САДЫ КОРОЛЕВЫ ЭЛЛИЗИИ.

Хрустальные Сады были настоящим чудом королевства Деон. Их создали специально для королевы Эллизии. Она очень любила роскошные необычные вещи и хотела иметь у себя во дворце нечто поистине восхитительное. Королева давно умерла, а Сады остались. Их холили и лелеяли. Наследники Эллизии не жалели средств на обустройство и украшение прекрасных цветников. И уже через несколько лет о них говорили даже в самых дальних уголках Дивного континента. Посетить Хрустальные Сады считалось величайшим счастьем. В Адол шли богатые и не очень, старики и дети. Даже гномы, которые терпеть не могут путешествовать, специально пожаловали с визитом, посмотреть на это рукотворное чудо. Кое-кто из них, даже загорелся идеей создать подобный цветник, на священной горе Тегорд.
Рассказы о Садах Лера любила. С тех пор, как родные забрали её от эльфов, где она воспитывалась, увидеть это сказочное место стало для неё заветной мечтой. Как могла, упрашивала она тётушку Мэриал, поехать в столицу. Очень долго женщина не поддавалась на уговоры племянницы, но, видя, что любимица не может забыть о своём желании, согласилась. И вот поездка запланирована, домашние дела улажены и уже несколько дней пути позади.
Лера не спала. Как можно спать, когда мечта находится рядом? Завтра караван доберётся до Адола и она сможет увидеть волшебные Сады. Не выдержав, девушка потихоньку вышла из палатки. После душного тканевого помещения прохлада летней ночи приятно охлаждала покрасневшие щеки. Двое возничих сидели у костра и тихо разговаривали. Девушка поняла, что это Прохор Потапыч и Федька. Она хотела подойти, но прислушавшись, не стала, боясь пропустить хоть слово.
- Да ты что? Неужели и зимой тоже?
- Как есть, тебе говорю. Раз даже за большие деньги сумел приобрести маленький колокольчик. Хотел жене подарить.
- И?
- Да ничего. На радостях выпил в трактире. Видать сболтнул лишнего. А тут эти. Э-эх…
- Дядь Прохор, расскажи, какие они, Сады.
- Да я ж тебе столько о них говорил. Ну да ладно. Цветы. Разные. Глаз не оторвать. И алые, и сиреневые, и жёлтые. И на кустах, и в цветниках, и на деревьях. А дорожки-то по бокам белыми камушками выложены и песком засыпаны. А на каждом дереве хрустальные колокольчики висят. И когда ветер их раскачивает, по Саду перезвон так и идёт, так и идёт. А Мастера Садов самыми уважаемыми людьми в королевстве считаются. Им и почёт, им и уважение. Ещё бы. Честь Деона поддерживают. Ни в одном королевстве такой красоты отродясь не бывало. Ладно. Пора сменщиков будить. Луна уж давно скрылась.
Стараясь не шуметь, девушка вернулась в палатку. Но сон не шёл. Она ещё часа два ворочалась, и только под утро заснула.
На следующий день, как только остановились на постой и малость отдохнули с дороги, Лера потащила тётушку Мэриал к заветному месту. Стражники внимательно посмотрели приглашение, проверили документы и только потом пропустили женщин на территорию Садов. У каждого цветника тётушка останавливалась и рассыпалась комплиментами. У Леры же перехватило дыхание. Очень долго она не могла произнести не слова. Но после очередного нахваливания красоты флоксов, не выдержала:
- Но они же не настоящие!
- Конечно, - вмешался в разговор, проходивший мимо Мастер. - У живых цветов век не долог. Здесь же, как только распустится свежий бутон, его срезают и лучшие ювелиры создают точную копию творения природы из драгоценных камней и металлов. Когда работа готова, изящное совершенство помещают обратно на то же место, или ветку, откуда был срезан образец. Таким образом, мы круглый год имеем в своих владениях цветущий сад. Хотите приобрести цветок? Если что-то приглянется, можете найти меня у янтарных тюльпанов.
Тётушка еще долго водила Леру по Хрустальному Саду, восторженно ахая очередной «тонкой работе». Воспитанница эльфов не хотела показывать своего разочарования и с улыбкой смотрела на рубиновые розы, аметистовые хризантемы, жемчужные ромашки. Искусственным насаждениям не было конца. Люди восхищались мёртвыми цветами и не понимали этого.

- Алло, алло, пригласите Владимира Ива...
- Я слушаю.
- Ох, Владик, это Лена, Владик, он... - слышится судорожный всхлип - Он все знает, Владик!
- Ну-ну, тише, малыш, успокойся. Когда узнал?
- Я вчера домой вернулась, ну, помнишь, мы с тобой вчера... Вот, а он и говорит...
- Но откуда?
- Да не знаю я! Владик, что мне делать? - женщина в трубке разрыдалась - Он не простит этой лжи... Сам же знаешь, что он за человек! Владик!!!
- Лена, прекрати. Успокойся.
- Как мне теперь говорить-то с ним? Стыдно смотреть в глаза! Мы так долго прятались и скрывали...
- Владик, а вдруг он... Не вернется? Или что-то с собой сделает? С моста кинется? Или с крыши?
Владимир порылся в ящике стола и нашарил в глубине полупустую смятую пачку сигарет. Плевать на табличку "No Smoking", на правила внутреннего распорядка... Нервно защелкал почти разряженной зажигалкой.
