[IMG]http://s013.radikal.ru/i322/1706/dd/00c13516a88c.jpg[/IMG]

1.
- Подведем итог проделанной работы. В этой записи я ознакомлю вас с основными фактами моих исследований. Для начала. Сегодня шестнадцатое декабря одна тысяча девятьсот девяностого года. Меня зовут Николай Волошин. Специалист исследовательского института «Гарант». С марта прошлого года проводил ряд экспериментов, наблюдений, бесед с исследуемым объектом. Впрочем, обо всем по порядку. Ваше имя?
- Юрий Мелихов.
- Дата рождения?
- Семнадцатое мая шестьдесят второго года.
- Чем занимались до нашей встречи?
- Торговлей. Продавал всевозможную мелочь тем, кто в ней нуждался.
- Как и при каких обстоятельствах оказались в руках сотрудников госбезопсаности?
- Некоторым людям показалась мое дело слишком прибыльным для мелкого торгаша. Своим умением угадывать потребности покупателей, я заинтересовал определенный круг лиц. Был арестован по подозрению в мошенничестве, позже переведен сюда.
- Итак, Юрий Алексеевич поступил к нам в марте восемьдесят девятого года, как обладатель очень интересной способности. Исследования показали, что Юрий способен видеть жизнь тех людей, с которыми когда-либо контактировал. Другим словами он знает, что происходило с ними в прошлом, на что они способны в настоящем и, главное, что ждет их в будущем. Проще говоря…
- Проще говоря, я вижу судьбы людей. Весь их жизненный путь.
- Совершенно верно.
Кабинет поражал своими нестандартными размерами. Все в нем было мелко, тесно, прижато друг к другу. Четыре одинаковые стены бледно зеленого цвета. У одной шкаф, забитый до отказа всевозможнейшей макулатурой. У другой - стол, третья с дверью и четвертая с одиноким потертым календарем аж за восемьдесят шестой год. Четыре стены в купе с непомерно высоким потолком напоминали лишь одно – колодец. А две плоские фрамуги, забитые под самый верх и источающие бледно-рыжий свет уличного фонаря, только усиливали это ощущение. За небольшим столом сидели двое. Юрий вальяжно восседал на старом скрипящем стуле, совершенно спокойный и безучастный к происходящему. В кресле напротив, облокотившись на стол, располагался Николай, перебирая различные бумаги, делая мелкие пометки в тетради. На столе, помимо материалов различной важности, стояли большой громоздкий диктофон и обыкновенная настольная лампа, свет которой, собственно, и освещал всю эту нелепую комнату.
- Продолжим. В ходе многочисленных испытаний я успешно подтвердил наличие таковой способности у Юрия. А именно. Эксперимент номер шесть, с прилагающимися записями двенадцать и тринадцать, в котором испытуемый детально описал, что будет происходить со мной в течение дня, что потом и подтвердилось. Также эксперимент номер семь, записи от четырнадцатой до двадцатой, с теми же условиями, но в течение недели. Все события, предсказанные Юрием, мне посчастливилось пережить. Далее, во избежание необъективности, проводились испытания со сторонними наблюдателями. Это опыт девятый, проводимый с неким Павловым. В данном задании Юрий предвидел, что будет происходить с Павловым через один месяц, причем сам Павлов, в течение этого самого месяца всячески старался действовать сумбурно, хаотично. Отменял встречи, срывал планы, или же наоборот, принимал множество спонтанных решений. Но, тем не менее, в очередной раз предсказание сбылось. Проводились похожие эксперименты со сроком в два, три, шесть месяцев, а также наблюдения в течении года. Соответствующие записи опытов с двадцать третьей по восемьдесят вторую.
Николай мельком взглянул на Мелихова. Тот чуть заметно улыбнулся, словно факты выше подтверждали давно сказанные им слова.
- В экспериментах шестнадцать и семнадцать оценивалась другая сторона способностей, Юрию требовалось увидеть прошлое. Четверо добровольцев из разных сфер деятельности, совершенно различного кругозора и жизненных позиций, служили для данных опытов своеобразной точкой обзора. В очередной раз Юрий блестяще справился с заданием, причем, ему удавалась приводить такие факты их биографий, о которых он просто не мог знать. Выявленные наблюдения касались самых различных аспектов жизни: мелкого быта, общения со сверстниками, игр. В некоторых случаях испытуемый даже угадывал мечты. Могу с уверенностью заявить, что эти, а также ряд других опытов, доказывают нам о наличие у Мелихова Юрия Алексеевича сверх, я подчеркиваю, сверхординарных способностей.
Николай замолчал. Оценивающе посмотрел на все так же вольно сидящего Мелихова.
Он очень хорошо знал такой тип людей. По работе приходилось сталкиваться с людьми подобного рода, хоть и не так часто, как, пожалуй, хотелось бы. Внешность Мелихова не совсем соответствовала его нутру. Его глаза, с постоянным хитрым прищуром и рот с едва уловимой ухмылкой говорили о непрерывной насмешке, словно Юрий никогда и ничего не делал всерьез, а лишь подшучивал над всеми. Но внутри скрывался совсем другой человек. С сильным непоколебимым характером, обладающий абсолютной верой в свою правоту, в свою правду. Это даже не вера, это четкое осознание, что быть по-другому и не может. Таких людей невозможно загнать в тупик, потому что даже самую безвыигрышную ситуацию они всегда оборачивают в свою пользу. Люди, подобные Мелихову, точно знают вес своих слов. Их помыслы зачастую скрыты от посторонних. Николаю всегда импонировало общение с людьми такого толка. Попытки разобраться в них нередко заканчивались неуспехом, но сам процесс многому учил, сильно закалял как профессионала. Общение с ними напоминало Николаю своеобразную игру, где необходимо всегда четко следовать правилам, внимательно следить за соперником, взвешивать все свои ходы, и постоянно быть начеку, готовым молниеносно среагировать. Но взять на себя смелость сказать, что все эти качества внутренние, закаленные в течение жизни приобретаемым опытом, Николай не решался. Потому что за время долгих бесед и наблюдений, он все больше убеждался, что сила и непоколебимость скорее следствие. Следствие того знания о людях, с которыми Мелихов встречался. Знания недоступного всем прочим и открывающего невиданные возможности выбора самых разнообразных ходов.
- Также к исследованиям прилагается ряд общих предсказаний на будущее. Весьма размытых и нечетких, но есть один очень примечательный пункт. Конкретная дата. Итак, Юрий, скажите, что произойдет двадцать седьмого октября две тысячи пятого года?
Мелихов подался вперед, сложил руки в замок перед собой и, чуть наклонившись в сторону Николая, почти шепотом, желая, чтобы собеседник предельно сконцентрировал внимание, сказал:
- Что конкретно произойдет в этот день, я не знаю. Но я знаю абсолютно точно, что ровно в этот день все, кто обладает хоть сущей способность предсказывать, чувствовать будущее, перестают видеть его. С этого дня для всех нас будущее закрыто, остается лишь пустота, туман, темнота. И что это может означать, я вам сказать не могу.
Крохотный кабинет погрузился в тишину, прерываемую лишь жужжание диктофона и беспорядочным постукиванием снега по стеклу фрамуг. Николай, выдержав необходимую паузу, наконец продолжил:
- На этом я считаю свою задачу полностью выполненной. К данной записи прилагается полный подробный отчет со всеми исследованиями, экспериментами, наблюдениями, записями бесед и прочим. В завершении могу добавить, что все необходимые требования по секретности мною соблюдены полностью. Несмотря на то, что в исследованиях принимало участие довольно большое количество людей, о результатах и особенностях всех экспериментов знаю только я.
Николай, щелкнув кнопкой диктофона, остановил запись. Он остался сидеть неподвижно. Теперь, когда все рабочие моменты завершились, остались только личные вопросы. Потому Николай не решался начинать этот разговор.
- Чего же ты задумался? – омерзительно спокойный голос Юрия заставил слегка вздрогнуть Николая. - Теперь мы уходим!


В последние дни Николай совсем потерял покой, хотя к его чести, держался он превосходно в этом неравном поединке. Мыслями целиком завладели различные противоречия. За время опытов Николай успел досконально изучить, не без помощи Юрия, свою собственную судьбу. В эти неспокойные годы страну ожидали большие перемены, это чувствовали все и без помощи провидцев. Связавшись со спецслужбами, Николай уже определил свой ход событий. Очень скоро он начал бы сильно им мешать, потому что узнал больше, чем ему было позволено. В конце концов, итог лишь один – тюрьма. Но Юрий дал надежду. Как только они оказались в этом кабинете вместе, он сразу же дал понять, что выберутся они только вдвоем. Говорить ему удавалось убедительно, порой даже слишком. Если они уйдут вместе, то Юрий укажет точный путь, по которому следовало бы двигаться, чтобы обмануть саму Жизнь, чтобы изменить свою судьбу. Эти же неспокойные времена могли сыграть на руку. Если же Николай оставит Мелихова в руках госбезопасности, а сам вернется к семье, очень скоро проблемы коснуться их всех. Ради сына и жены, ради самого себя, он должен будет оставить их одних, чтобы злой рок его жизни не зацепил семью. Он готовился к этому дню, время сомнений осталось позади. Но с другой стороны, совсем недавно, в ходе контрольных проверок Николаю удалось узнать нечто новое, нечто, скрываемое так тщательно самим Мелиховым. В тайне от Юрия, ему удалось мельком увидеть события двадцать седьмого октября. Дня, словно пропитанного самой смертью, не даром, что после него лишь тьма. Причем возможность подобного будущего он подозревал и ранее, но только сейчас увидел некие доказательства. Теперь же, одолеваемый мыслями, он не пытался отказаться от их плана, он искал возможность вынести как можно больше выгоды из сложившейся ситуации, старался сыграть наилучшую комбинацию с тем набором карт, что выпал ему.
- Необходимо еще немного времени, чтобы кое-что проверить. Совсем немного. Неделя. Не больше.
- Почти два года ты только и делал, что всячески проверял меня, анализировал. Думаю этого вполне достаточно. Чего ты тянешь? Мы уходим сегодня. Слышишь? Сегодня.
- Мне нужно знать, на что ты готов ради достижения своих целей, - неожиданно громко для самого себя выпалил Николай, но, буквально сразу собравшись, прежним спокойным тоном продолжил, - я знаю новые обстоятельства, в свете которых должен взглянуть на тебя по-другому.
- Волошин, у тебя больше нет времени. Напомни –ка, твоему сынишке сегодня с утра не здоровилось, так? – У Николая сильно, с болью сжалось все в груди, и Мелихов это почувствовал. – Который сейчас час? Без двадцати шесть. Думаю, уже к семи он начнет задыхаться. Жена вызовет скорую, и они спасут его, но ненадолго. К восьмому часу в больнице будет дежурить лишь пара не самых лучших врачей. Потому что незадолго до этого события опытный надежный специалист попадет в аварию, где сломает ногу. Другой же доктор, еще не вернется из отпуска. Как следствие, они поставят не правильный диагноз, и пропишут лекарство, в составе которого сильный аллерген. Я не специалист во всей этой медицинской возне, но знаю точно, что эти пилюли только усилят эффект. К утру у ребенка начнутся сильнейшие спазмы, а к часам девяти он умрет.
Николай, застывший в оцепенении, не сводил глаз с Мелихова, словно сверля его насквозь. Сердце предательски закололо, отдаваясь сверлящими ударами в висках. Казалось, что даже дышать перестал, столь скованным и сосредоточенным он выглядел. Но Мелихову все было ни по чем. Он ждал, наслаждаясь произведенным эффектом. Давая информации, словно гадкому паразиту, осесть в мозгу Николая, чтобы остаться там навсегда.
- Но есть и другой выход. Ты вытаскиваешь меня отсюда и отвозишь на одну квартиру. К девяти часам я должен быть там. За ночь я запущу череду событий, подправлю пару судеб. К четырем утра в той же больнице с сильным порезом руки окажется весьма уважаемый в медицине человек, который к тому же ранее успел защитить работу, по теме того самого компонента. По характерным признакам и благодаря чистому любопытству ему удастся спасти одну жизнь. Ты, конечно, можешь мне не поверить, сорваться домой, заняться поиском квалифицированных врачей, подходящих лекарств. А что если я прав? Успеешь сам разобраться? Теперь скажи, готов ли так рискнуть?
В очередной дуэли Николай потерпел поражение, и теперь, когда бороться больше не имело смысла, он перешел к теме, которую так старательно избегал все это время. Аккуратно подбирая слова, сохраняя предельное самообладание, он начал тихо и размеренно:
- Мы с тобой находимся ни в центральном здании КГБ, поэтому, полагаю, для тебя никогда и не было проблемой выбраться отсюда. Тогда зачем тебе мое участие? Что тебе нужно от меня?
- Все верно. Выйти я мог в любое время. Важно, чтобы ты был повинен в этом, чтобы не смог сотрудничать с органами. Но самое главное, мне нужны все материалы и документы, что ты собрал про меня. Каждая запись, каждая кассета, - все, что я рассказал тебе и что ты понял. Однажды они мне очень пригодятся, поэтому пусть останутся у меня.
Николай медленно поднялся со стула. Лицо его перестало выражать какие-либо эмоции, лишь взгляд, направленный куда-то в пустоту. Он достал свой потертый портфель багрового цвета и замер. Перед Мелиховым теперь стоял совсем другой человек, уничтоживший, а может быть попросту потерявший в себе что-то необычайно важное. Николай начал ускоренно собирать все материалы в сумку:
- Значит, нам нужно торопиться. – Спохватившись, он остановился, затем принял для себя последнее решение. - Ты же понимаешь, что теперь мне нужны гарантии. Тем более не все документы у меня с собой, часть хранится дома. Ты не получишь и тетради из этого портфеля, пока я не буду уверен, что с сыном все в порядке.
- Успокойся ты уже. Жду тебя в шесть утра на пустыре, что за шестой больницей. Знаешь где это? Вот и славно. И да, мне нужны все материалы.

К вечеру все произошло ровно так, как и предсказывал Мелихов, либо, как он все и подстроил. В любом случае, к восьми часам вечера ребенок в тяжелейшем состоянии уже лежал в больнице. Тяжелее всего было Николаю, потому что он знал, что в конечном итоге может произойти. Даже при самых тяжелых заболеваниях родные и близкие всегда надеются, всегда верят, не допуская в своих мыслях самого печального конца, всячески отвергая такой вариант. А Николаю сразу сказали, как будет, если не. Если не довериться Мелихову. Если не оставить все в своей жизни позади. Если не рискнуть. Николай, чувствовал, что словно сделал ставку на жизнь своего сына, и теперь с ужасом ожидал, куда же выпадет шарик на колесе рулетки. И самое страшное, что он не молился, не надеялся, а просто ждал. В конечном итоге, ребенка спасли уже в третьем часу утра. Как только малыш очнулся, отец успел сказать ему всего пару фраз, затем уехал.

Николай подъехал к назначенному месту в половину шестого, и уже тогда Мелихов ждал его, сидя в вишневой семерке Жигулей. Они пошли друг к другу навстречу.
- Как сын? Все хорошо? – с наигранной заботливостью и легкой издевкой поинтересовался Мелихов, на что Николай только обмерил его предельно серьезным взглядом, - здорово!
Николай передал увесистую сумку, забитую до отказа, Мелихову. Тот раскрыл портфель и стал внимательно изучать содержимое, доставая некоторые тетради, пролистывая их, оценивал и сопоставлял разные записи. Затем, перебрав их, спросил:
- Здесь все?
- Абсолютно, - уверено отозвался Николай.
После чего Мелихов, пристально глядя на Николая своим озлобленным прищуром, вывалил все документы на снег, вытряхнул сумку до конца, бросив и её в общую кучу.
- Что ты творишь? Какого черта? – не понимая происходящего, запротестовал Николай, - зачем? Два года кропотливой работы, чтобы все растоптать тут? Зачем нужен был весь этот спектакль? Это что, проверка?
- Волошин, здесь все материалы?
- Да, черт возьми!
Мелихов спокойно подошел к своей машине и достал из багажника канистру. Все также медленно, давая своим действиям произвести необходимый эффект, он плавно зашагал вокруг кучи документов, отвинчивая крышку канистры.
- Со всеми этими материалами даже сейчас можно с легкостью доказать твою невиновность, обвинив во всем меня. Прочитав все это органы безопасности так сильно вцепятся в мое горло, что даже способностей будет недостаточно, чтобы освободиться. - Он начал поливать бензином бумаги, от чего Николай отвернулся прочь. – Поэтому я в последний раз спрашиваю тебя. Здесь все материалы?
Сумев сохранить в голосе прежнюю уверенность, Николай ответил предельно коротко, пусть и не сразу:
- Да.
Чиркнув спичкой, Мелихов кинул её на документы, и вся масса в туже секунду вспыхнула ярким пламенем. Николай схватился за голову, беспомощно глядя на это безжалостное зрелище. Затрещали кассеты диктофонных записей, закоптил портфель. В свете огня лицо Мелихова озарилось особыми пугающими чертами.
- Здесь нет самых главных записей. Пока что, без всей этой мишуры они не имеют силы, пока. Так что поздравляю, Волошин, теперь ты государственный изменник, предатель. – Эти слова Мелихов произносил с особым наслаждением. - Не обижайся, такой был договор. Ты обманул меня, я не стану помогать тебе. А эти записи… Я все равно их найду, поэтому ты не остановил меня, а лишь задержал.
Николай искренне улыбнулся в ответ.
- Ты же никогда и не собирался мне помогать так, может быть это даже не в твоих силах? Выходит, что и к тюрьме я сам себя привел, как ты и запланировал. Но поверь мне, книгу, что не досталась тебе, я спрятал очень хорошо, и однажды она сильно тебе повредит.
- Удачи.

2.
- Волошин, смотри, вот личные дела, мне нужно, чтобы ты сейчас оперативно перенес в аккуратные таблички фамилии, адреса, телефоны, краткие данные по всем делам за третий и четвертый года.
- Валерий Михайлович, так ведь пятница, уже седьмой час, нельзя в понедельник...
- Волошин! Там работы на час-два, поэтому ты не мое время тратишь. Быстрее сделаешь, быстрее пойдёшь домой со спокойной душой и чувством выполненного долга. Все. Я побежал, тебя не задерживаю. Не подведи.
Как это обычно бывает под конец рабочего дня, тем более к тому же если это и пятница, у дальновидного, ответственного и трудолюбивого начальника любой масти возникает непреодолимое рвение к работе. Обусловлено такое рвение нисколько личными качествами, сколько совершенно неожиданно пришедшим нагоняем от начальства выше. По установленной веками цепочке этот стимулирующий всех и на все нагоняй весело и непринужденно достигает конечной цели - обычного рядового работника. И так уж получается, что достигает к концу рабочего дня, да еще и, как правило, к пятнице. Стаса налаженные механизмы всей этой безупречной модели интересовали крайне мало, по большей части тревожило другое - проявленная забота начальника о ближнем напрямую угрожала всем планам на выходные. И речь идет не о банальном еженедельном "отдохнуть", а о давно запланированном мероприятие, собрать на которое всех друзей уже было событием. И если часы в окружении бумаг и компьютера он еще мог перетерпеть, то обманутые ожидания простить не в силах. Стас всегда знал, что долгосрочные планы в большинстве случаев не сбываются из-за различных обстоятельств. И он всегда старался свято придерживаться правила - ничего загодя не задумывать. От того нынешнее положение дел расстраивало еще больше. Стоило один раз отойти от правила, чтобы всё показательно сорвалось именно в последний день перед самой встречей. Идя по узкому коридору городской прокуратуры с неизмеримой кипой различных бумаг и папок в руках, Стас, то ли от безысходности, то ли от невозможности как-нибудь повлиять на события, чувствовал лишь одно отчаяние, плавно перетекающие в безвольную апатию.
Он проявил недюжинную ловкость, а главное, изобретательность, чтобы открыть дверь кабинета. Наконец пробрался внутрь и, чувствуя, что вот-вот все повалится, с облегчением свалил макулатуру на стол.
- Добрый вечер! – от столь дружелюбного и громогласного, сколь и неожиданного приветствия Стас вздрогнул. На стуле вальяжно восседал незнакомый мужчина.
- Добрый. - Словно забыв о предстоящих часах наедине с работой, ответил Стас и застигнутый врасплох визитом гостя просто констатировал факт. - Валерий Михайлович уже ушел, да и не время для приемов.
Незнакомец то ли от безграничной уверенности, то ли банально от врожденной наглости, словно специально, зная, что заденет по особенному сильно, совершенно спокойно и безмятежно попивал кофе именно из кружки Стаса. Кофе, скорее всего, принадлежал тоже Стасу, Валерий Михайлович уже давно не пополнял своих запасов, ограничиваясь "парой ложечек" из чужой банки. Причем Стас не исключал того, что гость желал своими действиями произвести особый эффект, но какой именно для него оставалось загадкой. Потому он, решив, что и так уже позволил себе слишком много эмоций на радость гостю, максимально проигнорировал это действие.
- Меня совершенно не интересует этот Валерий Михайлович, я по делу к тебе.
- Ко мне? Это уж вряд ли, - искренне улыбнулся Стас, будто всех прочих невзгод на этот вечер недоставало.
- Волошин Станислав Николаевич, тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года рождения, а именно семнадцатого февраля. Выпускник юридического факультета костромского государственного университета, не с отличием хочу отметить. В настоящее время помощник старшего следователя городской прокуратуры. Все верно?
- Пока да. - Стас неоднократно сталкивался по работе с множеством действительно странных людей. Ему как низшему звену этой системы приходилось отсеивать людей нуждающихся в помощи по настоящему, от некоторого числа тех, кто нес только известную одному себе правду. Потому очередной визитер успешней вписывался во вторую категорию.
- Видишь, все сходится, значит именно к тебе.
- Вы время видели?
- Не беспокойся, дело пяти минут.
Стас не мог видеть своего лица, но четко почувствовал, как оно исказилось в мучительной гримасе. Неимоверным усилием воли он подавил в себе желание просто закричать. Его начало раздражать все: этот душный кабинет, эта мерзкая погода за окном, этот наглый посетитель.
- Ваше имя для начала?
- Григорий Емельянов, но можно просто - Гриша.
- И по какому же очень важному вопросу Вы, Григорий, ко мне? - намеренно выделив обращение чуть громче, поинтересовался Стас.
- Переходим к делу? Мне это нравится. Видишь ли, Стас, мы с командой единомышленников работаем в несколько специфической области. Скажем так, связанной с внутренним миром человека. Это и вопросы психологии, и медицинские аспекты, отчасти и социальные. Если грубо обобщить, то наша деятельность связана с поиском: людей, предметов и даже событий. Но ключевое, конечно же, в нашем деле не то, что мы ищем, а то, как мы это делаем.
- И в чем же заключается специфичность работы?
- В методах. Анализируем сны, поступки прошлого, предсказываем вероятность определенных событий и многое, многое другое.
При очевидно лишенных смысла высказываниях, прямо говоря сумасшедших суждениях, говорить Грише удавалось на редкость убедительно.
- Это действительно очень интересно, но конкретно от меня что нужно?
- Это все слова, Стас, о деятельности в целом. Для подготовки, так сказать. Теперь о главном. Уже довольно длительное время мы занимаемся одним крайне важным делом. Необходимо, чтобы ты понимал, я говорю ни о каких-то мелких аферах или махинациях шарлатанов и проходимцев, речь идет о действительно существенном процессе. - Последнее Гриша произнес максимально серьезно и вдумчиво, потеряв при этом не малую долю, отчетливо бросающейся в глаза до этого, наглости, несмотря на пресловутую чашку с кофе в руках. - И вот тут-то нам и нужна твоя помощь. Не вдаваясь в долгие нудные подробности, скажу, что необходима информация, которая содержится в одном твоем воспоминание.
- Воспоминание? Вы серьезно? – Стас негромко хохотнул, но не от смеха, а скорее от изумления.
- Абсолютно.
- Тут никак не обойтись без "долгих нудных подробностей". Готов помочь вам, если сможете убедить в необходимости этого. Без всякой болтовни. По делу. Что вы хотите знать?
- Нет-нет, все несколько сложнее. Необходимо именно воспоминание.
- Ну и о чем же таком я должен вспомнить?
- Боюсь, сам ты не в состоянии, это незначительное событие из раннего детства, когда тебе не было и четырех.
- Что может заинтересовать в жизни трехлетнего ребенка? – с нескрываемым беспокойством заинтересовался Стас.
Гриша улыбнулся, понимая, сколь абсурдно звучит его просьба со стороны.
- Ну хорошо. Сейчас ведется поиск одного проекта, над которым в свое время работал твой отец. К сожалению, ключевых материалов не сохранилось. Но есть информация, что ты в детстве мог наблюдать их вживую. Конечно, тогда эти записи не имели для тебя значения, да и смотрел ты на них из чистого детского любопытства, зачастую краям глаза, мельком и ненароком. Но все же какая-то часть зафиксировалась в твоем сознании, словно фотоснимки. Именно поэтому нам надо заглянуть в твое прошлое.
- Работаете над проектом отца, значит, Знаете, в какой-то момент мне стало интересно. Боюсь вас расстроить, но моего отца уже лет как пятнадцать нет в живых, и за это время никто и никогда не интересовался ни то, что проектами, а его работой в целом. Я вообще сомневаюсь, что в профессии обычного психолога может быть хоть что-то интересное.
Гриша с улыбкой отреагировал на этот выпад:
- Сразу видно, что воспитывался ты одной матерью. Сдержан, воспитан, предельно деликатен. Умудряешься держать себя в руках в ситуациях, когда другие бы вспылили. Но с другой стороны. Всегда готов отвечать за себя и свои поступки. Сам. Готов терпеть, но до определенного времени, до крайней точки. Похвально.
- То, что вы собрали про меня максимум информации - это похвально. Но разговор окончен. Я не могу вам помочь. Так что прошу, покиньте кабинет. И кружечку не забудьте за собой сполоснуть.
- Зря отца недооцениваешь, - словно и не услышав предупреждения, как ни в чем не бывало продолжил Гриша.
- Потому что не с чего было оценивать. - Совершенно спокойно подытожил Стас, затем с ожиданием посмотрел на визитера. Но тот и не спешил уходить, напротив, с еще большим удовольствием стал допивать остатки кофе. Тогда Стас, не желая продолжать эту странную игру, начал собираться на выход сам, закидывая папки документов в огромный потертый пакет.
- Так и будешь избегать любых разговоров, касающихся твоего отца?
- Вы спокойно не стесняясь зашли в кабинет, почувствовали здесь себя как дома, надеюсь и дорогу обратно найдете так же уверенно.
Стас поспешил из помещения, за ним последовал и Гриша.

Они выбрались на улицу. Хмурые давящие тучи, затянувшие все без остатка, издевались паршивым ветром вперемешку с дождем мелкой моросью.
На дороге ровным слоем от края до края растянулась бескрайняя, серая под стать небу лужа. Стас, не обращая внимания, бросился напрямик через неё, угодив при этом пару раз по самую щиколотку. А Гриша, показав полное отвращение от этой затеи, постарался преодолеть её по краю, еле-еле карабкаясь по уже порядком утонувшей коробке.
- Ну подожди, ты даже не дослушал. Я понимаю, моя просьба звучит странно, - Гриша уже заметно отставал, поэтому приходилось переходить на крик, - но выслушай меня, дай все объяснить.
И в этот момент Стас вспылил:
- Чего тебе надо? Что ты хочешь то от меня, а? Думаешь, завалился так просто, пару слов про отца, и я на все согласен? Весь этот треп оставь себе. Ты понял? Не надо мне сказки рассказывать! Сейчас скажи лучше правду.
- Так ты правды хочешь? Серьезно? А готов ли? Я то вот готов поделиться, только потом не обижайся. А правда вот в чем. Тебе было не больше семи, когда пришлось понять эту самую правду. Помнишь то задание в школе. Нарисовать свою семью. Простое детское задание. Милые трогательные рисунки одноклассников, так сильно отличающихся от твоего. Ну конечно же помнишь, как ты можешь забыть те чувства. Не обида, не злоба, а полная растерянность, словно потерялся, будто тебя оставили одного. Ты, конечно, знал, что отца у тебя нету, но как же сильно заныло от этих счастливых криво намалеванных семей. Мама заботливо давала уклончивые ответы, придумывая истории о командировках, долгих экспедициях, ну и прочей ерунде, о которой любят вешать детям. - У Стаса пробежали мурашки по всему телу. Он остановился и слушал в каком-то страхе или жутком предчувствие. - Потом врать начал и ты, ну или придумывать небылицы о своем папе. Когда тебе исполнилось десять, матушка видимо посчитала, что ты достаточно вырос и уже готов принять реальную, как ей искренне тогда казалось, историю, о том, что отца давно нет в живых. И тот удар, что испытал тогда ты, тоже конечно помнишь. Ну и только лет в пятнадцать, тебе впервые хватило духу или, может быть, времени спросить: "А кем был мой папа? Кем он работал, чем занимался?". Только в пятнадцать лет. А в ответ лишь скудная информация о то ли психологе, то ли психиатре. Да ты и сам толком не разобрался, однако принял. Тебе вполне хватило, чтобы дальше спокойно беззаботно жить. Вот она правда, Стас. Не от того ли ты не говоришь об отце, потому что ничего и не знаешь?
- Откуда тебе то все это знать, откуда? Просто не можешь этого знать!
- Не важно, откуда мне все это известно. Ты упрямо сопротивляешься, не желая слушать. Помоги мне! Одно крохотное воспоминание, которое уже и не принадлежит тебе, так давно все это было. А взамен я могу рассказать о нем, не полную биографию конечно, но уж всяко больше, чем ты знаешь сейчас. И начал бы я свой рассказ с того, что он жив к примеру. Как тебе?
- И я должен поверить в это?
- Я не цирковой фокусник и не гадалка с вокзала. А то, что ты услышал впечатляюще даже для матерого мошенника. Ты же видишь, знаю я куда больше, чем говорю тебе. Сейчас нам с тобой нужна помощь. Неужели ты совсем не хочешь найти своего отца?
Стас колебался с несколько минут, задумавшись, но скорее не над решением, а над ответом. Затем протянул руку и добавил:
- Я согласен, но как только мне что-то не понравиться или я почувствую какую-то подставу, я тут же ухожу.
- Справедливо. Как тебе будет угодно.
- Давай на чистоту, что нужно от меня, ну не детское же воспоминание?
- Ты даже не представляешь как это важно.
- Как хочешь. И с помощь чего ты будешь доставать его?
- С помощью гипноза, конечно же. Стас, я все объясню тебе на месте, тут недалеко, только прошу тебя, давай уже уйдем с этого проклятого дождя.

