Последний луч вечернего солнца заглянул в узкую щель между камнями. Он красноватыми отблесками заиграл на глыбах горного хрусталя и озарил грот таинственным светом. На дне его, в глубокой впадине, в густой тьме, стоял хрустальный гроб. Слабеющий солнечный зайчик скользнул по дрожащему веку девушки, лежащей в нем.
Сладкий сон о прекрасном светлом мире, что ждет ее снаружи, развеял жуткий рев, глухим эхом отдавшийся в сводах грота. Девушка открыла глаза и, еще пребывая в полусонном состоянии, без труда сбросила стеклянную крышку.
Звериный рев повторился, теперь уже в два голоса. За стеной грота глухо ухнуло и затихло. Девушка села и протерла глаза. Но смысла в этом мало – в гроте стремительно густела тьма. Но надо как-то выбираться отсюда, а для этого нужно встать. Попытка встать закончилась плохо: потолок больно ударил по макушке хрустальным сталактитом. В глазах потемнело еще сильнее, а в голове загрохотал гром. Проклиная все на свете и пытаясь понять причину своего пребывания здесь, девушка тряхнула головой. И случилось странное.
Судя по всему, снаружи уже наступила ночь, внутрь грота попадал лишь слабый отблеск звезд. Но человеческие глаза неожиданно увидели с зоркостью кошки. Однако, как мало видит человек ночью! Грот был очень живописным. Его стены оплетены стеблями вьюна и растений, каких его гостья не видела никогда в жизни. Звезды сияли в хрустале, тут и там выглядывающем из потолка и стен. В дальнем углу шелестел родник, спускаясь на дно грота и образуя там пруд.
Выбравшись из гроба, девушка, которая так и не сумела вспомнить свое имя, обнаружила разбросанные в живописном беспорядке украшения, парадные доспехи, красивое оружие. Но ее сердце не дрогнуло от восхищения, - эти красоты оказались ей чуждыми. И тогда она вспомнила, почему. Ее отец был кузнецом, который ковал лучшее боевое оружие в городе Альбе.

- Арисс трусиха! Она боится, что нас выдерет розгами тот важный господин, у которого мы таскаем яблоки! Трусиха! Ты даже к его забору не подходишь, а яблоки трескаешь вместе со всеми! – смеялся двоюродный брат. Вместе с ним смеялись все мальчишки с Кузнечной улицы.
- Я не трусиха! Я завтра же найду господина Горо на базарной площади и срежу у него кошелек. И не нужны мне будут твои яблоки! – Обиженная Арисс топнула ногой и отвернулась.
- Неужели ты осмелишься на такое? Ты просто врешь.
- А вот и не вру, мне не десять лет, как тебе!
- Ты же девчонка, вы все врете!
- Тогда я тебе уши оборву, когда достану кошелек!
- Идет!

Последний раз ее звали Арисс… Одинокое горе воткнуло в сердце холодную спицу. Так не могло быть, если бы она не потянулась за этим кошельком. Прости, папа, я была дурой, я сейчас же пойду и исправлю все! Надеюсь, ты веришь, что я жива, и ждешь меня. Король помиловал тебя, он не стал меня убивать!
Утирая слезы, Арисс метнулась к ступенькам, ведущим наверх. Бежала она долго, скоро должен показаться хоть какой-то свет, ведь ночь звездная… Но нет, в конце лестницы была жуткая чернота. Выход завален огромным камнем, который невозможно отодвинуть. Упав на ступеньки, Арисс расплакалась горькими слезами отчаяния.
Неужели она утащила кошелек у такого знатного господина, что ее оставили умирать настолько мучительной смертью? Неужели ее вина столь велика? Такого не может быть! А слезы все текли и не хотели униматься. Уже разболелась голова, но рыдания еще давили горло.
Немного успокоившись, Арисс стала придумывать способ выбраться. Ведь пока она еще жива, руки и ноги на месте. А в гроте лежит дреколье, которым худо-бедно можно отодвинуть камень. Если тот огромный меч из белого золота не сломается раньше.
Размышляя, что она скажет обеспокоенному отцу, когда вернется, Арисс потащила меч к выходу. Он огромный и неудобный, видимо, для какого-то большого важного господина. Может, для военного вельможи, может, для рыцаря знатного… Дочь кузнеца воткнула острие меча в зазор между камнем и стеной грота и нажала на получившийся рычаг.
Усилий приложено было очень много, лезвие меча сломалось, но Арисс все так же упорно ковыряла камень. Рычаг на сей раз стал меньше, но так его труднее сломать.
Наконец камень подался. Сначала нехотя и медленно, потом быстрее. И скоро с тяжким грохотом он укатился в темноту. Застоявшийся воздух грота сменился на ночную прохладу. Нахлынули запахи одичавшего сада. И крови.
Арисс огляделась в поисках источника запаха, затем в ужасе отпрянула от увиденного. В пяти шагах от нее лежала туша зверя, - огромная тварь, похожая на быка с короткими мощными ногами и головой барана. Внутренности овцезверя начисто выедены. Появилась мысль вернуться в грот и дождаться утра. Но грот почему-то казался более опасным, чем сад. А главное, там было темнее, чем здесь.
Арисс вернулась туда только для того, чтобы подобрать оружие себе под руку. Это был небольшой меч, такой уважаемые господа обычно прячут за пазухой, когда идут на переговоры или на пиршество. К нему прилагался пояс, так что прятать никуда не пришлось.
Еще Арисс заметила на себе красивое платье белого и песочного шелка, длинное, с широкими рукавами. В нем было совсем не холодно. Но довольно скоро надоело продираться по лесу с подолом в руках. Пришлось укоротить.

