Пираты явно не ожидали реального сопротивления и огонь их застал их врасплох. Залп и левого и правого борта достиг цели, ломая паруса и мачты, по выражению Фехтовальщика пиратам подрезали "крылья", если быть точнее обломали. Уже понимаю, что Альбатрос, им не догнать пираты дали ответные залпы. Первый бесполезно ушел в пустоту, пираты просто не сумели оправиться от неожиданных действий жертвы, но вот второй залп... он достиг цели, и по так неполной команде Альбатроса прошелся смертельный стальной град. Пираты видимо были полностью уверены, что сумеют подойти к Альбатросу на расстояния при котором можно будет взять его на абордаж, и били не по парусам и не по корпусу, а картечью по палубе, рассчитывая лишить корабль защитником.
Вскоре стало ясно, что шестеро матросов Альбатроса погибли при залпе и ещё несколько было легко ранены, но зато пиратский корабль беспомощно застыл на волнах, не способный дальше продолжать преследования. Вскоре Альбатрос вышел из досягаемости вражеских орудий.

- Дальнейшие приказы, капитан? - спросил один из матросов Фехтовальщика, - уходим или попытаемся его добить?


Ульдерига так и не почувствовала чтобы её новый амулет как-то помогал или наоборот мешал кому-либо, казалось он вообще никак и ни на что не влиял, как будто был лишь обычным украшением. Может быть потому что никакой опасности для носительницы не было. А вскоре и вообще свечение амулета погасло.

Ответная реакция пиратов не заставила себя ждать - я пригнулся буквально за какие-то мгновения до залпа. Подали голос орудия, затрещали капковые маты, захрустело дерево, посыпались щепки и опилки, где-то, судя по звуку, лопнуло несколько тросов.
"Non è un buon risultato..."*
- Уходим, - откликнулся я. - Бой оставим как крайнее средство.
Откашлявшись, вновь взялся за рупор.
- Такелажная команда - к снастям! Грота-стаксель и апсель - убрать!Грот-стень-стаксель - убрать!Фока-стаксель - убрать! Грот и бизань - поднять!
Аварийной партии - осмотреть полученные повреждения, и по возможности - исправить! Раненых, если таковые найдутся - к докторам! Капковые маты, абордажные сетки, прочие защитные приспособления - убрать! Battaglia è finita...** Вахтенных на марс, бак и ют, рулевого - к штурвалу!
Собрав чудом уцелевшие инструменты и передав штурвал матросу, я поспешил в каюту боцмана.
"Как только шлюп останется за горизонтом - сяду высчитывать курс..."
______________
* - не самый лучший результат
** - бой окончен

Вражескому кораблю было явно не до преследования, он даже не сумел или не захотел дать залп в сторону уходящего противника. Впрочем, к моменту когда орудия пиратов были перезаряжены, Альбатрос оказался слишком далеко для по-настоящему прицельной стрельбы. Очень быстро потерявший ход пират исчез за горизонтов. Остался только вопрос продолжит Альбатрос идти прежним курсом или чтобы сбить возможную погоню капитан решит курс поменять.

Ренцо оказался хорошим капитаном, да и артиллеристы "Альбатроса" не сплоховали в отличие от Кровавого Гарри с его командой. Волькер с радостью наблюдал за тем, как паруса вражеского корабля становятся похожими на рыбацкие сети. Вот только рыбку в них придется ловить крупную - такие большие в них дыры...да и наверняка им потребуются новые мачты.
- Что, съели, сиреньи дети?! - сложив ладони рупором, крикнул Дорк противникам. Кажется, те его услышали. Ветер донес пару слов насчет того, что они собирались сделать с языком говорящего - уличение в родственных связях с такой тварью для моряка - одно из страшнейших оскорблений
Крикнуть что-то вроде "мечтать не вредно" айзенец не успел. Ответный залп (второй по счету) пиратов снес нескольких человек с марсовых площадок. Самому Волькеру повезло - ему едва оцарапало бок. Камзол придется подшивать, но здоровью ничего не угрожало. Крепкого словца такой случай не удостоился.
Когда "Альбатрос" удалился от вражеского корабля на достаточное расстояние, бывший речник слез с марсовой площадки. Кто-то внизу выстрелил в воздух или в след пиратам - бесполезное занятие, хоть и привлекательное. Хотелось тоже выстрелить куда-нибудь от радости, но Волькер усилием воли подавил этот порыв. Привычка не тратить пули зря была вбита в голову надежно. Перезарядка занимает столько времени...
На палубе айзенец как исполняющий обязанности боцмана, стал наводить порядок и следил за выполнением приказов капитана, как и за общим поведением недавних противников: вдруг они решат, что пассажиры им больше не нужны?
"И не забыть бы вырвать десять минут на проверку своей комнаты...вдруг со шкатулкой что сучилось..." - подумал уроженец Фишлера. Еще одним вопросом было спиртное: кому-то могла прийти в голову "светлая" мысль отметить этот успех. А море ошибок не прощает...

Когда все стихло, она внимательно осмотрела ладони. Крови не было. По лицу тоже не бежали щекотные капли. Хорошо. Эсси доводилось видеть, как после таких залпов у бывалых канониров из ушей и носа идет кровь, которую черта с два остановишь. И живут они после этого недолго и прескверно. Повезло, даже слух остался при ней.
Девушка осторожно выглянула на палубу. Мачты устояли и даже реи не повреждены - по крайней мере, с палубы было не видно. Наблюдения прервала оплеуха - несильная, чтоб только дать понять совершенный проступок - и гортанный окрик:
- Тебе что, приглашение с геральтом и медными трубами надо, сопляк? Марш наверх!
Потирая затылок перевязанной рукой, девушка вскарабкалась на ванты фок-мачты, где было меньше всего людей - убирать стаксель. Потом ее послали вниз, приводить в порядок палубу. Черт бы побрал эту лоханку и тряпку! Эсси оттирала кровь, пока доски не посветлели. Везде, кроме подножия грот мачты, где сидел парусный мастер, смешной, похожий на лепрекона толстячок. Поймав взгляд девушки, он ухмыльнулся, блеснув отсутствием половины зубов:

- Свезло им, что до рукопашной не дошло. - Мастер поманил ее и указал себе за спину. Откуда растекалась темная лужица. Пять относительно целых тел, и одно... или не одно... вообще не не похожее на человека. - Инче покидали бы парней кха..кха.. за борт, и вся недолга. Чтоб, значить, боевой дух не ронять. У еще не ... кха-кха... зажмуренных... Короткие волосатые пальца балагура сновали по ветхой парусине как хороший ткацкий челнок. [1]
-Добрая одежа будет.
Еле стряхнув оцепенение, Эсси бросилась прочь. Вслед несся хохот довольного толстяка. *Поделом никто парусных не любит... поделом!*
***
Время до заката пролетело незаметно. Девушку гоняли с поручениями как восьминогого жеребца древнего Отца Богов. Судно понемногу обретало прежний вид - не только она, вся команда трудилась, словно проклятая. Пассажиры не показывались на палубе, оно и к лучшему. Эсси не хотелось еще когда-нибудь повстречать кого-то из тех, с кем судьба свела утром. Кроме, может быть... *К черту!* И нужно забрать у синьоры честно заработанный кошель с монетами. Этого должно хватить на новую кузню в любом месте Авалона, Марок или Инисмора. В том, что вернется к наковальне и крицам, дочь кузнеца не сомневалась ни мгновения: она мечтала стать лучшим оружейником Островов, когда инисморская история забудется.
После заката ее, прикорнувшую на груде парусины, разбудил Ланниган. Десятник, баюкая перевязанную руку, хитро улыбнулся и позвал вечерять. Потягиваясь, девушка побрела за ним к камбузу. Причина веселья не нуждалась в представлении - хмурый айзенец стоял возле здоровенного бочонка с черпаком в руках, а к нему тянулась колонна страждущих.
- Иди, набери пока ghrafadh*, а я на тебя огненной водицы возьму, deartháir**!
Ланниган подмигнул и вклинился сразу в середину хвоста, усмиряя несогласных ударами двух кружек, которые держал здоровой рукой.
Когда Эсси выбралась из камбуза, он подозвал ее к кружку матросов у грот-мачты, где днем лежали тела. За упокой душ товарищей все семеро, а за ними и девушка плеснули понемногу рома за борт. Выпили молча.
- Дженкинс и Мерфи сегодня ушли кормить рыб. - Голос Ланнигана звучал хрипло. - И будь я проклят, если мы их позабудем и не проводим, как положено, верно парни?!
Он затянул старую шэнти Островов, которой авалонцы искони отдавали последний долг погибшим товарищам. Собравшиеся один за другим подхватывали мотив. Матросы из других десяток стали подтягиваться поближе.
- Слышь, Лэнни, а ведь парни ни в жисть не простили бы, если б мы только сырость разводили, если.. ну, ты понял... - нарушил молчание один из бородачей, лысеющий верзила со свежей повязкой на глазу. - Мы ж даже дома поминки проводим так, чтоб было, что вспомнить потом. Верно говорю, братцы?
И как прорвало.
Бородач спел о долгих похоронах редкого урода Падди Мерфи; кряжистый мужик в окровавленной робе вспомнил про легендарного Инисморского Бродягу, потом мрачный истатуированный по древним гэльским обычаям тип прогорланил про Парня из Марок и сразу двух девчонок... Зрители, даром, что не понимали ни слова, отстукивали ритм и пытались подпевать.
Вдруг Эсси вытолкнули в круг.
- Наш новичок тоже спеть не дурак. - Словно между делом сообщил Ланниган. - Верно, сынок?
- Спой что-нибудь о зеленых холмах, парнишка!
- Верно, пусть малыш тоже споет!
*Что же... что же...* Девушка несколько мгновений размышляла. Петь скабрезности не хотелось. Петь о героях она не любила. О сидхе тем более.
- Я тоскую по Инисмору, парни. Простите, если что не так...

Закончив песню, она коротко поклонилась, как заезжий менестрель в таверне Финнегана, и молча пошла прочь мимо товарищей и зрителей.

Ее никто не остановил.
Дойдя до облюбованной груды парусов, она забилась между фальшбортом и пряно пахнущей смолой и порохом тканью. Эсси не плакала со дня смерти матери. Не то напряжение прошедшего дня давало себя знать, не то что-то иное, но тело ее сотрясалось от рыданий.


*харчей (гаэльск.)
** братишка (гаэльск.)
[1] Парусные мастера не только штопали поврежденные и шили новые паруса. В их обязанности входил еще и пошив саванов для мертвых моряков. Т.е. своего рода гробовщики в открытом море. Их действительно сторонились и недолюбливали - а вы бы хотели общаться со своим потенциальным могильщиком?

Сегодня Баюн вспомнил день, когда получил духовную шкуру кота, и те события, что после навалились неудержимой лавиной. Лоб уссурца нахмурился, и брови сползлись в угрюмый треугольник.
Василий пытался отогнать печальные мысли о прошлом выпивкой. Он небрежно привалился к деревянной панели полуюта, ощущая приятную тяжесть выщербленной глиняной кружки в ладони.

Инисморцы верят, что среди котов есть cat-sidhe. Колдовские твари, высасывающие души мертвых воинов. Размером коты-сиды с большую собаку, черные, с одним белым пятном на груди. Некоторые говорят, что cat-sidhe умеют принимать человеческий облик, но оборачиваются из формы людей в котов только девять раз – девятый последний и навсегда. Кошачий король – якобы помощник безумной королевы Мэв. Один авалонский мастак рассказал эту байку и просил уссурца спозировать для Balgury – короля котов-Сидов; Баюн рассмеялся и отказался, а художник с горечью стоял и смотрел на лицо оборотня, потому что смех превратил его в идеальную модель.
Волосы Баюна были двух контрастных оттенков, гладко зачёсаны назад и схвачены лентой в косе. На обнаженном высоком лбу раньше времени появились складки, рот был большим, а уголки крепко сжатых губ как будто издевались над всем миром. Глаза под выгнутыми дугами бровей были ярко-зелеными и всегда смотрели, словно сквозь собеседника.

Волнения прошлого улеглись, оставив осадок, но если бы понадобилось, уссурец повторил бы каждый шаг. Однако сегодня все же что-то смутно беспокоило парня. Какое-то необъяснимое чувство вины, будто он что-то сделал не так, или нет, точнее не сделал, упустил что-то важное… «Все хорошо, – успокаивал себя охотник, – коли к воронам попал, так по-вороньи каркай. Сегодня, – подумал он, – что же не по шерсти случилось? Разве сделал что, чтобы сейчас горюниться?»
День прошёл не как множество других в его жизни, и все же не сильно хуже тех нескольких черных дат, что уже довелось перетерпеть. Баюну исполнился пятнадцатый год, когда зарубил первого разбойника-тибестию, в этом воспоминании он был твёрдо уверен; сейчас же – двадцать два, и всего и всех не упомнишь. Он повернулся и почесал старый шрам на левой ноге, в форме полумесяца. Сегодня к нему добавились еще. «Извини, Боцман, ты сам заказал службу…» Василий прочел короткую молитву за еще пятерых, которых погрыз. Затем сполз по стене на палубу, вытянул ноги, привалившись спиной к доскам переборки, и допил грог. За стеной матросы горланили песни, и уссурец, понимавший язык инисморцев, невольно улыбнулся скабрезным куплетам. Глаза закрывались, а тело ломило – нужно было идти в каюту, спать, но Василию хотелось еще побыть возле грубого человеческого шума… и тепла.

Последняя песня была о доме, и пела ее та девчонка, что носила личину парня. «Take me home to the meadow we've been too long apart, I can still hear you calling for me». Вероятно, авалонцы, вспоминали берега Инисмор, но перед глазами уссурца плыли виды холмов Рюрика. Баюн замер и не шевелился, будто прилип к палубе, и другие матросы притихли. Чу, ни звука от крикливых мужланов. Моряков словно на миг накрыло одной волной. Волной воспоминаний.
В полной тишине авалонка вышла из каюты и, не заметив недвижимого свидетеля, уткнулась в уголок у борта, где было навалено парусов. До ушей уссурца донеслись придавленные всхлипы.

Немного посомневавшись, не напугает ли девчонку еще больше, уссурец скользнул в темноту. Он поймал себя на мысли, что она не нравилась ему совсем. Худая, мелкая, невоспитанная замарашка. Он хоть и знал секрет авалонки, воспринимал ее, как пацана. Сильная. Гордая. Такую нельзя унижать помощью.
Но сейчас Баюн не думал, что делает, просто повиновался безотчетному импульсу. Эсси не успела понять, когда и как выросла фигура из темноты, охотник мягко обернул содрогающееся тельце большой курткой, увидел округлившиеся испуганные глаза и обронил одно слово.
– Oinseach*.
Оно было ругательным, но в его интонациях было достаточно тепла, чтобы согреть целого кракена, а не только маленькую гордую авалонку.
– Посиди тихо, твои вопли помешают уснуть морскому дьяволу, а у меня еще меньше терпения. И поешь ты словно корова, даром, что мелкий волчонок.
Авалонка хотела отстраниться и что-то сказать, но Баюн, не слушая, плюхнулся на палубу рядом, положил голову девчонки себе на колени и требовательно сказал:
– Слушай...Уссурец замолк, не договорив. Кажется, авалонка спала. Баюн еще раз осторожно укрыл ее курткой и постарался уйти тише, чем пришел.

*дура (Inish)

Она была уверена, что никто ее тут не найдет. Она ошибалась. Кто-то большой укрыл ее чем-то теплым.
- Oinseach.
Оборотень-уссурец. Какого дьявола?!
Она ничего не сказала. Не хотела, чтобы кто-то слышал срывающийся голос.
- Посиди тихо, твои вопли помешают уснуть морскому дьяволу, а у меня еще меньше терпения. И поешь ты словно корова, даром, что мелкий волчонок.
Мысли проносились в голове Эсси колючим вихрем.
*Прыгнуть за борт! Бежать! Вдавить нос наглецу в череп! Как он посмел найти меня... в таком виде... говорить со мной... так?!* Уссурец привлек безвольную девушку к себе как маленького ребенка.
- Слушай...
*Благой Двор? Cait Sidhe?! Хуже и быть не могло! Вдобавок, он знает... Что еще он знает? Это должно быть оборотнические seifteanna*, я не могла облажаться... или могла? Чертов Ланниган!* Девушка еле дышала, пальцы левой руки, сомкнутые на рукояти кинжала побелели от долгого усилия.*Cad ba cheart dom a dhéanamh?** Украсть ялик? Я не знаю, куда плыть... Бежать некуда. Пока некуда. Sin droch-luck!*** Скорей бы он уже ушел... Как ты вообще могла так расклеиться? Допрыгалась, кинет этот котяра драный весть, так отделают тебя почище, чем папашу, в отместку что за нос их водила... Аmadán****, размечталась блаженненькая, размякла... тьфу!!! Хоть сам не из сидхе - пояс задел и не поморщился даже...*

Эсси еще долго кляла себя последними словами даже после того, как непрошеный утешитель ушел, видно, сочтя ее спящей. Казалось, что после такой встряски сон невозможен, но только казалось.




*кунштюки (гаэльск.)
**Что же мне делать? (гаэльск.)
*** Вот непруха! (гаэльск.)
****дурища (гаэльск.)
***** Хороший вопрос, ты неглупая девочка. (гаэльск.)

Четверть часа, ушедшая на уборку разгрома в каюте бывшего боцмана, дала свои результаты – были найдены необходимые инструменты, и самое главное - навигационные карты. Если первые, несмотря на свой потрёпанный вид, находились в полностью исправном состоянии, то давность вторых вызывала желание грубо и грязно ругаться – о том, что подобные чертежи довольно быстро стареют, прошлый хозяин каюты по всей вероятности, не знал, или же просто экономил.
Извлечённый из притащенного из своей каюты сундучка «Морской атлас» двухлетней «свежести» выправил положение, но прибавил работы – два часа я вносил в бортовые карты Альбатроса соответствующие коррективы, ляпаясь в чернилах, и отряхивая с бумаги ржавчину, падающую с металлического циркуля. Завершив исправления, и подозвав двух матросов, отправился на ют.
Узнать точную глубину не удалось. Не удалось вообще – длинный и прочный трос лаглиня разматывался до предела, но по ощущениям матросов, и после личного общения с прибором, я убедился, что груз до дна не достаёт, что, несомненно, было скорее хорошо, чем плохо.
Логлинь после третьего раза выдал диапазон скорости между семью с половиной и восемью с половиной узлами.
Отпустив моряков, я взялся за астролябию. Несмотря на подозрительно скрипящий при вращении диоптр, прибор свою задачу выполнил исправно.
Самой большой проблемой было измерение времени. Механических часов, из-за их очевидной дороговизны и ненадёжности, контрабандисты на борту не держали, поэтому пришлось довериться песочным, предварительно несколько раз проверив время пересыпания песка из одной колбы в другую. Погрешность выходила солидной, но ничего лучше у меня не было.
Возня с картой, исходя из полученных сведений, заняла гораздо больше времени, чем на предыдущих местах службы. Огромного количества мелких вещей, которые изрядно помогали в расчерчивании курса, просто не было – ни отдельного квадратного стола, ни металлических шпилек, между которыми натягивались нитки – видимо, предыдущий капитан «Альбатроса» предпочитал многое отмечать только в журнале, или в отдельных записях.
Просчитав курс до ближайшего побережья Монтеня, и, подправив направление движения шхуны, я, предупредив вахтенных, чтобы в случае любых непредвиденных обстоятельств немедленно будили мою скромную персону, отправился спать, поскольку за семь с небольшим лет службы во флоте твёрдо усвоил простую истину – единственный навигационный офицер на судне ест, спит, и отдыхает не когда «положено», а когда возможно. А чаще всего «возможно» не относится ни к первому, ни ко второму, ни к третьему.