Работа и связанные с ней, казалось, серьезные проблемы ушли на второй план. Пока они ехали в машине на место, за это время Стас старался во всем разобраться, убедить себя, что не поспешил. Гриша решил разбавить неприятную ему тишину.
- Не переживай ты так. Я не собираюсь пытать тебя. Гипноз - это вполне обычная процедура, которая вдобавок расшевелит твою память, вернется многое из того, что забыл. - Стас в ответ лишь неоднозначно хмыкнул. - Сейчас помнишь что-нибудь об отце?
- Да не особо. Все очень смутно, какими-то обрывками. Как он играл со мной, как гуляли где-то в парке. Помню даже одно застолье, скорее всего мамин день рождения.
- И все?
- В общем, то да.
Но Стас соврал. Все выпады Гриши напомнили ему одну безвозвратно далекую и потому неуловимую сцену, за которую никак не получалось уцепиться. Эта сцена - их последняя встреча с отцом. Но это воспоминание принадлежало ему одному, касающееся только его и отца, столь личное, что им нисколько не хотелось делиться. Хотя как бы Стас не пытался, как бы не концентрировался, ему не удавалось вспомнить какие-то детали. В конце концов, он не до конца понимал, реальная эта была встреча, или плод его воображения. Словно проснувшись, человек отчаянно пытается повторить в памяти свой сон, только что, казалось бы, виденный столь живо. Но больше всего ему хотелось вспомнить лицо отца, конечно, он видел его на различных фотографиях, но тот живой образ, со своими чертами, с присущей ему мимикой, реакциями казался безвозвратно утерянным. Стас прекрасно понимал, что время объятий, дружеских советов и откровенных разговоров, время воспитания и наставлений, - все это давно прошло, и потому он стремился если не узнать все об отце, постараться найти его, то уж точно выяснить, почему он ушел, почему оставил его.

Приехали они действительно довольно быстро. Внутренний небольшой двор, скрытый от больших улиц двумя двенадцатиэтажными домами-близнецами и стоящей поперек них кирпичной пятиэтажкой. Необходимая квартира находилась в одной из высоток, на третьем этаже. Но стоя у её порога, Стас еще больше стал подозревать всю эту затею, после того, как Гриша простучал по двери целый пароль, совершенно проигнорировав звонок. Когда же они вошли внутрь запланированные мероприятия и вовсе стали казаться обычной ловушкой, в которую Стас так нелепо угодил. Двухкомнатная квартира абсолютно не выглядела жилой. Одна комната поражала своей вместительностью, заставленная забитыми до отказу стеллажами явно не бытовой всячиной: листами фанеры, картона, различными деревянными болванками, тюками тканей и прочим. В другой же, в которую и повели Стаса, напрочь отсутствовала всякая мебель, кроме рабочего стола с различной старой аппаратурой, и непривычно огромного массивного стула, стоящего аккурат по середине комнаты.
- Заходи, не стесняйся. - Гриша практически протолкнул Стаса в пустую комнату, где его уже встречали двое. - Знакомься, это мои друзья. Андрей и Шурик. Они помогут мне в подготовке сеанса, а главное в его процессе. Что ж располагайся.
Стас, приняв столь радушное приглашение, конечно оглядевшись на всякий случай, все таки сел на одинокий стул.
- А это безопасно вообще?
- Гипноз? Абсолютно! Для справки, использование гипнотических воздействий известно с древнейших времен и по всему миру, во славу богов и, преимущественно для врачевания.
- Гриша.
- Не хочу вдаваться в подробности и превращаться в нудного преподавателя истории, скажу только, что с помощью гипноза в современном мире вполне успешно лечатся многие болезни, различные фобии и зависимости. Всегда можно заглянуть в корень проблемы, выяснить ее причины. Поэтому данная практика широко применяется и не о чем беспокоиться.
- Гриша!
- Какая-то доля риска определенно есть.
- В смысле?
- Понимаешь, гипноз - это прежде всего работа с сознанием, поэтому в процессе транса многое зависит от человека осуществляющего сеанс. Безалаберное отношение, банальный непрофессионализм, или даже сильное воздействие внешних раздражителей, - все это может привести к нарушение различных процессов: от плохого сна до расстройств психики.
- Проще, Гриша, проще!
- Наш случай интересен еще и тем, что твое сознание будет переноситься на семнадцать лет назад, и в случае неправильно организованного сеанса ты можешь остаться с мышлением трехлетнего ребенка. - Гриша искренне посмеялся над, как ему показалось, удачным примером. Стас смог отреагировать только мелкой еле выдавленной ухмылкой, по которой нетрудно было догадаться и о его мыслях по этому поводу, и об отношении к Григорию, заодно с легкостью оценить настроение и общую готовность к гипнозу.
- Стас, ну ты чего? Тебе незачем беспокоиться, я настоящий гуру в этом деле, специалист высочайшего класса, да прости ты меня за мою скромность.
- И сколько раз ты это делал?
- Не поддается счету. Но есть одна трудность. Чтобы зацепиться за столь ранее воспоминание, нужно сильное переживание или же яркое событие. Кажется, мы нашли что-то похожее, но будет непросто. Неприятный телефонный звонок твоему отцу, свидетелем которого ты мог быть. Это не так уж и много, но попробовать стоит. Готов?
- Не уверен.
- Конечно готов, Стас. - Гриша подал знак своим друзьям. Один тут же задернул плотные шторы, другой закрыл дверь. Комната погрузилась во мрак, лишь одинокая лампочка вырывала у темноты небольшой кусочек, точно, где сидел Стас. Гриша забился в темный угол, откуда и начал свою процедуру.
- Итак, Стас, попробуем переместиться на семнадцать лет назад. Сейчас расслабься, постарайся отогнать все посторонние мысли. Сядь удобней и закрой глаза. Слушай меня и мои слова подскажут, о чем думать, чем занять сознание. Помнишь ли ты, что-нибудь с тех лет, необязательно именно об отце?
- Очень мало.
- Ничего, ничего. Мне не нужно от тебя воспоминание какого-то конкретного события. Где вы жили, когда тебе было три? Там же где и сейчас твоя мама?
- Нет. Тогда еще в трехкомнатной квартире, мама рассказывала об этом.
- А сам ты помнишь что-нибудь об этой квартире? Мебель? Планировка? Может быть примечательные детали?
- Хорошо помню почему-то обои.
- Так, неплохо. И какие они?
- Такого бледно желтого цвета, или даже коричневые. С узором из цветов.
- Еще что-нибудь?
- Необычная люстра в зале кажется. Да, и сервант там же. Его потом перевезли в другую квартиру.
- Замечательно. Теперь, Стас. Постараемся вспомнить больше. Давай представим, что ты в большой комнате, совсем маленький, сидишь на полу среди своих любимых игрушек. Опиши, что ты видишь вокруг себя. Начни с простого. Где находится окно, где дверь. Некоторые детали можешь додумать сам. Воображение подскажет тебе, где что должно располагаться. Итак, что же вокруг тебя?
- Комната кажется очень большой, просторной. Уже вечер. Красивые шторы задернуты. - Стас на удивление четко представил себе эту картину. Формирование окружающей обстановки не вызывало трудностей. Он уверенно описывал новые детали. Пока незаметно для самого себя, под свой голос медленно погрузился в необычный сон.


Отец с сыном расположились на просторном и не в чем не ограничивающим их ковре на полу, усыпанном кучей игрушек, к которым, впрочем, малыш потерял всякий интерес. Оба занимались рисованием в альбоме, но каждый по-своему. Папа старательно выводил очередное яблочко, а Стасик, не менее старательно красным карандашом, не жалея сил, вычерчивал всевозможные линии поверх всех папиных шедевров. И хоть отец, безусловно, радовался старанию сынули и тому, с каким нескончаемым усердием он каждый раз демонстрировал эти художества, он все же жалел свои скромные работы, погребенные под толстым слоем штрихов молодого таланта. Треща на весь дом, зазвонил телефон, и отец, отвлекшись, побежал поднимать трубку, машинально схватив с собой небольшого резинового ежика. Стасику игрушка эта не очень то и нравилась, да и в последнее время внимания на неё не обращал, но когда папа её унес, он уже посчитал, что жить больше без неё не может, и обязательно должен заполучить. Потому рванул за отцом вдогонку, пока не донесся неприятный телефонный разговор:
- Сейчас ничего конкретно сказать не могу, материала слишком мало. - Трубка в ответ изрывалась от надрывного крика, но отец сохранял спокойствие, хоть в голосе и прослеживаются нотки тревоги. - Я уже обсуждал это с Карповым. Результаты будут готовы только по истечению всех испытаний и на основе анализа их результатов. Мне все равно. Если вы считаете это необходимым, можете жаловаться кому угодно.
Стасик взволнованно глядел на отца, не понимая сути, но прекрасно чувствуя его беспокойство.
- Малыш, давай, иди, помоги маме, - стараясь максимально ласково, поторопил сынишку папа.
Стасик расстроенный поплелся на кухню. Но неожиданно для себя самого, остановился посреди коридора, как вкопанный. Замер точно у закрытой двери небольшой боковой комнаты, служившей отцу кабинетом. У малыша возникло острое непреодолимое желание попасть туда. Такое рвение, когда ребенок совершенно забывает о игрушках, еде, обо всем, лишь бы добиться своего. Необъяснимое желание, вспыхнувшее в одночасье. Но как бы ребенок не напирал на дверь, она не подавалась, а роста не хватало, чтобы дотянуться до ручки. Тогда Стасик подкатил детскую машинку для катания, и уже с помощью неё наконец разобрался с преградой. Отец бы оценил проявленную смекалку, вот только само рвение его скорее напугало. Малыш оказался в небольшой комнатке, темной и потому пугающей, но желание двигаться дальше к одной, известной ему цели ничуть не ослабевало. В свете тусклого настенного бра все приобретало жуткие очертания. Письменный стол, весь устланный книгами и папками, с виду небольшой, Стасику казался массивным и основательным. Со стены угрожающе надвигался огромный шкаф, столь высокий, что света крохотной лампы не хватало, чтобы достать до его верхушки, поэтому она растворялась в непроглядной темной пелене потолка. Да еще и скрипучая тахта, прижатая к противоположной стене. Все вокруг пугало малыша, но в то же время и завораживало. Ребенок крайне редко бывал в кабинете, чтобы не беспокоить отца, чтобы не мешать ему работать, или не испортить ненароком что-нибудь важное. И, несмотря на все это, малыш четко знал, что ему нужно. Со слепой уверенностью, порой даже неестественной, он добрался до скромного по своему виду, встроенному в письменный стол сейфу. Маленькие ручки прикоснулись к холодному металлу. Пальчики с проворством опытнейшего вора закрутили механизмы кодового замка. Восемь, шесть, один, три. Замок щелкнул. И малыш, приложив все свои силы, кряхтя, отворил массивную дверцу. На пол посыпались бумаги, тетради, фотокарточки. Малыш со знанием дела перебирал содержимое сейфа в поисках лишь одного заветного блокнота. В коридоре послышались шаги. Стасик наконец-то нашел искомое. Он аккуратно достал увесистую книжецу в кожаном переплете, уже потертом, что только подчеркивало её ценность. Малыш с нетерпением раскрыл книгу и зашелестел бумагой, но каждая перевернутая страница оказывалась совершенно пустой. Ребенок в панике стал быстро листать, пока сильный отцовские руки не схватили его, отчего малыш выронил книгу.
Стас очнулся. Лежа на полу. Лампа на потолке будто выжигала глаза, столь ярко, казалось, она светила. В голове Стаса все перемешалось. Такой странный сон перестал быть сном, перекинувшись и на реальность. Придя в себя, Стас все так же оставался в обстановке недавних видений. И только спустя некоторое время, отморгавшись, он понял, что вокруг него все лишь грубо наспех смонтированная имитация, что дверь кабинета обозначал большой прямоугольный лист картона, приставленный к стулу, что вместо шкафа и кровати - наставленные коробки, а письменный стол сооружен из кусков фанеры. Но с осознанием этого, тоже не сразу пришло и другое чувство, нахлынувшее не сразу, отсроченное, но, лишь чтобы сила оного проявилась во всей красе. Неутолимая головная боль, резкая и практически подавляющая, отзывающаяся с каждым сердечным ударом в висках все больнее и больнее. Стас попытался подняться, но его сразу же повело в сторону, и он повалился на быстро состряпанные декорации. На лестничной клетке послышались голоса, лязг железа, затем негромкое, но предельно четкое "Взрывай". Станислав, шатаясь, ринулся прочь, облокачиваясь на стену, на ватных ногах он, поддавшись инстинкту, плелся, не зная куда. Позади раздался громкий хлопок. Быстро нагнав, его схватили и закрутили ему руки за спину.
- Что вы делаете? Прекратите, - закричал Стас в панике, по большей части уже сам не разбирая, что говорит.
- Глаза! Закройте ему глаза, - послышался зычный голос за спиной.
Голову Стаса стиснул плотный обруч, через который бедолага совсем ничего не видел.
- Хватит! Оставьте меня.
- Да успокойте его наконец.
Ногу неприятно что-то кольнуло, и буквально в мгновение Стас обессиленный повалился на пол, оставаясь еще в сознании какое-то время.
- Что же его дружки забыли прихватить?
- Может специально оставили?
- Вряд ли, они отчаянно искали до последнего, на него просто не осталось времени.
- Даже сеанс толком не завершили.
- Тем лучше для нас. Все, хватит разговоров, грузите его и аккуратнее.

Когда Стас пришел в себя, его охватила паника. Все чувства вернулись, кроме зрения. И лишь потом он, крепко связанный, сидя на жестком кресле, осознал, что глаза все еще были скованы треклятым обручем. Все тело подвывало от боли. Некто тихим низким голосом спокойно обратился к нему:
- Станислав Николаевич Волошин, вы меня слышите?
- Кто вы? Я не понимаю. Я ничего не понимаю, - к Стасу, не заставив себя ждать, вернулась опустошающая головная боль.
- Я повторю свой вопрос, - терпеливо продолжил незнакомец, - вы меня слышите?
- Да! Слышу, я вас слышу, черт возьми!
- Господин Волошин, нам нужно узнать от вас некоторые сведения, представляющие собой огромную ценность.
- Спрашиваете, что угодно, но мне нечего вам сказать, я ничего не знаю.
- О, нам совершенно не нужно вас допрашивать, мы узнаем все иным способом. Приступим.
Сердце Стаса бешено заколотилось. С головы сдернули обруч. Его держали в довольно просторном гараже, используемом явно не по назначению: один из похитителей сидел у стены, уставившись сразу в три развернутых ноутбука, другой, судя по всему главный среди них, расположился за небольшим столом в углу, с удовольствием следя за происходящим. Ну а что больше всего взволновало Стаса, это здоровый необъяснимый аппарат, вокруг которого терлись остальные, стоявший посередине бокса, прямо напротив Стаса. Два окуляра, из которых исходил яркий свет, треща, подъехали прямо к глазам Стаса, пока не уперлись вплотную. Он закричал от боли. Машина загудела. Из проектора, установленного на ней, проявилось изображение на стену: то самое воспоминание. Оно воспроизводилось с другого ракурса, как бы со стороны. Поминутно искажалось помехами, то замедлялось, то ускорялось.
- Записываешь? – спросил главный.
- Конечно. Стараемся улучшить.
На видео мальчишка неуверенно осторожно шел вглубь комнаты. Подошел к сейфу – картинка замедлилась, пару раз дернулась, потом все пошло в обычном режиме. Он умело завертел ручкой сейфа, набрав нужный код. Открыл дверцу. Видео опять застопорилось.
- Ну же, скорей!
- Пульс сто восемьдесят ударов. Он не справляется.
- Продолжаем!
Мальчуган уже взял книжку. В комнату влетел отец. Малыш начал листать страницы.
- Давай! Скорее!
Но неожиданно, бросив книгу на пол, ребенок повернулся как раз в ту сторону, откуда велось наблюдение. Своим детским голосом с еще не совсем четким произношением, улыбаясь во весь рот, заговорил: « Вы опять опоздали! Снова опоздали, как и раньше. Как всегда. Эх, увидеть бы сейчас ваши рожи. Надеюсь, вы сильно взбешены. Но время, время, сами же понимаете. Что ж! Удачи мозголомы!». Изображение погасло.
- Готов! Парень без сознания, – отчитался помощник.
Главарь еще некоторое время смотрел на пустую стену, осмысливая происходящее. Наконец вынес свой вердикт.
- Здесь нам уже ничего не добиться. Всем приготовиться. Нужно переправить парня в Москву.

3

Изматывающий надоевший дождь продолжался уже третий день, прерываясь на незначительные передышки. Усиливаясь временами, иногда заслоняя всякий свет, но по большей части, изливался мелкой бесконечной моросью. Низкие, буквально лежащие на поверхности тучи, совсем стерли разницу между днем и ночью, превратив все в единую однообразную серость. И, несмотря на то, что рассвет наступил около часа назад, оставалось по-прежнему беспроглядно тускло. Импровизированный лагерь, на деле представляющий собой череду из нескольких однотипных кирпичных гаражей, затерянных в глухой полуразрушенной промзоне, пока что спал, затаившись в ожидании команд. Отдыхали все, кроме двух сиротливо забившихся под крохотный навес часовых.
Еще один бодрствующий нервно ходил по кругу перед боксами, периодически отвлекаясь на проверку всего, что попадалось под руку. Дотошно осматривал, закрыт ли замок на воротах, не спущено ли колесо у стоявшего под презентом фургона, не спят ли на посту люди. От нетерпения он в очередной раз взглянул на часы. В этот самый момент вдалеке, среди ветхих построек показался свет. И через некоторое время на подъездную дорогу выехала вереница легковых автомобилей. Бренчание моторов грохотом раскатилось по двору.
- Поднимайте всех. - Ожидавший скомандовал часовым, а сам медленно подошел к выбравшемуся из транспорта водителю. – Почему так долго, Глеб?
- Не паникуй.
- Вы опоздали! Мы не можем настолько задерживаться.
- Дим, ты же понимаешь, нам еще нужны были люди, а это не просто в такой спешке.
- Дождь уже утихает.
- Не рассчитывай так сильно на него, дождь не поможет, если хорошо не подготовиться.
- Времени нет, Глеб.
- Я знаю, поэтому хочу, чтобы уже через полчаса все были готовы, займись этим.
Словно в муравейнике на территории закипела бурная деятельность, где каждый знал свое место и выполнял строго свою задачу. Часть людей получала оружие. Другая группа собирала вещи, поковала багаж. Во двор выкатили весь оставшийся транспорт. В скором времени большинство стянулось перед гаражами. Глеб поднялся на заржавевший остов заваленного крана.
- Внимание. - Он посмотрел на часы, сверяясь со своим мысленным планом. - У нас осталось не так много времени. Наша задача на сегодня выглядит предельно просто: доставить груз до аэродрома. Ни для кого, надеюсь, не будет сюрпризом, что нам захотят помешать. Итак, напоминаю, с кем имеем дело. Эти ребята почти всегда, слышите, всегда знают, что мы собираемся сделать. Можете в этом не сомневаться. Они чувствуют все, что прячут или пытаются скрыть. И абсолютно точно захотят вернуть свое. Но мы свое дело тоже знаем. Не стоит недооценивать наши силы. Дело выйдет непростым, но точно не прогорит, если каждый из вас будет предельно внимателен и осторожен. Парни! Не верьте случайностям и совпадениям. Следите за мелочами.
Водители, сейчас каждый из вас получит конверт с деталями маршрута. По два на машину. Конверт выберете в случайном порядке и ознакомьтесь с планом непосредственно перед выездом. Сопровождение. Ни в коем случае не оставлять главную машину. Но и не теснитесь к ней как на свидании. Держите в зоне видимости. Все, ребята, пора выдвигаться.

Распахнулись двери микроавтобусов. Из кирпичных боксов начали выводить группу людей. Все как один со связанными перед собой руками, с плотным мешком на голове, и даже в похожей на беглый взгляд одежде. По шесть человек на машину. В кабину одного из фургонов, второпях, скрываясь от дождя, взобрались двое. Один лет пятидесяти, сбитый, бодрый для своих лет, занявший место штурмана, а второй, севший за руль, с виду юнец, если бы не пробивающаяся в шевелюре залысина, небрежно маскируемая зачесанными остатками волос.
- Крот один? - зашипела рация на панели.
- На связи, - отчеканил штурман, затем достал конверты и предоставил выбор своему напарнику.
- Не пойму. Если они все знают, зачем нам четкий план движения? Так ведь точно попадем в засаду. Не лучше ли импровизировать? Действовать по обстановке?
- Засады бояться, как раз, не стоит. Их не так много, чтобы они решились нападать в лоб, - со знанием дела и с искренним желанием поделится опытом, взялся старший за объяснения. - Они действуют всегда хитрее. Им что нужно? Чтобы мы попали в ловушку. Поэтому четкий маршрут не дает им возможности направлять в свои капканы. Манить как котят веревочкой. Я тебе так скажу, река окажется вместо дороги, лучше в нее езжай. Спокойней будет.
- Крот один, в путь. Прием?
- Понял вас. Прием.
Щуплый вскрыл один из конвертов. Внимательно изучив все детали, напарники немедля сожгли оба документа. Раздался сигнал головной машины. Колона тронулась. Крадущейся змеей, цепочка транспорта заскользила по промзоне и, выбравшись, разделилась на первом разъезде. Легковушки сопровождения затерялись в еще не плотном утреннем потоке, не привлекая к "Газелям" лишнего внимания. Спокойно, без каких либо помех, авто закрутилось по одному ему ведомому пути. На очередном перекрестке машина встала.
- Крот один, почему стоим, прием?
- Красный горит. Прием.
По переходу засновали заспанные пешеходы. Серость утра не прибавляла им никакой бодрости.
С противоположной стороны серая "KIA" отчаянно рвалась на поворот. Под уже маячивший сигнал светофора, успела нырнуть в поток, но опаздывающий паренек, влетевший на пешеходную зебру, заставил сделать легковушку резкий маневр. Она крепко саданула в бок проезжающей "девятке", отчего последнюю закрутило. Обе машины тут же перекрыли полдороги.
- Крот один, что за задержка? Прием? - крик из рации тут же вывел из оцепенения водителя.
- Центр, здесь авария, прием.
- Не стойте, хоть по тротуару ломитесь! Прием?
- Принял.
"Газель", ринулась, воспользовавшись общей заминкой. За ней на автомате потянулись другие автомобили. Пока дорожное происшествие не переросло в серьезный затор, все резко заторопились миновать проклятый перекресток. Уже в отражении зеркала, водитель заметил еще одно столкновение. Тяжеловесная красная громадина пожарной службы, без сигналов влетела в гущу транспорта и всей силой, не смотря на визг тормозов, вгрызлась в попавшуюся под руку машину. Жуткий грохот раздался по округе.
- Центр? Центр? Сопровождение... Черт! Ворон сбит, твою мать!
- Крот Один, не останавливаться. Ворон два следует за вами. Двигайтесь по плану. Прием?
- Понял вас, прием, - переведя дух, выжал из себя водитель.
- Началось, - резюмировал старший.
Маршрут все дальше уводил от оживленных магистралей к одиноким, второстепенным двухполосным дорогам. Некоторые из них местами почти полностью утопали под слоем мутных грязных луж. Движение на заводях совсем замедлялось.
На одном из таких заливов две миниатюрные машинки, непригодные не то, что для езды по таким дорогам, а в целом для передвижения, смело начали форсирование водной преграды, к ужасу водителей, утопая местами под самое дно. Одна из малюток, все-таки, нащупала под водой рытвину особой глубины, просев сильно на бок, и окончательно встав. Ожидаемо, на дороге в обоих направлениях сформировалась небольшая пробка.
- Сейчас прорвемся, - подбодрил старший, оценивая возможные варианты.
Но к его удивлению, на пути появился совсем неожиданный гость. Из поворота не торопясь вырулил грозно рычащий, болотного цвета "Урал", словно старый, но все еще внушающий страх матерый дикий зверь. С угрюмым вздохом, ворча, он остановился у нелепой, ничтожной для него помехи.
- Надо сворачивать. Здесь, во двор, - занервничал щуплый.
- Нет. Держимся плана.
- Нам же говорили, следить за всем необычным. Это, по-твоему, не странно? Не дай Бог засада. Не справиться нам.
- Им это и нужно! Нельзя не по плану, - раздраженно пробасил напарник.
- Да мы с маршрута не уйдем, по дворовой дороге объедим это место и вернемся. Ты сам посмотри. Перед нами стоит корыто, битком груженое вояками.
Из "Урала", точно в подтверждение слов, выпрыгнули несколько вооруженных солдат.
Водитель замешкался. Вдобавок, зашипела рация с требованиями объяснений. "Газель" немного сдала назад.
- Оставайся на месте. Куда, дурак?
- Обгоним только.
- Стой!
Старший всеми силами набросился на руль, но юнец настойчиво его оттолкнул. Газель нырнула во двор. Новая проблема совсем не заставила себя ждать. У подъезда вовсю кипела разгрузка. Один из грузчиков виновато кивнул плечами, указывая при этом на забитый до отказа кузов. Мол, а что тут сделаешь, стой и терпи. И снова задний ход. И уже по другую сторону дворовой колеи автомобильный гудок навстречу. Выбора не оставалось, как впрочем, и времени. Петляя по узким дорогам, выкручивая от одного дома до другого, "Газель" выбралась на трассу. От вероятной непопулярности, или от наличия более быстрого варианта, машин на ней почти не встречалось. Водитель прибавил газу. Позади фургона послышался обеспокоенный сигнал от затерявшейся легковушки охраны.
- Куда дальше? Возвращай нас в темпе.
- На ближайшем повороте налево.
- Крот Один? Куда сунулись, черт вас дери! - и без того искаженный треском и шипением радиоэфира, захрипел во всю мощь голос из рации. Отчего ребята поняли, что сильно сплоховали.
- Центр, возвращаемся на маршрут. Возникли проблемы на пути...
Эфир оборвался.
Обычная, насколько это возможно ровная, не сильно разбитая, абсолютно непримечательная дорога буквально затрещала по швам. Затем в одно мгновение целый пласт асфальта провалился под весом фургона. По инерции "Газель" пробурила на скорости носом еще с метр дорожного покрытия, словно слепленного из песка или склеенного из картона. Сопровождение следом нырнуло в образовавшуюся воронку. Треск и звон тысяч стеклянных осколков вперемешку со скрежетом металла. Из-под земли забил гейзер поврежденной коммуникации, и горячая вода хлынула, заливая провал. Послышались глухие удары по кузову, дверям. Рация разрывалась от истошных криков. Водила, очнувшись, с трудом вылез из полузатопленного транспорта, оглядел его, затем кинулся к приемнику.
- Центр! Центр! Крот один раскрыт! Повторяю, крот один раскрыт.
Прерывистый скрежет, с редкими вскриками затянулся. Четкий, настороженный, но при этом спокойный голос Глеба нарушил шипение:
- Все оставшееся сопровождение ко второй машине. Действуем быстро. Кротчайший путь до моста, оттуда прямая дорога до аэродрома.

