<
1 СТРАННИЦА С СЕВЕРА
Она появилась с севера, из бескрайней и опасной тайги. Солнце только-только показалось из-за горизонта, а путница уже стояла у северных ворот.
На черной кожаной куртке с ободранными рукавами поблескивали исцарапанные чьими-то когтями и клыками серебристые пластины и заклепки.Полупустой рюкзак прижимал к спине ножны меча, рукоять которого торчаланад левым плечом. А на правом сидело страшное,и абсолютно лысоеподобие кота с красными, как раскаленные угли глазами.А еще у него были перепончатые крылья, и левое было разорвано почти пополам.
Внешность его хозяйки тожесложнобыло назвать неприметной: белоснежные волосы до лопаток тускло поблескивали в неровном свете. Длинные, заостренные песьи уши шевелились, отслеживая малейшее движение окружающих. Старый шрам через левый глаз, начинавшийся где-то в волосах и кончавшийся на скуле бросал на лицо резкую тень, будто бы деля его на две неравные части…
Ранние прохожие шарахались от нее: матери хватали детей, выбежавших на улицу, их мужья и отцы невольно хватались за оружие. Ибо идущая по улице не была человеком. Зловеще подсвеченная золотисто-багровым, по мощеной крупными булыжниками мостовой, шагала хаски –героиня баллад и сказок. Только сказки эти не всегда были добрыми. Она абсолютно беззвучно прошествовала к таверне и решительно зашла внутрь.
Несколько ступенек вели в полутемное подвальное помещение. Зал был почти полон. Что здесь делали люди в такую рань? Здесь что, бесплатно разливают самогон? Бывало, что владельцы не слишком прибыльных забегаловок шли и на такое... Пусть и шумно, но почти уютно. Грязновато, конечно, но могло быть и похуже.
Кот на ее плече принюхался к аппетитным запахом с кухни и слетел-спрыгнул было туда, неуклюже взмахнув покалеченным крылом. Хаски чуть не в полете сцапала его за хвост и без особых церемоний сунула под куртку, от греха подальше... Единственный незанятый столик примостился в самом темном углу. К нему она и направилась. А на темноту ей было, в сущности, плевать.
«Обувка-то пыльная» - Отметил трактирщик, когда открылась дверь и солнечные лучи осветили гостью. Он кивнул официантке: обслужи клиентку. Трактирщик рассеянно почесал затылок – там только что защекотало, будто кто-то легонько подул ему на макушку. Странная гостья только усмехнулась, сидя за дубовым, на века сколоченным столом и с легкостью читая мысли трактирщика.
Вскоре разносчица принесла заказанное, и хаски бросила на стол серебряную монетку, тут же исчезнувшую в кармане фартука. Шустрая девчонка довольно улыбнулась и унеслась обслуживать следующего посетителя.
Хаски пригубила вино, невесть какими путями попавшее сюда, не без удовольствия отмечая его вкус. Обычно она не позволяла себе таких вольностей. Но по дороге сюда ее наняли очистить старый склеп от падальщиков, и сейчас деньги были, как она надеялась, надолго. Впрочем, девушка привыкла экономить – например не платить за комнату, а переночевать где-нибудь в поле, до второй смерти перепугав местных призраков своими амулетами и оружием. Или попросись домового пустить на ночь в амбар. Вот и сегодня она собиралась уйти сразу после еды. Заметив, что счастливо выбравшийся из-под хозяйской куртки кот принюхивается к мясу, хаски честно поделила его на две равные части, одна из которых мгновенно исчезла в зубастой пасти ее крылатого компаньона. Внезапно кот напрягся. Его хвост, верный барометр настроения, подрагивал. Хаски почувствовала что-то вроде алых сполохов, потянувшихся к ней сзади.
Она обернулась, сужая зрачки. Сбоку стояли трое наемников, матерые как медведи, плечи не в каждую дверь пройдут, но явно «под градусом». У каждого в руке нож в две ладони длиной. Если таким хорошо владеешь, то вполне можно потягаться с не очень умелым мечником… Идеальное оружие для драки в таверне.
- Пшла отсюда, псина! Эт-то наш стол!
Хаски неторопливо повернула голову и посмотрела прямо в глаза говорившему. Ее взгляд – расплавленное золото и узкие кошачие зрачки, округлявшиеся лишь в темноте — встретился с его взглядом. Люди говорят, что если долго смотреть в эти глаза, то можно лишиться рассудка.
Пьянчуга явно хотел вякнуть что-то еще, но замолк, хватая воздух ртом, как рыба. Похоже, хмель из него частично выветрился. Он попытался как-то осадить своих дружков, но не успел. Тот, что стоял левее, выбросил вперед пудовый кулак, другой взмахнул ножом, а их немного протрезвевший товарищ драпанул прочь, преследуемый озверевшим от такой наглости котом. Он не мог летать, поэтому скакал шустро по полу, изредка высоко подпрыгивая и стараясь цапнуть убегающего противника пониже спины.
На самом деле все произошло быстро – не дольше, чем нужно сердцу, чтобы сделать три удара. Но девушке показалось, что эти мгновения длились неделю, а ее противники двигались как сонные мухи.
Мягко выскользнув из-за стола путница шагнула в сторону, уворачиваясь от кулака, и бьющий просто потерял равновесие и растянулся на полу, долбанувшись лбом о ножку стола. Хаски быстро вытянула двухладонный нож из ножен, припрятанных в голенище сапога. Уже забыв о незадачливом кулакомахателе, обернулась ко второму, краем глаза не без удовольствия наблюдая, как третий, здоровенный бугай, улепетывает по всему трактиру от ее кота, лысого и страшного, точно бритая курица. Но, почуяв песнь стали, начавшей рассекать воздух, хаски переключила внимание обратно – у второго тоже был нож, и он уже успел звякнуть об клепки на наручах. Начиная злиться, девушка схватила бьющую руку и плавно, вливаясь в уже начатое движение, повела ее вперед и вбок, увлекая к себе. А потом разжала пальцы. Мужчина стоял, наклонившись всем телом вперед и на пальцах одной ноги. Удержаться было невозможно.
Кто-то подошел и осторожно, сторонясь, оттащил бесчувственное тело в сторонку. Хаски стояла посереди трактира, закрыв глаза и наглаживая вернувшегося кота.
Ничего не видя, ориентируясь только на слух и обоняние, она определила, что вокруг не менее десяти тяжеловооруженных солдат. Они тяжело и шумно дышали, звякали металлом доспехов. Хаски чувствовала их взгляды… Скрипнула дверь, и в корчму вошел кто-то еще. Она открыла глаза.
Перед нею стоял невысокий, полноватый мужчина лет сорока пяти с хвостиком седеющих волос. Внимательные серые глаза окинули возмутительницу спокойствия оценивающим взглядом.
- Кто ты и откуда? Каковы твои помыслы в этом городе?
- Каждый народ зовет меня по своему, но люди прозвали меня Сивой.
Мужчина молча кивнул солдатам, а потом знаком велел девушке следовать за собой.


- Я слышал, что вы большую часть своей жизни странствуете по лесам, вырезая
остатки чудовищ, и изредка выходите в селения – взять или сдать заказ, починить
снаряжение, узнать новости. Но непохоже, что ты пришла именно за этим.
- Вы правы. – Сивая слегка приподняла свой бокал, и темное вино вспыхнуло золотистыми бликами в свете камина – Не за этим. Я обещала говорить правду, а вы обещали хранить мои секреты, поэтому буду откровенна – я сама не имею ни малейшего понятия, куда и зачем иду. Просто иду, и все – через болота, леса, города, помогая людям и защищая свою жизнь.
Они вдвоем сидели в гостиной небольшого домика, принадлежащего главе этого небольшого городка. Его звали Клаврит. Он оказался довольно симпатичным человеком не только внешне, но и внутренне, и девушка расслабилась, потягивая вино из высокого бокала, а кот растянулся у нее на коленях и дрых без задних лап. Клаврит с любопытством глянул на него и заметил:
- Колоритная зверушка. Кх-х-хм… Давай все же вернемся к тебе. Лично я совсем не против, чтобы ты немного отдохнула у нас, но людей ты здорово напугала. Тебя боятся.
- Знаю. Меня так встречают почти везде, и поэтому мы все предпочитаем общество лешаков и вервольфов человеческому общению. Я останусь всего на несколько дней, а потом продолжу свой путь.
Серые глаза тускло блеснули.
- Путь в никуда.
- Боюсь что так. – Печально улыбнулась Сивая.
Она встала и бесшумно выскользнула в сумерки надвигающейся ночи.