Баюн ушел, а Лусия присела рядом с разоренным баулом и стала медленно укладывать обратно вынутые вещи. Странное путешествие, странные люди её окружают.
Наверное, дело всё-таки не в них, а в ней самой. Она ничего не знает о жизни, о мире, отом, какие трудности и опасности поджидают человека, едва покинувшего отчий дом. Что ж...видимо, придется тихо отсидеться здесь, перестать проявлять "чудеса геройства"...да и инициатива наказуема...
Лусия вспомнила себя со шпагой против громилы и покраснела. Господи, как стыдно-то...
Защелкнув замочек баула, девушка сунула его под кровать, стянула сапоги и устроилась на покрывале, подоткнув подушку. Она пассажир? Пассажир. Значит, будет сидеть здесь и дело с концом. От неё всё равно никакой пользы. Даже способности к врачеванию, которыми она так гордилась, оказались так себе...Баюн ушел, не сказав ни слова благодарности. Впрочем, Бог с ним, был бы жив.
За иллюминатором стремительно темнело, и глаза Лусии сами собой закрылись.
- Я немного подремлю...совсем чуть-чуть, - подумала она и провалилась в сон.

Проснулся Василий поздно. Утро давно успело раствориться в гигатском соленом котле, и над морем ярко горело солнце. К Лусии Баюн не стал заглядывать, а решил сперва обойти корабль и размять затекшие мышцы...

Василий сполоснул лицо, накинул рубашку и вышел на верхнюю палубу. Он запрыгнул на край борта и балансировал, не держась за ванты. Дерево под ногами было тёплым, солнце грело босые ступни, ветер продувал тонкую белую рубашку, подаренную Лусией. Он чуть развел руки в стороны, шел по борту, покачивался в противофазе с кораблем и, не глядя вниз, неотрывно любовался необъятным простором моря.
Баюн думал о том, как переменился, покинув благословенный дом – Рюрик. Он не боялся риска. Здесь он не был беспринципным аристократом, властелином маленькой личной империи. Он сам служил, нанимаясь за деньги, порой к весьма сомнительным личностям. Порой, просто использовал кого-то. Как Лусию. Его не мучила совесть. Он всегда был свободен в выборе пути, и у него была цель. Он подумал: не так в молодости люди представляют себе свободу – блестящее положение, уверенность в себе, обожание, ненависть, страх, которые дает статус. Мужчины, склоняющиеся в поклоне, и женщины, отводящие восхищенные взгляды.
Теперь он стоял на краю и думал, что свободен не тот, кто никому не служит, но тот, кто хозяин сам себе. Лусия еще поймет это. Свобода выбора – это все. Власть – ничто, ибо у власти нет свободы выбора. На миг оступился – и ты мертв. Впрочем, владеет хорошо тот, для кого власть – ненужное, лишнее даже когда привычное занятие. Как для Ренцо. Черт возьми, водаччианец не так уж плох. Кажется, он из рода тех "ненормальных", которые любят свою работу, а на все остальное – Большую игру, деньги, условности – им просто начхать. Наверно, стоит извиниться перед Фехтовальщиком за предыдущую грубость. Он еще не стал рабом того дьявола, что остальные его сородичи.

Баюн никогда не слышал о метафизике, он не слишком рьяно верил в Бога, в Дьявола тем более, но он верил, что каждый ведет свою необъявленную войну. У этой войны нет громких девизов, нет символов, но выбора избежать нельзя, нейтралитета в ней не существует. Так было всегда. Дьяволов тысячи, сотни тысяч. Они в нежелании жить, в нежелании думать. В предрассудках и стремлении плыть по течению. Если ты лучше всех - просто будь. Но в тот момент, когда, чтобы оставаться лучшим, ты начешь топить других, поощрять раболепие и ничтожество... «Ох, отец! – мысленно повторял Василий. – Отец, отец, отец…»

Глаза уссурца невольно обратили внимание, как бегала по палубе авалонка, – худая маленькая бледная фигурка, стремительные, уверенные движения, рука, уверенно хватающаяся за поручень, чтобы рывком ускорить бег.
Боцман гонял команду, заставляя травить фалы, сворачивая и ставя нужные паруса, драить и без того сверкающую палубу и качать помпы. В его словах не было выдержек из великих мыслителей, напыщенных фраз и загадочных откровений. То там, то сям нерадивый матрос получал крепкое словцо, а то и тычок увесистым кулаком – и система прекрасно работала. Дело спорилось. Корабль, покачиваясь на волнах, шел вперед.

Думать и говорить приходилось синьору Ди-Анжелису. Стоя с навигационными приборами, тот проверял и перепроверял курс, что-то высчитывал на бумаге и морщил лоб. Уссурец приблизился по борту к капитану, спрыгнул на палубу и с едва уловимой насмешкой произнес:
– Тому, кого вы полюбите, не отделаться малой кровью, вроде пытки дружескими попойками или свадебной церемонией. Вы устроите друзьям настоящий ад.
Фехтовальщик удивленно вскинул бровь.
– Глядя на вас на капитанском мостике, я прихожу к выводу, что если бы в отношениях с людьми вы были так же серьезны, как в работе, им пришлось бы стать взвешенными, измеренными, испытанными и послушными винтиками - частью механизма под названием «Синьор Ди Анжелис», но это невозможно. Вы не сможете допустить этого, если кто-то вам вам действительно небезразличен. И вы сами шаг за шагом встраивали бы себя в их жизнь, становились их слугой, это стало бы особым жертвоприношением близким, тем великим исключением, которое вы сами захотели бы делать для них. Но эту жертву мало кто поймет и оценит, так что вряд ли когда-нибудь она будет принесена.
Уссурец улыбнулся и, не дожидаясь ответа, перевел тему в более прозаичное русло:
– Впрочем, меня мало волнует ваша персона и ваша дружба, и все же доброго дня, синьор. – Уссурец слегка поклонился, картинно, словно на публику. – Когда мы приплывем в Монтень?
– Кроме того, у меня есть еще пара вопросов, но задать их придется позже. Сейчас мне нужно позаботиться о синьорите дель Торес. У нее задатки хорошего доктора и не менее прекрасный характер, но ужасный и неблагодарный слуга, кто-то должен ее об этом предупредить! – Баюн подмигнул капитану, и губы его растянулись в задорной гримасе, обнажая клыки.

«… Деревянный, скрипучий пирс с невысокими поручнями и редкими столбами, на которых вялыми желтоватыми светлячками болтались фонари, уходил в туман, казавшийся густым, словно волокна хлопка.
Место было незнакомым, место было неизвестным. Возможно – даже не существующим. Сон, иллюзия человеческого сознания.
Сзади, насколько можно было разглядеть, пейзаж был схожим – помост, исчезающий в густой, чем-то походящей на кисель белесой завесе.
Я не стал раздумывать долго – просто не торопясь зашагал в том, направлении, которое, по логике вещей, должно было вести «вперёд».
Впрочем, далеко уйти не удалось - под фонарём, на залитом желтоватым светом части поручня сидела чёрно-серая птица со слегка изогнутым книзу клювом, при моём появлении повернувшаяся ко мне тёмным блестящим глазом.
Альбатрос. Вестник доброго плавания для моряков, образ долгого, непрестанного полёта, далёких и неизведанных морей и океанов, и вместе с тем – символ давно нанесенной кому-то дорогому обиды, знак, предупреждающий об обмане.
Мы смотрели друг на друга долго, словно бы пытаясь понять, чего же нам ждать от такой нежданной встречи.
В конце концов, птице надоело играть со мной в «гляделки» - расправив крылья, она плавно опустилась на воду рядом с пирсом и исчезла в тумане. Улетела?
Океанский скиталец вернулся через минуту. Плавно опустился на поручень, разжал клюв, и по доскам пирса застучало, покатилось что-то мелкое. Монетка?
Я наклонился, аккуратно поднял безделицу.
На ладони правой руки, обтянутой чёрной кожаной перчаткой лежало тонкое серебряное кольцо. На внутренней стороне можно было разобрать гравировку, гласившую «Mio caro Renzo».*
Звякнула пряжка сумочки-кобуры, тихо заскрипела взводимая пружина, пополз назад курок.
Птица словно бы съежилась, подобралась, следя за моими манипуляциями.
- Не нравится? – я поднял пистолет. – Вот и мне твой подарок не нравится.
Тёмный блестящий глаз, казалось, вопрошал: «Почему»?
- Всё они хотят быть самым главным в нашей жизни. А потом, когда выясняется, что кроме них есть ещё что-то важное, они уходят. Впрочем, к их чести – кое-кто из них бывает терпелив, и пытается прижиться, смириться с этим фактом, зачастую – неудачно.
Убивать альбатроса – плохая примета, но сейчас эта птичка может катиться прямиком в Легион.
Звонко хлопнул выстрел, звук далеко разнёсся над туманной водой.
Скиталец морей с низким, возмущённым гортанным криком сорвался с места и исчез в молочно-белом киселе, оставив после себя на перилах с десяток хвостовых перьев, очевидно, выдранных пулей. Следом за птицей отправилось и кольцо…»

Сон был отвратительным. Отвратительным хотя бы по той простой причине, что не оставил после себя никакого ощущения отдыха – стоило только попытаться уснуть и я раз за разом оказывался на туманном пирсе.
Впрочем, утро порадовало меня другим – отсутствием происшествий и постепенным продвижением к цели. Забрав приборы из каюты покойного боцмана, я вновь взялся за проверку курса, координат и заполнение журнала.
За этим занятием и застал меня уссуриец, спрыгнувший на палубу с вант.
«Вы сговорились с той птичкой и решили коллективно окончательно испортить мне настроение?»
Я слушал охотника молча, неторопливо вписывая в журнал долготу и широту, отмечая возможную погрешность, а когда Баюн закончил говорить, лишь чуть кивнул – соглашаясь не то с прозвучавшими рассуждениями, не то с высчитанными координатами в журнале.
- Доброго дня, - тонкий слой песка рассыпался поверх только что выведенных чисел, забирая излишки чернил. – Дней десять, если повезёт – неделя. Ветра здесь весьма устойчивы в направлении, но непостоянны в силе – всё это может и затянуться.
Я чуть улыбнулся, показывая, что оценил шутку уссурийца.
- Хорошо. Если потребуюсь, найдёте меня либо на палубе, либо в каюте бывшего…Боцмана, либо в моей собственной.
Проследив взглядом за удаляющимся охотником, неторопливо отнёс приборы и журнал на положенное им место, на ходу пытаясь выбросить из головы прочь дурной сон и прозвучавший монолог, и вернулся на палубу, на ют, поближе к штурвалу , на излюбленное место большинства навигационных офицеров.
_________________
* - моему дорогому Ренцо.

С момента встречи с кораблем пиратов прошла пара дней, Альбатрос почти добрался до материка, когда наступила ночь. Несмотря на то что команда судна стала ещё меньше, Ренцо позаботился об удвоенном количестве дозорных и периодических ночных проверках, не очень веря в дисциплину матросов. Возможно помогло это или же то что светила полная луна и облака, как по заказу, расступились в самый нужный момент, но в команде Альбатроса повезло...

... в самое глухое время около четырех часов раздался звон корабельного колокола. Когда матросы и пассажиры высыпали на палубу они легко разглядели в свете луны тот самый пиратский корабль, который уверено шел наперерез их курсу... слишком уверено. Каждый кто хоть, что-то понимал в морском деле понял, то что они видят практически невозможно. Фехтовальщик специально менял курс так чтобы оторваться от пиратов. Если бы пираты появились днем, ещё можно было поверить в редкое совпадение, но вот темной ночью, когда непонятно где корабль, а где риф, так точно выйти на их курс, да ещё и подгадать со временем ... нереально, невероятно. Но тем не менее это было.

Ульдерига совершенно точно знала, что магией подобного поиска ведьма судьбы обладать не могла... по крайне мере самоучка, какой бы у неё сильный магический дар не был. Но пиратский корабль вопреки всякой логики и вероятности оказался там его быть никак не могло. Хуже всего, что Фехтовальщик понимал, что пушки ночью куда менее эффективны, чем днем и на этот раз преимущество у пиратов.

За два до этого
Смеркалось.
Насыщенные событиями ночь и день отразились не лучшим образом на señora Litta Arese. Лицо молодой женщины посерело и в сгущающихся сумерках казалось обрюзгшим и изможденным. Это было на руку Ульдериге. Вид ее вызывал в первую очередь жалость. Тоскливо опущенные вниз уголки губ, лихорадочный блеск в глазах, все это отводило глаза матросам, которых она расспрашивала о пассии безвинно убиенного боцмана. Утолить голод можно будет и позже, а вот упустить момент, когда языки обладателей крупицами информации развязались, а разум еще на месте, было бы крайне расточительно.
Ульдериге не повезло: не считая отборной ругани, она выяснила лишь то, что Луиза объявилась на "Альбатросе" четыре месяца назад. Не считая "таланта" соблазнять, ничем особым она не блистала. Вкупе с оброненными ранее словами "певичкам", это не давало почти ничего.
- La moza del diablo de taberna, - негодовала Ульрига позже, уплетая холодный ужин, заботливо собранный сеньорой Терезой, - Arder a ti en Ada para siempre.
Ярость от осознания того, что необученная девчонка обставила ее бушевала.

Подкрепившись, готовясь ко сну, Ульдерига наказывала служанке:
- С утра найдешь мальчишку, что привел тебя ко мне прошлой ночью, пришлешь его ко мне. Нужно собрать пассажиров в трапезной, ввести их в курс дела. Затем приведешь мне Роджера Весельчака, - продолжила она, не обращая внимание на удивление, - Если он не захочет идти, убедишь его. После займешься подготовкой общего завтрака, я дам знать, на сколько человек.
Истинные мотивы своих действий señora Litta Arese раскрывать не собиралась. Ее занимала тайна бумаг, которые искал боцман. Юнга должен был найти их. Из-за этих чертовых бумаг всех пассажиров чуть не продали в рабство. Ульдеригу снедало любопытство и жажда денег.

За день до этого
Утро для señora Litta Arese началось очень рано. Одевшись сообразно своему положению, нацепив вуаль для полного комплекта, Ульдерига ждала посетителей.

За два дня до...
Неудивительно, если б после такого бурного дня Эсси провалялась без памяти до вечера.
Однако, девушка по старой привычке вскочила до рассвета, вымылась, пользуясь зыбкими сумерками, и прилегла обратно. Уссурская куртка была такой теплой, что хотелось поселиться под ней навсегда. Завернувшись поплотнее, Эсси задумалась.
* - Слишком много dúr* для одного дня.
- Ты задолжала.
- Я расплатилась. Долгов больше нет.
- Забудь. Не высовывайся. Тебя могут запомнить.
- Я сойду в Монтене и больше никогда не увижу никого из них.
- До Монтеня еще надо доплыть. А если... Нет. Нет. Он не похож на любителя поразвлечься за чужой счет. Он не сдаст меня команде.
- А если сдаст?
- Тогда все Благие и Неблагие ему в помощь. Забью ему ремень в горло, посмотрим, много ли наболтает с вырезанным языком...
- Ты сама себе не веришь.
- Заткнись. Спи. Скоро вахта.
- И верно... а куртку надо вернуть.
- Я не хочу с ним видеться.
- Ой ли?
- Да заткнись наконец!
- Ну, подкинешь в каюту, всего-то делов... Спи уже.
- Да сплю, сплю...*

Через час после рассвета парусный мастер, подкашливая и хихикая, приковылял к парусам и сделал вид, что зашивает спящую девушку. Обругав "шутника" последними словами, она подхватила куртку и сбежала. Новый день, новые труды.
Команда поредела, поэтому оставшимся приходилось работать куда больше. Из обрывков разговоров Эсси поняла, что до Монтеня дальше, чем кажется. И что новый капитан - молоток, раз смог поставить на место самого засранца Гарри. И что новый боцман просто зверь, сделал из славного вольного судна какую-то казарму. Еще, чего доброго, пить запретит, айзенец-перец-колбаса, с него станется. Матросы носились как пчелы на весеннем медосборе: из трюма доносилось гудение помп и отборные ругательства; плотники крепили реи; поредевшая команда канониров чистила пушки, а из глубин судна доносился зычный глас самого наемника-боцмана, распекавшего кого-то за беспорядок в крюйт-камере. Девушка на мгновение даже замерла, завороженная зловещей красотой сложносоставных ругательств (которые на самом деле могли оказаться выдержками из флотского устава) и пожалела, что не знает айзенского. Легкий тычок убил волшебство момента, и она вернулась к работе.
Свободной минутки - избавиться от куртки уссурца - у Эсси за весь день так и не выдалось.

Когда вахта закончилась, она вернулась к поуменьшившейся груде парусины и вытянулась без сил. "One nóiméad beag ... ach aon ...**"

*за день до...*
- Hey, come ci si... Si svegli, le chiocciole!**** - И тычок ногой в плечо.
Мерзкий способ вырывать из сна. Вас бы так.
Эсси открыла один глаз. Солнце уже поднималось над горизонтом, а заслоняло его глуповатое лицо синьориной служанки, за которой пришлось ходить той приснопамятной ночью. Убедившись, что жертва проснулась, та пробормотала:
- Синьора Ульдерига велела прийти. И побыстрей.
Одарив толстуху ненавидящим взглядом, Эсси сложила куртку ( надо, надо отдать! Сегодня же!) и, неразборчиво ругаясь, пошла к каюте синьоры.
Та ждала. Выглядела так, словно не ложилась ночи четыре. На столике красноречиво высился знакомый уже мешочек. Когда девушка вошла, аристократка молча развязала его и досыпала внутрь еще горсть золотых.
- Это будет твоим, когда ты... - Девушка захлопнула за собой дверь, чтобы возможные соглядатаи ничего не услышали, и отсекла конец фразы.
...
Час спустя пассажиры, которых она пригласила к завтраку, собрались в кают-компании.


* глупостей (гаэльск.)
**Одну маленькую минуточку...Только одну... (гаэльск.)
*** У тебя доброе сердце (водачче)
**** Эй, как там тебя... Проснись, парнишка! (водачче)

1 Внаглую похитила песню Italia у Бочелли, а образ скомбинировала из его и Паваротти внешности. А что делать)

Ничто так не бодрит, как утренний ("утро" у всех начинается в разное время=)) поход "до борта". Со стороны его можно было бы принять за страдающего морской болезнью.
Хмуро глядя на волны, Джакоза вспоминал их последнее "дело". Паршивенькое вышло дело, прямо сказать, после такого только напится. Чем они и занялись. А теперь... он вспомнил слова старого трактирщика.

"Вот теперь ты доигрался, Джакоза! Если он помрет, тебя ведь и в Монтене найдут. Ты хоть знаешь, кто это был?!"

-Паршивой овцы секретарь и вшивой шавки советник,-пробурчал Джакоза себе под нос и сплюнул за борт. Если ты знатный господин нечего бродить по кабакам. В землях водаче полно изысканных развлечений - маскарад, куртизанки...

Уверенной походкой (морская качка вступила в борьбу с выпитым вином, так что на него у них не осталось сил) Джакоза направился в каюту смыть противное ощущение - во рту будто кот нассал.

Кот. После боя с пиратами команда корабля горланила песни. Джакоза слышал о чем говорили матросы в полголоса. Новый капитан. Это его не волновало. Колдун, обернувшийся громадным пятнистым котом. Это могло стать проблемой.
Он осторожно потер голову отгоняя недобрые мысли. Пираты, колдуны, коты - сейчас все это казалось сном, навеяным вином.

Парень, кажется из команды, (он подошел с правой стороны, так что Джакоза толком и не рассмотрел собеседника) передал ему приглашение и удрал едва увидев ответный кивок.
"Небось послали всех пасажиров обежать, да побыстрее."