- Нет. Не сделает. Он сильнее, чем ты думаешь. - прозвучало гораздо менее уверенно, чем хотелось бы.
- Мне ужасно страшно! Понимаешь, я только сейчас поняла, насколько же он мне дорог... Что же мы натворили, Влад... Что же мы натворили... - глухие рыдания.
- Все. Стоп. Лена, дыши глубже, слышишь, Лена, давай, раз-два-три, Лена, успокаиваемся. Где он?
- Взял Каську и ушел во двор. Без зонтаааааа!!! Уже полчаса как!!!
- Я уже еду, Лена. Не оставляй его одного. И без эмоций, только слез ему сейчас не хватает. Найди его, малыш, верни домой.
- Влад, может, мы зря скрывали?
Владимир уже занес трубку над рычажком, когда Ленин голос зазвучал снова:
- Владимир, подожди! Я... я деньги набрала, как раз должно хватить. Ну, на новое обследование для папы, о котором ты говорил.
- Умничка. Ты вообще молодчина, Леночка. Мы с тобой еще поборемся. В понедельник соберем консилиум для твоего отца, поговорю с коллегами, будем пробивать операцию... Будем бороться за него. Теперь втроем, Лена. Он сильный человек.

Назойливый комариный звон. "Ччерт, опять забыл включить фумигатор..." Андрей, отмахнувшись, повернулся на другой бок - вставать не хотелось, законный выходной. Странно, откуда сквозняк? Движение воздуха принесло странные запахи - будто бы хвоя, лес, грибы... "Мдааа, переработал". Андрей открыл глаза - прямо перед носом торчал рыжий чешуйчатый корень. У лица тучкой вилось комарье, щеки уже чесались.
Андрей резко сел и замотал головой. Бесполезно. Вокруг по-прежнему были деревья, все в каких-то серебристых с прозеленью пятнах, под пальцами пружинили похожие на толстый поролон растения. Или не растения? Он никогда не был силен в ботанике и в биологии в целом.
Любимая пижама испачкалась, тапочек нигде не было видно, подходило время завтрака... "Да где же я, черт возьми? Как я сюда попал?" Андрей огляделся - деревья, деревья, птицы какие-то кричат, заднице холодно, людей нет. "- АААААААААА!!!! Эге-геееей! Люуууудиииии!!!" - и тишина.
"Замечательно! Я один, в лесу, меня жрут комары, у там, в кустах, наверно, волк. И он сейчас меня сожрет..." - обхватив себя за плечи, молодой человек привалился к ближайшему стволу и захихикал, переминаясь с ноги на ногу. Остановиться не получалось. "Волк, ха-ха-ха-ха, придет серенький волчок, ухха-хха-хха!!! и утащит Ахха-ххха-хха-хха!!!.." - на одном из особо заливистых пассажей голова Андрея больно ударилась о прохладный ствол. Посыпалась темная труха и сухие серые чешуйки. Истерика прекратилсь.
Было по-прежнему тихо, лишь пищали кровопийцы, на удивление крупные.
"Я Андрей Васильев, адвокат, работаю в объединении "Ахмыстов и Партнеры", завтра должен приутствовать на предварительном слушанье по делу Бекетова. Если не появлюсь или хотя бы не позвоню, меня уволят. Значит, я должен найти, откуда позвонить" - с этой мыслью Андрей медленно пошел вперед. Через несколько минут он поднял разлапистую сосновую ветку с пышной хвоей и принялся отгонять назойливую мошкару. Идти было легко, сухие бледно-зеленые и темно-зеленые растения приятно пружинили под ногами. Изредка попадались черные палки и трухлявые бревна, поросшие мхом.
Все сильнее хотелось есть. Андрей уже давно замечал огромные грибы с коричневыми и оранжевыми шляпками, но боялся пробовать - они ничуть не походили на привычные замороженые шампиньоны. Под ногами стало влажнее; молодой человек несколько раз замечал зеленые ягодки среди мелких округлых листьев... Деревья будто поредели,стало чуть светлее. Андрей радостно прибавил шагу - еще бы, лес кончается - и провалился по колено в холодную воду. Он отскочил. Впереди расстилалась кочковатая поляна поросшая редкими чахлыми деревцами и высокими кустами с длинными узкими листьями, источавшими пьянящий запах, от которго тут же заныла голова. Ягодок стало больше, среди зеленых попадались и темные, более крупные... Андрей осторожно собрал несколько и сунул в рот - на пальцах остались темно-фиолетовые разводы. Ягоды терпко пахли и оказались сладковатыми и очень приятными. Осмелев, незадачливый юрист двинулся по краю поляны, собирая их горстями.
- Да ты, никак, есть хочешь, мил человек? - раздался приятный, чуть дребезжащий тенорок.
Андрей выпрямился. Перед ним стоял невысокий мужичок в полинялой брезентовой куртке с капюшоном, таких же штанах и длинных резиновых сапогах. От незнакомца резко пахло каким-то химикатом и дешевым табаком. Не дожидаясь ответа, благодетель стянул выгоревший почти добела рюкзак и, достав мешочек и термос, налил в крышечку пахнущую травами и дымом жидкость. Молодой человек схватил угощение и захрустел сухарями, прихлебывая чай из обжигающе-горячей алюминиевой крышки.