Вечер на севере наступает совсем по иному, чем вечер на юге. Там, где холодно, небо становится сначала серым, потом розоватым, а затем уже наполовину скрывшееся за горизонтом солнце освещает мир золотисто-багровым светом… В краю пустынь же ночь наступает сразу же за днем, без перехода, словно кто-то огромный набрасывает на мир, с его пальмами и верблюдами, черное покрывало с множеством маленьких дырочек, сквозь которые пробивается свет.
Сивая была довольна – перед самым закрытием она успела на рынок и купила на часть оставшихся денег запас еды и хороший кинжал. Сейчас она направлялась прямо к хилой ограде, обозначающей границу города. Она всегда предпочитала стог сена или старое дупло человеческой харчевне. От зверей всегда знаешь, чего ожидать. А человек, только что вроде бы искренне улыбавшийся, в следующий миг может всадить тебе кинжал под лопатку. Нетушки…
Сивая подняла голову, глянула на луну. Хорошая ночь… Именно такими ночами приятно увидеть в густой траве жирную спину зайца…
Почуяв настроение хозяйки, Депресняк стремительно сорвался с ее плеча и сиганул в кусты. Что-то пискнуло, хрустнуло, и кот тяжеловато вспрыгнул на свое место.
Хаски остановилась, раздувая ноздри. Впереди, возле невысокой, покосившейся калитки в плетеной ограде, граничащей с давно непаханым полем, стояли четверо стражников, говоря о чем-то своем. Вообще-то они должны были следить за порядком, как бы нежить не бегала в город, но сейчас просто стояли и болтали о чем-то своем. Потом один, почувствовав взгляд из темноты, осекся, чутко всматриваясь в тени между домами. В его руке появился длинный охотничий нож, и глядя на соратника, остальные тоже потянулись к оружию. Сивая поспешно шагнула в полосу лунного света, опасаясь кровопролития – в темноте, ничего не видя, люди просто поубивают друг друга. Один из солдат ее заметил, узнал.
- Эй, ты что здесь делаешь?
- Стою. – Сивая заметила, как солдат вздрогнул: услышать ее хриплый голос, когда за спиной темный, недружелюбный лес а впереди густые заросли по пояс – это не подбивало поболтать…
- Тебя ж вроде Клаврит забрал?
- Мы с ним мило поболтали за бокалом вина, а потом я пошла по своим делам. Вино, кстати, вкусное…
Парни невольно заулыбались, лед страха затрещал, ломаясь. Сивая хмыкнула и подошла к калитке.
- Ты куда? – Опомнился солдат и, звякнув старенькой кольчугой, заслонил калитку. Сивая мягко посмотрела на него:
- Малыш, ты знаешь, чем занимается хаски ночью в поле, полном страшных монстров?
Пользуясь замешательством собеседника, девушка нырнула в густую рожь, и обернувшись, весело крикнула, смеясь над его предположением:
- Ты не угадал, служивый! Одинокие хаски оказавшись в поле, полном монстров, зарываются в стог сена и сладко-сладко спят!
Ответом был дружный гогот товарищей незадачливого стражника…


Она устроилась в небольшой лощине, у корней одинокого дуба. Развела небольшой костерок, на котором зажарила рябчика, притащенного Депресняком.
Сивая лежала и смотрела на звезды, в бесконечную даль. Это было странно – лежать здесь и гадать – там, далеко, тоже есть звезды, и на них, наверное, тоже кто-то живет. И сейчас он, может быть, тоже лежит и смотрит на тебя…
Девушка вздохнула и устало повернула голову, прижимаясь щекой к прохладной земле. Ее внимание привлек маленький василек, растущий рядом.
«Как этот цветок похож на человека – подумала Сивая – рожь и трава высасывают все соки из земли и закрывают солнце. А он живет и растет вопреки всему»
И вот так, глядя на маленький, отважный цветочек, хаски и сама не заметила, как задремала.


Ее разбудила возня, отчаянные вскрики и боевое подвывание Депресняка. Подскочив, Сивая, еще не до конца проснувшись, увидела как Депресняк озверело рвет кого-то когтями, дико воя в пылу драки. Быстро сообразив, в чем дело, девушка схватила кота, желая оттащить его… и поплатилась – когти, оставлявшие след даже на металле и камне, на всю длину впились в ее руки. Зарычав от боли, Сивая одной рукой крепко зажала кошака под мышкой. А второй цапнула за ворот неожиданного гостя.
Перед ней сидел, держась за разорванное предплечье невысокий, но крепкий парень. Широкоплечий и жилистый, но очень худой, одетый в какие-то лохмотья. У него было красивое лицо с тонкими чертами, иссиня-черные, отливавшие густой синевой волосы. Но самой примечательно деталью его внешности были глаза. Разноцветные – левый желтый, как у совы. Правый – голубой, как небо.
- Ты что здесь забыл? – Хмуро поинтересовалась Сивая. Вести посреди ночи
разговоры черт знает с кем, сидя фактически в логове привидений, мавок и всяких
оборотней – это надо быть такой идиоткой…
Юноша решительно отодвинулся, поморщившись от боли в предплечье.
- Прячусь.
- Ты? – Девушка насмешливо изогнула тонкую серебристую бровь. – И от кого же?
Пришелец попытался вырваться, но Сивая держала крепко. В конце концов он неохотно пробурчал:
- От трактирщика. Я задолжал ему всего десять медяков, но за это меня чуть не убили. Голова до сих пор болит.
Сивая по собачьи склонила голову набок, слегка поводя ушами.
- Ну и как тебя звать, Скрывающийся-в-ночи?
- Асмодей.
- Ого! Веселенькое имечко.
- Я здесь не причем, это целиком заслуга моих родителей. – Пробурчал странник. Сивая усмехнулась.
- Ну-ну… у тебя есть чувство юмора – столь редкий дар в последнее время, что люди стали серы и скучны – хоть вообще не вылазь из леса. Посиди у огня, а я займусь нашими ранами.
Хаски отпустила рубаху Асмодея и аккуратно поставила Депресняка на землю возле себя. Потом, покопавшись в сумке, вытащила бинты и мази и занялась рукой парня. Свои «царапины» она обработает позже.
- Слушай, а ты вообще кто такой? Не бедняк же? И откуда?
- А… как ты догадалась? Одежка вроде самая та…
- Это люди встречают по одежке, но не я. Твое лицо… у простого крестьянина или горожанина не может быть таких волос, глаз, шрамов… Да и статью ты больше на богатыря похож. Давно не кормленного.
Асмодей мрачно глянул на свою собеседницу:
- Что верно, то верно… Чего это ты о людях со стороны говоришь, свысока? Ты не человек что ли?
Сивая лишь устало вздохнула:
- Асмодей, по тебе видно – ты много путешествовал. Но неужели никогда не видел, не слышал… Я Хаски. И люди зовут меня Сивой, хотя у меня много имен. А кто ты?
Парень отвел глаза. Потом тихо сказал:
- Что ж… Ты уже ответила на мой вопрос, хаски по имени Сивая. И, судя по всему, сказала правду. А теперь я отвечу на твой… Меня зовут Асмодей, я действительно сбежал из города, потому что мне не чем отдать это чертов долг. На самом деле я странствующий фокусник, хотя маги, которых я встречал, говорят что у меня огромные способности к магии. Мне на них плевать.
- На магов?
- И на них тоже.
- Интересная ты личность. И где же обычно ты останавливаешься, чтобы зарабатывать на жизнь?
- Ты не поверишь – на кладбище. – Серьезно ответил Асмодей. – И не потому, что с мертвяками дружу. Просто там всегда шатаются толпы жвачных человекоподобных, которым наплевать на скорбь. Они только и делают, что глазеют на могилы и подсчитывают, кто сколько прожил: «О, этот чувак долго прожил! Зырь, а эта телка совсем молодая окочурилась, я бы с такой прошвырнулся!... А у этого фамилия подозрительная. Пусть берет лопату и перезакапывается в другом месте!»
Асмодей так забавно передразнил скучающих бездельников, что Сивая невольно рассмеялась – негромко, хрипловато, но как-то очень мелодично. Этот смех сломил лед между ними, так что Асмодей почувствовал что-то вроде симпатии к одинокой хаски, разделявшему его взгляды о несовершенстве мира.
- Ты мне нравишься, фокусник, и у меня есть к тебе предложение.
- И какое же? – Асмодей заинтересованно глянул на девушку, перебинтовывающую его руку.
- Я оплачу твой долг. А ты, если пожелаешь, можешь составить мне компанию в моем путешествии. Оно будет долгим и интересным, это я обещаю.
- А если ты заплатишь за меня, а я откажусь с тобой идти?
- Ну… Всегда не грех помочь доброму человеку.
- Ясно. А почему именно я?
- Мне нужно общение, а хаски мало где жалуют. Сегодня я встретилась с тобой и подумала: может этот прикольный парень, ищущий приключений на свою голову и другие части тела, составит мне компанию? А то надоело с котом разговаривать…
Теперь засмеялся Асмодей, но, поморщившись, покосился на бинты и заметил:
- Я не знаю… не могу вот так, с наскоку…
Сивая покосилась на луну, висевшую, казалось, над самой макушкой.
- Еще полночи впереди… Давай сделаем так: я схожу к трактирщику и отдам твой долг. А утром, когда вернусь, ты скажешь свое решение. Идет?
- Идет.


