мгновение. Когда он зажегся вновь, в центре зала стоял огромный чёрный волк с пылающими красным огнём глазами. Монстр был огромен. Вся шерсть на звере стояла дыбом. Стекающая с окровавленных клыков слюна, словно кислота прожигала мраморный пол.
— Святые небеса! — прокричала следователь и машинально потянулась за пистолетом, но в последний момент передумала. Оружие смертных бесполезно против бессмертных.
— Фенрир нашёл тебя, - прорычал волк. Его голос скрежетал подобно камнепад в горах. — Фенрир убьёт тебя, предатель.
Зверь двинулся навстречу художнику.
Ноги следователя подкосились и она упала на пол в ужасе наблюдая за происходящим, не в силах что-либо сделать.
Оцепеневшим выглядел и Олег. Он застыл на месте. Глаза его были закрыты, но тело не пробивала дрожь страха. Он казался безучастным.
Фенрир оскалил пасть и приготовился к прыжку…
— Кали-юга пришла, — слетело с губ художника.
В следующий миг он стал меняться. Тело увеличилось в размерах, и он был не меньше гигантского волка, цвет кожи изменился на синий. С боков показались ещё три пары рук помимо родных. В каждой из низ было по изогнутому клинку.
— Шива, — прошипел Фенрир и бросился на новоявленного бога.
Танец клинков был страшен. В одно мгновение, тело волка было изрезано вдоль и поперек. Лезвия мерцали подобно вспышкам. А затем, все восемь клинков вошли в тело зверя и разорвали его одним резким движением на части.
Голова Фенрира упала на почерневший от крови мраморный пол. В его глазах больше не было зрачков.
Свет моргнул…
На месте индуистского бога снова стоял человек. Его глаза были закрыты. За его спиной появилась целая армия духов-претов. Они что-то безмолвно кричали.
Олег открыл глаза и осмотрел на следовательницу. Преты тут же исчезли.

— Что произошло? – Олег выглядел растерянным. Он непонимающе смотрел по сторонам. — Мы живы? Но как это возможно?!
— Кали-юга… Кали-юга пришла…
Тусклая лапочка снова моргнула и погасла. На этот раз навсегда.
И лишь из кафе напротив галереи доносилось:

Ты один из нас! Ты один из нас!
Ты один из нас!
Почему мы не любим друг друга?
Кали-юга, дружок! Кали-юга! [6]



_____________________
1. Пишачи – мелкие демоны в древнеиндийской мифологии,
2. Преты – ненасытные духи в древнеиндийской мифологии,
3. Ветала – вампиры и злые духи с неудержимой тягой к свежей крови в древнеиндийской мифологии
4. Немезида – греческая богиня возмездия
5. Диан Кехт – бог врачевания у ирландских кельтов
6. Пилот «Кали-юга»
7. Велес - божество в древнерусском языческом пантеоне, «скотий бог», покровитель сказителей и поэзии

Арык 16.09.2019 09:44

Момент: чтобы никого не смущать, свой топчик выложу уже в самом финале.

UPD
Пароли и явки к Демиургу разослал. Если чего не фурычит, то пишите.

И усе пока на этом - пропаду де-то до полудня.

Wenegur 17.09.2019 15:27

Пожалуй, начну выкладывать свои отзывы, пока без баллов.
Вообще, не смотря на вычурные условия, или благодаря им, все работы получились самостоятельными фантастическими историям. Кто-то больше показал героя, у кого-то получилось страшнее, но у каждой работы нашлась своя изюминка.
Написанное является лишь мнением и не претендует на истину в последней инстанции )) Поехали