- Давно ты тут бродишь, паря? Замерз, поди... На туриста-то не похож, на местного тем паче. С Чертовой прорвы принесло, что ль? Откуда родом-то будешь, мил человек? На-ка пока-сь...
Мужичок достал из рюкзака пропахший дымом свитер. Андрей,уже утоливший мучительный голод, поблагодарил и натянул. Обновка оказалась мала долговязому юристу: руки смешно торчали из рукавов, пижама собралась кокетливыми воланами, но сразу стало теплее и спокойнее. Незнакомец, тем временем, обмазал руки и лицо молодого человека каким-то резко пахнущим составом из маленького флакончика без этикетки. Комары сразу потеряли к страдальцу интерес.
- Спасибо вам, господин...
- Да, какие тут господа, мы тут все люди простые. Звать меня Михайлом Васильичем, можно дядя Миша. А тебя как звать, горе луковое?
- Андрей. Я из Москвы, адвокатом работаю... Вот, проснулся утром - и уже тут. А где я?
- В Карелии мы, паря, тут река Кепа недалеко, а там и финны. Пойдем-ка на заимку нашу с Толиком... - и мужичок, поправив ружьецо за спиной, помог Андрею встать. - Под ноги, Андрей, гляди, тут змеи на солнце выходят.
- Какое же солнце, Михаил Васильевич?
- Все равно гляди. У нас тут докторов нету, а ты босый.
Андрей несколько минут молча следовал за проводником, а затем решился-таки спросить о важном: - Скажите, Михаил Васильевич, а тут позвонить неоткуда?
- Эх, паря, какой позвонить? Тут же тайга кругом! Для того и заимку срубили, чтобы в деревню не ходить ночевать... Да и то, электричество в нашу Сосновку только лет пять назад дотянули, телефон-то и не успели. Если звонить надо, так спускаться к Кепе и сплавляться до Кеми, до поселка рыбацкого, на восемьдесят килОметров, или два дня до пограничников финских топать... Ладно, паря, поживешь у нас недельку, потом я, или Толик тебя к рыбакам сплавим, или с туристами-водниками уйдешь. Они летом тут часто плавают, по Кепе-то...
Андрей угрюмо обдумывал услышанное. По всему выходило, что с местом в "Ахмыстов и партнеры" можно распрощаться... Молодой человек понурился, умолк и даже перестал расчесывать укусы.
На некоторых деревьях были едва заметные засечки. Дядя Миша вел уверенно, лишь изредка глядя по сторонам. Постепенно Андрей успокоился, осматриваясь и дыша полной грудью. Таких запахов он отродясь не знал - смолистый запах елей и сосен, чуть кисловатый - от пружиняших под ногами нитей, порой ветерок доносил тот самый пьянящий аромат с болота...
- Ай! - молодой человек подпрыгнул на месте.
- Что такое, горе луковое?
- Меня укусили!!!
- Дай-ка гляну... Не, это ты, мил человек, на палку наступил. Садись, перевяжу. - дядя Миша вырвал клок мягких влажных нитей из-под ног, достал из кармана куртки грязноватый бинтик и примотал неожиданно длинные волокна "травы" к поврежденной конечности. - Это мох, молодой человек. Сфагнум называется, по научному. Им в войну раны перевязывали. - Назидательно закончил мужичок.
Андрей промолчал.
Так, медленно и в молчании путники достигли небольшой прогалинки. В центре стояла маленькая избушка, потемневшая от непогоды. У стен домика росла высокая крапива, огибая с двух сторон аккуратную поленницу. На козлах рядом с дровами лежали рамы с натянутыми на них шкурами зверей, серыми, рыжими и пятнистыми.
- Входи, Андрей... Осторожно, у нас тут ... - у порога обнаружилась доска, утыканная гвоздями, остриями вверх.
- Это кто у вас тут йогой занимается? - Андрей развеселился.
- Это от медведя, паря. Оставляем, когда дом пустой.
Внутри было сухо и тепло. На стене висели нити с нанизанными кусочками грибов, у другой стены был небольшой очаг, сложенный без раствора из камней, закопченый потолок. Безыскусный, но массивный стол с капельками засохшей смолы на ножках, два низких топчана и несколько полок с закопченными котелками и чайником довершали обстановку.
- Сейчас, у Толика поищу... Одеться тебе надо, Андрейко, обувку, какую-никакую...
Хотелось спать.
- Михаил Васильевич, можно я прилягу?
- Конечно, мил человек, находился, устал поди, я-то старый дурак, не подумал, ты ж городской, видать, непривычный...
Под воркотню дяди Миши Андрей сам не заметил, как задремал, расслабившийся и разомлевший в тепле.
Цитата:
Волк!!! Он подходит все ближе, я чувствую его запах, запах зверя, смрад раскрытой пасти, я слышу его рычание, хочу бежать и не могу... Он смеется надо мной - что, городской неженка, думал, ты хозяин мира? Думал, важная птица? Знаю, что ты думал, знаю... А хочешь услышать правду, неженка? Ты - волчья сыть, волчья сыть, волчья сыть... Что? Рычание. Второй волк, он прыгает на первого, рычит, они свиваются в клубок, катаются по земляному полу, стукаются в бревенчатые стены, летят клоски шерсти... Я даже не могу закрыть глаз!!!