В каюта встретила его всё той же картиной - посреди "рабочего беспорядка" воседал напарник и невозмутимо потягивал вино.
-Ничто тебя не берет, ни вино, ни табуретки, - аттестовал Джакоза собутылника. В голосе охотника за головами звучала досада и зависть, -пассажиров приглашают в кают-компанию.
Он наскоро привел себя в более-менее приличный вид.
-Идешь или останешся сторожить бутылки?

Матросы последние два дня бегали, как ужаленные. Молодой или старый, умный или дурак, худой или толстый, послушный или гордый - значения не имело. Боцманская плетка могла бы с успехом заменить серп и молот, как символ и орудие торжества коммунизма, ибо уравнивала в правах всех. Пассажиров Волькер, слава Матушке, к работам не привлекал, потому Баюн предавался блаженному безделью. Лусия, в отличие от боцманской плетки, властью над телом и духом не обладала.

Среди остальных пассажиров нашлись те, кто за бутылкой даже не заметил, что "власть" сменилась. Но нашлись и те, кто не только принял деятельное участие в бунте, но развил кипучую деятельность после. Ульдерига явно не случайно собирала сведения обо всех и каждом. То тут, то там Баюн замечал, как она обрабатывала испуганных матросов неудобными вопросами, собирала вместе и по одному пассажиров и пыталась свести концы с концами в истории с некими бумагами. Баюн не возил с собой никаких важных бумаг, кроме пары писем из дома, и понятия не имел, как они, важные документы, должны выглядеть; что в них важного может вообще быть? Не имея возможности помочь водаччианке в поисках, уссурец благоразумно решил хотя бы не мешать. Большую часть дневного времени суток Баюн лежал, запершись в каюте, и изучал карты, которые удалось выпросить у Ренцо.

Ночью Баюн спал плохо. То ли качка с запозданием дала о себе знать, то ли заживающие ребра лихорадило, но его мутило, и голова раскалывалась. Во сне приходили кошмары...


Проснулся Василий от корабельного колокола и вместе с остальными пассажирами выбрался на палубу.
- Мать! - проникновенно выругался уссурец при виде пиратского судна, идущего наперерез Альбатросу. - Опять ты. В этот раз моли Бога...
Рука Баюна сама потянулась за спину, где обычно висел лук. Василий поспешил в каюту, чтобы одеться.

Гай встал по обыкновению рано и сейчас жалел об этом, он предпочел бы не получать приглашение на завтрак с кают-компанию. Хотя ему и нужно было поесть, светится при этом не стоило, а после приглашения на него могут обратить внимание и задать неудобные вопросы, например,где он был во время первого боя...
Ответить честно на такой вопрос он не смог бы, а врать ему не хотелось...
Кроме того кто то мог обратить внимание на привычку держаться по-военному и монтенский выговор, а уж, как кастильцы относятся к монтенским солдатам он уже усвоил, словно напоминая об этом зачесались шрамы на груди...
А ведь его миссия секретна, ради неё он против обыкновения снял перстень братства, не вмешивался ни в какие бои и вообще, вопреки своей натуре сидел смирно. А все ради этой гребанной шкатулки и её доставки, пропади она пропадом.
В прочем, нужно идти, отказ может вызвать подозрения, а кроме того, пму ведь нкжно поесть. Решившись, Хопкинс подвесил на пояс кортик и пистолет, после чего накинул камзол, теперь их не будет видно. Взгляд упал на груз- небольшую резную шкатулку, подумав, Гай решил не убирать её, она все равно закрыта, а если кто то будет обыскивать каюту, вряд ли обратит на неё внимание...
После этого Хопкинс напустил на себя заспанный вид и пошел в кают-компанию.

Глаза скользили взглядом по строчкам книги, слова прочитывались и тут же выпадали из сознания заменяясь воспоминаниями.

- ...В этом проявляется различие между политиками старого и нового типов. Седрик немедленно отправляется к королю и излагает свою версию случившегося. Что же делает герцог дю Рашете? Он ждет справедливого суда.
- Он, что, дурак?

К чему бы это? Фаррел отложил книгу. Сьюзан, первая красавица факультета, любила не дипломатично высказаться и что бы ничего ей за это не было. О'Брайен легко представил, как она осматривает каюту, задерживая взгляд на разбросанных по столу листах отчета о пребывании в Водачче, наклоняет голову набок и изрекает: "Заучился".
Инсморец встал, положил трактат "О лекарственных веществах" на место и обратился к профессору:
- Скоро будет завтрак, полагаю стоит убрать отчет.
- А, да, конечно... собери пожалуйста - ответил профессор не отрываясь от своего занятия: перепроверял каталог артефактов найденных на раскопках в Водачче. Сами артефакты вывезут позже, они же везли только записи экспедиции. И карту. Карту некоего острова с некоей "таинственной пещерой". Если удастся найти указанное на ней место и исследовать, можно надеяться его базовое обучение в Обществе сочтут законченным. Монтеньские карты самые точные, порывшись с Марком в атласах удастся идентифицировать остров - тот явно не далеко от континента...

- Он, что, дурак?

Что бы начать искать остров, нужно сначала прибыть в Монтень. А с этим возникли внезапные проблемы. И пусть они разрешились не коснувшись Исследователей, стоит ли следовать отдавшись судьбе или все же выяснить - что это было? И внести в отчет.

Тайные переговоры нумеро уно
поможешь мне понять, за что пираты хотели продать пассажиров, - Señora Litta Arese прилагала максимум усилий, дабы речь ее была связной и понятной чужестранцу, - Mi amigo joven ágil, ныне покинувший нас Боцман давал тебе задание найти бумаги. Я помню, чем это закончилось для него, потому обещаю тебе, сто не только добавлю в этот кошель денег сейчас, но и, получив выгоду, поделюсь в дальнейшем.
Не чувствая сопротивления, Ульдерига продолжила:
- Ты очень внимательный парень, просто potosí любого соглядатая. Собери пассажиров, у которых могут быть Por el dios maldito бумаги, наблюдай, что они будут говорить, брать с собой, - облизав пересохшие губы, она вздохнула так тяжело, как будто каждое слово грузом ложилось на плечи, - Я привлеку Весельчака Рождера для проверки кают, присмотра и за этим скользким типом. Заданий много, но твои способности заслуживают должного применения, драить палубу это вовсе не то, ради чего тебя привели в этот мир.

Переговоры нумеро кватро
Роджер покладисто согласился за деньги выполнить просьбу. Ульдериге не понравилась цена, не понравилась покладистость, но выбор был сделан.

переговоры нумеро трес
- Los señores benevolentes y las señoritas, прошу толику вашего внимания, - Señora Litta Arese старалась быть краткой, Роджер - бывалый малый, времени ему должно хватить, - безусловно, вы должны знать, что произошло на корабле раннее. Обстоятельства складывалось так, что перед нами стал выбор: рабство или захват корабля. Многие из вас прекрасно поняли, что Боцман сего судна выполнял функции капитана корабля и был пиратом, - не давая и рта открыть окружающим, Ульдерига тараторила, - Волей случая нашу продажу удалось предотвратить. Сеньоры, ранее взявшие на себя управление кораблем, спасли ситуацию.
Сделав изрядный глоток, Ульдерига бдила. Ее язык не поворачивался сказать о бумагах. Осталось ждать результатов розыскной деятельности.

Перед нападением
Ульдерига выспалась.

-Иду.
Совершив триумф воли, Магнус Эрикссон, оторвался от алкоголя и, приведя себя в относительный порядок, начал славное путешествие, закончившееся в кают-компании, где сразился с предсказуемо паршивым завтраком под аккомпанемент вдохновляющей на подвиги речи, в исполнении симпатичной (а впрочем, не симпатичных женщин не бывает, когда мужчина достаточно пьян) брюнетки. Вот только было не ясно, извиняется ли она за скудность завтрака или призывает повесить повара? Магнус честно пытался разобраться в интонациях, плюнул, и повернувшись к Бруно, спросил: "que dit-elle?"

-Говорит, что боцман этого корыта был отъявленным мерзавцем и пройдохой, замыслил продать пасажиров на ближайшем базаре. Но, увы ему, власть на корабле сменилась, -ответил Джакоза на монтеньском.
Ситуация была еще сложнее чем он думал. Боцман был пиратом и пираты напали на них вчера. Вор у вора дубинку украл? В жизни бывает и не такое, конечно. Или они были в сговоре, а смерть или пленение сообщника спутало игрокам все карты.

-Я надеюсь, сеньора расскажет нам немного больше. Этот боцман, который исполнял роль капитана, где его сейчас можно увидеть? Что синьоре - и всем присутствующим, раз уж вы здесь - известно о вчерашней атаке?
Джакоза говорил на языке водаче, расчитывая, что большинство присутствующих его понимает. Магнус его, конечно, не понял, но этот опустошитель винных запасов наверняка ничего не знал.

Джакоза оглядел собравшихся. Их реакция могла сказать о многом, а у него только один глаз, чтобы её увидеть.

-Говорит, что боцман этого корыта был отъявленным мерзавцем и пройдохой, замыслил продать пасажиров на ближайшем базаре. Но, увы ему, власть на корабле сменилась, -ответил Джакоза на монтеньском.
Услышанное несколько обеспокоило Магнуса. Кто теперь капитан и плывут ли они все еще в Монтень? Брюнетка на нового капитана как-то не тянула. Интересно, почему он сам не явился завтракать? Ранен во время "смены власти"? Корабль меняет курс? Или просто - слишком гордая сволочь?
Следовало бы найти его и спросить лично - он-то должен, кроме водачийского, хоть какой язык знать - все-таки капитан!

Впрочем, какие-то туманные представления о этикете мешали вестенманнавеньярцу немедленно покинуть кают-компанию, и он принялся негромко стучать пальцем по краю стола, борясь с нетерпением. Оставалась надежда на то, что будет перемена блюд или напарник вызнает еще что-нибудь.

*два дня назад*

Ульдерига в лучших традициях Водачче устроила настоящую Игру для выяснения волновавших ее вопросов и поиска бумаг. Основным ее оружием были обворожительная улыбка на лице и привлечение "тайных агентов": Эсси и Роджера "Весельчака". За обедом синьора честно и искренне высказывала одобрение и уважение к глупостям, которые нес барон, и внимательно кивала рассказам профессора о важности экспедиции туда-не-знаю-куда. Новые и новые пассажиры попадали под перекрестный огонь ее вопросов, но водаччианка была так мила и чистосердечна и придерживалась столь дружелюбного и уверенного тона, что мало кто смог заподозрить, что участвует в допросе. Тем не менее, все попытки выяснить, не везет ли кто бумаг, которые могли заинтересовать нанимателя контрабандистов, не дали успеха. Раз за разом синьора Литта Аресс видела одно и то же: собеседники просто не понимали, о чем речь, и каждый пел о чем-то своем.

Единственное, что насторожило Ульдеригу, это странное поведение Роджера, который легко согласился на поиск, а к исходу дня, широко улыбаясь и смело глядя в глаза Сорте Стрега сообщил, что на корабле нет никаких бумаг, а если и есть, то, видимо, их хозяин не считает нужным сообщать никому о сорте своего груза.
На вопрос же, все ли считает нужным сообщить о цели своей поездки сам Роджер, тот мило отшутился, что является бесполезным грузом и извинился, что ничем не смог помочь. Ульдерига явственно ощутила, как за внешним спокойствием Роджера притаились страх и угроза. Нить мечей формирорвалась тем четче и тем ярче, чем более прямыми становились вопросы о самом Роджере. Женская интуиция подсказывала Сорте Стрега, что то, что ни один другой человек на корабле не вел себя подобным образом, совсем не случайно.

*вернемся в настоящее*
Матросы и пассажиры столпились на палубе и завороженно смотрели на пузатый, выкрашенный в черное шлюп, который шел курсом наперерез "Альбатросу". Ренцо отдал команду к бою, но двинулось лишь несколько человек. Из толпы отделился жилистый сухощавый матрос лет сорока, с босыми волосатыми ногами и не менее мохнатой грудью, проглядывающей в старую растянутую тельняшку. Он с затравленной улыбкой оглядел команду, остановив испуганный взгляд на капитане, затем женщинах, стоявших позади, и наконец на Баюне, который сидел на бочке, положив ногу на ногу, с видом безразличия, хоть на самом деле ему было далеко не безразлично происходяшее.
Подойдя к капитану, матрос схватил его за воротник рубашки и притянул к себе.
- Слушай, вельможа, ты хорош, да? - заявил он. - Грамотный. Ладно говоришь. Соображаешь в картах и в морском деле, да еще Фехтовальщик. Я бы не полез с тобой в драку в порту. Только есть одно "но".
Матрос выругался, так что чайки на реях покраснели, и продолжил:
- До тех пор, пока Карло не обломал о вас с сотоварищами зубки, мы всегда уходили от береговой охраны и от Кровавого Гарри, а даже если бы пришлось полезть в рукопашку, я бы подставил пузо за капитана и за каждого члена команды, с которыми мы прошли шесть морей, - матрос выпаливал слова быстро, яростно, чтобы не успели перебить, - и Карло рубился бы в первых рядах. Но ты? Ты полезешь за нас на абродажные крюки? Почему мы должны подставляться за тебя, да еще за этих пигалиц?
Матрос ткнул волосатой ручищей в сторону Ульдериги и Лусии. Воображение Баюна немедленно нарисовало картину того, что он сделает с моряком, если тот попробует пустить ручищу в ход. Ренцо спокойно убрал руки смутьяна с воротника и ледяным тоном спросил:
- Что ты предлагаешь, матрос? Вам должно быть лучше меня известно, что за тип этот ваш Гарри?
- Пусть они, - матрос обвел неопределенным жестом пассажиров, - пойдут в авангард и встретят абордажную команду.
Капитан и пассажиры едва не задохнулись от удивления. Но пока Ренцо или кто-нибудь другой еще не успел открыть рот, Баюн длинно и яростно выругался и поднялся с бочки.
- Ты струсил, а? - проговорил уссурец, схватив матроса за плечи и свирепо глядя ему в лицо. - Клянусь Матушкой, любой, кто будет наводить панику, отправится за борт! Если ты в этом сомневаешься, - сказал Баюн, - то проверить можешь прямо сейчас. - Голос Василия дрожал от сдерживаемой злости.
Роджер, внимательно слушавший их беседу, как и остальные пассажиры, одобрительно кивнул при последних словах.
Матрос гневно взглянул на уссурца и капитана, а затем на своих товарищей по команде.
- Скажите им! - рявкнул он во всю глотку, срываясь на хрип. - Скажите им, за что получил прозвище Кровавый Гарри? - указал матрос на прибижающееся судно.
Матросы угрожающе придвинулись и зароптали нерешительно. Один из них, постарше, поспешил развести смутьяна с уссурцем.
- Не лезь, Аурелио, без тебя тошно. Остыньте, парни, не надо драмы. - Старик примиряюще поднял ладони вверх и решил кое-что пояснить. - Тут такое дело, капитан. Этот Кровавый Гарри всегда самолично идет в рубку. Он, говорят, заколдованный, его не берет металл, сражается как дьявол, и не оставляет пленных.
- Бабушкины сказки, - сплюнул под ноги уссурец, - нет никого, ктобы был жив, и кого нельзя было бы при этом убить.
Смутьян не замедлил с ответом:
- Вот и проверь сам. - зрачки матроса были расширены, грудь вздымалась и опускалась, как парус на ветру. - Говорят, даже его топор живой и пьет кровь. В общем, это, - матрос замялся и переступил с ноги на ногу, - никто не хочет встретить Гарри лицом к лицу.
Перепуганные матросы и взволнованные пассажиры ждали, что скажет капитан?

утро и завтрак
После разговора с синьорой девушка отправилась выяснять насчет завтрака. Наскоро перекусив в камбузе под бдительным присмотром сонного и злого кока, она достала из ухоронки злополучную куртку и принялась стучать в закрытые двери кают.
- Синьор/синьора, вас ждут к завтраку!
Ответом было или молчание, или неразборчивое бормотание, или удар бутылки в дверь с той стороны... У двери уссурца она положила свернутую куртку, постучала и умчалась, не дожидаясь ответа.
***
Прислуживать прежде не доводилось. Синьора преподала короткий урок, как следует менять тарелки и наливать вино, велела пройтись с кувшином, поморщилась и подытожила, что за настоящего стюарда Эсси не примут даже если все вдруг разом ослепнут. Потом утешилась тем, что пассажиры спишут все на убыль в команде.
Сейчас девушка вспоминала далекие деньки в "Румяном крабе" и старалась хотя бы не пролить вино на мирно кушающих и слушающих синьору господ. Если и были какие-то надежды, что пассажиры перепугаются или проникнутся неописуемой благодарностью к своим спасителям, то они быстро улетучились. Как показалось девушке, половина из утолявших голод даже не поняли, о чем им толкуют. А оставшиеся насупились или натянули на физиономии презрительное выражение. Что-то этакое промелькнуло на породистом лице важного водаччианского вельможи с россыпью орденов на камзоле, почудилось минутное замешательство у старичка-ученого и его молодого спутника... Скандального вида пожилая леди, доканывавшая Эсси поручениями и поучениями, разразилась прочувствованной речью о падении нравов и испорченной морской прогулке... Когда чертов завтрак наконец, закончился, она чувствовала себя так, словно два дня без отдыха махала молотом. Подойдя к синьоре, чтобы подлить той вина, девушка прошептала ей на ухо три имени. Больше ничего она сделать не могла.
***
Дневная вахта вновь была длинней обычного. Эсси была благодарна Ланнигану, что тот не ставит ее на "собачью вахту"* и не гонит на помпы. Корабль лег на курс и работы было меньше. Ей даже удалось соснуть с молчаливого позволения товарищей.

в ночь нападения
Эсси вовсе не улыбалось выходить с одним ножом против оравы с абордажными тесаками. Пусть даже вокруг тоже будет точно такая же шатия-братия, только дружественная. Тем более, что после непыльной работенки на синьору можно было покупать первоклассную кузницу вместе с подмастерьями, только сойдя с корабля. Оставалось только с оного сойти. А золота она не получит, если этот Кровавый Как-Там-Его захватит шхуну вместе с командой. К тому же люди с таким прозвищем не позволяют пленному матросу списаться в порту. Даже без выходного пособия.
Не похоже было, что получится вновь уйти от этих молодцев. Да и как они вообще выследили корабль - не по следу ведь из хлебных крошек! Видать, та шлюшка постаралась, чтоб ей пикси в духи плюнул, а рожа чирьями покрылась...
Невеселые мысли разогнал голос старого матроса из водаччианской десятки:
Девушка произнесла на водачче, вроде ни к кому не обращаясь, но так, чтобы слышала вся команда:
- Да ну? У нас в Марках как-то сбесился кабан старого МакНабба. Ох и здоровенная зверюга была! Запорол четырех овец, поломал хозяйскому сынку половину ребер, пока додумались сетями его запутать. А там уж он завалился и рогатину в бок получил, да на вертел попал. Сетей побольше, да ядро к ногам и пусть этот непобедимый с рыбами воюет...

Эсси поежилась. Дурное предчувствие запоздало. По всему выходило, что если не поднимут на смех и примут план, то ее и пошлют "рыбачить", и благо, если в помощь кого дадут...

*Самая тяжелая вахта - с полуночи до четырех утра.

