Американский наворот. Затяжная глобальная война в начале 22-го века
 

Действие происходит в 2119-2120-х годах. С 2113 года идет затяжная ядерная война между Азиатским и Западным Блоками. Россия в Западном. Войне предшествовала "Предвойна" за Индонезию, начавшаяся в 2107 году. Исторический период Войны-Предвойны сформировал уже целое поколение. "Военный процесс", как его называют, имеет мало общего с представлениями о глобальном Армагеддоне.
Экономика Западных Наций приватизирована двумя суперхолдингами - "констеллейшнами" ("созвездие" с англ.), являющимися частями одного целого и не конкурирующими.
За годы Войны правящие круги разных уровней достигли целей, которые изначально не ставились. Это списание госдолга США, оплатившего строительство глобальной обороны Запада, неявная оккупация США своих союзников, частичная приватизация уже самих США констеллейшнами. В Азиатском Блоке сходная картина.
Между Блоками имеет место канал для заключения и соблюдения теневых "антиапокалиптических" договоренностей - "седьмой штаб". Это ядерный суперсамолет-штаб постоянно летающий над Антарктикой.
К концу 2110-х годов мирное урегулирование "Большой Войны" уже не рассматривается. Взамен этого активно прорабатывается вариант "Конверсии Военного Процесса" - минимизации военных действий на фронтах, денуклеаризация Войны и "выталкивание" военных действий на "высокие орбиты", то есть в космос.
В таком сценарии заинтересована верхушка констеллейшнов и миллиардер-технократ Бандон-Третий в частности. "Конвертированная" Война откроет свободу действий по формированию новых общества, индустрии, морали и выходу отобранной части человечества к освоению других планет. Моральные ценности верхушки констеллейшнов и Бандона-Третьего при этом довольно спорные.
В качестве толчка к запуску "Конверсии" уже несколькими годами ранее выбрано некое кризисное событие с частностями которого определились позже.
А еще, много где есть видение СССР-2, но я пошел дальше - здесь Второй Союз тоже хоть и был, но и он потерпел крах, оставив после себя свое уже свое, пусть и менее заметное наследие

Глава 1.
Шаттл.
Октябрь 2120 года.
- Если вам казалось, что на седьмой год Войны вы видели все, то сегодняшний день показал что это не так. - на экране был Джордж Тайлер, ведущий ежедневного шестичасового выпуска, появившийся в студии в экстренном порядке.
- По небу у нас теперь носится огромная ртутная лампа, которая бросается бомбами. Внутри сидит русский террорист-фанатик. Насколько мне понятно, сбить чертову штуку не так уж и легко - она два раза прошла над территориями "чинков", причем во второй раз довольно низко. Надо думать, они по-настоящему старались ее сбить. Тем не менее, она вынырнула из-за горизонта над Лондоном во второй раз. Наша оборонная система последнего поколения AEX AMANDA так же не справилась.
- Все же сообщения об угрозе повторного удара носят характер слухов, - попыталась ослабить нагнетание эмоций соведущая. - То, что было первым ударом, мы и так наблюдаем сплошь и рядом, по крайней мере, до недавнего времени, пока не появились лазерные селекторы.
- Это все довольно слабые утешения, и они лично на меня не производят никакого благотворного впечатления. Как вам нравится то, что новый шаттл был угнан, словно какой-то простой самолет?! Это уму не постижимо! - продолжал изображать баттхерт Тайлер. - А теперь я покажу вам еще кое что.
На экране появились выставленные рядом фотографии "Комбата" и "Дока".
- Вглядитесь в эти интеллигентные лица, - Тайлер изобразил кавычки. - на территории нашего важного союзника со сто четырнадцатого года существует самоорганизовавшееся гетто. Эта клоака живет по своим правилам уже шесть лет и никому нет дела. Ах да, сенатор Харлингтон прошлой осенью посетил регион в рамках своего знаменитого тура. В тылах у нас с тех пор все пошло по-новому. Жаль, что я этого не замечаю. Для тех, кто присоединился к нам не с самого начала сообщу, что террорист, как утверждается, тоже оттуда, как и все это суперфедералистское отребье, - Тайлер махнул рукой в сторону того места, где была наложена картинка с "Комбатом" и "Доком".
- Я искренне желаю спикеру парламента Российской Федеративной Республики господину Лебедеву как можно скорее и эффективнее провести ту санитарную операцию, которую он наметил. Мистер Лебедев, я с вами!
Казалось, вот-вот он перейдет на крик. Это было нормально - Тайлер фонтанировал эмоциями каждый раз, и это было неотъемлемой составляющей его выпусков. Сейчас уровень эмоциональной активности был чуть выше среднего - в таких случаях были слышны нечленораздельные обрывки слов - так соведущая пыталась что-то вставить, дабы чуть охладить своего шефа.
- Кстати насчет ртути, - наконец прорвалась соведущая. - Сообщают, что это не ртуть, а натрий. Еще замеры атмосферы показали отсутствие превышения содержания изотопов.
- Ну то, что это не ртуть, а натрий, все меняет. Можем расходиться по своим делам, - с деланной издевкой ответил Тайлер.
Следующим роликом была видеозапись, сделанная кем-то, находившимся в западной части России. Шаттл с работающим ионным экраном действительно напоминал комету, но больше он все же походил на взлетающую космическую ракету - тот же пузырь из светящегося газа и тонкий хвост позади.

Глава 2.
Ночь, аптечка и луна.
22.10.2120 Местное время 23.30.
Укрепрайон "Корнилово-AMALGAMA FFX75" КАНАР.
Если на прошлой неделе слякоть под ногами замерзала с наступлением темноты, то сейчас пошли теплые ночи и грязь постоянно налипала на ноги, заметно утяжеляя обувь. Еще доконала простуда, никак не принимавшая какого-то более серьезного характера, что открыло бы перед Драговичем возможность пару-тройку дней проваляться в лазарете или просто в тепле.
То тут, то там освещение выхватывало из тьмы клочки перерытого поля и мельтешащих людей. Рычала техника, согнанная, как и люди, со всего региона. Что касается людей, то наконец-то, командование стало массово подтягивать и приезжих, которых мотивировали пока лишь методом убеждения, рассказывая, насколько им самим важно отстоять республику, давшую им убежище.
- Горючее закончится и у нас все остановится, - проговорил неряшливого вида мужичек, являвшийся, насколько знал Драгович, профессиональным строителем.
- Вручную продолжите, - холодно ответил Драгович.
- Не дело это, - с осторожностью в голосе ответил строитель.
- Я знаю, - равнодушно ответил Драгович. - интересно, что по этому поводу сказал бы ОМСДОН? - добавил он.
- Так точно, продолжим вручную, - ответил мужик. - Я просто хочу обратить внимание на тему горючки…
- Этим есть кому заняться, и это не я, - уже чуть более дружелюбно ответил Драгович.
Справа от грунтовки, по которой вдоль грязевых гребней пробирались Драгович и строитель, возились в свете слепящих светильников люди. Рабочие эти разбирали сваленные в кучу деревянные шпалы и волокли их куда-то в темноту.
Внезапно ритмичное гудение кишащего рабочими поля разорвалось какими-то несвязными возгласами и затем чьими-то матерными криками. Все было скрыто от взгляда, так как происходило где-то за отвалом земли, располагавшимся по левую сторону от дороги. Крики и мат все не сходили на нет, как вдруг раздался выстрел и все стихло.
- Твою мать! - произнес мужик.
- Разберутся. Это в воздух кто-то выстрелил скорее всего, - ответил Драгович.
- Да это понятно.
- У вас-то нормально все?
- Да конечно, - развел руками мужик. - Ничего подобного у нас… Интересно, что там все-таки стряслось?
Ответа на свой вопрос мужик не получил, впрочем, как и Драгович - когда длиннющий отвал наконец-то закончился, то на освещенной площадке, разбитой за ним, уже ничего интересного не происходило - только зря с дороги в траву полезли чтобы глянуть.
Бегло осмотрев обустраивавшиеся на северном участке пехотные укрепления, Драгович оставил строителя и его подразделение в покое и направился в городок. Над головой в очередной раз загудел какой-то самолет, скорее всего ПВО сил блока. Силам этим по большому счету не было особого дела до происходившего здесь, на территории "трипл-эс-эф", в течение последних месяцев нарастания напряженности.
- Удивительное все-таки дело, - в очередной раз начал размышлять Драгович. - Большая война идет параллельно с кучей самостоятельных конфликтов, и все как ни в чем ни бывало. Было ли такое в мировой истории, или человечество сходит с ума, и это его конец? А что тогда будет? Через тысячу лет здесь снова поскачут на лошадях новые завоеватели и история начнется заново? Новое развитие? Нет, так уже не получится - нефть мы потратили, а реакторов у людей-дикарей будущего не будет…
Хорошо было бы не размышлять, а поговорить на эту тему с приятелями да с бутылочкой-другой на столе… Впрочем, Драгович от простуды и недомогания и так был словно пьяный без всякого "булькающего".
Пару часов назад он услыхал новость о том, что здание парламента полностью блокировано внутренними войсками, а высотка, в которой располагались несколько министерств теперь не подлежит восстановлению - в здании был проведен штурм. Был ли это фейк, сказать было сложно. Фотографии дымящегося остова небоскреба уже были в доступе, но это были лишь фотографии, даже не видео. В последние дни поток дезинформации, исходивший из столицы приобрел какие-то невероятные масштабы и фантасмагорический характер. Мировые массмедиа также подхватывали это дерьмо, хотя было очевидно, что если бы медиасети захотели произвести добросовестную верификацию и фильтрацию сообщений, то с этой задачей они справились бы.
Вот что было достоверно известно, так это то, как себя успели проявить расквартированные в соседней Новосибирской области ОМСДОНовцы и прочая нечисть. Если поведение отправлявшихся на большой фронт мобилизантов еще имело какое-то объяснение, понимание причин, и даже допущение своего собственного такого же поведения на их месте, то эти, которым не угрожали ужасы большого фронта, выглядели самыми обыкновенными бандитами и вызывали омерзение. Примечательно, что этим они вполне себе подыгрывали мотивации готовящихся к обороне.
Восточнее SSSF Еще один такой же по численности да и морали контингент ОМСДОН был стащен в Красноярский Край. Тем предстояло атаковать правобережных. Отличительной деталью складывавшейся ситуации было то, что противостояние обоих берегов, СФС и КАНАР, на время поутихло. Конечно, маловероятно было, что правобережные и левобережные окажутся в одном окопе, но обычных провокаций с правого берега сейчас точно не должно было быть, как не было с конца лета.
В городке, представлявшем собой два ряда вагончиков-бытовок и несколько палаточных кварталов было оживленно. Здесь всегда было оживленно, и днем и ночью. Кого-то увозили, кого-то привозили. На плацах то и дело очередной офицерюга тарахтел все эти речи, которые должны были по возможности мотивировать не всегда горевших желанием работать вновь прибывших. Или хотя бы припугнуть наказаниями за уклонение и саботаж. Все как обычно.
Многие из гражданских, привлеченных к работам, зачастую не видели в намерениях центральной власти особой угрозы.
"Да, ОМСДОН мерзавцы, но они как придут, так и уйдут, - рассуждали такие. - А если не усердствовать, то уйдут намного быстрее… И противостоянию КАНАР и правого берега придет конец. Даром что ли Харлингтон приезжал?"
- За это мы сражались в пятнадцатом году? - то и дело хрипели и рычали опровергавшие такие тезисы политруки. - Знайте, сегодня мы выстоим, завтра мы уже побеждаем, а после ведущая сила в нашей Россия это мы и никто другой! - такую речь, всегда повторяемую точь-в-точь, Драгович за последнюю неделю слышал уже не один раз.
Когда до первых бытовок городка оставалось метров пятьдесят, Драгович начал разбирать звуки, доносившиеся с одного из утоптанных грунтовых плацев, на котором были выстроены несколько десятков рабочих в одинаковых спецовках.
- Запомните это сейчас, а потом разговор будет другой, - донеслось рычание с плаца. - Теперь вы приравниваетесь к военнослужащим. Вы не на субботничек с водочкой сюда приехали. Взрослые мужики, блин… Кровь в жопе заиграла? Все трое получат по звезде, это в чисто ознакомительных целях. Если что-то подобное повторится…
Голос утонул в грохоте двигателя ползшего неподалеку самосвала. Драгович решил дальше не вслушиваться и прибавил шаг, направляясь к своему вагончику.
В освещенном и в сравнении со слякотной улицей довольно уютном помещении сидел Белобрысый и, поглядывая в оконце, докуривал очередную сигарету.
Помимо Белобрысого в комнатушке находился Мелкий, как его постоянно называли. Появившийся на фортификациях пару дней назад, молодой да ранний ополченец успел отметиться непомерными понтами и постоянными россказнями о своих тактических способностях.
Причем это был тот случай, когда человек сам верит в то, что плетет. Впрочем, так как он этим здорово развлекал, ему это было простительно. Было Мелкому чуть за двадцать, и по своему виду он смахивал скорее на студентишку, чем на человека, которому подходит оружие в руках.
- Видал саботажников? - обратился к Драговичу Мелкий. - Разборку здесь устроили. Я вижу, хлещутся, уже вот-вот лопатами друг друга бить будут. Пацаны смотрят, наверно рассчитывали что те сами успокоятся. А остальные гражданские вообще стоят, как в штаны насрали. Как обычно - "наша хата с краю". Я подхожу, в воздух шмаляю, и все сразу резко успокаиваются.
- Герой, ёба, - вроде как недовольно, но и не без усмешки в голосе процедил Детина, сидевший за столом напротив Белобрысого, - Больше не делай так, все понял?
- Как скажете, но я считаю, что только так и нужно, - невозмутимо продолжил Мелкий, - Вторжение может с часу на час двинуть, а они тут…
- Чего каркаешь! - ожил Белобрысый и постучал по столу.
- Я не каркаю. Просто в боевой обстановке надо прорабатывать любые варианты, - с глубокомысленной интонацией изрек Мелкий и достал телефон.
- Я этот выстрел слышал. А чего они там дрались-то? - спросил Драгович.
- Да двое работали, копали, и вдруг повстречали одного, который когда-то у них большой шишкой был, ну и давай его истреблять, - ответил Белобрысый. - Ничего особенного в общем. Сейчас все трое по ребрам получат и дальше работать пойдут.
- И кого истребляли, тот тоже получит?
- Конечно. Видать, он там, в те времена мудаком был, - ухмыльнулся Белобрысый. - Что теперь, разбираться в этом? Всем раздать да и все.
- Рейтинг Оппенгеймера за неделю упал на три процента, - снова проявил себя Мелкий, что-то смотревший в телефоне. - Это значит, до выборов еще минус шесть процентов, даже чуть больше.
- Да ты задрал! - ответил Белобрысый. - Он все вычисляет, кто победит, - Белобрысый глянул на Драговича и кивнул в сторону Мелкого.
- Пошли уже, - произнес Детина.
- Куда вы собрались? - спросил Драгович.
- Ты тоже с нами пойдешь, - с хитрецой в голосе ответил Белобрысый.
- Чего это?
- А вот, - ответил Мелкий, и полез куда-то в кучу неряшливо сваленных вещей, лежавшую рядом с ним.
- Тыы-дыщ! - мелкий изобразил звук не то выстрела, не то разрыва, и со стуком поставил на ящик бутыль в три четверти литра водки.
- Твою мать, убери, а то будет всем нам "тыы-дыщ", - заворчал Белобрысый.
- Да кто сейчас увидит, разве что зайдет кто резко.
- Вот ты сам на свой вопрос и ответил, - сказал Здоровяк.
- Если уж так, то скажем что нашли, - невозмутимо ответил нашедшийся Мелкий. - Только что привезенные рабочие спрятали в кустах, а мы шли и нашли.
- Дай ему аптечку лучше, - обратился к Мелкому Белобрысый.
Мелкий тут же достал из того же тряпья известную оранжевую коробочку и протянул ее Драговичу.
- Мне этого дерьма не надо, - решительно возразил Драгович.
- Да нормально. Ты-то болеешь, тебе можно. Даже нужно. А то воспаление легких будет - это вообще жопа. - сказал Белобрысый.
Драгович повертел в руках протянутую ему пластиковую аптечку, когда-то так желанную для вымерших наркоманов, так сказать, наркоманов предыдущего поколения.
- В стеклянной пробирке таблетки - от них будешь как трактор тянуть. Еще есть снотворное, - это наоборот, - начал Белобрысый. - Мне знакомый врач, ну он почти врач, рассказал, что нужно вначале энергетическую выпить, а потом часа через три снотворное. Проспишь сутки и будешь здоров.
- Нахрена оно надо! - ответил Драгович, держа перед собой аптечку. - Я лучше вон… - он кивнул в сторону тряпья, куда Мелкий спрятал бутылку. - Горло прогрею и все дела.
- Если все же будет хуже, то пей таблетки, - ответил Белобрысый. - С воспалением здесь, в поле не шутят.
- Только снотворное надо чуть попозже, не сразу с ней, - Здоровяк также кивнул в сторону "ее", то есть припрятанной бутылки. - Подождешь, чтобы алкоголь в организме усвоился, и тогда уже…
- Так и утро наступит, пока все это выжидать. Вы-то днем выспались, а я все это время на ногах был, - высказал очередной довод против затеи Драгович.
- Ну завтра тогда таблетки съешь, - ответил Белобрысый. - Это без разницы, что утром, что вечером. Также заснешь, как в конце дня. У тебя уже глаза красные, Температура наверно, так что лечись.
Послышалось отдаленное стрекотание вертолетных лопастей, которое стало быстро нарастать.
- Что-то новое, - Произнес Драгович, тем временем раздумывая, выглядывать ли на улицу или нет.
- Да, вертолетов тут не было, - ответил Мелкий, уже соскочивший с ящиков и направлявшийся к двери.
Вообще удивительное дело - вертолет это такая штука, которая отчего-то заставляет всех, ну не считая баб, бросать все и пялится на угрожающе ревущую хренотень. Особенно, если по каким-то делам эта хрень зависает на месте.
Драгович хорошо запомнил, как несколько месяцев назад с десяток человек побросали свои дела и четверть часа смотрели на тяжелый вертолет сил Блока, участвовавший в какой-то местной импровизированной тренировке десанта. И такое внимание в войну-то, когда везде и постоянно что-то летает, а то и взрывается.
Хотя сейчас для любопытства была и другая причина, точнее не для любопытства а для опаски: вполне себе могло оказаться, что это был передовой ударный кулак внутренних войск, а тогда… Но если еще подумать, то сразу сделаешь вывод, что вертолеты вторжения давно бы уже засекли - система предупреждения ПВО КАНАР все эти годы активно функционировала, и "поддерживала форму" так что сейчас была не та история со всеми этими внезапными нападениями и началами войн.
- Это Ка-56, это наш, - объявил Мелкий.
- По звуку похоже, - согласился Здоровяк. - На бесполетную зону, значит, теперь насрать.
- Если АВАКС далеко, то вертолет здесь запросто проскочит под уровнем наземных радаров, - возразил Белобрысый.
- Ну вообще да, - согласился Здоровяк. - Ладно, чего ждать, пошли уже, - продолжил он.
Все, включая и Драговича, ожили. Мелкий взял рюкзак, в котором лежала бутыль, может и не одна, и компания двинулась к выходу.
На улице подул слабый, но довольно мерзкий холодный ветерок. Драгович высморкался в кусок разодранной простыни, который он теперь таскал в кармане штанов - это был тот дрянной случай, когда не только горло болело, но и в носу было чувство, как будто неудачно нырнул и набрал воды.
- Против вторжения это нормальная сила, начал Мелкий, - Я про Ка-56.
- У нас их всего три штуки, - возразил Белобрысый.
- Все равно это мощно. Вот предположим, пусть каждый за вылет уничтожит пять бронемашин. Хоть бронемашин, хоть грузовиков…
- Математик, блин, - проворчал Белобрысый. - А у Лебедева ничего из авиации наверно нет. Куда ему! Ну расскажи лучше, кто победит? Харлингтон или Оппенгеймер?
- Сейчас еще достоверно трудно сказать, - ответил Мелкий. - Я склоняюсь к мнению, что Харлингтон.
-Через две недели точно вам скажу, Да? - Съязвил Здоровяк
До выборов в США оставалось около двух недель. С того визита, что был год назад, весь Суперфедерант по оба враждующих берега принялся следить и болеть за Харлингтона, которому здесь уже приписали, будто бы став 68-м президентом США, он в первую очередь займется Суперфедерантом, как еще называли проблемный регион. Регион России. России, объявившей в четырнадцатом году политику демарша Блоку. Блоку Западных Наций, воевавшему с Азиатским Блоком в "Большой Войне", как ее называли. Или просто в Войне. Писали о ней всегда с большой буквы и было понятно где просто война как явление а где эта Война.
Войне предшествовала Предвойна, из-за долбанной Индонезии. Это было в сто седьмом, когда Драгович был еще школьником.
На фоне таких масштабов то, что сейчас происходило в "трипл-эс-эф", то есть "тройном-эс-эф" было где-то на третьей же полосе новостей для самого Харлингтона, срубившего себе очков на урегулировании ситуации вокруг Суперфедеранта.
Для общемирового обывателя все эти выяснения отношений SSSF с центральной властью, с Новым Кронштадтом, российской столицей военного времени, вообще терялись, как отдельный листок в листопаде. Даже для россиян куда более болезненным вопросом было противостояние правительства и парламента.
Из-за него-то, из-за этого общероссийского политического кризиса, Лебедев, развязав себе руки в ходе столичной конфронтации, решился разобраться заодно и с неуступчивым регионом. И конечно же, получить какие-то свои политические выгоды. Когда же они нажрутся-то своих выгод?
Если Харлингтон победит, то Кронштадт отвалит в тот же день, - продолжил свою болтовню Мелкий. - А он победит…
Внезапно краем глаза Драгович заметил какое-то зарево к востоку. Свечение неторопливо разгоралось.
- Это еще что такое?! - воскликнул Мелкий.
- Похоже на шаттл, - проговорил Драгович.
- Нет, для шаттла такое слишком ярко, - ответил Мелкий. - Я за ними наблюдал. Вообще это и не прилет.
- Правда, - задумчиво произнес Здоровяк. - Для шаттла слишком мощно.
Тем временем над горизонтом стал подниматься белый чуть мерцающий огонек.
- Да, я тоже так подумал. Я подумал что слишком мощно, - продолжил тараторить Мелкий, как и все остальные, разглядевший огонек и убедившийся, что это ни какая не боеголовка, а что-то взлетает. - Вначале первая мысль была, что это прилетело что-то, но потом я понял, что это взлет шаттла. Я понял это еще до того, как он показался. Свечение ровное и плавно нарастающее.
- А ведь от шаттлов не такое свечение, - произнес Белобрысый. - Оно обычно желтоватое, а здесь цвет как от электросварки, только излучает равномерно.
Теперь уже светилось далекое слоистое облако, над которым рвался вверх космический аппарат.
Все четверо сбавили шаг, остановились и уставились на восток. Огонек пропал в далеких облачных полосках, растянувшихся над горизонтом.
- Сколько до ракетодрома? - произнес Мелкий. - Километров сто?
- Чуть больше даже, километров сто двадцать, - ответил Детина. Я думал, ты это лучше знаешь. Ты же крутой.
Чуть выше сиявшего облака и более ближней завесы явно виднелся просвет с мерцавшими звездами. Было очевидно, что стартующий аппарат вскоре попадет в зону видимости. Все четверо теперь этого и ожидали.
- Какой-то мощный, - пробормотал Белобрысый.
- Вроде говорили, что на той неделе что-то подобное было, скорее всего, он и приземлялся, - ответил Детина.
Наконец, над облаком показался довольно яркий огонек, светивший все тем же белым светом, больше напоминавшим застывший электрический разряд, чем ракетный двигатель.
Потом стал виден конус бившего в сторону земли света - на больших высотах, уже не доступных обычной авиации, ракетный двигатель превращается в подобие фонаря, свет от которого без труда пробивается сквозь раскаленные но прозрачные разреженные выхлопные газы. Это давно уже усвоил каждый.
И то, что эти газы формируют что-то похожее на стоящий торчком дирижабль или вытянутый пузырь, который потом часами опадает в нижние слои атмосферы, тоже все знали.
Здесь что-то подобное также имело место, но очертания светового конуса от "фонаря" были куда четче, а сам свет ярче.
- Ядерный двигатель, - произнес Мелкий
- Что-то про стартовые ядерные двигатели я не слышал, - ответил Белобрысый. - Хотя кто его знает. Не хватало нам разного говна, так решили еще подзасрать.
- То что он не обычный, это точно, - проговорил Здоровяк.
- Да вы что, не слышали? У нас были звездолеты, проекты звездолетов с ядерным плазменным двигателем.
- Пламенный плазменный ядреный, - задумчиво проговорил Белобрысый. - Если этот аппарат какой-то особенный, может даже супероружие сезона, а сейчас он улетел… Лучше бы он стоял на ракетодроме - Лебедеву не позволят вторгнуться, если это будет угрожать какому-то супершаттлу. Да и обычным шаттлам тоже. Давай, лети обратно, - проговорил Белобрысый, глядя в сторону взлетавшего корабля.
Тем временем огонек двигал вверх, причем все энергичнее. Обычно космические аппараты не летят куда-то вертикально вверх, а выруливают как-то параллельно земной поверхности. Это сейчас и происходило. Судя по всему, аппарат вознамерился пройти почти над наблюдателями. Высота при этом была бы уже космическая. Аппарат, двигавшийся, что было нетипично, к западу, против вращения Земли, готовился покрасоваться в самом зените.
Однако дальнейшему наблюдению помешали низкие облака, скрывавшие большую часть неба. Зарево давно уже сошло на нет, а огонек затерялся в темной пелене.
- Ладно, пошли, - произнес Белобрысый, - Шоу окончилось.
Все молча согласились и зашагали дальше. Вдруг Драгович почувствовал, как завибрировал телефон. Еще один аппарат, кажется, у Белобрысого, издал прерывистый сигнал.
- Воздушная тревога, общерегиональная - произнес Мелкий, доставая свой телефон.
- Давно не было, - ответил Детина с сарказмом, подразумевая как раз, что такая была недавно.
Все зашагали дальше. Вряд ли азиатский блок стал бы хоть как-то проявлять интерес к той возне, что происходила на поле, да вообще к таким домашним делам западных наций, как события в регионе "трипл-эс-эф".
На поле вообще ничего не изменилось - никакой системы оповещения в виде сирен не было - с задачей прекрасно справлялись телефоны, да и у офицеров была армейская связь. Отсутствие каких-либо изменений в характере размеренной работы тоже имело свое объяснение - местность вдали от значимых городов, да еще и с укреплениями, пусть и строящимися - это куда безопаснее чем где-либо. Конечно все это относилось к вопросу атаки со стороны Азиатского Блока. ОМСДОНы Лебедева - это другая история, но их движения тоже отслеживались, так что вытворять здесь черт знает что им никто не позволил бы. Там ракетодром, тут терминал, а еще радары, в том числе и "Аманда" все блоковское. Особо вторгающимся было не разгуляться.
Телефоны вновь разразились какими-то предупреждениями.
- Теперь нелокализованная ядерная тревога, - без особых эмоций объявил Детина. Становилось все очевиднее что Лебедев и его банды были ни при чем.
- Из-за шаттла, - предположил Белобрысый.
- Похоже, - согласился Мелкий.
- Только как-то быстро "чинки" отреагировали на наш шаттл, - засомневался Драгович. - С орбиты что ли хотят бить? И куда? В неостывшую взлетную площадку?
Где-то в западном направлении на горизонте начало полыхать. Привычное мерцающее зарево говорило о старте противоракеты, потом еще одной. Старты осуществлялись с замечательных объектов Блока, которые, как и прилегавшие к ним квадратные километры охраняемой блоковскими же подразделениями территории, должны были служить препятствиями для маневров сил вторжения, то есть для Лебедевских ОМСДОНов.
Шум работы на поле стал стихать - все были научены жизненным опытом и знали, что за такими пусками могут последовать всевозможные ядерные спецэффекты, от вспышек на орбитальных высотах до взрывов в атмосфере. Огромные суперрадары AEX AMANDA с приданными им лазерами были способны так четко определять траектории и отсеивать ложные цели, что селективных взрывов в большинстве случаев не требовалось, но раз на раз не приходился. Впрочем, облака, мешавшие лазерам-селекторам, в данном случае выступали и определенными "друзьями" затаившихся людей. Облака были способны минимизировать вспышку.
- Очки у кого-нибудь есть? - задал почти риторический вопрос Детина.
Все молча продолжили путь, уставившись под ноги.
Послышался мерный гул самолета. Больше ничего такого не последовало. Никаких вспышек или пусков - исходи гул от самолета ПВО и начни тот стрельбу - грохот срывающихся в бешеный полет ракет было бы слышно на куда большей дальности чем сам этот самолет. Может это и был самолет ПВО но никаких действий он пока не предпринимал.
Терминал, выпустивший две противоракеты, располагался несколько дальше, и их грохоту, прошедшему десятки километров и значительно ослабленному, еще только предстояло пройтись над полем.
Впереди показалась группа из бытовок-вагончиков, к которой все и направлялись.
В вагончике, куда все зашли, Драгович собственно и ночевал. Тут была газовая печка и кухонные принадлежности виде помятой алюминиевой кастрюльки, кружки и пакета для всего остального.
Драгович в очередной раз достал клок простыни, высморкался и сматерился.
- Тебе в баню надо, только нормальную, чтобы с веником попариться, потом накатить, - начал Мелкий.
- И потом походить по улице и все, - возразил Белобрысый. - Это хорошо когда ты дома, когда у тебя тепло и сухо, и тебе не надо никуда. И то у меня после такого не проходило никогда ничего. Это все болтовня. Таблетки пей и весь день спи, никто и не заметит. Если что скажем как есть, что доктор антибиотики свои бесполезные прописал, и они тебе не помогли. А еще врач…
- Так что спи спокойно, - продолжил мысль Драгович и сложил руки на груди, как покойник
Все заржали.
- Так мы же пьем или что? - продолжил Драгович. - Таблетки-то на завтра тогда? С водкой-то не желательно.
- Энергетические можно и так, - ответил Детина, - снотворное не желательно, а эти можно. Подзарядишься сразу. Шахтеры вон их пили по несколько дней в неделю. И подбухивали при этом. Полезного мало, но сравни - или они регулярно, или ты один раз. И не волнуйся, на них так быстро не подсядешь.
- Вообще логично, - добавил Мелкий, - я сам пробовал. Сильная вещь, причем никаких там глюков или чего-то такого. Чистый ум, просто энергии выше крыши. Потом, правда совершенная жопа, до толчка кое как доползаешь, но это если их без всего остального принимать. Ты сутки, ну может чуть меньше проспишь, и все выровняется, организм восстановится и встанешь как огурчик. И ангина твоя во сне пройдет.
- А как тогда шахтеры их пили, если до толчка не доползешь потом? - Спросил Драгович.
- Так если энергия заканчивается, они следующую пили, - ответил Детина.
- А спать?
- Одно другому не мешает, особенно если правильно сочетать с другими. Все предусмотрено. А потом перед выходными пили еще какие-то, вот хотя бы снотворное, и все нейтрализовывалось. Выходной они спали и восстанавливались.
- Хрень какая-то. В выходные других дел много… отдыхать.
- Так они зарабатывали - ого! - ответил Детина и поднял взгляд к потолку.
Драгович за год с лишним пребывания в SSSF не раз уже обсуждал ту хрень которую когда-то вытворяли здешние шахтеры, или с ними вытворяли. Обсуждал он это с разными людьми, выслушал, так сказать, разные точки зрения, так что продолжать эту тему, которая теперь коснулась непосредственно его самого, не стал - до того все проговорил.
- Каша с тушенкой есть, - объявил Драгович и указал на картонную коробку, стоявшую в уголке, где помимо этого стояли трехлитровый баллон и печка.
Оказалось, что баллон сдох - Драгович только сейчас вспомнил, что он уже с утра еле давал газ. Всего-то нужно было сбегать в домик-склад и притащить новый.
На улице все так же дул холодный сырой ветер. Иногда казалось, что он приносил редкие мелкие дождевые капли. Глаза слезились, в носу свербило, словно туда попала уже не только вода, но и какой-то особо дрянной песок.
- Все, меня это достало, - объявил Драгович, зайдя в домик и поставив баллон на стол. - Что если закапать водку в нос?
- Человек тридцать лет прожил, а такую чушь несет, - Объявил Белобрысый. - А все почему? В теплых краях прожил!
- Ты чего, не простывал никогда что ли? - Спросил Мелкий.
- Простывал, но не так, - ответил Драгович, в который раз скрыв пол-лица в белом обрывке, - Я тут больше года, не первый месяц. Но такой ветер и сырость мне еще никогда так не помогали окончательно охренеть.
- Пей таблетку и не страдай, - посоветовал Детина.
- Пей, пей, чего откладывать, - добавил Белобрысый.
- Ладно, чего уж, - произнес Драгович и достал из кармана коробочку, открыл ее, и перед ним раскрылся целый арсенал из десятка с лишним стеклянных и пластиковых трубочек-пробирок с уложенными в них рядами белых таблеток. Еще с крышки слетел сложенный в несколько раз тонкий листок, очевидно с инструкцией по применению.
- Вот видишь, новье какое, - сказал Белобрысый. - Даже мануал на месте. Клади все на стол, сейчас разберемся что пить.
- Разберемся значит? - Изображая недоверие в голосе ответил Драгович.
- Нечего там разбираться, - ответил Детина. - Стеклянная колба с двумя полосами или круглыми пятнами… это без разницы. Одно белое, другое синее.
- Эта? - Спросил Драгович, потянувший нужную пробирку из обхватывавшего ее держателя. - Да, правильно, эта, - ответили в один голос Мелкий и Белобрысый, после того как разглядели зажатую пальцами склянку.
- Точно?
- Да точно, - ответил Детина.
Видя такое единодушие, Драгович решил не вычитывать что-то в похрустывающей бумажке мануала и сдвинул пластиковую пробку.
Минут через пять ломота в суставах стала отступать, и одновременно с этим Драгович заметил, что раздражающие ощущения в носу и горле исчезли.
Остальные в это время возились с чаем и притащенными консервами.
Драгович встал и походил взад-вперед.
- А вправду помогло, - объявил он. - И насморк прошел. Ну дела!
- Сосуды наверно расширились, - предположил Мелкий, - Или наоборот сузились.
- Или дело вообще не в сосудах, - продолжил, изображая серьезность Белобрысый, взявший за норму подтрунивать над невозмутимым Мелким.
Все заржали.
Тем не менее, кое-какие незначительные побочные действия все же проявили себя. Впрочем, трудно было судить, были ли это побочные эффекты, или же дело было в никуда не исчезнувшей инфекции. После пары стопок Драгович почувствовал, что накуренный воздух комнаты оказывает на него омерзительное и тошнотворное воздействие. И вообще в помещении было слишком душно и смрадно даже без всякого табачного дыма.
- А-а, это бывает такая хрень, - объявил Мелкий. - Еще может показаться, что слишком жарко или наоборот холодно. Это пройдет.
- У меня такое чувство, будто хорошо напился, а не пьяный.
- Так ты и не будешь пьяный, - ответил Белобрысый. - Ты толком и не выпил. Может, чувство, как будто траванулся?
- Точно.
- Так выйди и подыши, - предложил Детина. - Только не расстегивайся. Просто свежим воздухом медленно подыши. Может быть блеванешь, хотя не должен. Просто спокойно посиди или пройдись. За пять минут управишься.
Драгович обулся в резиновые шлепанцы, даром что летние, зато сухие, и двинулся к выходу.
"Будешь чувствовать себя нормально, но может блеванешь," - мысленно и с раздражением воспроизвел он ключевые моменты разговора.
На улице и вправду стало легче, да не просто легче а хорошо, учитывая простудное самочувствие в течение дня. По ощущениям не помешало бы расстегнуться а то и вообще снять куртку и размяться, но Драгович и не думал подобного вытворять - никаких таких эмоциональных порывов в отличие от опьяненного соответствующим количеством алкоголя сознания и в помине не было.
Судя по всему, дьявольский препарат угробивший за долгие годы целую армию работяг и вправду никак не влиял на ясность рассудка. Правильно, он не должен был мешать работать. Вот и сейчас Драгович всего лишь испытывал то чувство, будто он сейчас только что встал навстречу вполне комфортному летнему утру, как следует выспавшись. Это, конечно приподнимало настроение но не больше чем сухая обувь и одежда взамен холодной и вымокшей.
Драгович представлял себе какую бы то ни было "дурь" совсем не так. Впрочем, по своему назначению это и не была "дурь" как таковая, а всего лишь фармпрепарат. Учитывая то, какие штуки были разрешены к свободной продаже в годы войны, препарат отдельного разговора не стоил.
Постояв несколько минут на воздухе Драгович направился обратно. Вернувшись к приятелям, он к своему разочарованию обнаружил, что отвращение к привычному ранее табачному запаху так и не исчезло. Вид стакана, наполняемого водкой также вызвал чувство подкатывающейся к горлу дурноты.
- Странное дело, - объявил он, - На улице чувствую себя нормально, даже на все сто, а здесь дышать не могу и на стакан смотреть тошно. Этими таблетками что, заодно от выпивки и курева отучали?
- Да вроде нет, - озадаченно ответил Белобрысый, - Если бы да, то они бы ценились за это, но я такого не слышал.
Остальные тоже не слышали о таком свойстве скандальной фармацевтики.
- Допивайте без меня, - сказал Драгович. - Я еще пойду на улицу, только говнотопы получше одену, - он полез под деревянную скамейку, где помимо всего прочего валялись драные, но зато сухие ботинки.
- Уверен, что пить не будешь? - уточнил Белобрысый.
- На все сто уверен. Допивайте. Чего там с тревогой? Сообщили чего-то уточняющее?
Никаких сообщений никто не получал, хотя можно было и не спрашивать. У Драговича самого при себе был телефон. Связь здесь работала прекрасно, благодаря чему по дороге все четверо получили свои воздушные и ядерные предупреждения практически одновременно.
На улице вновь стало хорошо. Поначалу Драговичу показалось, что у него обострилось обоняние, но нет, - запах осенней ночи, травы и листвы был все таким же едва уловимым. Драгович обошел группу домиков, и его взгляду открылась площадка, изрытая глубокими котлованами - в самом неглубоком месте метров в пять. Там обустраивались двух - а то и трехуровневые укрытия из железнодорожных контейнеров, составленных в галереи. Над площадкой возвышалась антенная мачта метров тридцать в высоту, которую в данном случае использовали как осветительную.
- Какое же дерьмо начнется, если силы вторжения сюда все-таки двинут? - начал размышлять он. - Для обычных мотострелков это верная смерть, и они не могут об этом не знать. Без серьезной авиации никак. Но не может же Лебедев положить болт на безопасность объектов Блока, на безопасность ракетодрома, шаттлов, и задействовать тяжелую авиацию а не штурмовички. Или может?
- Вообще Оппенгеймер за свои любимые шаттлы Лебедеву лично порвет пасть, а потом и жопу… Хорошо бы, он сделал это заблаговременно. Национальные силы, как и армии других стран намертво встроены в единую систему, такую тыловую UCE, и это не позволит Лебедеву вытворять что он вздумает - больная политическая воля обломается об военный механизм. Это вроде бы уже предотвращало серьезные кровопролития в тылу, в Ирландии и даже в Южной Америке.
- Все же есть вероятность того, что Лебедевцы будут бить крылатыми ракетами. Может обычными, а может и тяжелыми, в которых суббоеприпасов спрятано на целый арсенал бомбардировщика. А куда имеет смысл бить ракетами? В города с их предприятиями? Нет, на первом этапе нет смысла - Ополоумевший спикер наверняка рассчитывает, что все сдадутся. К тому же это слишком даже для Лебедева.
- Тогда куда? Может быть сюда? Распахать все поле и другие укрепрайоны и снять угрозу для мотострелков? А те уже двинут в города и поселки? - Многочисленные поселки ведь по большей части беззащитны.
Драгович выдохнул. Пара от дыхания не было видно - сырость сыростью, но по меркам времени года было тепло.
- Неизвестно о чем там думает командование республики, - продолжил размышлять он. - Но обычные люди от обсуждения такого варианта отмахиваются, полагая что для Лебедевцев это было бы слишком дерзко - последуют ответные действия уже со стороны Большого Командования Блока. И все же почему они, мы уверены, что Лебедевцы обязательно ограничатся наземным вторжением и легкой штурмовой авиацией, противостоять которой мы умеем?
Драгович чуть постоял, задумчиво глядя на уходящие под свеженасыпанный грунт галереи и направился обратно.
С противоположной стороны, с той, на которую и выходила дверь бытовки, была плавно уходившая вниз поляна и лог, заросший невысокими деревцами, вроде ивами и кленами. Обычно в таких низинах если не болота, то непролазные заросли, но в низину шла вполне четко обозначенная тропинка. Менее чем в километре роща заканчивалась и начиналось другое поле, на котором также шла работа под развешанными на мачтах огнями.
Все же было довольно-таки досадно - чуть более года назад Драговичу удалось окольными путями, в том числе и через частично оккупированный Азиатским Блоком Казахстан пробраться сюда, в Суперфедерант. Здесь никакая мобилизация на большую войну никому не угрожала. Россия со своим демаршем, который она объявила после катастрофы 14-го года все же выдавала дезертиров и уклонистов, а вот SSSF нет. И вот теперь война, пусть не та Большая Война, но все же война, хоть и в другом своем проявлении, снова наступает на пятки. Какая же она тварь…
Драгович остановился у начала склона и принялся вглядываться в темноту рощи, лежавшей внизу.
- Какая же она тварь, эта война. Чего ей надо-то? Древние люди придумывали что есть бог войны - мощный и накаченный мужик с крутым нравом и в сверкающих доспехах. Нихрена они не понимали эти придурки, оборачивавшиеся простынями. Не так он должен выглядеть. Выглядит он как на плакате, на котором офицер СФС нарисован.
В памяти, Драговича всплыл не раз виданный рисунок, изображавший правобережного военного - жирный, мордатый свиноподобный болван с выпирающим жирным затылком и свиными же глазками, выглядывавшими из-под козырька фуражки не то советской не то последующей такой же поругаемой "старой" армии. Ноги громилы, на которые были натянуты зеленые чуть обоссанные брюки с расстегнутой молнией, топтали груду руин и костей, а на заднем фоне чернели охваченные огнем остовы разрушенных зданий. Выглядело в целом забавно и броско, как и большинство здешней агитации, но сейчас отчего-то Драговичу было не весело.
- Вот так бог войны должен выглядеть, - с нарастающим раздражением рассуждал Драгович. - А все же, если эти укрепления будут утюжить, то не будет ли разумным укрыться в той роще?
Он прекрасно знал, что ракетные боеприпасы и суббоеприпасы в подавляющем большинстве своем наводятся - давно уже никто не занимался расточительством, разбрасывая металл, чипы, механизмы и взрывчатку куда попало, когда каждый удачно отправленный килограмм это минус блиндаж, солдат или машина противника. Следовательно, бомбить эту облетевшую зеленку никто не будет - Лебедевцам очень сильно мешают укрепления, а не теоретические партизаны в зеленке. Сколько понадобится времени, чтобы углубиться на сотню метров в заросли?
Разумеется, Драгович не собирался бежать стометровку по пересеченной местности, но вот тропинка… Почему бы не оценить ее качество и не "добавить в свою карту" такой вот путь эвакуации? Заодно и пройтись. К тому же не лишне будет рассказать остальным приятелям о своих соображениях.
Тропинка оказалась намного лучше, чем ожидалось. Оно было и понятно, машины по ней не ездили и грязь не месили. Драгович оглянулся. Позади, на возвышенности, темнели силуэты домиков, над которыми высилась мачта с прикрепленной к ней осветительной "колбасой". Так прозвали поддуваемую изнутри воздухом трубу-рукав из плотной ткани, внутри которой были протянуты светодиодные ленты. Такая штука светила ярко, но при этом не слепила.
Драгович повернулся и направился дальше. Вдруг на самой границе рощи показалось какое-то движение, правильнее было бы сказать чье-то присутствие.
-Кого еще это сюда потащило? - с раздражением подумал Драгович.
Ему как-то явно представилось, что ему-то можно - он выпивал с друзьями и проветриться пошел. А работяги-то что? Они работать должны, чего их зря сюда привезли? Начальству тоже нехрен делать в этой роще… Окажется гражданский, надо будет построже… Окажется вышестоящий офицер, надо будет сказать, что понадобилось на объект по ту сторону. Как раз: типа понадобилось, а тут тропинка…
По мере приближения, очертания человеческой фигуры стали вырисовываться все четче… Драгович достал лежавший в кармане монокуляр - ходить с фонарем его отучили еще в первые недели после прибытия.
- Вот это да! Мадам, а вы что тут делаете? - с некоторой строгостью в голосе произнес Драгович.
Удивительным образом это оказалась Халдорис Ландскрихт.
- Вы слышали, что Шаттл угнали? - вместо ответа на вопрос начала Мадам.
- С шаттлом потом разберемся. Что вы здесь делаете?
- А мне что, тут запрещено находиться?
- Вы сами прекрасно понимаете, насколько ваше присутствие здесь странно. Вас, ваше СБСЕ что, отказались эвакуировать перед вторжением, и вы решили самостоятельно скрыться?
- Кто бы спрашивал!
Вообще сейчас ему не хотелось на нее наезжать, но она явно провоцировала. Еще у Драговича было стойкое ощущение того, что он сделал что-то не то. Не в смысле что-то плохое, а в том смысле, что во всех этих странностях есть какая-то вполне очевидная причина, и причиной этой было что-то, что он и сделал, только что? Сто грамм водки выпил что ли? От этого даже глаза не остекленели.
- Я просто не ожидал вас тут увидеть, Мадам. Да еще и без группы. Где все ваши? - Строго проговорил Драгович, пряча монокуляр в карман.
Несмотря на то, что дело происходило ночью, какой-то непроницаемой темноты не было. Мало того что светила близлежащая мачта, так еще и свет от остальных светильников в определенной мере отражался от облаков, от этого словно светивших едва заметным светом, делавшим их куда светлее чистого ночного неба. Такое бывает в городах. Как бы то ни было, тропинку и Ландскрихт было видно.
- Да, верно, группы нет никакой, - ответила на недоуменный вопрос Ландскрихт. - Да вы не переживайте, я одна справляюсь не плохо.
- С чем? Вы что, приехали проверять, не устроили ли мы тут рабство? - ухмыльнулся чуть расслабившийся Драгович. - Что вы думаете по поводу вторжения Лебедевцев? Я, как и остальные, считаю что это серьезная угроза. Что у вас по этому поводу говорят?
- Давайте Лебедевцев потом обсудим, - ответила Ландскрихт. - Я вам кое-что показать хочу.
-Что вы хотите показать?
- Одно очень занимательное природное явление, идите за мной, - она развернулась и двинулась по направлению к роще.
- Итак, Мадам, хочу вас предупредить, - отчеканил вставший в стойку Драгович. - Все это выглядит подозрительно. Я имею ввиду ваше появление, Лесопосадка со всех сторон окружена строительными площадками. На площадках полно рабочих. На площадках полно военнослужащих. Если вы содействуете укрывающимся саботажникам или диверсантам, то они уже окружены и обречены. У меня оружие и вы это знаете.
Ландскрихт изящно развернулась и предстала перед Драговичем с поднятыми к верху руками, зачем-то двигая пальцами в черных перчатках.
- Ну какие там диверсанты? Я вам что, угроза что ли, - произнесла она со своим акцентом, после чего ее лицо изобразило досаду.
- Мадам, скажите словами, что вы хотите показать! Мне не нужны сюрпризы и я не хочу делать wow, не ужели вам это непонятно?
- Хорошо, как хотите. Объясню. Оглянитесь назад и вы увидите вашу стройку. Я от вас далеко, и сзади на вас не нападу. А пройдете за мной, и никакой стройки вы не увидите, зато увидите луну.
- Это все? Чудо-то какое, луну увидеть, хотя какая сейчас луна, вы на погоду посмотрите. Хорошо, гляну я сейчас на стройку…
Драгович сошел с тропинки, встал боком к Ландскрихт, так чтобы ему было достаточно лишь голову повернуть. Вдруг она действительно что-то задумала.
На возвышенности ожидаемо темнели силуэты домиков с нависшей над ними мачтой. Небо было закрыто тяжеловесными осенними облаками, так что будь в том направлении луна, видно бы ее не было.
- Ну вот, Мадам, я посмотрел. Бытовки, мачта и колбаса на мачте.
- Колбаса? - Весело переспросила Ландскрихт.
- Осветительная штука. Ее так называют.
- Буду знать. Ну что, пойдемте?
Драгович наконец-то согласился и двинулся вперед за Ландскрихт. Тропинка завела в заросли, сплошь состоявшие из голых кленовых прутьев и голых же веток принадлежавших каким-то другим деревьям. Вся листва уже давно облетела. Тропинка сделала несколько поворотов туда-сюда, но в целом направление выдерживалось.
Ландскрихт, шагавшая впереди была одета в плотное серое пальто. На поясе болтался пропуск-планшет - такие носили СБСЕшники, или, как их еще называли, интервенты.
- Уже можно посмотреть, - объявила Ландскрихт и уж только затем обернулась и сбавила шаг.
- Как скажете, мадам, - без особого энтузиазма ответил Драгович, встал боком и повернул голову назад.
- В том направлении, где должна была торчать мачта с колбасой, висела полная луна. Небо было чистое, звездное.
- Я что-то не пойму, - проговорил Драгович. - Состояние погоды… На небе звезды… где облака?
- А еще и луна, - ответила Ландскрихт.
- Да дело не столько в луне, она могла выглянуть… - озадаченно продолжил рассуждать вслух Драгович.
- Обратно идем? - тут же предложила Ландскрихт.
- О'кей, идем обратно, - согласился Драгович.
Здесь ветки были освещены белым лунным светом, но потом ожидаемо свет пропал - его затеняла возвышенность - луна висела довольно низко над горизонтом, к тому же тропинка несколько раз чуть ныряла вниз на полметра - метр, после чего вновь выныривала.
Показался очередной поворот, и вот уже они оказались у выхода из рощи. Тропинка вела к возвышенности с бытовками и мачтой. Никакой луны не было, да и быть не могло - одна лишь плотная облачность и никаких звезд.
- Так, я не понял, Луна где? - скорее с раздражением, чем с недоумением проговорил Драгович куда-то в темноту.
- Очевидно, что луна там, - весело ответила Ландскрихт, указывая рукой на рощу.
- Вот, мадам, вы не понимаете что вы сейчас сами сказали, - усмехнулся Драгович. - Луна была там, - он махнул рукой в сторону мачты, - а там куда вы показали мы ее наблюдали.
- Там нам светила луна, а здесь ваша мачта, - ответила Ландскрихт. - А вообще действительно, вы правы. Еще посмотрим?
- Да, посмотрим еще раз, может мы все-таки разберемся.
Он снова двинулся за Ландскрихт, зашагавшей к роще. Вообще было такое чувство, что из пазла в его мозгу кто-то достал один фрагмент, и вот теперь он, Драгович, нихрена не может понять.
Вновь тропинка нырнула в ветки и прутья, пробежала спуски-подъемы, повороты, и вот на ветвях показался белый лунный свет.
Снова на месте ожидаемой колбасы и облаков была луна и звезды.
- Оптическая иллюзия какая-то, - выдохнул Драгович.
Ландскрихт усмехнулась.
- Я не знаю как это назвать, - задумчиво пробормотал в ответ Драгович.
- Может дальше пройдем, - предложила Ландскрихт, - Здесь не так уж и далеко.
Драгович согласился и зашагал за Ландскрихт. Предположения о затаившихся в роще саботажниках он теперь уже не рассматривал - здесь происходила какая-то настоящая чертовщина, имевшая мало общего с повседневными делами.
- Я все-таки никак не возьму в толк, что происходит, - снова начал Драгович.
- Сейчас посмотрим и во всем разберемся, - ответила Ландскрихт.
- А ваших не эвакуируют?
- Нет, не эвакуируют. Эта энергостанция сама по себе крепость что надо. Не будет же Лебедев штурмовать все подряд.
- Только сейчас Драгович заметил еще одну странность - раньше Ландскрихт при малейшей возможности всегда отвечала на английском, а русскоязычную или какую-либо чужую для себя еще речь прослушивала через онлайн переводчик и соответственно через наушник. По-русски она понимала и иногда что-то выговаривала. Был ли у нее сейчас переводчик было не главное - сейчас она разговаривала, то есть отвечала на русском куда более свободно, чем раньше, хотя говорила по-прежнему с акцентом.
- Вы по-русски с каждым разом все лучше говорите. Скоро наверно лучше меня сможете.
- Вы тоже хорошо, - ответила Ландскрихт. - Чувствуете, холоднее стало?
Под ногами и правда теперь была застывшая в камень земля, а трава поблескивала инеем.
- Это из-за того, что в низине что ли холоднее? - задумался вслух Драгович, - Хотя после луны это особо не удивляет.
- Смотрите, куда мы вышли, - объявила Ландскрихт, явно заторопившаяся к темноте впереди.
Тропинка вышла на поле, на котором не было ни души. Следов работ тоже не было, ни единого. Трава сплошь была покрыта поблескивающим в свете низко висящей луны инеем, а над головой распростерлось темное, холодное и чарующее звездное небо.
- Такого не может быть, - как-то сокрушенно пробормотал Драгович. - Что происходит? У вас есть какие-то предположения?
Ландскрихт стояла, заложив обе руки за спину. Вид у нее был торжествующий.
- А вы идти не хотели. У меня не предположения - я вам объясню, ваше дело не спорить. Мы сейчас на другой Земле. Про параллельные миры слышали? Знаете же? Ну вот, это оно и есть.
- Хху сее, - пробормотал Драгович и тут же извинился.
- Да! - часто кивнула несколько раз Ландскрихт. А вы говорили "wow" не будет. Удивляет, правда?
- Еще бы, - ответил Драгович. А тут что, Драконы, эльфы и другое такое?
- Разочарую, но нет. Даже страны почти все те же. Говорят, что природа любит повторяться, так это вот еще один пример.
- А война здесь тоже идет?
- Сейчас нет.
- Здорово-то как.
Вдали что-то гудело, не то автомагистраль не то железная дорога. Ни того ни другого поблизости было быть не должно, к тому же какая автомагистраль будет так шуметь в комендантский час?
- Глянем на них? На здешних? - с надеждой в голосе предложил Драгович.
- Идти пешком далеко, и это самая очевидная причина, - ответила Ландскрихт. - Да вы не переживайте, потом еще вам покажу, а сейчас давайте пойдем обратно.

- Может такое потрясающее открытие как-то поможет нашим армиям, - Драгович проделал порастерявший популярность жест, положив левый кулак на грудь, и сделав пальцами поднятой правой руки знак "V", - Ну вот это, и все такое…
- Еще будут идеи? - изображая раздражение ответила Ландскрихт.
- Да нет, не будет, - ответил Драгович, чувствуя что на душе становится как-то тоскливо.
Было отчего - такое многообещающее шоу и таинственная встреча с чем-то сверхъестественным может закончиться ничем. Драговичу отчего-то еще там, в роще пришла в голову мысль, что это не Ландскрихт вовсе, а какой-то потусторонний или инопланетный разум, возможно призрак. Потом она исчезнет, и Драгович не сможет никак использовать свое открытие, никак похвастаться. А настоящая Халдорис Ландскрихт из СБСЕ сейчас наверно пакует чемоданы, или сидит со всеми остальными в убежище под комплексом этой их недостроенной энергостанции.
- Идемте уже обратно, - несколько настойчиво повторила Ландскрихт, подошла и взяла его за рукав. - Вас наверно потеряют.
Драгович не стал возражать и двинулся обратно.
- Заколдованный лес какой-то получается, - задумчиво произнес он.
- В каком-то смысле да, - ответила Ландскрихт. - Вообще вся эта область пространства это своего рода заколдованный лес, ну образно выражаясь. Видите звезды над головой? Ковш, Орион, Корону, - эти звезды не в параллельных мирах, они и тут и там одинаковые, а ваша область пространства выглядит оттуда как темная туманность. И если оттуда полететь, то навигация не будет правильно работать.
- А если кто-то по тропинке пойдет, он ведь потеряется?
- Забавно что вы это спросили. Перешли от астронавигации к тропинкам. Хотя вопрос разумный. Если кто-то пойдет, то сюда он не попадет, а выйдет на вашу стройку, ну на ваши противоположные траншеи, это уж откуда пойдет. У него будет все как обычно.
- А как это работает тогда?
- Вот так и работает. Никаких там порталов и никаких спецэффектов вроде… ну как в фильмах любят… Сами понимаете про что я.
- Да, действительно, ничего такого.
- Фильм один местный есть, советский, вы может видели? Какие-то инопланетяне на земле, на нескольких территориях, устроили черт знает что, а люди исследовали, потом сталкеры туда забирались…
Дальнейший разговор пошел и про фильм и про фантастику. В который раз Драгович доказывал заносчивой и одновременно простодушной иностранке, что та ничего не понимает в российской ментальности, в глубокой философской теме, и что ей не следовало бы навешивать на непонятную ей культуру пренебрежительные характеристики.
Вскоре впереди засветила мачта с "колбасой".
- Быстро же мы вернулись, - удивился Драгович, - туда вроде дольше шли.
- Вот, я еще могу зубы заговаривать, - довольно улыбаясь ответила Ландскрихт. - Вы пока рассуждали не заметили, как мы пришли.
- Да, так и есть, - согласился Драгович.
- Вот, - Она окинула рукой рощу, - аномальная зона. Моя, - она хохотнула, - И никто не пройдет, - она продолжая посмеиваться стала приближаться к Драговичу. Тот отчего-то тоже начал ржать. Со стороны все это пожалуй выглядело будто оба покурили чего-то, или задумывают какую-то пакость. Или и то и другое. Еще она заговорщицки толкнула его в плечо ладонью. Наконец, смех утих.
- Ну что, идемте туда, откуда вы пришли. Вас наверно ждут.
- Да что там. Могу хоть на полдня пропасть, - ответил Драгович, - точнее на полночи.
- А я знаю, что вы хотите спросить, - сказала Ландскрихт. - Сейчас еще одни трюк покажу.
- И какой?
- Вот у вас наверно чувство такое, что что-то не так. Что-то странное.
- Еще бы, в параллельный мир туда-обратно сходили, - ответил Драгович, начиная понимать, что она имеет в виду нечто другое - тот самый вылетевший из сложенного умственного пазла фрагмент.
- Ну может у вас чувство такое, будто вы забыли что-то.
- А вы откуда знаете?
До бытовки оставалось метров двадцать, не более.
- Сейчас мы это исправим. Ключ к разгадке лежит у вас в правом кармане. Посмотрите что там.
Драгович неторопливо сунул руку в карман. Там лежало что-то. Вроде не телефон - штука была пошире и потолще.
- Ну, вытаскивайте.
Драгович потащил штуковину и наконец-то глянул. Разглядеть вещицу было нелегко - все же на улице была ночь. Он развернулся навстречу к свету, идущему от мачты с колбасой и наконец-то понял, что за оранжевая пластиковая коробочка была у него в руке. Теперь-то он вспомнил, что выпил таблетку из аптечки с очень сомнительной репутацией. Загадкой сейчас было то, как он это забыл.
- Твою ж мать, - это как так? - процедил он и обернулся обратно.
К его облегчению, Ландскрихт стояла там где стояла и не думала куда-то исчезать - по крайней мере, капризной галлюцинацией она не была.
- Вы знаете, да, что это такое? - с презрением к дрянной аптечке произнес Драгович. - Вы не подумайте, просто я сильно простыл, а ребята… глупость такую придумали, - он сходу подобрал неуклюжие, но понятные иностранке слова, заменив словом "глупость" нормальный мат.
- Да, я знаю, что это за аптечки, ответила Ландскрихт.
- Хотите пройти в дом? Там тепло.
- Нет, мне пора.
- А можно я покажу своим сослуживцам аномальную зону? Это мировое открытие, - с надеждой спросил Драгович, понимая, что никакого открытия тут не будет.
- Нет, нельзя. Мы потом с вами еще встретимся, не переживайте.
- Как скажете, - с досадой в голосе ответил Драгович.
- Сейчас вы сознание потеряете. Вы уж не сердитесь.
- А вы Ландскрихт? - Пробормотал Драгович, чувствуя, что с ногами происходит что-то не то.
Ландскрихт, стоявшая в нескольких метрах от Драговича молча подняла руку, словно прощаясь, а тем временем все вокруг будто бы стало ходить ходуном. Непослушная земля отчего-то начала надвигаться, после чего ударила в лицо. Стало темно.
Кто-то дергал за рукав, потом и вовсе начал лапать сквозь куртку за туловище.
- Что за хрень, нельзя что ли цивилизованно разговаривать, Мадам? К чему такие фокусы с вырубанием? - сердито подумал Драгович и наконец открыл глаза.
В морду светил фонарь, а рядом маячила физиономия Белобрысого.
- Ты как, нормально все?
- Не видишь, полный порядок, - сердито ответил Драгович и без особых усилий вскочил на ноги.
- Он здесь! - прокричал Белобрысый куда-то в сторону домика, из которого один за другим появились Мелкий и Детина.
- Чего случилось-то? - сердито спросил Драгович. - Точнее сказать, я понимаю что вырубился из-за "Смерть Шахтерам", но насколько?
- Ты не помнишь что ли? - Озадаченно спросил Белобрысый.
- А что я должен помнить?
- Ну то, что ты минут двадцать, как вышел на улицу. Вышел во второй раз, до этого еще на пять минут выходил.
- Конечно помню.
- Ну вот. Я вышел поссать, смотрю тебя нет. Мы подождали еще немного и решили пойти посмотреть где ты. Я выхожу, а ты тут лежишь.
- А когда ты вышел поссать я не лежал?
- Нет.
- Это значит, я недолго спал. Мне даже сниться начало, - Драгович начал вспоминать тонувшие в тумане подробности встречи с Ландскрихт. - Сниться, что я пошел на ту сторону, - он махнул рукой в сторону рощи, - а там никаких работ нет. Просто пустое поле. Только… - он хотел было упомянуть Ландскрихт, но спохватился и сообразил, что это будет совсем ни к чему. - Ладно, неважно. До этого я прошелся и на подземные галереи глянул, - он указал в сторону мачты, - Это точно было, это не снилось.
- Понятно, - сказал Мелкий, - значит ты сходил туда, а потом пришел сюда и потерял сознание. Пролежал минуту-другую, а тебе кажется… Ну в общем, не поймешь долго или нет.
- Вроде того.
- По идее такого не должно быть, - ответил Мелкий задумчиво.
- Короче, - скривившись в гримасе подытожил Драгович, - я эту хрень сейчас выкидываю и на этом заканчиваем!
- Подожди ты выкидывать! - вмешался Детина, - Если она не нужна, так давай сюда.
- Мы сами выкинем, - хохотнул Мелкий.
-Да пожалуйста, - ответил Драгович и протянул оранжевую коробку Здоровяку.

Глава 3.
"Барсук" Джексон. Плоскодонки.
15.08.2119. GMT 06.20.
Центральноафриканский Фронт, без уточнений.
Ровные ряды металлических ангаров энергично пошли вниз, а затем и вовсе скользнули под днище машины. Жаркий ветер дружелюбно дул в морду. Настроение было приподнятое. "Барсук" Джексон сидел сзади слева. Пусковая противотанковая установка была включена - так, на всякий случай.
На месте пулеметчика сидел "Баста-Базз". Однако главным оружием сегодня было нечто совершенно другое - длинный металлический контейнер длиной около пяти футов, который был уложен между сидениями вдоль корпуса плоскодонки.
Неожиданно с обоих боков что-то сверкнуло, и тотчас же прочь от машины полетели снопы ярко сиявших искр - это были тепловые ловушки .Харрисон, ведший машину, радостно завопил и сделал несколько рывков вправо-влево.
- За каким хреном ты это делаешь?! - прозвучал в наушнике бортовой связи голос PFC-рядового Картера.
- Будто не знаешь, что нам сейчас предстоит, - довольно жизнерадостно для бойца, отправляющегося на опасную миссию ответил Харрисон. - Лучше пристегните свои задницы.
- Мы ведь пока еще летим по своей территории и к своим! - довольно справедливо возразил Баста.
Действительно, сейчас они двигались на запад, где в двадцати милях от Форт-Севидж находилась оперативная база переднего края, FOB. Там предстояло получить дополнительное снаряжение - антидроновую систему, проще говоря, турель, и навесное оборудование ECM, в том числе и RWR - это позволило бы самостоятельно, даже без интерлинка, получать информацию об АВАКСах противника, сканирующих прифронтовую полосу.
Там, на FOB, пока техники устанавливали бы на машину все это электронное снаряжение, бойцы, пожалуй, успели бы и перекусить и поспать. Вообще все зависело не от техников а от того насколько быстро будет зачищен район цели. Так или иначе торопиться было некуда. Полный состав группы, включающий уже три машины по два-три бойца в каждой, а не четверо в одной, как сейчас, должен был вылететь в южном направлении лишь в шестнадцать ноль-ноль, а то и позже.
- Задницы пристегиваем, - с холодом в голосе вновь проговорил Харрисон.
- С чего бы это?! - с пренебрежением отозвался Картер
- Показать? - со злорадством спросил Харрисон.
- Ну покажи! - прозвучал ответ Картера.
- Сейчас будет весело, - подумал "Барсук" Джексон и толкнул кулаком Басту.
Оба, зная чем это светит, уже зафиксировали свои туловища.
Машина шла ровно, хотя и довольно энергично. То тут, то там проносились невысокие коренастые деревца, однако вскоре стало отчетливо заметно, что впереди, там, дальше, деревца отчего-то не растут.
Внезапно земля под машиной оборвалась, а линия скалистого обрыва стала все дальше отплывать вправо - машина пересекла эту линию, причем не перпендикулярно, а под очень острым углом, идя почти параллельно.
- Вот это? - с высокомерным недоумением отозвался Картер.
- Да хотя бы, - ответил Харрисон.
И тут машина вытворила что-то… Хотя спустя мгновение Джексон понял, что именно - поджавшиеся шары в штанах отреагировали даже быстрее, чем ему стало очевидно, что машина уходит вниз.
Все было как на аттракционах, только внизу под плоскодонкой было, как тогда показалось, под тысячу футов.
Там вроде бы неспешно текла довольно широкая река, правда сейчас особо рассматривать, была под машиной вода или просто равнина, было как-то ни с руки.
Картер завыл. Баста успел вытянуться и обеими руками схватить того за шиворот, вжимая обратно в сиденье. Справедливости ради надо было сказать, что это не было падение в чистом виде, когда аппарат летит вниз с таким ускорением, что пассажиров ничего не удерживает.
Здесь такого ускорения, да и чисто самолетной скорости снижения достигнуть было бы нельзя - как у любого коптера, у плоскодонки были свои аэродинамические ограничения. Тем не менее, внутри, в штанах, все поджималось, да и вид проносящейся к верху скальной стены добавлял соответствующих ощущений. Вой ветра опять же.
- Искупаться никто не желает? - поинтересовался Харрисон, когда машина наконец-то остановила свое падение и зависла над водной гладью.
- Твою мать! Какого хрена ты вытворяешь?! - прокричал Картер, возясь с карабином ремня.
- Перед стоящим делом следует размяться, - спокойным тоном ответил Харрисон, - и зафиксировать свою задницу, чтобы она не вылетела из транспорта, и, чтобы когда дело дойдет до работы, уже из задницы ничего ненароком не вывалилось - это может помешать, причем всей команде. А так и Америку подвести недолго.
Аппарат снова двинулся вверх. Харрисон потянулся куда-то под приборную панель. Из рупоров, нештатно закрепленных по обоим бокам корыта, грянул " железный человек" . Так, с музыкой, они и прибыли на FOB "Нортроп".

Глава 4.
День Воинской Доблести. Батяня Комбат.
15.08.2119. Первая половина дня.
RBSF, Столица.
- Мне кажется, что до трибуны мы не доедем, - прозвучал голос Ландскрихт на английском.
- Так и есть, -ответил Завирдяев.
В последнее время местные власти взяли обыкновение полностью освобождать выделенные под центр празднества кварталы от транспорта, - так было безопаснее. Расчет делался на то, что в случае тревоги толпа организованно двинется в убежища и не будет устраивать никакой возни с автомобилями, никаких попыток уехать, и, соответственно, пробок.
Кроме Завирдяева и Ландскрихт в салоне сидели еще двое - обычные безликие клерки. Как это бывало по значимым мероприятиям, подразделения СБСЕ получили разнарядку отправить нескольких человек на закрытое торжественное собрание, ну и на предшествующий этому собранию митинг с военным парадом.
Сегодня, пятнадцатого августа, в СФС отмечали День Воинской Доблести, ДВД, как его иногда называли местные, привыкшие к аббревиатурам, словно пришедшим из советской армии. Праздник был учрежден правобережными в сто шестнадцатом году.
Вообще традиционный российский день "двадцать третье февраля" здесь тоже никуда не делся, но в СФС посчитали, что этого мало и нужен еще один и, главное, свой праздник.
Улица с трамвайными путями пошла направо и сменилась проспектом. Движение здесь еще не перекрыли, но многочисленные горожане, заполнившие тротуары, уже норовили вылезти на проезжую часть. Наконец, впереди показались мигающие огни автомобилей дорожной полиции, ГАИ, как она здесь называлась. Дальше, после машин с мигалками, дорога была перекрыта.
Завирдяев свернул направо и нырнул в тонувший в зелени двор. То тут то там шныряли какие-то молодые оболтусы, возможно, искавшие место для туалета. Припарковавшись на стоянке напротив одного из домов, Завирдяев по-английски объявил, что дальше придется пройтись.
- В такую хорошую погоду не помешает и погулять, - простодушно ответила Ландскрихт, обращаясь не столько к Завирдяеву, сколько к остальным.
Иностранцы воткнули себе наушники - так они могли разобрать в том числе и разговоры прохожих на улице, что всегда добавляло пребыванию в иноязычном окружении определенной дополнительной комфортности.
Завирдяев повел носом - где-то поблизости воняла куча не убранного и не вывезенного мусора. Это был уже не единичный случай. Очевидно, надвигался очередной мусорный кризис. На левом берегу такое тоже регулярно случалось.
Завирдяев щелкнул сигнализацией, и все двинулись по узкому тротуару, уводившему в кленовые заросли. После зарослей показались металлические гаражи и мусорный завал поодаль. Где-то внутри горы, должно быть, находились контейнеры. Группа прибавила шаг.
-Сколько здесь набросано,- удрученно произнес один из клерков, Француз.
-Обычное дело, - ответила Ландскрихт. - Местные бы серьезно разбогатели, если бы весь свой мусор отвезли хотя бы в стандартную в переработку. С углем не сложилось, так может с мусором получилось бы. Везти, правда далеко, вот и лежит тут.
Кто-то из Иностранцев вежливо усмехнулся.
- А мне вот не смешно! - сердито подумал Завирдяев.
Вместо слов он оглянулся и бросил на Ландскрихт холодный взгляд.
- Дело не в людях, а в политиках, - все же изрек он.
СФС хоть и был злосчастным Суперфедерантом, но это были его, Завирдяева, сограждане, и он не собирался выслушивать от какой-то там иностранки подобные колкости.
- Конечно, я не спорю, - примирительно ответила Ландскрихт.
Где-то в стороне проспекта заухали звуки музыки. Играл "батяня комбат", ставший чем-то вроде неофициального гимна. Объяснялось это тем, что новый глава СФС, "Позывной Москва", сам начинал свой воинский путь у правобережных с этой должности и заявлял себя в последующие годы, как "простой комбат".
Надо было сказать, он был не местным. До того, как Суперфедерант начал притягивать всех подряд, включая уклонистов и даже дезертиров, СФС укомплектовал себя какими-никакими военными - собрал в ряды своих вооруженных подразделений отставных и даже действовавших, но разорвавших контракты офицеров и рядовых со всей страны. "Комбат" был в числе таких офицеров.
- Может на проспект выйдем? - предложил второй клерк, Англичанин, который явно был обескуражен мусорными горами.
- Там толпа, - ответил Завирдяев, - Давайте хотя бы полпути пройдем дворами.
В следующем дворе показалось низкое, всего лишь по колено высотой, металлическое ограждение. На ограждении сидели в ряд трое молодых шалопаев, один из которых, самый здоровый и толстый, сидел по пояс голый, сверкая пивными сиськами. Под ногами компании стояли бутылки, причем все разные.
На душе у Завирдяева повеселело, однако выражение лица осталось прежним.
- Здрасьте, - проговорил жирный, возможно увидев в прохожих что-то нездешнее, а в Завирдяеве некоторую важность персоны.
Завирдяев деловито кивнул и поздоровался в ответ, шагая дальше.
- Hello everybody, - прозвучал за спиной голос Ландскрихт.
Остальные прошли молча.
Когда метров через двадцать-тридцать тротуар в очередной раз свернул, Ландскрихт окликнула Завирдяева, и когда тот обернулся, указала в сторону проспекта.
- Лучше все-таки туда, - слегка кривясь от сдерживаемого смеха предложила она.
Остальные как-то вопросительно и с надеждой уставились на Завирдяева.
- Приехали, значит, порядки тут наводить, а по улице пройти не можете? - с некоторым злорадством подумал он.
Временами откуда-то из глубины то и дело всплывали отголоски давнего юношеского мировоззрения, когда на глазах тогдашнего Завирдяева а также тысяч и тысяч таких же молодых людей, как он, рушилась великая страна. Вначале посыпалась Конфедерация, а в 89-ом году закончился и сам Союз. Уже потом были и вестернизированное образование и вестернизированная же общественно-информационная среда, не оставившие от прежнего негодования камня на камне. Однако же полные горечи кухонные разговоры старших все же не выветрились окончательно из памяти.
Показался проспект с двигавшимися к западу, к парку людьми. На противоположной стороне, на тротуаре, то тут, то там стояли группы людей с плакатами и даже со штандартами. На последних в основном были названия предприятий. Очевидно, многие из этих горожан были здесь по разнарядке.
Плакаты по обыкновению содержали как стандартные лозунги и распечатки местной графической агитации, так сканы детских рисунков на военную тему. Все же определенная часть людей могла подготовиться к празднику и по собственному душевному велению, без всяких разнарядок.
На стороне, по которой шел Завирдяев с группой, были выстроены в ряд автоприцепы, являвшиеся магазинами на колесах - власти разрешили или распорядились развернуть мини-ярмарку. Тут же играли и разнообразные уличные музыканты, от скрипачей до бит-боксеров. На прилавках фургонов-магазинов в основном была незатейливая простецкая еда.
Был тут также мед и местные таежные орехи. Дальше, когда закончились ряды автоприцепов, последовал обычный магазин, в каких бывает все подряд от продуктов до канцтоваров. Перед входом были установлены в ряд несколько раскладушек-стритлайнов, которые как будто бы должны были отсечь часть людского потока и перенаправить его в магазин.
К слову сказать, народу на проспекте оказалось не то чтобы слишком много. Людей было предостаточно, но толпы затруднявшей продвижение не было.
И тут один, вроде бы Англичанин отчего-то высказался, что ему захотелось зайти в этот самый магазин.
Времени было еще с избытком, так что Завирдяев, не рассчитывавший на то, что путь будет настолько свободным, молча двинулся ко входу, остановился, развернулся и встал, выжидая остальных.
- Если вам будет интересно, то почему нет, - объявил он.
На контрасте с оживленной улицей в торговом зале было немноголюдно. В плане продуктов "шоп" не представлял собой чего-то интересного - Завирдяев вообще предпочитал ничего не покупать из еды в таких вот маленьких магазинчиках. Однако была и другая часть зала, посвящавшаяся каким-то безделушкам, вроде бы сувенирам. Возможно, это и заманило иностранца, углядевшего что-то через свой телефон.
Набор барахла был заурядный - календари, настольные часы и канцтовары. Но было кое-что редкое - какие-то сувениры, сильно навевавшие своим видом образы из советского прошлого. Из фильмов об этом прошлом. На стеллажах рядами выстроились пионерские значки с золоченой лысиной Ильича, которые были размером в несколько раз больше оригинала, серпы-молоты на подставках. Еще были похожие на миниатюрные могильные плиты прямоугольные каменные блоки с гравюрами промышленной мощи.
Были и деды-морозы из вонючего полиэтиленового пластика, - у Завирдяева на всю жизнь остался стойкий стереотип, что все, что было в СССР сделано из пластика, обязательно воняло какой-то дрянью.
Зачастую такое сувенирное барахло было изготовлено уже много позже краха СССР и его конфедерации. Забавно было, что нередко изготовлявшие эти репликации ремесленники были не в состоянии добиться маломальской аутентичности, путая атрибутику и черты артефактов первого, классического СССР и второго, конфедератского.
Особенно это проявлялось, когда они брались за что-то чуть более технологичное, чем кусок камня с выгравированной стройкой БАМа. Так появлялись "сталинские" электронные часы с выбитым годом изготовления из середины позапрошлого века и конфедератские планшеты в бакелитовых, под глубокую старину, корпусах весившие как кирпич.
Вообще эта экспозиция была вполне в духе СФС - с самого появления этого образования идеология его "правобережных" стала очень сильно упирать на все, что было связано с прошлым России. Неважно, было ли это что-то межсоветское, классическое советское, что-то времен Царской России или конфедератское - СФСовцы упорно желали подружить не сочетаемое.
В определенной мере в этом была логика - нужно было нахватать побольше сторонников. Через пару лет после появления Сибирского Федерального Самоуправления местный идеологический фронт и вовсе стал заявлять, что это чуть ли не основная миссия правого берега - сохранить для будущей России все то, что забывающая свои корни, свое естество остальная страна так опрометчиво отвергла. КАНАРовцам, понятное дело от правобережных мыслителей досталось еще больше, - их здесь объявили последователями античеловеческих и мракобесных культов, практик и сообществ. Последователями и жертвами одновременно.
Завирдяев прошелся пару раз вдоль витрин и едва не зевнул. "Необстрелянные" иностранцы же не без интереса разглядывали сувенирный ширпотреб, будто это было что-то стоящее. Справедливости ради, было здесь кое-что любопытное - барахло межсоветского периода - мобильные телефоны с кнопками. Эти уже скорее всего были оригинальными - подделывать такие было куда сложнее, особенно если задаваться целью, чтобы они включались. Короче говоря, с точки зрения изготовителя фальшивки результат усилий не стоил.
Еще тут была неуклюжая, словно изготовленная на советском военном заводе видеоприставка и, что было особенно занятно, отлитая из металла фигура Жириновского, стоящего в полный рост.
Искушенный в таких делах Завирдяев сразу же пришел к выводу, что это как раз был новодел - в культурном пантеоне символов межсоветского периода Жирик, как его называли, вправду занимал наряду со злым гением Мавроди главенствующую позицию, но в действительности он был лишь главой марионеточной партии в парламенте. Да и сам парламент тот был не тем, чем он являлся сейчас - межсоветская Россия никогда не была парламентской республикой.
Жирика тогда действительно знал каждый, но известностью и эпатажностью его роль в политике, в основном, и ограничивалась.
Может быть, кто-то из функционеров его партии и мог заказать такую фигурку: себе ли, или в качестве подношения какому-нибудь своему боссу, но это был бы единичный случай, а такие статуэтки только за годы пребывания в городе, в столице СФС, Завирдяев видел уже не раз.
Жирик стоял, держа руку на поясе, стоял в такой позе, и с таким видом, будто он Геракл, совершивший очередной подвиг. Был он с обнаженным торсом, что тут же напомнило Завирдяеву толстого обормота, сидевшего во дворе. Правда, Жириновский в версии статуэтки был вполне себе подкачен.
Кто-то из иностранцев поинтересовался у подошедшей продавщицы, сколько Жирик стоит. Оказалось, не так уж и дорого, по крайней мере, Завирдяев ожидал, что стоить будет подороже.
Продавщица, бабенка лет тридцати, с обесцвеченными волосами, по всей видимости, очень хотела что-нибудь толкнуть зашедшим иностранцам, увидеть нездешнюю принадлежность которых ей не составляло труда.
Любопытно было, что за годы соседства с многочисленным приезжими местные научились даже определять страну, причем не беря во внимание одежду. Делали они это по одному виду лица, неуловимым особенностям в его чертах. Известно, что некоторые из этих черт формируются напряжениями мышц при произнесении человеком звуков. Для разных языков эти звуки разные. От этого и разница в лицах.
Местные справлялись с идентификацией не хуже, чем специальные программы. Ошибались конечно, как и компьютеры, но перед этим они брались за такую идентификацию с уверенностью, а ошибаясь заявляли, что у человека абнормальные черты лица.
- Очень редкая вещь, исторический раритет, - продолжила "магазинщица" начатый с потенциальными покупателями разговор. - Сто с лишним лет этой статуэтке. Межсоветская Россия. Для делового интерьера подходит, плюс просто интересна как коллекционная вещь. Будете брать?
- Мы еще посмотрим что у вас есть, - ответил Англичанин на своем языке.
- Хорошо, смотрите, - ответила козьим голосом продавщица. - Может вам подсказать что-то? Кстати, обратите внимание вот на этот стеллаж, - она указала на стеклянную этажерку поодаль. - Сегодня по случаю праздника особенно актуально.
Один за другим посетители двинулись к витрине.
На полках были выставлены незамысловатые сувениры на какую-то, не то околовоенную, не то региональную тематику. Тут были и вырезанные из дерева на CNC станках фигурки медведей с бочками меда и без, деревянные же модели танков, термометры, вроде для бани, они были закреплены на основах, на которых были выгравированы пейзажи и символика СФС.
Была полуметровая зависшая на подставке противоракета sys.520 block 7 conventional от GBA - это было выгравировано на подставке.
Еще был выставлен ряд не то блюдечек, не то магнитов для холодильников, на которых были изображены видные деятели правобережных. Особенно Завирдяеву бросилось в глаза блюдце, на котором был в цвете изображен "Позывной Москва", одетый в полевой камуфляж. На этой реальной его фотографии, распечатанной на блюдце, "Комбат" СФС, сжав кулаки, надо думать, стиснув зубы, деловито и твердо шагал вперед, на фотографа или, в данном случае, на наблюдателя.
- Вот, прошу вашего внимания, - притворно дружелюбно начала продавщица. - Мы показываем эту выкладку всем гостям нашего региона, которые заходят к нам. Все вырученные средства от продажи этих сувениров мы направляем на поддержку наших вооруженных подразделений в том числе и Иностранного Корпуса. Как правило, все гости что-нибудь покупают.
Завирдяев мысленно удивился бесцеремонному заходу, но решил сразу не встревать. Может, они, иностранцы сами отбрехаются?
- Очень интересно, - доброжелательно ответил француз и продолжил разглядывать барахло, - Это у вас магниты для холодильника?
- Конечно. Вам, я вижу, вот этот понравился? С радаром. Это наша любимая AEX AMANDA, противоракетная оборона. Даже в Америке такой нет.
- Да нет, в Америке такая есть, - отозвался подошедший Завирдяев.
Торговка тут же переключилась на него: А вы, товарищ, выбрали что-нибудь? - спросила она.
- Пока Завирдяев раздумывал, ответить ли ему, что он пока выбирает, или просто и без лишних фантазий объявить за всех, что они на обратном пути зайдут, раздался голос Ландскрихт, взявшейся ответить на русском, но с акцентом и косноязычием больше обычного:
- А мы думали у вас тут плакат будет висеть в магазине для помощи армии.
- Какой плакат? - спросила в ответ продавщица, - Для помощи большому фронту?
- Армиям Right Bank SuperFederant, вашим войскам вашего правого берега. Такой плакат расположен на улице, на кассе. Там авторизованная касса для сборов в пользу Добровольческой Гвардии и Иностранного Корпуса. Как у вас, только другая. У вас классный медведь, в него можно наливать?
- Нет, Мадам, это просто фигурка. А где касса? У входа что ли?
- Да, касса здесь, но не у вашего входа.
Продавщица отвалила.
- Ну что, идемте, господа, - подытожила Ландскрихт, оборачиваясь к выходу.
- Подождите, я хочу Жириновского купить, - объявил Англичанин.
Возможно его-то он и заприметил через интернет.
- Отличный выбор, - радостно ответила продавщица. - Я вам его в пленочку могу запаковать, - продолжила она уже на русском.
- Может пакет? - вставил Завирдяев.
- И пакетик будет. Сейчас! - продавщица направилась к шкафу поодаль, открыла дверцу и начала что-то перебирать.
- Вот! - она достала пакет из плотной бумаги. - Наш фирменный.
На пакете действительно было что-то вроде логотипа магазина. Потом она полезла в витрину и достала блюдце, то самое, с "Комбатом".
- Это вам бонус за покупку, - объявила она.
- Впредь если попадется какой-нибудь интересный магазин, то давайте на обратном пути зайдем, - предложил Завирдяев попутчикам, когда группа уже шагала по улице. Все согласились. Народу на улице тем временем пребывало. Вдруг послышался стремительно нарастающий гул - прямо над проспектом неслась пара истребителей-штурмовиков, за которыми тянулись по три дымовых следа - черный, желтый и белый.
Насколько знал Завирдяев, в качестве штурмовиков эти старинные Су-35 стали использовать уже намного позже, чем они были разработаны и приняты на вооружение как истребители - спустя полвека, если не больше.
Не будь бесполетной зоны, правобережные могли бы прогнать над городом хоть с десяток единиц своей авиатехники, пусть и более скромной. Эти же принадлежали ВС РФР, армии большой России, а опосредованно и силам Блока. Каким-то образом "Комбату" удалось договорится с местным гарнизоном отправить машины в облет по измененному маршруту, да еще и с подвешенными дымогенераторами.
Говорили, что пролет будет в разгар празднования или под занавес. Впрочем, они могли пронестись здесь не один раз. Заодно правобережные могли уесть КАНАРовцев, которые несомненно заметят это авиашоу непосредственно, а потом еще увидят разбор и впечатления по ТВ каналам RBSF, то есть СФС, которые они конечно же нет-нет да смотрели.
Ландскрихт куда-то пропала, потом появилась со стаканом кофе. Остальные дисциплинировано держались группой. Как и Завирдяев Ландскрихт находилась в South Siberia SuperFederant с самого сто пятнадцатого года, так что чувствовала себя вполне расковано.
Наконец показалась площадь. На площади была трибуна, установленная вдоль проспекта. За трибуной стоял здоровенный автобус американского типа с выступающим капотом и характерными очертаниями кабины. Еще один такой же, на борту которого был логотип местной телекомпании был припаркован в глубине парка.
Все то же самое было и в прошлые праздники. В телевизионном автобусе помимо съемочных групп перевозили артистов. Другой, стоявший у трибуны, был передвижным штабом организаторов.
Оставив своих сопровождающих, Завирдяев направился к открытой передней двери автобуса-штаба и нырнул в полумрак салона, окна которого были по большей части занавешены.
Внутри было накурено, причем в дополнение к заурядному табаку отчетливо примешивался другой запах. Светили несколько экранов ноутбуков. Поодаль виднелся прилаженный к стенке салона стол, заставленный не то едой, не то закуской к стоявшей тут же выпивке. С десяток человек, находившихся в салоне, сидели кто на диване, кто перед мониторами, кто-то вообще терялся где-то в хвосте, в дымной пелене.
- Здравствуйте, я Андрей Завирдяев, представитель от комиссии СБСЕ. Мне к кому? - громко произнес Завирдяев.
- Все правильно, к нам, - раздался из полумрака оживленный голос. - Хорошо что вы так заблаговременно.
Из хвоста навстречу Завирдяеву двигался знакомый ему ранее по прежним ивентам толстый полностью лысый мужик, как и Завирдяев одетый в официозное гражданское, но с претензией на шик и оригинальность - на нем был бордовый пиджак, алый галстук и сдвинутая на затылок черная шляпа.
- С вами еще несколько человек? - спросил этот импресарио, тряся руку Завирдяеву.
- Да, еще трое.
- Пусть проходят, где они?
- Они не против парк посмотреть. Атмосфера праздника, все такое.
- Да не вопрос. Сбор без пяти час. Подождите-ка, - Бордовый Пиджак резко развернулся и двинулся к металлическому шкафчику, закрепленному неподалеку от стола, после чего вернулся, держа в руке кучу карточек-бейджей на ленточках. Бейджей этих было явно больше чем надо.
Бросив Завирдяеву отчего-то на английском "Common let's go", пронесшийся мимо Бордовый, очевидно раньше времени переключившийся с русского на английский, протиснул свою задницу в выход и очутился перед стоявшими около автобуса СБСЕшниками, которым после энергичных приветствий начал рассовывать свои карточки.
Англичанин начал про свой пакет, который напоказ протягивал вперед - на время торжественного стояния на трибуне покупку следовало куда-то пристроить.
- Я по своему недостаточному… по своему легкомыслию подумал, что вы привезли подарок, - нарочито дружелюбно посмеиваясь говорил Бордовый, оглядывая каждого по очереди. - Оставляйте вашего Жириновского в автобусе. Если забудете, мы вам его потом доставим. А если потеряем, - сейчас он обращался к Ландскрихт. - Мы вам еще точно такого же найдем, - и он заржал пуще прежнего.
- У вас их много? - засмеялась в ответ та.
- Мадам, у нас всего много.
Завирдяев достал сигарету и вставил ее в рот, однако закуривать не спешил. Бордовый между тем успокоился быстрее, чем предполагал Завирдяев и объявил:
- Когда "Комбат" выдвинется, когда он будет около начала проспекта, я вам скажу, но до этого вы уже должны быть на месте, то есть здесь. На трибуну будем заходить вместе, то есть одновременно с "Комбатом", и не забудьте про бейджи. Без бейджей будет не так хорошо. Лучше оденьте их заранее, то есть сейчас.
Указав обеими руками в сторону парка, куда, как он теперь знал, все собирались, Бордовый, принявший пакет со статуэткой, развернулся и скрылся в автобусе.
Проводив взглядами импресарио, группа во главе с наконец закурившим Завирдяевым двинулась в парк к большому навесу со столиками, перед которым играл Джаз-банд. Нужно было признать, что после появления Суперфедеранта, точнее сказать через несколько лет после событий четырнадцатого-пятнадцатого годов, заурядный умирающий промышленный город преобразился до неузнаваемости.
В плане зданий и дорог все оставалось по-прежнему, если не считать одного района на востоке - там сконцентрировались все "золотые приезжие".
Изменения были значительны в плане обитателей. Даже сейчас, на этом празднике, когда присутствовавшая публика была на восемьдесят процентов из россиян, где половина вообще была из тех некогда депрессивных местных, город выглядел не то что не по-сибирский, но, пожалуй и не по-российски.
Этому способствовали и присутствовавшие двадцать процентов иностранцев и облик понаехавших сюда со всей России авантюристов.
Внешне публика различалась - летом коренные жители не то по своему пренебрежению к разным правилам, не то по причине того, что большие заряды здесь не рвались, крайне редко носили с собой противоядерные очки, вместо которых мужики предпочитали кепи с надвинутыми на глаза козырьками - такие вроде бы были приняты в межсоветской армии более века назад.
Женщины сплошь и рядом были в шляпах. В этом была определенная заслуга системы оповещения - чтобы проворонить тревогу, по крайней мере, находясь в мало-мальски людном месте, нужно было постараться. К тому же, как уже было сказано, по-настоящему серьезных вспышек здесь не было с самого начала войны.
Так что местные были убеждены, что услышав сигнал достаточно будет чуть наклонить голову вниз и козырек защитит глаза. Так они в общем-то и поступали, правда характеристика "легкомыслие" этим не отменялась. Дело состояло в том, что вспышки от зарядов противоракетной обороны, тех что были, например в ядерной версии распространенной sys.520 модель которой стояла в магазине, были несравненно слабее вспышек от больших зарядов. А кто мог наперед знать, прилетит такой когда-нибудь или нет. Речь тут даже не про удар по городу, а про электромагнитную борьбу с противоракетной обороной или спутниками.
В противоположность применению больших зарядов, в последнее время в ход все больше шли устройства с золотыми и изотопными оболочками, уничтожавшие баллистические и орбитальные цели главным образом потоками нейтронов а не избыточной мощностью. Вспышки от таких были еще слабее. Это в какой-то мере расслабило, и не только местных.
Понаехавшие россияне со временем понабрались здешних привычек, чего все же нельзя было сказать про иностранцев - некоторые вовсе ходили в очках постоянно, другие всегда имели их с собой, как Ландскрихт, у которой вроде и линзы были. Европе в свое время здорово досталось. Та же Ландскрихт вроде бы попадала под удар. В таком легком случае, о котором как-то говорила она, попасть под атаку означало оказаться во внешней зоне удара и прочувствовать воздушную волну, не более того. Так или иначе, даже после такого люди как правило серьезнее относились к мелочам вроде противоядерных очков.
Зимой, правда, в вопросе о вспышках все менялось - белый снег здорово отражал свечение и тут уже любые, хоть летние, хоть зимние головные уборы были бесполезны, так что местные с неохотой, но доставали и начинали таскать с собой очки. Почему они не могли делать так круглый год оставалось только гадать. Завирдяеву местные вообще нередко казались иррациональными людьми.
В остальном мире уже входили в обиход контактные линзы, правда их нужно было постоянно заряжать.
Сделаны как очки, так и линзы были из особого стекла или пластика, внутри которого были слои полупроводников и жидких кристаллов. В нормальном состоянии это было непроницаемое черное стекло. Мизерный ток от крошечной часовой батарейки или прозрачного органического источника делал материал проницаемым. Избыточный световой поток сводил на нет действие разности потенциалов и материал снова чернел. Так это и работало.
Помимо головных уборов и очков люди в парке отличались и одеждой. В обычные дни речь шла бы о повседневных и более нарядных выходных шмотках. Сегодня было другое дело. Сегодня на улице было полно разнообразных активистов и прочих представителей военных и военно-политических сообществ.
Например, Тут были одетые в тельняшки и береты классические российские десантники, с незапамятных времен поднимавшие всех на уши в свой собственный праздник. Сегодня они решили догулять.
Были сталинисты в своих френчах или кителях, подпоясанных ремнями с прягами. То тут, то там мелькали агрессивно-черные шмотки слетевшихся в СФС со всей страны черносотенцев. И на что такие дармоеды только жили? Впрочем, вариантов на что такие жили, было хоть отбавляй.
Завирдяев лениво оглядывал толпу, вспоминая, что он недавно слышал о СФС из передачи по общероссийскому каналу.
Когда оставалось минут пять, и все уже собирались двигаться к трибуне и автобусу, округа огласилась моторным гулом. Спустя полминуты Завирдяев, как и многие другие заметил, что над проспектом, отчасти просматривавшимся из парка что-то движется.
Как и следовало ожидать, это оказался аэромобиль-джип - плоское широкое корыто на четыре места. Такое вполне могло перемещаться не нарушая требования к бесполетной зоне - плоскодонка могла летать в ховер-режиме. Правда в этом случае нужно было постоянно рулить как на автомобиле, обходя препятствия и большие неровности. Эти же неслись полным ходом словно напролом, как в таких случаях говорили, "набумом".
Летели они на высоте крыш домов, если не более - двигаться ниже им не позволяли провода, в том числе и трамвайные.
Грянул очередной марш. В воздух полетели шарики, а над толпой заколыхались флаги.
К трибуне тем временем также подтянулись представители разносимой в пух и прах на общероссийских телеканалах администрации СФС. Одеты они были кто в гражданские, кто в безликие военные костюмы без знаков различия. Настоящие же военачальники и просто серьезные офицеры двигались сейчас где-то на въезде в город вместе со своим предводителем, с "Комбатом".
Вновь появившийся импресарио, на этот раз выглядевший посерьезнее и даже поправивший свою шляпу, которая до этого болталась где-то на затылке, отвел Завирдяева и остальных к местам на трибуне.
Места располагались в нижнем ряду справа. Вопреки сказанному полчаса назад, импресарио решил, что лучше будет, если все не торопясь начнут занимать свои места заранее. Потом Бордовый Пиджак словно спохватился о чем-то забытом и начал громко окликать по имени-отчеству какого-то "маэстро", как он его назвал, не преминув добавить присказку по матери.
Наконец, над проспектом в очередной раз загрохотал "батяня комбат". По толпе, рассредоточившейся вдоль проспекта пробежала волна оживления. Еще Через несколько минут вдалеке показался ББМ-5, бронетранспортер, принятый на вооружение еще в советские годы.
В качестве "членовоза" для высокопоставленных офицеров Суперфедеранта машина была более чем пригодна - помимо брутальности также была высота под стать фургону и плавный ход.
Однако "Комбат" ехал в открытом автомобиле, двигавшемся перед бронемашиной. Там же ехал и Васька - сынуля "Комбата", возрастом чуть более двадцати. Прозвище у него среди простых местных, да и окружения, было Васька Сталин, причем дали его Ваське отнюдь не поклонники легендарного советского вождя и его сына.
Васька свое прозвище оправдывал. Если конечно принимать за основу всю ту чернуху, которую за многие годы вылили на настоящего Сталина-младшего.
Васька Сталин двадцать второго века успел побывать курсантом престижного военного училища в большой России, не окончить его, получить тем не менее звание капитана Народной Добровольческой Гвардии СФС и отметиться в качестве большого поборника развития местного спорта, особенно футбола - со спортом у него было прямо как у оригинала.
Возможно, зная о своем прозвище, Васька этому самому оригиналу в чем-то подражал. Но особенно он преуспел по части безудержных и зачастую безобразных кутежей в компании своих дружков.
Еще Завирдяев достоверно знал, что в начале весны "Папа-Комбат" перекрошил внутренности загородного домика на престижной базе отдыха, расположенной неподалеку от города. Причиной тому было сообщение от каких-то доброжелателей, что "Комбат-Младший", Васька, с друзьями не ограничился алкоголем и стал баловаться чем покруче.
По счастью, сохранивший самообладание "Комбат" пулял строго прицельно по интерьерам и никого не подстрелил. В среде простых местных разговоры о том происшествии носили статус слухов, но Завирдяев знал, что это было чистой правдой - у СБСЕ были свои информационные каналы.
Сейчас Васька был в парадной форме с аксельбантом и держался так, что по виду и не скажешь про кутежи и все остальное. Впрочем, на то они и военные. Все-таки какую-никакую выучку он приобрел. По крайней мере, научился держаться как следует, когда это нужно.
Еще был "Дрозд" - так по неизвестной Завирдяеву причине прозвали отставного офицера российской полиции, возглавлявшего КГБ СФС. Одет он был преимущественно во все черное. Из под шляпы поблескивали стекла очечек в железной оправе.
Это был двинутый на конспирологии и псевдонауках приверженец идей об установлении спецслужбами тотального контроля над обществом и государством. Причем, до своей карьеры в СФС ни к каким спецслужбам этот бывший полицейский не имел ни малейшего отношения.
Здесь, в Суперфедеранте ему казалось, что рано или поздно ему удастся реализовать свои принципы, вернее сказать, мечты на практике, но "Комбату" этот "Дрозд" скорее всего был нужен лишь как действительно энергичный исполнитель, пусть и готовый попутно наломать дров.
И еще, в лучших традициях дихотомичного СФС "Дрозд", будучи убежденным антикоммунистом, преклонялся перед такими деятелями как Дзержинский и Берия и даже поспособствовал открытию памятников тому и другому.
Сопровождавшие "Комбата" военачальники не были особо чем-то примечательны - обычные российские офицеры, правда, теперь ставшие вне закона в самой Российской Федеративной Республике. Имевших в своем облике черты старой армии с каждым годом здесь становилось все меньше - они не выдерживали конкуренции в подковерных интригах, причем не ввиду какой-то своей ущербности вроде легендарного и зачастую надуманного алкоголизма, а ввиду того, что на таких было удобнее вешать всех собак.
Когда все заняли свои места, музыка стихла, затем стал стихать и уличный шум, однако ничего не происходило - нависала какая-то непонятная пауза. Откуда-то послышался раздраженный голос импресарио, что-то кому-то объяснявшего. Создавалось впечатление, что тут была какая-то техническая заминка.
Наконец, когда уличная музыка уже вновь ожила и начала набирать громкость, другое звуковое оборудование дало о себе знать - "Комбат" схватился за установленный перед ним микрофон и несколько раз постучал пальцем.
- Так, значит, ннэ, - послышалось с верхнего яруса и одновременно из уличных колонок.
Голос прозвучал пока еще в порядке пробы, не в полную силу. Музыка стихла.
- Товарищи сограждане Сибирского Федерального Самоуправления и также наши иностранные резиденты и гости! - начал, наконец, "Комбат" свою речь. - Сегодня в этот торжественный день мы отмечаем наш собственный праздник, День Воинской Доблести. День Воинской Доблести бойцов нашей Народной Добровольческой Гвардии. День Воинской Доблести наших новых братьев по оружию - бойцов Иностранного Корпуса. Это День Воинской Доблести наших сотрудников.
Он начал перечислять подразделения МВД, включая и МЧС. - Всех тех, кто несет гражданскую службу, - подытожил он, - но готов по первому сигналу встать на защиту нашего славного края. Наступит день, когда мы изгоним шайку бандитов и мракобесов и освободим наших земляков на левом берегу. Придет этот день и мы его спразднуем. - он так и сказал, "спразднуем".
- Наступит день, - продолжал "Комбат". - Когда наша Россия примет нас, и политической конфронтации, развязанной демаршистами будет положен конец. Придет этот день, и мы его тоже спразднуем.
- Придет день, когда сообщество наших наций одержит окончательную победу над противником в этой исторической битве за цивилизацию. Этот день придет, рано или поздно. Когда этот день придет, мы его тоже как следует спразднуем. Мы с вами в самом начале нашего общего великого пути. Пройдем его с присущей нам Воинской Доблестью! Дальше должно было пойти что-то вроде "Ура, товарищи!".
- Предвойна, война, 14-й и 15-й год, еще годы Большой Войны? Нет, не слышали, мы в самом начале нашего доблестного похода! Молодец, чего сказать, - с издевкой подумал Завирдяев.
Этот Ворчливый его настрой был обусловлен не столько неприятием солдафонщины как таковой, сколько примитивностью декларируемого, да и примитивностью самого "Комбата" как политика. Примитивность эта слишком уж резала слух на фоне тех изящных манипуляций с сознанием обывателя, что вытворяла общемировая, большая политика. Только сравнить - конверсия войны, деконвенция, эскалационная инициатива, деэскалационная инициатива, локальный военный процесс, глобальный военный процесс… а тут… "спразднуем" да "как следует спразднуем".
Там бы, в большом мире, эту, давно ставшую очевидной мысль о том, что война - это надолго так обернули бы, и в такую обертку… да впрочем и оборачивали, а тут…
- С праздником товарищи, с Днем Воинской Доблести! - прогрохотал "Комбат".
Толпа как и положено разразилась троекратным "ура", - местные научились кричать не хуже чем на плацу. Грянула музыка. Краем глаза Завирдяев заметил, как Бордовый Пиджак суетится у края трибуны, держа в одной руке крепкого вида планшет, а в другой микрофон.
Завирдяев неторопливо оглядывал толпу на проспекте. Обращали внимание плакаты с распечатанными детскими рисунками, - надо же, ведь как-то родители объясняли, что и как рисовать. Хотя скорее всего детям уже влили в мозги достаточно агитационного мусора, и нужно лишь попросить нарисовать что-нибудь на тему победы над левым берегом, и работа шла сама собой.
Тут левобережный нарисован во всем коричневом, как кусок дерьма, с рогами и с вилами. На него летит увесистая ракета. На небе светит солнце, луна и между ними герб СФС. Вот на другом рисунке вроде бы "Комбат", а вдали его танк. В зубах у "Комбата" трубка, может быть даже и сталинская. Завирдяеву хотелось в подробностях рассмотреть цветную мазню.
Еще было любопытно отыскать видение темы Большой Войны, - это несомненно здесь было представлено. Когда-то много лет назад Завирдяев еще не выросший из коротких штанишек сам так рисовал, правда по большей части автомобили…
- Какими глазами надо смотреть на мир, чтобы рисовать такое, - мысленно проговорил Завирдяев, - и каково это?
Каким бы это не показалось странным, но с высоты прожитых лет Завирдяев, если бы это было возможно, перекроил бы все так, чтобы он сам в те далекие годы тоже рисовал бы "Комбатов" и танки.
Дело было тут не в том, что именно рисовать, а в окружавшей его в те годы действительности - вконец одряхлевшая советская массовая культура, ее образовательный сегмент в частности, ничего не мог предложить кроме интеллигентских... не соплей даже, а чего-то мертового.
Те "разложенцы" могли пихнуть артхаус в детские мультфильмы а потом удивлялись отчего все так отвергалось в пользу всего иностранного. В школе было то же самое. Создавалось впечатление, что кадры и туда и туда набирались в психушках.
На таком фоне пришедшая с вестернизацией волна западного медиа-продукта выглядела цельной, отлично сработанной, сделанной профессионалом для человека, а не наркоманом-интеллигентом для двух-трех таких же.
Так что рисовать танки после бодрого и воодушевляющего рассказа про то, как твоя артиллерия способна бить по врагу - не такой уж и плохой вариант.
-Можно будет поддеть кого-нибудь из иностранцев этой темой, если возможность представиться, - подумал Завирдяев, - хотя у них сейчас у самих все движется к такому же, только своего, своей КАНАР под боком нет. Обходятся одной темой Большой Войны.
Раздумья прервались голосом импресарио, загрохотавшим из колонок.
- Дорогие товарищи, сейчас вас ожидает… вы уже слышите этот приближающийся гром?
Завирдяев прислушался и тут же понял в чем дело - штурмовики, пролетевшие над проспектом полчаса назад, делают второй заход.
"Комбат", и импресарио оказались не так просты, чтобы устроить проход авиации всего лишь в какой-то случайным момент времени - они подгадали и подогнали речь к путевым точкам штурмовиков - планшет у импресарио, возможно, был комбатовским, с интерлинком. У комбата-то доступ к системе точно был.
- Могучие машины вот-вот пронесутся над главным проспектом столицы нашего края! - продолжал импресарио.
Гул быстро нарастал, и вот уже остроносые штурмовики, с крыльями, увешанными ребрами пустых креплений для боеприпасов вошли в зону прямой видимости.
- Вот прекрасный ответ на вопрос о том, ставит ли себя наш край вне России. Это штурмовики России и, соответственно, наши штурмовики. Вопрос давно закрыт.
После штурмовиков показались плоскодонки - теперь их было аж пять штук. Неслись они все так же "набумом", теперь еще даже чуть выше чем в первый раз.
Остальная часть парада была уже представлена обычными пехотными и мотострелковыми подразделениями.
Теперь стоящий на трибуне Завирдяев стал раздумывать о том, как поступить после парада и митинга: пойти обратно к машине и отвезти всю группу на торжественное собрание с фуршетом, или же, если остальные утомятся и не захотят на фуршет, отдать ключи от машины Ландскрихт, чтобы она и те двое уехали на базу, а самому подзагулять…