Крыша жилой высотки неприветливо встречала редкими, но довольно сильными порывами ветра и не унимающейся моросью. К парапету аккуратно пробирался высокий, худощавый мужчина. С высоты открывался неплохой вид на большую часть города. Отличный обзор, несмотря на непогоду. Слева здание вокзала с беспорядочной сетью железнодорожных путей. Правее - центральная малоэтажная часть города с площадью. Еще правее одинаковые коробки спальных районов. За центром широкая река. Город еще спал, и потому царила тишина, изредка нарушаемая то одинокими гудками тепловозов, то затерявшейся во дворах сигнализацией. Мужчина внимательно изучал округу. Пристально осматривая. Вдыхая запахи. Прислушиваясь. Иногда он и вовсе закрывал глаза, начиная, словно что-то повторять про себя. Вскоре он достал телефон. На экране высветилось последнее незакрытое сообщение: "Две группы. Фургоны с охраной. Из промзоны до моста". Мужчина набрал номер.
- Слушаю?
- Мне нужны военные. Часам к восьми грузовик должен быть в городе. Скажем проблемы с караулом и нужно сменить срочно. Только подгадайте момент.
- Понял.
- Также. Приблизительно в одно время возможны два возгорания. На улице Красной. И на Дубовом проезде. Мне нужен проезд. Поэтому пусть Красная улица будет раньше. Они отправят туда основную машину. Вторая должна поехать к Дубовому. У этой пожарной проблемы с сиреной. Проследите за их порядком.
- Все сделаем.
- У вас что?
- На улице Правды, рядом с продуктовым магазином чувствуется сюрприз. Не сегодня-завтра провалится грунт, его сильно размыло. Парни уже работают, чтобы ловушка не подвела.
Первые два перекрестка паршивые. Но дальше, и на Горького, и на Первого мая со светофорами, сможем подшаманить.
- Хорошо, работайте.
Видно, как мужчина сильно переживал, предчувствуя, что самое сложное еще впереди. Руки предательски нервно дрожали. Тогда он достал небольшую кружку-термос. В нос ему ударил сильный запах имбиря, мяты и еще с десяток не менее ароматных трав и специй. Мощный отвар требовался для встряски всех чувств. После нескольких глотков через силу, на лице в тот же миг проявился румянец, а лоб покрылся испариной. Затем пришли и чувства. Другие чувства, сильнее стандартных.
Минут тридцать спустя послышался звонок.
- Парад начался. Две группы разделились. Определить какой фургон наш не получается. Сильная маскировка.
- Начнем тогда. Слушай внимательно. Серая "KIA" с номером шестьсот двадцать три. Она сейчас на Фрунзе едет к первому фургону навстречу. Задерживай ее на каждом светофоре, как можно дольше. Приведи мне ее к перекрестку на Горького к 8:19.
- Справимся.
- Что с пожарами?
- Горим. И там и тут. На первый адрес машинка уже едет. Вот ждем звонок со второго.
- Рано, Тима. Звонку мешай еще... Еще четыре минуты. Записывай номер "8 (962) 565-29-81". Парня надо поторопить в колледж. Позвони в 8.18.Также подключай Лизу. Пусть красавица голосует у Парусного проезда. В двадцать минут. Ее должна подобрать девушка на "Daewoo Matiz". Пускай Лиза приведет ее к половине девятого к Гоголевской, прямо в лужу пусть заводит. Где военные?
- Едут родименькие. Туда же направляются. К половине тоже жди их.
Мужчина отвел трубку в сторону. Он начал принюхиваться, будто пытаясь уловить давно знакомый запах среди десятков других. Трубка в руках затрещала:
- Одну машину охраны убрали, столкнули с гайцами, не скоро выпутаются. Но вторая группа маршрут пока не меняет. А первый фургон подтягивается к перекрестку.
- Задержи немного пожарных, пусть разгонятся.
- Вот и наша малышка. Опа! Готово. Фургон уходит.
- Пусть.
- В яблочко! Что ж, пока тоже по плану мчат. Едут на Гоголевскую.
- Пускай сопровождение затеряется. Неподалеку автобус есть старый, направь его следом за фургоном. Как "Газель" во дворы свернет - действуйте. Должна попасть в ловушку.
И все новые и новые указания, неожиданные распоряжения, нетривиальные решения. Раз за разом мужчине давалось это все тяжелее. Вскоре он и вовсе повалился с ног на черную от гудрона крышу, жадно глотая воздух, желая, наконец, отдышаться. И снова в ход пошла крепкая микстура. Из трубки телефона последовали новые отчеты:
- В первой машине нашего голубчика нет...
Бросив трубку, мужчина вытер пот со лба, затем поднялся, дал себе пару минут прийти в себя, а после набрал другой номер:
- Гриша, я не справляюсь. Первая машина чиста. Но второй фургон ускорился, к нему подтягивается вся охрана. Боюсь, не успею.
- Значит, будем по старинке. Импровизировать. Что-нибудь можно придумать по-быстрому?
- Сейчас, сейчас...
Гриша вырулил с небольшой улицы на широкий проспект. Впереди бодро лавируя в потоке пробирался уже не белый, забрызганный фургон. За ним уверенно сновал вороной устрашающий внедорожник, и чуть отставал бледно-серый седан.
- Грузовик... Грузовик, - послышались нечеткие, еле слышимые слова в трубке. - Грузовик! С длинным прицепом. Везет какие-то стройматериалы... Арматуры.
- Вижу. - Хотя Гриша больше услышал, как в самом начале проспекта, коптил и рычал старый тягач.
- Там проволока с краю, или что-то типа того. Попробуй сбросить через сорок секунд.
- Сделаю.
Гриша вжал педаль газа, стараясь обогнать весь кортеж. Такое поведение не могло не вызвать подозрений, и за ним увязался внедорожник. Поравнявшись с прицепом, Гриша несколькими ударами монтировки смог сбить засов. Из прицепа на проезжую часть посыпались всевозможные металлические детали. Внедорожник суматошно запетлял, а потом и вовсе с визгом закрутился на своих пробитых колесах.
- Гони фургон как можно быстрее. За два поворота до моста очень сложный участок. Еще и дорога мокрая. Будет скорость, возможно тогда не справится с управлением.
- Разогнать, значит? Это можно попробовать.
Гриша прижался за фургоном. Сильное чувство тревоги овладело им, и вскоре он понял, в чем причина. Еле уловимый звон. И вот уже на заднем стекле показались два совсем свежих аккуратных отверстия.
- Нет, ну так совсем же не пойдет. - Гриша открыл бардачок и достал оттуда небольшой пистолет. - Давайте по вашим правилам.
На трассе завязалась перестрелка. Выстрелы гулко раздавались по округе, эхом теряясь в подворотнях. "Газель" всячески старалась покинуть небезопасную зону, пробиваясь с гудками сквозь ворох еще ничего не осознавших авто. На легковом Гриши уже отсутствовало левое зеркало, как впрочем, и большая часть заднего стекла. Несколько пуль просвистели совсем близко, оставляя свои засечки на дверях и крыше. Наконец, его вовсе начали вытеснять с трассы ударами в бок. Он сделал несколько ответных выстрелов и попал в цель, на что седан, нехотя, стал медленно отставать. Пока не подтянулись остальные охранники, оставалось разобраться с фургоном, так отчаянно рвущимся проч.
Легковушка теснилась позади, мешая сбрасывать газ. Но фургон и не собирался тормозить. В очередной поворот "Газель" влетела на всех парах. Колеса заскользили. И фургон всем весом грузно завалился на бок, двигаясь так еще с искрами и противным скрежетом пока не уперлась в отбойник. Следом резко по тормозам дал и Гриша, остановившись в десятке метров от происшествия. После ряда громких пугающих звуков воцарилась тишина. Из кабины опрокинутого транспорта в разные стороны вылетели две металлические колбы и звонко запрыгали по асфальту. Через мгновение из них повалил густой непроницаемый белый дым, скрывая в своих завихрениях весь фургон, словно в диковинном магическом представлении. Гриша осторожно вышел из машины, держа оружие наготове. Снова предчувствие, от которого он успел резко сесть, прижавшись к машине. В дыму сверкнула пара вспышек, а над головой послышался свист пуль. Затем еще. И еще. А после вновь тишина. Гриша добежал до "Газели". Из кузова доносились беспорядочные стон и всхлипы. Внутри вперемешку лежало пять человек, со связанными руками и накидками на головы. Видно, им довольно сильно досталось при ударе. Через рассеивающиеся пары Гриша заметил удаляющуюся пару человек.
Хмурое серое месиво над головой, которое горожане для простоты называли "дождем", измывалось по-особому, играя в свою хитроумную игру. Временами тучи замирали, ожидая подходящего случая. А иногда порции воды досаждали с такой силой, что казалось эта самая вода и не закончится никогда. Именно, видимо, в такой момент Гриша и начал свою погоню. Тяжелые капли забарабанили по округе. В непогоду особые чувства давали сбой. Сосредоточившись, Гриша увидел, короткими мимолетными всполохами, словно ускользающий в памяти сон. Увидел как двое торопливо пробирались через тихий сквер, что забился меж двух безликих пятиэтажек. Причем, один всячески брыкался, несмотря на связанные руки. Гриша побежал через парковку, свернув напрямик к зеленому островку во дворе. Выстрел. Мощный крепкий ствол тополя гостеприимно спрятал за собой. Двое были уже так близки. В один момент, когда их разделяло не больше двадцати метров, крепкий атлетичный водитель фургона, что с таким рвением тянул за собой связанного бедолагу, резко остановился и бросил в воздух горсть странных свертков. Сначала Гриша повалился на колени. На него нахлынула, точно резкая головная боль. Затем появилась и причина. Свертки эти забились яркими огнями, с истошным визгом и искрами по одним себе известным направлениям. Как праздничные фейерверки одни улетали в сторону и отскакивали от стен домов. Другие просто хлопались на месте, оставляя после себя клубы дыма. Внутреннее интуитивное чувство тревоги забилось, словно испуганная птица в клетке, раня ударами свои крылья, но не в силах остановиться. До разума доносились яркие вспышки салютов, затем взрывались реальные, и уже терялась разница между видениями и явью, сливаясь в одно. В довершении мытарств над интуицией дождь опрокинулся всей силой. Лишь стандартные органы чувств могли помочь. И зрение помогло. Гриша сделал быстрый кувырок и отбежал в сторону, и несколько пуль хлопнули около него. Затем эти искры и разноцветные всполохи в очередной раз заполнили разум. А дальше Гриша увидел только, как тот самый водила, так быстро уже оказавшийся рядом с ним, замахнулся на него рукой. Сильный удар в голову сбил с ног, и Гриша всем телом грузно повалился в лужу. Еще удар ногой в торс. Кулак, так от души прошедшийся по лицу, будто в один момент перезагрузил мозг, приведя все чувства и предчувствия в норму. Грише, удалось перехватить инициативу в свои руки, ловко парируя несколько очередных атак. После недолгой возни в воде и грязи, водитель повалился навзничь.
Узник обреченно сидел, привязанный к ограде палисадника. До этого он бежал почти вслепую, спотыкаясь, и боясь в любую секунду расшибиться. И только недавно ему посчастливилось, стянуть чертов мешок. Он сидел на мокрой земле и непонимающе смотрел на свои руки. От шагов позади себя его ощутимо пробрала дрожь. Веревки лопнули под натиском ножа. Узник взглянул на своего освободителя.
- Григорий? - совсем неуверенно и тихо спросил он, не понимая уже кому можно доверять.
- Давай просто Гриша. Вставай. Ты прости меня, Стас. Прости, что так все получилось.
- Что происходит?
- Поднимайся, нужно идти.
- Я никуда не пойду с тобой. – Запротестовал Стас, его медленно охватывала паника.
Гриша вздрогнул, его лицо исказилось, точно от невыносимой острой рези в зубах. Тотчас он почувствовал, как по обе стороны тихого двора с визгом остановились машины сопровождения. Оглядевшись по сторонам в поисках спасения, на глаза ему попалась карета скорой помощи, прибывшая на вызов.
- Ты уж извини, что я опять за старое. Но надо нам с тобой убираться отсюда, да поскорее.
- О чем ты?
Гриша сфокусировал его взгляд на пальцах, потом щелкнул ими и сказал:
- Спать.
Стас обмяк без сознания, погружаясь в очередной глубокий сон.

Стас очнулся в небольшой белоснежной комнате, в мягкой скрипучей кровати. На удивление приятное пробуждение после долгого и очень крепкого сна. И все страшные переживания, все волнение и стресс от пережитого, казалось таким далеким и вовсе взаправду и не происходящим. Страшный сон, который одолевал и мучил ночью, но отступивший с утренними солнечными лучами. А затем Стас увидел в дверях Гришу. С засунутыми в карманы руками и с ехидным, все таким же наглым выражением лица. Стоял, и довольно смотрел на слепого котенка, пытающегося впервые открыть глаза.
- Доброе утро, боец.
- Ты. - С накатывающей яростью, прохрипел Стас. Он попытался подняться, но его словно окатило волной слабости.
- Успокойся, это последствия лекарств.
- Каких еще лекарств?
- Ну мы боялись, что по доброй воли ты вряд ли согласишься на путешествие. Да и дорогу тебе знать не обязательно.
- Что? Где я? Как долго я в отключке? - Стас даже не задавал вопросы, он кричал от переполняющей его злости. - Ты! Что ты сделал со мной? Вся из--за тебя! Где я?
- Тише, тише. Ты в отлично защищенном месте и в полной безопасности.
Стас перевалился и сел на кровать. Руками он обхватил лицо и словно забредил:
- Меня связали. Везли в проклятой машине. В меня стреляли. Стреляли. Пытали.- он замялся. И чуть подскочил, будто вспомни, что-то очень важное.
- В меня тоже стреляли, если тебе будет так легче, - все с той же ухмылкой процедил Гриша. На что Стас предельно серьезно посмотрел на него.
- А большие яркие лампы тебе в глаза вставляли? До тех пор пока от боли сознание не теряешь?
- Ну мне рассказывали об этом.
- Хм. Рассказывали? И как? - Стас замялся. И чуть подскочил, будто вспомни, что-то очень важное. Его глаза забегали, стараясь зацепиться, ухватить ускользающие мысли.
- То воспоминание... Из детства. Все как по-настоящему. Но я не мог быть в том кабинете. Я не мог всего это делать. Этого не могло быть. Галлюцинации? Ты внушил мне все это? Какой то обман?
Гриша засветился от нескрываемой радости. Точно получил давно ожидаемый вопрос.
- Это действительно твоя память о детстве. Твой дом и твоя квартира. Но это и в правду не простое воспоминание. Видишь ли, я обладаю способностью наблюдать некоторые события прошлого. Но объем данных колоссален. Я не могу, словно в поисковике вбить запрос и просмотреть возможные варианты. Это так не работает. Необходима зацепка, закладка, якорь в этом бесконечном потоке информации. В детской памяти остаются только самые яркие, необязательно положительные воспоминания. И нам удалось такое найти.
- Как вы его нашли?
- О, здесь не только я обладаю удивительными талантами. Скоро убедишься.
- Все равно не понимаю. Если это мое реальное воспоминание, как я смог попасть в кабинет, и даже сейф открыть, хотя этого точно не было?
- Как я уже говорил, твое воспоминание послужило нитью, связывающей меня с конкретным событием прошлого. Мы знали как выглядела твоя квартира, где находился кабинет, нам даже удалось вынюхать шифр к сейфу. Но все это лишь сухие факты. Не хватало реальное связи с прошлым. Через гипноз мы действительно погрузились в твое воспоминание. Но уже через него, при помощи маленького тебя я стал исследовать данный фрагмент прошлого. Считай я совместил гипноз с моей способность читать события. То что ты видел это уже мои попытки разобраться в прошедшем. Добраться до потаенного.
- До книги... В том сейфе вы искали книгу.
- Да. Понимаешь. Довольно давно ее пытаются отыскать, но все безуспешно. Пришла в голову такая идея, грубо говоря, прочесть эту книгу в прошлом, благо удалось выяснить, где ее прятали раньше.
- И что? Прочитали?
- К сожалению нет. Я тебя сейчас скорее всего еще раз удивлю, но твой отец предусмотрел и это.

Недоуменный взгляд Стаса не заставил себя ждать.
- А ты все в папу не веришь, да? Я могу словно пересмотреть, что было с тобой вчера, два года или десять лет назад. Определенные события оставляют свой след и я способен это почувствовать. Но прочесть тщательно скрываемую книгу, не так просто. Скорее всего, твой отец учел возможность такого и придумал гениальную уловку. Ты хоть толком и не бывал в отцовском кабинете, но точно видел его, и сейф видел, и даже книгу. Потому твоему мозгу легко было представить как ты идешь туда и так далее. Такое часто бывает, когда часть воспоминания оказывается повреждена, и сам мозг связывает две части, что и не отличишь. И вот твой отец, видимо, путем ненавязчивых разговоров, применив особые методики, внушил тебе образ пустой книги. Понимаешь? Как бы я не старался, твое подсознание выдает мне ту самую книгу, но все ее страницы чисты, ни одной записи. Это не какое-то воспоминание, это блок. Каждый раз когда в твоей памяти возникает это книга, мозг автоматически применяет к ней образ пустых листов. И если ты даже и мог видеть, что там написано, это заменено на образ.
- Но ты же сказал, что только часть моя память, а остальное это то, как ты смотришь в прошлое. Разве тогда для тебя важны все эти уловки?
- Верно, но особенность моего дара, это то, что я сильно привязан к конкретному человеку. Потому я не могу просто взять и посмотреть как там жили динозавры, если конечно не найду долгожителя с тех времен. Если бы я смотрел на те же события с твоим отцом, мне было бы гораздо проще добраться до цели. И такие ловушки бы там не сработали. Намного больше информации, которую не скрыть. С тобой же все сложнее. Детская память вещь очень хрупкая. Я переношусь в прошлое, исследую это событие. Но твоя жизнь тогда была наполнена совсем другими мелочами. И потому я всякий раз также натыкаюсь на эту чистую книженцию.
- Невероятно. Фантастические идеи говоришь. Я бы и не поверил во все это, если бы не ощутил все это. Гриша, ну а теперь скажи мне уже, о какой книге ты все говоришь? Что в ней такого особого?
- Я бы тебе сейчас все рассказал, но с тобой на этот счет хотел пообщаться еще один человечек. Так что давай с нами, и все узнаешь.
- Нет, во второй раз я в это болото не полезу.
- Не хочешь узнать всю правду про отца?
- Не хочу, чтобы в этот раз в меня попали из пистолета.
- Стас, не будь ты настолько наивным. Я понимаю, тебе страшно, но ты подумай. Если бы все это было не значительным, стали бы тратить на тебя столько людей такие силы? И подумай за одно, если ты сейчас уйдешь, эти же люди прекратят свои поиски? Оставят тебя в покое? Потому что ты не хочешь? А вот сейчас здесь ты, пожалуй, в наибольшей безопасности.
- Гриша, ты просишь меня представить, что последних дней как-бы и не было. И говоришь такой, пойдем со мной, мило побеседуем, покопаемся у тебя в мозгу. Доверься нам.
- Сам посуди. Тебя носило по городу связанного, с мешком на голове, под звуки выстрелов, а самое яркое событие после пробуждение это то, как ты маленьким сейф вскрываешь. Потому что тебе нужны ответы. И ответы у нас есть, много.
- Ладно, показывай куда ты меня втянул.
Маленькая спальня на деле оказалась частью небольших хозпостроек внутри внушительного полукруглого ангара. Внутри него располагалась и стоянка, и мастерские, внушительная библиотека, даже своя фотостудия. Одно от другого отделялось самодельными сваренными из листов металла перемычками. Под потолком болталась перипетия проводов.
- Что это за место? - с заметным беспокойством поинтересовался Стас.
- Это наше убежище, святая святых.
- И что, здесь все такие особенные как ты?
- О да. Все мы здесь не случайно, нас объединяют особые способности.
- Только не говори что вы древний орден магов или типа того.
- Нет. Наш профиль это экстросенсорика. Сила человеческого сознания.
- Так вы экстрасенсы?
- Боже!

- В определенном смысле да.
- Типа как в разных телешоу? Что делаете? Разыскиваете трупов в лесу? Карму чистите по SMS?
- Боже! Нет! - Гриша нескрываемо возмутился. - Если бы хоть один из нас по-настоящему проявил себя в телевизоре, его бы, и всех остальных давно уже загребли бы спецслужбы под свой контроль. Нет, нам лишний раз светится не к чему.
- И что в лотереях не участвуете? Казино не грабите?
- Нет, ну без мелких грехов не обойтись, конечно. Но, преимущественно, работаем аккуратно.
- Так что же вы умеете?
- Да кто что. Тут у нас нету уровней и классов. Я вот специализируюсь на прошлом, но у меня так же неплохо развита интуиция. А вон тот парень, к примеру, - Гриша указал на смуглого парнишку с легким едва заметным налетом седины на волосах. - Седой, он вот мысли читать может. Так что ты с ним поосторожнее. Или вон здоровяк. Отличный лекарь. Не врач, а, скажем так, знахарь. А есть, например, Лиза, помогала нам кстати вызволить тебя. Так вот она людей дурманит, и может заставить делать, что ей угодно. Как видишь спектр возможностей самый большой.
- И много вас таких во всем мире?
- Единицы, вместе нам просто легче защититься. Поодиночке давно бы отловили. Хватит вопросов с меня, мы пришли. Теперь отдуваться ему.
Они зашли в довольно просторную комнату, служившую видимо залом для совещаний. На стене красовалась детальная карта Москвы. Посередине стоял просторный длинный стол. Имелся даже проектор. Им навстречу приглашая внутрь вышел удивительный персонаж. Лакированные туфли, костюм тройка, очки в стильной оправе. Если до этого, все убежище представляло собой обитель обделенных, тех, кому больше некуда идти, то глядя на этого экстрасенса, казалось, что это все закрытый клуб элиты, не меньше.
- Станислав Николаевич? Добрый день, прошу проходите. - Стас немного растерявшись, подался вперед и машинально протянул руку навстречу. - Меня зовут Алексей, но для всех я более известен как Ткач. Приятно познакомится.
- Ткач?
- Фамилия Ткаченко, - заступился Гриша.
Стас сел за стол вслед за остальными. Ткач взял разговор на себя:
- Думаю, ты уже знаешь, кто мы такие?
- Да, к сожалению.
- Замечательно, -его явно позабавил ответ. - Давай, прежде чем ты задашь резонные вопросы, я распишу тебе вкратце что да как?
Стас лишь едва заметно кивнул. Он начал подозревать, что его оцепенение и возникшая неловкость - последствия очередного таланта, проявляемого к нему.
- Понимаешь, Стас, все мы здесь обладаем различными талантами в большей или меньшей степени. Не всем это нравится, как ты понимаешь. Есть люди, с которыми ты успел уже столкнуться, которым мы крайне не приятны. Они бы рады нас извести под ноль. Но не выходит все. Им неприятно все, что связано, с так называемыми, экстрасенсами. Их это пугает, раздражает. Но сейчас, несмотря на все противоречия, у нас с ними общая цель, как бы это странно не звучало. Существует один весьма особенный человек. Его дар не сравним со всеми нашими. Он способен увидеть судьбу каждого человека, с которым повстречается. И этот особенный человек замыслил нечто необычное под стать своему таланту. Он давно разрабатывает особый план. И всем нам известна дата. Но не известно, что именно он затеял. И, казалось бы, что тут такого, есть план и черт с ним. Вот только все, кто способен хоть сколько-нибудь далеко заглядывать в будущее, после этой даты ничего то и не видят. Понимаешь? И нам всем необходимо его найти, Стас.
- Причем же здесь я?
- Вот тут то все самое интересное. Никто не может его найти уже долгие годы. Но нам стало известно, что почти двадцать лет назад, его долгое время изучал твой отец. Кроме того, нам так же известно, что твой отец сделал невероятное. Он записал саму судьбу этого крайне необычного человека.

- Причем же здесь я?
- Вот тут то все самое интересное. О Мелихове известно крайне мало, не говоря уже о его местоположении. Вот что нам известно. Он не всегда обладал таким даром. В юности, когда он только набирал силу, осознавал возможности и делал, по неопытности своей, это очень ярко, демонстративно, им заинтересовались спецслужбы. И Юрий загремел под надзор органов приблизительно на два года. Где его всячески изучали и думали, как можно применить на благо страны. Ключевым специалистом, который исследовал феномен возможностей Мелихова был...
- Отец, - догадался Стас.
- Верно. Судя по всему они нашли общий язык, и даже сдружились. Ведь, в конечном итоге, Мелихову удалось сбежать, не без помощи твоего отца.
- Мама пару раз упоминала с неохотой, что папа в тюрьме. Его за это посадили?
- Да, за госизмену. Стас, во время исследований, твой отец вел личный дневник. Помимо своих наблюдений и мыслей, ему удалось записать нечто весьма уникальное. Судьбу Мелихова. С таким документом его можно будет не только найти, но и даже подчинить.
- А что с отцом? Что с ним стало?
- Ему также удалось сбежать. Домой вернуться он не мог, думаю сам знаешь почему. Последним кто его видел из наших был я. Почти пять лет назад. Тогда мне случайно и удалось узнать о дневнике. Как только мы захотели найти книгу, твой отец исчез. И больше ничего о нем не слышно.
- Он пропал? Ты говорил, что он жив? - с нарастающим гневом Стас обратился к Грише. - Вы даже не знаете что с ним?
- Действительно не знаем, - вступился Ткач. - Но я абсолютно уверен, что он жив. Мертвых нам найти проще. Мертвые не скрываются так сильно, как живые. Общение с таким человеком, как Мелихов не может пройти бесследно. Здесь его многие встречали однажды, можешь поспрашивать. А тем более такое долгое и плодотворное общение. С учетом того, что твоему отцу удается скрываться почти также хорошо, как и Мелихову, вероятней всего, он посвящен в глобальный план. И тут Гриша тебя не обманывал. Хочешь узнать, что с отцом, помоги нам.
-И какого рода теперь нужна помощь?
- Я имею возможностью наблюдать за человеческой памятью. Для меня это как прослушивание музыки на совершенно другом уровне, где я слышу композицию, гармоничную, единую, и стараюсь отмечать в ней различные нюансы и детали. Мне приходилось с тобой работать раньше, но все как то скрытно и мимолетно. Теперь же проведем полноценный сеанс.
- После крайнего сеанса мне как-то не поздоровилось.
- Этого не повториться, поверь. Гриша тогда ввел тебя в глубокий транс. Плюс эти его дополнительные блуждания. Но из-за форс-мажора пришлось резко сворачиваться. Оттого у тебя, - Ткач недвусмысленно покрутил пальцами у виска, - скажем так, возникли осложнения. Сейчас же обстановка другая. Здесь безопасно...
- И мне не о чем переживать, - намеренно передразнивая манеру Гриши, проговорил Стас. - Так вроде все решили. Как не крути, а в моем мозгу чистые страницы дневника.
- Отец позаботился, чтобы случайно видимое тобой содержимое книги стерлось. Но всю память перекроить невозможно. Я постараюсь отыскать любые упоминания о дневнике, найти подсказки где он спрятан. Отец, наверняка, старался не говорить о таком при тебе. Но что-то ты мог подслушать, о чем-то могла сказать твоя мама и так далее. Для тебя это будет приятным отдыхом, полным незабываемыми сновидениями.
- Мелихов. Вам известно, что он задумал?
Гриша и Ткач едва заметно переглянулись. По их лицам стало заметно, что вопрос этот очень серьезен.
- Он слишком хорошо разбирается в людях. Знает больше, чем должен знать человек. Возможно, с его точки зрения, он ведет всех нас к нечто новому, лучшему. Возможно, он дает шанс людям, и желает перекроить мир, под стать людским особенностям.
- И вы хотите остановить его?
- Мы желаем вписать себя в эту новую историю. Оставить нам место, выгодное для нас.

- Делайте уже, что нужно, - не совсем удовлетворенный ответом, промямлил Стас.
- Тебе следует только лишь расслабиться. - Ткач пододвинул свой стул поближе к Стасу. Гриша приглушил свет, оставив настольную лампу. - Сейчас мы подготовимся и начнем, а ты пока отдыхай.
Стас откинулся на спинку стула. И хоть внешне он сохранял спокойствие, внутри его переполняла изнуряющая тревога. Его мир, небольшой, крохотный, столь привычный, существующий в рамках и живущий по ясным, четким законам, в одно мгновение разрушился и обернулся чем-то безгранично громадным. Все, что казалось очевидным, логичным, перестало таковым быть. Мир обрел новые правила, и уже обзавелся серьезными проблемами. Люди вокруг него без проблем могли читать мысли, смотреть в будущее и прошлое с такой же легкостью, с какой обыватели щелкают пультом между каналами. А сами мысли стали также вещественны, как страницы книги. И все это навалилось на Стаса с такой силой, что его охватила жуткая непреодолимая тоска. Но сложнее всего давались откровения про отца. Вопросы лезли в голову один за одним, обреченные не найти там ответа. Почему отец оставил все? Правда ли он так самоотверженно борется за идеалы этого Мелихова? Что такого было обещано, чтобы править память своего трехлетнего сына? Почему за все эти годы он даже не попытался намекнуть о себе? И многие, многие другие вопросы. И, наконец, главный среди них. Где же отец находился сейчас? Стас попытался привести свои мысли в порядок, отсечь лишнее, он попробовал убедить себя, что все не так уж и страшно, и большинство проблем попросту выдуманы. Но пронесшиеся в голове недавние события только усилили волнения, напомнив, что все происходящее вполне реально, и уж точно опасно. Наконец, сознание тревожно стало искать причины оставить это место и этих людей. Голос Ткача словно выхватил Стаса из вязкой трясины размышлений:
- Если ты не против мы начнем. - На что Стас только едва заметно кивнул. - Для простоты взаимодействия попросим нашего общего друга проделать свой фирменный прием. Коллега, прошу вас.
Гриша присел рядом. Снова его пальцы замельтешили перед глазами.
- Расслабься. Такой сон как бы взбудоражит твою детскую память. Многие давно забытые события снова пронесутся перед глазами. Разве не здорово? А теперь, Стас, сделай глубокий вдох. Следи за пальцами. Спи.
Щелчок.

Из соседней комнаты доносились знакомые голоса. Родители крайне редко ругались, тем более на повышенных тонах, потому маленький Стасик пораженно вслушивался в каждое слово. Отец бубнил что-то неразборчивое. Наконец, мама, теряя контроль, сорвалась на пугающий крик:
- Я должна смириться с этим? Что ты несешь? Ты в своем уме?
- Пожалуйста, успокойся. Если был бы другой выход, я бы сделал все возможно.
- Так давай просто уедем, дурак! - Послышался плач мамы, отзывающийся резью в сердце. Через всхлипывания мама забормотала, - чертова твоя работа. Чертово государство. Чертова эта книга.
- Не надо при нем, я же просил. Ни слова.
- А чего ты боишься? Тебе то что? Сын будет расти без отца, а ты все боишься, что он про дневник услышит. Ненавижу тебя!
- Это для его же безопасности. Ты знаешь. Ты все понимаешь, я знаю. Но прости, по-другому нельзя.
И сновидение помутнело, исказилось, словно от камня брошенного в реку.
Затем следующие сны, точно наяву. А за ними еще. И каждый новый сон, четче и яснее предыдущего, будто произошло вчера. Вскоре настала очередь самого сокровенного. Воспоминания, ускользающего от Стаса столь долго. Последняя встреча с отцом. В больнице. Стас хорошо помнил, что именно тогда они и общались в крайний раз. Помнил даже некоторые детали палаты. А вот самого разговора абсолютно не мог припомнить. И вроде вот оно. Сейчас. Но каждый раз не получалось зацепиться.

Тяжелая болезнь овладела мальчиком, вцепившись своими ядовитыми щупальцами. Он не кричал и не плакал, наоборот, ребенок потерял всякую энергию, жизни стремительно начала угасать в нем. Бледный и обездвиженный он лежал, одурманенный бредом. Машина скорой помощи неслась по городу, озаряя улицы яркими вспышками мигалок, малыш, столь игривый и озорной, не проявлял ни малейшего интереса. Врачи отважно взялись за жизнь маленького борца, и совершили немыслимое чудо. Промученный, перенесший свои личные испытания, ребенок лежал в просторной, мрачной палате, одолеваемый кошмарами. Наконец, загорелся ночник, и в проеме двери показался до боли знакомый силуэт.
- Папа!
- Стасик, малыш. - Отец крепко обнял сына, отчего все страхи развеялись в миг. - Как ты поживаешь? Почему не спишь?
- Я тебя ждал. - Еще нечетко проговорил малыш.
- Что тут у тебя вкусного? - Ребенок равнодушно взглянул на груду фруктов на тумбе и проигнорировал вопрос. Несмотря на свои малые годы, он хорошо предчувствовал, что его пытаются отвлечь. - Стасик. Сынок. Папа очень любит тебя. Я всегда буду любить тебя. И все что я делаю, я делаю только ради тебя.
- Папа? - Большие яркие глаза малыша наполнились слезами а голос задрожал. Отец подсел совсем близко.
- Я должен уехать. Очень надолго, но ты мой малыш, должен справиться и позаботиться о маме.
- Папа нет, останься. Не надо. Папа! - Стасик забормотал сквозь слезы, не давая больше отцу сказать не слова, не отпуская его.
- Тише малыш, тише. Однажды во всем разберешься, ты же у меня самый умный.
- Не надо папа! - не унималось крохотное детское сердечко.
Отец обнял ребенка и поглаживал его, пока всхлипывания не утихли.
- Стасик, посмотри, у тебя тут и игрушки есть. - Малыш никак не желал подаваться на хитрость. - Сынок, послушай меня внимательно. Посмотри на меня. Кто же это? Давай назовем его Зайкой. Добрый Зайка, весельчак, всегда поднимет тебе настроение и никогда не унывает. Посадим его здесь.
Небольшой плюшевый заяц с растрепанными ушами занял место справа от ребенка, на краю кровати.
- А этот мишка, погляди, в рубашке. Такой серьезный зазнайка. А ему имя дадим Ворчун. И он забрался к тебе совсем близко. - Мягкий медвежонок устроился у изголовья. - И смотрят они вдвоем как ты спишь. Следят за тобой. Зайка даже пометки делает. Дадим-ка ему блокнот с карандашом. Пусть записывает. А если ты не можешь заснуть, Зайка тебе поможет. Щелкнет своим лапками, и ты тут же уснешь. А когда проснешься, Ворчун подойдет к тебе и скажет: "Нужно бы еще провести сеанс, да не один". И будут дальше зверята следить за тобой. И приснюсь тебе я. И палата эта приснится. Обязательно приснится. И вспомнишь ты меня, и все вспомнишь, Стасик. И тот случай с красным велосипедом. Помнишь? Красным велосипедом!
Стасик завороженно слушал интересную и необычную историю. Забыв на время о печали. Но все же неотвратимое произошло. Папа на прощание поцеловал сына и ушел. Ребенок остался в пустой, мрачной больничной палате. За окном завывал зимний ветер, метая из стороны в сторону крупицы снега.
- Стас, подъем. Вставая соня. Что, погрузился с головой в детство?
Гриша восседал справа от Стаса, с ноутбуком на коленях. Стас нехотя приподнялся. Ткач сосредоточенно сидел за столом, перебирая какие-то бумаги.
- Ну как, узнали что-нибудь?
- Пока ничего. Но за один раз я и не рассчитывал. Проведем еще с несколько сеансов, тогда будет о чем говорить. - Несмотря на сказанное, видно было, что Ткач все же оставался недовольным результатом.
- Это сейчас будем делать?
- Нет, на сегодня хватит путешествий по волнам памяти. Можешь отдыхать, заняться своими делами. Комнату ты свою видел. А меня, прошу извинить, дела.