*Двумя днями ранее*
"Пираты-проскочила мысль в голове Гая- значит я не ошибся и это были звуки боя. Надо было выйти. Нет, что я несу, скйчас не время геройствовать, сперва нужно выполнить миссию, но от следующей драки я не откажусь, хватит уже мне сидеть сложа руки, а то ведь так можно и фобию приобрести, не зря ведь меня врачи предупреждали. А ещё, в следующий раз буду выбирать транспорт тщательнее, если вообще возьмусь за такое задание. Впрочем, теперь мне нет причин волноваться, вопросов ко мне судя по всему нет, надо только распросиьь поподробнее..."
-Благодарю за важные, хоть и не слишком свежие новости, вы позвали нас, только чтобы их сообщить или хотите узнать нашп мнение? Впрочем,как я невежлив,раз забыл представится, Гай Хопкинс, вы милая леди, можете называть меня, просто Гай.
Гай несколько напрягся, в ожидании ответа, в конце концов ему не слишком хорошо удавались комплименты, да и вообще этикет...

*настоящее*
Звук рынды заставил Гая вынырнуть из объятий сна, несмотря на то, что он служил не на корабле, прывычка вставать по первым звукам тревоги была вбита в него весьма крепко, особенно в этом помогли горячие кастильские партизаны, любители предрассветных атак.
Хопкинс стреительно оделся, подумав захватил с собой кортик и пару пистолетов.
Ягдташ, небольшую охотничью сумку, некогда подаренную сослуживцам, с бомбами, порохом и запасом пуль, решил оставить. Если заварушка уже началась она будет только мешать, а если время есть, он вполне успеет вернуться.
Когда Гай оказался на палубе он несказанно удивился, увидев пиратсякий корабль, он считал, что один раз поручив отпор бандиты больше не сунуться, да и корабль они починили довольно быстро...
Ещё больше его удивил ропот команды, а вернее удивил и разозлил. Хопкинс не был приверженцем строгого соблюдения устава, однако роптать перед боем мог только дурак или предатель, ну и трус, что не исключает первых двух вариантов.Да и отношение этого парня к пассажирам, к тому же девушкам явно нуждалось в замечании. Хопкинс ловко просочился к месту стычки и с лицом, будто он отчитывает проштрафифшегося новобранца сообщил:
- Во-первых, следи за своми манерами, ты не с дружками в таверне пьешь. Во-вторых, ты знаешь, что делают с паникерами и подстрекателями в боевых условиях? Так вот я знаю. Я здесь человек сторонний, но ты получаешь деньги и ход бы поэтому обязан делать, что прикажут. Более того, в бессмертие я не верю, и если мне дадут хороший мушкет, обещаюсь это проверить лично. Найдутся ли ещё желающие? Если да, то у меня есть для дорогих гостей несколько подарков, которые придутся им не по вкусу.
И уже потом уже тише добавил, обращаясь к новым командирам:
- Как я понимаю,есть кинуть к ним на корабль пару гранат, а всех "гостей" не перестрелять?

Корабельный колокол вырвал айзенца из сновидений. Быстро одевшись и надев на руку панцерхэнд, он вышел на палубу выяснять, кого к ним принес Легион. Рапиру и пистолет, само собой, тоже взял. Ну и свисток. Пригодится, быть может.
Волькер хмуро посмотрел на тот же самый шлюп, которому ранее, что называется, "подрезали крылья". "Как же они нас нашли?" - не понимал он. Впрочем, все сомнения были отброшены, следовало готовиться к бою и немедленно. Однако матросы и даже его старший помощник выглядели как-то неуверенно и несли какую-то чушь про заколдованного Гарри, которого ничего не берет.
В настолько сильлное колдовство и неуязвимость Дорк не верил. Юнга (как его зовут, все-таки?) тоже.

- Что, Злобненький Гарри всех так напугал своими пьяными бреднями о ста съеденных им драхенах на завтрак, что у вас поджилочки все затряслись и штанишки запачкались? У вас, а не мелкого юнги-салаги, который собирается его поймать в сети и отправить на корм рыбам?! И вы после этого называете себя матросами?! - издевательским тоном спросил бывший речник, желая устыдить команду.
- Так, а теперь вытерли сопли и слушайте: видал я одного такого везучего с...го сына, который ничего не боялся. А кончил он, как распоследняя свинья. И визжал так же. И видал я тех ребят, кто хвастался, что их ни сталь, ни пули, ничего не берет. Врали, я проверял. - уроженец Фишлера потряс панценхэндом, намекая, как он это проверил.
- Пришли в себя? – осведомился бывший наемник, после чего продолжил - А теперь, все кто может стрелять, возьмите мушкеты и гранаты, если они тут есть и вы можете их не уронить себе под ноги. Пули кого угодно проймут. И холодная сталь тоже, только покажите мне, где этот Гарри и я вам лично покажу, как нужно разбираться с такими уродцами. И раз уж он никого не берет в плен, то сражайтесь, черт побери! И сражайтесь так, чтобы он сам от вас сбежал!

- Найдется, думаю…а перестрелять…ну, к этому надо стремиться… - несколько рассеянно ответил Волькер, что-то пытаясь вспомнить.
- И насчет ног…приготовьте гостям дорогим доски с гвоздями, стекло, ну, все как полагается. – вспомнил айзенец. - Пятки у них точно не железные…И пушки зарядите! Что стоите? Шевелитесь!

Чего я не люблю при обсуждении важных вопросов, так это шума. Дискутирующие и спорящие превращаются в некое подобие торговок на рынке, и все более-менее рациональные предложения тонут в пустых звуках. Ещё и матрос… впрочем, ему повезло, что все мои штурманские походы проходили на судах, где бить личный состав считалось зазорным, хотя виновник подобного проступка наверняка бы долго, очень долго карабкался до «вороньего гнезда» и назад, и так до тех пор, пока офицеру не надоест.
Сухо щелкнул взводимый курок, грохнувший выстрел развеял нарастающую перебранку.
- Успокоились? – я опустил ещё дымящийся пистолет. – А теперь слушайте меня, все. Офицеры, матросские десятники, пассажиры в круг. И ты, - я качнул разряженным пистолетом в сторону смутьяна, - тоже.
Дождавшись выполнения своего требования, обвёл всех взглядом.
- Прямой бой невыгоден для нас. Поэтому есть у меня хитрая и простая задумка. В нашем распоряжении – около двух третей часа. Этого вполне достаточно, чтобы снять с гандека две-четыре пушки, и установить их в кормовую надстройку так, чтобы палуба простреливалась. Мы заряжаем их картечью, делаем вид, что сдаёмся, принимаем абордажную партию на палубу, после чего превращаем немалую часть команды противника в кровавое месиво. После этого идёт ружейная перестрелка и рубка – орудия в ход мы пустить не сможем, как, впрочем и противник. Ещё предложения? Если их нет, то… синьор Дорк, возглавьте абордажную партию. Уберите всех людей из баковой надстройки и с палубы – не хочу, чтобы кого-либо убило щепками или картечью. Что же касательно Гарри… он должен подняться на ют для принятия капитуляции, там я и возьму его в оборот - посмотрим, что он за птица. Один доброволец, который будет прикрывать мою спину, уже есть, - моя рука в тонкой перчатке указала на давешнего смутьяна. - Нужно ещё двое, желательно из пассажиров. А теперь, если возражений нет, то примите штурвал, и не меняйте курс, а мы идём перетаскивать орудия. И да, вьюноша, - я повернулся к юнге, - подойдите ко мне чуть позже, у меня для вас будет отдельное задание.

Накануне
После завтрака Фаррел поднялся на палубу. Ярко светило солнце, заставляя щуриться после сумрака кают-компании, ветер сдувал усталость, даря свежесть мыслей.
Часть того, что рассказали им за завтраком, О'Брайен все-таки не смог разобрать. Инисморец остановил пробегавшего мимо юнгу:
- Ты ведь из горцев?
Смотря на него Фаррел вспомнил как над спорящими с пасcажирами раздался звонкий голос вопрошавший о сетях.
- Можешь объяснить, что здесь произошло?

Сейчас
Разбудил Фаррела удар колокола. Наспех надев штаны и обувшись, он накинул синий плащ исследователей, который обычно не носил, затем поднялся на палубу. Ветер тут же пробрался под плащ и показался молодому человеку неожиданно холодным, как и лунный свет освещавший шедший наперерез пиратский корабль. Сколько у них было времени - час, два, полчаса - О'Брайен не знал. На Альбатросе один из моряков начал выступать перед нынешним капитаном, рассказывая о противнике и выдвигая претензии. Несколько фонарей и луна освещали палубу и у её краев тени танцевали с остатками света. Пение ветра, шепот волн, стоны корабля, говор людей. Тревога и страх. Звук выстрела заглушил все и подарил тишину.
Обернувшись к профессору Фаррел спросил:
- Вы позволите?
Получив в ответ кивок, инисморец подошел к капитану.
- Я готов вызваться.

Кто знает, что случилось бы, если бы Ренцо проявил слабость? При звуках выстрела экипаж судна замер, готовый или передраться, или дать выход своему страху другим способом. Проникновенная речь капитана и холодный рассудок его спутников остудили кипящие страсти, охваченные паникой мужчины смогли успокоиться. Возможно, им даже стало стыдно, но слов оправданий не прозвучало. На них не было времени. Матросы беспрекословно подчинились приказаниям боцмана с капитаном и работали с рвением обреченных, которые знали, что через час ждать пощады уже не придется.
Человек десять бросились к вантам, присоединившись к тем, кто уже работал наверху, и через несколько минут громада парусов хлопотала на ветру, заглушая скрип фалов и топот ног по палубе.
Свободные от работы с такелажем мужчины группками по два, по три человека стали собираться возле оружейной. Они по одному заходили внутрь и выходили уже с мушкетами, кортиками и абордажными саблями. Баюн, так и не расставшийся с ключами погибшего капитана, выдавал каждому то оружие, с которым моряк изъявлял готовность обращаться.
– Восемь человек на гандек! – скомандовал ди Анджелис. – Снимаем две-четыре пушки, и устанавливаем их в кормовую надстройку так, чтобы палуба простреливалась.
Волькер поспешил вслед за своими подчиненными, которые должны были подготовить пушки для оказания сопротивления пиратскому десанту.
Оставалось только гадать, заметят ли на вражеском судне необычные перемещения или план капитана сработает? Матросы и пассажиры, способные носить оружие, с отчаянной решимостью готовились к бою.

К тому времени, когда фиолетовый сумрак ночи озарился первым залпом, между «Черной акулой» и «Альбатросом» оставалось не больше двухсот футов. Гарри даже не пытался сбить паруса и действовал картечью – больше для очистки совести и устрашения, чем наверняка: настолько пираты были уверены, и не без оснований, в полном успехе абордажа.

Луна светила. Водачийцы орали.
-Merde, - произнес, возвышающийся над палубой как ледник, Магнус, - это что, бунт?
Словно в доказательство его слов, один из матросов, чье поведение более всего походило на парламентера со стороны бунтующих, ткнул пальцем в пассажиров, а точнее... Вестенец повернулся к Бруно и весело сообщил: "Кажется, на корабле бунт. Команда требует женщин и, если они не полные идиоты, вина. А еще нас берут на абордаж."
Тут наконец появилась, та самая "власть", что сменила предыдущего капитана, собрала всех матросов в кучу и, судя по всему, договорившись отложить попойку до лучших времен, все дружно принялись двигать пушки, бегать туда-сюда, вооружаться - в общем делать все то, что обычно, за минусом пушечной импровизации, делают когда готовятся к морскому бою.
-Ну, хватит уже загадок! - решил Магнус. Вцепившись глазами в водачийца с пистолем, он начал сокращать дистанцию, освежая на всякий случай в голове айзенский (как на зло на ум лезли только бранные слова), что вряд ли понравилось грубо расталкиваемым и цепляемым мечем матросам, ну да пес с ними.
-Месье говорит по монтеньски? - взял быка за рога вестенманнавеньярец.

после завтрака
Эсси искала Ланнигана, чтобы заступать на вахту, когда ее окликнули. С выраженным инисморским акцентом.
- Ты ведь из горцев? Можешь объяснить, что здесь произошло?
Молодой парняга,не высовывается, держится при старичке-книжнике. Так и сверлит взглядом, вот-вот дыру в голове прожжет...
Девушка насупилась, стараясь не встречаться с любопытствующим взглядами.
- Ничего-то от вас не утаишь, сэ-эр! - Чуть нараспев произнесла она, подражая выговору МакЛаудов. - Так и есть, правда ваша.
А случилось тут... сорок бочек арестантов тут случилось! - Эсси облокотилась на фальшборт, глядя на водную рябь и кильватерную струю. - Сперва стервец, который тутошним боцманом прикидывался (а он был капитаном на самом деле), велел мне за пассажирами подглядывать. (Нашел дурачка, как же.) Кто, дескать, шибко важные бумаги тайно при себе скрывает. И за синьорой, что сейчас в кают-компании речь держала, тоже доглядеть наказал. Ведьма мол, не замышляет ли чего. Я-то сразу понял, что не боцман он никакой. Боцманы карты читать не обучены и в каютах сроду не жили. Пошел я к синьоре, да так и признался, что неладные дела тут творятся. А тут приходит к ней еще и уссурский хват - мол, девка боцманова ему великую тайну открыла. Что корабль-то - пиратский, и задумали они всех пассажиров крещенитам в рабство продать. И про бумаги тайные тоже. Слово за слово, пошел этот парень с боцманом по-свойски потолковать да и... - Эсси на миг запнулась - неловко как-то получилось. Девка-то боцманова лазутчиком оказалась. И хахаля своего продала, и нас заодно. Застрелила девка боцмана, а на уссурца вину свалить хотела. Тут матросы и взбунтовались было, да не тут-то было - пираты объявились. Ушли мы от них, удача, что синьор из Водачче кораблем командовать мастак. Синьору опосля опасенье взяло - девка-то боцманова ведьмой судьбы оказалась. А ну еще какую пакость подготовила? Так матросы говорят, за что купил, за то продаю, сэ-эр, уж не взыщите... - Девушка коротко поклонилась и помчалась прочь. Вот-вот пробьют склянки, а десятника еще найти нужно... В том, что не сболтнула лишнего, она была твердо уверена.

перед боем
Указания капитана были кратки и доходчивы. Накаркала. Именно "рыбачить" ее и отрядили. Позволили взять помощника, и на том спасибо.
Однако, бегло осмотрев команду Эсси припомнила обрывки слухов об экипаже Кровавого Гарри. Что хорошие моряки там не задерживаются, зато головорезы и всяческое отребье вливаются, как там и были. И что этот капитан жить не может без рубки и абордажей, а людей у него куда больше, чем нужно для управления кораблем. Настоящая маленькая армия...
Время было. Девушка нашла в толчее Ланнигана, быстро изложила свой план и оставила его готовить сеть (именем капитана, а как иначе?). Сама же направилась в крюйт-камеру. После выволочки от айзенца там царил идеальный порядок. Снаряды были вынесены с порохового склада и разложены по ящикам. Медная воронка и весы лежали на видном месте. Девушка пошарила по ящикам и витиевато выругалась. Гранат не было. Почему эти чертовы контрабандисты, или кто они там на самом деле, не озаботились таким важным припасом, мог знать только недоброй памяти покойный боцман. Самые мелкие пушечные ядра не смог бы швырнуть даже человек-гора вестенманнавеньярец, виденный утром за завтраком. Но бой можно выиграть даже с деревянными пушками, как говаривал одноногий пушкарь Эйдан, если враг верит, что они настоящие. А если не верит, то нужно выстрелить.
Пушкарь, балабол и пройдоха, принимал у них в Перкисе партию кулеврин для королевского флота. Суть его рассказов можно было свести к тому, что на войне все средства хороши, а безвыходных положений не бывает.
Эсси ухмыльнулась и побежала в камбуз. Именем капитана, она заставила кока собрать все пустые глиняные горшки из-под припасов и маленькие коробчонки из-под специй. Потом растопить на медленном огне все припрятанные свечные огарки. Потом схватила ручную меленку и под горестные причитания хозяина разоренного камбуза умчалась. Поднявшись на палубу, девушка нашла одного из раненных два дня назад, который больше мешал, чем работал и именем капитана погнала в крюйт-камеру. Там она велела болезному тонко смолоть немного пороха. А сама принялась раскалывать не снаряженные пушечные ядра. Отцовский кинжал отлично справлялся с ролью клина. Удивительная многослойная сталь рубила скверный чугун как дерево и даже не тупилась. Потом настал черед фитилей. Эсси отмерила несколько кусков веревки и стала поджигать их один за другим, пока не определила нужную длину. Нарезав пару десятков про запас, она вернулась на пороховой склад. Раненый, ругаясь, приканчивал второй мешочек. Девушка принесла котел с воском в клеть к снарядам, подмешала рубленый свинец и разложила месиво по горшкам. Потом осторожно всыпала в коробочки порох, вставила фитили в бумажных гильзах, залепила "пороховницы" теплым воском и заглубила их внутрь горшков. Получившиеся глиняные "гранаты" тянули примерно на полтора фунта каждая. Тяжелей настоящих, да и никто не знает, как будут взрываться, но все же лучше, чем ничего...

-О господи, что это? И кого именно ты хочешь с помощью них убить?

*до боя где-то 40-50 минут*

- Я готов вызваться! - худощавый, темноволосый, высокий молодой человек, не раз виденный мной до этого рядом с профессором, шагнул в круг.
- Прекрасно. Личная храбрость всегда заслуживает поощрения, но, насколько понимаю, фехтуете вы посредственно? Хотя… задержитесь, у вас есть возможность принести значительную пользу. Юнга, - я повернулся к подростку, убирая разряженный пистолет в сумочку, - можете быть свободны и готовиться к бою на своё усмотрение.
- Месье говорит по - монтеньски? – поинтересовался у моей скромной персоны протолкавшийся сквозь скопление матросов высокий белобрысый детина с голубыми глазами и двуручным мечом за спиной. Довольно грубоватые черты лица и одежда выдавали в любопытствующем северянина.
- Вполне, синьор, - ответил на означенном языке я. – Боюсь, что у нас не так много времени, чтобы вести светские беседы, поскольку к нам менее чем через час пожалуют гости, и отнюдь не с добрыми намерениями. Полагаю, что ваш клинок вы носите не просто так? Нам бы пригодилась помощь. Если надумаете – милости просим, найдёте меня на гандеке или на юте. Вашу же задачу, вьюноша – в ход при обращении к ученику профессора вновь пошёл родной язык, - я объясню чуть позже. Пока можете готовить ваше оружие к бою.
Осталось одно, последнее дело. Правда, для него придётся побеспокоить нашу ведьму, с видимым равнодушием наблюдавшую за всем здесь недавно произошедшим… ну да ладно, не просто так же!
- Синьора, у меня будет к вам … своеобразная просьба, от которой в немалой степени будет зависеть моя жизнь и жизни доверившихся мне людей. Не могли бы вы повязать нитями судьбы клинок? Мне доводилось слышать об этой из многочисленных ваших способностей. Настаивать не могу , лишь просить, - глядя поверх плеча Сорте Стрега, я отстегнул рапиру вместе с ножнами от перевязи и положил на бочонок рядом с Ульдеригой. – Так или иначе – будет на ней плетение Нитей или нет – приду спустя треть часа.
«Теперь – помочь Дорку в установке орудий - пусть лучше этим руководит он сам. Да ещё и северянин… Где же ты был всё это время?»

Лусия стояла, вцепившись в поручни, и не отрывала взгляд от приближавшегося парусника. Ветер так и норовил сорвать шляпу, крепко подвязанную лентами под подбородком, но девушка не замечала. Она была растеряна до глубины души. Предстоящая схватка пугала ее.
Вспоминая стычку на корабле, в которой она чуть не погибла, Лусия передернула плечами. Конечно, она не будет отсиживаться в каюте. Хотя вряд ли во время предстоящего сражения от нее будет польза.
Девушка покосилась на саквояж у ног. Вряд ли ее можно назвать доктором, но уж перевязать рану или остановить кровотечение она сумеет.
На палубе сновали матросы, где-то впереди раздавались команды. Лусия вытерла влажное от соленых брызг лицо. Интересно, ее брат, Алваро, тоже плавает на подобном корабле? или разговоры о том, что он сбежал к пиратам, всего лишь сплетни и слухи? На мгновение она представила, что там, на палубе надвигающегося парусника, стоит ее брат и смотрит на нее. А вдруг так и есть? Лусия передернула плечами. Нет, не хотела бы она, чтобы встреча произошла вот так, во время нападения на корабль. Нет...пусть уж это только слухи и сплетни...
Она опять оглянулась на деятенльно суетящихся матросов и вздохнула.