"Уфф, это только сон!" Андрей проснулся, когда уже почти стемнело. Первым делом он осмотрел раненую ногу под повязкой из... как это дядя Миша говорил? Да, сфагнума. Зажило. Только красная болячечка осталась. Молодой человек поднялся. На столе ожидал термос и тарелка с хлебом и круто посоленным салом. В домике никого не было. "Странно, вроде, охотники, а без собаки... Или ее этот... Толик забрал?" Андрей пожал плечами и с аппетитом съел оставленное добрым хозяином. Зажег стоящую на полке керосиновую лампу и осмотрелся. Над притолокой была вырезана надпись: М.М. и А.М., 1971, внутри букв тускло блестели капли смолы. И тут организм дал о себе знать. Андрей опрометью выбежал во двор. Ну почему он не догадался спросить Михаила Васильевича, где тут туалет? Обойтись без такового не позволяло проклятое воспитание. Ладно, лес, но ведь не возле дома же!
Тропинка! Переминаясь и подпрыгивая, молодой человек устремился вперед. Ой, что это? В свете взошедшей луны не было видно никакого нужника. Перед Андреем возвышался огромный пень, в середине которого торчали два странных предмета, словно бы две палки. Плюнув на все, ведь до дома уже не близко, он сделал свое дело и вновь повернулся к пню. Зачем же к нему часто ходят? И что это за... Любопытный юрист протянул руку и схватил один из предметов, неожиданно легко подавшийся. Андрей вскрикнул - на ладони остался порез, лаково заблестевший в лунном свете. Молодой человек осторожно вытащил и другое лезвие и побрел обратно к домику.
Лишь при свете лампы Андрей рассмотрел свою добычу. Две опасные бритвы, покрытые бурой ржавчиной, удивительно легко осыпавшейся при прикосновении, и свежей Андреевой кровью из царапины на ладони. "Побриться, что ли? С двух рук?", подумал расшалившийся юрист...
Ночной ветер поднял зацепившийся за дверной косяк клочок шерсти, светло-серой, с длинными остевыми волосами и плотным подшерстком, и понес прочь. Из чащи к пню вышли две бесшумные четвероногие тени...

Дело было паршиво. Главнокомандующий давно ждал этого момента, но никогда бы не подумал, что он будет в таких масштабах. Россия - любимая и единственная родина, сметалась с лица земного шара. Причем всеми сразу. Даже обычно нейтральный Китай и тот пошел против, поддержа Америку и Европу.
Америка. Главнокомандующий вздохнул. Что ж, она так и неуспокоилась. Железный занавес упал, холодная война закончилась, но это было лишь затишье перед действительной, Третьей Мировой Войной. США все-таки удалось убедить европейские страны в необходимости разместить стратегические системы ПРО на их территории. Как же умело у них получилось замаскировать ядерные боеголовки под противо-ракетную оборону. Главнокомандующий знал, что тут не обошлось дело без коррумпированных мразей из министерства обороны и военной контрразведки - так или иначе подмену ракет бы заметили. Так нет же, ракеты два года стояли себе, а потом вместо того чтобы стрелять по ракетам, стрельнули по городам. И что хуже всего - только по русским. Все областные центры европейской части России были уничтожены в течении 5-ти часов и поначалу было удитивельно, как вообще американские ракеты умудрились пересечь нашу границу - системы ПРО России были лучшими в мире и аналогов у них не было. Это потом стало ясно, что и тут дело не обошлось без предательства, причем на самом высшем уровне.
Командующий сидел и не понимал, какие-такие богатства можно предложить человеку чтобы он предал собственную страну? Хотя в глубине души он понимал, что мир давным-давно изменился, как изменились и люди в нем. Все можно купить и все можно продать, в крайнем случае запугать. Нет. Даже лучше напугать сразу.
Верховный правитель России взглянул на электронную карту, отобрающую положение дел на фронтах в реальонм времени. Ничего хорошего он там не увидел. Фронта нигде не было, а русских войск раз в пятдесят меньше чем вражеских. Танковых дивизий осталось десять процентов от их первоначального состава. ВВС были уничтожены вообще все. А вот у флота был неплохой шанс на победу почти во всех точках, только что от него толку когда суша почти полностью потеряна.
И тут зазвенела тревога, оповещающая о том, что по данному объекту где находился главнокомандующий нанесен ядерный удар. Твою мать. Как же они узнали где я хожусь, недоуменно подумал он. Вбежал его адьютант, с обезумевшими глазами. Товарищ главнокомандующий, по нам нанесен ядерный удар! Это я и так слышу, какое время контакта. Одиндцать минут. Но у нас есть здесь система противо-ракетной обороны. Есть, только она способна отразить лишь восемь ракет, а на нас направлено дватцать четыре. Благодарю капитан, вы свободны. Капитан щелкнул каблуками и вышел. Вот и конец, подумал Командующий. Он много раз представлял себе свою смерть, но такой экзотической как от более двух десятков ракет общей мощностью более двухсот пятидесяти мегатонн!!!!!
Все произошло мгновенно, боли не почувсвовал никто в радиусе пятидесяти километров.

Толик сидел глядя на монитор. Блин!!! В четвертый раз проигрываю, злобно сказал он стукнув кулаком по клавиатуре. Не-е, надо завязывать со стратегиями, не мое. Надо бы попробовать какой-нибудь шутер, может тут поудачливее окажусь.