1) Очень красивая работа, вот очень. Иногда кажется что язык стилизации автор слишком осовременил, но замечаешь это только со второго, а то и третьего раза. В остальном от текста получаешь настоящее удовольствие, спасибо автору!
Что касается персонажа - тут уже сложнее. Дух Пушкина галантен, пылок, интересен... Но как им играть? Внешность мы знаем, способность вселяться в людей интересна, но на сколько она сильна? Они могут только чувствовать, находясь в чужом тел или же способны своими жертвами полностью управлять? И, кстати, если для захвата тела требуется ослабление защиты человека, пока он любуется картиной, как он перескакивает в посетителя, который еще только идет в музей? А если навстречу никого не пойдет? В общем, для камерной мистической истории такой персонаж может быть интересен, но за рамками узкой ниши игроку придется доработать героя. Тем более не забываем про ограничение перемещения сущности пределами зданий.
Заготовка отработана нормально.
Мир - он мне понравился. О нем не слишком много сказано, лишь на счет "духов" мы знаем некоторые подробности. Но здесь есть параллельная нашей реальность, некие иерархи, различные сущности со своими мыслями и желаниями... В таком мире можно провести самые разные игры, а мастер не будет излишне ограничен его рамками.
Заготовка не сработала вообще. Вопрос пола упомянут вскользь и настолько выбивается из общего ритма, что лучше бы его вообще не включать.
Хоррор, самый субъективный критерий: Если рассматривать Историю с призраками, как часть канона ужасов, формально условие исполнено. Но для меня здесь не было хоть сколько-нибудь пугающих моментов, скорее вышла темная романтика.
Как итог - красивая история про галантного призрака, которую приятно читать, но вот с выполнением условий конкурса у нее есть проблемы.
+ за самый красивый текст конкурса

2) Еще одна стилистически сильная история. Теперь это скорее нуарный детектив, сдобренный призраками, более бодрый и содержательный чем первая история. Красивостей меньше, но читается так же на одном дыхании, впечатление сугубо положительное.
Персонаж - Артур прописан хорошо, и внешность и характер мы узнали, способности подробно не описаны, но их суть, важная для игры, нам теперь тоже известна. Сам по себе персонаж неприятный, не всем понравиться играть за маньяка, но это точно не минус работы, да и это единственный полноценный злодей на конкурсе. Единственное но для меня - титульного героя затмил Мортимер. И времени ему уделено больше, и сам по себе он гораздо ярче.
Заготовка - выполнена и изящно вписана в историю, не придраться.
Мир - понятный, логичный, прописан ровно настолько, чтобы мастеру было на что опереться, но не оказаться зажатым в слишком тесных рамках.
Заготовка реализована хорошо, меня, как ее автора это радует) Даже проблема призрачного перенаселения решена, так что плюс.
Хоррор: Снова история с призраками, теперь полноценными. Сами по себе они здесь вообще не пугают, единственный жутковатый момент - когда представляешь, что творил маньяк.
Итого - интересный детектив с неожиданным финалом, не дотягивающий до идеала в части ужасов.
++ за общий уровень работы и достойное раскрытие заготовок. Вот вроде есть к чему придраться, но общее впечатление осталось очень положительное )

3) Эта работа чуть слабее предыдущих в литературном плане, на мой взгляд. Может два первых автора меня просто разбаловали ) Чуть менее гладко, не так ярко, и немного перегружено местными терминами. В остальном крепкая, интересная история с еще одним классическим персонажем ужастиков.
Персонаж - классический мартисьюшный добрый вампир, если грубо. Хорош собой, талантлив, наделен властью и богатством, популярен, а кроме того колдует и использует вампирские способности. Разве что загорать не может, но это, право, мелочи, на фоне того, что он будет рвать противников как грелки в большинстве сеттингов. При этом персонаж прописан хорошо, с внешность, способностями, бэкграундом и мотивацией, то есть в подходящей игре может быть очень хорош.
Заготовка - сыграла формально. Да, персонажа дважды приняли за злодея, но если посмотреть внимательно, это близнеца-злодея постоянно принимают за Аленсиса, так что выполнение условия 50/50.
Мир - довольно подробно прописан, по сравнению с другими работами. Мы узнаем о географии, населении, возможных конфликтах, мифологии - обо всем, что может пригодиться мастеру. Ложку дегтя добавляет некоторая запутанность: например по тексту на Ладони живут три народа в трех странах, и тут же Вудра тянется почти через всю Ладонь. То есть либо там город с современный Мехико размером, то ли эти страны размером с Люксембург. И таких моментов несколько - те же амулеты блокируют силы вампиров, что не мешает главному герою пользоваться ими с амулетом, хотя тут может я не так понял. В общем, у мира есть проблемы на базовом уровне, что не мешает ему быть интересным. И для Аленсиса он как раз подходит, обеспечив могучего кровососа достойными трудностями.
Заготовка - сыграла, и сыграла хорошо. Белая звезда является одной из основ сюжета, его присутствие обеспечивает как постоянную опасность, так и шанс внезапного превращения любого человека в вампира.
Хоррор: Первый рассказ с действительно жутковатыми сценами, особенно в памяти крови. Да и сама возможность того, что где то ходит твой злой и могущественный двойник, пугает. Под кровать забиться не захотелось, но нервы пощекотало.
В итоге, мы получили крепкую работу с определенными огрехами и замечаниями по условиям, но интересную и перспективную.
+ за вычурный мир и за антагониста.

