Watch on YouTube

Какого срока - сдачи рукописи? :)

Как-то не очень уместна здесь инверсия.

Сама формулировка "умереть от эпилепсии" вызывает вопросы. Умереть можно от приступа эпилепсии, но не от нее самой.

Это не мысли советского человека и даже не мысли человека, выросшего в Советском союзе. Да и вообще, лишнее: и так все понятно.

Э... На что? Славой в родной стране А.И. в то время похвастаться точно не мог.

Как сердце может биться медленно и сильно одновременно? Если он бьется медленно, то спокойно. Если бьётся сильно, то естественно стучит. Сильно стучит.

Аннотация – это краткое содержание книги, а вовсе не объявление о том, что автор книгу не закончил. Это должно быть пояснение редакции, а не аннотация. И уверяю вас, для советского времени – это фантастика. Никто бы не стал издавать неоконченный роман писателя бульварных романов.
Далее. Сержант милиции не мог прийти в квартиру подозреваемого в одиночку. И пистолет ему был совсем ни к чему. В советское время милиционеры, оперативник обычно выходили на работу с незаряженным оружием. И если даже пистолет был заряжен, они его практически никогда не применяли. Сержант милиции – это кто? Это звание. Арест производит оперативная группа. А уж если подозреваемый мог сопротивляться (что вряд ли), то все равно оружие против него не стало применять. Это вам не российские ментовские боевики.
«Краткий справочник по искусству» – это что? По какому искусству? Живописи, скульптуре? И зачем ему вообще понадобился справочник?
«При жизни высказал жене свою волю». А можно высказать после смерти свою волю? И волю не высказывают, а объявляют. Торжественно так. Воля или the will – это завещание по-английски. То есть он сказал жене, что хочет, чтобы незаконченный роман был издан.
И в советское время всем было плевать, хотел писатель, чтобы его роман был издан незаконченным или нет. Второй вопрос, что потом этот роман могли издать в полном собрании сочинений автора.

Я понимаю, нужно было как-то сделать так, чтобы ГГ узнал адрес писателя Волкова, но я никогда не видел адресов писателей в их биографиях.

Скорее не слышались, а доносились из окна. И лучше было бы написать: "слышались чистые звуки скрипок, играющие шестой концерт».

Автор, в советское время никаких «Идем к выборам» с единством и сплочённостью не было. Потому что выбирать было не из кого. Поэтому никто за это не агитировал и не писал статей, как это вы помните из российского времени. Объявляли дату, все шли на участки. 100% явка была обязательна. После окончания времени, члены комиссии еще с урнами обходили всех, кто не пришел. Даже 100-летних глухих бабок.

Серьезно? Искал портативный кассетник? Думаю, долго бы ему пришлось искать. Это был страшный дефицит.

Во времена "застоя" никто милиции/органов не боялся.

Не было в советское время таких писателей, которые бы писали бы детективчики, бульварное чтиво, и при этом были известны на весь Союз. Автор должен был писать идеологически выдержанные произведения в стиле соцреализма. Самый известный писатель советского времени – Сергей Михалков, потому что как вы знаете, он текст гимна написал. Вот он издавался миллионными тиражами. А ваш писатель вряд ли бы удостоился некролога в "Литературке".

Обоснование по поводу того, что Васильев решил повеситься, потому что не хочет писать бульварное чтиво, а хочет опубликовать роман о репрессированном отце – это, простите, смешно. Если бы писатель действительно хотел поведать миру о своем отце, он мог это сделать. Например, читать отрывки на своих творческих вечерах, как делал тот же Солженицын (кстати, в советское время о нем мало кто знал). Но для этого ему пришлось бы пойти вразрез с советской властью, решиться на борьбу. И лезть в петлю из-за своей собственной трусости - глупо. И не достоверно.
Кстати, я знаю, что в 1974-м году повесился Геннадий Шпаликов. Может быть, вы его имели в виду? Но это была глубочайшая трагедия талантливейшего человека, затравленного властью. И этому предшествовало злоупотребление алкоголем, как это бывает у русских людей. Тут, конечно, аналогии, лишние.

Про лечение в больнице. На стационарном лечении, неизлечимого больного будут держать под капельницей, делать инъекции, а не давать таблетки. То есть, таблетки, конечно, тоже могут давать. Их приходилось забирать на стойке у старшей медсестры. Но уколы – обязательны. И утром обязательно дежурный врач должен был приходить с обходом.

Знаете, когда я рассказ прочитала, было на душе какое-то благостное ощущение, приятное послевкусие, хоть и с кислинкой (о ней скажу ниже). А вот как села отзыв писать - как-то полезло всё больше малопозитивное :huh: По-дурацки вышло: хотела разобраться, что мне понравилось, а в процессе разбора поняла, что оно мне как-то не очень нравится... Притом что рассказ в целом - нравиться не перестал! Такой вот дебильный парадокс, пардон за мой французский :sleep2:

Название дает о себе знать уже в первом абзаце: герой читает неоконченную книгу. Автор Волков пожелал, чтобы книгу издали независимо то того, закончит он её или нет. Тем самым он как бы говорил своему читателю, что хотел в своем творчестве высказать гораздо больше, чем у него получилось :book: Так и было: Волкову не дали опубликовать историю жизни его отца, потому что тот был политический заключённый. Заполнить эти пустые страницы помогает вернувшийся во времена своей юности Герман Петрович, неизлечимо больной пожилой человек, для которого это путешествие, разговор с Волковым и изменение будущего становятся тоже своего рода заполнением пустых страниц - только уже в его жизни, казалось бы, законченной :cry:

От героя, Германа Петровича - какое-то плюшевое ощущение :cat-smile: И наверное, так даже лучше - без острого драматизма, а то и трагизма, как у меня мистер Джанки любит. Есть чувство спокойствия, пусть и немного апатичного: человек уже всё для себя решил и идёт навстречу смерти хоть и не с поднятой головой, но ровным, размеренным шагом! И его соседи по палате, воспоминания об ушедших знакомых - тоже эту картину дополняют. Другое дело что это ощущение и к концу рассказа не меняется: каким было внутреннее состояние Германа Петровича, таким и остаётся, несмотря на то что он пережил прекрасные моменты возвращения в атмосферу своей молодости, повстречался с любимым писателем и спас человеческую жизнь :nea:

Хотя понять его настроение я, наверное, могу:
Полгода в больнице?! Что раковый больной так долго там делает, да еще и при наличии семьи? Да это не просто жестокость - это прямое указание на то, что семья плевала на его с высокой колокольни! Просто избавились от человека - и все. Классные родственнички :fool: (Что-то второй рассказ подряд мне про "классных родственничков" попадается. И сомневаюсь, что авторы хотели их такими сделать.)
Короче, если Вы не хотели показать семью героя равнодушными уродами, стоит превратить больницу в санаторий или что-нибудь в этом роде и скостить ему срок с полугода до пары недель.

Дальше пошёл фантдоп… И он странный :huh: Эдакое чудо. Причем чудо, странное своей необъяснимостью (звучит дико, конечно, но внутренняя логика ведь есть и у высших сил). Герману Петровичу выпадает шанс спасти Волкова… для того чтобы тот написал еще много книг, которые скрасят последние дни жизни неизлечимо больного человека? :nea: Вы наверняка хотели в первую очередь сказать о человеческом сочувствии, неравнодушию к чужой судьбе, но чудо-то произошло не из-за неравнодушия к другому, а от неравнодушия к себе! А это, с точки зрения природы чуда, нелогично :nono: То есть опять же мы возвращаемся к вопросу о том, что вся эта история дала Герману Петровичу...

А финал только про Волкова :pardon: Кстати, довольно неоднозначный. Эти вот названия: "Сапожник", "Сын Сапожника" - тоже напоминают серию книг типа Осипа Шваха, пусть и без бестолковых дополнений a la Донцова. То есть Волков как будто жизнь своего отца превратил в занимательное чтиво вроде того, за которое ему было так стыдно. Так что в финале у меня какая-то кислинка во рту появилась: и надо ли было этого графомана спасать? :facepalm:
Но хватит о Волкове. Что всё-таки с Германом Петровичем? :popcorn: Понятно, что центральная мысль - возможность совершить что-то важное, нужное не только себе, но и другим, заполнить «пустые страницы», несмотря на то, сколько дней тебе осталось жить - в финале реализована. Но все-таки! Удалось ли ему, как хотелось, умереть в деревне? Это желание так заманчиво промелькнуло в начале рассказа, что к нему не грех было бы в финале вернуться. Весна-то, может быть, и правда последняя, но лето ведь никто не отменял :kiss:

Наверное, самый непридирабельный момент - это сцена в доме у Волкова. Она вся какая-то неровная, угловатая, неудобная - и при этом очень светлая и правдивая. Даже нет - достоверная, причём именно художественно достоверная. От неё даже на моей циничной душе как-то потеплело - от неловкости, недоговорённости и при этом открытости, искренности, причём обоюдной :blush: А ведь то незнакомые люди. Как-то вот после этого поверилось, что и в жизни так бывает - мало того, должно быть.