Толик встал и пошел в магазин за новой игрушкой.

Не следовало, наверное, соваться в этот дворик.
Андрей выпил грамм двести, Маринка – и того меньше, но и этого вполне хватило для куражу. «Давай срежем?» - спросила Марина, устало навалившись на его плечо. «Давай. В самом деле, а отчего б и не срезать?».
Они прошли через тёмную подворотню, и упёрлись в шеренгу металлических колышков – против машин. «Как они называются?» - подумал Андрей, перебираясь через преграду.
Тёмный, безлюдный дворик. С одной стороны – массивная сталинка. Она целиком сдавалась под офисы, днём тут толклась уйма народу, а ночью – пусто. С другой стороны – завод «ПромВал», мёртвый, остановленный лет двадцать назад, жутко пялящийся во дворик пустыми глазницами оконных проёмов.
Андрей поёжился от бушующего в подворотне сквозняка. Повернулся, протянул Марине руку, помогая перебраться на его сторону.
Тут то они и навалились.
Андрей воспринял удар просто как тяжесть, неумолимо повлёкшую его на растрескавшийся асфальт. Плащ затрещал под грубой пятернёй.
- Андре-ей! – пронзительный вопль.
«Что это…Нет, пожалуйста, только не это! Ну почему?!»
Он дёрнулся, было, в чужих руках, и тот же обмяк. Острое, холодное жало кольнуло его под ребро, пропоров плащ, пиджачок, рубашку.
- Не рыпайся, фраерок, на перо посажу! – предупредил шипящий голос.
Лезвие ещё раз укусило его. Несильно, а так, будто заигрывая.
Тонкая струйка крови потекла по ногам. «Мама!»
- У-у-м-м-м… - неистово мычала Марина. Тощий человек в кепке, зажимая ей рот, прижал её к кирпичной стене.
- Павлуха, проверь лошарика! – прошипел тот, что держал Андрея.
Ещё один вышел из темноты. Бритый, в тёмно-синем спортивном костюме.
- Я…а…деньги…щас…я всё отдам, всё! – надрывно затараторил Андрей. Глосс предательски дрожал – Мужики! Слышите! Не трогай…те. Мужики! Деньги я…
Бритый подошёл к нему. Молчу, без предисловий врезал по-дых.
- Ашот, кидай его.
Тот, что с ножом, толкнул захлебнувшегося воздухом Андрея. Он упал, скорчился в холодной луже.
Бритый пнул его в голову..
- Лежать! Понял меня? А ну лежать!
«Надо что-то сделать! Что-то сделать! Господи! Господи!»
Скулила Марина. Кепка задрал её юбку, похотливые руки ползали по нежной коже.
- О! Х-хо!
Щёлкнула резинка трусов.
Бритый поднял Андрея за волосы, быстро прошёлся по карманам. Быстро нашёл мобильник, портсигар, флэшку. Больно вывернув запястье, сорвал часы.
- Не… - просипел Андрей. Ашот разнёс ему губы ударом кулака.
- Молчи, понял?!
Он сорвал с несчастного плащ, тщательно ощупал всего. Слегка задержавшись на ягодицах. Извлёк из кармана мобильник и бумажник.
- Нашёл! Павлуха, глянь-ка! – Ашот вытащил денег.
- Да не пались ты!
Марина, тем временем, отчаянным движением вырвалась из под тискавшего её Кепки. Рыдая, заливаясь криками, побежала через подворотню.
- Вот же ж стерва! – заревел Кепка. Он схватил с земли обломок кирпича, метнул, со всей дури, в бегущую женщину.
Бух.
Марина пошатнулась, проковыляла ещё шаг-другой. Упала, запутавшись в каблуках.
Бритый хрипло расхохотался, и достал из кармана пистолет.
- Нет! Нет, пожалуйста! – заскулил Андрей.
Кепка ударом ноги повалил его обратно, в лужу. Андрей закрыл глаза, ожидая выстрела.
Но оный не последовал.
- Пх-хх-хех…- рассмеялся Ашот – Тут полштуки баксов будет, слышь, Павлуха?
- Ишь ты? – уважительно присвистнул бритый.
- А ты говорил – не мужик, не ограбишь, ни на что не способен…
- Пассивный, ленивый, неорганизованный… - дополнил Ашота Кепка.
Бритый весело улыбнулся, сделал шутливый реверанс, признавая поражение.
- Не ладно, ладно! Крут!
- Мужик?
- Мужик!
- А я? – вклинился Кепка.
- И ты мужик!
Всё ещё улыбаясь, бритый полил Андрея водой из водяного пистолетика.
- Шутка, дружище!
Андрей, казалось, впал в ступор.
- Да не бойся ты! Пошутили мы! На! – бритый аккуратно сложил деньги в бумажник, положил его, вместе с часами и мобильников, в карман плаща. Укрыл плащом скорчившегося Андрея.
- Ты как, в порядке? – дружелюбно улыбнулся Кепка, склонившись над ним.
Андрей вымучено улыбнулся.
- Ну раз так, то пока-пока! – он сделал ручкой, развернулся, и исчез в темноте.
- Прикольно, правда? А ты и не догадывался! – радостно протараторил Ашот, уходя вслед за Кепкой.
- Пока, мужик! – отсалютовал пистолетиком бритый, уходя вслед за товарищами.