4) Качественная работа в формате зарисовки одной беседы. Таких ярких впечатлений как первые две не вызывает, но и придраться не к чему)
Персонаж - лишь слегка очерчен. Немного внешности, склочный характер, зависимость, да интерес к странным снам. Еще она инспектор, но инспектор чего из контекста непонятно, а играть налоговым инспектором и Королевским Инспектором Приисков это две большие разницы. Подозреваю, что она из полиции.
Заготовка - реализована одной надписью на футболки, и не раскрыта вообще никак, я считаю не выполнена.
Мир - нормальный такой мир для отыгрыша реализма с толикой экзотики.
Заготовка - главная изюминка этой квенты. И логичное развитие сферы развлечений, и анонимные соноголики, и чуточку мистики - все раскрывает мир именно в рамках торговли снами, не лишая его стройности удобства для игроков.
Хоррор: Автор показал свой вариант Звонка с поправкой на сны. Жаль только увидели мы его только на мгновение и напугать нас просто не успели.
Итого: хорошая работа в части сеттинга и слабая в части квенты и хоррора. Читается при этом увлекательно.

5) Объемная работа которую неудобно читать из-за оформления, точнее его отсутствия. Возможно оттого история выглядит несколько сумбурной и скомканной к финалу.
Персонаж - прописаны способности героини, немного характер, но я вообще не нашел ничего про внешность, ну кроме крови и ошметков ) Не во всех сеттингах ее способности будут уместны, но совсем ограниченным персонаж не кажется, зато, как и в случае с Артуром, есть вариант отыгрывать психопата.
Заготовка - реализована, по крайней мере в сознании героиня живет не более одного дня.
Мир - условное будущее с колонизацией планет и модернизацией организма. Подробностей немного, но можно использовать в качестве основы для разных типов игр, на усмотрение мастера.
Заготовка - скорее реализована. Вечная ночь обоснованна как особенность планеты, с другой стороны здесь еще и в переносном смысле ночь и мрак.
Хоррор: Здесь автор выбрал боди хоррор или что-то подобное, оттого эта работа получилась самой мерзкой, что-ли. Собственно, большая часть работы состоит из пыток и убийств. Как уже заметили до - это все на любителя.
Итог: Не самая приятная для чтения работа, тем не менее условия конкурса здесь не без огрехов, но выполнены.

6) С этой работой автор больше всего заморочился с оформлением, стихи и сноски, картины, изящно вписанные в текст - внушает уважение. К сожалению, есть проблемы со стилем, которые уже упоминали коллеги, и читается все вместе тяжеловато.
Персонаж. Он есть, но его как бы нет. Все что мы о нем знали, внешность, любовь к картинам и натурщицам, обесценивается появлением Шивы. Если он и есть Шива, но у игрока в руках окажется бог не из последних, про которого мы вообще ничего не знаем. Если же Шива только берет тело без спроса, нам остается Олег, прописанный несколькими мазками. И непонятны сцены с убийствами, зачем они Шиве? Или просто для хоррор составляющей.
Заготовка. Выполнена, аккуратно вписана в текст, но, к сожалению, не оказывает влияния на мир и героя.
Мир - на счет него при чтении возник определенный диссонанс. С одной стороны художник, спокойно живущий богемной жизнью и это явно норма. А с другой есть ощущение, что человечество на грани вымирания или, как минимум, положение дел у людей резко ухудшилось. И это мешает, хотя с точки зрения именно основы игры мастеру здесь будет где развернуться.
Заготовка - автор умудрился реализовать сразу обе, браво. И условие про богов здесь играет по полной, являясь основой мира и сюжета. А вот долгая ночь здесь для галочки, да в связи с Фенриром всплывает. То, что на мир это должно повлиять не меньше богов, к сожалению не учитывается.
Хоррор: Пожалуй, самый страшный для меня рассказ. Жутковатые эпизоды и общая атмосфера не позволяют сомневаться в жанре.
Итого: Красивая, но перегруженная история, с частично реализованными заготовками, но зато с упором в хоррор.
+ за оформление и самую страшную историю

Спасибо всем за истории, читать их было интересно ) По баллам решил до любых разъяснений, учел только то что увидел сразу. Минусы ставить не буду, слишком мало работ и среди них нет совсем провальных.