После того, как было решено обмануть пиратов, чтобы затем принять бой Гаю сразу стало легче на душе, по крайне мере в бою все будет зависеть от них самих, а не от направления ветра или милости пиратов, с этими мыслями он спустимся в каюту и спрятал шкатулку с неизвестным грузом подальше, после этого подхваттл сумку с боеприпасами и двинулся наверх, ему почему то вспомнился мотивчик одной песни, любимой беднотой, неудержавшись парень напел :
-Dansons la carmagnole 
Vive le son, vive le son 
Dansons la carmagnole 
Vive le son du canon! 
Разумеется, за такую песню исполненую не к месту можно было поближе познакомится с полицией, однако Хопкинса это никогда не пугало, да и сомнительно, чтобы здесь оказались шпики.
Хопкинс шел прямо в пороховой погреб,намереваясь оставить патроны, порох и гранаты там, в бою времени воспользоваться всем её содержимым все равно не будет, а так оно хотя бы не пропадет зря...
Войдя в помещение он увидел мальчишку, кажется юнгу, сосредоточенно залеплявшего глиняные горшки, в которые зачем то были вставлены куски веревки...
-О господи, что это? И кого именно ты хочешь с помощью них убить?
Прекратив напевать Гай замер на пороге в ужасе уставившись на подделки, видимо долженствующие исполнить роль гранат...

-Не иначе как наши "друзья" опять нас нашли. Либо это уже другие пираты, но тогда наша посудина точно проклята!

Помянув теусовы потроха всуе, Джакоза провел инвентаризацию своего арсенала. Не то чтобы в нем произошли какие-то изменения - как и прежде рассчитывать можно было на шпагу, кинжал да Магнуса и его клинок - но зато теперь он чувствовал себя чуть более готовым.

"Кровавый Гарри просто еще одна голова, ждущая, пока ее отделят от тела. А его сброд кучка трусов, неспособных зарезать и поросенка!" - думал Джакоза проталкиваясь куда-то в след за Магнусом,-"А они-то ведь его боятся, трусливые мыши! Как бы не бросились сдаваться при стычке!"
Джакоза был снисходителен к трусам, только когда те сражались не на его стороне и презирал тех, кто становится у него на пути независимо от их достоинств. Даже если их достоинства несомненны. Особенно если они несомненны! Неуязвимый пират! Что за чушь!

Эсси сдула со лба прилипшую челку и наградила говорившего тяжелым взглядом. Если бы молодой человек умел читать мысли, он бы густо покраснел и провалился сквозь землю.
- Это - ... гранаты, cibé an bhfuil siad mícheart... - Девушка говорила медленно, проглатывая ругательства. - Я видел такие в ... деле.
Она не лгала. Пресловутый пушкарь, будучи поднят на смех собутыльниками, хоть и в зюзю пьяный, сделал три штуки и запустил одну за другой в кабатчиков сарай. Взрывом разметало деревянную стену, а свиней нашпиговало гвоздями так, что мясо пришлось выбросить - даже псы не стали это есть. Выходка стоила Эйдану половины королевской награды.
Эсси почти не сомневалась в успехе предприятия, но не считала нужным объяснять все это выскочке из пассажиров, который, наверняка, дальше родового особняка и носа не высовывал.
- Вам-то... синьор... что за интерес? - буркнула девушка, увязывая снаряды в приготовленные куски парусины. А ведь еще на потайной фонарь щиток мастерить...

* будь они неладны (гаэльск.)

- Вам-то... синьор... что за интерес? 
-Не хочу, чтобы рядом со мной кого нибудь по глупости ранило, а то и вовсе отправило chez le diable*. Мне известно, как они называются и как они действуют,я тоже отлично представляю. 
Даже слишком хорошо, пронеслось с голове монтенца, граната, отправившая его на раннюю пенсию тоже была самодельной, через чур тяжелой, хотя и крайне убойной, пролети она чуть дальше или будь запал чуть короче и война, для всех бывших в комнате офицеров оказалась бы оконченной, да и Гай выжил по чистой случайности, часть свинца ушла в пол, часть не пробила кирасу, а оставшеся доктора смогли достать, не добив Хопкинса.
-И гранаты выглядят не как твои подделки, а вот так...  
Хопкинс вынул из сумки пару гранат и протянул юнге для сравнения.
 - Я как раз принес их, на случай, если кому то понадобятся, бери если нужно. Я кстати Гай Хопкинс, можно просто Гай.
Монтенец положил сумку с боеприпасами на стол, оставив себе только пару гранат, на всякий случай.

* к дьяволу (монтенск.)

- Дайте взглянуть...- Эсси достала одну и поднесла почти к само лампе. - Да, хороши. Но вот так будет получше...
Она вынула кинжал и процарапала на свинцовой оболочке ряд бороздок. Теперь граната выглядела, словно оплетеная сеткой для копчения. В ответ на недоумевающий взгляд Гая девушка хмыкнула и пояснила:
- Легче рванет - дальше осколки полетят. Этот кунштюк мне старый пушкарь по секрету рассказал. И как горшки снарядить тоже. Он на этом деле не одну собаку съел без соли. И целехонек остался! Меня Эсси звать. Вам, месье, капитан шибко должен будет. Боцман-то покойный ни одной гранаты неснаряженной не припас, чтоб ему на том свете отчеты писать, а они не сходились! - Эсси, не глядя, покрывала остальные гранаты насечкой. Закончив, она поклонилась монтеньцу и, подхватив припасы и потайной фонарь, вышла.
На палубе стало ясно, что времени в обрез. До пиратского корабля можно было добросить бутылку. К счастью, паруса скрывали от возможных соглядатаев происходящее на палубе "Альбатроса". Девушка нашла Роджера и передала ему узлы с гранатами и фонарь.
Ланниган уже сидел на юте, у ног лежала свернутая сеть. Мастерски вплетенные грузики поблескивали в лунном свете. Он ободряюще потрепал Эсси по плечу и указал на мачту. Она кивнула, похватила линек и мигом вскарабкалась на гафель. Десятник обвязал сеть свободным концом линька и девушка быстро втянула ее на рею. Ланниган забрался следом. Вдвоем они растянули снасть по длине реи, расправили ее и вновь собрали так, чтобы в полете сеть развернулась. Усевшись на гафеле, лазутчики принялись ждать.

Переговоры нумеро дуо
Обычная и незамысловатая señora Felegrini, тяжко вздохнув, согласно кивнула в ответ на настойчивую просьбу señora Litta Arese. В душе она в очередной раз прокляла тот час, когда согласилась на просьбу Ферозо Донни прислуживать некой госпоже. Безусловно, Тереза Фелегрини не знала, что Ферозо Донни давно мертв и невосприимчив к проклятьям.
Обычный и незамысловатый señor Felegrini, употребив с утра доя храбрости, очередной раз проклял тот час, когда согласился на просьбу Ферозо Донни прислуживать некой госпоже. Безусловно, Джакобо Фелегрини не знал, что Ферозо Донни давно мертв и невосприимчив к проклятьям.
Предприятие, доставившее сеньорам Фелегрини массу душевных мук, успехом не увенчалось. Джакобо не нашел бумаг в каюте Роджера, пока последний выполнял просьбу Ульдериги по поиску бумаг в каютах пассажиров.
Заснула Ульдерига с мыслью о том, что Роджера нужно как-то раздеть и обыскать. В памяти всплывала нить Чаш, соединившая бедную сиротку и прохвоста.

Перед нападение
Ульдерига выспалась.
Негодуя на собственную глупость, señora Litta Arese боялась одного, Юнга принес ей амулет, ставший маяком для пиратов. Если об этом узнает команда, ей не сдобровать.
Ждать служанку для того, чтобы одеться, времени совершенно не было. Натянув мужской костюм, зарекомендовавший себя в прошлом "сражении" Ульдерига решила быть на виду, но не вмешиваться в события. Она сознавала, что ее помощь может понадобиться. Вкупе с разыгравшимся любопытством, рискнет ли Ренцо ди Анжелис напрямую обратиться к ней за помощью, señora Litta Arese принялась усиленно мелькать перед глазами последнего.
Ульдерига даже прищурилась от удовольствия. Желание благословить сего мимо смотрящего "рыцаря" возникло самопроизвольно и захватило разум молодой женщины.
Расклад карт Мечей прошел успешно, Ульдерига почувствовала себя спасительницей и сеньора де Анжелис, и людей, доверившихся ему, собственной спасительницей, впрочем, тоже.
Ожидая Ренцо, Ульдеригу посетило озарение. Ненавистная самоучка находилась на корабле! Истончающаяся нить Чаш, соединяющая Баюна и Луизу играла как на руку, так и против. Оборотень мог стать идеальным убийцей и решением проблемы неучтенной Ведьмы Судьбы. Но он же мог и провалить все дело. Доверить уговоры хозяйке Баюна, при трезвом расчете, казалось глупым. Девчонка не выглядела достаточно опытной и умной, чтобы перебить связь. Баюн просил у Ульдериги благословения, следовательно, для уверенности ему не хватает собственных сил. Если дать ему уверенности, вкупе с желанием спасти, Баюн может согласиться на ликвидацию угрозы со стороны Сорте Стрега.
Треть выделенного Ренцо часа подходила к концу. Синьор де Анжелис попытался молча забрать свой клинок и ретироваться.
- El señor де Anzhelis, - Ульдерига старалась, дабы голос ее звучал певуче, - Посмотрите на меня. Я благодарна Вам за Ваши El valor y la valentía, и полностью доверяю собственную жизнь. И именно поэтому рискну предложить свою помощь в виде Благословения. Я всего лишь слабая женщина, но honor не позволяет мне пассивно наблюдать. Позвольте мне принять посильное участие.
Не видя особого сопротивление, Ульдерига вплотную приблизилась к капитану.
- Ренцо де Анжелис, Ренцо де Анжелис, Ренцо де Анжелис, - прошептала она и целомудренно коснулась губ мужчины.

Переговоры нумеро синко
- Сеньор Баюн, - Ульдерига улыбалась, - Я искала Вас, El héroe - el hombre lobo. Волей случая, я знаю о связи между Вами и предательницей, чуть не погубившей нас. Да-да, я говорю о Луизе. Она сейчас на корабле противника. Сеньор, не буду скрывать, девица очень опасна. Лишь ее неопытность позволила мне давеча обезвредить ловушку, которую она подготовила нашему кораблю. Проклятие было сильно. Помятуя о Вашей осведомленности в части магии Сорте, не вижу смысла пугать Вас описанием возможных последствий действий певички.
Ульдерига приподняла бровь, выжидая, пока уссурец переварит информацию.
- Вы хотели получить от меня Благословения, - Ульдерига непроизвольно вздохнула, мужчина был молод, отплыли они давно, - Я дам Вам его. В обмен прошу об услуге, с Вашими способностями, Вы, наверное, единственный на этом корабле, кто сможет нейтрализовать Луизу, дабы она не повлияла на предстоящее сражение. Не буду скрывать, мне не хватит сил противостоять ей, pindonga очень сильна! Свяжите девицу, оглушите, отвлеките, наконец.
У señora Litta Arese язык не повернулся предложить Василию убить Луизу. Нить Чаш не исчезла.
- Независимо от Вашего решения, я прошу Вас смотреть мне в глаза, - Ульдерига привычно приблизилась к мужчине вплотную, автоматически положила ладони ему на плечи:
- Василий Баюн, Василий Баюн, Василий Баюн.
Поцелуй завершил обряд Благословения.

Непосредственно перед боем
Ульдерига пробралась в каюту Лже-Боцмана. Бумаги убитого стоило проверить еще раз.

– Сеньор Баюн, – Ульдерига улыбалась, – Я искала Вас, El héroe – el hombre lobo. Волей случая, я знаю о связи между Вами и предательницей, чуть не погубившей нас. Да-да, я говорю о Луизе. Она сейчас на корабле противника. Сеньор, не буду скрывать, девица очень опасна. Лишь ее неопытность позволила мне давеча обезвредить ловушку, которую она подготовила нашему кораблю. Проклятие было сильно. Помятуя о Вашей осведомленности в части магии Сорте, не вижу смысла пугать Вас описанием возможных последствий действий певички.
Ульдерига приподняла бровь, выжидая, пока уссурец переварит информацию.
– Мы не можем знать мотивов Луизы наверняка! – Он стал теребить свисавший с плеча кусок звериной шкуры, в которую обычно заворачивался боевой топор, черные и темно-желтые шерстинки лоснились и блестели в свете фонаря. – Возможно, ее заставили.
Пух и кусочки шерсти опадали на палубу, Баюн почувствовал, как его пальцы вырывают и мнут шерсть сами, без всякой на то команды, и еще больше пришел в смятение от собственного волнения. Его не удивило, что Ульдерига иронично скривила губы, при виде его странных манипуляций. Сорте Стрега – дьяволица и ангел хранитель в одном лице. Баюн вытянул руки по швам и постарался ничего не трогать.
– Вы хотели получить от меня Благословения, – Ульдерига непроизвольно вздохнула, мужчина был молод, отплыли они давно, – Я дам Вам его. В обмен прошу об услуге, с Вашими способностями, Вы, наверное, единственный на этом корабле, кто сможет нейтрализовать Луизу, дабы она не повлияла на предстоящее сражение. Не буду скрывать, мне не хватит сил противостоять ей, pindonga очень сильна! Свяжите девицу, оглушите, отвлеките, наконец.
У señora Litta Arese язык не повернулся предложить Василию убить Луизу. Нить Чаш не исчезла. Тем не менее, Баюн понял, почувствовал смысл ее слов.
– Вы считаете меня варваром? Вы в самом деле думаете, что мы в Уссуре храним старинные жестокие обычаи такого сорта, что заблудшую женщину станем наказывать, используя силу? – Баюн мрачно смотрел Ульдериге в лицо. Он чуть наклонил голову, и в глазах его мелькнул страшный огонек.
– Независимо от Вашего решения, я прошу Вас смотреть мне в глаза, – Ульдерига привычно приблизилась к мужчине вплотную, автоматически положила ладони ему на плечи. Баюн зачарованно следил за ее движениями, есть что-то притягательное и чувственное в манере и жестах водаччианок. Впрочем, в этой женщине все было притягательным и чувственным – ее взгляд, губы, грация.
– Василий Баюн, Василий Баюн, Василий Баюн.
Поцелуй завершил обряд Благословения.
Уссурец слегка покраснел, пульс его колотился на пределе, воздуха катастрофически не хватало. Он никак не мог понять, кому из двоих ведьм больше хочет сломать шею? Скользких досок на палубе хватает. Всегда можно будет сказать, что она оступилась и упала…

Времени на раздумья у уссурца не было. После того, как «Черная Акула», взяв чуть влево, дала первый картечный залп, Ренцо отдал приказ положить «Альбатрос» в дрейф. Он, в компании из айзенца, Баюна и пары матросов ожидал на юте действий вражеского капитана. Канониры, спрятанные в засаде в кормовой надстройке, вытащили заглушки из запальных отверстий и готовились поджечь фитили в любую минуту. Все на Альбатросе замерло, ожидая команды.

Гарри снова чуть повернул вправо, направив свой корабль к жертве по кратчайшему пути. Через пятнадцать минут суда с треском ударились бортами, и абордажные крюки крепко вцепились в доски шлюпа. Десятка два-три коренастых головорезов, державших в руках абордажные сабли и кортики, перепрыгнули с палубы «Акулы» на шкафут «Альбатроса». Еще столько же выстроились вдоль борта, с мушкетами в руках, наведя их на ют торговца и прикрывая десант. Командовал десантом высокий человек со страшным лицом покрытом шрамами. На голове незнакомца сверкал айзенский шлем, а кираса, так же из драхенайзена была украшена изображением Левиафана. На грубых кожаных перевязях, надетых поверх кирасы, болталась пара пистолетов, в руках рыцаря был непривычно смотревшийся на фоне полных айзенских доспехов двуручный топор. Нетерпеливо поднявшись по короткой лестнице на ют, он остановился перед Ренцо.
– Какого дьявола ты делаешь на моем судне, а? – нагло спросил айзенец, подчеркнув слово «моем». – Это редкостная глупость, не выброситься за борт, когда я на корабле. Ты меня не достаточно уважаешь, щенок. – Пираты за его спиной дружно загоготали.
– Придется преподать тебе урок.
Топор айзенца проделал в воздухе полукруг, и матрос, оказавшийся в смертельном радиусе, упал с проломленным черепом. Кровавый Гарри, а в том, что это был он, не было никаких сомнений, ринулся на ди Анджелиса и его спутников.
– Я хорошо учу уроки, – ответил побледневший от ярости Ренцо, уходя с линии удара, – а ты? – Клинок водаччианца ткнулся в айзенский доспех, ища сочленение в латах.
Судно содрогнулось от залпа спрятанных на корме орудий. Все, кто не успел заблаговременно заткнуть уши, оглохли. Утренний сумрак на миг озарился искрами и огнем. Щепки и осколки картечи разлетались в стороны. В воздухе повисли пороховой дым и крики боли и ярости. Пираты, успевшие перебраться на борт Альбатроса, упали, скошенные порцией металла. Со шкафута Акулы донеслась команда «Огонь», и мушкетеры разрядили оружие в несчастных на юте и корме. Новая волна пиратов хлынула на борт шлюпа и устремилась к корме, где их уже готовились встречать канониры с саблями в руках. С мачт в сторону мушкетеров и первых нападающих полетели самодельные бомбы. Это проредило ряды пиратов, но уж точно не охладило пыл остальных.
Ренцо, Магнусу и Баюну удалось втроем оттеснить Гарри к лестнице, но, казалось, айзенцу помогает сверхъестественная сила - он так и не был задет, и успешно уворачиваясь и принимая скользящие удары наручниками или кирасой, опасно отвечал ударами топора. Новые пираты, как тараканы, сыпались на палубу Альбатроса, спеша на помощь разъяренному капитану. Их было около сотни – отъявленных головорезов в кожаных штанах и голых по пояс. Противостояло нападавшим пятьдесят без малого матросов в тельняшках и рваных парусиновых рубахах. На тесной и скользкой от крови палубе разверзся ад.