Андрей улыбался.
Марина с трудом оторвалась от асфальта. Коснулась рукой головы. Затылок – мокрый, очень болит. Поправила колготки. Сбросила туфли, на заплетающихся ногах подошла к Андрею.
- Андрей?
Андрей улыбался.

Печально, если впереди – развод.
За окном царила осень. Тяжелые серые тучи придавили небо к самой земле. В приоткрытую форточку несло острым запахом прелого тополиного листа. На затуманенном окне капельки прихотливо рисовали скорбные узоры. Недовольному переругиванию галок со старого клена вторила охрипшая от лая собака. И звук ее ухающего лая добавлял последнюю, завершающую черту всеохватной тоске.
Все было плохо. Отчаянно плохо. И погода только усугубляла серым своим отпечатком безнадежность ситуации.
Они торчали в этой квартире уже третий день. Что они могли сказать? Все было ясно. Поправить сложившуюся ситуацию – невозможно. Впереди маячил черным пятном развод. Жизнь подводила их к завершающему концу. Печальному концу.
А как радужно все казалось в начале. Свадьба с двумя сотнями гостей! Лимузин и море цветов. Они еще помнили их запах, тех роз свадебного букета. Помнили хрусталь бокалов с шампанским. И огромную гору подарков. Как же было хорошо!
Потом потянулись монотонные будни. Праздники в них случались, но редко. И как же они радовались, когда удавалось выбраться в театр или на концерт.
Праздников становилось все меньше. Будней – больше.
И будни медленно и неторопливо убивали этот брак. Начались мелкие ссоры. Пустые и никчемные. Ненужные никому. Но они были. И счастливая монолитность брака слабела.
А когда появилась в семье маленькая дочь, мелкие эти ссоры стали перерастать в скандалы. Дальше – больше. И теща со свекровью, как сговорились. Такого масла в огонь подлили в костер возникающей из любви ненависти.
И теперь – все. Развод. Печально!
На столике в прихожей лежали длинные белые перчатки. Им было грустно.

<Я рада, что ты пришёл. Так редко удаётся с кем-то поговорить… У нас ведь довольно тихий район. Хотя все здесь такие вежливые: здороваются по утрам, если нам случается пересечься по дороге в продуктовый магазин…
Здесь хорошо, спокойно.
Конечно же, ты не веришь. Глядя на меня, никто бы не поверил, что мне здесь хорошо. Да и потом, ведь все знают, насколько угрюма и сердита продавщица в том самом магазине. А ещё у нас часто случается засуха, и вянут цветы в клумбах. И огромный фонарь, который зажигается по вечерам возле дороги - он ведь портит вид из окна.
Но всё это такие мелочи, знаешь...
Здесь прекрасно.
Я очень люблю смотреть на соседский дом. По воскресеньям там устраиваются вечеринки. Зажигаются эти высокие окна в форме арок, тени с бокалами собираются в кучки, играет рояль. Воскресным вечером, когда становится прохладно, я выбираюсь на террасу. Вдыхаю запах листвы, прислушиваюсь к голосам и музыке, и к одинокому пению какой-то птицы, очень похожей на соловья. И начинаю мечтать. И улыбаюсь. Чувствую себя счастливой, почти как Золушка, которой позволили постоять рядом с дворцом и посмотреть в окошко, как принц веселится на балу. Всего этого достаточно, более чем достаточно. Даже если бы ты оказался влюблённым в меня миллионером, и позвал бы меня жить в роскоши где-нибудь в Новой Зеландии, я бы ещё очень долго думала. Потому что мне страшно было бы потерять и этот дом, и сад, и музыку, и тени в окошках, и тихий-тихий район. Даже этот фонарь за окном - я к нему привыкла, я его полюбила даже. Я действительно боюсь, что однажды придётся расстаться с этим, даже для чего-то большего. Потому что... а как?
В общем, ты знаешь, мне страшно к кому-то привязываться. А вдруг этот кто-то действительно возьмёт, да и позовёт в Новую Зеландию?..
Как бы там ни было, мне кажется, с тобой мы подружимся. Ты мне переловишь всех мышей в подвале, если они появятся. Да даже если нет, я всё равно буду угощать тебя молоком или простоквашей. И пускать к себе на колени каждый вечер. А по воскресеньям, мы с тобой вместе будем слушать рояль, и разглядывать тени в соседнем доме, и дышать запахом листвы... Я назову тебя как-нибудь очень просто. Пушком там, или Барсиком.
И всё у нас будет просто замечательно. Всегда.>

Белая, инкрустированная желтыми пятнами гладь – небосвод, полупрозрачная подложка для зданий. Высокие башни, приземистые, коренастые домишки крестьян, узорные, завернутые в бараний рог шпили, планирующие птицы, сбитый, треугольный лес.
По разрезанному многоугольнику дорожки мчится рыцарь на коне с развевающейся параллелепипедной попоной, в шлеме формы объемной прямоугольной трапеции. Солнце формы барокко всходит над курчавыми иссиня кровавыми облаками. Центральную площадь наполняют горожане, распускаются навесы, скрывающие от палящего солнца товары. В воздухе тепло сплетается с человеческими голосами, создавая паутину рыночного шума…
- Истекли семь дней, как вода с небес. Дай же мне этот мир. Протяни ладонь.