Ночной город был затянут полупрозрачной тьмой – лунный свет вроде бы освещал улицы, но на каждом крыльце, за каждым углом клубился страх и опасность. Где-то хрипло залаяла собака, межу домами мелькнул силуэт матерого падальщика – гуля или грайвера. Мимо пролетел крупный нетопырь, задев затылок Сивой бархатистым крылом.
Стоя у крыльца того самого трактира, в котором она встретила Клаврита, хаски не без облегчения оглянулась на залитую мертвенным светом улицу. Страшный городишко. Не зря все таки хорошо вооруженные стражники, даже принимавшие рюмку-другую «для храбрости», так не любили ночные дежурства…
Входная дверь, естественно, была заперта, поэтому Сивая просто вскочила на подоконник второго этажа и, перебираясь с одного на другой, стала искать окно трактирщика.
Сидя на корточках на доске не шире ладони, Сивая осторожно заглянула в окно. Старая скрипучая кровать, комод, табуретка с тазом для умывания – вот и все, что было в комнате. Хаски испытала нечто вроде жалости – хозяин на последние деньги обставлял основной зал, стараясь привлечь гостей, а сам жил как бедняк.
Сивая потянулась к кошельку, висевшему на поясе, и выложила на подоконник десять медяков. Потом, поколебавшись, еще два среберенника. Тонкие пальцы коснулись стекла, и оконная защелка тихонько отщелкнулась и окно открылось, впуская в комнату холодный ночной воздух. Сивая мысленно потянулась к спящему трактирщику и сделала так, что первым, о чем он вспомнит проснувшись, будет долг и открытое окно…
Сивая мягко спрыгнула с подоконника второго этажа на мостовую, и о колено потерся невесть откуда взявшийся Депресняк. Девушка покосилась на небо – рассвет еще не скоро. Тени потянулись к ней, и хаски, опустившись на четвереньки бесшумно помчалась к полю. Луна – солнце мертвяков и волкодлаков, насмешливо поглядела ей вслед.


Солнце встало из-за крыш домов совсем недавно. Сивая шагала через высокую, налитую соками рожь, как ладья плыла по золотому морю к небольшому островку с растущим на нем дубом. Она пыталась предугадать, какой ответ даст Асмодей, но ее «тетя интуиция» упорно молчала. Видно, ни она, ни сами Боги не знали, как сложатся их судьбы.
И стоя посереди чистого, почти бескрайнего поля, залитого солнечным светом, Сивая на несколько мгновений увидела перед собой не густую рожь, а дорогу, делящуюся на две части, и девушка стояла как раз на развилке. Где-то в небе заклекотал крупный беркут. Он сделал круг над ее головой и исчез в вышине.
Миг – и видение исчезло, испарилось, словно дым. Сивая прикрыла глаза и негромко позвала:
- Асмодей, ты здесь?
Колоски у ее ног зашевелились, и оттуда высунулась знакомая физиономия.
- Сивая, ты одна?
- А что, должна быть с кем-то еще?
- Нет, тут таскались просто всякие, кусты обыскивали. Наверное меня искали.
- Ну-ну… И каков твой ответ?
- Я… я иду с тобой.
- Уверен?
- Уверен. – Асмодей решительно выбрался из ржи и стал рядом с девушкой. Она машинально окинула его оценивающим взглядом: ничего такой, высокий, широкоплечий… Вот только лицом сильно смахивает на давно не опохмелявшегося эльфа.
- Хм, похоже я не ошиблась в выборе. – усмехнулась хаски.
Над их головами заклекотал, словно смеясь, беркут. Сивая готова была поклясться – тот самый.
Асмодей тоже разглядывал свою попутчицу с нескрываемым удивлением. Ночью, в темноте он не сумел ее толком рассмотреть, и теперь пользовался моментом. Она действительно была красива. Красива той дикой, первозданной красотой, которая и ныне еще встречается среди племен, живущих в одном ритме с Природой.
Четкий, чуть треугольный подбородок, красивые губы, несколько раз перебитый нос с горбинкой. Выступающие скифские скулы. Бунтарские, прищуренные то ли с угрозой, то ли с насмешкой глаза. Острые, покрытые жесткой шерстью, с рысьими кисточками уши. Грива абсолютно седых волос до лопаток.
Хаски двигалась как зверь – крупный, сильный и знающий свою силу. Страшный в своем спокойствии.
Она знала и умела много, очень много. Но не собиралась раскрывать свои карты.


В городе царило раннее утро. Просыпающиеся на ходу люди спешили по своим делам. Сивая повела Асмодея прямиком на рынок, где на остатки денег купила ему нормальную одежду, пару кинжалов и, по просьбе Асмодея, короткое копье с широким наконечником.
Потом они купили по кружке пива и уселись за углом дома, в теньке, спасаясь от
набиравшего силу солнца. Сидели, болтали на самые разные темы.
Сивая почувствовала беспокойство, потом ощутила, как когти Депресняка впились в куртку на плече. Она быстро цапнула Асмодея за рукав и оттащила за угол.
Мимо проехал довольно большой отряд солдат, во главе с двумя всадниками в черных плащах. Точнее большинство прошло, лошади были только у двух командиров. Рослые черные жеребцы.
Взгляд более высокого чужака, скользнул на то место, где несколько мгновений назад сидели Асмодей с Сивой, потом за угол… Хаски дернулась как от боли, когда ее глаза встретились с глазами незнакомца в плаще. Роговицу словно обожгло горячим паром, вдоль позвоночника будто полк муравьев промаршировал. Но тут же его меньший товарищ наклонился к нему и что-то прошептал. В его голосе прозвучала неприкрытая усмешка. Потом оба они развернули лошадей и поехали прочь.
- Кто это были, хаски? – Тихо спросил юноша.
- Не знаю. – Сивая наизусть знала опасных тварей этого мира, их описание и повадки, но таких она еще не встречала. И надеялась, что не встретит вновь.

>

<
2ОБОРОТЕНЬ, ОБОРОТЕНЬ, СЕРАЯ ШЕРСТКА…
Зверем я навеки стану Тайну раздели со мной. Ты, Луна, отец шаману Мне приходишься сестрой «Мельница» - Полнолуние


Они ушли после полудня, в самую жару. Асмодей хотел было возразить, но Сивая ясно дала понять, что сейчас ей лучше не перечить. Инстинкт гнал ее прочь из окрестностей города, предчувствие беды не давало покоя.
Около Западных Врат путь им преградил хамоватого вида стражник и потребовал плату за выезд. Что-то часто Сивая стала сталкиваться с такой беспросветной наглостью… она уже хотела сбросить с головы капюшон плаща – ее лицо, покрытое шрамами и желтые глаза любого трезвого человека заставляли улепетывать во все лопатки. Но Асмодей внезапно выдвинулся вперед, стал между ней и стражем, протягивая в руке черепок от разбитого кувшина.
- Вот золотой, от дедушки достался.
Глаза стражника загорелись алчным огнем, руки скрючились, походя на птичьи когти. Асмодей бросил ему черепок, цапнул Сивую за рукав и поспешно вытащил за черту города. Уже отойдя, девушка усмехнулась:
- А ты силен, волхв.
- Волхв?!
- Так у нас зовут магов.
- Какая, блин, сила? Да я этот трюк два месяца отрабатывал!
- Я и не говорю про силу мага. Твоя Сила – это твое упрямство. Ты прав, зачатки у тебя были слабыми, но ты своей настойчивостью сумел пробудить и развить их.