Гриша поспешил подбодрить Стаса:
- Иди сходи хоть поешь по-человечески, а то физраствор тебе колоть придется. Кухня дальше за жилыми комнатами. Отдохни, и не волнуйся, сегодня точно никто не ворвется с пальбой и не постарается тебя выкрасть. Помнишь я тебе говорил, хорошая интуиция, нас врасплох не застанут.
Стас шел максимально спокойно, не привлекая к себе внимания, оставаясь практически невидимым. Бесшумной, безликой тенью он пробирался по коридорам. Внутри все горело, разрывалось от желания выговорится, от неутолимого чувства заорать во все горло. Но Стас сдерживал себя, а все мысли сводились к одной: "Добраться до комнаты". Его окружали люди, способные уловить его переживания, прочитать мысли, чуть ли не в голову заглянуть. Но этот секрет, что заполыхал неистовым пламенем в груди, принадлежал только Стасу, и делиться он ни с кем не намеревался. Дверь тихо закрылась за спиной. Тяжелый выдох. И хоть стены маленькой комнатки не внушали уверенности, Стас позволил себе немного расслабиться. Он заметался по крохотному пяточку в несколько метров. И каждая клеточка его организма трепетала от воодушевления. Нет. Все происходящее не случайно. Мысли неслись, сменяя одна другую, выстраиваясь в общую картину. Отец знал, что наступит этот день. Он предвидел всю ситуацию. Он детально описал, что произойдет. И те простые слова, сказанные трехлетнему ребенку, отзывались по-другому сегодня, создавая новую незримую, но ощутимую связь с отцом. Через все года его слова обретали иной смысл. Теперь отец не казался кем-то далеким, позабытым и давно оставленным явлением. Нет. Нет. Он присутствовал рядом. И словно и никогда не покидал. Промелькнули слова Гриши: "Такой сон как бы взбудоражит твою детскую память. Многие давно забытые события снова пронесутся перед глазами". Последняя встреча папы с сыном, что так долго ускользала. Ни то что слова, а сами образы растворялись в годах бесследно. Но отец хорошо знал, что вновь окрасит выцветшую память. И потому не переживал за сохранность послания. А что же именно позволило не затерять этот разговор в ворохе прочих детских событий. Гриша как то обмолвился, что необходимо сильное переживание, чтобы зацепиться им за воспоминание. Все верно. С годами остаются только впечатления, не важно положительные или негативные, главное яркие. А что, как не трогательное, разрывающее от тоски и печали расставание с отцом, могло навсегда заклеймить крохотное воспоминание. И если Ткач по-прежнему задумчиво сидел, строя очередные планы нового промывания мозга, значит им не показался этот разговор примечательным и стоящим их внимания. Судя по всему, рассуждал Стас, они не увидели в нем ничего странного. На что, вероятно и рассчитывал его папа. Все это время послание томилось, ожидая своего часа. Идеально спрятанное и замаскированное на время, и полученное в нужный час.
Что так отчаянно ищут все, и о чем нельзя просто сказать, где спрятано, потому что даже сами мысли подвергаются проверке.
Стас перевел дух. Выпил воды. Плюхнулся на кровать и постарался привести свои мысли в порядок. Впервые он заметил, какая стояла поразительная тишина, почти давящая на уши. Он выровнял дыхание.
"И вспомнишь ты меня, и все вспомнишь, Стасик. И тот случай с красным велосипедом. Помнишь? Красным велосипедом!"
Случай с красным велосипедом. Такой велосипед Стас хорошо помнил. Трехколесный. С удобным мягким сидением. На котором малыш так часто гонял по квартире. А вот по улице все не поспевал. Обычно он ставил свои ножки на педали, и его просто везли, толкая за рукоять на спинке. Но он все равно представлял, что сам едет, да так быстро.

Удивительно. Даже если бы Ткач перелопатил всю память, в надежде выискать хоть малость значительную внятную историю, связанную с этим трехколесным транспортом, ему вряд ли что-нибудь удалось. Как много в нашей памяти зависело от чувств, от простых эмоций, знакомых каждому. Без привязки к переживаниям большинство событий становились набором сухих безжизненных фактов, даже не всегда связанных между собой. И только наполняясь чувствами, картинка обретала смысл, вкус, мелодию. Смех, слезы, боль, - все это ничто, если бы из нас каждый не ощущал на себе хоть раз, какого это смеяться без остановки, плакать взахлеб, или орать, что есть сил, от боли. При словах "красный велосипед" Стас, конечно же, вспоминал яркую детскую игрушку. Сердце переполняла теплая радость, от по-хорошему доброй привязанности. А затем приходило чувство гордости. И только потом вспоминался случай. В их дворе среди прочей ребятни разного возраста, для Стаса особенно выделялся один мальчуган. Старше него на года два. Озорной, громкий и задиристый. Все он делал, как казалось Стасику, напоказ, хвастаясь. Очередным солнечным летним днем ребятня возилась во дворе кто где. Мальчуган этот уже умудрился довести крохотную девочку до слез, мешая, как ей угодно возиться в песке. А позже и вовсе стал вызывающе гонять на своем уже большом, высоком велосипеде. И так Стасику стало обидно. И за девочку, и за свой маленький медленный велосипед, который не мог так же быстро стремглав мчаться. В момент, когда мальчишка все также надменно опять проезжал мимо детворы, Стасик схватил лежавшую под ногами крепкую деревянную палку и вставил ее прямиком в переднее колесо, не думая о последствиях. Спицы мигом повылетали одна за другой, а мальчуган с криком полетел через руль. Позже ревел уже он. Мама Стасика, конечно, отчитала, пожурила, но он чувствовал что не со зла, а в воспитательных целях только ради. А вечером Стасика ожидал разговор со отцом. Малыш не стал ничего утаивать, а честно рассказал, как все произошло. Отец внимательно выслушал сына, затем успокоил его и сказал:
- Сынок, ты молодец, что храбро решил честно со мной поделится. Ты не струсил от возможного наказания, а решил что так будет правильней. И в твоем поступке это самое главное. Конечно, ломать и портить чужие вещи нельзя. Это плохо. И обижать других тоже нельзя. А вот защищать слабых, заступаться за девочек - это поступок настоящего мужчины. И в этом ты молодец. В такие моменты, сынок, ты сам для себя решаешь, что важнее. Ты знаешь что тебе будет за тот или иной поступок, и сам выбираешь, как поступить правильней. Понимаешь?
- Да, - совершенно спокойно, и действительно осознавая согласился Стасик. Отец потрепал мальчика за голову.
- Еще кое-что, сынок. Однажды, ты окажешься почти в такой же небольшой комнате как эта. Тесной, маленькой и пустой. И вокруг тебя будут только чужие, незнакомые тебе люди. И как бы приветливо они не вели себя с тобой, тебе надо будет принять решение. Они будут пугать тебя, что без них опасно. И во многом окажутся правы. Но тебе нужно будет проявить смелость и решительность, как сегодня. И покинуть то место. Чтобы не произошло той истории с пальцем. Помнишь?
И вот Стас лежал. В совсем тесной выбеленной, но мрачно пустой комнатушке. Один. И в окружении десятков уникальных, непохожих на него, и оттого, вероятно, столь чужих ему людей. Еще день назад, на улицах его родного города из-за Стаса развязалась небольшая, но жуткая война. И соваться за пределы необычного убежища равнялось глупому безрассудству. И хотя здесь его ожидали новые и новые опыты, оставаться одному казалось одним сплошным риском. Все возможные последствия были ясны и предельно очевидны. Стас, вероятно, решил бы остаться, стараясь избежать действовать против двух групп в одиночку. Вероятно, если бы он был один. Ведь с ним оставался его отец.

Мелихов, сидя за столом, старательно дул в кружку с чаем, желая поскорее остудить напиток. Настольный светильник придавал пару от кипятка особой чарующей осязаемости. Со стороны это походило на диковинный ритуал. В тени, не досягаемый лучами лампы, облокотившись на шкаф, задумчиво стоял Николай Волошин. Медленно, едва заметно поглаживал свою бороду и размышлял. Вслух, но больше для самого себя он тихо пробормотал:
- Мне необходимо досконально изучить феномен твоего дара. - Затем выйдя из оцепенения, с большей жизнью в словах продолжил. - Чтобы разобраться, начнем с самого начала. С основ. Итак, ты способен видеть судьбы. Какую часть жизни охватывает это видение?
- Всю. От начала и до конца. - Мелихов чуть отхлебнул из кружки, но остался по прежнему не доволен температурой. Николай, вовлеченный в разговор, подсел за стол напротив.
- Вся жизнь целиком? И так каждый раз?
- Да.
- И насколько это огромный объем информации? Сколь подробно расписана судьба?
Губы Мелихова чуть ощутимо содрогнулись в уголках. Хотя его прищур и форма рта всегда содержали в себе легкую ненавязчивую насмешку.
- Коля, все немного по-другому. Когда ты впервые встречаешь нового для себя человека, ты сразу же оцениваешь его по ряду признаков. Видишь его внешность, его одежду, ощущаешь силу и манеру рукопожатия, быть можешь чувствуешь запах, слышишь его речь, его манеру говорить, - все это доступно и мне. Но так же я вижу его жизнь. Мимолетно, в общих чертах при первом знакомстве и более детально при последующих. Все как в обычном общении с людьми.
- Сложность в том, что подробному анализу твоей способности мешает тот факт, что в ее основе лежит совершенно чуждое науке понятие. Можно долго распинаться и доказывать то, как ты хорошо чувствуешь людей за версту, только в это сложно будет поверить. В процессе моего обучения, и далее во время практики всегда такие понятия как фортуна, вселенский умысел, проклятия, - не имели никакого веса. Даже такая туманная наука как психология, всегда стремится к рациональным естественным терминам. Поэтому давай как следует разберемся. И ответим, пожалуй, на главный вопрос. Юра, объясни, что же такое судьба?
Звучно щелкнула кнопка диктофона, и пленка зажужжала, извещая о начале записи. Мелихов отставил чашку и облокотился на спинку так, что часть лица ушла в тень, придавая ему загадочности и таинственности.
- Судьба, как ты и как многие ошибочно полагают, это не четко прописанная история жизни. Это не линия, не путь из точки "а" в точку "б", где поминутно расписаны все шаги. Определенный общий план, конечно, присутствует, но довольно гибкий. С годами я понял, что судьба это событийность. Набор ситуаций, где обстоятельства каждый в праве выбирать сам. Рассмотрим на простом примитивно примере. Допустим, у тебя есть крохотный милый щенок. И так уж сложилось, что нам с тобой известна его крохотная судьбинушка. Итак, мы видим, что завтра, согласно его жизненному плану, ему предстоит оказаться мокрым. Ситуация ясна. Но обстоятельства, способные привести к ней самые разнообразные. Завтра ты можешь случайно пролить на малыша свой чай, можешь решить его искупать, или же твой сын заигравшись забрызгает собаку из игрушечного пистолета. Видишь? В конечном итоге, для судьбы абсолютно не важно каким образом ситуация будет реализована. В этом и состоит и четкий план и гибкость судьбы. Понимаешь?
- А если я решил погулять с щенком в парке, он убежал и сорвался в реку. Где, к сожалению, утонул. Событие свершается согласно плану, но дальнейшее движение невозможно. Или же случай не даст щенку утонуть в этот день?
- Здесь кроется второй очень важный момент.

Не рушимое правило, на котором строится вся наша жизнь. Смерть может настигнуть в любой момент. Она действует вне вселенского замысла, она не привязана к судьбам. Даже если человеку по судьбе предначертано небывалое долголетие, смерть может наступить когда угодно.
- Разве это не противоречит самой идеи судьбы? Как же невидимая рука, что ведёт нас слепых от начала и до конца? И только ей известно, чем все кончится.
- Никакого противоречия нет, в этом наоборот, мне видится логическое осмысление. Без этого простого и совершенного правила, жизнь перестала иметь краски, вкус, насыщенность. Одна преснота. да и только. Сам посуди. Без страха смерти нету прогресса, нету свершений, цели. Сами нормы морали теряют всякий смысл.
- Ты говоришь об осознании неизбежного конца, при условии, что известна точная дата. Но это не так. Мало кому посчастливилось узнать такое. Конечно, все мы знаем, что рано или поздно умрем, но никто не ставит это в абсолют. Смерть кажется далекой, и не такой уж ужасающей. И тогда уже твой закон не так играет.
- Это осознание заложено в подсознание. Ты прав, в большинстве случаев смерть нас не пугает, пока вокруг спокойствие. Но существует незримый инстинкт самосохранения. При любой тревоге, опасности, проблеме, задача организма сводится к одному - избежать гибели любой ценой. Это о вопросе значимости осознания конкретной даты. Что касается жизненного пути. Без этого простого правила, человек бросался бы на ливень из пуль и оставался бы невредим, потому что назначенный срок не наступил. Такое, намного сильнее бьет по адекватности плана.
- Все равно не понимаю. Если, как ты говоришь, судьба, это ничто иное, как событийность. Оговоренность, но столь малая, эти судьбы соблюдаются хоть иногда? Получается слишком большая вариативность. Как же судьбы взаимодействуют друг с другом? Не конфликтуют?
- Я привел тебе максимально упрощенный пример. На деле, условия в событиях очень разнятся. Иногда достаточно соблюдения места, а иногда в жизни есть целый перечень неукоснительных обстоятельств. И человек незримо идет к ним. Кроме того. Вариативность, опять же, видна лишь тем, кто знаком с судьбой. На деле ты можешь прожить всю жизнь, следуя четкому плану, с самыми очевидными вариантами. Но ты вдумайся, насколько же это совершенный и гармоничный механизм. Миллионы жизней переплетены. И они не противоречат друг другу. Потому что судьбам, присуща гибкость. Человек остается пронизан идеей свободы воли, он вправе решать что ему делать и как поступать. И сама судьба поощряет это, лишь направляя его в общих моментах. При одной и той же судьбе, человек может прожить разную жизнь, каждый раз делая на перекрестках новый выбор. Это ли не прекрасно? Когда приходит осознание этой картины, наступает восхищение, чувства переполняют, от причастности к столь уравновешенному и в то же время непредсказуемо разному. Это сама красота жизни и смерти. Это и есть гармония. И я вижу судьбы. Я вижу, как тысячи людей являются частью друг друга, даже не ведая об этом. Как одни поступки, влекут за собой череду других. Даже бездействие, является частью непреодолимого движения. И если ты все еще желаешь узнать, что же такое судьба. И что я вижу. То вот он ответ. Мне открыта гигантская паутина жизней, где определены цели, назначены финалы, но где совершенно не однозначен процесс.
- В процессе твоих наблюдений, тебе приходилось хотя бы раз повстречать сколь нибудь отдаленно похожего на тебя? Кто-то обладает таким же даром?
- Пожалуй нет. Даже близко. Существует много особенных людей. Некоторые способны видеть будущее, некоторым отрыта часть прошлого.

Множество людей с уникальными способностями, но очень локальными: чтение мыслей, острая интуиция, удивительное обаяние и так далее. Мне же доступен весь спектр информации о человеке. И прошлое, и сегодняшнее, и грядущее. Таких же мне не доводилось видеть.
- Как ты думаешь, Юра, а для чего все это? Какая цель у мирового переплетения жизней?
- Можно начать распинаться о вселенском едином замысле, о божьем вмешательстве, но ты ведь все-таки ученый. Мне видеться все иначе. Я думаю что судьбы, это часть нашего развития, эволюции. Это как заложенный в генах набор естественно обусловленных надобностей. Стремление к продолжению своего рода, защита себя, избегание опасностей. Я думаю, что наличие цели, плана действий, пусть даже прописанное на подкорке, это столь же естественная надобность, как и осознание того, что если не спать и не есть, то умрешь.
- А что касается тебя?
- В смысле?
- Свою собственную судьбу ты тоже видишь?
Мелихов чуть отреагировал глазами, словно Волошин в очередной раз угадал с вопросом.
- Да. Свою судьбу я, естественно, тоже знаю.
Волошин почувствовал где-то в глубине себя, и взглянул на Мелихова иначе. Впервые этот человек показался ему глубоко несчастным, обремененным своим знанием. Только сейчас, за всей этой непробиваемой стеной из манеры общения и характерной мимики, показался одинокий, уставший человек.
- С этого мой дар открылся мне. С осознания всей своей жизни, каждого ее момента. Хотел бы я не знать ее? Я живу слишком долго с этим знанием, и не представляю как существовать по-другому.
Николай озадачено сидел, вскользь поглядывая на Мелихова, желая отыскать в его лице подсказки, еле уловимые тени сомнения, наигранности. Мелихов оставался невозмутим. Его лицо обрело холодные расчетливые нотки. Диктофон остановил свое монотонное жужжание.
- Значит, по всей видимости, ты уже все и про меня знаешь. Вероятно, оцениваешь, как я подойду к решению той или иной ситуации. Догадываешься, чем все закончится. И что? Какого это?
- Что именно? Знание про тебя? А как ты чувствуешь себя, когда узнаешь возраст человека, или девичью фамилию матери?
- Да перестань. Ты знаешь обо мне больше чем кто-либо. Даже органы госбезопасности, приложив все силы не смогут и на толику приблизиться к тебе. И так не только со мной. Наверняка, обладая такой ценной информацией, существует соблазн использовать ее в своих целях.
Их взгляды встретились, но Мелихов не спешил как-то отвечать, он выжидал, вынуждая Волошина самому строить предположения и догадки.
- Если твой дар реален, если ты умеешь хоть толику сказанного, то я должен поверить, что группа чекистов застала тебя врасплох. И теперь ты вынужденно отбываешь свое наказание? - Мелихов внешне не поддавался на вызовы. - Зачем ты здесь? Это часть твоей судьбы? И ты беспрекословно ей следуешь?
- Можешь мне не верить, но в целом да.
- Давай начистоту, Юра. Я никогда не поверю, что ты оказался здесь случайно. Что ты узник. Мне есть, что терять. Кроме того, при условии того объема знаний про меня, которым ты обладаешь, мне неприятна мысль его использования во вред. И раз уж ты здесь, вместе со мной, изливаешься об основах мироздания, выходит я тебе за чем то необходим. Так вот. Я не хочу никак с тобой сотрудничать дальше, пока ты расскажешь, зачем ты здесь.
- Браво, Коля. Вы Николай ничуть меня не разочаровываете. Блестяще. Правда. Сейчас ты должен знать следующее. Я действительно здесь не случайно. Мне нужна твоя помощь. Ты продолжишь исследования с максимальной ответственностью и отдачей. Проанализируешь все от начала и до конца. А в конце концов поможешь мне выбраться. Доволен?
Николай замялся. Он чувствовал себя беспомощным и слабым, не имеющим возможности хоть как-то сильно противостоять сопернику.
- Я хочу чтобы мы работали с тобой на равных.
- Что ты имеешь в виду?
- Расскажи мне мою судьбу.
- О! Это довольно смелое желание. Готов ли ты к такому? Такие знания оставляют глубокие следы.
- Я не закончил. Так же я хочу знать твою судьбу. И делай что хочешь.
- Очень впечатляет. Я ни капли в тебе не ошибся. Чтож, расскажу тебе на досуге все, что знаю.
- Все что знаешь я узнаю, пожалуй, сам. Для непредвзятости. С помощью гипноза.

Свое утро Стас начал на крохотной кухоньке, находящейся на задворках огромного убежища. В приглянувшейся кружке он уверенно трудился над чудодейственным эликсиром, под названием "кофе", отчаянно экспериментируя с дозировками из разных банок. Справедливо рассудив, что если и начинать по наглому пользоваться оказанным ему гостеприимством, то делать это следует с бодрящего напитка. С первых часов подъема Стас решил незамедлительно заняться разведкой. Он деловито пошел в общую рабочую зону. В просторном помещении местами вяло протекала какая-то деятельность, люди сновали кто куда и по большей части не обращали на Стаса никакого внимания, то ли от сильной занятости, то ли от того, что наличие постороннего им не в диковину. В одном уютном уголке, за столом расположилась с виду взрослая женщина, по виду напоминавшая карикатурный образ учителя: очки, строгая прическа, белоснежная сорочка. Стол ее весь был завален газетами и журналами, которые она старательно изучала, не замечая ничего вокруг. Но больше бросалось в глаза то, что совсем рядом, довольно громко вещал старенький телевизор, и буквально на нем два радиоприемники. И все приборы разом изливались новостными сводками. Женщину это нисколько не смущало, наоборот, казалось, что она реагирует на все источники информации, анализирует их. Стас бы и удивился, да только понимал, что ни к чему, по малому привыкая к здешним обитателям и их особенностям. В целом, вся возня в помещении стала обретать смысл. Большая часть сил, по-видимому, направлялась на поиски Мелихова - цели номер один. Но каждый практично использовал свои таланты. Люди, способные улавливать будущее, старались предупредить власти анонимными звонками о возможных происшествиях, чрезвычайных ситуациях. Часть обитателей, принимала у себя больных, оказавшихся здесь через друзей, а также знакомых друзей. Существовала своя команда и для менее благородных целей. Задачей которой ставилось поиск средств на содержание убежища. Группа лиц занималась отводом всех подозрительных пришлых, одурманивая их разум. И раз за разом Стас сталкивался с новыми необычными возможностями, которые раньше казались ему не более, чем выдумкой. Из услышанного урывками разговора двух мужчин, Стас понял, что Ткач и Гриша ранним утром отъехали куда-то в город. И хотя как таковой охраны возле себя Стас не видел, он четко ощущал незримое присутствие, словно взгляд из темноты.
- Рад, что снова обрел отца? - послышался голос за спиной. Стас обернулся. Смуглый парнишка, которого он и не заметил, скромно сидел в кресле. Оставалось не ясным, то ли Стас действительно его не заметил, то ли он крадучись успел тихо подсесть. На немой вопрос в глазах, парень тут же среагировал. - Седой, верно. Можешь так меня и называть. И да это не обидно, я привык.
- Я слышал о тебе.
- Знаю, я ведь умею читать мысли. - Седой поднялся и подошел к Стасу. Последовало рукопожатие за знакомство.
- Интересно. И что, прям все подряд можешь прочитать?
- Нет ну не все, но текущие, громкие - запросто.
- Громкие?
- О, ты даже не представляешь насколько люди громко думают. Иногда они совсем не следят за своими соображениями. Мне порой кажется, что мой дар бесполезен, уж по глазам все прочесть можно.
- А защититься как-нибудь можно от тебя?
- Не думать, - смеясь ответил Седой. Что ж, рад был знакомству, надо идти, намечается дельце в городе. Отдыхай.
- А ты сейчас в город?
- Да. Стас, нет не проси. Я не могу тебя взять с собой. Это опасно, в первую очередь для тебя. Дождись Ткача, он выведет тебя подышать.
- Пожалуйста. Я готов все время сидеть в машине. Со мной столько произошло за последние дни. Неплохо было бы отвлечься. И потом, это город, в котором я родился.

- Ладно, давай за мной. Пока Ткача нет, прокатимся немного. Только ему ни слова.
- Договорились. - Стас не на шутку обрадовался.
Только выйдя на улицу, Стас оценил, насколько огромным и в тоже время неприветливым выглядел ангар. Засмотревшись, он даже натолкнулся на Седого.
- Аккуратнее. Тебя же не десять лет взаперти держали. Спокойнее. Дыши полной грудью.
- Я видел внутри довольно много машин, почему не пользуемся ими?
- Это наш боевой резерв. Тебе уже говорили о умниках?
- Умниках?
- Ну, этих специалистах, что хотят истребить нас?
- А, да, слышал уже.
- Так вот, они ведь тоже очень хитры на всякие примочки. Чтобы нас не застали врасплох, есть всегда готовый резерв. Понимаешь?
- Да. Так куда едем сейчас? - оба уже подошли к небрежно припаркованной легковушке.
- Так, по мелочам. Заглянем на пару адресочков.
Стас сидел на задних местах, задумчиво глядя в пробегающие картинки окна. Его переполняла тревога. В первую очередь, от ощущения, что смогут вновь повториться недавние события. Что, считаемые здесь врагами, попытаются забрать свое.
- Не переживай. Эти ребята хоть и круты, но не всемогущие. И потом, не забывай, я умею читать мысли, уж как-нибудь уловлю любого, кто пожелает к нам приблизиться. - Седой, не желая оставаться беспричастным, всячески старался подбодрить Стаса. При общении, он так часто обращался к не озвученным мыслям собеседника, сам того не замечая, что разговор часто переходил в одинокий монолог. - Вижу ты заностальгировал по родным краям?
- Не думал, что вспомню эти места. Здесь ведь где-то недалеко дом, в котором я рос.
- Хочешь, заскочим по пути?
- Если позволяет время.
- Позволяет, все оно позволяет. Давай адресок. Все, маршрут скорректировали. Скоро будем.
Миновав несколько поворотов, машина встряла в пробку, в густом, почти недвижимом бесконечном потоке. То тут, то там раздавались гудки, и даже скорая помощь, с трудом пробивалась по крайней левой полосе, периодически пробивая путь себе оглушительной сиреной. Седой, хоть и старался держаться спокойным, по некоторым признакам сильно нервничал. Суетливый взгляд, участившееся дыхание, монотонная перебивка пальцами по рулю.
- Мы точно не опоздаем по делам? - Тихо спросил Стас из своего угла.
- Не понял?
- Ну, по тем твоим делам?
- А, нет, нет. Все нормально. Успеваем. - Глаза Седого опять пробежались по зеркалам. - Нет, ну откуда здесь пробка. Перекопали что ли опять все?
- Я ведь почти не знал своего отца. Мама неохотно о нем рассказывала. Но одно она всегда утверждала точно. - Стас смог заинтересовать Седого, который поглядывал на него через зеркало.
- И что же? Что он превосходный специалист в своей области? Психолог что ли?
- Верно. И он успел научить меня одной простой истине. - Стас как бы дал возможность продолжить Седому, но тот немного растерявшись, решил промолчать. - Если хочешь скрыть правду, говори ее.
- Интересная мысль.
- Я вот думаю, что ваш Ткач рассуждал так. Если этот чудо-психолог заморочился, чтобы поставить блоки в мозгу сына, значит, там есть что скрывать. И если парень что-то и вспомнит, то кто как не Седой должен оказаться рядом и узнать все. - Седой медленно удивленно обернулся. Его сосредоточенный взгляд говорил, что чтение мыслей впервые где-то подвело. – Думаешь, я сразу не догадался. Отчего ты случайно оказался рядом? С чего вдруг мы едем на мою родную улицу? Все уже вычитал? Что есть подсказки в памяти?
Потерянный Седой, пришел в себя от сильного гудка позади них. Они уже довольно долго стояли на месте, не пытаясь хоть сколько-нибудь проехать вперед. Также Скорая решила подбодрить пробку еще одной порцией сирены. И каждый новый звук, словно сбивал Седого с концентрации.
-А сейчас, как я полагаю, чтение тебе дается тяжеловато, уж больно мыслей вокруг много, да?

- Спокойный и уверенный голос Стаса, пугал Седого куда сильнее невозможности сосредоточиться. А сам Стас продолжал изощряться, начав свою игру. - А давай я попробую попрактиковаться в чтении мыслей. Наверняка сейчас размышляешь, где же ты прокололся, что ты сделал неправильно. Ведь все было как на ладони. Вот они мысли об отце, вот и о книге, а вот и подсказки, где ее искать. Ты так внимательно следил за этими явными, нарочито открытыми мыслями, что упустил другие, незначительные. Давай я тебе помогу, смотри.
И Стас предоставил свой разум. Он буквально по слогам обозначил свою мысль, и эффект не заставил себя ждать. Седой, изменившись в лице с ошарашенного и потерянного в нескрываемо напуганное, забил руками по карманам куртки и штанов. В руках у Стаса, точно часть спланированной игры, отбросив солнечный блик, мелькнул мобильный телефон.
- Здорово же заботитесь обо мне. Ни телефона не оставили, никакой связи с внешнем миром.
Седой в крайний раз обернулся. И взглянул он уже не с позиции человека, владеющего ситуацией, знающего обо всем, что от него хотят спрятать и скрыть, а взглядом загнанного зверя. И в этом взгляде происходил отчаянный поиск решения. Седой бросился к бардачку. Стас, продолжая демонстрировать не менее впечатляющую способность предугадывать события, криком поставил точку в своей игре:
- Я не стал бы этого делать. Пора.
У стоявшего спереди фургона распахнулась боковая дверь, откуда молниеносно, резво высадились несколько бойцов. Черная форма, оружие, маски, скрывающие лица. Резкие громкие команды и стремительные движения. В одно мгновение Седого буквально выкинули из машины и бросили в горячий асфальт физиономией вниз. Пока его скручивали и сажали в фургон, к Стасу деловито подошел, видимо, командир ударной группы. Он с виду ровесник Стаса, рослый, крупный, суровый и хмурый, если того требовала обстановка, и с пробивающимся добродушием для друзей и родных.
- Стасян, братан! - Последовали крепкое рукопожатие с добротными хлопками по плечу. - Умеешь же ты заявить о себе. Ну как ты? Не уж то в столицу перебрался?
- Я здесь не по своей воле, но, видимо, задержаться придется. Спасибо, Серег.
- Да без проблем, ты же знаешь, я всегда готовый на любой кипеш. Только ты, конечно удивил. И пробку организуй, и скорую подгони. Кого ловили то? Террориста?
- Да нет, жулика одного проучили. Ты его подержи два дня, потом отпускай, скажи обознались, работа такая.
- Не вопрос.
- И это, - Стас протянул телефон, - верни, только поколдуйте, пусть как новенький будет.
- Обижаешь, все по высшему уровню оформим. А надо? - Командир недвусмысленно показал пару ударов в воздух.
- Нет, оставь. Не надо, что ты.
- Все понял. Стас. Как что, сразу звони.Ладно, надо разгонять всю эту процессию. Удачи, старик.
- Счастливо.