Пергамент сильно пострадал от огня, но кое-что прочесть еще возможно.
Порыв холодного воздуха. Заплясали на факелах языки огня. Мужчина зябко поежился, поправил плащ. Новый порыв. Хлопают в темноте огромные крылья.
Факел, словно испугавшись, плюнул снопом искр. Отблески света ласкают костяную маску.
Крылья во мраке. Ещё ближе.
Мужчина зябко поежился, поправил плащ и глухо спросил в пустоту;
- Что ты видела сегодня в наших краях, Лилиана?
Нет ответа. Может, не она?
Мужчина поднялся из кресла, сворачивая обожжённый свиток. Нет, не она. Показалось. Ему, в последнее время, слишком часто стало…
Пламя трепещет.
- Я видела всё ту же пустыню… - прокаркало совсем рядом …-всё те же руины…пожарища…
Огромная чёрная птица выпорхнула из мрака.
- …нет смысла искать здесь людей…
- Эти места прокляты, Лилиана – пожал плечами мужчина.
Фыркнув, птица присела на спинку кресла.
- Ты все перечитываешь этот бред?
Человек в маске только махнул рукой.
- Неужели идеи кончились? – издевательски предположила птичка.
Её собеседник раздраженно ударил кулаком по подлокотнику:
- Тут говорится о человеке, владеющем огромной силой! Наступил момент, когда такой нужен, сама видишь… Ведь видишь же?! –раздраженно произнес Константин- И где-то такой есть. Остается понять, где. Вот как раз эта часть пергамента и оторвана…
- Ох, не трудись слишком! – поддразнила его птичка - Это всё бредни сходящего с ума магистра, ожидающего жандармов. Насколько ты помнишь, он ничегошеньки сделать не успел для вашего государства. И теперь нам только остается цепляться за каждую выдумку, чтобы удержать разрушение и хаос в пределах одной провинции…
- Да какая сейчас разница? - Мужчина погладил птицу, - только бы наши союзники на границах выстояли. С каждым днем все тяжелее…
Подходило время рейда в предместьях Реава. Разведотряд доложил, что там недавно активировался мурд – тварь из тварей. Обычно он мирно спит где-то в чаще садов бывшего архимага. Пока он спит, то всего лишь отравляет воздух своим нечистым дыханием. Но иногда поднимается, чтобы сожрать что-то живое и снова впасть в спячку. Константин всей душой ненавидел эту бронированную, злобную и очень хитрую отраву в карвиннской ране. Хлопот этот гад доставлял почище, чем Месяц бурь, а управы на него пока никакой. Даже дышать с ним одним воздухом было опасно.
Что ж, пора в рейд.

Был уже солнечный полдень, когда Арисс открыла глаза. Свет едва пробирался сквозь тесно сплетенные ветки высоких деревьев. Но деревья будто сами источали свет. При ближайшем рассмотрении они оказались фруктовыми, когда-то породистыми и плодовитыми. Но где-то за деревьями уже виднелся край леса, и девушка заспешила к нему. Эти ужасные заросли должны когда-то кончиться. Вспоминая эту жуткую ночь, хотелось убраться отсюда подальше.
Но что-то странное было в этом саду. В нем не было ни души. Молчали птицы, нога оленя не хрустнула веткой, не пронесется по ветвям белка. Не было звериных троп, даже насекомые не показывались на ветках этих деревьев. Зеленые, источающие сок листья не были тронуты зверем, жуком или тлей. Стояла мертвая тишина.
Выйдя на опушку и отдышавшись, Арисс почуяла неладное. Девушка стояла на небольшой опушке, посреди которой возвышался полуразрушенный фонтан, наполовину заполненный дождевой водой. Все хрупкие части статуи, украшавшей его, давно отвалились, медные части безнадежно позеленели, а сам фонтан покрылся мхом и цветами. Между плиткой, окружавшей его, пробилась пара молодых деревьев.
Персиковых деревьев, на которых были плоды. Гнетущая тишина отступила на второй план, перед самыми глазами оказался сочный, почти прозрачный персик розово-медового цвета. Девушка бережно сняла его с дерева и с удовольствием впилась зубами в нежную мякоть.
Отвлекшись наконец от своих впечатлений, она обратила внимания на сам персик. И не зря – в самой сердцевине его, вместо косточки, клубком свилась маленькая змея. Которая немедленно проснулась и вцепилась в руку.
Такого визга персиковый сад не слышал и в лучшие свои времена. Девушка визжала и пыталась содрать гадину с руки. Но в ветвях дерева нашлось нечто более ужасное – огромная змея металлического серого цвета, которая уже приготовилась к броску. Арисс тут же забыла про вцепившегося в руку гада и бросилась с опушки прочь, не глядя преодолевая самые подлые древесные корни. От ужаса она не заметила, как укусивший ее гаденыш скоро сам отвалился. Он был мертв.
Очень скоро пейзаж изменился до неузнаваемости: одичавший сад сменился настоящим лесом, ветки которого не пропускали к земле света. Здесь не росло ни травы, ни кустов. Впрочем, здесь уже давно ничего не росло, - лес был сожжен, и обугленные деревья стояли лишь под действием собственной тяжести. Почти все их ветви давно превратились в уголь, сажу и пепел. В небо возвышались лишь седые скелеты, останки некогда великого леса. Каждый шаг по запекшейся земле поднимал тучи пепла, который пригоршнями набивался в глотку и не давал дышать.
Ноги от усталости уже не хотели двигаться, ужас забрал все силы, а перед глазами этот персик со змеей внутри. Арисс трясло. Чтобы не упасть и не надышаться пепла и сажи, она присела на обугленный ствол дерева, подтянула грязные коленки к лицу и обхватила голову руками.
Она по-прежнему не знала, где находится и куда нужно идти. Очень хотелось верить, что это страшный сон, что она сейчас проснется в своей постели и побежит вниз, на кухню, - помогать маме. Происходящее просто не подчинялось логике семнадцатилетней девушки. Позади был кошмарный сад, населенный чудовищами и ползучими гадами, а впереди было неизвестно что. Лучше бы ее сожрала эта змея. Не пришлось бы сейчас так мучительно выдумывать, что же делать дальше.
Но выдумывать не пришлось. Вскоре она услышала, что кто-то крадется между деревьев. Там, в небольшом овраге, движутся какие-то расплывчатые фигуры. Видимо, они услышали шум и уже идут сюда. Затем она услышала шорох рядом с собой, но было уже поздно. Почти поздно.
Арисс опустила ноги, соскользнула с дерева и упала под него, разорвав платье и ободрав до крови спину. Над ней тонко пропела стрела и с хрустом впилась в мускулистую плоть. Затем полетела вторая, третья.. Огромное, лохматое и воняющее сырым мясом пронеслось сверху и бросилось в овраг. За ним проследовало еще пять таких лохматых тел.
Арисс много слышала про оборотней, читала про них сказки и легенды, но теперь она увидела их впервые. Тем временем внизу началась драка. Подождав немного, девушка выбралась из своего убежища и поползла по краю оврага, в обход стычки. Если те люди пришли с другой стороны оврага, значит, они недалеко отсюда живут. Это значит, что там можно жить.
Ползти долго не пришлось.
- Эй, стоять, тварь! – в спину Арисс уперлось копье. Подняв голову, она увидела мужчину в легком кожаном панцире. Его лицо скрывал шлем, украшенный двойным гребнем из перьев. Судя по всему, только шлем был знаком отличия в этом отряде, так как вместо доспехов на воине обычный кожаный панцирь, как и у других членов отряда.
- Дяденька, я заблудилась, я не знаю, куда идти, - плаксивым голосом затянула Арисс. Обычно это действовало даже на очень злых и грубых дядей.
- Да чтоб кикимора меня дяденькой называла? – изумился мужчина в шлеме, - ты чем докажешь, что человек вообще?
Правильно, ничем. Проснувшись, она уже была на себя не похожа, с непомерно длинными ногтями и волосами до пят. За ночь в лесу она практически уничтожила свое платье, потеряла сандалии, переломала или сорвала ногти, запуталась в своих волосах, вплела в них половину трухи из леса, в кровь исцарапала лицо. И теперь это все аккуратно присыпано пеплом.
Арисс вдруг от всей души возненавидела этого мужчину, - сытого, выспавшегося и почти не грязного, который никогда не бывал в таких ситуациях и никогда не окажется. Даже не сможет поставить себя на ее место. Ненавистен стал весь этот так резко изменившийся мир, который она и так не любила, ведь только война и смерть делала их семью богаче. Она вспомнила и этот чертов кошелек, и ужасного Верховного мага, и их безжалостного короля. А тут еще этот… Арисс вдруг мучительно захотелось, чтобы голова этого холеного мужчины лопнула как спелый арбуз.
- Щас я тебя…
- Чтоб ты сдох, - прошипело из клубка спутавшихся волос.
Воин насмешливо посмотрел на нее из-под шлема. Затем поднял копье и приготовился опустить его на шею этого странного существа, которое при внимательном рассмотрении на кикимору оказалось не похоже. В любом случае это не человек, а от нечеловеков эту территорию нужно очищать, как велено.
Но завершить свое действие ему не пришлось, - воин глухо застонал, а его шлем начал со скрежетом съеживаться, постепенно превращая голову в кровавое месиво. Наконец, он превратился в небольшой шар смятого металла, выдавив наружу те части головы, которые в нем не уместились.
Арисс это зрелище даже не напугало. Ее теперь уже ничто не пугало. И тот мужчина в черном плаще с капюшоном, который внимательно сейчас за ней наблюдает, тоже.
Мир в ее глазах окрасился в кроваво-красный свет, слух обострился, а разум потерял контроль над телом. Она слышала, как сзади на нее несется толпа голодных и злых оборотней, а ниже, рядом с оврагом человек в маске машет руками воинам и требует разворачиваться и бежать обратно. Но что случилось, неужели они боятся этих оборотней?

Константин огляделся и мрачно выругался. Он много читал о Белых магах и все не мог поверить, что так быстро встретит что-то подобное. Даже если это не искомый маг, то этому существу нужно уделить внимание. Но сейчас оно задумало что-то нехорошее, и его нужно нейтрализовать.
Тень, которую отбрасывало это существо, неуловимо для человеческого глаза зашевелилась. Затем стала длиннее и чернее, изменила форму и наконец обрела плоть. Из земли, подняв тучи пепла и пыли, вырвалось нечто. Воины застыли в нерешительности, пытаясь понять, кто для них в данный момент опаснее. А пока новоявленный монстр накинулся на не успевших ничего предпринять оборотней. Увидев их, тварь стала отдаленно напоминать огромного серого волка и с громким ревом набросилась на них.
Разорвав одного на части, оно бросилось на следующего и в доли секунды откусило оборотню голову. Третий не желал сдаваться и вцепился чудовищу в переднюю конечность. В ответ на это монстр взвыл и врезал лапой по стволу ближайшего дерева, желая стряхнуть вредителя. Тот с хрустом врезался в дерево и упал замертво. И тут начался другой процесс.
Поврежденное дерево с угрожающим треском накренилось, роняя обугленные ветки и черные куски коры. Затем оно упало на соседнее, которое ответило жалобным треском и повалилось в овраг, где уронило следующее, поменьше. Деревья, простоявшие в виде угольков чуть меньше сотни лет, начали падать одно за другим, поднимая в небо тучи пыли и сажи, хороня под собой все живое и неживое, а на земле сами превращались в пепел и гору угля. Тут и там раздавался треск и глухое уханье огромной тяжести о запекшуюся землю.
Стало нечем дышать, воздух превратился в сплошной пепельный туман. Люди не видели ничего дальше своего носа, ориентируясь только на слух. А слышали они свою смерть. Кругом валились чудовищной тяжести стволы. Их грохот перекрывали крики погибающих и хрипы задыхающихся. Лес умирал второй раз, повергая людей в панику.
Константин понял, что этот отряд обречен. Командовать нет смысла. В этом случае можно только наесться золы, не больше. Люди запаниковали и теперь чуть ли не сами бросались под падающие деревья. Носившийся в воздухе пепел едва ли мешал ему дышать, но видимость уже ограничивалась вытянутой рукой. Нужно ретироваться самому, подобрав кого-нибудь рядом..
Неожиданно кто-то намертво вцепился ему в плащ и повис на нем. Это было то самое лохматое и невообразимо грязное существо, натравившее на хищных тварей еще более опасную тварь. Судя по всему, оно совсем не понимало, что происходит и не чувствовало в случившемся своей вины. А так скорее всего и было.
Единственное, что Константин смог спас из этого ада, - маленькое чумазое существо, которое так жалобно смотрело на него ярко-зелеными глазами из клубка спутавшихся волос.

Есть и образы (игра со слабеньким лучиком) и попытка описать грот. Вот только – сталактиты не бывают хрустальными.
«без труда сбросила стеклянную крышку» - И это почти в бессознательном состоянии и после того, что Вы назвали гроб хрустальным. «Не верю» ;)
«Грот — карстовая форма рельефа, неглубокая пещера со сводчатым потолком и широким входом либо расширение пещеры после узкого прохода.»
«Но смысла в этом мало – в гроте стремительно густела тьма.» А здесь Вы сами подчеркиваете «незаурядные» способности героини. Героя надо хвалить, рекламировать.
Плюс постоянные скачки то от героя «Но надо как-то выбираться отсюда, а для этого нужно встать.» , то от автора «Проклиная все на свете и пытаясь понять причину своего пребывания здесь, девушка тряхнула головой.» Что недопустимо в одном абзаце.
И все это очень хорошо приперчено Вашей философией «Однако, как мало видит человек ночью!»
«девушка тряхнула головой. И случилось странное.» И зачем только она тряхнула головой?
Как же тут не возмутиться?!

«Но ее сердце не дрогнуло от восхищения, - эти красоты оказались ей чуждыми. И тогда она вспомнила, почему. Ее отец был кузнецом, который ковал лучшее боевое оружие в городе Альбе.» Вот почему Вы не любите так своего героя? Красоты ей чужды?!
«в живописном беспорядке украшения,» Очень содержательная картинка.

«Она боится, что нас выдерет розгами тот важный господин, у которого мы таскаем яблоки!»
«- Неужели ты осмелишься на такое?»
Это не разговорная речь! Произнеси это вслух и услышишь.
«- Неужели ты осмелишься?» звучит лучше. Пояснение «на такое» явно лишнее, как и «у которого мы таскаем яблоки».
«Последний раз ее звали Арисс… Прости, папа, я была дурой,» В одном абзаце и автор и герой. Кто лишний?

«скоро должен показаться хоть какой-то свет, ведь ночь звездная…» Поясняем? Правильно. Читатель он же глупый, ни за что не догадается.
«расплакалась горькими слезами отчаяния» Метафора? Ан нет, это наверняка чувства героя, но перемешанные с действием «расплакалась».


«Застоявшийся воздух грота сменился на ночную прохладу. Нахлынули запахи одичавшего сада. И крови.» Замечательно. Запахи это здорово. Но запах крови… У героине помимо нечеловеческого зрения еще и звериное обоняние открылось?
Вторая часть.
«зябко поежился» честно пытался повторить. Замучил все семейство. Только одна пояснила, что видимо это человеку было холодно просто. Тогда я спросил, а можно просто поежиться? Мне сказали, что можно. Но только в туалете… =)
«глухо спросил»-повторить никто не смог.
«глухо спросил в пустоту» -тут меня просто послали куда подальше… =)
«когда-то породистыми и плодовитыми» А сейчас? Сказал А , говори и Б. или вообще не поясняй.

- Я не думаю, что ты подобрал Белую. Мало ли одержимых шатается по окраине Северной провинции? Таких уже десятками висит на кольях на протяжении почти всей границы, благо она небольшая.
- Мы еще увидим, на что она способна. Да, я притащил ее в невменяемом состоянии, дико грязную и голодную. Она ничего не соображала даже когда на нее ушат воды вылили… Да, твои горничные сделали невозможное, сделали из эээээ клубка волос и грязи красивую девушку. Ты не зря платишь им такое жалованье, - Константин глухо хмыкнул в маску, - если это все-таки Белая, я буду этому очень рад. Во всяком случае, под описание первой Белой подходит. Да и внешность… что-то похожее мне описывали уже.
Ворона повернула голову к окну, в которое робко заглядывало раскаленное солнце, собираясь спрятаться за горы. Исчезало оно буквально на глазах, оставляя после себя черное небо и непроглядную тьму, лучшего друга укоренившейся здесь нечисти. И хороший знак для Лилианы.
Тихо шелестя перьями, она спустилась на подушки стоявшей рядом с кроватью кушетки и раскинула крылья. Черные как смоль перья удлинились, покрывая собой кушетку, и превратились в нежный черный шелк. В мгновение ока ворона превратилась в прекрасную женщину, устлавшую своими прямыми черными волосами всю кушетку и пол рядом с ней.
Константин повернулся к ней. Лилиана в этот момент безумно жалела, что не видит его лица, некогда такого прекрасного и светящегося счастьем. Сейчас она не могла долго находиться в человеческом обличье. Это очень утомительно. А Константин вынужден носить эту маску, скрывая следы личной встречи с королем Сартии Дорианом де Луавваль им Рогнан.
Лилиана тяжело вздохнула, сошла с кушетки, изящно приземлилась рядом с Константином и положила голову ему на колени.
- Я скучаю по твоей улыбке, мой милый друг… - Лилиана закрыла глаза, чувствуя на своей голове его ласковые руки. В кои-то веки Константин снял перчатки. Сейчас это было уже нетрудно: кожа на руках почти оправилась от страшных ожогов, которые подарил ему Дориан.
- А я соскучился по всей тебе, - лишь по голосу сейчас можно понять, что он улыбается и очень счастлив в этот момент.
- Сними маску, прошу тебя.
- Не хочу пугать тебя раньше времени. Через полчаса надо идти на погребальную, ты не забыла?
- Нет. Но я хочу еще немного насладиться присутствием человека, которого полюбила. И ради которого покинула родную страну и вызвалась исправлять ее ошибки…
- Я не гоню тебя, - ласково ответил Константин, гладя Лилиану по щеке, провоцируя новою волну нежности в душе своей возлюбленной.

Лилиана вздрогнула от жуткого крика, донесшегося из подземелья. Это был крик боли и отчаяния. Который раз уже Константин просит о помощи. Сердце сжимается от этого крика. От бессмысленной мольбы о помощи.
Воет ветер, рвет волосы. Неприятно холодит скальпированную рану на голове. Женщина в черном, истощенная и ободранная, идет по полю битвы. Спотыкается о трупы солдат албийской и сартийской армий. Ранит в кровь ноги о доспехи и оружие. Нет среди них родного брата. Нечего хоронить.
Дориан посмертно изгнан из Сартии, лишен короны и генеральского звания. И даже могилы у него не будет. Изгнана семья Дориана, - так бездарно закончилось тысячелетнее правление великих де Луавваль. Лилиана не знает, где королева Сабеара и ее маленький сын. Она не знает, что сталось с ее мужем. Она не знает, что делать дальше. Почему она не захотела остаться и умереть? Пускай, пускай Ребберар де Керре им Маир, этот блохастый интриган и сукин сын, подавится их троном. А он подавится, ему не по зубам такой кусок.
Лилиана спотыкается об обломок копья и падает на изрытую копытами землю. Руки ее по локоть погружаются в жидкую черную грязь. Она везде – все вокруг залито черным. И трупы начинают разлагаться на глазах.
Схватившись за голову, Лилиана закричала. Глупый, глупый Дориан, что ты сделал? Зачем? Почему чужая месть застила тебе глаза? То, что случилось с тобой, не стоит того, что ты сделал! Нет, не нужно хоронить тебя после этого!
Что-то зашевелилось рядом. Неужели здесь есть живые? Лилиана пошла на шум и обнаружила широкую яму с запекшимися краями. Яма полна смердящих и разваливающихся трупов. А на самом дне барахтается офицер со знаками элитного королевского корпуса Альба. На его голове нет шлема, лица не видно под маской черной грязи. На погнутый нагрудник непрерывно льется бурая, с кусками земли, кровь.
Разлепив правый глаз, человек хрипит и тянет к ней перебитую в двух местах руку.
И кажется, будто живы только они двое во всем мире.
Лилиана вздрагивает от очередного крика, и просыпается.
За стенами крепости ревел безжалостный ураган, обрушиваясь на вековые камни подобно тарану. Тучи пыли, земли и пепла равняли землю с холмами, а овраги – с землей, нанося новые раны выжженной и стонущей земле.
Воздух выл в узких бойницах стены, гремел черепицей и стонал под сводами. И в этот жалобный вой вплетался крик зверя, запертого в подземельях. Тот рвался с цепи и жаждал крови, кости его ломала страшная мука, а душа металась в потемках звериной сущности. Зверь кричал и плакал, умоляя выпустить его, просил прощения и молил о пощаде. Но чаще он просил убить его, закончить мучения недочеловека, обреченного носить маску до конца своих дней.
А под крепкими дверями подземных тюрем в который раз плакала навзрыд Лилиана, прижимая к груди костяную маску. Уже почти сто лет прошло с тех пор, как Константин потерял человеческий облик. Но каждый такой раз как первый.

Холодный ветер пробирал до костей, заставляя ежиться и плотнее застегивать куртку. Копыта лошади глухо стучали по бурой траве. Наездник тихо ругался. Ездить в эти края всегда было наказанием даже в самые спокойные (для этого места) времена. Вот и сейчас это было наказанием, причем в прямом смысле слова: сегодняшний посол провинился в том, что попался на глаза начальству, будучи на служебном посту в подпитии и с женщиной. Женщины и вино на этом посту были часто, но в этот раз не повезло именно ему. В наказание было поручено отвезти письмо тысячнику местной армии.
И вот сейчас новоявленный посол, умирая от страха при каждом шорохе, ехал через скудный подлесок и рассчитывал, когда его наконец сожрут ужасные оборотни или упыри. На прочесывающий окрестности отряд воинов он не слишком надеялся как человек с этими местами не знакомый, но наслышанный о местных красотах.
Невеселые размышления оборвал громкий голос десятника дозорного отряда:
- Все спокойно, Данаций, брат, перестань трястись. Мы сопроводим тебя до следующей заставы, там передадим Корию. Потом и до замка Патра недалеко.
- Я уж надеюсь, мой начальник Гардианн не был настолько зол на меня, чтобы посылать на верную смерть за шлюху на рабочем месте, мать его, - Данаций поправил плащ из грубой шерсти.
- А где службу несешь? – десятник вынул из голенища сапога нож и начал ковырять им в ногтях.
Местные воины, по мнению несущих службу на границе страны, воинами в общем-то не считались. Гонять нечистых тварей вызывались наемники, ищущие прибыль; воины и рыцари, ищущие славы; преступники, ищущие прощения и разбойники, веселья и наживы ради. А также всякий сброд, который не нашел себе другой работы.
Вот и этот десятник хорошими качествами не отличался: в свое время его преследовали за разбои на торговом тракте. Теперь же он несет службу в северной провинции за хорошее жалованье и возможность носить голову на плечах. Данаций смутно припоминал это лицо. Именно его он когда-то видел на доске объявлений на верстах.
- В городе Гайна, в неделе пути отсюда…- тяжело вздохнул Данаций.
- Красивый город. В отпуск туда ездил недавно, вот, пока бури были, - десятник улыбнулся, обнажая неровные редкие зубы, - а вот и застава ордена Прощения. Удачи! – десятник махнул рукой, круто по-щегольски развернул коня и вскоре скрылся из виду, тускло сверкнув помятыми наплечниками.
На следующий день рядовой воин Данаций в качестве посла достиг крепости Патра. Облегчения это не принесло, так как слава этого места была более чем мрачной. Про его обитателей, особенно про тысячника армии провинции Карвинн, ходили самые разные слухи. Например, всем было известно, что этот Серый тысячник, как его везде называли, носил страшную маску, которая пугала даже местную нечисть. Что сам он очень сильный маг, на котором держится спокойствие соседних провинций… Данаций старался отогнать от себя эти странные размышления и построить отношение не предвзято настолько, насколько старался не верить этим слухам. Не верить хотелось, чтобы не бояться, а не получалось потому, что все-таки верилось.
Он выехал на мост, перекинутый через глубокий ров, на дне которого вяло двигалась мутная жижа. По слухам, здешние реки все были такими, и откуда жители этой провинции берут воду, было загадкой. Но сейчас мысли Данация не о воде на дне рва, а о костях, там находившихся. Таких зубастых и огромных черепов воин не видел даже у медведей. Кое-где виднелись скелеты, одновременно похожие на человеческие и звериные.
Надо отдать должное несущим здесь службу людям – они всегда забирают тела погибших собратьев, как бы мало от них ни осталось после боя.
Ров сплошь утыкан обломками копий, мечей, железных прутьев и прочего острого металла. Вода медленно огибала эти препятствия и чуть заметно парила. Иногда на ее поверхности вздувались пузыри и с громким чавканьем лопались, заставляя Данация вздрагивать.
Ворота были уже совсем близко, как под мостом неожиданно забурлило, и из-под него вынырнула тварь, очень похожая на рыбину, что дня три пролежала на солнце. Только вместо передних плавников за мост цеплялись огромные перепончатые лапы с шипами вместо когтей. В огромной пасти едва умещались длинные, похожие на иглы, зубы.
Тварь хрипло забулькала и полезла на мост. Лошадь Данация тонко заржала и метнулась на другой край моста, где встала на дыбы, чуть не сбросив наездника. Потом начала бестолково метаться из стороны в сторону, не слушаясь наездника и угроз, которые тот выкрикивал. Жуткая рыба выползла на мост и отрезала путь к воротам крепости, где уже наблюдалось какое-то движение. Лошадь Данация взбрыкнула и сбросила его с себя как ненужную ношу, затем бросилась прочь с моста. Последнее, что видел воин перед тем, как потерять сознание, это несколько десятков стрел, вонзившихся с монстра. Потом все погрузилось во тьму.

Книга была невообразимо толстой. Арисс читала ее почти месяц, пока шли бури. Этот фолиант еще был невообразимо скучным, так как являлся первым трактатом о политической истории Альба. В ней были описаны последние сто лет войн, перемирий, договоров и переворотов.
Все осложнялось тем, что Арисс до этого читала только вывеску у дверей отцовской кузницы. Несколько раз Арисс пыталась увильнуть от тяжкой обязанности читать книгу. Но Лилиана упорно не отвечала на расспросы, что же все-таки произошло, ссылаясь на эту кошмарную «Позднюю историю».
Войн с тех пор прошло немало, случился один переворот, который, впрочем, не удался – Рафаэли так и остались на троне.
Арисс смутно припоминала, что Альб называли еще Долиной Закатов, так как он растянулся вдоль реки Закатов, от Баллийских гор до Сартийских. Вокруг него были мелкие и очень враждебные княжества, территория которых порой ограничивалась деревней в десять дворов, двумя полями и лесом. А у кого-то и леса не было. Все они люто ненавидели друг друга, и все вместе – огромный Альб. Когда же Дориан начал давить их одно за другим по пути к Альбу, князья задумались.
После страшной войны они начали судорожно объединяться и посылать поклоны Рафаэлям. После этого Альб стал расширяться за счет их дворов, полей и лесов. Поначалу князьям не нравилось, что налогом облагались они сами, а не их крестьяне, но потом додумались вводить новые пошлины на поленницы, дым, детей, - на все, чего было в избытке.
Нелюбимая книга полностью заняла огромных размеров пюпитр и дыхнула на Арисс вековой пылью. Между страницами периодически попадались сушеные пауки и перья. Один раз вывалился тонкий лист из иноземного, сухо шуршащего и прозрачного, пергамента. На нем была изображена иноземная и голая женщина. Некрасивая – с темной кожей, красными ступнями и ладонями, черными волосами, узкими бедрами и грудью как у козы. Женщина была некрасивой, а потому Арисс спрятала ее в уже прочитанные главы истории.
Понятна эта книга была лишь в общих чертах, потому как плохое знание алфавита больших возможностей не давало. Арисс скоро поняла, почему все ученые люди такие сволочи – альбийские руны были скотски сложные, нередко имели сразу два значения. Когда Лилиана сообщила ей, что раньше было и того сложнее, а последняя реформа сократила количество рун на треть, по спине побежали мурашки.
Но все же интересны были не имена, войны и даты, а жизнь, которая так сильно изменилась за этот век. Арисс с непонятной тоской в душе, порой едва сдерживая слезы, листала пухлый томик «Домоводства», в котором самыми простыми словами были описаны основные правила ведения домашнего хозяйства. Научившись соединять руны в слова, она уже плохо понимала, что книги эти были руководством для женщин, имеющих возможность научиться читать. А потому были очень далеки от жизни основной массы женщин Альба.
Удивление вызывало все – открытие стекол до двух локтей в длину и локтя в ширину; платья с открытыми плечами в сочетании с лисьими шубами; маленькие лысые собачки, привезенные из-за южных гор; ароматная вода, забивающая практически любой запах; и многое другое.
Целый месяц двери замка Патра были накрепко закрыты. Очень не хотелось прислушиваться к звукам, доносившимся снаружи. А потому Арисс в свободные часы бродила по мрачным помещениям и рассматривала потускневшие гобелены и редкую мебель. Большей частью Патра был не освещен, но Арисс видела в темноте как лунной ночью.
Но большую часть дня Лилиана занимала ее письмом, что было еще ужаснее чтения, и попытками научить управляться с силой, которую вручил ей Цидариус. Но когда Арисс вспоминала о нем, Лилиана, будто чувствуя это, находила другое занятие.
Арисс очень не нравилось, что играть с огнем в отсутствие Лилианы было нельзя. Наука овладения огнем нравилась ей больше, да и давалась легче.
Константин обещал Арисс научить драться на мечах. Но вдруг перед самыми бурями куда-то уехал. Лилиана не любила расспросы о нем и о себе. Константин мог и сам все рассказать, а его дама лишь неприятно кривилась и просила ни о чем не спрашивать. Чаще всего она была печальна и задумчива, но почти все свое время посвящала Арисс, и разговоры с ней были очень интересны.
Она иногда сама приглашала Арисс разучить какой-нибудь боевой прием на коротких мечах. Почему-то Лилиана предпочитала именно эти мечи, хотя в оружейном зале имелся огромный выбор.
Это было удивительное оружие – такую сталь ее отец называл золотом, а стоила она немаленькой деревни даже в виде руды. Арисс слышала, что эту жилу Альб отвоевывал у Баллийских гор огромной кровью, а в мире такая всего одна. Сталь Белой жилы звонко пела при ударе и будто светилась в красном огне факелов.
Лилана ничуть не уступала в силе Арисс. Хотя она сама заставила Арисс поверить в свои нечеловеческие возможности. Железо, которым пользовались рядовые воины, имело незначительные примеси белой стали. Но все равно с громким лязгом ломалось, когда Арисс и Лилиана скрещивали мечи. Да и по весу он напоминали зубочистки. От деревянных тренировочных Арисс сдуру отказалась сама, вспоминая дохлую змею в лесу. Защищаться пришлось учиться очень серьезно, без юношеской дури, не слушая зверя. Защищаться пришлось, ведь Лилиана требовала относиться к себе как к врагу.
Расплачиваться за свою дурь пришлось жестоко. Арисс поморщилась, поправляя повязку на руке. Глубокий порез, доставлявший неприятности уже неделю, сейчас окончательно затянулся, но Лилиана просила не снимать повязку.
Ногти на руках были очень коротко обрезаны, грызть их запрещалось. В случае ослушания пришлось выслушивать огромное количество обидных слов. Конечно, извинения следовали сразу же, но грызть не хотелось уже долго.
Рука также была непривычно чистой. Мыться Арисс тоже не любила. Не потому, что в жестяной ванне посреди огромного зала на сквозняке было холодно. Арисс редко чувствовала холод. Мыться можно спокойно раз в месяц, но зачем это делать раз в три дня? Нет, Лилиана со скандалом загоняла ее в кадку с водой и до умопомрачения терла связкой грубых веревок. Терпеть это пришлось только потому, что местная грязь на коже грозила погаными болезнями. А животные, которые заводились в немытых волосах, не поддавались описанию и лечению.
Единственное, чего не удалось сделать Лилиане, было попыткой приучить Арисс пользоваться какими-то жирными кремами, которые на ощупь были похожи на грязь. А втирать ее Арисс не хотела так же, как и смывать. Ароматная вода отбивала всякую чувствительность к прочим запахам, это очень неприятно. Платья Арисс не одела бы, даже если из одежды были только они.
- Арисс. Как дела твои? Не много ли я упустил за свое отсутствие? – раздался за спиной знакомый голос.
- Константин? – Арисс оторвалась от созерцания своих рук и обернулась. Впервые за сто лет в душе шевельнулась радость от того, что Арисс кого-то узнала.
- Вот и я, - усмехнулся воин. Жаль, что его лица не видно. Но такова его воля, нельзя осуждать его за это, как говорила Лилиана.
- Я очень рада видеть тебя, Константин, - Арисс легко спустилась с пюпитра и оказалась прямо перед ним. Здесь вся решимость кончилась, - она просто не знала, как поступить дальше.
Константин рассмеялся и осторожно приобнял ее за плечи:
- Я вижу, вы неплохо без меня управились. Как у тебя дела? Лилиана говорит, ты делаешь успехи.
- Да, я тут…читаю. Пишу вот… Подрались на мечах недавно… Вот. Заросло уже, - Арисс пожала плечами. Несмотря на наполовину прочитанный том истории, слов для описания всех радостей не хватало.
- Я очень рад за тебя, - хмыкнул Константин, - а у меня для тебя новость. Ты хочешь в Альб?
- Ну…я даже не знаю… - Арисс опустила глаза, - может, и хотела бы… Скорее да, хочу. Может, осяду там. Родной город все-таки…
- Хорошо. Тогда в ближайшее время готовься потихоньку. Будет тебе Альб. Не хочу, чтобы ты оставалась в этом поганом месте. Заодно сэкономим на пересылке письма.
- А что за письмо? Кому? Я о нем слышала? – с надеждой спросила Арисс.
- Нет, к сожалению. Но узнаешь. Он поможет тебе осесть там, - Константин упер руки в бока и прогулялся по залу.
- Правда? – Арисс просияла, - он меня чему-нибудь научит?
- Может быть. Нет, скорее всего, научит - Константин почесал затылок. Арисс заметила черные синяки на его запястье, но решила не задавать лишних вопросов. Их здесь не любили.

Сегодня Виктору Ивановичу, ученому-испытателю Института физики металлов, предстояла очень ответственная смена. Эту смену он не решился доверить никому, но никто этому не удивился.
Сегодня вечером к испытаниям был приготовлен образец металла, обнаруженного в выработанных карьерах Курской магнитной аномалии.
Этот образец был очень мал – приблизительно тысяча кубических миллиметров. Внимания сначала не привлек – выглядел как инородное включение в металлической болванке. В последнем железном слитке, извлеченном из руды КМА, которая уже закрыта.
Удивления начались, когда слиток отправили на переплавку – когда расплавленная до состояния воды чушка попала в общий ковш, заверещала сигнализация. Жидкий металл немедленно слили на соседнюю линию, а перед глазами обалдевших инженеров предстал тот самый кусочек металла, ничуть не поддавшийся запредельным температурам и по-прежнему зеркально-блестящий.
Если температура в тысячи градусов даже не размягчила эту кроху, то обработке по старым технологиям он точно не подлежит. А это значит, что в исследовании этого чуда нужно привлечь титулованного ученого со стажем. Этим ученым и оказался Карамзин Виктор Иванович, который проработал в родном институте около тридцати лет. На своем веку он видел всякое, но сейчас волновался будто школьник перед первым свиданием.
А вдруг этот металл – наше будущее? Сегодня прогресс бежит вперед семимильными шагами, но по-прежнему, безнадежно, и от того ужасно, не поспевает за человеком горно-инженерная промышленность. По-прежнему, без надежд на изменения, две из десяти домен работают на компенсацию убытков от коррозии. И если этот маленький кусочек неизвестного пока металла окажется большим будущим, то возрадуется человечество и воплотит все свои великие идеи, до сих пор пылящиеся в архивах.
Последний раз взглянув на часы, Виктор Иванович подхватил свой дипломат и, едва не подскакивая, побежал на работу.

Это путешествие надолго запомнится Верховному главнокомандующему крейсера Иерханна Нерзелю Бараметт де Квонтон из расы орттов. Сто тысяч световых лет назад он обещал своему повелителю Амбераниму Пятому, что найдет новое топливо для обогрева Мегаполиса в безвоздушном пространстве на захваченной недавно планете Паэрон. Того, что осталось, хватит едва на миллион лет, а ведь жить им на этой планете не один миллиард этих маленьких годов, что текут как бежали когда-то секунды. А было это не так давно – еще когда огги и ортты совместно разрабатывали базы по добыче урана на Гельяре… Только уран оказался слабоват для Мегаполиса., а огги, увы и ах, сбежали с Паэрона, голося о нарушении каких-то там своих прав.
И тут, пару лет назад, в каких-то светоузлах от Паэрона, образовалась новая система звезд, крохотная, - неудивительно, что зоркие глаза Нерзелю не увидели ее в свое время. Планет, пригодных для жилья, там около пяти, на трех из них можно жить с некоторыми предосторожностями. А подлежащих немедленной колонизации - две, причем одна из них уже заселена. И – о чудо, на ней обнаружился образец Мерцения-17, ценнейшего из ископаемых системы В12-16!
Эту новость Нерзелю принесли только что, запустив в коммуникации этой маленькой планеты небольшого, но шустрого шпиона.
Нерзелю надолго задумался. Потом почесал высокий лоб и обратился к оператору:
- Мигерьял, какие у нас сейчас возможности на Мерцений-17 с учетом последней тысячи световых лет?
- Используется как топливо в средних и больших генераторах. Имеется возможность синтеза. Но только при наличии образца, - оператор даже не потрудился глянуть в базу данных.
- Не волнуйся, друг мой, образец у нас под ногами лежит – осталось его подобрать, - мечтательно улыбнулся командующий крейсера Иерханна, глядя на приближающийся голубой шар, покрытый белыми завитками.
Он уже думал о том, как вернется на Паэрон, получит давно надлежащий ему Орден Империй и небольшую, но милую планетку вроде этой, где построит себе дворец и шикарный сад. А потом возьмет себе в жены Принцессу галактики МЛ-5 Мэйдор.
И не надо будет со взмыленным задом бегать по Вселенной, чтобы найти чертово топливо для какого-то идиотского Мегаполиса, где за каждую заслугу надо сотнями лет гнуть хребет!

Виктор Иванович уже полчаса как устроился в своем уютном кабинете и готовил ритуальную чашку чая – без нее весь рабочий день шел коту под хвост. Но сегодняшняя ночная смена должна быть потрясающей сменой открытий и великих свершений. Мир уже полсотни лет стоял на пороге великого открытия и все топтался на месте. И он, маленький скромный ученый, сдвинет весь мир вперед, к великим делам и величайшим планам.
Отставив ведерных размеров кружку в сторону, Виктор Иванович включил монитор и активировал манипуляторы. Весь остальной испытательный цех давно работал, исследуя металлические образцы на устойчивость к нагрузкам, кислотам, влажности, радиации и так далее. Служба данных начала пиликать, указывая на то, что некоторые образцы уже прошли испытания, и машины отправили первые мэйлы с результатами.
Но все внимание ученого было приковано к небольшой свинцовой камере, где в тисках повышенной точности устроился маленький гений великого человеческого будущего. Он как алмаз в оправе, сверкал и переливался всеми цветами радуги. Виктор Иванович на долгие минуты засмотрелся на него, видя в нем новое поколение машин и оборудование, прекрасные протезы с сотнями степеней свободы и самое главное – собственное признание как лучшего ученого в мире.

Нерзелю Бараметт де Квонтон, глядя в свой монитор через зараженные инопланетным вирусом камеры профессора Карамзина, не понимал, как эти мелкие существа сумели добыть величайшее из сокровищ Вселенной. Это же радиевый вензель на бесконечном утреннем небе Гиона, это прекраснее рождения новой звезды и грандиознее ее смерти! И виделись ему в этом камне прелести Принцессы Мэйдор и пурпурные сады Келиабла, господство над МЛ-5 и признание Мегаполиса и Империи. Все, все было в этом камне!
- Ваша светлость, прикажите атаковать? – подал голос Мигерьял, мелко моргая маленькими глазами без ресниц.
Нерзелю поднял руку, прерывая оператора.
- Нет, они способны на контакт. Но у них слишком маленький коэффициент мозга, чтобы осознать это явление. Тем более не хватит мозгов, чтобы уничтожить его. Когда они напляшутся над ним, мы купим его. А в случае отказа конфискуем, - на этих словах огромные миндалевидные глаза Нерзелю опасно сверкнули.
- Готовлю корабль к маневрам. Они могут вывести на орбиту ядерную боеголовку, - оператор движением брови листал обширное меню настроек.
- И что? – буркнул его светлость, нехотя покидая свои благодатные мечты.
- А то, что если эта пакость попадет в обшивку, то оставит в ней камеру, которая деформирует ее, и в ней тут же заведется какая-нибудь гадость, которая ее дожрет. Простите, ваша светлость.
- Да ничего. Это что-то вроде песчинки в соплах, да?
- Оно самое, ваша светлость.
- Тогда подождем, это недолго, - хмыкнул его светлость. После этого он начал внимательно следить за бессмысленными на его взгляд операциями какого-то недоразвитого ученого.

Профессор Карамзин, обливаясь потом от волнения, наблюдал за тестами в ужесточенных условиях. Машины гудели и грузили образец изо всех своих сил. Тиски и испытательные резцы ломались уже множество раз, Виктор Иванович решил списать их потом, не сейчас. А сейчас перед ним творилось немыслимое чудо – рабочий стол уже покрылся рыхлым слоем ржавчины, а неизвестный металл продолжал блестеть.
Виктор Иванович мельком глянул на соседний монитор и отметил, что девяносто процентов возможных операций уже произведено, остались облучение и вакуум. Радиацию Карамзин решил отложить на потом, а сейчас решил посмотреть, как ведет себя вещество в безвоздушном пространстве.
С открытием новых соединений эту испытательную операцию сделали обязательной, так как очень многие металлы стали капризничать в самых неожиданных условиях. Но плавный ход мыслей профессора прервал телефон. Пришлось отвлечься от свинцовой камеры.
- Привет, Вить, тут такое дело…
- Да, Леш, я тебя слушаю, - недовольство Карамзина сразу улетучилось, едва он услышал голос близкого друга.
- Тут такое дело. Сканили всю аномалию, в каждую щель залезли, пускали бота, сами копались. А ничего похожего не нашли. Миха мимоходом запатентовал две траектории, четыре способа врезки и еще два соединения железа. А такого, как у тебя, нету. Жди другие образцы, они тоже интересные, но не так уж… Мы о них уже вроде как все знаем.
- Ну ладно. Может, тогда в музей… Хотя бы узнаю, что это такое, - пожал плечами Карамзин.
- А че, уже успехи?
- Да что там… Алмазный резак ломается, рубиновый лазер врезается на микроны, в кислоте и щелочи – хоть бы хны.
- Ого! Может, на полировку сгодится, а? А то коллеги из наноцентра жалуются – уж больно им шероховатость нынешняя ни в какую не катит.
- Я подумаю. Ладно, брат, пойду доделаю, а то еще много чего. Ректор с работы не ушел, меня ждет.
- Ладно, до скорого. Если че – проставляешься! – хмыкнули в трубке.

Уже оказавшись на орбите Земли, Нерзелю слушал разговор ученого и инженера, покрываясь испариной. Эти идиоты пытались его резать! А вдруг они чего еще придумают? Надо что-то делать.
И тут он увидел самое ужасное, самое невообразимое из того, что видел за долгую свою жизнь. Для ортта, лихо отсчитывающего сотни тысяч световых лет, секунды показались вечностью. Маленький глупый человечишка там, внизу, затеял нечто непонятное иноземному разуму. Четырехпалые руки верховного главнокомандующего мелко затряслись, а на приборную доску посыпался едкий холодный пот.

Виктор Иванович нажал кнопку «ввод» и стал с интересом наблюдать за происходящем в камере. Напряжение на стенках было в пределах нормы, давление падало равномерно, и ничто не отвлекало от мечтательных размышлений.
Громкий хлопок и последовавший за ним скрежет и оглушительный грохот заставили ученого вздрогнуть, свалиться с кресла и забиться под стол. Погас свет, звякнула сигнализация.
Освещение восстановилось за пару секунд. После этого стало ясно, что система безопасности обесточила цех и заблокировала половину опасных для жизни машин. Но неясно, что случилось в свинцовой камере, ведь взрыв был как раз в ней.
Поднявшись на дрожащие ноги, ученый вышел из кабинета на балкончик с видом на цех. Ему открылась странная, но ожидаемая картина: камера со свинцовыми стенами толщиной в полтора метра, укрепленная сверхтвердосплавной арматурой, надулась пузырем и треснула. Тяжелую армированную титаном дверь вырвало из проема и впечатало в стену, за которой находился цех гальваники. Хорошо еще, что не пробило…
Карамзин выругался. Камеру придется списывать, а завтра утром звать монтеров и убирать бардак. Сейчас, в половине четвертого утра, никто не сорвется. Но что сталось с образцом?
Виктор Иванович вернулся в кабинет и нашел запись эксперимента – удивительно, но не пострадала камера, которая эту запись сделала! Может, просто повезло…
На записи было отчетливо видно, что, едва в камере образовалось безвоздушное пространство, образец мгновенно испарился. Он просто исчез, и в этот же момент треснула стена и вылетела дверь.
Что же, всего лишь неудачный эксперимент. Образец, правда, жалко, нету больше такого… Но с кем не бывает?
Карамзин открыл распечатку вывода на последней странице и начал искать нужную строку. Буквы прыгали перед глазами, и сердце бешено колотилось – последствия шока сказывались. Наконец, он нашел нужный абзац и для верности, чтобы строчки никуда не убежали, ткнул в него пальцем.
«…после эксперимента «вакуум» масса образца ноль граммов, содержание вещества десять в минус сто двадцатой степени на квадратный метр, …повреждение внешней оболочки тридцать пять процентов, деформации… ударная волна… сила взрыва в эквиваленте двум стам граммов бета-циркония. Предполагаемая область применения – оборонная промышленность».
- А, черт! – Карамзин откинулся на спинку кресла и влил в себя половину кружки ледяного чая.
Потом надолго задумался и, наконец, произнес:
- Ну и бес с ним! Никогда не хотел работать на оборонку!

Нерзелю наконец понял, что с ним происходит. Это его покинуло его знаменитое на всю галактику самообладание. Мысли метались в голове, предаваясь вселенскому отчаянию, а из глаз посыпались тяжелые слезы. Не видать ему Принцессы, не бывать в пурпурных садах еще невесть сколько лет! Нет ничего! Нет надежды!
И эта маленькая голубая планетка, этот синенький шарик, тут же потерял для него всякий интерес, посерел и слился с бесконечной чернотой неба. Черт с ним, на эту дыру, эту низость и мерзость, не хочется тратить ракеты!
И крейсер Иерханна развернулся и устремился в бесконечность, оглашая Вселенную горестными рыданиями.