Пиратская лоханка подошла почти вплотную... и тут же все пошло наперекосяк. Грозный Гарри-как-его-там и не подумал подниматься на ют. "Go raibh tú choke ar cnámha éisc, mac soith! *" Вместо того, чтобы честь по чести принять сдачу, пират принялся ни с того ни с сего сыпать плоскими ругательствами и размахивать топором. Бритоголовая образина с двумя саблями, стоявшая по левую руку от него, ощерилась и тоже полезла в бой.
Гарри меж тем, целил в капитана и только в него. Девушка тихо скрипела зубами от ярости и бессилия.
Пушки рявкнули одновременно и внезапно. Если бы не предусмотрительность Ланнигана, велевшего заткнуть уши паклей, она бы потеряла слух. Внизу начался форменный ад. Злые, как черти, пираты повалили на выручку своим. Роджер не растерялся и встретил их градом из глиняных и свинцовых гранат вперемешку. Даже сама Мамаша Дженкинс, каждую субботу еще на дальних подступах встречавшая забулдыгу-муженька прицельно швыряемой утварью, не смогла бы лучше. Ланниган на своем конце реи поднял большой палец - он тоже оценил сноровку.
Отвлекшись, они чуть не пропустили нужный момент. Уссурец, северянин и капитан втроем оттеснили Гарри, бритоголового и еще одного невзрачного типа с мерзкого вида зазубренным лезвием к лестнице на ют. Эсси посмотрела в сторону Ланнигана, чтобы убедиться, что он тоже видит - десятник махнул перевязанной рукой. Они одновременно выбросили край сети вперед, чтобы тяжесть грузиков потянула за собой остальное. Мокрая сеть упала даже быстрее, чем можно было ожидать и накрыла всех троих пиратов. От неожиданности они запутались в крепких просмоленных веревках, смешались в кучу-малу и рухнули под ноги атакующим вяло шевелящимся клубком. Как и условились, девушка, легко удерживая равновесие, пробежала по гафелю к самой бизани. Ланниган уже был там и смотрел куда-то вперед. Он вынул паклю из одного уха и поманил Эсси.
- Много их. Слишком. Надо сети подрубить над ними... Дуй на грот-марса, сынок. Как рукой махну, руби линьки над ихним бортом.
Девушка не стала спрашивать, отчего он не пойдет сам. И так понятно. Сердце ее преисполнилось благодарности к десятнику, остающемуся на опасной позиции. Обхватив бизань, она как куница вскарабкалась выше - к канатам, соединявшим две мачты. "Не смотри вниз. Просто не смотри." Держась за мачту одними коленями, Эсси положила поперек каната кинжал в ножнах, схватила его с двух сторон и с силой оттолкнулась от прохладного дерева. "Меня тут нет! Níl aon rud ag dul ar aghaidh, rud ar bith!**" - повторяла она, уже уперевшись босыми пятками в щербатую после прошлой атаки грот-мачту. "Меня нет. Не смотрите наверх!" -продолжала бормотать, спускаясь к грот-марса-рее, на которой были закреплены защитные сети. Где-то здесь должен быть и Роджер, если ему не хватило сообразительности сбежать от пуль... Где-то здесь... Неважно. Привалившись к мачте, девушка помахала рукой в темноту. "Oinseach. Он был прав. Дура, как есть дура... Луна-то на бизань светит..." Она резко дернула свой край сети. Туго натянутые, на совесть промоченные канаты загудели. Несколько мгновений спустя пришла ответная волна. Ланниган чуть выждал и махнул рукой. Эсси поползла по рее, разрезая удерживающие сеть канаты. Отцовский клинок проходил сквозь просмоленную пеньку как через травинки. В Ланнигане сомневаться не приходилось - весь вечер накануне он вострил свой баллок. [1] Подхватив сеть, она перерезала последний канат и, заметив движение десятника, отпустила. Сеть накрыла пиратов, топчущихся в ожидании своей очереди кромсать, рубить и колоть.

Эсси выдохнула и огляделась. У юта шла ожесточенная рубка над спеленутыми пиратскими вожаками, пираты с Черной Акулы, хоть и поредевшие, не растеряли энтузиазма. "Считаете своего вожака непобедимым? А как вам вот это?"
Девушка прислонилась в мачте и заорала во всю мощь тренированных легких, перекрывая шум побоища:

- О нет, капитан Гарри! Они завалили капитана Гарри! Мы пропали!!!
На всякий случай, она перелезла повыше и затаилась



* Чтоб тебе рыбной костью подавиться, сукин сын! (гаэльск.)
** Тут ничего не происходит, ничего! (гаэльск.)

[1] Небольшая пасхалка - кинжал получил название за характерную форму гарды, напоминающую тестикулы. Таким образом выражение *ВНЕЗАПНО* приобретает двусмысленной характер.

На корабле творилось настоящее безумие, рвались гранаты и визжали пираты. Кровавый Гарри сражался как лев и никак не хотел умирать, равно как и выполнять другие рекомендации любезно высказываемые Джакозой в его адрес.
И тут сверху упали сети и над шхуной разнеслось:
И хотя Гарри был несомненно жив, а его подручные не торопились сдаваться, Джакоза почувствовал, что еще немного и они переломят ход битвы; еще чуть-чуть и пираты дрогнут. Он рванулся вперед пытаясь достать шпагой одного из бьющихся в сетке разбойников, когда что-то обожгло его правую руку. Сыпя проклятьями на монтеньском он обернулся (отсутствие правого глаза заставляло его изрядно крутится в бою) и увидел стоящего на палубе пирата с дымящимся пистолетом в руках и огорченной ухмылкой (демонстрирующей отсутствие солидного количества зубов) на лице.
-Это пустяк!-крикнул ему Джакоза, дабы развеять все сомнения относительно серьезности его раны и устремился в атаку, намереваясь огорчить бедолагу еще больше. Его опонент оказался не лыком шит и, без сожаления отбросив ненужный более пистолет, приготовился было встречать Джакозу сталью, но, чуть отступив, поскользнулся на чьих-то кишках и прежде чем он успел восстановить равновесие шпага Джакозы нашла его шею.

Выдергивая клинок из тела поверженого врага, одноглазый авантюрист почувствовал, что сбоку, а точнее уже сзади него движется что-то большое и черное. Время будто бы застыло; все вокруг него двигалось какими-то рывками. Он повернулся и с изумлением увидел на палубе корабля громадного медведя. Зверь (а зверь ли это?) взревел; Джакоза сглотнул. Ему посетила целая плеяда интересных мылей.
Мыслей о том что...
НА ЗВЕРЕЙ ОХОТЯТСЯ С РУЖЬЯМИ И СОБАКАМИ...
КОННЫМИ И С КОПЬЕМ...
ПЫТАТЬСЯ ФЕХТОВАТЬ С МЕДВЕДЕМ БЕСПОЛЕЗНО...
СТОИТ МЕДВЕДЮ НАВАЛИТСЯ НА ТЕБЯ И ТЕБЯ УЖЕ НИЧТО НЕ СПАСЕТ

Один из матросов "Альбатроса", вскрикнув то ли от страха то ли от гнева, попытался ударить зверя клинком, но не достал. Медведь и не думал уклонятся, он просто остановился и, как показалось Джакозе, с некоторым презрением подождал пока сталь рассечет воздух перед его мордой и, рванувшись с неожиданной для такой туши скоростью, повалил беднягу на палубу. Он вел себя не как дикий зверь - не наносил беспорядочных ударов лапами, не сдирал скальп, не выпускал внутренности - просто придавил жертву лапами и, одним движением разорвав горло, двинулся дальше.

К своему собственному немалому удивлению, Джакоза начал двигаться обходя медведя слева. Ступая по вымазаной в крови палубе на негнущихся ногах, он едва не упал, запнувшись о чье-то тело. Зверь фыркнул. Джакоза почувствовал себя дураком, кровь бросилась ему в голову прогоняя страх. Схватив с палубы первое что попалось под руку -это оказалась чья-то отрубленная кисть- он метнул свой снаряд медведю в морду.
"Я спущу с тебя шкуру и помочусь на труп! А шкуру в свинарнике повешу!"-бесился Джакоза про себя. Кисть описала аккуратную дугу и шлепнула медведя по морде как брошенная перчатка. Зверь взревел, оскорбленный "вызовом на дуэль" и устремился в атаку.

"до начала боя"

Волькер наблюдал за началом "переговоров", если их так можно было назвать. Вражеский капитан вел себя слишком самоуверенно и нагло, не догадываясь о нескольких пушках, которые отправят к праотцам всю первую волну вторжения. Айзенцу следовало бы радоваться тому, что все удалось сделать незаметно, хищно улыбнуться или хотя бы почувствовать удовлетворение от сработавшей задумки синьора Ренцо, но нет...Дорк как зачарованный смотрел на доспехи из драхенайзена, которые надежно защищали пирата. Почти полный комплект. "Как же так, Теус...они не должны быть у пирата...не должны..." - думал он. Это не паника, не страх (впрочем, он и присутствовал, но Дорк не признал бы это и под дулом пистолета), бывший наемник просто не понимал, как такое могло произойти вне земли Айзена. Там после войны было всякое...хоть простые люди редко когда собирали такой почти полный комплект доспехов.
Залп пушек вывел боцмана (теперь Волькер по праву мог так называться) из того состояния пораженного недоумения, послужив сигналом к действию обоих сторон. С криком "Вперед!", воин бесстрашно ринулся в бой...

"во время боя"

Наверное, айзенец сражался, как тысяча Легионеров. Во всяком случае, он почти в одиночку с минимальной поддержкой сражался с четырьмя противниками и даже теснил их. Разряженный пистоль валялся где-то на палубе, перезаряжать его совершенно не было времени, надеяться приходилось лишь на рапиру и панцерхэнд.
Фехтовальщики из этой четверки были не лучшие. Один слишком сильно открылся и к тому же помешал своим товарищам длинным взмахом абордажной сабли. Точный укол в сердце - и сейчас их только трое. Чей-то выстрел сзади - попал - теперь уже двое. Вскоре пират остался в гордом одиночестве: второй с воплем упал, зажимая глубокую рану в животе. После нее живут недолго, так что...
Что?
Пират на удивление спокойно достал пистолет. Слишком спокойно. И слишком быстро.
- Твою...
Выстрел.
Попал. В плечо. Правое.
Но Дорк тоже умел двигаться быстро. И вскоре стрелок оказался лицом к лицу с разъяренным боцманом.
- Арргх! - и удар левой в челюсть. А на левой руке была боевая перчатка.
Айзенец и не подозревал, что может бить так сильно. Пират улетел на пару метров, хотя кто-то мог сказать, что бессознательное тело пролетело гораздо больше. Однако на этом злоключения безвестного и одноглазого (а также теперь беззубого) не закончились: об него споткнулось еще пара абардажников с "Акулы". А об них - еще трое...вскоре образовалась небольшая свалка, тем не менее задержавшая атакующих и ослабившая их натиск.
Крикнув своим что-то ободряющее, уроженец Фишлера вместе с подоспевшими матросами продолжал сдерживать постепенно слабеющий натиск врага...

Одного залпа из засады хватило, чтобы два десятка пиратов разом отправились на свидание с Кракеном. Еще полтора десятка были убиты или ранены гранатами. Кто скажет - ерунда, тот никогда не видел, как один за другим гибнут его товарищи, как головы разносит на куски и пробивает навылет легкие, как внезапно приходит смерть… Выдержать такое зрелище не каждому под силу.

Волна атакующих захлестнула Альбатрос. Она двумя острыми углами вклинилась в расположение защитников, образуя некое подобие двух клиньев – у носа и кормы. Два десятка пиратов встали у борта и ударили по защитникам из мушкетов. Если Баюн не ошибался, то такой фокус назывался абордажным залпом. Правда, описание в книге не давало представления о реальном эффекте. Поистине страшный тактический приём. Утренняя темнота мешала мушкетерам прицелиться, но несколько пуль все же нашли цель. Запасных мушкетов у атакующих не нашлось, но их заменили пистолеты. Впрочем, пистоли были и у защитников. Каждый выстрел, нашедший плоть, уносил чью-то жизнь или серьезно ранил, умножая потери и сея панику в сердцах. Пиратский капитан попал в ловушку, приготовленную защитниками. Удача сопутствует безумным планам, сети спеленали заодно и сурового боцмана, чьи клинки вместо плоти тщетно скребли доски палубы. Пираты, предпринявшие попытку вызволить Гэровалда и Абу аш Бабаха, наткнулись на защитников, возглавляемых Волькером. Айзенец выстроил матросов коробочкой, заставляя время от времени менять ряды, чтобы руки, держащие клинок, отдохнули, пистолеты перезарядились, а раненым могли оказать помощь. Пираты, лишенные поддержки командиров и несущие потери, сбавили натиск. Казалось, еще миг, и атакующие дрогнут.

Всё испортил Медведь. Когда уже побежали первые пираты, когда некоторые младшие офицеры на свой страх скомандовали отступление, он сам ринулся вперёд. Его не остановил выстрел одного из защитников – оборотень лишь покачнулся и продолжил бежать. Когти и зубы разрывали защитников на части в прямом смысле слова. За медведем, почуяв запах свежей крови, потянулись и остальные убийцы.
Уже праздновавший победу Ренцо заскрипел зубами. У Гарри оставалось ещё слишком много бойцов, вряд ли матросы Альбатроса смогут сражаться с ними на равных.

Пуля просвистела над головой уссурца и засела в досках переборки.
– Мать! – Баюн всмотрелся в темноту, пытаясь понять, кто руководил действиями стрелков, и добавил оборот похлеще. С палубы Акулы донесся знакомый смех. Было слышно, как Луиза Кораддини отдает приказания на водачче. Пока на Альбатросе шла ожесточённая рубка, вражеские мушкетеры, пережившие атаку гренадеров, перезаряжали оружие. Черт побери! С такими малыми силами они ухитрились уничтожить почти половину пиратов – и все-таки проиграют?! Ну уж нет!

– Волькер, удерживайте их здесь. У нас есть минут пять-десять до нового залпа, не больше! – сообщил Баюн айзенцу. – Отведи часть людей за каюты. Если начнут срелять, пусть остальные укроются за планширом.
Ответ боцмана потонул в лязге клинков и воплях сражающихся.
– Бей проклятых ублюдков!!! – рёв Баюна прорвался через шум битвы. Он яростно рубил топором, желая убить как можно больше и не заботясь о защите.
Один из пиратов упал на палубу рядом с уссурцем и закрыл глаза. Всё, кроме пустоты перестало для него существовать. Меч водаччианца, прикрывавшего уссурца сбоку, нашел горло другого пирата. Хороший удар. Кажется, водаччианца звали Джакозо.
– Парень, делай что хочешь, но мне никто не должен помешать!!! – заявил оборотень водаччианцу. - Слышишь, никто! – повторил Баюн, затем повернулся к Луизе.
"Твой выход, малыш ирби!" – настало время и уссурцу открыть козырь.
– Ведьма, я вызываю тебя на поединок!
После драки с Капитаном, в которой он использовал шкуру гепарда – самого мощного в списке его духовных товарищей, Баюн еще ни разу не призывал силы Матушки. Это был его последний довод, секретное оружие, способное переломить хребет самому серьёзному врагу, а такие вещи нельзя применять бездумно.

К сожалению, знание принципов действия заклинаний Сорте не давало никакой возможности им противостоять. Если и существовали на Тейе способы защитить Нити Судеб, то уссурец их не знал, ему были известны только детали, усложняющие ведьме работу с Нитями. Чтобы исключить возможность встретиться с Сорте Стрега взглядом, Василий решил позвать того из своих помощников, кто больше доверяет слуху и обонянию. Серый туман окутал фигуру оборотня, и через несколько мгновений на палубе вместо человека стоял дымчатый ирбис. Одним прыжком зверь покрыл расстояние метров в пятнадцать и приземлился на четыре лапы перед Сорте Стрега. Ведьма обнажила клинок и забормотала проклятья.

Стоя плечом к плечу с другими пассажирами, Магнусу было тяжело развернуться - хотя он таки исхитрился и достал клинком этого странного, в своих доспехах больше похожего на рыцаря, пирата, тот просто отступал назад, как будто толкаемый под гору валун. Не оставляя надежды прорубить доспех врага, вестенманнавеньярец устремился следом и тут внезапно (и, надо сказать, очень вовремя) упавшая сверху сеть накрыла предводителя пиратов.
- Вот и конец! - крикнул Магнус, вскидывая на головой меч... и едва успел опустить его на голову выскочившему из порохового дыма полуголому коротышке. И второму. Пираты, залитые кровью и оглохшие от взрывов, залпов и собственного воя, катились валом.
-Еtt jävla fittstim!* - грубо проорал им в ответ сын Эрика. Его меч взлетел на палубой, как дракон и рухнул, как телега, полная свиней в обрыв - с хрустом и визгом, ломая клинки и кромсая плоть. С залитыми кровью и полу ослепшими от порохового дыма глазами, со стороны Магнус, наверное, напоминал бы героя из песен скальдов, если бы не проклятия, одно изящнее другого, постоянно им изрыгаемые.

"В кризисной ситуации командир должен сохранять контроль и не рисковать понапрасну своей жизнью."
Так его учили в военной академии,а вот пиратский лидер об этом судя по всему об этом не знал,поэтому и отправился вперед,уверенный в себе. И как назло забрался туда,где его не достал пушечный залп...

Дальше,все произошло очень быстро,с обоих сторон началась пальба,посреди палубы возник медведь,мгновенно переменивший ход боя,ранее бежавшие пираты начали наступать и отсекли Гая,с парой матросов от общего строя,тесня к носу корабля.

Уклонение,ложный замах и удар, тело пирата осело на палубу,а его товарищи в это время рвались вперед,стараясь разбить строй,он и пара матросов получила бы пару секунд перерыва,если бы Хопкинс не увидел,как оставшиеся на "Черной акуле" пираты начали перезаряжать мушкеты...

"После второго залпа нам не удержаться" промелькнуло в голове монтенца,он по боевому опыту отлично знал,что такой залп может сделать,да и свежий пример стоял перед глазами. Нет. Этот строй нужно прорвать и занять чем нибудь другим...
План созрел мгновенно,выхватив гранату парень поджег фитиль и бросил в сторону мушкетеров.

-За мной. Бросил он на воддаче ближайшим матросам и рванулся вперед,намереваясь перепрыгнуть на пиратский корабль и атаковать стрелков,занятых перезарядкой.