Стас осознавал, что скорее всего экстрасенсы умели искать друг друга, и что вскоре найдут способ связаться между собой. План побега приходилось выдумывать на ходу, и если сначала человек, способный просчитывать размышления, представлял угрозу, и не оставлял никакой надежды. То вскоре, он предстал главной находкой и секретом успеха. Да. пришлось пожертвовать имеющейся информацией, так тщательно запрятываемой отцом. Но за этими очевидными и мощными идеями удалось слабыми нитками собственно и сшить сам план. И потом, мысли о дневнике хоть и выдавали главный секрет, основной козырь оставался за Стасом. Только он мог разобраться в расставленных зацепках, только для него каждое последующая подсказка имела форму, историю, являлась его жизнью. В любом случае гонка началась, в которой Стас оставался на шаг впереди, пускай и крошечный.

Седой следовал абсолютно правильно. Отец оставил крохотную подсказку, еле уловимую. Та история с пальцем. Скорее всего, если бы эту историю и нашли в глубинах разума, опять экстрасенсы разобраться бы не смогли. Они бы увидели. Увидели двор Стаса. Обычный панельный дом, стоявший углом, и укрывающий собой вырванный клочок пространства. Зеленый островок среди асфальта и бетона. Стас, вспоминая детство, уже наяву подъезжал к родному месту. И с приближением, каждая деталь, каждый куст, окна, скамейки, фонарные столбы, - все, сбрасывая пыль и налет пройденного времени, обретало знакомые черты. Округа, обросшая новыми магазинами, свежими красками, оставалась при этом той самой, из детства. Раньше, посреди деревьев, на солнечном пяточке стоял детский массивный спортивный городок. Сваренный, будто, из груды, сваленного в кучу металла. И Стасик очень любил там лазить, бегать, играться. Он так резвился там, что с виду бывало мороз по коже пробегал от его кульбитов и скорости, с которой проносился мимо труб. С какой легкостью он взбирался на паутинки металла, и страшно свисал, держась своими крохотными ручками. Теперь на месте той грубой и нелепой, но по-домашнему своей, стояла аккуратная, нейтральная, стандартная площадка, с ровным мягким покрытием, палисадниками, и безопасными детскими аттракционами. Но место это лишь являлось причиной истории, сами действия происходили совсем в другой стороне. Семья жила на четвертом этаже, и зачастую всегда пользовалась лифтом. Но, как это часто бывает в зачине любой истории, однажды лифт сломался. И отец с сыном вынуждены были подниматься по лестнице. Пролет за пролетом. И ровные струны перил так напоминали Стасику о его любимом спортивном городке. Отец и не заметил, как малыш, позабыв о страхе, взобрался на прутья перил. Только папа и успел кинуть взор, как ребенок подскользнулся и сорвался, падая на жесткие холодные ступени. Тогда то он и повредил руку, сломав палец. Стас, остановился перед подъездом. В детстве хлипкая деревянная дверь, издавала при каждом касании жуткие протяжные скрипы. Сейчас, вместо скрипа, оповещением занимался домофон, истошно пища всякий раз при открытии этой тяжелой железной махины. И вот Стас, предупрежденный гудком, проскочил в отрывавшуюся дверь. И даже если бы Ткач и команда добрались до сломанного пальца, разгадку найти им бы не удалось. Главным и определяющим в этой истории, оставалась хитрость от отца. Полив травму, Стасик невзлюбил лестницы в целом, а перила в частности. И каждые новые неполадки с лифтом, превращались в немыслимое испытание, по своему для отца, и по своему для ребенка. И малыш наотрез отказывался всякий раз даже выходить к лестничному пролету, устраивая истерики и поднимая крики. В один такой раз отец придумал простую изобретательную вещь. Он разрешил малышу нарисовать на стене у своей нелюбимой лестницы все, что только захочет его душа. И любопытство пересилило всякий страх. Стасик уже и не думал ни о пугающих ступенях, ни о подлых перилах. Он с упованием малевал мелками одному себе ясную картину, попутно внося изменения в концепцию голыми руками. А отец, включившись в процесс, внес и свою легкую поправку. Стас поднялся по лестницы до того самого пролета. Конечно, новые слои краски скрыли под собой всякие следы его раннего творчества. Хорошо освещенный этаж, чистый и приятный, терял в своей аккуратности всякую узнаваемость. И это означало, что новая подсказка оставалась лишь в мыслях у Стаса. Его искреннее творение, которым он так гордился и хвастался своим друзьям, почему то, вгоняя в краску родителей. И маленький рисунок от папы. Дерево, сухое, с одними лишь ветками.

И вот Стас стоял перед обыкновенной стеной бледно-зеленого цвета, с недавними подтеками сверху. И только он знал, что скрывала эта неприглядная поверхность. Казалось, лишь уловка для ребенка, детская шалость, азарт, однако отец талантливо подмечал такие моменты. Мастерски дергал за ниточки эмоций со сноровкой лучшего кукловода. Восторг и радость сливаясь, отпечатывались незабываемой заметкой в общей канве памяти, забирая с собой крохотную, но ощутимую подсказку. "Помнишь старый дуб у дедушки?" - сказал отец, указывая на свою часть картины. И эту подсказку невозможно отследить. Даже сотни экстрасенсов снова и снова прочесывали каждый уголок разума, оставаясь ни с чем раз за разом. И каждый раз, они бы слышали слова, замечали образы, улавливали звуки, пытаясь разглядеть в них крупицы ценной информации. Но их сердце не забивалось бы в яростном ритме от вида стены. Стаса переполняла гордость и, возникшее так поздно уважение к отцу. От столь тонкой, незаметной, и в то же время необычайно детально проработанной, скрупулезной работы. Но самым поразительным фактом для Стаса являлось то, что все эти частички его детства всегда и не покидали его. Жили в нем. Он помнил и велосипед, И сломанный палец, и дерево у дедушки. Почти двадцать лет без отца он все замечательно помнил. Может быть не всегда так ярко, и детально, но все же достаточно сильно. И только теперь, в нужное время и в необходимый час, непримечательные, и казавшиеся не столь важными ранее детали, фразы, обретали иной смысл. Стас мог бы забиться в неказистую, Богом забытую гостиницу, где постарался бы все вспомнить, не привлекая к себе лишнего внимания. Но только ощущая родные ступени, идя знакомым до боли маршрутом, и глядя на всю ту же, годами измененную стену, подсказка в его мозгу обретала почти ощутимые формы. И потом, он хотел убедиться, что придя по выкраденному следу, экстрасенсы останутся ни с чем. С голой стеной бледно-зеленого цвета, с недавними подтеками сверху.
Старый дуб во дворе столь же старого кирпичного пятиэтажного дома оставался, пожалуй, самой ненадежной частью скрытого плана. Однако, на удивление Стаса, что дедушкин дом, что дерево, по-прежнему мирно соседствовали, словно годами проверенные друзья. Дедушкина пятиэтажка располагалась на другом конце Москвы, далеко на Северо-Западе. Самого дедушку Стас помнил совсем смутно, от того, что дед сильно болел, и виделись с внуком они редко и всегда при неприятной для ребенка обстановке лекарств и бесконечного лечения. Но Стас, при этом почти детально часто вспоминал и квартиру дедушки, ее обстановку, двор у дома. Массивные шкафы, набитые книгами, посудой, картины, фотографии, ковер на стене, потрескивающий плинтус под ногами, выключатели с длинными веревками, особый запах и даже желтоватый густой свет, - все создавала другую, в чем-то волшебную сказочную атмосферу. Уже ребенком Стас ощущал в этих местах совсем иную жизнь, с другим течением времени. Тесные комнатки. Мрачные подъезды. И, в противовес, яркие сочные, утопающие в зелени дворы. На задворках такого двора, величаво, по хозяйски, наблюдая за округой, стоял красавец дуб. Вовсе не сухой, наоборот, улепленный зеленью. Но крепкие ветви, как сильные руки, выделялись, восхищая взор. И местные жители с уважением относились к нему, почти уловимо оказывая ему знаки внимания, здороваясь, переговариваясь. В один из дней, отец с сыном коротали время на улице, пока дедушка, как много позже узнал Стас, изнывал от мучительных болей. И вскоре малыш добежал до дерева.
- Посмотри, сынок, какой красивый, большой, сильны дуб. Правда? - Мальчик подняв голову и оглядывая исполина, согласно кивнул.

- Будто похож на большого великана. Я думаю, такому дубу мы можем доверить все свои секреты и тайны. Давай мы спрячем около него твои игрушки, и проверим, справиться ли он с охраной нашего тайника.
В первые следующая подсказка напрямую не скрывалась в памяти. Потому что в тот день малыш так и не увидел, что именно отец сложил в скромную деревянную шкатулку. Он аккуратно бережно закопал ее недалеко от дуба, где позволяла почва. А Стасик всеми силами помогал ему. И в этом таинстве чувствовалось что-то непередаваемое, чарующее, сродни переживаниям мореплавателей прошлого, сталкнувшимися с новыми неизведанными землями.
- Наступит день, сынок, и ты вспомнишь о зарытом секрете, и докопаешься до правды.
Стас, прогуливался по давно знакомым, но позабытым местам, вдыхая ощутимые знакомые запахи. Листва приятно шелестела от накатываемых волн ветра, искрясь солнцем, будто и вправду морская шипящая вода, разливающаяся о берег. И само время, словно загустело, мешаясь, а иногда и вовсе останавливалось. А дуб по прежнему стоял, уже не так гордо и величаво, то ли от возраста, то ли от того, что в детстве все казалось чуть больше. Стас медленно, не решаясь подходил к нему. Боясь неминуемых изменений за двадцать лет. Но все та же неухоженная трава стелилась у подножия крепкого ствола. За двадцать лет Стас бывал здесь от силы два раза. И ни разу он даже не допускал мысль попытаться проведать старый тайник. Ссылаясь на занятость, долгую дорогу, лень, наконец, на пустоту и бесполезность затеи. Но отец все же знал, что необходимый день настанет. Не позже. Не раньше. И Стас даже не сомневался в сохранности тайника, уверенный, что отец знал и это. Наконец, оставив мысли, голыми руками Стас заворошил землю, ведомый лишь предчувствиями. Черные комья разлетались в стороны. В помощь пошла подвернувшаяся палка. Удар за ударом. И вот глухой стук. Почти не слышный, но ощутимый. Шкатулка. Измазанная, завернутая в пакет, потерявшая всякий цвет, и совсем легкая. Сердце Стаса дрогнуло. Он второпях и нетерпении открыл ее. Никаких игрушек, ни писем и записок, ни вещей. Пустая шкатулка. Внутри все оборвалось. Глубочайшее разочарование пронзило сердце. Накатило желание все оставить, бросить, сдаться и не продолжать. Но Стас взял себя в руки. Успокоился. В его руках оставалась шкатулка. Он быстро рассудил. Пускай экстрасенсам каким-то образом удалось выйти на след, На худой конец, среди них есть реальные ищейки, способные выследить цели по запаху. В любом случае, они отыскали клад. И взяли все содержимое, ветхое, пережившее годы под землей. Вероятно, они даже попытались подложить другие вещи, пытаясь сбить с толку, но любая новая вещица всем своим видом выдавала бы подмену. Тогда они решили оставить саму шкатулку, надеясь что этого будет достаточно, словно сам ларец и являлся следующим ключом. С большой долей вероятности, эти экстрасенсы уже сейчас бросили все свои возможности на старое барахло, стараясь считать с него любую информацию. Но с каждой новой подсказкой затрачиваемые ими силы оказывались все больше и больше. В отрыве от памяти Стаса. Больше походило на попытки всячески задержать Стаса, нежели самим попытаться найти отгадки.
Стас покрутил шкатулку в руках. Ее корпус совсем исхудал и ослаб, местами отсырел и почернел. Внутренняя сторона, измазанная и перепачканная, с трещинами. А потом в углу, на дне, Стас заметил едва различимые желтоватые очертания. Ржавый след от монеты. Старой монеты, что лежала лежала на дне, и уже присохла за годы. Ее тоже забрали, а об оставленном оттиске и не подумали. Стас пригляделся, и в смазанном ореоле начала проглядывать пятерка. Пятирублевая монета. Еще советского образца.

Незначительные очертания и оказались тем ключом, для нового отголоска из прошлого. Стас отлично понимал, что именно за монета хранилась все эти годы. Она не случайно завалилась в шкатулку. Эта счастливая найденная монета. Отец сделал из нее что-то наподобие талисмана, когда сын нашел ее на прогулке в парке. От других монет ее отличали два ровных надреза по краям в противоположных сторонах. Ровные линии одного такого даже выделялись на дне шкатулки. Оставался один вопрос. Эта счастливая случайность помогла зацепиться за след, или отец предвидел всю картину будущего и обезопасил сохраненное. Он определенно знал, с кем предстояло столкнуться Стасу, и, разрабатывая план, действовал всегда на шаг, а то и два-три вперед. И все это таинство не на шутку заводило Стаса. Он уже позабыл и о работе, и о доме, во многом даже о еде и отдыхе. Им всецело полностью завладела идея поиска таинственной книги, словно кладоискатель, идущий по следу сокровища. И след все дальше уводил из города. Новая подсказка, определенно, вела на подмосковную базу отдыха. Где и произошла памятная история с монетой. Оставалась проблема. Очевидная организованная слежка, или нечто похожее, только с уклоном на способности. Стаса хотели сбить с поисков, и теперь ему необходимо было провернуть тоже самое. Как бы ему не хотелось, как бы душа не рвалась от нетерпения, но отправляться стремглав на поиски оставалось безрассудным и необдуманным шагом.
Стас поселился в крохотной гостинице на окраине, затерявшейся средь однотипных старых домов, похожая больше на небольшой детский сад. По всей видимости, так оно раньше и происходило, но, очевидно, деньги за ночлег и не только, куда больше денег за воспитание. Наличка стремительно заканчивалась. Требовались решения и помощь. Наконец, решившись и накинув пару неидеальных идей, Стас набрал номер на телефоне комнаты.
- Алле?
- Паша? Это Стас. Волошин. Узнал?
- Стас? Привет, мужик. Ты куда пропал?
- Да работа. Я тут проездом в Москве. Мне бы встретится, передать кое-что. Сможешь завтра? Очень выручишь.
- Завтра? Давай конечно. Посидим, поговорим, вспомним, что было.
- Дружище, ты извини, совсем нет времени, я же говорю, проездом. Подъедешь на Рижский вокзал. Я тебе отдам вещицу, и ехать надо.
- Ладно, ладно. Что ж ты так.
- Извини, к трем часам, хорошо?
- Договорились.
Затем еще звонок.
- Слушаю.
- Серега, снова я.
- О! То годами пропадаешь, а то по несколько раз на дню. Ты прямо зачастил. Сейчас тебя откуда вытаскивать надо?
- Нет, Серег, на этот раз все хорошо, слава Богу. Но помощь нужна снова. Серый, ты помнишь в училище одна веселуха у нас была? Кажется на третьем курсе. Как же там. Мы называли ее "подцепить незнакомку".
- Как же. Помню, помню. Что совсем тяжко одному? Есть и другие способы с девушкой пообщаться.
- Это я и без тебя знаю. Ты мне вот что скажи. Можешь мне организовать пару-тройку амуров на завтра?
- Так, дай ка подумаю. Но можно попробовать, надо пару звоночков организовать.
- Ты только не сильно афишируй.
- Само собой. А ты, Стас, прям удивляешь, смотрю работа у тебя разнообразная, насыщенная. Играетесь все во что-то. А кого ахмурить надо. Где? Когда?
- Завтра к трем. На Рижском. Я там буду. Встречусь с человечком. А там, думаю разберетесь. Только смотри, я за порядок не отвечаю, всякое может произойти. Так что, ты купидонов предупреди.
- Ну ты проныра. Сделаю. Все интересней и интересней. Я уж не знаю, какие связи придется поднимать к следующему твоему звонку.
- Надеюсь на этом и остановимся. Спасибо тебе большое, никогда не забуду. Век помнить буду.
- Конечно будешь, только с тебя пиво. Еще и за прошлый раз. А столько пива мне одному не осилить. Так что жду встречи. Волошин, не пропадай!

Вокзал бурлил, кипел, изливаясь тысячами всевозможных звуков, голосов, в целом, живя своей обычной жизнью. Солнце грело в полную силу, наслаждаясь чистым небом без облаков. Стас выжидающе бродил по платформе, периодически сверяясь с вокзальными часами и своим внутренним чувством времени. Во многих случаях, особенно будучи предупрежденным, он довольно уверенно мог определить слежку за собой. Вокруг, как сильно бы он не старался, не выделялось ровном счетом ничего подозрительного. Зато нутром Стас ощущал максимально пристальное внимание за собой, почти незримое присутствие. И в обычных ситуациях, и тем более в такой, вокзал, и места подобные ему, оставались лучшими для организации встреч и разговоров. Стас хорошо помнил, на какие ухищрения изворачивались его похитители и как в итоге им это помогло. Потому он даже и не рассчитывал обдурить столь экстравагантного противника, хотя все же пару козырей в запасе имелось. И если не заметать все следы, то сильно попутать Стас готовился. Стрелки часов сдвинулись на цифры назначенного времени. Паша взъерошенный бежал, что есть сил, оглядываясь суетливо по сторонам. Пунктуальность это одно из двух сильных и не подводящих качеств Павла.
- Паша. Пашка. - Окрикнул друга Стас, привлекая к себе внимание.
- О, слава Богу. Все, думал, опоздал с концами. Здорово.
- Привет. Ты извини, времени совсем мало. Спасибо, что нашел время. Спасибо, что приехал.
- Я так и не разобрал, чего хотел то?
- Пашк, держи, - Стас передал перемотанный целлофаном сверток. - Я еще раз прошу прощение, что все второпях. Паш, там внутри записка с адресом. Отправь, пожалуйста, это очень важно.
- Ладно, ты сам то как. Все хорошо? - взволнованно побеспокоился Павел.
- Да-да. Все хорошо. Это по работе. Вот, на повышение мечу. Приходится бегать больше, чем я за всю учебу носился. Ты ж знаешь как это устроено.
- Ну да, знаю, конечно. Стас, ты хоть набери как что. Ну должны же мы встретиться по-человечески. Должность обмоем, наконец.
- Обязательно. Встретимся, я гарантирую. Все, не сердись. Побегу я. Еще раз спасибо. - Стас побрел в глубину платформы. - Только отправь, слышишь? Обязательно отправь!
- Не волнуйся. - уже крича отчитался Павел.
Стас затерялся в толпе. Очередной взгляд на часы. Из-за поворота, точно к расписанию, не торопясь подтягивалась электричка. Павел постоял еще с минуту, ошарашенный столь быстрым разговором, покрутил незатейливый сверток в руках, вздохнул и зашагал на выход. Время. Стас подал едва заметный посторонним знак. Электричка нехотя ползла по своему руслу. Паша, расслабленно, засунув руки в карманы, уставившись в пол, шел вдоль перрона. Из толпы некто в черном балахоне с натянутым капюшоном, резким движением выхватил из рук Павла сверток, и ринулся во всю прыть к вокзалу. Вторым важнейшим качеством Павла был шум. Паша умел добиваться своего, но делал это всегда с размахом. Не стесняясь в словах, не жалея громкости, Павел любил выяснять отношения, разбираться по непомерно высокому счету, требовать свое блюдо, и многое, многое другое. И Павел не подвел и в этот раз. Он бросился на неприятеля со всей своей артиллерией приемов. Крик, разносимый на каждый уголок вокзала, резкие взмахи руками, угрозы, свист. Бедолага карманник уже и перестал рассчитывать на благоприятный исход. Люди, подогреваемые Пашенной энергией, кто как стал мешать воришке. Одни не уступали дорогу, другие и вовсе хватали за руки. Тем временем электричка окончательно остановилась и раскрыла свои двери, выпуская уже готовую и изголодавшеюся по городу толпу. Платформа мигом заполнилась пассажирами, превратившись в набитый улей с хаотичными быстрыми передвижениями. Карманник, почти загнанный в угол, бросил сверток своему поддельнику. У пойманного вора уже столпился, жаждущий правосудия народ. Послышались свистки патрульных полицейских, почти с боем пробивающих себе дорогу к эпицентру события. Шум привлекал внимание. Настал черед проявить себя и Стасу.

В окно только опустевшей электрички влетел весомый валун, устроив звучный всплеск из стекла, гулко покатился по полу вагона. Толпа сиюсекундно отреагировала, мигом бросившись прочь от происшествия. Послышались несколько истошных взвизгиваний особо впечатлительных натур. Людское месиво загудело и взволнованно по инерции поползло по платформе. Одновременно на вокзале развернулись три примечательных события. Обеспокоенная толпа, бежавшая подальше от тревоги; самосуд над карманником почти у входа в здание вокзала, и погоня Павла за вторым вором, перешедшая уже на жезнодорожные пути. И снова взгляд на часы. Своими действиями Стас взбудоражил всю округу. Полиция носилась, поднимая еще больший шум и нагнетая панику. Еще минута. Прорываясь через людей, ловко протискиваясь, Стас успел заскочить в закрывающиеся двери соседней электрички, все это время терпеливо ожидавшей отправления. Поезд тронулся. При обычной слежке все этого представления более чем хватило не только затеряться среди людей, а полноценно скрыться, не оставив и следа. Но с учетом специфики наблюдения, Стасу оставалось лишь надеяться, что его потеряли из виду. Он вымотанный, повалился в сидение на задворках вагона. За окном плавно задвигались картинки: насыпи, то возвышающиеся над поездом, то ускользающие куда-то вниз, станционные крохотные пестрые здания, овраги и мелкие речушки. Стас предчувствовал, что поиски приближались к финалу. Если отец всячески старался оставить зацепки в ярких, пестрых, полных переживаний моментах жизни малыша, то сам клад он, вероятно, припрятал для одного из самых эмоциональных случаев. Но отец превзошел себя. Все в этом событии происходило не случайно. Папа, так старательно пряча следы книги в осторожных словах, действиях, понимал, что рано или поздно, но малышу предстояло указать на точное место укрытой тайны. И смысл всех подсказок терялся, если где-то на подкорке оставался конкретный адрес искомой всеми книги. Тогда отец выдумал нечто совсем необычное. Он создал воспоминание сына, которое по всем признакам и не походило вовсе на это самое воспоминание. Часто бывало так, что из раннего детства к взрослой жизни приходили с десяток реальных случаев, и много кошмаров, страхов. Сколько раз, в теплой беседе о былом, вспоминалось сокровенное: "Помню, в детстве я очень боялся темноты, думая, что под кроватью водятся чудовища". Такие страхи носил в себе и Стас. Даже не подозревая, что один из них был искусственно сотворен, создан его отцом. Детский жуткий кошмар, то ли сон, то ли взыгравшая фантазия. Стас всегда помнил о нем, все чаще придаваясь улыбке. Но только сейчас он понимал, что за пугающим сном стояли вполне реальные события.
Август месяц. Очень жаркое лето. Настолько жаркое, что в половине Подмосковья бушевали лесные пожары, а на болотах тлели торфяные запасы, погружая всю область и город в непроглядный смог. Волошины всей семьей выбрались из сильной удушающей городской гари, в приятную освежающую загородную гарь. Затерянная в сосновом бору скромная тихая база отдыха на берегу водохранилища. В тени сосен, расположились крохотные домики, предназначенные только лишь для сна. Выделенная общая кухня, в глубине лагеря, общие туалеты в глуби леса. В целом, незатейливый простой отдых вдали от цивилизации. Как-то, плескаясь на берегу, малыш заметил в воде манящее поблескивания. И вот в его маленьких рученках уже переливалась монетка. Пятирублевая. С ровными параллельными срезами по краям. Тогда отец сказал ему, что это необычная монета, а волшебная, приносящая удачу.

http://s019.radikal.ru/i636/1706/94/db6c5c9a7b8a.jpg

База отдыха погружалась в ночь в несколько характерных этапов. Сначала неугомонная ватага детей, бегающая с воплями и не желая отдыхать ни секунды. Затем на смену выходили взрослые, завывая песни под гитарные потуги. После, избавившись от всех раздражителей, лес погружался в переливное несмолкаемое пение птиц. И вскоре наступали часы, всецело принадлежавшие ночи: тихие, с почти осязаемой темнотой. Малыш проснулся от сквозняка как раз в такой час. Пустой хлипкий домик дрожал от ветра. Дверь колебалась от порывов, издавая протяжный жалобный скрип. Мальчик торопливо натянул свою одежду и осторожно вышел на крыльцо. Дом словно утопал в густом непроницаемом мареве. Все вокруг застелил то ли туман, то ли смог, то ли смесь их двоих.
- Мам? Пап? - одиноко и беспомощно прозвучал детский голосок.
В сизой пелене мелькнул крохотный огонек. Он закружил, то прячась за деревьями, то вновь выглядывая, и чуть удалялся, словно завлекая за собой. Малыш неуверенно последовал за мерцающей искоркой. Он манимый, позабыв обо всем, шел сквозь пелену, не замечая дороги. А огонек уводил его все дальше и дальше, оставляя позади лагерь. Наконец, маленькое пламя затрепыхалось и погасло. Стасик огляделся. У самых его ног лежал огромный, будто пустивший корни в землю, валун. А дальше послышался вой. Протяжный, долгий и страшный. Ребенок, словно очнувшись от дремы, осознал, что остался совсем один неизвестно где. Слезы навернулись на глаза. Ему хотелось закричать. Но пугающий вой точно оставлял без голоса. И тогда малыш вспомнил о монетке. Рука нырнула в кармашек. Гладкий блестящий кусок металла лег в ладонь. Даже от такой пустяковой мелочи, Стасик почувствовал себя чуточку уверенней. Страхи медленно нехотя отступали. Глаза сомкнулись. Стасик уснул.
Утром все переживания оказались лишь ярким сном. О котором еще не раз вспоминал Стас.
Монета вела Стаса к месту его чудесного спасения. Он уже добрался до леса. Несмотря на годы, база отдыха продолжала существовать. Но Стаса интересовало лишь одно примечательное место близ нее.
Отец часто беседовал с сыном о его кошмаре. Старался сгладить тревоги, успокоить, помочь преодолеть и победить страхи. Раз за разом он возвращался к этому сну, описывая его детали. Гриша как-то говорил, что отец путем множественных бесед создал в голове Стаса некую блокировку о содержимом дневника. Вероятно, кошмарный сон, так хорошо отложившийся в памяти, лишь отчасти происходил наяву. А все остальное являлось искусными украшательствами от отца. Он медленно придавал реальным событиям налет мистики, сказочности, все того, что превращало ночь в кошмарную мглу. Так, разговорами, раз за разом он превратил важнейшее воспоминание в банальный детский страх, не привлекающий никакого внимания. Последняя подсказка медленно обретала четкие очертания в подсознании. Камень вся также лежал в глубине леса. Словно возникший из далекого детского страха. Объективно, Стас никогда бы не смог его разыскать, но вместе со всем мистическим отец записал на подкорку каждое движение. Стас в кошмаре завороженно следовал за огоньком, но досконально помнил, ощущал телом каждый поворот, каждую заминку. Оставалось найти исходную точку, и организм по наитию, чувствуя сам вел себя к цели. И вот Стас в лесу возле камня. Он приложил все силы, чтобы попытаться его сдвинуть. Разворошил землю вокруг, использовал рычаг, после часа беспрерывных попыток валун поддался и грузно откатился в сторону. Стас даже не чувствовал усталости, его переполнял азарт, а сердце бешено кололось от предвкушения. На дне ямы показался край крышки. Вскоре Стас выволок на траву увесистый железный короб. Его, почти сгнившие заглушки не без труда открылись. Настоящий клад. Внутри, завернутая в бумагу лежала измотанная, потускневшая книжка в мягком кожаном переплете.