Наступил вечер. Беспокойство Сивой становилось все сильнее, ночные обитатели леса, полей и болот начинали просыпаться. Но решение у этой проблемы было только одно, и оно хаски решительно не нравилось.
Девушка шла все быстрее и быстрее, не замечая этого. А вот Асмодей еще как замечал.
- Слушай, ушастая, ты куда так прешь? Приближается конец света? Мертвые встают из могил?
Хаски усмехнулась краем рта:
- Ты как всегда проницателен, волхв.
- Э-э-э?..
- Бэ-э-э! – Передразнила Сивая.
Внезапно тьма за его спиной зашевелилась, и прежде чем хаски успела среагировать, из тени выдвинулись две руки с лохмотьями полусгнившей плоти и крепко схватили Асмодея за горло. Он заорал, не в силах сдерживать животный ужас охвативший все его существо.
Мгновение – и меч из заплечных ножен перекочевал в руки хаски, потом с тихим,
отчетливым чмоканьем отсек руки, державшие Асмодея.
- Голову вниз! – Рявкнула Сивая. Тот услышал, грохнулся на четвереньки, и совсем рядом свистнуло страшное лезвие меча. Хаски по рукоять загнала его во врага и рядом рухнул страшный, полусгнивший труп, которому давно должно было лежать в могиле. Не смотря на то, что тело уже погибло, отрубленные руки продолжали сжимать горло Асмодея. Вдвоем они сумели разжать страшные лапы с непомерно отросшими ногтями, и несчастный парень кое-как встал на ноги.
- Ты так быстро среагировала… Часто они встречаются, эти твари?
- Часто. Бывает, целая стая лезет на тебя, пихая друг друга, роняя руки, ноги…
Гляну на позеленевшее лицо спутника, девушка усмехнулась:
- Эту тему лучше обсуждать сидя в удобном кресле, с бокальчиком вина в гостинице… Но отбиться одни мы не сможем, их слишком много. Нас просто сомнут. И у этой проблемы есть только одно решение.
- Какое? Разведем костер побольше?
- Асмодей, у нежити тоже есть мозг, хоть и маленький. Они быстро поймут что людей только двое, навалятся всем скопом и поминай как звали.
- И?
- Помнишь отряд солдат? Они стоят лагерем где-то неподалеку. Металл доспехов, амулеты, которые наверняка у них есть, да и просто количество рук, метающих дроты или умеющих обращаться с мечом отпугнет нежить.
Асмодей поежился, вспоминая верховых в черных плащах. Но мертвяки были еще хуже.


Ночь наступила внезапно, Без сумерек, без постепенно сереющего неба – будто кто-то враз задул свечу. Так не бывает – думали люди.
И лес, днем казавшийся то ли спящим, то ли мертвым, ожил. Наполнился шорохами, шагами, шепотом на мертвых языках. В кустах по краям поляны то тут, то там вспыхивали чьи-то внимательные глаза, над головой проносились нетопыри размером с собаку, пару раз пахнуло мертвечиной, но все обошлось. Огонь и сталь защищали. Пока что.
Отряд солдат, ночевавший на этой поляне, даже не выставили часовых – все жались к большому костру, сыпавшему искрами. И даже командиры, обычно невозмутимые и с презрением относящиеся к человеческому страху, теперь старались не отходить от остальных и не оказываться в темноте.
Неожиданно лесные шорохи на миг стихли. Костер вспыхнул ярко и высоко, осветив даже дальние кусты, и на поляну вышагнули двое, парень и девушка.
Юноша был невысок, но крепок и силен. Именно про таких говорят «неладно скроен, да крепко сшит». Волосы длинные, иссиня-черные, а глаза как у дикого зверя - один желтый, второй голубой.
Девушка же наоборот, была невысокой, но тоже крепкой, ширококостной. Стоя рядом со свои спутником она была ему чуть повыше груди. Одета в потрепанную кожаную куртку со стальными бляхами и щитками, по которой в свое время прошлись чьи то кинжалы, стрелы, зубы и когти. Крепкие черные джинсы, разорванные на левом колене длинными когтями и потертые черные кроссовки. За спиной рюкзак и ножны с мечом, на плече страшенный кошак. На шее поблескивала цепь какого-то медальона. А еще у нее были абсолютно седые волосы до лопаток, длинные песьи уши и желтые, как у кошки глаза. И старый шрам, пересекающий левый глаз и бровь.
Оба странника неторопливо подошли и остановились шагах в двух от костра.
Сивая заметила, как подались вперед чужаки-командиры, как их руки потянулись к мечам. Переборола желание тоже взяться за оружие и продолжила начатое:
- Дозволите ли переночевать у вашего костра? В лесу сейчас неспокойно.
- Дозволим, дозволим. – Проворчал один из солдат, высокий седеющий мужчина с тяжелым двуручным мечом. – Мы и сами видим, что у нечисти башню сорвало.
Глаза девушки блеснули звериными огоньками.
- Это будет продолжаться до утра. Сейчас ведь ночь полнолуния.
Они с Асмодеем тоже уселись у костра, грея озябшие руки. Воины украдкой косились на девушку – хороша, хоть и на ведьму смахивает… Да какое смахивает, вылитая ведьма!
Вот только глаза у нее, от силы двадцатилетней, были старческие. Видевшие и боль, и страдание, и одиночество. Именно этот взгляд останавливал истосковавшихся по женской ласке мужиков.
А сама Сивая украдкой разглядывала чужака в плаще, и тревога глодала сердце. У них на воротах рубах была прихотливая вышивка серебряной нитью, напоминавшая какие-то буквы. Плащи на поясе оттопыривались рукоятями мечей, а спины были странно горбатой, будто они запихали под плащи подушки.
Сначала люди сидели тихо, прижимаясь друг к другу, придвинувшись к огню и говоря почти шепотом. Потом осмелели, заговорили громче, стали прикладываться к фляжкам. Дошло до того, что один светловолосый парень, откликавшийся на кликуху Белоголовый, принес небольшую лютню (он ее что, с собой таскает?) Подождал, когда все усядутся, прихватят с собой фляжки.
Певец посмотрел на Сивую, показывая, что дарит эту песню ей, и затем запел. Негромко, но красиво…
В глазах моих гавань моих кораблей, Там серые волны стремятся на скалы, Там северный ветер, бросаясь устало, Срывает последние листья с ветвей.
В глазах моих берег последнего дня, Там иней белеет на каменном моле, И старый маяк, ввысь взлетевший над морем, Где не было, нет и не будет огня.
В глазах моих чаек безумный полет, Ласкающий крыльями белую пену В том месте, где сходятся тропы Вселенной, Сливаясь с ледовым пристанищем вод.
В глазах моих память души не моей, В глазах мои буря последней тревоги, В глазах моих даль безымянной дороги, В глазах моих гавань моих кораблей. Парень чуть улыбнулся, завершая песню красивым аккордом… и протянул лютню Асмодею.
- Мои песни вы все уже слышали. Наверняка они вам успели надоесть. Может, гости знают что-то новое? Это будет достойной платой за ночлег.
- Сомневаюсь, что я сравнюсь с тобой. - сказалАсмодей и протянул лютню ее хозяину, как внезапно огромный нетопырь вылетел из кустов, на бреющем полете помчался над поляной, врезался в протянутые руки, держащие хрупкий инструмент…
Сивая чуть нахмурилась и протянула руку, а через мгновение все обернулись к ней – лютня лежала на ее коленях, хотя сама девушка сидела в двух шагах от Белоголового и Асмодея, и их разделял костер.
- Вот животное! – Ругнулся один из солдат. Вроде бы Харвин.
- А ты не говори так, служивый. – Негромко заметила девушка. – Зверем быть намного лучше, чем человеком. Намного.
- Будто ты знаешь!
- Знаю.
Изящные пальцы с длинными ногтями слегка ущипнули струны.
Мне люди дали имя "пес",
И я привык к нему.
Наш черный говорящий вождь
Учил меня всему.
А кое-что я понял сам
На избранном пути,
И гордым валинорским псом
Настигнут будет враг.
Таинственный наставник мой,
Брат северных людей,
Учил меня сливаться с Тьмой
И становиться ей.
И будто с чистого листа
Я начал краткий век,
И на полет похожим стал
Мой стелящийся бег.
Мои глаза - кристаллы льда,
Мой мех седой - метель.
И кровь врагов - моя вода,
И снег - моя постель.
Лесному зверю не страшны
Эльфийские клинки.
Теперь я знаю - для войны
Зверям даны клыки.
Я так хотел познать покой...
Но свистнула стрела,
И смерть бестрепетной рукой
Мой бег оборвала.
С последним вздохом улыбнусь
В лицо моим врагам, -
Я новым воином вернусь
К сияющим снегам.
Она даже не пела – хрипловато, напевно говорила. Струны лютни больше не трогала, шорохи дикого и таинственного леса были музыкой для этой песни.
По постелям все разошлись тихие и задумчивые. Путник все также сидел у костра, поглаживая уродливого кота своей подружки. А она лежала на животе и, не обращая внимания на жар, смотрела на огнь, который едва не лизал кончик ее носа. В глазах девушки плясали золотые искры, но бархатисто-темные зрачки не отражали света. Долго, очень долго она лежала неподвижно, лишь изредка по звериному шевеля ушами.
Костер догорал, и нечисть, смелев, лезла на поляну, ходила вокруг проснувшихся людей, лязгающих зубами от страха.
Сивая словно впала в какой-то транс, и в тот момент, когда Асмодей хотел тронуть ее за плечо, вернуть в этот мир, совсем рядом раздался жуткий вой. Кикиморы, нетопыри и прочие твари в неописуемом ужасе ломанулись прочь, а все, кто был у костра, обернулись на звук.
Когда Асмодей опустил глаза, то вздрогнул – его рука, уже почти коснувшаяся плеча хаски, висела в воздухе. Девушка исчезла неслышно, будто дикий зверь.
Никто больше не ходил вокруг поляны, ожидая, пока погаснет огонь и люди заснут. Никто не проносился над головами. Лишь изредка, то тут, то там из темноты доносился рык – низкий, гортанный, отдающийся вибрацией в груди.
Асмодей так и не понял, когда Сивая вернулась.
Когда солнце явило краешек своего лика над виднокраем, путники собрались и ушли в сторону солнца. Двое чужаков и несколько солдат во главе с Белоголовым стояли на тропинке и смотрели, как фигуры двоих таких непохожих людей четко выделяются на ослепительном диске солнца.


Они шли почти весь день. Под палящим солнцем, которое казалось еще более жарким от того, что обе фляги были почти пусты. После полудня, уже ближе к вечеру, набрели на небольшую, но довольно густую рощицу, где и решили «бросить кости»
Над небольшим костерком вился уютный дымок. Рядом с ним сидел Асмодей, стругая небольшим ножиком какую-то палку. Сивая, кивнув ему, взяла фляги и ушла в поисках лужи с чистой водой.
Неподалеку обнаружился ручеек с живописно обросшими травой и кустами бережками. Хаски прополоскала фляги, набрала воды, а потом, повинуясь некому порыву, мысленно нарисовала Знак, единый для всех нелюдей. Эдакая светящаяся загогулина, возникающая в сознании по первому зову. Знающего сей тайный символ ни один уважающий себя нелюдь не тронет – энт, лешак, водяной или кикимора.
Вода в ручье зашевелилась, складываясь в образ Водяного – лицо, похожее на кочку с глазами. Сивая улыбнулась мороку водяного, которому лень было тащиться из основного озера ниже по течению.
- Здравствуй, хозяин.
- И тебе подобру-поздорову. – Голос у Водяного был скрипуче-булькающий, как старая мельница.
- Как дела в твоем подводном царстве? Не мешает ли кто?
- Благодарствую, все спокойно. – Пробулькала «кочка». Все знали, что при должной оплате хаски брались изничтожить опасных монстров или шайку разгулявшихся головорезов. Кивнув, девушка ловко встала, закинула через плечо ремешки фляг и пошла обратно, предвкушая ужин.
Когда Сивая вернулась к их небольшому лагерю, ее взгляду предстала неожиданная картина: Асмодея нет, еды нет, вещей нет. Присутствует только обугленная трава и множество следов. Да тут похозяйничал целый отряд!
Сивая почувствовала, что срывается, но на этот раз не стала сдерживать себя. Тело стало сплющиваться с боков, челюсти – вытягиваться, вылепляя клыкастую морду, руки стали лапами, пушистый хвост завилял из стороны в сторону от переполнявшей ее ярости. Огромный, с крупного теленка зверь опустил морду к земле. В нос ей тут же ударили десятки разных запахов: стали, дерева, крови, пота, сыромятной кожи, остатков костра. Но темный кожаный нос безошибочно отыскал среди этой кутерьмы один единственный запах. Запах родного человека…
Сивая негромко завыла и помчалась по следу.


Асмодей очнулся, и понял, что уже темно. Попытался изогнуться и перевернуться на бок – и понял, что прислонен к дереву и руки связаны за спиной. Рядом горел костер.
Люди, окружавшие его, примолкли. Поднялся один – мужчина средних лет, с добротным оружием.
- Что, очухался?
Асмодей лишь устало прикрыл глаза.
- Чего тебе надо, ночной кошмар местного правительства?
- О, так у на еще и язык как кинжал? Надо бы запросить за тебя цену побольше!
«Работорговцы! Я влип. – Подумал Асмодей. – Но где же Сивая?»
Словно прочитав его мысли, главарь продолжил:
- Но на той поляне было два мешка. Где твой дружок?
- Не скажу. – Сквозь зубы бросил Асмодей.
- Скажешь. – С опасной лаской произнес один из доселе молчавших воинов. – Скажешь, а заодно и позабавишь нас всех. Не правда ли?
- Тебя не спрашивали, Дунгорм! – Рявкнул главарь, разозленный тем, что его перебили. Но названный Дунгормом уже разогревал на костре лезвие своего ножа.
- Приготовься, рыжий.
- Это ты приготовься. – Раздался хрипловатый голос. Вместо ответа Дунгорм метнул раскаленный докрасна нож в ту сторону, откуда доносился голос. Не произошло ровным счетом ничего. С другой стороны, у всех за спинами, раздался отрывистый, лающий смех, словно большая собака попыталась засмеяться по человечески.
Остальные разбойники, человек десять, повскакивали со свих мест, выхватывая оружие.
- Кто там? Покажись! – Рявкнул командир.
- Ты действительно хочешь меня увидеть? – Искренне удивился голос, показавшийся Асмодею странно знакомым. – Нет, я покажусь не тебе. Не тебе, а юному волхву, сидящему у твоих ног. Потому что, чует мое сердце, он еще не раз увидит меня в этом облике. Но это будет последним, что увидишь ты.
Кусты прямо перед Асмодеем зашевелились. В темноте вспыхнули внимательные желтые глаза. А потом на поляну вышел Зверь.
Размером с некрупного, молодого жеребца, но пониже, он был похож одновременно и на волка, и на пса. Острые уши с рысьими кисточками были насторожены. Пушистый хвост, больше подошедший бы барсу, со своеобразной кистью на конце, слегка помахивал из стороны в сторону. Глаза у него были желтые, с узкими кошачьими зрачками.
А на могучей, косматой шее зверя, на серебряной цепи поблескивал амулет в виде страшной оскалившейся морды. Точно такой же носила одна его знакомая девушка…
Асмодей почувствовал, что задыхается.
- Сивая…
Она подошла и слегка пихнула его головой в плечо, как иногда делала в человеческом облике, желая утешить его или приободрить.
- Что, браток?
- Берегись!!!
У стоявших рядом бандитов, наверное, прошел шок. Вся эта орава бросилась на двоих… Сивая сражалась пастью и лапами, прикрывая Асмодея задом, как мать прикрывает своего щенка. Он сам видел, как она одним яростным ударом переломала ребра человеку так, что осколки вонзились в сердце и легкие.
Поляна быстро пустела. Когда примерно половина головорезов отправилась к праотцам, оставшиеся побросали тяжелое оружие и доспехи и драпанули прочь. Главарь удирал первым, но когда Сивая уже отвернулась к Асмодею, остановился и метнул нож. Сивая ничего не могла сделать – она лишь чуть сдвинулась вправо, и длинный охотничий клинок, который должен был наискось врезаться в ребра, концом достав сердце, вонзился в мохнатый бок.
Задние лапы зверя медленно подкосились. Борясь с сонным оцепенением, охватившим внезапно все тело, Сивая вытянула шею и осторожно, боясь поранить чувствительную человеческую кожу, страшенными клыками рассекла веревки, державшие друга. Асмодей подскочил, с воплем стал тормошить Сивую, не давая ей провалиться в сон.
Стал судорожно оглядываться в поисках своей сумки, в которой было кое-что лечебное. Нашел. Подскочил, стал рыться дрожащими руками. Нашел то что нужно, помчался к Сивой и застыл, не зная с какой стороны подступиться: его снаряжение рассчитано на человека, а грудь хаски была как у быка. Словно услышав его мысли, зверь застонал, изогнулся дугой на мокрой от крови траве. Череда метаморфоз, короткая пляска теней, и на земле лежит уже Сивая-человек.
Парень быстро принялся за дело, крепко перематывая ребра девушки бинтами, а потом и клочьями собственной рубахи. И с облегчением заметил, как иссякает алый фонтанчик, уносивший жизнь.


Сивая очнулась оттого, что теплые лучи солнца падали на ее лицо. Дело близилось к полудню.
Девушка попыталась встать, и тут же скривилась от боли – к правой стороне ребер словно приложили горячую сковородку.
- Лежи, лежи. Тебе нельзя вставать. – Раздался мягкий голос сбоку. К ней подошел Асмодей, одетый в запасную рубаху. Он властно надавил на ее плечи, заставив девушку снова лечь на мягкий мох. Та невольно улыбнулась, глядя, как солнечный свет окутывает золотисто-коричневую голову парня неземным сиянием.
- Асмодей, ты солнце!
- В каком это смысле?!
- В самом прямом!
Парень уселся рядом и просто спросил:
- Как это у тебя получается? Ты что, оборотень?
- Я хаски. Им может стать любой. Это внутренняя сила, некое состояние души. Единение с Природой. Именно поэтому, наверное, мы принимаем тот облик, который нам ближе по складу ума, ближе по духу. И это не превращение, это отражение твоего «Я». Поэтому мы сохраняем человеческий разум в зверином облике, и можем перекидываться когда пожелаем.
Еще раз улыбнувшись, Сивая снова подставила лицо солнечным лучам. Потом заметила:
- Асмодей, я это уже говорила, но ты истинный маг. Фактически без всяких знаний ты исцелил сложнейшую рану.
- Ну, не совсем исцелил…
- Она быстро затянется. Недаром же говорят: «заживает как на собаке».
>

Онапоявиласьссевера, избескрайнейиопаснойтайги. Солнцетолько-толькопоказалосьиз-загоризонта, апутницаужестоялаусеверныхворот.
На чернойкожаной куртке поблескивали исцарапанные чьими-то когтями и клыками металлические заклепки.За спиной болтался полупустой рюкзак, над левым плечом торчала рукоять меча. А на правом сидело страшное, и абсолютно лысоеподобие кота с красными, как раскаленные угли глазами.А еще у него были перепончатые крылья, и левое было разорвано почти пополам.
Внешность его хозяйки тожесложнобыло назвать неприметной: белоснежные волосы до лопаток тускло поблескивали в неровном свете. Длинные, заостренные песьи уши шевелились, отслеживая малейшее движение окружающих. Старый шрам через левый глаз, начинавшийся где-то в волосах и кончавшийся на скуле бросал на лицо резкую тень, будто бы деля его на две неравные части… Но самым труднозабываемым элементом были глаза – расплавленное золото и узкие кошачие зрачки, округлявшиеся лишь в темноте.
Ранние прохожие шарахались от нее: матери хватали детей, выбежавших на улицу, их мужья и отцы невольно хватались за оружие. Ибо идущая по улице не была человеком. Зловеще подсвеченная золотисто-багровым, по мощеной крупными булыжниками мостовой, шагала харфанг –героиня баллад и сказок. Только сказки эти не всегда были добрыми. Она абсолютно беззвучно прошествовала к таверне и решительно зашла внутрь.
Несколько ступенек вели в полутемное подвальное помещение. Зал был почти полон. Что здесь делали люди в такую рань? Здесь что, бесплатно разливают самогон? Бывало, что владельцы не слишком прибыльных забегаловок шли и на такое... Пусть и шумно, но почти уютно. Грязновато, конечно, но могло быть и похуже.
Кот на ее плече принюхался к аппетитным запахом с кухни и слетел-спрыгнул было туда, неуклюже взмахнув покалеченным крылом. Харфанг чуть не в полете сцапала его за хвост и без особых церемоний сунула под куртку, от греха подальше... Единственный незанятый столик примостился в самом темном углу. К нему она и направила свои стопы. На темноту ей было, в сущности, плевать.
«Обувка-то пыльная» - хмыкнул трактирщик, протирая стаканы. Он же и послал помощницу к странной гостье. И почти не удивился, когда та заказала вина и мяса. А что еще может попросить усталый путник? Трактирщик рассеянно почесал затылок – там только что защекотало, будто кто-то легонько подул ему на макушку. Странная гостья только усмехнулась, сидя за дубовым, на века сколоченным столом и с легкостью читая мысли трактирщика.
Вскоре разносчица принесла заказанное, и харфанг бросила на стол серебряную монетку, тут же исчезнувшую в кармане фартука. Шустрая девчонка довольно улыбнулась и унеслась обслуживать следующего посетителя.
Харфанг пригубила вино, не без удовольствия отмечая его вкус. Обычно она не позволяла себе таких вольностей. Но по дороге сюда ее наняли очистить старый склеп от падальщиков, и сейчас деньги были, как она надеялась, надолго. Впрочем, девушка привыкла экономить – например не платить за комнату, а переночевать где-нибудь в поле, до второй смерти перепугав местных призраков своими амулетами и оружием. Или попросись домового пустить на ночь в амбар. Вот и сегодня она собиралась уйти сразу после еды. Заметив, что счастливо выбравшийся из-под хозяйской куртки кот принюхивается к мясу, харфанг честно поделила его на две равные части, одна из которых мгновенно исчезла в зубастой пасти ее крылатого компаньона. Внезапно кот напрягся. Его хвост, верный барометр настроения, подрагивал.
Харфанг обернулась, сужая зрачки. Сбоку от нее стояли трое наемников, матерые как медведи, плечи не в каждую дверь пройдут, но явно «под градусом». У каждого в руке нож в две ладони длиной. Если таким хорошо владеешь, то вполне можно потягаться с не очень умелым мечником… Идеальное оружие для драки в таверне.

Онапоявиласьссевера, избескрайнейиопаснойтайги. Солнцетолько-толькопоказалосьиз-загоризонта, апутницаужестоялаусеверныхворот.
На чернойкожаной куртке поблескивали исцарапанные чьими-то когтями и клыками серебристые заклепки.Полупустой рюкзак прижимал к спине ножны меча, рукоять которого торчаланад левым плечом. А на правом сидело страшное, и абсолютно лысоеподобие кота с красными, как раскаленные угли глазами.А еще у него были перепончатые крылья, и левое было разорвано почти пополам.
Внешность его хозяйки тожесложнобыло назвать неприметной: белоснежные волосы до лопаток тускло поблескивали в неровном свете. Длинные, заостренные песьи уши шевелились, отслеживая малейшее движение окружающих. Старый шрам через левый глаз, начинавшийся где-то в волосах и кончавшийся на скуле бросал на лицо резкую тень, будто бы деля его на две неравные части…
Ранние прохожие шарахались от нее: матери хватали детей, выбежавших на улицу, их мужья и отцы невольно хватались за оружие. Ибо идущая по улице не была человеком. Зловеще подсвеченная золотисто-багровым, по мощеной крупными булыжниками мостовой, шагала харфанг –героиня баллад и сказок. Только сказки эти не всегда были добрыми. Она абсолютно беззвучно прошествовала к таверне и решительно зашла внутрь.
Несколько ступенек вели в полутемное подвальное помещение. Зал был почти полон. Что здесь делали люди в такую рань? Здесь что, бесплатно разливают самогон? Бывало, что владельцы не слишком прибыльных забегаловок шли и на такое... Пусть и шумно, но почти уютно. Грязновато, конечно, но могло быть и похуже.
Кот на ее плече принюхался к аппетитным запахом с кухни и слетел-спрыгнул было туда, неуклюже взмахнув покалеченным крылом. Харфанг чуть не в полете сцапала его за хвост и без особых церемоний сунула под куртку, от греха подальше... Единственный незанятый столик примостился в самом темном углу. К нему она и направилась. А на темноту ей было, в сущности, плевать.
«Обувка-то пыльная» - Отметил трактирщик, когда открылась дверь и солнечные лучи осветили гостью. Он кивнул официантке: обслужи клиентку. Трактирщик рассеянно почесал затылок – там только что защекотало, будто кто-то легонько подул ему на макушку. Странная гостья только усмехнулась, сидя за дубовым, на века сколоченным столом и с легкостью читая мысли трактирщика.
Вскоре разносчица принесла заказанное, и харфанг бросила на стол серебряную монетку, тут же исчезнувшую в кармане фартука. Шустрая девчонка довольно улыбнулась и унеслась обслуживать следующего посетителя.
Харфанг пригубила вино, невесть какими путями попавшее сюда, не без удовольствия отмечая его вкус. Обычно она не позволяла себе таких вольностей. Но по дороге сюда ее наняли очистить старый склеп от падальщиков, и сейчас деньги были, как она надеялась, надолго. Впрочем, девушка привыкла экономить – например не платить за комнату, а переночевать где-нибудь в поле, до второй смерти перепугав местных призраков своими амулетами и оружием. Или попросись домового пустить на ночь в амбар. Вот и сегодня она собиралась уйти сразу после еды. Заметив, что счастливо выбравшийся из-под хозяйской куртки кот принюхивается к мясу, харфанг честно поделила его на две равные части, одна из которых мгновенно исчезла в зубастой пасти ее крылатого компаньона. Внезапно кот напрягся. Его хвост, верный барометр настроения, подрагивал. Харфанг почувствовала что-то вроде алых сполохов, потянувшихся к ней сзади.
Она обернулась, сужая зрачки. Сбоку стояли трое наемников, матерые как медведи, плечи не в каждую дверь пройдут, но явно «под градусом». У каждого в руке нож в две ладони длиной. Если таким хорошо владеешь, то вполне можно потягаться с не очень умелым мечником… Идеальное оружие для драки в таверне.
- Пшла отсюда, псина! Эт-то наш стол!
Харфанг неторопливо повернула голову и посмотрела прямо в глаза говорившему. Ее взгляд – расплавленное золото и узкие кошачие зрачки, округлявшиеся лишь в темноте — встретился с его взглядом. Люди говорят, что если долго смотреть в эти глаза, то можно лишиться рассудка.

Она появилась с севера, из бескрайней и опасной тайги. Солнце только-только показалось из-за горизонта, а путница уже стояла у северных ворот.
На черной кожаной куртке поблескивали исцарапанные чьими-то когтями и клыками серебристые заклепки. Полупустой рюкзак прижимал к спине ножны меча, рукоять которого торчала над левым плечом. А на правом сидело страшное, и абсолютно лысое подобие кота с красными, как раскаленные угли глазами. А еще у него были перепончатые крылья, и левое было разорвано почти пополам.
Внешность его хозяйки тоже сложно было назвать неприметной: белоснежные волосы до лопаток тускло поблескивали в неровном свете. Длинные, заостренные песьи уши шевелились, отслеживая малейшее движение окружающих. Старый шрам через левый глаз, начинавшийся где-то в волосах и кончавшийся на скуле бросал на лицо резкую тень, будто бы деля его на две неравные части…
Ранние прохожие шарахались от нее: матери хватали детей, выбежавших на улицу, их мужья и отцы невольно хватались за оружие. Ибо идущая по улице не была человеком. Зловеще подсвеченная золотисто-багровым, по мощеной крупными булыжниками мостовой, шагала хаски –героиня баллад и сказок. Только сказки эти не всегда были добрыми. Она абсолютно беззвучно прошествовала к таверне и решительно зашла внутрь.
Несколько ступенек вели в полутемное подвальное помещение. Зал был почти полон. Что здесь делали люди в такую рань? Здесь что, бесплатно разливают самогон? Бывало, что владельцы не слишком прибыльных забегаловок шли и на такое... Пусть и шумно, но почти уютно. Грязновато, конечно, но могло быть и похуже.
Кот на ее плече принюхался к аппетитным запахом с кухни и слетел-спрыгнул было туда, неуклюже взмахнув покалеченным крылом. Хаски чуть не в полете сцапала его за хвост и без особых церемоний сунула под куртку, от греха подальше... Единственный незанятый столик примостился в самом темном углу. К нему она и направилась. А на темноту ей было, в сущности, плевать.
«Обувка-то пыльная» - Отметил трактирщик, когда открылась дверь и солнечные лучи осветили гостью. Он кивнул официантке: обслужи клиентку. Трактирщик рассеянно почесал затылок – там только что защекотало, будто кто-то легонько подул ему на макушку. Странная гостья только усмехнулась, сидя за дубовым, на века сколоченным столом и с легкостью читая мысли трактирщика.
Вскоре разносчица принесла заказанное, и хаски бросила на стол серебряную монетку, тут же исчезнувшую в кармане фартука. Шустрая девчонка довольно улыбнулась и унеслась обслуживать следующего посетителя.
Хаски пригубила вино, невесть какими путями попавшее сюда, не без удовольствия отмечая его вкус. Обычно она не позволяла себе таких вольностей. Но по дороге сюда ее наняли очистить старый склеп от падальщиков, и сейчас деньги были, как она надеялась, надолго. Впрочем, девушка привыкла экономить – например не платить за комнату, а переночевать где-нибудь в поле, до второй смерти перепугав местных призраков своими амулетами и оружием. Или попросись домового пустить на ночь в амбар. Вот и сегодня она собиралась уйти сразу после еды. Заметив, что счастливо выбравшийся из-под хозяйской куртки кот принюхивается к мясу, хаски честно поделила его на две равные части, одна из которых мгновенно исчезла в зубастой пасти ее крылатого компаньона. Внезапно кот напрягся. Его хвост, верный барометр настроения, подрагивал. Хаски почувствовала что-то вроде алых сполохов, потянувшихся к ней сзади.
Она обернулась, сужая зрачки. Сбоку стояли трое наемников, матерые как медведи, плечи не в каждую дверь пройдут, но явно «под градусом». У каждого в руке нож в две ладони длиной. Если таким хорошо владеешь, то вполне можно потягаться с не очень умелым мечником… Идеальное оружие для драки в таверне.
- Пшла отсюда, псина! Эт-то наш стол!
Хаски неторопливо повернула голову и посмотрела прямо в глаза говорившему. Ее взгляд – расплавленное золото и узкие кошачие зрачки, округлявшиеся лишь в темноте — встретился с его взглядом. Люди говорят, что если долго смотреть в эти глаза, то можно лишиться рассудка.
Пьянчуга явно хотел вякнуть что-то еще, но замолк, хватая воздух ртом, как рыба. Похоже, хмель из него частично выветрился. Он попытался как-то осадить своих дружков, но не успел. Тот, что стоял левее, выбросил вперед пудовый кулак, другой взмахнул ножом, а их немного протрезвевший товарищ драпанул прочь, преследуемый озверевшим от такой наглости котом. Он не мог летать, поэтому скакал шустро по полу, изредка высоко подпрыгивая и стараясь цапнуть убегающего противника пониже спины.
На самом деле все произошло быстро – не дольше, чем нужно сердцу, чтобы сделать три удара. Но девушке показалось, что эти мгновения длились неделю, а ее противники двигались как сонные мухи.
Мягко выскользнув из-за стола путница шагнула в сторону, уворачиваясь от кулака, и бьющий просто потерял равновесие и растянулся на полу, долбанувшись лбом о ножку стола. Хаски быстро вытянула двухладонный нож из ножен, припрятанных в голенище сапога. Уже забыв о незадачливом кулакомахателе, обернулась ко второму, краем глаза не без удовольствия наблюдая, как третий, здоровенный бугай, улепетывает по всему трактиру от ее кота, лысого и страшного, точно бритая курица. Но, почуяв песнь стали, начавшей рассекать воздух, хаски переключила внимание обратно – у второго тоже был нож, и он уже успел звякнуть об клепки на наручах. Начиная злиться, девушка схватила бьющую руку и плавно, вливаясь в уже начатое движение, повела ее вперед и вбок, увлекая к себе. А потом разжала пальцы. Мужчина стоял, наклонившись всем телом вперед и на пальцах одной ноги. Удержаться было невозможно.
Кто-то подошел и осторожно, сторонясь, оттащил бесчувственное тело в сторонку. Хаски стояла посереди трактира, закрыв глаза и наглаживая вернувшегося кота.
Ничего не видя, ориентируясь только на слух и обоняние, она определила, что вокруг не менее десяти тяжеловооруженных солдат. Они тяжело и шумно дышали, звякали металлом доспехов. Хаски чувствовала их взгляды… Скрипнула дверь, и в корчму вошел кто-то еще. Она открыла глаза.
Перед нею стоял невысокий, полноватый мужчина лет сорока пяти с хвостиком седеющих волос. Внимательные серые глаза окинули возмутительницу спокойствия оценивающим взглядом.
- Кто ты и откуда? Каковы твои помыслы в этом городе?
- Каждый народ зовет меня по своему, но люди прозвали меня Сивой.
Мужчина молча кивнул солдатам, а потом знаком велел девушке следовать за собой.


- Я слышал, что вы большую часть своей жизни странствуете по лесам, вырезая
остатки чудовищ, и изредка выходите в селения – взять или сдать заказ, починить
снаряжение, узнать новости. Но непохоже, что ты пришла именно за этим.
- Вы правы. – Сивая слегка приподняла свой бокал, и темное вино вспыхнуло золотистыми бликами в свете камина – Не за этим. Я обещала говорить правду, а вы обещали хранить мои секреты, поэтому буду откровенна – я сама не имею ни малейшего понятия, куда и зачем иду. Просто иду, и все – через болота, леса, города, помогая людям и защищая свою жизнь.
Они вдвоем сидели в гостиной небольшого домика, принадлежащего главе этого небольшого городка. Его звали Клаврит. Он оказался довольно симпатичным человеком не только внешне, но и внутренне, и девушка расслабилась, потягивая вино из высокого бокала, а кот растянулся у нее на коленях и дрых без задних лап. Клаврит с любопытством глянул на него и заметил:
- Колоритная зверушка. Кх-х-хм… Давай все же вернемся к тебе. Лично я совсем не против, чтобы ты немного отдохнула у нас, но людей ты здорово напугала. Тебя боятся.
- Знаю. Меня так встречают почти везде, и поэтому мы все предпочитаем общество лешаков и вервольфов человеческому общению. Я останусь всего на несколько дней, а потом продолжу свой путь.
Серые глаза тускло блеснули.
- Путь в никуда.
- Боюсь что так. – Печально улыбнулась Сивая.
Она встала и бесшумно выскользнула в сумерки надвигающейся ночи.


