- Доннерветер! Дверь опущена!
- То-то я думаю, почему стало темнее.
- Что нам делать, Йозеф?!
- Подожди, здесь что-то нечисто. – Жимолость!
- Жимолость, ты где?!
- Давно она с нами не идёт?
- Доннерветер. Я не обратила внимания. Когда мы нашли статуэтку, я перестала что-либо вокруг замечать.
- Проклятье. Признаться, тоже не услышал, как она ушла, в этих мокасинах.
- Какое это имеет значение. Здесь должен быть другой выход. Найдём и выйдем. И это станет её последняя выходка. Дорогу обратно найти проще, чем сюда.
- Подожди, Лизелотте.
- Чего ещё ждать?
- Камень не мог опуститься сам. Во всяком случае, не связать воедино исчезновение Жимолости и закрытую дверь – глупо.
- Пусть так. Ну и что, Йозеф, что?
- А то, что она может нас поджидать у того, второго выхода, если мы, конечно, его найдём.
- Так, говори, что будем делать. Я за тобой не поспеваю.
- Допустим, Жимолость считает, что мы уже не сможем выйти здесь…
- Йозеф, быстрее! Статуэтка у нас, убираемся на побережье – нырк в аэроплан, и ты можешь строить свои предположения в шезлонге с мартини.
- … и если мы всё же выйдем здесь, мы застанем её врасплох.
- Ты меня слушаешь?
- Лизелотте, я дам тебе ещё дозу препарата. Лошадиную дозу. И ты поднимешь дверь.
- А чего это – я?
- Один из нас должен упаковать проклятого истукана понадёжнее. Если обломать ему невзначай ручку, то цена упадёт. А второго найти проблематично. Ферштейн?
- Хорошо. Коли.
- Подожди, может, хочешь вернуться и найти ещё одного, про запас?
- Йозеф, проехали. Не отвлекайся.
Йозеф раскрыл саквояж, свет археологической лампы, стоявшей на штативе неподалёку, заиграл на стекле шприцев и ампул.
Через десять минут Лизелотте, ломая ногти, потянула шероховатый блок вверх. Снаружи парочку, привыкшую уже к скупо нарушаемой каплями сталактитов тишине пещеры, оглушил шум джунглей. Ветер пробегал по шелестящим изумрудным кронам, дёрнувшаяся ветка будила спящую сном праведницы гверецу. Очнувшись, обезьяна решала заодно очертить вкратце моральный облик соседок с дерева напротив. Те вспоминали уже её прегрешения. Надрывались насекомые.
Наружу незадачливые археологи вышли на заросшем густым буреломом склоне горы. Каменная дверь, снова закрытая, Лизелотте её бросила, озадачивала гверец виднеясь из котлована. По периметру него были разбросаны инструменты и припасы. На дне котлована лежали пять-шесть мужчин с дублёной кожей, в затрапезной одежде. Головных уборов у бродяг не было, взамен у каждого прострелен затылок. Лизелотте спокойно прошла по телам и в два прыжка выбралась из ямы.
- Давай руку.
- Проклятье!
Йозеф размял сдавленную кисть. Затем спустил с плеч лямки рюкзака. Опавший наземь брезент показал гверецам, отвлёкшимся от внутренних передряг, карикатурного примитивного каменного человечка, с прямоугольным торсом, голым пупом, гребнем от уха до уха, и протянутыми к небу ладонями.
- Ну же, клади его!
Лизелотте приволокла ящик и солому.
- Подожди.
Йозеф взял короб, но поставил его кверху дном. На него – истукана, и принялся разглядывать.
- Если довериться моему знанию древнеегипетского, то тут действительно сказано, как активировать уродца. Если принять на веру, что вот этот иероглиф – звук – то он включается особой частоты звуком.
- Йозеф, мы теряем время. Пока путь дорога к покупателям, ты успеешь им наиграться.
- Не мешай. Так, камертоны у меня в…
Йозеф крутнулся юлой, чиркнув по напарнице ошарашенным взглядом, и рухнул без чувств. Девушка в зарослях вверх по склону вкладывала в пращу следующий камень.
- Жимолость?!
- Да, белая госпожа?
- Что ты вытворяешь?
Лизелотте сделала шаг к составленным в пирамиду маузерам, но её противница упреждающе поцокала языком.