Глава 5.
"Барсук" Джексон". Транспорт-терминатор.
15.08.2119. Вторая половина дня.
Центральноафриканский Фронт, без уточнений.
Дело шло к вечеру. Машины стояли поодаль друг от друга напротив щитового штабного корпуса аж на три этажа, утыканного всевозможными коммуникационными прибамбасами - мачтами, тарелками и белыми коробками.
Уже полчаса бойцы в полной выкладке сидели в молчавших машинах и ждали. "Барсук" в очередной раз глянул на экран интерлинка - планшет был закреплен слева, в глубине под спинкой водительского сидения. Злополучная высота и прилегающий сектор сейчас интенсивно обрабатывались "сбежавшейся ото всюду" артиллерией - так уничтожались остатки ранее закрепившихся подразделений " чинков" .
Не было никаких сомнений, что в ближайшее время противник предпримет действия чтобы вернуть высоту под свой контроль. Точнее было сказать, в самое ближайшее, - возможно их колонны уже были на марше. Работу предстояло выполнить в этот самый интервал длительностью всего в пару часов.
В какой-то момент лейтенант, сидевший на переднем сидении в соседней машине, оживился и стал оглядываться по сторонам. Одновременно очнулся и Харрисон, через несколько секунд давший питание на двигатели.
Команда на вылет наконец-то поступила. Снова постройки стали уходить вниз, однако теперь машины шли ровно и без всякой музыки. Цель вылазки, та самая высота, находилась в сорока пяти милях к югу.
Время до прибытия, ETA составляло сорок минут. Сейчас в машине сидело трое - Харрисон, "Барсук" и Картер. Пулемет был снят и на его место установили пусковую канистру с шестью многоцелевыми ракетами. Такими можно было подбить как наземную цель, например легкую машину, автомобиль, так и воздушную цель вроде дрона. Да и вертолету такая вполне могла если не прервать дальнейший полет, то серьезно его осложнить.
Машины неслись над равниной. То тут, то там виднелись старые воронки от взрывов, успевшие затянуться зеленью. Джексон как-то слышал, что статичный фронт с сопоставимой интенсивностью, будь это одна из классических войн прошлого, не оставил бы здесь камня на камне - столько металла тогда вынуждены были неприцельно вываливать друг на друга обе стороны.
Это и в войнах прошлого и удивляло - то, что имело место сейчас и, казалось, свидетельствовало о высокой интенсивности огня, не могло идти с разрушениями тех войн ни в какое сравнение.
Впрочем, когда в тебя что-то прилетает и попадает, тебе уже нет особого дела, валятся ли поблизости с неба тонны стали, или все остальное на поле боя в целости, а, в отличие от старых времен, в настоящем, в этой войне, все, что прилетало норовило навестись и не пропасть даром. Вот и думай, когда было легче. Никогда…
Впереди показалась колонна из двух десятков тяжелых танков, вернее колонной это можно было назвать довольно условно - машины шли рассредоточенным строем и, конечно же, не друг за другом. Благо вне дороги эти колесные M5A2 двигались без затруднений.
Впереди группы вились дроны - эти обычно были заняты тем, что сканировали грунт на наличие мин. Пластиковые мины такие дроны выискивали ультразвуком, то и дело снижаясь и садясь на вытянутый щуп - этим они напоминали гигантских насекомых, не то откладывающих яйца не то жалящих землю.
На интерлинке колонна не отображалась - планшет, вернее сказать инсталлированный на него аккаунт, принимал лишь то, что было нужно для конкретного задания.
Попади такой планшет в руки противника, он, в промежуток времени пока аккаунт не заблокируют, должен был быть максимально бесполезным для захватившего.
На обычную доступную любому топографическую карту был наложен слой, где область, прилегавшая к высоте, выделялась зеленым пятном, словно это была карта погоды. Далекий штабной компьютер сводил все поступающие данные о том, что происходило в секторе и сводил он это в том числе и к абстрактному количественному показателю, совсем как рейтинг здоровья в упрощенной игре. Здесь вместо здоровья показатель характеризовал безопасность.
Эта двухзначная цифра помимо карты была, конечно, не единственным, что отображало тактическую обстановку - еще были доступны отметки далеких вражеских укреплений.
Надо было сказать, несмотря на свою внешнюю примитивность, рейтинг безопасности сектора, точнее его изменения в ту или иную сторону, давал вполне релевантное представление об уровне угрозы. К тому же менялись и очертания зеленой области - сейчас она расползалась на юг - артиллеристский налет отбрасывал противника.
Еще были отметки активных огневых позиций " чинков" - сейчас они исчезали одна за одной.
Неожиданно раздалась серия сверхзвуковых бумов - невдалеке, менее чем в миле, прошли несколько штурмовиков.
Судя по вычурным силуэтам с изящно изогнутыми носами это были русские файтеры-фланкеры, очевидно державшиеся ниже уровня вражеских радаров. За радарами-то они как правило и охотились - запускали свои ракеты, которые уже самостоятельно вели бой - провоцировали вражескую ПВО, обменивались данными, передавали данные в интерлинк. Не найдя радара такие ракеты могли ударить в заранее назначенную вторичную цель. Все как обычно.
Если особенно везло, то такая ракета могла подбить АВАКС, что сейчас не помешало бы - несмотря на то, что бортовой RWR, приемник радарного излучения установленный на корыте, не фиксировал никакого облучения, из интерлинка достоверно следовало, что пара гадов ошивалась в близком тылу противника.
Все чаще стали показываться остовы разбитой техники. Как своей так и вражеской. По большей части это были основательно разгромленные машины, которые не было смысла эвакуировать. Попались останки какого-то крупного самолета, не то транспорта не то бомбардировщика.
Наконец, рельеф ощутимо пошел в гору. Вдалеке показалась злополучная возвышенность, по которой еще били последние залпы артиллеристской бригады - к тому времени, как три плоскодонки окажутся в непосредственной близости от пункта назначения, артиллеристы должны были окончательно отстреляться - все синхронизировалось объединенной средой боя, UCE.
Чекпоинт "дельта", двадцать секунд, - объявил Харрисон.
"Барсук" и Картер тем временем уже склонились над грузом, который везли с самого Форт-Севидж. Когда они вылетели с оперативной базы переднего края, они сняли нижнюю часть футляра, оставив лишь верхнюю цилиндрическую крышку длиной в пару футов. Сейчас они аккуратно сдвигали и ее. Нижняя же часть теперь была упакована во внутренний тканевый чехол, с которым предстояло не возиться, а бесцеремонно разрезать несколько шнуров и выкинуть. Как впрочем и крышку, под которой скрывался причудливым образом сложенный коптер.
Через пару десятков секунд оба уже держали вертикально торчащий над машиной шест, на верхушке которого все громче жужжал дрон. Потом шест выскользнул из рук и устремился вверх. Чехол остался на полу машины.
То что дрон поволок к цели было флагом Соединенных Штатов. Сейчас он был сложен гармошкой и завернут своим дополнительным чехлом, который по электрическому импульсу должен был разлететься по сторонам и высвободить полотнище.
Прифронтовые умельцы приспособили патрон для дистанционной установки оборудования в грунт и стандартный коптер для этой не вполне стандартной акции, призванной в том числе и поднять боевой дух парней, едущих сейчас в колонне M5A2, да и многих других бойцов.
Говоря уж совсем высокопарно, предстояло воодушевить простых людей в тылах по всему миру. Ну тех, кто следил за событиями.
Флаг сейчас деловито двигался к месту своего назначения. Однако, он был не единственным. Два других транспорта уже снижали скорость, подходя к чекпоинту "Эхо" Харрисон направился туда же. Артиллеристские разрывы к тому времени уже успели стихнуть.
Через десяток секунд Лейтенант, державший в руках древко второго флага уже спрыгивал со своей машины. Еще одна плоскодонка, в которой, как и в лейтенантской, было всего двое человек, проходила в стороне и страховала. Харрисон энергично приблизился к позиции и затормозил над самой поверхностью. "Барсук" и Картер бросились к Лейтенанту.
Машины тем временем принялись обходить позицию по кругу, словно акулы добычу. В данном же случае все было наоборот - несшие на борту целый арсенал оборонных и ECM систем, плоскодонки прикрывали высадившихся. Лейтенант водружал флаг.
Древко было раздвижное, телескопическое. Помимо флага США здесь был и флаг Объединенных Сил Блока. Камеры снимали непрерывно. Картер встал рядом с лейтенантом и оба молча принялись позировать. "Барсук" обошел их, сделав как общий, так и ближний план. Затем Все трое встали у флага, глядя на зависшую поодаль машину - теперь снимала видеосистема машины.
Картер помахал рукой и показал жест с поднятым вверх большим пальцем. Потом "Барсук" почувствовал, как лейтенант толкнул его в плечо - "Барсук" повернулся и увидел, что тот достает планшет интерлинка.
На экране поверх карты были выведены координаты позиции, где они сейчас находились. Точность была порядка одного метра. Лейтенант поднес дисплей поближе к камере "Барсука" и демонстративно пощелкал пальцем по координатам, потом посветил в камеру своим довольным лицом. Еще он сделал жест " Hail Victory" .
Рейтинг угрозы на дисплее, насколько заметил "Барсук", перестал снижаться, но и расти не думал. Зеленая зона также зафиксировалась в некотором статичном состоянии. Тем временем машина, которая высадила Лейтенанта, прекратила свой окружной охранный полет и направилась к позиции - дело было сделано и теперь следовало убираться.
"Барсук" присел и взглянул на развевающиеся флаги снизу вверх. Сделал он это для того, чтобы заснять их с очередного ракурса, с которого они смотрелись выше чем были на самом деле.
Потом он встал и направился в сторону двигавшейся над плоскогорьем и снижавшей скорость машины Харрисона.
Внезапно что-то завизжало и раздался взрыв.
В левой ноге теперь что-то жгло. Скорее всего, это был тихоходный дрон - "чинки" нередко отправляли такие баражжировать в прифронтовой полосе. Впрочем, то же самое делали и свои.
Не будь поблизости плоскодонок с их воющими двигателями, приближение гада можно было бы услышать чуть раньше, на несколько секунд - уже это могло бы что-то изменить. С другой стороны, на плоскодонках были свои оборонные системы с оптикой, ультразвуком и даже радаром. Последним, правда, еще надо было уметь разумно пользоваться, а в таких вылазках вообще не включать - как и все активные радары он выдавал себя излучением.
К сожалению, эти бортовые комплексы даже с включенным радаром были не всесильны и малозаметный бумажный, как его можно было обозвать, дрон при определенном умении и везении оператора все же мог проскользнуть в нескольких десятках ярдов от машины и протащить свои полфунта пластида к высадившимся.
"Барсук" поднялся и схватился за ногу. Вероятно, ударил один из мелких осколков или просто отлетевший камень. Так или иначе, кевларовые штаны это не пробило, хотя ощутимо ужалило. Всего-то.
"Барсук" взглянул в сторону флага. Тот на удивление стоял как ни в чем ни бывало. Самое страшное было то, что поодаль лежала развороченная машина, от которой, пытаясь привстать, отползал оглушенный боец. Вроде это был не Лейтенант, а водитель. Таких подробностей "Барсук" сразу и не разобрал
- Выходит, туда ударило что-то посерьезнее, чем "бумажная птичка", - пронеслось в голове "Барсука", - от нее-то плоскодонка отбилась бы.
Сам он уже прихрамывая торопился к разбитой машине.
Картер, который вовсе не пострадал, оказался там быстрее, и, оценив ситуацию, бросился к покореженному остову. Он что-то кричал по своей связи и махал рукой в сторону зависшей неподалеку машины Харрисона. Той, на которой оба прилетели.
В подбитой плоскодонке в неестественной позе, развалившись на сидении, лежал лейтенант. Изо рта медленным током шла кровь. Первая мысль в голове "Барсука" была о том, что хорошо было, что она не пульсировала, хотя потом он понял насколько это было глупо.
Машина, которая все это время никого не высаживала, а летала, обеспечивая прикрытие, снизилась и приняла водителя подбитого транспорта. Баста, находившийся в ней, выдернул из боковой ниши две трубки, обернутые плотной тканью. Он хотел было направиться к пострадавшему, но Картер жестами стал прогонять его прочь, к машине.
- Уходите вверх, мы сами разберемся! - поддержал "Барсук" .
Баста, которому ничего не оставалось, вскочил обратно и машина пошла вверх. Нельзя было сказать, что в полете было как-то несравненно безопаснее, но все же, во-первых, ты уже не на земле и то, что имеет ударный взрыватель, подрывается теперь " где-то там", внизу, а не рядом с тобой. Во-вторых - движение. Статичная цель куда уязвимее.
Откуда-то из внутренностей искореженной машины послышалось шипение и почувствовался характерный запах, напоминавший запах бензина. Из поврежденного бака стал просачиваться гель.
Будь там обычный водород, а не насыщаемый водородом и умышленно сделанный вонючим гель, здесь уже давно все рвануло бы.
Тем временем неподалеку уже снижался Харрисон, успевший произвести какие-то манипуляции с сидениями и откинуть правый борт. Одно из предназначений плоскодонки было транспортировать раненых. Это само по себе уже было серьезным плюсом для дальнейшей судьбы лежавшего без сознания Лейтенанта.
Переднее сидение раскладывалось и вместе с задним образовывало лежачее место, довольно широкое, вопреки техническим характеристикам позволявшее укладывать, если уж совсем все было плохо, и двоих.
Однако теперь Картеру и "Барсуку" пришлось бы делить одно свободное сидячее место на две свои задницы. Мелочь мелочью, но случись что, например если бы понадобилось отстреливаться, то это уже была бы проблема.
Развернув хлипкие носилки, "Барсук" и Картер принялись вытаскивать не пришедшего в сознание Лейтенанта. Оказалось, что у того ко всему была беда с левой ногой, болтавшейся как плеть. Кровь уже пропитала штанину.
Уложив раненого на носилки, бойцы спешно подтащили его к борту и уложили на к тому времени полностью подготовленное место. Потом они перехватили его вместе с носилками ремнем, после чего прямо через лежачего повскакивали на борт - так было куда быстрее, чем устраивать забег вокруг машины. Боковую стенку захлопнули, когда плосокдонка уже поднималась.
"Барсук" разместился около самого борта, у левого борта. Тем временем Картер принялся возиться с Лейтенантом. Корыто принялось разворачиваться, двигаясь по дуге. В какой-то момент остов подбитой машины, на который в тот момент открывался хороший обзор, словно ожил и изверг из себя пару огней, устремившихся вверх.
"Барсук" даже не сразу-то сообразил, что это были ракеты. Те самые, многофункциональные. Он поднял голову ввысь, желая увидеть на что они были нацелены и успел разглядеть силуэт дрона-самолета. Возможно он тогда и сбросил что-то.
Одна ракета прошла мимо, как и вторая, но потом "Барсук" увидел, что за бандитом гонится еще одна. Она-то в него и попала. "Барсук" перевел свой взгляд и взгляд все еще работавшей камеры на останки машины.
Даже после своего крушения эта штука продолжала сражаться! Она или, точнее сказать, ее системы. Сражаться в первую очередь за них, людей, которым сейчас, помимо прочего, нужно было спасти раненого товарища. Будь благословенны GBA, давшие эти машины! И AEX заодно!
Отчего-то в памяти всплыла сцена из виданного в школе классического фильма.
"Барсук" выставил в поле зрения камеры кулак с оттопыренным вверх большим пальцем.
Однако на этом злоключения не закончились. Спустя примерно пять минут после эвакуации бортовая оборона засекла приближающийся на шесть часов объект. Это был дрон. Та самая бумажная птичка. Довольно слабый противник. Две машины шли неподалеку друг от друга, примерно в сотне ярдов. Машина, в которой находился Баста, шла впереди и это было по всем правилам - на второй, в которой находился "Барсук", был раненый, и первая машина обеспечивала какую-никакую реакцию на случай наземной засады.
В общем случае, приближение легкого тихоходного дрона на шесть часов не представляло особой опасности - он засекался как ультразвуком так и оптикой, которая довольно надежно могла навести Многофункциональные ракеты. Правда, у ракет было ограничение по ближнему радиусу, - окажись цель менее чем в пятидесяти ярдах, ракета бы не успела выйти на траекторию.
Однако в этой ближней зоне была другая защита и ничуть не хуже - пара мортир с широченным сектором обстрела выбрасывала заряды, разрывавшиеся поблизости от цели и осыпавшие ее градом мелких осколков вроде дробинок. Заряды были не простые - разлет осколков мог быть выбран всенаправленным и конусным - это в том числе предполагалось и на случай совсем близкой дистанции. Конусный разлет позволял не наловить шрапнели себе в спину.
Дрону потока дробинок было достаточно. К тому же скорость на догонном курсе сближения была минимальной и система могла отлично прицелиться. Так что это его, дрона преследование окончилось бы его же неминуемым поражением.
Разумеется, всем процессом обороны управлял компьютер, лишь проинформировавший экипаж о том, что происходит что-то угрожающее. Но так было в общем случае, когда боевой контакт мимолетен. Этот же дрон прицепился всерьез и надолго и, судя по всему, учитывал особенности обороны плоскодонки.
К сожалению, этот поганец оказался слишком мелким и малозаметным и ему удалось прокрасться в такую зону, где ракетами его было не подцепить из-за близости, а для мортир было далеко.
Экипаж был занят своими делами. Харрисон рулил машиной. Картер возился с раненым. По идее, Харрисон мог сманеврировать, но как правило бортовая оборона справлялась сама и куда быстрее, чем человек готов был что-то предпринять.
- К тому времени Картер уже успел перетянуть Лейтенанту ногу, после чего достал аптечку и подключил ее кабель к одному из разъемов в Лейтенантском обмундировании, в котором имелись какие-никакие датчики.
Лейтенант все так же лежал, довольно невнятно приходя в сознание. К счастью, пульс и дыхание аптечка уверенно фиксировала и по словам Картера они были "четкие".
Свободным оставался один лишь "Барсук", но чего-то особенного сделать против дрона он не мог - он был зажат бортом с одной стоны и коленом Картера, сидевшего на лежаке с другой.
"Барсук" надвинул коллиматор на правый глаз. Оптика шлема могла обеспечивать кратность до пяти, сейчас он выбрал поменьше - двукратное увеличение. Крошечный самолетик- дрон вился за кормой, при этом он не сближался. Так они делали, когда хотели проследить за своей целью, попутно наводя что-то другое. Тот, кто им управлял, а создавалось впечатление, что дрон летел не сам по себе, отдавал себе отчет о том, что если дрон пойдет на перехват, он окажется в зоне поражения оборонных мортир транспорта. Впрочем, за годы боев их штабной AI вполне мог самостоятельно освоить такие тонкости.
"Барсук" сдвинул коллиматор с правого глаза, освободив глаз для прицеливания - он намеревался обстрелять гада из своей М116, которую таки изловчился вытащить и принять положение для стрельбы. Идея так себе, но почему не попытаться когда можно попытаться? Может быть, окажется так, что именно это спасет всех четверых.
Чуда не произошло - стрельба не принесла никаких результатов. Снова надвинутая потом на глаз оптика также ничем не помогла. К тому же, как назло, дрон не шел ровно, а то и дело вихлял - у него определенно было преимущество в скорости и, соответственно, возможность для таких маневров.
Еще удручало то, что идущая впереди машина не могла поддержать ракетами - с нее не стали снимать пулемет и ставить взамен него контейнер. Стандартные противотанковые ракеты, установка с которыми располагалась слева, вообще не были способны к перехвату такой цели, как этот дрон. Будь там многофункциональные ракеты, компьютер передал бы данные на впереди идущую машину и та обстреляла бы преследователя как в тире.
Впрочем, пулемет тоже кое-то мог. "Браунинг-212", имевшийся на второй машине, как и обычно имел подключение к AI, который в отличие от "Барсука", стрелял на ходу не хуже ковбоя из старинных фильмов. К сожалению, цель была слишком малоразмерной, обычно цели были другие. Так что шансы на успех были призрачны, но на крайний случай…
- Я попробую сбавить скорость, - объявил Харрисон.
Все понимали, что дрон повис на хвосте не просто так. Такое уже не раз случалось, когда пробирающиеся вроде бы ниже всех уровней обнаружения транспорты локализовались вот таким образом и подвергались атаке со стороны совсем других средств.
- Держи его в поле зрения…
"Барсук" навел оптику своего шлема на дрон. Компьютер выводил эту картинку на дисплей Харрисону - подпускать гада близко было можно и даже нужно, но не слишком быстро, чтобы оборонная система имела достаточно времени чтобы вдумчиво с ним расправиться, то есть нацелиться.
Ко всеобщему разочарованию дрон также снизил скорость - входить в зону поражения мортир он не намеревался. Еще он, словно издеваясь, сделал несколько маневров вправо-влево, набрал высоту и снова снизился. Им точно управлял живой " чинк" а не компьютер, пусть и удаленный. Получив очередные доказательства этого первоначального предположения, "Барсук" пару раз сделал выразительный жест в сторону преследователя.
Пришло время плана "Б". Харрисон набрал скорость и стал сближаться с полосой деревьев, росших в какой-то низине. И вот уже ветви проносились мимо, едва не задевая машину. Расчет был отчасти и на то, что дрон в один прекрасный момент налетит на ветку. Расчет не оправдался. В это время впереди идущая машина уже перестраивалась в хвост.
Как и следовало ожидать, дрон начал реагировать на маневр, однако посадить его на хвост другому транспорту не удалось - гад прошмыгнул снизу и в стороне, не попадая в зону поражения ближней обороны. Или он раскусил план, что плоскодонки хотели поменяться местами чтобы машина с многофункциональными ракетами наконец-то подбила дрон, или же, что наиболее вероятно, оператор-" чинк" увидел, что преследуемые просто что-то предпринимают и, не задаваясь вопросом, зачем они это делают, просто устроил все так, чтобы это действие окончилось неудачей, чтобы висеть на хвосте у того, у кого он висел до этого. Возможно, он предположил что один из преследуемых решил повернуть к дрону свой борт, попробовав вариант с пулеметом, который был способен обстреливать цели лишь в ограниченном секторе.
Внезапно над головой что-то загрохотало.
- Вот для этого он нас и преследовал, - промелькнула мысль в голове "Барсука" .
Однако, когда он поднял голову, то увидел, что далеко вверху их обходит "фланкер". Может, это был один из тех, что летели в бой на сверхзвуковой скорости. Неожиданно штурмовик начал задирать нос и через какие-то мгновения он уже развернулся по направлению траектории своего прежнего полета почти плашмя.
Крылья самолета окутались туманом. Это был их любимый трюк. На деле он был совершенно бесполезен в воздушном бою но для выпендрежа самое то. Но чего ему понадобилось выпендриваться здесь?
Вдруг незнакомый голос в наушниках назвал позывные обоих машин. Это вышел на связь пилот "фланкера". "Барсук" радостно толкнул Картера кулаком в спину. Кто-то, скорее всего штабной компьютер, направил пролетавший неподалеку штурмовик прикрыть транспорты!
"Фланкер" тем временем уже снова набрал скорость и принялся обходить сектор по радиусу в три-пять миль.
Дрон по-прежнему висел на хвосте, но теперь это уже не представлялось такой проблемой, как ранее. Вскоре "фланкер", выполнивший круг, показался справа. По идее, он мог попробовать расстрелять дрон из своей пушки но насчет того, сработали бы дистанционные радиовзрыватели снарядов были большие сомнения. Радиовзрыватели могли не среагировать на такую мелочь. Впрочем, близкие разрывы - это не то что было нужно бойцам в транспортах. Еще штурмовик мог проделать что-нибудь залихватское. Например, пронестись за кормой плоскодонки и снести дрон вихревым потоком.
Однако "фланкер" понеся вдаль, на второй круг. "Барсук" начал вглядываться вперед - вот-вот должны были появиться союзные наземные юниты.
- Ракета! - прокричал Картер. Судя по тому, что крик был радостный, ракета была дружественная. Так и оказалось - штурмовик, несшийся над самой землей на три часа, выпустил одну. Затем вперед вырвалась вторая. Обе поначалу начали набирать высоту, но вскоре рванулись к земле и скрылись за рельефом.
Выполняя третий круг, "фланкер", находясь на двенадцать часов выпустил третью. Скорее всего это были легкие IRIS, которые штурмовики таскали в качестве обязательного дополнения к основной боевой нагрузке.
Через некоторое время пилот окликнул транспорты и сообщил, что сектор чист. Дрон, висевший на хвосте отвалил. Возможно, оператор-"чинк" решил привести свою каракатицу обратно и не тратить энергозапас на безрезультатное преследование. С досады мог бы и расшибить свою дрянь обо что-нибудь, гад…
"Фланкер" сейчас заходил сзади и шел на высоте всего в пару сотен футов, может трех сотен.
Харрисон не сдержался и на радостях принялся отстреливать тепловые ловушки. Вторая машина сделала то же самое. Сделав бочку в ответ, "фланкер" унесся в тыл. Основная часть пути была пройдена и до передовых позиций оставались считанные мили.
Как сообщил интерлинк, "фланкер" подбил два скоростных дрона, вылетевших на преследование транспортов. Где-то к западу вперед рвались танковые порядки, в их числе и виданная ранее цепь M5A2.
Почувствовавший нахлынувшую волну облегчения, "Барсук" стал обдумывать, как он смонтирует помимо официального свой собственный видеосюжет.

Глава 7.
Оппенгеймер и спичрайтеры.
18.08.2119.
Вашингтон, округ Колумбия. США.
Итак, господа, - начал Оппенгеймер, - сперва я отвечу на главный вопрос, которым вы наверняка задаетесь - зачем я вас собрал? - президент обвел взглядом всех пятерых "спичрайтеров".
Спичрайтерами их называл про себя сам Оппенгеймер, на деле каждый был от своего структурного подразделения, и компетенции как самих специалистов, так и подразделений распространялись несколько шире рамок определения "спичрайтер". Правильнее было называть их консультантами.
- В последние несколько месяцев я лично сам выявил ряд слабых мест в логической основе того, что вы мне, и не только мне, предоставляли. В частности… - президент повысил голос, желая подчеркнуть важность того, что будет сказано далее.
- Начнем в порядке возрастания. Госсекретарь, посещая одно из предприятий, обмолвился по поводу конверсии. При этом он высказался в том ключе, что полноценная конверсия Войны будет обеспечена реорганизаций тыловых структур. Никого не смущает, что это чисто Харлингтоновская риторика? При этом госсекретарь вел не спонтанный разговор, а выступал с заранее заготовленной речью, так что вопрос не столько к нему, сколько… - Оппенгеймер перешел на почти что издевательский тон.
- Я смотрю телевизор - я обнаруживаю ошибку, - продолжил он, - Да, еще был ряд комментариев в республиканской прессе, - президент вновь вернулся к прежнему размеренному стилю речи. - Все бы ничего, это в сущности не более, чем оплошность, но мы сейчас идем в порядке возрастания.
- Эпизод номер два. Вчера, на еженедельной конференции пресс-секретарь Белого Дома делает заявление, в котором, в частности, есть слова о том ,что администрация президента однозначно расценивает формирование долгой мобилизационной экономики, как угрозу гражданским свободам и свободе предпринимательства в частности. Теперь как надо. Мы не рассматриваем это, как угрозу. Солдат не может рассматривать свое оружие, как угрозу, хотя оно опасное. Это мое пояснение, это говорить ненужно. Сказать нужно: "Мы ищем пути развития, которые в условиях формирующейся и уже во многом сформированной мобилизационной экономики с местами, что отрицать, директивным контролем, позволят в дальнейшем расширить сектор несистемного бизнеса, в значительной своей части носящего чисто гражданских характер". Вы чувствуйте разницу? В первом, не правильном, случае мы не хотим, потому что это опасно. Во втором мы не хотим, но делаем, одновременно с этим ищем возможность сделать по-другому или что-то другое вдобавок, чтобы не было так неприятно и опасно.
Ну и теперь самое интересное. Просматривая очередной текст, не буду останавливаться на том, какой именно, вы и сами знаете, я вдруг с удивлением обнаружил несколько резонансных утверждений в адрес российских дел. В адрес Лебедева в частности. Как же все обстоит в реальности? Как оно обстоит для нас? В России есть спикер парламента Лебедев и еще там есть Сибирский Суперфедерант, гетто, находящееся в конфронтации с большей частью Российского парламента, и, соответственно, с правительством этой парламентской, даже суперпарламентской республики. Суперфедерант против Суперпарламента. Лебедев не любит Суперфедерант. Харлингтон любит Суперфедерант, потому что намерен сделать на нем рейтинг, включив его в свое турне. Что мы имеем в результате? Лебедев по нашу сторону или нет? Это ведь так просто.
- Господа, неужели вы не в состоянии держать в голове десяток пунктов? Нормальный, типичный гражданин и избиратель на такое не обратит внимание, но у нас через год одно важное мероприятие. А уж перед ним, то есть перед выборами, будет кому указать простому американцу даже на подобные мелочи.
Все пятеро сидели с каменными выражениями лица. Не то чтобы разнос Оппенгеймера подействовал на них как-то уж слишком угнетающе, просто каждый уже давно, задолго до этого дня, пришел к выводу, что лучше молча выслушать и не болтать лишнего, не демонстрировать какую бы то ни было инициативу, как все это исправить-улучшить.
- Мне иногда кажется, - продолжал Оппенгеймер, - что будет довольно рациональным решением отказаться от каких бы то ни было услуг профильных специалистов, и собственноручно готовить все свои и не только свои официальные выступления с помощью AI. Я отдаю себе отчет, что ничего не выйдет и профессионально взаимодействовать с AI, не тратя на это уйму времени тоже нужно уметь, но плохо то, что у меня возникают такие идеи.
Я искренне не понимаю в чем дело. Трое из вас, - он перечислил по именах троих консультантов, - работали в моей команде на прошлых выборах. Что с вами случилось? Вы что, расслабились что ли?
- В настоящее время, - начал Клейтон, - ведется масштабная работа по выработке новых решений в формировании видения Военного Процесса минимум на ближайшие пять лет.
Клейтон формально являлся руководителем всей группы. Про себя Оппенгеймер иногда называл его не руководителем, а "предводителем спичрайтеров".
- Проще говоря, организована очередная, которая по счету деловая игра, - по-своему описал сказанное Клейтоном Оппенгеймер.
- Это в какой-то мере и штабная игра. Штабная экономическая игра. В настоящее время вся наша команда действительно пребывает в некотором состоянии неопределенности, разновекторности. Хочу напомнить, что хотя мы зачастую исходим из того, что хочет услышать рядовой избиратель, гражданин, в последние годы эта, если так будет корректно выразиться, аудитория неуклонно расширяется за пределы конкретной политической нации, то есть нашей, Американской. Оттого нередко можно и вправду обнаружить разновекторность в, казалось бы, тщательно приводимом к единому направлению видении как Военного Процесса, так и экономических частностей. Это поправимо и это будет исправлено.
- Если эта деловая игра способна так все исправить, то может следовало провести ее… и до этого проводить такие. Хотя о чем это я. Подобные исследования и так проводятся регулярно. Она чем-то отличается от того, чем вы и так занимаетесь?
- Я имею ввиду штабные исследования, проводимые в рамках частных инициатив, - ответил Клейтон, - В данном случае речь идет о работе, проводимой при поддержке фонда, ассоциированного с GBA. Это не правительственная программа.
- Ах, это? - как-то почти апатично отозвался президент. - Сразу бы так и сказали. То, чем они занимаются… Слишком уж дальние прицелы. Если бы нам и понадобились такие тренинги, то задачи бы я поставил, скажем так, из более близкого временного диапазона.
Больше на тему игр-учений Оппенгеймеру рассуждать не хотелось. Давно уже, чуть ли не с предвоенных лет, было ясно, что констеллейшны переросли национальные государства, даже США, и всерьез пытаться повлиять на их деятельность даже пытаться не стоило.
Тем не менее, публичной фигурой номер один на всем политическом поле наций Западного Блока по-прежнему был президент США. С две тысячи сто шестнадцатого года это был Ллойд Оппенгеймер.
- Хочу сказать кое-что по теме того, что хочет или не хочет услышать избиратель, - продолжил президент. - Более чем полтора века назад мир был охвачен глобальной войной, воспринимавшейся современниками, как беспрецедентное противостояние, поставившее человечество на край пропасти. В общем, то же, что и сейчас. Так вот, знаменитый премьер-министр Великобритании Черчилль, обращаясь к согражданами заявил… - Оппенгеймер в очередной раз проговорил историю про Черчилля, который ничего не мог обещать своему народу кроме крепкого баттхерта.
Президент отдавал себе отчет, что имело бы смысл воздержаться от сопоставления своей фигуры с Черчиллем, но, когда-то подумав раз, он отверг излишнюю скромность, а сделав раз, второй и последующие уже не раздумывал.

Глава 8.
Унылый летний день Зорана Драговича.
18.08.2119.
КАНАР 50 км. к югу от столицы.
Драгович в очередной раз оглядел окрестности, затянутые серой пеленой мелкого, как из распылителя дождя, и снова зашагал к дому-вагончику, стоявшему рядом с мачтой. За последний час такую вот прогулку он совершал уже в третий раз.
- Они собираются вообще приезжать? - уже в какой раз сердито подумал он и шагнул в дверной проем. Внутри стояли деревянные ящики с какими-то материалами и запчастями, пустые шкафы для оборудования и рулоны полиэтилена, из которых Драгович нагромоздил что-то вроде дивана, после чего расстелил туда свою куртку.
Рядом с обустроенным местом стояла походная сумка, одна из двух, с которыми Драгович проделал свой путь в КАНАР. В сумке находился собранный в полном комплекте набор выживальщика. Дома такие давно уже подрастеряли свою актуальность первых лет войны, хотя их наличие в хозяйстве приветствовалось.
Как иногда бывает, прибыв в сибирский Кузнецкий Край, Драгович быстро понял, что место, в котором он очутился, несколько отличается от того, что он себе представлял. Не столько в плане природы и климата, сколько в плане людей. Драговичу, просмотревшему немало видеоматериалов, представлялось, что к "своему делу" они относятся как-то посерьезнее что ли.
Фронт здесь находился куда ближе, тем не менее местные были в значительной мере поглощены своим собственным противостоянием с СФС, или как его называли дома, в Европе, RBSF - правобережной частью Суперфедеранта.
Отчасти, такая относительная отстраненность от повестки Большой Войны объяснялась тем, что весь Кузнецкий Край и даже часть прилегающих территорий прикрывались не хуже чем, скажем, Вашингтон - все потому, что здесь располагался Ракетодром.
Этот стратегический объект, носивший название "Кеплер-Запад", защищался наземной противовоздушной обороной, самолетами ПВО и противоракетной обороной, вершиной которой были аж два суперрадара AEX AMANDA, каждый из которых в свою очередь состоял из трех самостоятельных громадин-башен, сканировавших в разных направлениях.
Во всей Западной Европе AEX разместили только один такой, а тут было два.
Еще в этот радарный комплекс входили лазеры-селекторы - это чтобы не подрывать в космосе ядерный заряд, который своим световым давлением должен был чуть изменить траектории весящих какие-то граммы ложных целей.
Теперь ложные цели, этот рой хлама, сопровождавший боеголовку, облучался вспышками с земли, после чего их скорости, а значит и траектории едва-едва менялись, так что уже заранее выпущенная противоракета с очень большой вероятностью поражала именно боеголовку. Выигрывалось время, а значит и дальность до точки поражения, экономились селективные заряды, выросла эффективность.
Сами лазеры-селекторы не были чем-то капризным, приспособленным исключительно для засветки орбитальных объектов - если была необходимость, они могли подбивать вообще все что летает, правда в довольно ограниченном радиусе, порядка нескольких десятков километров. Влияло то, что если луч был направлен под малым углом к горизонту, то он быстро ослаблялся, как свет солнца на закате. Несмотря на это и некоторые другие физические ограничения, беззащитной целью для атаки "по низу" лазеры не были. Все это, и про лазеры и про оборону в целом, Драгович усвоил из видеороликов на Y-tube.
Ключевым объектом, как уже было сказано, являлся ракетодром для V-шаттлов - тот самый "Кеплер-Запад". Построен он был в пятнадцатом году. В шестнадцатом году пришел Оппенгеймер, у которого в перечне его приоритетов, проще говоря бзиков, была и концепция вытеснения Войны в космос. Ракетодром, стал более чем востребован. Да он и был таковым с самого начала. На бетонные площадки приземлялись шаттлы. Оттуда же они могли взлетать. Там же были огромные полосы и ангары для самолетов-носителей, способных оттащить шаттл более ранней системы куда угодно и осуществить старт за тысячи километров от самого ракетодрома.
А еще благодаря всем этим штукам, разбросанным по всему Западному миру, США свели свой некогда невообразимый государственный внешний долг к нулю и далее в минус.
И вот, все это ракетодромное и приракетодромное великолепие, в предвоенные десятилетия способное если не полностью осадить, то поумерить агрессию Азиатского Блока, было сосредоточено на территории довольно небольшого по российским меркам региона.
По логике Драговича здесь должны были жить прямо-таки титаны. Понятно, что местные не будут задействованы в функционировании прецизионной военной машины, но все же… Сопутствующее обслуживание, вспомогательный персонал, безопасность региона в целом, в конце концов…
Но "титаны"-то как-то и начали разочаровывать. Ожидание и реальность короче говоря.
Разумеется, Драгович знал, что вставший в оппозицию Новому Кронштадту, российской столице военного времени, Суперфедерант не представлял собой нечто единое целое - что внутри себя он содержал два враждующих лагеря, разграниченных рекой и разделивших между собой главный город Кузнецкого Края.
Таким сейчас никого было не удивить - внутри Блока Западных Наций уже состоялась целая череда междоусобных, нередко кровопролитных конфликтов. К тому же Драгович знал историю своих Балкан и как оно бывает. В современном мире на ходе Большой Войны эти выяснения отношений практически не сказывались.
Дома, как наверно и в других уголках мира, про Суперфедерант и все, что с ним было связано, знали довольно хорошо - нередко он появлялся в выпусках новостей, еще было полно специфичных околомилитарных каналов на Y-tube. На некоторых из таких каналов тема Суперфедеранта была едва ли не основной.
Так что, отправляясь в путь, Драгович был убежден, что он довольно адекватно представляет себе то место, куда он направляется, и граждан, которые там проживают.
По всему это были энергичные, целеустремленные люди, не чувствующие скованности в вопросе того, чтобы взяться за оружие, когда речь идет об отстаивании своей свободы, права на будущее и всего остального - чеканные фразы были из роликов.
Еще здесь, на левом берегу, ввели в строй и постоянно совершенствовали собственную, пусть и упрощенную UCE, Unified Combat Environment, которая по согласованию была интегрирована в интерлинк. Это о чем-то, да говорило.
На деле же прибывший Драгович увидел распределительный пункт, где не было горячей воды - там он переночевал в первые сутки. Затем его в повезли на какую-то промплощадку, где чисто гражданский инженер разузнал о его технических познаниях.
Это был пример полнейшей неразберихи - дома, на полуподпольном вербовочном пункте действительно шла речь о возможности работы в качестве гражданского монтажника, но потом Драгович, имевший за плечами пять лет работы в "полиции профилактики", получил четкие заверения о том, что такие люди здесь, в LBSF востребованы. Востребованы даже в большей мере, чем их местные коллеги - это потому, что в регион понаехала куча разнообразного иностранного народу, и руководству видится разумной идея формирования интернациональных полицейских подразделений.
Ни на распределительном пункте, ни на последовавшем собеседовании на эту тему никто и не заикался - ссылались на то, что это не по их части, и если уж это для него, Драговича, так принципиально, то нужно запастись терпением, и вопрос будет решен, только не ими. В общем неразбериха и ощущение присущей местным, как оказывалось, несобранности.
Справедливости ради нужно было сказать, что Драгович отправился бы в этот далекий край, даже если бы ему заранее объявили, что он будет здесь рабочим-монтажником. Это было куда лучше, чем будучи наконец-то мобилизованным, отправиться в одном из бессчетных транспортов или реквизированных лайнеров на Большой Фронт - Центральноафриканский, ЦАФ, или Евроазиатский, ЕАФ - последний был здесь неподалеку.
В жизненные планы Драговича это никак не входило. Еще распространенная и неофициальная статистическая программа показала, что вероятность того, что в ежеквартальной лотерее на мобилизацию ему "повезет", перевалила за девяносто процентов. Лотерея опиралась на даты рождения, месяцы и дни. Понятно, что программки эти чепуха самодеятельная, но лучше было все-таки решиться на отъезд и совершить этот шаг, чем потом раздумывать, почему был таким дураком и не сделал этого. Чем так вот сокрушаться, уже сидя в унылом реквизированном самолете в боевой экипировке.
Россия, объявившая политику демарша после своей катастрофы сто четырнадцатого года, тем не менее преспокойно выдавала уклонистов-иностранцев. А вот Суперфедерант, SSSF, South Siberia SuperFederant, вошедший в конфронтацию с Новым Кронштадтом в четырнадцатом-пятнадцатом годах, был самой настоящей черной дырой. Да к тому же еще был выбор между правобережными и левобережными. Конечно, здесь, на левом берегу, в каком бы то ни было разговоре следовало недвусмысленно заявлять о том, что выбор именно LBSF, Left Bank SuperFederant, то есть КАНАР был совершенно осознанным.
Кузнецко-Алтайская Народно-Анархическая Республика действительно показалась Драговичу чуть-чуть более привлекательной, чем СФС, Сибирское Федеральное Самоуправление, но именно чуть-чуть. Так что он вполне мог бы выбрать и правый берег, где бы ему также проехались по ушам только на тему левого. Здесь, на левом уже проехались. Ничего нового впрочем не сказали - все нужное Драгович усвоил еще из всевозможных видео. Все-таки он подготовился, чтобы совсем не выглядеть лопухом.
Драгович глянул на свою сумку. Помимо прочего там была довольно занятная штука - спутниковая радиостанция, которая если настанет "судный день", то есть эскалационный коллапс должна была обеспечить связь хоть с кем-то. Это если спутники уцелеют. Вообще чтобы связаться по ней с кем-либо нужно было предварительно согласовать время, выбрать вместе с этим вторым абонентом частоту, вернее канал, еще нужно было поймать спутник…
Но в случае беды, даже не эскалационного коллапса а, например, стихийного бедствия эта, на первый взгляд, бесполезная штука могла послужить. По такой можно было попросить о помощи первого, кто попадется - в расчете что тот, находящийся хоть на другом континенте, уже свяжется по нормальной связи дальше. Вроде еще и аварийные частоты для такого были.
Однако в обычных обстоятельствах штука была занятна тем, что позволяла слушать спутниковое радио - радиовещание, которое было развернуто еще в годы Предвойны. В плане аудитории эта радиосеть не то что проигрывала интернету - ее вообще не было, но все эти годы трансляции исправно велись - стоило это пренебрежимо дешево.
Еще были каналы Азиатского блока - эти спутниковые сети, своя и вражеская, были построены в незапамятные безмятежные времена по одним и тем же стандартам. Трудно было сказать, часто ли подбивали эти полузабытые невостребованные спутники, и регулярно ли группировки восполняли. Так или иначе, сети функционировали.
Рация представляла собой кирпичик весом в полкилограмма, может чуть меньше. К ней в обязательном порядке прилагалась толстая полуметровая антенна, прилаживаемая сбоку. Еще была другая, похожая на раскладной зонт, устанавливаемая на столе на штативе - такая ловила и передавала лучше всего, особенно передавала. Если нужно было просто послушать, то и со штырем вполне сносно все принималось.
Время от времени Драгович баловался тем, что слушал голоса врага - их, транслировавшихся на многих языках западных наций, можно было услышать только по радиосетям. Спутниковая была не единственной - голоса врага можно было услышать еще и по совсем допотопному наземному радиовещанию. В интернете, в своем интернете, понятное дело, ничего вражеского и близко не было, как не было ничего Западного в азиатской сети.
Драгович приладил штыревую антенну и включил рацию. Раздался бодрый испаноязычный голос, сопровождаемый шумом стадиона. Насколько понял Драгович, это была трансляция с матча проходившего сейчас в Латинской Америке. Весь тот континент был пожалуй самым беззаботным местом на планете. Хотя у "чинков" и там был плацдарм, пусть и скованный - с суши он был надежно заблокирован коалиционными силами Западного Блока. Так или иначе, фронтом та линия соприкосновения не считалась и континент воспринимался как максимально далекое от Войны место. Психологически далекое что ли.
На другом канале играла какая-то музыка, сильно похожая на джазовый церковный хор - это было обычным делом для некоторых чудаковатых американских штатов. Так и оказалось - канал был англоязычным, куда более понятным Драговичу, чем южноамериканский.
- Фамилия Бандон конечно же многим знакома, - продолжил очевидно начатую до музыки речь голос, - Рейдженальд Бандон - пятьдесят шестой президент Соединенных Штатов. Он родился в далеком две тысячи втором году в городе Кэмпбелл штат Калифорния в семье…
- Точно, один из американских президентов, - вспомнил Драгович.
Он нажал кнопку, переключив на канал вверх. Раздалось шипение вперемежку с жужжанием - такое бывало если глушили вражеский канал.
- Окончив в две тысячи двадцать шестом году Массачусетский Технологический Университет, Рейдженальд наконец-то приступил к осуществлению задуманного. С двумя своими друзьями он оборудовал мастерскую в гараже своего дяди…
- А где рассказ по голожопое детство, - усмехнулся про себя Драгович.
В воображении возникла картина о том, как этот Бандон, будучи шкетом, бегал в коротких штанишках, зацепился за забор и их порвал, - вообще такое как раз было его, Драговича смутным воспоминанием из "доисторических" детских времен.
- В те годы почтовые дроны уже были обыденностью, однако они не могли распознавать изображения и ориентироваться по рельефу и наземным объектам без помощи сети GPS.
- Изобрел свой ImageCon, - подумал Драгович, и оказался прав, в том смысле, что диктор в целом и описал предка Terrain Shape & Image Connasense System, предка TSICS.
Драгович отложил радио и пошел в очередной раз посмотреть, не едет ли за ним грузовик. По прежнему капал дождь, мелкий, как из распылителя, а по небу на сером фоне плыли чуть более светлые клочья облаков, похожие на туман. Никакого движения на горизонте в той стороне, куда убегала змейка-дорога видно не было. В другой стороне, откуда она выбегала, тоже ничего не просматривалось. Драгович зашагал обратно к домику.
- Космический полет даже на экскурсионной ракете в те времена предполагал участие в работе экипажа, направлявшегося к одной из тогдашних станций. Сам перелет мог занимать до двух суток.
- А теперь нет никаких станций, - с чувством снисхождения к легкомысленным предкам, строившим эти уязвимые громадины подумал Драгович.
- В том же две тысячи сорок третьем году он, по собственным воспоминаниям, всерьез заинтересовался термоядерной энергетикой. А что же подвигло его на это? Это был тот самый полет и осознание того, что наша Земля и человечество, ее населяющее…
Драгович начал перебирать каналы и наконец наткнулся на женский голос, говоривший на русском и чуть коверкающим, странно проговаривающим шипящие звуки - это был вражеский голос, вражеский канал. Драгович почти машинально сделал потише, потом поднялся и встал у дверного проема - не гоже будет, если кто-то войдет а в домике звучит вот это.
Послушав немного, он вернулся на американскую передачу, рассказывавшую про Бандона. Тут уже дошли до две тысячи пятьдесят шестого года, когда компания Бандона запустила первый работающий промышленный термоядерный реактор. Первый в мире.
Таких подробностей с датами Драгович не знал, хотя, как и всякий мало-мальски образованный человек знал, что термоядерная энергетика вступила в свои права в середине прошлого века.
До этого вполне естественным было то, что государства воевали из-за нефти, нужной и сейчас, но давно не стоящей во главе всего. Еще выходило, что та компания Бандона чуть ли не стояла у истоков AEX. Как-то слишком круто для какой-то отдельно взятой компании из прошлого века, хотя, впрочем, все большое вырастает из малого.
Драгович повертел в руках аппарат и выключил. У этого, кстати на шильдике помимо логотипа изготовителя еще красовались три другие знакомые каждому буквы - GBA. Радары противоракетной обороны LAURA, защищавшие Европу были от GBA.
К вечеру появились бреши в облаках, потом был красный закат, а потом, когда стемнело, появились редкие звезды. Никакого грузовика по-прежнему не было.
В домике становилось все холоднее. Когда Драгович уже начал прикидывать в уме, как ему лучше будет обустроить ночлег и разводить ли перед домом костер, послышалось отдаленное гудение, мало напоминавшее звук автомобиля.
Высунувшись в открытую дверь и оглядевшись по сторонам, Драгович разглядел огни, двигавшиеся над дальним краем поля. Очевидно, это был какой-то коптербас - если так, то он стал бы первым виданным аэромобилем в сибирском регионе.
Дома авиакары также стали редкостью - слишком уж большая роскошь для обычного человека летать где ни попадя, когда электродвигатели и продвинутое авиационное водородное оборудование нужно фронтам. Безопасность и бедность опять же.
Машина тем временем описала дугу проходя низко над полем и определенно шла к Драговичу, светя вниз прожектором. Всего через минуту, после того как Драгович услышал отдаленный гул, коптербас уже стоял перед домиком, постепенно сбавляя обороты винтов. Первым из отодвинувшейся боковой двери вылез Шеф, как его про себя назвал Драгович.
Шеф был здоровый широколицый детина с усиками и бородкой. Он был лейтенантом департамента коммуникаций, в его распоряжение и поступил Драгович, только-только прибыв на распределительный пункт.
- Я думал вы раньше будете, проговорил Драгович. - уже ночевать здесь собрался.
- Да ну, с чего бы? - с деланными эмоциями ответил Шеф. - Смотри на чем едем сегодня.
- Ты же сам говорил про бесполетную зону, я здесь пару раз слышал, как что-то пролетало, может ПВО.
- Да мы их не интересуем, - ответил Шеф. - Если что, водитель хорошо умеет летать, низко. Еще у нас радарный приемник, RWR, есть, - Он махнул в сторону автобуса, на крыше которого возвышалось нечто, похожее на гриб-поганку. - Забирай все свое и залезай.
Сам Шеф в это время достал сигарету и закурил.
Драгович заторопился в вагончик. Менее чем через минуту он уже был в салоне. Окна были занавешены синими шторками, а под потолком была какая-то коробка на крепежах, вставленная сюда явно кустарно. По всей видимости, это и был приемник-антирадар. В переднюю панель на водительском месте также был вставлен здоровенный для простенького транспорта монитор в двадцать один дюйм, на котором вроде бы высвечивалась навигация интерлинка.
Наконец, Шеф докурил, протиснулся в салон и захлопнул выдвижную дверь.
Раздался низкий гул, перешедший в тихий свист - так обычно работает электрика, управляющая мощностью двигателей. Затем машина качнулась и плавно поднялась. Драгович отдернул шторку и увидел огоньки какого-то далекого поселка, вид на который открылся только после подъема.
Кроме огоньков не было видно ничего - только сплошная темнота. Высота полета была небольшая - то и дело почти под днищем машины мелькали ветки деревьев, выхваченные широким снопом включившегося прожектора. Прожектор определенно светил не по курсу.
Занервничавший сперва Драгович успокоился, увидев у водителя ночные очки.
- Главное к реке близко не подлетать, к правому берегу, - проговорил заметивший оживленную реакцию Драговича Шеф. - Но все нормально, у нас уже давно карта радарного покрытия есть.
- И к "Амандам" тоже не лезть, - добавил водитель, - А то они быстро лазерами своими пульнут. Тогда сразу все.
-К "Амандам"? - переспросил Драгович, услышавший название, легендарное для любого военно-оружейного маньяка, которым он, впрочем, не являлся.
- Да не слушай его, - вмешался Шеф, - это на прямой видимости и то даже ближе. А до них отсюда триста километров без малого. Те, что на севере, вторая группа, они вообще на правом берегу, дальше чем ракетодром. До нас, когда мы здесь, им дела нет. Еще к ним, к "Амандам" относятся дополнительные радары-ресиверы. Они намного поменьше, с трехэтажку. Охранная зона радиусом с полкилометра всего. Там ничего такого не будет. Вообще, как видишь, наш край по полной упакован.
Наблюдая за дальнейшим ходом полета, Драгович пришел к выводу, что здесь имела место самая настоящая партизанщина. Не в том смысле, что по рощам и лесам прятались партизаны, а в смысле организации всего, полета в частности.
Не прошло и десяти минут с момента взлета, как раздался какой-то предупредительный писк. Водитель повернулся к интерлинку и начал что-то высматривать.
Что там было на экране, Драгович в подробностях конечно же видеть не мог. В основном все та же карта с каким-то слоем тактической информации поверх нее.
- Чего там? - Выкрикнул Шеф.
- АВАКС к югу облучает.
- А летит куда?
- Да в стороне пройдет.
- Сюда летит?
- Почти.
- Давай постоим! - почти скомандовал Шеф.
- Да пройдем! - ответил водитель.
- Постоим говорю! Не понятно?
- Так точно, - пробурчал водитель и начал сбавлять ход.
Через полминуты автобус уже завис метрах в пяти над очередным полем, после чего начал снижаться.
- Тот кто рискует без надобности - тот вдвойне дурак - Изрек Шеф, когда машина уже стояла на земле, а обороты винтов упали настолько, что никакого звука эти винты практически не издавали.

Глава 8.
Унылый летний день Зорана Драговича.
18.08.2119.
КАНАР 50 км. к югу от столицы.
Драгович в очередной раз оглядел окрестности, затянутые серой пеленой мелкого, как из распылителя дождя, и снова зашагал к дому-вагончику, стоявшему рядом с мачтой. За последний час такую вот прогулку он совершал уже в третий раз.
- Они собираются вообще приезжать? - уже в какой раз сердито подумал он и шагнул в дверной проем. Внутри стояли деревянные ящики с какими-то материалами и запчастями, пустые шкафы для оборудования и рулоны полиэтилена, из которых Драгович нагромоздил что-то вроде дивана, после чего расстелил туда свою куртку.
Рядом с обустроенным местом стояла походная сумка, одна из двух, с которыми Драгович проделал свой путь в КАНАР. В сумке находился собранный в полном комплекте набор выживальщика. Дома такие давно уже подрастеряли свою актуальность первых лет войны, хотя их наличие в хозяйстве приветствовалось.
Как иногда бывает, прибыв в сибирский Кузнецкий Край, Драгович быстро понял, что место, в котором он очутился, несколько отличается от того, что он себе представлял. Не столько в плане природы и климата, сколько в плане людей. Драговичу, просмотревшему немало видеоматериалов, представлялось, что к "своему делу" они относятся как-то посерьезнее что ли.
Фронт здесь находился куда ближе, тем не менее местные были в значительной мере поглощены своим собственным противостоянием с СФС, или как его называли дома, в Европе, RBSF - правобережной частью Суперфедеранта.
Отчасти, такая относительная отстраненность от повестки Большой Войны объяснялась тем, что весь Кузнецкий Край и даже часть прилегающих территорий прикрывались не хуже чем, скажем, Вашингтон - все потому, что здесь располагался Ракетодром.
Этот стратегический объект, носивший название "Кеплер-Запад", защищался наземной противовоздушной обороной, самолетами ПВО и противоракетной обороной, вершиной которой были аж два суперрадара AEX AMANDA, каждый из которых в свою очередь состоял из трех самостоятельных громадин-башен, сканировавших в разных направлениях.
Во всей Западной Европе AEX разместили только один такой, а тут было два.
Еще в этот радарный комплекс входили лазеры-селекторы - это чтобы не подрывать в космосе ядерный заряд, который своим световым давлением должен был чуть изменить траектории весящих какие-то граммы ложных целей.
Теперь ложные цели, этот рой хлама, сопровождавший боеголовку, облучался вспышками с земли, после чего их скорости, а значит и траектории едва-едва менялись, так что уже заранее выпущенная противоракета с очень большой вероятностью поражала именно боеголовку. Выигрывалось время, а значит и дальность до точки поражения, экономились селективные заряды, выросла эффективность.
Сами лазеры-селекторы не были чем-то капризным, приспособленным исключительно для засветки орбитальных объектов - если была необходимость, они могли подбивать вообще все что летает, правда в довольно ограниченном радиусе, порядка нескольких десятков километров. Влияло то, что если луч был направлен под малым углом к горизонту, то он быстро ослаблялся, как свет солнца на закате. Несмотря на это и некоторые другие физические ограничения, беззащитной целью для атаки "по низу" лазеры не были. Все это, и про лазеры и про оборону в целом, Драгович усвоил из видеороликов на Y-tube.
Ключевым объектом, как уже было сказано, являлся ракетодром для V-шаттлов - тот самый "Кеплер-Запад". Построен он был в пятнадцатом году. В шестнадцатом году пришел Оппенгеймер, у которого в перечне его приоритетов, проще говоря бзиков, была и концепция вытеснения Войны в космос. Ракетодром, стал более чем востребован. Да он и был таковым с самого начала. На бетонные площадки приземлялись шаттлы. Оттуда же они могли взлетать. Там же были огромные полосы и ангары для самолетов-носителей, способных оттащить шаттл более ранней системы куда угодно и осуществить старт за тысячи километров от самого ракетодрома.
А еще благодаря всем этим штукам, разбросанным по всему Западному миру, США свели свой некогда невообразимый государственный внешний долг к нулю и далее в минус.
И вот, все это ракетодромное и приракетодромное великолепие, в предвоенные десятилетия способное если не полностью осадить, то поумерить агрессию Азиатского Блока, было сосредоточено на территории довольно небольшого по российским меркам региона.
По логике Драговича здесь должны были жить прямо-таки титаны. Понятно, что местные не будут задействованы в функционировании прецизионной военной машины, но все же… Сопутствующее обслуживание, вспомогательный персонал, безопасность региона в целом, в конце концов…
Но "титаны"-то как-то и начали разочаровывать. Ожидание и реальность короче говоря.
Разумеется, Драгович знал, что вставший в оппозицию Новому Кронштадту, российской столице военного времени, Суперфедерант не представлял собой нечто единое целое - что внутри себя он содержал два враждующих лагеря, разграниченных рекой и разделивших между собой главный город Кузнецкого Края.
Таким сейчас никого было не удивить - внутри Блока Западных Наций уже состоялась целая череда междоусобных, нередко кровопролитных конфликтов. К тому же Драгович знал историю своих Балкан и как оно бывает. В современном мире на ходе Большой Войны эти выяснения отношений практически не сказывались.
Дома, как наверно и в других уголках мира, про Суперфедерант и все, что с ним было связано, знали довольно хорошо - нередко он появлялся в выпусках новостей, еще было полно специфичных околомилитарных каналов на Y-tube. На некоторых из таких каналов тема Суперфедеранта была едва ли не основной.
Так что, отправляясь в путь, Драгович был убежден, что он довольно адекватно представляет себе то место, куда он направляется, и граждан, которые там проживают.
По всему это были энергичные, целеустремленные люди, не чувствующие скованности в вопросе того, чтобы взяться за оружие, когда речь идет об отстаивании своей свободы, права на будущее и всего остального - чеканные фразы были из роликов.
Еще здесь, на левом берегу, ввели в строй и постоянно совершенствовали собственную, пусть и упрощенную UCE, Unified Combat Environment, которая по согласованию была интегрирована в интерлинк. Это о чем-то, да говорило.
На деле же прибывший Драгович увидел распределительный пункт, где не было горячей воды - там он переночевал в первые сутки. Затем его в повезли на какую-то промплощадку, где чисто гражданский инженер разузнал о его технических познаниях.
Это был пример полнейшей неразберихи - дома, на полуподпольном вербовочном пункте действительно шла речь о возможности работы в качестве гражданского монтажника, но потом Драгович, имевший за плечами пять лет работы в "полиции профилактики", получил четкие заверения о том, что такие люди здесь, в LBSF востребованы. Востребованы даже в большей мере, чем их местные коллеги - это потому, что в регион понаехала куча разнообразного иностранного народу, и руководству видится разумной идея формирования интернациональных полицейских подразделений.
Ни на распределительном пункте, ни на последовавшем собеседовании на эту тему никто и не заикался - ссылались на то, что это не по их части, и если уж это для него, Драговича, так принципиально, то нужно запастись терпением, и вопрос будет решен, только не ими. В общем неразбериха и ощущение присущей местным, как оказывалось, несобранности.
Справедливости ради нужно было сказать, что Драгович отправился бы в этот далекий край, даже если бы ему заранее объявили, что он будет здесь рабочим-монтажником. Это было куда лучше, чем будучи наконец-то мобилизованным, отправиться в одном из бессчетных транспортов или реквизированных лайнеров на Большой Фронт - Центральноафриканский, ЦАФ, или Евроазиатский, ЕАФ - последний был здесь неподалеку.
В жизненные планы Драговича это никак не входило. Еще распространенная и неофициальная статистическая программа показала, что вероятность того, что в ежеквартальной лотерее на мобилизацию ему "повезет", перевалила за девяносто процентов. Лотерея опиралась на даты рождения, месяцы и дни. Понятно, что программки эти чепуха самодеятельная, но лучше было все-таки решиться на отъезд и совершить этот шаг, чем потом раздумывать, почему был таким дураком и не сделал этого. Чем так вот сокрушаться, уже сидя в унылом реквизированном самолете в боевой экипировке.
Россия, объявившая политику демарша после своей катастрофы сто четырнадцатого года, тем не менее преспокойно выдавала уклонистов-иностранцев. А вот Суперфедерант, SSSF, South Siberia SuperFederant, вошедший в конфронтацию с Новым Кронштадтом в четырнадцатом-пятнадцатом годах, был самой настоящей черной дырой. Да к тому же еще был выбор между правобережными и левобережными. Конечно, здесь, на левом берегу, в каком бы то ни было разговоре следовало недвусмысленно заявлять о том, что выбор именно LBSF, Left Bank SuperFederant, то есть КАНАР был совершенно осознанным.
Кузнецко-Алтайская Народно-Анархическая Республика действительно показалась Драговичу чуть-чуть более привлекательной, чем СФС, Сибирское Федеральное Самоуправление, но именно чуть-чуть. Так что он вполне мог бы выбрать и правый берег, где бы ему также проехались по ушам только на тему левого. Здесь, на левом уже проехались. Ничего нового впрочем не сказали - все нужное Драгович усвоил еще из всевозможных видео. Все-таки он подготовился, чтобы совсем не выглядеть лопухом.
Драгович глянул на свою сумку. Помимо прочего там была довольно занятная штука - спутниковая радиостанция, которая если настанет "судный день", то есть эскалационный коллапс должна была обеспечить связь хоть с кем-то. Это если спутники уцелеют. Вообще чтобы связаться по ней с кем-либо нужно было предварительно согласовать время, выбрать вместе с этим вторым абонентом частоту, вернее канал, еще нужно было поймать спутник…
Но в случае беды, даже не эскалационного коллапса а, например, стихийного бедствия эта, на первый взгляд, бесполезная штука могла послужить. По такой можно было попросить о помощи первого, кто попадется - в расчете что тот, находящийся хоть на другом континенте, уже свяжется по нормальной связи дальше. Вроде еще и аварийные частоты для такого были.
Однако в обычных обстоятельствах штука была занятна тем, что позволяла слушать спутниковое радио - радиовещание, которое было развернуто еще в годы Предвойны. В плане аудитории эта радиосеть не то что проигрывала интернету - ее вообще не было, но все эти годы трансляции исправно велись - стоило это пренебрежимо дешево.
Еще были каналы Азиатского блока - эти спутниковые сети, своя и вражеская, были построены в незапамятные безмятежные времена по одним и тем же стандартам. Трудно было сказать, часто ли подбивали эти полузабытые невостребованные спутники, и регулярно ли группировки восполняли. Так или иначе, сети функционировали.
Рация представляла собой кирпичик весом в полкилограмма, может чуть меньше. К ней в обязательном порядке прилагалась толстая полуметровая антенна, прилаживаемая сбоку. Еще была другая, похожая на раскладной зонт, устанавливаемая на столе на штативе - такая ловила и передавала лучше всего, особенно передавала. Если нужно было просто послушать, то и со штырем вполне сносно все принималось.
Время от времени Драгович баловался тем, что слушал голоса врага - их, транслировавшихся на многих языках западных наций, можно было услышать только по радиосетям. Спутниковая была не единственной - голоса врага можно было услышать еще и по совсем допотопному наземному радиовещанию. В интернете, в своем интернете, понятное дело, ничего вражеского и близко не было, как не было ничего Западного в азиатской сети.
Драгович приладил штыревую антенну и включил рацию. Раздался бодрый испаноязычный голос, сопровождаемый шумом стадиона. Насколько понял Драгович, это была трансляция с матча проходившего сейчас в Латинской Америке. Весь тот континент был пожалуй самым беззаботным местом на планете. Хотя у "чинков" и там был плацдарм, пусть и скованный - с суши он был надежно заблокирован коалиционными силами Западного Блока. Так или иначе, фронтом та линия соприкосновения не считалась и континент воспринимался как максимально далекое от Войны место. Психологически далекое что ли.
На другом канале играла какая-то музыка, сильно похожая на джазовый церковный хор - это было обычным делом для некоторых чудаковатых американских штатов. Так и оказалось - канал был англоязычным, куда более понятным Драговичу, чем южноамериканский.
- Фамилия Бандон конечно же многим знакома, - продолжил очевидно начатую до музыки речь голос, - Рейдженальд Бандон - пятьдесят шестой президент Соединенных Штатов. Он родился в далеком две тысячи втором году в городе Кэмпбелл штат Калифорния в семье…
- Точно, один из американских президентов, - вспомнил Драгович.
Он нажал кнопку, переключив на канал вверх. Раздалось шипение вперемежку с жужжанием - такое бывало если глушили вражеский канал.
- Окончив в две тысячи двадцать шестом году Массачусетский Технологический Университет, Рейдженальд наконец-то приступил к осуществлению задуманного. С двумя своими друзьями он оборудовал мастерскую в гараже своего дяди…
- А где рассказ по голожопое детство, - усмехнулся про себя Драгович.
В воображении возникла картина о том, как этот Бандон, будучи шкетом, бегал в коротких штанишках, зацепился за забор и их порвал, - вообще такое как раз было его, Драговича смутным воспоминанием из "доисторических" детских времен.
- В те годы почтовые дроны уже были обыденностью, однако они не могли распознавать изображения и ориентироваться по рельефу и наземным объектам без помощи сети GPS.
- Изобрел свой ImageCon, - подумал Драгович, и оказался прав, в том смысле, что диктор в целом и описал предка Terrain Shape & Image Connasense System, предка TSICS.
Драгович отложил радио и пошел в очередной раз посмотреть, не едет ли за ним грузовик. По прежнему капал дождь, мелкий, как из распылителя, а по небу на сером фоне плыли чуть более светлые клочья облаков, похожие на туман. Никакого движения на горизонте в той стороне, куда убегала змейка-дорога видно не было. В другой стороне, откуда она выбегала, тоже ничего не просматривалось. Драгович зашагал обратно к домику.
- Космический полет даже на экскурсионной ракете в те времена предполагал участие в работе экипажа, направлявшегося к одной из тогдашних станций. Сам перелет мог занимать до двух суток.
- А теперь нет никаких станций, - с чувством снисхождения к легкомысленным предкам, строившим эти уязвимые громадины подумал Драгович.
- В том же две тысячи сорок третьем году он, по собственным воспоминаниям, всерьез заинтересовался термоядерной энергетикой. А что же подвигло его на это? Это был тот самый полет и осознание того, что наша Земля и человечество, ее населяющее…
Драгович начал перебирать каналы и наконец наткнулся на женский голос, говоривший на русском и чуть коверкающим, странно проговаривающим шипящие звуки - это был вражеский голос, вражеский канал. Драгович почти машинально сделал потише, потом поднялся и встал у дверного проема - не гоже будет, если кто-то войдет а в домике звучит вот это.
Послушав немного, он вернулся на американскую передачу, рассказывавшую про Бандона. Тут уже дошли до две тысячи пятьдесят шестого года, когда компания Бандона запустила первый работающий промышленный термоядерный реактор. Первый в мире.
Таких подробностей с датами Драгович не знал, хотя, как и всякий мало-мальски образованный человек знал, что термоядерная энергетика вступила в свои права в середине прошлого века.
До этого вполне естественным было то, что государства воевали из-за нефти, нужной и сейчас, но давно не стоящей во главе всего. Еще выходило, что та компания Бандона чуть ли не стояла у истоков AEX. Как-то слишком круто для какой-то отдельно взятой компании из прошлого века, хотя, впрочем, все большое вырастает из малого.
Драгович повертел в руках аппарат и выключил. У этого, кстати на шильдике помимо логотипа изготовителя еще красовались три другие знакомые каждому буквы - GBA. Радары противоракетной обороны LAURA, защищавшие Европу были от GBA.
К вечеру появились бреши в облаках, потом был красный закат, а потом, когда стемнело, появились редкие звезды. Никакого грузовика по-прежнему не было.
В домике становилось все холоднее. Когда Драгович уже начал прикидывать в уме, как ему лучше будет обустроить ночлег и разводить ли перед домом костер, послышалось отдаленное гудение, мало напоминавшее звук автомобиля.
Высунувшись в открытую дверь и оглядевшись по сторонам, Драгович разглядел огни, двигавшиеся над дальним краем поля. Очевидно, это был какой-то коптербас - если так, то он стал бы первым виданным аэромобилем в сибирском регионе.
Дома авиакары также стали редкостью - слишком уж большая роскошь для обычного человека летать где ни попадя, когда электродвигатели и продвинутое авиационное водородное оборудование нужно фронтам. Безопасность и бедность опять же.
Машина тем временем описала дугу проходя низко над полем и определенно шла к Драговичу, светя вниз прожектором. Всего через минуту, после того как Драгович услышал отдаленный гул, коптербас уже стоял перед домиком, постепенно сбавляя обороты винтов. Первым из отодвинувшейся боковой двери вылез Шеф, как его про себя назвал Драгович.
Шеф был здоровый широколицый детина с усиками и бородкой. Он был лейтенантом департамента коммуникаций, в его распоряжение и поступил Драгович, только-только прибыв на распределительный пункт.
- Я думал вы раньше будете, проговорил Драгович. - уже ночевать здесь собрался.
- Да ну, с чего бы? - с деланными эмоциями ответил Шеф. - Смотри на чем едем сегодня.
- Ты же сам говорил про бесполетную зону, я здесь пару раз слышал, как что-то пролетало, может ПВО.
- Да мы их не интересуем, - ответил Шеф. - Если что, водитель хорошо умеет летать, низко. Еще у нас радарный приемник, RWR, есть, - Он махнул в сторону автобуса, на крыше которого возвышалось нечто, похожее на гриб-поганку. - Забирай все свое и залезай.
Сам Шеф в это время достал сигарету и закурил.
Драгович заторопился в вагончик. Менее чем через минуту он уже был в салоне. Окна были занавешены синими шторками, а под потолком была какая-то коробка на крепежах, вставленная сюда явно кустарно. По всей видимости, это и был приемник-антирадар. В переднюю панель на водительском месте также был вставлен здоровенный для простенького транспорта монитор в двадцать один дюйм, на котором вроде бы высвечивалась навигация интерлинка.
Наконец, Шеф докурил, протиснулся в салон и захлопнул выдвижную дверь.
Раздался низкий гул, перешедший в тихий свист - так обычно работает электрика, управляющая мощностью двигателей. Затем машина качнулась и плавно поднялась. Драгович отдернул шторку и увидел огоньки какого-то далекого поселка, вид на который открылся только после подъема.
Кроме огоньков не было видно ничего - только сплошная темнота. Высота полета была небольшая - то и дело почти под днищем машины мелькали ветки деревьев, выхваченные широким снопом включившегося прожектора. Прожектор определенно светил не по курсу.
Занервничавший сперва Драгович успокоился, увидев у водителя ночные очки.
- Главное к реке близко не подлетать, к правому берегу, - проговорил заметивший оживленную реакцию Драговича Шеф. - Но все нормально, у нас уже давно карта радарного покрытия есть.
- И к "Амандам" тоже не лезть, - добавил водитель, - А то они быстро лазерами своими пульнут. Тогда сразу все.
-К "Амандам"? - переспросил Драгович, услышавший название, легендарное для любого военно-оружейного маньяка, которым он, впрочем, не являлся.
- Да не слушай его, - вмешался Шеф, - это на прямой видимости и то даже ближе. А до них отсюда триста километров без малого. Те, что на севере, вторая группа, они вообще на правом берегу, дальше чем ракетодром. До нас, когда мы здесь, им дела нет. Еще к ним, к "Амандам" относятся дополнительные радары-ресиверы. Они намного поменьше, с трехэтажку. Охранная зона радиусом с полкилометра всего. Там ничего такого не будет. Вообще, как видишь, наш край по полной упакован.
Наблюдая за дальнейшим ходом полета, Драгович пришел к выводу, что здесь имела место самая настоящая партизанщина. Не в том смысле, что по рощам и лесам прятались партизаны, а в смысле организации всего, полета в частности.
Не прошло и десяти минут с момента взлета, как раздался какой-то предупредительный писк. Водитель повернулся к интерлинку и начал что-то высматривать.
Что там было на экране, Драгович в подробностях конечно же видеть не мог. В основном все та же карта с каким-то слоем тактической информации поверх нее.
- Чего там? - Выкрикнул Шеф.
- АВАКС к югу облучает.
- А летит куда?
- Да в стороне пройдет.
- Сюда летит?
- Почти.
- Давай постоим! - почти скомандовал Шеф.
- Да пройдем! - ответил водитель.
- Постоим говорю! Не понятно?
- Так точно, - пробурчал водитель и начал сбавлять ход.
Через полминуты автобус уже завис метрах в пяти над очередным полем, после чего начал снижаться.
- Тот кто рискует без надобности - тот вдвойне дурак - Изрек Шеф, когда машина уже стояла на земле, а обороты винтов упали настолько, что никакого звука эти винты практически не издавали.

Глава 9.
Вот про таких потом сочиняют теории заговоров. Задников в Гренландии.
20.08.2119.
Эгедесмюнд. Гренландия.
Зал постепенно наполнялся людьми. Всего, насколько было известно Задникову, группа насчитывала чуть более полусотни человек - экспертов в самых разных и имеющих между собой мало общего областях. Хотя кем они были на самом деле, ему, Задникову, не было доподлинно известно - он и сам был здесь заявлен, смешно сказать, как "тайный консультант депутата парламента РФР" - такая необычная должность в России и вправду была.
Но где он, Задников, а где бумажная крыса при какой-то пешке из одной из партий. Впрочем, сейчас чисто внешне Задников вполне соответствовал - с этим он прекрасно справлялся.
Городок, в одном из зданий которого происходило собрание, был довольно своеобразен - Задников нашел некоторое сходство с воображаемыми убежищами нацистов в Антарктиде, тем как он их воображал - эту легенду он находил занимательной. Не было бы большой ошибкой назвать все это не городком, а объектом.
Данный объект находился не в Антарктиде, а в Гренландии. Название было вполне в духе пришедших на ум Задникову аналогий - Эгедесмюнд.
Город действительно был построен с нуля в целях, близких к военным - объект наземной коммуникационной инфраструктуры, перевалочная база в том числе и топливных модулей для суперавиации, другая логистика. В отличие от располагавшегося неподалеку чисто гражданского поселка Аасиаата с его разноцветными домиками, здесь все здания были либо просто серыми либо светло-серыми - еще одно сходство с антарктическими мифом из эпохи черно-белых пленочных видеороликов.
Еще бы приземлилось какое-нибудь летающее корыто, спроектированное в форме диска - тогда картина была бы аутентичнее некуда. Правда, в отличие от антарктических пейзажей, сейчас не было никакого снега - одни скалы и холодное море.
В качестве центральной фигуры собрания должен был Выступать некто Нидмолтон - представитель частного американского фонда, аффилированного с американскими же спецслужбами. И само собой, с бизнесом, большим бизнесом, то есть каким-то из двух констеллейшнов, AEX или GBA.
Остальные присутствовавшие, такие же члены группы, как и сам Задников, были от самых разных государств Блока: был британский инженер по термоядерной энергетике - так расплывчато представили его сферу деятельности, был французский инженер по пилотируемым космическим полетам, еще какого-то черта экономист по сельскому хозяйству, тоже из Франции, японский подрядчик транспортной авиации. Вывод напрашивался сам собой - предмет рассмотрения носил какой-то весьма масштабный, всеохватный, но при этом наверняка расплывчатый характер. Такое бывает, когда рассматриваемой темой оказывается экономика, а не что-то чисто военно-стратегическое.
Группа являла собой ни что иное, как так называемый "think tank" - коллективный "котелок", призванный родить какие-то толковые мысли.
Наконец, зал набрался - группа была в полном составе. Нидмолтон занял место у трибуны и начал с дежурных приветствий.
- Нашей целью, господа, - объявил он, перейдя, наконец к делу, - будет рассмотрение а также моделирование сразу нескольких сценариев дальнейшего развития глобальной ситуации и хода Войны. Для начала мы определимся с классификацией сценариев, которой мы будем придерживаться в ходе нашей работы. Помимо этого мы приведем спектр концепций, имеющих в настоящее время широкое распространение к более упорядоченной структуре. Некоторые отвергнем.
Выступающий говорил довольно наукообразно.
- Итак, мы будем рассматривать дальнейшее развитие и дальнейший ход войны, как три варианта - три ключевых события, каждое из которых будет иметь два исхода. При этом каждый исход может быть результатом двух событий, другими словами, одно или другое событие могут привести к одному и тому же исходу.
На экране появилась диаграмма, на которой в верхнем ряду было три пустых прямоугольника, от которых вниз шли стрелки к нижнему ряду уже из четырех фигур. Верхние были окрашены в разные цвета - синий, зеленый и красный. Нижние были невнятно желтыми. Без каких-либо текстовых пояснений диаграмма выглядела довольно примитивно.
- Первый сценарий, условно назовем его синим, - Нидмолтон оглянулся на свою диаграмму, - этот сценарий подразумевает успешную реализацию совместно выработанного обеими сторонами плана деэскалации. Статус деэскалации будет включать в себя и денуклеаризацию каких бы то ни было действий на фронте. Исключение будет сделано для орбитальной борьбы.
- Ну все, можем расходиться, - с издевкой подумал Задников. - Лет через пять, конечно, можно будет еще разок собраться, обсудить что да как…
- Даже без предположений о формальном прекращении Войны с заключением мирного пакета этот сценарий рассматривается нами, как весьма оптимистичный, - словно вторя мыслям Задникова продолжил Нидмолтон.
Диаграмма, вернее синий прямоугольник, тем временем наполнялась текстом - пункты про план урегулирования и денуклеаризацию вначале мелькали крупным планом а затем уходили в прямоугольник. Такая довольно продвинутая, хотя технически несложная замена издревле принятому чирканью маркером по доске.
- Наиболее вероятно, весомый вклад в урегулирование внесут неформальные договоренности обеспечивающие поэтапный процесс взаимных уступок. Если говорить более предметно, то речь будет идти о замораживании Центральноафриканского Фронта, CAF с созданием демилитаризованной зоны вдоль настоящей, на момент декларации договоренности, линии фронта. Аналогичный сценарий будет применителен и к Евроазиатскому EAF.Что касается Южноамериканской Блокады, то вопрос этого плацдарма сейчас не может быть описан каким-либо четким сценарием.
- Другими словами, что с ним делать мы не знаем, - подумал Задников.
- Процесс сворачивания плацдарма и отвода группировки Азиатского Блока будет широко включать в себя такую составляющую, как обмен пленными. Следующей составляющей комплекса договоренностей будет определения будущего статуса Российской Федеративной Республики. Мы не готовы пойти на то, чтобы РФР утратила свой блоковый статус, однако возможно рассмотрение варианта с частичной демилитаризацией РФР и отводом части сил блока.
- А Россию мы конечно же спрашивать не будем, - раздраженно мысленно упрекнул выступающего Задников. - Собираетесь в который раз бросить страну на волю исторической стихии? Позволить сползти во мрак, а потом через много лет другие умники будут кудахтать: "как же так получилось?".
Задников взял карандаш и чиркнул линию на своем планшете напротив обозначившегося пункта - все, что было на доске, отображалось и в индивидуальных гаджетах, которые были разложены на местах в зале - к делу организаторы подошли толково.
- При этом силы сдерживания на сухопутной границе России и Азиатского Блока безусловно не будут отведены полностью, - продолжал Нидмолтон. - Кроме того, они получат усиление виде контингентов таких внеблоковых государств, как Индия и Иран. Сообщество "Индия-Иран-Турция-Россия" ITIR предполагается окончательно формализовать, причем как дружественно-нейтральный по отношению к Сообществу Западных Наций военно-политический блок.
Этим в частности будет закрыт путь к сценарию, в котором Иран рано или поздно будет втянут в орбиту Азиатского Мира. Другой, менее проблемный член сообщества ITIR, Турция будет иметь двойную принадлежность, как и Россия, которая станет основным драйвером продвижения наших интересов в данном сообществе. Что касается результатов, то есть исходов синего сценария, то это будет новое устройство мирового порядка в рамках нашего, Западного Сообщества. Азиатский мир будет находится вне этих рамок, взаимодействие обоих глобальных сообществ при таком мироустройстве - предмет отдельного рассмотрения.
- Весь мир, - это наш Западный Блок? ОК, - усмехнулся про себя Задников. - Только если бы не прошлый век и все его дурости, это было бы действительно так.
- В вопросе администрирования и экономики Сообщества Западных Наций, - продолжил Нидмолтон, - будут актуальны концепция Глобального Авангарда а также принципы МультиСтейт. Концепция МультиСтейт описана довольно однозначно, поэтому я не буду на ней останавливаться, а вот что касается Глобального Авангарда, то у этой идеи много трактовок, поэтому я обрисую то, как ее будем представлять мы.
Задников прекрасно знал, что такое МультиСтейт, оно же Мультигосударство, и считал все это полнейшим вздором.
Идея заключалась в том, что в одних территориальных границах могло существовать сразу несколько государственных устройств. Взять было, к примеру, какую-нибудь европейскую страну, скажем Францию с ее динамичной историей.
В разные периоды, за пару прошлых веков там поочередно преобладали и социалистические настроения и консервативные.
Будь там реализован МультиСтейт, социалистическая Франция и Пятая Республика а заодно и, скажем, Третья существовали бы в одних территориальных границах, словно параллельные миры, и даже сказочной Франции с королем во главе нашлось бы место. Граждане у каждого такого виртуального государства были бы свои - эти граждане разных государств жили бы хоть в одном доме, да хоть одной семье. Было некоторое сходство с принципом функционирования сетевых игр - это когда у одного человека аккаунт в одной игре и он тратит деньги там, у другого в другой, и тратит он, соответственно, в "своем мирке".
Денег-то идея МультиCтейт тоже касалась - разных валют конечно не предусматривалось, но налогообложение, страховки, пособия и пенсии в каждой такой виртуальной стане были бы свои. Были и "невиртуализируемые" институты, такие как полиция, экстренная медицина и спасательные службы.
Армия в основном также являлась "невиртуализируемой", однако часть судов, исполнительных институтов, законодательных органов виртуализировалась. Миграция из одного государства в другое была бы возможна, но имела бы временные ограничения - бегать из одного в другое через день было бы нельзя. Двойного гражданства, вероятнее всего, тоже не было бы.
Такие параллельные государства могли бы решить вопрос политических противоречий в обществе, правда взамен возникла бы определенная конкуренция между этими виртуальными странами. По большей части чисто имиджево-политическая.
Отличительной чертой было так же и то, что такое можно было бы устроить только в довольно развитом и свободном от ярко выраженных внутренних противоречий обществе. В довоенной Швеции какой-нибудь. В России, даже довоенной России, такая затея была бы уже слишком сомнительной.
Нидмолтон тем временем рассказывал про Глобальный Авангард, как эту идею предстоит понимать здесь:
- …Была сформулирована задолго до войны, в конце прошлого века. В соответствии с ней выделяется группа наций и государств, обладающих ресурсами и производительными силами для дальнейшего поступательного развития вплоть до освоения околоземного пространства, Луны и Марса.
Замах был что надо, но как правило так эту идею и расписывали.
- Остальная часть человечества, - продолжала звучать речь, - определяется как UNM или недонациональное большинство. Такой, на первый взгляд, пренебрежительный термин выбран исходя из того, что не готовые к интеграции в общий поступательный процесс разобщенные народы будут не в состоянии войти в сообщество, которое можно будет определить как глобальную единую нацию. Нацию в политическом смысле, разумеется. Да, в дальнейшем мы будем говорить о единой нации исключительно в культурно-политическом смысле, не путать с определением по этническому фактору. Значительная часть экономик государств UNM будет носить характер индустриальных. В целях сбережения экологических ресурсов планеты производственные мощности UNM будут иметь доступ к чистой энергии и будут зависеть от этого доступа, таким образом будет реализован механизм контроля нежелательного бурного роста этих производств. При этом UNM если не навсегда, то на обозримую перспективу останется за бортом авангардного технологического развития.
- А когда-нибудь было так, что таких планов на эту часть человечества не было? Ну да, раньше-то считалось, что и своя промышленность им не нужна, - подумал Задников.
- Что касается Глобального Авангарда, - продолжал выступающий, - то это сообщество наций будет владеть всеми технологиями и полным перечнем технологических цепочек от добычи сырья, что прежде отводилось отдельным сырьевым экономикам, до самых передовых производств. Говоря вульгаризованно, это сообщество будет являть собой то, как должно было бы выглядеть человечество, высадившееся в виде своего передового отряда на пригодной для проживания планете, человечества, начинающего свой новый путь.
- Удивительное дело! - подумал Задников. - Лет двести, ну может чуть меньше, люди фантазировали, как отправят команду на какую-то другую планету. Выдумывали корабли размером с город. На бумаге, конечно. Продумывали, как и что эти поселенцы будут делать. И вот, двадцать второй век. Когда-то, когда люди только научились запускать спутники, сегодняшние даты на дешевом настенном календаре наверно ассоциировались бы у тех людей из прошлого со сказочным будущим и прогрессом. А вот и хрен вам. Прогресс конечно есть… Немного не такой как представлялось, правда. Вот и современные ученые поупражнялись в своих построениях планов освоения планет и пришли к тому, что никуда мы не летим, а устроим планетный десант здесь. А остальная шушера, которая в этом не задействована - рассредоточьтесь быстро, чтобы вас не видно было, и копошитесь там у себя. Вот вам провод-удлинитель. Можете включить что-нибудь. Только немного. Забавно.
Вообще концепция Глобального Авангарда в том виде, в котором ее описывал Нидмолтон выглядела более-менее прилично. В обществе, и в частности в прессе разного уровня, ходили разные трактовки вплоть до откровенного нацизма. Впрочем, нацистские версии зачастую намеренно генерировались противниками концепции, желавшими таким образом ее опорочить - прием был не новый.
- Остальная часть будет без каких либо притеснений вести прежний образ жизни, - донесся голос. - Военно-политическая организация Блока, и в своем обновленном виде, безусловно будет включать в себя и государства UNM из подконтрольных на момент деэскалации. Ко всему прочему, даже если допустить, что какой-то перечень государств не войдет в Блок на полных основаниях, то предпосылки для будущих локальных войн будут минимизированы - на то возможно предусмотреть механизмы частичного участия того или иного государства в Блоке, или более прямолинейные механизмы, такие как миротворческие инициативы со стороны Авангарда. Теперь уже Авангарда Блока.
- Короче, - подытожил мысленно Задников, - Есть огромный Западный Блок и Азиатский, который никуда не денется. Что в Азиатском будет твориться нас пока не интересует. В нашем, Западном, есть вроде приличные страны и есть шушера. Шушера входит на неполных основаниях, то есть неполных правах. А среди приличных есть самые приличные - это Авангард, который будет осваивать планету по-новому. Так, папаша? Как он будет с этим управляться?
Задникову, которому уже рук было не отмыть за всю оставшуюся жизнь, специальному полевому агенту, что было близким к понятию "военный преступник" - много какими еще пугающими и подсанкционными словами он мог себя с полным правом заявить, сейчас стало казаться, что он всего лишь обычный, ни чем не примечательный солдат, которого занесло на сходку настоящих хищников капитала… Ну таких, как карикатурные буржуи с винтажных советских плакатов.
Впрочем, это были ознакомительные и чисто эстетические впечатления, а сам Задников прекрасно представлял, на кого она работал. И они кого попало к себе не приглашают. К тому же, в уже ушедшие в даль прошлого годы слома прежних советских порядков даже те карикатурные бледнолицые буржуи не всегда воспринимались как что-то плохое. Особенно на контрасте с обесценившимися такими же плакатными красномордыми рабочими. А тут вот они, эти люди от больших капиталов. Настоящие.
- Одну такую миротворческую инициативу, вернее сказать механизм, я уже назвал, - продолжал Выступающий, - наше владение термоядерной энергией и ее поставки - это уже достаточный рычаг для решения проблем неконтролируемого развития, в том числе и количественного демографического, в будущем полностью безнефтяном мире. Ну или почти безнефтяном.
Помимо всего прочего, Авангард возложит на себя определенные гуманитарные функции, например, оказание помощи в случае стихийных бедствий и что немаловажно, связанных с этим угроз голода.
- Наверно, в пределах нашего Блока, - подумал Задников. Вообще действительно было нелегко представить, как даже после Войны кто-то с запада стал бы всерьез панькаться, да и просто водить дружбу с "чинками", или "фунфэнгами", как их еще звали в России.
Ведущий продолжал:
- Концепция, как я уже сказал, была разработана в конце прошлого века и последние десятилетия внесли в нее свои коррективы. Так, например, в прежние годы допускалось включение в Авангард ряда азиатских наций помимо безусловно разделяющей наши ценности Японии. Не предполагалось глобальное противостояние, а также не предполагалось противодействие со стороны азиатских наций, которое, несомненно будет иметь место даже в случае полной деэскалации. Были разные точки зрения по поводу статуса России с ее малочисленным населением и огромными территориями.
- Вот это уже интересно, папаша, - подумал Задников.
Конечно, ему давно уже были чужды какие бы то ни было чувства национальной сопричастности, патриотизма и всего в таком духе, но и абсолютным циником он не был - во-первых на таких людей, на циников, особенно бравирующих этим, он смотрел как на ущербных, Во-вторых, его собственное знакомство с миром оружия и всех эти "игр взрослых дядь" было несколько травматичным, хотя карьере это не воспрепятствовало. Произошло это в тот момент, когда за окном квартиры, в которой 11-летний Толик Задников сидел за столом и делал свои уроки промелькнуло темное крыло.
На крыло смерти оно не потянуло - во-первых это было не фэнтезийное одушевленное крыло, а лишь кусок разорванного металла и пластика. И потом, на пролежавшем два дня под завалом Толяне не осталось, по большому счету, ни царапины. Наука от попахивающего перегаром учителя ГТО, "Гражданской и Территориальной Обороны" оказалась важнее всех остальных - когда все вокруг уже стало дрожать, Задников быстро сообразил, что надо было делать, и нырнул под письменный стол.
По счастью, на тот момент дома был только он один. По счастью для него и его семьи - в совковом семиэтажном доме были и другие квартиры.
Так Задников поучаствовал в событиях 2085 года, когда Второй Советский Союз затрещал по швам и на западе страны начался запомнившийся кое-кому 2085-й год. Литва.
В семиэтажку тогда врубился разваливавшийся в воздухе реактивный беспилотник. Не из этих, весом с пару десятков килограмм, а тот, что размером с легкий истребитель.
Какому-то мудаку из "народного фронта" - так все они себя называли, посчастливилось подбить армейский дрон, который какой-то еще больший мудак-офицер решил погонять над городскими кварталами, хотя такие машины, будучи эффективными на открытых плацдармах, в условиях городских боев во все времена приводили дело как раз к вот таким результатам. Скорее всего, дегенерат-офицерюга решил произвести психологическое воздействие и красиво порассекать над улицами.
Нидмолтон тем временем делился планами на Россию:
- Россия должна быть включена в Авангард, обеспечивая: первое - территориальное доминирование и сдерживание азиатских наций на континенте, второе - определенную номенклатуру полезных ископаемых. Это, замечу, было настоящим фетишем позднего Советского Союза, навязчивой идеей о том, что весь мир зарится на эту природную кладовую. Третье - немногочисленность населения страны открывает широкие возможности для его, населения, социально-культурного переформатирования. Определенная необходимость в этом очевидна - многие пороки советского строя не искоренены до сих пор. Сама возможность событий вокруг Суперфедеранта тому подтверждение.
Задникову, "Джокеру Суперфедеранта", как его иногда называли, в пору было ухмыльнуться, но он сохранил невозмутимое выражение лица.
- С другой стороны, какая-то часть населения европейских стран может найти свой новый дом на бескрайних восточных территориях и совместно с российской нацией в ее нынешнем виде сформировать новую нацию. Такое развитие событий крайне благоприятно в свете необходимости сдерживания азиатских сил на континенте, на северной его части. Ну и, как с каждым годом становится все очевиднее, что есть определенный запрос на то, чтобы локализовать многочисленных европейских демобилизовавшихся, угрожающих разорвать свои родные страны и социум, локализовать их где-то вовне.
Бэ-Бэ-Бэ! - вспомнил Задников расхожую песенку, популярную не столько среди самих нацистов, сколько как музыкальное сопровождение для полукомичной иллюстрации чего-то нацистского. Тогда тоже была идея перетащить в Россию европейских селян чтобы те освоились на новых территориях.
Сейчас, конечно, речь не шла о каких-то завоеваниях, но и тогда, в девятнадцатом веке или когда там только пошла эта движуха, умники, зависавшие в своей венской опере, не предполагали ни блицкригов ни зондеркоманд ни своего разгрома.
А теперь, в двадцать втором веке AEX и GBA планируют сгрести отвоевавшую свое европейскую солдатню, которая теперь только и делает что "беспределит", сгрести всех их с их непутевыми семьями, распихать по транспортам, неважно каким, и отправить на восток. Как Сталин отправлял русских в Сибирь. Или нет, еще раньше, когда столыпинские вагоны придумали. Смеяться или за голову хвататься? Как бы эта солдатня повела себя на новых территориях? Хорошо, с местными они бы может и ужились - когда-то и Петр Первый тоже что-то такое проделывал, но сами-то они, эти новые мигранты, захотели бы променять теплую Европу на заснеженную… Пусть и тоже Европу?
- Этот третий пункт вопроса о России носит дискуссионный характер, - уточнил Нидмолтон. - Есть несколько иное видение, в котором страна не претерпит значительных изменений, а роль ее будет минимизирована, в то же время другой регион наших территорий, Южная Америка, будет выведен на безусловные передовые позиции, подразумевающие под собой даже частичную релокацию США.
- Плацдарм спихните в океан вначале, - подумал Задников.
- И да, что касается вопроса о социально-культурном переформатировании, то в этом нуждаются практически все нации. Когда концепция Авангарда создавалась, то такое переформатирование виделось чем-то труднореализуемым. Напомню, это был конец прошлого века. Да уже близилось наступление Нового Времени, но все же. В настоящее время общества западных наций гораздо ближе к тому, что должно было бы быть результатом того переформатирования. Подчеркиваю, ближе не к необходимым стартовым условиям, а к самому результату. Как ни странно, реалии последних лет сыграли в этом позитивную роль. Вопрос переформатирования России отдельный - это вопрос формирования нации, на деле, по настоящему контролирующей и эксплуатирующей огромные пространства, эти естественные барьеры на пути распространения Азиатского влияния.
Про релокацию США Задников слышал - тоже такой себе передовой отряд, только в масштабах Америки - все финансовые институты и хай-тек просто переезжали на выбранное подходящее место в Южной Америке. За ними потом подтянулись бы и политико-административные составляющие. Там и так уже было полно высокотехнологичных предприятий. Еще там кое-где уже сейчас была оборона прямо как в SSSF, опять-таки из-за ракетодрома, тамошний назывался "Лакайль". Местным, пришлось бы подвинуться - но разве это проблема? К тому же, они получили бы кое-какие плюсы, ну в крайнем случае некоторые из них, верхушка. А уж она бы довела целесообразность идеи до остальных. - Так себе представлял все это Задников. Особого отторжения эта идея у него не вызывала. В военно-стратегическом смысле у этих планов было одно препятствие - плацдарм на восточном побережье. Будучи блокированным по суше, он по-прежнему снабжался по океану - "чинки" успели "перекинуть" магистраль из Африки. Разорвать линию коммуникации, эту муравьиную тропу из кораблей, самолетов ПВО и подводного охранения было ничем не проще, чем подвинуть какой-нибудь фронт, Большой Фронт.
- …Вот так в общих чертах выглядит современная версия концепции Глобального Авангарда, подытожил Нидмолтон, - У концепции имеются как откровенно слабые так и спорные моменты. К первым относится вопрос целесообразности создания на базе ITIR еще одной военно-политической организации. С одной стороны, в орбиту западных наций так или иначе удастся вовлечь Иран с его давней непримиримой позицией и Индию, придерживающуюся позиции неприсоединения. Плюс удастся закрыть странам входящим в ITIR путь к сближению с Азиатскими Нациями. С другой стороны, таким образом западные нации сами создают не вполне подконтрольную военно-политическую силу.
Спорными моментами являются статусы России и Турции. Последняя в настоящее время хоть и является полноправным членом Блока, но в вопросе формирования Авангарда требует более тщательного рассмотрения. Хотя бы на основании того, что в прошлом веке, являясь таким же полноправным участником тогдашнего североатлантического альянса, она зачастую придерживалась двойственных позиций. Теперь перейдем к зеленому варианту.
Зеленый прямоугольник пару раз мигнул, став в итоге чуть зеленее.
- Если в сценарии синего варианта ключевым событием, которому суждено перенаправить траекторию сценария, является успешная выработка, заключение и соблюдение договоренностей, проще говоря, деэскалация и денуклеаризация, то в зеленом сценарии таким поворотным пунктом является некое кризисное событие. К числу таких событий может быть отнесен очередной демарш, или же даже не подразумевающий прямого демарша масштабный политический кризис в каком-либо государстве из числа ведущих, что, впрочем, тоже можно приравнять к косвенному демаршу. Также это может быть, к примеру, классический военный мятеж, которого также нельзя исключать. Во всех приведенных случаях одной из основных задач является извлечение позитивного результата из вышеперечисленных негативных событий. Разумеется, любой патриот своей нации и участник Общего Дела искренне желает, чтобы что-то подобное разразилось в лагере противника, но реалистичный подход не позволяет исключать этого с сопоставимой вероятностью и в нашем Западном Сообществе.
Проговорив ничего не значившую ритуально-декларативную тираду, Нидмолтон продолжал:
- Магистральная стратегия дальнейших действий заключается во все тех же ключевых пунктах, что фигурируют в синем сценарии - это выработка, реализация и соблюдение договоренностей и соглашений, обеспечивающих деэскалацию и денуклеаризацию боевых действий. Если за прошедшие годы Войны этого не удалось осуществить ввиду разногласий по отдельным позициям, то в новых условиях, которые сформируются после кризисного события, нашей стороне удастся… Предполагается, что нашей стороне удастся защитись свои позиции договоренностей благодаря тому, что мы представим неизбежное временное ослабление наших тылов, как уже состоявшуюся уступку противоположной стороне, что, образно выражаясь, будет скидкой, которую они получат, покупая наши условия. При этом устойчивость баланса военного процесса, хоть и снизится, но будет далеко над критически низким уровнем. Этот временный кризис рассматривается, как вполне приемлемая плата за возможность наконец-то прийти к конечному результату в виде полной деэскалации - это в наиболее оптимистичном варианте, или конверсии военного процесса - это в более приближенном к текущим реалиям видении.
- Другими словами, мы якобы пускаем по одному месту наши внутритыловые дела, и противник на радостях от такого дела подписывает соглашения, после которых обе стороны отказываются от бомбочек, - мысленно сформулировал для себя сказанное Задников. - А потом легким движением восстанавливаем у себя то, что начало якобы трещать по швам. Хитро, но такое возможно вообще?
- Результатом зеленого сценария может быть как вышеописанный Глобальный Авангард, так и устройство в соответствии с иной концепцией. В отличие от идеи Глобального Авангарда эта, другая, не имела и не имеет столь широкого освещения.
- Как известно, - продолжал выступающий, - на завершающем этапе первой большой войны двадцатого века тылы, тылы в современном понимании, подразумевающем экономику и моральное состояние общества, так вот, тылы обоих противоборствующих сторон находились в бедственном положении. Это послужило катализатором не только к становлению большевистского государства, но и, говоря современным языком, к своеобразным демаршам отдельных европейских наций, воспринявших те же деструктивные идеи, что и российские большевики. И в Западной Европе были ненадолго задержавшиеся красные республики. Однако насколько они, эти идеи деструктивны? Здесь нужно признать, что спустя десятилетия мы зачастую рассуждаем в парадигме ушедшей в историю холодной конфронтации с Советским Союзом и той Конфедерацей. Вообще рассматривать советскую историю на всем ее протяжении, как что-то монолитное, было бы весьма опрометчивым подходом. Та, когда-то оппонировавшая нам сторона проделала довольно протяженный путь. Не столько в координатах времени, сколько в политических координатах. Причем путь этот настолько протяженный, что представитель государственной администрации межсоветского периода был бы признан преступником, окажись он в первом десятилетии советской истории. Он бы не избежал социально-политической опрессии, если бы также очутился и в десятилетиях Второго Союза. Чиновник Второго Союза имел бы кучу неприятностей как в межсоветский период, так и в годы Первого Союза. К функционерам постреволюционных десятилетий была бы масса вопросов окажись они перед судом потомков вживую. Так вот, нас интересуют политические координаты первых десятилетий, даже первых лет советской истории. Прежде чем продолжать разговор на тему большевизма, вернемся в наши дни.
Очередь дошла до красного прямоугольника, который из бледного окрасился в недобрый кровавый цвет.
- Итак, красный вариант. Устоявшийся баланс механизма Военного Процесса терпит необратимый крах. В самом упрощенном случае это эскалационный коллапс, каким мы его видим. Обе стороны несут критический урон. Нам ничего не остается, как перейти на Положение Судного Дня. Если отойти от прямолинейного шаблонного видения, от упрощенного рассмотрения, то эскалационный коллапс в более мягком, нежели классическое представление варианте, будет вызван не какими-то опрометчивыми действиями командования, в первую очередь, разумеется, противника, не появлением новых видов вооружений и не критическим истощением чисто оборонной составляющей потенциала одной из сторон. Первым звеном в этой цепи может стать серия очередных демаршей, не обязательно этот мифологизируемый в медиа большой согласованный демарш - масштабы могут быть скромнее. Ослабление потенциала блока вынудит как минимум увеличить нагрузку на экономики государств, не охваченных демаршем, а как максимум интенсифицировать характер боевых действий перейдя к применению вооружений с повышенным поражением и повысить таким образом уровень эскалации. Это неизбежно осложнит ситуацию как в государствах не охваченных демаршем, так и в тылу в целом. Баланс механизма Процесса Войны приобретает характер неустойчивого, что в условиях ряда демаршей и истощения тыла открывает дорогу к прямому военному поражению.
- В другом варианте первым звеном может служить даже не серия демаршей, а банальные народные волнения и недовольства - этого мы тоже не можем исключать. По сути, это такой же демарш, только с самого низа.
- Чего-то я не совсем понимаю, - подумал Задников, - вы описываете какой-то управляемый бардак или по-настоящему неуправляемый? Вроде бы уже столько лет прошло - мы все, люди в целом, человечество, не обезьяны с гранатами. К чему это? Папаша подвел к теме большого всеохватного бунта в тылу, после которого перестает работать промышленность и остается пулять тем что осталось, старыми кондовыми мегатонными ракетами? Но это тоже вздор. Вы не умеете справляться с народной движухой? Стесняетесь в средствах? Охотно верю, дядя! Есть куча способов сэкономить эти десятки мегатонн да и жизней, потратив с умом килотонну-другую. Формулировка эта, высказанная вслух задолго до этого сборища не особо понравилась и самому Задникову, но в ней была логика.
- На сегодняшний день преобладает точка зрения, что стабилизация тыла, сворачивание демаршей и блокирование возможности прямого военного поражения может быть решена управляемой эскалацией, эскалационным всплеском, по своему уровню превышающим все то, что имело место за последние годы. Сравнивать можно разве что с первыми месяцами, вернее будет сказать переходом от Предвойны к Войне. Такая эскалация сыграет решающую роль в деактуализации протестов или демаршей - в силу вступит мобилизационный сценарий. Как показывают исследования, моральные ресурсы для такого сценария по-прежнему имеются. Приоритетной целью является блокирование возможности прямого военного поражения, о которой уже было сказано. При этом будет неизбежной необходимость перехода на Положение Судного Дня.
- Ах?! Вон что! - с каким-то облегчением подумал Задников, одновременно почувствовавший мысленное желание чуть прикусить себе язык.
Облегчение обуславливалось, конечно не описываемыми кошмарами, а тем, что разговор, как выяснилось, все так же носил серьезный характер, а не скатился, как ранее показалось
Задникову, в бульварную болтовню. С Положением Судного Дня, правда был некоторый перебор, но, конечно же, исключать этот вариант из теоретического рассмотрения и вправду не следовало.
- Зеленый и красный сценарии разумеется не являются оптимистичными. - продолжал Нидмолтон. -Однако они становятся таковыми, в особенностями зеленый, если все происходит применительно к блоку и тылу противника. Как нетрудно догадаться, сценариев в таком случае становится уже не три, а пять. Мы здесь не будем рассматривать излишне оптимистичные картины возможного развития событий. Красный вариант можно рассматривать как единый для обоих сторон и я объясню почему. Нужно отметить, что красный сценарий в своем радикальном варианте повлечет значительные потери с обеих сторон, так что назвать его оптимистичным, даже если он будет рассматриваться в применении к блоку и тылу противника, можно лишь с большими оговорками. А то и вовсе нельзя. Радикальный подвариант, будь он применим к нашей стороне, предполагает военные и гражданские потери суммарно сопоставимые с потерями за все прошедшие годы Войны, умноженными на две целых пять десятых. Противник понесет одну целую шесть десятых своих потерь за все годы войны. Это данные комплексного моделирования и цифры довольно условные, но соотношение две с половиной к одной целой шести десятых носит более достоверный характер чем оценка потерь для отдельно взятой стороны. Я убежден, вы не упустили из внимания того, что это относительная количественная характеристика, и один и шесть их потерь против наших двух с половиной скорее говорит о более высокой уязвимости их тыла, уже понесшего свои превосходящие потери за прошедшие годы. В результате такого эскалационного всплеска ущерб и потери с обеих сторон будут носить паритетный характер и в абсолютном выражении будут близкими друг к другу величинами.
- После такого надо всем встать и сказать "Hail Victory", - с издевкой подумал Задников, - Мы потеряем не больше, чем враг.
Нидмолтон продолжал:
-Красный сценарий предполагает два исхода. Радикальный подвариант состоит в том, что Положение Судного Дня сменится претворением в жизнь "плана судного дня" - сеть соответствующих фортификаций уже сейчас способна обеспечить нужды такого исхода. Более мягкий, скажем так, умеренный подвариант, подразумевает тот же большевистский план, о котором я упоминал, как об одном из исходов зеленого сценария. К ровно этому же исходу можно вывести и радикальный подвариант, поэтому они и объединены в единый красный сценарий.
На экране снова появилась диаграмма с рядом из трех прямоугольников вверху и четырех внизу. - на время перечисления и графических иллюстраций всех пунктов красного варианта она была убрана - места не было.
- Подводя промежуточный итог своего выступления я скажу, что мы имеем три входных сценария - синий, зеленый и красный, которые в сумме имеют четыре исхода - сохранение текущей организационной структуры государств и наций блока, на котором я не стал останавливаться, Авангард, большевизация, "план судного дня". Нашей задачей является проработка сценария большевизации наций нашего Блока.
Тут бы залу было впору загудеть, но люди, очевидно, были опытные и сдержанные. Как и Задников, они, надо было думать, и не такую херню слышали.
- Оговорюсь, коммунистические или большевистские идеи радикально противоречат моим личным убеждениям и моральным установкам.
- Молодец, я тоже такой же, - лениво подумал Задников. - Как и все остальные.
- Однако, если речь идет о холодных расчетах, - продолжил Нидмолтон, - то большевизация наций Блока должна будет охватить все без исключения нации, иначе неизбежна конфронтация, которая начнется в первые же годы этой самой частичной большевизации. Я хочу начать с того, что укажу общие черты последствий такой большевизации с одной стороны и прямого военного поражения с другой.
- Прямое военное поражение - это неизбежный крах всей нашей цивилизации. Я имею ввиду западную цивилизацию. Разумеется, наши народы продолжат свое существование, но их участь будет незавидна. В лучшем случае они погрузятся во мрак бесправия и тирании на столетия. В истории есть красноречивый пример - это все та же Россия. Тогда она еще не называлась Россией. Боле точно это можно было описать как совокупность протогосударств и городов-государств, пусть и разобщенных, но объединенных единым этническим фундаментом. Примерно в тринадцатом веке славянские города и протогосударства были оккупированы и разорены монгольскими завоевателями.
- Так это же было их полное военное поражение, - пронеслось в голове Задникова. Это-то как можно перепутать? Прямое военное - это капитуляция и соответствующая бумага с печатью. Полное военное - танки с иероглифами в Париже и Вашингтоне. Или наши в Ханцзяне. Или для вас те кони и люди так и перемешались в одно невнятное нечто, где полное военное от прямого не отличить. Ладно, это мелочи. Давай дальше.
- Надо оговориться, - продолжал Нидмолтон, - что для большей части азиатских наций монгольские кочевники, подчеркиваю кочевники, были чужаками, но это все же был такой же чуждый нашему азиатский мир. Результатом успешного вторжения монгольских кочевников была трехвековая оккупация и полное переформатирование некогда вполне европейских протонаций к гибридному азиатско-европейскому облику. Последствия переформатирования проявляли себя столетиями. Возможно вплоть до прошлого века. Даже в культуре Второго Советского Союза можно было разглядеть отдельных деятелей, кичившихся, по их утверждению азиатской принадлежностью, русского народа. Если в прошлом веке это была праздная псевдоинтеллектуальная болтовня, то в предыдущие века Россия, прежде всего ее интеллектуальная мысль, буквально разрывалась между западом и востоком. Было от чего. Тут вам и бесправие низших сословий, и отсталость в технологическом плане, когда удачно осуществленное копирование уже рассматривалось как успех, и двойная жизнь истеблишмента, предпочитавшего рассматривать себя как часть запада в полном отрыве от собственного национального государства. При этом темные низшие слои народа, рассматривавались истеблишментом, да и собственным, что вдвойне удивительно, собственным взглядом, как ресурс, производительную силу и ничего более.
- Я приехал в Гренландию на штабную игру GBA и бонусом получил урок по истории России, - мысленно усмехнулся Задников.
- Но у России был Запад, - повел в какую-то другую сторону выступающий. - Пусть это и были сложные взаимоотношения. Да, вряд ли типичный обыватель девятнадцатого, двадцатого, даже прошлого века однозначно видел в Западе дружественную для себя силу. Тем не менее, у России был Запад. После распада Второго Союза была проделана огромная работа. Теперь, несмотря на демарш, Россия - часть нашей цивилизации. Любой обыватель, независимо от этнической принадлежности, по крайней мере подавляющее большинство обывателей России, без сомнения признает себя представителем Сообщества Западных Наций. - Нидмолтон перешел на едва ли не торжественный тон.
- А теперь вернемся к рассмотрению перспективы прямого военного поражения. Сообщество наших наций погрузится во мрак, но на этот раз у нас не будет своего Запада, каковой был у России. Капитуляция неизбежно повлечет за собой невоенную оккупацию со стороны Азии. Они и в прошлом веке уже демонстрировали свои возможности по этой части, пусть и довольно осторожно. В посткапитуляционном же будущем драйвера к цивилизационному ренессансу, драйвера, который был у России в средние века, в девятнадцатом веке, во времена Европейских буржуазных революций, в советские периоды, в недавние десятилетия - у нас этого не будет. Сомнений в своем разрушительном и антигуманистическом потенциале Азиатский Блок не оставляет. Диктатура, азиатский коллективизм, оставляющий далеко позади тот антииндивидуализм, который проповедовали даже наиболее радикальные большевики, откровенный расизм и шовинизм со стороны победителей - вот что ожидает наши нации в случае прямого военного поражения.
- Что же ждет нас в случае реализации сценария с большевизацией? - перешел наконец-то к довольно интригующей в контексте собрания теме Нидмолтон. - История показывает, что административно-политическая система, которая имела место в ранние годы и десятилетия советской истории, говоря прямо, тот самый большевизм, действительно успешно решила ряд задач, жизненно связанных с вопросом выживания той нации, того государства. Отвергнутые рыночные механизмы не могли обеспечить такого интенсивного роста производительных мощностей высокотехнологичного сектора, как командное управление, когда решающим фактором реализации того или иного проекта была технологическая рациональность а не извлечение прибыли. Дело было даже не в каких-то уязвимостях рыночных механизмов, а в состоянии разбитой страны, население которой могло быть приведено к какому-либо приемлемому довоенному облику исключительно казарменными методами.
- На настоящий момент все, что связано с событиями двухсотлетней давности трудно назвать актуальным, - тут же мысленно возразил Задников, - или мы будем рассматривать сценарий, когда Война все-таки доведет всех нас до ручки?
Дальнейшая речь Нидмолтона нимало позабавила. Позабавила не в плане примитивного развлечения, а как какое-то изощренное умственное упражнение, обрисовавшее в результате сценарий, где народное восстание по типу того, двухсотлетней давности, в своей эволюции, которую не стесняясь можно было назвать не эволюцией а извращением, так вот, это восстание на длительном временном отрезке приводило к результату, идентичному с результатом другого сценария, когда капитал, бизнес, укрупнялся, обходил антимонопольное законодательство, менял поколения своих физических собственников, генерировал теневые глобальные структуры управления, приватизировал государства и правительства… В общем все приходило к чему-то вроде AEX и GBA и всего остального, из чего составлялась современная картина мира. Правда, им, реальным констеллейшнам, следовало сделать еще пару сомнительных с точки зрения рациональности и целесообразности шагов, и вот тогда два пути, когда-то разошедшиеся друг от друга в противоположных направлениях - уцелевший, выживший социализм и суперкапитализм сошлись бы вновь. Сошлись бы в карикатурной антиутопии. Карикатурной не столько своими античеловеческими нравами, сколько нерациональностью данного сценария при куда более многообещающих и рациональных планах, хотя бы того же Глобального Авангарда. Оттого ущербностью обрисованной выступающим картины большевизма двадцать второго века было то, что лежавший в ее основе сценарий был не конкурентен на фоне описанных ранее.
Еще Нидмолтон сравнил централизованные большевистские методы организации производственных процессов в разрушенной стране с уколами сильнодействующего стимулятора, который по мере выздоровления превращался из поддерживающего жизнь препарата в вызывающий зависимость и деградацию наркотик. Тут Задников согласился.
Однако, когда речь зашла о том, что возможен сценарий, когда рабочие, современные рабочие, с оружием в руках будут бороться за то, чтобы выйти из-под юрисдикции национальных правительств и зайти под прямую юрисдикцию констеллейшнов, у Задникова появился ряд вопросов, опять же, касательно целесообразности. Все прекрасно работало и так - в условиях Войны не уже первый год шел экономический рост и имел место очевидный технологический прогресс.

Глава 10.
Сверхтекучая плазма.
15.09.2119.
Вашингтон. Округ Колумбия.
Советник президента США по науке Нордвуд был фигурой, за которой стоял констеллейшн AEX. Вообще правильнее было говорить, что с AEX Нордвуд был связан теснее, чем с GBA. Так или иначе, в свое время его рекомендовали именно представители от AEX.
Сейчас Нордвуд, явившийся в незапланированном порядке находился в приемной. Завершив онлайн-совещание, Оппенгеймер тут же распорядился, чтобы советника пригласили.
Такие вот экстренные проявления Нордвуда уже не первый раз означали, что оборонный комплекс, какой-то из констеллейшнов, не обязательно AEX, довел до ума очередную прорывную штуку, и, соответственно, ожидания были приятные.
Так, в частности именно Нордвуд когда-то представил техническое описание V-шаттла второго поколения, в последствии, начавшего по сути формировать орбитальную компоненту военного процесса третьего и последующих лет войны. Тогда большая часть технологий шаттла была уже надежно отработана на полигонах, так что Нордвуд, а соответственно и констеллейшны, анонсировали разработку совсем не с пустыми руками.
- Сегодня у меня кое-что по-настоящему особенное, сэр, - объявил Нордвуд после коротких приветствий.
- Дело настолько серьезное, что материалы я считаю разумным представить не здесь, а в подвале.
Подвалом нередко назвали комплекс убежищ и ситуационных комнат, размещавшийся внизу. В годы Войны к имевшемуся залу добавилась малая ситуационная комната, располагавшаяся на глубине пятидесяти футов под землей.
Президент не стал возражать и вскоре оба спускались в лифте.
Нордвуд, почти ворвавшись в помещение, тут же бросился к компьютеру, подключенному к телевизионным панелям.
- Будет демонстрационное видео? - поинтересовался Оппенгеймер.
- Будет, но не в первую очередь. Вначале будет нудный рассказ, - проговорил Нордвуд, суетясь у компьютера.
- Человек от науки не может управиться с видеосистемой! - Оппенгеймер, направившийся в сторону бара, беззлобно усмехнулся глядя в сторону склонившегося у полки с процессорами Нордвуда, - тебе налить чего-нибудь?
- Мистер президент, - ответил Нордвуд, - дело настолько потрясающее, что и выпивки никакой не понадобиться.
- Что же там такое? Мы наконец-то раздобыли инопланетный корабль?
- Вроде того, - пробормотал нагонявший интригу Нордвуд, наконец оставивший процессоры в покое и теперь устраивавшийся на место сбоку тяжеловесного прямоугольного стола.
- Итак, - начал Нордвуд, стукнув увесистой черной папкой по столу.
Дожидаться когда стоявший у бара Оппенгеймер займет свое место он не стал.
- В течение ряда лет велись работы по созданию прототипа термоядерного генератора имеющего в сравнении с имеющимися системами значительно уменьшенные габариты, - продолжил он. - Главной проблемой все эти годы, да и вообще со времен самого первого реактора, была невозможность реализовать магнитное удержание малых объемов высокоэнергетической плазмы. Магнитное поле формируется сверхпроводящими магнитами, имеющими определенный физические ограничения, причем не только температурные, но и по плотности тока. Физические свойства самой плазмы накладывали свои ограничения, вернее сказать это были ее свойства в рамках того, что было нам известно и проверено на практике.
Однако сейчас мы можем говорить о том, что нами сделан ряд принципиальных прорывов, коренным образом способных изменить принципы построения термоядерных силовых установок. Например, это интерметаллидные сверхпроводники с инверсной характеристикой.
- Сколько лет уже мы ставим корабельную электромагнитную пушку на танк? - с сарказмом произнес президент.
- Этого уже может и не понадобиться, - невозмутимо ответил Нордвуд. - Сверхпроводники - это всего лишь малый элемент. Я даже иногда удивляюсь, как мы до всего этого так удачно доперли.
- Ну раз все-таки доперли, то давай как-то более последовательно, - попытался охладить пыл советника Оппенгеймер.
- Ключевым элементом является сверхтекучая плазма. Такое сленговое название дали ей в лабораториях. Опять же, в плане поддержания секретности это неплохая мера. Предлагаю и вам, мистер президент в дальнейшем придерживаться такой терминологии.
- Сверхтекучесть ведь возникает при криогенных температурах. Мне как-то показывали… Речь о холодном синтезе? - с некоторым удовлетворением от распутанной головоломки произнес Оппенгеймер.
- Как раз холодный синтез - это совершенно ненаучная беллетристика. Кое-что холодное у нас и вправду имеет место - сверхтекучая плазма - это холодная плазма второго рода, другое квантовое состояние. Вам про это рассказывали. Еще в конце шестнадцатого года…
- Ну таких тонкостей я мог и не запомнить, уж это не великое упущение с моей стороны, - ответил президент, - Я помню, что примерно тогда AEX в обычном порядке проинформировали меня о своей частной исследовательской программе, пообещали портативный термоядерный реактор. Портативный по меркам кораблестроителей и если все пойдет совсем хорошо, то и по меркам большой авиации. Ну и все.
- Так вот, - заговорщицким тоном ответил Нордвуд, - это оно и есть!
- Что все-таки за плазма? - решил освежить в памяти когда-то слышанную нудятину Оппенгеймер. - Вроде она перекачана энергией, а энергия уходит не в кельвины, а вот что-то другое. Это они охарактеризовали как другое квантовое состояние. По температуре плазма даже металл не расплавит.
- Она может быть и комнатной температуры и даже ниже, - ответил Нордвуд. Чтобы такую получить нужно сильное магнитное поле и концентрация вещества, то есть плазмы. Плотность вещества до нескольких килограмм на кубический метр. Для плазмы в рукотворных условиях это чудовищно. Для естественных условий, вроде звезд, нет. Сейчас уже строятся предположения о том, что внутри звезды холодные.
- Синтез в этой плазме происходит? Нам ведь нужен синтез?
- Происходит, сэр.
- Так почему это не холодный синтез?
- Здесь все расписано, мне понадобится час на объяснение.
- Вот я возьму и почитаю, - ответил Оппенгеймер.
- Я за тем и принес, - ничуть не смутился Нордвуд.
- Знаешь, как трудно читать все эти научные материалы? - Чуть повеселев, ответил Оппенгеймер, - Текст читаешь, формулы выкидываешь. И вот по оставшемуся попробуй догадайся что да как. Не могли бы они писать не так сухо?
Президент двинулся к бару. В это время у него за спиной загорелся широкий 115-дюймовый экран.
- Видеопрезентация, господин президент, объявил Нордвуд, тут же поставивший видео на паузу. - Представляю вашему вниманию энергетическую установку нового поколения, построенную совместными усилиями AEX и GBA. Тестовый полигон расположен в районе Великих Озер и выдан за экспериментальную энергостанцию.
- Так получается, что это и есть экспериментальная энергостанция, - усмехнулся Оппенгеймер, возившийся с виски.
На экране тем временем сменяли друг друга титры с логотипами констеллейшнов и бесчисленных корпораций в них входивших.
Наконец появилось изображение довольно большого зала с установленным вертикально агрегатом, напоминавшим не то огромный, поставленный вертикально реактивный двигатель, не то какой-то, опять же, вышедший за рамки стандартных габаритов спутник.
В диаметре агрегат был футов тридцать - тридцать пять, в высоту чуть больше. Вобщем по меркам термоядерных силовых установок это действительно было портативное устройство ничуть не сковывавшее своими габаритами тех же судостроителей, да и в гражданском секторе малоразмерная энергоустановка всегда нашла бы применение.
Закадровый голос начал рассказывать все то, что уже успел наговорить Нордвуд, однако теперь один за одним показывали узлы реактора - все эти электромагниты, сверхпроводящие детали, блестевшие как ртуть, в процессе работы разогревавшиеся докрасна. Наконец, показали ту самую плазму - все то же тороидальное кольцо, мерцавшее в магнитной камере. Потом появилось нечто новое - от кольца отщипнулся жгут, словно проволока от мотка, однако это было лишь анимацией - очевидно, видеокамера внутри реактора такое заснять не смогла. Потом кольцо начало пульсировать и в него ударил тонкий луч - так, согласно закадровым объяснениям, происходила дозаправка массива сверхтекучей плазмы обычным веществом, то есть обычной плазмой. Без высокочастотных колебаний, распределявшей еще не перешедшее в состояние холодной плазмы вещество по поверхности массива, сверхтекучая плазма начала бы взаимодействовать с излишне концентрированным обычным веществом таким образом, что реактор разрушился бы. Под конец закадровый ведущий обескуражил тем, что объявил, что на деле процесс выглядит совсем не так, а вся анимация - лишь иллюстрация принципа работы
Наконец, голос объявил о тестовом запуске рабочего процесса синтеза. Из всего показанного были лишь диаграммы на нескольких дисплеях, расположенных на приборной стойке, находившейся здесь же, в зале. На удивление, зал не то что даже не был покинут персоналом, так они еще стояли в непосредственной близости от реактора. Термоядерный синтез, конечно, был несопоставимо чище ядерной реакции, но все же ранее никто так вот не стоял рядом с экспериментальным реактором. Дело даже было не в радиации, а опасности в банального разрушения теплозащиты. Или того же неправильно пошедшего взаимодействия сверхтекучей плазмы и обычной.
Тем не менее, персонал демонстрировал хладнокровие и уверенность.
От главного агрегата отходили два отвода, придававшие отдаленное сходство с химической колбой - у таких нередко бывают отходящие трубки.
Один из отводов заканчивался массивным узлом, зафиксированным в своем положении при помощи тяжеловесной бетонной конструкции.
Сами же отводы не создавали видимости какой бы то ни было жесткой консоли - опутанная шлейфами и трубками магистраль скорее походила на непомерно толстый кабель или рукав, нежели на что-то жесткое.
Закадровый голос объявил, что сейчас установка будет работать в режиме вывода энергии. Внутри узла расположенного на конце отвода, в специальной камере, проходил еще один процесс. Туда помимо поступавшей сверхтекучей плазмы вводился поток обычной, но в отличие от накачки реактора, проводившейся в режиме высокочастотных колебаний, здесь взаимодействие шло по-другому. Оно, взаимодействие, проводилось по тому сценарию, что могло бы разрушить реактор, но теперь оно происходило в этой особой камере конвергентора, как ее назвали. Там эта сила сдерживалась все тем же магнитным полем. Энергия здесь уходила в ионный поток, формируемый и направляемый сверхпроводниками, получавшими электропитание от электрических контуров реактора - массив сверхтекучей плазмы помимо всего прочего извергал мощнейшие электромагнитные колебания, конвертировавшиеся непосредственно в токи. В сущности это, весь этот реактор, был совершеннейшим электрогенератором. Параметры электрических колебаний задавались той же системой, которая заставляла массив сверхтекучей плазмы принимать дозаправку обычной.
Голос наконец-то умолк. Из агрегата, то есть камеры внезапно ударил яркий мерцающий луч, уходивший куда-то вниз, в обустроенный специально для этого туннель.
Кадры с залом сменились видом на серую бетонную громадину, притаившуюся на берегу озера. Откуда-то снизу ударил столб пара, сминавшийся в белое, двигавшееся прочь облако. Масштабы были серьезными - облако в своей верхней части достигало высоты в полкилометра - это сообщил голос.
Статическая тяга составила… - сообщил голос, когда в кадре вновь показалась установка… - это лишь на двадцать процентов меньше тяги первой ступени ракеты Сатурн-5, доставившей человека на луну.
- Раз уж речь зашла о тяге, то выходит, что реактор может работать как двигатель, я правильно понял? - Оживился Оппенгеймер.
- Именно так. Вообще двигатель нас изначально и интересовал в первую очередь.
- Еще бы!- отозвался Оппенгеймер, - а на чем он летает? Нужно же какое-то рабочее тело? Сколько его, этого рабочего тела надо? Атомные шаттлы вынуждены таскать с собой немалые запасы воды, которую раскаляют и выстреливают из сопла. Как дело обстоит здесь?
- Для сопоставимого удельного импульса на порядки, на два порядка меньше, - ответил Нордвуд. Для реактора с представленными габаритами, будь он встроен в корабль с массой вдвое больше реактора, нам понадобиться ориентировочно… пятьсот фунтов легкого металла вроде калия, чтобы слетать на луну и вернуться обратно. Лучше применять водород - в этом случае не будет образования сравнительно тяжелых изотопов в выхлопном треке. Теоретически возможны варианты с разными рабочими телами - водородом при старте и легкими металлами на марше. Луч, что бил из агрегата - это выхлопная струя. Помимо всего прочего мы получили ионный двигатель, только наконец-то несравненно более мощный, чем то, что до сих пор, как и сто лет назад, не спеша двигает спутники. Тем не менее, принцип тот же - ионный поток. Еще он, этот поток, хорошо сфокусирован - это благодаря новым сверхпроводникам. Облако пара - это просто маскировка под тест турбоагрегата на случай, если "чинки" просматривают с орбиты. Однако пар образован непосредственно ионным потоком - в конце канала устроена приемная камера с поступающей водой.
- Сколько же вы вели работу над этим? - изумился Оппенгеймер.
- Смотря что рассматривать за точку отсчета… Слишком много составляющих. Вот, например, эта квантовая… то есть холодная плазма второго рода была предсказана лет пятнадцать назад, до Войны. Потом в сто седьмом году она была впервые получена в лаборатории, но возможности практического применения тогда не видели - так бывает. Тогда установка даже не могла работать как электрогенератор. Сверхпроводники - это отдельная история, она была сама по себе. Я иногда сам удивляюсь, как все так сошлось.
Первая конвергенционная установка, - продолжал Нодраман, - то есть комплексная система, позволявшая отбирать сверхтекучую плазму и вводить туда ионный поток была построена в тринадцатом году, в первой половине года. Она работала в импульсном режиме, выдавала десятки киловатт тепловой энергии в импульсе. Приведенная тяга измерялась миллиньютонами. Сверхпроводники инверсного типа стали доступны в шестнадцатом году - это был также частный исследовательский проект GBA. Главная камера реактора выполнена на тех, изготовленных еще в рамках тестового производства. Что касается двигателя, то есть конвергенционной камеры, то там уже использованы более современные образцы - они и сдерживают массив сверхтекучей плазмы при взаимодействии с обычной и фокусируют выхлопную струю. Больше каких-то уникальных материалов в устройстве не применяется. Рама и каркасы фидеров, то есть отводов, конечно, не из алюминия и меди, но это все, включая золото и инконель, есть и всегда было.
- И сколько времени понадобиться чтобы это… чтобы это начало двигать шаттлы? Ты знаешь, что в первую очередь я спрошу о них.
- С одной стороны это нечто сопоставимое с Манхэттенским проектом позапрошлого века, но с другой…
- Что с другой?
- С другой стороны, тогда пришлось создавать совершенно новую промышленность - мало было доводить лабораторные принципы до промышленных масштабов, так еще надо было затащить обычные сферы производства вроде электротехники на новую вершину. А сейчас… - Нордвуд довольно улыбнулся, - Вышло так, словно на момент принятия решения о создании первой бомбы в США уже была и не первый год работала атомная промышленность - строили энергетические реакторы, иногда получали плутоний, который годился для малогабаритных реакторов на спутниках, а потом вдруг решили, а почему бы нам не построить бомбу?
- Слишком уж все хорошо звучит.
- Меня больше смущает научная часть - как так до всего этого так вовремя дошли. Словно заговор ученых, знавших все уже полвека назад, но молчавших. Это шутка. А если серьезно, у AEX и GBA свои собственные программы и такие ресурсы, что… Существуй они тогда, они бы Манхэттенский Проект реализовали бы и не заметили. Да только, к сожалению, их тогда не было. Вспомните то, как сейчас принимаются на вооружение новые образцы.
- С этим согласен, - ответил Оппенгеймер. Я думал, планы ввести в строй старый-новый "раптор" F-222 за полгода были неприлично оптимистичными, но действительно, от подписания документа до поставки первых пятидесяти машин прошло как раз полгода.
- Я иногда думаю, - задумчиво продолжил Оппенгеймер, - что мы таки создали этот… Как в классическом фильме "терминатор"… Я не про роботов, а про машинерию в целом, про этот "скайнет". Только это не покорившие человечество машины, а огромный принтер, который в состоянии напечатать нам все, что нужно - например, модифицируемые под ситуацию истребители, ракеты… В каком-то смысле они нас покорили, но своей полезностью что ли. Хотя такое можно сказать про все, что человек когда-либо создал. Хоть про плуг и костер. А теперь если неосмотрительно перейти к прежнему образу жизни, то эта уникальная штука, этот принтер погибнет. Промышленность расползется по своим углам и начнет штамповать разнообразные автомобили и прочие игрушки для взрослых детей, для обывателей. А потом рано или поздно грянет новая война и все начнется сначала, и еще не известно, как оно будет складываться тогда. Этого нельзя допустить.
Нордвуд глянул на стакан и отметил, что президент из него практически не отпил.
- Так что насчет шаттла? Как скоро двигатель сможет быть инсталлирован во что-то функциональное? Пусть это будет термоядерный шаттл только первого этапа, но мне, нам, нужно, чтобы он был функционален. Полностью функционален. В смысле военного применения.
- В пределах одного года это вполне реально - невозмутимо ответил Нордвуд, впрочем вполне допускавший возможность скептической реакции президента.
- Я правильно понимаю, что двигатель уже приобрел окончательный вид? - Оппенгеймер кивнул в сторону экрана, на котором замер кадр с реактором.
- Не совсем. В него сейчас вносят изменения. Изменения эти чисто тактического характера - двигатель должен иметь больше отводов для маневренного полета. Основная камера принципиально не изменится, только сверхпроводники будут из тех, что сейчас выпускаются уже более массово. Сам корабль - это вообще не проблема - та же, условно говоря, несущая рама на опорах плюс кабина и оружейные системы. У AEX был свой проект межпланетного корабля, правда тот был на ядерном двигателе. Тот двигатель был более громоздким, так что перепроектировать несущую раму труда не составит.
- Да, я помню про те шаттлы, - ответил Оппенгеймер, - Ни на что не способные чисто гражданские машины.
- Менее года… - проговорил Оппенгеймер, уже нарисовавший в своем воображении исполинский P-шаттл с арсеналом ракет вроде sys.520 на борту. Он, конечно, прекрасно отдавал себе отчет, что такого не будет, но вертикально взлетающая и способная слетать на луну и обратно платформа с несколькими ядерными блоками на борту - это не просто супероружие, это путь к высоким орбитам, которые может статься, будут оккупированы исключительно Западным Блоком. А если первый результативный полет состоится до выборов…
- Я догадываюсь о ходе ваших мыслей, - прервал паузу Нордвуд, - но правда в том, что, увязать окончание программы шаттла первого этапа с предстоящими выборами не является чем-то из ряда вон выходящим. Я предполагаю, что возможно придется воздержаться от некоторых активных продвижений на фронтах… Даже усилия Харлингтона по нормализации дел в тылах могут сыграть нам на руку.
Оппенгеймер наконец-то отпил. Нордвуд продолжал:
- Дело не столько в самой стоимости программы, сколько в отвлечении некоторых производственных мощностей, в частности индустрии новых сверхпроводников, а они же, эти предприятия, выращивают детали из аморфного металла - то есть с некоторыми гиперзвуковыми дронами-бомбардировщиками будут проблемы. Решения все равно будут найдены. В крайнем случае, есть керамика - Азиаты так делают и делали всегда. Еще один момент состоит в том, что AEX предполагают выпуск двигателя, то есть реактора серией - это не два и не пять, а минимум полсотни. Это в пробной серии. Они не могут себе позволить возводить новые цеха а то и предприятия ради единичных заказов. Вернее будет сказать, мы все не можем себе этого позволить. Помимо прочего Пентагон должен будет рассматривать успешную реализацию проекта, как кризисное явление, - Нордвуд изобразил кавычки. - "Кризисное" здесь не означает что-то плохое. Помните ту схему с рядом событий и исходов?
- Помню. Про серию этих штабных учений напоминали даже спичрайтеры, - ответил Оппенгеймер.
- В любом случае, мы или захватим главенствующую роль в процессе деэскалации, или успешно реализуем конверсию по собственному сценарию, - резюмировал Нордвуд.
- Скорее это будет конверсия, - ответил Оппенгеймер.
- Одно другому не мешает. Из этих кирпичей, я имею ввиду компоненты сценариев, можно составить что угодно, - ответил Нордвуд, прекрасно знавший о видении Оппенгеймером будущего всего Военного Процесса. Президентом Оппенгеймером, давно уже отвергнувшем какие бы то ни было планы заключения классического мирного договора.

Глава 11.
Тренировочный лагерь.
20.09.2119.
Тренировочный лагерь Добровольческой Гвардии СФС.
Завирдяев раздвинул брезентовые створки и вошел в шлюз. В нос ударил резкий запах дегтя и какого-то антисептика. Раздвинув внутренние шторки шлюза, он увидел перед собой неряшливые нагромождения из картонных коробок и фанерных ящиков. Сверху на эту стену полутораметровой высоты было наброшено какое-то тряпье, судя по всему, относившееся к униформе. Завоняло табаком.
Пройдя вдоль вала из барахла, Завирдяев вышел к чему-то вроде центрального пространства этой здоровенной палатки. По разные стороны открытого места стояло несколько кроватей, размещенных как бы кругом вокруг площадки, в центре которой находился обшарпанный кухонный стол.
На трех из пяти кроватей сидело по полуодетому мужику, двое из которых ели из котелков, а третий что-то смотрел в планшете и явно веселился.
Все трое повернули головы в сторону Завирдяева и молча на него уставились.
Ну давай, спроси меня, - подумал Завирдяев, сохраняя при этом каменное лицо. - Спроси что-нибудь вроде "ты откуда, мужик". Давай, вот только ляпни сейчас языком чего-нибудь… Мужички оказались все же не такими простачками, чтобы не понять, что человек в гражданском здесь появился неспроста, что это не тот случай, когда кто-то наткнулся на лагерь, гуляя по лесу.
За спиной послышалась какая-то возня - к разговору подтянулся пролезший через шлюз заместитель начальника лагеря. Он-то и встретил Завирдяева, прибывшего с этой внезапной проверкой.
Замначальника был красномордый толстяк с растрепанными усами, выглядевший скорее не как офицер, а как выбравшийся на рыбалку. Такой перед тем как приступить к самой ловле, прикладывается к поллитровке. И после и во время. Не то чтобы он был нетрезв, дело было не в этом. Дело было в состоянии формы - небрежно засученных рукавах и кепке, затерявшейся где-то в районе затылка.
Очевидно увидев замначальника, трое бойцов вскочили и встали по стойке "смирно". Учитывая то, как они были одеты, выглядело комично.
Завирдяев тем временем отвел взгляд от троих "партизан" и принялся не торопясь осматривать внутреннее убранство палатки.
За это время он успел обратить внимание на ряды двухъярусных кроватей, скрывавшихся за какими-то простынями и покрывалами, развешанными на привязанных к крепежам веревках. Повсюду были залежи из какого-то барахла в картонных коробках, разбросанная повсюду обувь и составленные отдельно 20-ти килограммовые жестянки с крупами и мукой.
На столе, находившемся посреди площадки стояла портативная газовая плита, окруженная грязной посудой в том числе несколькими кастрюлями.
Что с формой одежды? - послышалось сзади рычание замначальника. - Если вы находитесь в увольнении, это не означает, что можно так расхаживать. Где дневальный?
- Так точно! - Хором ответили трое вояк.
- Не понял, процедил в ответ замначальника: ответ "так точно" был явно невпопад.
Завирдяев заложил руки за спину и продолжил оглядывать внутренности палатки-ангара. Двое других проверяющих, которых он захватил с собой для какой-никакой группы, без особого интереса к происходящему стояли где-то около входного теплосберегающего шлюза.
- Дневальный убыл в санчасть, товарищ капитан, прозвучал голос одного из полуодетых.
Вообще Завирдяев отдавал себе отчет, что лагеря подготовки Добровольческой Гвардии зачастую выглядят несколько неприглядно, но к такому свинарнику даже он был не готов. Этот лагерь был третьим со вчерашнего дня и у него был один плюс, заключавшийся в его расположении - территория располагалась у самой реки и можно было выбрать неплохое место с прекрасным видом на левый берег.
Неизвестно было, пришло ли это в голову самому шефу, или ему кто-то подсказал, но насколько понял Завирдяев, решили, что было бы очень желательно, чтобы Сенатор Харлингтон смог бы красиво под камеру выйти на какую-нибудь поляну или обрывчик и осмотреть в бинокль берег LBSF. Еще предполагалось запечатлеть, как Харлингтон осматривает лагерь и общается с бойцами. А тут такое.
В одном из предыдущих лагерей было вполне сносно, но он был далеко от реки. Это не подходило. Другой был у реки, там было чуть получше с дисциплиной чем здесь, но он был дальше к северу. В таком случае Харлингтону пришлось бы потратить дополнительное время на дорогу - предполагалось, что перемещаться он будет по земле.
Внезапно раздался треск, оказавшийся храпом, и скрип металлической кровати, скрывавшейся за одной из завес.
Завирдяев зашагал к занавеске, обошел это висевшее на веревке темно-зеленое покрывало и увидел кровать, на которой ворочался здоровенный бритоголовый детина, явно почуявший, что что-то тут не так. Доносился запах перегара.
- Парково-хозяйственный день? - с издевкой спросил в воздух Завирдяев. Или зоопарковый? Может сельскохозяйственный?
За спиной послышались шаги красномордого замначальника. Детина тем временем, грузно двигаясь, поднялся и сел на кровати. Весил он под полторы сотни килограмм, был бритоголовым, с широченным лицом, в которое были утоплены маленькие глазки и растянувшийся в попытке что-то сказать рот. Послышались шаги приближающегося Замначальника.
В выпавшие несколько секунд до того, как Замначальника начнет разбираться, Завирдяев взялся рассматривать отечного похмельного здоровяка. Над правой сиськой у этого скотообразного были вытатуированы какие-то руны, точнее надпись, стилизованная под руны. Надо было отдать должное, обычных в таком случае сопутствующих свастик не просматривалось. Взгляд Завирдяева задержался на рунах в попытке разобрать что же там написано, и в конце концов это удалось. Надпись на английском гласила "рожденный побеждать".
В СФС Были еще и отдельные лагеря для Иностранного корпуса, и такого безобразия там не наблюдалось. Однако дело было не в какой-то там особой культуре у инотранцев. Объяснялось такое различие тем, что местные знали, что они у себя дома, оттого и ощущали себя раскованнее, чем иностранцы-уклонисты, бежавшие в неведомый сибирский край, бежавшие от одной войны, Большой, и втянутые в орбиту другой, местной, конфронтации. Послышалось неожиданно звонкое "Здравия желаю товарищ капитан" от скотообразного.
Вместо ожидаемого разговора с бритоголовым, Замначальника зашел совсем с другой стороны:
- Товарищ Завирдяев, это палатка для тех, кто находится в увольнении. Мы как раз планируем ряд мероприятий по укреплению дисциплины… Формально они сейчас убыли по месту жительства…
- А что же они не убыли? - с недоверием в голосе поинтересовался Завирдяев.
- Кому-то нет смысла ехать за сотню-другую километров, кто-то не желает… Не желают по разным причинам. Например, многие не местные. Кому-то некуда ехать - семьи и родственники покинули область, а бойцы не пожелали оставлять малую Родину в трудную минуту. Но увольнения в любом случае положены. У нас так… Вот и проводят свободное время здесь же.
Завирдяев развернулся и зашагал обратно к площадке со столом. Растрепанный красномордый замначальника оказался еще и довольно хитрожопым. По крайней мере, если он всю эту историю с увольнением придумал на ходу, то как иначе, чем хитрожопый?
Завирдяев принялся демонстративно рассматривать разные мелочи - все тот же стол, надписи на коробках, кровати за занавесками. Все под внимательное молчание присутствовавших.
Потом он глянул на замначальника и молча зашагал к выходу.
На выходе уже ждал высокий сухопарый мужик в нарочно расстегнутом камуфляже и тельняшке, видневшейся под ним. Этакий классический образ русского или советского военного. Классики добавляли черные с проседью усы на обветренном лице. Рядом с ним стояли еще трое офицеров, один из которых был сильно похож на красномордого замначальника за исключением того, что лицо у него было не красное, а какое-то желтоватое.
- Здравия желаю, товарищ Завирдяев! - отчеканил сухопарый вояка, - Честь имею, капитан-полковник Балаков - в продолжение приветствия весело и дружелюбно пролаял вытянувшийся по стойке смирно "Классический", обращавшийся уже к вышедшим вслед за Завирдяевым СБСЕшникам.
Балаков, начальник лагеря, был отставным майором российской армии. Он примкнул к мятежу в самом его начале, а потом, уже в ходе развития событий, выбрал сторону правобережных. Как и все военнослужащие ВС РФР, вступившие в какие-либо формирования SSSF он был уволен с позором из рядов российских вооруженных сил.
Теперь он был капитан-полковником. В самом начале местного конфликта звания, согласно ходившим байкам, некоторым удавалось присвоить и себе самим. Конечно, это было не так. Вот система этих званий здесь действительно была своеобразная.
Завирдяев размашисто кивнул и махнул рукой за спину, указывая на палатку с "отпускниками".
- Виноват, не понял, - бодро проговорил Балаков, покосившись на выходящего замначальника.
- Как вам наверняка известно, в следующем месяце к нам прибудет сенатор США Харлингтон, - сухо объявил Завирдяев. В программе пребывания сенатора будет в том числе и посещение объектов Добровольческой Гвардии и Иностранного Корпуса. Мы посчитали, что ваш лагерь подходит для такого посещения. Я не знаю технических деталей того, как лагерь будет приведен к должному виду, но он будет приведен. Нам важно само место расположения…
Завирдяев хотел добавить, что у него уже есть распоряжение и готовый план того, как разогнать весь этот сброд и завезти сюда Иностранный Корпус, но решил пока остановиться просто на том, что лагерь уже выбран для турне Харлингтона.
- Товарищ Завирдяев, господа! - Довольно Эмоционально начал Балаков, - Можете не сомневаться… Это все, - он махнул рукой в сторону палатки, - Мы за одни сутки раскидаем.
- Этого мало, надо чтобы вы показали что-нибудь… У вас стрельбище - вот нужно подобрать бойцов, которые красиво стреляют и вообще выглядят по-другому.
Виноват, не понял, - в очередной раз ответил Балаков.
- Картинку надо сделать такую, чтобы по общемировому телевиденью не стыдно было бы показать. А у вас у некоторых лица такие… Понятно что это вчерашние… гражданские. Но не помешало бы, чтобы в кадре с сенатором были такие… Как в хронике с Большого Фронта.
- Это не вопрос, - ответил Балаков, - помятых всех уберем, в кадре таких не будет.
- Про порядок на территории надо говорить? Я, правда, не буду перечислять, что именно нужно… Траву например скосить… Дорожки…
Балаков начал словоблудить насчет того, насколько это для него и его подразделений легко решаемая задача. Завирдяев хотел было намекнуть, что в этом случае стоило бы делать это и без всяких визитов американского сенатора, но смолчал.
В двух прошлых лагерях он не решался так вот в тупую соврать, что лагерь уже выбран, но здесь во-первых, было удобное расположение, а во-вторых, он уже пришел к выводу, что без этой уловки поездки из лагеря в лагерь так и будут заканчиваться вычеркиванием очередного объекта из списка возможно пригодных для сенаторского посещения.
Внезапно над полем раздался звук сирены, только это был не стандартный вой, а серия из гудков длительностью секунды в две-три. Это означало, что зона предполагаемого налета или удара находится на большом удалении, а сама атака воздушная. Аппарат на поясе Завирдяева завибрировал. На северо-востоке, где нижние облака расходились рваными клочьями, показался белесый след рвущейся ввысь ракеты.
- Персиваль? - произнес Завирдяев.
- Вероятнее всего, - ответил Балаков.
Группа из проверяющих визитеров и Балакова с подручными остановилась, и все стали вглядываться в хмурое небо на северо-востоке. Завирдяев надел очки. То же самое сделала большая часть окружающих.
В небо стала подниматься вторая белая нить. Все происходило беззвучно, если не считать звуков воздушной тревоги. Скорее всего, это была оборона ракетодрома, отражавшая какой-то гиперзвуковой налет.
Была бы это баллистика, противоракеты уходили бы ввысь куда стремительнее, и в их сторону без очков лучше было бы не смотреть - иногда, особенно в облачную погоду вместо лазеров-селекторов, входящих в комплекс AEX AMANDA, применяли по старинке селективные заатмосферные подрывы. Штука это довольно яркая.
Молча переглянувшись, все двинулись дальше.

Глава 12.
Центр Снабжения.
03.10.2119.
КАНАР. Столица.
Впереди показалась улица с рельсовой эстакадой над проезжей частью. По мостовой то и дело проезжали автомобили - наконец-то начинались нормальные оживленные городские кварталы. Прошло полтора месяца пребывания в КАНАР, а Драгович еще так и не побывал в самой столице, ну или, если сказать точнее, полустолице - были ведь и СФСовцы со своей правобережной частью.
За предыдущие пару часов Драгович с новым приятелем, Белобрысым, уже успели прошагать с десяток километров от места, где их высадила плоскодонка, водитель которой не желал делать больший крюк и заодно попадать в зону видимости радара.
Белобрысого звали… Штурмбамбастер. Такой позывной он себе выбрал. По его словам, если в России разрешили бы вписывать себе в документы какое угодно имя и фамилию, в США такие идеи обсуждали в прошлом, до войны, он бы и вписал себе Штурмбамбастер.
Вначале была дорога по полю вблизи закрытого с пятнадцатого года аэропорта, затем был путь сюда, к городским кварталам, проделанный по ржавым рельсам. По рассказам Белобрысого раньше к аэропорту ходило наземное городское метро, функционировавшая поныне часть которого проходила по той самой эстакаде над улицей.
Пробравшись по тропинке, шедшей через кустарник, Драгович и Белобрысый оказались перед разбитой асфальтовой площадкой с лестницей, уходившей вверх и ведшей на платформу. Драгович не без любопытства стал оглядывать живописно проросшую растительностью площадку и эстакаду, проходившую на уровне вторых-третьих этажей городского квартала.
В противоположном направлении, к Западу, городские многоэтажки сменялись сельскими домами, а эстакада, пробежав еще несколько сот метров, спускалась к земле.
Площадка-перрон, на которую они поднялись, была небольшой - на взгляд немногим более пары автобусов или вагонов в длину, что говорило о том, что полноразмерные поезда здесь никогда не ездили. Так и оказалось - по подъему на эстакаду уже гремел появившийся из-за поворота обычный трамвай.
- А ты говорил, здесь метро ходит, - обратился Драгович к Белобрысому, - Это же трамвай.
- Метро наше его не устраивает! - ответил Белобрысый. - У нас его называют "метро" потому, что оно на эстакаде над улицей, не видишь что ли? Как чикагское.
- Где мы шли была эстакада? И вон там тоже она заканчивается, - насмешливым тоном возразил Драгович, указывая в сторону одноэтажного квартала.
- Как хотим, так и называем! - ответил Белобрысый, - Этот трамвай не наш, придется подождать, - он кивнул в сторону приближавшегося к платформе.
- Ты сам и сказал что это трамвай.
- Ну, блин, не знаю где и как, у нас в нашем метро могут ездить и трамваи. Я согласен, что этот "дрэк" не поезд, а трамвай. Но, по идее, и поезд тоже может тут гонять. Просто в эту станцию он не влезет. Вот в центре раньше ходили и по пять вагонов. Пять вагонов - это по-твоему трамвай? Это поезд! И на правый берег тоже когда-то поезда ходили.
Трамвай сделал остановку, потом загрохотал дальше.
Драгович принялся разглядывать обклеенную плакатами стену стеклянного павильона. Белобрысый также развернулся в сторону плакатов, желая скорее поглядеть не на сами плакаты, а на реакцию Драговича.
Вверху, ближе к левому углу висели наклеенные в два ряда военные плакаты с рисунками, которые можно было увидеть в любой из стран блока, в том числе и дома. Разница была лишь в надписях, в языках.
Был тут, например, комикс из трех картинок, где гражданские разного вида вначале сильно нервничают, наблюдая змея-дракона, поднимающегося над кроваво-красным горизонтом, потом идут на призывной пункт, где тут же экипируются, и вот уже стоят плотным строем и поливают из разнообразной стрелковки гадину, теперь лежащую на земле.
Видя подобную лобовую агитацию, Драгович раз за разом задавался вопросом о том, сохранилось ли вообще у кого-либо из, так сказать, потребителей такое примитивное видение. Седьмой год Войны пошел все-таки.
Чтобы не оказаться в изображаемом агитацией строю, Драгович и отправил свою задницу мерзнуть в Сибирь. Хотя "мерзнуть" было еще впереди.
Еще было несколько картинок из серии "находясь в тылу мы тоже сражаемся". Эти хотя бы отражали современное экономическое устройство, из которого некоторые вполне добросовестные граждане вроде самого Драговича и вылетели.
Таких вот вылетевших как раз и ждал гостеприимный фронт - остальные хомячки или белочки, бегавшие в своем колесе не как вздумается, а как правильно, были в более защищенной позиции что ли. Такие были нужнее в тылу, чем на фронтах.
На плакатах конечно все выглядело круто и харизматично, но для себя Драгович формулировал положение вещей именно так - с хомячками и крысками которые должны бегать в колесе как положено - несколько раз он с издевкой делился своими соображениями с друзьями еще дома. Здесь, среди местных это было не так актуально. Да и язык раньше времени распускать не стоило. Полтора месяца всего здесь.
Ниже, под ровными рядами были наклеенные вразноброс листы с рекламой и объявлениями. Тут были и скупка металлолома и мебели и автосервис. Последний снабдил свой листок изображением суперкара, каких в городе, возможно, и в мирное время не бывало. Про свой город Драгович мог точно сказать, что таких тачек там не бывало и до войны.
Еще была распечатка с изображением российского политика Лебедева - спикера Парламента, которого здесь очень не любили - все потому что он сам не любил SSSF, причем в целом, независимо от берега. Кто-то отредактировал картинку, небрежно от руки нарисовав на голове Лебедева огромный презерватив. В руку, которую произносящий речь Лебедев вытянул вперед, был вложен резиновый член.
Дальше пошли плакаты, нарисованные уже более профессионально.
Таким, например, был вытянутый по горизонтали плакат с видом, как можно было догадаться, на правый берег. На случай, если кто-то не понял бы, была полупрозрачная наложенная надпись, которая непосредственно и указывала - "Правый берег".
Поверх пейзажа с его поясняющей надписью было наложено три рядом расположенных круга, являвшихся видами в оптический прицел, каждый из которых, из этих прицелов, смотрел на какого-либо "врага народа", то есть представителя правобережных.
Первым из таких врагов был бледный, с крысоподобным лицом ,упырь в галстучке и в очках. Судя по надписи это был "Нациствующий Интеллектуал" - это было написано крупным шрифтом. Мелким же разъяснялось, что он был предателем российского народа, перебежчиком, очевидно, на правый берег, и, самое интересное, животным без принципов.
Во втором прицеле был свиномордый, вместо носа был свиной пятак, тип в каком-то мундире, не то военном, не то полицейским. Оказалось второе. Согласно надписям это был "Мусор-полицай", снова "Перебежчик", "Предатель народа России", "Бандитский прислужник", "Агрессивное и тупое животное".
- Опять животное, - подумал Драгович, сам когда-то служивший в своей полиции, - Резко же они про своих… оппонентов с другого берега.
В третьем прицеле был мордатый жлоб в явно дорогом костюме, перемазанном кровью.
Надпись гласила :"Шайка правобережных главарей состоит из воров, убийц, баринов-кровопийц. Если окажешься рядом - убей! Увидишь в прицел - убей! Попадешь в плен - убей!"
- Попадешь в плен - убей? Это как? - мысленно задался вопросом Драгович.
- Звездатые наши плакаты? Нравится? - вопросительно произнес за спиной Белобрысый.
- Особенно "попадешь в плен - Убей". Это как?
- Да вот так. Как в кино про войну с нацистами 1945 года. На самом деле конечно такое вряд ли кто-то здесь сделает. Но это чисто наше, российское. Я имею ввиду как киноштамп. В старых советских фильмах бойца сопротивления нацисты захватывают, шлеппан-фюрер его какой-нибудь допрашивает, а наш из последних сил ему в глотку вцепляется или башку ему сворачивает. Его конечно тоже убивают. Это такое… Из нашего кино.
- Ну такое не только в ваших фильмах было, только по идее партизан потом убежать должен и всю базу разгромить. Чтобы хэппи-энд был.
Дальше пошла вовсе невоенная тема - на прилепленной неподалеку распечатке был здоровенный детина, судя по военной экипировке и старательной ручной графике, положительный персонаж. Детина бил морду какому-то оборванцу, которого свободной от битья рукой держал за ворот. Рядом валялись битые бутылки и торчали ноги лежащего на земле, очевидно, приятеля оборванца.
Внизу был текст: "Алкоголик - бесполезное животное, балласт общества и вредитель. Порождает криминал, искалечил жизнь детям, жрет и гадит…"
- Увидишь - …".
- Увидишь - убей! - мысленно опередил прочитанное Драгович, но не угадал. Оказалось: "Увидишь - поставь тварь на место!". Пояснение как ставить на место, очевидно прилагалось, так сказать, в графическом виде.
На стене было еще много интересного, но послышался отдаленный стук колес. Драгович повернул голову и увидал приближавшийся к площадке трамвай, чей перед, как и у предыдущего, был окрашен в военный зеленый цвет с двумя серыми полосами.
Подъехавший трамвай был длиной во всю площадку, считай что целым поездом из трех вагонов, причем с переходами покрытыми резиновой гармошкой - рухлядью такой трамвай было не назвать. Окрашен он был, словно танк, причем российский - в вышеупомянутый зеленый цвет с светло серым логотипом городского транспорта левого берега, нанесенным довольно аккуратно, не в пример облепленному бумажками и обгаженному голубями павильону.
Вагон был полупустой - сидячих мест было полно. Драгович на всякий случай одернул куртку и застегнул ее повыше. Уж что-что, а светить в городском транспорте оружием было бы явно неприлично, пренебрежительно к гражданским, тем более что он, Драгович, пока еще никто.
Осенний солнечный свет приглушенно освещал салон сквозь тонированные окна и не создавал неудобств для просмотра того, что шло по одному из больших телевизоров, установленных вверху салона.
На экране мелькали кадры очередного из бессчетных выпусков "дня солдата", или, как его переводили с английского на русский "одного дня солдата". На этот раз было что-то про авиацию. Вскоре стало ясно, что речь шла о больших бомбардировщиках, тех, что летали в океанские рейды от континента к континенту.
Других дел сейчас не было, так что Драгович откинул голову и сосредоточил свое внимание на экране.
- В таких рейдах мы не летаем над магистралями - пояснял с экрана пилот-американец, - мы летаем группами, причем одна навстречу другой, от континента к континенту. В том рейде, про который мы расскажем, мы вылетали из Анкориджа и через два часа тридцать минут мы уже приземлялись в Австралии. Когда я говорю, что мы летаем группами, то это довольно условно - интервал составляет полторы-две тысячи миль.
На экране появилась карта с маршрутом, пролегавшим через океан от севера США до Австралии. Белобрысый затих и, как и Драгович, сосредоточил внимание на экране.
- Мощные машины! - все-таки произнес он.
- Километр в секунду, - согласился Драгович.
- Больше. Километр в секунду- это три шестьсот, а здесь четыре пятьсот с лишним. У большой авиации километры в час, а не узлы, - на экране в это время демонстрировали картинку с одного из дисплеев бомбардировщика.
- Самое неприятное - это когда противник запускает нам что-нибудь вдогонку, - продолжал свой рассказ американец, - я имею ввиду не столько ракеты, сколько гиперзвуковые дроны. Радиусы противовоздушной обороны мы обходим стороной, причем с достаточным запасом по дальности, но вот дроны, которые они запускают, способны лететь чуть ли не в течение часа. По сути это гиперзвуковой истребитель, который они могут отправить в один конец. Такая штука может прийти из удаленного сектора, повиснуть у тебя на хвосте и гнаться за тобой в течение получаса, при этом она будет медленно но верно тебя нагонять, а приблизившись может не поразить, как ракета, а выпустить с расстояния в несколько миль пару своих собственных ракет, а уж только потом добить своим собственным попаданием. В том рейде за одним из нас, за "вампиром 2-5" были отправлены два таких.
На экране показалась картинка с темно-сиреневым небом и белой, словно в тумане, землей. Посреди поля дисплея, на фоне сиреневого неба, отчетливо маячили две отметки, зависшие над горизонтом.
- Так они выглядели в поле обзора хвостового радара "вампира 2-5", бомбардировщика, который они намеревались поразить - прозвучал голос ведущего.
Что ни говори, а даже на седьмой год Войны такие фильмы-репортажи смотреть было небезынтересно.
- Шаттлы бы не просрали, так оно бы сейчас по-другому все пошло бы, - проговорил Белобрысый.
- Сейчас уже это особого значения не имеет, - ответил Драгович, - уже ракетодромы ведь давно построены.
- Это же были, старые Plane-шаттлы, - оживился Белобрысый, - Я никак не пойму, чего они возятся с этими рейдами на самолетах в четыре маха и хвалятся этим, когда были самолеты в двадцать махов, или какая там скорость для орбиты… V-шаттлы болтаются где-то по орбитам и гоняются за спутниками, а ведь были действительно крутые самолеты, которые могли запросто лететь вдвое быстрее этих рейдеров, а потом поддать газу и в космос выйти.
- У нас на каждой машине на борту есть арсенал A-A ракет, - послышался голос пилота, - это AIM-240 и тяжелые GBA AAM sys.260. "Двести сороковые" - это те, что вы можете видеть в арсеналах истребителей. В их, истребителей, классификации они также обозначены, как тяжелые ракеты большой дальности. "Двести шестидесятые" уже слишком велики для обычного истребителя.
- "Двести сороковые" могут быть выпущены самолетом по цели, которая его преследует - другими словами, они самостоятельно выполнят разворот, однако в этом случае они потеряют часть своей энергии, - продолжал свой рассказ пилот, - Мы говорим об энергии двигателя, которая в случае прямолинейного полета пошла бы на набор максимально возможной скорости и прыжок в стратосферу, возможно даже намного выше того уровня, на котором летит цель. На дистанциях близких к максимальной это оптимальная траектория - в этом случае ракета атакует цель, приходя сверху. Ехать под горку куда легче чем в гору. Поверьте, в случае с ракетой это работает также.
После того, как ракета выполнит разворот на шесть часов, она все еще останется опасной угрозой для любой авиации, летающей со скоростью ниже трех махов, другими словами, для любого истребителя, самолета дальнего воздушного боя или легкого рейдера.
Дроны же летают со скоростями выше пяти махов и поэтому у описанного предприятия по перехвату даже одного такого дрона в задней полусфере шансы на успех будут невысоки.
К счастью, наша тактика способна решить эту досадную проблему - парням в том самолете, за которым погнались два бандита "чинков" нужно было лишь не убавлять газ и держать свой радар на мерзавцах. Остальное было за нами, так как мы летели навстречу. Мы могли бы атаковать преследователей своими AIM-240 и мы бы так и поступили, не будь у нас наших "двести шестидесятых".
Если для того, чтобы открыть огонь "двухсот сороковыми", нам следовало бы выждать несколько минут, когда расстояние между нами и дронами сократиться, то "двести шестидесятые" мы могли запускать куда раньше. Нашим радаром в обоих случаях был бы хвостовой радар "Вампира 2-5". Он им и был.
- Вот так выглядят пуски ракет AAM-260, - объявил ведущий. На экране замелькали кадры открытия бомболюков, силуэты разных тяжелых самолетов и густые белые дымовые следы в почти черном небе.
Потом появился какой-то другой летчик и начал рассказывать, как все происходило с его точки зрения - это оказался пилот того самолета, который и был атакован.
- Вообще когда запускаешь ракеты на скорости в две с половиной тысячи узлов, то это выглядит и ощущается довольно необычно - продолжил вновь появившийся первый пилот, - Вначале ты слышишь работу механизации самолета, потом чувствуешь легкий толчок и больше ничего, никакого грохота.
Ракета в это время падает прочь от самолета вниз и только там включает свой двигатель. Но даже тогда ты ничего не услышишь - она должна уйти несколько вперед и охватить тебя своим конусом звуковой волны - вот только тогда ты слышишь ее грохот, правда, он быстро стихает.
Когда мы запускали первую ракету, расстояние между нами и целью было тысяча сто миль. Через небольшой интервал времени, когда наши "двести шестидесятые" были на полпути, мы выпустили еще пару "двести сороковых", но для них уже ничего не осталось. Обе ракеты GBA AAM sys.260 поразили свои цели.
- Бля-я-я, - вполголоса протянул Белобрысый, - Ты представляешь сколько одна такая "двести сорок" стоит.
- Наверно двести сорок и стоит, - усмехнулся Драгович.
- Ага, - согласился Белобрысый, - только чего?
- Самолет, который они спасали от дронов, стоит подороже. Плюс эти с летчиками летают.
- Тоже верно, - ответил Белобрысый чуть задумавшись.
Все это время трамвай ехал по эстакаде, проходившей примерно на уровне третьих этажей городских зданий. Дома были нетронутыми - это несмотря на то, что в восточной части города когда-то велись ожесточенные бои. Примерно через километр эстакада завернула направо, срезав угол над перекрестком и пройдя прямо над двором какого-то административного корпуса.
Пути перемахнули через речушку, а перед этим через ров, по которому проходила железная дорога. Тут, после речки, может даже после рва, начались дебри с заброшенными промышленными корпусами. Горизонт, западная его часть, был затянут полосой черных туч, словно надвигался настоящий шторм, однако, по словам Белобрысого, осенью в этих краях такие темные тучи были обычным делом и предвестниками шторма не являлись.
- Я думаю, - раздался с экрана голос пилота, - вам не терпится увидеть результаты нашей работы в тот день - вот они.
На экране появилась картинка с видом из маленького бокового окошка с толстенным стеклом. За окошком плыла белая туманная линия горизонта с ватными кучевыми облаками где-то в десятках километров. Небо было иссиня-черное. Чем-то это напоминало показанную ранее картинку с радара, но здесь цвета были куда сочнее.
Внезапно в центре картинки появилось маленькое белое пятно, а вся картинка разом потемнела. Пятно быстро разрослось в аккуратный белый шар, зависший над горизонтом. Некоторые из кучевых облаков одно за другим растворились в воздухе.
- Я, да и не только я, всегда стараюсь запечатлеть это, - пояснял тем временем пилот. Он оказался не пилотом, а оператором, отвечавшим за вооружения и запуски ракет.
- Обычные видеокамеры оптических систем, - продолжал он, - конечно же фиксируют и это и еще много чего, но я люблю делать съемку со своего места - это позволяет, как мне кажется, сохранить и передать атмосферу нашей работы, атмосферу моего рабочего места. Я специально убрал фильтр с окна - поверх крепится пластина оптического клапана, но вероятнее всего, она бы потемнела.
Как потом пояснили, этот мегатонный взрыв произошел на расстоянии в триста морских миль и вывел из строя элементы сети SAM/MDS, то есть ПВО/ПРО противника. Еще он "насмерть повредил", как иногда выражались, два эсминца и уничтожил воздушный узел связи, распределявший вражескую UCE, то есть вражеский "интерлинк". Для такой мощности заряда это было ничто, но дело было обычное. А ведь когда-то намеревались бить такими боеголовками по городам.
- Пару недель назад передавали, что в филиппинском море проломили ПРО, - проговорил Белобрысый, - похоже, это про тот случай и рассказывают.
Драгович повернул голову прочь от экрана. Там, за окном, тополя, торчавшие посреди разрушенных не то боями не то запустением бетонных коробок, сыпали желтой листвой.
Потом эстакада свернула направо и стала уходить в очередной городской квартал. На контрасте с происходившим на экране картина была умиротворяющая.
В окне показался вычурный комплекс высоких по здешним меркам зданий.
- Советские дома, сталинские, - прокомментировал Белобрысый.
- Сталинские? Это же сколько им лет? - с недоверием в голосе ответил Драгович.
- Да нет, их просто так называют, они внешним видом оригинальные сталинские напоминают. Да и внутри наверно тоже. В советские годы построены.
- Хорошие наверно.
- Не все, что советское хорошее, и не все что хорошее советское хорошо само по себе, - изрек Белобрысый.
- Не понял.
- Я имею ввиду, что они выпендриваться любили больше, чем это можно было себе позволять, - ответил Белобрысый, - где-то дома как дворцы украшали, а где-то люди в бараках жили, да и сейчас там же живут.
Отношение Белобрысого к советскому прошлому Драгович так и не выяснил - то он хвалил что-то советское отдельно взятое, то поносил уже все советское в целом последними словами. У самого Драговича отношение к ушедшей сверхдержаве было почтительное, несмотря на то, что его прадед будучи россиянином, как раз бежал из зарождавшегося Второго Союза. Так что Драгович на двенадцать с половиной процентов был Русским, чем пару раз похвастался. Никто, из местных, правда, всерьез этого не воспринял. Ну сказал и сказал.
Трамвай стало ощутимо потряхивать - рельсы, очевидно, долго не ремонтировались. По проспекту проезжали редкие легковушки и городские автобусы. Попадались и шнырявшие туда-сюда вездесущие военные грузовики, то с тентами, то с кунгами.
Проехав мимо вокзала со старинным черным паровозом, трамвай повернул направо. Это была развилка. Прямая часть линии поднималась на эстакаду и уходила дальше, судя по всему, в сторону правого берега.
Белобрысый эту догадку Драговича подтвердил: по той линии ходил другой маршрут, которому до закрытого моста ему еще было куда свернуть - в сторону промышленной зоны "Интер-Нитро".
Выбранная же трамваем-поездом ветка уходила в восточном направлении по широкому прямому проспекту, который назывался проспектом Ильича, понятное дело, название было с советских времен. Никакой эстакады тут не было.
После вокзала трамвай проехал еще пару остановок. На подъезде к третьей Белобрысый сделал знак Драговичу и двинулся к выходу.
Там где они вышли была еще одна развилка путей, проложенная на когда-то, надо думать оживленном перекрестке. Ответвление уходило, как и линия у вокзала на север, в сторону правого берега. В отличие от той, эта пребывала в полном запустении. Посреди рельсовых путей росли молодые клены, проезжая часть была изрыта котлованами, которые давно уже заросли высокой травой. Все указывало на то, что трамвайная линия, а то и вся улица была основной магистралью, ведшей в RBSF, но выяснилось, что это было совсем не так.
Пробираясь вместе с Драговичем через виляющую, бегущую сквозь то тут то там вымахавшие клены тропинку, Белобрысый принялся рассказывать историю этой улицы.
Запустение как рельсовой магистрали так и всей проезжей части, по словам Белобрысого, объяснялось тем, что в сто четырнадцатом году бывший мэр города затеял ремонт.
Удивительно, но он не выбрал лучшего времени, чем первый, самый тяжелый год Войны. В таком состоянии эта улица застала уже местную конфронтацию, осень сто четырнадцатого.
Прорвавшиеся в западную часть города без особых боев колонны расправились с работавшей здесь техникой. Оставалось только догадываться, насколько велика была угроза рабочим, но к тому времени они, понятное дело разбежались.
- А строители-то при чем? - с недоумением поинтересовался Драгович.
- Да кому они нужны, эти строители! Дело в технике. Конечно в рабочих бы никто не стал стрелять, а вот машины… Они же бизнесу принадлежали. Эти черти-то к тому времени уже кто на правом берегу, кто вообще за пределами страны был - до них не добраться было, так хоть барахло ихнее покромсали.
А не лучше ли их, эти машины было самим использовать? - продолжил сомневаться Драгович.
- Ясно что лучше, но тогда-то кто наперед мог знать, когда мы победим, как мы победим, в каком порядке освободим кварталы города и как быстро, - Белобрысый довольно ловко владел разговором, отчего не ставил более прямолинейный вопрос который звучал "победим ли мы".
- И вообще, - продолжил он, - не забывай, что мы - Народно-Анархистская Республика, так что нам так можно.
Название республики у Драговича вызывало легкое недоумение. Вообще в его представлении анархия выглядела несколько иначе, чем то что являла собой КАНАР. Республика конечно не была образцом общественного устройства и упорядоченности, но чего-то из ряда вон выходящего здесь не было.
По части того, что касалось технологий и оборонных систем здесь вообще шло самое настоящее развитие - не передовые технологии, как на Большом Фронте, но все же была своя противодронная оборона из скоростных дронов же и ракет, сеть ПВО, согласованная с силами блока и куча всяких подобных самоделок.
Все это строилось большими, четко организованным коллективами - по другому и быть не могло. Это было довольно странно для анархии.
По правую сторону постепенно открывался вид на какую-то площадь, загроможденную павильонами и контейнерами. Издали гулко ухала музыка. На высоком столбе мигал белый сигнальный фонарь - это означало, что все спокойно, как в плане угрозы от Азиатского Блока так и в плане угрозы провокаций с правого берега. В общем такая "антитревога".
Такое было только здесь, в Суперфедеранте, в LBSF, хотя кто его знает, может правобережные делали также. Смысл в этом был тот, что услышав какой-либо удар, можно было отыскать взглядом ближайший из многочисленных сигналов и, если тот продолжал мигать белым, можно было успокоиться - машина очень редко ошибается.
А звуки редкостью не были - были и "бумы" от сверхзвуковых штурмовиков, были и громоподобные пуски с противоракетных терминалов. Последние при безопасном для местных раскладе могли обстреливать какую-нибудь боеголовку, летевшую в пол-тысяче километров в район уже своей цели до которого была вся тысяча. Или ловить что-то летящее из Азии в Западную Европу - такое тоже бывало.
Имела место еще и разнообразная неагрессивная деятельность своих, LВSF и точно такая же внутренняя учебная работа RBSF. Все это постоянно выло, грохотало и сотрясало стекла. Мигающий белый фонарь в таких случаях говорил о том, что все это не опаснее грома в летний день.
Посреди площади высился памятник какому-то мужику, довольно сильно напоминавшему попа. Вдалеке, за площадью торчало старинное кирпичное здание с заплаткой в левом углу фасада. Заплатка занимала в высоту два этажа, а в ширину три окна, как обычно она была сделана из неровно выкрашенного листового металла.
- Вот он, центр снабжения, - махнул рукой в сторону здания Белобрысый.
Памятник оказался не попу, а какому-то средневековому путешественнику, который обнаружил, что в этих краях есть каменный уголь.
Со зданием оказалось еще интереснее - поднимаясь на широкое каменное крыльцо, Белобрысый заявил, что когда-то, точнее сказать, до четырнадцатого года, это была горнотехническая академия, которая еще раньше была университетом.
Войдя в двери, оба, Драгович и Белобрысый оказались в довольно просторном холле, заполненном суетившимися людьми. Люди были самые разные - мелькали и ополченцы в форме и одетые по-простецки гражданские. Попадались какие-то хмыри в пиджаках, а также какая-то уличная шушера вроде праздношатающейся молодежи. У стены был развернут столик, на котором пожилая тетка с загорелым дочерна лицом разложила пирожки и другую подобную жратву.
По левую сторону был еще один зал, отгороженный фигурной деревянной решеткой вверху и плетеной изгородью внизу. Грохотала музыка. По всей видимости, там был кабак. Происходи все это дома, Драгович решил бы, что там гуляет солдатня.
Вернувшихся с фронта и здесь хватало, но, в отличие от Европы, развязным фронтовикам здесь было особо не разгуляться - если в Европе они были, по большому счету, единственной силой, решавшей все свои вопросы напролом, то здесь было полно своих собственных военных - ополченцев. Так или иначе, жаждущие буйного отдыха фронтовики давно были вытеснены за пределы города по приспособившимся под их запросы загородным заведениям.
- Раньше, еще пару лет назад культурное место было, столовая муниципальная, дешевая, а теперь черт знает что устроили - махнул рукой в сторону изгороди Белобрысый.
- А с университетом-то что стало? - спросил Драгович, когда оба поднимались по широченной лестнице.
- Накрылся медным тазом, - ответил Белобрысый, - Точнее накрыли. И поделом. А то развели тут… Гнездо змеиное. Кто-то, правда, на правый берег успел уйти.
- Ты про профессоров?
- Да, этих самых. Кто-то открыто за правобережных был, кто-то столичный переворот поддержал. За нас единицы, наверно, были, а может вообще никого.
- Теперь, выходит, у вас горных инженеров не учат?
- Тут не только их учили, а всех подряд - и химиков и машиностроителей. Теперь оказалось, что и так дела нормально идут - химиков "Интер-нитро" себе отыщет, оборону мы сами, как видишь, умеем создавать, а кто там еще… Строители… Этих-то чего учить… год-полтора в шараге и готово. А шахтовое дело умерло, надеюсь окончательно. Только травили все вокруг, да сами как отрава - наркоманы да пьянь…
Такое пренебрежительное отношение к рабочему люду повергало Драговича в недоумение. Удивляло то, что такие речи исходили от Белобрысого - человека, насколько его успел узнать Драгович, работящего, умеющего держать в руках инструмент, простого и чуждого свойственному для жителей мегаполисов чванству от осознания принадлежности к высококультурному обществу. В общем по психотипу относившемуся скорее к работягам, чем к белым воротничкам. Может быть даже к сельскому жителю.
На этаже, куда вела лестница и где располагался склад, ожидало разочарование - дежурного не было на месте. Вместо него вход в блокированную решеткой часть коридора караулил другой ополченец, одетый по форме вовсе наполовину. Пришлось ждать дежурного.
Тот появился спустя двадцать минут и объявил, что вещевой склад откроется через полтора часа, не раньше, потому что ответственного за склад на месте пока нет. Оба мужичка определенно были не вполне трезвы, но особой роли это и не играло.
Пришлось подумать чем занять себя в эти полтора часа.
- Пошли по рынку походим что ли, - предложил Белобрысый.
- Много ли там интересного? - засомневался Драгович, но делать все равно было нечего.
Рыночные ряды, как оказалось, размещались не только на площади с памятником, но и во внутреннем дворе, ограниченном со всех сторон определенно нежилыми зданиями. Все они, по словам Белобрысого, принадлежали когда-то этому не то техникуму не то университету.
В воздухе витал запах от жаровен, еще пахло какой-то бытовой химией вроде стиральных порошков. Где-то тарахтел дизельный генератор. Голоса людей сливались в один сплошной гул - обычное дело для таких мест.
Первые ряды, на которые падал взгляд, располагались под хлипкими навесами и были увешаны всевозможным тряпьем от женских халатов до рабочих спецовок и зимних курток. Чуть в стороне была та самая бытовая химия, которой начало пахнуть еще чуть ли не в здании - тут были коробки с порошками, какие-то пластиковые канистры без этикеток, комплекты для чистки толчков и много чего еще.
Посередине площади возвышалась узкая башня квадратного сечения с парой колес вверху - так выглядели шахтовые подъемники.
Белобрысый двинулся вглубь рядов. Драгович последовал за ним. Дальше были телефоны и планшеты, инструменты для гаража, инструменты по дереву, снова одежда. Потом прилавок, даже несколько, с разной электроникой вроде раций, камер слежения и дозиметров. А потом пошли ряды с животными - кроликами, гусями, курами.
Драгович не без интереса в очередной раз глянул на вышку, возвышавшуюся в середине - в ту сторону они и двигались.
- Чего это? - наконец указал Драгович на башню.
- Это у них тут типа туннеля было - вниз идет шахта, в самом низу туннель, и в подвале здания выход обратно наверх.
- Нихрена себе, - удивился Драгович основательности подхода, - Это они тренировались работать в шахтах что ли?
- Типа того - геодезисты мерили свою херню под землей. Потом, после освобождения города, тупые слухи ходили, что тут сеть туннелей, а от этой сети есть выход в городские коммуникации. А коммуникации в советское время по приказу КГБ типа оборудовали как линии с проходными туннелями, так что диверсант мог отсюда через весь город пробраться. Не совсем, правда, понятно, зачем это строить и зачем пробираться, и зачем КГБ нужен был диверсант в своем же городе, но слухи с логикой всегда не дружили.
- Почему именно отсюда? Это же заметное место. Если уж так, то через подвал в любом из домов…
- Это отдельный прикол, - Белобрысый указал на корпус, возвышавшийся в противоположной части квартала, - здесь когда-то враг закреплялся.
Корпус на всю высоту был обтянут защитной тканью, правда сверху торчали какие-то ошметки, что определенно указывало на то что, с домом что-то не в порядке.
Не в порядке было и с соседним зданием, у которого в верхнем углу словно ножом из торта вырезали кусок высотой в два этажа и в ширину с полтора десятка метров. Сверху вырез вроде бы был накрыт кровлей-заплаткой. Все окна ниже а также левее выреза были заделаны металлическими листами.
- Авиабомба что ли туда попала? - произнес Драгович, кивая в сторону побитой пары домов.
- Бери круче! - жизнерадостно ответил Белобрысый, - наши туда "Извергом" зарядили.
Драгович прекрасно знал что из себя представлял "Изверг" - самоходная 230-мм гаубица 5С75 она же по-новому RU/VPK 5S75. Орудие было легендарное, по-советски брутальное. С некоторыми доработками оно выпускалось и по сей день, и регулярно отмечалось в сводках с фронтов.
В распоряжении КАНАР имелись пять гаубиц и теперь, на момент осени 2119 года, они рассредоточено стояли на удалении примерно в пятьдесят километров от города, составляя своеобразный стратегический эшелон на случай внезапного вторжения со стороны правого берега.
Нихрена себе, - изумился Драгович, - это что, прямо в город что ли били? - до этого он в подробностях слышал про бои в восточной части, но про этот одиночный удар ужасной гаубицей он ничего не знал.
- Они же не простыми снарядами били, - ответил Белобрысый - пару корректируемых туда засадили и готово! Вообще история была в том, что в том доме, который сеткой обтянут, засели бандиты - там теперь коробка из стен одна, без внутренностей. А в соседнее прислали потому, что опасались, что эти туда по туннелю перешли - там как раз надземный переход был.
Белобрысый принялся рассказывать про банду Порокнова - когда-то это был обычный местный бизнес-царек, который на момент событий 14-года внезапно превратился в полевого командира, конечно же, на стороне правобережных. Про себя Драгович отметил, что ему, этому Порокнову надо было отдать должное - не каждый предприниматель способен обратиться в полевого командира.
Вытесняемая не то к востоку, не то к мосту банда, засела в административном корпусе, то есть в здании техникума, где довольно основательно закрепилась, в определенном смысле взяв в заложники близлежащие жилые дома.
Проблему решили двумя снарядами калибра 230 мм, отправленными по траектории из пригорода, с расстояния в три десятка километров. По счастью, над кварталом уже надежно висели дроны, так что за наведение можно было не переживать.
Откуда-то из рядов со скотиной раздался истошный поросячий визг. Драгович повернул голову и увидел, как помятого вида мужик пытается запихать брыкавшегося поросенка в мешок для ожидавшего покупателя, прикатившего по одной из центральных дорог рынка на мотоцикле с коляской.
- Хорошая вещь! - проговорил Белобрысый.
- Ты про что? - спросил Драгович.
- Я про мотоцикл. Двести лет уже на таких ездят. Вечная машина. В деревне да пьяному да по говну со всей скорости, ан-ан-аннн! - Белобрысый изобразил звук мотоцикла.
- По говну-то зачем?
- Ничего не понимаешь, - ответил Белобрысый, - кстати, мотодрыгала здесь тоже вроде где-то продавали. И обязательно нужно, чтобы вонючий, бензиновый, а не электрический, который на этой водородной пасте.
- На геле?
- Ну да.
- Мотоцикл хочешь?
- Да у меня в гараже у родителей стоит, только его отремонтировать надо и собрать… Просто заняться нужно…
Где-то вдалеке заиграла песня "винтовкой и гранатой" - по радио она играла каждый час.
Белобрысый тем временем двигал вдоль торговых рядов с совершенно определенной целью - к "жратвейной" - месту, над которым вился дымок и расходился запах жареного мяса.
Надо было сказать, с едой в регионе все обстояло вполне сносно - по крайней мере, направляясь в свое путешествие-бегство, Драгович был готов к тому, что будет куда хуже, и в плане пропитания здесь его поджидает если не первый год Войны, то все же нечто более скудное, чем то, что было сейчас дома.
В первый год, точнее в первые месяцы, люди узнали, что можно замораживать хлеб в холодильниках - вначале стоишь в очереди, получаешь несколько буханок и консервируешь их на пару недель. Потом размораживаешь и режешь. Еще были продуктовые карточки - записи в аккаунтах, которые называли карточками по аналогии с тем, что было в прошлые века. Помимо этого были всевозможные запасы крупы и макарон по шкафам и тумбочкам - такие запасы нередко портились. Потом, где-то к пятнадцатому году, все выправилось.
В SSSF же сейчас шел уверенный поток продовольствия, в том числе и из самой России. Деньги на это как у Суперфедеранта в целом так и у простых его граждан в частности были - SSSF по оба берега неожиданно приобрел оригинальный источник дохода - иностранцев. Драгович к таким не относился, но где-то в пригородных поселках рассредоточилось серьезное количество богатеньких уклонистов.
Удивительное дело, дома состоятельность не гарантировала того, что человека не призовут. У квалифицированного металлообработчика было куда меньше шансов заинтересовать призывную команду, чем у некогда беззаботного мажора. Как назло, система транзакций и всего этого финансового дела взялась за самую настоящую дискриминацию, донельзя усложнив транзакции в такие нейтральные страны, как Индия или Иран. В Суперфедеранте все работало как ни в чем ни бывало.
Некоторые, из теперешних резидентов Суперфедеранта, из приезжих, жили на проценты - таким вообще ничего не нужно был делать - транзакции из домашних банков шли сюда без каких-либо ограничений, так что этим выгодным "постояльцам" нужно было лишь держать свои задницы здесь и регулярно тратить деньги.
Народу в расположенной посреди людного рынка забегаловке было не настолько много, чтобы пришлось искать другую "жратвейню". Взяв по шаверме, оба уселись неподалеку от края навеса. Осеннее солнце здесь приятно грело спину.
В центральной части неподалеку от прилавка висела плазменная панель, по которой шел какой-то европейский канал - обычный выбор. Общероссийские, которые в частном порядке можно было смотреть сколько угодно, в людных местах старались не демонстрировать - с экрана в таком случае нередко неслись довольно нелестные слова в адрес Суперфедеранта. Сейчас по телевизору шло что-то про американские дела, как чуть позже стало понятно, что про предстоящие в следующем году выборы, а точнее про Харлингтона. То, что сенатор с недели на неделю прибудет в SSSF здесь, как в городе так и в регионе знал уже каждый. Вот и по телеку тоже Харлингтон. Может, Сенатор США и про SSSF что-то скажет…
- Я неоднократно заявлял, что нам давно уже пора что-то делать с положением в наших тылах, - зазвучал голос Сенатора, - в то время как президент Оппенгеймер пытается вытолкать Войну в космос, мы наблюдаем, как администрирование нашего тыла в определенном смысле претерпевает деградацию. Я искренне не понимаю тех, кто, рассматривая тыл, говоря о проблемах тыла, видит исключительно его военно-промышленную его составляющую…
Окрестности огласились отрывистыми звуками сирены. Телефон Драговича также отреагировал и разразился тем же звуком, как и несколько телефонов неподалеку. Фон толпы резко стих - чем-то это напоминало поведение шумной стаи птиц, увидевшей или услышавшей внезапно возникший источник опасности. Белобрысый зыркнул влево-вправо, после чего уставился в телефон. Драгович достал очки, надел их, после чего уже принялся оглядываться по сторонам. Белый фонарь на мачте, установленной на крыше здания, что было с вырезанным куском погас, однако красного сигнала также не было. Там же, в восточной стороне, кверху рванули две белые нити.
- "Амальгама", - пронеслось в толпе.
Тут же людской гул начал нарастать.
- Нормально все, значит, - с некоторым облегчением произнес Белобрысый и продолжил есть.
На ракеты, которые теперь сменили траекторию на более пологую и неслись прочь на восток, он не взглянул - с точки зрения безопасности это было правильно - привычкой иметь при себе очки Белобрысый отчего-то пренебрегал - он предпочитал кепи с загнутым вниз козырьком.
Пусковые терминалы, входившие в систему GBA AMALGAMA, были разбросаны по всему континенту, но здесь, в SSSF, их было особенно много. Этот, запустивший сейчас пару противоракет, находился в трех десятках километров и находился он на территории RBSF, что, впрочем, ничего не значило - относительно противостояния левого и правого берегов силы блока существовали словно в параллельном мире, если не считать контингента разграничения, но он, в свою очередь, не относился к стратегическим силам.
Спустя полминуты Белобрысый все же обернулся и начал разглядывать расплывавшиеся в осенней синеве белые трассы. Противоракеты к тому времени удалились от места пуска на добрую сотню километров, если не на две, и наверняка уже были на подходе к космосу, в мезосфере. По крайней мере, они были достаточно далеко и возможная вспышка была теперь безопасна. Белый фонарь вновь замигал - сейчас GBA AMALGAMA обороняла какой-то удаленный сектор, активность в котором никак не затрагивала сектор, в котором располагался SSSF.
- Предводитель правобережного сектора частично вышедшего из-под контроля региона, уволенный с позором из рядов Армии, так называемый "Позывной Москва", он же "Комбат", заявил о своей готовности принять участие в переговорах, - зазвучал с экрана как-то странно приглушенный голос, - Со сходным заявлением выступил его, если так можно выразиться, собрат с левого берега известный как "Док", он же…
Провокативная речь потонула на фоне другого отчетливого голоса, сказавшего то же самое но во вполне пристойных тонах. Оказалось, европейский канал вставил, вернее было сказать, процитировал российский репортаж, оттого и вышел подобный курьез.
Вообще такое Драгович и до этого замечал, правда когда появлялась картинка с общероссийского канала, звук мог пропасть вовсе. Аудио, видимо, глушил какой-то местный AI фильтр. На этот раз он, этот фильтр, зазевался. Впрочем, дела особого до этого никому не было. Вот появись на публичном экране что-нибудь с правого берега - было бы резонансно. А ведь их трансляции свободно миновали реку, как и обратный сигнал с КАНАР. Драгович на свое устройство время от времени ловил правобережных , да и не он один такой был.
- Урегулирование конфронтационного процесса имеющего сейчас место в регионе-Суперфедеранте определенно добавит очков Сенатору Харлингтону, назначившему Суперфедерант SSSF отправной точкой своего, если так можно выразиться, турне по проблемным регионам нашего тыла, - продолжил голос с экрана, - Находящийся в условиях внутренней конфронтации Кузнецкий Край, регион России, помимо всего прочего пребывает в состоянии неопределенного статуса и замороженной конфронтации с центральными властями страны. Несмотря на то, что руководства обеих частей Суперфедеранта заявляют о решительном неприятии каких бы то ни было форм сепаратизма, спикер парламента Российской Федеративной Республики Лебедев…
- Про нас говорят, - с довольной интонацией произнес Белобрысый, - ждать нам еще долго, надо бы пивка взять…

Глава 13.
Обмен пленными.
10.10.2119.
КАНАР. Столица.
Проспект постепенно заполнялся людьми. До прохода колонны оставалось с полчаса, может чуть больше. Люди, тянувшиеся к проспекту со всех улиц и закоулков, тащили с собой заранее заготовленные боеприпасы - пакеты с разнообразной дрянью.
- Ничего подобного не видел, - обратился Драгович к Белобрысому, кивая на группу уже выбравших себе "позицию" людей, под ногами которых стояло несколько пакетов. - Даже когда смотрел про вас у себя дома. Про эту традицию я не видел ничего.
- Смотрел невнимательно, - ответил Белобрысый. - Мы из этого тайны не делаем. Может это и не образец изысканного общества, но людей неплохо объединяет. Если ты не заметил, тут все куда более вежливые и доброжелательные друг к другу. Прямо как в какие-нибудь довоенные годы.
Пока не заметил, - ответил Драгович, - да и сравнивать пока не с чем. Сколько раз я в городе днем-то был?
- Ну да, и то верно. Короче говоря, доверься моему опыту и поверь на слово. Такими дружным у нас люди даже в Новый Год не бывают.
Тем не менее, не смотря на утверждения Белобрысого, патрулирование всего проспекта да и прилегающих улиц было накручено до такого уровня, словно Харлингтон должен был прилететь не через пару недель, а сегодня, причем сразу направиться в левобережную КАНАР.
- Только бы "чинки" ничего не выкинули, а то будет полная жопа! - произнес Белобрысый и кивнул куда-то вверх, после чего подскочил к ближайшему росшему деревцу и трижды постучал. - У вас когда баллистическая тревога, то толпа ломится? Типа, кто первый добежит.
- Ну вообще постоянно твердят, что нужно делать все без суеты, и при баллистической тревоге есть лаг и он известен. По большей части многие уже не торопятся, но некоторые как и раньше несутся сломя голову, словно у них молотый перец в жопе.
- Такая же ерунда, - ответил Белобрысый. - Хотя, если подумать, невелика беда. У нас зимой за пару дней с гололедом этих переломов и другого такого примерно как от одной такой беготни. Даже полезно. Может, толпа все же обучаема. Кто знает.
Драгович также глянул вверх и сощурился от приятного октябрьского солнца. День был ясный, с прозрачным воздухом. В такой бы сесть на какую-нибудь летающую каракатицу, да прокатать весь бак.
Дома так выглядела зима или очень поздняя осень. Здесь это воспринималось как последние дни уходящего если не лета, то летнего сезона, того в который еще нет снега.
По заверениям Белобрысого могло статься так, что через пару дней все улицы были бы белые. Немного разобравшийся в характере своего нового приятеля, Драгович в это не особо-то и верил - сейчас было градусов двадцать. Сейчас можно было вполне обойтись одной футболкой, по крайней мере, находясь здесь, на освещенной солнцем городской улице а не в каком-нибудь тенистом лесу.
Тем не менее, одеты как Драгович, так и Белобрысый были в довольно теплые безликие военные куртки. Хотя бы они, куртки, были одинаковые. Учитывая наплевательское отношение местных к унификации служебной одежды, это было признаком какой-никакой организованности, принятой во всем остальном мире.
Служить отличительным знаками были призваны лишь здоровенные прямоугольные шевроны, нашитые на правую руку, да оружие - оно, впрочем всегда, во все времена, несло такую вторичную идентификационную функцию.
Еще были жетоны на поясе, по всей видимости подсмотренные у американских полицейских. Но если шевроны хотя бы было видно, пусть и при определенном ракурсе, то чтобы был виден жетон, приходилось держать куртку постоянно расстегнутой - к куртке его было не прикрепить.
Впереди замаячило какое-то столпотворение - люди обступили что-то или кого-то плотной стеной, полностью перегородив пешеходную часть проспекта.
- Чего там такое? - произнес Белобрысый и двинулся к людской стене.
- Народ, дайте пожалуйста пройти, - медленно и натужно проговорил он таким тоном, словно ему кто-то подменил слова, сдавив при этом горло, а оригинальные были:"эй, стадо, расступитесь мать вашу! Задралии тут стоять!".
Драгович, не испытывая особого энтузиазма, тем не менее двинулся вслед за Белобрысым.
Тот же вдруг развернулся и с непонятной ухмылкой двинулся обратно.
- Чего там такое? - поинтересовался Драгович, пятясь сквозь проделанный в толпе коридор.
Да там… - усмехнулся Белобрысый. - Пошли обратно.
Чего там все-таки такое? - переспросил Драгович, когда оба вышли на сравнительно свободную часть тротуара.
- Гага притащилась, - приглушенным голосом произнес предварительно оглядевшийся по сторонам Белобрысый.
- Кто?
- Не знаешь что ли ее?
- Нет
- Племяшница нашего "Дока", - он так и сказал "племяшница". - Видео записывает свои. Не знал что ли?
- Наталиа что ли? - выговорил чуть с акцентом Драгович.
- Ну да. Видел все-таки?
- А почему Гага?
- Хрен знает, полно других слов, но у нас ее называют так. Естественно неофициально, и естественно, ей бы не понравилось. Да и не нравится.
- Что значит вообще Гага?
- Английский не знаешь что ли? Это во! - он покрутил пальцем у виска, причем не так, как это было принято в России, а на американский манер, словно размешивая воздух.
- Она что? Это? - Драгович повторил жест.
- Нет, если бы… Просто дура и мажорка вдобавок.
- Почему дура?
- Да достала потому что.
- Кого?
- Всех.
- Вообще я до того, как сюда собрался много чего про вас смотрел и ее в том числе смотрел. Я бы не сказал что… В общем нормальные видео. С обзорами на оружие конечно может быть и не совсем по ней дело, а все остальное - про жизнь в городе и все такое - я бы сказал, что на приличном уровне видео. Странновато только немного выглядит, когда она по полигону или где они там стреляют, в гражданском бегает, да в таком словно… в чересчур гражданском.
- В модном? - поправил Белобрысый.
- Вроде того. Будто гангстерское кино снимает. Хотя с другой стороны это даже плюс. Не очень серьезно, но почему бы и нет?
- Пошли глянем уже, ворчливым тоном предложил Белобрысый и направился к ограждениям, выставленным для того, чтобы оградить проезжую часть от людных тротуаров.
Стоявший неподалеку ополченец со скорострельным дробовиком бросил на обоих короткий взгляд и, разглядев шевроны, безразлично от вернулся, не проронив ни слова.
На некотором удалении от толпы, метрах в двадцати, стояла пара бронемашин - обычные легко бронированные грузовики. Очевидно, на них взбаламутившая толпу Гага и ее команда и приехали.
Обойдя толпу, выстроившуюся полукольцом, Драгович, как и Белобрысый, увидел, что там происходило. "Племяшница Дока" стояла посреди толпы в своем неизменно расфуфыренном виде и что-то болтала в камеру, которую держал какой-то гражданский шкет. Все остальные из ее компании были военными, то есть ополченцами КАНАР. Не нарушая здешних традиций, одеты были кто во что горазд, но, надо было отдать должное, экипировка была недешевая.
Пройдя по проезжей части с таким видом, словно происходившее их ничуть не интересовало, Драгович и Белобрысый сбавили шаг и встали у края толпы так, чтобы не терять из вида происходившее в центре полукруга.
- Снимают специально здесь, чтобы показать, что у нас тут все чинно-благородно, без всякого мусора, - прозвучал ворчливый пожилой мужской голос из толпы.
- Так и сняли бы там, вначале, где только свистеть можно, - прозвучал в ответ второй такой же.
- Это чтобы выглядело, будто у нас по всему проспекту все прилично. Дома-то из кадра проверить можно по карте посмотреть, - подключился еще один.
- Ну и кому это нужно? Нахрена? - послышалось из разноголосицы.
- Да кому-то может и нужно. Мало дураков разных, кому больше всех нужно? А тут президент Американский приезжает.
- Какой он президент? Ты чего, не выспался?
- Будущий президент.
- Да не скоро еще.
- Все равно. Я тебе говорю - перед ним все тут в порядок приводят. Видимость создают.
- Вслушиваясь в разговор и пытаясь разобраться в том, что тут происходит Драгович тем временем не терял визуального контакта с происходившем в центре
Гага, то есть Наташечка, как ее еще назвал Белобрысый, тем временем начала приставать к окружающим, то есть брать у них интервью. Ну, даже скорее не интервью, а так, пару фраз. Драгович и до этого видел, как это делалось. Кроме оружейных обзоров, составлявших далеко не основную часть контента, Гага моталась по городу да и КАНАР в целом, рассказывая и показывая различные, в том числе и неприглядные стороны местной жизни.
Общий лейтмотив был: "смотрите, какие мы бедные-несчастные, но мы сопротивляемся и боремся".
В целом там, дома, у Драговича сложилось совершенно однозначное впечатление, что дело было если не нужное, то толковое. Соответственно, отношение Белобрысого явило собой, в определенной мере, сюрприз.
Обсуждать с Белобрысым что-то здесь, стоя рядом с толпой было не вариант. Одно дело, когда треплются гражданские, другое дело они. Так что оставалось молча наблюдать, составлять впечатление, а уж потом давать старт очередному досужему разговору.
Следом за общением с толпой последовала очередная, традиционная и давно просчитанная часть - между ног взрослых успели просочиться несколько детей, с которыми Гага принялась болтать, опустившись на колено. Все это Драгович видел и раньше, только не вживую.
Ладно, пошли, - наконец предложил он, глянув на Белобрысого.
Тот стоял нахмурившись и с таким видом, словно собирался двинуться через ограждение, подойти к этой самой Гаге и что-то ей высказать.
- Да. Пошли уже. А то стоим глазеем. У нас другие дела, - пробурчал Белобрысый и развернулся по направлению к бронемашинам - путь патрулирования лежал в ту сторону, вверх по проспекту.
Там, за далеким плавным поворотом находился городской вокзал, после которого или, если исходить из направления движения колонны, до, разрешалось только освистывать.
Пройдя пару десятков метров, Драгович и Белобрысый поравнялись с бронемашинами. Дверь второй, стоявшей подальше от толпы, была распахнута. Оттуда виднелся водитель, раскидавшийся на своем месте ровно так же, как имел обыкновение устраиваться в любом мало-мальски просторном транспорте Белобрысый. Насчет водителя возникал лишь вопрос, чего он ногу в боковое стекло не просунул.
Яркое солнце отчаянно бликовало на широкой пустынной проезжей части, уходившей чуть верх и влево. Все выглядело, так словно широкая асфальтовая дорога была специально построена и ограждена, для того чтобы по ней неторопливо прохаживались не маневрируя мимо то тут то там мельтешащих прохожих, копошащихся за ограждениями.
Драгович и Белобрысый вполне могли себе такое позволить - так они и сделали. Где-то далеко впереди виднелись еще одни такие же умники.
Когда Драгович и Белобрысый уже подходили к повороту, после которого открывался вид на привокзальную площадь с "памятником паровозу", за спиной послышалось рычание грузовиков - как оказалось, это мчались те два транспорта, на которых разъезжала группа Гаги.
- "Люди гага" поехали, - усмехнулся Белобрысый. - По-английски, насколько я знаю, "люди гага" это то же самое, что и просто "Гага". Хотя, конечно, бойцы не виноваты в том, что их запрягли в такое дело.
- Она местная? - спросил Драгович, понимая, что раз она племянница "Дока", то скорее всего да.
- Местная, - с пренебрежением в голосе ответил Белобрысый. - Ей двадцать три года, а важности… Она училась в какой-то шараге при Интер-Нитро. Это там, - он махнул в сторону обозначавшихся на горизонте промышленных корпусов. - Должна была в спецовке по химзаводу ходить, кнопки на аппаратах вовремя нажимать. Ну или в Лаборатории колбочки бить, а ты посмотри… Повезло, блин. Катается, как принцесса.
- Я смотрю ты знаешь столько… - усмехнулся Драгович.
- А что я такого знаю, чтобы можно было сказать "знаешь столько".
- Да нет, я вижу ты так рассказываешь… обычно, правда, так себя ведут в более малолетнем возрасте.
- Как именно ведут? Я бы не сказал, что она ведет себя как малолетка. Как обычная дура - согласен.
- Да нет, я про твою неприязнь говорю. Ты хотел бы, чтобы она была твоя?
- Да блин, дурак!
- А что, представь, ты бы стал племянником самого Дока. Ну точнее не племянником, а как это было бы правильно?
- Смотри, - как ни в чем ни бывало обратился Белобрысый к Драговичу, - вон идет по дороге какой-то дурак, несет вообще хрен знает что. Дурдом какой-то, да?! - брезгливым тоном продолжил Белобрысый, словно перед ними и вправду кто-то шел, или даже валялся какой-нибудь бомж. - Удивительно, да, каких только ушибленных здесь не увидишь.
Драгович и не сразу сообразил, что дурак, который идет и болтает что попало это он, Драгович.
- А как правильно будет по-русски… - все же не сдавался Драгович. - Если она племянница, то "Док" тебя уплемяшит, правильно? Ну типа примет в свою Доковскую семью. Да, уплемяшит.
Белобрысый сделал лицо, словно хотел что-то высмотреть вдалеке, затем резко отступил на пару шагов от Драговича вперед-всторону и зашагал с деловым видом, словно никакого Драговича и рядом не было.
Все же можно было разглядеть, что самому ему было смешно, но смеяться над собой он позволить себе не мог. Метров через пятьдесят пути обоим надоело ломать комедию и первым на "деэскалацию" пошел Драгович.
- Двадцать минут осталось, - объявил он.
- До вокзала и обратно успеем дойти, - ответил Белобрысый, - хотя давай обратно двинем. Там, за вокзалом только орут и свистят. Ты самого интересного не видел. Тебе надо на это посмотреть.
Оба направились к ближайшей бреши в ограждении, неподалеку от которой был проход во дворы. Проход по дворам также был в программе патрулирования, так что все было нормально.
Двор, в который они вошли, был немноголюден и замусорен. Нет, где попало, как это иногда бывало, мусор не валялся - просто в отведенных под контейнеры местах высились горы отходов.
- Они свои "боеприпасы" отсюда что ли брали? - спросил Драгович.
- Нет, ты чего. У каждого свое родное. Ну то есть каждому известно что у него. А здесь как? Рыться в пакетах и натыкаться на тухлятину? Если кто-то и приготовил Тухлятину то он знает что это за тухлятина. Я уже не говорю про краску. Ее-то здесь не отыщешь.
- И никто не пытался сделать что-то посерьезнее? Я про шмальнуть.
- В самом начале такое было. Вроде один из толпы из пистолетика пострелял, ничего серьезного. Потом "Док" лично выступал и пригрозил, что если такое повториться, то мстителя посадят в кузов вместе или вместо, это уж как он остреляется, и добро пожаловать на правый берег. Понял, да, почему так жестко?
- Почему?
- Потому что так можно обмен сорвать. Кому такое нужно? Из-за какого-то одного дурака. Я удивляюсь, как ты вообще про нашу традицию не слышал? Дорога ненависти и все такое. Надо же так отцензуриться чтобы… да еще в YT. Это денег стоит… Может, ты смотрел плохо, то есть мало?
- Может и смотрел плохо.
- Ну короче, что насчет стрельбы, то с того раза больше желающих не было. Ограничиваемся свистом и мусорным дождем.
- На правом берегу то же самое?
- Нет, те же белоручки! - Белобрысый злобно сплюнул в кусты. - Они так не любят. Они по-другому любят, суки! Наши люди, кто вернулся оттуда, все с расплющенными пальцами.
- С расплющенными?
- Ну да. Плоскогубцами. Или молотками. Ты бы мог выдрать щипцами у человека ноготь?
- Фу! - поежился Драгович.
- Вот и они тоже так реагируют. Конечно изуверы, которые это могут, у них, по идее, есть. Да они и везде есть, не хочется говорить, но и у нас. Но им их еще найти надо, а плоскогубцами палец зажать - это ничего такого. Или молотком побить Даже я бы смог. Кто не зажимал себе случайно или молотком не бил? А больно тоже так, что мало не покажется.
- У всех так? Пальцы расплющены?
- Ну может и не у всех ста процентов. Да и что это меняет. Я не знаю у какой части, но я сам видел людей с покалеченными пальцами.
- Все же это не какие-то древние пытки.
- Причем тут древние пытки. Мне, человеку 22-го века на древних срать. Я про наше время говорю. Так вот, сравни две вещи - в помоях испачкаться, или пальцы разбитые? А кстати, когда-то в древних городах, в Европе помои и даже говно на голову можно было получить за просто так, не будучи правобережным. Ты про такое наверняка слышал?
- Это лет пятьсот назад?
- Ну да.
- У нас такого не было, это в Париже.
- Да я не сомневаюсь. Они там вообще по жизни выдумщики были всегда. Срали из окон. Нам в школе рассказывали и даже показывали. Из их же фильмов отрывки. Из документалок вроде. А, вспомнил, они картины тогда про это рисовали. Жопа из окна высовывается и срет!
- Ничего себе, как у вас все подробно рассматривалось!
- Да нет, это политика. Я младшие классы когда проучился - это три года, потом еще три - это средние классы. Вот, все это время нас учили, что Европа - это дегенераты, а Америка - это хорошо. Там и ракеты на Луну летали еще в позапрошлом веке и бомбу они первые создали, чтобы вместе с нами всех построить как надо. И вообще там все как надо. Но из-за происков коммунистов пошла эта вражда, ну в прошлом веке, даже в позапрошлом. Вот так нас учили до какого-то года. Судя по интернету, это было звиздец какое вранье, особенно про дружбу с Америкой и совместные планы всех победить. Потом все это прекратилось. Прекратилось когда… хрен его… не помню уже, что там сменилось. Короче, потом Европа резко стала хорошей, как и Америка. Ну а потом Предвойна, я уже, конечно, школу к тому времени закончил. Вообще самое веселое было в те, первые годы. Страна колбасилась после того, как совок развалился. Мы с пацанами бегали смотреть как станция "Серп и Молот" с орбиты будет валиться, а место расположения было не то. Какие еще там были… "Заря", "Красное Знамя". Все они попадали. Оказалось, очень предусмотрительно, еще до Войны. Батя нажрался с друзьями. И в те дни мы из совкового гадюшника ссаного панельного в пригород переехали. Дом поменяли. Самое лучшее именно это было. Эх, такое время… И по сути, все безобидно было. А потом в тринадцатом году с орбиты импортное уже повалилось, сбивали когда, и уже никто смотреть не бегал, хотя видно было прекрасно. Уже на современную военную бомбатню насмотрелись.
На Белобрысого определенно нахлынули какие-то эмоции, объяснявшиеся исключительно личными воспоминаниями. Он, вероятнее всего, отдавал себе отчет в том, что разделить их Драгович ну ни как не мог бы - в те годы он не был его соседом по парте или дому.
Внезапно откуда-то со стороны проспекта донеслось громогласное "Винтовкой и гранатой", транслировавшееся через аудиоколонки, развешанные на столбах.
Слышишь, заиграло? - встрепенулся Белобрысый. - Блин, был бы кто-то из своих там, на отправной площадке - спросили бы, поехали или нет.
- Может, они еще в машины рассаживаются? - предположил Драгович.
- Скажешь тоже! Они с самого утра там в полной готовности сидят.
- Прямо с самого утра?
- Да! А что с ними цацкаться? Там, на правом берегу, их уже будут обхаживать, так что сейчас посидят. Пошли уже на проспект.
Оба двинулись к проулку между смотревшими на центральную улицу домами.
- Лица людей, толпившихся на тротуаре, были какие-то не радостные даже, а светлые. Белобрысый все-таки не соврал, когда говорил, что люди здесь ведут себя по-другому. Как же мало надо, и чего на самом деле надо человеку, чтобы так вот преобразиться!
- Выезжают уже, прокатилось по толпе.
- Прекрасно, гражданские осведомленнее нас, - едва слышно проворчал Белобрысый.
- Какой-то мужик подхватил пацаненка лет пяти и усадил его себе на плечи. Шкет в свою очередь тянул за собой не то лямку не то ремень, за который он в конце концов вытянул из гущи толпы автоматическую винтовку М-16. Разумеется, игрушечную - она и размером была процентов шестьдесят-семьдесят от оригинала.
Такие делали здесь, может даже в самом городе. Выточенные из плотного дерева на CNC и как следует зачерненные, игрушки эти пользовались здесь неизменным спросом, в отличие от той же Европы, где детям было подавай танки да прочие машины.
- Молодой папаша! - громко обратился к стоявшему спиной мужику Белобрысый. - Алло! Игрушка у вас не в тему. Не знаете что ли?!
Мужик медленно и плавно развернулся. Наездник с недоумением уставился на ворчливого незнакомца.
- Не понятно еще? - гавкнул Белобрысый и выпятил вперед плечо с шевроном. Мужик, поначалу демонстрировавший энергию готового отстоять свою прихоть человека, опустил глаза и что-то пробормотал в толпу. К шкету тут же потянулась бабья рука и принялась вытаскивать из его хватки игрушку.
- Белобрысый же, вокруг которого уже успело образоваться некоторое разрежение, подошел к мужику и поднял голову к пацану.
- Не переживай! Вырастешь - у тебя вот такой будет, - он сделал резкое движение и послышалось, как рука ударила по металлу его автомата. - А пока лучше так посмотри. А еще лучше брось чем-нибудь.
После этих слов Белобрысый развернулся и Двинулся к Драговичу.
- Дай ему говно какое-нибудь, - послышался молодой голос из толпы.
- Сам ты говно, - ответил женский голос.
- Я имею ввиду чтобы он кинул чем-нибудь.
Детали дальнейшего разговора скрылись в сплошном шуме.
Через какое-то время, когда Драгович и Белобрысый уже выбрали себе место чтобы встать, к этому шуму толпы добавилось жужжание дрона.
- Едут! - произнес Белобрысый. - Слышишь? Дрон летит! Это он их сопровождает!
Где-то вдалеке катилась волна криков. Ненавидящих криков.
Люди достали свои "боеприпасы" и встали наизготовку. Дрон, несший целую оптическую станцию с кучей поблескивающих объективов пронесся мимо и ушел в сторону моста. Тут же из размазанного гула выплыл четкий рокот дизельного двигателя, вернее сказать нескольких.
Первый грузовик был бронемашиной, того же типа что возил команду "Гаги", но, разумеется, это был другой. На стекла этой и шедших за ней машин были установлены металлические жалюзи.
Следом на значительной дистанции не особо торопясь двигалась машина с открытым кузовом.
На кузове были укреплены металлические элементы-"дуги", на которые обычно натягивают брезент. Здесь же вместо брезента была крупноячеистая металлическая сетка, связанная в своеобразный тент, по все видимости, обычной проволокой.
Под колеса и в саму машину летела лавина всякой дряни.
Часть из летевшего в машину задержалась на верхней части клетки и, по всей видимости, капала вниз помойным дождем.
Капли эти падали на головы сидевших в два ряда или стоявших на коленях людей в одинаковых серых робах. Головы всех одинаково смотрели в пол. Поверх бортов торчали толстые какими-то образом закрепленные листы бронестекол или просто толстого оргстекла - это была просто удивительная щепетильность.
В следующей машине один из пленных дерзнул повернуть голову и оглядеть полным ненависти взглядом толпу. Пара бумажных пакетов с какой-то надо думать молочной тухлятиной тут же лопнули поблизости от того места, где он сидел.
Брызгам удалось достичь соседей смотревшего, но не его самого, хотя ему определенно досталось ранее - на всех одинаково капало сверху - эта вторая машина также успела насобирать на себя внушительное количество разнообразной шняги.
Третья машина со своими пассажирами ничем не отличалась от первой. Всего их было пять. Вместе с сопровождающими, шедшими вначале и в конце колонны - семь.
Толпа разочарованно выдохнула. В прежние времена количество таких машин, по словам Белобрысого, доходило до двух десятков, по десять человек в каждой.
Машины ползли к мосту, где на очищенной от толпы площадке, вернее сказать территории в целый квартал, находилась комиссия по обмену от СБСЕ. Еще там были подразделения группы разграничения и вообще много кто, включая даже репортеров со стороны КАНАР.
Сам обмен происходил таким образом, что обмениваемые с обоих сторон шли по мосту в сопровождении бойцов сил разграничения и СБСЕшников - никого из представителей той или оной стороны там, на мосту, не было.
Со стороны вокзала уже торопливо двигались уборочные машины. Шли они в несколько рядов, сгребая разбросанный по проезжей части мусор к обочине. Следом шла машина, собиравшая дрянь.
После этой машины двигали несколько поливалок, бесцеремонно фонтанировавших в обочину и по всей проезжей части в целом.
Толпа, прекрасно знавшая, что и как, пришла в движение и начала жаться к домам. Фонтаны сбросили мусор на тротуар.
Проспект готовили к проезду возвратившихся из СФСовского плена. Толпа перенастраивалась на противоположный первоначальному лад. Появились заранее заготовленные полотнища цветов КАНАР.
Подобные же полотнища были укреплены на настоящих флагштоках, установленных по бокам капотов автобусов, с самого утра стоявших там, у моста - автобусы готовились принять возвратившихся.
Когда два автобуса в торжественном сопровождении вооруженной бронемашины проследовали мимо вокзала, куда к тому времени дошли Драгович и Белобрысый, дело уже шло к вечеру и краснеющее солнце уже перестало греть и норовило скрыться за постройками или деревьями.
Внизу, в отличие от верхушек домов, уже господствовала нагонявшая вечерний холод лиловая тень. Впечатление от летнего тепла в полдень и вправду оказалось обманчивым. Создавалось впечатление, что там, на уровне верхних этажей все еще не сдавался, не отступал день, почти что летний день, а здесь, внизу уже было что-то совсем иное. Вроде сумерек что ли причем уже явно не летних.

Глава 14.
Гиперлайнер. Полет Харлингтона.
22.10.2119.
Южная Америка - КАНАР. Столица.
К носителю подъезжала посадочная система, проще говоря, трап. В отличие от обычных лайнеров носитель не мог встать у пассажирского терминала.
Джонсон, первый пилот, потянулся к панели и дистанционно открыл разблокированную входную дверь, одну из двух в крохотном пассажирском салоне. В окне, устроенном над головой раздражающе мигало оранжевым - свет от какого-то технического маячка отражался от брюха носителя, которое, собственно, только и было видно в окне.
Трап пропал из вида бортовой видеосистемы, но спустя пару минут уже послышалась возня в салоне. Дверь ведущая туда из кабины была сейчас открыта. Джонсон встал и двинулся к пассажирскому отсеку. В салон вошли две работницы технического персонала, которые принялись распихивать по мини-барам, обустроенным у каждого кресла выпивку.
- Я рад, что на борту им хотя бы нельзя курить, - произнес Джонсон.
- Не говорите, сэр, - ответила одна из "стюардесс", которой, как и второй, предстояло остаться на земле.
Джонсон поднял глаза - в салоне была пара окон, таких же как в кабине. Здесь тоже мелькало брюхо носителя со съемной траверсой, на которой, собственно и крепился "Конкорд".
Вторая стюардесса, быстрее первой управившаяся с "заряжанием" минибаров принялась пылесосить кресла. Удивительное дело - вроде бы салон был приведен в порядок еще до того, как оба пилота зашли на борт. Все по высшему классу.
Джонсон развернулся и направился в кабину.
Через пятнадцать минут после того, как трап причалил к "Конкорду" на экране, на который была выведена картинка с наружной камеры, появился аэродромный автобус. Невзирая на свою важность, пассажиры не имели возможности зайти на борт с обычного пассажирского терминала и были вынуждены добираться таким архаичным способом. Впрочем, вряд ли кого-то это серьезно заботило.
Сейчас сенатору Харлингтону и его группе предстоял перелет по маршруту длиной в семнадцать тысяч километров и уложиться предстояло всего лишь в пару часов. Это, правда не считая причаливания к посадочному носителю и уже его, носителя приземление - это еще плюс полчаса.
Джонсон и Трезье, второй пилот, направились в салон чтобы приветствовать пассажиров заоблачной важности - Харлингтон был наиболее вероятным кандидатом на пост 68-го президента США. Про его визит в далекий Сибирский Суперфедерант говорили уже вторую неделю.
Несмотря на то что "Конкорд" был способен преодолеть расстояние от Буэнос-Айреса до SSSF за пару часов, полет готовился не одни сутки. Помимо всего прочего нужно было отправить в SSSF посадочный носитель, к которому причаливал "Конкорд".
Еще нужно было доставить "Конкорд" к месту старта из Невады. Все гиперлайнеры сейчас пребывали в частично законсервированном состоянии именно там.
Вообще до Войны по всему миру эксплуатировались всего десять машин, одна из которых являлась своеобразным экстренным бортом президента США, действительно по полной оправдавшая себя в неразберихе первых дней Войны. Тогда 66-му президенту США удалось соблюсти скрытность и недосягаемость своих перемещений с континента на континент.
Еще две машины были в резерве AEX, правда, неизвестно было, часто ли верхушка констелейшна пользовалась этим гиперзвуковым транспортом.
Остальные семь "Конкордов" до Войны выполняли межконтинентальные рейсы, причем очень нечасто, являясь скорее рекламой, чем источником серьезного дохода. Уже в годы Предвойны количество таких рейсов успело снизиться примерно до одного в неделю.
Харлингтон, первым вошедший в салон как и обычно производил впечатление общительного и открытого человека, хотя ничего особенного он и не произнес - тут и манера двигаться и мимика и все остальное - он это умел не хуже голливудского актера.
- Возможно, - подумал Джонсон, - За него следует проголосовать.
Дело тут было конечно не в каком-то обаянии сенатора а в самом предмете его турне. Джонсон разделял ту идею, что тылы по всем территориям Блока давно нужно приводить если не под одно начало то хотя бы пресечь бардак, который творился в ряде набивших оскомину мест - это и SSSF и Ирландия и штаты Восточного побережья.
Что касалось Сибири, то несмотря на свой неоднозначный бэкграунд, как и такую же неоднозначную предысторию России в целом, это как бы то ни было был белый регион.
Как SSSF, так и вся страна. Для Джонсона это был весомый фактор. Вполне возможно, через год, если ничего радикально не измениться, Джонсон проголосует именно за Харлингтона. Если уж турне принесет определенный результат то и подавно.
Когда все пассажиры расселись по своим местам, Джонсон направился ко входной двери. Сперва отошел рукав посадочного устройства. Потом Трезье, второй пилот, находившийся к тому времени в кабине, привел в действие электропривод, закрывший входную дверь с характерным роботизированным звуком.
Помимо электромеханики дверь блокировалась устройством, которое нужно было привести в действие вручную, чем Джонсон и занялся. Все-таки этот входной люк был куда более ответственным узлом, нежели дверь аэробуса - "Конкорд" был ближе к космическому кораблю нежели к лайнеру.
На блокировку двери у Джонсона ушло менее минуты. Пассажирский салон, по которому он сейчас пробирался к кабине, был всего лишь крохотным отсеком с двумя рядами кресел в общей сложности на полтора десятка пассажиров. Отсек этот скромно пристроился позади здоровенного топливного бака, коим по сути являлась вся передняя часть угловатого, словно вырубленного из металла наполовину лайнера наполовину шаттла.
Джонсон нарочито плавным движением закрыл дверь, отделявшую кабину от салона и направился к своему креслу.
Кабина "Конкорда" была выполнена как типичная "стеклянная" - перед каждым членом экипажа было по плоской панели, не только отображавшей приборную информацию но и служившей виртуальным лобовым стеклом. Еще были две небольшие панели по бокам каждого кресла - они имитировали боковые окна, словно это было остекление в обе стороны, и было оно у каждого пилота.
Из всего реального остекления были лишь те небольшие окна в верхней части, в которые сейчас просматривалась нижняя поверхность носителя. Осуществлению полета эти верхние окна не способствовали практически никак, да и пассажирам позволяли видеть лишь как изменяется цвет неба - от дневного к черному и наоборот. Сейчас впрочем и вовсе была ночь.
Помимо двоих пилотов на борту имелся AI, вполне способный провести весь цикл полета и справиться даже с экстренной посадкой. Экстренной называли такую посадку, при которой по каким-либо причинам посадочный носитель не смог бы захватить "Конкорд" и кораблю пришлось бы, используя два своих "рудиментарных" ТРД и соответствующий запас топлива самостоятельно выполнять приземление на аэродром.
Несмотря на совершенный AI, статус пассажиров, да и суборбитального рейса как такового, предусматривал контроль со стороны аж двоих пилотов.
Через пять минут после того, как дверь была заблокирована, носитель тронулся с места и направился ко взлетной полосе. Это был обычный двухфюзеляжный SAF-740, из тех, что массово использовали для запусков гиперзвуковых дронов, по сути, уменьшенных версий той концепции, по которой был построен "Конкорд". Тех бомбардировщиков носитель мог за один раз поднять до четырех.
В случае "Конкорда" применялось специальное стыковочно-пусковое устройство, которое как отпускало корабль в полет так и было способно принимать прибывший из мезосферы аппарат специальным кондуктором - чем-то средним между краном и механической рукой. Второй носитель, оборудованный такой же механикой, был выслан в Суперфедерант за пару суток до вылета "Конкорда".
Джонсону оставалось только гадать насколько этот полет был обусловлен тактическими и иными соображениями безопасности, а насколько соображениями пиара. Так или иначе, проложить безопасный маршрут для обычного лайнера было возможно. И сенатор при этом спокойно провел бы пару десятков часов в условиях полного комфорта.
Носитель вырулил на взлетную позицию. AI "Конкорда" к тому времени выполнил все предвзлетные проверки и запустил турбоагрегат бортовой силовой установки - хотя электросистема гиперлайнера сейчас полностью обеспечивалась носителем, этот генератор запускался заранее, на земле.
Бак в передней клиновидной части гиперзвукового аппарата вмещал пятьдесят тонн тяжелого углеводородного топлива. Стоил литр такого горючего как литр хорошего виски. Еще было пять тонн окислителя - сжиженного кислорода в криобаке - он находился прямо перед кабиной. Окислитель был необходим для работы двух клиновоздушных ракетных двигателей.
Если задуматься, суперпрестижный гиперзвуковой "Конкорд" был под завязку начинен довольно опасными штуками. Правда, когда-то миллиардеры и на ракетах летали. В отличие от них Харлингтон сейчас не выступает в роли пожелавшего экстремально отдохнуть - полет был частью его вполне рискованного и возможно исторического предприятия. Все, как у выдающихся людей прошлого - кто-то лично участвовал в прокладке атлантического кабеля, кто-то сам поднимал в воздух самолет своей конструкции. Это Америка. Джонсону весь этот претенциозный рейс виделся именно так.
Он глянул на уголок экрана, на который он вывел картинку из пассажирского отсека - здесь, в этом гиперлайнере такой визуальный контакт был обычным делом.
Взлетная полоса двинулась и побежала - картинка с бортовых камер так обрабатывалась, что ночной пейзаж приводился к видео в сине-сиреневых тонах. Некоторые старые приборы ночного видения выдавали изображение в цветах черный-зеленый-светлозеленый, как рисунок на долларе. Здесь было все то же самое, только вместо зеленого был сиреневый. Когда освещенность становилась чуть выше, компьютер начинал раскрашивать изображение в естественные цвета. Сейчас же была темная тропическая ночь с безоблачным и безлунным небом.
Набрав высоту, носитель взял курс на северо-восток. Где-то там, в шестнадцати с лишним тысячах километрах, если лететь прямо, находился это сибирский Суперфедерант.
На экране, в одной из строк системных параметров, бортовой AI запустил отсчет, начав со сто двадцатой секунды. Джонсон глянул на картинку из пассажирского отсека и принялся за предстартовое обращение.
Когда отсчет дошел до тридцати, пилот носителя пожелал доброго пути и отпустил "Конкорд". Аппарат стал проваливаться вниз. Будучи полностью заправленным, он все же обладал некоторой летучестью даже при таких параметрах полета - четыреста узлов на тридцати тысячах футов. Тем не менее проваливание вполне заметно ощущалось. Это было еще не самое сильное из тех ощущений, что предстояло испытать пассажирам.
Когда "Конкорд" провалился на полторы сотни футов, AI запустил клиновоздушные ракетные двигатели. Вообще вся космическая и суборбитальная авиация измеряла параметры своих полетов в метрах и километрах в час, однако Джонсон нередко мысленно переводил метрические величины в привычные.
Конкорд стал разгоняться с ускорением в полторы единицы - суммарно два ракетных двигателя должны были толкать аппарат весом в семьдесят пять тонн с усилием в эти самые полтора его веса. Это за вычетом потерь. С учетом сопротивления и угла наклона реальная тяга была несколько больше. По внешнему виду клиновоздушных блоков, этих невзрачных узлов, даже не имевших привычных большеразмерных сопел, трудно было вообразить, что они на такое способны.
Угол набора высоты стал расти и вскоре достиг двадцати градусов. Когда-то первые попытки человека выйти за пределы атмосферы осуществлялись на ракетных самолетах - они выскакивали на высоты более ста километров, и они также запускались с носителей, в качестве которых выступали бомбардировщики.
"Конкорду" высокая траектория тех ракетных самолетов не подходила - ему нужно было набрать скорость минимум в пять, а в общем случае в семь махов и выйти на высоту в пятьдесят километров, после чего в работу вступали маршевые двигатели "Скрамждет" - им и предстояло потратить десятки тонн основного запаса топлива.
Двигатели "Скрамджет" добирали еще около двадцати процентов скорости, доводя ее до девяти махов. В принципе, ракетные двигатели справились бы с этим быстрее, но "Скрамджет" имели одно неоспоримое преимущество. Будучи гиперзвуковыми воздушно-реактивными двигателями, кислород они получали из разреженного воздуха, поэтому им не требовался окислитель из криобака.
С одинаковым запасом расходных топливных и окислительных компонентов "Скрамджет" мог доставить аппарат значительно дальше, чем ракетный двигатель без сочетания со "Скрамджетом". Поэтому когда его, "Скрамджет" можно было задействовать, то есть уже при этих семи махах, его следовало задействовать.
Когда "Конкорд" набрал крейсерские девять махов, на востоке на горизонте стала отчетливо вырисовываться светлая полоса - лайнер мчался навстречу наступавшему утру. На скорости в девять махов имея на борту какие-нибудь весы можно было наглядно наблюдать снижение веса - аппарат огибал глобус и центростремительное ускорение себя отчетливо проявляло.
Географическая карта в своем реальном варианте проносилась внизу. Процесс этот был втрое медленнее чем она двигалась с точки зрения орбитального летчика, но все же в разы быстрее того, что было доступно истребителю.
Внизу прошла малая воздушная магистраль Африка-Южная Америка с вереницей гражданских бортов, транспортов и самолетов ПВО. Разумеется, все это было видно лишь на экране интерлинка. На борту имелся полноценный вариант этой системы, призванный в первую очередь предупредить о возможном вхождении в зону радарного облучения и прочих опасных сближениях, например, с авиацией противника. Опасной близостью в данном случае считалось расстояние в две тысячи километров, не меньше.
Спустя десять минут после прохода над магистралью показался Гибралтар. Зрелище было завораживающее, даже несмотря на то, что речь шла лишь о картинке на боковой панели. В верхнем остеклении была лишь сплошная чернота да медленно проплывавшие созвездия - из-за быстро менявшихся географических координат корабля их движение было заметно глазу.
Над Европой было утро. Над Средиземным морем бушевала гроза. Западно-Европейские территории сменились регионом Балтики - это был один из спокойных тыловых секторов, безопаснее было разве что над Арктикой.
Здесь, над Балтикой, с одной стороны безопасным, а с другой стороны близким к континенту и инфраструктуре сектором, нередко кружили стратегические штабы, особенно когда им надо было принимать швартующиеся к ним борты с топливными модулями.
Когда до места назначения, вернее сказать, точки стыковки с посадочным носителем оставалось чуть более трех тысяч километров, тяга двигателей "Скрамджет" начала уменьшаться. Процедура эта, как и все остальное, так же была выполнена компьютером. Помимо всего прочего AI корректировал заранее просчитанный маршрут, учитывая такие факторы, как погоду в районе посадочных процедур.
На момент начала снижения тяги двигателей "Конкорд" проходил над российской столицей, откуда в Суперфедерант должны были вылететь представители центральной Российской Администрации.
Когда "Конкорд" проходил над Уральским Хребтом скорость снизилась до шести с половиной махов, что на полтора маха превышало нижний предел скорости обеспечивавшей работу "Скрамджет".
Когда до точки стыковки оставалось пятьсот километров скорость достигла нижнего предела в пять махов и "Скрамджет" выключились. Конкорд начал планирующий полет, с высоты шестьдесят километров - на завершающем участке пути потративший значительную часть топлива и ставший легче гиперлайнер с еще работавшими "Скрамджетами" немного набирал высоту - так было оптимально. Через какое-то время, очень не сразу, цвет неба в верхних окнах стал светлеть.
Внизу проплывали огромные территории России - здесь, в Сибири была пожелтевшая равнина с разбросанными почти круглыми озерами. Рассеянность человеческих поселений и инфраструктуры с высоты в десятки километров была представлена вполне наглядно, особенно в сравнении с Европой, которая прошла внизу час назад.
Когда до точки стыковки оставалось чуть более сотни километров, скорость полета стала дозвуковой. Высота составляла восемнадцать тысяч метров. Пришло время для турбореактивных двигателей, воздухозаборники которых начали выдвигаться над верхней частью фюзеляжа.
Не обладавший хорошей аэродинамикой в дозвуковом диапазоне, гиперлайнер теперь расходовал энергию планирующего полета довольно быстро и расточительно.
Два двигателя "Конкорда" были неспособны не то что поднять в воздух, а обеспечить горизонтальный полет заправленного аппарата. Сейчас вес гиперлайнера уменьшился на пятьдесят с лишним тонн, и два рудиментарных ТРД вполне могли протащить его на расстояние в полтысячи километров, чего хватило бы не то что на стыковку, но и на самостоятельную посадку с несколькими заходами
Начался запуск двигателей - для "Конкорда" это было не менее ответственным делом, чем все, что было связано с шасси при посадке. До Войны вроде бы был проект специального крупноразмерного дрона, который, будучи, в отличие от носителя SAF-740, сравнительно легким и маневренным самолетом, был способен подхватить "Конкорд", снижавшийся и с выключенными двигателями. Однако проект реализован не был.
В текущих условиях просто выбирался такой маршрут, чтобы аэродром располагался как можно точнее по траектории снижения гиперлайнера. Когда-то, в позапрошлом веке, примерно также выбирались и взаимные расположения глиссад и посадочных полос для первых шаттлов, приземлявшихся без двигателей.
На высоте пятнадцать тысяч метров двигатели набрали полную тягу - все шло нормально. Впереди по курсу, в семидесяти километрах, на высоте пять тысяч летел изготовившийся носитель.
Развившие поначалу полную мощность двигатели сбавили тягу, и скорость установилась около отметки семьсот километров в час. Положение носителя отображалось как на интерлинке так и на собственной навигационной системе, завязанной, правда на то же самое, что и интерлинк.
Вскоре стал различим инверсионный след от шедшего впереди SAF-740. AI довольно лихо подвел к нему "Конкорд", сбросив скорость на последних километрах. Теперь предстояла стыковка - даже без AI дело было несколько проще, чем классическая дозаправка истребителей - "Конкорду" нужно было лишь идти ровно - остальное делалось с борта носителя. Главным действием был захват кондуктором.
Когда механическая лапа фиксировалась на аппарате, "Конкорд" прекращал самостоятельный полет, а его экипаж становился своеобразными пассажирами носителя.
Джонсон начал объявлять о предстоящей стыковке. В верхнем окне показалась громадина с занесенной лапой кондуктора. Гиперлайнер начал осторожно набирать высоту, приближаясь к зависшей над головой махине. Наконец, по кораблю пробежала серия легких толчков - стыковка состоялась. Двигатели стали сбрасывать тягу.
Точно над окном темнело переходное устройство - при аварийной необходимости оно опустилось бы, а люк, в который было встроено окно откинулся бы внутрь кабины. И пассажирам, этим важным шишкам пришлось бы карабкаться по поданной металлической лесенке, протискивая свои задницы в тесный лаз.
Спустя двадцать минут после стыковки носитель с остывавшим после гиперзвукового полета "Конкордом" приземлился на взлетной полосе при сибирском ракетодроме "Кеплер-Запад".

Глава 15.
Бандон-Третий.
24.10.2119.
Южная Америка. Бразилия. Частный округ AEX.
- Включить телевизор и найти что-нибудь про визит Харлингтона, -скомандовал Бандон, устроившись в кресле.
Тропическая зелень сада за окном колыхалась - все предвещало смену погоды. Резиденция, затерянная в каатинговых лесах не являла собой какой-то образчик невероятной роскоши. Тем не менее, это определенным образом оборачивалось и плюсами. В первую очередь малозаметностью.
Во-вторых, местность в целом находилась под защитой, едва ли не самой совершенной защитой на планете. Когда делишь господство над всем Западным человечеством с несколькими такими же как ты, то кичиться внешним изыском становится уже не перед кем - все и так прекрасно знают друг друга и кто чего стоит.
Вот практическая сторона выбора основной резиденции - другое дело. Излюбленное место пребывания Бандона располагалось в трехстах милях от ракетодрома "Лакайль", и, соответственно, под самым эффективным с точки зрения непробиваемости, куполом противоракетной и противовоздушной обороны.
На телеэкране тем временем замелькала заставка ежедневного полуденного дайджеста европейской ENN, которую AI пустил в ее первоначальном, неотредактированном виде.
- Нет, мне нужно не это, - произнес Бандон, - сделай обширную подборку минут на двадцать. Вначале основное, потом можешь добавить что-нибудь с Y-tube. YT мне нужен потому что я хочу взглянуть на это глазами обычных присутствовавших.
AI тут же прекратил трансляцию и вывел новую картинку. Первым делом пошли кадры того, как Харлингтон и его сопровождающие сходили с борта гиперлайнера, висевшего под корпусом махины носителя. Съемка велась все теми же ENN. Люди показывались только тогда, когда выходили из туннеля посадочного устройства - гибрида закрытого трапа и подъемного крана. Следовало бы устроить ковровую дорожку, и власти Суперфедеранта наверняка так бы и поступили, но тут была военная база Блока, а Блок никак не обязан был оказывать сенатору США, пусть и с президентскими амбициями, таких почестей. Тем не менее, высшие офицеры базы на церемонию, разумеется, прибыли.
После этого эпизода группа прибывших уже в свою очередь встречала пару бронемашин с открытым лимузином во главе - это во внешний периметр ракетодрома явился руководитель правобережных. Его, как и до этого знал Бандон, называли преимущественно по военному званию, что-то вроде "Команданте", только на русский лад. На английском в калькированном звучании выходила вообще какая-то несуразица вроде слова "сражение", оттого его именовали "Батальонным Командиром RBSF".
В следующем эпизоде Харлингтон и его команда уже толкались по какой-то территории, явно отведенной под военный лагерь. Вокруг толпились не то боевики не то бойцы в непонятной форме и с непонятными нашивками - для Суперфедеранта это было нормально. В целом, Бандон представлял что это были за формирования. От фронтовых подразделений эти отличались упрощенной амуницией.
В какой-то момент сюжета "Батальонный Командир" подвел Сенатора к довольно живописному склону реки. С возвышенности открывался вид на равнинную левобережную часть. Сенатор принялся разглядывать пейзаж в бинокль. "Батальонный Командир" начал вещать в отдельную, другую, камеру о том, как ему горько оттого, что конфликт правого и левого берегов сделал жителей той, левобережной части и его правобережных сограждан врагами и про то, что вражде давно нужно было положить конец. Дамочка в сером пальто, вроде, от СБСЕ начала заунывный рассказ про необходимость реинтеграции Суперфедеранта в общегосударственный, то есть российский, политический процесс.
Следующим эпизодом были кадры уже CNN. Колонна из нескольких бронемашин, в одной из которых находился Харлингтон, ехала по неширокой автомагистрали, проходившей где-то в тех знаменитых сибирских лесах. Высились остроконечные ели, желтели какие-то другие деревья. Небо было унылым и серым. В какой-то момент сюжет переключился с одной камеры, той, что была в автомобиле, на другую, расположившуюся на обочине. Взору предстал полный вид колонны, в которой помимо машин блока было почти столько же, если не больше разнообразных бронемашин местных, RBSF, то есть правобережных. Эти были разукрашены развивающимися полотнищами каких-то флагов, надо было думать, символикой этих самых правобережных. По бокам колонны шла пара аэроджипов, судя по закадровому рассказу принадлежавших местным подразделениям. Был тут и вычурный лимузин.
Наконец, сенатор двинулся в так называемую штаб-квартиру СБСЕ - она находилась в целом укрепленном городке так и не завершенной еще с советских времен термоядерной энергостанции, которая по замыслу тогдашнего советского правительства должна была стать первой термоядерной энергетической установкой Советского Союза. Сейчас это была причудливая цитадель с множеством разделенных бетонными стенами секторов. Это был своеобразный прообраз современных фортифицированных предприятий. На непредвзятый и непосвященный взгляд выходило, что чудаковатые советские правители мыслили сходным с современным образом, но, как это часто бывало, отдельные элементы без целой системы выглядели исключительно как самодурство. Бандон и до этого видел материалы по данному объекту - все же он стоял у истоков создания Суперфедеранта. Непосвященным человеком он также не был. Тем не менее, визуальному ознакомлению с занятным объектом он тогда не уделил внимания.
Группа служащих СБСЕ выстроилась если не в строй, то довольно организованную толпу, затем разделилась на отдельные подразделения и принялась напоказ общаться с вышедшими сопровождающими и самим сенатором.
После цитадели был парад по какому-то, надо было думать, центральному проспекту столицы Суперфедеранта. Сенатор находился в закрытой бронемашине, имевшей, правда, какое-никакое остекление. "Батальонный Команданте", надо было отдать ему должное, ничуть не смущаясь толпы, ехал в своем открытом лимузине.
Финальным пунктом парада было торжественное собрание на какой-то площади, судя по всему, располагавшейся в непосредственной близости от того проспекта.
Переход на территорию LBSF, то есть левобережных, был осуществлено по сохранившемуся мосту, ведшему через реку, служившую естественной линией разграничения. Для сенатора было сделано своего рода исключение - колонна, покинувшая площадь с оставшимся на ней руководством RBSF и нырнувшая вниз, в лес по уходившей туда, в лес, дороге, теперь шла по мосту. До этого, как сообщалось, все перемещения от берега к берегу по данному мосту осуществлялись исключительно в пешем порядке - укрепленные блокпосты по оба берега предотвращали возможные провокации с применением какой бы то ни было автомобильной техники.
После проезда по мосту колонну, которую торжественно встретили и к которой присоединились уже представители LBSF начала чествовать левобережная массовка. Вся торжественная процессия двигалась через весь город и в итоге прибыла на закрытый, почти заброшенный аэропорт, где уже ожидали гражданские вертолеты.
Наконец, пошла съемка с набережной левого берега, откуда открывался вид на нагромождение барж и плавучих понтонов, из которых был составлен искусственный остров, где должно было состояться подписание четырехстороннего соглашения. Вначале прибыл вертолет с российскими представителями. Затем появился вертолет, доставивший сенатора. После того, как российские представители и группа сенатора была высажена и вертолеты удалились, с двух противоположных направлений показались два других - организаторы устроили все так, чтобы представители двух противоборствующих сторон высадились одновременно, для чего было предусмотрено две площадки в противоположных концах плавучего острова. Тот факт ,что сенатор и глава левобережных отправлялись с одного аэродрома был оттенен тем, что вылетели они в разное время.
Наконец, появились кадры из незатейливого помещения, в котором должны были пройти переговоры и подписание.
- Все, достаточно, объявил Бандон, - сохрани эту подборку, досмотрю позже.
AI погасил телеэкран. Бандон встал и направился к проему, ведшему на балкон-террасу.
В который раз он бросил взгляд на белевшую в стороне модель уже строящегося шаттла, установленную на специально для того сделанной тумбочке из железного дерева. Замечательный во всех отношениях проект визуально напоминал довоенный марсианский корабль и шаттл mod.118, подобный в очертаниях уже ему.
Все просто не может не получиться, - произнес про себя Бандон. Удивительная технология изменит человечество навсегда. По прошествии веков все забудут что в годы появления кораблей была какая-то Война. Когда-то Европа, этот передовой край человечества, погрузилась в столетия кризисов, религиозных войн, истощения ресурсов, и тогда немногочисленные отряды отважившихся направились в судьбоносное путешествие на другой континент. Пройдя ряд эволюционных этапов эти сообщества основали государство, на протяжении по меньшей мер двух веков занимавшее да и занимающее место безоговорочного лидера. И вот пришло время когда надо собирать новые отряды для нового путешествия. Это будет уже Америка континента, а Америка космоса.
В отличие от других премьер-директоров, всех этих многовековых семейств, относительно недавно вышедшие на авансцену три поколения Бандонов всегда устремляли свой взгляд за пределы Земли и пределы настоящего - в космос и в будущее. Это было не удивительно - Рейдженальд Бандон с самого момента старта своего бизнеса был вовлечен в сферу высоких технологий и футуристики. Доведись ему увидеть начало двадцать второго века, он наверняка по достоинству оценил бы пройденный путь. Путь, пройденный не Бандонами и AEX, а западным обществом в целом - социальный инжиниринг, централизованное цифровое управление экономическими процессами, демографическая оптимизация. Все это было только первыми шагами того пути, пройдя который человечество, воплощенное в своих избранных и лучших представителях, навеки освоится в космических далях.

Глава 16.
Тыловая локализация военного процесса.
Дата 15.02.2120.
Президентский борт Air Force One
Самолет набирал высоту. Под крылом проплывала отблескивающая в лучах вечернего солнца гладь озера Онтарио.
- Огорчает только одно, - произнес Оппенгеймер, обращаясь к Нордвуду. - Это то, что они не могут предоставить 3D модель. Я бы потратил не один час на это.
- Что поделаешь, тотальная секретность, - ответил Нордвуд. - Это уже не прихоть их частной исследовательской программы.
Шаттл произвел неизгладимое впечатление. Внешне он напоминал уже давно стоявший на вооружении AEX-mod.118, шаттл третьего поколения. Сходство, однако было лишь в очертаниях - даже размерами эти две машины значительно разнились - этот, новый, был почти вдвое выше да и несколько более раздавался вширь, нежели остроконечная башня mod.118.
Своим силуэтом, если бы он стоял черной громадиной на фоне яркого заката, новый шаттл скорее бы напоминал поставленный торчком гиперзвуковой бомбардировщик, только носовая часть у силуэта шаттла была архаичная, почти остроконечная с едва заметным округлением-полусферой на самой вершине, а не обрубленная прямоугольная, как это часто бывало у гиперзвуковой авиации.
Если шаттлы второго и, тем более, первого поколения были "баночной", то есть цилиндрической компоновки, то этот, как и шаттлы третьего поколения, был адаптирован к гиперзвуковому атмосферному маневрированию.
Обеспечивалось это своеобразными выступами, и формировавшими силуэт. Это чем-то напоминало старинную ракету с коническими боковыми блоками, только теперь эти блоки никуда не отстреливались, а составляли единую конструкцию с остальным корпусом аппарата. Теперь эти боковые блоки не были ни коническими ни цилиндрическими, а выглядели словно вырубленные зубцы, сужающиеся к верху. Они-то, эти своеобразные примкнувшие к такому же рубленому центральному телу выступы и играли при гиперзвуковом полете роль своеобразных крыльев.
Внизу этих заканчивающихся наклонными срезами выступов размещались опоры - так было, в частности и у шаттла mod.118.
Внутри выступов у "118-го" размещались баки с рабочим телом для ядерного орбитального двигателя - это были баки с жидкостью, которые не нужно было наддувать и которым можно было придавать форму, значительно отличную от распираемой давлением бочки или шарообразного резервуара.
В новом супершаттле, повергшем президента в такой восторг, даже массивных баков с рабочим телом-то было не нужно - этот бак занимал очень скромный объем и терялся на фоне остальных узлов. Высвободившееся пространство было занято фидерами, отводившими "холодную" плазму к конверторам - камерам двигателей, которые, как и фидеры, могли функционировать лишь с новыми сверхпроводниками.
Туда же, в эти магнитные камеры инжектировался тонкий поток рабочего тела - тоже плазмы, но обычной. Происходило взаимодействие с уводом энергии из той странной "сверхтекучей" плазмы и выбросом вторичного вещества - то есть, говоря по-простому, выхлопа, тоже плазменного, но уже состоявшего из перекачанной тепловой энергией обычной плазмы.
Выхлоп этот был подобен лучу, уходящему прочь из камеры двигателя. Лучу, дрожащему в горевшем вокруг него воздухе. С увеличением расстояния луч расширялся, рассеивался и в конце концов уходил в полупрозрачное светящееся облако раскаленного воздуха, которое, по сути, раз за разом взрывалось, будучи обстрелянным энергией от вторгающихся в спокойный воздух частиц плазмы.
Включи такой шаттл свой главный двигатель стоя на поверхности, пусть и на стойках, он спровоцировал бы мощный взрыв, уничтоживший бы и сам корабль. Предварительно он бы прожег яму в несколько десятков метров. Испарившиеся газы, исходившие бы от выгорающих твердых пород и создали бы взрывную волну. Чтобы такого не происходило, были предусмотрены малые стартовые двигатели, располагавшиеся в угловатых выступах в верхней части корабля. По очертаниями выступы чем-то напоминали переднее аэродинамическое оперение обычной боевой ракеты, но аэродинамика тут была ни при чем.
Отчасти, правда, выступы все же выполняли сходную рулевую функцию - будучи разнесенными в направлениях под углом к центральной оси аппарата, они, кроме всего прочего, позволяли осуществлять маневрирование. Хоть в космосе, хоть в атмосфере.
Четыре небольших двигателя, вернее камеры, обеспечивали достаточную тягу, чтобы вытащить корабль на высоту порядка тысячи футов, где уже можно было плавно перейти вначале на дополнительные боковые камеры, расположенные в срезах боковых выступов, а затем и на маршевый двигатель. Правильнее было бы также сказать камеру - двигатель-то был, по сути, один, и им был реактор.
То что продемонстрировали Оппенгеймеру было работой крупного "сопла", камеры, располагавшегося в боковом блоке. По размеру ее превосходила только маршевая камера. Сам же реактор размещался в центральном теле аппарата. На момент посещения темный цилиндрический блок еще можно было рассмотреть стоя поодаль - часть корпуса и обшивки еще не была установлена.
Внутри устройство шаттла имело очень мало общего с ракетной системой, пусть даже и ядерной - даже в ней был массивный сопловой аппарат и камера разогрева рабочего теля, вместе с соплом напоминавшая обычный ракетный двигатель. Здесь же в нагромождении ребристых элементов покоилась темная махина реактора, удерживаемая не только основными силовыми элементами каркаса но и этой бесчисленной мелочью, делавшей шаттл без обшивки похожим на кость в разрезе.
Сходство было не случайным - корпус должен был воспринимать чрезвычайно высокие, в том числе и динамические нагрузки - энерговооруженность позволяла кораблю, как заявлялось выжимать без малого одиннадцать единиц при разгоне или торможении.
Дополнительное сходство с биологической структурой придавали магистрали-фидеры, тянувшиеся в разные уголки аппарата, словно немногочисленные сосуды какого-то примитивного организма. Шли они к конверторным камерам, - тем из которых били лучи-потоки выхлопной плазмы.
Все это вызывало такие чувства, будто человеку, в данном случае Оппенгеймеру, не видевшему ничего кроме конной повозки и паровоза и то издали, вдруг показали шикарный наполированный движок V-12, красующийся под капотом пока не собранного кара. Движок, уже способный дать пробные обороты. Тут и тачка, пусть в процессе сборки и движок и его работа.
Досаждало то, что с самого начала Войны у AEX было два прототипа корабля для межпланетных полетов, выглядевших внешне очень похожим образом. Все годы Войны те два шаттла проболтались абсолютно бесполезным балластом. Один стоял в Неваде, второй они запульнули куда-то по орбите в солнечной системе. Точнее, не куда-то, а около Марса.
По их заявлениям, корабли были полностью непригодны для каких-либо военных целей. В тех "звездолетах", правда, были установлены обычные ядерные двигатели, грязные даже по меркам Войны, так что вполне себе состоятельное оправдание у них было.
Задумывались те шаттлы, как транспорт исключительно от Луны и до других планет. Тем не менее, при таком разном функционале и двигателях, внешний вид тех машин был очень сходным с новым шаттлом. Это наводило на определенные размышления. Что и как разрабатывали эти констеллейшны в рамках своих частных исследований не было полностью транспарентным даже для президента США. Это и досаждало.
Что они, констеллейшны, придумали по гибким ассигнованиям? - наконец обратился президент к Нордвуду. - Дай угадаю, они высказались за расширение налоговой франшизы. Если так пойдет и дальше, то национальные государства рано или поздно будут вовсе отменены, причем без лишних действий вроде создания конфедерации, - усмехнулся Оппенгеймер.
- Совсем не об этом, - ответил вежливо усмехнувшийся невеселой шутке Нордвуд. На этот раз свою идею выдвинули штабы и это касается исключительно военных действий.
- Нас вроде бы интересовала экономика и расходы на все это великолепие. На шаттл. На шаттлы.
- Это в определенной мере и призвано разгрузить производственный комплекс, - ответил Нордвуд. - Новая концепция носит наименование тыловой локализации.
- Очередное сочетание слов. Пора бы уже всем этим словосочетаниям придумать какие-то простецкие названия. Я удивляюсь как обычные люди в этом не путаются.
- Не надо недооценивать простых граждан. - примирительно вставил Нордвуд. - Итак, центральная идея состоит в переносе основной нагрузки Военного Процесса в так называемое очаговое противостояние. Выбирается определенный район в тылу, желательно имеющий надежную стратегическую защиту. Оттуда наносится серия наступательных ударов вооружениями вроде авиации и баллистических ракет малой дальности. Удар наносится по каким-либо инфраструктурным объектам противника. Возможен вариант с атакой прифронтовых фортификаций, но желательно углубиться. Локализация нашего удара при этом условно очерчивает аналогичный район из которого противник будет предпринимать симметричные действия. В результате мы получим конвенциональное противостояние в несколько суток и финал в виде локальной победы одной из сторон. Война в миниатюре. Также я бы охарактеризовал это, как наспех состряпанный вариант конверсии. Мои слова в данном случае не носят уничижительного контекста. Я имею ввиду не то, что планировщики его наспех состряпали, а то что, с позиций непосвященного среднего обывателя и даже исполнителя это может восприниматься именно так. Нагрузка на фронт при этом ослабляется. Военно-промышленный комплекс также может выдохнуть и переключиться на более интересные задачи.
Оппенгеймер задумчиво покачал головой.
- Я уже не в первый раз выслушиваю какую-то чушь, которая потом оказывается вполне работоспособной. Тем не менее, сейчас у меня ряд вопросов. Первый - это каким образом мы можем быть уверенны в том, что своей атакой, своими ракетами, мы как указкой очертим тот самый район для противника, их которого будет исходить его атака? Я правильно понимаю, речь идет о стратегической атаке. Это ведь носители?
- Скорее речь идет о вооружениях средней дальности. Главным образом секрет здесь заключается в том, что очерчивать мы будем не что-то случайное, а будем выбирать исходя из наших данных о тылах противника. Несмотря на все игры по информации -дезинформации это реализуемо. Завод под простыню не спрячешь. Или мост стратегического значения. Равно как и противоракетные терминалы. У противника должно создаваться впечатление, что атаковать он будет с паритетных условий. С локализованного сектора тыла с защитой, условно паритетной нашему, так сказать, плацдарму. Очагу.
- Другое дело. Теперь второе. Какова страховка от непредсказуемой эскалации?
- Здесь я отвечу просто - Война идет уже седьмой год, сэр. Кому такая эскалация нужна?! - он вежливо усмехнулся.
- Оппенгеймер также несколько ожил.
- Значит, без определенного двухстороннего процесса над белым континентом здесь не обойдется?
- Разумеется, Сэр, иначе зачем ему там летать все эти годы.
- А ведь и вправду, это чем-то сродни конверсии, только вместо орбиты и дальнего околоземного пространства у нас теперь эти как их назвали? Очаги? Уже определено где новая стратегия будет опробована.
- Да, сэр, - ответил Нордвуд. - Окрестности ракетодрома "Кеплер-Запад".
- Да… Эти места… Я о них наслышан, - жизнерадостно ответил Оппенгеймер. - Лишь хочу отдельно заострить внимание на том, чтобы наиболее важные шаттлы были вовремя эвакуированы, а лучше заранее.
- Сэр, разумеется. Вообще, там теперь введены в строй лазеры-селекторы. Помимо своего прямого назначения они прекрасно подбивают гиперзвуковые дроны. Правда, если те не слишком низко над горизонтом и нет облачности.
- Не так уж и прекрасно, хотя ладно. И еще. В порядке маленьких радостей жизни. Местным в случае этой локальной победы не помешало бы устроить какую-нибудь маленькую разрядку. Ну там празднование, выходные. Что-то вроде этого. У всех остальных также сформировать чувство сопричастности. Людям это нужно. Я имею ввиду всех остальных и американцев в особенности.
- Хорошо, я передам ваше пожелание. Это не составит ни труда ни затрат.
- Да, кстати результат предсказуем или все будет происходить… на паритетной основе?
- Конечно на паритетной основе. Теоретически возможно что-то вроде поражения, если противник переусердствует с наступательной активностью, но… Как уже было сказано, приоритет в выборе должен быть отдан защищенному району. "Кеплер-Запад" в этом смысле подходит как нельзя лучше - тут и оборона и оптимальная дистанция до линии фронта. - Еще один немаловажный момент, - Нордвуд в который раз повеселел. - Объявить мы можем как поражение, так и победу. И это независимо от победы или поражения на противоположной стороне. При теперешней информационной изоляции две победы по обе стороны не являются чем-то экстраординарным. Хотя бы потому, что наш противник не может не врать. Да такое и в войнах прошлого имело место, правда не на таком проработанном уровне, какой мы можем позволить себе сейчас.
- Да. Довольно циничная концепция, - вздохнул Оппенгеймер. - Впрочем не впервой. Впрочем, как и всегда. Я вот думаю, в случае поражения не помешало бы тоже осветить событие как положено. Траур и все такое. Я имею ввиду в охвате всех наших наций. Люди должны быть в тонусе и не забывать, что бывает и такое, иначе грядущая конверсия может пройти незамеченной.
- Тут как ни странно все не так просто. Серьезного ущерба концепция не предусматривает, однако… я бы подумал насчет того, что с таким поражением можно увязать какой-нибудь… Какой-нибудь "черный день" на фронте. На любом. Функционирование тыла все равно один механизм и увязать, например очередной прорыв нашей обороны на Африканском фронте с ударами по району в Сибири труда не составит. Такое своего рода оправдание. Так, на всякий случай.
Оппенгеймер задумался, потом глянул в иллюминатор. Гладь Онтарио уплывала куда-то назад, самолет шел на юг. Линия горизонта из желтой перешла к алым оттенкам.
- Только бы весь этот кордебалет дал бы нам возможность поспокойнее дотянуть до того момента, когда эта громадина с ее бешеным двигателем оторвется от земли, а еще лучше приземлиться. Хотя бы в своем первом тестовом полете, - подумал он.

Глава 17.
Приезд репортеров.
Дата 25.02.2120.
Столица КАНАР. Район "Западный".
Прогрев углеводородный двигатель, Драгович начал маневрировать - сначала по подземному бетонному залу, половина которого, отведенная под убежище, была уставлена кроватями и столами, затем выбрался в галерею и, наконец, оказался на улице, где, несколько осторожничая направился к проезжей части утренней, сиявшей в лучах ослепительного зимне-весеннего солнца улицы.
То тут, то там мелькали прохожие, давно позабывшие про все правила уличного движения и предпочитавшие ходить не по вздыбленным от намерзшего льда тротуарам, а по ровной и регулярно чистившейся проезжей части. Сигналить было делом неблагодарным - в лучшем случае ответом была порция отборного мата. Определенные правила сами собой все же выработались - прохожие занимали первый ряд.
Правила поведения здесь, как это страшно не звучало, были написаны кровью, но они уже были написаны и написаны были не один год назад. В этом смысле Суперфедерант не представлял собой что-то уникальное. В какой-нибудь Ирландии было все то же самое. Дома, правда, по счастью, до такого не дошло.
Драгович глянул на свой автомат, лежавший на переднем сиденье. Представать перед репортерами в таком виде, да еще во вполне себе безмятежном и благополучном гостиничном центре, возможно, было не самым изящным способом встречи гостей, но выбирать, учитывая дальнейшую программу, не приходилось.
Впереди показался тяжелый строительный бульдозер, занимавшийся очисткой проезжей части. Займись он тем же самым на тротуарах, он, пожалуй разворотил бы все бордюры, как и покрытие пешеходных дорожек.
Так, как здесь, было везде - все, что не представляло собой большую ровную асфальтированную поверхность, в лучшем случае изредка очищалось вручную. К окончанию зимы это был просто какой-то естественный рельеф с извилистыми тропками.
Наконец показалась стеклянная коробка торгового центра, в которую, судя по всему, вообще никогда не ничего прилетало - все зеленые зеркальные стекла были целы. Этот торговый центр теперь и являлся гостиничным комплексом.
Второй из встречающих-сопровождающих, "Мексиканец" был офицером спецкорпуса. Он был на месте еще в то время, когда Драгович без особой спешки направлялся к гаражу. Этот второй, а вернее сказать, первый по старшинству, был из местных, даже не из российских, а именно из местных. Свое прозвище-позывной он получил за внешность. Сходство действительно было. Объяснял это тем, что был он из числа самых коренных местных, живших здесь за тысячи лет до того здесь появились русские первопроходцы. Народов этих было на самом деле не счесть, но в плане языка или поведения они абсолютно ничем не отличались от россиян. Еще он что-то плел, будто многие тысячи лет назад часть людей из тех народов пешком двинулась на восток, также пешком пересекла замерзший пролив до Американского континента и так появились индейцы, в том числе и Южноамериканские. В общем кто-то зашел ну очень далеко - или те древние люди или сам "Мексиканец".
Сам он был невысокого роста мужиком лет сорока с типичными для здешних краев отметинами легкого алкоголизма на лице, хотя, насколько его знал Драгович, а Драгович и до этого дня имел с ним дело, к службе и всему, что с ней связано, этот "Мексиканец" подходил довольно ответственно.
К тому же он был человеком с определенными организаторскими способностями, которые по его собственным словам за стаканчиком, проявились, когда извилистая жизненная дорога наконец-то вывела его к стоящему делу. Проще говоря, в прежней жизни он был никем и организовывать ему было нечего и некого, а тут появилась какая-никакая возможность раздавать указания а то и пинки.
Встретились они в зале на первом этаже, где раньше, по все видимости, был супермаркет. Теперь тут было обустроено что-то вроде вестибюля, больше похожего на зал ожидания вокзала или аэропорта.
Еще был паршивенький буфетик, за прилавком которого никого не было. В зале установили ряды кресел, смотревших в сторону глухой стены с повешенными в ее верхней части двумя телеэкранами.
"Мексиканец" не без заинтересованности смотрел сюжет новостей, шедший по общероссийскому телеканалу. На экране мелькал корреспондент в простой каске - той, что не утыкана оптикой, и был в бронежилете с наклеенной липучкой с надписью "пресса".
Драгович не сразу разобрался в потоке гулких звуков, эхом отдававшихся от стен зала, но вскоре понял, что речь идет про артиллерию, про ее работу на подступах к Мвинилунге - название не пропадало из сводок уже второй месяц, как до этого было с бесчисленными городками-предшественниками.
- Замбезию раздалбливают, - объявил "Мексиканец" подошедшему Драговичу и махнул рукой в сторону телеэкрана.
- Замбези, - мысленно поправил Драгович, однако смолчал.
- Смотри, эшелон с "извергами", - с некоторым оттенком восхищения проговорил "Мексиканец". - У нас на внешнем кольце их всего пять штук, а тут…
- Авиация скована - вот это плохо - продолжил он, спонтанно пустившись в военно-тактические рассуждения. - Да хотя, с другой стороны, хрен с ней с авиацией. Я бы вложился, в первую очередь, в тяжелые крылатые ракеты - одна такая корова под десять тонн весом красиво разворотит все что захочешь. Особенно в поле. Ну подземку может и слабо, но наземные укрепления заровняет, а пока подземка откопается, тут уже и штурмовая группа, и здравствуй жопа. А гаубица она и есть гаубица - ей маневрировать постоянно нужно…
На экране тем временем крупным планом демонстрировалась работа механизма автозаряжания ствола "Изверга" чудовищными по меркам большинства самоходных гаубиц двухсот тридцати миллиметровыми снарядами.
- Что с журналистами? - перебил рассуждения "Мексиканца" Драгович.
- Да, четверо человек, все по-английски говорят. Мужик, он главный, он же ведущий, баба молодая, двое техников, они же операторы-осветители. Такое… Плюс к ним еще двое интервентов-СБСЕшников - мужик, россиянин и баба, она иностранная. Мужика зовут Андрей Завирдяев, запомнил?
- Запомнил, ответил Драгович.
- Чтобы ты лучше запомнил, я тебе скажу, что про себя его можно называть Запердяев, - "Мексиканец" хохотнул, - Только не перепутай и вслух не скажи.
- Ну спасибо, отличный способ, - саркастично ответил Драгович.
- Бабу зовут так, что язык сломаешь - Халдоррис Лэндскрихт. Я все иностранное произношу по-английски, так что Лэндскрайт. Лучше запиши.
- Так может ее зовут Мадам? - Ответил Драгович.
- И то верно.
- На это "задание" начальству было в общем-то по большому счету плевать, так что подробности Драгович, которому, по сути предстояло выступать в роли охранника и водителя, узнал, узнавал только сейчас.
Гостями в полном смысле слова были только репортеры, СБСЕшники, если подумать, были такой же принимающей стороной.
Телефон "Мексиканца" зазвонил. Отвечая на звонок, тот переменился в лице, сменив расслабленное выражение на сосредоточенное, потом словно проверил рукой лежавший на коленях автомат, лежит он там или нет, и менее чем через минуту завершил разговор.
- Сейчас спустятся, - с прежним выражением лица, тем что на расслабоне, сообщил он.
Спустя пять минут группа репортеров и СБСЕшников спустилась в вестибюль. Началась вся эта ерунда с приветствиями и объявлениями кого и как зовут. Чье имя Драгович запомнил сразу - так это Лизетт - так звали молодую телевизионщицу, не то ассистентку не то стажерку этого старпера-англичанина.
Запердяев был высоким крепким мужиком в пиджачке под курткой и гадким по местным представлениям галстучке.
Мадам Лэндскрайт выглядела вполне себе привлекательно для не то Немки, не то Датчанки - Драгович изначально представлял себе несколько другой, так себе, образ. Еще своим выражением лица она изображала будто у нее происходящее и предстоящее вызывает какой-то интерес, будто все собрались в какое-то увлекательное турне. На взгляд Драговича такие актерские усилия были излишними, хотя какое ему дело. Еще у нее были черные длинные и прямые волосы, а у всех этих северных, с пренебрежением говоря, "типа арийцев" они должны были быть, понятное дело, светлыми. Вообще мало-мальски освоившийся Драгович вполне определенно мог с одного лишь взгляда на нее определить, что она не местная. Большого таланта, правда для этого не требовалось.
Все двинулись к стеклянным дверям, за которыми сиял ослепительный зимний день. Когда уже на улице группа в полном составе спускалась по широкой лестнице крыльца, где-то вверху бабахнуло, да так, что отчетливо было слышно, как задрожали стекла и металлические рамы торгового центра.
Репортеры начали испуганно озираться и тянуться к своим телефонам, Лизетт дернулась и взвизгнула. Мадам Ландскрихт проявила хладнокровие, лишь инстинктивно вжав голову в плечи. Драгович тут же отыскал взглядом ближайшую сигнальную мачту.
- Все в порядке, это свои! - послышался голос "Мексиканца".
Мадам Ландскрихт тем временем принялась объяснять приезжим, что означает белый мигающий сигнал.
Драгович принялся за поиски источника этого переполоха. Тут бахнуло снова. К этому времени он уже успел разглядеть две белые полосы, рассекавшие небо и направлявшиеся на юг.
- Сейчас еще один будет! - почти прокричал "Мексиканец" вначале по-русски, а потом не без труда подбирая слова на английском.
Драгович оглядел небосвод, точнее сказать оглядел два следа, от их острий и к распушавшимся у горизонта хвостам и увидел, как вдогонку за двумя нитями рассекает утреннюю зимнюю синеву третья. Позади за ней шли еще две.
Что это было он сообразил не сразу, однако стало быстро понятно, что это была авиация, а не ракеты.
Ракеты противовоздушной обороны не летят по прямым, как у авиалайнеров траекториям - они постоянно, пусть и плавно, но корректируют направление своего полета, следуя к расчетной точке встречи с целью.
Ракеты земля-земля, будь они запущены из этих мест, летели бы сейчас на таких высотах, что не было бы ни ударной волны, ни видимого следа. Километров пятьдесят, а то и выше. К чему пробиваться через плотную атмосферу, когда можно так. То же самое касалось прилетевших откуда-то издалека ракет противоракетной обороны. Пуски с близлежащих терминалов противоракетной обороны выглядели вообще совершенно по-другому и со звуком там все обстояло совершенно не так. К тому же, об этих пусках всегда сигнализировали по системе оповещения.
В данном же случае за каким-то хреном пять довольно крупных самолетов мчались на юг - для какой-то серьезной атаки этого было мало.
- Здесь до этого такие не летали - произнес "Мексиканец", вглядываясь в след уносившимся белесым трассам.
- Такое здесь было, - вдруг возразила Ландскрихт, - Несколько месяцев назад похожие летали, только не здесь, а к северу, над правобережными территориями. Я запомнила. Не характерные самолеты. Не каждый день такие летают. Только они не такой группой, а с интервалом пролетали.
- Глупая баба, - подумал Драгович, - "похожие", как ты сказала, летают тут постоянно. Штурмовики хотя бы. А это рейд какой-то.
Несколько человек из группы, в том числе и Лизетт к этому времени уже никого не слушали а брели по направлению к одиноко стоявшим автомобилям - "доджу" Драговича и микроавтобусу "Мексиканца" - больше автомобилей на стоянке не было.
В машину к Драговичу уселся этот Запердяев - остальные расселись в микроавтобус.
- Комиссар поселка на месте? - Поинтересовался Завирдяев, которому явно было неловко сидеть молча.
- Да, "Мексиканец" созвонился, - ответил Драгович. - Да и вообще он почти всегда на месте.
Чтобы Запердяев больше не спрашивал всякую ерунду, Драгович включил радио.
- Да, кстати, он же не выездной, - продолжил оказавшийся довольно разговорчивым Завирдяев, - Демобилизован после Индонезии в пятнадцатом году, прожил в своем Подмосковье полгода, а потом расстрелял из пистолета суперкар.
- Суперкар? Из пистолета? Расстрелял? - с сомнением переспросил Драгович.
- Ну или что-то вроде того, - ответил Запердяев.
- Насмерть?
- Нет, просто вытащил водителя и глумился потом над ним.
- Не так уж все и плохо, - подумал про себя Драгович и переключил радио с музыкального канала на более разговорный.
- Давайте послушаем, - предложил он, - Может по местному радио про этот рейд что-нибудь скажут. Нечасто так вот прямо над городом носятся.
- По-моему слишком незначительное событие, но давайте, - согласился Завирдяев.
Машина направлялась к выезду из "Западного" Района, к Вокзалу и далее в восточную часть города.
Квартал, в котором планировалось проводить съемки находился в низине, в долине реки. То, что там происходило, по выражению многих горожан иначе как позорищем не называлось. Еще этот район прозвали Манхэттенским - за царивший там разгром.
В четырнадцатом году подразделения еще толком не сформировавшейся КАНАР вошли в город с юга. Если в центральном районе серьезных боев не было, то в восточной части, в низине, отступавшие правобережные решили закрепиться на своеобразном плацдарме, на котором они могли получить поддержку артиллеристским огнем с дружественного им берега, имевшего тактическое преимущество в виде крутого обрывистого рельефа. Воздушно-дроновая компонента у наступавших тогда была довольно слабая, так что возвышенность тогда была серьезным преимуществом правобережных.
Задумка ожидаемо обернулась городскими боями - плацдарм не являлся чистым полем или пересеченной местностью - это была городская застройка плюс престижные загородные кварталы. По непостижимо удачному, если это слово применимо к тем событиям, стечению обстоятельств, жертвы среди гражданских были куда меньше, чем могло представиться при взгляде на картину разрушений. Надо было отдать должное, несмотря на весь этот свой "социальный нацизм", где бедняк не человек потому что он "ничтожество и пьянь", а богач не человек, потому что "он всех обокрал", ни та ни другая сторона конфликта правого и левого берегов не была готова кататься катком своей военной машины по бывшим или не бывшим согражданам, и жителей недвусмысленно и довольно эффективно предупреждали.
Многоэтажная застройка была приведена в такое состояние, что восстановлению не подлежала. Снос и возведение новых многоэтажек КАНАР не могла потянуть ни тогда ни сейчас.
Тем не менее, "Док" или кто-то из его окружения нашел способ "реанимировать" район. Было это сделано довольно оригинальным, почти что постапокалиптическим способом - бульдозеры разгребли все, что загромождало дворы, спихнули на землю часть развалин и высвободили значительные площади для… Стихийной практически неконтролируемой одноэтажной застройки.
Подвалы обглоданных домов по-прежнему являли собой пригодные и поддерживаемые в нужном состоянии убежища с так необходимыми медпунктами и складами. Район не смотря ни на что жил.
Нередко озвучивались имевшие после пятнадцатого года планы вообще очистить бывший плацдарм и обустроить там что-то вроде полигона и военной базы одновременно.
Угроза со стороны круто нависшего правого берега теперь уже не была в состоянии перечеркнуть эти планы в одиночку - современный бой, когда стороны как следует обеспечены воздушной компонентой не имел такой жесткой зависимости от рельефа и высот.
Декларировалось, что эта база, задел которой будет положен в КАНАР, продолжит свое существование после объединения SSSF и даже после окончания Большой Войны, став визитной карточкой будущего обновленного города, гордостью объединенного региона и крепкой опорой для армии послевоенной России.
Если бы "Док" сейчас, в двадцатом году, снова проговорил такое лично, это заявление его серьезно дискредитировало бы, так что если такое время от времени и говорилось, то "другими ртами".
Постесняться было чего - весь район представлял собой обглоданные огнем автоматических 57-мм пушек остовы вверху и хаотичную застройку внизу.
Радио, включенное Драговичем, трепало про какие-то общеполитические дела Большой России. Драгович хотел было переключить на что-то не столь скучное - Запердяева могло бы покоробить, что ему включили такую нудятину, но когда он потянулся переключить канал, Завирдяев его остановил.
Тогда Драгович решил вслушаться и понять, что так заинтересовало этого интервента и Россиянина одновременно.
- Обсуждение билля о формировании так называемых отдельных подразделений внутренних войск ожидаемо встретило ожесточенный и консолидированный отпор со стороны представителей Рабочей Партии "Европейское Единство" и Социал-Демократов. Не смотря на это, спикер Лебедев повторно внес на рассмотрение очередную версию законопроекта, которая теперь предусметривает…
Драгович глянул на Завирдяева. Тот довольно внимательно слушал всю эту галиматью.
- Вы же наверняка слышали, что Лебедев, точнее его коалиция НДПП вознамерилась создать параллельную армию? - начал Завирдяев, скорее всего, заметивший легкое недоумение Драговича.
- Армию? - переспросил тот.
- Не совсем армию конечно. У нас это называется внутренними войсками. Они подчинены министерству внутренних дел. Это упрощенная армия для решения задач полицейского характера. Теперь Лебедев и компания хотят создать еще и параллельную этим внутренними войсками… Ну по сути еще одну такую же. Армию без тяжелых вооружений, конечно. А подчинить ее хотят не министерству обороны и не МВД, а ФСК, то есть контрразведке. Проект предложила Коалиция Народно-Демократических Партий и Представителей, вернее будет сказать, Лебедев. Остальной парламент в замешательстве. Самое главное даже не в этих подразделениях, а в том, что не совсем понятно, зачем ему, Лебедеву это понадобилось - его позиции и без того довольно устойчивые, а такими инициативами он только сам расшатывает стул, на котором сидит. Эта загадочность всех и насторожила. Просто так ничего ведь не делается. Так вот.
Надо было признать, Завирдяев довольно доходчиво разъяснил то, о чем тараторило радио. До этого Драгович краем уха слышал про что-то такое, и не раз, но значение всему этому не придавал.
Машина двигалась все дальше, к востоку.
Когда в районе телецентра, примечательного двумя высоченными мачтами, проспект чуть повернул налево, стали видны первые признаки близости "Манхэттенского Района" - те самые обглоданные остовы. Все это устроили в сто пятнадцатом году самоходные штурмовые скорострельные пушки - как и орудие "изверг" являвшиеся самобытным советским образцом. Создателями предполагалось, что используя корректируемые снаряды и точное лазерное наведение с упреждением, такие самоходки помимо огневых задач по наземным целям смогут эффективно одним-двумя снарядами валить вертолеты, крылатые ракеты и другие неманевренные дозвуковые цели.
В реальности так их почти не использовали. Зато во время городских боев они довольно эффективно обдирали панели и вообще стены с многоэтажек, обнажая и тут же уничтожая позиции засевшего на верхних этажах противника. Стреляли они, разумеется простыми болванками, а не прецизионными корректируемыми снарядами.
Драгович свернул налево и машина затряслась по узкой дороге с накатанной в накопившемся с осени снегу колеей. Раньше здесь, скорее всего, был тротуар - шла эта дорога уж слишком близко к истрепанным многоэтажкам.
По правую сторону тянулись однообразные заборы из сетки-рабицы. Кое-где снизу забор был заставлен металлическими листами или фанерой.
На домах красовались однотипные таблички с номерами как самих домов, так и улиц, устроенных внутри когда-то одной большой улицы, точнее в данном случае бульвара.
Кое-где на перекрестках, были более крупные указатели с номерами улиц - они торчали на металлических шестах высотой метра в два-три. Это были именно номера улиц а не названия. Манхэттен, что сказать.
Драгович теперь вел машину со скоростью не более десяти километров в час. Автобус "Мексиканца" тащился следом. Проехав перекресток с шедшим параллельно проспекту Ильича таким же проспектом Октября, а затем протащившись еще с полкилометра, Драгович остановился на краю площадки, перед которой стоял отстроенный из неплохо обработанного бруса домик с крыльцом-верандой и крытой оцинкованным металлом крышей.
Дальше, в направлении ближе к реке, квартал заканчивался, а в сотне метров от площадки виднелось укрепление, точнее окоп для бронемашины, в котором этот бронетранспортер со спаренной пушкой и стоял. Пушка, как и положено, была направлена в сторону крутого склона на противоположном берегу. Этим вся мощь не то строящейся, не то не строящейся базы здесь и ограничивалась.
Не успел Драгович выйти из машины, как дверь домика открылась, и на крыльце появился невысокий крепкий мужик лет пятидесяти с выбритым лицом и, насколько позволяла разглядеть закатанная вязанная шапка, такой же бритой головой. Одет он был в теплые штаны и куртку-пуховик, скорее всего не гражданскую, какую-то военную спецовку, каких вокруг было полно.
Куртка была расстегнута, и под ней виднелись ремни - по все видимости, комиссар имел обыкновение таскать оружие с собой - так обычно бывает, причем не потому что, повсюду была какая-то там опасность - нет, нормальный комиссар должен сам был быть как опасность.
- Добрый день! Проходите в дом, - неожиданно довольно непринужденно произнес мрачный на вид хозяин дома, окидывая взглядом приезжих: подходившего Завирдяева и группу, выходившую из автобуса. Произнес он это вначале на русском, а затем на довольно хорошем английском.
Лизетт, одетая в бесформенный пуховик, из под которого проглядывались лишь изящные черные сапоги семенила за своим боссом, оглядываясь по сторонам на раскинувшиеся по бывшему бульвару трущобы.
Дальше, в доме была вся эта официальная часть с незатейливым обедом, после которой начались съемки и интервью с комиссаром.
"Мексиканец" вышел первым. Драгович поначалу решил подзадержаться, но потом также двинулся к выходу. Шагая к машине и прикидывая, как можно подкатить к этой Лизетт, Драгович заметил, как сидевший в своем микроавтобусе "Мексиканец" машет ему сквозь боковое стекло.
Драгович направился к автобусу. Раздался грохот сверхзвуковой авиации. Теперь в небе пять самолетов неслись почти что строем. Скорее всего, выстроились без особой на то причины. Просто, потому что могли и потому что это красиво. Шли они, как и в первый, раз на юг.
- Наверно несколько заходов делают, - предположил "Мексиканец", когда Драгович уже был в салоне.
- Я думал, по радио что-нибудь скажут, но пока ничего не услышал.
- Вечером так или иначе по "итогам дня" расскажут, - ответил "Мексиканец".
Драгович пожал плечами и устроился поудобнее.
- Это рейдеры и они на всей скорости запускают баллистические ракеты - спустя какое-то время объявил "Мексиканец", выставив вперед телефон, на котором, впрочем Драгович ничего не разобрал - Люди сообщают, что видели пуски.
- Понятно, ничего необычного.
- Это как старые МиГ-31,- не унимался "Мексиканец", - у нас такую тактику придумали еще сто с лишним лет назад.
Драговичу было знакомо название - он тоже время от времени посматривал видео про технику, но кроме того, что это был мощный советский, еще со времен Первого Союза, истребитель, он ничего больше не знал.
"Мексиканец" принялся рассказывать, как еще в начале прошлого века в России создали гиперзвуковую ракету, правда, она оказалась баллистической. Он, "Мексиканец" любил все, что было связано с военными амбициями прошлого - вот и сейчас под лобовым стеклом микроавтобуса валялась книжка в потрепанной мягкой обложке с характерной превью-картинкой - здоровенный детина в старинной полевой форме стоял на крыше раздавленного какой-то техникой автомобиля, лежавшего посреди Лондонской улицы.
- Фантастика? - спросил Драгович, кивнув на книжку.
- Да. Что же еще? Про то, как наш россиянин попал на сто с лишним лет в прошлое, в начало межсоветского периода.
- И что случилось? - Драгович потянулся за книжкой.
- А ты как думаешь? Располагая современными-то технологиями… Мы всех победили еще тогда, и Войны никакой не случилось.
- Тогдашний Азиатский Блок?
- Не прикидывайся. Мы, Россия, победили всех, точнее возглавили всех. А "чинков" оставили с их рисовыми полями без технологий. Им самый раз. Возьми почитай.
- А про Сербию там есть?
- Вроде нет. Да и зачем? Вы-то свои.
- Правобережные и Левобережные тогда бы точно не воевали, - произнес Драгович, отведя взгляд от страниц и медленно оглядев окружающее.
- Это да, - cогласился "Мексиканец".
Драгович дохнул на стекло, после чего принялся водить по стеклу пальцем. Делать было нечего. "Мексиканец" скучая косился на стекло. Заметив это, Драгович вывел на стекле классическое российское слово из трех букв.
"Мексиканец" хохотнул, после чего снова уставился в свой телефон.
Драгович стер надпись и отлистал книжку примерно на середину.
На страницах книги два генерала обсуждали то, откуда таинственный пришелец из будущего мог знать в точности описанную им войну в Ираке в 2003-м году. Вообще для такого нужно было иметь специфические познания, по крайней мере, Драгович бы так не смог.
Судя по первым страницам книжки, в прошлое отправились трое человек - два вроде бы ОООНовца - бойцов отряда операций особого назначения НВС, армии Большой России, и один гражданский специалист-очкарик. Попали они в прошлое без особых затей - летели на плоскодонке на авиабазу, чтобы отправиться в Африку, попали в грозу, отхватили на свои задницы молнию и попали в прошлое. Было забавно.
Драгович пролистал несколько страниц и действие перенеслось на какой-то рынок с какими-то, надо было думать, российскими особенностями столетней давности. Потерявшие свое снаряжение и, разумеется, транспорт, герои не придумали ничего лучше, как проследить за какими-то мелкими бандитами, собиравшими свою мелкую дань. Полистав немного туда-сюда Драгович выяснил, что попали они в 1994 год. На Балканах тогда происходило черт знает что, в России был межсоветский период, а его, Драговича прадед, приехавший из России, был еще пацаном в коротких штанишках.
Драгович отвел взгляд от страниц и глянул в окно, за которым маячил разбитый фасад пустой многоэтажки. У дома комиссара никакого движения, то есть людей не просматривалось. Кроме как читать делать было нечего.
Трое путешественников во времени отчего-то слишком уж жестко и бесцеремонно расправились с тремя же гангстерами, видя в них, как они выразились уже умерших. Управились они одним холодным оружием, благо двое ОООНовцев были как раз по таким делам. Дальше началась полная хрень, понять которую можно было лишь хорошо зная межсоветский период. Обычный среднестатистический россиянин, надо думать, в теме разбирался - за свою сознательную жизнь они не могли не пересмотреть достаточного объема видеоматериалов и документалок, но для Драговича такие тонкости вроде криминального облика тогдашних улиц были малопонятны.
Пришельцы из будущего оказались неспособны воплотить в металл свои технические познания, хотя у них и был нужный для того "очкарик". Команда выбрала другой сценарий исправления истории - говоря простым языком, они стали выстраивать организованное полукриминальное сообщество, вовлекая туда по большей части отставных и действующих военных. Были все основания предположить, что повстречайся такие с правобережными, общий язык они бы нашли - слишком уж сомнительными были методы собственного продвижения этих визитеров из будущего. Настоящим ОООНовцам впору было бы возмутиться.
Драгович отлистал в самый конец и обнаружил там довольно наивное описание исправленного будущего, то есть настоящего - огромная столица мира Москва с огромными же белокаменными зданиями с мраморными полами. Китай и китайцы, не превратившиеся в "чинков", российско-американские города на Луне и прочие комиксы. А с другой стороны, что еще можно было написать? И про какую концовку было бы приятнее читать?
Драгович вновь окинул взглядом панораму за окнами машины. Действительно было вполне естественным, что рано или поздно у людей появлялось желание потешить себя такими вот историями и хэппи-эндами.
Наконец, он отыскал то место, где пришельцы из будущего-настоящего наконец-то соизволили рассказать межсоветским россиянам кто они и откуда. То было уже лето 1998 года и крепко обосновавшиеся в непривычном для них мире герои вышли на какого-то миллиардера Березовского. Было забавно, потому что на территории правобережных совсем уж неподалеку от ракетодрома был городок с ровно таким же названием. "Мексиканец", правда в ответ на комментарий Драговича пояснил, что фамилия миллиардера и название городка произносились по-разному, а тот бизнесмен и вправду был реально существовавшим лицом.
" - То, что вы мне рассказываете, Саша, у меня просто никаких слов не оставляет.
- Относитесь к этому как к моей выдумке, ваше право. У меня один вопрос, много ли вы видели таких вот телефонов как тот, что я вам показал. Знаете, как мы напряглись, когда нам понадобилось его зарядить? Все же нужное устройство мы собрали.
- Да, ваша игрушка впечатляет. Так что вы говорите, Советский Союз снова возродился? Это с нашими-то коммунистами? Или появились какие-то другие?
- Дело совсем не в коммунистах, Борис Абрамович. Использовалась чисто внешняя часть - того искреннего движения, как в черно-белых фильмах и близко не было, хотя хрен там их знает что у них было на уме. Это прошлое даже для вашего времени. Вообще все бы было ничего, только в 2083 году в Китае произошел переворот. Не революция, а именно переворот. Всю коммунистическую мишуру они выбросили на помойку. Но это не как у нас в 1991 году. Мы на Запад двинули, ну или он к нам двинул.
- Вы сейчас про наше время?
- Да, про ваше.
- Давайте чтобы не путаться наше время для вас будет "вы" а ваше "мы". Понимаете, да? Вы гость из будущего и рассказываете, как там у вас, и приводите примеры из того, что у нас. Так проще будет за нитью уследить.
- Ну как скажете. Вы с Западом сейчас как бы в хороших отношениях. Это до поры. Мы после развала Второго Союза тоже, но это наверно накрепко. У нас две, говоря вашим языком, суперкорпорации. У нас - это на Западе, а не в России. У вас домыслы и вымыслы про теневое мировое правительство, а у нас это уже более явно видится. Перед ними что вы, что я - это один уровень. Сами понимает какой. Невысокий. Так вот, про Китай…
- Так подождите, Второй Советский Союз тоже что и первый? Развал?
- Я же говорю, все завязано на 2083 год, на Китай. Это сейчас они такие мирные и осторожные. И еще без малого сто лет они будут такими. При этом они будут укрепляться. Это сейчас у вас компьютер сделан… хотя и сейчас там кое-что оттуда.
- Нет, Саша, дайте сейчас общую картину, давайте такие частности как техника мы во вторую очередь обсудим. Мы их обсудим, но сначала не их.
- Хорошо, я понял. У Второго Союза был свой социалистический лагерь. Он назывался Конфедерацией. Когда Китай скинул маску, то весь прежний мир стал трещать по швам. Наш соцлагерь стал распадаться в 2084. Первой вышла Чехия.
В сентябре 2089 уже в самом Втором Союзе случился ваш 1991 год. В следующем году стартовала приватизация, только ее уже проводили не местные, не россияне. Я не знаю в подробностях всю вашу приватизацию, но нашу втупую провел Запад. Констеллейшны. В основном GBA - это одна из тех двух суперкорпораций. Вторая называется AEX.
- Звучит так, будто вас завоевали. А наше околокоммунистическое быдло еще недовольно тем, что происходит у нас.
- Это все мелочи, поверьте мне. Это домашние разборки между своими.
- И что, население вот так спокойно все это восприняло?
- Да, спокойнее, чем ваши бы. Люди меняются, менталитет меняется. Дело уже тогда шло к Войне.
- Войне с кем? Я конечно же уже предполагаю с кем, но хочу чтобы вы сами озвучили.
- С "чинками".
- Саша, выражайтесь яснее.
- Азиатский блок. Китай одну за одной подчинил себе все страны и нации региона кроме Японии. Даже Южную Корею мы, Запад, слили."
Наконец-то дело дошло до темы, более актуальной чем примитивизированный урок по истории прошлого века. Про внутренние дела России Драгович что-то может быть и слышал, но те девяностые годы прошлого двадцать первого века, приватизация постсоветского наследия, все эти неурядицы, сопровождавшие роспуск конфедерации и самого Союза, а также вторжение всей этой истории в далекий двадцатый век особых эмоций не вызывали. Вот как бы там виделась современность, то есть Война - это другое дело.
"- Насколько серьезный характер приняла Война? Я имею ввиду ядерное оружие.
- А как без него? Его еще в Предвойну начали использовать.
- В Предвойну?
- Это локальная Война за Индонезию. В последний момент Запад пришел в себя и принялся сдерживать "чинков". Азиатский регион, правда к тому моменту уже весь принадлежал им. Это примерно как немцы в двадцатом веке. Ну Третий Рейх. Они же хотели себе всю Европу и Россию до Урала. Ну вот, поменяйте одно на другое и получите что получилось. И да, у "чинков" в отличие от немцев неплохо получалось. Серп и молот улетел в мусорное ведро и они принялись прокачивать у своих людей приверженность этой их дохрена-тысячелетней истории. Конфуций, драконы, шелковые тряпки, иероглифы, все такое. И все-то они придумали. Остальные окружающие народы - это младшие, ну читай неполноценные. Вообще если порыться даже в их книгах пятисотлетней, для вас пятисотлетней, давности - там это все было. Это Гитлер свою вонючую борьбу вроде как сам родил, а у этих все готовое было и есть, только бери. Они и взяли. Я про идеологию и все вот это. Потом они и соседние страны взяли. Игра слов получилась.
- Вот как? Последний момент - это когда? Вы сказали, что в последний момент Запад одумался и принялся их сдерживать.
- Вы про начало Предвойны? Сто седьмой год.
- А вы прибыли…
- Сто шестнадцатый.
- Так это серьезный интервал. Ядерная война длительностью в одиннадцать лет?
- Предвойна началась как конвенциональная. По большей части всем гражданским вообще дела не было. Жили как жили. Потом в одиннадцатом году пошли первые бомбы.
- Куда их сбросили?
- Да это там, в Индонезии. Джунгли да плацдармы. Вообще ничего особенного, разговоров больше было. У вас вообще так к этому относятся, что удивляешься просто. Вот когда Война началась, то это прочувствовали все, даже те, кто был в безопасности. Стресс, депрессия.
- Это когда было?
- В сто тринадцатом. Пятое сентября. Но это не как в ваших фильмах. "Терминатора", кстати, у и нас еще помнят. Это классика.
- И что, вы вот так прожили все эти годы в условиях ядерной войны?
- Ну как видите. Я же говорю это не та война, какую представляют у вас."
Далее ОООНовец принялся рассказывать миллиардеру, олигарху, как его там называли, подробности постсоветских конфликтов, имевших место в те, уже не такие близкие девяностые годы двадцать первого века. Началась какая-то нудятина.
Внезапно раздался стук, надо думать, ладони по борту машины.
Драгович оторвался от чтива и огляделся.
Справа, в окне стояла эта Ландскрихт. Создалось такое впечатление, что она перед этим подкралась, но это впечатление, понятное дело, возникло оттого, что Драгович был занят увлекшим его трэшовым чтением.
- Она тоже в автобус хочет что ли как мы? - проговорил "Мексиканец", уже направлявшийся к двери, - Или они там уже так быстро управились?
Ландскрихт оказалась не одна - поодаль стояла Лизетт.
- А у меня для вас задание, господа, - объявила Ландскрихт, когда "Мексиканец", наконец, распахнул дверь.
- Какое задание, Мадам? - с вежливым недоумением спросил "Мексиканец".
Было понятно, что ничего делать он не хотел. Драгович же, увидевший, что тут еще и Лизетт, испытывал куда большую готовность, отложил книжку и уже тянулся к ручке двери.
- Мы решили, что будет быстрее, если группа разделится - мистер Уоллинз займется основной частью, а мы сейчас выберем несколько домов и кое-что там поснимаем. Как будто Лизетт вместе с вами заходит в несколько случайно выбранных домов и ищет подходящие сюжеты и людей. Ну а вы нас сопроводите. Район ведь незнакомый. Для нас незнакомый.
- То есть это будет не по-настоящему? Я про ваши съемки, - довольно резонно спросил в ответ "Мексиканец".
- Ну в какой-то мере да, но разве это что-то меняет?
- Действительно, ничего не меняет, - вступился Драгович. - Вы как бы снимаете фильм о фильме? Что было за кадром? Я слышал про такой прием. Я не против сам попасть в видео, - на всякий случай добавил он.
"Мексиканец" глянул на Драговича, затем медленно выдохнул и потянулся обратно в салон за автоматом.
Драгович был бы не прочь пойти и один, но "Мексиканец", очевидно не хотел выглядеть совсем обнаглевшим и ленящимся выйти для сопровождения. Вообще трущобы не являли собой какой-то уж совсем дремучий рассадник криминала и прочих опасностей. Соображение скорее состояло в другом - завидев аж двоих вооруженных служащих, особенно спецкорпус, вся шваль вроде пьянчуг и прочих прибацнутых просто тихо рассредоточится по своим темным углам и не будет светиться в поле зрения, дополнительно компрометируя многострадальный район. Хватило бы и одного Драговича, но "Мексиканцу" как было сказано, не хотелось выглядеть безучастным к делу. Самым предпочтительным для него было бы если бы вообще никто никуда не пошел.
- Это не будет фильм о фильме. Скорее, дополнительные материалы, - начала Ландскрихт, оборачиваясь на ходу. - В этих материалах, которые мы отснимем, мы покажем все без прикрас.
- Да мы это уже поняли, мадам, - ответил "Мексиканец". - Только если все будет совсем плохо… Вы знаете, что все будет нужно согласовывать?
- Про цензуру мы знаем, - ответила Ландскрихт и направилась вглубь квартала по узкой улочке, шедшей параллельно бульвару.
- Вы можете разговаривать на русском? - обратился Драгович к шедшей позади Лизетт.
- К сожалению нет, - ответила та. - Голосовой переводчик конечно решает эту проблему, но для наших съемок не это годится. Так не делают. Хорошо, что Халдорис согласилась переводить. Я имею ввиду переводить мои слова местным
- Я тоже могу, если понадобится, - ответил Драгович. - Вообще вы наших людей недооцениваете - у нас многие пользуются переводом. Иностранцев здесь, в городе довольно много. А, кстати, вы откуда?
- Франция, Париж.
- Здорово! А как вы думаете, я откуда?
- Отсюда, разве нет?
- А вот и не угадали. Я из Сербии сюда приехал. В прошлом году, в конце лета.
- Вы суперфедералист?
Наверняка она понимала, что он обычный уклонист, но, очевидно, решила сгладить эту неловкую деталь.
- Нет, я приехал сюда потому что здесь… Я раньше работал в полиции, а здесь была большая потребность в кадрах… Иностранных кадрах, вы же знаете, сколько здесь мигрантов. Кстати, те суперфедералисты, что известны у нас, в Европе, здесь полнейшие чужаки. Вы это знали? Я когда сюда приехал, сильно удивился.
- Удивительно, как так? Они вроде бы про свою принадлежность к SSSF всегда говорят. Кто-то выходец отсюда, кто-то жил или живет здесь.
- Это все вранье. Как вам еще здесь про это не рассказали?
- Да как-то не затрагивали эту тему. Теперь буду знать.
Когда прошли примерно сотню метров и теперь шли по улице, пролегавшей впараллель бульвару, Ландскрихт указала на контейнерный дом, во дворе которого было навалено досок-дров и какого-то барахла больше обычного.
- Хотите посмотреть кто там? - спросил Драгович. - Ладно, сейчас все будет.
Он двинулся к калитке и вскоре оказался перед неряшливо обитой утеплителем дверью, в которую принялся что есть силы тарабанить кулаком. "Мексиканец" стоял позади и без особой заинтересованности наблюдал за происходящим.
Дверь с гулким скрежетом распахнулась и на пороге показался заспанный мужик в теплых штанах и не полостью застегнутой рубахе, из-под которой виднелось здоровое пузо.
- Лейтенант Драгович, корпус народной милиции, - представился Драгович.
- А в чем дело, товарищ офицер? - недоуменно спросил несколько ошарашенный мужик.
- Застегнись для начала.
Мужик оглядел стоявших позади за Драговичем и, вроде бы послушно, стал приводить себя в какой-никакой порядок.
- Телевидение снимает сюжет, - начал Драгович. - иностранное телевидение, - поспешил добавить он, потому что не было бы большим сюрпризом, если бы мужик пожелал послать местных телевизионщиков куда подальше невзирая на двоих офицеров.
Мадамз хотят снять сюжет про меня и мой дом? - с легкой издевкой поинтересовался мужик.
- Да. Что, удивлен? - ответил Драгович.
- Не то слово. Но, к сожалению, я сегодня не смогу их принять. День приемов у меня в другой день. А вы, Мадам, - он уставился куда-то позади Драговича, надо думать, на Ландскрихт, - наверно с правого берега?
То, что Ландскрихт вызвала у него подобный вопрос было не удивительно - СБСЕшники часто носили карточки-идентификаторы. И у Ландскрихт на поясе болталась такая.
Драгович положил руку на пояс и продолжил строго смотреть на мужика, готовясь его одернуть.
- Хорошо вам там? С бандитами тамошними, - продолжил Мужик свою речь.
- В самый раз, - послышался ядовитый голос Ландскрихт. - Тамошние бандиты не то что здесь.
- Так, разговоры! - наконец пролаял Драгович куда-то в неопределенном направлении, в воздух. Обращать свой посыл только мужику было бы не вполне справедливо - тон Ландскрихт ему также, как и манеры мужика, не пришелся по душе. Хотя надо было отдать должное, та за словом в карман не полезла.
Мужик вдруг изменился в лице, теперь оно стало какое-то если и не доброжелательное, то боле открытое к общению.
- Мадам, ну сразу бы так, а то начали… Не с того начали, да и я не сразу сообразил.
Драговичу было ясно, что объяснение в такой резкой перемены тут не в его командирском тоне. Он оглянулся.
Ландскрихт, стоявшая позади, держала в поднятой руке банкноту в пятьсот долларов. Старую, не деноминированную, но пригодную к хождению еще до конца года.
- Мне просто иногда не понятно бывает, отчего ваши живут там, а не на нашей стороне, - начал примирительно объясняться мужик. Там наши враги все-таки… Ладно…Что мне говорить? И где? Здесь, на улице, или в доме?
- Лучше в доме. Но не сейчас. Мы придем в течение часа, будем спрашивать вас про несколько вещей: Как вы здесь поселились, это подразумевает немного рассказов про бои. Как вы живете здесь сейчас? Работаете или нет? И чем вы занимались до четырнадцатого года, и может даже до Войны, если там есть что-то интересное. Пока мы не вернемся, вы подумаете, что вы скажете.
- Мадам, вы и сейчас можете спрашивать. Думаете, я двух слов не свяжу. У меня чтобы вы знали высшее образование. Высшее горное.
- Молодец, но тебе сказали, что позже придем, - прозвучал голос "Мексиканца" - Или обсуждение устроим?
- Как скажете. Разрешите идти?
- Иди, - ответил "Мексиканец".
Мужик скрылся за дверью.
Все двинулись дальше.
- Мадам, а вы здорово придумали с деньгами… - начал "Мексиканец", - Показали ему бумажку и убрали. Пусть выступление готовит. Мы же не вернемся? Правильно я понял? - он по-приятельски усмехнулся.
- Почему это не вернемся? Вернемся. Зачем человека обманывать. Пусть получит свои пятьсот долларов.
- А-а, я просто по-своему все представил. Мне он как-то не понравился. Поначалу он не слишком прилично разговаривал. Потом еще оказалось, что во вражеской шараге учился.
- Что такое "вражеская шарага"? - Спросила у Драговича Лизетт, все это время слушавшая происходившие разговоры через переводчик.
- Такой не то колледж, не то университет здесь был, - ответил тот. - Профессора все были врагами КАНАР, часть сбежала на правый берег. Колледж был расположен в центральном районе. В здании, в одном из заданий, во время боев закрепился бандит, тоже из правобережных. Наши туда очень прецизионно ударили артиллерией, самой тяжелой из того что есть - гаубицей "Изверг". От занятого противником строения остались одни стены. Вокруг ничего не пострадало. Такой вот снаряд. С колледжем, с профессорами и их позицией это тоже никак не было связано, но теперь правобережные запускают слухи, что так наши расправились со своими противниками из числа интеллигенции. Можно подумать, они там в это время находились! Вместе с боевиками! Глупость в общем полнейшая. Вы не слышали, что говорят правобережные? Если будете слушать, то не верьте тому, что они говорят, особенно про нас. Про себя они может и могут выпускать новости. Например про то, как их "Комбат"-дегенерат торжественно выступил где-нибудь и потом отправился на пьянку - там вранья, пожалуй, не будет, а про остальное…
- Нет, я их рассказы не слушала, - ответила чуть повеселевшая после шуток про "Комбата" Лизетт. А вот про суперфедералистов да. На Y-tube у них хватает каналов. Думала, они отсюда, а оказалось…
- С суперфедералистами я могу поспорить, ну задать им несколько вопросов, например зачем они врут, что они отсюда. Еще поговорил бы с ними про то, как можно в одну страну впихнуть сразу несколько стран, - в эту их затею я тоже слабо верю. Но это было бы нормальное обсуждение. А вот с правобережным… - Драгович хлопнул по автомату так, чтобы послышался звук металла, - С правобережными разговаривать не о чем.
Драговичу вдруг стало казаться, что он и сам может много чего интересного наговорить. Может ли она записать звук, если ей предложить? Вряд ли. Один звук, без видео не представлял такого интереса. Вот если бы "Док"… нет, если бы "Комбат" начал по пьяной лавочке вести разговоры о том, как ему все надоело и что СФС на самом деле дерьмо - это бы и без видео пошло бы, хотя и в таком случае еще попробуй докажи, что это не фейк.
- В сравнении с тем, что творится здесь, история с колледжем - это мелочь, - ответила Лизетт. - Я видела центр города. В сравнении с тем, что здесь, он в полном порядке. А тут каждый дом… Ужас какой-то.
Многим городам за годы Войны досталось… - примирительно подытожил Драгович.
- Но здесь-то! Не унималась Лизетт, сбавив голос и глянув вслед ушедшему вперед "Мексиканцу", - мало того что тыл, но и периферия тыла… И вот такое…
Она наверняка отдавала себе отчет, что разговаривает с таким же офицером как и "Мексиканец", ну почти таким же. Однако она решила, что с Драговичем можно было вести более откровенный разговор. Это его радовало.
- Люди думали, что они в полной безопасности, а тут наступил этот пятнадцатый год. Пятнадцатый, правильно?
- В пятнадцатом здесь начали селить людей. Основные бои были, в четырнадцатом. Еще принято говорить, в четырнадцатом-пятнадцатом, объединяя эти два года.
- Точно, как я могла перепутать. В четырнадцатом конечно. В четырнадцатом и Демарш России начался.
- Да, правильно. Но я бы не сказал, что тут как-то уж совсем по-особенному. Я знаю, что Парижу тоже досталось в первый год. И башня до сих пор не в порядке.
- Да, это так. Некоторые даже говорят, что ее не нужно ремонтировать. Что нужно, чтобы она так и стояла покосившись, как напоминание о Войне. Теперь у нас MDS куда лучше.
- Здесь тоже повсюду терминалы. У вас AMALGAMA?
- Да, она. Еще старая GBA LAURA есть, она до Войны была. Это и терминалы и радары.
- Я знаю. А в SSSF расположена AEX AMANDA - слышали про такую? Это самое лучшее, что вообще есть. Все из-за ракетодрома. Так что везде есть свои плюсы. Я про регион в целом. Он самый защищенный. Еще он стоит на траектории всего, что "чинки" отправляют в Европейскую часть. Ну или почти на траектории. В любом случае, 520-е противоракеты достают и то, что летит в стороне. У нас их, эти "520-е" по улицам возят… По дорогам вне города.
- Грустно, что плюсы теперь вот такие - кому AEX и GBA поставят терминалы или радары.
- Мы ведь в Войне.
Драгович оглядел небосвод - за несколько мгновений до этого он заметил боковым зрением какое-то движение в небе. Боковое зрение не подвело - с севера двигались три белых инверсионных следа.

Глава 17.2
- Опять авиация летит! - объявил Драгович. - Они что, собираются весь день рейды свои проводить? Обычно на первый же налет противник реагирует, и второй раз уже так не ударишь.
В это время где-то впереди на улочке также произошло какое-то движение - вроде там бы играли дети. Все, включая "Мексиканца" и Ландскрихт сбавили шаг, затем остановились, разглядывая три белые линии, уже подходившие к зениту.
- Пацаны, Incoming, бомбовый удар, - раздался звонкий детский крик где-то за спиной.
Поодаль зазвучали ответные крики.
- Давай, давай, в укрытие, - одобрительно проревел "Мексиканец" и заржал.
Раздались сверхзвуковые ударные "бумы", все три по очереди.
Ландскрихт тем временем двинулась к сугробу в конце улицы. Только сейчас Драгович заметил, что у нее в руках была камера. Маленькая по меркам профессиональной, но, надо думать с куда лучшим разрешением и звуком, чем телефонная.
- Вот это да, - произнесла она, склонившись перед горой снега. - Вы настоящий бункер тут построили!
Было ясно, что она отыскала то место, куда попрятались дети. Остальные тем временем тоже подтягивались к концу улицы.
- Хотите, вас по телевидению покажут? - продолжала Ландскрихт.
- Надо ведь у родителей согласие получить? - засомневалась Лизетт.
- Здесь все попроще, - ответил Драгович.
- А вы новости ведете, Мадам? - спросил пацан, первым вылезший из снега, - Вы же Мадам?
- А как ты понял, что Мадам? - изобразила удивление Ландскрихт.
Она определенно разговаривала с местными пацанятами на одном языке. Слово "Мадам" в данном случае означало "иностранка" - все местные обращались к иностранкам "Мадам", а к иностранцам "Мистер". Национальная принадлежность роли не играла. "Мадам" и "Мистер" и все.
- По голосу. По голосу все сразу понятно.
Скорее всего, шкет имел ввиду акцент.
- Все-то вы знаете. А это что? - она обращалась куда-то в сугроб, где, очевидно была отрыта пещера.
- Это бомба, - послышался детский голос.
- Какая хорошая. Где вы такую взяли?
- Что еще за бомба? - Произнес Драгович, обращаясь к Лизетт, направлявшейся к Ландскрихт.
Оказалось, что у одного была занятная игрушка - сделанная из куска трубы и как следует обточенная игрушечная планирующая бомба с раскладывающимися, как сдвоенные ножницы крыльями.
Лизетт с Ландскрихт принялись выслушивать рассказ, про бомбу, про то как ее выточил отец пацана, работавший, как и большинство жителей квартала у мелкого военного подрядчика - КАНАР запускала к себе некоторые предприятия, являвшиеся иностранными резидентами и не зависевшими от центральных властей.
Дети оказались на удивление разговорчивыми. Драгович заложил руки за спину и отошел чуть поодаль. Вдали, в южном направлении виднелись тонувшие в солнечном свете корпуса - это и был тот самый подрядчик - все было здесь, в пределах если не квартала, то района. Подрядчика также предстояло посетить - рассказать о местном задействованном в оборонных заказах, а следовательно очень нужном бизнесе.
Самым крупным из таких бизнесов была компания, владевшая "Интер-нитро". Подрядчик же, чьи корпуса возвышались в южной части бывшего бульвара, был иностранным резидентом лишь номинально, "по схемам". Оттого налоговая нагрузка, приходившаяся на него частично шла в LBSF. Так говорили - чтобы знать достоверно нужно было иметь соответствующие познания в экономике и представлять как это все работает, так что Драгович мог опираться лишь на слухи.
Делал подрядчик всякие мелочи вроде полевого обмундирования или палаток для сил Блока, еще компонентов "вооружений четвертого и пятого классов" - тех, которые поставлялись дружественным "аборигенским" подразделениям на ЦАФ.
Планирующие бомбы здесь также собирали, вернее сказать собирали "насадки" - крепившиеся к неуправляемым бомбам блоки с электроникой и крыльями. Они также были ви-ай-ви, V-IV то есть "пятого и четвертого классов". Запускались такие бомбы и без авиации - при помощи ракетных бустеров. С любого драндулета или даже в крайнем случае с буксируемого лафета.
Разговор явно складывался. Спохватившаяся, вспомнившая о своей работе Лизетт теперь спрашивала, а Ландскрихт переводила.
- Давно вы в этом квартале живете? - последовал вопрос после рассказа про бомбу и родителей, работавших у подрядчика.
- Всегда, - ответил одни из пацанят.
Вообще всего их, тех что сидели в пещере, было трое. Еще двое, лазивших неподалеку, и, скорее всего, входивших в эту же компанию, подтянулись потом. Судя по возрасту, а все они были примерно одного возраста, они не могли прожить здесь с самого рождения, даже те двое, что выглядели на пару-тройку лет младше. Старшие, один из которых и ответил, возможно даже застали довоенный, то есть предвоенный год-другой.
Кварталы начали строить с конца пятнадцатого. По всей видимости, пацан просто не помнил своего переезда, или не хотел помнить, что было совсем не весело.
- Раньше жили здесь, но в больших домах, продолжил один из голосов. Потом все разнесли. Вы сами знаете.
Драгович, доведись ему вести такой разговор, на этом бы тему и закрыл - ни к чему такое. Он холодным взглядом глянул на баб.
- Ничего, потом построят новые большие дома, будете опять в больших домах жить, - ответила на услышанное Ландскрихт.
- А нам здесь нравиться. Кого в большие дома селят, там им места мало и гулять негде, особенно в подвалах. И воняет. А у нас в деревне хорошо.
Судя по всему, дети описывали что-то вроде пунктов временного пребывания, которые устраивались в не затронутых или слабо затронутых боями многоэтажках.
- Я не про подвалы, я про сами дома, - ответила Ландскрихт, - хотя вижу, вам здесь нравится.
- А вы, Мадамз, бываете на правом берегу? - спросил очередной голос.
- Почему вы так думаете?
- Не наши все так делают. Ездят то туда то сюда.
- Иностранцы?
- Да, точно, иностранцы.
- Ну да. Мы там бываем. Все-то вы знаете.
- Мадамз, - когда мы будем правый берег освобождать. Когда наши будут по-настоящему бомбить, то вы заранее уезжайте. Лучше к нам, в КАНАР. Ну или к себе.
- Спасибо, что предупредили.
Драгович поднял глаза и принялся разглядывать расплывавшиеся в небе следы, оставленные атаковавшими непонятно что самолетами. Болтовня продолжалась.
- Нет, вы только это слышали! - начала заметно повеселевшая Ландскрихт, когда все четверо оставили в покое детей и пошли дальше.
- Вообще-то это скорее грустно чем занятно, - ответил Драгович.
"Мексиканец" шел впереди. Большую часть времени он или изображал равнодушие, или ему и вправду было все равно.
Выражение лица Лизетт было серьезное, без тени веселья. Обычно, когда Суперфедерант показывали по общемировым каналам, то зачастую показывали не затронутые разрушениями районы города и прочие поселки.
Военно-технические каналы и прочие видео "для" и "от" техно-маньяков показывали SSSF и вовсе, как одно из лучших мест на земле, где все защищено лучше некуда, и при этом с неба то и дело валится супертехнологичный хлам, который можно и подобрать. Еще как лучшее место в том числе и для службы - тут и ракетодром и охраняющая его MDS, передовая AEX AMANDA и все такое.
Драгович бы и сам не отказался приехать в SSSF в качестве персонала здешних оборонных систем, или в составе каких-либо иных подразделений, но место было уж слишком престижное. Драговича, не имевшего ни денег ни связей скорее всего ждала бы Африка.
Из того факта, что части города сильно досталось, секрета никто не делал, но это показывалось как-то фоном, издали. К тому же, шла Война и в некоторые города, в основном в первый год, прилетало по-настоящему. В тот же Париж. Да и "манхэттенским" этот тихий по меркам мировых штормов район назывался известно в честь чего.
- Когда пройдет время, им откроется возможность сравнить одно с другим. Сравнить эту их деревню с жизнью обычного горожанина. И когда вы их спросите, то наверняка они скажут, что здесь у них было больше свободы, - ответила на замечание Драговича Ландскрихт.
- И как я у них спрошу? - с отчетливым сомнением в голосе ответил Драгович. Ваши слова конечно красиво звучат… Еще если бы у них действительно была бы, появилась бы, возможность сравнить, то было бы совсем хорошо. И откуда вы знаете, что они скажут…
- Обычно так бывает.
- Я не знаю, где и как что бывает, поэтому спорить не буду, ответил Драгович. - Меня то, что я здесь наблюдаю, всегда удручало.
"Команда телевизионщиков" двигалась дальше в поисках новых сюжетов.

Глава 18.
Миссия Майора Бланкенберга.
Дата 25.02.2120.
Россия. Заполярье.
Стоявший у лестницы техник-сержант молча отсалютовал. Бланкенберг вцепился в перила и стал энергично подниматься в кабину. На F-158 кабина представляла собой своеобразный шаттл в миниатюре, то есть являлась отделяемой капсулой.
Взлетать такой "шаттл" мог лишь на несколько десятков метров, уходя прочь от терпящего бедствие самолета, зато эта капсула могла надежно позаботиться о человеке при крушении над океаном, к тому же свое отделение от самолета она могла осуществить во всем диапазоне скоростей вплоть до максимальных значений приближавшихся к трем махам.
Первоначально F-158 был океанским рейдером - охотником за кораблями противника. Рейдер был способен отбиться в том числе и от палубной авиации, отправленной на его перехват. Еще лучше и изящнее у него получалось уходить от нее, предварительно отправив в их плавучего "босса" боекомплект.
С авианосцами, как и много с чем еще, все пошло не по плану уже в первый месяц Войны - бывшие глобальные жандармы обоих блоков, те что уцелели, попрятались в тыловых базах.
Отчасти поэтому Рейдеры 210-го авиакрыла, до лета сто четырнадцатого года патрулировавшие секторы Филиппинского Моря, были переброшены в Западную Сибирь. Второй причиной таких функциональных изменений была так называемая "Российская катастрофа сто четырнадцатого года", когда национальные вооруженные силы РФР понесли тяжелейшие потери на тогдашнем ЦАФ. В четырнадцатом году это был еще североафриканский фронт, NAF.
К моменту той, первой переброски авиакрыла в Сибирь "чинки" начали свое продвижение на юге Казахстана - одного из обломков бывшего Советского Союза. Возможно, это было не вполне правильно, но, как Бланкенберг, так и остальные офицеры воспринимали это и подобные независимые государства именно в контексте их бывшей принадлежности. Что ни говори, призрак канувшей в лету мрачной империи был живуч.
Что касалось Казахстана, то национальные силы этой дружественной страны, вступившей в Блок незадолго до начала Предвойны уступали даже обескровленной армии России. Особой проблемой для сдерживания продвижения противника это не являлось - Блок успел заблаговременно нарастить группировку коалиционных сил в регионе и развернуть первичную сеть противоракетной обороны, севернее за которой уже стояла готовая система с терминалами LAURA и одноименными радарами.
На момент лета четырнадцатого года орбитальная компонента военного потенциала была в состоянии, близком к довоенному, что позволяло отслеживать не то что колонны бронетехники, но даже одиночные автомобили, и, самое главное, навести на такую цель любой боеприпас, хоть орбитальный, если только цена не смущала.
Тогда F-158 приступили к баражжирующим полетам на двухсотмильном удалении от линии фронта. Основным вооружением стали кассетные блоки с дальностью пуска до 250 миль. Блоки, проще говоря, ракеты несли от 16 до 32 суббоеприпасов с индивидуальным наведением. Ракеты, летевшие в стратосфере разбрасывали свои суббоеприпасы еще на значительном удалении от цели и, соответственно, ПВО противника, оборонявшая боевые порядки в ближнем и среднем радиусе, получала до трех десятков целей вместо одной. Суббоеприпасы являли собой полноценные малоразмерные ракеты, добиравшиеся до района цели с помощью слабых и соответственно небольших двигателей, просто не позволявших скорости падать слишком быстро. На конечном участке это были самонаводящиеся пикирующие почти что из стратосферы снаряды, движимые лишь силой тяжести.
"Чинки", по своему недоумию перемещавшие в ближних тылах свои конвои и бронегруппы организованными колоннами, потом все же сообразили, что делают что-то не так, и одной защиты от тихоходных дронов недостаточно, но до этого момента рейдеры, каждый из рейдеров, успели наколотить по огромной горе металлолома. Это было до прорыва противника на так называемом приаральском направлении.
В России тем временем бушевали свои политические страсти. Мятеж в знаменитом Кузнецком регионе разразился вроде бы тоже тогда, летом сто четырнадцатого года, но на боевую работу авиакрыла это никак не влияло - да ведь это было и не самое большое дерьмо, произошедшее за годы Войны в странах Западного Блока, в тылах.
Осенью сто четырнадцатого года "чинки" применили новую тактику, начав отправлять в полет гиперзвуковые дроны воздушного боя, которые или запускали ракеты, или сами поражали цель как ракета. Более половины авиакрыла было выбито.
В декабре четырнадцатого года остатки подразделения включили в авиационную группировку противовоздушной обороны на тот момент недавно сформированного позиционного района, в центральной части которого велось строительство ракетодрома "Кеплер-Запад". Ничего не придумали лучше, как расположить его, этот ракетодром, на территории мятежного региона. В оправдание этих планировщиков нужно было признать, что к концу четырнадцатого года сибирских головорезов как-то утихомирили, по крайней мере боев друг с другом они уже не вели.
Полгода спустя Бланкенберга перебросили в Европу, патрулировать Атлантическую Магистраль. В середине сто семнадцатого года, летом, перевели на Тихоокеанскую.
А менее недели назад, после того, как "чинки" подвергли ударам ряд предприятий по всей Южной Америке, авиакрыло срочно перебросили как ни странно опять в Сибирь и стали спешно готовить к применению ракет с планирующими гиперзвуковыми боеприпасами.
Если бы все было как следует, то в сектор пригнали бы нормальные носители с ракетами подходящих характеристик. Однако UCE, еще одна, наряду с орбитальной разведывательно-коммуникационной компонентой, являвшаяся ключевой составляющей военной машины, эта информационная AI сеть, позволявшая разнообразным боевым единицам действовать со слаженностью, повергшей бы в мистический ужас любого военачальника прошлого, не распространяла свои благотворные полномочия на тыловую логистику.
Возможно у отсутствия в секторе нормальных носителей и ракет было и какое-то вполне разумное объяснение. Бланкенберга, разумеется, в такие тонкости никто посвящать не стал бы.
Так или иначе, нужно было, как в прошлом веке, разогнаться, выйти в стратосферу, и, начав делать горку, запустить ракету на определенной высоте, сказать точнее, на определенном сочетании высоты и скорости, когда вроде и высота не максимальная, и скорость не потеряна - это просчитывал AI.
В сравнении с тем, что F-158 позволяли себе вытворять здесь же, в Сибири в четырнадцатом году, громя одним пуском целые колонны "чинков", эта миссия не была столь вдохновляющей, но все же она была куда более динамичной, нежели рутинное патрулирование океанской стратегической магистрали.
Бланкенберг сел в кресло, пристегнул ремни и подключил интерфейс, разъем которого крепился на поясе. Забрало шлема ожило и появилась зеленая картинка меню запуска системы. Затем возникла привычная надпись с указанием повертеть головой влево-вправо, после чего покивать вверх-вниз.
Бланкенберг выполнил указание. Система ориентации шлема откалибровалась. Бланкенберг провел перед лицом ладонью с растопыренными пальцами, и на забрале отобразилось меню с состоянием силовой установки. Отмахнув ладонью влево, он убрал не нужную пока картинку и сосредоточил внимание на реальной панели кабины.
AI тем временем занимался подготовкой двигателей к запуску.
Техники тем временем делали свое дело - в тот момент, когда Бланкенберг занялся реальной приборной панелью, они цепляли буксир к передней стойке шасси.
Спустя какое-то время Бланкенберг глянул на стоявшего сбоку самолета человека, поднял руку над собой и оттопырил указательный палец, словно указывал им назад, после чего дернул рычаг с оранжевым оголовком.
Откинутая кверху остекленная часть кабины начала плавно, но энергично опускаться.
AI сообщил, что гидравлика проверена и в порядке.
Самолет в это время едва дернулся и начал двигаться к воротам. День был ясный, яркий и солнечный, а учитывая то, что все вокруг, за исключением летного поля, было покрыто чистым белым снегом, там, на высоте, вдали от аэродрома день должен был быть вдвойне ярким.
В далеком секторе, где располагались цели с ясной погодой и вовсе не было проблем на протяжении всего года, а это было особенно важно в случае применения ракет с системой визуального распознавания целей. Впрочем, тип ракет с оптической системой был не единственным - пять машин звена несли в общей сложности десять ракет, половина из которых была с оптическим наведением, половина с GPS.
Проводившиеся сегодня рейды отчасти являлись если не испытаниями, то боевой обкаткой удешевленных боеприпасов и упрощенной тактики.
Оптическое распознавание оставалось на случай, когда все будет совсем плохо и GPS - окажется в режиме ограниченной функциональности - такое уже случалось и не раз. Еще иногда "чинкам" удавалось довольно удачно расположить свои системы ECM с фазированными решетками. Такие наводились сторонними радарами и били острыми лучами своих помех на десятки миль, сбивая боеприпасы с курса.
Буксировщик волок самолет к полосе, на которой уже стоял "крестоносец - 12-02". "Крестоносцу 12-03", то есть Бланкенгбергу, предстояло взлететь через минуту после него, и еще с тремя "Крестоносцами" взять курс "230", после чего, набирая скорость до без малого трех махов, направиться к южной границе России.
"Крестноносец 12-02", стоявший на полосе в сотне ярдов впереди, начал двигать хвостовым оперением и плоскими соплами четырех своих двигателей.
Тягач, подтащивший Бланкенберга тем временем уже выруливал прочь с полосы.
Двигатели, запущенные еще на поле, сразу после выезда из ангара, работали на минимальной тяге, к сожалению, все же отдавая достаточную тепловую мощность, чтобы орбитальная группировка "чинков" имела шанс засечь активность на далеком северном аэродроме.
Бланкенберг начал проверять рули и векторную механизацию двигателей. "Крестоносец-12-02", стоявший впереди, максимально сомкнул свои сопла и там, между этими створками, появилось бело-голубое свечение. Этот самолет дрогнул и чуть опустил нос в предстартовом напряжении. Гул его двигателей несмотря на всю звукоизоляцию и наушники стал слышен и Бланкенбергу.
Не заставив себя долго ждать, "Крестоносец 12-02" добавил газу, створки двигателей вдруг распахнулись, отчего прямоугольные апертуры сопел расширились вдвое. Из двигателей ударил полупрозрачный синеватый огонь. Самолет рванулся с места и понесся прочь.
Менее чем через полминуты серый силуэт по-истребительному рванулся ввысь над дальним краем полосы. Масса двух ракет значительно не дотягивала до максимальной загрузки - это и позволяло сделать взлет таким энергичным и эффектным.
Наконец, Бланкенберг услышал голос с контрольной башни - взлет был разрешен. Бланкенберг положил руку на пару ручек управления двумя центральным двигателями и прижал пальцем стальной рычажок на одной из них. Рычажки остальных заняли то же положение, а ручки сами выровнялись встав вровень с ведущей.
Сбоку на самим собой собравшемся блоке ручек управления загорелся зеленый индикатор. Теперь можно было двигать их вперед, дав каждому двигателю сначала полный газ, а затем и выводя его на форсаж.
Бланкенберг толкнул вперед. Сборный блок подался и с несколькими щелчками ушел вперед. Самолет начал опускать нос, но Бланкенберг тут же убрал тормоза, и машина понеслась по полосе. Тем временем он отжал ручку управления двигателями до упора, и после пробежавшего по машине толчка почувствовалась мелкая дрожь - форсаж теперь грохотал на полную.
Наконец, когда скорость достигла 190 узлов, он потянул главную ручку управления на себя, и самолет взмыл вверх, прижав задницу пилота к креслу. Этап взлета был пройден. Теперь нужно было убрать шасси, а затем и закрылки. Вскоре, набрав высоту в шесть тысяч футов Бланкенберг еще и выключил форсаж - следовало обойти аэродром по кругу радиусом в десять миль, чтобы дождаться взлета еще трех машин.
Бланкенберг включил радар и выбрал режим сканирования воздушных целей - радар был в порядке. Из всех дружественных объектов, отобразившихся на карте с масштабом 256 миль самыми ближайшими объектами были два транспорта, летевшие на восток. Скорее всего, это был конвой снабжения коалиционной группировки, затерявшейся в безлюдных пространствах Дальнего Востока России.
В полутора сотнях миль к югу шла группа из трех штурмовиков Su-37 - эти, скорее всего, базировались где-то неподалеку от Суперфедеранта и его ракетодрома. Вобщем-то и все - северные воздушные пространства, как и обычно, были сейчас малонаселенны авиацией. Были две воздушные трассы, но одна проходила южнее, другая, резервная, напротив в высоких широтах.
Бланкенберг выключил радар и посмотрел налево, где внизу мчался по полосе очередной "Крестоносец".
Описав над базой три четверти полного круга, Бланкенберг направился к следующей маршрутной точке, находившейся вблизи не то поселка, не то городка с труднопроизносимым названием - "Туруханск" - там "крестоносцам" предстояло собраться в свой строй.

Глава 19.
Военный подрядчик. Дроны и фальшивые танки.
Дата 25.02.2120.
Столица КАНАР. "Манхэттенский" район.
Солнце, весело бликовавшее на всем металлическом, что было в трущобном квартале, неумолимо двигалось к Западу, что неуклонно добавляло в картину желтых красок. Все это приводило в действие какой-то внутренний механизм - возникало совершенно отчетливое ощущение того что, прежняя утренняя энергия порастратилась. Тем не менее, еще предстояло какое-то время проболтаться в высившихся впереди корпусах подрядчика.
Лизетт, а теперь на переднем сидении благодаря нехитрым ухищрениям Драговича сидела она, а не этот Запердяев, не без интереса глазела то на трущобы, то на многоэтажки с отбитыми стеновыми панелями.
Автомобиль снова пробирался по ухабистой от намерзшего и укатанного снега улице. Сейчас они двигали в противоположном направлении - прочь от реки.
После пересечения с проспектом Ильича, по которому группа и забралась в трущобы, картина узких улочек, раскинутых посреди бывшего бульвара, ничем не изменилась. Однако после следующего проспекта одноэтажным кварталам пришлось потесниться - к ним теперь добавилась рельсовая ветка, занесенная снегом. О ее наличии можно было догадаться лишь по тупиковому упору, торчавшему из-под сугроба. Ее, эту ветку, предполагалось использовать при возведении так и не построенной военной базы.
- У нас разбитые кварталы снесли в первый же год, - начала Лизетт. - А здесь… Хотя, может эти дома можно восстановить?
- Я же говорю, это все тоже хотели снести, - ответил Драгович. - Хотели тут базу обустроить, да не заладилось. Вот и железная дорога для этого. Это уже же жилой квартал. Трущобы не в счет. Был бы обычный жилой - рельсовой дороги тут вообще и близко не должно было бы быть.
- Любопытно, - каким-то отвлеченным тоном проговорила она, - мне иногда снилось не в самых лучших снах, что у нас все превратилось в то, что я увидела здесь. Все то же самое, только без снега. Бывает же такое.
- Что именно то же самое?
- Руины кварталов, а посреди выросли вот такие деревни. Только еще хуже - здесь хотя бы заборы не из сетки, и можно скрыться от глаз. Хотя там тоже были разные деревья и сараи. В общем, что тут, что там - почти одно и тоже.
- "Там" - это во сне?
- Да, там. А то что происходит там, во сне… это сюрреализм. Выходит здесь тоже сюрреализм.
"Вот что значит утонченный Париж," - подумал Драгович. -"Чудная, конечно, но в этом даже плюс какой-то есть."
- Ну да, - ответил прервавший свои мысли Драгович, - Я это слово… - он вдруг осекся, потому что вдруг решил, что лучше не показывать, какой он "лапоть" и не знает, что значило этот время от времени встречавшийся термин. - Я такое про трущобы уже как-то слышал, - ничуть не смутившись добавил он. - Но на мой взгляд обычная для многих мест, ничем не выделяющаяся, разруха после боевых действий. Другое досадно - это все-таки тыл, защищенный тыл. И все это произошло не по вине "чинков".
Как показалось Драговичу, он вполне изящно заблокировал непонятному слову дальнейшее участие в разговоре. Конечно, ничего не стоило глянуть в интернете что оно значит на самом деле, Драговичу-то всегда казалось, что это что-то эквивалентное слову "шняга". Но лазить в телефоне за рулем, да еще на глазах у Лизетт, разумеется было не удобно.
- У вас в городе есть такие подрядчики? - Перевел тему Драгович, кивнув вперед, в сторону приближавшегося комплекса новеньких построек.
- Да где их только нет, ответила Лизетт. - Такие работают по налоговой франшизе. Кто от AEX кто от GBA. Только одно отличие -у нас их нет в черте города. За городом как бензоколонок. Ну может конечно меньше, чем бензоколонок, но много. Больше всего пугает то, когда задумываешься, куда это все девать после Войны…
- У вас много бензоколонок?
- Так по привычке называют заправки.
- А-а. А насчет подрядчиков - так после Войны чем-нибудь гражданским займутся.
- Хорошо если так. А если все получиться, как обычно. Столько людей на улицу выкинут!
Вновь послышалась серия ударов. Уже в который раз.
- Интересно, что они затеяли, - проговорил Драгович, поднимая глаза вверх.
Самолеты, тянувшие за собой яркие, как снег на солнце, инверсионные следы снова неслись на юг.
- И почему они растянули свое дело на весь день. - продолжал свои вопросы в воздух он. - Обычно всегда стараются ударить сосредоточенно, большой группой.
- Может это все, что здесь есть, - ответила Лизетт. - Я имею ввиду в регионе или окрестностях. Это же тыл. Вроде бы здесь много обороны и терминалов, но наступательных вооружений мало. Откуда им в тылу взяться?
- Я вижу ты в тему вникаешь, - похвалил Драгович, - но плюс ко всему у нас тут базируется и авиация национальных сил, сил России. Нравиться тут? Тут всегда движение. Если фонари белые мигают… А, вам же рассказывали…
Нравиться?! - усмехнулась Лизетт. - ну хотя да, здесь все очень защищено. Да и кто не вникает? У меня двоюродный брат воюет на ЦАФ, и он летчик-штурмовик.
- Надо же, круто! - ответил Драгович.
- Так вот, они там не летают так, как эти самолеты. Они поодиночке во основном летают. Группами, но рассредоточено. И пробираются по маршрутам, которые им штаб через интерлинк в реальном времени прокладывает. А эти несутся, как на параде. Или как над океаном. Может это новые "двести двадцать вторые"? Слышал про такие?
- Признаться, как-то упустил из внимания.
- Это современная версия старого американского F-22. Его создали сто лет назад, даже сто тридцать.
- Ничего себе. Хотя как раз про такое, что с некоторыми вооружениями это было, я слышал. С российскими штурмовиками как раз такая история.
Лизетт принялась довольно обстоятельно описывать этот F-222.
- Пересесть на такой со штурмовика - это было бы здорово, - подытожила она.
- Твой брат рассказал? - догадался Драгович.
- Да. Они, эти самолеты, уже на фронте появились. Здесь, в тылу им ничего не мешает на высоте носиться, так что может быть это тоже они. Еще он выглядит лучше, красивее. У штурмовиков оружие под крыльями. А у этого все внутри как у нормального современного самолета воздушного боя. Да он таким и был. Когда был F-22.
Бульвар, как и заполнявшие его кварталы, стал несколько шире. На железнодорожных путях, которые тут уже были очищены, стояли несколько пустых платформ - видимо, ветка все же как-то использовалась, возможно подрядчиком.
Протрясясь еще с километр, Драгович заехал на стоянку напротив светло выкрашенного монолита одного из корпусов, возведенных уже после пятнадцатого года. Здесь, в этом здании, помимо всего располагалось что-то вроде если не главного офиса, то административного блока. Автобус с остальными тащился следом.
- Знаешь, что тут танки делают, - заговорщицким тоном произнес Драгович. - Только вас туда если и пустят, то очень неохотно.
- Уже слышала, - ответила Лизетт. - Не пойму, зачем делать из этого такую военную тайну.
- Ну как же? Это уже игры разведок. Это очень сложно. Я даже и не пытаюсь вникнуть в такие тонкости.
- Да я в общем-то тоже, - ответила Лизетт, - просто как-то забавно получается. Производство деревянных танков секретнее чем реальных вооружений. Мы, кстати там должны будем побывать.
- Вот как? - изобразил удивление Драгович, которому о таком не говорили.
Хотя по большому счету он здесь был просто водителем.
- Ну так "чинки" и не должны знать, сколько на самом деле фейковых машин и где их делают и по каким дорогам возят. - продолжил он. - Это-то я как раз понимаю.
- Ну это я тоже могу себе представить.
Тяжеловесное на вид снаружи здание встретило вошедших длинным широченным коридором, уходившим чуть ли не до противоположного конца корпуса. Таков был парадный вестибюль этого построенного совсем недавно, уже в годы Войны предприятия.
Коридор был разделен по длине перегородками. В широченном проеме каждого такого препятствия стояли заслоны - рамки и неизменные столы с охранниками. Выглядело так, словно туннель был разделен на отдельные зоны безопасности, каждая из которых была более засекречена, чем предыдущая.
Вся группа к тому времени уже успела собраться и ожидала представителя. Тот вскоре появился, вынырнув из не замеченной поначалу двери в боковой стене.
Начались представления и приветствия. Драгович, оказавшийся после морозной улицы в окутавшем его тепле, начал скучать. Захотелось сесть на какой-нибудь диванчик, как в самом начале, в гостиничном комплексе, и задремать.
Всю болтовню взяли на себя СБСЕшники, в основном Ландскрихт. Даром что с акцентом и не русская, но зато сильно разговорчивая. Даже "Мексиканец" предпочел отстояться в тени. Это было довольно удобно.
Еще этот Запердяев что-то тоже там бухтел, но было не важно. Драгович по привычке ощупал автомат под курткой и принялся разглядывать интерьеры, разглядывать в которых, надо сказать было нечего.
- Там же рамки, - пронеслась мысль в голове. - сейчас начнется…
Обычно это всегда влекло за собой пусть и небольшие но заминки. Кто-то куда-то звонил и уточнял, несмотря на жетоны.
- Идемте, господа, - объявил представитель. - Первым делом вы взглянете на наши мастерские, - и он указал рукой в сторону двери.
- У меня вопрос, - объявил "Мексиканец" и, дождавшись, когда представитель повернет голову в его сторону, откинул куртку и показал автомат, заодно и продемонстрировав жетон.
- У меня то же самое, - добавил Драгович и глянул в сторону рамок.
- Проходите, господа, - объявил представитель, - это, - он кивнул на рамки, - это для случайных посетителей.
Все разрешилось неожиданно легко.
За дверью был освещенный белостенный коридор, шедший, вроде бы в параллель с вестибюлем. Через какое-то расстояние показалась дверь, ведшая, надо думать обратно в вестибюль, но уже минуя рамки. Безопасность…
Группа двигалась дальше, и через какое-то время показалась очередная такая же дверь. В вестибюль так и не вернулись - проследовали на лестничную клетку, приведшую на второй этаж.
Потом было еще немного блужданий, после которых взору предстало довольно просторное помещение, размером со спортзал.
Заставлено помещение было широкими столами, шкафами и разнообразным нехитрым оборудованием. В этой, как ее назвал представитель, сборочной мастерской, копошилось десятка с два человек. Одеты все были в одинаковую спецодежду, что свидетельствовало о каком-никаком уровне организации процесса.
Были ли все эти работники из числа обитателей трущоб, по внешнему виду сказать было трудно, но судя по всем разговорам, слышанным ранее, это было именно так.
Несколько человек оторвались от работы и поглазели на пришедших, однако глазели они недолго. Подойти вообще никто и не подумал.
Возможно, представитель, являвшийся каким-то мелким начальником или инженером, заранее проговорил с ними, чтобы те изображали деловитость. С другой стороны, оторвавшись от процесса можно было запороть заготовку - Драгович сразу врубился, что люди были заняты формовкой стеклопластиковых деталей.
- Здесь мы делаем портативную артиллерию. Проще говоря, ударные планирующие дроны, - объявил представитель.
- Не ожидал, что все так просто, - проговорил Англичанин, проходя мимо столов и не без интереса поглядывая на процесс. - Я бы даже сказал, так доступно для… для того чтобы заиметь такое производство. По сути, все доступно.
- Ну не забывайте, какого класса это вооружение, - снисходительно ответил представитель, - мы в облаках не витаем и на многое не претендуем. Это все-таки четвертый класс для прокси-подразделений. Мы даже настаиваем, чтобы вы указали это в своем репортаже, иначе будет выглядеть так, что мы пытаемся вешать лапшу на уши.
- Конечно. Все что надо, будет проговорено, - послышался голос Ландскрихт. - Господа ведь не в первый раз - это их работа.
Началась съемка. Камера ходила вдоль столов. Воняло клеем, вернее сказать смолой. Тарахтели компрессоры, визжала фреза.
Драгович вслед за "Мексиканцем" встал около одного из стеллажей и принялся также как он разглядывать уложенные штабелями заготовки, представлявшие собой половинки корпусов, напоминавших не то сигары, не то головастиков. В общем, сигарообразных головастиков.
Размеры эти поделки имели полтора метра в длину и сантиметров тридцать в самой широкой области продольного сечения. В верхней части дрон имел короткие крылья, раскрывавшиеся, как это обычно бывает у крылатых ракет. Очевидно, усложнив конструкцию этими механизмами раскрытия, можно было затолкать "сигару" в компактный контейнер. Рулежка осуществлялась V-образным задним оперением. Мотора не предусматривалось. Все это можно было узнать не только и не столько из осмотра корпусов, как и из плакатов на стенах.
Сколько их тут! - проговорил "Мексиканец". - Как дров в дровянике. Сколько же "чинков" этим, что тут лежит, можно забросать?
- Скорее уж их прокси.
- Верно, согласился "Мексиканец". - До "чинков" еще надо добраться.
Они начали спорить, сколько взрывчатки может нести эта штука. Спор был бессмысленным, потому что, как было известно, такие приспособления можно было снаряжать в совершенно различных вариантах. Лежавшие здесь, судя по всему снабжались твердотопливными двигателями-бустерами, хотя вполне себе можно было впихнуть туда электромотор и батарею. Дальности здесь скорее всего добиться и не стремились - для прокси вполне прилично было иметь поддержку с ближайшего тыла, с дистанции километров в семь, даже не десять.
Впрочем, с небольшой батареей и двигателем, образно выражаясь, найденным в мусорке, эта поделка вполне могла пролететь и все пятьдесят и неизменно уронить себя в круг радиусом в метр. Чипу-модулю GPS вообще было безразлично, сколько эта штука пролетела. Вариант с меньшей точностью никто и рассматривать бы не стал, иначе дроны и вправду превратились бы в дрова, а укрепление или блиндаж нужно было уничтожать, а не пугать и не заставлять противника чувствовать себя героями с честью пересидевшими обстрел.
Это правило было справедливо даже для вооружений четвертого класса - пятый класс какого-либо наведения не предусматривал и в этом смысле действительно был архаичен.
СФС и КАНАР в своей непростой совместной жизни, как и подобало "белым людям", не опускались ниже третьего класса, собранного из исключительно современных "кирпичей", в перечень которых входила и оптика и связь и автономизированный искусственный интеллект. Определенный риск того, что какой-то "вольный стрелок" чуть потратившись заимеет одну из игрушек, подобную тем, что стряпали в цеху, хоть и был, но во внимание не принимался. Во-первых прецеденты хоть и имели место, но последствия были пренебрежимо малы. Во-вторых у таких борцов были куда более легкие и негласно одобряемые местными властями пути вроде вылазок и переправ вдали от столицы, но даже и такие "акты самовыражения" давно сошли на нет, особенно после Харлингтоновского урегулирования.
Осмотр подошел к концу. Потом был другой цех. Там в затвердевших корпусах-фюзеляжах размещали внутренности - крепежи под боезаряд, механизм раскрытия крыльев и прочие потроха. Позабавило то, что когда имевшийся в одной из мастерских лазерный станок для металлообработки простаивал, его использовали как гравер и наносили на корпуса не просто мотивирующие надписи, как это нередко имело место, а целые карикатуры на "чинков" и даже комиксы про незадачливого и тупого противника. Дело это было не хлопотное, скорее всего, кто-то из мелких инженеров решил так выпендриться. У него вполне получилось.
После обеда, уже более подходившего под понятие "ужин", всех повели через переход в совсем другой корпус, в подвал. Тут действительно было чем похвалиться - эти подрядчики вознамерились делать для своего барахла четвертого класса свои же чипы.
Несмотря на кажущуюся неправдоподобность затеи, это были не те чипы, производить которые было по силам лишь промышленным гигантам - чипы, что рисовали лучом и вырезали из кремния здесь, были на уровне столетней давности, даже еще старше. Но и функции они выполняли простые, хоть и специфичные.
Это местное, почти ремесленное производство чипов, по словам представителя, было дешевле, чем приобретать их втридорога. Без содействия со стороны GBA, как еще добавил он, такая затея могла бы провалиться - потребовалась бы куча сертификатов, причем не столько на сами чипы, сколько на готовые вооружения. А так процесс приемки был значительно демократичнее и дешевле.
Сам процесс, впрочем, никто так и не увидел - это было неудивительно - в такой цех нужно было входить в специальном костюме, да и снимать там было нечего - одни неподвижные стойки да стенды - все процессы шли в вакууме. Зато готовые изделия, чтобы никто не сомневался, показали - правда, это были все те же безликие чипы, что и везде. Разница была лишь в надписях - строках с цифрами и буквами.
Тут-то уж жителями трущоб в качестве персонала было явно не обойтись.
Представитель пустился в рассказ о том, каким депрессивным местом был город в прежние десятилетия.
- Зато сейчас веселье сплошное, - пробормотал Драгович, обращаясь к "Мексиканцу" Тот, разумеется согласился. Впрочем, оба отдавали себе отчет о том, что представитель имел ввиду экономику и ничего более.

Глава 20.
Бомбардировщик B-1001SF No25002 "Liberation Wind"
Дата 26.02.2120.
Территория SSSF
Белая светящаяся пелена сливалась с такой же белой поверхностью земли, проносившейся внизу. Недоброе солнце висело размытым ослепляющим пятном прямо по курсу. Подобная панорама чем-то напомнила ту картину, которая создается после мегатонного удара над океаном - та же белая пелена и то же размытое солнце. Такими средствами до сих пор иногда боролись с флотскими соединениями. Только в случае полета над океаном поверхность внизу, разумеется, была бы не белая.
Апокалиптичности в картину добавлял недалекий, менее десятка миль черный дым, поднимавшийся от горизонта в направлении на два часа. Судя по всему, "чинкам" удалось поразить какой-то склад горючки, не иначе.
Бомбардировщик шел на предельно малой высоте, не более пятисот футов. Учитывая трехсотфутовый размах крыльев, он считай что стелился по земле, благо здесь был равнинный рельеф, очень плавно то уходивший вниз то вновь поднимавшийся. Вот и сейчас самолет прошел участок очень пологой возвышенности и оказался перед широкой долиной, в которую предстояло нырнуть.
Тут-то и развернулась панорама с белым небом, дымом и размытым солнцем.
Майор Сомерсет принялся вручную следовать линии рельефа, чуть сбрасывая высоту. На гористом юге региона все обстояло совсем не так, и провести бомбардировщик по извилистому маршруту было под силу только AI. Сейчас самолет летел легко - на такой высоте оптимальная с точки зрения управляемости скорость была невысокой - триста двадцать-триста восемьдесят узлов, не более. Пониженная мощность двигателей помимо фактора управляемости дополнительно снижала радиоактивный трек - два блока GBA Westinghouse "Advanced Closed Cycle Airborne Power Plant ACCAPP-5500" по два турбоагрегата каждый могли продержать B-1001SF в воздухе до двух недель. Могли и месяц, но в таком случае радиоактивный трек возрастал.
Полет был динамичным. Внизу проносились поля, разграниченные лесополосами, дороги, какие-то поселки. Черный столб дыма смещался из поля зрения вправо и вскоре исчез. До этого еще довелось пройтись прямо над кварталами столицы этого нашумевшего Суперфедеранта. Вернее было сказать, двух полустолиц. То, что город был побит боями в прежние годы, было прекрасно заметно с тех тысячи футов, что самолет набрал над населенным пунктом. Тем не менее, сравнивать это с тем, что можно было наблюдать в той же Ирландии было нельзя. Вроде бы довоенный, точнее докризисный Дублин по численности как раз был сопоставим с этим городом, а во что его превратили… Тоже, как и этот, без всяких "чинков".
AI в очередной раз принялся двигать путевые точки - маршрут изменялся динамически, прямо по ходу дела. В первую очередь учитывались траектории вражеских крылатых ракет, стаи которых в очередной раз, очередной волной, рвались не то к ракетодрому, не то куда-то еще. Помимо этого учитывалось то обстоятельство, что бомбардировщик мог создать помеху работе ПВО а то и вовсе попасть на траекторию оборонявших ракет. Представить, как такой полет мог был быть осуществлен без штабных компьютеров и всех остальных компонентов UCE было решительно невозможно.
При всем при этом на борту имелся собственный мощнейший информационно-коммуникационный комплекс, способный, в частности, раздавать интерлинк, находясь в тылу - для этого из специальных отсеков, защищенных радиопоглощающими створками выпускались ножеподобные элементы, которые можно было принять за какие-то аэродинамические плоскости. В этих элементах была упрятана куча разнообразных микроволновых и не только микроволновых антенн. Из невидимки самолет превращался в грохочущий потоками цифровых сигналов летающий коммуникационный пункт. Сейчас это был невидимка. При всем этом электронном комплексе и смертоносном арсенале в двести семьдесят пять тысяч фунтов, точнее сказать шестьдесят четыре крылатых ракеты GBA sys.1500, не хватало разве что собственной обороны с ракетами A-A.
На второй день с момента старта рейдов F-158 в секторе развернулась поистине прифронтовая активность, только расстояния были более растянутыми и машины были другие.
Бомбардировщик B-1001SF No25002 "Liberation Wind" и еще два таких же, "Protecting Storm" и "Encouraging Thunder" были направлены в сектор сутки назад, а до этого баражжировали над Северной Европой, как было теперь понятно, в ожидании скрытного броска в Сибирь. Самолетом управляли двое - пилот и офицер стрельбы. Каждый имел по два сменщика, отдыхавших в отсеках позади кабины.
Присутствие трех чуть-чуть не дотягивающих до категории "большой авиации" бомбардировщиков, готовых в любую минуту эскалировать локальное противостояние, не то служило открытым сдерживающим фактором для "чинков", не то, напротив, должно было являться своеобразным скрытым выкидным ножом в рукаве - этого экипажам было неизвестно.
Помимо смутных представлений о реальных целях миссии, члены экипажа, имея массу свободного времени, тем не менее, оказывались еще и отрезанными от мира в плане общегражданской информации. Оставалось лишь развлекаться печатным чтивом, независимо от того, в каком режиме работает бортовой электронный комплекс - в режиме невидимки или летающего коммуникационного поста.
Несмотря на всю эту несколько угнетавшую неосведомленность, Сомерсет сидел на своем месте за приборной консолью, как супергерой в звездолете, свысока поглядывая на проносившееся внизу - обзор открывался прекрасный.
Возможно, и кто-то на земле, кто-то, в чьих руках по случаю оказалась бы подходящая оптика вроде монокуляра, смог бы увидеть не только налетающее черное крыло, но и, надменно восседавшего за полосой остекления человека, двоих человек, чьи фигуры высились над низко поставленной линией приборной консоли.

Глава 21.
Ответная Оббомбка.
Дата 26.02.2120.
Столица КАНАР.
Первым, что слышал Драгович, проснувшись, был вой сирен, пробивавшийся сквозь стеклопакеты. Телефон также издавал тревожный сигнал. Драгович почти скатился с кровати, затем встал и подскочил к столу, на котором и лежал телефон. Судя по надписи на дисплее, это была воздушная тревога общего характера. Не ракетная, а воздушная.
На часах было полвосьмого. Спать на удивление уже не хотелось. Солнце, уже давно вставшее, светило мутным светом, пробивавшимся сквозь серые явно снеговые тучи - в сравнении со вчерашним ярким днем погода заметно испортилась. Хотя зимой здесь это и не считалось испортившейся погодой.
Раздался вертолетный "пердеж". Стекла начали подрагивать. Драгович бросился к окну и увидел, как над районом тащится толстобрюхий четырех двигательный Ми-86, очевидно блоковских сил - в бесполетной зоне могли летать только они, "блоковские".
Если Драговичу, как и всем остальным, находившимся на земле не следовало ничего предпринимать, то устрашающий своим грохотом да и темным силуэтом гигант, будучи застигнутым тревогой в воздухе свернул со своего маршрута и искал теперь ближайшую площадку чтобы приземлиться и не отсвечивать своей тушей на дружественных радарах ПВО. Темный силуэт ушел в сторону полосы тополей за пределами района, вроде бы сбавил скорость, а потом начал снижаться, скрывшись за рельефом, деревьями и крышами частных домов.
Через десять минут приведший себя в порядок Драгович уже сидел на кухне и попивал горячий кофе, который все никак не остывал. На столе лежали три вареных вкрутую яйца.
- Включить телевизор, канал "местное время" - скомандовал Драгович.
Телевизор, встроенный в дверку холодильника ожил и на экране появилась карта Африканского Фронта.
- Я даю оценку, что потенциал нашей коалиционной группировки на участке фронта Илебо-Мвека сейчас составляет сто десять процентов, - раздался голос, принадлежавший появившемуся на экране лысому российскому полковнику, выступавшему в качестве приглашенного эксперта. - Это не фигура речи, - продолжил полковник, - десять процентов - это тот запас, который определяет уже не сам факт победы, а интенсивность продвижения. Десять процентов это незначительный перевес. Сто тридцать процентов, то есть перевес в тридцать процентов - это уверенное продвижение. Сто пятьдесят процентов - скоротечный разгром противника. Я не имею в виду численность, я имею в виду так называемый расчетный потенциал.
Лысый пустился в объяснения, из чего высчитываются проценты, Драгович отпил кофе, стукнул яйцом об стол и глянул в окно. Ближайший сигнальный фонарь часто мигал красным.
- Канал "Народное Сплочение", - произнес Драгович и телевизор выполнил команду.
Выстроившиеся два ряда мордовороты в форме ополченцев КАНАР пели хором. Стояли они на фоне нескольких танков в хорошо побеленном боксе, освещенном неестественным для таких помещений приглушенным желтоватым светом.
- Канал обратно, - скомандовал Драгович.
На "местном времени" был все тот же лысый полковник, вскоре закончивший свои объяснения.
- А теперь к более близким нам событиям - объявил ведущий, одетый в так не приветствуемые простыми местными пиджачок и галстук. Впрочем, ему, телеведущему, это было простительно.
- Вчера все мы в хорошем смысле содрогнулись от проносившихся весь день бомбардировщиков - начал он вступительную часть.
На экране появились кадры с четырехдвигательными самолетами, выруливающими на взлет и обдававшими все позади себя жарким струящимся воздухом. Судя по пальмам на заднем фоне, кадры были старые и к вчерашнему рейду не имели никакого отношения.
На экране тем временем появилась карта южной части Евразийского континента, которая начала приближаться и съезжать, постепенно открывая и север. Появились линии, очевидно маршрутов бомбардировщиков. Потом появилась отметка города-столицы Суперфедеранта, обозначенная красной звездой. Как и следовало ожидать, линии маршрутов проходили над городом. Сейчас информация о маршрутах, очевидно не была никаким секретом, да и всегда можно исказить линии на карте. Потом поле зрения стало сползать снова на юг, где одна за одной появились отметки целей, находившихся, судя по надписям и комментариям, на расстоянии от полутора до двух с половиной тысячи километров от самого города. Взлетали же самолеты откуда-то с севера - места взлета на карте не было, искривленные у оснований линии просто исходили откуда-то из круга диаметром в многие сотни километров.
- В ходе успешных рейдов был уничтожен ряд целей. - начал голос за кадром. - Среди них - склад боеприпасов в районе города Эрбин-Тюбе на территории оккупированного Таджикистана. Получила серьезные повреждения плотина гидроэлектростанции близ пакистанского города Бхахардаббад. Также уничтожен крупный комбинат строительной оснастки и конструкций, работавший на нужды фортификации противника.
Перечень пораженных целей сопровождался вполне убедительными и детальными спутниковыми фотографиями - очевидно, мощностей и ресурсов спутниковой группировки в ее текущем состоянии на это хватало.
- Тем не менее, противник предпринял ответные действия. - продолжал голос. -За прошедший час зафиксирован массовый запуск дозвуковых крылатых ракет и аналогичных аппаратов.
- Стоит ли нам волноваться? - раздался женский голос, и в правой части появился полуэкран с ведущей, находившейся на улице где-то за городом, судя по летевшему снегу, это было прямое включение.
- Если поставить вопрос, есть ли угроза, - ответил появившийся уже в третьей части экрана свой, КАНАРовский майор, - если ставить вопрос так, то я бы сказал: скорее нет, чем да. А эмоции, тут я уже про себя - не наша линия. И всем гражданам я бы в очередной раз рекомендовал бы придерживаться точно такой же линии поведения, то есть хладнокровия, - изрек Майор. - Чисто технически, дозвуковые крылатые ракеты - вполне заурядная цель для той системы ПВО, которая развернута в позиционном районе коалиционными силами Блока.
Драгович привстал из-за стола и попытался разглядеть то место, куда приземлился вертолет, но только убедился, что там ничего не разглядишь.
- Радары и носители ПВО воздушного базирования обнаруживают низколетящие крылатые ракеты несравненно эффективнее, чем наземные радары, - продолжал майор. - Такая ПВО, спасибо нашим союзникам, есть еще разве что в окрестностях океанских воздушных магистралей. Так что запаситесь терпением, скоро появятся сообщения о сбитых вражеских целях на южных подступах. К тому же, наша собственная система, хоть она и призвана в первую очередь сдерживать провокации правобережных, тоже может внести свой вклад в эту, так скажем, большую оборону.
Драгович доел третье яйцо и нехотя поднялся со стула. Кухонный телевизор был вполне виден с дивана. Того самого, на котором валялись вещи. Кучу можно было аккуратно сдвинуть и сесть рядом. Вдруг зазвонил телефон. Оказалось, звонил "Мексиканец".
- Чего, как у тебя? - поинтересовался несколько мятый голос.
- Да а как может быть? Нормально все. К десяти, ну пораньше чуть-чуть буду на месте.
- Да нет, не торопись.
- Что значит "не торопись"?
- Да нормально все, мы с мужиками тут за город чуть-чуть выехали. Вчера еще, - он назвал какое-то место, насколько понял Драгович, это было название какого-то не то кабака, не то "бордельера" - это где и баня и кабак и бабы. Сами себя они, эти заведения, здесь называли сухо и как-то по-советски "комплексами загородного отдыха".
За эти годы, начиная со сто четырнадцатого, злачные заведения, находившиеся в черте города пережили все что только можно было вообразить - на них оттоптались и вооруженные подразделения, и мародеры и моралистические антиалкогольные мероприятия "Дока", и вернувшаяся солдатня, впрочем не столь многочисленная в этих краях.
Судьба загородных заведений была несколько более благополучна. Все вышеперечисленное хотя и затронуло их тоже, но затронуло в меньшей мере, а в последние годы начался настоящий расцвет - в регионе завелись богатые уклонисты нуждавшиеся в каком-никаком досуге.
"Бордельер", где сейчас находился "Мексиканец", судя по навигатору был в паре десятков километров от выезда из города, из западного его района.
- Подъезжай сейчас, переговорим, - настоятельно предложил "Мексиканец". - Так надежнее будет.
Ничего не оставалось, как двигать в загородный кабак.
На улице было холодно и мерзко. Не из-за мороза - его-то как раз не было. Не было и весенней слякоти. Мерзко было оттого, что в лицо задувал пронизывающий ветер, носивший пушистые снежинки, летевшие в том числе и в глаза.
Ну хорошо хоть, это был не мелкий колючий снег - такой за зиму в Суперфедеранте Драгович уже прочувствовал. На улицах, как и в утро предыдущего дня, почти никого не было. Только в отличие от вчерашнего утра теперь кругом была серость и все сигнальные фонари мигали красным. Еще то и дело подвывала сирена.
Ситуация оживлялась тем, что предстояло проехать примерно в районе того места, где предположительно приземлился здоровенный вертолет - впереди уже маячила та самая полоса деревьев, высившаяся позади небольшого района частных домов. За ней были поля, - это начинался пригород.
Проехав лесопосадку, Драгович наконец-то увидел расположившийся посреди поля вертолет. Он стоял как ни в чем ни бывало, как казалось, чуть задрав нос. Лопасти главного винта медленно вращались. Было их заметно больше чем у легкого вертолета - не то восемь, не то все двенадцать. По крайней мере, при ленивых медленных оборотах сменялись они, мелькали, слишком уж часто. Задний винт вращался так, словно его всего лишь приводил в движение ветер.
Драгович сбавил ход, потом вообще съехал на обочину и стал рассматривать стоявшего в сотне метров от дороги гиганта.
Постояв с пару минут, Драгович двинулся дальше. Снег все летел, стелился по дороге поземкой, лип на стекло. Вдруг где-то почти "прямо по курсу", на одиннадцать часов, как принято уточнять у военных, возникло и начало расползаться черное облачко. Вскоре донесся тугой звук недалекого разрыва. Только сейчас Драгович сумел разглядеть серый, теряющийся в пелене и расползающийся след от ПВО. Судя по всему, над полем была подбита крылатая ракета.
- Двух рядом не будет, - подумал Драгович, это касалось подрывов, нажал сброшенный газ и двинул дальше.
- Покажись, скажи бабам, что сегодня у всех непредвиденный выходной, и весь день будешь свободен, - объявил "Мексиканец", встретивший Драговича на пороге своего номера в одних трениках и с сигаретой в зубах. Вид у него был не то чтобы сильно помятый, но и не сказать, что бодрый. Отдыхали.
На кровати, по большей части укрывшись одеялом, лежало мордой в подушку и сопело женское туловище. Возможно, лишь притворялось спящим.
- Зачем это все? - недоуменно спросил Драгович, обведя взглядом интерьеры заведения.
- А ты догадайся, братан, - ухмыльнувшись ответил "Мексиканец", - сам тоже не теряй времени. Помнишь, что говорили про "учебный пакет"? Если Мадам скажет, что ее достали, так ты не обращай внимание, мы сами это осознаем, потому и не отступаемся. За эти ключи положена премия. Может сам "Док" грамоту подпишет.
- Да-а, Блин! - полусмеясь произнес Драгович.
- А ты как думал? Так это все и делается. Мы считай что спецслужба. Понятно!
- Разрешите идти, господин секретный агент? - с дружеской издевкой поинтересовался Драгович.
- Двигайте, мистер Бонд. Дальнейшие указания получите завтра.
Оба весело оскалились, стукнулись кулаками, после чего Драгович развернулся и зашагал прочь, через дверь номера к лестнице, ведшей на улицу. Заведения такие Драгович не любил. Постоянные драки, быдло, нередко и обдолбанное - это еще если солдатни не было. В этом вроде бы не было - "Мексиканец" разбирался, знал где поприличнее, но глобально это в восприятии подобных заведений Драговичем ничего не меняло.
На обратном пути Драгович включил радио, но ничего информативного, касавшегося атаки и крылатых ракет, не услышал.
Что же касалось того, что учудил "Мексиканец", то несмотря на то, что на первый взгляд все выглядело как вопиющее разгильдяйство, в его действиях была вполне четкая логика - властям КАНАР было не особо-то и выгодно внимание разнообразных вольных залетных птиц вроде этих иностранных, в данном случае европейских репортеров. Все то, что КАНАР хотели бы о себе показать и рассказать, они могли показать и рассказать и сами, чем и занимались. Еще у них определенно были координаторы в большом мире. Даже не в "Большой России", а в мире вне ее границ. Это была не конспирология, а нормальность. Оттуда исходили инициативы и средства на должное информационное освещение - так делалось всегда и везде. А эти были вроде как случайными гостями. В их случае от европейской ENN.
Надежных гарантий того, что заезжие не пожелают раскопать что-то, что им и всему окружающему миру не следовало бы видеть - таких гарантий не было. Разных интересностей, которые лучше было не показывать, в КАНАР было предостаточно. Драгович, например, сам здорово прихренел, когда Белобрысый продемонстрировал ему кадры с "зоопарком" - огороженным сетчатым забором и колючкой лагерем, разбитым прямо на городской площади. Это было в первый год, потом убрали. Простые люди тогда могли потешить себя, придя к ограждению, чтобы поглумиться над загнанными на площадку бывшими "хозяевами жизни". Потом это трансформировалось в более сдержанную форму, в "улицу ненависти" с забрасыванием мусором.
При всем при этом в тупую и откровенно не пускать желающих познакомить мировую аудиторию с жизнью известного региона было нельзя.
Оставался вот такой метод с завлечением в злачные места. Метод примитивный и очевидный самим обрабатываемым, но, как оказывалось, работоспособный.
Разумеется, загул, пусть и подогреваемый знающим толк "гидом", не мог полностью сорвать съемки, но все же несколько затруднил бы нежелательную деятельность, да и сократил бы возможное свободное время для разных поисков нежелательных сенсаций.
История с так называемым "учебным пакетом" касалась непосредственно этой мадам Ландскрихт. Будучи официальным лицом от СБСЕ, та официально же предоставила КАНАР специализированный AI, который служил исключительно, как образовательная система - такие существовали уже с хрен знает каких времен.
В помещение вешался экран, чем шире тем лучше, ставилась куча камер и загонялись шкеты. Все, делать ничего было не нужно - AI прекрасно работал в качестве "училки", способной обучить чтению и письму. Камеры с нормальным разрешением сканировали писанину и каракули в реальном времени. Индивидуальный подход, имитация личности, в виде отрисованной персоны, индивидуальный же контроль - технически все это реализовывалось без труда.
Конечно, для дорогущих школ такое не подходило - выглядело не серьезно, без претензии, но даже до Войны кое-где в Европе такую систему применяли. Она, конечно, охватывала не все сто процентов времени, то есть уроков, но выполняла довольно серьезную часть работы. У Драговича в детстве такого не было, но в старших классах он такое наблюдал со стороны.
Здесь же, в КАНАР с учителями отчего-то было совсем никак. "Учебный пакет" прекрасно решал проблему. Чтобы обнаглевшие шпанята не игнорировали телеэкран и не ходили на ушах, за стол, где когда-то сидела живая училка, садился, так сказать, отбывавший повинность по общественной деятельности военный, обычно ополченец. Делать ему ничего не было нужно, разве что сдерживаться от того, чтобы закурить или глотнуть из бутылочки на рабочем месте. AI "учил-лечил", боец просто сидел и присматривал, изредка покрикивая. Читать или посматривать телефон ему вполне разрешалось. Так все это и работало. Там, в Европе дети тоже не были один на один с машиной и там тоже был малоквалифицированный "супервайзер", но тут все было в местном стиле и в качестве "супервайзеров" предпочитались ополченцы.
Проблема неожиданно нарисовалась, когда начальство, возможно сам "Док", решило, что вся эта вполне работоспособная система имела один недостаток - совершенно не уделяла внимания идеологическому воспитанию в духе КАНАР. Возможно, выбор ополченцев в качестве присутствовавших модераторов и был первой попыткой сдвинуть весь учебный процесс чуть в строну идеологической подготовки.
Сама по себе система допускала внесение изменений в преподаваемый контент - на то была специальная утилита, позволявшая хоть вгружать текст, хоть корректировать в устной форме, в форме диалога "настройщика" и машины. AI все прекрасно понимал и запоминал, что от него хотят.
Однако, такие изменения можно было вносить лишь имея так называемый ключ. Это было нечто большее, чем просто пароль и логин, нужен был еще доступ к какому-то аккаунту ответственного лица. AI, ко всему прочему, отсылал отчет о внесенных изменениях куда-то разработчику. В общем, процесс сознательно усложнили. Это было объяснимо. Разработчики, да и власти подавляющего большинства государств дополнительно подстраховались от того, чтобы предоставить этот вполне действенный инструмент людям и сообществам с непонятными и неизвестными целями и убеждениями.
Тем не менее, насколько "Мексиканец" довел до Драговича, власти КАНАР, или кто там, кто этим занимался, решили не отступаться и начали в тупую бомбардировать несговорчивую СБСЕшницу постоянными предложениями, разумеется, обставленными как тайные, предоставить-таки ключ. Проделать предполагалось все незаметно, якобы та была ни при чем. С определенными ухищрениями, со знающими свое дело программистами и содействием со стороны лица, авторизовавшего пакет, то есть в данном случае Ландскрихт, можно было заблокировать и отправку отчета. Тем не менее она, Ландскрихт, в свою очередь, точно также уперто отказывалась.
Встав на стоянке напротив развлекательного центра - гостиницы, Драгович достал телефон, повертел его в руках и снова убрал во внешний карман куртки. Сам при этом стал обдумывать, что и как сказать Мадам, то есть Ландскрихт, а самое главное как половчее подкатить к Лизетт, которая ведь тоже будет бездельничать этот, а то и завтрашний день. Предложить ей для начала прокатиться по городу, посмотреть его с лучшей стороны? Если поднапрячься, то можно было выбрать такие места, чтобы впечатления у иностранки были не такими гнетущими, какими они были в предыдущий день.
Снова завыла сирена. Опять общая воздушная тревога.
- Позвоню ей, притворюсь дурачком, скажу собираться, она выйдет, а я удивлюсь, где все? - рассуждал про себя Драгович. - Выйдет из отеля, а там уже и дальнейший разговор состоится. А Мадам уже потом позвоню и чего-нибудь скажу. - решил он, доставая телефон.
Через несколько минут он уже протирал штаны в зале ожидания, где, как и вчера работал только один экран. Шла какая-то передача про повседневную жизнь на фронтовых позициях в Африке. То и дело Мелькали жопы бойцов, торопливо перемещавшихся по окопам.
Картинка была преимущественно серо-зеленая, через прибор ночного видения. Вдруг программа прервалась, и на экране показалась ведущая с "местного времени", как и до этого, ранним утром, находившаяся где-то в полях. Там, где она сейчас была, во всю шел снег, хотя в городе, во всяком случае, в "Западном" районе снега не было.
- В течение последнего получаса была отбита атака по меньшей мере двадцати крылатых ракет. - Зазвучало из телевизора. - Мы получаем информацию непосредственно из первых рук.
Камера сдвинулась, и в поле зрения показался большой трейлер, из которого торчало несколько разнообразных антенн - так выглядели полевые пункты управления ПВО. Этот, судя по опознавательным знакам, был не Блоковский, а КАНАРовский, хотя они также были интегрированы в интерлинк, пусть и с ограничениями.
- По всей видимости, эта атака является ударом возмездия в ответ на вчерашние рейды, - продолжила ведущая, - Что же, сейчас уже очевидно, что противник продолжит свои попытки. Как вы уже заметили, тревога объявлена вновь. Вместе следим за событиями.
Шедшая ранее и прерванная включением программа возобновилась - у местных была раздражающая манера вклиниваться в любые телепередачи на любых каналах, при том что своих, местных, было более чем достаточно, а тревога и сирены никому не позволили бы проворонить что-либо важное и уж тем более опасное.
Время подходило к десяти часам. Драгович то и дело поглядывал в сторону лестницы. Наконец, в очередной раз глянув наверх, он увидел как спускается Лизетт.
- Что-то до остальных не могу дозвониться. - проговорила она.
- Мне сейчас сообщили… Товарищ "Мексиканец" сообщил, что значительная часть вашей группы, точнее все, включая господина Завирдяева, вчера отправились… Как бы сказать… Отдыхать… В общем, отдыхать… Сегодня они все неважно себя чувствуют. Ну так получилось - он сделал такой вид, словно был сам в этом отчасти виноват. Он отчего-то решил, что это вызовет большее понимание ситуации в целом.
- А-а, все понятно. Этот господин Завирдяев уже вчера вечером был нетрезв, - ответила она.
Создавалось отчетливое впечатление, что он ей не очень нравился. Может своей показной открытостью, может еще чем.
- Из ваших осталась только ты и мадам Ландскрихт, - продолжил Драгович. - Так что у вас сегодня выходной. И завтра скорее всего.
- Ничего себе, у нас же все было расписано, - в некотором смятении ответила Лизетт.
- Много было запланировано? - изображая участие спросил Драгович, понимая что вопрос был туповат.
- Да конечно… Это Кошмар какой-то.
- Мадмуазель, а не хотите я вам покажу город. Только не как вчера, когда всем нам пришлось ездить по самым… по самым неприятным местам. Есть более красивые и интересные районы, природа. Будет интересно.
- Я с удовольствием, - ответила Лизетт, - но с утра воздушная тревога. В подвале сказали, что ничего страшного, но я боюсь, - тут же все обломала она.
- Да пустяки, - нарочито беззаботно ответил Драгович, одновременно с этим раздумывая, говорить или нет про виданное подбитие крылатой ракеты. С одной стороны, это событие наглядно демонстрировало защищенность региона, а с другой, напротив, совершенно лишнее при прогулках проявление военной активности.
- Я когда только сюда приехал, - продолжил он, - тоже так вот при первой тревоге кинулся в убежище. Здесь эта воздушная тревога ничего не значит.
- Прекрати уже выламываться, неужели ты вправду боишься тревоги? - мысленно добавил он.
- Я правда побаиваюсь, - ответила она. - По телевизору объявили, что сбили двадцать ракет, но уже запущена вторая волна. Это из-за вчерашних бомбардировок.
- Да, я тоже слышал. Здесь знаешь какая противовоздушная оборона?! И противоракетная тоже.
- Извини, под вой этих сирен я вообще не хочу выходить из здания… Находиться под открытым небом тоже… Извини, правда… Если во второй половине дня все закончится…
Драгович вспомнил вид Парижа с его покосившейся башней. Покосилась она в период "охоты за правительствами", после небольшой в общем-то пустяшной, килотонн пять, боеголовки. Драгович решил, что спорить и переубеждать не следует. Только хуже будет. А вообще Лизетт была как бы и не против. Скорее бы тогда этот сраный налет закончился.
Драгович начал забалтывать про то, что конечно надо будет подождать, когда прекратится тревога, да и про окончание налета объявят, и если что он позвонит, скорее всего даже и сегодня.
- Мадам Ландскрихт только надо предупредить, что никто никуда сегодня не поедет, - спохватился он, рассчитывая, что Лизетт сама ей это потом скажет.
- Разве она Мадам? - прицепилась не к тому, что надо, Лизетт.
- А я и не знаю. У нас здесь все иностранки, к которым надо обращаться официально - "Мадам". Не важно, из какой вы страны. Вот так. К тебе здесь так не обращались?
- И правда, несколько раз, только я думала… Я и не поняла даже… Забавно. А ты не можешь ей сам позвонить. У меня и номера ее нет.
Драгович хотел было предложить Лизетт выпить кофе, но как назло буфет в этот раз был закрыт, а наверху ничего такого не было. Распрощавшись с Лизетт, он вышел на крыльцо, оглядел улицу, оглашаемую воем сирены и нехотя направился к машине. "Мексиканец" был за старшего и он его отпустил на все четыре стороны, так что можно было ехать домой. В полиции какого-нибудь российского города такая вольница вряд ли могла иметь место, но здесь была "народно-анархистская" КАНАР, ее корпус НМ и спецкорпус.
Сев в машину, Драгович начал раздумывать, звонить или нет Мадам. Позвонить конечно следовало. Пока он раздумывал, та позвонила сама - подходило время для сбора, а она, по всей видимости, не смогла дозвонится ни до своего Заперядева ни до "Мексиканца"
- Алло, здравствуйте, господин Драгович, - начала она, - А вы уже на месте?
- Вы имеете ввиду у вашей гостиницы?
- Ну да. Вы здесь?
- Да, конечно. Сижу в машине, жду. Только мне сейчас сообщили, что сегодня планы несколько изменились.
- Да, это я знаю. Изменились. Я выйду минут через десять и вы отвезете меня к мосту. Понимаете куда? К мосту, там пропускной пункт.
- Конечно понимаю.
- Все, я сейчас, - ответила она и положила трубку. Говорила она по-английски. Если собралась ехать к мосту, значит поедет к себе, это тоже хорошо.
- Легко же наверно их пропускают, - подумал про себя Драгович.
Сотрудники администрации СБСЕ действительно беспрепятственно могли проходить через КПП, только по мосту им нужно было идти пешком, тут уж ничего не поделаешь.
Был еще коридор Гальтмана, названный так по имени европейского политикана, участвовавшего в подписании одного из документов урегулирования между СФС и КАНАР в самом начале. Этот коридор представлял собой железнодорожный мост, располагавшийся вниз по течению реки. Его, этот мост, использовали силы Блока и в частности входившие в их состав подразделения российских национальных вооруженных сил, НВС РФР, выделившие себе охраняемые и недоступные для местных, Суперфедерантских, сил клочки земли на обоих берегах.
На оба "экстерриториальных"(хотя для России это была такая же российская территория) клочка земли можно было попасть исключительно через свои пропускные пункты, почти таможню.
На мосту, как и на всех подобных сооружениях, имелись пешеходные мостики, но в целях безопасности ходить по ним не разрешалось. Безопасности моста, разумеется.
Вроде бы, помимо шнырявших в обе стороны составов там ходил мотор-вагон или поезд из пары вагонов, но насколько знал Драгович, ходил он или раз в день или реже и использовался, когда нужно было перевезти какую-либо группу персонала - блоковского или привозного промышленного, приравнивавшегося к блоковскому.
Ландскрихт и вправду не заставила себя долго ждать - менее чем через десять минут она выскочила на крыльцо, зачем-то махнула рукой в сторону машины Драговича, будто он ее не заметил бы, и спустилась по лестнице.
В руках у нее была большая черная сумка, видать, с ней она и приехала на левый берег. Сев в машину, она принялась болтать про то, как неожиданно все обернулось. Чувствовалось, что ее это даже радовало. Удивительно, но хорошо выходило всем: "Мексиканец", как и многие напоказ презиравший опустившихся алкоголиков, позволил себе "подразвязаться", приезжие тоже были на расслабоне, Драгович мог реализовывать свои планы насчет Лизетт, Ландскрихт ехала к себе на правый берег.
- Господин Завирдяев... - начала Ландскрихт чуть посмеиваясь. - Человек много работал, вчера решил расслабиться немного, у него при его занятости это бывает. Это вполне нормально.
- Ну там не только он, - для поддержания разговора ответил Драгович, хотя ни выгораживать ни винить никого он не собирался.
- Да и ладно, - махнула рукой Ландскрихт. - Тревога вот наверно сегодня покоя не даст. За вчерашние рейды нам теперь прилетает. Обычное дело.
Разговор про налет и прочие военные дела продолжился. Машина выбиралась из жилого района на загородную дорогу, ведшую в центр, к мосту. Драгович тем временем размышлял как бы упомянуть насчет "учебного пакета". Вряд ли после этого упоминания взаимоотношения будут столь же непринужденными.
- Смотрите, смотрите! - вдруг прервалась, сорвавшись на крик, Ландскрихт.
- Что? - выкрикнул Драгович, на всякий случай начавший плавно тормозить.
- С вашей стороны! - воскликнула Ландскрихт.
Выкрикнула она скорее с восхищением, чем с испугом. Это обнадеживало.
- Что с моей?! - укоризненно отозвался Драгович, боковым зрением уже начавший замечать что-то странное.
Откуда-то с севера или северо-запада по небу двигалось что-то темное, раскинувшееся, как огромная птица. Спустя менее чем через пол-минуты где-то впереди, в полукилометре, может и меньше, наперерез дороге проплыла черная громадина бомбардировщика. Это был стелс. Вроде бы такие назывались B-1001. По меркам большой авиации он был мал, но по меркам обычной он был огромен. В общем, он был где-то на границе того и другого.
Этот шел до неприличия низко - на высоте метров в двести, ну может чуть больше. Насколько знал Драгович, у подобных бомбардировщиков были ядерные двигатели, позволявшие им барражировать неделями, помимо всего прочего минимизируя свое уязвимое статичное пребывание на аэродромах.
- Оба, Драгович и Ландскрихт замерли, провожая машину восхищенными взглядами.
- Ну вот, - первой нарушила молчание Ландскрихт, - сейчас точно будет не до затишья. Этот прямо на юг летит. От радаров что ли прячется? Далеко ведь даже до их АВАКСов. Сейчас слетает к ним, эскалацию поднимет, обратно улетит, а мы прятаться будем.
- "Чинки" уже достаточно эскалировали, - ответил Драгович, - у них висят два арсенала, каждый раза в три больше этого. У вас есть дозиметр?
- Дозиметр? Вы про след самолета? Такие вроде бы чистые, - ответила она, не то что сверхзвуковые, вот те просто кошмар. Хорошо, что их теперь нет. Ладно, готовы ехать?
- Чего же не готов? - ответил Драгович и тронулся с места.
- А круто выглядело! - не успокоилась до конца Ландскрихт.
- Да, Мадам, штука эта серьезная, - ответил Драгович. - Знаете, что я с утра видел? Прямо у меня под носом подбили крылатую ракету. Это не здесь, а за городом. Везет мне сегодня.
- Уже наверно обломки подобрали, ответила Ландскрихт, - люди из всего выгоду найдут.
Драгович вежливо усмехнулся. Даже как-то портить разговор не хотелось, но делать было нечего.
- Мадам, не ругайтесь, но я хотел бы вам один вопрос задать, - все же начал он.
- Какой? - с неожиданной готовностью отозвалась Ландскрихт.
- Но я знаю, вам это не понравиться.
- Ну?
- Я про этот "учебный пакет". Ну вы знаете.
- Как будто я не знаю. Конечно знаю, - не особо сменившись в настроении ответила она. - Только я вам в очередной раз скажу: ничего делать я не буду. Как есть так и будет. Мне надо что-то еще сказать?
- Да нет, не надо. Я не знаю. Я вообще в вопрос слабо посвящен. В общем извините. Мое дело было напомнить.
- Ну и все. Вы напомнили. Передадите мой ответ и ваше дело сделано. Правильно?
- Правильно, Мадам, - нехотя признал Драгович. - А вообще это интересная штука. У меня в детстве в школе такого не было…
- Знаете, как я бы могла сделать? - добродушно продолжала Ландскрихт. - Сказать вам сейчас, что подумала и решила согласиться, а когда дошло бы до дела, я передумала бы. Хорошо бы было.
- Нет, мадам, было бы не очень хорошо.
- Ну вот, я же так не делаю. Так что проехали.
- А вы у себя дома занимались тем же, чем и здесь? - начал менять тему Драгович, - я вот почти тем же. Я работал в полиции, правда давно.
- Ну почти. Конечно, в Норвегии не было СБСЕ, но суть деятельности примерно та же. Социальная. А вы из какой страны?
- Сербия.
- Надо же, а разговариваете как россиянин.
- Мы же близкие народы, - ответил Драгович, не ставший себя утруждать дополнительными рассказами про свое отчасти российское происхождение. - Вы, выходит, тоже с севера. Я имею ввиду что здесь ведь север. Ну по моим меркам точно север. Мне пришлось привыкать.
- У нас море, а здесь… пустыня.
- Какая же это пустыня? Вы видели какие тут деревья. Ели и сосны.
- Я имею ввиду для человека. В море с древних времен люди рыбу могли ловить и путешествовать, а тут что? Шишки да медведи. Вот поэтому и пустыня. Пустыня в понимании "вести хозяйство". Сейчас уже не так все печально, а вот когда не было всей этой техники и энергии… Да и сейчас-то не очень.
За такой болтовней вскоре выехали на проспект, тот самый, где до харлингтоновского соглашения провозили пленных на обмен. Улица была пустая - масштабная тревога создала нечто, напоминавшее комендантский час.
Машина подъехала к пропускному пункту. Снова повалил снег. Драгович лихо, выскочив колесом на тротуар, припарковался метрах в двадцати от пункта - мигалка на крыше вполне позволяла делать такие резкие движения не опасаясь непредсказуемой реакции со стороны бойцов на КПП.
- Ждите в машине, я пойду переговорю с постом, - объявил Драгович.
- Да зачем? - недоуменно ответила Ландскрихт.
Она достала из сумки не то здоровенный бумажник, не то маленькую сумочку и отыскала там идентификатор - серую с синей полосой пластиковую карту, имевшую несколько больший размер, чем стандартная пластиковая, и снабженную фотографией.
- С этой сразу пропустят, - объявила она и открыла дверь.
Драгович из вежливости тоже вышел и проследовал за ней.

В помещении пункта, за бронированным стеклом, сидели двое капралов. Оба были в форме сил Блока, однако, скорее всего, это были россияне. Так потом, как выяснилось по нашивкам и речи, и оказалось.
Бесцветный, судя по кривящимся губам шепелявый боец, у которого отчего-то не было одного переднего зуба, молча взял положенное в приемное устройство удостоверение, повертел его, поизучал, а затем вернул обратно.
- Извините, Мадам, мост закрыт.
Вопреки ожиданиям он не шепелявил, но говор у него все же был какой-то странный.
- Как закрыт? - с неподдельным удивлением спросила Ландскрихт
- Воздушная тревога, Мадам, поэтому и закрыт.
- Обычно не закрывали ведь.
- В этот раз закрыли. Хотите уточнить, Мадам, звоните - вот телефоны, - он махнул рукой в сторону нанесенных на стекло надписей.
- И когда откроют вы конечно тоже не знаете.
- Так точно, Мадам, не могу знать. Когда закрыли могу сказать - как только первую тревогу утром объявили, так и закрыли. Доклад окончил. - добавил Блоковский.
Со стороны могло показаться, что добавив про "доклад" он съязвил, но скорее всего, он привык так разговаривать. Все же СБСЕ воспринималось серьезно, особенно здесь, в Суперфедеранте.
- Вообще никакой возможности нет? - на всякий случай спросил Драгович, все это время стоявший поодаль с нахмурившимся видом.
- Вообще никакой, - уже куда более раскованно ответил капрал - местные для Блоковских были вроде как кем-то "не всерьез".
- Ладно, все понятно, до свидания, - без всякого раздражения ответила Ландскрихт и развернулась к выходу. Драгович последовал за ней.
- Вас отвезти обратно? - участливо поинтересовался Драгович, хотя для него, конечно, было бы лучше, если она сейчас пошла бы на свой правый берег и ему не пришлось бы дальше ее катать.
Где-то вдалеке что-то бабахнуло.
Ландскрихт изъявила желание заскочить в банк, обналичить немного денег. Судя по всему, опасалась, что грядущие волны атак нарушат работу всех этих денежных систем. Тот, что ей был нужен, располагался в мало подходившем для таких учреждений "завокзальном" районе. Район находился неподалеку от проспекта - только "железку" надо было переехать.
Вскоре Драгович уже выруливал на одну из улиц этого своеобразного города в городе - кварталы напоминали какие-то старинные европейские, с двух- трехэтажными домами. Судя по слышанным ранее рассказам, в последние годы своего существования советская власть собралась застроить здесь все высотками этажей в двадцать и более, но местные отчего-то бросились яростно отстаивать свои одноэтажные кварталы и отстояли. Дряхлый красный советский монстр отполз. Разумеется, это был рассказ и выражения Белобрысого. Трехэтажные "высотки" появились позже и были отстроены частными предпринимателями.
Впереди замаячил черный дым, поднимавшийся кверху.
- Что там? - произнесла Ландскрихт, - вроде на какой-то улице рядом, но не на этой. Может посмотрим?
Драгович натужно вдохнул, после чего согласился. По идее, предложение было разумное. Мало ли что могло там случиться. Все же он, Драгович, был человек не просто так…
Отыскав нужную улицу и подъехав-таки к тому месту, откуда поднимался дым, Драгович увидел, как нехотя горит развороченная крыша одного из не то жилых не то офисных зданий - по виду здесь было и не догадаться. Делать было нечего, - нужно было выйти и поучаствовать, хотя вряд ли на чердаке могли находиться люди.
Оказалось, ничего серьезного - забраться на чердак и выяснить что да как уже было кому. Разгонная ступень ракеты ПВО упала, и, несмотря на все эти приспособления, на "фьюзы городского боя", разворотила крышу, повредила перекрытия и проводку. Она-то, проводка, и загорелась.
Вообще все эти тормозящие штуки на бустерных ступенях, приспособления вроде раздуваемых баллонов или тканевых лент, возможно и делали какое-то полезное дело и не будь их, здание в этом отдельно взятом случае прошибло бы до первого этажа.
В общем дело оказалось пустяковым и вскоре Драгович уже газовал, желая поскорее выехать на ту улицу, где был этот банк.
Еще менее чем через час все рабочие дела были завершены - Ландскрихт, хоть и недовольная тем, что не смогла уехать на свой правый берег, была доставлена обратно к гостиничному комплексу. Не налет - так вообще была бы красота.

Глава 22.
Охота на арсеналы.
Дата 26.02.2120.
Сибирь и заполярье.
Охота продолжалась с самого утра. Противник при этом тоже мог с полным правом описать свои действия как охоту, только на наземные цели. Вернее, это могли заявить те, кто находился на двух арсенальных транспортах, которые "чинки" подтянули поближе к своему северу.
Две с половиной сотни крылатых ракет уже были выпущены, преимущественно по объектам в SSSF. Вероятнее всего, противника интересовал ракетодром, однако несколько десятков из этих двухсот пятидесяти были сбиты над соседними с Кузнецким Суперфедерантом регионами.
Траектории тех ракет, летевших в обход защищенного SSSF, судя по всему, вели на север. Возможно, "чинки" имели достоверную информацию о базировании F-158, так удачно отбомбившихся по целям в Средней Азии. Вчерашние налеты были на редкость удачными - был уничтожен целый терминал противоракетной обороны MDS SAA-20 "Grotesque", который по данным спутниковой разведки здорово загорелся, а потом и вовсе рванул, разбросав останки своих противоракет и куски бетона на несколько миль.
Одно это могло здорово подпалить задницы генералам "чинков" а ведь еще было разбитое в хлам инфраструктурное строительное предприятие, мост и склад боеприпасов. Еще ракеты оставили несколько четких отметин на гидроплотине и разбили приданную ей вспомогательную постройку. Хорошо бы, если бы сегодня в этот список добавились бы и арсеналы, хотя бы в качестве поврежденных, но для этого предстояло постараться куда сильнее, чем для поражения всех этих статичных наземных объектов - летающие арсеналы входили в стратегический резерв и по важности были чем-то вроде того, чем являлись авианосцы до Войны, а ведь те корабли символизировали мощь ведущих государств на протяжении полутора веков.
В своей реалистичной интерпретации задачи охоты звучали как "отогнать арсеналы поглубже в тыл "чинков" и снять угрозу ракетодрому и прилегающим объектам на территории SSSF". Генералы-"чинки" наверняка возили своими ручонками по карте главным образом в том месте, где был изображен ракетодром, а вот авиабаза с F-158 интересовала их во вторую очередь - рейдеры, в отличие от ракетодрома, не являлись статичными объектами и за время полета крылатых ракет могли не один раз сменить дислокацию а то и вовсе покинуть континент.
Серьезным плюсом Суперфедеранта было то, что его оборона, начиная с авиации ПВО и заканчивая системой AEX AMANDA, могла выдерживать весьма мощную атакующую нагрузку с околонулевым для себя ущербом. Правда, как и в с случае с любой ПВО и ПРО, незначительное превышение этой нагрузки влекло за собой ущерб, релевантный ущербу от этой маленькой "верхушки". Проще говоря, оборона в основном не делила, а вычитала, и если результат был меньше нуля то все было спокойно, а если больше - то вот и разрушения.
Учитывая то, что боеприпасы, входящие в эту "долетающую верхушку" били бы в первую очередь по самой обороне, то "порог интенсивности", гарантирующий успешное отражение атак стал бы снижаться, и тогда настала бы очередь инфраструктурных объектов.
По счастью, для SSSF этот порог был где-то на заоблачных высотах своих значений, но ведь и "чинки", в свою очередь, однажды могли бы решиться на штурм этой высоты. При благоприятном исходе они должны были бы угробить кучу боеприпасов и, возможно носителей, расшибив все это о незыблемую стену, но при неблагоприятном для обороняющихся исходе в стене появилась бы трещина, которая неизбежно начала бы расширяться под дальнейшим натиском.
Вот так в образном описании выглядело взаимодействие обороны ракетодрома и силы, желавшей этот ракетодром уничтожить. Все это уже лежало за рамками предполетного брифинга, но Бланкенберг довольно отчетливо представлял этот расклад.
Сам ракетодром был вписан в систему взаимодействий еще более высокого уровня. Орбитальная борьба и все такое. Тут уже у Бланкенберга не было какого-то четкого видения. Все эти планы Оппенгеймера по вытеснению Войны в космос, еще Конверсия Войны, или ее рутинизация, то есть оставление всего как есть. Это уже были темы для высоколобых. Тем не менее, идея Конверсии, то есть идея того, что взрываться и стрелять будет лишь что-то на орбите, а внизу начнется нечто близкое к мирной жизни, ну хотя бы к холодной войне выглядела в глазах Бланкенберга вполне заманчиво.
Правда, это было слишком примитивизированное описание. Механизм Войны был чертовски сложен. Он вообще был сложен во все века, но теперь дьявольская машина просто насмехалась над человеком, позволяя ему устраивать в тылах форменные безобразия, в свою очередь функционируя как ни в чем ни бывало. Это касалось как феномена SSSF, так и других конфликтов в тылах.
Уже полчаса Бланкенберг и еще двое "Крестоносцев" шли на скорости в пятьсот узлов над белой пустыней, двигаясь к точке встречи с группой из пяти F-158, направлявшихся с аэродрома, расположенного в шестистах милях к востоку от Туруханска.
Рассредоточение двенадцати машин по разным базам было продиктовано тем, что "чинки" уже показали, что целью их ударов являлись не только объекты на территории SSSF, но и, предположительно, авиабазы на самом севере континента.
Два арсенальных транспорта висели в воздухе неделями, а двинули на север скорее всего еще вчера, после первых ударов, когда рванул терминал MDS. Если бы тыловая логистика сработала так же четко, как обычно работает фронтовая "объединенная среда боя" UCE, то еще вчера в Туруханск прибыл бы транспорт с чем-то вроде GBA sys.260, желательно в ядерном варианте - F-158 были способны нести этих монстров на внешних подвесках.
Еще лучше было бы, если бы прибыл носитель с несколькими гиперзвуковыми дронами - можно было бы устроить славную засаду и угробить если не оба, то хотя бы один арсенал. Тогда "чинкам" в пору было бы объявлять траур. Не общий конечно, но что-то бы пришлось - слишком уж заметный урон и, опять же, унижение. Днем раньше рванул "Гротеск", а тут еще и арсенал бы грохнулся. Возможно, штабные компьютеры и выдали настойчивые рекомендации о переброске боеприпасов и дронов, да просто люди не поспели.
Как бы то ни было, сейчас пять и еще три F-158 готовились выпустить по две ракеты AIM-270 консолидированным ударом. До этого два звена по три машины каждое выпустили в общей сложности двенадцать боеприпасов с двух направлений. Первая атака лишь позволила актуализировать данные о ПВО "чинков" в их ближнем тылу. Еще два десятка Su-37 и Su-57 Национальных Вооруженных Сил РФР вели свою облаву на вражеские SAM - у штурмовиков была своя отработанная тактика основывавшаяся на применении дозвуковых антирадарных дронов и обычных антирадарных же ракет. Что-то им удалось выбить.
Несмотря на эти совместные усилия НВС РФР и "Крестоносцев", арсеналы продолжали кружить по своим маршрутам, а все ракеты AIM-270 первой волны были сбиты примерно на середине своей траектории.
Определенно нужен был гиперзвуковой дрон - этот мог лететь слишком высоко и быстро для большинства прифронтовых SAM и низко и маневренно для MDS. Нужна была именно такая штука. Даже атака с орбиты не могла быть сколько-нибудь успешной - сектор был прикрыт.
В общем случае подобная задача могла быть решена лишь применением дрона, и не одного, иначе все арсеналы давно бы посбивали шаттлами, точнее планирующими блоками, которые те сбросили бы. В свою очередь суперсамолеты-арсеналы всегда кружили лишь там, где их надежно защищала MDS, а один взорвавшийся терминал ничего не менял и критически оборону не ослаблял.
Наконец, машины из второй группы приблизились настолько, что стали различимы невооруженным глазом. Шедшие теперь параллельным курсами "Крестоносцы" продолжали сближаться в сравнительно плотную группу с интервалом не более полумили.
Самолет Бланкенберга уже перешел звуковой барьер и продолжал набирать скорость. Бланкенберг потянул ручку на себя и индикатор высоты на прозрачном стеклянном дисплее-прицеле HUD дернулся с отметки в тридцать тысяч футов и пополз вверх. Ракеты AIM-270 предстояло забрасывать к верхним границам стратосферы точно так же, как и вчерашние, атаковавшие наземную инфраструктуру.
Максимальная их дальность была довольно условным показателем.
Про то, как фактическая дальность поражения зависела от полетной конфигурации цели и могла сокращаться в разы говорить не приходилось.
Однако, те заявленные шестьсот восемьдесят миль вполне могли быть и превышены - двигатели ракет при высотных пусках позволяли улететь им и дальше, но разработчиками в общем случае не предполагалось, что носители будут специально выходить на какую-то особую траекторию, так что при заявлении характеристик исходили из некоего приведенного значения, эти шестьсот восемьдесят миль и составлявшего.
Системы наведения ракет давно были модернизированы - это раньше A-A ракеты, то есть ракеты воздух-воздух, летели, руководствуясь исключительно баллистикой и упреждением - теперь бортовой AI мог загружать в автопилоты ракет предпусковые инструкции, позволявшие использовать оружие более гибко, например запускать оружие по баллистической траектории с целью выхода в сектор цели вслепую. Уже там, в пределах ближнего радиуса происходил захват предполагаемой цели - тактика эта очень опрометчивая, и по меркам предвоенного времени безрассудная.
Мало того, что ракета могла не найти цель, так она могла найти совсем не ту цель, гражданский борт например. Система распознавания в большинстве случаев была, но и она могла ошибиться. Сейчас, когда речь шла о поражении летающего арсенала в тылу противника в военное время, тактика была определенно пригодна.
В порядке повышения… собственного морального облика в своих же собственных глазах можно было исходить из той мысли, что никаких гражданских бортов в непосредственной близости от арсенала быть не могло.
Помимо вышеописанного приема с высотным пуском была еще куча других уловок и хитростей - например если нужно было, как сейчас, отправить A-A ракету по слегка измененной траектории в обход вражеских SAM, можно было сманипулировать квазибаллистическим участком траектории, предусмотрев что-то вроде виража в обход зоны поражения ПВО.
В прошлом веке, когда были вполне достойные носители и ракеты с приличными системами наведения, трюки с обходами SAM и выбором оптимальной позиции пуска для превышения предельной дальности можно было проделывать лишь в симуляторах да и то не с первого раза.
Сейчас AI делал то, что никакому экипажу было не под силу. Дело было не в каких-то требуемых огромных вычислительных мощностях, недоступных в прошлом, просто не сразу разработчики до всего доходили. Особенно по части того, чтобы интегрировать все и вся в единую работоспособную UCE. Все это при том, что даже в начале прошлого века НАТО, тогдашний Западный Блок здорово бахвалилось именно этой информационной интеграцией. К 2120-му году все было давно уже сделано по-настоящему и теперь нелегко было представить, как люди когда-то без всего этого обходились.
Вот и сейчас AI уже просчитал и начертил на карте рубежи открытия огня. Расположение трех линий учитывало расположение вражеских SAM и давало пилоту самостоятельно выбрать уровень сочетания риска и успеха. Как обычно, все экипажи сошлись на среднем варианте.
Дело оставалось за малым - изобразить трехмаховую пращу и отправить навстречу "большому чинку" по две ракеты каждый. Маневр позволял прибавить к максимальной дальности полсотни миль и, хотя арсенал находился от рубежа открытия огня на расстоянии менее шестисот восьмидесяти миль, выигрыш в дальности конвертировался в выигрыш в скорости и высоте траектории, что являлось защитой отдельно взятой ракеты от SAM. Охотник, то есть ракета одновременно был и целью.
Несшийся в стратосфере носитель двигался навстречу фронту и должен был успеть отвернуть, а на таких высотах и скоростях маневренность была так себе. Вполне логично было предположить, что благоприятной была такая конфигурация, когда носитель двигался по направлению к цели, выпускал ракету, а приближающаяся линия фронта была бы не перпендикулярна этому направлению, а располагалась под некоторым углом, и уж совсем было бы хорошо, если бы направление на цель было бы параллельно этой линии. AI, не столько бортовой, сколько штабной, учел и это, сконфигурировав точки маршрута так, чтобы группа пристроилась если не впритирку, то под углом к условной линии фронта.
Под линией фронта здесь подразумевалась ломаная линия между многочисленными радарами и пусковыми установками ПВО, у которых еще и дальность была разная. Штабные компьютеры без труда могли привести все это в виду какой-то линии, вычерченной на карте, к линии, которую нельзя пересекать, если не хочешь получить пуск ракеты в своем направлении. Однако, штабным компьютерам требовались данные, сложенные из бесчисленных принятых сигналов радаров вражеской ПВО.
Тут надо было отдать должное российским штурмовикам - актуальные данные о вражеских SAM при помощи своих ракет-дронов, а то и подставляясь сами, добыли именно они. Мало того, они еще и "деформировали" эту линию в нужном направлении, с тем или иным успехом выбивая вражескую ПВО.
Тем не менее, досадный факт состоял в том, что с утра оба арсенала болтались всего лишь за триста миль от условного фронта ПВО - тогда-то была предпринята попытка массового пуска AIM-250 c разных направлений. Одна группа проводила пуски над Алтайскими горами - там рельеф позволял нырнуть после пуска в естественное укрытие виде гор, и соответственно подойти к цели несколько ближе. Вторая группа вела огонь, находясь над равнинами Казахстана. Результатом было лишь то, что оба арсенала просто отползли в свой тыл.
В оправдание этого упущения можно было сказать, что на тот момент, на момент этого опрометчивого наскока, условная линия фронта ПВО еще не была определена и действовали чисто по обстоятельствам, осуществляя пуски с малых высот, безопасных с точки зрения собственной скрытности. Но все же самого главного упущения это не отменяло. По-прежнему оставалось лишь недоумевать по поводу того, что никто не позаботился доставить в сектор тяжелые ракеты или гипрезвуковые дроны.
Бланкенберг уже представил, как будет обсуждать все это после полетов в баре. Обязательно будет. Зная, что там всегда присутствует пара крыс от службы безопасности. Пусть слушают. Пусть выступят говорящими письмами. Тут впору поверить в мистику по поводу того, что Земля, что дух Земли как-то влияет на человека. В смысле территории, не планеты в целом.
Дело было в том, что раньше нет-нет, да можно было наткнуться на описание того, какая неразбериха была присуща советскому государству и армии в частности.
Это продолжали рассказывать и показывать в фильмах, когда уже и Советского Союза-то не было.
Теперь же коалиционное командование, имея штабные компьютеры, UCE и все остальное, само исполнило нечто подобное, имея два подошедших на триста миль арсенала, и не имея чего-то подходящего для их уничтожения. Не иначе, как Земля каким-то мистическим образом влияет.
Небо потемнело, солнечные лучи, не будь глаза защищены, стали бы невыносимо резкими, но светофильтр шлема подстраивался сам. В пятистах ярдах справа блеснула яркая вспышка - это был всего лишь блик на остеклении "Крестоносца-12-05".
Внизу проплывала белая равнина Новосибирской области, региона, соседнего со старыми знакомыми-мятежниками.
На дисплее справа была выведена комплексная карта содержащая как навигационные данные, так и отметки целей.
Бланкенберг вошел в меню параметров цели и вывел данные со спутников, следивших за арсеналом в реальном времени. Арсенал был на месте и неспешно плыл на фоне какого-то не то каменистого, не то песчаного рельефа.
К сожалению, у данной модификации AIM-270 не было видеосистем для визуального прицеливания - их главное предназначение было в перехвате малоразмерных гиперзвуковых целей, а по таким вот арсеналам должны были бить ракеты с визуальным распознаванием, в том числе те же "270", но другой версии. Такие могли выбрать в какое место летающей махины ударить. Целесообразнее всего было разбить турбину атомного двигателя или попасть в распределенный в средней части фюзеляжа боекомплект.
Попадание в кабину тоже имело бы смысл, но кабина огромного аппарата была лишь главным постом управления, которое могло осуществляться с других постов или вовсе быть возложено на AI. В любом случае, удар в центральный пост также на время осложнил бы выполнение арсеналом его гнусных задач, однако выбить хотя бы один двигатель было куда заманчивее.
Широта медленно но верно менялась. Теперь внизу уже был Казахстан. Тем не менее, земля внизу по-прежнему была покрыта снегом. Скорость полета достигла значения в две целых девять десятых маха. Высота составляла пятьдесят тысяч футов.
Бланкенберг активировал вооружение - отметки обеих ракет засветились зеленым. Теперь настала очередь ложных целей - их также нужно было включать заранее - простыми эти устройства не были. AN/APQQ-560 так вообще имели миниатюрный прямоточный двигатель
Расстояние до рубежа открытия огня, отображаемое на дисплее, стремительно сокращалось - восемнадцать миль, семнадцать миль…
Бланкенберг потянул ручку на себя. То же самое сделали пилоты остальных "крестоносцев".
Индикатор высоты пошел вверх, скорость ожидаемо стала снижаться.
Когда оставалось двенадцать миль раздался предупреждающий сигнал о радиолокационном облучении. Фиксации радиолуча к счастью не было. Вообще облучение может предшествовать сильно задолго до прицеливания, до фиксации луча, но это в общем случае. Нередко силы ПВО устраивают засады и включись сейчас такой притаившийся радар с батареей SAM, все могло бы закончиться плохо. Оставалось надеяться, что русские надежно прочесали прифронтовой сектор и интерлинк и штабные компьютеры имеют полную и исчерпывающую информацию о расположении батарей и отдельных систем вражеской противовоздушной обороны.
На огневом дисплее появилась отметка, говорившая о том, что открывать огонь уже было можно.
- Открываем огонь по команде, - послышался в шлеме голос ведущего.
Ведущий начал обратный отсчет, начиная с пяти. Когда до обозначенного "среднего" огневого рубежа оставалось три мили, первая ракета устремилась вперед и вверх - ведущий явно хотел выиграть несколько секунд и несколько миль, чтобы не входить в пространство, обороняемое противником.
Бланкенберг отстрелил первую ракету, затем через пару секунд вторую. Самолет, вошедший в выхлопной след ракеты и его, следа, турбулентность, едва заметно тряхнуло. На душе было весело. На момент первого пуска высота составляла семьдесят пять тысяч футов и продолжала расти. Скорость, разумеется, порастратилась, но все еще была выше скорости звука - около одной и семи десятых маха, даже чуть больше.
Когда в небо устремились все шестнадцать дымных нитей, пришло время отстреливать ложные цели. Четыре легких "710" повылетали попарно с интервалом в полторы секунды, затем, еще через две были отстреляны две более совершенных "560".
Одновременно с этим, сразу же после пусков ракет второй очереди, носители начали сбрасывать скорость, задействовав аэродинамические тормоза. Сейчас нужно было как можно быстрее развеять по воздуху избыточную энергию полета, главным образом скорость, снижавшую маневренность. Высота, чуть-чуть не дотянувшая до девяноста тысяч футов, также не являлась другом маневренности, поэтому все машины завалились на левое крыло и пошли вниз. Это неизбежно вело и к наращиванию подрастерявшейся скорости, которую следовало контролировать. На высоте в шестьдесят тысяч скорость, чей рост сдерживался тормозными плоскостями, составила одну целую три десятых маха.
Курс к тому моменту сменился более чем на девяносто градусов. Дальше вираж стал выполняться заметно легче. Восемь машин летели по соседству с рассеянным облаком из четырех с лишним десятков имитаторов. Сигнал об облучении не стихал. Судя по характеру излучения, работал радар SA-210.
Это оказалось не все. В наушниках раздалась целая серия предупреждающих сигналов. На экране появилось несколько меток в виде расширившихся и сузившихся кругов, разбросанных на многие мили друг от друга - спутники засекли пуски SAM.
Вслед "Крестоносцам" было отправлено сразу полтора десятка ракет - почти столько же сколько выпустили сами F-158.
- Луч! - раздался в наушниках крик одного "Крестносцев". - "Крестоносец - двенадцать-ноль-пять", луч, - уточнил голос.
- Продолжаем маневр, мы уже уходим - скомандовал ведущий.
- Группа ложных целей рассеивалась. Рассредоточивался и строй из восьми самолетов - ракеты AIM-270 были выпущены и шли к цели своими консолидированным порядком, и теперь не было нужды идти плотной группой.
Один за другим самолеты включали максимальный форсаж - теперь, когда вираж был почти выполнен, можно было вновь нарастить скорость, чтобы поскорее убраться подальше. Сигнал облучения все не пропадал.
- Я по-прежнему в прицеле! - сообщил "12-05". - Включаю хвостовой радар.
Включение радара было не лучшим решением с точки зрения радионезаметности, но поскольку самолеты уже энергично удалялись от угрожающего сектора, действие было вполне допустимым.
- Три SA-210, расстояние сто восемьдесят миль, скорость пять и два маха, скорость снижается, - сообщил "12-05".
На экране радара уже без всякого сообщения появились отметки атакующих "12-05" ракет - само собой, работала система обмена данными.
Бланкенберг почувствовал облегчение - все данные, включая и подсчеты бортового AI машины Бланкенберга указывали на то, что ракеты не смогут настичь группу и вряд ли даже смогут сократить расстояние до сотни миль. Это был лишь жест бессильной ярости со стороны "чинков".
- Как там наши птички? - Прозвучал голос "12-07".
- Под атакой, но пока в порядке, - ответил "12-05", отсканировавший своим радаром также и район полета AIM-270.
- Птички пока в порядке, - объявил и Бланкенберг, с самого начала открывший на своем дисплее окно связи с ракетами.
Бланкенберг и без того постоянно поглядывал на дисплей, на котором отображалось нагромождение из шестнадцати меток, уже пересекшее не то что линию фронта ПВО но и линию фронта как таковую. Вместе с тем то и дело мелькали красные расширявшиеся и сужавшиеся круги - спутники засекали многочисленные пуски противовоздушных ракет.
Теперь самолеты шли на высоте пятьдесят тысяч футов на скорости два с половиной маха. Еще пару десятков миль и можно будет выключить форсаж и в экономичном режиме лететь на базу.
Менее чем через минуту стая выпущенных ракет уже успела поредеть - из шестнадцати осталось девять. Из пятисот миль было пройдено процентов шестьдесят. Если максимальная плотность ПВО была бы у линии фронта, то эту наиболее опасную полосу ракеты уже прошли, хотя впереди их могло поджидать еще много чего, включая собственную оборону арсенала, с которой ракетам предстояло встретиться на завершающем участке полета.
Прямо по курсу был мятежный регион, за которым в сотнях миль располагалась северная база.

Глава 23.
Терминал MDS. Blast/Shock Warning. Загород.
Дата 26.02.2120.
Столица КАНАР. Пригород.
Стихшая чуть менее часа назад тревога снова возобновилась. Драгович торопливо пробирался к небрежно припаркованной машине, при этом едва ли не тянул Лизетт за руку. К счастью, к концу дня ее по всей видимости охватило какое-то эмоциональное утомление и она уже не выламывалась.
Наконец, он затолкал ее на переднее сиденье и затолкался сам.
- У вас не было таких атак по низу? - начал болтать он, заводя двигатель. - У нас я такого не припоминаю. За всю Войну не было. Только баллистика. А она такая… Где-то терминал отстреляется, где-то в небе полыхнет, в общем ничего особенного. Вообще эта, по низу, хоть и выглядит устрашающе, но она даже менее опасна. Специалисты утверждают... - он начал плести на ходу, прямо вдохновение какое-то пришло.
- Никогда бы не подумала, - с сомнением ответила Лизетт.
- Я бы тоже, но так сказали, - невозмутимо ответил Драгович, уже выруливавший на проспект.
- А мадам Ландскрихт? - внезапно словно спохватилась Лизетт.
- Мне сейчас только Мадам не хватает, - сердито подумал Драгович.
Хотя с другой стороны вполне можно было предположить, что и сама Лизетт сказала это лишь из какого-то приличия. Сказала-то она это только когда машина уже мчалась по проспекту в направлении выезда из города.
- С мадам Ландскрихт все в порядке, - нашелся Драгович, - она здесь знаешь сколько пробыла? В разы больше чем я. Видишь, как все с улиц исчезли? Местные уже давно привыкли. Мы-то уезжаем из чисто психологических соображений. Я ведь тоже к такому не привык.
Объяснение вполне сработало - Лизетт не стала возражать.
Улицы и вправду казались вымершими - ездить по таким было одно удовольствие, впрочем, определенная опасность все же была. Таилась она в этих чертовых заводах "ИнтерНитро" - про них-то в контексте какой-либо атаки всегда и упоминали.
Предприятие, точнее несколько предприятий с незапамятных времен гнали всевозможную химию, в том числе и так необходимую для военных нужд. Не то чтобы взрывчатку а хотя бы компоненты для клея, которым цементировали композиты. По идее, индустриальный район был довольно привлекательной целью для какого бы то ни было удара, но в сравнении с ракетодромом эта его важность меркла.
Тем не менее, осенью прошлого года на правом берегу была воздвигнута трехсотметровая мачта, на которую установили радар для так называемого низового сканирования. Мачту с радаром построили, разумеется, не правобережные, а блоковские.
Теперь в том месте, где она возвышалась, торчал лишь огрызок примерно в половину прежней высоты - одна из пролетавших и неизвестно куда летевших крылатых ракет оказалась не так в проста и за несколько секунд до своего уничтожения выпустила антирадарный суббоеприпас. По сути, это была уже не крылатая ракета, а антирадарный беспилотник и по совместительству разведчик. Свои, то есть Западный Блок тоже имели на вооружении целый спектр таких, в том числе и запускаемых штурмовиками.
Теперь один из элементов безопасности предприятия, да и всей округи оказался, как имели обыкновение говорить военные эксперты, не функционален.
У вас работает гражданское оповещение? - поинтересовался Драгович, продолжавший проездку по ушам.
- Это как? - отозвалась Лизетт, услышавшая очередную непонятную хрень.
- Ну это когда я что-нибудь вижу, я беру телефон, как можно быстрее открываю приложение и отмечаю тип того, что вижу - беспилотник, самолет, воздушный подрыв.
- Зачем? По-моему нет такого места, которое не сканировали бы радары, а если и есть, то до него никому нет дела.
А вот! - изобразив важность ответил Драгович, - У нас-то еще есть правобережные с их провокациями, особенно это было актуально до того, как Харлингтон приехал. Поэтому у нас своя система обнаружения и оповещения. У нас, конечно радары тоже есть, но и люди кое-что могут. Особенно против мелких дронов. Вот так, - подытожил, почти что похваляясь он.
Настроение было приподнятое. Чувство было такое, словно он удачно выкрал из какого-то замка принцессу. Лизетт и вправду весьма контрастировала с местными, так разочаровавшими приехавшего из своих далеких краев Драговича.
Драгович выехал из города и теперь подъезжал к развилке. Одна из дорог вела туда, где он успел побывать утром. Другая же, по которой он сейчас и поехал, шла южнее и через пару десятков километров выходила на автомагистраль, ведшую через "приграничный" блокпост и далее на запад. Ну так далеко, до границы региона, Драгович конечно ехать не планировал - нужно было проехаться по магистрали и отыскать приличный мотель - там добра этого хватало. Досадно было, конечно, что имея в распоряжении квартиру, пусть и чуть подбитую, приходилось тащиться не пойми куда, но тут уж ничего поделать было нельзя - все сработало благодаря версии о том, что за городом пережидать налет было куда безопаснее и вообще комфортнее.
- У нас как-то пару лет назад такое было, - вдруг начала Лизетт.
- Что? Такой налет?
- Ну да, только не на сам Париж.
- И как вы это перенесли? Я, признаться, хоть и слежу за новостями, но всех событий не упомнишь.
- Вражеские суперсамолеты прокрались над океаном и выпустили несколько сотен крылатых ракет по всему побережью, не по Парижу. Тревога была такая же, как здесь. Такая же продолжительная.
- Это арсенальный транспорт, - поправил Драгович. Нас сейчас обстреливают такие же. Видела по телевизору?
Нет, только слушала. Я фильмы старые смотрю, когда такое происходит. Чтобы… Чтобы почувствовать себя вне этого всего.
- Охрененный способ, - подумал про себя Драгович, но, разумеется смолчал.
- Надо будет тоже так попробовать, - вместо этого ответил он. - А зато я сегодня видел, - таким тоном, будто готовит приятный сюрприз, продолжил он, - видел, как на юг летел бомбардировщик B-1001. Он летел низко-низко, я аж испугался. Великая машина. Он меньше чем эти долбанные транспорты, зато он невидимка. Прокрадется. Может, сейчас крадется, чтобы ударить куда надо.
- Про него я слышала, ответила Лизетт, - он кружит тут не первые сутки. Находится в постоянной готовности чтобы эскалировать.
Драгович и позабыл, что Лизетт была не так проста в вопросах всего, что касалось тактики и обстановки вообще, даром что она киношками на время тревоги хотела забыться.
- Про то, что он кружит, я не слышал, - ответил Драгович и на этот раз не соврал - утреннее появление гигантского "стелса" было для него, как, надо думать, и для Ландскрихт, сюрпризом.
Впереди показался крупный светоотражающий щит со своеобразным знаком - на желтом фоне был черный силуэт вертикально взлетающей ракеты, еще клубы дыма и расходящиеся от места старта круги, будто радиоволны. На самом деле, так обозначили ударную волну и распространяющийся звук.
"Берегись звукового удара" - гласила надпись сверху. Внизу была не вполне соответствовавшая русскому варианту надпись на английском: "Blast Shock Warning". Где-то неподалеку располагался терминал. Вернее было сказать не где-то, а по левую сторону от дороги - объект был совершенно четко выделен не смотря ни на что пробивавшимися сквозь туманно-снежную пелену огнями на осветительных мачтах.
Драгович и раньше видел придорожные знаки указывавшие на близость пусковых позиций, но не придал особого значения этим предупреждениям. Вроде бы, старты противоракет могли вышибать стекла автомобилям, но это совсем рядом, у ограждений, и надо было быть настоящими "долбодятлом", чтобы ездить в непосредственной близости от терминалов, у их заборов.
- Я когда-то хотел побывать во Франции и в Париже в частности, - начал Драгович очередную, как ему показалось, довольно непринужденную тему.
- Да еще не поздно, - ответила Лизетт. - У нас, правда, с нашим символом, с башней, теперь не все в порядке, хотя я уже говорила. И что некоторые ее хотят сохранить в таком виде. А вот другие говорят, что надо ее разобрать и построить такую же, только больше. За облака. Вот это было бы красиво. Эта идея мне нравиться. И напоминания о Войне не было бы.
Внезапно дорога, да и вообще вся местность, озарилась ярким, быстро мерцающим светом. За какие-то мгновения Драгович успел осознать, что источник света движется - тени от неровностей на дороге, сначала четко вырисовывавшиеся, быстро исчезли, как и съежились тени от деревьев. Это означало, что свет исходил не от взрыва.
Драгович инстинктивно начал снижать скорость, причем так, чтобы не занесло, как вдруг машина дрогнула, а до ушей донесся вначале громоподобный удар, а затем вой, словно от огромной хриплой сирены.
- Терминал! - пронеслось в голове. Еще в мозгу, что было совершенно естественно, всплыла картина с только что виданным щитом.
Лизетт вскрикнула, обхватила голову руками и попыталась согнуться насколько это возможно. Ее сумка, очевидно, этому препятствовала.
Драгович, тем временем сбавивший скорость до десяти-пятнадцати километров в час, наконец-то повернул голову туда, налево, и краем глаза увидел расползающийся наклонившийся к югу дымный столб, уходивший в облака, в которых все еще что-то тускло мерцало.
- Все в порядке, Лизетт, это противоракета. Это свои, - он положил руку ей на спину, затем погладил и потянул к себе.
Дома у Драговича, как и во всей Европе, как и во Франции, большинство ударов исходило сверху, отчего самой распространенной обороной была вот такая противоракетная. Однако, все эти годы, пока Драгович не оказался здесь, в Сибири, он не видел пуски славной противоракетной обороны так близко. Оказаться поблизости от терминала в густонаселенной Европе было конечно возможно, но Драговичу как-то не доводилось. Очевидно, и Лизетт тоже.
Лизетт молчала, но с какой-то готовностью прижалась к нему. Тем временем все озарилось новым свечением, а спустя несколько секунд последовал рев.
Он вновь повернул голову в сторону терминала. Там теперь громоздилось целое облако, которое было заметно темнее общего фона слившихся неба и земли. Выглядело так, словно туча упала на землю. Вдруг чуть поодаль от тучи, сгребаемой ветром в сторону, появилось новое и не особо яркое свечение. Драгович сумел разглядеть, как с земли поднимался очередной огонек, за которым тянулся темный шлейф с выхваченным светом краем. Такая змейка со светящейся головой. Подъем выглядел неестественно медленным, неторопливым. Самой противоракеты разглядеть не удалось - слишком уж далеко было, да и темно. Огонек выписывал какую-то замысловатую кривую. На первый взгляд, выглядело так, будто бы ракета была не в порядке, однако Драгович прекрасно знал что за этим последует.
В какой-то момент огонек обратился яркой вспышкой и тут же исчез в облаке огня, огня и дыма, сиявшего как огонь. Это было ярко. Одновременно с этим из дымно-пламенного облака ударила огненная струя, тут же вонзившаяся в угрюмое небо. Так эти старты и выглядели - сначала маломощный двигатель выдергивал семнадцатиметровую башню из ее шахты, волок ее вверх, рулил при этом, словно направляя ствол невидимого орудия в нужную сторону.
Еще он уводил ракету подальше от шахты, чтобы пусковая позиция и контейнер в частности остались в пригодном для дальнейшего применения состоянии. В какой-то момент, когда нос пьяно танцующей ракеты смотрел туда, куда было нужно, включался маршевый двигатель. Это включение-то и выбивало стекла неосмотрительно оставленных поблизости автомобилей, вырубало зевак, если таковые по какой-то малопонятной причине оказывались поблизости, било громом на десятки километров.
На второй и третий пуски Лизетт, насколько смог судить Драгович, никак не отреагировала - не вздрогнула, не попыталась получше спрятаться. В общем-то все обошлось без глупостей и во время первого пуска, однако сейчас в ответ на успокоительные речи она что-то все молчала.
- Я сам до этого не оказывался так близко к их стартам, - продолжал он. - Отчасти я сам виноват, что не предупредил тебя, там был желтый предупреждающий знак…
Спустя полминуты она вроде стала приходить в себя.
- Так воют противоракеты "система-520" и "580"- полумертвым голосом произнесла она, - тридцать секунд прошло, значит они уже в космосе, километрах в двухстах отсюда, чуть меньше… У нас такие же взлетали. Когда в город прилетело. Поехали отсюда…
Драгович завел машину и, чуть осторожничая, тронулся вперед.
- Почему ты без очков, - спросила она.
- Да ты посмотри, какие облака, - наигранно беззаботно ответил Драгович, - вообще у нас теперь вместо селективных подрывов используют лазеры. Так что и в хорошую погоду можно особо не опасаться.
Раздался очередной грохот и вой, затем еще.
- Вдалеке что-то светит, - объявила Лизетт, показывая в свою сторону, направо, на север. - Там как будто бы тоже запускают!
- Да, там тоже есть терминал. Он далеко.
- Что-то мне это все очень не нравиться, - произнесла Лизетт.
- Мне тоже, но что это изменит? Вообще основная цель - это ракетодром. Он далеко, так что хотя бы это обнадеживает.
- А вспышек-то не было, значит противоракеты не ядерные - заметила Лизетт с некоторым облегчением в голосе.
- Ну да, - согласился Драгович. Вообще у нас сейчас все больше делают упор на конвенциональные. AEX AMANDA - очень точный радар - в большинстве случаев удается попадать с малым… Ну в общем не нужно подрывать ядерный заряд, чтобы зацепить цель. Так или иначе, у нас одно из наиболее защищенных мест на всей Земле. Кое-что, правда, летает, где-то взрывается, но в целом это надежное место.
Лизетт молча выслушала.
- Сильно испугалась, когда первая ракета взлетела? - участливым тоном поинтересовался Драгович.
- Да все нормально. - ответила она, - Просто после пусков я отсчитала тридцать секунд. Раз ничего не случилось, то все нормально - простодушно призналась Лизетт.
- Какой вздор! - подумал Драгович. - Хотя, раз она вживую видела удар по ее Парижу, то это не удивительно.
- Я так не делал никогда, - ответил Драгович, да и пуски видел очень издалека, так что сейчас сам обалдел.
Машина двигала дальше, на запад, в поисках подходящего места для ночлега. Терминалы вроде бы поуспокоились и больше своих ракет не запускали.

Картинки

Глава 24.
Дата 27.02.2120.
Солнце весело поигрывало на приборной панели и остальных элементах кабины. Бланкенберг глянул в направлении правого борта. Судя по еще функционировавшей навигации ветер сносил капсулу именно в том направлении. Катапультироваться при помощи кресла не понадобилось и это было хорошо.
Кому-то повезло меньше, кому-то и вовсе не повезло фатально. "Крестоносец 12-02" взорвался в воздухе сразу после попадания этой стероидной PL-270. "Крестоносец 12-05" получил критические повреждения, кабина благополучно отделилась и сбросила скорость, но в итоге Майору Беккеру пришлось катапультироваться при помощи кресла, что как и на заре реактивной авиации могло повлечь отложенный ущерб здоровью.
Бланкенберг же снижался в своей капсуле. После близкого разрыва такой же PL-270, выпущенной самолетом воздушного боя "чинков", рейдер Бланкенберга протянул еще двести пятьдесят километров, войдя в защищенное пространство дальних окрестностей ракетодрома - подбитый самолет был перенаправлен на одну из баз НВС РФР, находившуюся в секторе.
Поначалу все было не так уж и плохо - пожар первого двигателя был потушен, но потом появилась опасная вибрация в третьем. Компьютер усмотрел в этом опасность разрушения компрессора.
Минимизировав подачу воздуха и выключив двигатель, искусственный интеллект смог снизить уровень вибрации, но тут стала расти температура охлаждающего агента в четвертом. Особого удивления это не вызывало - большую часть осколков самолет наловил своей нижней частью, где располагалась мотогондола и оружейные отсеки. По счастью, к тому моменту, как звено уходило от дальней атаки все их собственное оружие было отстреляно по арсеналам.
На финальном участке полета поврежденной машины отказала главная электросистема. Компьютер пришел к выводу, что ждать новых вводных бессмысленно, дал звуковой сигнал и отделил капсулу с пилотом от машины. Разделение произошло на высоте двенадцать тысяч футов и скорости чуть менее пятиста узлов. Распрощавшийся с пилотом самолет с полминуты прошел на удивление ровно, затем окончательно потерял скорость, завалился на правый борт и пошел вниз.
Сейчас высота составляла пару тысяч футов над уровнем поверхности. По левому борту виднелся черный дым, вздымавшийся над ослепительно белым полем - это был его самолет.
С правого борта отчетливо просматривался раскинувший сеть своих улиц поселок. Судя по всему, капсулу сносило именно туда. Вообще когда он еще был в самолете, он старался обходить населенные места стороной, но тут он уже ничем не управлял.
- Только бы не приземлиться на крышу какого-нибудь дома, - подумал про себя Бланкенберг - а ведь это то самый Суперфедерант с его головорезами.
Ветер как назло настойчиво волок капсулу по направлению к поселку, к самому его центру. Вскоре стало возможно рассмотреть кирпичные определенно северные дома, грубо сработанные дворовые постройки, высоченные заборы. Судя по навигации это была левобережная часть Суперфедеранта.
По счастью капсула приземлилась не на крышу одного из домов - она плюхнулась посреди заснеженной площадки, надо думать, огорода. Снег под метр толщиной определенно демпфировавший приземление обратился в белую пелену - таково было воздействие тормозного твердотопливного двигателя, замедлившего снижение, когда до земли оставались считанные метры.
Двигатель отстрелился и отлетел в сторону вместе со стропами. Пелена развеялась. Парашюты опали и накрыли часть поля, забора и частично повисли на электрических столбах, стоявших вдоль улицы.
Электросистема самой капсулы работала до последнего да и на земле продолжала работать, обеспечивая навигацию и аварийную связь. Как бы то ни было, это приземление было куда лучше, чем плюхнуться на этой же капсуле посреди океана. На тот случай были предусмотрены надувные баллоны. Они и сейчас раздулись как и было задумано.
Бланкенберг дернул оранжевый рычаг, расположенный под приборной панелью и остекление плавно пошло вверх - механизм поднятия остекления также сработал исправно.
Бланкенберг вдохнул морозный воздух и бросил взгляд на приборную панель. Интерлинк был заблокирован еще в момент отделения капсулы. Коммуникационный узел же был по-прежнему в работе и уже автоматически отправил координаты. Следовало подтвердить приземление по речевому каналу, чем Бланкенберг и занялся. Ответа диспетчера не последовало, хотя доступных спутников было более чем достаточно. Сейчас капсула превратилась в очень дорогую телефонную будку, хотя посреди океана она без всяких шуток была бы бесценным средством спасения.
Бланкенберг глянул влево - к кабине пробирались через снег двое мелких, лет по двенадцать-четырнадцать.
- Интересно, они смогут что-то сказать или придется объясняться жестами, - подумал он.
Наконец, в наушниках зазвучал голос оператора. Тот был немногословен - назвал позывной Бланкенберга и сообщил, что эвакуационная команда готовится к вылету. Эвакуировать им предстояло не только самого пилота, но и капсулу - на то был квадролет с соответствующими грузозахватными приспособлениями. Бланкенберг стал прикидывать в уме, как они заберут его самого - приземлятся ли на огород или предпочтут поднять его на лебедке.
Дети тем временем пробились через снег и уже тут как тут стояли перед кабиной.
Бланкенберг сдвинул забрало, состроил максимально дружелюбное лицо и отчетливо произнес:
- "Allied Forces".
Еще он продемонстрировал шеврон с американским флагом. Вообще и без того было очевидно, что он не пилот "чинков".
- Mister pilot! Wow! - наконец изрек тот, что был повыше и, надо думать, постарше. Рот у него, как и у второго от радости был до ушей.
Не разбрасываясь лишними словами, Бланкенберг объявил:
- Я пилот коалиционных сил, майор ВВС США Бланкенберг. Мой самолет был поражен примерно в двухстах километрах отсюда. Я продолжал полет, но до базы не дотянул.
- Как вас зовут? - со вполне ожидаемым акцентом проговорил более младший.
Первый, начавший разговор, стоял молча и сверлил взглядом аппарат, на котором приземлился Бланкенберг.
Все стало ясно - они хоть и могли что-то произнести по-английски, но нихрена не понимали его речь. Напрашивался вывод, что говорить надо медленнее.
Mister, look! - произнес тот что постарше и продемонстрировал зажатый в руке телефон.
После этого он принялся что-то тараторить в него на русском. Поначалу Бланкенберг решил, что тот вызывает свою службу спасения, но оказалось что пацан придумал кое-что получше. Наговорив в телефон, он протянул его Бланкенбергу насколько смог - мешала надувшаяся при приземлении подушка, одна из подушек. Тем не менее, расслышать голос из телефона было можно.
- Мы видели, как ваш самолет упал, мистер. Мы также видели как ваши парашюты раскрылись и мы тогда поняли, что все хорошо. Вам надо позвонить чтобы за вами приехали? Если да то звоните. А у нас тоже дядя на фронте. На Африканском.
Бланкенберг закивал, потом жестом с оттопыренным указательным пальцем как мог дал понять, что сейчас он что-то предпримет. Сам он тем временем потянулся к карману на голени, где был нож. Через какие-то секунды он уже распарывал мешавшую подушку-баллон.
А ваша кабина вам уже больше не нужна? - Услышал он голос из телефона, когда переваливался через борт в сугроб.
- Сейчас прилетит транспорт и заберет ее отсюда, - ответил он, нехотя пробуя ногой глубокий, почти по пояс снег. Телефон не расслышал и пришлось повторять второй раз уже в протянутый почти вплотную аппарат.
Тем временем к кабине пробирались еще несколько человек. То были уже взрослые.
- Мистер, а кабину можно и не забирать если она не нужна, - вновь произнес телефон.
- Немного охреневший от такого захода Бланкенберг оглядел вначале развесившиеся на заборе и столбах парашюты, затем неуклюже пробиравшихся взрослых.
- Хотите это себе что ли? - Сдерживая смех спросил он.
- А можно?
- К сожалению нельзя. Там секретное оборудование интерлинка и пироболты. Это почти как взрывчатка.
В ответ на последовавший недоуменный вопрос он начал объяснять как работает катапультирование при помощи кресла и как это опасно. Тут вдруг до него дошло есть способ легко и изящно отделаться и он полез обратно в кабину чтобы достать аварийный рацион.

Глава 25.
Дата 29.02.2120.
Штаб "Норд Америкен Браво"
- Я все с большей уверенностью прихожу к выводу, что в итоге нам придется задействовать низковысотный перехват, - не унимался Гринсберг, - При этом вполне можно обставить все так, чтобы новая модификация продолжала оставаться в тени. Запустим ракету совместно с обычными, которые, это понятно, промахнутся. А эта попадет как бы случайно. Только нужно применять моноблочную и установить подрыв как можно дальше. Арсенал получит рассеянный дождь из осколков, но и это будет для него не лучше чем артиллеристский удар.
В ответ Бюкуа, как и Гринсберг, являвшийся трехзвездным генералом коалиционных сил, уже не в первый раз повторил свои доводы против применении новой GBA sys.580.
Лоундс, отвлекшийся на оживленный спор, вновь погрузился в изучение графической модели - он выбрал высокое разрешение, позволявшее наблюдать практически в реальном времени.
Комнат операционного планирования на борту каждого штаба было две. Та, что была выше своими статусом, имела меньшие размеры. В ней и проходил этот затяжной брифинг. Посередине отсека-комнаты находился ромбовидный стол, за которым могли разместиться двенадцать человек. Как правило, участников всегда было меньше, как и сейчас - всего присутствовавших было шестеро.
Основное место пребывания генерала армии США Лоундса, штаб "Норд Америкен Браво", как и следовало из его названия, был закреплен за Североамериканским континентом. Еще был "Норд Америкен Альфа". За южной Америкой был "Америка Меридионалис". Остальные носили названия "Евразия Альфа", "Евразия Браво" и "Австралия".
Все шесть штабов располагались на огромных летающих суперкрыльях - исполинских машинах с размахом в тысяча двести футов.
Относившийся к западу Евразийского континента "Евразия Браво", шестой из этой серии поднялся в воздух уже в годы Предвойны. Как и бывало в случае таких грандиозных проектов, постройкой занимались оба констеллейшна, а не какой-то один.
Четыре двигателя диаметром в пятнадцать метров каждый выбрасывали раскаленный ветер позади себя и в приборах инфракрасного наблюдения светили как две пары недобрых глаз - так излучали теплообменники второго контура.
Огромные летающие платформы несли в первую очередь большие штабные компьютеры - компьютеры самого высокого уровня во всей этой коммуникационно-вычислительной иерархии. Разумеется, были и мощные узлы всех видов связи, с помощью которых компьютеры надежно интегрировались в сеть, которой и руководили. Были жилые помещения, посты управления, позволявшие управлять отдельно взятыми системами вроде шаттлов или гиперзвуковых бомбардировщиков прямо с борта штаба, однако так делали очень редко и это было предусмотрено лишь на некие чрезвычайные обстоятельства.
Служебные компьютеры со всевозможными ключами, шифрами и кодами также находились на бортах штабов. Американский Пентагон, к примеру, давно уже не был физически привязан к тому огромному пятиугольному зданию - теперь он летал. Находился он преимущественно хотя и не постоянно над Арктикой - наиболее безопасным сектором. Одновременно находится в каком-либо секторе Земного Шара могли только два штаба - гиганты летали от одного края света к другому.
Раз в пару месяцев у каждого штаба происходила дозаправка - к одному из доков причаливал борт с топливными модулями. В остальное время оба дока каждого гиганта также не простаивали без дела - то и дело кто-то прибывали и убывал.
Постоянное движение, да еще и в воздухе плюс противоракетная оборона на земле служили той защитой, лучше которой было трудно вообразить.
На мониторе, раскинувшемся перед Лоундсом плелась сеть из бесчисленных пунктов-событий тыловой локализации.
- Ожидаемый результат, - раздался голос одного из присутствовавших, судя по всему прокомментировавший то, что только что отобразилось на схеме.
Лоундс ткнул пальцем в то, что относилось к рейду и сразу же стало ясно, что результаты были нулевыми - из текстовой характеристики, появившейся в окне слева внизу следовало, что весь консолидированный удар из полутора с лишним десятков ракет ушел в никуда, вернее было сказать, рассыпался дождем из тысяч и тысяч обломков частично в мезосфере частично на более близких подступах к арсеналу. Рейдеры теперь удирали обратно на север. По счастью, все остались невредимыми, чего нельзя было сказать о сделавших самый первых ход штурмовиках военно-воздушных сил в составе национальных вооруженных сил РФР. Осуществив действия в рамках первого пункта они потеряли три машины.
Сейчас из основных пунктов графика как состоявшиеся отображались пять. Вернее было сказать, что один из них, пятый состоялся лишь отчасти. Все это относилось к графику в его минималистичной форме - в таком виде он имел всего десять пунктов.
Начиналось все с провоцирующей, или говоря более сдержанным языком имевшейся схемы, инициирующей активностью НВС. Результатом этой активности вполне предсказуемо была серия будничных конвенциональных атак по базам, откуда штурмовики вылетали.
Ввиду близости этих баз к ракетодрому с его аэромобильной противовоздушной обороной, представленной тяжелыми барражирующими самолетами, урон базам был нулевым. При этом был очерчен географический район тыловой локализации. Очерчен он был для противника. Здесь график ветвился, предполагая и ненулевой ущерб. Это событие нумеровалось как 2b. График ветвился соответственно на 2a и 2b но потом он вновь сходился в третьем пункте, соответствовавшем старту рейдов F-158 по наземным целям в тылу противника.
Потом снова было ветвление, но событие 3b уже было отметено - результат рейда был без всяких сомнений успешным. Это даже несмотря на то, что был потерян шаттл AEX mod.116, задействованный в атаке на противоракетный терминал "гротеск". В конце концов, свой ресурс тот шаттл второго военного поколения уже практически выработал.
Четверым пунктом значился конвенциональный ответ "чинков" и он также уже состоялся - это был выход тех самых арсеналов на атакующий рубеж.
Эскалируй "чинки" до применения ядерных средств, они бы сразу ушли и увели весь процесс в девятый пункт, но они к счастью оказались последовательны. На седьмой год Войны это было вполне предсказуемо.
Пятым пунктом было сведение военного процесса тыловой локализации к противостоянию с тем самым конвенциональным ответом противника, то есть с арсеналами. Он, этот пункт рассматривался как частично состоявшийся. Повысив разрешение, диаграмму военного процесса можно было преобразовать в более низкоуровневую - в таком виде Лоундс ее и читал. При этом большем разрешении диаграммы становилось понятно, что пункт номер пять находился в развитии, подразумевавшем в том числе и очередной рейд F-158.
Разрешение можно было увеличить и еще - информация в штабные компьютеры текла рекой, но применительно к действиям вроде тыловой локализации или вообще заурядным для больших фронтов событиям проанализировать что-то руководствуясь лишь этой предоставленной визуализацией человек был не в силах.
Компьютеры же не только корректировали первоначальную модель боя но и занимались прогнозированием. На более высоких, чем этот трудно воспринимаемый человеком элементарный, уровнях визуализация была наряду с традиционными картам вполне эффективным инструментом "не машинного", то есть человеческого анализа и принятия решений.
Вот и сейчас шла дискуссия по поводу возможности применить sys.580. Первые модификации этой противоракеты были сходны с sys.520, однако позже разработчики поддались соблазну обзавестись противоракетой, способной помимо всего сбивать воздушные цели.
Изначально обе, sys.520 и sys.580 с довольно неплохой вероятностью, около 75 процентов, могли подбить гиперзвуковой дрон, при условии что точка встречи с целью будет находится на дальней границе зеленой зоны, на удалении тысяча восемьсот километров.
Разумеется, это не было первичным предназначением этих противоракет, но они это могли. При этом радар или радары, которым нужно было бы навести противоракеты должны были находится куда ближе к траектории цели - на то были ограничения по радиогоризонту, однако это ограничение было не единственным.
Если гиперзвуковая цель летела бы ниже 40 километров, то никакое даже самое точное целеуказание не помогло бы - вторая ступень противоракеты, летавшая с суборбитальными скоростями была не в состоянии маневрировать и корректировать свой полет должным образом в условиях более плотной атмосферы.
Даже для перехвата на высотах около того критически низкого уровня ракета, ее вторая ступень должна была вернуться в атмосферу особым образом, под острым углом, погасив скорость.
Можно было поступить по другому, направив эту самую вторую ступень наоборот под большим углом, устроив подобие баллистического удара. В любом из этих двух случаев это было не вполне целевое применение весьма дорогих противоракет. В случае еще большего ухода от первоначального предназначения, при чисто теоретических ударах по наземным объектам отклонения составляли бы километры. Такая же точность была бы при попытке подбить летящий в тропосфере самолет.
Авиацию можно было бы поражать, будь боевая часть ядерной, однако такая тактика выглядела довольно сомнительной - тут и стоимость противоракет и не постоянство возможностей оптического наведения с орбиты.
Вообще перспектива научить противоракеты подбивать обычную авиацию выглядела как праздное теоретизирование - порывы мечтателей быстро охлаждала в первую очередь стоимость противоракеты, однако была и большая авиация в том числе и арсеналы. В этом случае соотношение стоимости поражающего вооружения и цели не блокировало возможности развития этого направления.
Еще терминалы были вооружены противоракетами ближнего эшелона, но их дальность ненамного превышала радиусы противовоздушных комплексов и привлекать эти типы вооружений к таким нестандартным задачам никто и не пытался.
И вот, в сто семнадцатом году были проведены первые тестовые стрельбы по стратосферно-тропосферной воздушной цели. Перспектива перехвата обычных самолетов всерьез не рассматривалась - все внимание было сфокусировано на противодействии большой авиации - время от времени им удавалось проводить свои рейды, повергая в хаос и смятения побережья Европы или Южной Америки.
Навестись на такую крупную цель на финальном участке траектории можно было и без участия радиолокации - по визуальному каналу. Точки наблюдения при этом могли находиться как на орбите так и на борту самой боевой части.
Специализированная под задачи боевая часть была конвенциональной. Вторая ступень имела отличавшуюся от других модификаций аэродинамику - это был гиперзвуковой планер с более развитыми поверхностями и стабилизацией в виде раскрывавшихся в задней части лепестков, словно тормозивших, на деле придававших устойчивость.
К цели устройство подходило на скорости около трех тысяч метров в секунду, причем в нескольких километрах до точки встречи происходил подрыв основного блока и крупная воздушная цель поражалась несколькими десятками твердосплавных дротиков имевших каждый около килограмма взрывчатки. Еще были более мелкие элементы в виде стержней и шариков.
Другая модификация атаковала, подходя на еще более низкой скорости - менее двух тысяч метров в секунду. Эта наводилась визуально, с помощью оптической системы, защищенной толстенным кварцевым стеклом, являвшем собой почти что цилиндр.
Такая боеголовка могла прицельно выбить какой-то определенный элемент или фрагмент суперкрыла. Предпочтение отдавалось двигателям и той части, где находился боезапас. Взрывной заряд помимо фугасного действия разбрасывал конус из стержней и твердосплавных шариков.
Успешное поражение хотя бы одного арсенала вывело бы весь локальный военный процесс прямиком к восьмому пункту.
Шестой подразумевал всего лишь наращивание противодействия ответу "чинков" то есть новые и новые рейды в рамках охоты на арсеналы. Вообще рейды характеризовались самим планом как противодействие демонстративного характера.
Не демонстративным было противодействие, подразумевавшее применение более тяжелых вооружений, вовлечение полноценной авиации воздушного боя, гиперзвуковых аппаратов, ну и в радикальном варианте привлечение к делу новых GBA sys.580.
Что касалось новой sys.580, то с чисто технической точки зрения это был наиболее оптимальный вариант. Высокая стоимость модифицированной противоракеты с избытком покрывалась тем уроном, который она наносила противнику выводя из строя а то и разрушая суперкрыло-арсенал.
Однако технический критерий был не единственным, что влияло на принятие решений. Завезенные и загруженные в терминалы "убийцы арсеналов" были секретом даже для офицеров, осуществлявших стрельбы - на мониторах их постов эти позиции, контейнеры таких ракет, обозначались как "серые ящики", в которых могло быть что угодно, например исследовательские ракеты, участвовавшие в перехватах вместе с обычными, но шедшие по другим траекториям и исполнявшие модифицированные алгоритмы перехвата. Также там могли быть и так называемые ракеты неприкосновенного запаса.
Еще офицеры могли предположить, что в неактивных серых позициях могли быть и прототипы. В таком случае они бы не ошиблись. Действительно, новые модификации появлялись постоянно. Но вот что это за противоракета или модификация они знать не могли.
Неудивительно было, что державшиеся в секрете даже от своих офицеров, непосредственно занятых пусками, "убийцы арсеналов" должны были стать совершенным и очень обескураживающим сюрпризом для противника.
Более того, дело было совсем не в деморализующем эффекте - однажды решившись на массированный рейд на очередное побережье, "чинки" должны были совершенно предсказуемо угодить в ловушку, таившуюся в до того не угрожавших большой авиации терминалах.
Угодив в эту ловушку однажды, противник без сомнений скорректировал бы дальнейшую тактику применения летающих арсеналов. Скорректировать там было что - достаточно было провести предварительную работу по противодействию спутникам оптической разведки, в идеальном для "чинков" варианте полностью заблокировав их лазерной засветкой. Тогда возможность наводить ракеты точно так же заблокировалась бы.
Прийти к выводу о том, что наведение осуществляется при помощи визуального целеуказания было не то что возможно, а неизбежно.
Таким образом, действенность этого "туза в рукаве" была одноразовой. Это и дало старт ожесточенной дискуссии по поводу применения новых противоракет в текущей тыловой локализации.
Конечно, после выхода из тени секретности противоракеты не становились бесполезными - задача по полной блокировке орбитальной оптической компоненты пусть и над отдельно взятым сектором была не проще полной блокировки всех средств радиолокации отдельно взятого театра военных действий. Тем не менее, эффективность первого применения по всем выкладкам должна была быть значительно более высокой.
Не удивительно было, что такое первое выступление новых вооружений разумнее было бы приберечь на тот случай когда "чинки" предпримут масштабный рейд на американские побережья - наиболее желанную для них цель, на которую можно было бросить не два арсенала, а намного более впечатляющие силы.
Всего у "чинков" было пятнадцать сверхтяжелых платформ против двадцати двух у Западного Блока, правда совокупная полезная нагрузка азиатских носителей в полтора раза превышала показатели западной флотилии - будучи вдохновляемыми своими древними традициями и историческими примерами "чинки" решили не скромничать и замахнуться на строительство сущих монстров с размахом крыльев в тысяча шестьсот футов. Им это удалось.
Вообще вопрос о примени sys.580 был всего лишь частностью военного процесса тыловой локализации.
Седьмой пункт модели процесса ветвил сценарий на две пары смежных вариантов:
7a- объект, то есть арсенал или арсеналы, поражен в рамках демонстративного противодействия,
7b- объект не поражен в рамках демонстративного противодействия,
7u- противник эскалирует в рамках демонстративного противодействия,
7w- противник не эскалируют в рамках демонстративного противодействия.
Смежность вариантов заключалась в том, что 7a сосуществовал либо с 7u либо с 7w. То же самое относилось и к 7b - у него были свои 7u и 7w.
Говоря более простым языком, эскалация противником в рамках демонстративного противодействия выглядела как то, что "чинки", будучи разозленными тем, что их арсеналы с завидным упорством обстреливаются рейдерами и тем, что удары, которые наносят сами арсеналы не приносят результата, приходят к решению эскалировать весь этот локальный военный процесс и усилить давление на оборону Западного Блока, применив, скорее всего, традиционную баллистику.
Восьмой пункт как промежуточный итог всей локализации имел "пять плюс один" вариантов:
8a - Полный удар по объекту противодействия с применением гиперзвуковых средств, планирующих орбитальных блоков, пусть и не особо эффективных в условиях противоракетной защиты, представленной не одним тем терминалом "гротеск", что был разбит, а также применением sys.580 в радикальном варианте.
8b - Успешный удар по фронтовым ПВО в рамках демонстративного противодействия с использованием B-1001.
8c - Успешное отражение и обесценение атак противника без повреждения объектов противодействия - это было возможно благодаря мощной защите и обороне ракетодрома. Говоря проще, арсеналам позволили бы бессмысленно потратить свой боекомплект и убраться восвояси.
8d - район тыловой локализации терпит ущерб. Прорыв противовоздушной и противоракетной обороны. Деэскалация как итог. Нанеся подтвержденный ущерб суперзащищенному сектору а то и ракетодрому, генералы чинков удовлетворились бы гарантированными в таком случае наградами и повышениями, при этом даже не думая закрепить успех дальнейшей эскалацией - такое было чревато разбалансировкой глобального военного процесса и они не могли этого не понимать. То, что они будут рассуждать и действовать именно так подсказывал вес опыт Войны и даже Предвойны. Что ни говори, у затяжного характера глобальной конфронтации были и свои плюсы.
8e - Большие потери своих атакующих сил, рейдеров, штурмовиков и прочих сил. Деэскалация как итог. В этом случае инициатива по деэскалации была за Западным Блоком. Военный процесс был бы деэскалирован приостановкой атак на арсеналы, которые какое-то время побились бы своими стрельбами о непробиваемую стену обороны. Исход, как и 8d, негативный.
Но наиболее неблагоприятным был тот самый "плюс один", то есть 8de, являвшийся комбинацией вариантов 8d и 8e с постановкой под сомнение утверждения о непробиваемости своей обороны.
Все это вместе, все варианты восьмого пункта вместе с влиянием предшествующих пунктов, подводило события к двум версиям девятого пункта - в одном варианте сценарий локализации сходился, то есть глобальный военный процесс после событий локализации не претерпевал структурных изменений относительно состояния к моменту старта локализации, изменялась лишь его интенсивность - она снижалась. Это был пункт 9a.
Вариант 9b, крайне нежелательный, предполагал расхождение сценария глобального военного процесса, что могло быть как следствием избыточной активности и успехов противника так и следствием избыточного урона, который противник мог понести.
Таким образом, необходимо было не только максимально эффективно отразить атаки противника, но и сдерживать себя.

Глава 26.
Дата 29.02.2120.
Ночная степь набегала и проносилась мимо. Оптика окрашивавшая картинку в оттенки синего и черного с белым сделала бурую прошлогоднюю траву серой, словно поседевшей, а небо стало по-акварельному темно-сиреневым. Еще прекрасно просматривались звезды - небо было ясное.
Позывной "Дихлофос" гнал машину настолько быстро, насколько это было возможно - маскировочный шатер, которым накрыли верхнюю часть плоскодонки вносил аэродинамические потери и заметно тормозил ход, отнимая от максимального значения скорости тридцать процентов. По идее, эта трепещущая на ветру хрень должна была хоть как-то скрыть машину от обнаружения с имевших обыкновение появляться в самые неподходящие моменты дронов.
Поверх всех четырех вентиляторов были нахлобучены решетки, напоминавшие соты. В отличие от пчелиных сот ячейки у этих решеток были прямоугольные, но вот в толщину решетки имели около пятнадцати сантиметров. Другими словами, они были набраны не из прутьев, а из тонких пластиковых ребер, так что это были скорее соты, чем решетка. Этот аэродинамический кошмар должен был минимизировать шумовой след от движущихся лопастей - посты акустической разведки представлявшие собой портативные разворачиваемые на местности системы с высокочувствительными микрофонами редкостью не были. Подобные но уменьшенные соты иногда устанавливали на снайперскую оптику но там они боролись с бликами. Решетки отжирали еще около пятнадцати процентов от оставшейся после потерь от шатра скорости.
В задней части поперек корпуса был закреплен здоровенный цилиндрический контейнер, придававший машине карикатурное сходство со старыми советскими танками - у тех так выглядели дополнительные топливные баки. Здесь же было совсем другое - плоскодонка несла на себе пусковую установку с ни много ни мало ядерной ракетой.
Ракета, правда была сопоставима по размерам с тяжелой противотанковой, а боеголовка имела мощность всего лишь в пять сотых от одной килотонны. Вроде бы и до смешного мало, а вроде бы и пятьдесят тонн тротила - не сказать чтобы мало.
Первоначально такие системы, прямо в этих контейнерах, предполагалось устанавливать на фронтовые вертолеты, но они, эти системы, говоря расхожим сленгом "не выстрелили", то есть не оправдали себя.
Когда ситуация на фронте напрашивалась на этот миниатюрный ядерный удар, то в большинстве случаев вертолетам там было нечего делать - их бы неминуемо сбили. Обычно тогда отправляли минимум штурмовик а то и самолет воздушного боя и они доставляли уже единицы килотонн.
Миниатюрные заряды конечно же тоже успели повзрываться, но в общей картине военного процесса фронтов это терялось.
Плоскодонки для применения этой системы никак не предназначались, однако умельцы вытворяли и не такое. Приделав контейнер к задней части плоскодонки, они установили перед задним сидением дополнительный компьютер, который должен был отправить в ракету нужные предпусковые данные, чтобы та рванула примерно около цели - неведение у нее было инерциальное.
Ракетой занимался второй боец - "Баскетбол", младший офицер, лейтенант отряда операций особого назначения, ОООН НВС РФР, как и "Дихлофос". Позывной свой ловкий и проворный "Баскетбол" получил на контрасте с телосложением и ростом в особенности.
Помимо этой основной задачи притихший на заднем сидении этот второй член команды отслеживал происходящее вокруг - проникнув в тылы к чинкам можно было запросто напороться на какой-нибудь пустяшный дрон, который все бы испортил.
По обе стороны машины торчали контейнеры с традиционными многофункциональными ракетами. Еще были прилажены пусковые коробки с антидронами. Крышки контейнеров торчали из-под лохмотьев укрытия, подтянутых вокруг блоков где веревками, где проволокой.
Неожиданно степь вокруг засияла. "Дихлофос" сдвинул оптику с правого глаза - так оно и было.
На земле воцарился день, на небе по-прежнему была ночь. "Баскетбол" выругался. Вообще свет, озаривший окрестности был куда тусклее дневного - он казался сопоставимым с дневным лишь на контрасте с темным небом.
Спустя несколько секунд свечение сошло на нет.
- О чем это говорит? - произнес "Баскетбол".
- О баллистической атаке, о чем же еще - пробурчал "Дихлофос".
- Это селективный подрыв обороны "чинков", не наш. У нас теперь лазеры. Это значит наши эскалируют.
- С чего такие выводы? - возразил "Дихлофос", - Ладно, не трещи, не отвлекай по всякой мелочи! - оборвал дальнейший разговор он.
В небе что-то загудело. Судя по интерлинку, это была пара самолетов воздушного боя "чинков". Они шли куда-то на северо-запад и скорее всего опасности для машины не представляли - слишком уж невнятная цель для их оптики, если та вообще в данный момент просматривала поверхность земли.
Куча мусора, а именно ее напоминала укутанная маскировкой машина, продолжала двигаться к югу. Изломанный маршрут, учитывавший малейшие складки равнинной местности вел к точке, находившейся в сорока с лишним километрах от текущего положения.
Там посреди безлюдной степи раскинулась здоровенная площадка, заполненная пусковыми и прочими машинами, легкими щитовыми складами, палатками и блиндажами. Так выглядела позиция батареи SA-260 "Gorilla" - системы противовоздушной обороны, включавшей в свой состав ракеты аж трех эшелонов.
Ракеты дальнего эшелона на бумаге превосходили "персеваль", да и в реальности были опасны. Ракеты ближнего радиуса стартовали вертикально и имели минимальную дальность поражения около ста пятидесяти метров. При всем при этом какой-то исключительно высокой оценки вся система не заслуживала - тактическая гибкость была невысокой.
На основе того же западного "персеваля" можно было собрать самые разнообразные варианты батарей, включив в состав этой тактической единицы самые разнообразные системы в том числе и малых дальностей.
Если "чинкам" нужно было обеспечивать своего Франкенштейна только определенными боеприпасами и комплектовать батарею строго конкретными пусковыми машинами, то коалиционным силам имея батарею "персеваля" в ее изначальном варианте можно было стащить окрестности какие угодно системы младших классов по дальности, устроить каналы связи, лучше было протянуть оптические кабели, и получалась ровно такая же всеэшелонная батарея. Такая же, только чуть получше.
Еще из мелочей нужно было загрузить в управляющий компьютер "персеваля" софт для управления ракетами тех младших комплексов - на то была полнейшая совместимость, предусмотренная разработчиками изначально, возможно и тот софт был там изначально - таких подробностей бойцы ОООН не знали.
Также ничто не мешало младшим комплексам использовать свои собственные радары. Ничто кроме каких-то особенностей отдельно взятой ситуации боя вроде требований по ограничению радарного излучения. Так или иначе, разработчики обеспечили максимальную широту в выборе конфигурации работы такой сборной батареи.
К батарее "чинков", к SA-260 все это не относилось. "Чинки" исходили из того, что солдатня, занимающаяся логистикой и развертыванием батареи скомпенсирует недоработанное конструкторами и вовремя обеспечит все связанное с подвозом и комплектацией. Своя логика в этом наверно была - уж чего, а неприхотливых рабочих рук у них было предостаточно во все века.
Когда до цели оставалось чуть боле десяти километров, интерлинк высветил дрон наблюдения, висевший восточнее цели на таком же расстоянии. Дрянь была довольно крупная, судя по опознанному типу с размахом крыльев около двенадцати метров. Такие медленно тащились на высотах до пятнадцати километров и вели оптическое наблюдение. Еще они выполняли функции радиоразведки и любое включение пустяшной карманной рации могло спровоцировать гада развернуть свою оптику на прочесывание того района, откуда сигнал исходил. Учитывая такое интерлинк плоскодонки шел через узконаправленную фазированную антенну, знавшую где находился нужный спутник.
Дрон был засечен своими АВАКСами только что, и это, конечно же, было лучше, чем если бы они его не разглядели. Сейчас оставалось надеяться, что ему не вздумается проведать эту сраную "гориллу". Ну по крайней мере до атаки. Сейчас он шел на восток и шел по прямой. Это обнадеживало. Еще хотелось надеяться, что свои как-то займутся им.
Наконец, стало заметно, как по мере движения линия горизонта впереди вспучивается кверху - это была та самая возвышенность, за которой была площадка с батареей.
"Дихлофос" сбавил скорость до сорока километров в час и стал подбираться к "Лима-два", намеченной точке маршрута, из которой следовало установить визуальный контакт.
Высотный дрон к тому времени отвалил подальше на восток и теперь находился в тридцати пяти километрах.
Еще до "Лима-два" на дисплее, отводившимся под оптическую станцию, появилась картинка с это базарной площадью - по другому это было не назвать.
Увиденное давало очередной повод согласиться с довольно шовинистическим утверждением, что логика по-прежнему "коммунистичного" азиатского человека отличается от логики западного даже в своих базовых началах.
Вообще "чинки" вполне нормально маскировали свои противовоздушные батареи. Делали они и фейковые объекты, размещая макеты техники на площадках, оборудованных точь-в-точь как укрепления настоящих позиций.
В общем, в этом они ничем не отличались от противоположной стороны, то есть сил Западного Блока. Однако, нередко в их головах что-то ломалось и в какой-то момент они начисто отвергали все принципы вменяемой тактики.
Объяснялось все особенностями их стиля командования и управления. По крайней мере, так это объясняли свои, западные "толкователи".
Согласно этому объяснению, в какой-то момент высоких офицеров переставал интересовать результат того или иного маневра или дальнейшая судьба какой-либо установки, позиции или подразделения. Такая безразличность наступала когда вышестоящее командование занималось своеобразным разграничение функций и требовало от этих офицеров лишь разместить систему или обеспечить все необходимое для какого-нибудь марша.
Механизмы, препятствовавшие этому вышестоящему командованию учитывать такие особенности своих подчиненных с большой вероятностью выглядели так же как и те, что расслабляли офицеров. Другими словами, начальство было ничем не лучше подчиненных.
Техника обращалась в металлолом. "Чинк-AEX" и "чинк-GBA", или что там у них было, с готовностью восполняли потерянное. Скорее всего в отчетах еще более вышестоящему командованию те досадные недоразумения как-то терялись, оттенялись.
Людской ресурс также восполнялся естественным образом - мало того, что "чинклэнд" был по этой части не обделен, так у них были еще и младшие страны и народы. Жутковато становилось при одной мысли поставить себя на место тех филиппинцев, лаосцев, корейцев и прочих представителей некогда вполне дружественных и открытых мирной глобальной интеграции наций.
Еще удивляло поведение низового персонала, находившегося под началом этих время от времени расслабляющихся офицеров. Упрощенно описывая, они, низовой персонал, видя, что их босс-командир из деспотичного и придирчивого на какое-то время превращался в довольного и расслабленного, те, в свою очередь, вместо того чтобы придерживаться прежнего "тонуса самосохранения", тут же, образно выражаясь, спускали штаны и принимались ходить сверкая своими желтыми задницами в попытке накликать на свою голову и задницу какой-нибудь удар. Как правило попытки эти им удавались.
Это был какой-то особый психологический механизм - следовать стилю поведения своего "предводителя", то есть командования.
Само такое заразительно-подражательное поведение выдумкой не было - его облик был составлен из многочисленных опросов пленных, захваченных или спасенных в разные годы Войны - от первых месяцев, когда были набиты бессчетные бронемашины, шедшие почти что парадными колоннами, до более поздних, "современных" лет устоявшегося военного процесса. Все было одно и то же.
Вот и сейчас площадка была снабжена светильниками на мачтах, словно это была какая-то тыловая база по распределению провианта или стройматериалов. Батарея конечно тоже находилась в тылу, но во-первых, в не настолько глубоком, а во-вторых, батарею следовало маскировать и на пятисоткилометровом удалении от линии фронта.
Основных Радаров было три, и два из них, один поисковый и один радар наведения располагались в пятидесяти метрах друг от друга. Еще был самостоятельный радар кругового обзора, но его в расчет при выборе места подрыва можно было не принимать - после удара по позиции этой довольно хрупкой конструкции с ее огромными панелями без всяких сомнений пришел бы конец. Второй радар наведения находился чуть поодаль образуя остроносый треугольник вытянувшийся примерно на полторы сотни метров.
Точка подрыва была выбрана ближе к двум сравнительно рядом стоящим радарам, к меньшей стороне треугольника. Более отдаленный радар вне всяких сомнений был бы поврежден даже если бы кроме трех машин на площадке ничего бы не было, но там было достаточно чего, что неминуемо бы устроило фейерверк вторичных детонаций, так что можно было не переживать - он должен был быть не поврежден, а изрешечен и сметен.
Разбросанные по площадке блиндажи и щитовые домики, обтянутые маскировочной сеткой, интереса для планировщиков удара не представляли. Но несомненно им было уготовано основательное прореживание.
Машина тем временем подтянулась к "Лима-два". Оптическая станция, размещенная в прямоугольном контейнере, укрепленном на двухметровом шесте, торчавшем над "мусорной кучей" маскировки, обеспечивала теперь картинку, представившую "базарную площадь" во всей красе.
Несколько пусковых машин были выставлены в ряд поодаль, в дальнем углу территории. Их спаренные контейнеры, напоминавшие вытянутые бочки стояли вертикально. Выглядели установки сильно отлично от западных. К каждому большому контейнеру был прикреплен меньший. Все это держалось на раме-каркасе, к которой были прилажены какие-то блоки и трубопроводы, очевидно, с кабелями.
Еще среди разнообразных машин были четко различимы два радара для обороны среднего и малого эшелонов - эти вращали своими не слишком крупными панелями непрерывно. При планировании удара они как сколь-нибудь важные цели в расчет не принимались.
Еще было видно как несколько человек довольно непринужденно расхаживали по площадке группами, вроде бы разговаривали. Орали наверно, как это у них было принято.
- Так выглядят мертвецы, которые почему-то еще не умерли, - без видимых эмоций произнес "Дихлофос".
- Сейчас мы это исправим, - точно так же ответил "Баскетбол".
Из нескольких контейнерных домиков шел дым - нередко на позициях "чинки" отапливали вонючим углем, который привозили самосвалами. Все это при том что в довоенные годы, точнее еще до Предвойны они были едва ли не лидерами по всевозможным батареям - и по водородным и по ионным.
Также бросались в глаза грузовики определенно гражданского вида - эти были составлены на своеобразной стоянке, рядом с которой был разбит здоровенный навес, укрывавший какие-то ящики.
Сбавив скорость практически хо нуля, "Дихлофос" замер на десяток-другой секунд, словно раздумывая, затем развернулся на месте и двинулся к точке"Новембер". Следовало пройти прямолинейный трек чуть менее пятисот метров, развернуться и пойти обратно. Так бортовая оптическая станция получила бы картинку с разных точек и бортовой компьютер произвел бы финальное обновление о конфигурации целей, подтвердив правильность выбора места подрыва - все же обычно такие важные машины, как радары, постоянно перемещают.
На обратном пути предполагалось запустить ракету. Прямо с хода.
"Дихлофос" двинул к "Новембер", выдерживая высоту не более трех метров. Была незначительная вероятность того, что где-то в траве прячется мина с электронным подрывом, предназначенная как раз для таких визитеров, но случаи такие были крайне редки - всю округу такими не засеешь. Гораздо более высока была вероятность напороться на дрон. Так или иначе, выбор выполнять ли доразведку или нет был оставлен за исполнителями, то есть экипажем плоскодонки.
Так и получилось - не успела машина пройти и сотни метров, как "Дихлофос" объявил, что по его мнению ехать, то есть лететь дальше необязательно. "Баскетбол" согласился.
- Запустим на нулевой скорости, - предложил "Дихлофос", в очередной раз скорректировав первоначальный план.
Машина сбавила скорость и стала разворачиваться на месте. "Баскетбол" сообщил оптимальный курс, который "Дихлофос" и без того определил с расхождением всего в пределах пятерки градусов.
"Дихлофос" слегка качнул корпусом, словно удостоверившись в устойчивости зависшего аппарата и сообщил о готовности.
- Ух, сейчас будет! - приглушенно хохотнул во внутреннюю связь "Баскетбол" и сообщил о десятисекундной готовности.
Ожидание вполне можно было назвать волнительным - все-таки ракета была в довольно тяжелом для транспорта весе. Разное могло произойти и это разное было предусмотрено, но мало ли…
Теоретически выхлопная струя могла сорвать пластиковую решетку-глушитель, но винты были защищены тонкой металлической сеткой. Выхлопная струя выбрасывающего газогенератора могла здорово дунуть в защитный маскировочный шатер и дестабилизировать машину. В конце концов, снижение загруженности на шестьдесят килограмм, а столько весила ракета, так же не было другом устойчивости. Да, тестовые отстрелы были проведены, точнее один отстрел, но мало ли как оно может сложиться.
Наконец, "Баскетбол" тихо просипел "Пуск".
Вначале ничего не произошло, но через секунду-полторы раздался тихий хлопок - крышка контейнера с нарисованной на ней ехидной кривозубой рожей-смайлом полетела прочь. Кто-то решил, что если "чинки" отыщут ее на месте старта, это усилит их баттхерт.
Еще через полсекунды по левому борту ударил фонтан из белых лохмотьев - так выглядела пластиковая противомасса.
Предполагая, что рано или поздно кому-то может понадобиться установить систему не на вертолет, а на что придется, они воспользовались схемой, принятой в конструкциях ручного переносного ракетного оружия.
Сама же ракета вылетела прочь от правого борта, оставляя за собой слабовыраженный выхлопной трек. Удалившись от машины на десяток метров, снаряд задрал нос и словно вознамерился бессильно плюхнуться на землю.
Словно первоначально напугав бойцов тем, что пуск будет провальным, ракета наконец выстрелила четырьмя огненными струями из средней части своего корпуса. Стартовые двигатели потянули ракету вверх и прочь. "Дихлофос" толкнул ручку от себя и машина пошла вперед. Где-то в сотне метров ракета раскрыла стреловидное оперение и стала похожа на крылатую, в каковую в сущности и превратилась. Только максимальная дальность была всего в пять с небольшим километров по пологой траектории и пятнадцать по оптимальной, с подъемом и планированием. До цели же было не более трех километров.
После стартового броска ракета снизилась до десяти метров над поверхностью земли и заскользила к цели. Всего этого ни "Дихлофос" ни "Баскетбол" видеть уже не могли - машина неслась прочь от точки пуска. Дихлофос сейчас был занят лишь одним - выдерживанием минимальной высоты на максимально возможной со всем этим маскировочным обвесом скорости.
После удара можно будет уже не стесняться и приподняться, но сейчас на батарее их могли засечь и успеть передать данные в свой интерлинк. Еще была вероятность того, что системы ближнего эшелона засекут ракету и собьют ее, но это был лишь чисто "бумажный" вариант, основывавшийся на базовых тактико-технических характеристиках вражеской обороны. На деле же удар планировался на основе более жизненных моделей.
Дойдя до точки "Лима-два", "Дихлофос" повел машину на север, придерживаясь той же траектории, по которой они шли к цели. Шли обратно по своим проверенным следам.
Внезапно окрестности осветились. Своей скоротечностью вспышка напоминала вспышку молнии. Засветка была куда слабее той, что устроил селектор, но не заметить ее было трудно. Участок Местности, над которым шла машина, находился в тени возвышенности, но земля поодаль совершенно отчетливо озарилась.
Помимо вспышки имело место остаточное свечение, надо думать, от столба раскаленного воздуха, уходившего к верху. Свечение начало плавно угасать, но тут что-то засверкало. Было понятно что это - вспышки были вызваны вторичными детонациями.
Повернув по-мотоциклетному приделанное сбоку панорамное зеркало, "Дихлофос" наконец-то увидел происходившее. Огненный столб выглядел как полупрозрачная полоса раскаленного воздуха, плавно и неторопливо тянувшаяся к верху. По сторонам расплывались раскидистые пучки дымных нитей - так взрывались ракеты, разбрасывавшие свои поражающие элементы и куски горевшего на лету твердого топлива такие следы и оставлявшего.
Тут почувствовался ощутимый удар - пройдя не один километр и будучи приглушенной возвышенностью, ударная волна все же была способна заявить о себе хотя бы создав стресс для барабанных перепонок. Следом донеслись гулкие удары, создававшие впечатление, что где-то рядом кто-то кидал в металлический кузов самосвала огромные валуны - это были звуки от взрывов боезапаса батареи.
Удар состоялся. Насколько результативным он был можно было сказать лишь изучив спутниковые данные, но он состоялся и ракета не была сбита. Теперь предстояло убраться тем же проверенным маршрутом. Лишь бы на этом пути не появились какие-нибудь дроны. На линии фронта этого дерьма было хоть отбавляй, но сейчас бойцы ОООН находились в тылу противника. Тыл был, выражаясь профессиональным сленгом, рыхлым а теперь он стал еще чуть более рыхлым.

Глава 27.
Дата 29.02.2120.
Ночь была ясная и, надо было думать, холодная. В какой-то момент майор Сомерсет заметил, что картина звездного неба дополнилась двумя довольно яркими звездами, повисшими рядом друг с другом на юге. Яркие точки неторопливо смещались к горизонту и сближались.
- Снова противоракеты, - произнес он и бросил взгляд на экран с интерлинком.
Из-за малого масштаба карты стрельба с какого-то дальнего терминала в поле зрения не попала.
За эту ночь, четвертую с момента старта локального противостояния это был уже второй пуск. Первый также не был одиночным - на него ушло три противоракеты.
Тут в небо из-за горизонта ударил красный луч. Направлен он был, очевидно туда, куда неслись противоракеты, на юг, но визуально выглядело, будто вверх.
В верхней своей части луч как-то невнятно обрывался и было очевидно почему - там, в безвоздушном пространстве он был невидим - лишь в воздухе ему было что освещать и за счет этого красоваться на многие десятки километров. Луч освещал а то и взрывал сам воздух, так что наблюдатель видел лишь вторичное рассеянное излучение.
Рукотворные звезды тем временем погасли одна за другой - выгорело топливо в бустерных ступенях.
Второй пилот оторвался от одного из своих экранов, глянул во тьму впереди и снова углубился в чтиво - теперь, в эти и в предыдущие сутки начали каждый час присылать текстовую сводку по театру военных действий.
При всей информативности интерлинка сводка давала куда более доступную для понимания обзорную картину. Так, "Крестоносцы" - рейдеры сыгравшие решающую роль в старте этого локального военного процесса были выбиты на семьдесят процентов.
В первый да и во второй день Сомерсет наблюдал их отчаянные рейды визуально.
Со второго дня локализации военный процесс на этом скоротечно сформировавшемся театре военных действий строился вокруг двух вражеских арсеналов. Точнее уже было сказать трех - один, отстрелявшись и отбомбившись ушел прочь, куда-то во внутреннее пространство Азиатского Блока, откуда на смену ему уже летел другой, болтавшийся над Южно-Китайским морем.
Неожиданно прямо по курсу полыхнуло и тут же ввысь потянулась едва заметная светлая линия. Там, в пятидесяти километрах находился терминал. За одним пуском последовало еще два.
Очень быстро выхлопные треки растаяли во тьме ночного неба, а ракеты обратились в яркие огни - они также пошли на юг. Этот пуск уже попал в поле зрения карты и наложенных на нее слоев.
- Чинки эскалировали уже в какой по счету раз, - произнес второй пилот.
- Согласен, давно уже надо было бы надрать им задницы по-настоящему, - ответил Сомерсет, - А то что-то долго мы тут болтаемся без дела, это уже начинает раздражать.
В небе, в том направлении куда ушли первые две противоракеты начало разгораться. Миниатюрное рукотворное солнце просияло с десяток секунд, сумев лишь чуть высветить контуры зимних кучевых облаков, висевших низко над горизонтом надо думать в сотне километров от того места, где в данный момент летел B-1001. До самой же вспышки были многие сотни километров.
Сказать определенно был ли это селективный подрыв или ядерная противоракета было сложно.
Вообще после второго старта трех ракет в дело включились сразу два лазера. Это склоняло к выводу о том, что это был перехват, то есть был задействован ядерный вариант этих GBA sys.520 или sys.580.
Особо размышлять Сомерсету было некогда - он в очередной раз сменил курс, взяв западнее - маршрут и путевые точки менялись постоянно. Вот и сейчас поток тактических данных склонил какой-то штабной компьютер к решению скорректировать маршрут.
Местное время было три тридцать - вахта Сомерсета только начиналась. В который раз он представил как миссия завершится, завершится приземлением где-нибудь в Европе а то и дома, на своем Американском континенте. И тогда что там что там он от души напьется в каком-нибудь баре. Но это потом, а сейчас снова ночная тьма и редкие огоньки.
Хотя своими дежурствами он захватывал и начало дня, Сомерсет охарактеризовал для себя такие приполярные миссии как "полет из ночи в ночь".
Были в этом определенные плюсы - время отчего-то летело незаметно. Это радовало - наматывались ценные летные часы. Воодушевляло осознание того, что через несколько дней миссия завершится. А ведь кто-то жил здесь, в этой жопе, всю жизнь. Хотя они могли и не жить в режиме "из ночи в ночь".
Как всегда неожиданно раздался сигнал коммуникационного узла. Небольшой дисплей окрасился в черно-желтый - таких цветов была вводная текстовая надпись, говорившая о поступлении сообщения. Тут же ожил заблокированный до этого речевой канал связи и кабина огласилась безразличным женским голосом. Это был не компьютер, а человек.
Путевая точка, отображавшаяся на центральном дисплее замигала, сменила буквенное обозначение и сдвинулась вправо, проложив курс на юго-юго-восток. Сомерсет бросил беглый взгляд на навигационную отметку, после чего принялся вглядываться в нее внимательнее - с первого беглого взгляда он сразу и не поверил.
Наконец-то самолету предписывалось набрать высоту, поднявшись до уровня пятнадцать тысяч футов над уровнем моря.
Судя по всплывшей на коммуникационном дисплее таблице, цели были назначены для каждой из шестидесяти четырех GBA sys.1500.
Модификаций этих крылатых ракет на борту было несколько - были и противорадарные барражирующие, были бетонобойные противобункерные, были и кассетные. Пять из шестидесяти четырех ракет были средствами радиоэлектронного противодействия, джеммерами.
Удар приходился по прифронтовой полосе и ближнему тылу. Это было несколько нетипично, так как основное предназначение боекомплекта B-1001 как и основной тактики применения самого бомбардировщика было нанесение ударов в средний а то и глубокий тыл.
Однако обдумывать или обсуждать такие странности времени не было. Сейчас предстояло по очереди раскрыть каждую пару из шести больших и четырех малых отсеков и выгрузить весь свой арсенал.

Глава 28.
Празднование Малой Победы.
Дата 01.03.2120.
Столица КАНАР.
Над улицей в очередной раз прокатилась серия ударов, донесшаяся откуда-то из пригорода. Артиллерия, выставленная неподалеку, в нескольких километрах, в полях, давала залпы салюта каждый час.
Драгович, которому поначалу очень не хотелось тащиться на улицу, теперь превозмогая нежелание да и некоторый недосып, передвигал ноги, мало-помалу набираясь энергии от торжествующей толпы.
Лизетт же напротив, ни в какой подзарядке не нуждалась - она же и его растолкала с самого утра, после чего привлекла его взгляд на работавший телеэкран. Так Драгович узнал, что в противостоянии, длившемся пять суток, была одержана победа. Один из арсеналов "чинков" получил-таки свое - теперь его спутниковое изображение с тянущимся вслед дымным шлейфом то и дело мерцало отовсюду, где только был какой-либо телеэкран.
При всем при этом он вроде бы так и не рухнул - утащился в свой тыл, где, скорее всего, плюхнулся на воду. Если бы он расшибся - об этом, судя по без всякого крушения имевшему место торжественному беснованию, наверно уже сложили бы песню, которая уже орала бы ото всюду.
Люди, вывалившие на улицы, выходили чисто стихийно, без всяких призывов и какой-либо организации, имевшей место, например, при обменах пленными. Никаких атрибутов официального торжества вроде плакатов заметно не было. Ни одного. Тем не менее, это было очевидное празднество - такое, только чуть скромнее было здесь в новый год.
Сейчас также то и дело поднимались в воздух непонятно где раздобытые шарики, хлопала пиротехника, не вытравленная даже годами жизни в условиях постоянно тревожащих "бумов" и прочих резких военных звуков.
Яркое весеннее солнце прогрело воздух, с крыш закапало. Драгович вдруг неожиданно вспомнил, что в каких-то снах ему виделась та далекая и наверно вряд ли уже достижимая полная военная победа и похоже это было на то, что происходило сейчас. Жаль, что это не она.
В какой-то момент Лизетт изобразила некоторое беспокойство и напомнила, что скоро должны были появиться застрявшие за городом, вернее было сказать, подзапившие за городом, репортеры, и что предстоит заняться делом - фиксировать происходившее на улицах.
У Драговича сложилось стойкое впечатление, что на самом деле она ожидала от него как от мужика мужского же поступка. В данном случае, чтобы он каким-то образом придумал, как принять эстафету у "Мексиканца" и дальше просаботировать рабочий процесс, тем самым выгадав еще один день.
- Мы разделимся, - ответил Драгович, на самом деле довольно смутно представляя, как оно пойдет дальше, - "Мексиканец", он все же главный среди нас двоих, сообщил, что вместо него сюда приедет еще один человек. Он не из спецкорпуса. Он мой сослуживец. И вот тогда мы отдельной группой встретим этого вашего "Барсука".
- Он не наш, это независимый американский корреспондент.
- Да какая разница.
Объяснять в чем разница Лизетт не стала, вместо этого она поволокла его к чему-то, напоминавшему уличное кафе. Вообще здесь такие действительно были, но работали они исключительно в летний сезон, ну или пока холодов и снега не было. Драгович успел застать это по осени. Зимой навесы либо демонтировались либо, если кровля была достаточно жесткая чтобы выдержать снег, простаивали в запустении.
Сейчас одна такая забегаловка была расконсервирована. Толпившийся народ, как оказалось, был привлечен не столько кофе, сколько тем, что здесь наливали, причем бесплатно. Может, расчет был на то, что бесплатный алкоголь насобирает толпу, которая затем и купит не бесплатный кофе, сказать было трудно. Так или иначе, шла такая вот акция. Драгович не преминул воспользоваться случаем, Лизетт достался здоровенный картонный стакан, который она то и дело вертела в руках, чтобы кофе поскорее остыл.
Раздался авиационный гул - над проспектом пронеслись несколько российских штурмовиков, судя по вполне различимым знакам, блоковских по принадлежности. На одну из рекламных стоек натягивали свежеотпечатанный плакат с подбитым арсеналом и дорисованным рядом карикатурным генералом "чинков", который, придерживая фуражку бежал, вернее убегал сломя голову. Штаны на жопе генерала были разорваны и также как и арсенал дымились. Надо же было успеть подготовить весь этот рисунок, хотя дело было не хитрое.
- А здесь все-таки мило, - вдруг произнесла Лизетт, в который раз оглядывая происходившее вокруг. - Такой необычный город. Еще бы не было этого вашего конфликта с правым берегом.
- Это наверно ты с собой привезла, - ответил Драгович. - Ну то, что здесь стало так здорово и весело. До тебя такого не было.
В ответ та только засмеялась.
- Сейчас надо снимать все вокруг и отправлять в редакцию, - добавила она, доставая телефон. У меня такое чувство, что все это что-то да означает.
- Что может означать праздник?
- Я такого не припоминаю. Об этой победе раструбили по всему миру. По нашему, разумеется.
- Откуда ты знаешь?
- Так телевизор надо смотреть, - по-доброму чуть снисходительно ответила Лизетт, - Знаешь, как этот "Барсук" стал тем, кем он стал?
- Корреспондентом?
- Да, корреспондентом. Год назад он был обычным пехотинцем армии США. Потом он отправился в составе группы на одно задание, им надо было установить флаг на только что захваченной территории. Даже не захваченной, а просто отбитой - там просто никого не было. Знаешь же, как и зачем это делается?
- И что?
- Вот, они установили флаг, два флага, а потом их подбили. Не флаги, а одну машину с несколькими солдатами. Так вышло, что вроде бы и миссия выполнена была, и удар-то они получили, и все живы остались. Самое главное, он, этот "Барсук" заснял все как следует - ну просто любил это дело. Еще конечно так сложилось, что это была не простая вылазка, а такая вот резонансная, с флагом. Ну вот, все сложилось воедино и у него стартовала совсем другая, не солдатская карьера.
- Повезло ему. А здесь-то, у нас, что такого сейчас? Ну праздник…
- А вот посмотрим, - деловито сказала Лизетт, передав горячий стакан Драговичу и изготовив телефон. - Я не буду хвастать, но я все же не случайный человек с улицы и мне есть куда отправить отснятое. Я хочу, чтобы ты тоже в кадре был, так что сделай лицо.
- Ладно, попробую, неохотно согласился Драгович.

Глава 29.
Культурные нравы. Солдатня.
05.06.2120
Мюнхен.
Белые облака пронеслись назад и внизу показались городские кварталы Мюнхена. Судя по навигации, имевшейся в телефоне, самолету предстояло еще с десять минут тащиться на этой малой высоте, ожидая своей очереди на посадку. Рассматривая виды внизу, Завирдяев воспользовавшийся краем крыла в качестве визира, успел проследить, как самолет обгонял автомобили, несшиеся по какой-то обособленной магистрали. Не иначе, по автобану.
Наконец, высота начала вновь уменьшаться - самолет был на глиссаде. Показались ограждения летного поля. Еще в глаза бросились выстроенные в два ряда по полтора десятка в каждом лайнеры, перекрашенные в военный, так называемый пустынный цвет. Так выглядели реквизированные борты, возившие теперь личный состав.
Старт мобилизационной кампании двадцатого года был дан всего пару недель назад, но уже сейчас транспортировка шла полным ходом.
Лайнер коснулся земли, затем плотно встал на все свои три опорные точки. Раздались традиционные аплодисменты.
На выходе до Завирдяева донесся голос русскоязычной стюардессы, по-простецки сообщавшей кому-то из пассажиров, что зал ожидания лучше обойти стороной.
Удивляло не это. Удивляло то, что еще кому-то надо было об этом рассказывать.
Шагая, Завирдяев глянул в остекление, имевшееся в рукаве посадочного терминала. Где-то вдалеке по летному полю маршировала колонна - двигались они к ожидавшему и готовому отвезти очередную группу на один из фронтов аэробусу. Судя по песочному окрасу лайнера, на Центральноафриканский.
Свободной рукой Завирдяев достал из кармана бумажный путеводитель, прихваченный в самолете и рывком развернул сложенный вчетверо лист. В проспекте был расписан весь путь до вокзала, до которого предстояло доехать на электричке, отправлявшейся прямо отсюда, из аэропорта. Прежде нужно было получить багаж - всего лишь одну не особо-то и увесистую сумку, в которую можно было уложить эту, для мелочей и документов.
Широкий не то коридор не то вытянутый зал, в который выходили многочисленные ходы посадочных рукавов был заполнен все же преимущественно гражданскими. Судя по маршировавшей по летному полю колонне, посадочные терминалы были не для солдат. Багажная логистика работала вполне сносно и вскоре Завирдяев взвалил свою "основную" сумку на плечо.
Мало помалу воздух стал приобретать характерный табачный оттенок.
- Вот оно и начинается, - раздраженно и не без некоторой доли беспокойства подумал Завирдяев, перекидывая все же не невесомую сумку на другое плечо.
Наконец, эскалатор, стоявший вряд с несколькими такими же, вывел вниз, в зал ожидания. Миновать этот зал вроде бы было можно, но Завирдяев не думал, что картина будет столь удручающей.
Отступив от эскалатора с десяток шагов, он увидел первые окурки. Процентов на девяносто люди, находившиеся в огромном зале были солдатами. Кто-то был мобилизован только что, кто-то, вполне возможно, возвращался из отпуска, хотя эти отпускники летали туда-сюда вне зависимости от начала или конца мобилизационных кампаний.
Автомат, в котором когда-то, впрочем, совсем недавно, была какая-то съестная мелочь, теперь стоял разбитый и опустошенный. То же самое было и с кофейным, причем если из кондитерского можно было что-то достать, то от кофейного с его баком воды и порошками в этом смысле проку не было.
У стенки высотой по пояс, ограждавшей спуск дальше вниз, был навален штабель из рюкзаков и сумок вроде бы гражданского вида. Рядом, растянувшись прямо на полу, храпел солдат с обнажившимся пузом. Очевидно, он был пьян, причем в говно.
Потом Завирдяев заметил полицейского, шагавшего ему, Завирдяеву, навстречу. Вид у стража порядка был как у побитой собаки. Следом за полицаем довольно непринужденно шагал боец, вроде бы в какой-то выкладке, но в расстегнутой куртке и вообще предельно неряшливым, при этом залихватским видом. Даже в Суперфедеранте таких разбойников еще нужно было поискать. За бойцом шагали двое таких же, ну может те были чуть менее вызывающего вида. Один держал в зажатых зубах сигарету, которой то и дело дымил в стороны.
Все выглядело так, будто эти двое решили поддержать что-то учудившего товарища при его разговоре с полицаем. Один из солдат, тот, что был с сигаретой, бросил на Завирдяева недобрый, переходящий в презрительный, взгляд и, поравнявшись, обдал того струей табачного дыма.
- Хотя бы им не выдали оружие, - пронеслось в голове.
Завирдяев прошел еще несколько шагов и повернул голову, желая оглядеть происходившее по правую сторону, в зале.
Сидения были сплошь заняты солдатней. Некоторые зачем-то взгромождались на спинки, ставя ноги на места для задниц. Кто-то, более удачливый, чем лежавший у кучи вещей, храпел, растянувшись на все тех же рядах металлических кресел. Таких было нимало. Куда пропали офицеры, оставалось только гадать. Судя по всему, им было абсолютно насрать на то, что их бойцы учинили в аэропорту.
Миновав зал без дальнейших приключений, Завирдяев вышел к эскалаторному спуску, ведшему в широкий заполненный магазинчиками подземный коридор, ведший к железнодорожной платформе. Большинство магазинов были закрыты.
В сравнении с виданным залом ожидания крытый перрон выглядел довольно спокойными комфортным местом. Побывала ли здесь с свое время солдатня судить было трудно - ничего такого, что можно было бы разбить здесь вроде бы не было, а окурки могли были быть давно сметены.
Все же, побродив по платформе Завирдяев, отыскал очередной торговый автомат, несший на себе следы воздействия - на этот раз стекло было на удивление в порядке, а вот металл корпуса был вмят сбоку. Были там, на боку автомата и четкие следы от солдатских ботинок.
На дальнем пути стояла электричка, которую в шутку можно было обозвать бронепоездом - окна локомотива были снабжены навесными решетками. Кое-где такие же приспособления были установлены и на окна пассажирских вагонов, но далеко не везде. На некоторых стеклах белели следы от попадания чем-то, может и камнями. Судя по тому, что стекла не были пробиты, их защищала какая-то пленка.
Все указывало на то, что поезд подвергся вандализму во время каких-то беспорядков - таким было никого не удивить - ни непосредственного свидетеля ни телезрителя, находящегося в любом уголке мира. Затишье, траур с черными флагами на улицах, беспорядки, снова затишье - это была обычная рутина для большинства европейских да и не только стран. Россия с ее демаршем в каком-то смысле пошла по своему особому пути, но и там политические кризисы ровно также придавали жизни нездоровой динамичности.
В последнее время, правда появилось что-то новенькое - празднование "малых окончательных побед" - несоразмерные событию безудержные торжества по поводу разгрома "чинков" в так называемой локализованной эскалации.
Прохаживаясь туда-сюда по перрону, наблюдая удручающую окружающую картину, Завирдяев в какой-то момент задался вопросом, как здесь все преображалось или могло преобразиться при наступлении большого траура или, напротив, празднества, случись оно в очередной раз.
Ответ на вопрос, видеоответ, конечно при желании можно было отыскать в интернете, но тратить время на подобную чепуху, на удовлетворение праздного любопытства, Завирдяев не стал бы.
Наконец, к платформе довольно энергично приблизился объявленный поезд. Выглядел он ни чуть не лучше того, что стоял в стороне - те же укрепленные лобовые стекла и выборочно защищенные окна пассажирских вагонов.
Войдя в вагон, Завирдяев отметил некоторый контраст - внутри не было ожидаемой грязи и писанины на стенах. И, если сыграть словами, туалетной писанины в тамбурах тоже не было.
Вообще Завирдяева, заставшего последние годы Советского Союза было не удивить свинством и побитыми стеклами. Он даже ожидал, что в поезде будет вонять если уж не ссачьем, то хотя бы хлоркой вперемежку с помоями. Скорее бы такое вызвало какие-то смутные воспоминания из детства. Из песни слов не выкинешь - все самые интересные для игр и вылазок места вроде заброшенных промышленных корпусов, недостроев или просто гаражей неизменно воняли где помоями где свалкой, особенно весной, когда снег таял.
Что касалось позднесоветской депрессивности и неряшливости городского быта, то дело тогда было не в какой-то неотъемлемо присущей, как говорили умники, имманентной составляющей советского образа жизни. Дело было как раз в противоположном - неосознанное ощущение умирания привычного миропорядка, тихого но всеохватного умирания, вызывало что-то вроде массовой, хотя и неотчетливо выраженной депрессии. Неверно было персонифицировать все общество в отдельно взятую личность с ее переживаниями и моделями поведения, но определенные параллели все же прослеживались. Хотя однозначно лепить на всю тогдашнюю жизнь ярлык с надписью "депрессия" было бы довольно опрометчиво. Значительный объем "видеоследов" того периода мог как раз довольно красноречиво представить картину, противоположную понятию "депрессивный".
Тем не менее оффлайновые депрессивные проявления толкали общество да и государство все ближе к неотвратимому. А это приближение усиливало сами депрессивные проявления. Процесс подстегивал сам себя.
Однако, все же Второй Советский Союз скончался в тихой, спокойной обстановке. Да, были конфликты, горячие точки, как их тогда называли, но с Большой Войной, пусть даже с тем, чем она стала на седьмом году, это ни в какое сравнение не шло.
А еще современному Западном Миру не было повода ждать помощи со стороны чего-то внешнего, как это было с разламывающимся Союзом. Тогда при все тех причудливых сочетаниях разговоров о коварных происках иностранных спецслужб и реально хлынувшей поддержке было куда проще. Теперь же весь мир был не в порядке и той помощи, пусть и по-западному расчетливой, ждать было не откуда.
Завирдяев, не лишенный художественного восприятия действительности иногда про себя характеризовал ту страну последних советских лет, как охваченную неведомой небиологической, почти потусторонней болезнью. Был ряд советских же фильмов вроде "сталкера" и прочей фантастики, где была изображена соответствующая нездоровая атмосфера, пораженная подобным загадочным недугом.
И вот, в конце Второго Союза такая зараза словно вырвалась откуда-то и охватила всю страну.
Пару раз Завирдяев высказывал все это по пьяному делу, после чего воспринимал себя, как генератора и носителя довольно высокоинтеллектуальных соображений. Впрочем, реакции окружающих это подкрепляли.
Сейчас у Завирдяева создавалось стойкое ощущение, что он в очередной раз оказался в таком чумном месте. Суперфедерант, как ни странно таковым ему уже давно не виделся. Может привычка, может и вправду Суперфедерант не дотягивал.
Вагон постепенно наполнялся людьми и после десятиминутной стоянки плавно побежал вперед. В отличие от российских электричек, которые как, и сто лет назад, прежде чем разогнаться, осторожно пробирались между бесчисленных товарных составов, дергаясь и трясясь на следующих одна за одной стрелках, этот поезд, как и подобало старой доброй западной машине пошел вперед, руководствуясь одной задачей - за такой-то промежуток времени набрать такую-то скорость и идти с ней, с этой скоростью весь положенный участок маршрута. Как все-таки мало нужно чтобы почувствовать разницу одного с другим! Хотя у отечественных была куча вполне справедливых оправданий, хотя бы то, что выделенные именно для электричек пути и ветки были редкостью и если была дорога, то по ней должно было ездить все подряд.
Здесь же, несмотря на удручающую атмосферу, была по-прежнему радовавшая техника. Картину несколько портило большое белое пятно с расходящимися во все стороны лучами-трещинами на стекле. Предположение о защитной пленке подтвердилось.
Возможность поглазеть на проносящиеся окрестности при всем при этом все же была.
В какой-то момент с поездом поравнялась пара полицейских машин. Это были летающие "крайслеры" - в большинстве стран были именно они. Вообще в качестве машин полиции летающие корыта с шириной и длиной большей, чем у танкового шасси, использовались нечасто, но все же редкостью не были. В Суперфедеранте, понятное дело, их было не сыскать, но в остальной России то и дело летали точно такие же. Окраска, конечно была другая, а так все то же самое. Эти, немецкие были черно-зеленые.
Сама по себе машина была довольно занятной. Даже армейские плоскодонки были выполнены по схемам, когда винты были открыты. Там они, винты, были защищены кольцевыми каналами, но открыты. Выступи такая плоскодонка в качестве полицейской машины, она рано или поздно получила бы что-то вроде веревки или троса с двумя грузами, например гайками, на обоих концах. Кроме этой штуки народная смекалка понаизобретала еще кучу разных гадостей, зачастую доставляемых дронами.
На фронте все было проще - если вражеских дрон настигал плоскодонку, то он без затей подрывался, а не изощрялся с удавками, сбрасываемыми на винты. До боезарядов на дронах в тылах, по счастью дело не дошло, но вызов, несомненно был брошен.
Конструкторы свою очередь решили проблему, упаковав винты внутрь корпуса, снабдив их входным устройством - щитом, раскрывавшимся в различных конфигурациях: на марше, при безопасном зависании, в защищенном режиме. Все это конечно снижало аэродинамическую эффективность винтов, но создатели не смутились и вбухали в корыто непомерную энерговооруженность. Народ тешил себя слухами, что машины эти здорово взрываются, но это было именно самоутешение ненавистников.
Еще не желая уступать вооруженным до зубов плоскодонкам, инженеры снабдили этих летающих полицейских, флюгполицаев, говоря на местном языке, всем необходимым для установки автоматических турелей и некоторых прочих оборонных систем. На этих, надо было отдать должное их миролюбию, никаких пулеметов не было.
Сейчас оба корыта шли с распахнутыми створками, оттопырившимися поверх капотов. Еще они раскинули в стороны тонкие складные крылья, напоминавшие ножницы - такие были и у плоскодонок.
Голова в черном шлеме с лицом, скрытым маской и черными очками невозмутимо смотрела вперед - фигуру водителя вполне можно было рассмотреть. В какой-то момент он даже повернул голову в сторону поезда, но тут же продолжил следить за тем, что было у него прямо по курсу.
Через какое-то время поезд все же ушел вперед - грозные корыта при всей своей брутальности все же не были образцом рациональной аэродинамики, а иные поезда без труда обгоняли и куда более изящные вертолеты.
Вообще увиденные "летающие танки" довольно выразительно не вязались с тем полицаем, что пытался урезонить солдатню в аэропорту. Для знающего человека это не было удивительно - в отличие от России в некоторых странах даже патрульная полиция могла иметь довольно выраженную градацию, в том числе и в плане полномочий и технических средств. Куда более замысловатую, чем линейка из патрульной службы, спецподразделений, обычно ломавших двери, после чего клавших всех лицом в пол, и внутренних войск. Здесь же и полицай в аэропорту и эти экипированные летуны были "улицей", "улицей" без всех этих криминалистов и хрен знает кого еще - те были отдельной историей.
Поезд то и дело нырял в какие-то лесопосадки. Потом выныривал и оказывался словно летящим по своей эстакаде над аккуратными малоэтажными кварталами, и так несколько раз. Сравнивая проносившиеся за окном картины, Завирдяев поймал себя на мысли, что сравнивал он их с Суперфедерантом, а не с остальной Россией - гнусный регион так загадил восприятие, что пора было задаться вопросом, а не стал ли он восприниматься как норма? На деле же Кузнецкий Край, будучи вполне населенной территорией заметно контрастировал с такими же по уровню заселенности "сэмплами" остальной России - угледобывающий, вернее было сказать когда-то угледобывающий регион был не в порядке едва ли не с советских времен.
В годы позднего Второго Союза это была зона экологического бедствия - в те времена каменный уголь добывался полным ходом - ввиду технологических аспектов изготовления тогдашних транспортных батарей была большая потребность в графите. Помимо этого советская промышленность так до конца и не отказалась от котельных и старых технологий в металлургии. Отдельным шиком было то, что частные домохозяйства в регионе даже в конце прошлого века нередко отапливались каменным углем.
С начала восьмидесятых годов прошлого века кривая потребности в каменном угле поползла вниз. Главным образом это объяснялось тем, что на смену графиту пришла органика, а углерод "различной аллотропии", в частности волокно, в условиях доступа к мало чем ограниченной энергии можно было получать хоть из мусора.
Тем не менее, грязные рудники и тогда продолжали свою работу - теперь уголь был чисто химическим сырьем, дававшим помимо все же не до конца обесценившегося графита и самую разнообразную органику.
Конец Второго Союза застал будущий Суперфедерант в состоянии угрюмого низкотехнологичного промышленного региона, содержавшего в себе не только угледобывающие предприятия, но и старую, не "дуговую" металлургию а также химическую промышленность, центральным объектом которой было то, что теперь принадлежало ассоциировано-национальной компании Интер-нитро. Если совсем правильно, то GBA InterNitro RU.
Постсоветский приватизационный процесс в определенной мере обошел регион стороной. В то время как десоветизация экономики переводила имевшие ценность предприятия под новых собственников, а в конечном итоге под начало все тех же констеллейшнов, в основном GBA, Суперфедерант, который тогда конечно не был никаким Суперфедерантом, оказался в каком-то смысле вне течения этого поистине исторического процесса. Причиной этого было то, что ни GBA ни AEX никак не торопились заполучить "это" себе.
Все это было при том, что были куда более удручающие своими обликом и технологиями постсоветские предприятия - но те просто канули в небытие, оставив свой след разве что в чьих-то карманах.
Промышленность Суперфедеранта зависла в этой градации где-то посередине - ровно на столько же, насколько она высилась над откровенным хламом, она ровно так же не дотягивала до чего-то приличного. При этом, надо думать, менеджмент уже глобализованной промышленности не видел возможности в том, чтобы просто взять и покончить с неряшливым наследием - все же в угле как в химсырье была потребность, да и на тогдашнем глобальном политическом небосклоне начали сгущаться облачка. Тогда еще это были облачка.
В итоге промышленность, имевшая свое скромное место в цепочках военных производств была сохранена, но отдана на откуп национальной экономической стихии, в отличие от методичных констеллейшнов и их такого же методичного характера распространения влияния являвшей собой нечто, было бы правильно сказать, архаичное. Появилась целая плеяда местных царьков и магнатов разного масштаба и пошиба.
Отличаясь от остальной части страны экономикой, будущий Суперфедерант начал обособляться и в плане населения. Проще сказать, скатываться в депрессию. Ничего экстраординарного в этом не было - таких регионов только самой России было несколько, а в Европе и того больше. Когда-то, полтора века назад Детройт, кто бы мог подумать или вспомнить, переживал не то что нечто подобное, а более удручающее.
Так или иначе, все постсоветские десятилетия Кузнецкий Край был малопривлекательным депрессивным регионом. В таком состоянии он вошел вместе со всеми вначале в Предвойну, затем в Большую Войну, а после и в четырнадцатый-пятнадцатый годы.
Весь этот исторический бэкграунд сделал облик Суперфедеранта таким каким он был - заметно проигрывающим даже соседним областям. И вот теперь, вместо сопоставления уютных германских кварталов с мало чем отличавшимися Российскими, память Завирдяева то и дело извергала в сознание картины неприглядного быта то правого то левого берега, которые он, Завирдяев, сейчас удрученно сравнивал с тем, что видел за окном.
В какой -то момент впараллель с путями побежал высоченный серый бетонный забор, определенно выстроенный уже в годы Войны. Так и оказалось - взмывшие на возвышенность пути открыли панорамный вид на фортифицированное предприятие - далеко вперед продвинутую версию того иррационального нагромождения, в котором размещалась группа СБСЕ и прочие интервенты, как их называли в Суперфедеранте. В отличие от недостроенной Кузнецкой Энергостанции, это предприятие, по всей видимости, работало еще задолго до Войны, задолго до того, как стало фортифицированным.
Множество критически важных производств по всему миру было теперь заковано в бетонные доспехи - это было на случай Положения Судного Дня или чего-то вроде того.
Любому было понятно, да и официально это никогда не скрывалось, что бетонные стены и прочие принадлежности вроде контрольных вышек и пропускников ни в коей мере не были призваны противостоять каким-либо воздействиям со стороны противника, то есть "чинков". В какой-то теории, в фантастике, предполагавшей полное военное поражение и азиатские орды на "исконных территориях" эти крепости может и могли бы сработать как древние военные укрепления, но это были чистой воды фантазии, уместные в дешевых фильмах да и то не сейчас, а когда-нибудь после Войны.
На деле же фортификационные пояса должны были обезопасить критические предприятия от воздействия стихийных вооруженных выступлений граждан, которые вполне могли иметь место в случае развития тех или иных кризисных сценариев.
Национальные правительства давно уже не страдали излишней скромностью и деликатностью и то и дело артикулировали, что вполне допускают вероятность таких деструктивных выплесков со стороны своих граждан. Те в ответ ничуть не смущались от такой откровенности - за годы Войны все давно уже оставили все эти привычки расшаркиваться друг перед другом и высказывали все друг другу в лицо.
При любом отношении к текущему положению трудно было не согласиться, что это было проявлением демократического менталитета отвергавшего какие бы то ни было потуги приукрасить действительность и взаимоотношения государства и общества.
В какой-то момент Завирдяев залюбовался ровными рядами жилых корпусов, имевших в высоту по три-четыре этажа. Война, должно быть, на долгие годы загнала в темный угол архитекторские порывы строить где надо и где не надо исключительно высотки. Между корпусами были проложены ровные дорожки, вроде бы тротуары. Еще были высажены такие же ровные ряды деревьев и кустарников. Поезд мчался заметно выше раскинувшейся промышленной равнины, потом железнодорожная трасса сделала легкий вираж.
Тут до Завирдяева внезапно и почти оглушительно дошло где он такое видел - так в черно-белом видео выглядели постройки ужасающего концлагеря, одного из символов несчастливого двадцатого века. Впрочем, Завирдяев довольно быстро отверг такую аналогию - было бы глупо видеть в любых ровных рядах домов, построенных немцами отсылку к концлагерю, пусть и тоже немецкому. К тому же, на предприятии не немцы всем заправляют - подавляющее большинство критических производств было в юрисдикции констеллейшнов.
Жилой же городок вполне себе мог рассматриваться как объект вожделения со стороны работников - размещавшиеся за фортификационными поясами апартаменты предназначались для так называемого внутреннего персонала - они были обязаны проживать там все время за исключением выходных. Проживали с семьями у кого таковые были. В нерабочие дни могли находиться где угодно. В обычных обстоятельствах, когда не было какого-то особого чрезвычайного положения, они еще и могли приводить кого хотели - по всему это был обычный поселок. Свои старые жилища обитатели как правило сдавали в наем. Этот внутренний персонал являлся своеобразной элитой. Впрочем, когда-то им уже придумали полузабытое и довольно вычурное определение - рабочая аристократия. Сейчас они назывались и называли себя внутренним персоналом. Про вопрос мобилизаций такие "аристократы" могли не вспоминать. По крайней мере, пока работали. Здесь они были куда нужнее, чем на фронтах.
Еще был внешний персонал - эти были задействованы на различных вспомогательных процессах и работах и в случае перехода на Положение Судного Дня скорее всего были бы заменены каким-нибудь экстренно завезенным военным контингентом. В случае Положения Судного Дня организация доставки и пропуск не пойми где проживающих рабочих внешнего персонала стала бы слишком уж хлопотным делом, а раздувать рабочий городок, чтобы на постоянной основе запихать туда всех было бы нерациональным решением. Вот и был найден выход, чем-то напомнивший Завирдяеву рассказы о старой советской армии, где солдаты делали вообще все что только было можно и нужно. Теперь в этой роли мастеров на все руки выступили бы солдаты Блока.
Сам промышленный узел раскинулся до горизонта. По площади он превышал не то что бетонную "цитадель" Суперфедеранта, но и площади предприятий "Интер-Нитро". Может даже их вместе взятые, по крайне мере, Завирдяева масштабы впечатлили.
Наконец, промышленный монстр остался где-то позади и снова пошли перемежавшиеся кварталы и рощи.
Потом поезд вроде бы начал снижать скорость и стало понятно почему - мимо начали проноситься характерные пристанционные постройки. Пути стали ветвиться, побежали стоявшие в ожидании своего отправления товарные составы. Пройдя какой-то участок пути бок о бок с контейнерами и цистернами, поезд взмыл куда-то выше и перемахнул через мост-путепровод. Через пару легких виражей за окном показалась серая полоса платформы с толпившимися людьми. Поезд шел без остановки. Завирдяев успел разглядеть, что по своему составу толпа на перроне была представлена преимущественно все теми же солдатами.
Внезапно где-то поблизости раздался глухой удар и на соседнем стекле появился такой же белый круг, что и на том, что было напротив его, Завирдяева, места.
Еще было видно, как по обоим стеклам поползли потеки - очевидно, в поезд бросили бутылкой, скорее всего пивной.
Надо же было так кучно попасть! - подумал Завирдяев, - Выбили два соседних! Специально что ли метились?
Вообще на скорости в сто двадцать километров в час, с которой электричка миновала перрон, такое "бутылкометание" вряд ли могло быть столь прицельным, хотя кто их знает, может они гранаты тренировались бросать? Вот и повод задуматься нужны ли бетонные пояса предприятиям или это излишество. Их, конечно тоже охраняли солдаты, но солдат солдату рознь.
Завирдяев повернул голову и оглядел вагон, желая увидеть реакцию находившихся в поезде. Никакого заметного оживления атака не вызвала. Кто-то вроде бы бросил взгляд в сторону платформы, но к тому времени она с ее норовившей слиться в единое пятно толпой пронеслась назад и сменилась звукопоглощающей стенкой.
- Вы иностранец? - произнесла бабулька, все это время незаметно сидевшая на сидении, располагавшемся напротив завирдяевского. Вернее было сказать, в ряду располагавшемся напротив - в отличие от Завирдяева та предусмотрительно заняла место поближе к проходу.
- Все верно, - ответил Завирдяев, указавший пальцем на свой наушник, благодяря которому он и понял вопрос, - Я разговариваю на английском.
Это были те немногие слова на немецком, что он знал.
- Окей, это обычное дело, - ответила "божий одуванчик".
- Вообще я приехал из России, - начал Завирдяев на английском. - Я очень разочарован тем, что они сделали с этим поездом. Хорошо, что здесь, внутри по-прежнему все в порядке.
Бабка оглядела Завирдяева довольно внимательным взглядом. Лицо ее выражало целый спектр довольно разнонаправленных эмоций. Такое обычно бывает, когда человеку есть что сказать, но распланировать сходу свою речь он не может.
- Давно у вас такое твориться? - задал Завирдяев наводящий вопрос.
- Каждую мобилизацию в течение примерно трех лет, - ответила бабуля.
- Я про что-то такое слышал, но не представлял себе, что картина будет такой откровенной.
- Вы из Аэропорта? Тогда вы еще мало видели. Вашей России в этом плане повезло с демаршем… Извините, - тут же поправилась она, - Вы заплатили за это высокую цену.
- Можете не извиняться, - примирительно ответил Завирдяев. - Да и обменный процесс хоть и медленно, но идет. Вообще меня это немного удивляет. Обычно считается, что это вернувшиеся с фронта иногда выходят за рамки, а здесь наоборот. Это ведь недавно мобилизованные? Не может же быть такого, что все они отпускники?
Разумеется, Завирдяев был наслышан о том, что себе думали эти свежее мобилизованные, но выслушать интерпретацию от местных было вполне себе интересно. К тому же, ехать было еще с полчаса если не больше а раз уж бабка начала говорить, то пусть выговориться.
- Это как принцип "деньги вперед", - ответила бабка. Каждый знает, что не каждый вернется. А те, кто остался дома будут и дальше смотреть Войну по телевизору. Оставшиеся остаются потому что они счастливчики, а мобилизованным не повезло. При этом те, кому повезло и до этого жили в благополучии. Им и повезло потому что у них было все хорошо. Видите, как это выглядит? Это выглядит как несправедливость.
- У нас до сих пор набирают контрактные подразделения, - ответил Завирдяев. - И демарш этому не помеха. И в первый год помимо идейной мотивации были контракты. Да так везде. Поэтому я несколько удивлен тем, что наблюдаю здесь.
-А это по большей части и есть контрактные. У этих нет другого выхода. В общем случае нет. В этой бухгалтерии уже давно и заранее все посчитано скольким умереть а скольким работать.
- В бухгалтерии? - вежливо переспросил Завирдяев.
- Вы же видели крепость, в которой находилась фабрика?
- Ах, вы про это? Все-таки это промышленность. Отправкой людей на фронт и мобилизационными квотами занимается командование.
Разговор был несколько косноязычным, но в целом содержательным. Бабка определенно имела не только антивоенные, но и "красные" наклонности.
- Зачем вы так говорите, когда прекрасно понимаете, кто всем владеет, - продолжила она, - Беда даже не в этом, а в том что не все одинаково быстро сообразили, что да как, когда порядки стали меняться. Вот кто-то и не сообразил заранее. У кого-то родители не сообразили и теперь у человека нет будущего. Таких сотни тысяч.
- Ну у нас тоже с экономикой не все в порядке, - ответил Завирдяев. И было не в порядке еще с тех времен когда Советский Союз распался. Я это застал будучи ребенком. Мы наверно сейчас говорим о разных вещах - тогда не было Большой Войны. Я хочу сказать, что в итоге эта ваша проблема каким-то образом разрешиться. Конверсией например.
- Ну да, - ответила бабка, - все когда-то заканчивается. Вопрос в том когда. А вообще я думаю что мы с вами говорим об очень похожих вещах. У вас люди не успели приспособиться к западной экономике, а у нас не все перешли из двадцать первого века в новый. Вы ведь наверняка видели как показывают прошлый век. Там довольно много правды, это не обман.
- Вы про беззаботный образ жизни.
- Ну да. Самое выдающееся здесь то, что тот культ потребления, как его называли, шел из Америки. Потом оттуда же пришел другой образ жизни. Современный.
- У вас, у вас в обществе, наверно сильны антиамериканские настроения? У нас они были в первый год Войны, потом как-то стало не до этого. Да и самой Америке досталось. Так что не такие уж они и собиратели выгод.
Завирдяев решил принять своеобразную примирительную позицию, хотя особым антиамериканизмом он и вправду не отличался.
- Конечно, зачем обыгрывать кого-то в торговлю, если этот кто-то и так твоя собственность. Нас оккупировали из-за океана чтобы нас не захватила азиатская орда. Не одно так другое.
- Я думаю в высказывании про азиатскую орду есть доля истины. Азиаты вполне могли бы пойти на такое продвижение если бы наши нации были разобщены. Это сейчас полное военное поражение рассматривается как теория, а если бы мы не объединились это была бы реальная угроза.
- Я в этом не сомневаюсь, - холодно ответила бабка. - Только вот многие говорят, что Войну вполне было реально если не закончить, то заморозить. Без этой Конверсии.
- Я могу с вами согласиться, - ответил Завирдяев. - А знаете, у нас есть один довольно одиозный регион. Я проживаю неподалеку. - Завирдяев решил направить невеселый полный безысходности разговор по какому-то более живому руслу и бомбануть темой Суперфедеранта.
- Вы про Кузнецкий Край? - спросила старушенция.
- Вы про него знаете? - неподдельно удивился Завирдяев.
- А кто же не знает? - в свою очередь оживилась бабка. - У меня сын в пятнадцатом году вернулся с Африканского Фронта в отпуск, после чего больше здесь его не видели, - она заметно повеселела.
- Он что, отправился туда?
- Да, именно. Место ужасное, но это куда лучше, чем вырвавшись из того африканского пекла вернуться, побыть дома и послушно отправиться обратно.
- Ну и дела, - задумчиво произнес Завирдяев. - Просто это соседний с моей областью регион. Всего лишь триста километров к востоку, - добавил он, продолжив врать, - а он у вас где? Правый или левый берег?
- RBSF, - ответила старушка, - он же SFS. Там у них есть что-то вроде иностранного легиона. Иностранный корпус.
- Я это прекрасно знаю, ответил Завирдяев. У нас с этим Суперфедерантом несколько своеобразные взаимоотношения, но об иностранцах я ни одного дурного слова не слышал.
Разумеется, Завирдяев сильно примитивизировал такое восприятие внешним россиянином подразделений правобережных, хотя иностранный корпус и вправду имел репутацию сравнительно приличных людей.
- Знаете, я дам вам один совет, объявила бабка. - На вокзале скорее всего также будет полно наших солдат и в отличие от аэропорта на вокзале они могут находиться где угодно. То же самое может касается и города. Так вот, в случае чего просто начинайте говорить на русском. Английский тоже подойдет но на русском будет лучше всего.
- Почему вдруг так?
- У них претензии исключительно к своим, то есть к нашим. Даже Американец вряд ли получил бы всерьез. Это выяснение отношений исключительно в рамках нашего общества. Дадите понять, что вы иностранец, тем более из России и можете чувствовать себя как на довоенных улицах среди довоенных людей. У нас это работает так.
- Вот про такое я не слышал, - искренне признался Завирдяев. - Слышал, что иностранцам проще, но не настолько.
Поезд тем временем сбавлял ход, то и дело взлетая на эстакады, перехлестывавшие через жгуты многочисленных заполненных вагонами путей.
- Только бы доставить ее на авиабазу без приключений - подумал про себя Завирдяев, бросив взгляд в окно.
Вся эта его миссия с поездкой в Европу состояла в том, чтобы принять дурную племянницу главы КАНАР, "Дока" и отвезти ее на аэродром, откуда сервисным бортом сил Блока та была бы доставлена на подконтрольную ее дядюшке территорию. Предстояло еще договориться с рейсом.
С месяц назад взбалмошная дура, "принцесса", очевидно заскучавшая в "королевстве" своего дяди, определенными ухищрениями покинула-таки Суперфедерант и направилась вначале в США а затем и в Южную Америку. Окажись она каким-то образом, например в случае непредвиденной посадки транспорта, на территории внешней России, ее ждали бы большие неприятности.
Предсказуемо порастратив имевшиеся в ее распоряжения средства она, надо думать с видом побитой собаки, явилась на один из разбросанных по всем странам Западного Блока полуподпольных вербовочных пунктов КАНАР.
Так или иначе, для нее все закончилось благополучно - усилиями внешних сторонников LBSF она была доставлена на "более ближний подступ", то есть в Германию, в окрестности Ганновера, где пребывала на частной квартире такого же вербовочного пункта. Судя по видеоразговору, свой задор и заносчивость стартового периода своего бегства она подрастеряла и хотела домой. Это было хорошо. Не хватало еще каких-нибудь историй, когда она бы скрылась или просто уперлась, воспрянув после пережитых злоключений.
"Док" в свою очередь не поскупился на то, чтобы выйти на нейтрального СБСЕшника, то есть Завирдяева, чтобы тот доставил его племянницу. Не поскупился, чтобы выйти на него и оплатить все что надо и не надо. Как сотрудник СБСЕ, Завирдяев мог бы довольно безопасно сопроводить "объект" даже проследовавший бы поездом по России. С фальшивыми документами, разумеется, но все равно.

Глава 30.
Оппенгеймер утверждает операцию прикрытия.
15.10.2120
Борт Air Force One отшвартовывается от штаба.
Гул двигателей начал нарастать. Оппенгеймер отвлекся от страниц документа и бросил взгляд в иллюминатор. Разлинованная тонкими швами поверхность летающего гиганта была все там же - президентский борт по прежнему удерживался захватом дока.
- Прошу прощения за задержку, господа, - проговорил Президент, снова углубившись в чтение, - Но прежде чем мы начнем, я должен ознакомиться с базовыми пунктами.
- Разумеется, Сэр, - ответил один из двух присутствовавших в кабинете генералов, свой, пентагоновский. Второй, от сил Блока, хотя и смолчал, но всем своим видом выражал согласие.
Наконец, к звуку двигателей добавилось завывание механических приводов - машинерия дока приподняла по-прежнему удерживавшийся лайнер над причальным узлом. Оппенгеймер, как, надо думать, и остальные двое присутствовавших, бросил взгляд в сторону ближайшего иллюминатора.
Еще одно завывание, толчок, и лайнер взмыл над металлической равниной, уходя при этом вперед - сначала чуть-чуть, затем все ощутимее. Штаб летел на своей обычной крейсерско-экономичной скорости, не превышавшей триста узлов - летающее крыло размахом в тысяча двести футов прекрасно обеспечивало подъемную силу, чтобы все это держалось в воздухе и на меньших скоростях. Эти гиганты вообще были довольно неторопливы, особенно хорошо это воспринималось чисто визуально с земли, когда расстояние, равное длине своего корпуса машина проходила за куда больший промежуток времени, чем это делал обыкновенный лайнер. От этого казалось, что гигантское дельтавидное летающее крыло легко плыло в небе, словно невесомое.
Еще они с трудом поднимались на высоты в тридцать тысяч футов, обычные для классических, мало изменившихся за полтора века общемагистральных самолетов.
Гиганты летали низко, потому что чувствовали себя более уверенно в условиях более плотной атмосферы, обеспечивавшей оптимальный цикл охлаждения да и в целом работы атомных турбоагрегатов.
- Что меня интересует прежде всего, - снова начал президент, не отрываясь от документа, - так это то, обеспечит ли звено из пяти машин стопроцентное выполнение намеченного? По меркам фронтовых операций это довольно скромная группировка.
- Сэр, все просчитано и этого более чем достаточно, - ответил американский генерал. - У мятежников отсутствуют системы ПВО, которыми пересыщен фронт в своей стандартной конфигурации. Наиболее продвинутое, что у них есть - мобильные установки ПВО ближнего радиуса действия. Это российские системы с историей модернизаций в полвека. В целом они функциональны и со своими задачами они справляются, но со стандартной фронтовой авиационной системой вооружения, такой как B-252F они существуют как бы в разных плоскостях. Дело даже не в техническом превосходстве, а в тактике - бомбардировщик не будет заходить в их радиус поражения и даже обнаружения. В общем, это то, как мы представляли себе Большой Фронт задолго до Войны, - генерал усмехнулся, - хотя бы здесь мы проявим себя, как нам виделось десятилетия назад.
- Не совсем мы, - поправил Оппенгеймер. - Вернее будет сказать совсем не мы.
- Согласен, Сэр. Я имел ввиду машины как таковые. То, как они задумывались.
- Хорошо, я понял вашу мысль. Теперь вопрос касательно противоборствующей стороны, то есть мятежников. Информация о их планах противодействия правительственным войскам достоверна? Нехорошо выйдет, если они решат прибегнуть к тактике мобильного боя и откажутся от идеи своих укреплений.
- Исключено, Сэр, - ответил генерал от сил Блока, - они уже приступили с стягиванию техники и подготовке плацдармов.
- Удивительные люди, на что они рассчитывают? - пробормотал Оппенгеймер, доставая из футляра перьевую ручку. - Конечно, они не знают про бомбардировщики, но и без них… Одних этих мотострелков, думаю должно было быть достаточно чтобы засомневаться… Эту энергию бы да в целях Общего Дела, на фронт… - Оппенгеймер принялся выводить свою размашистую подпись на документе, утверждая операцию прикрытия.
- Итак, господа, сейчас мы с вами перейдем в основной кабинет и займемся основной же повесткой, - обратился он к присутствовавшим в кабинете-отсеке. - Скажу вам заранее, первым пунктом у нас идет проведение очередной плановой мобилизации. Отдельно поговорим про восточное побережье и отдельно про южные штаты.
Оппенгеймер убрал документ в папку и передал ее генералу Пентагона. Затем все трое встали и двинулись к выходу. Самолет, уже успевший набрать крейсерскую высоту и скорость двигался на север, к Американскому континенту.

Глава 31.
Пробуждение Завирдяева.
19.10.2120.
На какое-то время серая пелена неба расступилась и округу осветили пронзительные, но с тем же почти ничуть не гревшие лучи низкого осеннего солнца. На контрасте с осенней округой, погруженной в смесь серого и буро-желтого, освещение казалось особенно ярким, словно подкрепленным спрятанными где-то светильниками.
Завирдяев не торопясь подъезжал к промышленному городку - очертания бетонных построек, чьи грани также были отчетливо выделены неожиданно появившимся светом, уже высились над горизонтом.
Настроения в СФС царили по большей части упаднические. Кто-то, напротив демонстрировал подъем боевого духа, причем довольно искренне, но все же главный вектор был направлен в пессимистическую сторону.
Слухи о вторжении, появившиеся пару недель назад исключительно в качестве бредовых домыслов, теперь обратились в данность. Никто, правда, не мог назвать точной даты запланированного Лебедевым - предполагаемые сроки находились в пределах от двух дней до недели.
Завирдяев не в первый раз поймал себя на мысли, что в плане общей атмосферы все происходившее чем-то напоминало картину поражений одной из сторон в войнах прошлого. То, как можно было себя представить смятение в тылу проигрывающих, будь то падение Южного Вьетнама в позапрошлом веке или обреченность Третьего Рейха, или Второго…
Еще не разрушенные улицы живут какой-никакой своей жизнью, ходит транспорт, вещает пропаганда, но уже откуда-то из -за горизонта катится фронт, подгоняемый более успешным противником. И кто-то собирает чемоданы, кто-то уже садится в поезд, едущий неизвестно куда, кто-то просто выезжает из города. В кино да и документалках выглядело так. Мертвенный, хоть и яркий свет, озарявший унылый пейзаж был как-то не вполне выразимым словами образом сообразен происходящему. Тут бы и сцену с покидающими обреченный город молчаливыми людьми, толпящимися на перроне.
На деле все было несколько не так. Возможно, в случае полного военного поражения от "чинков", что-то подобное действительно стало бы до ужаса актуальным, причем не именно здесь, а везде, но полное военное поражение давно уже стало чисто теоретическим сценарием.
Кое-кому действительно имело смысл паковать чемоданы. С другой стороны этим "кое-кому", то есть верхушке СФС да и КАНАР - бежать было не так-то просто. Бежать, конечно, было куда, но нужно было миновать территорию России, а для этого нужно было заранее и не без искусности подготавливать маскировку, легенду и прочие шпионские атрибуты. Или готовить немалую сумму, чтобы в условиях массового бегства воспользоваться возможностью покинуть край на борту сервисной авиации констеллейшнов или Блока.
Несомненно, когда дело для них запахло бы жареным и стало бы совершенно ясно, что безболезненно выйти из сложившейся ситуации не получится ничем, кроме как бегством, то билет на такой рейс и даже сама, так сказать, дорога в аэропорт неимоверно подскочила бы в цене. Бежать заранее, дешево и незаметно, тоже было чревато потерей нажитого положения, власти, благосостояния. Такая своего рода биржевая игра, где надо было уследить за прыгающим графиком, а лучше предсказать его прыжки.
Простые граждане также пребывали в тревожном ожидании. Чем-то это напоминало ту атмосферу, что время от времени охватывала ту или иную часть разваливавшегося Советского Союза. Завирдяев запомнил ту тревогу с детства, но в итоге ничем катастрофическим те передряги не оборачивались.
За раздумьями и воспоминаниями он доехал до северного пропускного пункта - поста на двухполосной дороге, устроенного в разрыве бетонной стены. Он остановил машину у стоп-линии, затем открыл боковое стекло и выставил в окно карточку-идентификатор. Тронувшись с места, он медленно протащился перед несколькими камерами в массивных корпусах, установленных вряд. Система отсканировала пропуск и лицо водителя, то есть Завирдяева. Какие-то из камер, несомненно успели рассмотреть салон на предмет не находится ли там непредусмотренный пассажир.
Впереди загорелся зеленый светофор. Вооруженной охране, устроившейся в остекленной будке, возвышавшейся на уровне второго этажа, казалось, не было до происходившего никакого дела. Это впечатление было не вполне справедливо по отношению к ним, так как своя функция, у них была и была она вполне определенная - в случае чего захлопнуть бронированные ворота, перейти на защищенную позицию и дать вооруженный отпор. Типичные сценарии в рамках мер предосторожности.
Дальше пошла прямая внутренняя улица с высаженными по обе стороны тополями, неторопливо сыпавшими желтыми листьями. По одну сторону, по правую, был тяжеловесный бетонный забор, отделявший территорию комплекса не от внешнего мира, а всего лишь один сектор комплекса от другого. По левую сторону один за одним тянулись серые бетонные корпуса высотой с десятиэтажный дом. Вроде бы в них предполагалось добывать термоядерное топливо из воды, или из тяжелой воды, которая, в свою очередь, добывалась из большого объема воды. В общем, советские проектировщики и инженеры тогда задались целью построить объект, который был в состоянии функционировать максимально самостоятельно - и добывать топливо и ремонтировать агрегаты. Даже была своя атомная станция, которая должна была служить "стартером". Все это при том, что в радиусе нескольких километров была высоковольтная линия, вполне способная дать часть своей энергии, чтобы "зажечь" синтез. Так, с АЭС в качестве "стартера" никто и никогда больше не делал, да и эти не сделали. АЭС, правда, какое-то время проработала. Потом, когда у России наконец-то появились свои термоядерные генерирующие мощности, АЭС была закрыта за ненадобностью и благополучно демонтирована.
Сейчас уже было трудно сказать, был ли этот комплекс мемориалом необузданной глупости и непрактичности или же, напротив воплощением , хитроумного и вполне рационального расчета, не оправдавшегося лишь по причине изменений в глобальной картине мира, мира политики и мира технологий в частности.
После поворота показались боксы крытой автостоянки, куда Завирдяев ставил машину.
Выйдя из бокса, он, неожиданно для своей усталости, озорно прошуршавший тополиными листьями, направился к пропускному пункту, который нужно было миновать, чтобы попасть в так называемый внутренний пояс, где располагались жилые корпуса.
Этот сектор был заново обустроен уже тогда, когда полумертвый комплекс стал превращаться в обиталище чиновников и клерков Блока и СБСЕ. Чисто географически сектор не находился где-то в центре комплекса, он был с скорее с западной стороны, хотя от внешнего периметра он и вправду был изолирован другим сектором шириной в полкилометра. Еще в последние недели там, во внутреннем секторе были расконсервированы несколько общежитий, которые в случае чего могли бы принять наиболее уязвимых гражданских. Это конечно же был всего лишь жест - площадей для таких целей там было недостаточно.
Завирдяев шагнул в разошедшуюся автоматическую дверь и направился к рамке, перед которой как обычно выложил свой "орел пустыни".
Раздался сигнал тревоги.
- В чем дело? - с неподдельным удивлением поинтересовался Завирдяев.
- Не обращайте внимание, Сэр, - ответил русскоязычный охранник, вроде недавно появившийся, не более двух недель назад. - Извините, но так положено, - произнес он, демонстративно подняв кверху ручной сканер-металлоискатель.
- Да без проблем, - добродушно ответил Завирдяев и нарочито вытянулся неподалеку от рамки.
- Работает не пойми как, - проворчал охранник, не всерьез двинувший ногой по нижней части металлического портала, - Я с самого утра уже задолбался так вот скакать. И сигналит чисто по случайному выбору.
С этими словами он подошел к Завирдяеву и начал его сканировать, отчего-то начав с самого верха, с головы. Далее рука с прибором заскользила вниз.
У Завирдяева возникло совершенно отчетливое ощущение, что где-то поблизости оказался источник статического электричества. Что-то наэлектризованное.
- А если у меня наушник был бы, ваша "лопата" среагировала бы?
- Нет, Сэр, эта "лопата" куда умнее рамки. Она никогда не дурачится. Все, я все проверил, -произнес он, выпрямляясь.
Завирдяев потянулся к белому лотку, из которого забрал обратно свое оружие.
- А забавно, да? - движением руки обратив внимание на пистолет, прежде чем его спрятать, проговорил Завирдяев.
- И не говорите, Сэр, - усмехнулся в ответ охранник. - Посмотреть бы на того, кто эти правила придумывал.
Завирдяев вышел из пропускника и зашагал к своему дому. Все что сейчас он собирался делать - это упасть на диван, даже не на кровать, и заснуть. Так он и сделал.

20.10.2120
Открыв глаза и оглядевшись, Завирдяев не сразу-то и сообразил, где он находится. Такое и раньше бывало, но как правило в какой-либо новой обстановке, в командировках. Завирдяев снова закрыл глаза, словно в попытке отгородиться от незнакомого, чуждого мира, но странное ощущение не проходило. Словно в попытке стряхнуть окутавшие его чары он резким рывком перевернулся на спину и принялся бить себя в грудь обеими руками. Лицо, судя по ощущениям перекосилось в какой-то испуганно-агрессивной гримасе. Было от чего забеспокоиться - животный порыв словно произошел сам собой.
Серия из менее чем десятка ударов вдруг поставила все на свое место.
Завирдяев вновь закрыл глаза, но на этот раз просто чтобы расслабится. Через несколько секунд он легким и не лишенным изящества рывком поднял и усадил себя посередине дивана.
- Как это могло так сработать?- с чувством одновременного потрясения и восхищения думал он, обхвативши голову руками - так было комфортнее.
Время распалось. Внутренний календарь разорвался на по меньшей мере две части плюс более мелкие, утонувшие в беспамятстве осколки. С одной стороны вчера было девятнадцатое октября две тысячи сто двадцатого года, и при этом же вчерашний день закончился восхитительным закатом и теплой ночью во Флориде, в августе две тысячи сто тринадцатого. Где-то в тумане болтались эпизоды с контрольными точками, наиболее близкая к сегодняшней дате такая приходилась на Ганновер, на лето.
Завирдяев несколько раз вдохнул и выдохнул. Создавалось стойкое впечатление, что если озарение настигло бы его за какой-либо физической работой или занятием спортом, то было бы куда комфортнее, но, как ему было разъяснено когда-то, процесс наиболее благоприятно мог был быть реализован только в период сна и после него.
Рука потянулась к голове, к тому месту, куда был вшит нейрочип. Теперь вспомнилось и его настоящее предназначение - это был своего рода будильник, даже целая батарея будильников, где каждый отвечал за свое. Никакими нейростимулятором, призванным бороться с "хронической усталостью" чип не являлся. Синдрома хронической усталости у Завирдяева также никогда не было.
Привычным движением он схватил телефон, лежавший на журнальном столике и так же машинально ввел логин почтового адреса и довольно сложный пароль. Последний раз он вводил эти комбинации летом, когда ездил вызволять дурную племянницу КАНАРовского главаря, племянницу "Дока". Последующие да и предшествующие месяцы он не помнил о существовании аккаунта, в который сейчас вошел практически машинально.
- Доброе утро, Сэр, - произнес голосовой ассистент, являвшийся дополнением к почте. - Вернее будет сказать "добрый вечер", - уточнил AI. - Напоминаю, что через полчаса вам нужно выходить. Вы не забыли о планах на предстоящий день?
- Пока не вспоминал, - ответил Завирдяев.
- Замечательно, Сэр, я вас узнаю. Ваш чип был активирован охранником днем ранее. У него якобы барахлила рамка. - ответил AI. Из основного у меня для вас все. Не теряйте времени.
- Продолжать разговор Завирдяев не стал - свою роль он, разговор, выполнил, укрепив в Завирдяеве осознание того, что происходящее не игра больного воображения.
- Долго же придется моим извилинам повозиться, - подумал он придерживая рукой то место, где под кожей в специально выточенной в черепе нише размещался чип, протянувший через отверстия диаметром в доли миллиметра туда, к коре головного мозга, несколько десятков тончайших частично электропроводящих нитей.
Когда-то люди воображали, что можно взять обычный миниатюрный цифровой накопитель и соединить его с мозгом и смотреть видео, получать любую другую информацию или записывать ее.
Как и часто бывало в истории техники, такие вроде бы очевидные проекты оказались несбыточными мечтами. Миниатюрное устройство было всего лишь продвинутой версией все того же нейростимулятора, который, как считал Завирдяев, все эти годы прозябавший в Суперфедеранте, в нужное время давал в определенные точки коры головного мозга импульсы, по темпу приближенные к естественной электрической активности. Такие медицинские устройства редкостью не являлись.
Этот нейрочип в чисто техническом плане делал почти то же самое, только все это годы он был неактивен. Судя по всему, его элемент питания был дистанционно заряжен прибором в руках охранника, получившего доработанное устройство и секретное задание. Сейчас нейрочип подавал такие же импульсы как и обычный стимулятор, но делал он это по своему особому расписанию и точек воздействия было в несколько раз больше. Остальная часть работы возлагалась на живое, то есть на его, Завирдяева мозг и обычную человеческую память, в которую, образно выражаясь, были вбиты файлы особого рода. Файлы эти, разумеется не были цифровыми массивами. Они не содержали всего того, что вмещали в себя обычные, компьютерные. Это были заученные тренировками действия и воспоминания. Такие файлы были "записаны" под особыми препаратами - подробностей Завирдяев пока не вспомнил. Сейчас все эти технические подробности не являлись тем, на что, на обдумывание и на воспоминания чего следовало бы тратить время.
Завирдяев встал с дивана и направился по утренним делам.
В ванной его внимание вдруг больше обычного привлекло зеркало. Небрежно умыв несколько раз лицо, он вдруг начал сосредоточенно рассматривать свое отражение. Снова он взялся за то место, где был чип.
- Вся секретная информация на миллиарды деноминированных долларов храниться здесь, - пронеслась мысль. - Не где-то в штабных компьютерах, не в шифровках, а здесь, в живых тканях, в моих нервных тканях. Даже чип - всего лишь будильник…
Он отчего-то принялся строить себе рожи, словно обезьяна. Пару раз показал зубы, оскалившись, отвел нижнюю челюсть, потом сомкнул челюсти, затем еще покривлялся.
- Поздравляю, все работает, - прозвучал в голове его собственный голос. - Меня немного смущает, почему врачи выбрали такой нелепый ключ, ну да ладно, им виднее. Скоро за тобой приедет человек. Он будет там, где наиболее удобно. Мое сообщение из тринадцатого года окончено.
Завирдяев, уже прекративший кривляться еще раз оглядел себя и продолжил умываться.
- Это просто фантастика, - думал он про себя, - Я действительно могу сказать, что я стал киборгом. Мозг работает как машина. Сейчас он прочел мне сообщение, которое я сам же и записал. Где же встретит человек? Там где удобно? А где удобно? Конечно, если он агент, то он знает по какому пути я выхожу и куда еду. В любом месте этого пути. Везде удобно. Наверняка, я тогда думал точно также. Как уж он меня отыщет - его дело и вопрос его профессионализма.
Чувство подконтрольности происходящего каким-то неопстижимым образом сочеталось с осознанием того, что он, Завирдяев. Образно говоря, просто плыл сейчас по течению. Но и течение-то двигалось именно туда куда надо.
Завирдяев отдавал себе отчет, что по сходным сценариям окончательно сходят с ума психи. Вернее сказать, сходят они с ума не сразу, а все эти фокусы уже венчают разрушительные процессы. Довод этот довольно убедительно бился безошибочно открытым позабытым на все эти месяцы и даже годы аккаунтом и его искусственным интеллектом посвященным в курс дела, точнее было сказать в нужную крупицу сценария.
За окном был серый осенний вечер, переходивший в темноту ночи. Только сейчас до Завирдяева дошло, что проспал он достаточно много - чуть ли не целые сутки. Проблемой в плане чисто технического вопроса прикрытия это не являлось - тогда, вчера, у него впереди было два выходных.
Через полчаса после того, как он вскочил с дивана, Завирдяев уже сбегал по лестнице крыльца в прохладный осенний полумрак, то тут то там нарушаемый светом фонарей.
После пропускного пункта было два варианта - пойти в бокс к автомобилю или пройтись пешком по направлению к офису, расположенному в высоком многоэтажном здании, когда-то задумывавшемся, как административно-бытовой комплекс, один из бесчисленных на этом несуразном так и не заработавшем предприятии.
Не долго думая, Завирдяев решил выбрать пеший вариант - так агенту было бы легче выйти с ним на визуальный, а затем и коммуникативный контакт.
Пройдя пропускной пункт, Завирдяев увидел, что на скамейке, установленной под навесом сидел какой-то человек. Там, в этой курилке нередко кто-то мельтешил, но как правило все эти рабочие, все эти дворники и водопроводчики, ошивались там днем, а не в восьмом часу.
Человек непринужденно встал и направился к Завирдяеву. Подойдя, он молча протянул руку. Завирдяев также не произнес ни слова. Со стороны все выглядело так, будто двое знакомых встретились по какому-то делу.
- Придется пешком пройти, - произнес незнакомец. Это было первое, что он произнес.
- Ну раз придется, то идемте.
Разумеется, пошли они не к административному корпусу, а к выходу с территории.
- Ну и крепость, - начал болтовню незнакомец, - Я, надо сказать, это все наблюдаю изнутри не впервые. Раньше сюда можно было запросто пролезть. Когда молодой был, лет тридцать назад, мы тут часто лазили.
- Вы отсюда, местный?
- Да, можно и так сказать. Когда-то хватило ума уехать, еще до Суперфедеранта. Потом вот приехал. Сейчас вот сюда заглянул. Ничего особо-то и не изменилось. Правда, надо признать, порядок здесь стали поддерживать. Не то что в прежние годы. "Здесь" - это здесь, в промышленном городке. В цитадели, как мы его называли.
Агент продолжил ничего не значившую болтовню, рассказывая, как он, будучи тридцать лет назад молодым шалопаем-студентом рыскал здесь, в кое-как охраняемых лабиринтах, играя в спецназ.
Было ли это правдой или его выдумкой, сказать было сложно, да что там, невозможно.
Наконец, они дошили до внешнего пропускного пункта, миновали его и оказались перед входом на широченную, освещенную высокими мачтами площадь-автостоянку, в редкие дни заполняемую хотя бы на треть.
Когда большая часть площади была пройдена, незнакомец указал на темно-серебристую "вольво", за рулем который отчетливо просматривался ожидавший человек.
Подходя к передней двери, на которую недвусмысленно указал из-за стекла водитель, Завирдяев бросил взгляд на раскинувшиеся в низине одноэтажные кварталы. Тут ему показалось странным отчего несомненно обязанные знать толк в конспирации люди не выбрали место для ожидания где-то на тех улочках, а встали под камеры. Ну пусть даже не под сами камеры, но наверняка они сейчас отметились на каком-то заднем плане. Так или иначе, умничать было не с руки.
- Как дела? Как настрой? - довольно жизнерадостно поинтересовался водитель. - Много наслышан о вас.
- Неужели? - в тон настрою водителя ответил Завирдяев.
- Не обращайте внимания, - послышался с заднего сиденья голос Агента. - Он скорее всего вас по телевизору видел.
- Такое было и не раз, - согласился Завирдяев. - Я только не думал, что кто-то это смотрит.
- Да вы что! - ответил водитель, уже выруливавший со стоянки. Это моя обязанность.
- Что?
- Ну как же. Сейчас за рулем лучший таксист Кузнецкого Края а то и больше, - он хлопнул ладонями по рулю, -Я должен быть в курсе событий, так что вот.
Сидевший сзади агент пробурчал что-то недовольно-матерное.
- Лучший таксист, ты с дорогой определился? - добавил Агент.
- Все уже выбрано. Маршрут построен, - отозвался водитель.
- До объекта есть две дороги, выбор по текущей обстановке, - пояснил водитель Завирдяеву. - Видите, впереди едет джип?
- Да, вижу и что? - ответил Завирдяев.
- Тоже наши люди, так что все под контролем.
Машина устремилась прочь из города, на восток. Где-то справа замелькали огни самого престижного, расцветшего за годы Суперфедеранта района, который Советы в лучших традициях своей безвкусицы назвали "космическим".
Вскоре огни отплыли куда-то вдаль и исчезли. Темнота захватила полное господство. Одно было хорошо - никакого дождя, типичного для сезона, сейчас не было.
- Так, - оживился агент. - Мне выходить пора.
- Верно, - отозвался водитель и начал сбавлять скорость.
Только когда Агент начал вылезать, Завирдяев заметил, что в руках он держал M-116, по-видимому припрятанную до этого не то на полу, не то еще где.
- Ну, папаша! - обратился он к Завирдяеву, - Желать удачи - плохая примета, - он приподнял вверх сжатый кулак.
Завирдяев как смог повторил жест и молча кивнул. Задняя дверь захлопнулась и машина двинулась вперед.
- Папаша! - усмехнулся Завирдяев.
На вид, да и по описанным похождениям тридцатилетней давности Агент был старше Завирдяева. Неясным было лишь "чуть старше" или просто "старше".
- Это у него приколы такие, - ответил водитель, мотнув головой, будто изображая раздражение. -Вообще, если говорить серьезно, то я не в первый раз имею дело с людьми, проходящими все это… ну то, что связано с нейрочипами.
- Вот как?!
- Да. Вам не следует удивляться. Должен сказать, у вас все проходит довольно чисто.
- Чисто?
- Да, это так называется. При не вполне отрегулированном процессе человек может производить впечатление… ну будто он не в своей тарелке. Как с похмелья или будто балуется чем попало. Что касается вас, то чтобы все и дальше шло чисто, просто выполняйте все указания. Два дня проваляетесь в медблоке при базе ВВС Блока… Сплошные блоки! - усмехнулся водитель, -Примете пару капельниц, обычная рекомбинация, за это время все и обмозгуете как следует.
- Вот оно как?
- Да, вот так.
- А это не проблема в том, что я не свечусь? Или уже свечусь?
- Не волнуйтесь, вы не светитесь. Вы же знаете, некоторые перестраховываются и выбивают себе дополнительную рекомбинацию. Скажу лишь, что для персонала базы вы русскоязычный негласный сотрудник инспекционного департамента AEX. Вы это скрываете. Английский ваш второй родной если что. Это все. Что и как делать дальше вы должны знать.
- Тогда у меня никаких вопросов, ответил Завирдяев, - для них… для меня это вполне естественно лишний раз подлечиться если можно подлечиться после засветки.
- Вот-вот, -понимающе улыбнулся водитель. - Давайте лучше музычку включу…

22.10.2120.
Стеклянные двери автоматически разошлись в стороны. Завирдяев шагнул навстречу расцвеченной всевозможными огнями темноте. В который раз путь в неизведанное начинался если не ночью, то вечером, когда уже вокруг господствовала темнота.
Посреди площадки, на которую выходил дверной проем, стоял готовый к взлету квадролет. Машина была, разумеется, не гражданская - это был военно-транспортный квадролет класса "U", то есть "утилитарный", другими словами, мало приспособленный под то, чтобы нести какие-то серьезные огневые системы. Сказать проще, это был летающий военный автобус.
Завирдяев торопливо приблизился к машине и вскочил по откинутой лесенке.
Hello! I'm Ready - прокричал он пилотам сквозь шум двигателей.
Лестница с механическим гудением поднялась, дверь-створка опустилась. Машина пошла вверх.
Устроившийся на одном из сидений Завирдяев проводил взглядом уплывшие вниз огни базы.
Сейчас он отчего-то вспомнил, как будучи этим никчемным клерком СБСЕ ездил по СФС в том числе и на автобусе, когда по недоумию гоняли здоровенный автобус, чтобы забрать одного его, Завирдяева, отвезенного служебным транспортом в близлежащий городок. Еще там, в прежней жизни была эта постоянно недовольная Ландскрихт. Недовольная оттого, что Сибирь, будучи таким же северным краем все же не была тем, чем была ее селедочная Норвегия. Еще была колоритная верхушка СФС, с которой он, Завирдяев, был считай что на дружеской ноге. Сейчас все это осталось где-то в прошлом, в этой темноте.
За два прошедших дня Завирдяев вроде бы поставил взбудораженные извилины на место. Важную часть в восстановленных воспоминаниях занимало последнее Ганноверское обновление - тогда до него довели, что ему предстоит пилотировать не то, что предполагалось ранее - сейчас был построен какой-то новый шаттл, значительно превосходивший первоначальные ожидания. Некоторую часть информации организационного характера он так еще не вспомнил, но этого было и не нужно.
В какой-то момент показались освещенные в беспорядке разбросанными огнями котлованы и работавшая техника. Еще можно было различить копошащихся людей - так СФС готовились к встрече с подразделениями ОМСДОН. На Левом Берегу было все то же самое. Оставалось только гадать, как дальнейшие события, ключевой фигурой которых суждено было стать ему, Завирдяеву, отразятся на ходе возможного вторжения и этих людях в частности.
Спустя примерно час после взлета показались огни очередных построек - это был уже ракетодром. Сейчас Завирдяев был… для экипажа квадролета он был офицером технической службы ракетодрома, американцем.
Легендирование было многоуровневым и многоликим. Сам Завирдяев, знай он все подробности, потратил бы нимало усилий, чтобы все запомнить, но ему и не нужно было все знать. Запутанная конспирация была тем, что очень подходило для хранения и обработки каким-нибудь компьютером и наверняка где-то такой компьютер был. Невидимые нити ложных биографий и заданий проросли в глобальную электронную бюрократию и двигали всем процессом в нужном, неизвестно кем заданном и кем контролируемом направлении. Это было куда запутаннее, чем мрачные бетонные лабиринты и улочки цитадели, но в отличие от непонятно зачем воздвигнутых бетонных нагромождений здесь была четкая и определенная цель - в автоматическом режиме получеловека-полукиборга обмануть всех и вся на своем пути, почти всех и вся, и проделать большое дело.
Квадролет завис и начал медленно снижаться над площадкой. Вскоре машина крепко встала на землю. Дверь распахнулась. Пилот, сидевший слева выставил в проход между креслами руку с оттопыренным вверх большим пальцем.
Завирдяев молча вышел из машины и зашагал по направлению к светившемуся своим остеклением во тьме двухэтажному зданию.

Глава 32.
Как вытолкнуть этот шаттл в космос?
22.10.2120.
Территория СФС.
Автомобиль мчался по двухполосной дороге, затерявшейся в таежных лесах. Пару дней назад Задников на этой же машине непринужденно катил к базе ВВС. Тогда он позволил себе определенного рода шалость, выдав себя перед "объектом" за ничего не значившего водителя. Почти что таксиста, правда, немного разбиравшегося в манипуляциях с нейрочипами. Все было вполне правдоподобно - ведь и вправду ничего не стоило проинструктировать на эту тему, на тему нейрочипов, любого мало-мальски образованного агента. Тогда же, два дня назад, в рамках устроенной шутки незадачливый по меркам нормального бойца исполнитель был представлен, как его, Задникова, шеф.
В чем-то это было приятно - почувствовать себя ничего не значащим водителем-шалопаем, пусть и несколько великовозрастным шалопаем. Сейчас объект, то есть человек, которого он тогда доставил, сидел там, в шаттле. Задников, ехавший сейчас в своей машине один, вел за собой рассредоточенную колонну, растянувшуюся на пару километров. Колонна состояла из двух гражданских фур и пары мусоровозов.
Группа размещалась в фурах. Две машины было надежнее, чем одна. Мусоровозы имели бронированные изнутри в том числе и легкими композитами кузова - на этих предстояло отходить, не подставляя их под удар раньше времени и вообще не засвечивая.
При всем скрытном и изощренном характере работы Задникова, рано или поздно наступали такие моменты, когда свои подразделения в бой нужно было вести самому.
Примечательно было то, что человека, которого судя по всему усадили в шаттл он, Задников, знал и до этого. Знал по наблюдениям. Это был ничем не примечательный СБСЕшник. Его фамилия была Завирдяев, но Задников имел обыкновение называть его Запердяевым.
Сейчас предстояло, образно выражаясь, дать Запердяеву дружеского пинка, чтобы тот вылетел на орбиту. "Дружеский пинок" выглядел как атака на вспомогательные объекты ракетодрома. Это спровоцировало бы тревогу и вооруженному стратегическими зарядами шаттлу пришлось бы в экстренном порядке эвакуироваться. Эвакуироваться вместе с дежурившим пилотом. Уже, правда, было неизвестно, какое имя теперь носил этот Завирдяев.

Глава 33.
Get to da Shuttle.
22.10.2120.
Ракетодром Кеплер-Запад. Стартовая площадка "South-002".
Автобус сбавил ход и плавно остановился. За окном высилась выделявшаяся светлым пятном на ночном фоне громадина шаттла - меры тотальной светомаскировки здесь, в глубоком тылу, были излишними, и корпус был слегка подсвечен снизу. Это было сделано не столько из желания осветить сам корабль, сколько подсветить для персонала стартовую площадку - корабль был освещен лишь вторичным отраженным светом. Шаттл высился посреди бетонированного поля словно огромная белая свеча - никаких вспомогательных стартовых комплексов и сооружений вокруг него не было.
Корабли предыдущего поколения, то есть обычные V-шаттлы также садились на пустую площадку, но насколько Завирдяеву было известно, взлет у них осуществлялся при участии находившейся рядом приземистой мачты, которая в свою очередь была частью мобильной установки. Та система вроде бы подавала на готовившийся взлететь аппарат электропитание, может еще что-то вроде сжатого воздуха. Этот был сам по себе.
Двери автобуса распахнулись. Завирдяев поднялся со своего места, многозначительно глянул в сторону двоих офицеров, сидевших на передних сиденьях, расположенных вдоль салона и направился к выходу.
Проделывал все это, он не без доли позерства - он знал, что все это его "восхождение" к кораблю фиксируется на видео, для истории, причем в его, Завирдяева, случае это действительно будет видеодокументом истории.
Он в одиночестве направился к шаттлу, у основания которого стояло трое человек в светлых противорадиационных костюмах.
- Когда-то к своему шаттлу, точнее к ракете примерно вот так же шагал наш Гагарин, - думал про себя Завирдяев делая шаги навстречу своему будущему и будущему всего человечества. - Потом были эти трое американцев, которых в следующем веке стали считать первыми людьми в космосе, потому что, видите ли, просто полет на орбите не в счет, а вот другая планета - это да.
Теперь к своему кораблю шагал он, Андрей Завирдяев. Если все пойдет так, как предполагается, то на первый план выйдет он. Возможно на долгие века. А сейчас прочь лишние эмоции, они будут потом. Сейчас надо сесть в корабль.
Трое техников отсалютовали. Завирдяев поприветствовал их в ответ и встал перед входным узлом, из которого вниз спускалась самая обыкновенная на вид лесенка. Выглядело несколько курьезно - был огроменный шаттл нового поколения и рядом с ним не было никакой мачты с лифтом. С другой стороны, это же было атрибутом совершенства корабля.
Насколько знал Завирдяев, Шаттл с его двигателем проектировался еще до Войны и предполагалось, что корабль будет способен доставлять персонал и грузы на Луну "от двери до двери", то есть взлетать с Земли и без каких-либо промежуточных манипуляций вроде стыковки-расстыковки садиться на площадку напротив лунной базы.
Если на Земле не представляло особых проблем обеспечить необходимую инфраструктуру и сооружения для взлета-посадки, то на Луне это было несколько проблематичнее. В принципе, задача была решаема, да и тяжесть там была слабее. До Войны уже были роботизированные комплексы, которые могли осуществить первичное обустройство лунной площадки. Лунная база начиналась не с высадки людей, а с прибытия и выгрузки этой машинерии.
Однако все, что было связано с Луной, для ученых и исследователей было не главное - звено из нескольких кораблей могло являться основной транспортной составляющей для создания базы на Марсе, а уж там с первичной площадкой все было бы куда сложнее. Так или иначе, начавшийся новый век отложил все эти планы на неопределенный срок.
И вот, несмотря на Войну супершаттл все-таки был построен и успешно летал - ведь мало того, что он прибыл сюда не иначе, как своими ходом, так и до этого наверняка успел осуществить не один полноценный цикл от взлета до посадки. Впрочем, скорее всего неверно было бы говорить "несмотря на Войну", было бы правильнее сказать "благодаря" запросам Войны.
Самым курьезным было то, что познания Завирдяева по-прежнему были в определенной мере ограничены - память восстанавливалась постепенно, причем не стихийно, а в определенной последовательности. Сейчас он прекрасно осознавал, что ему предстоит занять место дежурного пилота, который должен был постоянно находиться на борту на случай экстренного взлета. Он осознавал, что именно такой взлет-эвакуация и должен был состояться, но не имел ни малейшего представления о том, что должно было спровоцировать такую вот эвакуацию. Вопрос, разумеется, ни коим образом не обговаривался с персоналом ракетодрома - о самой процедуре восстановления память обмолвился лишь загадочный водитель. Это было там, вне пределов первой базы, базы ВВС. Этого было достаточно.
Сейчас пилот, сменщиком которого был Завирдяев, спускался вниз по туннелю-шахте, проложенному внутри корабля.
Наконец, он показался. Спустившись из недр шаттла по лесенке, он энергично спрыгнул на землю и зашагал по направлению к автобусу. Завирдяев молча поприветствовал проходящего офицера, после чего двинулся вперед.
Подойдя ко входному модулю он глубоко вдохнул и схватился за блестевшую нержавейкой ступеньку. Ботинки космического костюма начали гулко топать по металлу. Обитаемый отсек начинался в тридцати пяти метрах над уровнем поверхности, на которой своими стальными опорами стоял шаттл.
Впрочем, карабкаться все тридцать пять метров не пришлось - хотя лестница действительно шла на всю высоту, в шахте, проложенной от обитаемого отсека до нижней части была предусмотрена хитроумная решетчатая раскладная площадка-элеватор, по сути являвшаяся лифтом.
Еще одной примечательной особенностью, которую Завирдяев подметил еще там, стоя на земле, было то, что снизу туннель закрывался вручную хлипкой перегородкой, вряд ли обеспечивавшей какую-то герметичность. Возможно, она как-то защищала туннель и лестницу с элеватором от воздействия выхлопа при посадке или взлете.
Туннель был выкрашен в чередующиеся светлые и темные сегменты - очевидно, так по задумке дизайнеров его пространство должно было восприниматься комфортнее.
Пока Завирдяев поднимался, корабль уже успел дать о себе знать - по системе внутренней связи зазвучал голос искусственного интеллекта бортового компьютера, обрисовавшего то, как, будет выглядеть процедура вхождения в обитаемый отсек. То, что у полковника Гринберга, то есть Завирдяева, это было первое дежурство на шаттле, компьютер, очевидно, был проинформирован.
Там, наверху у входного шлюза, было что-то вроде площадки чуть более в половину квадратного метра. Площадка была с перилами. Еще там имелась контрольная панель, которая при штатной работе AI была не нужна. Вверх опять вела лесенка высотой в пару метров.
Перекрывавшая туннель решетчатая поверхность элеватора, вставшая в один уровень с крошечной площадкой страховала от падения, но все же уютным это место назвать было нельзя. А когда корабль взлетит, то все это пространство и вовсе не будет изолировано от внешней атмосферы и космической среды.
Огни вокруг входного шлюза замелькали белым и красным, после чего круглая крышка пошла вверх. Там, за открывающимся люком, показалось более уютное переходное пространство в обитаемый отсек.
Завирдяев в очередной раз схватился за ступеньку и полез наверх. В шлюзе имелась прямоугольная дверь с небольшим окошком, котором Завирдяев успел разглядеть освещенный тусклым светом краешек стартовой позиции.
Обитаемый отсек, следовавший за шлюзом, включал в себя два яруса. Нижний, где очутился Завирдяев, был основным жилым пространством для экипажа - вроде от пяти до семи человек в зависимости от длительности экспедиции.
Говоря по-простому, количество членов экипаже зависело от того, на Луну или Марс летел корабль. На верхнем ярусе находился отсек управления, проще говоря, как это сформулировал для себя далекий от науки Завирдяев, внизу был салон а вверху кабина.
В варианте военного применения в обитаемом отсеке должны были находиться офицеры, занимавшиеся оружейными системами и осуществлением атак. Теперь это был скорее настоящий боевой космический корабль, нежели средство для доставки экспедиций.
Все же было видно, что это великолепие было лишь в процессе доведения до ума - никаких боевых постов в "салоне" не было.
Вместо этого там, в "салоне" были установлены семь кроватей. Все пространство не являло собой круглое помещение, а было разделено перегородкой, вернее сказать, отсеком, где располагались "шкафы" для хранения разного необходимого, еще в этой "перегородке" располагалась очень своеобразная душевая и такой же необычный космический туалет.
То, что пространство нижнего яруса было обустроено в виде двух полуотсеков должно было обеспечивать какие-никакие условия приватности пребывания экипажа.
В сущности, это был самый совершенный межпланетный космический корабль на 2120-й год. Удивительное дело, весь прошлый век, а то и раньше, люди мечтали, фантазировали, снимали фильмы про корабли размером если не с город, то с небоскреб, а тут…
Впрочем, птичка эта стоила всех пустобрехов прошлого вместе взятых как в плане бюджетов на их поделки, так и в плане исторической значимости. Великая революция, которая определит будущее человечества на века, начинается в эти минуты.
Завирдяев бегло оглядел нижний ярус и направился вверх. Только бы сработал этот прием с окончательным восстановлением в памяти всего необходимого - оказавшись в кресле, в спокойной обстановке, предстояло совершить своеобразный "рывок", волевым усилием интенсифицировав процесс окончательной расконсервации памяти.
В отсеке управления располагались два пилотский места, автоматически принимавших лежачее положение во время стартовых и посадочных перегрузок - это Завирдяев знал еще в тринадцатом году.
Сейчас он уже прекрасно знал приборную панель - чуть нависший над креслом модуль с двумя прямоугольниками экранов и немногочисленными, пристроенными под экранами кнопками. Техническая информация была доведена, если не сказать загружена, в ходе летнего обновления. Там, в Ганновере, двое агентов, представившихся КАНАРовцами обставили все как небольшую попойку по поводу того, что с эвакуацией "Доковской" племянницы все складывалось довольно успешно. Вместо продолжения распития чуть нетрезвый Завирдяев неожиданно оказался в закрытом медицинском центре, наверняка принадлежавшем AEX. Тогдашнее прозрение, конечно же сопровождалось и эмоциями и тоской по поводу того, что вновь предстояло стать никчемным клерком СБСЕ в дрянном Суперфедеранте. Теперь-то такого не будет…
Внизу, слева за креслом располагался узел интерфейса - туда следовало воткнуть кабель-шланг, болтавшийся на левом боку - так костюм получал доступ к запасам кислорода и воды корабля, а заодно жесткое проводное соединение с компьютером.
Завирдяев снял чехол с прилаженной на боку "кишки" и со щелчком вставил разъем в гнездо.
- Хорошо, что они не приладили этот шланг к скафандру спереди, - усмехнулся про себя он.
Кабина корабля жила своей жизнью. Где-то гудели вентиляторы. Еще там, внизу подвывал турбоагрегат, да и не один он - могучий реактор работал постоянно, а бесшумной эта работа не могла быть по определению.
На левом дисплее появилась довольно четко читаемая, окрашенная в разные цвета таблица "stand-by" состояния основных систем корабля. Заведовал всем, разумеется, AI.
Если бы контролем этих систем занимался исключительно человек, в кабину понадобилось бы сажать с десяток офицеров, плюс организовывать широкополосную линию со специальным центром управления. Так, с удаленным управлением делалось когда-то очень давно.
По бокам кабины, слева от кресла Завирдяева и справа от второго, располагалось по паре окон - одно на уровне головы, второе повыше. Еще за спинами пилотов имелся шлюз с выходным люком - к этому выходу можно было стыковать внешние узлы.
Такое было нужно на случай причаливания к орбитальным станциям, которых впрочем, сейчас ни одной не летало. Еще два выхода-шлюза были внизу - одни из них Завирдяев как раз миновал, когда поднимался в обитаемый отсек.
Что ни говори, а корабль был упакован как надо. Довоенные Plane-шаттлы, которые летали по-самолетному, тоже были выдающимися машинами, но они не могли слетать на другую планету "от двери до двери". Разумеется, и по энерговооруженности они оставались далеко позади - архаичным химическим топливом их полностью заполняли только в полете, иначе они не взлетели бы - шасси бы не выдержали.
Удивительно было то, как Оппенгеймер, этот видный сторонник концепции орбитальной войны, смог смириться с тем, что такой шаттл, вернее сказать, вся эта программа финансировалась по остаточному принципу. По крайней мере, Завирдяеву была предоставлена такая версия.
Еще, насколько Завирдяев был проинформирован о технической части, о характеристиках корабля, такая машина была не просто супероружием сезона, а едва ли не всей Войны. Полтора века назад немцы здорово поднасели на свою программу ракет V-2. Хоть ракеты и были выдающимися с инженерной точки зрения машинами, но военных результатов они не принесли, просто не могли принести.
Сейчас, если сравнивать с той войной, было так, словно "хорошие парни", союзники, вдруг создали не то что свою репликацию"фау-2", а сразу "минитмен" или советскую его версию, причем с боеголовкой.
Появись этот шаттл в первый год теперешней войны, Азиатский Блок, должно быть, давно уже позабыл бы те времена, когда у него что-то летало на орбите. Одна машина конечно вряд ли бы управилась - нужна была бы группа хотя бы из трех, а то и пяти. С задачей же, которая была поставлена перед Завирдяевым, мог легко справиться один корабль и один Завирдяев, а результат…
Удивительно, он, Завирдяев войдет в историю как, великий исполнитель, отчасти организатор и, может, быть в какой-то мере идеолог, а он все это время со стертой, точнее с затертой памятью околачивал груши в СФС, где сейчас правит этот "Комбат".
Последний иногда оказывал Завирдяеву и некоторым другим СБСЕшникам честь приглашая их на свои шабаши… Не то что вспомнить смешно, а вообще этого считай что не было.
Завирдяев на какое-то время задумался.
Интересно, а нажрись он, Завирдяев как следует у того же "Комбата", могло ли это повредить скрытые воспоминания? Может к нему кого-то приставили? Вроде нажирался ведь, а ничего… Надежная же методика разработана в лабораториях не то AEX не то GBA.

Глава 34.
Образумьтесь, болваны!
22.10.2120.
Территория КАНАР.
Лопасти вертолета резали ночной воздух. Впереди показалась освещенная бесчисленными огнями местность. Капитан Волков глянул на дисплей оптической станции, одновременно чуть сбросил высоту. Теперь он шел на тридцати метрах ,не более. Что за объект был впереди он прекрасно знал - Суперфедерантовцы нашли на свои задницы новых приключений. Теперь они ожидали вторжения подразделений ОМСДОН.
То, что годом ранее к ним прилетал этот Харлингтон их до конца так и не образумило. Их достижение, заключавшееся в том, что они перестали перестреливаться, как это делали раньше, может и прибавило кандидату Харлингтону чего-то там, но остальные этапы плана урегулирования эти долбодятлы пустили по известному месту. Будь они менее упертыми, может и никаких ОМСДОНов у их подступов бы и не было.
Теперь вертолет несся над освещенными и изрытыми полями. В известной мере Волков испытывал желание хоть как-то деморализовать копошившихся там людей. Вернее было сказать, не деморализовать, а образумить. Сделать так, чтобы они побросали все, разоружили своих надсмотрщиков и закрыли дорогу к грядущему боестолкновению.
Холодный разум все же говорил, что это, к сожалению, было бесполезно. Вряд ли вертолет деморализовал бы хоть кого-то. Скорее всего, им бы составило большого труда просто определить его принадлежность - уж слишком энергично машина пронеслась.
Торопиться было куда - вертолет, как еще несколько машин звена, был поднят по тревоге и направлен в район ракетодрома - там неизвестные террористы атаковали какие-то инфраструктурные объекты или коммуникации. Пока было известно только это. Кто это мог быть оставалось только гадать - на Суперфедерантовцев, надо было отдать им должное, это было ну никак не похоже.

Глава 35.
Ракетодром. Взлет шаттла.
23.10.2120 Местное время 00.20.
Ракетодром Кеплер-Запад. Стартовая площадка "South-002".
- Сэр, не беспокойтесь, вторжение террористической группы уже локализовано. Сейчас уже работает штурмовая авиация, - прозвучал голос наземного оператора.
- Что там по интрелинку, - обратился Завирдяев к AI. Тот в ответ вывел карту на левый дисплей. Одновременно с этим по системе связи скафандра зазвучал голос оператора, описывавшего примерно то же, что и было на карте.
Завирдяев вгляделся в черноту за окном - где-то вдали и вправду лупили вниз пунктиры трассеров из авиационных пушек. Это работали вертолеты.
- Войска Лебедева забрели не туда?
- Нет, что вы, Сэр, такое невозможно. Они с нами на постоянной связи. Атака произведена неустановленной террористической группой.
Действительно, для Лебедева атака на ракетодром не то что не имела ни малейшего резона, но была бы и довольно экстравагантным способом покончить с собой. Может, в самом умеренном варианте, лишь в политическом смысле. Пусть даже и не сразу, а в течение нескольких дней. В любом случае, это было не то, к чему он, Лебедев, стремился все эти годы. Однако, в этих ОМСДОНах было полно отбитых на голову как рядовых бойцов, так и офицеров. Сейчас Завирдяев прекрасно понимал, что и зачем происходит, но вопрос насчет Лебедевцев был задан вполне искренне - атаку могли осуществить как раз эти безбашенные вояки-полицейские.
Бортовой искусственный интеллект корабля тем временем оживил приборную панель и на экране побежал текст статуса предполетных проверок маршевого двигателя. Завирдяев, надо было отдать должное программе обучения, понимал, что означает каждый пункт пробегающего по экрану перечня, но на процесс никак не влиял - AI прекрасно справлялся без участия человека.
Давай же, нам взлететь бы поскорее! - глянув на экран, мысленно обратился Завирдяев к компьютеру.
Прошло еще около минуты. Стрельба вдалеке хоть и поубавила свой темп, но не прекращалась. Наконец, AI объявил, что двигатель готов, как и корабль в целом. Наземный оператор повторил то же самое.
Компьютер начал голосовой отсчет, начав с десятой секунды. По меркам довоенных орбитальных полетов, видео о которых Завирдяев когда-то просматривал, вся процедура старта от поступления сигнала о тревоге до начала этого отсчета проходила очень быстро, словно это был если не истребитель, то просто привычный к разным передрягам военный самолет, стоявший на дежурстве.
Наземный оператор пожелал счастливого полета.
Где-то внизу что-то завыло - скорее всего, вспомогательные агрегаты "стартовых мощностей" - так здесь назывались встроенные в острые угловатые выступы боковые двигатели, поднимавшие шаттл на пару сотен метров - запускать маршевый стоя на площадке было нельзя - опасность была не столько в разрушении площадки сколько самого корабля.
Даже будучи вытолкнутым на сотни метров вверх, шаттл не мог стразу включить маршевый двигатель на полную мощность, впрочем и в дальнейшем давать полный газ не следовало - перегрузка могла бы составить около десяти-одиннадцати единиц и это при полной загрузке корабля.
Энерговооруженность-то и позволяла новому шаттлу без особых затруднений для себя уходить от любой атаки противоракет. Без затруднений для шаттла, но не для экипажа, то есть для Завирдяева.
Наконец, компьютер досчитал до старта. Корабль чуть задрожал, и Завирдяев, чье кресло уже приняло лежачее положение, почувствовал спиной приятную тяжесть, словно он разгонялся на мощном автомобиле.
Отметка высоты дошла до уровня 250 метров. Вопреки ожиданиям подъем не замедлился - по ощущениям вообще ничего не изменилось. На этой отметке стартовые двигатели должны были плавно сбросить мощность, после чего в работу включился бы маршевый, состоявший из большой центральной камеры и четырех боковых поменьше. Судя по дисплею, так оно и происходило. Но никаких изменений не ощущалось.
Однако, когда высота дошла до пятисот метров, тяжесть стала нарастать. На высоте в две тысячи метров акселерометр указывал величину в три с половиной единицы. Означало это, что каждую секунду корабль добавлял к своей скорости сто двадцать с лишним километров в час - эта цифра была тут же. Цифра не стояла на месте - перешла за отметку ровно в плюс сто двадцать и пошла дальше.
Еще часть дисплея была отведена под картинку с бортовой видеосистемы, часть камер которой смотрела вниз. Только сейчас Завирдяев обратил внимание, что стартовые двигатели, их плазменные струи оставили на площадке довольно характерную отметину - это был белый крест с расходящимися к периферии лучами. Возможно, он был начерчен теми же двигателями еще при посадке. Так или иначе, внизу, стоя на площадке, усмотреть эту отметину было довольно непросто.
Перегрузка все нарастала.
- Может хватит уже газовать, вроде и так резво летим! - подумал Завирдяев.
Вообще через сенсоры в скафандре AI контролировал состояние пилота-пассажира и случить с ним, с Завирдяевым неприятность, среагировал бы - сообщил бы вниз или сбавил мощность - с такой энергией можно было не так тщательно подходить к выбору ускорений разгона и выбору траекторий - энергии хватило бы на любую дурь, хоть на снижение с повторным взлетом. В этом-то и заключалось потрясающее превосходство шаттла - он не был киношным кораблем, летавшим вовсе как вздумается, но тоже мог кое-что, недоступное предыдущим шаттлам.
Показания акселерометра приблизились к отметке в пять единиц, точнее сказать, четыре и семь - каждую секунду скорость прибавлялась на сто шестьдесят пять километров в час. Вес Завирдяева же увеличился в пять целых и семь десятых раза - следовало добавить единицу, соответствовавшую нормальной силе тяжести.
Завирдяев хотел произнести "как мои показатели?", но вместо этого лишь что-то проскрипел. Там, внизу, живя на правом берегу, он несколько раз замечал за собой странную и несколько пугающую вещь - засыпая ночью, засыпая окончательно, он вдруг словно вываливался в темноту своей спальни не пойми откуда, и вот так же беспомощно не то мычал, не то скулил. Конечно же! Это потом он вспомнил, как провел почти целый месяц в космическом центре AEX во Флориде, где его подготовили в том числе и к перегрузкам.
На дисплее с интерлинком тем временем произошли некоторые изменения, которые для Завирдяева не были сюрпризом - это было частью плана. На карте, на которую было наложено внушительнее количество слоев, включая и войска Лебедева, появившиеся на общей картинке после взлета, была также и отметка самого шаттла, обведенная синим кружком. Внезапно кружок исчез, а затем снова появился, но он уже был красный, означавший объект противника. Текстовая отметка рядом с объектом обозначила шаттл как неизвестную цель.
В нормальных условиях такого просто не могло быть - интерлинк имел систему блокировки на случай, если боевая машина будет захвачена противником. Когда интерлинк был у кого-то в компьютере или другом устройстве - это была одна история. Это был аккаунт на устройстве.
Полнота тактической информации в таком варианте была довольно ограничена - оно было и неудивительно - физическое устройство довольно легко и незаметно могло оказаться в руках противника. Тот, кому принадлежал аккаунт, должен был периодически верифицироваться. Всех ситуаций, случавшихся на поле боя, было, конечно, не предусмотреть, но уровень защиты это повышало.
Когда интерлинк инсталлировался в боевую машину - это было другое дело - это был уже терминал интерлинка, физический, на отдельном компьютере или виртуальный, в основных бортовых, и он интегрировался с системами самой машины, истребителя или танка.
Тактическая картина в этом случае была куда полнее, при этом система была готова в любой момент заблокироваться. Например, у компьютера истребителя была куча возможностей понять, что с машиной что-то пошло не так, и дальнейшее выполнение задания невозможно. К таким информативным событиям относились и остановка двигателей в воздухе и определенные сочетания из перечня неисправностей, или же предшествующее этому приближение ракеты. Наконец, система могла заподозрить неладное, обнаружив касание земли или снижение скорости до нуля в незапланированной точке маршрута. Проще говоря, угон машины без ее повреждений.
Компьютер танка получал телеметрию от экипировки экипажа и имел возможность понять, что происходит с людьми. Все было сделано для того, чтобы бойцы или инженеры противника, которые залезут в по каким-то причинам оставленный танк или угнанный самолет, обнаружили бы там из всего информационного обеспечения интегрированной среды боя, UCE, лишь пустой экран терминала.
В общем, ключевой целью системы блокировки интерлинка было определение, находится ли сейчас терминал в руках дружественных сил, или он остался без контроля, что уже угрожало бы захватом противником.
Здесь же, в кабине шаттла находился терминал, которому было ясно, что он не находится в руках дружественных сил, он даже обозначил свой же борт как неприятельский. Однако он не блокировался. Над компьютером определенно поработали.
На экране, на котором до этого была вполне статичная картина, началось оживление - на юге, на девять часов, произошли несколько пусков SAM/MDS "Персиваль".
Красные линии совершенно достоверно указывали на то, что целью являлся его, Завирдяева Шаттл. Впрочем. Корабль был довольно далеко от мест этих стартов, и к тому же стремительно уходил прочь. Уже было посчитано, что если корабль продолжит набирать скорость, ракеты опасности не представят.
- С такой перегрузкой моя задница может треснуть и без всяких ракет! - подумал Завирдяев.
Еще он подумал, как бы было круто и по-ковбойски сказать это на землю, но канал связи с ракетодромом давно уже был заблокирован. К тому же и сам Завирдяев по-прежнему не мог чего-либо произнести.
Потом на изменения отреагировал самолет ПВО - этот был на севере, на два часа. Две его ракеты, очевидно взяв упреждение пошли к западу, но вскоре обе метки вначале замигали а потом и исчезли - параметры движения корабля перешли отметку, за которой он был недосягаем.
- Интересно, что там с радиообменом? Вы знаете кто это летит? Ваш будущий вождь! - Завирдяев мысленно усмехнулся и вспомнил, как в школьные годы приятели охотно глумились над всеми этими портретами и статуэтками Ильича, которые в восемьдесят девятом заполнили все школьные чуланы - это были те портреты и статуэтки которые учителя, очевидно, пожалели и не стали отправлять на помойку.
- Как бы отнесся картавый чудак Ильич со своими пьяными матросами, увидь они, как в будущем будут делаться настоящие дела, - пронеслась в голове Завирдяева озорная мысль.
Где-то, уже далеко позади состоялось еще два пуска противоракет - это уже были серьезные противоракеты, запущенные с наземного пускового терминала. Однако и они уже не представляли угрозы - корабль набрал более девяноста процентов орбитальной скорости и теперь мчался над Омской областью. Там тоже был терминал, но активности он сейчас не проявлял.
Все же веселиться от чувства полной безопасности пока не стоило. Один только сибирский радар AEX AMANDA, насколько знал Завирдяев, был способен сканировать пространство на семьдесят тысяч километров и он сейчас светил ему, Завирдяеву в спину. Ничего ему, этому радару, не мешало передать координаты терминалу, находящемуся где-нибудь в Европе, то есть по курсу шаттла.
Впрочем, план предусматривал заниженную активность по перехвату корабля, проще говоря, саботаж. Сейчас, судя по всему, на земле царила неразбериха и по поводу шаттла не было выработано какого-то определенного решения. Могло статься, что в дальнейшем их подтолкнули бы к выводу о том, что недружественная принадлежность корабля была определена ошибочно.
Наконец, тяга двигателя упала до нуля. Появилось ощущение невесомости - это было не совсем, как плавать в воде - с непривычки было такое чувство, что внутри, в животе все как-то неестественно замерло.
Завирдяев открыл забрало шлема и втянул воздух. В атмосфере корабля пахло пластиком, только это был качественный пластик, не вонючий. Еще пахло какой-то химией - наверняка в отсеке проводили уборку-обработку с соответствующими средствами. Было интересно. Куда там запаху кожаного салона какой-то тачки - эта машина с ее плазменным двигателем за секунду может прибавить сто пятьдесят километров в час, а может и все двести пятьдесят, лишь бы штаны остались сухими и чистыми.

Глава 37.
Головокружение от крутизны.
Завирдяев в очередной раз глубоко вдохнул воздух и беззаботно усмехнулся.
- Как все-таки обернулось развитие человечества, - начал размышлять он. - Теперь все, что происходит, оно происходит с определенным расчетом. На Войне вот всей беготней управляют компьютеры из штабов - если кто-то куда-то сорвался с места, то он рванул с какой-то целью - на выручку попавшему в засаду, или чтобы, напротив, вытащить свою задницу из возможного окружения. Может, для того, чтобы подбить опрометчиво вылезшую машину противника.
- На человека прошлого такая армия в качестве противника произвела бы очень гнетущее впечатление и без всякой избыточной огневой мощи. У человека прошлого сложилось бы впечатление, что это контролируемые единым разумом зомби, которым не надо ничего объяснять, и они сами бегут куда надо. Словно птицы, ловко поворачивающие сразу всей стаей. Только наши зомби не дохнут пачками и они не зомби, - про себя подытожил Завирдяев и дальше унесся в размышления, как пьяный уносится в разговор.
- Еще прогресс коснулся людей, человека как такового. Может и аморально ставить что-либо в заслугу Войне, но годы Войны, да и Предвойны изменили людей не в худшую сторону - беспечные обормоты прошлого века выглядели теперь чем-то совсем чужим, вымыслом из какой-то осуждающей агитки. А ведь они, эти прошлые поколения, по большому счету и были ответственны за военное противостояние - все началось, когда спрос на всевозможное барахло стал непомерно накачивать Китай не столько заказами столько технологиями. До того у Запада было противостояние с первым Советским союзом, но оно шло по правилам рыцарского поединка, ни много ни мало.
Эта мысль про рыцарский поединок была не мыслью Завирдяева - это были чьи-то слова. Возможно, слова с телеэкрана. Тем не менее, все прочие размышления вызывали у Завирдяева такое ощущение, что он до этого нечто подобное с кем-то проговаривал, хотя где и когда? Он оглядел кабину превосходящего все и вся корабля, теперь его корабля, и пустился в размышления дальше.
- Советский союз не наращивал свою мощь, получая денежные реки за то, что западный обыватель купался бы в барахле, а вот с тогдашней Азией стало складываться именно так - она накачивалась за счет потребностей западных обывателей. А тогдашние правящие круги отчего-то слишком уж с этими потребностями считались. Вот и пришли к тому, к чему пришли.
- Ну и наконец, сегодняшняя политика - здесь прослеживается какая-то параллель с тем, как управляются современные войска, - а именно ничего просто так не делается. Никакой стихийности.
- А еще экономика… Раньше был лозунг "фабрики рабочим". Это не было чисто русской придумкой. По вполне понятным причинам Запад тогда осторожно замазал эту строку своей истории.
Фабрики рабочим…Ну и куда это годиться? Управление, администрирование… Сейчас, как и тогда, национальные правительства одно за другими неотвратимо приходят к политическому банкротству. За собой они тащат и национальные экономики, вернее сказать, невоенные сектора, а на тех остаются не легко заживающие шрамы.
Ситуацию может выправить лишь полноценная конверсия глобального военного процесса, но она не может быть осуществлена в соответствии с какой-то директивой, даже в результате двухсторонних тайных договоренностей она не наступит. Все куда сложнее.
Квазиреволюционные преобразования в национальных государствах - это лишь одна из составляющих того механизма, что все-таки вытолкнет забуксовавшее в Войне человечество на путь Конверсии.
Смогут ли рабочие самостоятельно администрировать индустрию чудовищной сложности? Конечно нет. А кто сможет? Ну конечно же, есть AEX, кого не устраивает AEX, есть еще GBA. Это же так просто! Да, чтобы зайти под юрисдикцию констеллейшнов, кому-то придется немного пострелять, но как теперь без этого? А летящий по орбите шаттл все скоординирует. Это будет монументально.
Может ли в условиях современного мира один человек, даже создавший свое политическое движение осуществить такое? Нет. И самого такого человека быть не может. Это как с шаттлом - когда-то в прошлые века владелец механического цеха мог погрузиться в тогдашнюю науку и создать, изобрести неизвестный доселе дизельный двигатель или паровую машину. А вот сейчас, чтобы построить что-то ранее невиданное, то есть этот шаттл, понадобились аж совместные усилия AEX и GBA. Все дело в сложности этих всеобъемлющих технологий. Сейчас в мастерской ничего не создашь. И своего политического движения на одном своем запале точно также не создашь.
А если говорить чисто про технологии, то рядом с каждым из этих констеллейшнов вся индустрия начала прошлого века это бомж с помойки. И вот, только они, эти гиганты, совместными усилиями довели до ума двигатель этого шаттла. Есть ли в современном мире место для самоучки если не от техники то от политики? Нет! Это будущее, которое наступает!
Поэтому нет ничего уничижительного в том, что лидер новой революции, Завирдяев, сейчас летит в корабле, словно обезьяна в ракете, не особо вникая в то, что происходит. Сила тысяч умов и миллионов рабочих рук за ним. Ему не надо думать своими умом - тысячи подумали и все придумали за него.
Сегодня политический процесс контролируется и просчитывается не хуже воздушного боя. А когда-нибудь… Когда-нибудь все успокоится, и на таких шаттлах можно будет… можно будет купить билет и слетать на Луну. А если бы человечество и дальше копошилось в прежнем мраке политической и социальной стихии, то оно так бы и осталось в пределах Земли и угасло бы.
Завирдяев не политик - Завирдяев ассистирует ученым, которые поведут человечество, ну западную его часть, в будущее. Это как если бы он был подрядчиком на строительстве первого реактора или слесарем, изготавливавшим детали для первых ракет в двадцатом веке. Вроде и причастность на лицо но и роль скромная. То, что его поставят на трибуну и дадут произносить речи - дело второстепенное. Но второстепенное для них. А для него… Он будет круче любой рок-звезды. Да и дело-то нужное.

Глава 38.
Информационная Бомбочка.
Недружественная по отношению к шаттлу активность своих сил тем временем перестала себя проявлять - бортовой приемник радиолокационного облучения, RWR, показывал, что шаттл отслеживается несколькими радарами MDS, находящимися в Европейской части, однако никаких пусков больше не было - возможно, на земле сейчас лихорадочно выясняют, что за сбой такой произошел, сбой, в результате которого эвакуируемый из Сибири прецизионный корабль стал отображаться как недружественный объект и был атакован своими же силами.
Сейчас шаттлу предстояло сделать один виток, после чего предполагалось приступить к следующей части плана.
Завирдяев расстегнул ремни и приподнялся над креслом. Затем он плавно развернулся и поплыл к переходу в бытовой отсек - он намеревался проверить, что из себя представляет здешний туалет - летать предстояло долго. На нижнем ярусе царила уютная и в то же время деловая атмосфера - жужжали вентиляторы воздухообмена, светились небольшие дисплеи, вмонтированные в стену.
AI осведомился о планах Завирдяева и, получив ответ, сам отодвинул соответствующую дверку. Вот где можно-то было обдумать все как следует. Впрочем, здесь была невесомость - так что это было немного не то.
Когда Завирдяев вернулся в отсек управления, бортовой компьютер объявил, что ему, Завирдяеву, следует взять бумажный пакет, который находился в боксе, прилаженном к боковой стенке отсека. Все указывало на то, что содержимое пакета касалось активации и работы вооружений.
AI не был в состоянии вмешиваться в работу всего, что касалось оружия - он занимался лишь двигателем и прочими утилитарными системами корабля. Решение было нетипичное - подавляющее большинство боевых машин, как на самом фронте, так и в воздухе имели в основе своего поведения именно контроль со стороны искусственного интеллекта, как собственного, так и штабного. Речь в первую очередь шла о собственной обороне машины - под управлением бортового AI оборона работала даже если бы машина оказалась бы вне покрытия сети. Без AI никакой экипаж "не вывез" бы сколько-нибудь эффективное управление бортовыми оборонными системами и комплексом радиоэлектронной борьбы, ECM, как его теперь называли даже в НВС РФР.
AI данного корабля же не был нагружен даже системой собственной обороны и ECM, не говоря о встраивании в сеть, то есть работу через двунаправленный интерлинк - та тактическая информация, что отображалось на дисплее шал через коммуникационный узел и соответственно через заурядный виртуальный терминал. "Электронный пилот" шаттла, то есть бортовой компьютер в такой конфигурации не имел к этой тактической информации никакого отношения - для летающей боевой машины это был нонсенс.
Возможно, организаторы подстраховались против сценария с "сумасшедшим пилотом" и умышленно оставили могучий корабль летать с уязвимостью, а возможно у них не было четкого облика предполагаемой угрозы, и они свалили всю заботу по информированию корабля на односторонний вариант интерлинка, который, был ими модифицирован и работал на объекте со странным статусом без видимых перебоев. Забавно было то, что в определенном смысле Завирдяев и отыгрывал роль "сумасшедшего пилота", или "сошедшего с ума генерала" - этот сценарий, описанный на заре эры глобальных вооружений имел разные названия.
Завирдяев вскрыл пакет. Там находилось два документа. Первый, как и предполагалось, относился к системам вооружений. Второй, более объемный, содержал описание политических деклараций, которые Завирдяеву предстояло объявить. Также в документе были подробно расписаны действия наземных групп, которым предстояло осуществить перевороты в странах Блока.
Удары же предполагалось осуществить исключительно вручную. Конечно, это не подразумевало работу с картой и калькулятором в руках. На то была ничем не примечательная система, призванная просчитывать траектории и программировать бустеры боеголовок. Однако все же шифрованные координаты целей предстояло ввести вручную с листа бумаги, как и коды активации оружия. Еще на борту была оптическая система, говоря проще, двадцатидюймовый телескоп Кассегрена, надо думать, оставшийся от гражданского облика корабля.
В военном варианте с помощью этой оптической станции можно было выбрать место для удара. Можно было и назначить место для посадки, задействовав при этом TSICS, систему, державшую в памяти весь рельеф, все сколь-нибудь значимые визуальные ориентиры на планете. Была ли эта опция с произвольной посадкой и стрельбой доступна сейчас, Завирдяев не знал, по крайней мере планом такие стрельбы и посадки не предусматривались.
Первой целью для предупредительного удара был Лондон. В грузовом отсеке размещалась револьверная установка с двенадцатью позициями. Каждая позиция была предназначена под одиночный блок с системой орбитального маневрирования. Проще говоря, барабан под двенадцать боеголовок, каждая с двигательной ступенью.
Атака на Лондон должна была осуществляться в два этапа - при первом проходе это должен был быть удар с высотным подрывом с нулевыми потерями, после чего выдвигался ультиматум, который к повторному выходу на рубеж атаки предполагалось снять, а для истории и вовсе представить выдвижение откровенно террористического ультиматума как фейк и провокацию врагов революции.
Следующая атака, которую предполагалось провести после первого удара по Лондону, приходилась на пустыню в Неваде - там располагалась база хранения, куда в течение последней пары лет стаскивали боеспособную но не оправдывавшую надежд авиацию - сотням прекрасным бомбардировщиков, среди которых были десятки пятимаховых носителей, предстояло обратиться в груды рваного обгоревшего металла.
"Невадский" сектор был прикрыт противоракетной обороной, но это была ПРО предыдущего поколения. Она вполне бы расправились с высокоскоростным блоком и ворохом стаканчиков из фольги, но мало того, что блока предполагалось сбросить два, так еще должен был иметь место саботаж.
В конце концов, на то был план, и если бы не было альтернативы, план бы вполне мог предусмотреть даже саботаж "Аманды". Разумеется, полет корабля был лишь составной частью - там, на земле должны были пройти и уже шли свои процессы, причем уже не в хитросплетениях оборонных систем, а в государственных машинах отдельно взятых национальных государств.
Завирдяев зафиксировал оружейный документ на специальном держателе сбоку от кресла и раскрыл политический. Было что почитать и чему удивиться. Примечательно было, что все это ознакомление предполагалось именно в корабле.
Завирдяев готовившийся к полету и даже ехавший на автобусе к шаттлу должен был являть собой "чистый лист" в плане осведомленности о содержании обоих документов.
Часть пунктов в оглавлении документа просто носила названия стран Блока. Каждый пункт готовил им свою участь и свое будущее.
Например что касалось России, то многое из того что происходило в последнее время объяснялось довольно неожиданно. Лебедев, развязавший межпартийную конфронтацию между своей коалицией и вставшими по другую сторону СДПР - "Социал-демократическая партия России" и РПЕЕ - "Рабочая Партия "Европейское Единство", сам того не желая создал ситуацию близкую к той, в результате которой появился ненавидимый им SSSF, Суперфедерант.
Федеральная служба контрразведки, ФСК РФР, принявшая сторону спикера Лебедева, успешно проглотила дезинформацию о том, что отдельные подразделения Суперфедеранта были тайно переброшены в столицу для поддержки противостоявших Лебедеву Эплинского и Бокина. После такого было не удивительно то, что Лебедев решил как минимум блокировать SSSF а как максимум расправиться с ним - это бы и было основным вооруженным усилием, которое Коалиция Народно-Демократических Партий и Представителей НДПП предприняла бы - бои в Столице в их планы никак не входили. Своего рода Конверсия, только не Большой Войны, а политического кризиса. В дешевой российской локализации Вместо орбитальной войны Оппенгеймера должно было состояться побоище имени Лебедева.
Подавление Суперфедеранта, обоих его берегов, тут же подняло бы рейтинг и без того зарвавшегося спикера парламента внутри России куда заметнее, чем прошлогоднее октябрьское урегулирование подняло рейтинг Харлингтона в его предвыборной компании. На этом фоне сопротивление Эплинского и Бокина, которые начали бы "терять улицу" в столице было бы сломлено.
Любопытно было, что наиболее вероятная реакция простых граждан как СФС, так и КАНАР на полицейскую операцию Лебедева предполагалась, как положительная - прекращение существования обоих политических субъектов положило бы конец постоянно подогреваемой сверху, властями обеих сторон, взаимной вражде. Отчасти Завирдяев был готов с этим согласиться, но лишь отчасти- многие граждане обоих частей Суперфедеранта воспринимали свои СФС и КАНАР вполне всерьез и были по-настоящему лояльны, если не сказать преданы.
Самое интересное было не в этом а в том, что атака Лебедева, который должен будет осуществлять задуманное им невзирая на драматические события на орбите, должна была завершиться полным крахом. И все это даже несмотря на дополнительные средства приданные в рамках тайной операции прикрытия "полу-полицейским" силам. Документ, правда, умалчивал какие это были средства.
После всего из разрозненных и ощутимо потрепанных сил СФС и КАНАР должна была сформироваться новая группировка, которая двинулась бы вместе с Ордеркомандами, очень напоминавшими те же ОМСДОНы, в Европу. Прежние окружения верхушек RBSF и LBSF, слово "истеблишмент" применительно к ним подходило с большим трудом, были нейтрализованы еще весной, так что идеология и мораль взаимной ненависти за последние месяцы значительно просела - теперь такие объединенные силы были вполне реальны.
Проходя еще несколько этапов ситуация приходила к тому, что вся Россия оказывалась под своеобразной политической оккупацией SSSF а сам Суперфедерант никуда не исчезал и продолжал существовать в более мягком своем варианте. В начале Войны он и вправду задумывался как порт торговли с послевоенным Азиатским Блоком - бредовые слухи оказались правдой. Для этого-то в Суперфедеранте и строили ветку двенадцатифутовой дороги. А вовсе не для обеспечения нужд инфраструктуры Судного Дня. Событий предусматривалось много и сочетание было неожиданным. Прямо как в желтом таблоиде.
И такой довольно агрессивно-турбулентный сценарий был заготовлен для подавляющего большинства стран - и для Британии и для Франции и для США.
Сейчас документ выглядел лишь как перечень каких-то странных планов, неизвестно кем и зачем придуманных, но когда эти планы будут подкреплены действием - полетом шаттла и потрясениями внизу, этот документ будет способен стать мощнейшей информационной бомбой, мощнейшей за всю Войну. А еще источником целой лавины конспирологии для потомков. Если, конечно, будет утечка. На деле же он скорее всего канет в безвестность.
Завирдяев вспомнил в подробностях свою встречу с одним из премьер-директоров AEX, Бандоном. Воспоминания об этом всплыли только когда шаттл вышел на орбиту - там, внизу, на стартовой позиции он еще не вспоминал про это. В очередной раз прокрутив в голове эпизод встречи с титаном мирового бизнеса, Завирдяев восхитился планом, пройденной тренировкой и своей исторической миссией.

Глава 39.
- Здорово ты их победил? Нравится? - прозвучал голос Ландскрихт.
Рука тем временем убирала пистолет обратно.
- Что происходит? - пробормотал Задников, к которому неожиданно вернулась способность говорить.
- Сейчас мы окажемся там, где тебя, мерзавца, никто не найдет, - ответила она, вставив слово "мерзавец" явно не всерьез.
После этого Задникова качнуло и охватило какое-то странное чувство, будто он ушел в какой-то туман, где царило что-то вроде невесомости. Ландскрихт все это время держалась крепко вцепившись в его руку. Возможно, в этом и было все дело.
Когда невесомость схлынула, так же неожиданно, как и возникла, он обнаружил себя посреди ночного поля.
- А я, чтобы ты знала, был крутым спецагентом, иногда трепал военщину Суперфедеранта по оба берега, до этого тоже занимался подобным таким - потухшим и безразличным голосом объявил Задников, все сильнее охватываемый таким чувством, словно он попал в плен, если вовсе не сказать что умер.
- Да я знаю, - ответила Ландскрихт, - Нравилось?
- Нравилось, - по простецки признался он.
- Ну вот, теперь тебе скучно будет. Придется привыкнуть.

Глава 40.
Досужие споры.
Терминал AMALGAMA FFX75.
Бивердейл достал из начатой коробки плоскую банку, в которой находилось мясо с гарниром и поставил ее на конфорку - микроволновок с их излучением на объекте не было. За пару часов режима повышенной готовности и информационной изоляции он наведался во всеми любимый склад уже не первый и не второй раз.
Когда он, держа в руках банку колы и горячую жестянку, шагал по коридору обратно к посту, до его ушей донесся взволнованный оклик Рамхерста.
- Чего там такое? - поинтересовался уже входивший в помещение Бивердейл, все время своего пути от склада в первую очередь озабоченный удерживанием горячей жестянки кончиками оттопыренных пальцев.
- Над Антарктидой сейчас летит какой-то новый шаттл. Похоже это тот, что взлетел отсюда. Сейчас его отслеживают обороной позиционного района в Южной Америке.
- Тогда все понятно. Они просто тестируют шаттл, - тут же сделал вывод Бивердейл. - Это хорошо. У меня было закралась мысль, что COMM_HALT как-то связан с этими делами вокруг SSSF. Все-таки этот Лебедев стянул сюда целую армию. А все дело в экспериментальном шаттле. Поскорее бы русские разобрались с этими головорезами, - добавил он и затих, ожидая вполне предсказуемой реакции Рамхерста.
За полтора года службы здесь, в Сибири, на этом терминале GBA AMALGAMA FFX-75, двое офицеров если и не стали лучшими друзьями, то очень хорошими приятелями. Тем не менее, редкий день обходился без перепалок шедших уже по накатанной. Отчасти это было потому, что так легче проходило время дежурств. Второй причиной того, что Бивердейл первым начинал такие разговоры было определенное желание попозировать перед молодой Дженнифер.
- Хрен они что сделают, - ожидаемо ответил Рамхерст, который уже не раз заявлял, что будет голосовать за Харлингтона.
- А если Лебедев побьет только RBSF, ты поддержишь его? - со скрытым за спокойной речью ехидством поинтересовался Бивердейл.
- Правобережные имеют точно такие же права на свою позицию. Неужели не понятно, - вполне искренне ответил уже не раз что-то подобное говоривший Рамхерст. - Я в отличие от тебя не поленился побывать и там, так что знаю о чем говорю.
- Это ничего не значит. Мы все равно ничего не поймем в здешних делах, если просто заглянем в один из городов.
- Когда до тебя дойдет, что это что-то вроде вражды двух кварталов, только чуть помасштабнее. Из этого ведь не выходит, что нужно устраивать здесь разгром. Неужели непонятно? А Лебедев хочет именно этого. И хочет лишь ради того, чтобы самоутвердиться. Или ты уважаешь тех, кому нужно самоутвержаться? Особенно так. А еще твой Оппенгеймер ему в этом потакает.
- Харлингтон говорит о том, что нужно наводить порядок в тылах, а Лебедев это хочет проделать на практике. Если за ним Оппенгеймер, так еще и лучше.
- Еще в таком случае я не понимаю Оппенгеймера, - начал распаляться Рамхерст. - Он что, думает, если Лебедев здесь все разгромит то кто-то посмотрит и скажет: "Ну вот, наконец-то. За этого парня, за Оппенгеймера, стоит проголосовать" Так по-твоему? Я не знаю на что этот Лебедев Оппенгеймеру вообще сдался. Лебедев на фоне больших дел вроде долгой войны это мелочь. Я про конверсию.
- Конверсия уже состоялась, только не полностью, - торжествующе ответил Бивердейл.
- Ну пусть так. Разница только в том, что я считаю, что конверсия это плохо а ты, что это хорошо.
- В чем-то у конверсии есть плюсы, вступилась за Бивердейла Дженнифер, - если она состоится полностью, то с фронтов перестанут ехать гробы. Вообще перестанут. Это почти мир.
- Мистер Рамхерст этого, к сожалению, так и не может этого понять, - торжествующе объявил Бивердейл.
- Во-первых Оппенгеймеровская конверсия этого не гарантирует, а во-вторых когда-то были времена, когда мир не подразумевался словом "Конверсия", а подразумевался словом "урегулирование", - возразил Рамхерст.
Спор прервался резкой трелью и голосом старшего офицера стрельбы, распорядившегося подготовить обеспечение виртуальных пусков ракет среднего эшелона.
- Ну все, теперь окончательно ясно, что это учения, - с воодушевлением произнесла Дженнифер. - И скорее всего шаттл тоже в них задействован… Черт возьми, смотрите как он маневрирует, - сбившись и сменив тон на восхищенный воскликнула она, очевидно, после того, как перевела свою карту на сектор, где пролетал объект.

Глава 41.
Ионная установка. Атака на Лондон.
Завирдяев потянулся к блоку приборной панели и развернул плоский экран, уложенный в верхней части блока. По задумке дизайнеров, в верхней и боковой части контрольного модуля размещались две плоские откидные панели, которые в условиях невесомости можно было развернуть и использовать как мониторы обычных компьютеров.
Компьютеры эти по функциональности мало чем отличались от обычных гражданских и не имели к процессу управления кораблем никакого отношения. Их функционалом был обычный интернет, трансляции, ну может быть, использование для научных задач в качестве "офисного компьютера". В общем, это была пара обычных ноутбуков, изготовленных под соответствующий размер и прилаженных к блоку. С таким же успехом их можно было закрепить хоть на стенке, хоть на шкафу. Один из компьютеров имел подключение к коммуникационному узлу, напрямую никак не связанному с AI. Второй позволял выходить в обычный интернет, если параметры орбиты не уводили корабль за пределы зоны действия общегражданских спутников.
Сейчас, там, внизу, приходила в действие не принимавшаяся никем всерьез сеть суперфедералистского движения. Они уже организовали свой штаб, и теперь Завирдяеву предстояло выйти с этим штабом на связь. Со штабом "своей революции".
Он в очередной раз пролистнул массивную пачку лисов. Все-таки, архаично выглядевший бумажный документ имел некоторые преимущества в плане секретности перед электронным, загруженным в компьютер, пусть и в защищенный компьютер.
Корабль несся по направлению против вращения Земли, что с точки зрения вывода спутников на орбиту было не рационально, однако термоядерный двигатель имел такой энергетический ресурс, что этому можно было не придавать значения.
До второго прохода над Европой и дерзкого маневра было какое-то время.
Завирдяев снова погрузился в изучение документа, на этот раз той его части, что касалась реализации революционного сценария.
Первое, на что он обратил внимание, была сторонняя атака на корпуса вспомогательной инфраструктуры ракетодрома. Из документа следовало, что этой атаке была уготована историческая роль. Как атака на казармы Монкада в ходе кубинской революции. Детали атаки должны были быть обнародованы - была бы создана очередная красивая легенда.
Сам Завирдяев в соответствии с "кубинской" аналогией выступал не как непосредственный лидер и идеолог Революции, а как своеобразный Че Гевара. Еще бы, этот сорви-голова угнал шаттл!
После предупредительного удара по Лондону должна была быть приведена в действие германская ячейка, которой предстояло атаковать и вправду казармы, плюс еще арсенал. В общем тыловую тренировочную базу.
Завирдяев вспомнил Мюнхен с Ганновером и немецкую солдатню, дебоширившую перед отправкой на фронт. Эти наверняка имели высокий разрушительный потенциал и были способны превратить всю страну в один большой SSSF. Этого, впрочем, не предусматривалось. Еще одна ячейка, оперировавшая на территории США должна была захватить административные здания сразу в нескольких штатах, после чего закрепиться там и приготовиться к штурму со стороны полиции и национальной гвардии.
Там и до этого такое бывало, но это были захваты единичных зданий с невнятными требованиями. На этот раз должна была быть однозначно продекларирована связь повстанцев с суперфедералистами и деэскалационные требования.
Завирдяев оторвал взгляд от документа и перевел свое внимание на экран контрольной панели, затем глянул на монитор, откинутый с боку контрольного модуля. Сейчас предстояло проделать важный полетный тест а заодно и демонстрацию. Предстояло продемонстрировать ионный плазмогенератор, после чего заняться записью видеообращения.
Плазмогенератор создавал ионную завесу, удерживаемую магнитным полем и при благоприятных метеоусловиях хорошо различимую с Земли. Такая завеса помимо других задач должна была затруднять радиолокацию объекта и уже была отработана на V-шаттлах. Впрочем, мало-мальски разбиравшемуся в тактике обывателю было ясно, что никакое ионное сияние не помешает локализовать цель оптическим способом и точно так же навести в нужную точку ее траектории противоракету. На Ви-Шаттлах это были лишь прикладные тесты, но для полета, для отдельной части полета Супершаттла эта завеса имела принципиальное значение. Завирдяев был посвящен в технические подробности и оттого сейчас ему было не по себе, словно человеку боявшемуся летать но уже проходившему таможенный досмотр в аэропорту. Все же он не был даже соискателем на роль настоящего астронавта.
AI сообщил о готовности ионно-плазменной установки. Состояла она из нескольких эжекторов - электростатических пушек, выстреливавших ионный поток если не лучами, то довольно узконаправленными струями. Скорость потоков можно было регулировать, при этом во время ознакомительного брифинга указывалось на то, что ионные струи взаимодействуют с атмосферой и могут сноситься обратно или в сторону - вопреки повсеместно бытовавшему упрощению о вакууме, в котором летают все спутники, любой выше среднего знакомый с темой орбитальных полетов знал, что среда даже на высотах геостационарных орбит отличается от той, что имеет место в окрестностях орбиты Луны или в какой-либо точке пространства орбиты самой Земли.
Что было говорить о высотах низких и агрессивных сверхнизких орбит, которые нередко использовались шаттлами, особенно P-шаттлами.
Возникшее в мыслях воспоминание о последних никак не могло добавить бодрости настроя. В сентябре 2113-го года, когда Предвойна стала Войной, тогдашнее командование исходило из того, что рейд имевшихся полутора десятков кораблей, которым нужно было так же пройти на низкой орбите и сбросить маломощные ядерные боеприпасы прецизионной точности, поставит "чинков" на место и стабилизирует ситуацию на тогдашнем Индонезийском Фронте. Корабли были сбиты, все до одного, а эскалация лишь получила дополнительный импульс. Хотя, имей они на борту подобные генераторы, возможно их миссия увенчалась бы успехом, и кто знает, может и Война бы не разгорелась так как она разгорелась.
Сейчас ионный экран был и конечно это не могло не обнадеживать. Не столько наверно Завирдяева, сколько наземных. Второй составляющей ионной установки помимо эжекторов была магнитная система, построенная на основе этих новомодных монокристаллических сверхпроводников, по-настоящему освоенных уже в годы Войны.
Эта плазменная пушка, надо сказать не являлась дополнительным оборудованием, установленным на военную версию шаттла - она присутствовала и в проекте гражданских, довоенных межпланетных кораблей.
Та, гражданская установка, построенная на обычных сверхпроводниках, должна была защищать группу кораблей от солнечного ветра и высокоэнергетических частиц, причем при слабой солнечной активности она могла справляться без эжекторов и натрия - шедший в нужной точке относительно остальной группы безэкипажный корабль просто включал бы свои электромагниты. Там бы хватило даже обычных индукторов, без сверхпроводников.
Завирдяев отдал AI разрешение на проведение предварительного, "облегченного" цикла работы плазменной установки. Пошел отсчет, начиная с тридцатой секунды, потом появились строки результатов предпусковой проверки. Роль Завирдяева во всем этом очень напоминала роль простого пользователя, запускавшего на компьютере какую-то новую игру. Вернее даже было сравнить с пользователем, устанавливающим игру или программу - там тоже, как правило, была куча пояснений, на которые человек лишь смотрел равнодушным взглядом.
Наконец, AI дошел в своем отсчете до старта. Ничего особенного не произошло. Лишь на дисплее, в окне, посвященном работе установки отобразилась возросшая до максимальной мощность, выраженная в одной неприметной строке. Мощность измерялась здесь в джоулях в секунду.
Завирдяев начал соображать, как перевести это в более привычные киловатты. Чести ему как астронавту эта заминка не делала. Он начал соображать, делить ли показания на одну секунду или может все-таки на три тысячи шестьсот - используют ведь киловатт-час.
А так выходило, что мощность была как у двигателя хорошего танка - более тысячи киловатт, то есть более миллиона ватт. Завирдяев решил не задавать глупых вопросов AI - мало ли, может где-то что-то записывается, а сейчас ему не хотелось выглядеть тупым. В простой, прошлой жизни эта имиджевая проблема и проблемой бы не была, но теперь он был живым символом революции. Героем, помимо прочего завладевшим шаттлом.
Тем временем цвет неба в окнах по обе стороны отсека стал меняться. Вначале показалось, что что-то не то со стеклом, будто в нем отразился какой-то рассеянный стенкой свет из кабины, но через несколько десятков секунд стало ясно, что корабль окутан той волшебной штукой, из которой состоят полярные сияния. Проще говоря, ионизированным разреженным газом.
Свечение было однородным, но при внимательном рассмотрении стали различимы тонкие прожилки, что добавляло сходства с полярным сиянием.
Бортовой искусственный интеллект объявил о приведении в действие системы конфигурирования ионного облака. Сияние вдруг начало дрожать, словно оно вибрировало, а затем полыхнуло и пропало. Между тем в окнах с противоположной стороны оно никуда не исчезло.
Завирдяев взглянул на экран - теперь там отображалось то, как должно было отплясывать в такт прыгавшим туда-сюда магнитным линиям сияющее облако.
И именно так оно и отплясывало.
Вряд ли оно бы помогло отбиться от противоракеты, но вот окажись в пределах облака вражеский спутник, наверняка можно было бы вывести его из строя. Возможно, V-шаттлы именно это и проделывали, а обывателям рассказывали про тесты противорадарной защиты.
Завирдяев поймал себя на мысли, что радуется этой игрушке, создающей светящиеся облака да и шаттлу в целом, словно подросток, в руки которому попало утерянное на фронте оружие, или радовался бы оружейный гик, представься ему возможность посидеть в кабине настоящего самолета.
Все это было при том, что в годы своей полусознательной жизни в Суперфедеранте он вроде бы стал совсем равнодушным к каким бы то ни было техническим новшествам и оружейным изыскам, новости о которых регулярно мелькали. В молодости-то, конечно, было совсем другое дело, но потом он вырос из этого. А тут снова в "жопе заиграло".
Программа "тестов" закончилась. Завирдяев не решился вмешаться в работу, хотя мог это сделать и продлить представление на пару минут. Впрочем, была причина - нужно было успеть записать первое обращение. Корабль в это время должен бы пройти над территориями государств Азиатского Блока.
Определенный риск в таком пролете был, но он был незначителен - на высотах порядка тысячи километров и более орбитальные перехваты предпринимались лишь в отношении сходивших с орбиты атакующих блоков или каких-либо иных объектов, обязательно предпринимавших агрессивные действия. Противоракеты были все же довольно дорогим удовольствием чтобы разбрасываться ими не пойми во что.
Другое дело была высокоорбитальная охота - беспилотные шаттлы гонялись за спутниками и другими такими же необитаемыми шаттлами, но это были довольно растянутые во времени маневры, и тот факт, что корабль летел бы над вражеской территорией, практически никак не влиял бы на ход орбитального сражения будь он, корабль, в него вовлечен.
Завирдяев достал из бокового отсека кресла заранее заготовленную портативную камеру и направил ее в окно, теперь смотревшее в сторону Земли. Картинка со светящейся сетью азиатских городов выглядела вполне различимо.
- Слушать всем! - начал Завирдяев. - Я Андрей Завирдяев. Нахожусь на борту V-шаттла нового поколения. Корабль вооружен двенадцатью управляемыми блоками максимальной мощностью по пять мегатонн каждый. В данный момент я пролетаю над территорией противника - прошу вашего внимания.
Он продемонстрировал портативную камеру, после чего вывел в угол окна трансляции картинку и с нее, с камеры. Повертев видеокамерой, он продемонстрировал зрителям кабину и проплывавшие по ней в невесомости предметы - болтавшийся неподалеку телефон, пакет с водой, предварительно подвешенный в стороне от себя карандаш.
- Теперь взглянем, что у нас за бортом - он вновь направил камеру к окну.
- Мне сейчас будет трудно так вот визуально идентифицировать города, но думаю, среди вас, друзья найдутся те, кто справиться с этой задачей. Ну и да, совсем забыл про маленькую формальность, - он потянулся за телефоном и продемонстрировал его, как нередко делали перед какими-то заявлениями, которые желали четко привязать ко времени и дате. В общем, все было обставлено как это принято.
- Итак, с приветственной частью мы разобрались, - объявил Завирдяев. - Корабль мой летит быстро, так что коротко озвучу свою позицию и требования…
Завирдяев принялся перечислять пункты суперфедералистской программы. Про первичный удар по Лондону он не упомянул - тому было свое время. После изложения того, что годами обсуждали на своих сборищах суперфедералисты, Завирдяев принялся излагать чисто деэскалационистские тезисы, не имевшие прямого отношения к суперфедералистской программе - такие мысли, точнее тезисы в разных их сочетаниях, можно было услышать от кого угодно, если только этот кто-то не жил за счет военных заказов.
- А в завершающей части моего выступления будет оптическое шоу в виде ионного свечения. Кто не понял, на корабле установлен ионный генератор. Я его уже включал. Координаты повторного приведения системы в действие… - он продиктовал широту и долготу, затем пояснил, что работу установки можно будет наблюдать в местности начиная с запада России и заканчивая центральной Европой.
- Помимо этого я пришел к выводу, что будет целесообразно продемонстрировать свое вооружение. Подрыв устройства будет не опаснее селективного подрыва и произойдет на высоте шестьдесят километров. Жителей Лондона и прилегающих территорий настоятельно прошу не пренебрегать мерами безопасности и надеть очки. Мощность будет выбрана минимальной - двадцать килотонн.
Завирдяев объявил время подрыва.
- Этот корабль является оружием, которое по моему мнению способно привести к необратимой эскалации. Вместе с вами мы сделаем так, чтобы результатом моего полета, напротив, была деэскалация.
Завирдяев закончил трансляцию и выдохнул.
- А выступить получилось неплохо! - подумал он.
На экране компьютера, предназначавшегося для коммуникации через шифрованную чат-программу побежали короткие сообщения. За первую минуту трансляция набрала всего несколько тысяч просмотров, но к концу обращения продвижение сделало свое дело и число уникальных просмотров дошло до полутора миллионов.
Наверняка частными авторами уже размещались многочисленные обзоры-отзывы на его обращение. Предполагалось, что еще до удара по Лондону видеообращение будет транслировано рядом ведущих медиакомпаний - для такого внимания достаточно было ионного шоу на подлете к Британским островам, а уж после удара…
Сильно удручало то, что AI не мог взаимодействовать с интерлинком, и оставалось лишь без понимания целостной картины поглядывать на экран, на котором то и дело отображались отслеживающие корабль радары. К счастью, агрессивные действия в отношении шаттла больше не предпринимались.
Шаттл, несшийся "из утра в ночь" шел теперь над Уралом. Сибирь была уже пройдена.
Настало время активировать оружейную систему. Завирдяев достал из-за кресла "оружейный" документ, открыл его и отыскал заметно оттопыривавший соседние страницы красный конверт - вкладку.
В конверте находился лист с кодами активации как системы в целом, так и боеприпасов по отдельности.
Все было обставлено как-то по-старому, по-довоенному - процесс применения боеприпасов в условиях современной войны не был столь громоздким. Такие пережитки глубокой старины на суперсовременном корабле имели место оттого, что платформа ввиду атипичности своей полетной миссии не была как положено интегрирована в коммуникации.
Отсюда следовало то, что такая архаичность как это было ни странно являлась следствием особой важности и высокого боевого потенциала платформы.
Поразмыслив над этим вопросом еще на первом витке, Завирдяев пришел к выводу, что разработчики, точнее организаторы, видели слабый элемент системы, в нем, Завирдяеве, и бумажные конверты являлись своеобразным предохранителем против возможных спонтанных непредсказуемых действий пилота-мятежника-революционера. Обычные пилоты бомбардировщиков жали на свои гашетки без затей, словно у них в боекомплекте были конвенциональные вооружения. Те пилоты при необходимости могли быть моментально скованы в своих действиях коммуникационными системами, в которые были интегрированы их машины. Фактор "сошедшего с ума исполнителя" там надежно блокировался.
Здесь же возможность предусмотреть такой "собачий поводок" была исключена - будь корабль интегрирован как положено, его оружие просто заблокировали бы. Бумажные конверты же как раз и давали Завирдяеву достаточно убедительно изобразить обезьяну с гранатой.
Активация оружейной системы принесла определенное воодушевление - теперь AI стал способен оперировать информацией, предоставляемой интерлинком и мог голосом откомментировать любое событие, имевшее отношение к полету Шаттла, будь то приведение в готовность оптической обсерватории в южной Америке или переброску авиации с ПРО в сектор, над которым пролегала орбита корабля. Полет как бы то ни было уже наделал много шума и спровоцировал невиданных масштабов суету.
При этом все указывало на то, что до сих пор корабль имел какой-то странный невыясненный статус, иначе он давно был бы атакован по полной программе. Другой вопрос, что перехват такого энерговооруженного корабля был куда более трудной задачей, чем перехват обычного шаттла.
Однако все же тестировать на себе этого не хотелось.
Снова пришло время активировать ионную эмиссию. Снова за окном стало разгораться ровное свечение ионизированного натрия.
Как сообщил AI, в этот момент все радары противоракетной обороны, в видимости которых находился корабль, начали облучать его как атакуемую цель, осуществляя трекинг. Можно было предположить, что с локализацией корабля у них возникли определенные проблемы - по крайней мере, все бортовые радиоканалы на время работы ионного генератора блокировались.
Не будь оптических линий, связанных со спутниками через лазерный луч, корабль полностью бы остался без связи и интерлинка. В свою очередь, спутники, поддерживавшие связь с шаттлом по оптическому каналу располагали данными о его координатах - если спутников было достаточное количество, а их было достаточно, работал принцип триангуляции. Впрочем с помощью оптики можно было без труда локализовать шаттл хоть с Земли - это Завирдяев прекрасно понимал. Ионная система не делала его неуязвимым, точнее сказать невидимым.
Однако, размышлять о тактических построениях, триангуляции и траекториях было некогда. Сейчас Завирдяев был занят тем, что вводил координаты подрыва над Лондоном.
Где-то, не то внизу кабины, если подразумевать шаттл, как нечто вертикально стоящее, не то позади ее, если рассматривать шаттл, как летящий корабль, распахнулись с тихим механическим жужжанием створки грузового отсека. "Револьвер" провернулся, отчего корабль едва заметно дрогнул но гиростабилизаторы не позволили ему лететь вразвалку и тут же все выровняли - все это чувствовалось физически, без всяких дисплеев.
Ионное беснование внезапно стихло - магнитное поле, удерживавшее потоки плазмы и игравшее ими было настолько сильным, что могло повлиять на запуск боеприпаса. Нужно было выключить систему.
В окне промелькнул освещенный в лучах красного закатного солнца темный силуэт устройства - конической боеголовки с маневровым агрегатом позади. Завирдяев даже успел разобрать буквы "GBA", гордо выведенные на смертоносном конусе. Впрочем, сейчас смертоносность боеприпаса была откручена на минимум - вместо максимальных пяти мегатонн мощность была выбрана в двадцать килотонн - для такого даже термоядерная компонента была не нужна.
Чат возобновил свою работу и теперь информировал главным образом о событиях в США. Несмотря на всю деструктивность событий, происходивших теперь в разных регионах тыла, и общее смятение в умах простых обывателей, ситуация не несла особой угрозы. По крайней мере, так предполагалось в рамках плана.
В значительной мере это было представление, шоу для Азиатского Блока, устроенное ради того, чтобы те наконец вошли в процесс урегулирования не опасаясь деконвенции, проще говоря обмана со стороны Западного Блока. Наблюдаемое вхождение Западного Блока, его тылов в удручающее состояние должно было снизить риск деконвенции в глазах азиатской стороны. Хотя как раз это и было уловкой. Так или иначе конструктивные силы в обоих лагерях желали проложить дорогу к деэскалации и это было лишь поиском такого пути. Процесс должен был быть настолько подконтрольным, что президентские выборы в США должны были состояться как и предполагалось - через пару недель.
В этот сумасшедший и одновременно потрясающий двадцать второй век с его "паритетной войной" одна из сторон, вознамерившаяся реализовать глобальную деэскалационную инициативу и собрать максимум выгод вынуждена была демонстрировать не превосходство, а слабость. Уловка, как было уже сказано, состояла именно в этом. В глобальных конфронтациях прошлого такие приемы были немыслимы и главное бессмысленны.
Боеприпас уже мчался к цели. Расстояние от боеприпаса до шаттла составляло пятьдесят с лишним километров и продолжало увеличиваться. И все же, по орбитальным меркам траектории носителя и боеприпаса расходились незначительно. Все указывало на то, что Завирдяеву удастся визуально проконтролировать результат этой пробной стрельбы. Так и произошло - на боковой стенке кабины вдруг появились два ярких белых прямоугольника - это был прошедший сквозь боковые окна свет от высотного подрыва. Для светофильтров лучистый поток был слишком слабым, и они даже не потемнели.
Завирдяев тем временем отдал AI распоряжение привести в действие оптическую станцию - главный кассегреновкий телескоп, находившийся в передней части корабля, в самом носу.
Сам момент подрыва прибор заснять не мог - двадцати гигапиксельная матрица не была рассчитана на излучение таких интенсивностей, однако на борту имелись и другие оптические устройства, без особых проблем зафиксировавшие сам момент высотного срабатывания ядерного устройства.
Кадрам этим без сомнения суждено было стать историческими, как и тем, что сейчас выдавал главный телескоп, пробегавший своими полем зрения по улицам уносившейся назад Британской столицы. Видимых повреждений не наблюдалось, что было ожидаемо. Разве что то тут то там на крышах домов мигали красные фонари - работала система оповещения.
- Интересно, предусмотрена ли у них антитревога с белыми фонарями, как в Суперфедеранте? - подумал Завирдяев, произнесший затем эту мысль вслух - в руке он держал портативную камеру, записывавшую короткое, минут на пять, видео.
AI тем временем сообщил, что прикрывавший рутинный маршрут стратегического штаба крейсер коалиционных сил, американский "Джозеф Байден", по сути маленький плавучий терминал MDS, осуществил групповой пуск трех противоракет с целью перехвата шаттла.
Вероятность поражения, хотя и была ниже номинальной - шаттл двигался против вращения Земли и имел превышение по скорости, но все же такая вероятность была ненулевой.
Во рту у Завирдяева пересохло, но он все же сохранил хладнокровие и направил камеру на дисплей с интерлинком. За окном полыхнула плазменная струя. Корабль уже разворачивался. Завирдяев знал, что сейчас будет, но все же было и осознание того, что смерть, выпущенная с многосотмильного расстояния преодолеет это расстояние всего за две с небольшим минуты и будет готова встретить его в точке упреждения. Завирдяев вытянулся в кресле и вжал голову в подголовник. Еще он успел пристроить руку с камерой.
В эти мгновения маршевый двигатель ожил и позабытая было тяжесть навалилась на все тело. Не зафиксируй он камеру, оставив ее болтаться, камера наверняка разбилась бы вдребезги. Еще его предупреждали не разбрасывать по кабине разную мелочь вроде карандашей или пищевых пакетов, и теперь стало понятно почему.
Акселерометр выжал пять единиц - корабль менял орбиту, уводя предполагаемую точку встречи с противоракетами в такую даль, в которую ракеты просто не могли долететь. И это удалось. Полминуты работы двигателя пустили насмарку все усилия "Джозефа Байдена" и напрочь изменили параметры орбиты.
Теперь следовало вернуть все как было, ну или почти как было - по меркам обычных шаттлов, тоже уклонявшихся от атак, такой возврат к прежним параметрам орбиты после маневра уклонения был невиданным расточительством, но термоядерный двигатель это мог.
Корабль энергично развернулся и последовала новая волна перегрузки. Шаттл мчался к Южноамериканскому континенту, на котором располагался "Лакайль" точно такой же ракетодром, как и в SSSF. Там же имелась и оборона, не уступавшая сибирской. По плану она и должна была предпринять первую атаку на шаттл, хотя и преждевременные действия предпринятые "Джозефом Байденом" не являлись признаком слома первоначального плана - вероятность такой активности вполне допускалась. В конце концов, в наверняка воцарившейся неразберихе командир противоракетной обороны крейсера мог усмотреть в непонятном шаттле угрозу летевшему над Атлантикой штабу.
Завирдяев глубоко вдохнул, ощупал камеру, сжатую в руке и выдохнул. Прежний настрой сподвигавший снимать видео как-то улетучился. Предстояло пройти южноамериканский позиционный район с его "Амандами" и их лазерами, с низкоорбитальных дистанций способными попортить оптику. Завирдяев опустил светофильтр и приготовился к новым маневрам.

Глава 42.
Подход к Азиатскому Региону.
Во время прохода над Антарктидой высота стала уменьшаться. Злополучный позиционный район, располагавшийся в Южной Америке остался позади и даже AMANDA, которая, как оказалось из сообщений AI, была способна сканировать пространство вплоть до лунной орбиты, была теперь не опасна - кривизну земной поверхности ее излучению было, понятное дело, не преодолеть.
Однако предстоял очередной баттхерт, куда более пугающий, чем преодоление позиционного района. Предстояло задействовать ионную установку по ее основному военному предназначению. Корабль шел по направлению к Азиатскому региону, до которого, впрочем еще было более десяти тысяч километров.
Завирдяев уже успел отправить видеосообщение довольно туманного, но и угрожающего характера, не обещавшее атаковавшим его наземным силам ничего хорошего. Его, это сообщение и должны были интерпретировать как угрозу удара по Лондону. Повторного и по-настоящему разрушительного. Мастера таких интерпретаций сейчас уже наверняка делали свою работу, сидя в студиях ведущих телекомпаний. Угрожающему имиджу теперешнего Завирдяева вполне способствовало красное, отекшее после перегрузок лицо.
Высота снижалась довольно энергично. Если бы все так пошло и дальше, то корабль не дотянул бы до азиатского региона и весьма нестандартно вошел бы в атмосферу, что было ничем не лучше, чем попасть под удачную атаку противоракетной обороны.
Вообще шаттл с его угловатыми выступами был способен к гиперзвуковому полету и маневрам на высотах в окрестностях линии Кармана, но входу в такой режим полета должно было предшествовать торможение и выбор соответствующего угла атаки.
Сейчас предстояло исполнить совсем другой маневр. AI плавно чуть развернул корабль и на короткое время включил малые двигатели - это были даже не те, что поднимали корабль при старте, а еще более малоразмерные, размещавшиеся в тех же выступах.
В который раз включилась ионная установка. Картинка на экране теперь была несколько иная. Судя по схематичной диаграмме, ионные струи вправду взаимодействовали с атмосферой, словно струя дыма выпущенная навстречу ветру. Только скорости и дистанции пролета ионного газа были совсем другие. Включение магнитного поля довольно быстро сформировало вокруг корабля желтоватый прозрачный кокон.
Теперь на экране можно было видеть, как облако съежилось в деформированный вытянутый и говоря строгим научным языком тороидальный кокон, хотя на бублик это ну никак не походило. Диаметр кокона составлял около полутора километров и медленно уменьшался. Высота полета составляла сто пятьдесят пять километров и также медленно сбрасывалась. Не так энергично, как до маневра, но уменьшалась.
Тридцатью километрами ниже располагался тот уровень, на котором старые P-шаттлы окутывались агрессивной плазмой, скоростным ее потоком, от которого шаттлы были защищены лишь слоем хрупкого силикатно-полимерного материала.
Сейчас корабль неуклонно двигался к этой отметке. Завирдяев сейчас испытывал ту гамму эмоций, которую наверняка испытывал боявшийся авиаперелетов человек, сидевший в лайнере, попавшем в турбулентность.
Когда-то Завирдяев такое наблюдал, причем ни один раз, и это было довольно забавно. Сейчас он успокаивал себя лишь той мыслью, что те полеты также были на борту машин, которые не в силах были предоставить тех гарантий, что развалюха-автобус, катающийся исключительно по сельским дорогам где потряхивало точно так же как и при турбулентности, но упасть можно было разве что с обочины.
Прекрасные лайнеры не способны тягаться в плане безопасности с автобусом только потому, что они летают, а не ездят. Тем не менее, в трясущемся от прохождения через турбулентные участки салоне можно спокойно сидеть и что-нибудь попивать. Чем шаттл хуже?
Утешение действовало слабо. Высота снизилась до ста двадцати двух километров и двигательная установка дала импульс, компенсировавший потерю скорости и скорректировавший вектор - падение высоты сошло на нет.
Ионный экран теперь принял какую-то трудно описываемую форму с приплюснутым низом - визуально это не было видно, была лишь диаграмма на дисплее. Жилы ионных потоков, удерживаемые магнитными линиями, брали на себя удары свободно носящихся в своем броуновском движении атомов и молекул, увлекали их в свое течение и надежно защищали корабль. Высокоскоростной набегающий поток размывался и не достигал обшивки корабля.
Разряженная околокосмическая атмосфера на таких скоростях представляла собой нечто трудновообразимое для человека, привыкшего наблюдать процессы, происходившие в более привычной атмосфере, даже летчику.
Ионный кокон имел также трудно представимые характеристики - несмотря на эффектное свечение и огромные размеры облака, расход жидкого расплавленного натрия был смехотворен - не более, чем поток бензина в двигатель мотороллера. Это был мир хоть и привычно выглядевших земных машин и механизмов, но совсем других физических параметров окружающей атмосферы и рабочих процессов.
С одной стороны атмосфера была настолько разрежена, что являла собой сборище довольно независимых друг от друга частиц, очень редко сталкивающихся друг с другом. Никакая аэродинамика в таких условиях не работала.
Например, просто взять известную подъемную силу самолетного крыла и разделить ее на несколько тысяч не являлось правильным решением. Такая несостоятельность классической аэродинамики проявлялась уже на скоростях и высотах куда более скромных, чем орбитальные - оттого-то гиперзвуковые аппараты с точки зрения менее скоростной аэродинамики выглядели неуклюжими утюгами с угловатыми крыльями, лишенными плавности сечений.
Второй особенностью этой нестандартной аэродинамики и физики было то, что высокоскоростной поток разреженного газа проявлял свое разрушительное воздействие довольно неожиданным образом.
Металлическая деталь вроде пластинки или антенны, выставленная в такой поток, не ломалась и не уносилась прочь - поток не был в силах деформировать препятствие, однако воздействовал на него совершенно неожиданным образом - металл словно подвергался какому-то невидимому излучению и таял на глазах. Вернее было сказать испарялся.
Так в фантазиях киноделов и даже мультипликаторов выглядело воздействие какого-то очень свирепого химиката, правда, здесь был ишь незримый поток атомно-молекулярной дроби.
Вышло ли это случайно, или подсознание дотянулось до каких-то рычагов в голове, но за пару месяцев Завирдяев посмотрел фильм про шаттлы. И вот все это неизбежно бы встретило "жестянку, утепленную кремниевым синтипоном", то есть корабль, если с магнитной системой что-то бы пошло не так. Впрочем, термоядерную мощь двигателя также удерживали и направляли магнитные поля и без них он бы рванул. Куда сильнее, чем летающие полицейские машины в самых смелых фантазиях их ненавистников.
Как бы то ни было, Завирдяеву все же удалось подавить беспокойство. До условной границы Азиатского Блока оставалось пять тысяч километров. Корабль в очередной раз сманеврировал - плазменный кокон, вместо шаттла взаимодействовавший с атмосферой понемногу растрачивал энергию полета, конвертируя ее в свой разогрев, свечение и тысячекилометровый ионизированный след - по небосводу мчалась самая настоящая комета.
В какой-то момент высота полета снизилась настолько, что на несколько сотен метров стала менее отметки сто десять тысяч метров. Проход на такой малой высоте и при этом на орбитальный скорости по идее являлся надежной защитой от атаки со стороны противоракетной обороны противника.
Противоракеты, перехватывающие баллистику были бессильны против корабля несшегося на таких малых высотах так, словно он на орбите и при этом маневрировавшего. P-шаттлы тоже рассчитывали на подобный принцип, но свои сверхнизкоорбитальные маневры они осуществляли на скорости, более чем на тридцать процентов не дотягивавшей до обычной орбитальной - так они превращались в гиперзвуковые самолеты. Проходя же над противником по орбите в привычном понимании этого слова они двигались как обычный спутник, пусть и незначительно маневрировавший - довольно заурядная цель. Теперь же летел корабль, который мог энергично маневрировать на сверхнизкой орбите, сохранять при этом скорость и имевший ионную защиту. Помимо всего прочего, при необходимости могучий двигатель в любой момент мог выдернуть корабль с намеченной траектории и увести его на высокую орбиту. Прогресс и превосходство над своими же машинами 2113 года были очевидны.
Еще были прецизионные противоракеты дальнего эшелона, корректировавшие свой полет мизерными импульсами. Понятное дело, они были бесполезны на малых околоатмосферных высотах. Такие системы могли настигнуть шаттлы предыдущих поколений, даже если бы те находились на орбитах близких к геостационарной. Шаттлы уклонялись, но у преследователей помимо микромощных двигателей коррекции были и другие. Успех мог быть у любой из двух сторон - и у атакующей противоракеты и у уклоняющегося шаттла. Так выглядела орбитальная борьба. Беспрецедентная энерговооруженность в случае нового корабля служила самой надежной защитой.
Определенную угрозу представляли противоракеты среднего радиуса вроде GBA sys.520. Эта ракета нередко характеризовалась как идеальная убийца, способная маневрировать как гиперзвуковыми рулями, так и прецизионными векторными двигателями. При желании и наличии точных радиолокационных данных ей можно было подбить не только боеголовку, но и гиперзвуковой дрон в тысяче километров от пускового терминала. Теоретически можно даже взять sys.520 с ядерной боевой частью и оббомбить по окрестностям что-то более низколетящее, например, арсенал, только разброс был бы в многие километры - вторая ступень, служившая для перехвата имела в своем построении коренные различия с баллистической боеголовкой, так что вместо точного прицельного удара вышло бы черт знает что. Вариант с обстрелом низколетящего арсенала, хоть и озвучивался по ТВ, но был бредовым. В случае же с дроном все было в рамках характеристик, просто тратить sys.520 выходило слишком расточительно.
Тем не менее, подловить шаттл, который летел с орбитальной скоростью и при этом постоянно менял скорость и выбивался из высокоточного орбитального расписания, даже для такой легендарной ракеты было проблематично.
Еще была sys.580, но там различия были лишь в оптимизированном процессе производства и более развитом модульном подходе. Время от времени появлялись публикации, что для той ракеты все-таки появится блок, способный подбить и арсенал, летящий у самой земли. В случае с атакой на шаттл обе противоракеты могли бы рассматриваться как одно и то же.
Противоракетные вооружения "чинков" были адекватны западным, так что в прикидках можно было опираться на параметры своих противоракет.
Теоретически, отчаявшись противник мог отправить несколько ракет с термоядерными боеголовками на упреждение. Такой же отчаянный шаг, как обстрел низколетящего арсенала обычными sys.520 в не предусмотренном режиме сходящей баллистики. Да, любой AI без труда мог оперативно просчитать параметры упреждающего обстрела-завесы, но нужно было еще соблюсти ряд условий, в частности чтобы шаттл прошел довольно близко, почти над терминалом. А еще боекомплект терминала надо было бы заблаговременно пополнить довольно редкими противоракетами мегатонного класса.

Глава 43.
Противоракетные стрельбы.
Терминал AMALGAMA FFX75.
Бивердейл вывел на свой главный монитор антарктический сектор, скомандовал AI выделить траекторию шаттла и изумился вслед за Дженнифер.
- Он ломает свою орбиту, гнет ее, как проволоку, - проговорил он.
- Может быть, он тоже виртуальный, - со скепсисом произнес Рамхерст.
- Нет, лучше бы у нас был такой настоящий, - ответил Бивердейл.
- У него почти орбитальная скорость, - уточнила Дженнифер. - Мне вначале показалось, что это новый P-шаттл. Но P-шаттлы не маневрировали в атмосфере на своей орбитальной скорости. По крайней мере те, довоенные так не летали.
Думаю, когда он пройдет здесь мы получим видеокартинку - заключил Бивердейл, - так я ведь еще не рассказал по войска Лебедева, про то, как я выезжал в город на выходные. Не в Суперфедерант, конечно, а соседний округ, в Новосибирск. Там сейчас действительно полно солдат из подразделений… ОМСДОН, - Бивердейл не без труда выговорил русскую аббревиатуру, но у него получилось.
- Ну и как? - спросила Дженнифер, - Судя по всему они не такие головорезу, как о них говорят здесь.
- Говорят здесь? В Суперфедеранте? - Усмехнулся Бивердейл. - Кто бы говорил! Таких дисциплинированных и умеющих вести себя в обществе бойцов я не видел на этом континенте с начала Войны, - продолжил он. - Я уж не говорю о том, что сейчас твориться на Западе, в Европе.
- Это парадная сторона медали, - ответил Рамхерст. - Их командование, надо отдать им должное, позаботилось о том, чтобы они какое-то время вели себя прилично на людях. Неизвестно, надолго ли хватит этого воспитательного заряда, но похоже он уже исчерпывается. Ты слышал, что эти замечательные бойцы уже успели натворить? Я про расправы.
- Это ты конечно слышал от здешних? В Суперфедеранте? Отличный источник. Вообще кое-кого они действительно немного потрепали. Полиция, я про национальную, Российскую, как обычно бывает, закрывала глаза на кое-какие вещи вроде незаконной наркоторговли и другого такого подобного. Разве плохо, что свежие военные подразделения показательно навели порядок? Они в отличие от полиции не завязаны на местные взаимоотношения. Ты понял про что я? Гражданские новосибирского округа в восторге. Я сам это видел.
- Шаттл над территориями "чинков", - прервала спор Дженнифер.
Сейчас объект отслеживался радарами, находившимися на орбитах - шаттлы вытаскивали такие. Иногда в этом качестве использовались обычные спутники, но их век был не долог - такие радары были желанными целями в орбитальной войне. Баллистику с ее малыми ЭПР спутниковые радары практически никогда не засекали, но были в состоянии осуществлять поддержку воздушных боев, так что бывало, применялись довольно эффективно. Шаттл, являвшийся объектом покрупнее любого истребителя такие радары, как уязвимые спутниковые, так и временные, работавшие с бортов других шаттлов, также могли обнаружить. Кроме того, были еще и орбитальные средства оптической и инфракрасной разведки.
Сейчас была одна странность - шаттл летевший у самой границы атмосферы, на несколько десятков километров выше линии Кармана вполне сносно был локализован в инфракрасном спектре, но довольно приблизительно в радиодиапазоне.
Все было похоже на то, что дело было в плазменном эффекте, но для образования плазменного кокона было еще довольно высоко. Еще шаттл маневрировал, что свидетельствовало о уже состоявшемся входе в атмосферу, но опять же, это не согласовывалось с приборными данными о высоте.
- Наверно, это все же какой-то новый P-шаттл, - предположила Дженнифер. - Интересно, как он тогда выглядит? И еще, этот корабль должен быть куда продвинутее довоенных, раз он так смело летит над "чинками".
Вновь зазвучал отрывистый сигнал после которого раздалась команда подготовить к стрельбе не только виртуальное оружие, но и две противоракеты sys.520 conventional, являвшиеся, так же как и реальные прототипы виртуальных sys.580, противобаллистическим оружием среднего эшелона.
Нихрена себе! - Удивился Рамхерст. - Масштабные же они затеяли учения!
- Бивердейл тем временем уже выбирал на диаграмме-карте имевшегося в распоряжении арсенала ряд из трех десятков позиций, в которые были загружены те самые sys.520 conventional. Всего таких позиций на терминале было ровно вдвое больше, если точнее, то шестьдесят четыре. Из них восемнадцать были отстрелены в течение двух прошедших месяцев.
Процедура проверки и приведения в готовность была в общем-то чрезвычайно простой - это было так называемое периферийное сканирование. Электроника ракеты не являла собой чего-то экстраординарного - экстраординарной была механическая часть, безотказно исполнявшая свои функции при бешеных перегрузках. Рулевые приводы оперения и двигателей должны были управлять не легкой ракетой а тяжеленной пятидесяти шести футовой башней, летевшей когда на гиперзвуке а когда и с суборбитальной скоростью.
Электроника же, за исключением сверхчувствительных инфракрасных сенсоров, была заурядной. Все те же не изменившиеся за полвека FPGA платы и неторопливо, годами, модифицировавшиеся UHF SDR модули, обеспечивавшие связь летящей ракеты и с центром управления и с интерлинком. Заодно еще эти разбросанные по нишам в корпусе ракеты блоки обеспечивали ECM и радиоразведку, но это была ординарная электроника. Процедура проверки заняла от силы секунд пять. Как и следовало ожидать, все строки перечня получили зеленые отметки.
Сам терминал GBA AMALGAMA был этаким маленьким кусочком Америки, затерявшемся в угрюмых просторах далекой Сибири. Никакого экстерриториального статуса площадка, конечно не имела - кусок Америки был представлен персоналом. Впрочем, вспомогательный контингент мог был быть укомплектован из национальных подразделений каких угодно государств Блока. Вспомогательный контингент даже мог быть российским, несмотря на их сложные взаимоотношения с SSSF - командованию Блока не пристало согласовывать свои кадровые решения с устроившими взаимную перепалку округами или как они там называются… Те, в свою очередь, тоже прекрасно отдавали себе в этом отчет.
Центральным сооружением терминала являлась бетонная махина площадью с футбольный стадион и высотой более тридцати метров. Бетонная конструкция была размещена ниже уровня земли и с воздуха выглядела как ровная бетонная площадка с рядами бронированных люков выкрашенных в тон серой поверхности.
Существовало несколько буквенных модификаций терминалов, отличавшихся разными долями противоракет всех трех эшелонов - ближнего, среднего и дальнего. Количественные расхождения были незначительны - не более двадцати процентов.
GBA AMALGAMA-mod.B имела в своем арсенале шестьдесят четыре противоракеты среднего эшелона, двадцать противоракет дальнего эшелона, то есть высокого противоорбитального класса, и девяносто шесть противоракет ближнего эшелона, перехватывавших баллистику на высотах от 300 км до куда боле критических подступов с высотами "вниз до" 60 км.
Из девяноста шести противоракет ближнего эшелона двадцать были ядерными селекторами, которые в последнее время активно вытеснялись лазерами. Радиус купола противоракет ближнего эшелона составлял всего 700 км.
Для противоракет среднего эшелона номинальный радиус составлял 2000 км, но sys.520 по доброй традиции имели некоторое превышение номинального радиуса, составлявшее в наиболее благоприятной конфигурации стрельбы пятнадцать процентов. Дальний эшелон был представлен AEX sys.770, которые помимо баллистики были способны поражать спутники на орбитах, сопоставимых с геостационарной и были в состоянии развить вторую космическую скорость.
В общем, при нормальной функциональности внешней локационной компоненты два-три таких терминала были в состоянии парировать баллистическую атаку, которую до Войны любой политик или обыватель расценил бы не иначе, как апокалиптическую.
Предыдущий опыт Войны не оставлял никаких сомнений, что одиночный шаттл, пусть и способный к длительному маневрированию в атмосфере, не сопоставимо уступает по своему приведенному потенциалу с массовой баллистической атаке. Уступает как по приведенному потенциалу, так и по "проникающей способности динамического объекта" - таким абстрактным термином штабные называли шансы того или иного летающего устройства войти в тыловое пространство противника.
Противоракеты независимо от принадлежности к тому или иному эшелону были размещены в индивидуальных контейнерах, подключенных к централизованной системе кондиционирования.
Контейнеры размещались в своих ячейках-позициях, устроенных в укрепленных бетонных поясах.
В боковой и нижней части такого пояса размещалась воспринимавшая часть пусковых нагрузок стальная рама. При загрузке очередного контейнера, тот подавался сбоку и чуть вверх сквозь проемы в этой раме при помощи специального крана-кондуктора, перемещавшегося в высоченном коридоре, устроенном в центральной части пояса. Если говорить упрощенно, то два ряда контейнеров располагались симметрично и под углом в двадцать градусов к вертикали. Нижние части контейнеров были ближе друг к другу чем верхние. Между этими рядами пролегал коридор с рельсовыми путями для транспортной платформы внизу и крана-кондуктора вверху.
В коридор въезжала перемещавшаяся по рельсам транспортная машина, на которую предварительно устанавливали в вертикальном положении сразу несколько контейнеров. На транспортных рельсовых путях были устроены поворотные круги.
Допускалась и загрузка по одному контейнеру непосредственно с прибывшего на объект транспорта - такие колесили по дорогам SSSF преимущественно ночью.
Все эти ухищрения с загрузкой внутри укрепления служили одной цели - скрыть от орбитального наблюдения процесс пополнения боекомплекта терминала. К ракетам дальнего эшелона все это не относилось - они загружались по-старому, сверху, иначе размеры подземной части критически увеличились бы.
Все пояса, их ряды, были связаны в конструкцию прямоугольных очертаний, и являвшуюся тем самым бетонным сооружением, заглубленным по самую кровлю в землю. В самом этом сооружении имелся ряд технических помещений, но во время боевой готовности персонал оттуда эвакуировался.
Командный пункт находился в полукилометре от пускового комплекса и находился он также в пределах огороженной территории площадью в тысяча сто акров. Командный пункт также был укрыт - находился он на глубине двадцати метров и был связан с пусковым комплексом туннелем.
Одни из выходов командного пункта вел прямо на подземную же автостоянку, с которой можно было уехать прочь с площадки в жилой городок, расположенный в пяти километрах от пусковой позиции.
В городке располагались как жилища офицеров терминала, так казармы для подразделений, отвечавших за охрану объекта. На FFX-75 это был взвод морской пехоты США.
Если бы вздумалось проехать по проложенной к терминалу дороге еще три мили, то есть те же пять километров, то можно было бы оказаться в типичном российском поселке, так называемом совхозе, жившем обычной жизнью поселка LBSF.
Площадь, отводившаяся под терминал не являла собой просто обнесенную забором территорию. Под землей была проложена целая сеть как силовых кабелей, так и линий передачи данных, преимущественно оптоволоконных.
На специально оборудованных площадках можно было разместить пусковые установки ПВО, хоть те же "Персевали" и подключить их к оборудованным у площадок портам энергопитания и передачи данных.
Таким образом, установки ПВО могли получать целеуказание от сколь угодно удаленных и разнотипных радаров, хоть с включенного в интерлинк развернутого за соседним лесом радара самого "Персеваля", хоть с AEX AMANDA, теоретически способного вести и воздушные цели. Ко всему прочему, в последние годы терминалы стали комплектовать мачтовыми радарами ПВО - это заметно снижало уровень угрозы от атаки крылатыми ракетами.
Предполагаемая траектория объекта, проходившая к югу от SSSF, в двухстах километрах от южной "Аманды", отображалась в виде полупрозрачной желтой полосы шириной около трехсот километров - точная траектория маневрирующего объекта определена быть не могла.
Полоса медленно, но верно сужалась. Наконец, когда шаттл вышел из-за радиогоризонта, полоса сузилась до ширины в семьдесят километров. Центральная линия полосы сдрейфовала к югу и теперь ее удаление от суперрадара было не двести а двести пятьдесят километров.
Бивердейл тем временем выбрал конфигурационные параметры двух физических пусков, приказав AI определить две различные точки сближения, одну встречно-упреждающую, другую догонно-упреждающую.
Интервал между двумя предполагаемыми попаданиями был выбран в сто пятнадцать секунд, а дальности составили семьсот семьдесят и тысяча сто восемьдесят пять километров - для sys.520 это была "зеленая зона", в которой энергетика ракеты могла быть реализована наиболее оптимально.
Говоря простым языком, точки встречи расположились не на границе максимальной дальности, но и не в ближнем радиусе, где перехват происходит "впопыхах" и цель проносится у самого носа только набирающей максимальную скорость ракеты, отчего та вынуждена особенно бешено маневрировать. Как иногда особенно красочно выражались, дрифтовать, хотя, конечно, таких разбросов полетного вектора и оси ракеты там и близко не было.
При этом совершенно сознательно были выбраны принципиально разные сценарии сближения и та ракета, которой предстояло догонять должна была быть выпущена раньше той, что летела навстречу.
Коридор тем временем чуть расширился - это было никак нетипично для привычного шаттла военных лет, пусть и маневрирующего, но это было характерно для P-шаттла. AI терминала, как и AI операционного центра "Аманды" так его и идентифицировали. Решение несколько удивляло, так как еще были недавно поставленные на вооружение AEX mod.118, способные довольно лихо маневрировать. Они имели гиперзвуковые аэродинамические плоскости, но в обычной рутине ресурс своего "планера" эти шаттлы, похожие на изощренно сделанный наконечник копья, расходовали бережливо, задействовав аэродинамику только при сходе с орбиты и заходе на посадочную траекторию - все-таки защитные материалы были восприимчивы к гиперзвуковому "супер-аэродинамическому" стрессу.
Рамхерст тем временем раскидал шесть десятков точек перехвата, относившихся к виртуальным пускам. Все шестьдесят четыре точки он конечно не размещал - это сделал AI. Рамхерст лишь скорректировал диапазон дальностей по своему усмотрению. Это назвалось стохастизированием параметров - говоря простым языком, нужно было внести в машинные планы живое человеческое, а самое главное случайное решение.
Наконец появилась картинка с оптической станции, располагавшейся как и один из лазеров "Аманды" в горах с нетипично легко выговариваемым названием Алтай.
Зрелище нимало удивило всех троих - смутно различимый за атмосферным размытием даже для сорока пяти дюймового телескопа, объект был вдобавок окутан плотным светящимся плазменным образованием, явно структурированным каким-то магнитным полем. Силовые линии последнего, будучи очерченными неоднородностями плазмы отчетливо просматривались.
Еще впереди было какое-то образование, сильно светившееся в инфракрасном и несколько слабее в оптическом диапазоне - это-то главным образом и затрудняло наблюдение самого аппарата.
Раздался предупреждающий сигнал, затем почувствовался легкий толчок - первая ракета покинула терминал. Бивердейл бросил взгляд на экран отвечавший за системные параметры стартового комплекса. Ракета ушла мягко - воздействие на стартовые системы было в пределах номинального. Люк был уже в процессе закрытия, состояние контейнера было удовлетворительное. Где-то неслышимо для операторов ревели турбовентиляторы, продувавшие лабиринты бетонного каземата.
- Даже не знаю, что лучше: если мы попадем или если промахнемся, - пробормотала Дженнифер.
- Наша задача попасть, - затаив дыхание, ответил Рамхерст, - но слишком уж эта штука выглядит круто для примитивного имитатора.
- Я пока кроме облака не вижу ничего однозначного, - ответил Бивердейл, хотя склоняюсь к мысли, что в качестве такого имитатора они использовали полноценный V-шаттл.
На системном экране произошли очередные изменения. Где-то там, на поверхности откинулся очередной многотонный люк, после чего из-под земли повылетали четверти внутренней крышки - крышки самого контейнера.
Потом из наклонного колодца энергично вышла пятидесяти шести футовая белая коническая ракета, принявшаяся не особо торопясь выписывать замысловатую кривую. Выглядело так, словно у ракеты было что-то не в порядке с двигателем. На деле так оно и работало. Сбоку одного из экранов было выведено окно векторной диаграммы, движения которой повторяли пляску вырвавшейся из-под земли башни. В какой-то момент картинка с векторами дополнилась красным кругом и одновременно с этим картинка сразу с нескольких камер обратилась в один сплошной непроницаемый фон.
Провернувшись в своем маневре до нужного направления, ракета включила свои главные бустерные двигатели и рванула вперед, набирая каждую секунду скорость в полтора маха. Произойди такое включение в контейнере, тот выдержал бы, но лишь в той мере, что обеспечила бы механическую сохранность соседних противоракет. В ее обеспечении участвовали бы и контейнеры самих этих соседних ракет. Контейнер же преждевременно стартовавшей частично разрушился бы. Не обошлось бы без серьезных ремонтных работ с тяжелой техникой и временной утратой боеготовности всего терминала.
Если бы маломощный предбустер просто бы вытолкал ракету из контейнера не изменив курса и разгонный блок включился бы на дистанции в десяток-другой метров, то и тогда поток газов вполне мог бы повредить многоразовый контейнер.
Система довольно изящно обходила эти проблемы - маломощный двигатель с управляемым с помощью интерцепторов вектором выталкивал ракету и начинал вести ее по заранее просчитанной бортовым компьютером траектории, которая в какой-то совершенно определенный момент должна была совпасть с тем направлением, куда ракете следовало рвануть. Вектор выхлопа при этом никак не попадал в окрестности открытого люка. Уносившаяся ракета ничего после себя не оставляла - предбустер был составной частью компоновки первой ступени, в которой после выгорания этого самого предбустера образовывалась лишь незагруженная полость, не создававшая никакого дополнительного сопротивления.
GBA создали эту прекрасную и предельно функциональную машину еще до Предвойны, в том позабытом прошлом. Потом, в годы Предвойны появилась sys.580, отличавшаяся от sys.520, главным образом улучшенной технологией производства и линейкой модификаций, позволявшей менять массовое соотношение первая-вторая ступень. Нейтронные заряды, на золотые линзовые оболочки которых знаменитости сдавали свои побрякушки ставили, главным образом на те sys.580.
Бивердейл молча следил за полетом двух противоракет, отображаемым лишь в виде отметок на карте, да строками параметров. Вытолкав боевую часть за пределы мезосферы, бустеры отделились.
Сколько этих конических колонн за годы Войны поприземлялось там, где им не следовало приземляться, было не перечесть. Положение в определенной мере выправляли системы снижения - раздуваемые баллоны и парашюты, ввиду своей вторичности нередко обрывающиеся. Еще были транспондеры, на финальном участке снижения рапортовавшие в интерлинк и системы оповещения. Так или иначе, приземление такой бочки, пусть даже тормозные системы которой отработали как положено, не сулило какой-нибудь постройке ничего хорошего. Впрочем, были и охотники за ценным металлическим ломом.
Рамхерст был занят виртуальными пусками. Виртуальный пуск был в большей мере процессом, задействовавшим в себе не столько терминал сколько радиолокационные установки, конфигурируя их целеуказания в различных вариациях и поддерживая своеобразную обратную связь с операционными центрами радаров.
Если бы цель была стандартной, то единственным фактором, вносившим неопределенность в процесс перехвата были бы ложные цели, и виртуальный пуск скорее всего был бы призван проверить какой-то отдельно взятый радар, сравнив его целеуказание с полноценным целеуказанием от группы, в которую проверяемая локационная станция также могла бы входить.
Так, в частности недавно тестировали AEX AMANDA, неизменно потрясавшую своими результатами.
Сейчас же все радары были повергнуты в замешательство. Причиной тому было плазменное, вернее сказать ионное облако, которое оказалось удерживаемым магнитным полем облаком ионов натрия - об этом успел сообщить AI.
К счастью, оптическим системам все же удалось локализовать объект - область сильного излучения находилась лишь впереди ионного облака, взаимодействовавшего с атмосферой и разогревавшегося.
Судя по всему, ионное облако каким-то образом защищало сам аппарат от воздействия атмосферы. Еще точность радиолокационного позиционирования составляла несколько сотен метров, что никуда не годилось - за такое шаттлу так же следовало благодарить этот свой кокон.
Тем не менее, размытие локализации все же позволяло направить ракеты в окрестности точки сближения с последующей корректировкой по оптическому наведению.
Полоса экстраполяционной траектории никак не сужалась в линейный трек, а в какой-то момент снова стала расширяться - шаттл, очевидно, совершал очередной маневр.
Первая ракета пришла в постоянно бегавшую по координатной сетке точку встречи с ошибкой в три тысячи пятьсот метров - это никуда не годилось даже для ядерной боевой части. Вернее сказать, шаттл такая размашисто недосблизившаяся ядерная боевая часть может и повредила бы, но атакующую баллистическую боеголовку точно нет.
Промах обуславливался не столько ионным облаком, сколько постоянным маневрированием шаттла. На таких скоростях смена вектора на считанные градусы довольно быстро конвертировалась в километры и десятки километров.
Сама ракета перед пуском была запрограммирована на то, что ее боевой заряд, конвенциональный боевой заряд, не должен был сработать в момент перехвата и самоликвидировал бы противоракету в сотне километров после прохода вблизи цели. Так и произошло.
Вторая ракета показала еще более "впечатляющий" результат - пять тысяч шестьсот метров. Впрочем, учитывая то, что шаттл был испытывавшейся новой системой, все, напротив, было очень неплохо.
Виртуальные пуски показали разброс от двухсот пятидесяти метров до восьми с половиной километров. При этом та ракета, которая взорвала свою боевую часть в двухстах пятидесяти метрах, взорвалась крайне неудачно - в стороне от трека, а в таком случае сокращение дистанции хоть до пятидесяти метров ничего не меняло - осколки конвенционального заряда летели куда медленнее цели и их нужно было рассеивать, находясь довольно точно на траектории, пусть и на несколько превышающей четверть километра дальности. Впрочем, к ядерным зарядам такие придирки были неприменимы.
Две "физические" ракеты оказались куда слабее общей усредненной виртуальной. Можно было предположить, что шаттл уже был не один раз обстрелян физически, иначе откуда бы взялись опорные данные для моделей.
Соответственно, и две запущенные ракеты не были потрачены впустую и теперь также предоставляли свое уточнение для новых опорных данных.
- Это было круто, господа, - медленно изрек Рамхерст, - у Оппенгеймера теперь будет отличная игрушка.
- Ну вот, а ты был против Оппенгеймера, - довольно ответил Бивердейл.
- А я и сейчас против, - ответил Рамхерст, - но вот эта штука просто прекрасно летает. С этим, я думаю, никто не поспорит.

Глава 44.
Снова на Лондон.
К удивлению Завирдяева, попытки "чинков" перехватить корабль хоть и имели место, но очень не дотягивали до того, что ожидалось в рамках плана. Это могло указывать на какое-никакое движение в сторону мирного урегулирования, которое инициировал он, Завирдяев и его шаттл!
Другой менее человеколюбивой причиной могло оказаться то, что "чинки" были не прочь полюбоваться тем, как их противник обратит в руины одну из своих столиц. Вообще для реального удара по уже получившему свой "пробник" Лондону предстояло выскочить на высоту более полутора сотен километров и выключить ионный экран. Все же шаттл не являлся оружием абсолютного превосходства и не был в состоянии запускать боеприпасы с включенным экраном.
По крайней мере, те боеприпасы, что были в "револьвере". Возможно дело было лишь в их конструкции, являвших собой всего-навсего стандартные конические боеголовки с какими-то в спешке подобранными маневровыми блоками.
Невесомость теперь была довольно своеобразная - она в целом никуда не делась, но постоянные маневры то и дело гоняли по кабине незаметно появившуюся мелочь - бумаги, мини-пакеты из-под еды и салфетки.
Один раз Завирдяеву чуть не прилетела в морду увесистая пачка политического документа - чертова подшивка вылетела из размещенной сбоку кресла матерчатой сумки, которую Завирдяев забыл застегнуть. Еще по кабине начали летать мелкие капли - где-то болтался вроде бы осушенный пакет с минеральной водой, в котором, как оказалось, что-то еще было.
В общем на глазах зарождался обычный старый добрый земной срач. Это никуда не годилось, но делать было нечего - отвязывать задницу от кресла было опасно - в любой момент бортовой искусственный интеллект мог получить данные об очередной но на этот раз более опасной атаке и сманеврировать с перегрузкой в несколько единиц, в считанные минуты изменив скорость корабля на километр в секунду а то и полтора.
Проверять, сделает он это чисто механически или удостоверится о безопасном положении пилота Завирдяеву не хотелось. Система взвешивания угроз была довольно гибкой и при определенных условиях AI мог прийти к решению, что если человек треснется о переборку, то это будет лучше, чем получить противоракету.
Все-таки эти довоенные астронавты на своих изысканных хрупких кораблях и станциях были такими изнеженными бездельниками-белоручками! Завирдяеву показалось, что он вот-вот откашляется и сплюнет прямо в стенку кабины. Делать он этого конечно не стал.
Ионный экран по-прежнему мерцал за окном. Корабль уже мчался над российскими территориями и вскоре должен был приблизиться к многострадальному Суперфедеранту. В орбитальной механике был один хитрый и не вполне очевидный нюанс - корабль, носящийся по своей орбите не будет пролетать над одними и теми же местами. Исключение составляют особые орбиты с периодом обращения ровно в сутки или с целыми множителями… Сложно… Все дело было в том, что земной шар, вокруг которого спутник нарезает свои круги тоже вращается. Оттого-то и над Лондоном шаттл не прошел бы так, как он прошел в первый раз. Понадобилась бы некоторая коррекция орбиты. Но это в случае нормального орбитального полета. То, что шаттл исполнял на протяжении большей части настоящего витка вывернуло орбиту настолько, что коррекция также была нужна, но совсем в другую сторону. Наземные службы, отслеживающие полет неизвестного им объекта, по всему должны были посходить с ума.
- Того, кто построил этот двигатель, можно смело поцеловать в задницу, - подумал про себя Завирдяев.
Озвучивать эту мысль на камеру, которая все еще каким-то чудом не разбилась он не стал.
Спустя несколько маневров корабль стал набирать высоту. Несмотря на то, что реальной атаки британской столицы в планах не было, полетная программа предусматривала имитацию такого боевого захода.
Завирдяев глянул на экран с выведенными параметрами оружейной системы. На всех одиннадцати боеприпасах высвечивались активированные программные предохранители. В таком положении ни один боеприпас не покинет оружейного отсека.
Спустя несколько минут корабль благополучно пронесся в полутысяче километров севернее Лондона.
Завирдяев глянул на экран с чатом, про который он совершенно позабыл. Вообще информативность и характер сообщений чем-то напоминали ту бегущую строку, которую можно было наблюдать на кадрах с работой бирж. Полноценного двухстороннего общения с наземными сообщниками, вернее сказать соратниками так до сих пор и не было. Еще было бы не лишне просмотреть мировую информационную картину, сложившуюся на данный момент - это как раз было обещано и предусмотрено полетным планом.
Второй встречи с крейсером "Джозеф Байден" не предполагалось - еще над Британскими островами корабль начал разворачиваться, а вскоре в который раз пришел в действие маршевый двигатель, который вытолкал корабль на высокую эллиптическую орбиту. Вместо того, чтобы нестись над Северной Атлантикой, шаттл уходил прочь от Земли. Где-то далеко впереди была точка перигея, удаленная от поверхности планеты на сто пятьдесят тысяч километров.
Период обращения теперь должен был составить около двух с половиной суток. Уровень угрозы, исходившей от систем противоракетной обороны, падал с каждой минутой.
Противоракеты, способные оперировать на таких удалениях были у обоих сторон, но это уже были не противоракеты в классическом понимании, а противоспутниковое оружие. Эти устройства маневрировали, используя очень слабые энергетические установки - по сути это были корректируемые спутники. Свою цель они могли преследовать сутками, сближаясь с ней по законам орбитальной механики.
Шаттл с его термоядерным двигателем мог выйти из этих танцев за несколько секунд, дав очередной импульс. Главное было не проворонить приближение аппарата-убийцы. На этот случай на борту имелись собственные радары, аналогичные обычным авиационным.

Глава 45.
Просмотр новостей.
Можно было расслабиться. Один из ноутбуков наконец получил доступ к медиасетям. Завирдяев тут же открыл Y-tube.
Половина картинок с превью так или иначе была про полет шаттла. Где-то была фотография несущейся по ночному небу желтой кометы, где-то лицо самого Завирдяева. Определенно было что посмотреть.
Завирдяев ткнул пальцем в выпуск CNN.
- Если вам казалось, что на седьмой год Войны вы видели все, то сегодняшний день показал что это не так. - на экране был Джордж Тайлер, ведущий ежедневного шестичасового выпуска, появившийся в студии в экстренном порядке.
- По небу у нас теперь носится огромная ртутная лампа, которая бросается бомбами. Внутри сидит русский террорист-фанатик. Насколько мне понятно, сбить чертову штуку не так уж и легко - она два раза прошла над территориями "чинков", причем во второй раз довольно низко. Надо думать, они по-настоящему старались ее сбить. Тем не менее, она вынырнула из-за горизонта над Лондоном во второй раз. Наша оборонная система последнего поколения AEX AMANDA так же не справилась.
- Все же сообщения об угрозе повторного удара носят характер слухов, - вступилась за Завирдяева соведущая. - То, что было первым ударом, мы и так наблюдаем сплошь и рядом, по крайней мере, до недавнего времени, пока не появились лазерные селекторы.
- Это все довольно слабые утешения, и они лично на меня не производят никакого благотворного впечатления. Как вам нравится то, что новый шаттл был угнан, словно какой-то простой самолет?! Это уму не постижимо! - продолжал изображать баттхерт Тайлер. - А теперь я покажу вам еще кое что.
На экране появились выставленные рядом фотографии "Комбата" и "Дока".
- Вглядитесь в эти интеллигентные лица, - Тайлер изобразил кавычки. - на территории нашего важного союзника со сто четырнадцатого года существует самоорганизовавшееся гетто. Эта клоака живет по своим правилам уже шесть лет и никому нет дела. Ах да, сенатор Харлингтон прошлой осенью посетил регион в рамках своего знаменитого тура. В тылах у нас с тех пор все пошло по-новому. Жаль, что я этого не замечаю. Для тех, кто присоединился к нам не с самого начала сообщу, что террорист Завирдяев тоже оттуда, как и все это суперфедералистское отребье, - Тайлер махнул рукой в сторону того места, где была наложена картинка с "Комбатом" и "Доком".
- Я искренне желаю спикеру парламента Российской Федеративной Республики господину Лебедеву как можно скорее и эффективнее провести ту санитарную операцию, которую он наметил. Мистер Лебедев, я с вами!
Казалось, вот-вот он перейдет на крик. Это было нормально - Тайлер фонтанировал эмоциями каждый раз, и это было неотъемлемой составляющей его выпусков. Сейчас уровень эмоциональной активности был чуть выше среднего - в таких случаях были слышны нечленораздельные обрывки слов - так соведущая пыталась что-то вставить, дабы чуть охладить своего шефа.
- Кстати насчет ртути, - наконец прорвалась соведущая. - Сообщают, что это не ртуть, а натрий. Еще замеры атмосферы показали отсутствие превышения содержания изотопов.
- Ну то, что это не ртуть, а натрий, все меняет. Можем расходиться по своим делам, - с деланной издевкой ответил Тайлер.
Следующим роликом была видеозапись, сделанная кем-то, находившимся в западной части России. Шаттл с работающим ионным экраном действительно напоминал комету, но больше он все же походил на взлетающую космическую ракету - тот же пузырь из светящегося газа и тонкий хвост позади.
Только теперь хвост тянулся откуда-то из-за самого горизонта, беря начало за многие сотни километров. Видео сопровождалось восхищенным матом. Еще был ряд голосов, злорадствовавших по поводу судьбы, ожидавшей центральное правительство РФР и, кто бы мог подумать, Лондон. В целом смысл и содержание закадровых голосов выглядели довольно неприглядно. Одно дело нести такое в пьяной компании, а другое дело попасть с этим в ролик, который неизбежно наберет популярность.
Как ни странно, то же самое было и от какого-то наблюдателя, находившегося в Европе. Матов было примерно столько же и эмоции были такими же. Все указывало на то, что записавшие видео, как и стоявшие рядом, не испытывали какого-то особого страха или негодования.
Рассчитывать сейчас на их симпатии самому Завирдяеву тоже было бы опрометчиво. Им бы наверняка понравилось, если бы одна из ракет MDS угодила-таки в шаттл. Обывателям просто было интересно поглазеть на что-то новое, возникшее на фоне осточертевших военных будней. Такая реакция чем-то напомнила Завирдяеву обитателей Суперфедеранта - те точно так же реагировали на какую-нибудь новую и непонятную хрень, а вопросом несет ли она опасность задавались уже во вторую очередь.
Об обитателях Европы Завирдяев был несколько иного, более высокого мнения даже несмотря на поведение тамошней германской солдатни. Нет, все было так, словно за кадром стояли обитатели СФС или КАНАР, впервые увидевшие как, к примеру, работает лазер-селектор AEX AMANDA.
Вообще что касалось жителей, так сказать, внешнего мира - России, Европы и Америки с Австралией, то наблюдать их повседневные реакции на разные новшества Завирдяеву давно не приходилось. Во-первых серьезных новшеств давно уже не было, во-вторых AI видеосервисов осуществляли какую-никакую цензуру, в частности ограничивая распространение видеозаписей работы новых вооружений.
Внезапно эти ограничения были ослаблены или попросту не справились с потоком материалов. Сейчас шоу в небе наложилось на политическое потрясение глобального масштаба. Вот и результат - SSSF действительно так или иначе стал выходить за свои территориальные рамки, в данном случае обнаруживая такое же поведение граждан по всему континенту.
Шаттл продолжал удаляться от Земли, говоря более вульгарно, набирал высоту. Удаляться ему предстояло более суток. К радарам, уже облучавшим шаттл прибавлялись все новые и новые, однако досягаемость корабля напротив снижалась и снижалась.
Где-то здесь, в околоземном пространстве, летали обычные V-шаттлы, охотившиеся за спутниками, но это была очень медлительная война, очень размеренный прецизионный процесс. Еще на первом витке Завирдяев заметил слабую вспышку, полыхнувшую где-то в глубинах черного неба - это были бои той "высокой войны" - какой-то спутник был испарен устройством мощностью менее килотонны.
Предстояло поспать, а этого Завирдяев в невесомости еще не делал. Впрочем, по заверениям готовивших его специалистов, готовивших еще тогда, до стирания памяти, в этом не было ничего особенного. В любом случае, спать еще не хотелось да и рано было, а высвободившееся время следовало как- то провести с умом . Просмотр теленовостей хоть и был довольно увлекательным делом, но сейчас, по горячим следам, теленовости не давали ничего кроме эмоционального заряда - в таких случаях время, пусть и выраженное в сутках-двоих, заметно расставляет все интерпретации по местам и медиа уже не несут столько противоречащей самой себе фееричной чепухи.
Завирдяев направил взор в одно из боковых окон, в котором, как и в других не было ничего кроме черноты с рассыпанными по ней звездами, с одной стороны таких однообразными, но с другой среди них не было двух одинаковых, хотя бы по яркости. Завирдяев принялся разглядывать рассыпанный по черноте узор и почувствовал какое-то умиротворение.
- Правильно, туда, вдаль, полезно посмотреть. Не пренебрегали бы люди этим, так, глядишь, и глупостей бы меньше делали, - послышался такой знакомый голос.
- Завирдяев машинально потянулся к голове, желая ощупать аудиосистему шлемофона, но не успела рука коснуться головы, как пришло осознание того, что голос шел не оттуда.
Конечно, разработчикам ничего не стоило обустроить еще одну громкоговорящую аудиосистему в самой кабине, помимо той, через которую из приборной панели вещал AI, но к чему такие сюрпризы? Хотя эти чертовы умники, выучившиеся в своих Массачусетских Институтах любят такие штучки и шуточки. Завирдяев повернул голову направо, желая разглядеть, где там они обустроили колонку, и вздрогнул от неожиданности. В кабине, около второго сиденья, очевидно, только просунувшись из люка, парила Халдорис Ландскрихт, непонятно как здесь оказавшаяся.
Завирдяев вдохнул, выдохнул, потом медленно моргнул. Для галлюцинации она была слишком реалистична - те бывают слишком изменчивы, хотя кто в эти моменты это осознает?
Второй вариант, который промелькнул в голове следом состоял в том, что Ландскрихт, все эти годы находившаяся "на прямой видимости" с ним, Завирдяевым, была таким же агентом, или не совсем таким же, но агентом. Логика в этом была - вот и человек, присматривавший за ним все это время. Хотя слишком громоздкая схема.
Тогда выходило, что все это время она знала о полете. Но тогда чем она так превосходит его, Завирдяева, что с ее памятью никто ничего не проделывал? Как она перенесла взлет и перегрузки, если он, Завирдяев, лежа в специальном кресле чуть не вырубился? Где она была, вернее сказать, пряталась все это время? Мысли проносились в голове быстро, за это время Ландскрихт лишь успела подтянуться к своему креслу.

Глава 45.2
И вообще зачем она здесь нужна? Вообще планировалось, что весь полет со всей его политикой будет осуществлен одним человеком, им, Завирдяевым, а тут…
- Ты здесь откуда? - неожиданно злобно, неожиданно для самого себя, прохрипел он в адрес так бесцеремонно выбившей его из эмоционального равновесия Ландскрихт.
- Уже на "ты" что ли? - Как-то неподобающе непринужденно ответила Ландскрихт по-русски.
- Мы на борту шаттла, я прошел два витка и был атакован MDS, было еще много чего интересного, поэтому оставим хорошие манеры… Как вы все это время… Я в своем кресле очень сильно напрягся, а вы где были? И вообще вам следует последовательно рассказать, как так вышло, что вы здесь.
- Расскажу, и раскажу последовательно, - проговорила Ландскрихт, возясь с ремнями.
Никакого скафандра на ней не было, словно она только что была там, на Земле, в Суперфедеранте, в общем дома, хотя каждый раз, когда язык или мысль порывались называть то недоразумение домом, Завирдяев неизменно себя одергивал.
- Я здесь, на борту, оказалась довольно необычным способом, не так как вы, - начала Ландскрихт, доставая из сумки, которая , как только сейчас заметил Завирдяев, была при ней, портативный компьютер.
Вроде бы этот компьютер был малоразмерным, говоря на сленге, "военным ноутбуком", из тех, которые инсталлируются в боевую машину, например как носитель интерлинк-аккаунта. Такие невзрачны и редко задействуют для работы с человеком свой собственный простенький дисплей.
- И сразу, на всякий случай, скажу, что я не ваша галлюцинация, - она потянулась к Завирдяеву и бесцеремонно подергала его за рукав. - Вы ведь наверно, как и любой нормальный человек, пересмотрели кучу фильмов, где космический монстр проникает в космический же корабль… Ну все вот это…
- Ну пересмотрел, хотя не мой жанр, - ответил Завирдяев.
- Ну вот, я тоже такое чудовище, - она подняла обе руки на уровень головы и пошевелила пальцами. - Я это чудовище. Здорово, да?
- Мадам, успокойтесь, когда до меня дошло, когда скрытая память разблокировалась, первые несколько минут я тоже сам не свой был. Вам будет легче, я с вами. О чем они только думали, могли бы меня нормально проинформировать, - Завирдяев довольно недвусмысленно изобразил некоторое раздражение по отношению к организаторам. - А вообще забавно, сидим тут в этой жестянке и друг друга убеждаем, что голова все еще на месте, вы меня, что вы не галлюцинация, я делюсь с вами опытом того, как приходить в себя после разблокирования памяти.
Ландскрихт тем временем прилаживала компьютер, то и дело дружелюбно поглядывая на Завирдяева и кивая.
Однако за то время, пока он произносил свою умиротворяющую речь, он начал ощущать, как, словно из-за спины, подкрадывается какое-то недоброе чувство. Такой своего рода саспенс, в основе которого лежало то, что болтовня про космическое чудовище на деле не была пустой болтовней.
Ландскрихт же в какой-то момент снова потянулась к Завирдяеву и обхватила своей рукой его кисть, защищенную перчаткой.
- Кораблем вручную управляли? - деловито осведомилась она.
Вручную Завирдяев не управлял.
Еще он обратил внимание на то, что у ней никаких перчаток не было. Иррациональное беспокойство развеялось так же легко как и появилось.
- Так вот, Мадам, - продолжил переведя дыхание Завирдяев, - мне все же очень трудно представить, как вы перенесли взлет. Знаете, я чуть не…чуть вырубился. В общем, в моем случае нелегко это переносится.
- Я же не просто так говорю про космическое чудовище, - ответила Ландскрихт. - Вы думаете, это фигура речи? Шутка? Сейчас покажу.
С этими словами она оглянулась назад, где располагался шлюз.
После она оттолкнулась ногами и поплыла прочь от кресла. Ремни, которые она распутывала, она так и не пристегнула.
Ухватившись за поручень, она потянулась к панели, располагавшейся у прямоугольной со скругленными углами двери. Явно со знанием дела она принялась набирать что-то на панели и вскоре раздался предупредительный звуковой сигнал. AI сообщил о готовности открытия шлюза.
- Ты что творишь? - прокричал Завирдяев, торопливо опуская забрало шлема.
Потом он начал отстегивать ремни. Когда ему оставалось лишь расцепить кабель, соединявший скафандр с кораблем, Ландскрихт уже вплывала в открывшуюся дверь.
На какое-то мгновение Завирдяев впился взглядом в приборную панель, отыскивая меню, касавшееся работы шлюза.
Дверь шлюза к тому времени уже закрывалась. Сунуть туда что-нибудь, хотя бы руку? Неизвестно, как эта хрень сработает, может быть заклинит, потом не закроется и разгерметизирует корабль и что тогда? Еще и руку покалечит. Вспомнилась старая присказка "учи матчасть". Дверь закрылась.
Далее, сообразив не тратить драгоценные секунды, Завирдяев просто обратился к бортовому компьютеру, приказав заблокировать шлюз, пояснив это тем, что работа шлюза может угрожать жизни второго члена экипажа - AI должен был отнестись к такому более чем серьезно.
К удивлению Завирдяева, компьютер ответил, что теперь приоритет в управлении кораблем перешел к Халдорис Ландскрихт - искусственный интеллект уже знал, как ее зовут.
- Судя по всему, это очень ненадолго, - с бессильной злобой и досадой подумал Завирдяев, но промолчал.
Он развернулся всем корпусом и направился к шлюзу,
Летя к злополучному узлу, Завирдяев успел как следует обложить матом AI, но никакого влияния это не оказало.
Наконец, он добрался до шлюзового узла, по краям которого были обустроены перила, позволявшиеся надежно в этот узел вцепиться. Давление в переходной камере неуклонно падало и вскоре уже составляло всего лишь чуть более двадцати килопаскалей - на вершине Эвереста оно почти в полтора раза больше.
Подтянувшись к небольшому, дюймов двадцать в диагонали окошку Завирдяев увидел Ландскрихт, беззаботно плававшую в крохотном пространстве шлюза. Та, словно почувствовав его взгляд, обернулась и помахала рукой. Губы у нее были уже синие. Вокруг внешней двери замигали красные и белые огни.
- Вот и все, - подумал Завирдяев, - Надо же было так глупо все для себя закончить.
Что бы на это сказала та Ландскрихт, которую он знал там, на Земле. Глупостью она не отличалась, наоборот, своей выгоды, пусть и мелкой, не упускала… на душе стало как-то грустно.
Ландскрихт никогда не была ему, Завирдяеву, близким человеком, но все же… он в очередной раз изложил AI свои опасения чистейшим английским языком добротного официального документа. Все так же это было безрезультатно. После он без особой надежды отматерил AI. Сначала по-английски, затем по-русски.
Давление упало до пяти килопаскалей. Ландскрихт к этому времени отвернулась, но вроде бы еще самостоятельно двигала руками.
Завирдяев как-то присутствовал на вскрытии траншей, причем было это не один раз, но тут все происходило на глазах, причем медленно - это не выстрел и попадание пули.
Чем-то это навевало картины из виданных когда-то документалок про кровожадный двадцатый век… только там был газ. К тому же Завирдяев, хоть и наблюдал сейчас шлюзовой узел также через стекло, со стороны, но он-то, напротив, хотел бы все исправить…
Вот внешняя дверь подалась и показалась зияющая щель в черноту. Потом она, дверь, стала открываться все энергичнее - все это проделывал электропривод, наученный открывать люк одновременно быстро, энергично но и без стартовых и остановочных рывков.
И тут Ландскрихт в очередной раз обернулась. Завирдяев аж вздрогнул всем телом, от чего едва не отцепился от узла. Губы у Ландскрихт теперь были совершенно черными, но лицо было совсем не безжизненное. Она даже улыбнулась, потом изобразила что-то вроде смеха, подлетела к окну, выдохнула и вывела пальцем OK, причем так, чтобы Завирдяеву виделось не в зеркальном, а в правильном отображении. Иней, впрочем, тут же испарился.
- А ведь правда, она неубиваемая, - пронеслась в голове мысль. - Сколько времени человек может прожить в безвоздушном пространстве? Вроде с полминуты, потом весь кислород улетучивается. Еще легким крышка…
Ландскрихт тем временем подтянулась к внешнему люку-двери, в проеме которого маячил краешек Земли. Потом она словно уселась проеме люка, хотя в невесомости все это можно было описывать довольно условно. В общем она зафиксировалась в углу проема и свесила одну ногу… Вниз… Ну если считать, что, низ был там, где сопла главного двигателя, то тогда вниз.
Снова она оглянулась на Завирдяева и мотнула головой в сторону Земли. Потом она помахала туда, Земле, рукой. Завирдяев следил за происходящим молча. Промелькнула мысль, что не помешало бы подтянуть камеру и хоть что-то да заснять, но он решил не отрываться и проследить за происходившим непрерывно.
Наконец, спустя несколько минут после открывания внешнего люка Ландскрихт наигралась. Был в этом и свой смысл - было предоставлено неопровержимое доказательство того что она, Ландскрихт действительно может то, что не может никто из нормальных людей.
Внешний люк закрылся. Указатель давления в шлюзе пополз вверх. Наконец, через несколько минут ожидания, давление выровнялось и теперь замигали огни на люке в кабину - это были лишь белые огни, без красного.
Люк двинулся и стал распахиваться. Ландскрихт как ни в чем ни бывало выплыла из шлюзового пространства в кабину, глядя в сторону ошеломленного Завирдяева.
Еще она жестом показала что-то, вроде бы чтобы Завирдяев откинул забрало, однако тут неожиданно проявил себя AI, запретивший нарушать герметизацию скафандра пока не закроется внутренний люк шлюза.
Наконец, стало можно. Завирдяев поднял стекло и вдохнул воздух кабины. Ландскрихт зависла в чудном положении, словно встала в полный рост ухватившись ногами за спинку своего кресла, которое, в отличие от Завирдяевского, было приведено в сидячее положение.
- Ну что, теперь вы более серьезно относитесь к моим словам?
- А что мне остается, - ответил Завирдяев, вспоминая сюжеты про киборгов, точнее андроидов - такими машинами развлекались до Войны - в военном деле человекоподобные роботы оказались никому не нужны.
- Это хорошо, - ответила она и направилась на него, - Давайте, усаживайтесь, пристегивайтесь, вам теперь можно отдыхать.
- У меня все же остаются некоторые мысли по поводу роботов-аватаров, - проговорил Завирдяев, пристегиваясь к креслу. - Согласитесь, ваша формулировка "чудовище из космоса" звучит как-то… она ни о чем конкретном не говорит. То, что вы показали, просто сногсшибательно, но в чем дело? Это какая-то технология, позволяющая становиться сверхчеловеком? Я конечно же имею ввиду все эти способности находиться в безвоздушном пространстве.
- А-а-а, - жизнерадостно отозвалась Ландскрихт и как-то шутливо погрозила пальцем, - вы это удачно проговорились. Сверхчеловек - слово такое… то еще…провокативное. Хотя я-то как раз… Впрочем, я и не человек. Живите с этим, как говорят.
- Тогда хотелось бы перейти на более серьезный тон, - невозмутимо ответил Завирдяев. - Вы представляете инопланетную расу? Вы выглядите, как и мы? Вы живете среди нас? Вас таких много?
- Здесь, на вашей Земле только я, - ответила Ландскрихт.
- Хорошо, я понял, - невозмутимо ответил Завирдяев.
Ему вдруг показалось, что со стороны этот разговор мог бы выглядеть, как беседа психиатра с сумасшедшей, только обстоятельства сейчас были не те.
- Как вы очутились на нашей планете? Где ваш корабль? Вы исследуете?
Тут он почувствовал выраженное желание отогнать прочь мысль о другом варианте - можно ведь было и не только исследовать. Теперь к выстроенной иерархии войн, начинающейся с мелочи вроде конфликта левобережных и правобережных в нижних ступенях и венчающейся Большой Войной может добавиться более высокая ступень.
- Исследовать! - усмехнулась Ландскрихт. - У вас самих-то это, я имею ввиду исследовать себя, с трудом получается. А с трудом получается не потому что это так трудно, а потому, что не особо-то и надо.
Она сделала паузу и вдохнула, явно собираясь продолжить речь.
Тут у Завирдяева появилось недоброе предчувствие. Он смотрел на Мадам безэмоциональным взглядом.
Может все-таки AEX и GBA придумали какую-то чудо-сыворотку, после которой можно выходить в космос без скафандра? Это было бы довольно успокаивающим ответом на вопросы о происшедшем.
Завирдяев просто вдруг представил, что конфликт с инопланетной и более развитой расой может стать реальностью. Снимали киношки, до этого писали книжки, но когда-то оно придет… А почему могло стать тогда, в начале? Может быть, это естественный такой механизм, животная реакция на инопланетное. Может быть все живое объединиться против этого вторжения. Не то что люди, но и птицы, насекомые, разные другие твари. Такое в каком-то фильме было, да и не в одном.
- Если человечество занимается исследованием самого себя, продолжила Ландскрихт. - То это малоэффективная возня. А вот зато что вы умеете хорошо делать, - она размеренно подводила, - Так это конечно же, - она хлопнула рукой по приборной панели своего места. - Конечно же воевать. Частично уничтожаться. Почти как птица феникс, но немного по-другому.
Ладно, это все театральщина, - тут же сдала назад она. - Наверно думаете сейчас, как же вы будете отражать эту новую агрессию? Правильно?
Завирдяев смотрел на Ландскрихт застывшим взглядом. Может она агент азиатского блока? Маловероятно было, чтобы "чинки" смогли осуществить такое, но лучше бы это "они смогли" а не то, что она и вправду не с Земли… Могли ведь они сыворотку для безвоздушного пространства изобрести? Пускай, они же талантливые, хоть и враги.
- Не будет никакой агрессии, не переживайте, - объявила Ландскрихт. - Я здесь так же живу как и вы, пусть и не местная, - она усмехнулась. - Я, правда это и там, внизу могла сказать, например, неделю назад, да и говорила не раз. Вот и сейчас то же самое скажу. Вы просто, как оказалось, не самая развитая форма жизни на этой планете, просто не знали этого. Ничего не случилось ведь? Нормально ведь все?
Она достала из-под своего сиденья, вернее сказать сбоку, пакет с рационом, раскрыла его и извлекла какую-то жратву, вроде шоколадку, полужидкую, в пакете, и протянула Завирдяеву.
Себе тоже что-то достала и вроде даже напоказ попробовала.
Выглядело это так, словно человек, желавший подружиться с животным, протягивает ему еду - у Завирдяева встала в воображении именно такая аналогия.
- Как всегда все оказывается не так, как представляешь, - произнес Завирдяев, перебирая в руках упаковку. - Как все представляется? Летит корабль, приземляется, а там уже разные варианты… или агрессия или контакт.
- Так тоже бывает, я про приземление корабля. Правда, в открытую нападают только в ваших фильмах. Да и вскрытую проникают тоже очень редко. Открытая агрессия технически сложно реализуема, да и смысла нет. Кругом столько планет летает. Даже не вокруг звезд, а так. Вообще люди много где обитают. Именно люди. Все эти процессы миграций, они так растянуты во времени что… Никакой централизации в этом нет и быть не может и не будет. Семена растений же в своем процессе рассеивания не управляются едиными директивами. Вот и люди так же.

Глава 45.3
- О чем вы говорите?
- Ну смысл сказанного вам понятен?
- Понятен. Только ерунда какая-то. А вы тогда откуда, с какой планеты? С какой звезды, звездной системы?- поправлял себя на ходу Завирдяев, пытаясь придать фразам болел научный характер.
- Так вот, - начала свой ответ она, - Вы когда-нибудь слышали такую довольно поэтичную версию о том, что планеты могут быть разумны, звезды тоже…
- Здрастье, приехали, - подумал Завирдяев, хотя время от времени приходилось такое слышать. Как сюжет сказки может и красиво
- Ну слышал.
- Я вас могу разочаровать. Планеты состоят из твердого вещества, ну кроме газовых, хотя там внутри тоже все очень твердое. Звезды это… ну вы знаете…
- Конечно, Мадам, - хохотнул Завирдяев.
- Это да. А какие еще есть объекты? Я вам не буду экзамен устраивать, просто скажу что еще есть черные дыры.
- А с ним что?
- Ну вот, это я.
- Вы - это черная дыра что ли? - Переспросил Завирдяев сохраняя прежний веселый тон.
- Вы не верите, это понятно. Правда, это очень общее… Общее описание.
- Мы с вами сейчас наверно просто говорим о разных вещах, - ответил Завирдяев, предчувствуя, что предстоит определенное разбирательство с игрой слов в частности, - Я понимаю черные дыры, как астрономические объекты, слабо изученные, искривляющие пространство. Они сопоставимы по массе со звездами и еще имеют гравитацию, такую, что даже свет не вылетит. Еще их наблюдали, по крайней мере, этим занимались до Войны, и фотографировали. Они темные такие, а вокруг диск. Вы про эти? Все правильно?
- Да, все правильно, про эти.
- А как тогда?
- Что как? Про разумные планеты и звезды вы можете представить, а тут нет?
- Но вы же не притягиваете к себе все вокруг?
- Я же говорю, есть ряд оговорок. Сам объект - это как бы основа. Жизнь внутри, она может выбираться и наружу, тут уже ваша физика не во всем права, по крайней мере не стоит смотреть на это так категорично. Хотя и согласно физике кое-что вылетает. Вобщем, черная дыра - это скала, а на скале растет дерево. Дерево это уже жизнь. Так понятнее?
- Вы сейчас так рассказываете, будто сами толком не знаете.
- А я и не знаю.
- У Завирдяева промелькнула мысль, что она просто несет бред, потому что процесс разблокирования памяти прошел неудачно, но тут же он вспомнил про шлюз и сохранил прежнее вопросительное выражение лица.
- А как это так? Вы не знаете и рассказываете?
- А вот так. Вы вот человек образованный? Так ведь?
- Ну да.
- Про анатомию своего тела можете мне рассказать? Я-то, кстати в вашей разбираюсь немного.
- Я не врач, не медик.
- Ну так и меня на медика по своей… по своей медицине никто не учил - некому.
- А другие черные дыры? - спросил Завирдяев, чувствуя что разговор скатывается в абсурд.
- А мы, образно выражаясь, на разных языках говорим. И вообще редко общаемся. В основном через подсознание. Знаете же что это такое? К тому же… почему у вас не три диплома?
- Ну потому что… - Начал Завирдяев и задумался.
- Ну и у меня тоже "потому что".
- Здорово-то как.
- Вы, люди, меня всему и научили. А то, что вы сейчас видите перед собой, то есть меня - это я и есть, но не полностью, а как такая голограмма… как бы слова-то подобрать. Когда человек рукой кормит птенцов, они думают, что рука - это птица. Смотрели "National Geographic"? Ну и тут то же самое.
- А что же вы не остановите Войну тогда? У вас ведь суперсила наверняка? - спросил Завирдяев, чувствуя, как в его речи все отчетливее проявляется беззаботность - чудовище из космоса хоть и смогло пробыть в открытом безвоздушном пространстве, но оказалось каким-то незадачливым.
Впрочем, и прежняя Ландскрихт несмотря на все свои понты была такой. Это же Норвегия.
"Да это же она, прежняя Ландскрихт и есть, только как-то, пока непонятно как, показала трюк с шлюзом, а потом взбрендила. Завирдяев, относись к этому попроще!" - подумал он про себя.
- Да, у меня вполне есть то, что вы можете назвать суперсилой, хотя это такая пошлятина. Вы и сами знаете. Но кое-что я умею. На корабле-то я не с самого начала.
- А ведь правда, это объяснение, - пронеслась мысль в голове Завирдяева.
- Вы что, телепортировались что ли?
- Называйте это так. Раз уж придумали такое название, так и называйте.
- Так а что с Войной?
- Вы вот такой огромный по меркам микроорганизмов, а амебу можете на две части разрезать? А сшить?
- Был бы биологом тогда наверно смог бы. В лаборатории.
- Вот, начинается, был бы… А голыми руками можете? Ну вот и я не могу.
- Мы, значит, для вас амеба, микроорганизм?
- Вы еще к политкорректности меня призовите. Не принижать человечество. Вообще, я имею ввиду сложность процесса, а не то, что кто-то для кого-то микроорганизм.
А бомбу в штаб к "чинкам" телепортировать… В чемодане. А потом обратно телепортироваться?
- А почему именно к "чинкам"? Они бы очень хотели, чтобы к Оппенгеймеру. Они что, не люди?
- Вот оно что! - протянул Завирдяев, вдруг позабыв про шлюз и черные дыры, - Сразу бы с этого и начала. Мадам Фунг-Фэнг значит! - он начал отцеплять ремни.
Он, без всяких сомнений, смог бы ее скрутить, после чего зафиксировать теми же ремнями.
- Что это мы засобирались? - ядовито поинтересовалась Ландскрихт.
Завирдяев на всякий случай опустил забрало. Стекло по идее должно было быть прочным и обезопасить от разных выходок с колюще-режущими, если вдруг та решит выкинуть что-то подобное.
Ландскрихт, не отрывая взгляда от Завирдяева приподнялась над креслом и подняла правую руку, растопырив пальцы.
Завирдяев уже собрался сделать рывок, как из двух пальцев вырвались желтые языки, напоминавшие пламя, но это был не огонь. Прозрачные, словно плазма, языки извивались, как змеи или щупальца. Завирдяев замер.
Ландскрихт тем временем взмахнула рукой, и оба щупальца прошили его насквозь. Все тело обмякло. Взглянуть на пару прожженных в теле отверстий он не мог, да и не хотел - смешно сказать ,он всегда боялся смотреть на свои раны, а теперь… Над головой плавал потолок кабины. По крайней мере, человечество уже его запомнило. Грустно конечно…

Глава 46.1
Внезапно он почувствовал, как Ландскрихт уцепилась за его скафандр и принялась его подтягивать.
Наконец, перед ним появилось ее лицо, на этот раз безэмоциональное. Она потянулась к его голове, после чего раздался щелчок и забрало стало отъезжать. Дальше она стала увлекать его куда-то, как можно было догадаться, в сторону его кресла. Еще, откинув стекло, она погладила его по лбу тыльными сторонами пальцев - по другому было затруднительно. Очевидно, она желала его успокоить.
- Насколько серьезна рана? - простонал Завирдяев.
Тут Ландскрихт оживилась и хохотнула.
- Рана?! Нет никакой раны. Просто я хотела, чтобы вы успокоились. Чего разошлись-то. Хотя, я могу сказать отчего. У вас в голове в свое время основательно поковырялись и это теперь ваша проблема. Поковырялись никакие не инопланетяне а ваши же… Ну вернее не ваши, не россияне, а ваши в пределах Блока. Вы все понимаете.
- Что-то и вправду со мной не так, - ответил Завирдяев. - Вернее я знаю, что не вполне в порядке - эта процедура по блокировке памяти такая, но сейчас… Я просто был готов атаковать ни о чем не думая… Атаковать вас. Извините.
- Вы поступили как настоящий солдат, - усмехнулась Ландскрихт. Большие люди, боссы человечества были бы не против отработать такую методику до массового применения, хотя и так все получается, без высоких технологий. Манипуляции общественным мнением и прочий инжиниринг. А насчет вас - достаточно мне было сказать, что "чинки" тоже люди и вот результат.
- А что вы знаете про эту мою промывку мозгов?
- Да так, в общих чертах. Три месяца вы там развлекались.
- Развлекался? Ну называйте это так. Вообще, сейчас я задумался, как так случилось, что после этого я провел все это время в чертовом Суперфедеранте. Они не опасались, что со мной что-нибудь случилось бы, или память разблокировалась?
- Не вы один такой уникальный были.
- Я подозревал, что кандидатов было много. Это так?
- Во всяком случае вы были не один, но изначально их, то есть вас, было несколько сотен. Многие отсеялись.
- Как? Что с ними стало?
- Да таких безарассудных еще надо найти. С теми, остальными не случилось ничего особенного. Реальной цели им за теми вещами, что вы и с вами проделывали, все равно невозможно было разглядеть. Вроде как очередные исследования и ничего более. Но вы…
- Что я?
- Скажите мне, о чем вы думали тогда, когда связались с этой программой и вот сейчас, когда полезли в шаттл?
- Ну если вы знаете подробности про программу, то вы наверняка и это знаете. Революция и все такое… Если не знаете, то… В общем движение суперфедералистов, которое не связано с регионом сейчас вышло из замороженного состояния и там, на Земле…
- Спасибо, достаточно.
- Что не так?
- Давайте я расскажу. Суперфедералистская партия действительно есть и действительно находилась в замороженном состоянии. Она создана искусственно. Создали ее AEX. Что касается GBA то они, как и обычно в таких случаях, имели исчерпывающую информацию и не возражали. Суперфедерант также был создан в четырнадцатом году по инициативе AEX и лично Бандона- это как раз один из таких боссов. Один из премьер директоров AEX и еще куча титулов вроде великого мастера. Ну вы знаете. Вообще AEX и GBA можно рассматривать как единое целое. Иногда такое проговаривают в масс-медиа и это на самом деле так. Сибирский Суперфедерант изначально задумывался как лимитрофный "интерфейс-порт" для возможной торговли с Азией. Автор идеи был Бандон, так что главным образом организационные дела возлагались на AEX.
- Интерфейс-порт? Но это тогда, в четырнадцатом году. Тогда ведь никто не предполагал, что Война настолько затянется. Тогда идея выглядела разумно. Сейчас это лишь сопутствующая задача, - ответил Завирдяев, успевший начитаться пунктов из политического документа.
- Да, изначально были планы завершить боевые действия к пятнадцатому году. Потом заключить необходимые мирные пакеты и перейти в состояние холодной войны. Знаете ведь про холодную войну в двадцатом веке?
- Конечно, и в двадцать первом.
- А, ну да, и в двадцать первом.
У Завирдяева вдруг возникло впечатление, что для Ландскрихт это были какие-то мелочи, в которых можно и запутаться. Может она улетала с Земли? Вообще сколько ей лет?
- Ну так вот, к середине пятнадцатого года планы поменялись. У всех планы поменялись. В Войне не то что оказалось можно жить, но и нормально жить. Разумеется, я не говорю про таких людей, как африканцев, бегающих с оружием четвертого-пятого классов или горожан, живущих… Вы же тоже были в трущобах… Там подрядчик рядом, который это оружие и делает.
Ландскрихт ухватилась за скафандр обеими руками и теперь "лечила" Завирдяева в таком положении, словно стоя над ним и держа на в руках.
- Появились все эти разговоры про деконвенцию и все остальные проблемы, которые стоят на пути подписания мирного пакета. К шестнадцатому году государственный долг США стал равен нулю. И это лишь мелочь. Это было большим событиям? Многие помнят об этом?
- Ну я очень хорошо помню, про это какое-то время говорили.
- Обыватель об этом давно уже не задумывается и неудобных вопросов не задает. И неудобных выводов не делает. Госдолг США конвертировался в терминалы и другую оборону по всему миру. Скажет ли кто-то сейчас, что это оккупация?
- Ну кто-то скажет?
- Кто? Пьянчуга в баре? Хорошо, не пьянчуга, просто любитель порассуждать в компании друзей. Все. На этом все. Потому что всесмотрят и слушают то что нужно. Видите, как все стало здорово складываться. Что насчет Суперфедеранта, то актуальность интерфейс-порта стала уходить на задний план, но все же она не исчезла - двенадцатифутовые ветки в южном направлении все же строятся, и на них по-прежнему есть планы.
- А зачем было устраивать весь этот порт-Суперфедерант. Я понимаю, что в условиях холодной войны или замороженной войны прямая торговля могла бы быть осложнена, но можно делать это через третьи страны, Индию, Иран. На земле все же остались страны не присоединившиеся к Войне.
- И обогащать их таможенными сборами? Как у вас говорят, "дураков нет".
Только сейчас Завирдяев заметил, что Ландскрихт стала говорить на русском куда естественнее, чем раньше.
- А так будет таможенная очистка. Чтобы никто не поднимал шум о тайных сговорах верхушек еще в ходе Войны. Людям это не понравится. А так товары идут через неподконтрольный, почти нейтральный регион, пусть и находящийся составе России, но находящийся на суперфедеральных основаниях. Товары - это не одежда и не телефоны - время ширпотреба прошло. Товары - это турбины атомных установок, сверхпроводники, углеводороды. От суперприбылей Суперфедерант не разорвет - все уйдет куда надо, хотя крохотному региону будет более чем достаточно. На свою местную Швейцарию хватило бы - этим мотивировали весь этот истеблишмент в лице, - она в очередной раз усмехнулась, - "Комбата" и "Дока"… Великие люди, - с издевкой добавила она. - Хватило бы и всей России. Изначально конфронтация правого и левого берегов не планировалась, но это уж так получилось. Инициатива местных. Инициатива Масс, как у вас, в Советском Союзе говорили. Придумали же выражение.
- Так что с моей революцией? - поторопил Завирдяев.
- Дойдем и до вашей революции, господин Че Гевара, - ответила Ландскрихт. - Итак, Война пришла к такому виду, что жить в ее условиях стало возможно. В давние века страны и народы именно так и воевали, годами и десятками лет. Такой образ жизни сказывается на производительном потенциале. Он может деградировать, находиться в статичном состоянии, приспособившись к длительной войне, как к изменению климата, или даже развиваться. Насчет изменения климата, то это не страшилка двадцатого века, такие случались, например из-за извержения вулканов. Сейчас будет немного из истории. Так вот, по цивилизации, в частности Европейской вулканы били не слабее чем война. Я сейчас описываю только то, что происходило в рамках вашей Земли, то есть вы, как человек, обо всем этом или знаете или слышали.
Завирдяев по-прежнему не мог пошевелить телом, но ему на удивление как-то и не хотелось. В ответ он лишь моргнул.
- Потом люди перешли на новый уровень, разумеется усовершенствовали оружие, и война вдруг приняла облик Первой Мировой. Современную тоже с ней иногда сравнивают, но это справедливо лишь в смысле устоявшегося на годы статичного состояния. Тогда не было ни AEX ни GBA, хотя уже были некоторые те компании, из которых эти констеллейшны состоят - Крупп, Дюпон и все остальное. Распоряжались людьми тогда варварски - это ничем не лучше концлагерей, хотя психологические отличия конечно есть… Хотя не знаю, поле усеянное трупами, на которое вот-вот побежит умирать очередная живая волна - это тоже то еще зрелище… Отличие от концлагерей, правда было и было в том, что солдат кормили ну или старались кормить как следует. Виноват во всем этом безумии был технический прогресс.
- Что же, вы за то, чтобы все ездили на повозках? - ожил Завирдяев.
- Нет, просто внезапно накрывающий эту хрупкую цивилизацию технический прогресс может сильно деформировать мораль. Потом все выправляется. Было такое, когда крестьянский пацаненок, - она так и сказала "пацаненок", - учился писать при свечах и воспринял лампочку как чудо, а умирал глубоким стариком но уже на диване перед телевизором. Хрен бы с ним, но хозяевам, вашим хозяевам этот рост технологий сильно бьет по мозгам, и они начинают метаться как собака в колбасном магазине. Справедливости ради, надо сказать, что финал в виде дивана с телевизором для человека-простолюдина, учившегося писать при свечах - это тоже слишком. Велосипед и радиоприемник размером с сундук - самое то. Чтобы про футбол послушать. При резком росте прогресса простые люди тоже начинают вытворять черт знает что. А вот для его детей уже и телевизор черно-белый можно было бы. Не плоский, а как ящик. Знаете, какие там дисплеи были? Стеклянная колба такая тяжеленная. Вся остальная машинерия такого же уровня. Ладно, пойдем дальше.
В середине позапрошлого века вы доплясались до того, что стали видеть войну, как что-то очень быстрое и непременно убивающее всех и окончательно.
Массовому обывателю стали внушать, что человечество, создавшее себе ядерное оружие - это обезьяна с гранатой, которую к тому же она от себя не отбросит и в результате неосторожной шалости неизбежно подорвет себя. Интересная картина мира, не правда ли?
- А разве это было не так?
- Ну знаете…То как вы, человек 22-го века себе представляете то безобразие, выглядит намного скромнее и сдержаннее того, что представляли себе тогдашние американцы или советяне. Это был полнейший абсурд. При этом Американский истеблишмент прекрасно отдавал себе отчет в том, чем грозила война… Да все было так же, как и сейчас с Седьмым Штабом. Он и на момент перехода Предвойны в Войну точно так же функционировал. В двадцатом веке была прямая телефонная линия. "алло, вы запустили в нас ракету? - Нет, это наш спутник сошел с орбиты, не беспокойтесь". До этого взаимопонимания был Карибский Кризис, но и там безрассудство было лишь видимым.
- Что-то мы в историю углубились
- А куда торопиться? У нас времени достаточно. Верхняя точка орбиты только через сутки. Атаковать нас никто не будет , так что расслабьтесь и слушайте, - она оттопырила указательный палец и из него, как и тогда вырвался желтый пламенный жгут, потянувшийся к лицу Завирдяева. - Вы не бойтесь, это безвредно, - она приблизила руку и огненная плеть несколько раз скользнула по лицу Завирдяева.
Только, в отличие от того, первого раза, сейчас он почувствовал, как почти потерявшее способность двигаться тело стало приходить в себя.
- К креслу лучше привяжитесь, хотя мне все равно.
Завирдяев продолжал висеть в воздухе. Ландскрихт вытянулась рядом с ним, словно он лежал на столе, а она над ним стояла - вроде бы, она сама его так повернула.
- Так вот, в те времена, в двадцатом веке, случилась небольшая аномалия, когда война утратила свой прежний облик и стала видится, как нечто, что, случившись один раз, покончит со всеми раз и навсегда. Кроме этого, велись локальные войны, но и они приняли облик настоящих боен. Еще бы - вдруг появились такие замечательные машины, которые толком никто не опробовал и на которые были возложены такие надежды. Даже сегодняшний фронт которого, попасть на который, все, кому это грозит так бояться, имеет несколько более сдержанный облик. И тут, как ни странно, нужно отдать должное техническому прогрессу - вначале он все испортил, а потом при его же содействии все начало выправляться. Темпы его роста снизились. Человеческая жизнь теперь представляла собой не переход от свечки к телевизору, а переход от настольного компьютера к AI, от автомобиля на бензине к автомобилю на водороде. Апокалиптическое восприятие войны, вся эта психопатия стала выветриваться. Закончился яркий и полный сумасбродных развлечений двадцать первый век, начался двадцать второй.
Кабина шаттла бормотала какими-то речевыми сообщениями.
- Так вот, на второй год Войны, а кому-то еще и в годы Предвойны, стало понятно, что так, в Войне можно жить. Принципы, работавшие в давние века, когда война шла своим чередом а чернь-простонародье жило своей обычной жизнью, неожиданно стали возвращаться и работать. Противоракетная оборона по обе стороны демпфировала интенсивность атак первых дней Войны, потом все стало затихать и даже выработались какие-никакие правила. Паритетные принципы, гарантированный взаимный ущерб, поэтапная эскалация-деэскалация с отложенной обратной связью. Это было продуманно еще в годы Предвойны. Тем не менее надо сказать, что начало Войны не было досконально срежиссировано и могло обернуться куда более серьезными последствиями. Впрочем, то, что состоялось - это тоже иначе, как катастрофой не назвать. Потом, уже в последующие месяцы уровень контроля над Военным Процессом стал укрепляться. Меры двухстороннего контроля.

Глава 46.2
Лицо Ландскрихт снова утратило эмоциональность. Теперь оно маячило сверху, освещенное ярким белым светом на фоне светлой же кабины корабля. Было жутковато.
- Сразу оговорюсь, Война не является каким-то договорным процессом - каждая из сторон, Западный и Азиатский Блоки, преследуют свои и только свои цели. Только цели эти давно уже не состоят с прямом, тем более полном поражении противника. В войнах далекого прошлого, кстати тоже нередко так было. Еще у обеих сторон обозначились внутренние цели. Кое-какие такие цели внутри себя обе стороны уже достигли - это и конец истории с государственным долгом США и оккупационные процессы внутри Азиатского Блока. Конечно, пожелай одна из сторон покончить с собой и заодно с противником, кое-что из этого бы у них получилось - что-то бы, без сомнения, долетело бы, но так не бывает. И раньше-то так не было. Знаете, как представляли раньше - есть президент, у него чемодан, в чемодане кнопка. Такого не было никогда, это просто штамп для обывателя. Так или иначе, производительные силы приспособились к Войне, вышли из периода деградации и перешли в статичное состояние, а с недавнего времени пошло и развитие, только по несколько изуродованному, с точки зрения человека довоенного прошлого, пути. Советский Союз, особенно первый, обвиняли в гипертрофированной милитаризации производства и вообще жизни, хотя в быту все было не так уж ярко выражено. Сейчас весь Западный Мир пошел по этому пути, который рисовал в воображении, обличая того незадачливого противника по холодной войне.
Ландскрихт чуть склонилась, одновременно легонько покантовав Завирдяева. Теперь ее лицо смотрело прямо в его.
-Я все это рассказываю, потому что отдельные пункты из приведенного хоть и не являются каким-то открытием, но в зависимости от мировоззрения рассматриваются многими людьми, как конспирология. Вот, к примеру, кому-то кажется вздором мысль о целенаправленной оккупации Соединенными Штатами своих союзников, кто-то искренне считает, что мирный пакет не подписан исключительно потому, что обе стороны опасаются деконвенции. На деле Оккупация имеет место, а мир не заключают не из опасения деконвенции. То, что я вам рассказываю, мне достоверно известно. Кстати, Седьмой Штаб вы видели?
- Нет, не успел на должном уровне разобраться с оптической системой, точнее некогда было, когда пролетал Антарктиду. А в документе я про него уже прочитал, так что меня не надо убеждать. Уже до вашего появления я прочел много интересного. Удивительно, как я не вспомнил некоторые вещи, пока не оказался на корабле и не взлетел.
- У вас вдобавок ко всему еще в голове биочип. Знаете как он работает?
- В общих чертах представляю. Вообще его ведь называют нейрочип. Это нейростимулятор, иногда имплантируется в медицинских целях.
- Правильно, еще его сравнивают с лампочкой от которой у собаки слюна течет. Какой же вы… Вас даже уговаривать не пришлось. Это вы помните?
- Помню, а что такого? Одно время была мода встраивать в голову разные чипы и интерфейсы. Я, признаться в начале думал, что туда какие-то файлы записаны. Это тогда позабавило врачей. На деле он куда проще, чем хранилище файлов. И при медосмотре, никаких вопросов - нейростимулятор, что такого? Я про медосмотре уже там, в обычной жизни. Я про этот нейрочип знал, только обстоятельства имплантации помнил другие, фиктивные.
- Файлы, как вы это назвали, вам непосредственно в мозг вколотили. Не цифровые файлы, разумеется, а курс дрессировки, я по-другому это не назову.
- А что такого? Знаете, как это здорово работает? Я словно киборг. Надо чуть напрячься, и в голове суперсекретное сообщение звучит, о котором я и сам не догадывался. И никто его не подслушает и не взломает.
- Сколько вам лет тогда было? Ладно, проехали. Так вот, всем ранее рассказанным я хочу довести до вас мысль о том, что заканчивать Войну в общем-то сейчас никто и не собирается. Случись такая война в прошлом веке, это в конечном счете свело бы всю цивилизацию на нет, а сейчас есть реакторы, дающие энергии столько сколько потребуется. Химическая промышленность с помощью этой энергии сделает все, что нужно из всего что захотите. Медицина опять же. Вы же знаете, что еще в прошлом веке какая-нибудь онкология звучала, как приговор, а сейчас… Мусор теперь не проблема - электрической дугой можно расщеплять все это на какие угодно составляющие, да не мне вам рассказывать. Суперфедерант, правда немного сместился на обочину этого прогресса, я про мусорные кризисы, - она усмехнулась. - А в целом сейчас существование в условиях Войны возможно, а если Война конвертируется в полностью орбитальную, то будет совсем хорошо. Хорошо, разумеется для хозяев, а не для черни, хотя, на беглый взгляд, и их жизнь станет, как говорили у вас, лучше и станет веселее. В общем, где-то с шестнадцатого-семнадцатого года был взят курс на конверсию. Про Конверсию не буду рассказывать - это та самая Конверсия Военного Процесса, которую и так постоянно описывают во всех красках. Мне нечего добавить.
Скажу лишь про одну мелочь - есть два подхода. Первый - сначала конвертировать Войну, и привести тылы к общему желаемому виду. Так мыслит в частности Оппенгеймер. Другой подход - это сначала работа с тылами, а потом Конверсия. Это, как нетрудно догадаться, Харлингтон.
Как вы понимаете, а если не понимаете, то я вам лишний раз скажу, что это практически одно и то же.
Теперь поговорим о том что означает эта самая работа с тылами. Тылы, как вам известно, пребывают, на первый взгляд, в удручающем состоянии - куча внутренних конфронтаций, и это не считая остальных мелочей вроде социальных проблем. Зачем понадобился Суперфедерант, мы уже поговорили, хотя с дальнейшим ходом Войны к его предназначению добавилось еще функций. Сейчас не о нем.
В целом, несмотря на внешнюю разруху, тыл блока, это сообщество всех ваших, то есть наших стран вполне функционально - оружие от четвертого-пятого классов до высшего прецизионного производится и разрабатывается, продовольствия достаточно, свежие силы на фронт поступают. Люди заняты.
Тем не менее, налицо определенные недостатки, которые в будущем необходимо устранить. И их хотят устранить.
Главным ядром тыла является так называемый Большой Ассемблер, он же Конвейер - это все тот же хорошо известный ВПК, только в годы Войны он, образно говоря, из обычного крепыша перекачался в стероидного монстра. Фортификация предприятий опять же. Его, Ассемблера, предприятий.
Этот шаттл они построили за год, хотя, конечно были предыдущие прототипы с обычным ядерным двигателем, обширная частная программа исследований и предварительные прототипы термоядерного двигателя. Тем не менее, до Войны такая постройка вместо одного года затянулась бы на десятилетие. Ну или около того.
Может, вы знаете ту историю с советским ВПК, тем что был в Первом Союзе. Да, он окутан множеством глупых легенд, но кое-что они действительно умели и делали. При этом на желание обывателей иметь модные побрякушки вроде джинсов и CD плееров клался , как это говорили, большой болт.
Потом этот ВПК разлетелся в ржавые клочья, а вот простые люди смогли позволить себе видеомагнитофон… та еще история. Забавно, я вам про вашу же страну рассказываю. Ладно, это нормально.
Так вот, теперешний Ассемблер по своей мощности не идет ни в какое сравнение с советским ВПК. Он также в определенной мере угнетает устремления простых людей к разнообразию бытовых условий. К шику. И также в случае подписания мирного пакета, которого, правда, не будет, Ассемблер мог бы повторить судьбу советского. Хозяева, то есть те, кто возглавляет AEX и GBA, этого совершенно не хотят. Аналогичные соображения, как и сходный ВПК, есть и в Азиатском блоке, хотя там все немного по-другому. Идеологическая составляющая и общая дисциплина там несколько выше. Это не в упрек вам.
Что касается нашего Западного Мира, то свобода для социального маневра отдельно взятого человека несколько шире. Но и здесь все общество и население, то есть все нации, уже сейчас можно рассматривать, как обслуживающий придаток к этому выросшему до небес технократическому монстру. Обслуживают его не только инженеры в цехах, но и земледельцы которые этих инженеров кормят. Я думаю это вам и так очевидно. В прошлые века многое было завязано на финансовые игры, сейчас уже не в такой мере.
- А зачем он им сдался, этот монстр-ассемблер? - спросил наконец Завирдяев.
- С совершенно определенными целями, -ответила Ландскрихт. - все эти… толстосумами-то их уже не назовешь… все эти боссы считают себя довольно просвещенными персонажами. Отчасти такая самооценка справедлива - у них есть определенное видение будущего и они его реализуют, и в этом они вполне последовательны.
Бандона-Третьего, с которым вы лично встречались, это тоже касается, причем по этой части он ушел несколько вперед остальных. Если Оппенгеймер, являющийся фигурой ассоциированной с GBA видит в Конверсии лишь выход вооружений на высокие орбиты, то Бандон мечтает, да, звучит наивно, но действительно мечтает о выходе человечества, Западного человечества в далекий космос. Как во всей этой фантастике - города на Луне, на Марсе и все такое. В целом это довольно конструктивно. Я это признаю, - она вдруг как-то повеселела, словно что-то недоговорила, а потом наконец рассмеялась.
- Или как советские фантазии со всеми этими, - она продолжила смеяться все сильнее, - космонавтами в белах обтягивающих, - она в очередной раз хохотнула, обтягивающих крепкие мужские ягодицы скафандрах.
- Очень смешно! - недовольно отозвался Завирдяев, - хотя я вижу, что что-то человеческое вам не чуждо, по крайней мере юмор, хоть и такой себе.
- Да нет, правда. Сейчас двадцать второй век. Мы, ну вы, должны были бы, - она вновь хихикнула. - жить в обществе равных возможностей и каких-то там потребностей. Ходить бы на… партсобрания в консерваторию. Труд, пролетариат… И бетонное жилище с капающим латунным краном. И сосед-алкоголик. Без этого-то как?
- Глумитесь, глумитесь, я послушаю, - пробурчал Завирдяев. - Это моя страна, если что. Раньше я думал, что вы так ко всему относитесь, потому что вы иностранка, хотя и в этом случае можно было бы сдерживаться. Теперь я вижу что вы с другой… ладно, вы черная дыра, раз вам так нравится. Вам-то конечно смешно с вашей высоты.
- Да нет, попытка чего-то в этом мире изменить была, но, как молодежь говорит, незачет. Иногда так бывает, что что-то, что начинается хорошо, вырождается потом в такое что… У вас вот в вашем замечательном краю весна начинается с веселой капели и солнца, а потом проходит немного времени и повсюду лужи, грязь и дерьмо из под снега везде.
Завирдяев недовольно скривился. Сравнение ему не понравилось. И камень в огород пусть и осточертевшего гнусного Суперфедеранта тоже.
- Современные хозяева Западного Мира тоже ведомы некоторой романтической идеей, правда, так бесцеремонно, как это делали ваши кроваво-красные предки, они ее, эту идею не декларируют. И надо же было такой цвет выбрать. Посмотрите, у суперфедералистов, ваших суперфедералистов все синее, приятное для глаза. И в самом Суперфедеранте тоже флаги других цветов. А эти… Ладно, давайте серьезно. Основой всего дела, всего проекта, в современном мире является Ассемблер. Это индустрия-супермашина, для которой нужно однозначно исчислимое количество обслуживающего персонала. И численность этого персонала куда меньше той, что составляют нации Западного Блока.
По отношению к этим излишкам ваши боссы великодушно сформулировали принцип "живите, хрен с вами". Это так называемый принцип Глобального Авангарда. Там еще есть более внешний периметр - это недонациональное большинство, UNM. В своей первоначальной версии предусматривалось просто провести условные географические границы, раскидав все страны по нескольким группам - высокотехнологичные флагманские, и прочие вторичные, вроде сельскохозяйственных, сырьевых или вообще ни на что негодных.
Надо сказать, по части гуманности за пару веков человечество несколько ушло вперед. Знаете, какой период из пяти недавних веков самый мерзкий? Девятнадцатый век. С этими его учеными-недоучеными, возомнившими, что все секреты и тайны природы или раскрыты или вот-вот будут раскрыты. Что человека можно оживить вставив в труп электроды, солнце горит благодаря химической реакции, которою эти недоумки осилили изучить и все в таком духе. Все изучено и все понятно и может уместиться в их плесневелые книжонки. И все можно. Эх, меня тогда здесь не было.
- Так вот, продолжим про Глобальный Авангард. У этой идеи были предшествующие версии. В современном своем варианте она звучит… Сейчас поймете. В общем, еще до начала Предвойны, в конце прошлого века стало понятно, что собрать все производственные мощности, составляющие высокотехнологичную верхушку производственного потенциала в одном регионе если и возможно, то довольно проблематично, особенно в условиях угрозы грядущего противостояния. Уже тогда поняли, что может получиться, как с силиконовой долиной в начале Войны.
Когда же уже в военные годы сформировался Ассемблер, было совершенно очевидно, что стаскивать его составляющие в отдельный регион, в те же США, это полнейший абсурд. Даже при исчезновении угрозы со стороны Азиатского Блока дело оказалось бы слишком затратным. Раскидывать все государства на высокотехнологичные и авангардные и все остальные, более отсталые уже виделось непрактичным. Целые государства, рассматриваемые в качестве продвинутых - слишком крупные куски, нужно более тонкое разделение.
Напрашивалась идея сформировать своеобразную сеть внутри существующих государств. Сеть - это наднациональная структура наращиваемая вокруг объектов Ассемблера. Как ткани на костях.
Оказалось, в таком простом исполнении это тоже не вариант. Государство или группа государств рано или поздно могут устроить что-то вроде демарша. Только если российский демарш чуть-чуть уменьшил поступление сил на фронт, то новый предполагаемый демарш разорвет единые производственные цепочки.
Крайне желательным теперь стало видится объединение всех национальных государств под единым четко формализованным началом, мировым правительством. Западным мировым правительством. Для начала объединение будет базироваться на конфедеративных принципах, но с прицелом на дальнейшую централизацию.
- Это возможно?
- В том то и дело. Вы наверно себе представили такой глобальный… Глобальную Империю? Ну хорошо, глобальное государство? Это не способ. Простонародье на это, на единое государство, сейчас не согласиться.
- Вы так их называете? Простых людей.
- А что. Кто-нибудь из важных и больших людей меня к ним, к этим простым, может причислить, это нормально, - Ландскрихт усмехнулась.
- Кстати, в нескольких словах о том кто Простонародье кто нет. Из Войны кто-то получает выгоду, кто-то нет. В первые месяцы круг тех, кто получал выгоду, был куда уже, чем в последующие годы. Однако, он стал шириться.
Помните, в вашем городе, на левом берегу эти цеха подрядчика? Как вы думаете, он получает выгоду от Войны? Да он ее, Войну, наверно уже полюбил. А вот жители в трущобах по прежнему рады были бы, если бы был подписан мирный пакет. Конец Войны, послевоенное восстановление, их города в частности. Сейчас они, так сказать, ниже ватерлинии этого Титаника. Титаника всех западных наций в их нынешнем виде. Трущобным беднякам все еще не выгодна Война. Вот они Простонародье. Остальные выше. Остальные не Простонародье. Кто из верхних выше кого вы и сами разберетесь. Кстати, при полной конверсии Войны, лет так через пятнадцать и эти простолюдины будет поддерживать свое какое-никакое благосостояние благодаря укоренившейся конфронтации. Что-то им отстроят, кто-то сам обустроится на заработанные на поклейке дронов и вытачивании винтовочных стволов. В современных условиях линия между простолюдином и тем кто повыше определяется выгодой или невыгодой от Войны.
Те, кого отправляют на фронт - тоже простолюдины. Вы наверняка видите, как все сейчас устроено - кто живет в строгих рамках того, что ему уготовано, учиться, заканчивает учебу вовремя и работает там, куда его направили, в общем-то, при разумной старательности, получает иммунитет от мобилизаций и призыва. Поначалу это касалось лишь специалистов из высокотехнологичных секторов, но теперь уже дошло до заурядных рабочих. Пока нижний предел это те, что вытачивают на станках самострелы четвертого-пятого классов, но если все так пойдет и дальше то эти правила будут распространяться на чисто гражданский сектор, хоть на водопроводчиков.
Но стоит человеку чуть сойти с этого пути… Какой там путь - это хождение по канату и, если чуть покачнулся, добро пожаловать в стройные ряды и на фронт. Причем не нужно как-то там серьезно оступиться, например связавшись с криминалом или провалившись в алкоголизм. Достаточно уволиться с оказавшейся не по душе работы, или пожелать сменить специальность. А все! Ваше время упущено! Надо было с самого начала выбирать то, что вам нужно. Так это сейчас? Да, сейчас так.
Спорт сплошной да и только. Сошел с дистанции и сразу выброшен на помойку. Я, кстати, терпеть спорт не могу. Вообще никакой.
На фронтах, правда тоже карьеры делают, но далеко не каждому это надо. Кстати, так, благодаря уклонистам, ваш Суперфедерант накачался новыми зачастую выгодными жителями. Вы это и без меня знаете.
Итак, вы, Западное Человечество, построили Титаник, где наверху получают выгоду от Войны, а внизу тянут лямку. Куда же эта посудина плывет? Как было сказано, к светлому будущему, городам на Луне и всему такому.
Как же сшить все эти нации в единое целое, в единое сообщество-государство призванное поддерживать Ассемблер, этот двигатель Титаника?
Объявляем о создании единого государства с единой административной системой? Нет, так мы вскоре получаем гражданскую войну. Что-нибудь случается, и все разбегаются кто куда. Это ваш Первый Союз так сделал. У теперешнего советскоподобного монстра, правда, не будет своего Запада, который своротил его с пути. Азиатский мир с этой ролью не справится. Но как разгрузить все эти напряжения, которые будут возникать на почве национальных различий, культурно-исторического бэкграунда? Возможно ли это?
На выручку приходит мультиреспублика. Именно в таком виде, в каком о ней написано в вашей папке. Вы ее дочитали, кстати?
- Нет, не до конца.
- Супер. А ведь вы вроде как лидер всего этого.
- Я не такой тупой и осознавал, что моя роль во многом чисто демонстративная.
- Поэтому я буду по-другому тупым и читать до конца не буду, -зачем? - съязвила Ландскрихт. - Ладно, не сердитесь. Роль ваша, если правильно выразится, декоративная. Это упрек не вам, а всей этой затее с полетом и особенно с революцией.
Мультиреспублика - это усовершенствованное решение той проблемы, с которой носились в начале прошлого века а потом замели под ковер. Никто на западе не ставил под сомнение, что в основе общественных устоев должна лежать демократия, но вырисовывалась одна проблема - чего делать с меньшинством.
Начали носиться с этими меньшинствами. Вначале с политическими, потом… ну вы сами знаете. Потом они же, эти меньшинства и получили опрессию. Пострадали ни за что. А есть еще и политические меньшинства. И никуда с публичного поля они не денутся. Если только политической жандармерией не увлекаться, но это не современно и чревато нежелательными противоречиями. И вот, мультиреспублика, которая позволяет в рамках одной страны разместить несколько государств. Например, тут вам Великобритания с королем, тут же республиканская, тут же президентская Великобритания.
Хотите, свою организуйте, только нужно достаточно человек собрать, и все процедуры пройти - барьер против имеющего чисто праздный интерес. Тем не менее, это так же реально, как и создать свою общественную организацию какую-нибудь. И все довольны - живут как бы в своих странах.
Предметов для противоречий вроде бы и нет. Я говорю "вроде бы", потому что, как всегда что-нибудь да идет не так, но это не сразу проявляется. А так институции вроде полиции, армии и базовой медицины общие. Полиция одинаково займется всеми, не важно, кто из какого виртуального государства. Правда, некоторые судебные решения, в основном, имущественные и прочие не уголовные, могут чуть разниться. В прочем, и сейчас ряд государств объединены наднациональной судебной системой. С этим ничего особенного.
Без современной цифровой коммуникации и искусственного интеллекта такое мультиреспубликанское устройство привело бы к бардаку. Никакая бюрократия не прожевала бы столько бумаг. Но сейчас все люди плотно интегрированы в цифровое поле, так что идея рабочая. Так вот, мультиреспубликанское устройство будет не в рамках одной страны, а в рамках всей конфедерации. Это позволит ключевым предприятиям Ассемблера спокойно соседствовать с трущобами.
Когда-то высокотехнологичные предприятия также соседствовали с трущобами, в том же девятнадцатом веке, и в двадцатом, но сейчас при нынешнем устройстве с привычными национальными правительствами такое если и прокатит то наткнется на ряд проблем. Не обязательно демарши, просто критическая социальная напряженность. Ну а когда вся страна - одна недовольная трущоба около завода… Вам контрольный вопрос, что будет?
- Восстание, - ответил Завирдяев.
- Скорее всего это обернется демаршем национального правительства. Восстание - это уже фантастика. В общем случае восстание будет подавлено национальным правительством. А вот если правительство его не подавит, умышленно не подавит, - это и будет его, правительства, демарш. Тогда уже народу, черни, не будет смысла выступать против образумившегося национального правительства. Правильно?
- Правильно, - хмуро ответил Завирдяев, которого долгие рассказы уже сильно утомили.
- Тогда центральная власть, условно скажем, Блока должна будет его, это национальное правительство, заменить. Будет менять и получит согласованный отпор. Целое государство-мятежник. Или народ-мятежник. А если в эту одну страну предварительно бы впихнули несколько виртуальных стран с разновекторными интересами? Ну тут и отпора такого не будет, да и национальному правительству не будет нужды объявлять демарш, потому что до крайности доведены будут не все виртуальные государства, а часть.
Ну, центральные власти Блока чуть-чуть вбросят средств на поддержку отдельным виртуальным обществам и все. Все работает дальше. Здорово, да? И это только один плюс, одни пример, а их больше.
И чисто внешне все будет выглядеть… Путешественнику из других миров бросились бы в глаза разительные контрасты соседствующих бок о бок сообществ и индустрий. Разнообразных сообществ и разнообразных индустрий. Суперфедерант в этом смысле являет собой некий прообраз - тут вам аккуратные терминалы и сверкающие"Аманды", параллельно ними существуют все эти лихие ополченцы и депрессивные трущобы. Но вот если рано или поздно люди поймут какой подарок и зачем им всучили то с мультиреспубликанским устройством как раз и пойдет что-то не так. А они поймут, пусть и очень не сразу.
А так Суперфедерант это вполне работоспособный прообраз - те же терминалы и местные почти не взаимодействуют. И ни у кого не возникает мысли, что терминалы - это что-то плохое - они же защищают, они нужны. Какое-никакое взаимодействие все же сохранилось - персонал покупает кое-что в поселках, пьет в местных забегаловках. А все может быть еще сепаратнее, но это необязательно и не всегда нужно. А если бы Суперфедерант окончательно признали в Новом Кронштадте и дали бы им устроить свое представительство в парламенте, то реализация мультиреспубликанских принципов была бы еще более полной. К двум основным группам - местным и блоковским добавилась бы третья - общероссийские граждане, которые полезли бы со своим бизнесом в наполненный европейщиной суперфедерант. Ах, да, европейские уклонисты - это тоже вполне самостоятельная группа.
- Это и есть еще одна функция Суперфедеранта, о которой вы говорили? Протестировать мультистейт?
- Нет, та вторая функция куда более практическая, чем социальные эксперименты. Я имела ввиду широкомасштабную подготовку подразделений иностранного корпуса - их потом можно будет отправить в другие страны, вроде той же Европы, наводить порядок. Их уже успели прозвать "Ордеркомандами". У Лебедева ОМСДОН для своих, внутренних нужд, а это такой же ОМСДОН только для всей Европы. Вести себя они будут весьма раскованно, почти как немецкая солдатня, которая вас так впечатлила, а то и круче. А обвинять вроде бы и некого. Национальные правительства? Нет. Суперфедерант? Да вроде как не "Комбат" и не "Док" их отправили. Они их прокачивали, а потом у них эти подразделения отобрали. А еще все можно обставить так, что они сами снялись с места. По приказу своих полевых командиров. Снялись с места даже вопреки указаниям "Комбата" или "Дока". А тогда кого обвинять? AEX и GBA? А попробуй докажи хотя бы себе, что это была их директива. Останется обвинять разве что отдельно и лично каждого головореза, ну их командира. А то и собственное неправильное поведение. В общем будет недовольный крик в пустоту и не более того. Это верх мастерства организаторов. Ловко ведь?
Вот так и должен будет согласно плану выглядеть весь Западный Мир - сплошные Суперфедеранты при единой армии и полиции и конечно же финансовой системе. Вроде бы делай что хочешь, а вроде бы ничего лишнего не сделаешь. Ах да, финансовой розгой можно любого отшлепать по заднице как и когда заблагорассудиться. Я про ограничения транзакций, блокировку и заморозку счетов. Обратите внимание, как дружно все прут в Сибирь, и как мало бегущих от мобилизаций двигает в нейтральные Индию или Иран.
Не могу сказать точно, кто и как придумал всю эту мультиреспублику как таковую, но вроде бы все пошло из наблюдений за компьютерными игроками - в прошлом веке было полно дармоедов, способных поддерживать свое материальное существование, но полностью ушедших в виртуальное пространство какой-нибудь игры.
Манипулирование этой виртуальной составляющей их жизни давало над ними реальную власть. Мультиреспубликанские государства это тоже своего рода виртуальное пространство, только уже с развитым оффлайновым дополнением.
Но весь этот в кавычках праздник жизни лишь для людей, обеспечивающих нужды более ценных, породистых, если хотите специалистов - тех кто задействован в работе Ассемблера - всех этих инженеров и высококлассных рабочих. Они, осознавая свою роль будут несколько отделены от остального общества… остального быдла, назовем это, как у вас принято.
Раньше такие высококлассные инженеры и рабочие назывались рабочей аристократией. Первоначально предполагалось, что такую привилегированную роль будут занимать целые нации, граждане тех государств, которые будут в "авангарде". Потом просто подумали и решили, что такая уравниловка, когда всех сразу возносят к таким вершинам лишь по праву гражданства ни к чему. Расточительно. А тут вам более дифференцированный подход. Рациональность.
Итак, предполагается супергосударство с декларируемый конфедеративным устройством и мультиреспубликой. На деле централизованное. И никто никуда не дернется с этого Титаника. Демократия такая, что в прошлом веке и не снилась - хотите, делайте свою страну, соберитесь только, мало-мальски влиятельных людей к себе подтяните, их можно заинтересовать, и дело сделано. Все от вашего рвения зависит. Пробиваются же отдельные таланты на эстраду. Без всяких богатых дядюшек. И здесь шансы на успех сопоставимые. Куда там Советам, что первым что вторым. А тем не менее все люди - лишь материал и обеспечение для реализации большого проекта.
- Так вам самим эта идея нравиться или вы против? - спросил Завирдяев.
- Я-то и там проживу, вот, смотрите, что у меня есть, вернее сказать было, - она полезла куда-то в сумку и достала пластиковую карточку.
- На вытянутой больше обычного карточке была фотография и надписи. Завирдяев успел разглядеть дату 2037. Слева в верхнем углу на сером фоне была выведенная белым… красная звезда. Ни хрена себе!
- Это что?
- Да все то же самое, что мы с собой носили - карточка.
- Что-то я не знал, что в 2037 году у кого-то были такие карточки.
- Это как бы параллельный мир, назовем его так.
- Еще и параллельные миры есть?
- У вас сейчас совсем голова кругом пойдет наверно. Да, есть. Давайте потом про них, а то про одно начали, зачем на другое перескакивать.
- Ну давайте, - сдался Завирдяев, - Так вы за то, что планируют, или против?
- Против. Это будет хрень полнейшая и тюрьма народов. И трущобы никуда не денутся и много чего еще. Думаете, все эти порошки разрешили к продаже лишь чтобы погубить латиноамериканскую наркомафию, которую, якобы, Азиатский Блок мог бы привлечь на свою сторону?
- А разве нет?
- Лишь отчасти. Если бы такой угрозы не было, все равно бы разрешили. Ненужные люди сами будут тихо уходить. Обратите внимание, как умно сделали - продажа и покупка - без ограничений, а употребление нет.
- А что такого? Алкоголь вот тоже как попало нельзя употреблять, за рулем например.
- Ну вы сравнили! Вы не обращали внимания, что работяга из трущоб может себе это сравнительно свободно позволить, а вот если ценного специалиста уличат, то у него есть шансы доиграться до того, что его уволят, он окажется на обочине жизни, а там фронт. И ему не обязательно под кайфом на работу являться. Вы же знаете? Подловить могут и вне работы. А если ты никому не нужный - так хоть нанюхайся до того, чтобы тебя разорвало, - Ландскрихт засмеялась.
- Я как-то особо не вникал. Нас ведь не проверяют. Я, признаюсь несколько раз… представляю что это…но у меня с этим ничего серьезного. У нас в регионе таких ответственных производств нет. Это же на стратегических предприятиях так строго? Вроде бы такие порядки еще у военных на ракетодроме.
- Не вникали, но представляете? Хорошо, про это не будем… Еще насчет фронтов - Конверсия предполагает их заморозку, но допускает сценарий, который лишь ограничится денуклеаризацией. Угадайте что выберут?
- Почему бы не заморозить, - предположил Завирдяев.
- Это же такой эффективный рычаг воздействия на общество, как же можно вот так его выкинуть? Нет, так не пойдет. Вот так они рассуждают.

Глава 47.
- Давно вы среди людей живете?
- Достаточно, чтобы кое в чем разбираться. Вообще и на других планетах в других человечествах жила. Теперь вот у вас. Насчет параллельных миров - это несколько отличается от того, что обычно представляют. Это касается Земли и близлежащей области пространства, в которую входят лишь несколько звезд. С более дальних звезд, с известных вам звезд ковша или дракона, ваша область пространства видится, как темная туманность. На деле это такая как бы смятая часть пространства. Представьте, если взять кусок ткани, и в одном месте его смять. Вот это будет иллюстрация. Такие области не редкость. Обычно показывают сложенный вдовое лист, который протыкают карандашом. Это не про наш случай. В нашей аномальной области несколько десятков параллельных пространств, где в каждом своя солнечная система. Они как под копирку. И люди и страны. Отличия, конечно, есть. Вот и карточка, которую я вам показала, оттуда.
Из одного параллельного мира можно перелететь в другой на обычном корабле вроде этого. За столетия. Но куда лететь, ваши приборы не покажут. Вы ведь не можете видеть другую Землю в телескоп. А расстояния вроде бы позволяют - планеты, обращающиеся вокруг дальних звезд вы же наблюдаете… Наблюдали, пока более насущные дела не появились. В общем навигация тут нужна своеобразная. А вот вылететь к дальним звездам того же ковша можно, имея лишь привычную и известную вам, вашим ученым навигацию. Знаете, как в сказках про заколдованный лес какой-нибудь.
А есть еще планеты вокруг других, дальних, звезд и там тоже люди. И вот там, разумеется, ни России ни Советской Страны ни США ни Рейха нет. А еще если вы вдруг подумаете, что я динозавров застала, то это не так - как физический объект черная дыра это одно, а вот как там разумное начало селиться - это совсем другое. Я и сама не знаю как. И про черные дыры-то не знала бы. Но есть другие как я, которые в определенной мере подсказывают, пусть и очень неявно и ненавязчиво. Есть люди - у них наука и все остальное. Я только имею ввиду нормальную науку, а не этих ученых в погонах которые сверхъестественным занимаются.
- После всего, что вы мне продемонстрировали вы критикуете тех, кто занимается сверхъестественным, как вы это назвали, - нервно усмехнулся Завирдяев, - выглядит несколько курьезно.
- Ничего противоречивого в моем к ним отношении нет. Как к ним по-другому относиться, если это шарлатаны сплошные?
- Все шарлатаны или может все же нет?
- Все абсолютно. Обустроили себе кормушку, и живут за счет этого. И ведь выдумали все это, всю свою несуществующую науку. Простой человек, если поспрашивать, редко позволит себе усомниться в том, что если не все, то часть из этого обоснована. А это даже не алхимия - те хотя бы в своем стремлении получить золото что-то нужное придумывали и что-то действительно открывали. Здесь полнейшее болото.
Экстрасенсы у них попадание вражеских ракет предсказывают. Меня от этого вдвойне коробит и не знаешь смеяться или за голову хвататься. Знаете почему? Я-то как раз… она усмехнулась, Я-то как раз могу.
- Можете почувствовать, что враг запустил что-то.
- Не много по-другому. Я могу знать, что это что-то прилетит. Здесь тоже есть кое-какие тонкости. Насчет времени. Путешествия во времени материальных объектов не возможны, по крайней мере никогда про такое не слышала и не видела, а вот видеть, как бы это сказать… немного впереди своего носа - это да. Я имею ввиду во времени.
- Черные дыры вроде бы с темой времени как-то по особому связаны, - произнес Завирдяев.
- Да-да, это как раз на эту тему. Но без машины времени.
- Так вы бы обратились к нашим ученым, ну к тем, кого вы только что ругали, в погонах, и их деятельность приобрела бы какой-никакой смысл. Или к обычным "научным" ученым. Или вы видите в них опасность для себя?
- Нет в них никакой опасности. А вообще…Зачем мне они? Пусть занимаются своей дрянью и дальше. Я про оккультистов. С "научными", как вы сказали, учеными я иногда вступаю в разговор.
- Вам наверно на нас наплевать. Так ведь? Ни во что не вмешиваетесь. Ракеты летают, падают… План вот этот, про который вы рассказали. Война. А до этого тоже войны были. Ладно сейчас все действительно сложно, но двести лет назад. Почему же того же Гитлера в его командном центре никто не прирезал или не пристрелил? Или еще раньше, когда первая мировая война была. Хотя раз уж так, если вы ничего сами из этих потрясений не устраиваете, то ваше право… Хотя я бы вмешался.
- Если бы мне было совсем наплевать, то меня бы с вами здесь не было, - ответила Ландскрихт. Насчет того, что вы бы вмешались… Что-то бы конечно получилось, но вы бы сами потом на это "что-то" смотреть бы не захотели. Так всегда. В масштабах одной человеческой жизни это не так бросается в глаза, я имею ввиду по прошествии нескольких десятилетий, а потом все развивается, и когда понимаешь, что это твоих рук дело, то… как говорят, "Лучше не лезь если без тебя все как-то работает".
В прошлом, кстати, тоже все сложно было. Ну сейчас конечно человечество немного вперед ушло и кое-то добавилось - например, интернет и AI, но эта схема всегда была сложной а не так, что убили главного злодея или разбомбили штаб, и все стали хорошими. Когда были свастиканты то они были потому, что был запрос. Каждого переубеждать что ли? Даже сейчас AI и интернет такое не смогут, хотя сейчас есть индивидуальные подходы и все такое. А в прошлом… Гитлера бы убили, особенно до того как, он стал самим собой - так на замену бы появился супергитлер. Какой-нибудь менее эмоциональный, Более расчетливый и здоровый как бык. Как прошлый президент США, уж Оппенгеймера я не буду сравнивать. Он все же не такой.
- Сравнили тоже, - усмехнулся Завирдяев, - а кстати, с антиамериканскими настроениями как? Насколько я понял, они, наши боссы, исходят из того, что с ними, с этими настроениями, удастся полностью покончить?
- Да ведь они уже сошли на нет. К тому же, если все удаться, то Оппенгеймер или Харлингтон станут последними президентами США в том виде, в котором страна и должность существуют сейчас, и они об этом знают. Но эта формулировка только звучит так угрожающе. Они воспринимают это в положительной коннотации, хотя скажи это такими словами в массмедиа, - был бы не желательный резонанс. Такие вот тайны американского двора. Впрочем это мелочи.
- И что вы собираетесь предпринять? Вы же что-то собираетесь предпринять?
- Собираюсь. Этот недобрый Титаник, образно выражаясь, также разобьется об лед.
- А люди? Или вам…
- Или что? - Изображая раздражение, ответила Ландскрихт. - Для них это будет напротив избавлением. Я же не в буквальном смысле собираюсь устраивать катастрофу, хотя в каком-то смысле катастрофа будет. Только безвредная. Электромагнитный шторм. Конец всем интернет коммуникациям, вернее сказать временная блокировка. Потом оттают. Этого должно хватить, чтобы все получилось.
- Это означает анархию. Не надо быть гением, чтобы это предположить. А что будет потом? Куда вы нас откатите? А азиатские нации? Уж лучше пусть этот план будет реализован и Титаник, который вам так не понравился, доплывет куда надо.
Да-да. Плавучая тюрьма доплывет до берега, и там всех сгонят и заставят построить концлагерь. Здорово.
- Почему вы все так описываете? Тюрьма, потом построят концлагерь. Уж если сравнивать с прошлыми веками, то даже жителям трущоб не так уж плохо. Вот насколько я знаю, в прошлом веке те, кто жил в Суперфедеранте… в Кузнецком крае, были бы в восторге, если бы им, как в трущобы, провели бы кабели, которые давали бы им практически бесплатное отопление. Я про то, как все изменилось, когда появились термоядерные реакторы. Не все люди из прошлого века променяли бы свои дома на трущобы, но такие бы нашлись, а у ж из позапрошлого! Я видел разнообразные видео про те времена. Человек из двадцатого века, из Советского Союза, окажись он в трущобах, воскликнул бы, что наступил коммунизм, о котором они, в двадцатом веке, мечтали. Отопление, горячая вода, сносная работа, про интернет я вообще молчу. Ну да, случается тревога иногда, так ведь Конверсия и эту проблему решит.
- Какой же это коммунизм? - хихикнула Ландскрихт, а астронавты в белых обтягивающих задницы скафандрах… На марсе… Где они?
- Это вы к чему?
- В отличие от тех картинок, современный подход заключается в постоянной выбраковке какой-то части населения, граждан, называйте их как хотите. Вот и сейчас - на Ассемблер нужно столько-то, в, так сказать, ближайшем круге и столько-то во внешнем, обслуживающем - земледельцев, швей и других. Остальные живите, как в трущобах, и употребляйте побольше сами знаете чего.
Потом Ассемблер построит флотилии таких вот кораблей - комплектующие для их реакторов уже изготавливаются. Мы сейчас летим, чтобы вы знали, всего лишь на грузовичке с боевой ракетной установкой. А еще есть проект нормального военного корабля, вернее сказать кораблей - строить по одному не рационально. Вся эта орда, по другому я не скажу потому что эти звездолетчики будут как бы тоже кочевники, вся орда перелазит на Луну и Марс и все эти Титаны с… какие там еще спутники. Они перетаскивают машинерию Ассемблера в космос. В невесомости вообще очень хорошо идут некоторые технологически процессы. Опять отсеиваются уже те, кто остался на Земле.
- А разве там не понадобятся армии рабочих, - возразил Завирдяев. - Вот и повезут с Земли всех желающих.
- Обычно, когда в космос вытаскивают всю машинерию, то людей там нужно не так уж и много. По крайней мере, не зная всех тонкостей изначально, всегда представляют, что, наоборот, больше. На деле нет. Да вы посмотрите на этот корабль. Функционально это весьма смертоносная боевая машина, почти как морской крейсер, только летает. А какой у него экипаж? Ну он рассчитан на семерых человек, но это на экспедицию, в современных реалиях на долговременное боевое дежурство. Но со стандартным боевым заданием мы бы вдвоем справились. Мы-то, конечно и с нестандартным справимся. Но на этом корабле действительно лишь двое офицеров могли бы летать. Никаких техников на борту, никаких заряжающих и стреляющих.
Очень высокоуровневый технологический процесс конечно тянет за собой цепи тех, что попроще, но и они могут и должны быть малолюдными. Другое дело, когда все это только выстраивать, начиная со строительства тех, нижних уровней. Там действительно время от времени надо много людей. Но они, эти уровни давно построены. Начиная с хрен знает каких веков. Хотя бы с того времени, как научились болты с гайками делать. Так что, когда все выстроено, весь этот железный дворец технологий может быть очень малонаселенным.
Если целенаправленно обустраивать планеты, то там все ведь начнется не с крестьянина с плугом, так что все поисходит, как я сказала. Людей не нужно много. Руководство AEX и GBA рациональны? Я в этом не сомневаюсь.
Вот если бы десант людей высадили бы на пригодной для жизни планете без всего, только с топорами и лопатами, то все бы пришлось начинать с начала - строить примитивное жилье, одомашнивать скот. Ну пусть бы он там был. Пришлось бы пройти через все, начиная от античных порядков и рыцарей до промышленной революции и дальше. Еще нужно чтобы ископаемые были. Это так, болтовня, к нашему делу это отношения это не имеет.
Тут еще такой момент, что рациональность может быть разной. Просто единого подхода нет. Коммунисты пожелавшие вытянуть всех из дремучего мрака на один приемлемый уровень тоже по-своему были рациональны. Просто человеческую природу не учли и упали мордой в грязь. Во второй раз уже особо и не старались. Про второй раз вам сказать, что я думаю и знаю? Это был по большей части ручной проект Запада. Запад и первый-то Союз был не прочь сохранить.

Глава 48.
Ладно, это ерунда. В общем какой-то единой рациональности нет. То, что получиться у вашего Западного Мира - это что-то вроде кочующей по солнечной системе орды. Удивительно, как все это проявляется там, где не ждешь. Кстати, все эти Чингисханы не были частью Азиатского Мира в том понимании, как мы сейчас его знаем - они его точно так же завоевали, как и вашу Россию, ну те народы, которые тогда на вашей территории жили.
- Так хотя бы Азиатские нации не захватят мировое господство. - наконец оживился Завирдяев. - Может, будет лучше если мы создадим все эти корабли и будем кочевать по планетам? Высокие технологии, все такое.
- Не велико утешение. Оставленные на Земле будут влачить жалкое существование в условиях постоянной опрессии, и при этом будут небожители, которые будут делать, что им заблагорассудиться. Это с одной стороны, А с другой, - Ландскрихт недобро усмехнулась, - это как раз позволит мне чувствовать себя несколько более раскованно, если я буду защищать эту униженную Землю. Дело ведь будет происходить в космическом пространстве…
- Вы о чем? - чуть встревожился Завирдяев.
- О том, что это уже попроще, чем разрезать и сшить бактерию. Если бы была у меня сейчас в руке алюминиевая банка, - она вытянула перед собой руку, так чтобы Завирдяеву было видно, и изобразила будто, держит в руках эту самую жестянку. Представьте что есть.
- Раз и все, - довольно недобро улыбнулась она. Чем больше корыто, тем веселее, - можно жгут из солнечных частиц собрать или возмущение сделать - это не гравитационная волна, но вроде того. Плюс-минус тысяча километров, какая разница. Это потрясающие природные явления. От Земли и других планет далеко, так что можно.
- Вот как? А злодеи точно они?
- Послушайте, господин Завирдяев, я вам тут целое выступление прочла. Вас это не убедило?
- Вы начали с разных секретов и подтверждения конспирологии, продолжили планами наших, как вы их назвали, боссов, а потом перешли на какие-то сказки, хорошо, фантастику про освоение планет, и что это плохо. Выглядит так, будто вы просто хотите не пустить человечество в космос.
- Ну как сказать… Просто не по такому сценарию. Но я и предприятия Ассемблера хочу в целости и сохранности оставить. И уж реакторы тем более. У вас, кстати все не так уж плохо - вы освоили термоядерную энергию и успешно ей пользуетесь. А представьте, у вас до сих пор бы все на нефти работало. А потом она везде заканчивается и все. Просто все. Один уголь и дрова. Еще плотины. И где-то чуть-чуть ядерного топлива, которое еще надо добыть и обогатить, а не чем. Ну где-то старое останется, потратят и все.
- Значит, не все так уж с нами, людьми, плохо. Наука, технологии, промышленность… Может и будущее, которое запланировано, не так уж мрачно?
- А вы знаете, как представлялось наше время лет сто назад? Ну вы же, как любой нормальный человек наверняка пересмотрели кучу старых фильмов. Вот были первые части "терминатора". Там кроме путешествий во времени была военная система, как наш интерлинк, штабы и среда боя вместе взятые. Только там конечно они, эти машины, восстали. Но в целом предвидели же люди всю эту тотальную цифровизацию? Предвидели.
А еще была куча сюжетов, где людей клонировали и обращались с ними, как с мясными и колбасными изделиями. Моральное несоответствие вообще никого не смущало, я имею ввиду зрителей.
- Так это же просто художественные фильмы. Вы сейчас просто хотите к чему-то придраться.
- Нет, эта ваша наука могла пойти не в ту сторону и пойти очень далеко. Знаете почему этого нет?
- Почему?
- Кто-то этих ученых время от времени выводил из… - она усмехнулась, - из работы и вообще из жизни. Такая санитарная… Уборка в своем доме.
- "Кто-то" - это Халдорис Ландскрихт?
- Да, - весело ответила Ландскрихт. Но вообще, я их не убивала.
- Понятно. Просто рядом стояли.
- Да нет же! Чего вы все время… Просто кто-то испугался так, что с ума чуть-чуть сошел, кто-то в параллельном мире оказался. Вот, например было такое направление в науке, как вивисекторы. Знаете про таких? Ну вот, достаточно было собрать несколько десятков этих ученых, самых мощных, в одном зале, выбрать нескольких и показать на них всем остальным хирургическое шоу. Главное руки помыть. И до и после. Самое для них неприятное состояло даже не в порезах-разрезах и воплях приятелей, а в том, что эти встречи можно было устраивать на регулярной основе. И все. Свое дурное дело они после такого забрасывают или, когда надо, отчаянно саботируют, к примеру, выводя из строя подчиненных. Ну, кто-то спивается, это уж как получится. Меры воздействия у меня гуманные. Я вообще… - она как-то гордо вытянула голову. - Я вообще довольно четко придерживаюсь своей системы моральных ценностей.
- Своих, это каких? - подумал Завирдяев, но смолчал.
- Вот, а вы думаете, что ваше человечество, будучи предоставленным самому себе проявит себя достаточно умным, чтобы себя же не искалечить навсегда, - продолжила она свою болтовню. -Под "искалечить" я имею ввиду все продуть и остаться без ресурсов и без реакторов. Умное конечно, но не настолько, чтобы быть от этого полностью застрахованным.
Итак, продолжим про повседневные и актуальные дела, связанные с Военным Процессом. По достижении ряда целей, таких, как нейтрализация госдолга США и приведение всех наций под общее начало, пусть и не формализованное, мы, человечество, ну то есть они, его хозяева, встали перед необходимостью Конверсии Войны. Это я сейчас уже описываю текущее положение дел. Фантастика вам не понравилась, так сменим тему. Я буду говорить про человечество "мы" а не "вы" потому что я с вами.
Оказалось, что просто так взять, и заключить ряд договоренностей, пусть и тайных и через Седьмой Штаб не получиться - мало того, что существуют разновекторные интересы внутри своего, Западного Блока, так в Азиатском эта разнонаправленность, ну то есть конфликт интересов носит еще более выраженный характер. Где-то с пару лет велись переговоры - это как раз по специализации Седьмого Штаба. Результатов это не принесло.
Тогда было решено этот процесс подтолкнуть и, чтобы выработать какую-никакую дорожную карту, стали проводить регулярные серии штабных игр. Каждая серия была с поправкой на текущие изменения. В результате этих усилий выработали схему, смыслом которой было то, что путь к Конверсии должен был быть открыт каким-либо кризисным событием. Ваш полет - это и есть такое кризисное событие.
Вообще в реализации потрясения они не были так жестко зависимы от вашей персоны и от этого прекрасного шаттла - это чтобы вы не думали о своей исключительности. Кризисным событием мог стать очередной демарш какой-либо страны, мятеж, захват терминала например. При достаточном умении противоракеты можно перепрограммировать и стрелять ими как баллистическими. Точность никакая, но в большой город можно попасть. Мало бы не показалось.
Все же руководство AEX держало на уме и отдавало приоритет шаттлу -не зря же они с ним так носились, правда первоначально, еще в годы Предвойны у них был прототип корабля с ядерным двигателем, и они думали о нем. Очень удачно совпало, что частные исследования AEX привели к созданию нового реактора, и в этом есть мой вклад - достаточно было нарисовать на нескольких листках кое-что и показать это кое-кому из ученых. Я была такая загадочная… Мне это нравится. Я же говорила, иногда я вступаю в такой вот разговор с передовым научным отрядом вашего человечества. С шаттлом даже пошла на большее - некоторые видели те, неземные корабли. Процесс исследований получил свой старт и свою мотивацию.
И вот, у них получилось. Не успели бы в срок, так кто-то другой угнал бы бомбардировщик но возможно в другое время. Я говорю про "успели в срок", потому что когда Оппенгеймер узнал про реактор и шаттл, у него довольно утвердительно сложилось в голове, что кризисное событие можно осуществить по головокружительно выгодному для него самого сценарию - тут и шаттл, который открывает путь к превосходству в конвертированной войне будущего, тут и его героическое поведение в условиях кризиса, и все это прямо перед выборами. В общем так совпало, что у него появилась возможность очень эффектно войти в историю и он за это ухватился. Я тут ни при чем. Вас все же и без этого предполагали задействовать, но на ядерном шаттле - не просто так же вас готовили. Другое дело, что на мой взгляд, вы поступили достаточно безрассудно, когда связались со всем этим, но в этом вы не уникальны.
Еще могу рассказать вам занимательную мелочь про схватку Оппенгеймера и Харлингтона. Так вышло, по другому и выйти не могло, что все это сообщество больших боссов, строящее свои планы на будущее, то и дело расходится во мнениях. Постоянно складываются и распадаются какие-то группы. В общем типичные интриги. Эти противостояния не носят какого-то уж совсем конфронтационного характера, но дискуссия имеет место. И вот, предположим есть два варианта того, как что-либо реализовать - обычно все сводится к двум.
В древние времена в таких случаях часто кидали жребий. Но в двадцать втором веке кидать жребий - это как-то уж совсем несерьезно. И вот, в качестве жребия выступают президентские выборы, главным образом, американские. Выборы максимально честные и прозрачные. Ну не пристало же этим боссам друг друга обманывать. Забавно, да? Народ США сейчас у нас - это шапка с бумажками, или что там из нее достают. Оппенгеймер - это вначале Конверсия, потом реорганизация тылов. Харлингтон - это сначала реорганизация тылов, затем Конверсия.
Еще из интересного, так это то, какие сценарии прорабатывали в этих штабных играх. Кризисным событием назначали и серию демаршей и вашу, ну теперь нашу, выходку и классический эскалационный коллапс и еще один замечательный вариант, когда серию по-настоящему неуправляемых демаршей стран нашего Блока компенсируют знаете чем? Они назвали это Эскалационным всплеском. В общем всего-то вернуть славные дни начала Войны. Все опомнятся и вновь встанут в общий строй. Замечательные люди эти боссы! Ну тут они еще руководствовались новомодным принципом, по которому, чтобы за спиной третьего участника продать паритетной противоположной стороне свой сценарий, надо притвориться побитым и несчастным. Я думаю, мне не надо вам напоминать, чем отличались первые дни Войны от всех последующих и предыдущих.
Я тоже иногда делаю вещи, которые не всем нравятся, но до такой изощренности никогда не доходила. Хотя бы потому, что изощренные планы чаще дают сбой, чем примитивные.
- А кто третий участник? - спросил Завирдяев, пробившийся-таки со своим внезапно возникшим вопросом сквозь завесу болтовни.
- Третий участник - это Война как таковая, - ответила Ландскрихт. - Тут никакой мистики, просто так, персонифицировано можно охарактеризовать весь этот ворох разнообразных интересов и заинтересованностей. Немного вульгарно, конечно, но можно. Она, словно игрок или политик, что препятствует заключению мирного пакета. Да не словно, а просто препятствует. И разрослась уже в такое, что чтобы совладать с этим нужна… она вдруг замолчала. - здравствуйте, я Халдорис Ландскрихт, - весело продолжила она, - Я не из ваших краев, ну да ладно.
- Ну вы и описали картину, - задумчиво произнес Завирдяев. А вообще, откуда вы все это знаете? Все эти подробности про штабные игры и тайные переговоры? - задал, наконец, давно назревавший вопрос Завирдяев.
- Да, вы правильно спросили то, что спросили. Я всегда старалась хорошо владеть всем, что связано с коммуникациями. В одиночку я могу делать удивительные вещи, которые способны произвести сильное впечатление, но вот систематическая массовая работа, в данном случае по шпионажу… Здесь все банально и заурядно - взлом коммуникаций, все вот это. У меня для этого свои люди. Вы тоже будете. Вы же хотите?
- А если нет?
- Нет так нет. Приземлимся и проваливайте на все четыре стороны. До дома я вас в любом случае доставлю. Отказываетесь, да, со мной сотрудничать? - она определенно дурачилась прекрасно отдавая себе отчет в том, что в представлении Завирдяева все это так просто не может быть закончено.
- Ладно, пошутили. Так я продолжу, - сама же и обломала всю перспективу дальнейших пререканий она. - В качестве сценариев для дальнейшего развития Военного Процесса и вообще дальнейшей жизни рассматривались разные варианты. В основном они хотели прорисовать жизнь в условиях полной и успешной Конверсии - ради этой Конверсии, как вам, я думаю, понятно, кризисное событие и планировали.
Посткризисное устройство виделось и в других менее приемлемых вариантах. Таких, как продолжение всего тоже самого, что было до вашего взлета, но в условиях меньшей военной опасности. Еще один вариант - это, напротив, жизнь в условиях полного военного положения и даже, представьте себе, продумывали установление социалистических порядков.
Констеллейшны уже настолько крепко вцепились во всю экономическую жизнь, да и жизнь вообще, что смени они некоторые названия и кое-какие организационные приемы на пародирующие ваш Советский Союз, ничего бы и не изменилось.
Советский Союз глобальных масштабов, вернее, конечно же, полуглобальных, с марионетками бизнес-бонз на мавзолее или на какой-нибудь еще пирамиде. Нормально, да? Правда, эстетика уже не чисто русско-коммунистическая, а, как говорят ваши военные, более другая. Сказала бы, что хотела бы посмотреть на такой балаган, но соврала бы, потому что хотеть тут нечего - уже смотрела и еще буду, наверно, долго смотреть. Это не на вашей Земле.
В итоге штабные игроки решили все свалить в одну кучу - благо мультиреспубликанский подход это позволяет. Ну все кроме полного военного положения, хотя меры по обеспечению неприкосновенности всего, что непосредственно связано с Ассемблером реализованы как раз в духе полного военного. Мне это выгодно, потому что я хочу сохранить эту промышленность.
А так…Говорю же, все в кучу свалили. Титаник с борделем на борту, по другому это и не назовешь.
На Азиатский Блок также не стоит смотреть, как на более слабую сторону, вынужденную претерпевать все затеи Запада - у тех свои планы на будущее, и эти планы также предусматривают выход за пределы Земли. Только там внутреннее социальное устройство представляют несколько самобытным. Подавление личности, расовая политика и все такое. Да у них такое тысячелетиями было, так что ничего нового. Еще изоляционизм - они его рассматривают с куда большей благосклонностью, чем ваши, чем Запад. Поэтому и Суперфедерант, как торговый порт им с некоторых пор, по большому счету, не интересен. Ну какие-то уникальные промышленные агрегаты будут покупать-продавать. Только очень понемногу.
Западу, переговорщикам от AEX, правда удалось продать эту идею Суперфедеранта в обмен на определенные уступки со стороны Азиатского Блока - и действительно, почему Азиатам отказываться от того, что в тылу противника будет лишний очаг напряженности, пусть даже и ручной по отношению к этому же противнику. Все лишь бы Западу было хуже.
Так или иначе, без взаимной согласованности ничего не делалось. Я сейчас и про масштабы всей Войны в целом.
Еще в двадцатом веке прорабатывали идеи ступенчатой эскалации и соответствующих договоренностей, ну а в двадцать втором все это работало куда лучше, чем могло работать в двадцатом.
Вот так - одной рукой человечество держит пистолет, из которого стреляет в себя, а другую руку подставляет, чтобы пуля ее пробила и часть энергии потратила.
Ну, теперь я думаю, вам стало более ясно видится то, зачем вас отправили в ваш полет - организовать кризисное событие и ничего более. А вам наплели о вашей исторической исключительной роли. Хорошо еще, что жизнь вам все же планируют сохранить и какое-то время использовать как живой символ.

Глава 49.
- Суперфедералисты ваши, которых вы и в глаза не видели, также сыграют определенную роль - все это послужит основой для введения мультиреспубликанских принципов. Ну вот в общем и все, что вам нужно знать насчет всей этой политики. Интересно было?
- Познавательно, не поспоришь.
- Теперь поговорим о вас.
- А что обо мне?
- Про ваш биочип. Вот, посмотрите, что у меня есть.
Она полезла куда-то, вроде бы в карман, и вытянула перед Завирдяевым руку в которой был синий поблескивающий кусок пластика, точнее сказать, стеклопластика - обыкновенная плата какого-то устройства.
- Знаете что эта штучка делала?
- Что?
- Адаптер, подключавший небольшую пластиковую бомбочку к коммуникационному центру корабля.
- Я правильно все понимаю - это не бомбочка, а мина?
- Да, так будет сказать точнее. Ваш биочип имеет помимо всех прочих одну сходную функцию.
- Вот как? Как такое возможно? - спросил Завирдяев, чувствуя, как подкатывает неприятное чувство. Все так хорошо шло а тут…
- Конечно, биочип не взорвется. Он просто натворит дел, если получит нужную команду. Сейчас все коммуникации у меня под контролем - видели компьютер, который у меня был с собой? Но все же ваш прибамбас лучше удалить.
- Как и когда? И что он может сделать?
- Память вам повредить, хотя она и так уже, как говорят, битая, но будет еще хуже. Давайте удалим?
- Вы удалите?
- Ну да, я немного разбираюсь, - с этим словами она куда-то нырнула.
- Вы не представляете, как обнадеживающе это звучит: "немного разбираюсь", - с деланным весельем ответил Завирдяев, хотя неприятное чувство не отступало.
- У меня очень хорошие инструменты, послышался голос Ландскрихт. Вы помните, как вам имплантировали чип? Или это было под наркозом? Вроде бы применяют местную анестезию…
- Да, я сидел в кресле, просто мне зафиксировали голову. И я был в сознании. Вообще мне его имплантировали как бы два раза. Второй был постановочным. Постановочным для самого меня, чтобы я помнил, будто мне установили его, вернее обычный нейростимулятор, якобы чтобы меня не изматывала хроническая усталость. У меня якобы были с этим проблемы. Так что при каком-то медицинском сканировании у меня был бы готовый ответ на вопрос о том, есть ли у меня в голове какие-то устройства. Оба раза были с местной анестезией.
- То что мы находимся в условиях невесомости - это здорово. Мне будет легко проделать извлечение.
Послышался звук раскрывающегося кейса, а затем натягиваемых на руки перчаток.
Наконец появилось лицо Ландскрихт. В зубах она держала какой-то щуп поблескивающий нержавеющей сталью.
- Прямо сейчас?
- Конечно, вы не беспокойтесь. Появилась рука со шприцем.
- Снимайте ваш шлем. И скафандр тоже.
- Мне ваша идея не нравиться.
- Понятно, что это все немного неожиданно, но вам не следует волноваться, - слишком уж ласково, что не предвещало ничего хорошего произнесла Ландскрихт.
Завирдяев хотел было дернуться, но вновь обнаружил, что все тело его онемело - видимо, после его отказа в ход снова пошли эти желтые огни из пальцев.
Она принялась возиться со шлемом и вскоре она его стянула. Стянула она и подшлемник, после чего принялась потрошить скафандр. Вскоре она расправилась и с ним, оставив Завирдяева в одном нижнем костюме, напоминавшим спортивный.
Запахло спиртом. В шею что-то толкнуло - это она довольно бесцеремонно и стремительно вонзила шприц.
- Вы всегда себя так ведете? - промямлил Завирдяев немеющими губами.
- Где он тут у вас? - послышалось деловитое бормотание.
Ландскрихт принялась рыться пальцами в его прическе.
- Смотрите, какая у меня оптика!
Она обхватила его обеими руками и развернула к себе.
На лице у нее были широкие не назвать это очками, просто какие-то стекла на оправе, обхватывавшей голову.
- Вы не хотите надеть маску? - прошепелявил Завирдяев.
- Не беспокойтесь, мне не обязательно. А вот ультразвук, - она продемонстрировала какой-то инструмент, представлявший собой цилиндр длиной сантиметров двадцать и с палец толщиной.
- Ну, приступим, - с этими словами она поволокла его куда-то в сторону шлюза, - вы не волнуйтесь, в шлюз мы не вылетим. Там просто хорошие поручни и можно удобно расположиться.
После непродолжительного беспорядочного полета по кабине Завирдяев почувствовал, как его щека почти с ударом уперлась… ей в колено. Сверху она прижала его голову растопыренной ладонью. В какой позе сама она зависла, Завирдяеву, разумеется было неведомо, но насколько он понял, это можно было описать так, будто она села на стул и положила его башку себе на ногу. Когда автослесарь ковыряет какую-нибудь железку в такой позе, то это нормально, но операцию на голове…
Еще она соблаговолила подготовиться, обвязав пояс какой-то простыней, вроде как фартуком.
- Если я выживу, я тебе вдарю! - подумал Завирдяев.
Он бы это и вслух произнес, да только язык уже окончательно онемел.
Ее пальцы вновь принялись ворошить его волосы. Потом послышался противный звук, напоминавший звук зубной машины. Завирдяев подумал, как бы сейчас хорошо было хотя бы уснуть, но сонного эффекта у анестезии не было.
- Надо было музыку включить, - послышался голос Ландскрихт.
- Я тебе точно вдарю! - подумал Завирдяев. - И не посмотрю, что ты с другой планеты. С черной дыры, как ты говоришь. Стреляй после этого своими огнями, но в глаз ты у меня получишь.
Мимо лица медленно проплыл какой-то инструмент, похожий на отвертку без ручки. Потом была рука Ландскрихт, ловившая уплывавшую железку.
Непонятно было, сколько точно прошло времени, но после воцарившегося молчания голос Ландскрихт весело объявил, что теперь осталось закрыть все обратно. Через какое-то время рука, прижимавшая голову Завирдяева ослабила натиск и пару раз провела по его лицу. Потом она чуть подтащила его.
- Вот, все хорошо, - ласково проговорила она и принялась гладить его по… заднице. - Не думайте, что я что-то перепутала, - произнесла она, - Просто голову сейчас нельзя трогать. Нужно, чтобы несколько минут прошло и клей зафиксировал шов.
- Еще и смеет прикалываться, - в бессильной злобе подумал Завирдяев.
Тело по-прежнему не слушалось.
Наконец, он почувствовал, как медленно отплывает от того места, где проходила операция.
- Хотите взглянуть на эту штуку? - Поинтересовалась Ландскрихт, которая по-прежнему была вне поля зрения обездвиженного Завирдяева, - я вам это на память отдам. В пробирку сейчас положу и на Земле вам отдам.
Перед лицом появилась рука, державшая тонкий пинцет, в котором была зажата крохотная керамическая капсула, из которой торчали несколько десятков тончайших покрытых зеленой тонкопленочной изоляцией нитей-проводников.
- Такую вот дрянь вам вставили, - продолжила Ландскрихт. - А говорить вы начнете прямо сейчас.
Из одного из пальцев находившейся в поле зрения кисти полыхнуло свечение.
- Я вас ненавижу! - прошепелявил Завирдяев, - вы что творите? Знаете что, если вы будете продолжать в том же духе, я вас ударю. И не посмотрю на ваши огни.
- Ну вы что! - сокрушенно произнесла Ландскрихт? - А я думала…
- Я не вижу повода шутить, уже более уверенным голосом произнес Завирдяев. Во-первых ваше отношение к делу. Ни маски ни чего такого. Скальпель вы в зубах держали.
- Мне можно, я точно вам говорю, - ответила Ландскрихт, - я же не вполне человек, так что не волнуйтесь. И я же его не за лезвие которое с тканями соприкасается держала, а за ручку. А заболеете чем - ну это уже будет по какой-нибудь другой причине, точно не из-за меня. Так мы и это исправим. Все, вы успокоились? - она протянула к нему руку схватила за костюм и подтянулась к нему.
- Сами подумайте, радоваться вам или нет - бомба на борту выведена из строя. Чипа в голове у вас нет. Успокоились?
- Вы могли хотя бы меня как-то подготовить?! - почти прокричал Завирдяев. - Я бы лег на кровать там, внизу. Перед этим нам следовало бы все обговорить. На тот момент, когда вы меня начали резать, я очень хотел вас ударить.
- Сейчас тоже хотите?
- Я думаю, я пока могу сдержаться.
- Мне-то все равно, вы об меня руки можете сломать. Я просто не хочу, чтобы мы с вами ссорились.
- Так прямо и сломаю?
- Ладно, считайте что я это сказала так, выпендриваясь. Образно.
- То-то же.
- А теперь расскажу, что я собираюсь сделать. - невозмутимо перевела тему Ландскрихт. - Я, как говорила, собираюсь устроить магнитную бурю, которая на время заблокирует работу всех электронных сетей. Оптоволоконным сетям ничего не сделается, и это позволит властям реализовать все меры в рамках Положения Судного Дня, как это и предполагается соответствующими протоколами. Это позволит сохранить Ассемблер в целости и сохранности. Как и всю административную систему. Ее я тоже не хочу ломать. Просто функционировать все это какое-то время не будет.
- Насколько я понял, вы собираетесь перевести всех на Положение Судного Дня? Сами ругали тех кто задумал… Как это там… Эскалационный всплеск? При этом собираетесь устроить природный катаклизм. Еще хотите сохранить административную систему, но просто сделать, так чтобы она не функционировала? А это как?
- Да все нормально будет. Когда все сети вырубятся и UCE вместе с ними, то военные действия на фронтах прекратятся - они займут выжидательную позицию. Это будет обеспеченно уже подконтрольными мне в рамках подготовительного этапа системами. А органы власти просто чуть подконсервируются. Потом расконсервируются. Но они никуда не пропадут. Стратегических действий, способных раскачать эскалацию тем более никаких не будет.
- Подконсервируются… - с сомнением в голосе повторил Завирдяев. Зачем это все?
- Вас впереди ожидает тоталитаризм и террор. - Ландскрихт вдруг мотнула головой и замахала руками. Потом усмехнулась. - Извините, неудачно выразилась. Тоталитаризм и террор ожидают вас, если все эти планы ваших боссов будут реализованы. Ну когда тот горе-Титаник отправится в свое горемычное плавание.
Я хочу принести и принесу людям свободу и мир. Объясню, зачем мне это. Поведение человека можно рассматривать как определенный спектр из бинарных оппозиций. Желание возглавлять - желание подчиняться, разрушение-созидательность, все такое. Самая выразительная пара - это индивидуализм-коллективизм. В чистом виде ничего из этого наполнить личность не может. Обе составляющие в любом человеке и обществе присутствуют, но тянут его с разными силами. У кого-то одно преобладает, у кого-то другое. Вы поняли про что я? А то скажете, что несу какую-то непонятную хрень
- Да понял, ответил Завирдяев, только непонятно, зачем вы мне это рассказываете.
- Я предпочитаю индивидуализм, причем очень сильно. Хотя коллективистская сторона меня чуть-чуть да и притягивает - я ведь все же среди людей живу. Верно? Я отдаю должное ценности свободы личности как бы высокопарно и наивно одновременно это не звучало. Да, это звучит наивно, но что тут сделать.
- Ну хорошо, считайте, что как будто я вам верю. А то ведь вы и дальше будете объясняться.
- Вот, - невозмутимо ответила не отреагировавшая на довольно откровенный подкол Ландскрихт. - А на этом Титанике будут прокачивать коллективистскую сторону. И, заметьте, без всякого коммунизма. Мне это не нравится, точнее не понравится. Отсюда и весь конфликт. Еще мешать людям убивать друг друга - это тоже мое личное пожелание. Для меня человечество - это как поле перед домом. Хорошо, когда выходишь туда, и там все тихо и красиво. Солнце светит, трава колышется. А когда саранча налетает, и все жрет, или собака прибежит и нагадит, разве это хорошо? И не волнуйтесь, мир захватывать, как это выглядит в вашем понимании, я не собираюсь.
- Да? Ну спасибо хотя бы на этом. Может быть, вы нас уже… Давно захватили?
- Не болтайте глупостей, - отмахнулась рукой Ландскрихт. - Давайте снова вернемся к делу.