Эллипсоидная подводная лодка поплыла по небосклону, наливающемуся мрачной синевой, облака растаяли до морской пены тех же рваных полусферических форм. Маленькие и крупные рыбешки, напуганные челюстями лопастей винтов, расплылись в разные стороны, окутав лодку сонмом пузырьков правильной формы.
- Курс на 23 градуса к вершине двугранного угла горизонта, - командовал капитан. – Запишите в бортовой журнал, что мы движемся вперед – прямо к солнцу.
Барокко солнца игриво мигнуло целлофаново-мятой поверхности моря, скрылось на Западе, всплыло на Севере, нарушив размеренный сон компаса. Стрелка заметалась, красный свет квадратиками заполнил лодку, а матросы в панике застыли, не зная, что им делать…
- Отдай, ты все испортишь, - разозлился мальчик и отобрал у сестры трубку калейдоскопа…

Анатолий Сергеевич Лапоть не разговаривал с ней третий день. Поссорились они с Аленкой, в общем, из-за сущего пустяка, но в этот раз мужчина решил серьезно обидеться. Он и раньше позволял себе не мириться с ее несносным характером и баловством. Тоже человек, не робот, в конце концов, чтобы быть идеальным и совершенным во всем. Но в этот раз твердо решил не разговаривать с ней неделю, а может даже и больше…
Тогда, вернувшись из гостей, он наговорил ей много грубостей, заставил прятаться в своей комнате, но это получилось скорее из-за душащей его непримиримой ревности. Когда чувствуешь, что родной человек больше тянется к чужому дяде, чем к тебе – не испытывая никакой благодарности за все, что делаешь ради него – тогда становится очень плохо, и отыгрываешься на том, кто тебе дороже всех. Чтобы за твоей любовью бежали и добивались ее, ценили.
А теперь Лапоть чувствовал какое-то новое неприятное чувство: отчуждение и ненависть в одном флаконе. Если бы этой проклятой девчонке не было на него абсолютно, ну просто абсолютно наплевать, давно подошла бы и помирилась с ним. Но нет, преспокойно перекладывает стекляшки в своей шкатулке, не смотрит в его сторону и не подходит, словно не он, а именно она решила порвать всяческие человеческие отношения между ними.
«Ну и пусть…» – зло подумал Анатолий Сергеевич. Снял очки и потер переносицу. Сильные эмоции часто отзывались резью и усталостью в глазах.
Лапоть злился. Несколько дней находился в постоянном раздражении и в мыслях доходил от одной крайности до другой. Так, например, всерьез замышлял расстаться с ней навсегда. Было бы лучше, проще, размышлял он, с какой-то воодушевленной злобой потирая виски, чем нянчиться и воспитывать равнодушного монстра, который безжалостно переступит через твой труп в старости. Лучше оборвать все сейчас. Раз – и готово. Ему и одному хорошо жилось, даже много лучше…
Купил подарок для нее в честь примирения в один момент, а уже в следующий спрятал его подальше с глаз долой.
За все время ссоры Лапоть избегал находиться с Аленкой в одной комнате. Готовил, ставил перед ней поднос с едой, а сам уходил, занимался своими делами и старательно не думал о ней. Был подчеркнуто вежлив и отстранен. Она тоже вела себя очень тихо и не показывалась на глаза.
После ссоры все вдруг стало каким-то будничным и ненужным. На какое-то время. Но Лапоть нашел в этом успокоение. Из-за разницы в возрасте они и до того особо ни о чем не говорили. Учиться чему-либо новому она не желала, никогда не проявляла энтузиазма, что раньше его дико раздражало. Он-то мечтал быть для нее лучшим учителем, а только и делал, что выполнял все ее глупые прихоти. Да и как оказалось, особенно Аленка в нем не нуждалась.
В последние месяцы, занятый обеспечением комфорта «принцесски», беспокойством лишь бы она не опечалилась из-за чего, даже не мог вовремя сделать переводы, которые приносили хоть какой-то доход… Теперь же у него высвободилось много времени. Лапоть почувствовал себя почти счастливым. По крайней мере, старался убедить в этом того недовольного некто, засевшего в его голове. Ведь он бросил хорошую работу из-за этой девчонки.
На четвертый день к ним в гости забежала Лилька, младшая сестра Анатолия, энергичная зараза с полным отсутствием всяких серьезных мыслей в голове и с мелкими кудряшками волос. И хозяин дома с каким-то злорадным удовольствием поспешил прояснить ей ситуацию, когда она попросила его позвать Аленку.
– Мы с ней не разговариваем. Уже почти неделю. Если она тебе нужна – забирай, можешь даже навсегда. Позаботься о нашей милой ненаглядной Аленушке, – громко и отчетливо сказал Анатолий с нарочито грустными нотками в голосе. – Мне-то она не нужна.
– Убить тебя мало, – вознегодовала младшая сестра. Что ты такое говоришь?
– Очень может быть, зато чистую ведь правду говорю, что думаю, – обрадовался непониманию сестренки Лапоть. Некоторое время купался в лучах славы: да он такой, бесчувственный злобный монстр. Заметил метнувшуюся за межкомнатную дверь тень, это Аленка трогательным бледным призраком молча прислушивалась сейчас к их разговору. И исполнившаяся месть расцвела в его сердце, как распустившийся на лугу цветок в холодное зябкое утро, успокоилась как рана, которую смазали прохладным целительным бальзамом.