Стас в наполовину расстегнутой рубашке, с засученными рукавами, местами запачканными ладонями, стоял один в гробовой тиши леса, растерянно оглядываясь по сторонам. В руках он держал причину всех произошедших за последнее время с ним событий. Куски изжелтевшей бумаги, за которыми охотилась такая масса народу. Так стремившись к ней и сам, Стас потерял счет времени и, наконец, будто очнулся. Он устало сел на траву, облокотившись на ствол дерева. Книга у него. За пронесшимися вихрем днями,многое в его сознание успело переломиться. Он не забыл свою обиду на отца, которая росла вместе со Стасом, так же становясь больше, крепче, видней. Эта обида преобразовалась, изменилась. Если раньше горечь и ненависть возникали при мыслях об одиночестве, о том что ребенок рос без отца, то теперь преобладало любопытство. Ради чего? Ради чего отец использовал сына, бросил семью? К чему все это ведет? И что еще предстояло узнать об отце? Капли пота упали на кожаную обложку. Стас раскрыл журнал. Страницы, местами слипшись, захрустели, просыпаясь от долгого сна. На первой странице в глаза бросилось собственное имя, и вот уже взгляд машинально, не в силах терпеть, забегал по строчкам.
"Стасик. Сынок. Я всей душой верю, что именно ты найдешь этот дневник, если, конечно, в нем еще осталась необходимость. Что ты жив и здоров. Сейчас я пишу эти строки и вижу тебя. Совсем крохотного, мирно играющего со своими игрушками. Ты тихий и спокойный, способный созерцать. Любишь возиться с конструктором, кропотливо что-то собирая и бубня себе под нос истории. И я верю в тебя всем сердцем. Знаю, что станешь человеком ответственным, в меру серьезным, думающим. Когда ты обнаружишь книгу, то будешь уже совсем взрослым. И все внутри меня стонет от мысли, что я не увижу тебя, что не буду рядом. Что вынужден оставить тебя. Я не прошу тебя о прощении, но молю разобраться во всем. Если тебе удалось разыскать мой дневник, вероятно, ты уже осознаешь насколько серьезен вопрос. Я догадываюсь, как много тебе пришлось пережить. Но знай, все это не напрасно.
Стас, в этом дневнике весь мой труд, все наблюдения и выводы за время работы с Юрием Мелиховым. Ты должен знать все об этом человеке. Его привычки, его цели, планы, изъяны, слабые места. Мне пришлось рискнуть всем, но даже этого, вероятно, будет недостаточно. И сейчас, когда тебе чуть больше трех, я уже прошу тебя о помощи, потому что боюсь мне не справиться одному. Изучи дневник. Узнай то, что довелось узнать мне. И будь осторожным. Многое из сказанного тебе может показаться невероятным, но поверь, я сам сомневался, я изучал, и все снова и снова не готов пыл принять. У меня крайне мало времени. Дальше мне придется действовать вне закона, и я все же надеюсь, что мне хватит сил.
Я знаю, ты хочешь знать, почему я это делаю. И даже осознав причину, боюсь, не сможешь до конца понять. Сынок, мною движет не страх, ни жадность, ни трусость. Меня ведут силы куда большие и основательные. И только вера, что я смогу их преодолеть, сломать, дает мне силы двигаться дальше. Я не хочу взваливать на тебя непосильную ношу, подвергать опасностям. Но если дневник все еще разыскивается, значит в заканчивающееся время за тобой останется финальный шаг. Я надеюсь, ты сможешь закончить эту долгую историю, начатую мной, счастливым финалом. Береги себя. С любовью, твой папа."
Сердце пронзила боль. Отчаяние, радость, тревога, грусть, - все сплелось в единое томительное переживание. На глазах выступили слезы, которых даже здесь в лесу Стас стеснялся и поторопился вытереть их. Он вскочил, тело переполняла решимость действовать. Он потратил время, чтобы хоть как скрыть следы раскопок. Ему предстояло разыскать укромное место и изучить досконально книгу.

Фрамуга под самым потолком сочилась красным светом от яркого заката. Волошин Сидел за столом уставившись в газету, хотя его взор смотрел куда-то сквозь нее. Ему приходилось по несколько раз перечитывать спортивную заметку, и каждый раз мысли забирали внимание на себя. Наконец, дверь тесного кабинета распахнулась и Мелихова провели внутрь. Сопровождавший госслужащий небрежно подтолкнул Мелихова, указывая ему на свое место. По недовольному лицу конвоира легко читалось, что срочный вызов Юрия на очередное обследование ему совсем не по душе. Дверь кабинета с грохотом захлопнулась.
- Днем тебе как-то не работается? - зевая, спросил Мелихов.
- Вечером хорошие мысли чаще голову посещают. И потом, за ночь я все могу позабыть.
- А ты записывай, чтоб не забыть. - Хитрый взгляд стрельнул в сторону Волошина. Тот постарался максимально проигнорировать колкость, оставаясь невозмутимым.
- Как поел? Порции сытные?
- Хватает. Чего же ты хочешь?
- Юра, мне одна мысль все покоя не дает. - Волошин буквально откинул злосчастную газету в сторону. Он машинально погладил свою аккуратную небольшую бороду, будто повторяя давно заготовленный текст, затем, чуть поддавшись вперед, продолжил. - Допустим и вправду существует судьба. Пускай наш путь предопределен, и все давно решено за нас. Как жить. Что делать. Куда идти. Все прописано. Тогда скажи мне, возможно ли изменить свою судьбы? Действовать против нее?
- Это сложный вопрос.
- От чего же? По мне довольно просто: да или нет.
- Думаешь, когда я впервые увидел свою жизнь, я не задался им? Когда осознал каждый свой шаг, считаешь не возникло желания проверить? Все знания о судьбе, о жизни и возможной в любой момент смерти появились не сами по себе. Я понял все путем многих проб и ошибок. Но изначально мне хватило ума не экспериментировать над собой.
- И что ты выяснил?
- О, много чего. Это было время открытий.
- Мелихов! - Волошин перебил его, и нарочито четко, выделяя слова, повторил вопрос. - Можно ли изменить судьбу?
- Однажды я захотел это выяснить. Мне довелось познакомиться с одним человеком. Я видел его судьбу. Кажется, его звали... - Мелихов издеваясь тянул время, чувствуя как сильно Волошин желал разобраться. - Виктор. Да. Вроде бы так. Его ожидала не долгая жизнь. Я познакомился с ним, когда ему только стукнуло двадцать семь лет. А через месяц его ожидала гибель. И как я видел, погибнуть он должен был в автокатастрофе. Тогда я взял его под опеку. Я захотел спасти ему жизнь, а заодно и проверить свои догадки. С близился с ним, и всячески старался отвести от злого рока. В назначенный день я как мог препятствовал, чтобы он ни только за руль не садился, а даже приближался к дороге. И каждый раз он находил возможность. Я спрятал ключи от авто. Но у него получилось их отыскать. Я сорвал проводку. Но он вызывает такси. Я подмешиваю ему лекарства, а ему становится плохо и он нуждается в скорой. Тогда я смог убедить врачей оставить его на дому. Они напичкали его кучей препаратов, выдали мне чуть ли не пошаговую инструкцию по спасению людей с того света. И мы пережили этот день. Представь, Виктор выжил. Еще с пару дней я осторожничал и не подпускал его к дорогам. Но вскоре он зажил своей обычной жизнью.
- И что ты видел после? В его судьбе?
- В том то и дело, что ничего. Я подумал, что сопротивляясь, всячески препятствуя, но жизнь все же пошла на уступки. И освободила его. Мне виделось это совсем несложным, требующим лишь терпения. Но все оказалось иначе. Вскоре Витя стал совсем плох. Раньше мне не приходилось с таким сталкиваться. Но еще недавно здоровый крепкий мужик, на глазах угасал, и прежде всего сознанием. Он бредил. Беспричинно кричал. Почти лишился сна.

- Что случилось?
- Вскоре он стал одержим идеей самоубийства. До этого я все думал, что же движет людьми собственноручно обрывать свою жизнь. Точнее, я понимал как эти мысли приходят в голову. От отчаяния, хандры, горя. Но не ясно, как мысли переходят в действия. И мне довелось увидеть. Страшное зрелище. Жизнь покидала его. В каждом жесте, в словах, во взгляде. Он зависал минутами, глядя на кухонный нож. Все безучастней передвигался по улицам. Буквально ища свою гибель, разыскивая ее, не сопротивляясь опасностям. Понимаешь, как все устроено? Я внес коррективы и избавил бедолагу от смерти. Я изменил его судьбу в самом роковом ее проявлении. И тогда сама смерть поселилась в его голове. Вот так просто. - Мелихов задумался. По его лицу читалось тягость тех далеких событий. Глаза забегали, перебирая мысленные образы.
- У него получилось? - Волошин нарушил неприятную тишину.
- Да. Я недоглядел. Виктор выбросился в окно. А самая издевка в том, что упал он на капот стоявшей на улице машины. И все же судьба сбылась. Но этот случай показателен лишь отчасти. Мне стало понятно, что лишив человека смерти, все равно обрекаешь его на смерть. Тогда мне захотелось выяснить другую сторону медали. А может ли человеку что-нибудь угрожать вне срока гибели?
- И ты, - Николай постарался аккуратней подбирать слова, - попробовал убить?
- Нет, конечно. С моими способностями я могу позволить себе действовать деликатней. Я поставил пару опытов над людьми, скажем так, не самых лучших качеств. Я выискал одного насильника. И по его линии близился рецидив. Тогда я навел на него не случайного человека. Отца жертвы. Насильник этот должен был скончаться от болезни, лет через пять только. По существу, ему ничто не угрожало. Но у отца оказались на руках неопровержимые доказательства. Если бы судьба была непреклонной, насильник вероятно, оказался бы в тюрьме, где и просидел свои положенные пять лет. Или же совсем избежал наказания. Может бы смог сбежать. Но как я уже сказал, отец видел факты. Их встреча произошла внезапно, даже для меня. Никаких слов. Лишь два взгляда сошлись на миг. А потом насильника били. Очень долго. Пока обезумевший отец не забил его до смерти, хотя и это казалось ему недостаточным.
- Ты смотрел на это со стороны. Все это время наблюдал? - Волошин не скрывал отвращения. - Просто отдал его на растерзание?
- Во-первых, я не знал к чему это может привести. А во-вторых, ты считаешь наказание не заслуженным. Я напоминаю, Волошин, он готовился к еще более ужасным поступкам. Где же твои границы дозволенного? Очерти мне рамки морали.
-Но не смотреть же, как вершится самосуд.
- Это следствие опыта, с минимальными и приемлемыми жертвами. Маньяка не стало, ярость отца выплеснута. А я выяснил, что смерть всегда может настать, вне зависимости от приговора.
Николай сделал несколько глубоких вдохов, подавляя бурлящие эмоции, приводя себя в холодный профессиональный ритм.
- А как же те девушки?
- Какие?
- Ты продолжал наблюдения в своем опыте? Смог вынести все результаты, или только отметил необходимые тебе?
- О чем ты?
- Девушки, вероятные жертвы насильника. Ты следил потом за их судьбой? Ведь ты благородно спас их от такого ужаса. А что дальше? Их судьба смерилась с таким поворотом событий?
- А. Понимаю к чему ты клонишь. Скорее всего, рано или поздно, несчастный случай их все таки настиг. Но я не следил, ты прав. За свою жизнь я видел много, и увижу еще больше судеб. И в каждой в большом или малом количестве присутствуют горе, беды, происшествия. Могу ли я все это предотвратить? Конечно нет. Должен каждый раз стараться изменить положение дел? А в определенные моменты оставаться перед выбором, предотвратить гибель десятка людей или спасти жизнь ребенка? Ты на это намекаешь? C'est la vie, Волошин! Эта судьба, предрешенная не мной и не тобой, как ты не поймешь.

- Дело не в этом. Меня интересует, с профессиональной точки зрения, что происходит в твоей голове. Всякий раз когда ты видишь, что человеку суждено пострадать или умереть. Как ты смотришь ему в глаза? Что ты делаешь, чтобы не замечать криков из будущего?
- Это не возможно унять, нельзя скрыть. Я вижу судьбы вне зависимости от своего желания, от своего настроения. И я принял этот дар как данность, как независимую информацию, не поддающуюся сожалениям, скорби, оплакиваниям. В мире ежедневно погибают тысячи человек, но ты не ведешь статистику, не высылаешь соболезнования, не сожалеешь что не смог помочь. Для тебя, как впрочем, и для остальных это не более чем сухая статистика. Цифры.
- Да, но в большинстве случаев мне не под силу что-то поменять. Ты же видишь ребенка, которому предначертано выпасть из окна через неделю. И это для тебя сухой факт. Ты видишь девушку, которая идет на пляж, и знаешь, что ей суждено утонуть. И пока мы до конца не разобрались, возможно ли изменить судьбу, мне интересны механизмы в твоей голове, что подавляют и нейтрализуют негативные, на твой взгляд, мысли.
-Это как знание истории, но в нескольких плоскостях. Чтение биографии человека, где известны факты как из прошлого, так и из будущего. Волошин, твое рвение к гуманизму и справедливости подрывает основы устройства судеб. Все жизни переплетены. И как я уже говорил, судьба - не четкая линия поступков. Судьба, это набор событий со всевозможным спектром условий. Мало предупреждать людей о возможном. Даже ведя их за руку, результат не всегда очевиден. Изыми одно звено из цепи судеб, на смену появится другое. Это чрезвычайно гибкая система. Убери убийцу, и смерть настигнет несчастным случаем. Лиши зрения, и откроется удивительно сильный слух. Забери все краски, и талант художника проявиться с куском мела в руках. Каждые новые условия ведут за собой другие условия. И как не странно, в вопросах судьбы, помимо вездесущей смерти, отчетливо действуют и другие, не просчитываемые, неконтролируемые силы. Это удача и, соответственно, неудача. Везение, фарт. Это словно скорая корректировка, поправка.
- Возможно просто не делать что-то по своей линии?
- Я много раз наблюдал, как людям удавалось свернуть с пути. Но всегда возникала корректировка. Советы со стороны, неожиданные услышанные новости, наконец, интуиция. Часто сами мысли вели обратно на путь.
- А если знать? Как же осознание своей судьбы?
- Однозначно, в этом случае гораздо проще сопротивляться. И я также возлагал надежды на такой вариант. В одно время...- Мелихов чуть замялся, практически не заметно. Но Волошин заминку уловил сразу. - Я встречался с девушкой. Мы были довольно близки. Естественно, я знал о ней все. И ее судьба виделось не счастливой. Она заслуживала большего. Уже тогда я знал, что слепые вмешательства непродуктивны. Я хотел помочь. Я искал для нее варианты. И все же я пробовал незаметные воздействия. Каждый раз судьба оставалась нерушимой. Тогда я решил попробовать. Я рассказал ей все. Все что я видел. Каждую весомую ситуацию. Мы начали искать варианты, прорабатывать план. Она доверяла мне, ее переполняла решимость изменить свою жизнь. И мы верили, что все возможно. Только все оказалось иначе?
- Снова слабоумие?
- В определенном смысле да. - Мелихов искренне засмеялся. - Жизнь опять действовала куда изысканней и хитрее. Раз за разом нам удавалось отвести ее от пути. Я поверил в успех. И сфокусировался только на ее судьбе. Упустил из виду прочие обстоятельства. Поначалу я почувствовал ослабевающий интерес к нашему плану. А потом увидел и причину. Она влюбилась. В другого мужчину. Случайная встреча. Чувства заиграли. Все меньше внимания она обращала на совпадения моих предсказаний с жизнью. Все меньше ее волновала своя жизнь. Позже этот молодой человек убедил ее, что я шарлатан. А затем и вовсе затуманил ей голову. И в итоге, она вернулась на путь своей судьбы. Даже зная досконально ее.

- А чувства? Такие как привязанность, дружба, любовь, - они тоже предсказаны судьбой?
- Даже в таких вопросах существует вариативность. По жизни нам предначертаны переживания, но не определены конкретные люди. Иначе, я вижу, что человека ожидает любовь, но избранником может стать кто угодно. И все же, при всех возможностях выбора, при столь широком спектре вариантов и возможностей, судьба остается нерушимой константой жизни.
- Значит судьбу изменить нельзя, - с грустью подытожил Волошин.
- Я этого не говорил.
- А как же все истории?
- Они описывают нюансы и сложность вопроса. За время своих наблюдений я все же склоняюсь к варианту, что все не так категорично. Возможны исключения. - Мелихов добился ожидаемой реакции. Волошин слушал со всем вниманием. - Я понял удивительную вещь, и в тоже время осознал свою главную ошибку. В своих поисках я ориентировался, прежде всего, на судьбы, не обращая внимания на самих людей. Видишь ли, в истории так много примеров, когда люди совершали невозможное, вопреки всем обстоятельствам. Человек выживал в полном одиночестве плавая в открытом океане. Преодоление опаснейшего пути. Чудодейственные спасения на фронте. Все эти случаи натолкнули меня на мысли, неужели сама судьба вела их в такие ситуации. Неужели, иногда, жизнь поощряла столь неприкрытые чудеса? Сопоставив эти размышления с тем, что пришлось наблюдать, я осознал, что сломить свой рок под силу лишь очень сильному духом человеку. Только имея почти осязаемую цель перед глазами и стремясь к ней, несмотря ни на что, людям удавалось избежать судьбы. Оставить ее навсегда. При попытке изменить жизнь, слабых одолевали сомнения, их мысли сами наводили обратно на путь, случались болезни, и даже несчастья, мешающие меняться. А сильные способны превозмогать, преодолевать, терпеть. Они также ощущают помутнение, также сталкиваются с препятствиями. И чем сильнее они стараются уйти от судьбы, тем сильней противодействие. И все же это возможно.
- Ты видел такое? Наблюдал лично?
- Да. Всего один раз. Но, поверь, этого достаточно.
- Что ты сделал?
- На этот раз не моих рук дело. Я только наблюдал. Помню все очень хорошо. Два брата. Старшему двадцать лет. Младшему едва исполнилось восемнадцать. Как ты знаешь, я не единственный, кто способен видеть чуть больше остальных. Со старшим братом в институте сдружился, скажем так, один особенный юноша. Он обладал способностью видеть какую-то часть будущего. И по своей неопытности пользовался даром безрассудно. Тогда мои изыскания привели меня в этот институт, где я и заметил юного предсказателя. Он здорово путал карты, проявляя себя всегда не вовремя и уж слишком очевидно. Иногда он даже переплевывал меня. Так эти ребята везде и ходили втроем: два брата и юнец. А он все поражал их да удивлял. Однажды, видимо, ему открылась неприятная картинка. Он увидел скорое будущее, в котором братьям суждено было погибнуть. Несчастный случай. Связанный с электричеством. Этот предсказатель, толком ведь, и не видел ничего, лишь урывками. Но поспешил поделиться с братьями своими опасениями. Вот тут то и началось все самое интересное. Ребята эти, видели на что способен их друг, и в правдивости приговора не сомневались. Только отреагировали по разному. Мысль о неизбежной смерти поселилась в голове старшего, как паразит. Он чах, слабел. Его одолевало уныние, тревоги. В конце концов он свел счеты с жизнью. Сдался.
А младший. О, он умирать сразу не захотел. Он не испугался, не струсил, он поверил, что его срок еще не настал. Он отвергал всякую мысль о смерти. И чем уверенней был его настрой, тем слабее выглядел брат. Младший не старался всячески избежать несчастного случая, наоборот, он наплевал на предсказание, он жил по полной, не оглядываясь. А когда его брат погиб, младший еще сильней возненавидел прогноз. А вместе с тем и того, кто принес в их семью плохую новость из будущего. В итоге, этот парень пережил свой черный день. Я видел его судьбу. И он освободился от ее оков. А ненависть ко всем шарлатанам-предсказателям усиливала его дух, не давала ему сдаться. Кажется, его звали Глебом.

На столе аккуратно бок о бок лежали с десяток фотографий. Все они прилагались к подробному отчету, скорее больше развернутой объяснительной, что теснилась рядом в папке. Со всем вниманием Глеб разглядывал лишь пару фото. На одном крупным планом красовался ствол дерева, с расщепленной в куски корой от попавшего снаряда. На другой фотографии этот же ствол был заснят с места выстрела. Расстояние в шагов десять, от силы пятнадцать. Судя по следу, стрелявший метил в грудь. Но с такой дистанции попал лишь в дерево. Глеб ставил себя на место стрелка. Оценивал местность. Приглядывался. Иногда, он держал фото на вытянутой руке и мысленно прицеливался. Он также знал обо всех уловках в тот день. О усиливающемся дожде.
- Глеб? - В просторную мастерскую, служившую одновременно и кабинетом, и комнатой отдыха зашел помощник Глеба. - Ребята собрались. Все готовы.
- Всегда одно и тоже. - Глеб, не замечая слов, продолжил свой анализ. Его усталое измотанное лицо требовало отдыха, сигнализируя об этом крепкой щетиной и впавшими красными глазами. Он среагировал на посетителя и протянул ему фотографии. - Посмотри. Ты бы промахнулся?
- Но они же...
- Подожди. Идем. - Глеб вскочил из-за стола, подхватив под руки растерянного помощника вывел его в общий просторный зал. Высокие потолки, широкие окна и даже небольшая сцена, - говорили, что помещение служило когда-то театральным или концертным залом. Оттого пустой пол, отчищенный от кресел, казался неполноценным, даже в чем-то недоделанным. Лишь ряды станков и приборов у дальней стены зала демонстрировали использование пространства. У самой сцены сиротливо стояли несколько затертых диванчиков и большой стол. В этой части и расположились все собравшиеся ребята. Глеб выбежал почти в самый центр зала. - Давай. Отойди от меня на пятнадцать шагов.
Помощник послушно зашагал. Слова и звуки эхом разносились в пространстве.
- Стой. Теперь целься в меня. Вытяни руку. Сделай вдох. Стреляй!
Смущаясь помощник сымитировал звук выстрела. Прочие парни с любопытством смотрели на разыгрываемую сцену.
- Ты промахнулся! Может попробуешь еще раз? Мне кажется ты совсем не стараешься. Посмотри, и дождь на твоей стороне. Почему же ты не можешь попасть? Целься, стреляй! Прямо в сердце. Вот же я! Стреляй!
- Хватит, Глеб. - Заступился за бедолагу один из парней. - Он не может попасть, потому что ты видишь будущее. Мы все это поняли. Спасибо. Очень наглядно. Только к чему ты это?
- Верно, Кирюша. Ты очень наблюдателен. Один шаг нас всегда отделяет от них. Одно весомое преимущество. Их предчувствия. Наша борьба остается пустой и бессмысленной, пока они все знают наперед.
- Разве поэтому мы и не ведем с ними борьбу? - включился еще один из ребят.
- Каждый раз это словно бросаться врукопашную на вооруженного человека, надеясь на успех. Тщательно спланированная операция, всевозможные уловки, а нас раскидывают как детей. Вся это экстросенсорика должна принять бой на честных равных условиях. - Глеб выдержал театральную паузу. Само место подыгрывало ему. - Господа! Я считаю, что нам необходимо лишить врага его главного преимущества.
По залу прокатились недоверчивые голоса.
- Глеб, - слово взял Кирилл. - Все это, конечно, хорошо, помпезно, артистично так. Ты не мог бы истолковать простым ребятам поподробней.
- С радостью. Ребята, давайте начнем с основ. Что же такое это пресловутое предвидение?
- Развитая интуиция?
- Предчувствия, чуйка, нюх, - все это инстинкты, перешедшие в иную, цивилизованную форму. Но это чувства, пускай и необычайно сильно развитые. А любые чувства можно обмануть или подавить. Есть сотни опытов, как одурачить свое зрение, тактильные ощущения, слух. Так чем же хуже это видение будущего.
- Тем, что его нет у каждого человека, в отличии от того же слуха или зрения.

- Точно, абсолютно точно. Их уникальность им на руку, и вызывает большие сложности для нас. Как найти противоядие от укуса очень редкой и скрытной змеи? Надо постараться изловить ее, изучить досконально. И вы знаете, я как никогда близок к созданию глушилки для всех этих талантов, но мне нужен образец, необходим объект взаимодействия.
- Есть идеи где можно выцепить человека, способного видеть будущее?
- Да, на базе экстрасенсов. И мы нападем на них сегодня. - Зал наполнился хохотом вперемешку с изумленными вздохами.
- Глеб, ты видно забыл, отчего нам не везет часто. Какой смысл лезть на экстрасенсов, если они всякий раз знают об этом заранее. Уж сколько раз пробовали, все одно. Или успеют смыться, или такой отпор дадут, что и непонятно, кто нападает.
- Попыток совершалось много, но поверь, и они не были бессмысленными. Что касается удара, теперь все будет по-другому. Раньше, чем лучше и тщательней мы готовились, тем отчетливее и детальней им виделся наш план. Сталкиваясь с их хитрыми, подлыми возможностями, я пришел к выводу, чтобы застать провидца врасплох, нужно куда больше времени.
- Ближе к делу, Глеб, что ты задумал.
- Три составляющие. - Глеб поднял руку, пальцами иллюстрируя сказанное. - Первое. Отвлекающий маневр. Второе. Ослабление врага. Третье. Внезапное нападение.
Снова недовольные крики. Некоторые из парней вскочили, стараясь громче донести свою позицию.
- Какое еще внезапное нападение?
- Невозможно!
- Бред, они уже ждут нас!
- Тишина! - голос Глеба громогласно раскатился по всему помещению. Всем видом он дал понять, что балаган начинает его утомлять. Все мгновенно успокоились. После он совершенно спокойно продолжил. - В этот раз все не так. Еще раз повторю, три основных фактора. Сегодня в центре города в семь часов планируется ограбление. Крупное, а главное шумное. Это фактор номер раз. Его мы планировали должным образом: кропотливо, не спеша. Кроме того, это не просто шумиха ради наживы, в банке хранятся часть ценных бумаг самих экстрасенсов. Среди них могут быть наработки на Мелихова. А это уже может сработать как хорошая добротная обманка.
- Но документы нам не достанутся, как я понимаю? - поинтересовался Кирилл.
- Это уже не столь важно. Главное, забрать часть людей и взбаламутить их мысли.
- А что за второй фактор? - сомнения не покидали ребят. Отвлекали предсказателей и раньше, и даже более сильными выходками, но все зазря.
- Рискованный пункт. Но в нашем деле каждый шаг это риск. Все дело в воде. Несколько недель по их части водопровода плавают особые токсины. Вода во вкусе не меняется, он никак не выдает себя. При нагревании выделяются легкие наркотические пары. Если они до сих пор никак не обнаружили добавку, а, как я полагаю по разведке, они не обнаружили, то с учетом времени действия и при возможных дозировках, сегодня их ожидает небольшое веселье. Дурман, головокружения, возможны незначительные галлюцинации. Все ради дезориентации.
Ребята молчали. План Глеба медленно вырисовывался в продуманную схему действий, и все больше обретал смысл.
- Ну и, наконец, третья составляющая. То, что больше всего вызывает у вас подозрений. Стремительная и, главное, внезапная атака. Я знаю, при всех ухищрениях, сложно поверить, что мы все же способны на неожиданный удар. Но я же говорил, подготовка, вещь требующая время. Бесполезно готовиться, бессмысленно подбираться к ним незаметно. Но часть прошлых налетов преследовала и другую цель. Помимо разведки, оценки возможностей врага, тайно они делали еще кое-что. И тут я попрошу помощи в объяснении. Алексей, будьте так добры. - Последнее сопровождалось нарочита артистичной манерой и поклоном с указанием места, рядом с собой. С кресла поднялся, до этого молчавший, парень, с виду не крепкий и сильной, но поджарый и бывавший в бою не раз.

Алексей прошел в центр зала. По виду его совсем не прельщало предстоящее выступление. Он нерешительно мялся.
- Группа Алексея участвовала в двух нападениях на базу. - Глеб начал за волнующегося парнишку. - Естественно атаки не увенчались успехом, хотя как на это посмотреть. Насколько я помню первый бой группы не продлился и десяти минут. Двоих мы даже потеряли.
- Троих. Трое убитыми. Два раненых.
- Какова же была цель налета?
- Как обычно. Ослабить противника, добыть данные. Рядовая операция, на первый взгляд.
- Да что вы делали там еще? Говори уже, наконец. - раздался недовольный голос от ребят.
- Основная часть отряда штурмовала базу. Разворошила улей. Прикрывающая группа занималась особым заданием. Под видом резерва, они детально изучали местность, ландшафт, близлежащие строения. - Алексей продолжил свой сухой отчет.
- Глеб, и что в этом такого удивительного. Хочешь сказать мы ландшафта до этого не знали? Что, карт не видели и снимков?
- Что за чушь?
- Мой друг не совсем точно выразился. Они буквально землю щупали. Слушайте бойцы. Очевидно, что никакая засада не удастся, пока эти уникумы видят это в своих виденьях. Оставался вопрос, какого рода будущее им известно? Точнее, насколько детально им известно оно? Спрятанная растяжка, всегда обнаруживалась и обезвреживалась. Взрыв пакеты, мины, всякого рода ловушки, - все выдавало себя, очевидно своей сутью. Вещь, созданная убивать, источала какую-то особую информацию, тем самым всегда раскрывая себя. Понимаете? Тогда то и пришла мысль, что в этом вся проблема. Нажимая на спусковой крючок, намереваешься убить. Выдергивая чеку, собираешься убить. Да каждый из вас обладает минимальным даром предсказывания. Видите замах и понимаете, сейчас прилетит в рожу. В этом вся суть. А что если у вещицы самой по себе нет негативного намерения?
- В течении вылазок наша и другие группы поместили в нескольких точках небольшие контейнеры в землю. - Теперь уже постарался объяснить Алексей.
- Что, стояли и копали? На глазах у людей, способных читать мысли и предсказывать будущее?
- Нет, конечно. Вы даже не даете ему возможности объяснить. Использовались завесы, землю перепахивали взрывы от гранат, плюс в особых местах оставались старые подземные коммуникации. Это и не самое главное.
- Так, а что за контейнеры?
- В них находится специальная жидкость, сама по себе безвредная. Но при контакте с катализатором произойдет детонация.
- Леша имеет в виду, что этот сюрприз тихо себе лежит в тайничках и ждет своего часа. В определенный момент мы нажмем кнопку и контейнеры раскроются. Останется совершенно случайно доставить к ним другую жидкость.
- Это все звучит дико интересно. Пускай часть вундеркиндов отвлечется на банк. Я даже поверю, что удастся их накачать наркотой. И даже в то, что ваши чудо-хлопушки лопнут в нужный момент. Пусть вся эта фантастика сработает. Скажите мне. Что делать с нашими мыслями. Как замаскировать намерения, напасть всем скопом на огромную базу?
- Да, это очень важный момент. - Глеб оставил всю наигранность и продолжил предельно серьезно. - Секрет в том, что нападение на банк начнется через тридцать минут. И, начиная с этой минуты, у вас есть ровно пятнадцать минут, чтобы собрать всех своих парней. Взять необходимое снаряжение и добраться до базы. - Зал погрузился в тишину. Пораженные лица непонимающе переглядывались. - Видите, ребята, нет никаких мыслей. Вперед бойцы! Живо по местам! Бегом! И внимание, я выдам каждому из вас список. Мне нужны конкретные люди с конкретным даром. Подойдет любой из них. И, конечно же, невредимый. Шевелитесь!

Прогревшаяся за день земля, принимала прохладу вечера, образуя туман, который, струясь, извивался в лучах садящегося за горизонт солнца. Деревья перешептывались, движимые ветром. Крыша ангара отсвечивала яркой краснотой. Поодаль от железной громадины на вросшей в землю скамье перекуривали трое. Проклятая мошкара ютилась рядом, с неприязнью сторонясь дыма. Затянувшись сигаретой и смачно прописав себе же ладонью по шее, один из куривших пробасил:
- Достало комарье.
- Погода хорошая. Раньше я сейчас бы только гулять выходил. На ночные приключения.
- Что с банком? Новости есть? - Самый напряженный из троицы направил разговор прочь от бесполезной суеты.
- Какие с них новости? Очередные диверсии от умников. Чего все нарываются?
- Завидуют. Что тут думать. Ни все к талантам расположены. Главное, не пойму, отчего они так же бойко на художников не лезут, или там музыкантов, певцов. Люди тоже одаренные, чего вдруг своими способностями хвастаются.
- Оттого и не понимаешь, что чепуху такую несешь. Сравнил, тоже мне. - Серьезный отчитал своего юного товарища. - Ты дурило, что умеешь?
- Чувства могу навязывать! - Гордо сообщил не самый сообразительный из троих.
- Вот! И где это видано, чтобы художник своими рисунками мог человека заставить смеяться как душевнобольного? Или деньги отдать по доброй воле?
- Я таким не занимаюсь. Больше.
- Не занимаешься. Но можешь! И другие среди нас могут потенциально. А певец твой, может только петь либо хороша, либо плохо.
- Так я ж не граблю, не убиваю.
- А кто тебя знает. Никто же не контролирует.
- Ну ты сам то, хорош. Чего на парня наехал? - Вступился за своего младшего приятеля басистый. - Что нам теперь, с повинной идти на учет. Вот следите за нами, мы так то люди хорошие, только есть вероятность, что можем и пошалить.
- Точно, - смеясь, подтвердил юнец.
- Точно, что вы два идиота недалеких. Я им про одно, они мне про другое. Я что говорю, не надо себя невинными овцами выставлять. Имея такие возможности, ожидайте, что появятся те, кому не понравится такой расклад. Вот нам умники достались. И я могу их понять. Тут не в зависти дело. И будут и дальше нападать, и дальше пытаться станут. Пока не изведут или контролировать смогут.
- А ты чего так за них заступаешься, скажи ка нам? Может шпионишь на них? Доносы пишешь по ночам?
- Вот ты дурак, хочешь тебе Гриша мысль эту внушит? Чтобы ты свыкся с нею поскорее.
- Смотри завелся как. Походу рассекретили агента вражеского. - Поднялся гогот приятелей.
- Тише, черти! - Парни только громче засмеялись. Последовали задиристые хлопки по спине. Да заткнитесь вы! Слышите? Точно мотор шумит?
- Слышу.
- К нам кто-то едет.
Распахнулась подсобная дверь в нескольких шагах от компании. В ярком свете ламп показался силуэт. С оружием на перевес.
- Все внутрь, живо! В оружейную.
Сквозь сумрак вечера и туман заблестели огоньки фар приближающегося авто. Дверь грузно закрылась.
Внутри ангар бурлил от движения. Троица бежала по коридорам служебных помещений. В главном зале они влились в поток таких же торопящихся к складу с боеприпасами.
- Что происходит?
- Тревога. Ожидается нападение.
- Что? Почему так поздно? - Самый толковый из троицы заметил уже экипированного Ткача, к нему стягивались провидцы с докладами.
- Ткач, я вижу стрельбу, беспорядочную. Совсем близко. - Совсем юный паренек, весь на нервах начал первый.
- Я тоже. Пальба повсюду. Здесь. На базе. Похоже наступать будут с западного края. Завесы, газ. - Явно опытный и бывалый предсказатель продолжил доклад.
- Ткач! - Раздался крик со стороны. Машина на подъезде.
- Серый, Сапог. Остановите машину, любой ценой.
- Есть. - Двое бросились наверх по лестнице к небольшому наблюдательному пункту с окнами.
- Всем командирам, позаботится о противогазах.

- Старшие, позаботьтесь чтобы у каждого был противогаз. И готовьте транспорт, будем эвакуироваться.
- Нет, где парковка опасно, сильная тревога там чувствуется. - Еще один провидец отчитался.
- Ладно, уходим пешком, по подземному проходу. Отряду занять оборону в саду.
- Во двор тоже лучше не соваться. Что-то там произойдет. Ткач, уводи людей по скорее. - В разговор вклинился самый спокойный среди всей массы. С перекрытий сверху послышалась стрельба.
- Слушайте, - Ткач обратился к одолеваемой паникой толпе. - Скорее уходите через тоннель. Берите только самое необходимое, нас не обворовывать пришли. Быстрее, к тоннелю.
- Машина обезврежена. Цистерна какая-то. Без водителя. - Сверху донесся короткий доклад.
Ткач, державшийся бодро и спокойно, подошел к одному из провидцев. - Илюха, в чем дело? Почему так поздно?

- Сам не понимаю. Тревога чувствовалась задолго, только сильно неопределенная. А сейчас, вспышками, все непонятно.
Провидец, что обладал самым сильным чувством самоконтроля, насторожился. Он прикрыл глаза, а губы будто повторяли заученную мантру.
В тот час его озарило.
- Им нужны предсказатели. Ткач! Они пришли за предсказателями.
- Провидцы, за мной, - Ткачу не пришлось лишний раз истолковывать предупреждения. - Прикройте нас. Илья? Бегом!
Часть боевого отряда кинулась бежать. И тут весь ангар сотрясли, один за одним, три мощных оглушительных хлопка. Через мгновение, стены сотряслись от обрушившейся мощи. Взрывная волна ворвалась в помещения, сметая все на своем пути. Протянутые под потолком коммуникации с искрами повалились на пол под бесконечный дождь из стекла и мелких деталей. Часть пролета второго этажа просела. В раскореженные вывернутые остовы от окон звонко влетели, оставляя дымный след, оглушающие и маскировочные гранаты. Череда новых, но уже менее сильных хлопков, и ангар погрузился в плотную непроницаемую шипящую дымку. Сверху заорал, прижатый металлической конструкцией боец. Его напарник, пытавшийся до этого вызволить бедолагу, при виде завесы открыл беспорядочный огонь в сторону нападения. Легкий, чуть слышный щелчок и стрелок грузно повалился рядом с напарником. Отряд откашливаясь, отступая, пытался дать хоть какой отпор, пугая короткими очередями наугад.
- Илья! За мной. Уходим. Скорее.
Провидец медлил. Он не решался уходить, потому что чувства подводили. Мысли и видения путались, не складывались никак в понятную единую картину.
- Уводи всех, я догоню.
Одним пугающим движением из густой завесы, точно чудовищный спрут из морских глубин резким рывком, выскочила сеть и в тоже мгновение опутала одного из оборонявшихся. Затем рядом еще хитрые оковы пленили бойца.
- Вот же твари. - Только и процедил Илья. Его переполняла злость. А злость всегда разжигала в нем острое предчувствие, как кусок жаренного мяса подогревал аппетит. Он выхватил пистолет и смело, во весь рост пошел в уже рассеивающуюся дымку. Резкий отскок в сторону и сеть пролетела совсем рядом. Илья, как зверь на охоте, двигался легко, крадучись, скользя из стороны в сторону. И ловушки только свистели рядом. Он прислушался. И, точно волк учуявший след, изогнулся, сделала пару выстрелов, и сраженная тень упала замертво скрывшись в мареве. Затем разворот в противоположную сторону и еще огонь. На возвышении еще одна снятая цель повалилась на пол.
- Это он! Взять его живым.
Из дымки на Илью выскочил боец и замахнулся дубинкой с электрическим шокером. От всех ударов Илья лихо изворачивался, нанося болезненные контрудары. Его движения напоминали мастерский выверенный танец. Все движения обладали четкостью, смыслом, каждое несло либо смерть, либо увечья врагам.

И вот уже двое беспомощно крутились возле Ильи, пытаясь его хотя бы зацепить, ни то что ударить. Их беспомощные попытки обезвредить противника походили больше на движения растерянного ребенка. И хоть удары не доносились до Ильи, его начала доставать эта пляска. Он блокировал очередную атака безликого бойца, провернул болезненный захват, удар, и вот гулкий хруст просигнализировал о болезнейшем переломе. С криками несчастный свалился в ногах у Ильи. Второй нападавший рванул, что было сил. Илья извернулся, и перенаправил силу в сторону, отчего боец всем телом влетел в пролет. Глаза Ильи заполыхали неудержимой яростью, он подобно хищнику, вкусившему вкус крови, жаждал добавки. На вытянутой руке блеснул пистолет. Несколько вспышек. И вдалеке раздался еще крик пронизанный болью.
На пороге, в кружениях дыма показался Глеб, несмотря на защитную маску, его силуэт оставался узнаваем. Илья признал его. И решил встретить должным образом. Взгляд из марева он выхватил передвигавшуюся фигуру. Выстрел. И она безвольно свалилась.
- Прекрати! - обезумевшим голосом прокричал Глеб, срывая маску. Но Илья только и ждал такой реакции. Он снова поднял свое оружие. И в очередной раз обнаружил цель. Но лишь ранил ее, чтобы звуки отчаяния и страха сильнее разносились по ангару. - Нет! Тварь!
Глеб вскинул ружье. Прицелился. Илья резко бросился в сторону. Сеть пролетела совсем рядом. Со спины на Илью беззвучно несся еще один боец. Но Илья, даже не оглядываясь, лишь отведя в сторону руку, произвел выстрел точно в цель. Тогда уже Глеб приготовился к атаке. Илья, переполненный адреналином от боя, приближался к главному зачинщику. Он показательно откинул пистолет в сторону, шел спокойно, не страшась. Глеб же, весь взведенный, точно пружина, достал нож.
- Глебушка. Ничему тебя жизнь не учит. Зачем ты опять пришел? Посмотри вокруг. Все эти бедные, павшие солдаты на твоей совести. Зачем ты привел их на убой? - Илья издевался. Хоть он и высказал свои переживания о павших, сам он явно получал наслаждение от их убийств. Глеб молчал. Его лоб покрылся сильной испариной, капли текли по сосредоточенному, выжидавшему лицу. Илья продолжал. - На что ты опять надеялся? С чего взял, что и в этот раз что-то да получится? Ты же дурак, Глеб. Хоть и строишь из себя гения. Ты правда думаешь, что все эти твои ловушки и обманки чего-то стоят? Уверен у банка тоже уже лежат твои жалкие люди. Сколько тебе еще надо смертей, чтобы ты, наконец, успокоился?
Глеб молчал. Лишь его глаза, вцепившись, не отпуская, следили за каждым движением Ильи. Тот, легкой непринужденной походкой, эмоционально жестикулируя, бродил вокруг, испытывая терпение.
- Ты пришел за провидцами? За легкой наживой? Нет, в целом, конечно, отличный план. Мне нравится. Стильно, местами неожиданно. Но все также безгранично тупо. Под стать тебе, да Глеб? Ну так вот он я. Хватай! Держи. Смотри, я не бегу, не прячусь. Ах да! Ты сам то аресты не производишь. Где же вся твоя шантрапа? - Илья наигранно обернулся. - Может того попросим? Вставай боец! Уснул что ли?
Глеб на мгновенье взглянул. На полу лежало бездыханное тело в луже крови.
- Он не поможет, Глебушка! А давай того попросим? Эй, салага? Командиру нужна помощь. Ой, да этот только стонет беспомощно. Что за бравая команда! Похоже, Глеб, ты совсем один. А я к чему все это? - Илья, наконец, заговорил серьезно. - Не надо соваться к нам, пора бы уже запомнить. Не стоило приходить, не пришлось бы видеть трупы, слышать жалкие визги.
- Ты прав, я пришел за тобой. Ты то мне отлично подойдешь. Самый лучший образец.
- Правда? Задерживай! - Илья протянул руки жестом, чтобы легко можно было сковать его наручниками.
- В одном ты не прав.
- В чем же, Глебушка?
- Я прекрасно учусь на своих ошибках. - Глеб медленно достал телефон. Включил экран. На мониторе показалась окруженная группа людей, по дулами автоматов. - Я все же надеюсь, что ты и дальше не будешь препятствовать аресту. Узнаешь ребят?
Лицо Ильи впервые изменилось. Его слепая уверенность пошатнулась. Он понял, что послушавшись Ткача, пойдя с остальными, захвата не произошло бы. Но весь свой дар он растратил здесь, играясь и подкармливая свое самолюбие.
- Либо они, либо идешь со мной. Выбирай.
- Твоя взяла. Но только если их отпустят сейчас же.
- Отпустят. - Глеб приложил шокер к шее Ильи. Разряд повалил его на землю. - Отпускай, возвращайтесь сюда. Нам своих нужно забирать.

К Илье медленно возвращались чувства, а мысли обретали внятность и логику. Он открыл глаза. Его окружали лишь стены: обшарпанные, старые, будто специально созданные для заточения. Напротив Ильи стоял лишь стол. И больше ничего. Илья покрутил головой, шея отозвалась тихим хрустом. Чуть дернувшись, он ощутил, что руки скованы за спиной. Стул жалобно поскрипывал при каждом движении, нарушая тишину. Сознание, не торопясь, включалось, набираю полную силу. Через мгновения пришли образы и предвидения, без которых Илья не чувствовал себя до конца пробудившимся. Он глубоко вздохнул и посмотрел с ожиданием в глазах на одинокую неприметную дверь. Илье показалось, что прошли часы, прежде чем дверь распахнулась, и долгожданный гость зашел. Глеб небрежно бросил на стол потертый портфель. Он спокойно открыл маленькую бутылку воды, поднес ее ко рту Ильи и опрокинул. Тот начал жадно глотать, проливая половину на себя. Четвертью емкости Глеб просто облил заложника, затем отбросил бутылку в сторону и отошел ко столу.
- Очень мило с твоей стороны, - на свое же удивление жалко произнес Илья. При этом он совсем не волновался, оставался скорее больше раздраженным. Глеб что-то усердно раскладывал, не обращая внимания на реплики. - Слушай, глупо надеяться сделать мне сюрприз, так уж получилось, что я уже все знаю. Все твои пытки, угрозы меня не удивят, так что давай сразу к делу, малыш.
Глеб развернулся. Его лицо при всем внешнем спокойствии, не могло скрыть огромной злобы и ненависти к этому человеку.
- Я хочу знать все. - Предельно четко и медленно произнес он.
- Интернет тебе в помощь.
- Уверен, ты уже догадываешься, что я своего добьюсь.
- Не смеши меня, я же вижу только реально возможное будущее.
- Смейся, смейся, садист. Скоро придется по-другому говорить.
- Глеб! - Илья постарался как можно сильнее удивиться. - Не надо так говорить. Вы напали на нас, а не мы. Я лишь защищался. У меня не было другого выбора.
- Ах, защита, ну да. За каждого моего убитого и покалеченного человека я возьму сполна. И поверь, ты еще пожалеешь за свои выходки. Со временем.
- Если хочешь, я извинюсь. За каждую невинную убиенную душу. Хочешь? - Глеб снова развернулся. Он заворошил приготовленными вещами. - Глеб? Ну Глеб? Прости. Бес попутал. Ну хочешь, я неделю не буду смотреть в будущее? Две недели?
Глеб тихо подошел к Илье. Одно рукой он ухватился за волосы узника. Вторая направила шприц прямо в шею. Илья вскрикнул, но не от боли или испуга, а наигранно продолжал издеваться.
- Я хочу знать все, что вам известно, - тихо, почти на ухо проговорил Глеб. Затем выпрямившись, продолжил во весь голос. - Я хочу знать, что вам известно о Мелихове. О роковом дне. О дневнике. О Волошине младшем. Я хочу знать, что ты видишь. Каждую деталь.
- Многовато хочу, тебе не кажется? - Илья скривился, пытаясь плечом потереть место укола.
- Ты хоть и видел, но, думаю, не до конца разобрал, что это. - Глеб указал на шприц. - Разработанная мною особая микстура. Ребята называют ее "сывороткой правды", но это не так. Она не заставляет говорить тебя правду. Она развязывает тебе язык. Путает твою дурную голову. Пока ты не перестаешь различать, где слова сказанные вслух, а где лишь мысли в голове. Ты легко можешь заставить себя ничего не говорить, но перестать думать вряд ли удастся. Этим я и хочу воспользоваться.
- О, Глеб, да я и без лекарств скажу тебе о чем думаю. Слушай. Ты чертов выродок со всей своей сворой вшивых собак. - Илья сильно дернул руками, желая сорвать оковы.
- Скажи мне, Илья. Вы разыскиваете Мелихова?
- Конечно разыскиваем. Даже до дневника психолога уже дошли, лишь бы отыскать этого Мелихова. - Илья сам поразился сказанному, не веря происходящему.
- Видишь Илья, - Глеб замахал шприцем перед глазами заложника, - мне совсем не надо обладать удивительными способностями и даром, чтобы читать твои мысли.

- Уверен, тебе очень понравится эффект. Посмотри, Илья, - Глеб замахал шприцем перед глазами заложника, - мне совсем не надо обладать удивительными способностями и даром, чтобы читать твои мысли.
Илья искренне засмеялся, откинув голову назад, желая показать, как наивны все угрозы в его адрес.
- Продолжай веселиться. Скоро лекарство подействует, я подожду.
- Скажи, Глеб, зачем тебе Мелихов? Все и так знают, что ты ненавидишь экстрасенсов и хочешь отомстить за смерть брата. Но Мелихов тебе к чему? С его помощью думаешь извести всех нас?
- Отомстить? - Глеб без всякой издевки поинтересовался.
- Ну конечно. Предсказание будущего для братьев, от которого старший поехал и сиганул в петлю. И до сих пор ты все планируешь, как бы посильнее вдарить по нам. По всем экстрасенсам. Даже вот людей вокруг себя собрал, мозги им промыл. Так ведь?
- Такая байка у вас в ходу? Часть из вас может читать мысли, часть видит прошлое, а вы до сих пор верите в это ахинею? - Глеб взглянул на часы. - Ладно, я расскажу тебе как все было. Не уверен, что ты сможешь поделиться потом, но нам надо же как то время скоротать, верно?
Илья демонстративно замотал головой, хотя в его взгляде прослеживалась заинтересованность.
- Ты хорошо знаешь историю, про двух братьев, которым предсказали скорую смерть. Я и сам в нее долгое время верил. Во время учебы мы с братом сдружились с двумя особенными. Много они фокусов разных показывали, один лучше другого. Их возможности поражали нас, очаровывали. Уже много позже я разыскал одного из них. И он то мне поведал всю правду. Нехотя. Все ведь не так однозначно, как вы все привыкли думать. Меня самого не очень устраивал такой расклад. И что-то мне казалось недостающим в этой истории. И тот паршивый провидец поделился со мной. Эти два экстрасенса во всю познавали свои способности. Молодые, горячие и глупые. Им каждый раз хотелось большего. Предсказания действительно существовали, только они не отражали суть. Как оказалось, ни мне, ни брату не суждено было погибнуть в скором времени. Только ребятам захотелось поразвлечься. Каждый выбрал себе брата, а затем поспорил, кто продержится дольше. По сути, их предсказания оказались липой. - Илья слушал с легким подозрением на лице. - Такая игра, кто быстрей сломается. А после оглашения приговоров, эти парни только усиленней демонстрировали свои способности, показывали что могут, чтобы мы не сомневались ни на секунду. Мне, как оказалось, даже повезло. А вот экстрасенс брата решил экспериментировать на полную. Он не вербально давил на брата, промывал ему мозг. Насаждал ему мысли, испытывал его. В конце концов довел до самоубийства. Но все это я узнал уже после. И поверь, Илья, за своего брата я отомстил на все сто. Не буду скрывать, я испытывал наслаждение, от первого и до последнего стона этого ублюдка. А вот после этого я и загорелся идеей. И движет мной точно не месть.
- А что же тогда? - Глеб еле заметно улыбнулся, потому что Илья явно не собирался задавать вопрос, но лекарство начинало действовать.
- Я понял, что возможности предвидеть будущее, читать и внушать мысли, смотреть в прошлое и многое другое, - все эти способности являются сильнейшим орудием, и при неправильном использовании, могут нести невиданный вред. Но самое главное, я осознал, что ваш пресловутый дар оказывается для вас и проклятием. Что наличие таких уникальных умений оказывает свое пагубное воздействие. Вы загниваете от силы и знаний. Посмотри на себя. Ты способен заглянуть в завтра. И это знание, это постоянная расслабленность, защита, разрушает тебя, пуская внутрь гниль. Ты омерзителен, жесток, надменен.

Лицо Ильи исказилось надменной усмешкой. А Глеб продолжал:
- Я полностью уверен, что ваш дар - это болезнь. Болезнь, которая разрушает вас, а вы в свою очередь и все общество.
- И что? Хочешь перебить всех нас? Такое решение проблемы?
- Я хочу спасти вас. Избавив от способностей.
- Тогда на кой тебе Мелихов? Зачем вы ввязались в его поиски? Просто, чтобы насолить?
- Сейчас, Илья, с твоей помощью, мне удастся создать машину, для подавления ваших способностей. Мне потребуется полностью изучить все механизмы в твоей голове, и я найду способ блокировать твой дар. Но и ты, и я знаем, что Мелихов - сильнейший из вас. Поймав и изучив его, я смогу полностью подавить ваши сверхчувства.
В глазах Ильи впервые блеснуло что-то похожее на страх. Сильное переживание, тревога, беспокойство. Он, живя единым неразрывным целым со своим даром, на секунду представил, что лишится его. Он увидел жизнь без своего ведущего чувства. Без уверенности, без знаний. Его пронзило острой тревогой, от незащищенности, от давящей всепоглащающей неизвестности. И жалкий, вечно отстающий Глеб, теперь оглушал Илью своим спокойным голосом, пронизывая все сильнее ужасом. Видимо, страх являлся побочным эффектом необычной микстуры, оттого желание врать, хитрить, изворачиваться притуплялось.
- Так скажи, Илья, что вам известно о Мелихове?
- Совсем мало. Мелихов, пользуясь своими возможностями, буквально исчез, и ни одна разведка не сможет его отыскать. Он оставляет следы, но они никуда не приводят. Он неуловим. Мы слышали о нем и в Европе, и Америке, да по всему миру. Мы даже находили людей с которыми он контактировал. Пытали их. Но они не получали никаких сведений. Он лишь общался с ними, максимум о их жизни, о прошлом и будущем.
- Что он задумал?
- Тоже не ясно. Очевидно, что он готовиться к двадцать седьмому сентябрю, вкладывает все силы. Есть пару идей. Слишком большое количество его, так называемых, знакомств приходится на сотрудников той или иной важности всяких крупных энергостанций. Несколько человек приходятся даже на атомные электростанции. Есть представители масштабных производств, в том числе оружия. Мы сходимся на том, что Мелихов готовит крупномасштабную атаку. Мировую. Невиданный удар. Точки по которым он работают равнораспределены по всему миру, и зависят от плотности населения.
- Но какова цель этих атак?
- Есть несколько версий. Первая. Он желает банальной власти, контроля, и хочет заявить о себе, продемонстрировать способности. Вторая версия куда интересней. Исходя из той информации, что нам известна о нем, о его жизни, характере, особенностях. Мелихов хочет усилить свои способности. Не спрашивай как это возможно, но Ткач очень верит в эту теорию.
- Так, а чего хотите вы от Мелихова?
- Мы хотим остановить его!
- Чушь, ты же не можешь так думать. Ну же, Илья, скажи как есть, а то вы часто прикрываетесь благородными целями.
- Это правда. Хотим остановить его и подчинить. Необходимо выяснить, что ему нужно и понять как он это сделает. А дальше, мы заставим его проворачивать такие дела под наши цели. И вас уничтожим первым делом. Под ноль сведем.
- Это понятно. Ну так как Мелихова собираетесь разыскивать?
- Через Волошина. Это психолог что работал с Мелиховым почти двадцать лет назад.
- Это я знаю. Но, как мне известно, Волошина тоже не отыскать. И вы взялись за сына.
- Да, отец, вероятно, в сговоре. Но есть сын. И этот парень не без сюрпризов. У него в воспоминаниях спрятаны подсказки от отца, как найти его дневник.
- А что в дневнике?
- Ход бесед с Мелиховым, а главное, его судьба.
- И где сейчас Волошин младший?
- Мы его упустили?
- Что? Вы организовали целую контроперацию, чтобы забрать его у нас и умудрились потерять? Со всеми своими способностями?
- Малец оказался довольно толковым. Но, справедливости ради, мы и не держались за него особа.

- В смысле? Что с ним сейчас?
- Похоже, что он все же разыскал дневник отца. Это неважно. Когда Ткач в последний раз исследовал его, он в подсознание внушил идею. Теперь, несмотря ни на что, Волошин вернется к нам. В нем живет мысль о поиске отца и что только мы и можем ему помочь.
- Хитро. Ладно, с дневником я разберусь. Теперь, Илья, тебе очень нужно постараться. Мне необходимо знать все о роковом дне. Что ты видишь?
- Ничего! Я не знаю.
- Хватит сопротивляться, Илья. Ты скажешь мне все равно.
Глеб вышел из комнаты. Илья остался один, он чувствовал как его трясло от неконтролируемого страха, лицо покрылось испариной. Тело пронизывала слабость. Илья испытывал отвращение к себе за все проявления жалких чувств. Он восстановил сбившееся дыхание. Успокоился. Его наручники были продеты через прутья спинки стула. Илья постарался обхватить один из них и направил все силы, чтобы сломать его. Расшатанный прут, наконец, выбился одним концом. Илья изловчился, изогнулся до боли в костях, но все же смог продеть руки через пролом. Он поднялся. Засиженные ноги налились кровью, неприятно покалывая и сводя. Перекинув скованные руки через ноги, Илья подошел к столу, осмотрев содержимое портфеля. Внутри он заметил связку ключей, среди которых и нашелся маленький от наручников. Вскоре руки освободились от ненавистных браслетов. За дверью слышались голоса, шаги. Тогда Илья с силой выломал ножку стула, воспользовавшись ею как оружием. Он аккуратно, тихо подошел к двери. Спокойно опустил ручку. Дверь оказалась не запертой. Илья медленно приоткрыл ее. Как раз в этот момент в коридоре никто не проходил. Тогда он решился выйти. Однотипные повороты сменяли друг друга. Иногда Илье удавалось вовремя заметить движение и спрятаться в тени, проскользнуть в ближайшую подсобную комнату. Чутье подсказывало ему направление. Он все сильнее ускорялся, чувствуя запахи улицы. Но вот раздалась сирена. Откуда то издалека, нарастая, тревожно нагнетая обстановку, она зазывала к себе. Илья побежал. Предчувствия, слабо и неуверенно возвращались к нему, и он почувствовал первые предупреждения. Прижавшись к стене, он чудом избежал несколько залпов с какими-то дротиками. Несколько человек ринулись к нему навстречу. А предчувствия между тем взрывались от долгого сна. Илья все также легко уворачивался от всяких попыток схватить его или нанести удар, только с уверенностью обрушивал удары в ответ. У одного охранника ему удалось выхватить пистолет. Внутри загорелось острое желание отомстить, принести боль, забрать свое: украденные мысли, сказанные слова. Илья с криком наотмашь выстрелил пару раз вглубь бесконечного коридора. Его разрывала нарастающая ярость. Он искал глазами, вычитывал в будущем хоть толику информации о Глебе. В ответ раздалась стрельба. Но пули пролетали мимо. Послышался крик.
- Прекратить! Мне нужен он живым!
- Глеб! Иди. Я здесь. - Из полусумрака показалась фигура с поднятыми руками. - Ко мне!
- Не стреляй. Тебе это не к чему.
- Как же я ненавижу тебя. - почти захлебываясь произнес Илья. Он поднял руку с оружием. - Вас всех. Вы мне омерзительны. Жалкие, трусливые, ничтожные твари. Кто вы для нас? Насекомые! Так и сгниете со своими примочками. Этот мир принадлежит таким, как мы.
- Хватит, Илья. Остановись.
- Заткнись! Бошку твою размажу, и не вспомнит никто. Скоро от вас ничего не останется. Я давно Ткачу говорил, что надо разобраться с вами раз и навсегда.
- Перестань. - Глеб совершенно спокойно подходил все ближе и ближе. Он уже опустил руки.
- Я лично возглавлю отряд. Машину захотел по контролю над нами? Хрен тебе, а не контроль. Прощай, мразь!
- Хватит!
Илью пронзила острая боль, отчего он повалился на пол, обронив пистолет. Затем еще удар. И он очнулся.

Все в том же стуле. В тех же наручниках. Только к тому же окутанный проводами. Глеб сидел напротив.
- Ты здесь? - Илья еще продолжал непонимающе смотреть по сторонам. - В возвращением. Это было довольно интересно. Проникновенно, с чувством. Я проникся. А знаешь, что я хотел тебе продемонстрировать этим? Что у тебя не осталось никакой надежды. Выхода отсюда нет. Поверь, я то тебя точно не упущу. И полностью возьму свое. И своих ребят припомню. И все неудачи. Я хочу, чтобы ты смеялся, как раньше. Ну же, Илья. Где твои остроты?
Илья безвольно опустил голову, не веря в происходящее. Глеб зажал кнопку на небольшом пульте рядом с ним. Новый разряд тока сковал Илью.
- Давай! Шути. Огрызайся. - Глеб взял узника за подбородок и с силой поднял его голову, смотря прямо в глаза. - Смирись. Ты здесь надолго. Тебе никто не поможет. Никто не вытащит отсюда. А если не хочешь нового нападения, давай начнем сотрудничать. Мне нужно знать все о роковом дне.
Илья смотрел на Глеба уже другим человеком. Лишенный всякой уверенности, надломленный, испуганный. Его глаза заполняли жалкие слезы. Он совершенно не мог привести свои чувства в порядок. Он даже не понимал, откуда в нем взялась такая всепоглощающая слабость. Неужели, лишенный дара он оказывался настолько ничтожным. Но его способность видеть будущее никуда и не пропадала. Предсказания все также безостановочно являлись, только Илья упорно их не принимал. Глеб, сумел создать такие условия, что все будущее Ильи сводилось к заключению и пыткам, одно сменяло другое, перемешиваясь с числом дней в заточении. И будущее превращалось в единую однообразную устрашающую информацию. А последние странные обманчивые видения, позволившие вдохнуть полной грудью воздуха, а затем растворившиеся бесследно, только сильней ударили по мыслям. Невидимый стержень сильного, жестокого и грубого человека надломился, обнажая жалкую натуру. Илья тихо, презирая самого себя, заговорил:
- Двадцать седьмое сентября. Многие из нас видели этот день. Ровно до вечера. После ничего нет.
- И чем же наполнен день? - Глеб расслабленно опрокинулся на стул, оставаясь заинтересованным.
- Бойня.
- По порядку, Илья.
- Мы видели, что вам удастся найти Мелихова. Что ты спрячешь его в большом офисном здании. Защищенном. Ты направишь все силы, на его оборону. А Ткач соберет все свои.
- Зачем мне его прятать?
- Ты не будешь пытаться остановить его. Наоборот, всячески начнешь помогать. Мелихов умеет уговаривать. И, видимо, ты поддашься на его обман, поверишь ему. Твоей задачей будет переждать этот день до вечера, чтобы все задуманное Мелиховым свершилось. А мы попытаемся остановить тебя.
- Интересно. Так, а кто окажется прав?
- Неизвестно. Слишком много событий на этот день. Мы и так видим его в общих, едва уловимых чертах.
- Хорошо, Илья. Довольно хорошо. Я продолжу с тобой совсем скоро. А пока отдыхай. - Глеб поднялся. Положил пульт на свой стул и направился на выход.
- Ты знаешь, что будущее не постоянно? - Глеб обернулся. - Знаешь, что оно пластично, переменчиво. Как я оказался здесь, оно снова изменилось. Я вижу гибель твоих людей. Десятками. Вам не пережить эту бойню, в открытом бою у вас нету шансов против экстрасенсов.
- Я очень надеюсь, что теперь это видишь не только ты. Я хочу внушить вам ложную уверенность в успехе. И это понемногу стало получаться. Мы действительно готовимся дать вам отпор в честном открытом бою. Больше никаких ухищрений, никаких ловушек и отвлекающих моментов. Мы с оружием против вас. А знаешь почему так все просто? Потому что наш главный секрет вам уже никогда не увидеть в будущем. Отдыхай. Скоро ты поможешь мне воплотить его в жизнь. - Глеб вышел из комнаты, оставив Илью наедине с собой, со своими видениями, мыслями.