За клинком к Ульдериге я заглянул спустя треть часа, наполненную скрипом лафетов, лязгом орудийных стволов, натянутыми , словно струны, верёвками. Впрочем, синьора словно чувствовала моё волнение (хотя почему – словно?), и преподнесла несколько неожиданный сюрприз.
Отговаривать благородную женщину я не стал, молча принимая подарок.
« У неё прозрачно-голубые глаза, словно небо в Терамо летом…»
Поцелуй был мягким, ненавязчивым, сдержанным, с чётко осязаемым букетом – дорогое терпкое вино, луговые травы и ещё что-то, что-то неуловимое, трудноощутимое, присутствующее где-то на грани. В закромах памяти шевельнулось, ожило нечто, давно позабытое, отставленное, отброшенное в сторону…
Я позволил себе вольность, за которую в Водачче легко сносят голову – стянув перчатки, на мгновение осторожно взял руки колдуньи за тонкие запястья.
Когда синьора отстранилась, молча поклонился, и вышел в коридор.
Приводить себя в порядок пришлось довольно долго – минуты две-три, прислонившись к переборке и закрыв глаза расталкивать, растаскивать, распихивать нахлынувшую орду цветных воспоминаний по закуткам памяти, так, как скупой ростовщик прячет в сундуки золото… хотя, скорее, с тем же чувством, что присуще похоронных дел мастеру при зарывании очередного покойника на кладбище.
Взвесив рапиру в руке, я убедился в том, что оружие почти не изменилось ни по весу, ни по балансу – довольно старый мой спутник, «ауфсписепапир»*, по всей вероятности – айзенского происхождения, добрые 37, почти 38 водаччанских дюймов** стали, ромбовидное сечение, жесткая крестовина, эфес из круглых и гранёных плоских профилей. Прошлый мой клинок – трёхгранная «стокатта» оружейников моей многострадальной родины – сгинул в пучине, и был заменён трофеем, который, как и его предшественник, пока ещё ни разу не подводил.
Пистолет в сумочке был перезаряжен ещё на гандеке. Следовало спешить на ют, готовиться к встрече гостей.
***
«Терция! Ещё раз терция! Кварта!»
Тонкий клинок «ауфсписепапир»а рыскал вокруг Гарри, как гончая вокруг медведя, выискивая щели в доспехах. Как бы айзенцы не хвалились своими поделками – в них всегда найдётся изъян, рано или поздно тонкая полоска стали проскочит, и вот тогда…
Размахивания капитана «Акулы» двуручным топором особого успеха не имели – слишком тяжелое оружие легко было отвести, отбросить в сторону – главное – подгадать с моментом.
Уходя от очередного удара – мельком, боковым зрением отметить положение дел у других, впрочем, заметить удалось только Дорка, который в мешанине тел и стали на окровавленной палубе, походящей на цех скотобойни в процессе работы, расшвыривал вражеских матросов при помощи латной перчатки, и незнакомого пассажира, который немилосердно калечил подвернувшегося ему под шпагу медведя (медведя?!).
В ушах звенело от прошедшего орудийного залпа и разорвавшихся гранат, хотя крики сражающихся и звон стали легко перекрывали эту завесу.
Гарри и бритоголовый крещентец с парой клинков медленно отступали под натиском моей рапиры, топора Баюна и двуручного меча давешнего северянина, интересовавшегося, владею ли я монтеньским. Как только наши оппоненты начали скатываться по лестнице с юта, шлёпнувшаяся сверху сеть прервала их попытку к бегству.
Грохнул мушкетный залп, пули взвизгнули где-то рядом, брызнули в стороны щепки.
«Слава Пророку, мимо…» - мелькнула где-то в голове не свойственная для меня мысль. Баюн сорвался с места и перемахнул через фальшборт, очевидно, найдя для себя цель на шлюпе, а северянин, изрыгая непонятные мне ругательства в сторону противника, подобрался к Гарри, но уроженцу Вестена никак не удавалось рубануть по пиратскому вожаку – слишком часто и нагло налетали на него пираты, получая в качестве ответа удар двуручным мечом.
Следом за охотником перебрался на «Акулу» и давешний пассажир с кортиком в руках, успокаивавший команду перед боем. Среди сражающихся на палубе на мгновение мелькнула спина Дорка, руководившего матросами.
Самой большой проблемой по-прежнему оставались пиратский вожак, и бритоголовый крещент…
«Айзенские доспехи…Айзенские доспехи… А ведь они пропускают жидкости?»
Идея была безумной. Абсолютно безумной. И для неё требовалось пробиться поперёк палубы, кишащей пиратами, и обратно.
- Partiamo***, - я утёр испарину со лба рукавом, и почти скатился по лестнице, мимо пиратских главарей, мимо матросов «Альбатроса», возглавляемых Волькером.
«К левому борту…»
Ощеренная смуглая одноглазая рожа с абордажным тесаком в руках. Шаг в терции, отвод дагой, рапирой по физиономии. Не нравится? Да, это не твоя железка, не покалечит, но получить стальным прутом тоже неприятно.
Вперёд.
Юнец, с несколько безумным выражением лица. Скользящий блок, дагой – в грудину и провернуть. Бульканье, треск разрываемой плоти, рванулся вверх и в стороны небольшой кровяной фонтанчик.
Вперёд.
Приземистый, невысокий, но широкоплечий моряк с парой кинжалов. Обычный поперечный блок, ногой в живот, эфесом в челюсть.
«Я с тобой церемониться не буду…»
Вперёд.
Крещентец с ятаганом. Чем-то похож на того, что сейчас палубу рядом с ютом клинками скребёт, да для меня большинство из них на одно лицо. Встречный удар, восьмёрка, оттолкнуть, пнуть по колену, проскочить за спину и «ауфсписепапир»ом по спине крест-накрест.
А вот и искомый. Корабельный односторонний фонарь, масляный, металлический, с одной широкой стеклянной стенкой.
Кинжал в ножны, и цапнуть за кольцо, назад…
«Crud****!»
Последний оклемался гораздо быстрее рассчитанного, рубанул сверху вниз.
Взвизгнул рапирный клинок, принимая удар, где-то на задворках сознания мелькнула мысль:
«Угол! С углом ошибся!!»
Так и есть, айзенский клинок прижался к груди, чуть вдавился в плоть хозяина. Впрочем, хуже было бы, если бы оппонент меня полностью достал. Да и так положение идиотское – спиной к бочонку, а спереди спасшая меня железка, и чуть выше неё – ятаган крещентца, дотянувшийся до рёбер.
«Переведёт в колющий, или надавит посильнее – распотрошит… »
Пират ухмыльнулся, словно читая мои мысли, но спустя долю секунды усмешка исчезла с его лица вместе с парой зубов изо рта – осветительный прибор, очертив плавный полукруг, и , заставив клинки цапнуть мою плоть, встретился с лицом оппонента.
Стряхнуть ятаган, (зар-раза, в грудной клетке отдаёт, неужто зацепил чего?), ногой в промежность, крестовиной в челюсть…
«Троица встала…»
Разбежаться вдоль надстройки, использовать удар любителя абордажных сабель, как трамплин, оттолкнуться, и обратным полупереворотом – к своим…
«Отдышаться бы… Почему так грудина болит?»
В висках знакомо застучали молоточки.
- Ну уж нет, не сейчас…
Гарри. Вот он, шевелится в своей скорлупе, словно черепаха, перевёрнутая и выброшенная на берег, северянин по-прежнему раскидывает пиратов.
К сети. Где голова? Где, Легион меня побери (а он, судя по сегодняшнему бою, заберёт всех его участников), голова этого негодяя?!
Изящный, украшенный шлем, пара отверстий для глаз – чуть пошире, несколько помельче – для дыхания.
- Жри, - рычу я, плюхнувшись сверху на тушку Гарри поверх сети, и выждав момент, когда пират подымет голову, разбиваю на корабельном фонаре стекло, фактически надевая осветительный прибор поверх шлема. Масло, липкое, долгогорящее, стекает поверх и внутрь доспехов.
Платок из кармана. Огонь, где взять огонь? Не колотить же рапирой по доспехам?!
"Сумка..."
Пистолет покинул своё пристанище. Выскочивший пират, которого не успел достать северянин, получил рукояткой в лицо.
Тонко «запел» колесцовый механизм, грохнул выстрел, по белой ткани побежали язычки пламени.
Отшвырнув в сторону разряженное оружие, обжигаясь, и ругаясь, на чём свет стоит, я насадил тлеющий, готовый разгореться кусок ткани на клинок. Рапира рванулась к шлему Гарри, под одетый на голову фонарь, который вот - вот должен был упасть…
Протолкнув ткань в щель между шлемом и доспехами, торопливо заскользил острием по металлу, ища относительно уязвимые места возле шеи. Пожалуй, сюда, уколоть и провернуть, и вот сюда...
__________
* - «прошиватель бумаг» (дословный перевод с айзенского).
** - водаччанский дюйм равен 2,66 сантиметра.
*** - приступим (вод.)
**** - мразь! (вод.)

Клубок под сетью временно прекратил активные шевеления. Из-под спутанных веревок донеслось робкое:
- Шурик, а может, не надо? Это не наш метод!
- Надо Федя, надо...

До начала боя Фаррел успел переодеться, сменив плащ исследователей на более привычный жюстокор, и отнести свое оружие в помещения юта, где планировалось организовать засаду.
Когда все началось, Фаррел по сигналу капитана тенью метнулся в люк и сказал одно слово:
- Пора.
Сразу после этого О'Брайен закрыл глаза и заткнул уши руками, и следом сказали свое тяжелое слово пушки. Помещение наполнилось дымом и гарью, кто-то ругался, канонир, старый, рыжий моряк, смеялся, несколько матросов отодвигали пушки, освобождая место для стрелков. Фаррел, немного придя в себя, взял аркебузу и шагнул к двери. Выстрел - валится пират карабкающийся на борт Альбиноса - инисморец делает шаг назад и перезаряжается. Шаг вперед - выстрел - шаг назад и снова перезарядка. Очень скоро помещение наполнилось дымом, стрелять приходилось наугад, по неясным мечущимся впереди теням.
Фаррел решил покинуть ют и подняться на мачты, куда-нибудь в "воронье гнездо", откуда и вести огонь по врагу. Шаг назад и по тому же люку в потолке он выбрался на палубу. По лестнице не пройти - там кипит схватка - однако вот в ограждении пробита вражеским залпом дыра, через которую легко спуститься на центральную часть палубы. О'Брайен, подбежав к краю юта, с опозданием заметил, что бой шел уже по всей палубе. Взмах аркебузы, в голову приходит мысль: "Не нарваться бы на дружественный клинок", возглас:
- Позвольте пройти! - и Фаррел ступил на плечо ближайшего пирата. В следующий миг приклад аркебузы ударяет пирата в лоб и юноша, продолжая движение, приземляется на скользкую палубу, тогда как оглушенный пират валится позади. Устоять на ногах все таки не удалось, инисморец припал на одно колено, отозвавшееся болью. Это не важно, важен другой пират, стоящий перед Фаррелом с двумя короткими саблями - выстрел аркебузы, сабля противника полосонула по плечу, а сам он падает с простреленной грудью. О'Брайен обернулся к первому пирату, пожилому, с обветренным лицом со сломанным носом и старым шрамом пересекающим лоб, моряку, послужившему ступенькой: контуженный, он тряс головой, медленно приходя в себя. Фаррел протянул руку и вытащив один из пистолетов противника добил его.
Окрик:
- Не зевай! - и вот рядом валится еще один из нападавших. Инисморец вскочил, одновременно разворачиваясь и оглядываясь. Какой-то из моряков Альбатроса, в яркой, пестрой накидке подмигнул ему и исчезает в круговороте битвы. Чтож, стоит поторопиться и взобраться наверх.

ОСВОБОЖДЕНИЕ ИЗ ПЛЕНА


Битва
Тео проскользнул на верхнюю палубу, благо пираты были заняты штурмом корабля, а в неразберихе ночи мало кто обратил бы внимание на лишнюю тень. Притаившись за корабельными снастями Тео попытался оценить соотношение сил.
По всему выходило, что положение дел у защитников незавидное: за пиратами явное преимущество в числе...
Тео уже начал обдумывать, как сбежать с корабля с помощью шлюпки, как вдруг корма защитников озарилась ярко-красным заревом и крики пиратов оборвались оглушающим грохотом.
Защитники предприняли смелый, но опасный ход - они практически изрешитили собственную палубу, в попытке уничтожить первую волну нападавших, а сколько таких волн ещё мог организовать командир корабля?
Но факт оставался фактом: первый штурм не удался, команда противника, кто бы в неё не входил, явно не собиралась сдаваться. Разнести собственную палубу - решительный и смелый ход, достойный истинного воина. Тео откашлялся, он начал думать совсем как его отец. Истинный воин! Тоже мне...
Но характер Айзена невозможно изменить лишь философскими сентенциями и пренебрежительным отношением в родителю. Пока в жилах течет кровь, битва не прекратится...
Возможно, именно это обстоятельство изменило мнение Тео: он решил во чтобы то ни стало помочь защитникам. При том помогать надо было быстро, пока новая волна абордажников не высадилась на корабль.
-Где на пиратском корабле хранятся бочки с порохом? Ну, конечно же в трюме... - проворчал Тео и поспешил обратно в чрево корабля...

На корабле творилось настоящее безумие, рвались гранаты и визжали пираты.

Каюта убиенного Боцмана
Грохот взрыва, на слух ничем не отличающийся от грохота разверзшихся ворот Ада, застал неподготовленные уши señora Litta Arese врасплох. Ульдериге стало плохо. От неожиданности она запуталась в двух ногах и грохнулась оземь, вернее о доски треклятой каюты убиенного боцмана. Прикусив до крови губу и обидно ударившись плечом, как будто заложенных "ватой" ушей было мало, Ульдерига еще и отбила напрочь зад. (Итого 4 поверхностных ранения).
- Кхе-Кхе, - молодую женщину хватило лишь на сипение. Ощущение крови на зубах вызывало смутное беспокойство.
Рассвет даже и не думал заниматься.
Позорным ползком Ульдерига добралась до двери и осторожно высунула нос, уцелевшую часть своего организма. Не поняв ровным счетом ничего, нос спрятался в каюту.
Чувствуя приближающийся приступ паники, señora Litta Arese вспомнила, кто она такая.
- La gansa tonta, раздала Благословения всем, - уши отказывались слышать что-либо.

Собственная смекалка и мудрость просто заставили Ульдеригу воспрять духом. Боль от полученных ран притупилась. Пора было браться за насущные дела.
Проверка бумаг Боцмана принесла свои плоды, наконец-то, усилия señora Litta Arese принесли хоть какой-то результат. Сорте Стрега знала истинное имя пирата, напавшего на "Альбатрос". Как использовать это знание Ульдерига понимала, но как практически это осуществить она с ходу придумать не могла.
Мысль о том, как с помощью магии повернуть ход сражения, напомнила Ульриге о ненавистной Луизе. На "Альбатросе" ведьмы не было. Доверия Баюну, который так и не пообещал решить проблему, не было также. Отсутствие вышеупомянутых составляющих вынуждали действовать, просто руки выкручивали. И ни заложенные уши, ни отбитый зад препятствием особым не выглядели.

Переход на сторону врага
Благословение, наложенное Ульдеригой на саму себя, казалось зажило собственной жизнью:
- Иди на вражеский корабль, иди на вражеский корабль, - шептало оно.
Собрав волю и собственные конечности в кулак, señora Litta Arese решила рисковать. Запястье, обмотанное цепочкой с кулоном, вкупе с нечистой совестью, отрезало пути отступления.
На вражеский корабль можно было попасть несколькими способами. Ульдерига выбрала самый героический - в обход от основной рубки. Отнюдь не юный возраст не являлся препятствием для того, чтобы перелезть с одной палубы на другую.
Благословение благословением, но лезть в одиночку было самым настоящим смертоубийством.

Поиски телохранителя
Перелезть на корабль Ульдерига перелезла. Прячась в тени аки вомпер, она старалась найти наиболее выгодную позицию, очень хотелось видеть и Баюна, и "Альбатрос", и обладателя Линии Мечей, замеченного на пиратском судне.
- Пришла на вражеский корабль, - мысленно прошептала сеньора Литта Аресе Благословению.

Чтобы попасть на борт «Акулы», Ульдериге пришлось пройти мимо свалки, в которой рубили и кромсали. Мужской костюм, обрисовывающий бедра и открывающий ноги до колена, кроме возможности похвалиться стройной фигурой, позволял перемещаться по кораблю, не цепляясь фижмами и оборками за выступающие детали фальшборта. Ульдерига поднялась на планшир, легко перепрыгнула на соседнюю палубу, подняла голову и удивилась. Перед ней стоял один из пиратов – высокий, худой, темнокожий, чуть сутулый, но с огненно рыжими волосами. А еще она удивилась, какие у него странные глаза – безумные и серо-зеленые. Синьоре Литта-Аресс захотелось сказать что-то вроде: «Привет, красавчик!» – но она не смогла. Вблизи клинок, зажатый в руке пирата, казался еще более зловещим, и у нее заклинило язык. Она машинально потянулась за спрятанной в волосах шпилькой, другой рукой забираясь под корсаж.
– Кто вы? – спросила пират, не предпринимая попыток свернуть Сорте Стрега шею.
– Э-э-э… что? – переспросила Ульдерига.
– Вы с «Альбатроса»? – пират показал рукой куда-то за спину водаччианки.
Пришлось соображать очень быстро.
– Ага, числюсь штатной танцовщицей, – брякнула она, и, пока не продолжились расспросы, предложила: – Может, хочешь со мной потанцевать?
Самой не верилось, в то, что она несет!
Пират покосился на женщину, рассмеялся и неожиданно согласился:
– Ну, конечно! Класс! Только, лучше убраться подальше от Гарри и его команды. Боюсь, эта публика не слишком понимает в высоком искусстве.
Сложив в уме дважды два, Ульдерига предположила, что пират не из команды Гарри, проверила плетение нитей и обнаружила перед собой яркую нить Мечей, замеченную с Альбатроса. Не ясно, как и зачем, но, похоже Теус помог ей найти искомое без проблем. Здорово, что Бог есть!

Медведь ревел и бросался в атаку, но Джакоза всякий раз оказывался быстрее и пасть зверя находила лишь задымленный выстрелами воздух. Временами в меню добавлялась сталь, нанося мишке новые раны.
-Здохни уже, проклятая тварь! - крикнул Джакоза, нанеся очередной удар. Зверь глухо прорычал, но в атаку не рванулся, демонстрируя почти человеческий ум он стал кружить по палубе обходя одноглазого авантюриста с правой стороны. Медведь будто бы понимал что его опонент левша и лишен правого глаза.

-Иди сюда, ты, свинья в медвежьей шкуре! Как ни крутись - повешу на стену! - кричал хитрюге охотник за головами, но медведь на провокации не поддавался.

Схатка на корабле продолжалась, добавляя в их поединок неразберихи. Джакоза отступил поближе к борту, рассудив, что тут-то медведь его не обойдет. Краем глаза он заметил, что у борта двое людей сцепились в борьбе за пистолет.
"Мой шанс, хвала Теусу, лишь бы эта тварь не кинулась на спину!"
Кто не рискует, тот не пьет, а от выпивки Джакоза не отказывался. Он подскочил к дерушимся и так как опознать кто тут пират, а кто честный контрабандист с "Альбатроса" не было времени (оба были весьма перемазаны в крови), то сперва досталось тому, кто выглядел посильнее (по затылку). Оставшийся на ногах, видать, все-таки не был с ним на одной стороне, по крайней мере явно делится не хотел, поэтому Джакоза безжалостно пнул его сапогом в пах, вырывая пистолет из рук.
Он развернулся, дуло пистолета описало широкую дугу в воздухе в поисках оскаленной медвежьей морды. Медведь был ближе, чем ожидалось, но охотника за головами поразило не это. Он замер завораженный зрелищем вываливающейся из ствола пули. Проследив ее величественное приземление на залитую кровью палубу, Джакоза поднял глаза и увидел надвигающегося зверя. Пасть медведя была широко открыта, демонстрируя окровавленные клыки и, что особенно разозлило охотника за головами, высунутый, будто в насмешку, язык.
"Ты ничего не видел, так что не радуйся, - мысленно попытался внушить Джакоза медведю, - Все равно я твою голову над камином прибью!"
"Да что же я по-твоему совсем дурной? - будто бы отвечал ему медведь, хитро глядя на пистолет и продолжая приближатся, - Вот сейчас я тебя порву на клочки, кто тут теперь свинья, а?"
"Проклятая тварь, тебе, завернутый в блохастую шкуру кусок дерьма, клянусь потрохами Теуса, не выиграть у меня даже в мысленном поединке!" -горячился охотник за головами, осторожно отступая. Двигатся спиной вперед по заваленой трупами палубе не самая лучшая стратегия, первый же труп, попавший под ноги, заставил одноглазого авантюриста потерять равновесие. Зверь ринулся в атаку; в последний момент Джакоза спустил курок. Пороховой дым ударил медведю в глаза, он сбил охотника за головами с ног, но, видно не узнав его, кинулся на оказавшегося рядом матроса и разорвал бедняку едва ли не пополам. Ругаясь как сапожник, Джакоза поднялся на ноги и устремился в атаку на ослепленной животное.

Медведь, ослепленный выстрелом, рванулся вперед и вдруг ощутил податливую плоть под когтями. Крик – противник повержен. Но что это? Сзади! Оборотень ощутил укол в спину, взвыл и неожиданно быстро для своей комплекции развернулся. Клац зубами – последние, вместо мяса, нашли клинок фехтовальщика. Бруно выставил его перед собой, как палку, держа пасть медведя на расстоянии. Сталь была крепче зубов – перегрызть такое препятствие оборотень был не в состоянии.
Резким движением Бруно всадил клинок еще глубже в пасть – медведь разомкнул челюсти, ударил противника когтями и, вывернувшись из слабой хватки человеческих рук, снова попытался укусить Джакозо. Рев! Навстречу медведю вновь устремился острый клинок и такой же разящий ненавистью стальной взгляд – единственный глаз охотника за головами видел каждое движение оборотня. «Проклятый фехтовальщик!» Его клинок был слишком быстр, летальное оружие медведя – зубы, вновь и вновь клацали по воздуху или натыкались на сталь, но когти нанесли несколько страшных ран. Кто раньше истечет кровью? «Их всего двое. Уссурец и водаччианец. Кто кого?» – промелькнула мысль.