– Чтобы сегодня же с ней помирился! Что вообще за дела?! – прокричала Лилька уже в дверях, натягивая на ногу сапожок, замочек которого никак не хотел бежать по змейке вверх, сестра торопилась и заскочила только за забытыми в квартире документами. – Завтра зайду и проверю. Как так вообще можно делать, Антон?
– Ага. Разумеется. Жди, конечно, – обещал Лапоть, запирая дверь. Энергично потер руку об руку и передвинул очки на переносицу.
– Знаешь, Алена, – сказал он в пустоту, не оборачиваясь и ни к кому конкретно как будто не обращаясь, скорее озвучивая свои мысли вслух. – Есть места, в которых живут такие же безмозглые девочки, как ты, которые никому не нужны. Быстро Лилечка сбежала, даже не подошла к тебе, не находишь? А твоя мама? Так всегда бывает с лишними и ненужными. Вот ты скажи, и я тебя туда тоже отведу в какой-нибудь замечательный дом с брошенными людьми. Хоть сейчас. Потому что мне-то ты точно не нужна. На кой черт мне сдалась такая глупая девчонка, а? – повысил он голос, на мгновение выходя из себя. – Скажи?!
В воздухе прожужжала одинокая муха, и Лапоть отстраненно отметил, что можно было бы предложить, только невзначай, хлопушку Аленке, ей, вероятно, понравилась бы беготня за назойливым насекомым.
Никакого ответа не воспоследовало, даже шороха не послышалось, в комнатах повисла изнуряющая тишина: только тихое тиканье настенных часов и шум стекающей в раковину воды хоть как-то разбавляли ее; мужчине показалось на миг, словно он в квартире жил один. Сегодня, вчера, позавчера. А остальное – просто привиделось. В первый раз у него тяжело ухнуло сердце, словно он не прав и можно бы первым пойти на примирение. Может, Лапоть так бы и поступил, он хотел этого, иначе не наговорил бы таких вещей, если бы девчонка хотя бы взглянула на него, подошла. Но то, что даже сейчас она ничего не сказала, его крайне взбесило. Словно он был никем в ее жизни. Стало понятно, что ей абсолютно на все наплевать. Наплевать на него.
От распахнутого окна потянуло первым ноябрьским холодком.
– Противная маленькая козявка, – точно выплюнул отвратительный комок в горле, проходя мимо ее комнаты в зал, c грохотом захлопнул форточку, так что задребезжало стекло. Больше в этот день Лапоть ничего не сказал.
На следующий день уже ближе к вечеру в квартиру нагрянула Лилька. Неожиданно. Внезапно. Обычно сестрице не удавалось и десятую часть своих обещаний выполнить из-за необязательного характера, сиюминутно меняющихся желаний и возникающих из ниоткуда планов. Принесла подарок Аленке: пазлы-коврик. Пару минут уговаривала брата помириться с дочкой, но Анатолий лишь насмешливо улыбался. Сестренка, впрочем, очень быстро отвлеклась от этого занятия, и Лапоть почувствовал досаду и раздражение.
Вместе с Лилькой Аленка пыталась собрать картинку. Разумеется, у нее этого сразу получиться не могло. Маленькое личико в облаке кудрявых завитушек склонилось над пазлами, пухлые пальцы вертели в руках части сложной для детского разума головоломки. Лилька старалась помочь, но и она тоже в этом была далеко не профессионалом.
Лапоть пару бесконечно долгих минут наблюдал за ними сверху вниз, застыв на постели в детской с прямой спиной и с недоброжелательной гримасой на лице. «Аленка – хорошая. И у нее все получается. Не плакса, как другие дети». Наконец, сжалился над дочкой – такой кроткой и послушной сейчас, и большой разбойницей обычно – и сестрой, а больше теша самолюбие собственной незаменимостью, и страшась, что они вот прямо сейчас управятся без него, опустился на пол рядом и принялся помогать собирать пазлы.
– Ты больше на меня не сердишься, – тихо сказала Аленка, когда они собрали разноцветный яркий коврик, и крепко обняла его за ноги.
Она была такой теплой, миленькой, ласковой.
Лапоть промолчал, но отталкивать ее тоже не стал. Он вспоминал, как его пятилетняя дочурка хватала его за руку, когда хотела помириться в первый день их ссоры. Цепко, с силой, которой он от нее не ожидал, до синяков. «Почему же после она ничего не делала?» – подумал он c какой-то болезненной тоской и жалостью.
В этот момент он ее любил бесцельно, безотчетно.
Потом, уже поздним вечером, наблюдая, как она беззаботно играет в детской, с энтузиазмом делится маленькими секретами с Лилькой, словно между ней с ним не происходило этой серьезной ссоры, Лапоть понял, что те чувства, которые в нем появились, они никуда не пропали. Они спрятались, покорно улеглись, но продолжали жить в чертогах разума, отыскивая удобный случай, чтобы вырваться наружу. Его подарок, который он положил на постель, Аленка даже не заметила. Не развернула.
Он старался не думать об этом. Как и о той мысли, что пришла ему в голову, и в истинности которой не сомневался даже после примирения. Дети – бездушные маленькие монстры и ничем не отличаются от взрослых, давать им послабления – значит заранее проигрывать войну за их уважение и полноценные, родственные отношения с ними в будущем.