Арык 18.09.2019 09:49

В тему первой квенты позволю себе вбросить такой вот матерьяльчик. Мне вот прям хорошо зашло ;)

Никто Оуэнс 18.09.2019 11:43

Wenegur, а разве не детектив Мортимер герой? Может поэтому ему и уделено больше авторского внимания?

Арык 18.09.2019 11:56

Цитата:

Сообщение от Никто Оуэнс (Сообщение 2258338)
а разве не детектив Мортимер герой? Может поэтому ему и уделено больше авторского внимания?

Ну, думается, героем должен быть тот, кто собирает скальпеля... )

Wenegur 18.09.2019 12:16

Цитата:

Сообщение от Никто Оуэнс (Сообщение 2258338)
Wenegur, а разве не детектив Мортимер герой? Может поэтому ему и уделено больше авторского внимания?

Цитата:

Сообщение от Арык (Сообщение 2258339)
Ну, думается, героем должен быть тот, кто собирает скальпеля... )

Вот-вот, я трижды перечитал сцену со скальпелями, пока не убедился, что герой Артур. Правда потом еще на спойлер внимание обратил)

Арык 18.09.2019 12:32

Цитата:

Сообщение от Wenegur (Сообщение 2258340)
Правда потом еще на спойлер внимание обратил)

Контрольная страховочная лонжа)
Но вопрос и правда поднят интересный. Перетаскивает на себя одеяло детектив, перетаскивает...
З.ы.
А еще прикольную такую пасхалочку обнаружил в этой квенте я. Если, конечно, моя память на числа меня не подвела ;)

Никто Оуэнс 18.09.2019 12:32

Скальпели-то собирает маньяк, но герой не он. К слову об отыгрыше заготовки. Или мы имеем дело с нарушением канона. Представление героя через антогониста, было бы удачным ходом, но Мортимер не антогонист, как становится понятно из финала. Отсюда вывод. Представление мира через знакомство с детективом, его диалоги и встречи, всё ставит его в позицию героя. Но я не настаиваю. Это пусть автор подумает, что он хотел сделать, и что в итоге получилось. Хотя, если автор тот, о ком я думаю, то он так и хотел )))

Арык 18.09.2019 12:43

Никто Оуэнс,
не-не-не, ты плохо раскурил матчасть)
Скальпели были в заготовке. Соответственно, именно герой квенты и должен их собирать. И если бы их собирал детектив даже через вторые руки, это как-то было б косяком.

Wenegur 18.09.2019 12:44

Никто Оуэнс, если бы не фото, можно было согласиться.

Никто Оуэнс 18.09.2019 13:01

Wenegur, а, ну да, картинка на месте. Значит так и есть. Тут логика повествования сбита. Картинка дана для того, чтобы соломку подстелить.
Арык, это и есть косяк ) Герой, который по тексту не герой ) Поэтому и задаю автору вопрос, кто в его понимании герой. Исходя из того, что я прочел - Мортимер. И тут без вариантов. Поэтому привязка ГГ к Артуру смотрится как новая личность духа, созданная скальпелем маньяка ) Типа в последний момент автор вспомнил, что ГГ Артур, и вручил ему скальпели. Типа ну всё, скальпели у него, он и ГГ. Читерство чистой воды ) Я так тоже умею:vile:
Но это всё субъективное восприятие, основанное на скупом опыте вашего покорного слуги:tongue:

Демиург Многоликий 18.09.2019 16:20

Бдррумм! Дррбум!! Гдррумм!!!*грохот чудовищной поступи*
(те же и Демиург)
*смотрит свинцово и строго, как Мао Цзэдун*

ПЛО ХО РА БО ТА ЕМ МА ЛО КРИ ТИ КИ ВОТ Я ВАС!!! (кроме Венегура)


Бдррумм! Дррбум!! Гдррумм!!! *...медленно уходит...*

Безумное Чаепитие 18.09.2019 16:24

Хосподя... што это было?!
Аж меня заколбасило и переполошило
:facepalm:


Текущее время: 12:36. Часовой пояс GMT +3.

Powered by vBulletin® Version 3.8.4
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd.