Полная луна, пробиваясь сквозь облака, освещала заброшенное кладбище. Облысевшие ветви деревьев свисали над могилами давно усопших, перекрывая доступ лунного света. В окне одинокой сторожки, как раз в центре кладбища, можно было разглядеть тусклый свет, отбрасываемый свечой. Не очень внимательный человек, проходя мимо, мог увидеть в этом свете отражение одинокой луны, не обратив внимания на мерцающее пламя. И ни души, за исключением старого смотрителя кладбища, Сергея Владимировича Белякова, который, склонившись над кипой бумаг, что-то увлеченно писал. Сергей Владимирович уже сорок пять лет работает на этом месте, из них около двадцати прошли впустую, поскольку это кладбище уже давно не использовали, даже родственников навещать уже никто не приходил. Старик оправдывал это тем, что окрестные поселения уже давно расселились по крупным городам и добраться до этого кладбища, чтобы почтить память усопших друзей и родственников, было не так уж просто. Очевидно, эти люди вспоминают о родных дома, по старой традиции, поминая рюмкой водки, это было вполне приемлемым, когда он жил там, с ними.
Сейчас же смотритель триста двадцать седьмого кладбища писал прошение «о переводе на другое место работы», как подсказал ему почтальон, такой же старый, как он сам, только, в отличие от Сергея Владимировича, Петрова годы совсем не жалели. Старик, закончив писать уже шестое прошение за полгода, выгнул спину, затекшую в одном положении, и повернул голову к темному углу комнаты.
¬- Ну что, кажется готово. Как думаешь, повезет? – Он не ждал ответа, а лишь ухмыльнулся, наблюдая как из тени выпорхнула летучая мышь, и приземлилась на старую, местами протертую, куртку. – Я думаю – пора, Петров прибудет с минуты на минуту, ты со мной? – старик привык общаться с Машкой, как с обычным человеком, да и, казалось, она, за долгие совместные годы научилась хорошо понимать хозяина. Машку ему подарило начальство, на его десятилетний юбилей на рабочем месте. Это, пожалуй, - единственный приятный подарок за все сорок пять лет. Сергей Владимирович поднялся со стула и, опершись на старую трость, заковылял к выходу. Сторожка была расположена таким образом, что на нее открывался вид с западных и восточных ворот кладбища. Беляков огляделся по сторонам, вдыхая отсыревший ночной воздух, закрыл дверь и направился на запад. Пройдя оградку с похороненной семьей Краповых, погибшей в автокатастрофе тридцать лет назад, Сергей Владимирович свернул от западных ворот, направившись в сторону заросшего густым кустарником склепа.
- Вот он, старый, потертый. Как всегда, через двадцать шестое идет. – Беляков схватился за тяжелую дверь и с силой потянул на себя. Машка, почувствовав неудобство на плече хозяина, поймала момент и переместилась на ветку, нависшую над головой смотрителя.
- Ах ты старый, силенок уже не хватает? – Лицо появившегося из склепа скелета в форме почтальона ничего не выражало, но если бы могло, Беляков знал - это была бы ухмылка. – Ты посмотри, так ничего и не делается с ним, а, и как умудряешься совсем не гнить? Ты уже почти полвека, как мертвый, а ни одного кусочка кожи с тебя не слезло. Ну, вот скажи мне, и где справедливость? – Почтальон скрестил костлявые руки на груди и пустыми глазницами уставился на Белякова.
- Даже и не знаю, чего тебе ответить, Костя, наверное, воздух тут хороший – Старик улыбнулся почтальону, поправляя затертую куртку.
- Ну не знаю, не знаю, может быть и так – Машка, заметив гостя, вспорхнула с ветки и приземлилась на его кепку. Под ее весом, головной убор недолго продержался на лысом черепе Петрова и Машка, вместе с ней медленно скатилась вниз. – Эх ты, все никак привыкнуть не можешь, что опора из меня никакая – Петров подхватил на лету кепку, а недовольная летучая мышь снова перелетела на плечо хозяина.
- Так что с ответом? Чего-нибудь слышно? – Беляков долго ждал письма от начальства и уже начал терять надежду на то, что его, наконец-то, переведут. Прошения он посылал сразу в центральный комитет по управлению персоналом. Местные комитеты уже больше года игнорировали прошения старика, и он решил просить у тех, кто загнал его в это забытое место.
- Есть одно, вчера только из центра прибыло – скелет похлопал по сумке – Может, в дом пригласишь, а то мне в центр только на завтрашнем поезде добраться получится?
- Ну конечно приглашу, разве можно как-то иначе с тобой? Раньше ведь и без приглашения дорогу к сторожке находил, а раз нашел – все, деваться некуда.
Всю дорогу до сторожки, почтальон рассказывал о происходящем в городе. Говорил о развалившемся отделе переработки, о забастовке копщиков. Для смотрителя – это было единственным источником новостей. Газеты Петров не носил, типография в этом районе давно закрылась, к тому же, прессу в основном на поверхность не выносили из осторожности, чтобы одна из них случайно не попала в руки живого человека. Старик открыл Петрову дверь, а сам, вооружившись топориком, направился за угол здания, чтобы раздобыть дров для печки.
- Ого, да я смотрю, у тебя тут новая порция писем готова уже? – скелет уже обследовал сторожку и теперь сидел в пыльном кресле напротив гудящей печки.
- Да, было дело, я уже всякую надежду потерял на то, что мне ответить соизволят. – Старик сел за письменный стол и положил перед собой запечатанный конверт – Может тебе чаю налить, а?
- Издеваешься? – Почтальон, сняв кепку, посмотрел на Белякова – Я полвека назад последние попытки оставил – куртка на пузе промокала. А ты чего над почтой медитируешь? Давай уже, разворачивай. – Старик взял в руки письмо и, помедлив, сорвал восковую печать.

Уважаемый Сергей Викторович, ваше прошение о переводе на новое место работы, в связи с пропавшей необходимостью в кладбище №327, было рассмотрено. Областной комитет по распределению персонала собрал совещание по вашему делу и принял решение направить вас на собеседование с последующим трудоустройством. Собеседование состоится двадцатого мая этого года в тринадцать часов. С уважением, главный секретарь отдела по распределению персонала, Марченко К.Д.

Старик дочитал письмо и, свернув, положил его обратно в конверт.
- Ну что, чем порадуешь? – Почтальон придвинулся ближе к столу.
- Одобрили. Собеседование послезавтра. – Старик слегка улыбнулся и отвел взгляд. Он добился, чего хотел, но был озабочен. Центр не направил его в окрестные города на собеседование, а это может означать лишь одно, он может рассчитывать только на две вакансии: исполнительный агент отдела сортировки и агент по отбору того же отдела. Второй из них живет в городе, наблюдает за происходящим, за людьми и решает, кому пора отправляться на покой, а кому продолжать жить. Первый же приводит в действие приговор, вынесенный агентом по отбору. Ни первым, ни вторым Беляков быть не хотел, поскольку на плечи возлагается тяжелый выбор – лишать людей самого сокровенного – жизни.
- Ну, тогда чего такой хмурый? Не этого ли ты добивался? – почтальон в непонимании снова откинулся на спинку кресла.
- Этого, Костя. Этого и добивался – старик бросил легкую улыбку скелету – Просто, понимаешь, грустно расставаться со всем этим, привык уже – Конечно, это было отчасти правдой, но истинной причины беспокойства он назвать не решался.
- Вот и отлично. Завтра вместе на десять часов поедем. С двадцать шестой станции.
- Конечно, оттуда и поедем. А сейчас – давай отдыхать, утром рано подниматься. – Старик обвел взглядом комнату – Вещей собирать немного – завтра все успеем.
Всю ночь он просидел на улице, думая о предстоящей работе. Как можно лишать человека жизни, всего, чего он добивался, всех кого он любил. Беляков не понимал. Как можно жить с этим грузом. Жить... Разве можно назвать жизнью Это? Нет, еще пятьдесят пять лет придется работать для того, чтобы его направили на реинкарнацию, очистили память и тогда – жизнь, и тогда все с самого начала, забыв обо всем, что человек пережил за этот век. Петров, развалившись в кресле, мирно затих. Ему оставалось всего двадцать лет до нового рождения, до новой жизни. За свои годы почтальон повидал немало и уже успел устать от этого мира. Машка, как всегда улетела на ночную прогулку, и вернется только к рассвету. Смотритель спустился к могилкам и все оставшееся время бродил по рядам заброшенного кладбища, теперь уже оставшегося без смотрителя.
На перрон двадцать шестого кладбища они прибыли точно по расписанию, да и поезд с не совсем обычными пассажирами уже ждал на втором пути. Старик, не привык к давлению и сырости на трехкилометровой глубине и чувствовал, в отличие от Петрова, легкое неудобство. Вагон был почти пустым, лишь несколько полуразложившихся трупов сидели в конце вагона и о чем-то тихо беседовали.
- Видишь, вон та парочка, возле окна сидит? – Почтальон махнул головой в сторону беседующих.
- Да, вижу – Лицо старика выглядело слегка озабоченным, но Петров этого не замечал. Сергей Владимирович, вспомнив о предстоящем собеседовании, невольно поежился и поправил летучую мышь, спящую за пазухой.
- А ведь совсем недавно померли. Про них тогда в верхних газетах писали, авиакатастрофа, из воды вынули. Да, тяжело ребятам придется. Через годик от них одни скелеты останутся, а там… Тяжело, очень тяжело. – Почтальон тихо вздохнул, вспомнив свою суровую долю, отвернулся от Белякова и погрузился в мысли. Старик тоже не настаивал на продолжении беседы и оставшийся путь они проехали молча.
Город. Такой странный на первый взгляд, для обычного человека – это скорее шахта, огромный купол на трехкилометровой глубине, не такой яркий, как на верху, не такой большой, поскольку здесь некому собираться шумными компаниями и прогуливаться по улицам. Здесь люди работают, считая дни до своего рождения. Комитет по распределению персонала располагался на главной улице, буквально в трехстах метрах от станции. Старик со своим спутником вышли и огляделись по сторонам.
- Да уж, это тебе не там, наверху, тут все совсем по-другому. – Сергей Владимирович с интересом вглядывался в тускло освещенные фонарями домики. – И кто здесь живет?
- Здесь? Здесь живут в основном работники администрации – Петров обвел взглядом улочку, на которую указывал его спутник – А моя квартирка в двух улицах отсюда, пойдем, нам уже пора.
Старик пожал плечами и последовал за удаляющимся почтальоном. Квартира, как называл ее Петров, состояла из четырех стен, двери и окна. Да и из мебели в ней имелось два стула, кровать, стол и телевизор, которому уделялась специально перестроенная полка в книжном шкафу.
- Да и что еще мертвому человеку-то нужно? Телевизор да койка. – Петров похлопал по старой книжной полке. – Я тут бываю-то, от силы раз в неделю.
- А телевизор? Что показывает? – Беляков посадил Машку на стол и подошел к телевизору, с любопытством разглядывая его. – У меня там, наверху был такой, но он перестал показывать года за два до смерти, а починить было некому.
- Землю и показывает. Интересно посмотреть, как у них там дела. – Почтальон хмыкнул и нажал кнопку на телевизоре. – Ладно, ты тут располагайся, а мне пора в почтовое отделение, отчитаться, пока на обед не закрылось.
Через несколько минут почтальон удалился, оставив Белякова, прикованного к телевизору. Старик включил канал новостей и весь день провел, удивляясь переменам в стране и во всем мире. Столько всего изменилось, пока он был мертв. Смотрителям строго настрого запрещалось контактировать с живыми людьми, поэтому старик почти не видел их, выходя только по ночам, распугивая надоедливую молодежь, изредка забредающую проверить на прочность свои нервы, или просто попить пива. Вечер пролетел незаметно, как и сама ночь. Утром старик привел себя в порядок, готовясь к предстоящему собеседованию. Петров замечал волнение на лице своего товарища, но обосновывал это страхом перед таким серьезным событием, не зная, чего старик боится на самом деле. Уже в половине первого они были на месте, Петров даже подменился со своим коллегой ради такого случая. Департамент был пуст, ни единой души в коридорах, лишь в приоткрытых дверях кабинетов можно было разглядеть пару – тройку людей.
- Нам сюда – Скелет указал Белякову на дверь в конце коридора – Постучись, дождись ответа и заходи.
- Что бы я без тебя делал – старик с усмешкой поглядел на своего спутника – Ладно, ни пуха мне. – Сергей Владимирович несколько раз стукнул по двери и, дождавшись ответа, вошел в кабинет.
Его не было около часу. Петров уже начал было волноваться за своего товарища и, не находя себе места, зашагал взад – вперед по коридору. Часы на руке скелет показывали половину третьего, когда Беляков вышел из кабинета, держа в руках направление.
- Ну как? Что? Куда? Да чего же ты молчишь, изверг, а ну показывай свое направление! – Петров не выдержал бездействия своего товарища и выхватил из его руки бумагу.

Приказ №714.
По решению центрального комитета по распределению персонала, с учетом физического состояния и прошения о переводе на новое место работы приказано направить Сергея Владимировича Белякова (45.17.96) в город Москва в качестве агента по отбору на срок 17 лет с последующей реинкарнацией.

- Ого, ну и чем же ты, дурень, не доволен? – Скелет перевел свои пустые глазницы с листка на Белякова. – Тебе же всего семнадцать лет работать осталось! Ты же даже толком смерти-то не видел! А еще хмурится. – Почтальон хлопнул старика по лбу и они вместе направились к выходу - Эх, Беляков, знал бы ты, как я тебе завидую! Это ж надо на сорок пятом году такую работу получить, да еще и срок почти на сорок лет скосили. Оно и правильно, ты смотри, как они твое состояние оценили, девяносто шесть процентов! – Старик грустно взглянул на свой листочек и отвернулся.
- Ты знаешь, Костя, это тяжело… – Сергей Владимирович горько вздохнул – тяжело решать, кто из них умрет. Тяжело заставлять их уходить от своих близких, бросать все, ради чего они жили.
- Че-пу-ха! – Продекламировал Петров – это же надо, тяжело ему! А если человек болен, а уйти сам не может, а если это убийца какой-нибудь? Или вообще сам в петлю лезет? Ты чего, отговаривать их будешь? Нет! Все гораздо проще, и благодари судьбу за то, что тебе досталась такая работа! – Петров ухмыльнулся, глядя на своего спутника. – Когда приступаешь?
- Завтра с утра приступаю, жилплощадь выделили – Старик показал ему конверт, в котором были все необходимые ему документы, деньги на первое время, листок с адресом, и ключ от квартиры.
- Вот и прекрасно. Значит - сегодня вечером отправляешься в столицу. – Петров повернул ключ в замке и вошел в квартиру.
На следующее утро Беляков уже был в столице. Попав на поверхность через тридцать второе кладбище, он вышел на дорогу и огляделся. До центральной улицы было около двадцати минут ходьбы и старик, придерживая рукой Машку, которая спала за пазухой его старой куртки всю дорогу до столицы, направился к высоткам. То, что старик видел вокруг – не очень радовало взгляд. Толпы людей, бегущих куда-то по своим делам, большая пробка машин, сигналящих друг другу и выкрикивающих из окна водителей. Шум, суета и ни души, за исключением старого смотрителя кладбища. Люди потеряли радость, стремление к жизни. Толпы подростков ходили по улицам, громко о чем-то гоготали и грубили прохожим. Пожилые люди, которые проходили мимо, бросали по сторонам озлобленные взгляды и бормотали себе под нос. Никому, ни до кого не было дела. Каждый жил для себя и, по возможности, старался испортить жизнь другому, или в лучшем случае, просто игнорировал окружающих.
- А ты знаешь, Машка, пожалуй, Костя был прав – Сергей Владимирович похлопал по куртке – В этом городе много лишних, они не достойны задерживать очередь, им стоит поучиться ценить то, к чему они так небрежно относятся. Я уверен – на их место в жизни будет много достойных кандидатов. Сегодня же и приступим, вот только квартиру найду.
- Простите, - старик протянул листок с адресом стоящему у пешеходного перехода парню – Вы не подскажете мне, где находится эта улица?
- Отвали, старик, я тебе что, справочное бюро? – Парень с презрением глянул на Белякова и отвернулся, ожидая, когда же загорится зеленый свет.
- Хорошо, как скажешь – старик тихонько похлопал парня по спине, оставляя метку, по которой его найдет исполнительный агент, и удалился вдоль проспекта.
- Ну а что, ты видела его лицо? Он даже с наркотиками завязать не может, каждый день по полу от боли катается. Я уверен, его смерть будет быстрой – Тихонько обратился он к Машке – Или ты считаешь, что я не прав?

Был теплый вечер. Тусклые фонари освещали тропинки опустевшего парка. Этот свет мог казаться таким романтичным для влюбленной парочки, которая решила бы, обнявшись, прогуляться по осенним дорожкам, усыпанным желтой листвой. Алисе же так не казалось. Она шла, оглядываясь по сторонам, и лунный свет, создающий множество неприятных, скрывающих что-то теней, пугал и отталкивал. Да и Он, не пропустивший ни одного вечера, постоянно провожающий ее после прогулки с друзьями, не появился сегодня. А ведь она так привыкла к обществу этого молчаливого, влюбленного парня.
Алиса прошла уже половину своего пути, свернула за угол, где обычно собирается большая компания, но и там сегодня никого не было. Тишина, фонари, шелест листьев под ногами и быстрый топот, внезапно раздавшийся из-за угла. Алиса испуганно оглянулась на источник шума, приглядываясь к ветвям деревьев, скрывающих поворот. В темноте появилась фигура бегущего человека, направлявшегося в ее сторону. Девушка вздохнула с облегчением, Егорка. Он любил Алису, восхищался ее красотой, но никогда не говорил об этом. Все прекрасно видели, как он каждый вечер плетется за ней тенью, а по утрам провожает взглядом, прячась за углом ее пятиэтажки. Все смеялись над ним, но не Алиса. Может эта черта и привлекала Егорку: она вела себя с ним, как с обычным человеком, не обращала внимания на то, что парня не признало здравомыслящим общество, прописав ему путь в школу-интернат, для детей с умственными отклонениями. Да, он был умственно отсталым, даже говорил с трудом, и сильно страдал. Алиса всегда жалела его, не гнала от себя, как остальные ребята и Егор не отставал от нее ни на минуту.
- Привет, Егорка – Алиса улыбнулась подбегающему парню – Куда торопишься? – Она знала, куда направлялся Егор, но ее воспитанность не позволяла ей задать вопрос иначе. Егорка молча встал перед ней, испуганно глядя на свои ноги, будто ища ответа в окутывающей их осенней листве.
- Ты домой? Пойдем? – прервала Алиса затянувшуюся паузу.
- Д-да… По-ойдем… Лиса – Егорка активно закачал головой, и девушка с улыбкой повернулась к нему спиной, направляясь в сторону виднеющейся из-за деревьев пятиэтажки.
Всю оставшуюся дорогу до дома они шли молча. Лиса, как называл ее Егорка, понимала, почему парень все чаще оставляет ее одну - родители парня очень сильно пили, забросив дом и двоих детей. На плечи восемнадцатилетнего Егора легла тяжелая ноша: дом, маленький брат и родители, которые требовали не меньшего внимания. Парню было тяжело справляться одному с этой работой и на любимую Лису времени совсем не оставалось. Неопрятный, всю свою жизнь никому не нужный Егор очень заботился о своих близких. Самая настоящая Золушка для родителей, которых заботила лишь выпивка. И это было удобно тем, кто жил по большей части на его пенсию, пропивая то, что не успел спрятать парень.
- Алиса, ты опять общаешься с этим отсталым из соседней улицы? – Мама встречала девушку в коридоре, подперев бока, как любят делать многие взрослые женщины – По-моему, я просила тебя держаться от него подальше.
- Мама, он просто ходит со мной…
- Ходит?! – Галина Викторовна, казалось, услышала достаточно, чтобы продолжить свои натации – Один бог знает, что за мысли в его голове! Ты возвращаешься домой через такой большой, темный парк, опомнись! Что стоит этому деб…
- Не называй его так, пожалуйста! – Алиса прервала маму на полуслове, не дав закончить описание ее спутника – Он не виноват, что таким родился. Егор – самый добрый и безобидный человек, которого я знаю. Он не сделает ничего плохого, пожалуйста…
Галина Викторовна посмотрела в большие синие глаза своей дочери, она хотела еще много чего сказать, но не решилась. Она доверяла Алисе, но очень переживала за нее и за то, что будут говорить люди про эту странную дружбу. Девушка опустила взгляд и прошла в свою комнату. Было одиннадцать часов вечера и Алиса, приготовив конспекты и необходимые учебники к завтрашним занятиям в университете, отправилась спать.
Утро было теплым и солнечным, даже будильник звенел не так противно, как обычно. Был прекрасный четверг, мама еще не ушла на работу, а значит – можно было не беспокоиться о завтраке. С кухни повеял приятный запах кофе и булочек. Мама вела себя, как ни в чем не бывало, улыбалась и шутила, сидя напротив Алисы. Рассказывая о своей коллеге, она вдруг прервалась и, нахмурившись, посмотрела в окно.
- Я думаю, тебе уже пора – сухо бросила она дочери.
- Почему ты так думаешь, рано же еще? – Девушка удивленно посмотрела на часы, электронное табло над дверью показывало семь тридцать, а это означало, что целых полчаса можно было спокойно пить кофе и наслаждаться теплыми булочками.
- Взгляни, твой конвой уже прибыл, вон за тем деревом прячется. – Мама махнула рукой в сторону посадок у соседнего дома.
- Хм, и совсем его не видно – Алиса улыбнулась, как всегда Егорка ждал ее. Каждое утро он ходил в магазин в это время, чтобы проводить ее взглядом.
Она вышла из дома ровно в восемь часов и направилась в сторону парка, через который обычно возвращалась домой после прогулки. Девушка знала, что «Конвой» и носа не покажет на ее пути. Она шла, разгоняя листья под ногами, думая о предстоящем дне, о друзьях, о маме, в голове семнадцатилетней первокурсницы было много мыслей, и она уже давно привыкла не обращать внимания на шелест за спиной. Егорка, как всегда прячется. Только вечером ему хватает смелости показаться на глаза. Ровно через пятнадцать минут Алиса уже коснулась двери родного университета, она приостановилась, но, услышав, как за углом здания кто-то, до сих пор шумевший, притих, улыбнулась и вошла вовнутрь.
Лекция была скучной, причем Александра Львовна, преподаватель истории, своей монотонностью, безусловно, придавала особую эмоциональную окраску предмету. Алиса сидела, подперев голову ладошками, и вглядывалась в большое окно, располагающееся через ряд от нее. Все было как прежде: солнце, легкий ветерок, покачивающий кроны деревьев, отражение неба в небольшом пруде, находящемся недалеко от парка. Осень в этом году выдалась теплой и солнечной, несмотря на унылое серое лето, казалось, что погода пытается наверстать упущенное до прихода зимы. Алиса отвела взгляд от окна, ее соседка по парте, заметив свободные уши, принялась рассказывать о проведенном вечере со своим новым парнем.
- Крупченко Алиса, могу я слышать ваше мнение по этому вопросу? – Александра Львовна услышала посторонний шум в аудитории и направила свой взор на Алису.
- Да, конечно – Алиса хорошо знала эту тему еще со школьной программы, поэтому без особых колебаний направилась к карте мира, висящей у доски. Повернувшись к аудитории лицом, девушка мельком бросила взгляд в окно, к которому прислонилась спиной преподавательница. – О боже… - только и успела бросить она, увидев, как на лужайке возле парка лежит человек, Егор. Она и сама не поняла, как выбежала из аудитории, спустилась вниз, пробежав два этажа, не обращая внимания на гул, создаваемый цокотом ее каблуков. Она вылетела из здания и направилась к нему, избитому, рыдающему в полголоса, завернувшись в свою потрепанную куртку.
- Егор, кто? За что?... – Только и смогла сказать она, сев перед ним на колени. Вокруг них стремительно образовывалась толпа зевак, чей покой был нарушен.
- Они с-с-ка-зали, у-убьют, по-омеха я… Никому н-не ну-жен – Егор свернулся на газоне, задыхаясь от боли и обиды – Я… у-урод я, с-с-ка-казали.. – Он плакал, не в силах остановиться, Алиса закрыла лицо руками, жалость и обида терзали ее душу, как можно, кому он причинил вред? Он никогда никого не трогал.
- Ану, разойдись! Цирк вам тут, чтоли? – Сквозь толпу пробирался вахтер, Семен Палыч – Давайте на пары все, их никто отменять не собирался. Ну-ка, парень, ай-да со мной – Палыч поднял парня и под руку повел его в медпункт. Алиса смотрела вслед ковыляющему Егору, вытирая слезы кончиком рукава белоснежной блузки. Разве можно быть такими жестокими, кому мог помешать человек, который даже на глаза показаться боится. Откуда столько злобы, откуда… Девушка села на скамейку, пытаясь привести себя в чувства, скоро кончится пара, на которую она уже не попадет, Алиса ждала, когда выйдет Егор из университета, но до начала следующей пары он так и не вышел.
По дороге домой Алиса думала о случившемся. Где сейчас Егор? Кто мог с ним такое сделать? Вопросы кружились в голове у девушки. Весь день и вечер она провела глядя в окно, но улицы, как и вчера были пустыми, за исключением того, что вчера один силуэт все-таки дополнял картину ночного парка, а сегодня…
Утром Егор так и не появился. Алиса шла, опустив взгляд, тревожные мысли не покидали ее голову. Придя в университет она сразу отправилась в медпункт, чтобы спросить, когда отпустили избитого парня и что известно о тех, кто это сделал. В кабинете медика не оказалось и Алисе пришлось опоздать на первую пару, чтоб дождаться возвращения Светланы Сергеевны.
- Вы ко мне? – Светлана Сергеевна, открывая дверь медпункта, обратила внимание на Алису, стоящую напротив нее.
- Да, я по поводу вчерашнего происшествия, по поводу избитого парня… - Алиса затараторила с такой быстротой, что привела медика в легкий ступор. Задумавшись, выслушав до конца все более разумные объяснения девушки, она все-таки сообразила, чего именно хотят от нее.
- А-а… вот ты о чем, понятно – На лице Светланы Сергеевны читалось понимание, пробивающееся сквозь густые дебри пережитого за вчерашний рабочий день – Забрали парня, в больницу увезли, психиатр там с ним работать собирался.
- А куда? В какую? – Алиса вцепилась в рукав медсестры
- Понятия не имею, ничего не говорили – Светлана Сергеевна пожала плечами и, освободив руку от цепких пальцев девушки, удалилась в свой кабинет.
День тянулся неимоверно долго, Алиса, получив от Александры Львовны за вчерашний сорванный урок, расстроилась еще больше. Вроде то же яркое солнце светило сквозь чистые стекла того же большого окна, но никакого удовольствия, никакого света оно не доставляло. Пруд, тот же чистый маленький пруд, что и вчера, своими отблесками только раздражал грустный взор девушки. По дороге домой, как назло, попадалось очень много прохожих. Приближение выходных вызвало естественный всплеск молодежи почти на каждой скамеечке парка. Некачественная музыка из мобильных телефонов, перебиваемая такой же, только с соседних скамеек, эти безмятежно смеющиеся, оглядывающие прохожих с ног до головы компании вызывали отвращение. Наконец – то дом, Алиса вошла, скинула надоевшую за день обувь, сразу направилась к себе в комнату. Мамы еще не было. Она обычно приходит около семи часов вечера. Она легла на горячую от солнечного света кровать и закрыла глаза. Переживания по поводу Егора не оставляли ее не на минуту, где он сейчас, что с ним, она не могла дать ответ ни на один из вопросов. Мысли, одни мысли… Алиса проспала весь день. Мама, придя домой, укрыла дочь одеялом и несколько минут стояла у кровати, наблюдая за сладким сном дочери. Она понятия не имела, какие мысли терзают эту милую девочку, для мамы все было в порядке, все как прежде, даже тот дефективный мальчик, что постоянно преследовал дочь, оставил ее в покое. Мама закрыла занавески и вышла из комнаты.
Выходной день предвещал неизбежную головную боль, так всегда случается, когда проспишь весь день и ночь, пусть перед этим ты много двигался или не высыпался, но организм будет капризничать и покажет, как надо себя вести и сколько нужно спать. Первое – посмотреть в окно, Алиса подскочила, распахнула занавески и снова никого. Какой здравомыслящий человек в десять часов утра, в выходной будет гулять по парку? Ни один. Егор? Он, конечно, мог, но его не было, очень давно не было. Алиса вышла на кухню, мама еще спала и она, стараясь не шуметь, выскочила в подъезд. Утром в булочной за углом ее дома продавали очень вкусные булочки, с хрустящей корочкой, которые, в дополнение к свежему молоку могут составить отличный завтрак. Она зашла за угол дома, где обычно собиралась приличная кучка старушек по утрам, а к вечеру, контингент заметно менялся в возрасте, и ходить в магазин становилось не самым безопасным занятием для молодой девушки. В магазинчике было пусто, за прилавком дремала тетя Люба, соседка из шестьдесят четвертой квартиры.
- Здравствуйте, тетя Люба – Алиса, открыв дверь, задела колокольчик, висящий сверху и нудно звенящий, когда кто-нибудь заходит. Тучную продавщицу это слегка взбудоражило, и она раздраженно уставилась на посетительницу.
- А-а, Алиска, привет. Хлеба и булочек? – Выдавила из себя Тетя Люба.
- Ага. И молока еще. Свежее?
- Только привезли – Продавщица поставила пакет на витрину, отсчитала сдачу и вернулась к своему прежнему занятию. Алиса открыла дверь и вышла из магазина, пройдя мимо скамейки, которая была непривычно пустой, девушка остановилась за углом своего дома, заметив у входа в подъезд парня, по виду, недавно вернувшегося с мест не столь отдаленных. Парень стоял, размахивая руками перед соседским мальчишкой. Косте было пятнадцать лет, десятиклассник выглядел сильно испуганно и что-то невнятно шевелил губами. По виду, угрожающему Косте парню было лет двадцать пять, или меньше, у подобного рода людей сильно меняются черты лица из-за богатой приключениями жизни. Дела, казалось, начинали выходить за границы обычной перебранки, поскольку Косте пришелся неслабый удар в плечо, от которого мальчик отшатнулся назад, ища опору.
- Эй, ты, я сейчас милицию вызову! – Алиса крикнула из-за угла, не решаясь выйти из своего укрытия, но парень игнорировал кричащую девушку. Она достала телефон и набрала номер дежурной части. – Перестань, оставь его в покое! Я звоню в милицию! – На этот раз парень обернулся, но причиной послужили не крики Алисы, а сирена проезжающего мимо милицейского автомобиля. Парень в последний раз толкнул Костю и побежал в сторону Алисы, пытаясь скрыться от бегущего за ним сержанта.
- Стоять! – Кричал ему вслед милиционер, но парень не оборачивался. Когда он пробегал мимо Алисы, она, отвернувшись к стене, закрыла глаза.
- Тварь, я тебя найду еще, поорешь у меня! – Пробегающий мимо бросил сквозь зубы в сторону напуганной девушки. Парень пробежал еще метров десять и упал от удара в спину. Сержант поставил колено ему на лопатки и заломал руки, доставая наручники.
Алиса сама не поняла, как ей удалось сбежать из этого ужаса. Сердце безудержно колотилось, а в голове только слова: «Тварь… поорешь еще…». Мама еще спала. Алиса, бросив сумку на кухонный стол, заскочила в ее комнату и упала на кровать.
- Ты чего? Что случилось? – Мама подскочила в кровати, увидев заплаканное лицо дочери. – Перестань, успокойся – мама обняла дочь.
Алиса плакала еще два часа, мама не торопила дочь, понимая ее состояние. Спустя некоторое время девушка успокоилась и все рассказала матери. Это утро, Егорка, она рассказала все. Мама впервые не перебивала, не отзывалась о Егоре плохо, она просто слушала. Казалось, что ей стало жаль парня, об этом говорила одинокая слеза, скатившаяся по маминой щеке. Мама запретила девушке выходить из дома. От соседей, сбежавшихся утром на крики, она узнала, что этот парень, Никита, недавно освободился из колонии общего режима. Четыре года он сидел за грабеж со смягчающими обстоятельствами. Освободился на прошлой неделе и уже принялся за свое прежнее занятие. Никите дали 15 суток, а Костя не стал подавать заявление. Алиса просидела дома неделю, мама обратилась в местную поликлинику и добилась освобождения от занятий на семь дней, в связи с полученным стрессом.
Начало недели ознаменовывалось продолжением учебной деятельности. Снова этот парк, засыпанные желтой листвой скамейки, облысевшие деревья: все такое хмурое, невзрачное, отталкивающее. Такая яркая для кого-то желтая картина парка не вызывала ни капли улыбки у девушки, все серо. Занятия, чьи-то сплетни, бессмысленные разговоры, все раздражало. Девушка сидела, привычно повернув голову в сторону окна, но там, как всегда было пусто: Тот же пруд, те же скамейки, возле которых лежал избитый Егорка, тот же парк, все пусто, за исключением паренька, бродящего у входа в парк. Он был похож на обычного, ничем не знакомого мальчишку, если бы - не куртка. Старая потертая кожаная курточка, которую Алиса так часто видела на нем, на Егоре. Да, он вернулся, наконец-то вернулся. Алиса сидела и улыбалась, наблюдая, как неуклюже он пытается пнуть валяющуюся под ногами пластмассовую бутылку. Как не изощрялся парень, она не летела в нужном направлении. Девушка сидела за партой и наблюдала за этим смешным, пусть глуповатым парнишкой, она радовалась, что с ним все в порядке, все как прежде. Даже слова, брошенные Никитой в тот день: «Тварь», «Найду», «Попляшешь еще» - все не имело никакого значения. Все было хорошо, все было как прежде.
По дороге домой, Алиса его не встретила, оно и понятно. Во время его отсутствия неизвестно, что творилось дома, как там его маленький брат, оставленный без присмотра Егора. Алкоголики родители не уделяли должного внимания ребенку, а дом, оставленный парнем на целых две недели, мог превратиться в руины. Оно и понятно, у парня много дел, но Алиса знала одно - утром он ее видел, но как всегда не показался на глаза. Девушка восхищалась Егором, несмотря на его умственное развитие: Искренне добрый, заботливый, он гораздо лучше любого в этом городе. Все люди погрязли собственными заботами или заботятся о своей репутации в компании, именно это не дает людям раскрыть свою душу, показать то, что они так осторожно прячут. Егор же открыт, всегда и во всем, хоть и говорит с трудом но всегда правду, всегда от души.
Да, этим вечером было все прекрасно. Последние деньки теплой погоды: сухие желтые листья, ровным слоем лежащие на тропинках, голые, опустевшие деревья пропускали в парк много света от заходящего солнца, все тянуло, звало на вечернюю прогулку. Егорка уже вернулся с больницы, и с ним все было хорошо. Алиса была очень рада за парня – все обошлось. Девушка не сказала маме, о возвращении Егора, просто поцеловала маму в щеку и пообещала вернуться к одиннадцати. Хорошая погода притянула в парк немало народу, но эти шумные компании больше не раздражали Алису. Она шла и улыбалась, просто напросто игнорируя выкрикивания отдельных голосов из толпы в ее сторону. Это привычное явление, и дальше выкрика это никогда не заходит.
Друзья, шутки, разговоры, Алиса успела отвыкнуть от этого. С веселой компанией она и не заметила, как стрелка часов перевалила за полдвенадцатого. Девушка в спешке попрощалась со своими друзьями и неуклюже, на каблуках поскакала за угол дома, из за которого простирается тропинка ко входу в парк. Достав из кармана телефон, она набрала номер домашнего телефона: гудки, долгие протяжные гудки, но ответа нет. Очевидно, мама уже отправилась встречать девушку, как это бывало раньше, когда Алиса задерживалась в школе допоздна. Все будто вымерли. Алиса бежала и размышляла о том, какую взбучку она получит дома. Парк будто вымер: тишина, даже ветер перестал пробиваться сквозь ветви деревьев. Не слышно даже Егора, который обычно провожал ее по вечерам, но… дела, конечно дела. Алиса бежала со всех ног, все чаще обращая внимание на стрелку часов. Еще половина пути, как медленно она бежит и как же быстро перемещается стрелка часов. Она бежала сломя голову, девушка не привыкла заставлять маму волноваться. Скамейки, деревья, фонари, давно переставшие гореть, резкий взлет и падение: головная боль, и навернувшиеся на глаза слезы. Алиса упала, поскользнувшись на пустой пивной бутылке, за долю секунды, что она провела в воздухе, девушка не успела даже осознать, что случилось. Боль нарастала постепенно, перемещаясь от головы до локтей. Она подняла руку и ощупала затылок, но почувствовав что-то мокрое, в испуге одернула ее. Алиса лежала, не в силах подняться, слезы катились из глаз, опоздание ее уже не тревожило. Сколько времени она лежала, пока не услышала чьи-то шаги, Алиса не знала, почувствовав надежду, она изо всех сил закричала:
- Егор… Егор ты здесь? Помоги! – девушка затихла, прислушиваясь к приближающимся шагам. Егор придет, обязательно придет. Она верила. Шаги приближались все ближе и ближе, но тот, кто вышел из-за поворота в парке, заставил сердце девушки биться вдвое быстрее.
- Ох ты… Вот кого я не ожидал увидеть, так это тебя! – Никита присел на корточки возле Алисы, довольно ухмыляясь своей находке. Откуда он мог здесь взяться, почему именно он? Столько вопросов крутилось в голове, и, что самое неприятное, чувство беспомощности. Алиса попыталась встать, опершись на руку, но резкая боль в голове дала о себе знать и девушка вернулась в прежнее положение. – Ты куда это торопишься? Нее, полежи, мы с тобой еще побеседуем. Я из-за тебя, скотина, чуть второй срок не схватил, так что говорить будем долго и очень грубо. – Эта наглая ухмылка и нож, вынутый из кармана, заставляли все тело биться дрожью. Страх и слезы одолели девушку, она рыдала, не в силах остановиться, либо сказать что-то. Тело было будто сковано, а разум помутнен. Она лежала и пыталась понять, о чем говорит нависший над ней Никита. Казалось, она теряла сознание, слабела и куда-то проваливалась, из последних сил цепляясь за хрупкие берега реальности. Истошный крик вернул Алису в реальность. Она попыталась поднять голову, но сил уже не было. Она повернула голову в сторону катающихся около нее в жестокой схватке Никиты и Егора. Он пришел, пришел искать ее. Девушка закричала, пытаясь привлечь внимание, но в парке не было никого, кроме Алисы и двух сцепившихся парней. На тропинке около себя она увидела несколько пуговиц, очевидно, срезанных с ее кофты. Она благодарила бога за то, что Егор успел во время, пока планы Никиты не воплотились в реальность. Один бог знал, что удумал этот, будто одержимый, человек. Егор все кричал. Алиса не могла понять, не могла разглядеть, что происходит в тени деревьев, месте, куда не попадал лунный свет. Никиты не было слышно, а дикие крики ее защитника раздавались по всему парку.
Милицейская сирена, раздавшаяся со стороны входа в парк, заставила Алису отвлечься от источника безумных криков. Девушка попыталась повернуть голову, но все тщетно. Минуту спустя машина уже осветила своими фарами ужасную картину. Егор, весь избитый, с разрезанной, кровоточащей рукой, сидел верхом на обидчике и, с диким криком, наносил все новые и новые удары, выхваченным ножом. Казалось, парень обезумел, и, остановиться было уже не в его силах. Алиса в ужасе закричала. Наряд милиции выскочил из машины и окружил парня, все еще сидящего на трупе Никиты. Водитель подошел и сел около девушки.
- Успокойся, не плачь, все позади – он положил руку на ее голову, но поднять не решился – Я уже вызвал скорую, сейчас они приедут.
Все остальное Алиса видела уже не в силах осознать происходящее: Они, достав оружие, что-то громко кричали Егору, но он, казалось, не реагировал на источники шума. Один из милиционеров, находящийся сзади парня, бросился на него, заломав ему руку. В это время подъехала еще одна машина, это обещанная скорая. Из машины выскочили два крепких санитара с носилками и бросились в сторону лежащей девушки. Они осмотрели состояние Алисы и переложили ее на носилки. Егора уже подняли и повели в сторону патрульной машины, чтобы доставить его в отделение. Егор до сих пор что-то кричал, из глаз, обращенных к Алисе, текли слезы.
- Л-лиса! Л-лииса!- Кричал он пытаясь вырваться к своей любимой, но цепкие руки не выпускали его.
Санитары подняли носилки и направились к автомобилю. Егорка забился в руках милиционеров, яростно вырываясь на свободу. Крик его с каждым разом усиливался, а Алиса, в слезах, только шевелила губами, и смотрела на бунтующего парня. Носилки поместили в машину, но Егор, из последних сил, вырвался из рук пытавшегося запихать его в машину милиционера и побежал в сторону скорой помощи.
- Стой! Стой, стрелять буду! – закричал в панике милиционер, снова расстегивая свою кобуру – Стоять!
Одиночный выстрел. Егор остановился, резко выгнув спину. Его взгляд на мгновение впился в звездное небо, а после – плавно перешел на Алису.
- Ли-ииса… - только и успел промолвить парень и без дыхания упал лицом туда, где несколько минут назад лежала Алиса. Девушка, в ужасе, издала отчаянный крик, и уже в последний раз за эту кошмарную ночь, потеряла сознание.
Минуло двенадцать лет, тот случай был давно забыт, никто не вспомнит, кто такой Никита и чем он известен в этом районе. В том парке, как раз на том месте, где состоялась последняя встреча Алисы и Егора вновь собирается шумными компаниями молодежь и все так же весело и беззаботно проводят время. Семья Егора уехала из района, точнее, ее переселили, но куда, никто даже не поинтересовался. На месте, где располагался их дом, построена игровая площадка для детей и теперь там всегда шумно и весело. Все встало на свои места, окружающие больше не шепчутся и не показывают пальцами, поскольку все прошло так, как им было удобно, их район очистился от всякого сброда и из народа больше не выделяются такие люди, как Никита и Егор.
Казалось – все забыто, все в прошлом, так было для всех, кроме Алисы.
- … Сегодня мы уезжаем из города, Сергею дали квартиру в области, по месту работы… Прощай, Егорка… Спасибо. – Алиса поправила свежие цветы на могилке, бросила последний взгляд на надгробие и присоединилась к удаляющимся мужу и сыну. Она больше никогда не придет на это кладбище, никогда не навестит Егорку, но каждый раз будет вздрагивать, услышав краем уха его имя.

Осенние листья окрасили прибрежную кромку в ярко-оранжевый цвет. Легкий ветерок нагонял волны на поверхности озера, прекрасный осенний день - пятое октября. Наступило бабье лето.
Вдоль берега прогуливалась парочка. Ира, светловолосая, невысокого роста, девчушка с яркими голубыми глазенками, шла чуть впереди, оживленно о чем-то рассказывая. Стас задумчиво шел чуть отставая. Худощавый парень натянул капюшон поверх кепки, скрывая мертвенно-бледное лицо от прохожих. Мысли о предстоящем разговоре не оставляли парня ни на минуту. Сегодня все должно случиться, больше тянуть нельзя. Нужно найти тихое место и сказать ей то, на что не может решиться уже вторую неделю.
- Может, присядем? – Стас указал на свободную скамейку. – Здесь вроде свободно.
- Ага! Ну так вот… - но парень не слушал, все мысли крутились вокруг трех слов, которые он не решался озвучить. Единственная свободная скамейка в округе, да и то, недалеко от нее расположился старичок. Он сидел, погрузившись в свои мысли, по-видимому, даже не заметив подсевшей парочки.
- Ира, - Наконец-то перебил Стас.
- А я ей…, А? Что? – сбитая с мысли Ира, непонимающе уставилась на парня. Стас, устремив взор куда-то вдаль, беспомощно мял пальцы.
- Мы должны расстаться. – слова вырвались у парня из уст. Осознавая сказанное, сердце бешено заколотилось, а к глазам подступили слезы. Он склонил голову, скрывая лицо козырьком кепки.
- Как? Стасик, за что?.. – ее голос дрожал, поддаваясь бешеному сердечному ритму. Ира ошарашено смотрела на любимого, не понимая, за что он так поступает с ней.
- Так будет лучше… – одинокая слеза скатилась по щеке парня, но она этого не заметила.
«Для тебя» - эти слова так и просились сорваться с уст, но парень держался. Он молча сидел, потупив взгляд и молясь, чтобы она ничего сейчас не сказала. Она могла заметить дрожь в его голосе, заметить, что парень беззвучно плачет, скрывая от нее лицо.
- Мне пора идти – собравшись с силами, Стас бросил через плечо, поспешно вставая со скамейки. Ира сидела, закрыв лицо ладонями.
Тишину разбавил старичок с соседней скамейки.
- Мои глубочайшие извинения. Мне неудобно вмешиваться в такой напряженный момент, но…, - он подсел на край их скамейки – Но, я чувствую, что вы сейчас готовы совершить ту - же ошибку, с которой столкнулся я в свое время.
Ира подняла на него заплаканные глаза. Старик достал из кармана платок и подал его девушке. Стас облокотился на дерево, тайком утирая слезы. Он был полон решимости прекратить все сегодня. Его сердце замерло, Стас долго мучился, чтобы сделать этот шаг, но что-то держало его рядом, не давало уйти.
- Вы позволите мне рассказать? – Иринка, не понимая поступка своего парня, робко кивнула старику и он продолжил – Я надеюсь – она поможет вам. Чтож…

- Мы были знакомы с шестнадцати лет. Маша была очень красива: голубые глаза, волнистые рыжие волосы, всегда улыбчивая, всегда приветливая. Рядом с ней я чувствовал трепет и страх, что не смогу удержать такого ангела. Это была любовь с первого взгляда. Я не мог надышаться ей, не отходил от нее ни на минуту и был счастлив, что она отвечала мне взаимностью. Прекрасные дни моей жизни: Прогулки по этой самой набережной, такие легкие, непринужденные беседы. Как приятно, когда не задумываешься о чем бы поговорить с девушкой, когда слова льются у тебя из уст сами. Даже, возникающие порой паузы, в разговорах, вовсе не кажутся неловкими. Все было прекрасно! Мы за одной партой окончили школу, поступили в училище. На дворе были шестидесятые, молодежь тянулась в рабочий класс, я не исключение. Я пошел учиться на слесаря, а Маша поступила в педагогическое училище.

Старик прервался, наблюдая, как Иринка, утерев слезы, прислушивается к его рассказу. Стас стоял все там же, облокотившись на ствол дерева. Убедившись, что его слушают – рассказчик продолжил:

- Мы стали меньше времени проводить вместе, но за эти три года только больше привязались друг к другу. Окружающие нам сильно завидовали, мы никогда не ссорились, даже споров никогда не возникало. Со второго курса я начал подрабатывать на заводе. Отличившимся студентам тогда делали снисхождение и позволяли работать неполный день. Я начал откладывать деньги. В моих планах было счастливое совместное будущее. Каждая копеечка шла в расчет и за пару лет, я накопил приличную, по тем временам, сумму. В мечтах я строил планы на будущее: счастливая семья, дом, босоногие ребятишки, бегающие по комнатам. Но, тогда в моей жизни все перевернулось. Я все чаще стал встречать ее усталой, игривый румянец на щеках сменился бледным нездоровым оттенком. Она стала вспыльчивой, все чаще срывала на мне злость. Тогда я впервые видел ее плачущей. Маша долго не хотела говорить в чем дело, но все-же решилась. Здесь, на набережной призналась, что у нее нашли злокачественную опухоль. Это был рак кожи. Врачи обещали полгода, максимум - год. Судьба Маши была решена.

Ира снова вздрогнула, глаза наполнились слезами. Она прикрыла лицо рукавом и заплакала. Стас удивленно поднял голову на старика, потом, заметив слезы на глазах девушки, подошел со спины и положил руку на ее плечо, почувствовав это, Ира прижалась к ней щекой.

- Невозможно описать, что я тогда чувствовал. Боль, паника – это все пустое… отчаяние – да, наверное, оно. Я поклялся ей, что сделаю эти дни самыми счастливыми в ее жизни, что она даже на минуту не вспомнит о своей болезни. Я пытался, отчаянно пытался подарить ей незабываемые дни, но, одному богу известно, как это трудно. Свадьба. Когда мы подали заявление, на заводе мне без очереди дали квартиру в новостройке. Это была большая привилегия, мало кто мог рассчитывать на жилплощадь, после двух лет работы. Практически все мои сбережения ушли на подготовку к торжеству. Мои друзья потратили несколько дней, прочесывая город в поисках самого лучшего: продукты, платье, транспорт, помещение. Центр города, самое оживленное место, чтобы все видели самый счастливый момент в нашей жизни. Я был полностью поглощен процессом, ведь за какой-то год нам нужно было прожить всю жизнь, и я был обязан сделать этот год идеальным. В последние дни Маша все чаще приставала ко мне с неприятными разговорами: «Зачем я нужна тебе?», «Ты не должен со мной нянчиться!», «Для чего ты все это делаешь?». Эти слова ударяли больнее, чем самый острый нож, но я терпел, успокаивал ее, не переставая повторять, что люблю. Накануне свадьбы мы наводили порядок в новой квартире. Многое не успели, но это было не важно. В тот день она оставила в спальне коробку, сказала, что эти вещи разберет, когда будет уже женой.
И вот – свадьба. Все начиналось просто идеально. Выкуп невесты, шампанское, катание на машинах. Маша сияла, а я искренне радовался: те же глаза, румянец, все как раньше. Я был счастлив тогда, думал, что в этот день все будет как прежде, но… на дороге жизни порой встречаются слишком резкие повороты, а я в тот момент был на самой середине горного серпантина. Когда один из моих друзей фотографировал Машу, она встала на самый край тротуара, сработала вспышка и… вы можете себе представить, она сама, раскинув руки, бросилась под колеса несущегося автобуса…

Старик сидел, устремив пустой взгляд в пол, он был погружен в свои воспоминания, будто снова переживая тот ужасный момент.

- После того случая, я очень долго не мог придти в себя. Лишь на сороковой день я все понял. Я мог догадаться еще тогда, когда она приставала с глупыми расспросами, но я был поглощен свадьбой, не придавая значения остальному. Когда я разбирал ту самую коробку с вещами – натолкнулся на записку, адресованную мне.

Иринка сидела, склонив голову на плечо Стаса, который вернулся на скамейку и обнял девушку. Из глаз медленно текли слезы, она уже не рыдала, слезы текли сами собой. Старик извлек из кармана упакованный в мультифору листок бумаги, сложенный в четверть и протянул его Ире. Та, утерев слезы на глазах, развернула его, и пробежалась по строчкам:


«Сережка, прости. Я знаю – ты не отошел бы от меня ни на минуту. Ты бы ухаживал за мной, подбадривал ласковой улыбкой, не смотря ни на что. Я так не могу. Знаю, к чему ведет моя болезнь. Уже через два месяца я стану настолько слаба, что не пройду и метра без чьей-либо помощи. Проживу полгода - год, стану почти растением, обузой для тебя. Ты будешь наблюдать, как я умираю, каждый день все больше и больше… Не могу! Я люблю тебя, больше жизни люблю и не позволю тебе губить себя рядом со мной. Ты еще найдешь свое счастье, перестрадаешь, помучаешься и найдешь, я так хочу для тебя прекрасной жизни, той, о которой мы вместе мечтали! Пообещай исполнить ее!
Не принимай это, как жертву. Пойми: я делаю это для нас обоих. Я уйду, но уйду счастливой! Я уйду твоей женой!»


Ира ничего не могла сказать. Она молча хлопала глазами, не понимая, почему Маша так поступила. Волна злости и возмущения подкатила к горлу, но она сумела сдержать ее.

- Опрометчивый поступок, даже эгоистичный, на мой взгляд. – старик прервал затянувшуюся паузу - Она ушла, ранив добрую сотню близких: друзья, родственники - все были шокированы ее поступком. Наконец – водитель автобуса, которого, слава богу, оправдали. Она в тот момент думала только о себе, не принимая во внимание моего мнения, моих стараний. Откуда она могла знать, что так будет лучше для меня? Годы, что мы были вместе, ее ничему не научили. Я не женился. Хранил верность, не смотря ни на что. – одинокая слеза скатилась по его щеке - Я думаю – эта история может научить вас. Не делайте опрометчивых поступков, все решения должны приниматься с взаимного согласия. Тогда, я надеюсь, разбитых сердец в этом мире станет, как минимум, на два меньше. – с этими словами старик поднялся со скамейки и тихонько зашагал в сторону автобусной остановки. Сделав несколько шагов, он обернулся – Будьте счастливы, молодые люди, всего вам хорошего! – Он спрятал листок обратно в карман и удалился через ворота с надписью «Онкологический диспансер», навстречу приближающемуся автобусу. Иринка утерла слезы платком, что оставил старик, и вернулась на плечо своего спутника.
- Прости… - вырвалось у парня из уст. – Прости за мои слова…
- Дурак, дурак, дурак! – протараторила Иринка, уткнувшись лицом в его плечо, стуча маленьким кулачком по его груди – Тебе же сказали, дела на поправку идут, все ведь налаживается! Даже волосы, смотри, они ведь отрастают! – она обняла его за шею. Она была счастлива, что Стас одумался, хотя, она так же, как и старик, была рассержена столь эгоистичным поступком.
- Пора идти, у меня процедуры скоро – Он поднялся, подавая девушке руку.
- Все хорошо будет, правда? – Ира подняла на него покрасневшие глаза – просто глупость, да?
- Да, все хорошо будет! – он улыбнулся – Поправлюсь. Обязательно поправлюсь, на кого же я тебя оставлю! – Стас обнял за плечи свою девушку и они вновь зашагали по набережной в сторону здания диспансера.

- несного непонятно, что это за прибрежная кромка такая...
- запятая после слова "роста" явно лишняя...
- задумчиво шёл - это как? Тут скорее стоит употребить нечто другое...
- тут скорее всего тоже стоит немного перефразировать...
- "даже не замечая" будет более правильным...
- тут тоже стоит немного изменить...
- кто "она"?...
- немножко грубовато, но всё таки сойдёт...
- после "набережной" стоит точка с запятой...
- ненужная запятая...
- вот это я бы тоже перефразировал...
- тут следовало бы добавить "её"...
- может быть тоже перефразировать...
- как попугай:)

Ночь. Сумрак плотным одеялом ложится на старые улицы города. Тишина, почти гробовая, окутывает с ног до головы, пробирая все тело дрожью. Ты идешь, озираясь по сторонам, всматриваясь в темные закоулки. Они похожи на твои мысли, на мысли многих обитателей этого города. Мощеные камнем дороги не издают ни звука, терпя твою тяжелую поступь, впитывая каждый шорох. Ты идешь один, оглядывая свои владения, то, что создал, чего добился и был в ужасе от содеянного, по крайней мере – тебе так кажется. Темнота будто расширяется, поглощая все живое, светлое, не жалеет ничего и никого. Тьма не знает морали и уж тем более сострадания. Пожирает все и всех, не оставляя ни единого шанса на спасение. С душой происходит то же: вначале голова забита светлыми мыслями, замечательными идеями, чистыми добрыми поступками, но они теряют свою силу, перерастают во тьму. Счастье тому невежде, чья голова спокойно может оставаться пустой и чистой, но у большинства людей не хватает сил отвернуть разум от столь жестокого мира и тьма эта проникает вглубь сердца, он страдает, совесть съедает изнутри, а затем тьма поглощает и совесть и человек продолжает свое существование с черной, как смоль душой. Ты стал одним из них и теперь бредешь по дороге, ведущей в неизвестность. Город опустел, вымер, кажется, что не осталось никого, но ты искал людей, у тебя была цель. Тебе на плечи легла нелегкая доля спасти жителей этого города от смерти, самой ужасной смерти из всех существующих – смерти душевной. Ты должен спасти остальных, тех, кто остался за гранью понимания и еще не знает правды, но ты поможешь, ты уже нашел путь. Ты уверен в своем плане, ты знаешь все до мелочей, и у тебя есть стимул - Он обещал вернуть тебе душу, которую ты так бездумно отдал на растерзание Тьме, подставил свои ладони, полные светлых, как солнечный луч, мыслей и любезно предложил подкрепиться той, кого теперь пытаешься опередить. Наркотики. Всего лишь малая доза героина, и билет в пучину душевной агонии куплен. Только, кажется, что от них страдает тело, но тело – ничто, по сравнению с тем, что ждет дальше. Душа – вот за что следует бояться в первую очередь. Когда Он приходил к тебе в первый раз - привел с собой Тень. Он посадил твое тело на стул и заставил смотреть, как Тень пожирает душу. Ничто не могло сравниться с той болью, которую ты пережил, даже сквозное ранение в колено, полученное на войне – ничто по сравнению с этим. Но ты не остановился после того, как Тень съела часть души, тело протестовало, ему хотелось заглушить изнеможенные стоны подсознания тем же лекарством. Ты поддался. Алкоголь – он быстро перестал помогать и ты переключился на наркотики. Они. Да, Они снова пришли, они всегда приходят, когда ты делаешь то, чего не должен. Он снова и снова кормит Ее, как домашнего питомца, смотрит на Нее с благоговением, трепетом. Да, ты винишь Тень, винишь Его за то, что у тебя не осталось ни частички души. Прожорливая тварь не оставила тебе выбора. Он специально приводит самых голодных, когда дела с человеком совсем плохи, когда нет другого выхода. Слабая душа не должна портить своим присутствием этот мир.
Ты лишился ее, ты отчаялся, почти обезумел, но тут появился еще один. Он пришел, когда ты затягивал петлю на своей шее. Ты был нужен ему. Безумный, готовый на все ради искупления ты согласился помогать, помогать душам спастись от темноты. Он был похож на предыдущего, но почему-то не любил Ее, ему не нравилась Тень. Он сказал, что хочет сохранить мир таким, какой он есть, каким он был до тьмы. И ты согласился. Все для того, чтобы попасть на божий суд, это был единственный выход, только бог был властен над всеми. Над тем, кто приводил тень, над тем, кто хочет оградить души от смерти, над всеми. Каратель, Чистильщик, все они хотели завладеть тобой, один запугивал, другой предлагал спасение, но все хотели одного. Жаль, но ты этого не знал. Чистильщик обещал, что бог выслушает твои оправдания, поймет ту причину, по которой ты так небрежно обращался с его даром. Он все поймет и простит, ты был уверен, ты отчаянно надеялся на это. И сейчас ты почти готов к завершению своей миссии. Последняя улица твоего района, те люди, которых ты знал и любил, были уже спасены, остались те немногие и отряд спецвойск, окруживший район. Ты не боишься, ты больше не вернешься туда, где тебя заперли после лечения, да и никто больше не станет пытаться тебя упрятать туда.
Ты стоишь посреди улицы с окровавленным ножом и только теперь понимаешь, что никакого суда не будет: они воспользовались тобой и не более. Ты был всего - лишь пешкой. Пешкой в руках демона, орудием исполнения его воли. Те, чья психика повержена, добровольно представлена воздействию существ из другого мира, идут нарасхват в кругах ада, всем хочется заполучить в свои владения как можно больше послушных рабов, обнадеженных искуплением.
А ты, поняв, что душа не вернется, что навеки попадешь во владение к тому, кто избавил тебя от надежды и последних частиц разума, стоишь перед вооруженным отрядом быстрого реагирования. Ты не ждешь разбирательств, никакого снисхождения в свою сторону. Звон метала и окровавленный нож, даровавший спасение половине твоего городка врезался в мощеную поверхность дороги, ты слышал звуки, ты чувствовал дрожь в своей душе. Она осталась! Заблуждение! Всего - лишь обман, чтобы воспользоваться телом, как орудием. Они обманули, заставили поверить в иллюзию безысходности, самого прекрасного дара Высших Сил, поверить в гибель души. Ты осознал это, но уже нет разницы. Ты слышишь, как Они смеются в твоей голове, демоны, все заодно, их кровавый план удался. Они ликуют, насытившись с твоей помощью. Как поздно ты все понял…
Автоматная очередь прозвенела в твоих ушах. После – только бесконечная слабость и жжение, ты прильнул лицом к прохладному асфальту, наблюдая как кровь растекается вокруг твоего безжизненного тела.. Поздно, как же поздно…