- Не двигайся. Камень летит быстрее, чем ты спотыкаешься. Но, мы можем договориться.
Гверецы, выкатив глаза, жевали орехи.
- Ты не собираешься меня убить?
- Нет. Только того белого. Это личные счёты, не будем об этом. И, да, нам пора собираться.
- Я ничего не понимаю.
- Он обманщик. Он и тебя обманул. Этот белый не будет продавать каменного призывателя за море. Он из тех, кто ищет призывателя для того, чтоб разгадать загадки.
- Ты в своём уме?
- Думай сама, этот человек просто использует тебя. Потом обманет и бросит.
- Мы с Йозефом давно знаем друг друга.
- Хех, я вижу белых насквозь…
«Этот белый» чуть-чуть пошевелился. Замер, осторожно расстегнул кобуру. Кувырок! Через мгновение Йозеф сидел за бидоном с водой, а на Жимолость в упор глядел длинноносый люггер. Струйка крови, сбежавшая со лба, заставила стрелка моргнуть и пуля просвистела мимо цели. Жимолость скрылась в чаще.
- Лизелотте, найди её и убей.
- Война давно кончилась, Йозеф, и я тебе ничего не должна.
- Лизелотте!
- То о чём говорила индианка, как это понимать?
- Хорошо, я сам справлюсь. Спускайся в долину.
- Нет, подожди. Ты действительно не собираешься продавать эту поганую образину?
- Лизелотте…
- А зачем тогда этот звонок, планы, обещания? Ты всё придумал, коллекционера придумал?
- Лизелотте, спустись в долину. Я дам тебе с собой записку для моего человека, и он выдаст тебе столько, что хватит на всю жизнь.
- Так ты затеял всё это не из-за денег?
- Нет. Не из-за денег. Ты согласна уйти?
- Ты – скотина.
- Пока мы говорим, проклятая дрянь может подкрасться снова. Ты уходишь? Спрашиваю ради старой дружбы.
- Так деньги у тебя были, всё это время. И ты скрывал.
- Я их хранил. Я – пишу записку. Ты – уходишь.
- Это что, золото партии? Оно, действительно существует?
- Ну, ты же не настолько глупа, чтобы поверить, будто я всё это время жил абортами и триппером.
- Да. Насчёт - поверить. Я тебе не верю. Не верю! Уже не верю, Йозеф. И я ухожу. Я забираю поганца и ухожу. Деньги у тебя, выходит, и так есть, он тебе не нужен.
- Лизелотте, не тронь изваяние! Проклятая баба!
Выстрел. Блондинка глянула на отверстие в куртке и взвизгнула. Она была уже за шаг от обманщика, когда девять грамм свинца вынесли наружу мозги.
- Итак, продолжим. Никаких условий, решительно невозможно работать.
Йозеф раскрыл рядом с «призывателем» чемоданчик, полный камертонов, разнообразных размеров и расцветок.
- Ах, чтоб тебя.
Он шлёпнул пятернёй по шее.
- А-а-а! - Грёбаны…
Осёкся. Неожиданный предмет.
- У-у-у. Проклятье.
В руке – оперённая игла.
- Ты проиграл, кукандеро.
- Что? Выгляни, тварь.
- Ты проиграл, белый, вот что.
- Вот ведь дрянь.
- Ты думал ты первый, кто хочет найти призывателя? Подумай сам, умный, белый кукандеро. Белые пришли из-за моря много, много лет назад, а каменный призыватель до сих пор лежит себе в горах, среди глупых индейцев. Почему белые его не нашли? Они нашли его. И каждый остался здесь.
- Ты… Ты… У тебя были свои намерения, когда ты согласилась пойти проводником!
- Намерения? Хе-хе. Да я училась этому с детства. И ждала своего шанса. Могла и не дождаться. Научить следующего, и умереть. Но мне повезло.
- Проклятье.
- В игле яд. Я подожду пока ты уснешь, а после призыватель вернётся на положенное ему место.
Йозеф развалил пирамидку маузеров.
- Высунись. Покажи своё двуличное лицо, тварь!
- Хе-хе. Через месяц другой с гор сойдёт сель, и закроет это место.
- Покажись!
- Спи, кукандеро.
Гверецы тоже засобирались набоковую.