Вечер на севере наступает совсем по иному, чем вечер на юге. Там, где холодно, небо становится сначала серым, потом розоватым, а затем уже наполовину скрывшееся за горизонтом солнце освещает мир золотисто-багровым светом… В краю пустынь же ночь наступает сразу же за днем, без перехода, словно кто-то огромный набрасывает на мир, с его пальмами и верблюдами, черное покрывало с множеством маленьких дырочек, сквозь которые пробивается свет.
Сивая была довольна – перед самым закрытием она успела на рынок и купила на часть оставшихся денег запас еды и хороший кинжал. Сейчас она направлялась прямо к хилой ограде, обозначающей границу города. Она всегда предпочитала стог сена или старое дупло человеческой харчевне. От зверей всегда знаешь, чего ожидать. А человек, только что вроде бы искренне улыбавшийся, в следующий миг может всадить тебе кинжал под лопатку. Нетушки…
Сивая подняла голову, глянула на луну. Хорошая ночь… Именно такими ночами приятно увидеть в густой траве жирную спину зайца…
Почуяв настроение хозяйки, Депресняк стремительно сорвался с ее плеча и сиганул в кусты. Что-то пискнуло, хрустнуло, и кот тяжеловато вспрыгнул на свое место.
Хаски остановилась, раздувая ноздри. Впереди, возле невысокой, покосившейся калитки в плетеной ограде, граничащей с давно непаханым полем, стояли четверо стражников, говоря о чем-то своем. Вообще-то они должны были следить за порядком, как бы нежить не бегала в город, но сейчас просто стояли и болтали о чем-то своем. Потом один, почувствовав взгляд из темноты, осекся, чутко всматриваясь в тени между домами. В его руке появился длинный охотничий нож, и глядя на соратника, остальные тоже потянулись к оружию. Сивая поспешно шагнула в полосу лунного света, опасаясь кровопролития – в темноте, ничего не видя, люди просто поубивают друг друга. Один из солдат ее заметил, узнал.
- Эй, ты что здесь делаешь?
- Стою. – Сивая заметила, как солдат вздрогнул: услышать ее хриплый голос, когда за спиной темный, недружелюбный лес а впереди густые заросли по пояс – это не подбивало поболтать…
- Тебя ж вроде Клаврит забрал?
- Мы с ним мило поболтали за бокалом вина, а потом я пошла по своим делам. Вино, кстати, вкусное…
Парни невольно заулыбались, лед страха затрещал, ломаясь. Сивая хмыкнула и подошла к калитке.
- Ты куда? – Опомнился солдат и, звякнув старенькой кольчугой, заслонил калитку. Сивая мягко посмотрела на него:
- Малыш, ты знаешь, чем занимается хаски ночью в поле, полном страшных монстров?
Пользуясь замешательством собеседника, девушка нырнула в густую рожь, и обернувшись, весело крикнула, смеясь над его предположением:
- Ты не угадал, служивый! Одинокие хаски оказавшись в поле, полном монстров, зарываются в стог сена и сладко-сладко спят!
Ответом был дружный гогот товарищей незадачливого стражника…


Она устроилась в небольшой лощине, у корней одинокого дуба. Развела небольшой костерок, на котором зажарила рябчика, притащенного Депресняком.
Сивая лежала и смотрела на звезды, в бесконечную даль. Это было странно – лежать здесь и гадать – там, далеко, тоже есть звезды, и на них, наверное, тоже кто-то живет. И сейчас он, может быть, тоже лежит и смотрит на тебя…
Девушка вздохнула и устало повернула голову, прижимаясь щекой к прохладной земле. Ее внимание привлек маленький василек, растущий рядом.
«Как этот цветок похож на человека – подумала Сивая – рожь и трава высасывают все соки из земли и закрывают солнце. А он живет и растет вопреки всему»
И вот так, глядя на маленький, отважный цветочек, хаски и сама не заметила, как задремала.


Ее разбудила возня, отчаянные вскрики и боевое подвывание Депресняка. Подскочив, Сивая, еще не до конца проснувшись, увидела как Депресняк озверело рвет кого-то когтями, дико воя в пылу драки. Быстро сообразив, в чем дело, девушка схватила кота, желая оттащить его… и поплатилась – когти, оставлявшие след даже на металле и камне, на всю длину впились в ее руки. Зарычав от боли, Сивая одной рукой крепко зажала кошака под мышкой. А второй цапнула за ворот неожиданного гостя.
Перед ней сидел, держась за разорванное предплечье невысокий, но крепкий парень. Широкоплечий и жилистый, но очень худой, одетый в какие-то лохмотья. У него было красивое лицо с тонкими чертами, иссиня-черные, отливавшие густой синевой волосы. Но самой примечательно деталью его внешности были глаза. Разноцветные – левый желтый, как у совы. Правый – голубой, как небо.
- Ты что здесь забыл? – Хмуро поинтересовалась Сивая. Вести посреди ночи
разговоры черт знает с кем, сидя фактически в логове привидений, мавок и всяких
оборотней – это надо быть такой идиоткой…
Юноша решительно отодвинулся, поморщившись от боли в предплечье.
- Прячусь.
- Ты? – Девушка насмешливо изогнула тонкую серебристую бровь. – И от кого же?
Пришелец попытался вырваться, но Сивая держала крепко. В конце концов он неохотно пробурчал:
- От трактирщика. Я задолжал ему всего десять медяков, но за это меня чуть не убили. Голова до сих пор болит.
Сивая по собачьи склонила голову набок, слегка поводя ушами.
- Ну и как тебя звать, Скрывающийся-в-ночи?
- Асмодей.
- Ого! Веселенькое имечко.
- Я здесь не причем, это целиком заслуга моих родителей. – Пробурчал странник. Сивая усмехнулась.
- Ну-ну… у тебя есть чувство юмора – столь редкий дар в последнее время, что люди стали серы и скучны – хоть вообще не вылазь из леса. Посиди у огня, а я займусь нашими ранами.
Хаски отпустила рубаху Асмодея и аккуратно поставила Депресняка на землю возле себя. Потом, покопавшись в сумке, вытащила бинты и мази и занялась рукой парня. Свои «царапины» она обработает позже.
- Слушай, а ты вообще кто такой? Не бедняк же? И откуда?
- А… как ты догадалась? Одежка вроде самая та…
- Это люди встречают по одежке, но не я. Твое лицо… у простого крестьянина или горожанина не может быть таких волос, глаз, шрамов… Да и статью ты больше на богатыря похож. Давно не кормленного.
Асмодей мрачно глянул на свою собеседницу:
- Что верно, то верно… Чего это ты о людях со стороны говоришь, свысока? Ты не человек что ли?
Сивая лишь устало вздохнула:
- Асмодей, по тебе видно – ты много путешествовал. Но неужели никогда не видел, не слышал… Я Хаски. И люди зовут меня Сивой, хотя у меня много имен. А кто ты?
Парень отвел глаза. Потом тихо сказал:
- Что ж… Ты уже ответила на мой вопрос, хаски по имени Сивая. И, судя по всему, сказала правду. А теперь я отвечу на твой… Меня зовут Асмодей, я действительно сбежал из города, потому что мне не чем отдать это чертов долг. На самом деле я странствующий фокусник, хотя маги, которых я встречал, говорят что у меня огромные способности к магии. Мне на них плевать.
- На магов?
- И на них тоже.
- Интересная ты личность. И где же обычно ты останавливаешься, чтобы зарабатывать на жизнь?
- Ты не поверишь – на кладбище. – Серьезно ответил Асмодей. – И не потому, что с мертвяками дружу. Просто там всегда шатаются толпы жвачных человекоподобных, которым наплевать на скорбь. Они только и делают, что глазеют на могилы и подсчитывают, кто сколько прожил: «О, этот чувак долго прожил! Зырь, а эта телка совсем молодая окочурилась, я бы с такой прошвырнулся!... А у этого фамилия подозрительная. Пусть берет лопату и перезакапывается в другом месте!»
Асмодей так забавно передразнил скучающих бездельников, что Сивая невольно рассмеялась – негромко, хрипловато, но как-то очень мелодично. Этот смех сломил лед между ними, так что Асмодей почувствовал что-то вроде симпатии к одинокой хаски, разделявшему его взгляды о несовершенстве мира.
- Ты мне нравишься, фокусник, и у меня есть к тебе предложение.
- И какое же? – Асмодей заинтересованно глянул на девушку, перебинтовывающую его руку.
- Я оплачу твой долг. А ты, если пожелаешь, можешь составить мне компанию в моем путешествии. Оно будет долгим и интересным, это я обещаю.
- А если ты заплатишь за меня, а я откажусь с тобой идти?
- Ну… Всегда не грех помочь доброму человеку.
- Ясно. А почему именно я?
- Мне нужно общение, а хаски мало где жалуют. Сегодня я встретилась с тобой и подумала: может этот прикольный парень, ищущий приключений на свою голову и другие части тела, составит мне компанию? А то надоело с котом разговаривать…
Теперь засмеялся Асмодей, но, поморщившись, покосился на бинты и заметил:
- Я не знаю… не могу вот так, с наскоку…
Сивая покосилась на луну, висевшую, казалось, над самой макушкой.
- Еще полночи впереди… Давай сделаем так: я схожу к трактирщику и отдам твой долг. А утром, когда вернусь, ты скажешь свое решение. Идет?
- Идет.