Медведь даже присел на лапах, и, оттолкнувшись от палубы двумя парами когтей, наскочил на водаччианца справа. Джакозо не смог среагировать: привык, что медведь пытается зайти с левой стороны. Движение, которым он попытался вновь оградить себя от зубов, напоминало замедленную съемку. Не успел. Раз! Укус в основание бицепса. Два – удар когтями в живот. Вот и все – рубашка водаччианца окрасилась кровью, рука непослушно повисла.
«Сам виноват: мог бы остаться в живых, если бы не играл в героя». Но Джакоза и не думал сдаваться, мельком глянул на онемевшую руку, пульсирующую болью, снова подхватил шпагу левой и яростно всадил клинок в шею медведя. Раз, два, три… Медведь почувствовал, как на его спину и живот потекло что-то горячее, а лапы стало тяжело держать прямо. «Ну, нет, я не дам себя заколоть, как животное!» Разящая псиной масса попыталась навалиться на человека и задушить весом.

Лусия в очередной раз увернулась от летящих в ее сторону тяжелых предметов и подобралась к следующему раненому. Левая нога у матроса была разворочена, он прижимал руку к боку, на котором расплывалось багровое пятно, и громко ругался на всех языках сразу. Влив ему в рот пару глотков из склянки темного стекла, девушка остановила хлещущую из ноги кровь, перетянув бедро выше раны, и помогла матросу перебраться в уголок, где он мог дождаться окончания боя.
Мимо то и дело, громко стуча каблуками по палубе, проносились вооруженные люди. Лусия поежилась, мельком глянула на выпачканные кровью руки и, пригибаясь, подобралась к борту и посмотрела на пиратский корабль. Туда только что перебралась Ульдерига, и девушка видела, как ведьма разговаривает с каким-то человеком.
За ее спиной кто-то взревел. Лусия вздрогнула и присела, вжимаясь в бортик.

Сорте Стрега недоуменно смотрела на своего противника, запрыгнувшего на палубу. Баюн в фелиноидном облике обычно был безукоризненно вылизан, но сейчас серая шкура в черную крапинку в одном месте была окрашена в розовый. В спутанной шерсти застряли мелкие щепки.
Луиза Кораддини нахмурилась:
– Котик, хочу тебе напомнить, что Дуэль идет до смерти одного из участников.
Баюн не мог ответить ничего, кроме мявка, но улыбнулся во всю кошачью морду, демонстрируя клыки. Им овладело какое то шальное веселье.
– Твой вид… – ведьма поморщилась, – неподобающ для предстоящей встречи. Я вообще не понимаю, варвар, как ты смеешь приближаться ко мне в животной форме? От тебя за версту несет кошатиной!
«Надо ты мне. Пфф. К тебе даже помойный кот близко не подойдет, если только не польешь себя валерьянкой».

Баюн продемонстрировал водаччианке внушительные клыки, затем изобразил дугу, прижавшись мохнатым животом к палубе. Вытянутые вперед лапы угрожающе проскребли по мокрым доскам, оставив заметные светлые полосы. Только длинный пушистый хвост задорно стоял трубой, изгибаясь на самом кончике.
– Я бы все же хотела предложить тебе отложить наш поединок, котик. Особенно, с учетом того, что… – ведьма запнулась.
С ее лица на долю мгновения пропало испуганное выражение. Карие глаза моргнули и стали почти черными. Баюн подавил желание поежиться – ему показалось, что из этих глаз потянуло ледяным ветром.
– У меня на тебя были другие планы.
Барс отвел взгляд, мягко подошел к ведьме, ткнулся ей мордой в ногу и принюхался, тщательно изучая бархатные штаны.
– Скотина! Что ты себе позволяешь?!
Уссурец не знал, что именно, но что-то в вещах ведьмы его беспокоило. Носители пьерьем нутром чуют враждебную магию. Ведьма была наполнена ей под завязку. «Интересные у тебя были планы». Оборотень рыкнул и молниеносным движением когтей распорол ткань на камзоле девушки. Луиза отпрыгнула и выставила перед собой клинок.
– Что за дурацкие шуточки?!
Несколько мгновений она задыхалась от ярости и не могла оторвать взгляд от странной четвероногой фигуры, которая застыла в ожидании. Баюн громко мявкнул, прерывая странную паузу. Хоть мимика кошачьих не сравнима с человеческой, было видно, что губы его растянулись в улыбке.
Ведьма, наоборот, нахмурилась. Шестое чувство шептало ей, что что-то было не так. Катастрофически не так. Она с самого начала чувствовала какую то неправильность происходящего и не понимала, в чем дело. Но бездействие заставляло ее нервничать еще больше.

– Хорошо, если тебе хочется повеселиться – начнем!
Луиза резко вздернула кисть руки вверх, производя первую атаку. Не желая прощупывать тактику четвероногого противника, она выбрала простейший прием – выпад, – в сторону Баюна ударил зачарованный клинок. Он попробовал уклониться, но с таким же успехом мог бы пытаться прятаться от молнии под открытым небом: удар кортика, зачарованного плетением нитей, пробил его плечо и мог бы пригвоздить к палубе, если бы был нанесен под другим углом.
Баюн отскочил назад, слегка полоснув ведущую руку Сорте Стрега когтями. В уме оборотень прикидывал возможные варианты тактики. В общем то, вариантов не было. Преимущество в скорости у него сейчас незначительное. Преимущество в оружии – у ведьмы. Но спокойно стоять на месте, безвольно принимая на себя удары, Баюн просто не умел. И когда Луиза направила в него следующий выпад, Баюн легко прыгнул в сторону, уходя от удара. Он немного рисковал: от оплетенного клинка не так то просто увернуться. Но, с другой стороны, оборотень чувствовал, что ему нужно сохранить подвижность как можно дольше.
Один раз повезло, клинок просвистел совсем рядом с глазами, и Луиза послала в его сторону короткое проклятье. Баюн прикинул шансы уйти от следующей такой атаки и ринулся на ведьму, пытаясь сбить ударом лапы с ног и вцепиться в шею. Сцепившись в один клубок, ведьма и оборотень с сумасшедшей скоростью кусали, царапали и рубили друг друга, забрызгивая палубу кровью, клочьями шерсти и одежды. Запутанные слишком быстрыми движениями цели, пираты не вмешивались и, толкая друг друга, наблюдали за поединком, создав небольшую толпу.

Довольно скоро вой и крики исчезли. Клубок спутанных тел развалился на части, стала видна покрытая розовым и багряным фигура, стоящая на четырех лапах. Ведьма в разодранной одежде лежала на палубе и держалась двумя руками за шею. Глаза ее были выпучены, изо рта и горла тонкими струйками сочилась ярко алая кровь. Захлебываясь ей, ведьма прокашляла последние слова.
– Чертов кошак! Будь ты проклят!
Черное небо вспороли две голубые вспышки и ударили вниз. Через несколько секунд раздался звук грома, налетел порыв ветра.
Баюн пошатнулся и начал медленно отступать от толпящихся возле тела убитой предводительницы пиратов. Те неверяще смотрели на скорченное в судороге тело. «Так не бывает!» «Не может быть!» «Нельзя так просто взять и перегрызть горло Сорте Стрега!» «Ублюдок.» «Да кто он такой?»
Баюн поспешил покинуть место схватки. По доскам за ним тянулась прерывистая красная полоса. Уссурца мутило и подташнивало.
«Молочка бы сейчас…»


Наступление, что называется захлебнулось, картечь, гранаты, сети, накрывающие экипаж и командиров – что еще приготовили эти ненормальные? Вместо добычи и денег судно резко и неприятно пахло кровью и страхом.
– Отходим! – Зигфрид старался перекричать грохот боя. – Путь играют отступление!
– Они только того и ждут! – Хелмут, первый помощник Кровавого Гарри, был в бешенстве. – Мы потеряем все тактическое преимущество!
– Мы потеряем все, если останемся!
В шуме драки со стороны команды Альбатроса, вместо криков ужаса, доносились ликующие возгласы.
– Гарри нас размажет, если мы отступим! – пригрозил первый помощник.
– Он мертв.
– Шайзе…
Хелмут своими глазами видел, как была убита Луиза – слабачка, но Гарри? Айзенец нервно выдохнул. В воздухе носились клочья серой гари и все еще стоял утренний сумрак, мешая оценить ситуацию и потери. Впрочем, и те, что были заметны, внушали ужас
Присутствие на стороне противника своей Сорте Стрега и обученных Фехтовальщиков оказалось для пиратов полной неожиданностью. Команда Хромого Карло никогда не участвовала в абордажных битвах, скупердяй водаччианец набирал к себе простых смертных. Что же вынудило их сейчас взять на борт профессиональных наемников? Да еще в таком количестве?
– Там всего один командир! Нам надо его убрать, и мы сможем, если не захватить призовой корабль, то хоть один удержать! – Зигфрид услышал собственный голос, указывающий первому помощнику. К черту субординацию – правая рука болела, вывихнутая при выполнении обводки, ткань куртки намокла от морской воды и крови. Нужно заканчивать этот бой, пока еще есть шансы сделать это.
Очередной взрыв борьбы пришелся на минуты, когда солнце выплыло из-за горизонта. Пираты отбросили в сторону нескольких защитников, нарушивших строй вместе с Гаем Хопкинсом, и уперлись в построение Волькера. Абу аш Шарах встал на ноги и стал драться с капитаном Альбатроса. Хелмут и Зигфрид едва успели заступить на корму, как волками набросились на Волькера Дорка.
Эта битва еще обещала принести им перелом и победу. Хелмут не мог допустить, чтобы победа уплыла каким-то контрабандистам.

Царапая палубу ногтями, в крови до самых глаз, Джакоза выполз из под туши своего противника. Позади остался клубок из шерсти, крови и ярости, впреди была долгая жизнь полная счастья, удачи и денег.
"Неужели я жив? - спросил себя Джакоза, оглядывая палубу. Повсюду слышались крики раненых: кто-то звал мать, очевидно имея в виду свою, иные вспоминали чужую. Откуда-то издалека доносился звон стали. Неужели битва еще продолжается? Он видел матросов, тех кто еще стоял на ногах; они двигались, качаясь, будто пьяные от крови или усталости.
Прямо напротив Бруно по палубе куда-то полз молодой парень, взывая к Теусу; одной рукой он пытался удержать выползающие кишки.


"Теусовы потроха", -выругался про себя Джакоза. Он сидел привалившись спиной к поверженному медведю, сжимая в руке какой-то короткий предмет... сломанную шпагу? Нет, это был кинжал - шпагу он выпустил после падения. После того, как на него рухнул медведь. Охотник за головами оглядел себя. Всё было в крови: одежда, руки, кинжал, разумеется, тоже.

"Кровь... в первую очередь нужно остановить кровь"

Используя перевязь в качастве жгута, Джакоза перетянул руку и занялся другими ранами.

Все шло, как надо. Почти. Впрочем, зажаренный в своих доспехах Гарри тоже не был запланирован... "Вот вам и неуязвимый капитан." - успел подумать Волькер, отразив выпад одного из нападающих. Которых, между прочим, становилось все меньше. Айзенец видел, что осталось совсем немного, и победа придет к "Альбатросы". Матросы тоже это видели. Отчаяние ушло.
- Держаться! Еще немного и мы победим! - подбадривал своих боцман. Он верил, что сможет. Несмотря на то, что несколько отчаянных пиратов в попытке пробиться на помощь к своему капитану, смогли сильно ранить Дорка. К пуле в плече добавилось пара царапин. Мелочи, в общем.
Третья волна с "Акулы" с воинственными криками вновь набросилась разбирать "коробочку" бывшего речника. Это еще ничего, а вот выпутавшийся из сетей озлобленный и слегка дымящийся крещент с саблями - это плохо. Он на ломаном воддачанском проорал что-то о родственных связях с ослами и шакалами, после чего бросился на капитана. Впрочем, Дорк тоже оказался в центре внимания.
- Держать строй! Раненным и уставшим уйти вглубь и перезарядить пистоли! - крикнул своим уроженец Фишлера. Вдруг он заметил, что к нему летит что-то. Это что-то было отбито панценхендом и печально звякнуло о палубу. Кто-то из пиратов кинул нож.
- До конца!! - от избытка чувств крикнул айзенец. Сейчас все решится.
К предводителю "коробочки" прорывалось сразу трое явно не последних воинов. Да и остальные тоже хотели отрезать хоть кусочек от тела боцмана. Впрочем, матросы с "Альбатроса" защищали своего предводителя.
Один из бравой тройки на редкость удачно подставился: кто-то из своих отбил его удар, да причем так, что клинок ушел вниз.Дорк воспользовался случаем и попробовал схватить лезвие шпаги панцерхендом, после чего кольнул своей рапирой врага в грудь, целясь в сердце.
"Получи!"

Лусия с ужасом смотрела на окровавленного человека, который пытался себя перевязать. Потом, словно очнувшись, она, пригибаясь, подбежала к нему, выудила из сумки всё ту же склянку темного стекла и сунула ее к самым губам Джакоза:
- Быстро, сударь, глотните пару раз.
И, дождавшись, пока тот сделает пару глотков, занялась его ранами. Чуть ослабила повязанный уже жгут, подцепила ножом несколько завязок на одежде и получила доступ к ранам. В воздухе резко запахло спиртом. Джакозо ощутил, как горький напиток, прокатившись по пищеводу, разорвался в желудке огненным шаром. Жидкое пламя разлилось по всему телу, возвращая силы. Голова перестала кружиться, и вскоре он смог свободно дышать.
- Пожалу, пока всё, - Лусия оглядела дело своих рук и вынула из пальцев раненого склянку. - Кровь остановилась. Но всё же вам не надо двигаться. Потерпите немного. сейчас я помогу вам устроиться.
Девушка подхватила Джакоза под мышки и, напрягая все силы, перетащила его (раненый отталкивался здоровой ногой) к бочкакм, у которых уже сидело и лежало несколько матросов с окровавленными повязками.
Пристроив Джакоза, Лусия в очередной раз с отвращением глянула на перепачканные кровью ладони и, почти не пригибаясь, быстро пошла по палубе. Обходя мертвые тела, упавшее оружия, какие-то обрубки и обломки, она добралась до юта и наткнулась на сидящего на палубе Фехтовальщика.
- Сударь, вы ранены? - Лусия присела рядом, вглядываясь в бледное лицо.
Рука Ренцо была прижата к груди. Девушка потянула руку на себя. Тот вздрогнул, посмотрел на нее непонимающе, потом взор капитана прояснился. Он послушно выпил из все той же склянки и позволил Лусии сделать перевязку. Тугая повязка стянула ребра. Лекарство подействовало быстро, боль ушла, но дышать все равно было не легко.
Лусия с сомнением посмотрела на Ренцо.
- Вам, сударь, стоило бы прилечь. Но вы ведь не согласитесь...

План, несмотря на некое своё безумие, сработал.
Сработал, да так, что я даже невольно пожалел о своих действиях.
Масло полыхнуло, и мне пришлось срочно отпрыгнуть в сторону, обжигаясь, отряхивая занявшиеся капли и «забивая» пламя на камзоле, а спустя несколько секунд раздался вопль Гарри. Несмотря на свои изрядные познания в айзенском, то, что кричал пират, было настолько потрясающе, настолько невоспроизводимо и завораживающе, что явно заслуживало отдельного исследования учёными господами, занимавшимися проблемами высокой и низкой словесности.
Все эти многочисленные сравнения, эпитеты и метафоры привели часть команды «Акулы» в ступор – матросы недоуменно смотрели на внезапно появившийся на палубе факел.
А Гарри кой-как выполз из изрядно разодранной сети…и попытался встать, и это меня не устраивало совсем.
Выглядело это величественно – огромная «консервная банка», охваченная пламенем, издавая дикий рёв вперемешку с отборной руганью, медленно стала подниматься с палубы, распространяя аромат палёного волоса, кожи и мяса. Жар, исходящий от неё, чувствовался с нескольких шагов.
Взвизгнула сталь - «ауфсписпапир» заскользил по охваченному пламенем доспеху, и, в конечном счёте нашёл искомое - острие нырнуло в щель, я, отбросив дагу, телом навалился на рукоять, чувствуя нарастающую боль в груди, и заставляя сталь уйти глубже в плоть. Ещё…
Гарри дернулся, но клинок был неумолим, рапира цепко держала свою жертву.
«Достаточно…» - решил я, когда жар, исходящий от доспехов, начал опалять лицо. Отпустить рукоять и взявшись за крестовину двумя руками – повернуть. И ещё раз, и ещё – до тех пор, пока изделие айзенских оружейников не будет вращаться свободно…
… Ругань и рёв капитана «Акулы» перешли в хрипение, пират схватился за шлем, словно силился оторвать его вместе с головой, и начал заваливаться лицом вперёд, мне же пришлось вцепиться в рукоять и тянуть клинок в сторону юта. «Ауфсписпапир» неохотно покидал тело – ступени были скользкими от крови, дохлый айзенец тянул вниз, и я чувствовал себя героем столь излюбленной матросами забавы «перетяни канат».
В конце концов Кровавый Гарри, который теперь имел полное право на прозвище Вratwurst*, упал с лестницы, сбив с ног нескольких своих матросов. Кто-то из абордажной команды «Акулы» бросился к нему, а ещё несколько человек рванулись ко мне, наверх по скользким ступеням. Как только первый жаждущий познакомиться поближе с моей скромной персоной вступил на ют, первое, что его встретило – была толстая рея бизани, на которой я решил "прокатиться".
Выглядело это презабавнейше – тело пирата ещё рвалось вперёд, а голова, встретившаяся с толстой деревяшкой, уже начала движение назад, опрокидывая незадачливого головореза на палубу. Спрыгнуть, схватить упавшего за ноги, и спустить с лестницы, заодно сбив с неё остальных – было делом нескольких секунд.
Сознание мельком отметило, что неизвестный одноглазый пассажир выкарабкивается из-под (дохлого?!) медведя, Дорк по-прежнему руководит матросами, а это значит, что можно заняться своей царапиной, напоминавшей о себе во время последних акробатических этюдов.
Привалившись спиной к бизань-мачте, я вытянул второй и последний уцелевший платок из кармана, положил рапиру вместе со снятыми перчатками на бочонок рядом, и, с трудом разодрав ткань на полосы, попробовал перетянуть рёбра так, чтобы новая повязка заставила вторую рубашку из тонкого шёлка плотнее прилечь к ране. А вот с болевым «симптомом» сделать ничего не удавалось – стоило только "дёрнуться" посильнее, и дыхание перехватывало, и висках начинали знакомо стучать молоточки.
Единственное, что я мог малодушно позволить себе – это небольшой отдых на юте под мачтой, где меня и нашла давешняя юная кастилийка, которой прислуживал Баюн. Отказываться от её помощи не стал, позволив перевязать себя (что она явно неплохо умела), и выпив какую-то мерзость из склянки. Впрочем, результат был вполне положительным…
- Не соглашусь. Бой не окончен, синьора, - я поднялся с места.
«Надо же, а в ней ещё нет той настороженности, осторожности кастильцев по отношению к иноземцам…»
На палубе из сети с трудом выбрался изрядно помятый крещент, и что-то прокричал, обращаясь ко мне.
Неторопливо натянув перчатки, я полушутливо-полусерьёзно отсалютовал противнику рапирой, и, спустившись с юта на палубу, подобрав дагу, принял приглашение.
"Дерись, если можешь, Ренцо. Трус ничего не добьётся в этой жизни. Ни - че - го."
___________
* - жареная сосиска (как правило, жареная над костром на палочке) (айз.)