Стас потерял всякое чувство времени. День и ночь пролетали, сменяя друг друга. Сон и еда поступали ровно в тех количествах, чтобы совсем не слечь и одновременно сильно не прерываться от изучения дневника. В записях отца Стас видел не только важную и ключевую информацию, но и ощущал сильную связь. Глядя на завихрения букв, он явственно представлял, как отец писал их, как наскоро выводил слова, стараясь передать как можно больше полезных идей и мыслей. Видел, как отец возвращался к дневнику всякий раз, узнавая что-то ценное, несмотря на усталость, болезни, недосып. Папа вкладывал в книгу свою душу. И в этом дневнике Стас видел не только смысл жизни отца, но и зарождавшуюся цель для себя самого. Отец, между строк отчаянно просил о помощи, понимая, что не справится в одиночку. И он передавал важнейшие знания, способные помочь.
В дневнике описывались встречи и разговоры с Мелиховым. Часть охотно рассказывал сам Мелихов добровольно. А часть добывалась путем погружения его в транс через гипноз. Мелихов делился особенностями своего дара. Расписывал, в каком виде ему предстают судьбы людей. Собственно, давал понять, что же такое судьба, как она устроена. Он даже рассказывал как и кто может изменить судьбу. И конечно же, в дневнике приводилась подробно прописанная судьба Мелихова, за которой все так отчаянно охотились. Но все внимание Стаса занимало совсем другое. Судьба его отца, также изложенная на бумаге. Каждое слово в которой скрывало реальные значимые события. Стас возвращался к ней снова и снова, изучая до дыр. Начиналась она, как это не странно, с появления Стаса на свет. И сам этот факт будоражил сознание. Ведь получалось, что не просто рождение ребенка являлось предначертанным, а именно рождение Стаса, продиктованное самой судьбой. Стас был неотъемлемой частью жизни отца. А далее работа на госорганы. А затем неизбежная тюрьма. И после, долгие десять лет заточения. Несколько смертельных угроз в неволе. Встречи с людьми. И хотя Ткач говорил, что отцу удалось сбежать, все же тюрьма также числилась в его судьбе. А после... После целая жизнь, разнообразная, с препятствиями, но все же вполне обычная. Только после выхода на волю отец так и не появлялся. Ни разу. Хотя судьба упорно сводила их вместе. На ум приходило несколько вариантов. Прежде всего, как следовало из пояснений Мелихова, всегда оставалось место для смерти, как бы не хотелось этого признавать. Но, несмотря на все трудности, конец жизни был предрешен куда на более позднее время. А зная характер и стойкость отца, охотно верилось в то, что он все же выжил. Второй вариант, Стас сформулировал исходя из особенностей самой судьбы. Ее событийности. Отец мог и дальше следовать линии жизни, но обладая знаниями о судьбе, он в состоянии был лавировать в событиях, оставаясь незамеченным, но продолжая свое дело. И наконец, третий вариант, сводился к возможности отцом изменения своей судьбы. И дальнейшей независимости от нее. В любом случае, чтобы попусту не гадать, Стас решил попросту проверить все на практике. Взять ближайшее событие в жизни отца и попытаться его обнаружить. Но чтобы найти отца, Стасу, очевидно, не доставало только лишь своих сил. Чувствовалась нужда в помощи экстрасенсов, способных выследить человека на уровне мыслей, по свершенным поступкам и еще не сделанным. И у Стаса был при себе ощутимый козырь, оставалось только выторговать помощь для себя. Информация о Мелихове, в обмен на содействие в поисках отца.
С этими мыслями Стас и направился в логово экстрасенсов. Втянутый в глобальную игру поневоле, но так толком и не осознавший именно свою роль в ней. Всем своим нутром, Стас ощущал, что его отец нуждался в помощи. Его мысли, формулировки кричали о том, как сильно он напуган от предстоящего пути.

Подумать только, он почти половину своей жизни провел в бегах, поисках возможностей, в попытках исправить нечто существенно большее и весомое. И он знач, что его ждет, он видел, к чему все придет. Один вопрос не давал Стасу покоя...
Шедшего вдоль тихой безлюдной улицы, вдоль высокого забора, погруженного в свои мысли, его отвлек громкий визг затормозившей около него машины. Автомобиль лихо выкрутился и встал точно перед Стасом, перекрывая ему дорогу. Еще две легковушки остановились совсем рядом, прижав его окончательно к бетонной ограде. Зашумели двери, и в считанные секунда вокруг Стаса образовалась толпа, в десяток, вооруженных кто чем, людей. Пистолеты, карабины, мелкие автоматы бесцеремонно уставились на Стаса. Из головной машины спокойно выбрался худощавый бледный мужчина, с наклевывающейся залысиной и впавшими глазами.
- Станислав Николаевич Волошин?
- Верно, - Стас постарался ответить твердо и уверенно.
- Меня зовут Глеб Зоев. Приятно познакомиться.
- К чему этот маскарад? - Стас указал взгляд на вооруженную ватагу.
- Признаюсь, только чтобы впечатлить вас и побудить сотрудничать. Ребята, опустите стволы. - Парни вокруг послушно выполнили приказ. - Можно на "ты"?
- Без проблем. И чего ты, - Стас намеренно выделил обращение, - хочешь от меня?
- Правильно. Не будем ходить вокруг да около. Мне нужен дневник. Ты прекрасно знаешь, о чем я. Не пытайся скрыть, я точно знаю он у тебя. - Глеб машинально отчитал Стасу заготовленные фразы, готовясь перейти ко второй стадии "уговоров".
- Мне и не к чему. Хочешь дневник? Держи. - Стас достал из внутреннего кармана легкой куртки неприметную затертую книженцию. На что Глеб нескрываемо удивился. Какое-то время он даже не решался взять книгу, ожидая подвоха.
- И все? Вот так просто?
- Разве у меня есть другой выбор?
- Странно, что твои дружки не научили тебя изворачиваться и хитрить. Этот то они умеют лучше всего. - Глеб дал отмашку своим ребятам, и они полезли обратно в транспорт, оставляя собеседников наедине. - Ни ту сторону ты выбрал, жаль.
- Я никакую сторону не выбирал.
- Ты же бежишь довольный, рассказывать, что ты тут такого интересного вычитал.
- Мне просто нужна их помощь.
- Точно, помощь. Ну да. А скажи, разве тебя не бесит их надменность? Ты видел их взгляд, они смотрят на нас с пренебрежением. На меня, на тебя, на каждого из нас. А их пресловутый дар? Они считают себя особенными, элитой. Только вот поступки совсем далеки от элиты. Знаешь, я вижу в этом болезнь, опасную для обычного человека. Дурная хворь, несущая смерть. Вот что это. И мне жаль. Ты толковый парень. Мне бы такой пригодился.
- Мне кажется, я знаю тебя. - Стас внимательно слушал и приглядывался. Внешность не говорила ни о чем, но слова каждым звуком усиливали зуд в памяти. Что-то неуловимое вырисовывалось, не давая уцепиться как следует. - Ты так сильно знаком мне.
- Ты слышал мой голос, когда мы старались перевести тебя к аэродрому. Я командовал всей операцией.
- Нет-нет. Ты ведь "Зов"? - Глеб ощутимо вздрогнул, услышав странное имя. - Ты сокамерник моего отца. Сидел вместе с ним. Я видел тебя в его судьбе. "Знакомство с Зовом. Это ведь ты?
- Я знал твоего отца. Да Стас. И благодаря ему смог сбежать. Вернее, мы вместе сбежали. И после этого о тюрьме говорить табу. Тогда я еще ничего не понимал. Но я всем сердцем поверил ему. Он открыл мне глаза на многие вещи. В том числе, и на отношение к экстрасенсам.
- Ты знаешь что стало с ним? Где он сейчас?
- Где он? Николай буквально горел идеей остановить Мелихова. Вероятно, он знал его план. И отправился к конкретным людям, в определенные места, стараясь изменить или разрушить эту выверенную схему. Я не знаю, что стало с твоим отцом. Но глобальный план Мелихова все еще живет, а значит либо у него ничего не получилось, либо еще не все получилось.

- В любом Случае, Стас, хочу тебя предупредить. Будь осторожен. Я так давно вожусь с уникумами, что на подкорке запомнил одну вещь- с этими ребятами никогда нельзя расслабляться. Нельзя верить в совпадения. У экстрасенсов не бывает ничего случайно, все известно загодя. О твоем прошлом знают. О твоем будущем знают. Твоим мысли известны. Твои планы - не секрет. Находясь в таких условиях, забываешь слово "удача". Если экстрасенсы к чему-то готовятся, ты должен готовится втрое сильней. Если им что-то известно, тебе попросту это не скрыть. Им нельзя доверять. Так что будь осторожен.
- Спасибо. До определенно времени я на своей шкуре мог убедиться, что ваши методы порой тоже специфичны. Знаешь, твои люди не особо церемонились, когда мне мешок на голову натягивали. А уж та процедура с аппаратурой в глаза - фантастична. - Стас испытывающе глядел на Глеба, ловля взглядом его реакцию.
- Требовалось действовать быстро, а потому жестко. В гонке с ними любое промедление означает полную неудачу. Это не по отношению к тебе принимались грубые меры. Это из-за экстрасенсов, опережающих нас на шаги вперед, приходилось реагировать решительно.
- Да, только от ваших решительных мер, у меня ссадины по всему телу и мигрень в голове. А экстрасенсы со мной пока только мирные сеансы проводили, от которых я смог вспомнить отца, да и дневник найти. Тогда скажи мне, чем же они так хуже вас?
- Тем, что они действуют чужими руками. У них так заведено. И да! - Глеб не наигранно дернулся, вспомни что-то важное. Его руки забегали по карманам, пока в одной не показалась крохотная флеш карта. - Держи. Здесь записан, так скажем, разговор с одним моим знакомым. Отсюда ты поймешь многое. И, пожалуйста, ознакомься до прибытия в их лагерь.
- А разве вам сейчас не следить за мной?
- Что ты? Нет. Теперь есть дела куда поважнее, - в руках замелькал дневник. - Когда все выйдет, я надеюсь мы еще встретимся. И все же, удачи тебе. Пусть тебе повезет больше других. До встречи.
Глеб подал сигнал и машины стали разъезжаться. Сам он все также спокойно сел в оставшуюся. Стас провожал его равнодушным взглядом, стараясь не выдавать своих эмоций. Наконец, он окрикнул его вдогонку.
- Глеб? - Стекло двери медленно опустилось, издавая характерный звук. - Мой отец хоть иногда говорил обо мне? Хотя бы упоминал иногда?
- Постоянно. Он только и делал, что о тебе говорил. - Авто тронулось и совсем скоро скрылось за поворотом.
Стас остался один, посреди улицы. С четким осознанием того, что единственная вещь, связывающая отца и сына, оказалось утерянной. Стас не пытался убежать, скрыться, попробовать схитрить или обмануть. Его не одолевали предчувствия или сомнения. Но в какой-то момент он совершенно ясно и четко осознал, что его отец, зная будущее и имея возможности влиять на него, ухищряться взаимодействовать, сотворив целую череду подсказок и секретов, используя только лишь память ребенка, абсолютно наверняка мог предвидеть и эту ситуацию. Кроме того, эксперименты отца привили новое, доселе не знакомое Стасу чувство - умение наслаждаться и ценить воспоминания о моменте, а не привязываться к вещам. Теперь, когда почти каждая страница дневника была изучена, слова впитаны, создав свои неповторимые образы и сцены, книжка эта сама по себе потеряла значимость, оставаясь лишь подпиткой для памяти. Стас не чувствовал горечи от ее утраты, но переживал от того, в какие руки она попала. И угасить совесть, а заодно и дать новые ответы, могла таинственная "флешка". Следуя совету Глеба, Стас все же решил сначала хорошенько изучить ее содержимое, прежде чем идти с повинной к экстрасенсам.

Уже на подъезде к убежищу экстрасенсов, Стас почувствовал неладное. Каждая клетка организма кричала, предупреждая о подозрительных, пока невидимых изменениях. Уже после взору предстали обугленное пепелище во дворе, рваный остов ангара, следы пожара и боя, - но даже все это вместе не несло такой сильной тревоги, как давящая, кардинально изменившаяся атмосфера места. Словно сильный, волевой человек с характером, однажды подкошенный трагическим событием так сильно, что глаза лишались львиной доли жизни. Так и этот громадный ангар, служивший крепким и надежным убежищем, подвергся унижающему и ломающему нападению. Стас пробирался вдоль следов минувших столкновений, так и оставленных самой природе, будто в назидание. Он аккуратно приоткрыл дверь, старательно избегая находившего совсем рядом провала в стене. Внутри обстановка удручала еще сильнее. Лишь часть хозяйственных посещений оставалась незадетой, и в них вяло протекала деятельность. Остальная большая часть ангара так или иначе пострадала. По всем признакам Стас уже догадался, что произошло, но все же его поражал масштаб. Возможности экстрасенсов делали из ангара неприступную крепость, а следы вокруг красноречиво говорили о силе и внезапности удара. Пол устилали обломки, часть конструкций опасно свисали с потолка. Свет горел только над небольшой частью помещения. Присутствие Стаса недолго оставалось незамеченным. Вокруг него то тут, то там послышался треск стекол. Появившиеся будто неоткуда, как тени, его окружила группа человек. Один из них медленно подошел к Стасу поближе.
- С возвращением, Стас. - Ткач говорил спокойно, не выражая голосом ни малейших признаков издевки или сарказма.
- Что здесь произошло?
- Полагаю ты догадываешься сам. На нас напали.
- Как такое возможно? В смысле, разве вас можно застать врасплох?
- Как оказалось да. - Ткач пристально смотрел на Стаса. На миг его взгляд скользнул на человека из толпы. Тот едва заметно кивнул. - Твои поиски, как я понимаю, увенчались успехом. Только дневник уже не с тобой.
- У меня его забрали ваши противники.
- Забрали. Или все же ты сам отдал?
- Отдал. А чего вы хотели от меня? Чтобы я бросился под пули? Или разобрался в рукопашку? Я, в отличие от вас, особыми чувствами не обладаю.
- Держите его. Ткач, сейчас просканируем, и делов то. Все у него в голове, заберем, что искали. - Вклинился в разговор еще один из окружения.
- Я специально ни строчки не прочел из судьбы Мелихова. Хотите знать, что было в дневнике кроме этого? Ну что ж, валяйте. Хотя вряд ли вам нужно мое разрешение.
- Ты что думаешь, шкет? Можешь тут указывать, что делать? После того, как связался с умниками? - выступил низкорослый, но крепкий парень из толпы.
- Клим, остынь. Он действительно не при чем. Выбора у него не было.
- А на кой он явился сюда? Глеб, попросил? Небось слежку организовал. Тебе чего надо?
- Нет никакой слежки. Уймись. Или я помогу. - Не повышая голоса, отчитал парня Ткач. Затем вновь обратился к Стасу. - Довольно предусмотрительно ты взялся за чтение дневника. Словно не доверяешь нам. Не пойму, откуда такая подозрительность?
- А что? Не с чего? Я вижу ты несколько удивлен, что я пришел с пустыми руками. Странно, да? Ведь ты четко внушил мне мысль, прийти именно с дневником. - Стас внимательно посмотрел на Ткача. Тот совсем не изменился в лице, хотя даже пару человек из его людей удивленно посмотрели на него. Будто не ожидали такой осведомленности.
- Я лишь подстраховался. В любом случае, дневника нет.
- Это верно, но стоит признать, что мы оба не до конца были честными. - Стас достал флешку из кармана. - Глеб поделился со мной кое-чем.

Впрочем, некоторые уже, наверно, ознакомились самостоятельно. - Седой опустил глаза, понимая о ком речь. - Здесь есть информация и о его планах, и взглядах. А также некоторые детали о прошлом, в частности о таких как вы. По мне, очень интересно.
- Так ты чего? Позлорадствовать пришел? Вот посмотрите, планы он узнал. Еще и дневник отдал, чтобы совсем все хорошо было. Вспылил Клим.
- Даже имея на руках судьбу Мелихова, это не гарантирует, что вы сможете его отыскать. Мой отец не зря в дневнике вел записи. Это непростые переживания. Там глубокий анализ. И если по существу: знание чей-то судьбы вовсе не означает, что человек живет только в рамках этой судьбы.
- Что ты несешь такое?
- Я говорю о том, что судьбу можно изменить. Возможно даже вырваться совсем. А человек, с такими уникальными способностями, как у Мелихова, как мне кажется, в первую очередь постарается именно избежать или изменить всего предначертанного. Но чтобы точно понимать, насколько запись судьбы вообще имеет ценность, нужно проверить на практике.
- И как ты хочешь проверять? -поинтересовался Ткач.
- В дневнике, помимо судьбы Мелихова, также была записана и жизнь моего отца. Ее то я прочитал полностью и досконально. Можете легко восстановить. С этим я и пришел к вам. Помогите мне найти отца. Ближайшее записанное событие в его жизни уже через два дня. Но в одиночку мне не справиться.
- Зачем же тебе мы?
- В ловушку хочет заманить.
- Прекратите. В дневнике сказано, что судьба - это огромный спектр возможных вариантов действий. Одно и то же событие в судьбе может быть совершенно по-разному прожито. Чтобы не упустить отца, мне нужна информация на всех уровнях. Мысли, предчувствия, волнения. Все, что может заметить его.
- И в чем смысл?
- А в том, что если отца на все же удастся разыскать, то это будет означать, что с такой прописанной судьбой реально найти кого угодно. А если отца так и не отыщем, если ему все же удалось перехитрить свою судьбу, то Мелихов и подавно живет как ему хочется. Кроме того, будь у нас отец, он как никто другой, сможет помочь в поисках Мелихова. И вы сможете опередить так горячо обожаемых вами умников.
- Ткач, ты знаешь, что Глеб готовит оружие против нас? - Наконец, не выдержав, в разговор вступил Седой, вдоволь начитавшись мыслей Стаса, и тая сильную обиду на него.
- Верно, и сейчас у них Илюха. Черт его знает, что они там с ним делают. - Поддержал друга Клим.
- Допрашивает, что он еще может сделать. И судя по мыслям этого, Илья сломался. И выдал все, что знает. А теперь мы собираемся идти за ним, - Седой пренебрежительно кивнул на Стаса, - когда Глеб вот-вот придумает, как вдарить по нам хорошенько. Мы уже получили разок.
- Вот именно! - Из темноты медленно вышел Гриша. - То что Глеб смог атаковать нас, только наша вина. И то что Илья теперь у них, тоже наша проблема. Глупо обвинять во всем Стаса. Он смышлен и умен, но Стас всего лишь хочет найти отца. Как когда-то я ему и пообещал. Как раз таки Стас ведет себя логичней и адекватней всех прочих. Идея действительно неплохая. Стоит попробовать. Что скажешь, Ткач?
- Что думаешь, Стас? Каковы шансы на успех? Как сам оцениваешь?
- Отец, всеми силами старался сохранить дневник и спрятать его. Продумал цепочку удивительных подсказок, прописал свою судьбу. Я почти уверен, что он и хотел, чтобы я разыскал его. Вопрос только в том, насколько его первоначальные планы отличаются от нынешних. Это и необходимо узнать. - Стас говорил убедительно и уверенно, не стараясь хитрить, зная, что любой обман тут же вскроется.
- Что ж. Давай-ка почитаем дневник. Гриша, подготовь все к сеансу.
- Только, Ткач. Удержись в этот раз от навязчивых мыслей в моей голове.

Стас разбирался в особенностях предсказаний, пока они ехали на место из дневника. Благодаря сеансу удалось восстановить большую часть записей. И как бы старательно ребята вокруг него не скрывали своих эмоций, он точно знал, что они перелопатили его память вдоль и поперек, в поисках любых зацепок, и не исключено, что все таки что-то разыскали. Однако, Стаса томило ожидание. Он впервые так близко подобрался к своей цели. Найти отца. Чем больше он углублялся в секреты, в знания и их особенности, тем сильнее становилось его желание отыскать отца. Так много вопросов оставалось без ответов.
Стас в который раз проглядывал судьбу отца. Выискивая в ней если не подсказки, то хотя бы единый принцип. Записанная жизнь напоминала больше лоскутное одеяло, нежели скрупулезно продуманную единую историю. Некоторые события описывались парой слов. Например, метро "Маяковская", встреча с мужчиной. Другие же имели подробное описание, с указанием ряда ключевых особенностей. Не всегда указывалось место. Очень часто имели место лишь имена людей, не больше. Но каждая запись имела свой порядковый номер и указание даты. Раз за разом прочитывая эти записи, Стас поражался выдержке и характеру своего отца. Как сильно он предавался делу и следовал своему плану, осознанно узнавая свою собственную жизнь. Ознакамливаясь и с мелкими деталями из будущего, и с крупнейшими, порой трагическим событиями. И все же, отец не отступал. Вероятно, зная, что поставлено на карту.
Ближайшее из описанных событий выпадало на последний день августа. Само описание попалось незатейливое, не самое скудное, но явно и не досконально прописанное. "Вечер. Стычка у ирландского бара на Мытной. Сергей. Игорь. Влад". Расплывчатое описание не давало четкого времени, поэтому на поиски решено было отправится уже к четырем часам.
Бар, как не странно, нашли быстро. Двое сразу отправились караулить внутрь. Еще двое подыскали неплохую смотровую площадку на крыше неподалеку. Стас с Ткачом остались в машине. Еще одна машина забралась во дворы за бар. Ткач опустил кресло и расслабленно облокотился на него.
- Ждем.
- Даже смотреть не будешь?
- Не переживай, я почувствую, если что начнется. Уверен, какие-либо движения у бара ожидаются не раньше восьми. Но раз ты настаиваешь, будем караулить с четырех.
- Я не просто так подстраховываюсь. Согласно записям, мы можем трактовать сегодняшнее событие совершенно по разному.
- Что тут трактовать? Бар и стычка. Все предельно просто. - Ткач заразительно зевнул, не выказывая никакого интереса к разговору.
- Уверен? Во-первых, стычка. Очень расплывчатая формулировка. Это может оказаться мелкой словесной перебранкой, а может крупной серьезной дракой. Так же не ясен ее итог. Мирно разошлись, или промолотили друг друга ножами. По своему опыту работы следователем, отмечу, что стычкой часто называют то, что желают скрыть, дабы не стали копать дальше. - Ткач уже с большим внимание повернулся к Стасу. - Тут, как ты видишь, не указан размер этой самой стычки. Во-вторых. Не ясен факт присутствия отца. Он может быть лишь свидетелем, а может активным участником. Ему даже не обязательно присутствовать в баре. В-третьих, не понятна форма стычки. Мы заведомо решили, что это толкотня людей. А может это автомобильная авария? Или еще что-нибудь?
- Я понял-понял. Только не забывай, с кем ты приехал на охоту. Пока ты грамотно все анализировал, мне уже принесли вести из будущего. - Стас удивленно и в тоже время сердито посмотрел на Ткача. - Драка. Провидцы уже все увидели. В районе восьми часов, пьяная перепалка. Так что пока можно вздремнуть.

- Зачем тогда приехали так рано?
- Ну ты же хотел все изучить, проверить. Дерзай.
- Хотел, потому что не знал к чему готовиться! А, к черту. - Стас выбрался из машины, громко хлопнув дверью от озлобленности. Его поражала манера поведения экстрасенсов. Отчасти он внутренне соглашался с Глебом. Во многом, они часто и не замечали за собой проскакивающих диковин. Невзначай брошенные фразы изъятые из самых глубин подсознания и являющиеся чем-то безгранично личным. Чтение мыслей проходило так же естественно, как обычный бытовой разговор.
Стас решил оглядеться, благо время с лихвой позволяло, и первым делом начал с самого бара. Обстановка внутри ни чем не выделялась от заведений подобного рода. Просторная барная стойка, с зеркальной витриной позади, усеянной всевозможными образцами алкоголя. Бармен устало крутился вдоль своего рабочего места, выполняя рутину, не всегда столь обязательную, но помогающую не заснуть. Стены помещения были увешаны флагами и различными яркими, броскими атрибутами: виниловыми пластинками, музыкальными инструментами, в одном месте висел даже органично вписывающийся в интерьер старый чемодан. Почти вечер для любой работы, но еще ранний день для бара проявлялся незначительным числом посетителей. Двоих из которых Стас уже знал. Еще один, видимо завсегдатай, сидел за стойкой, издеваясь над бокалом пива и вяло наблюдая очередной футбольный матч по телевизору. Еще двое, по виду ровесники Стаса, околачивались за столиком у стены, походили больше на студентов, но не тех, что живут впроголодь, а других, зажиточных, успешно заменяющих институт, чем угодно.
Своим появление Стас сразу обратил на себя внимание всех посетителей. Он прошел к стойке, дабы его изучающий вид не раздражал и не приманивал лишних взоров.
- Что-нибудь выпьете? - тактично поинтересовался бармен.
- Бокальчик пива. И тарелку орешков. - Стас огляделся, пока бармен готовил заказ. На вид, контингент бара не располагал к драке. Что означало, что все будущие фигуранты стычки, скорее всего еще не на месте. Стас завороженно глядел на блики от телевизора на бокале, пока его не отвлек мягкий женский голос.
- Не хотите угостить девушку?
- Бокал красного вина, пожалуйста. - Не задумываясь выпалил Стас на свое удивление. Затем взглянул на особу. Приятная девушка, с не бросающейся стандартной красотой, но все же обладающая чарующей привлекательностью. Длинные, чуть волнистые волосы до плеч. Ровный нос с небольшой, выделяющейся остринкой и глаза, выражающие много больше всех слов о ней. Стас, вспомнил ее. - Елизавета, насколько я помню?
- Совершенно верно.
- Вас тоже пригласили?
- Знаете, когда дело доходит до поимки мужчины, никак не обойтись без моих чар.
- О, спасибо за наглядную демонстрацию. - Елизавета довольно подмигнула, приподняв показательно легко добытый бокал вина. И что же, прямо чарами обладаете?
- Долгие годы мне казалось, что я ведьма. Пока определенные люди не открыли глаза на свой дар. И да, можно на ты.
- Мне, вероятно, стоит быть осторожным. Никогда же не знаешь, когда в тебе говорит разум, а когда твои чары.
- О, с хорошим человеком мне вовсе не обязательно прибегать к дару. Достаточно просто попросить. - Лиза игриво, не отрываясь взглядом от собеседника, пригубила вино. Стат то ли кашлем, то ли кряхтением указал на бокал. - Это всего лишь шутка, не воспринимай всерьез.
- Тебе сказали к чему готовиться? В чем твоя роль?
- Для подстраховки. Насколько я поняла, ожидается махание кулаками. А с чего бы начаться драке, если не с игривого взгляда девушки напротив. - Лиза продемонстрировала тот самый взгляд.
- Значит Ткач хочет сформировать событие, тем самым спровоцировав судьбу. Хитро.

А скажи мне, Лиза, тоже считаешь меня виновным во всех бедах?
- Зачем же так резко. Определенная обида, конечно, есть, но не смертельно. - Их разговор напоминал своеобразный поединок в фехтовании. Обмениваясь легкими быстрыми уколами, они не сводили друг с друга глаз, всегда оставаясь настороже и в тонусе. А взаимные колкости только подстегивали азарт. - А ты, Стас? Слышала, как за последнее время пришлось столько всякого пережить.
- Есть такое. Не без помощи твоих друзей и коллег.
- Ты ведь не перестаешь нас удивлять.
- И чем же?
- Как все гармонично складывается у тебя. Ты чувствуешь? Одни события тихо сменяют другие, не конфликтуя между собой. Все на своем месте, и в свое время.
- Намекаешь, что точно все по плану? - Взгляд Лизы впервые скользнул в сторону. Она едва заметно огляделась по сторонам. Затем наклонилась чуть ближе к Стасу, прикрывая свой рот бокалом с еще недопитым вином, и прошептала.
- Осторожней Стас. Тебя втянули в игру, продолжающуюся очень долго. А ведет она к одному дню, пропитанному только смертью. Что бы тобой не двигало, хорошо подумай, нужно ли тебе это. - После Лиза сделала жест бокалом, будто чокается, и уже добавила погромче. - Что ж, хорошего вечера нам всем и удачной охоты. Постарайся отдохнуть.
Когда Стас вернулся в машину, на часах уже высвечивались девятнадцать часов.
- Уже скоро начнется. Ребята отписываются. Нервничаешь?
- Не хочется ничего упустить. Мне интересно, если отец все же появится, будет ли он сопротивляться? Насколько он вообще рассчитывает на встречу со мной?
- Как ты говорил? Есть только один способ узнать. Надо проверить. Вот сейчас и проверим. Приготовься, событие совсем близко. Ребята на местах. Если он хоть как-то появиться, мы не упустим его.
Настало время томящего ожидания. Минуты вязко растекались, отказываясь двигаться в срок. Ткач постоянно проверял обстановку:
- Лиза?
- На танцполе все также скучно.
- Седой?
- За баром тихо.
- Клим?
- Все чисто.
- Как народу в баре? - поинтересовался Стас.
- Достаточно - тут же прозвучал знакомый женский голос.
- Надо ведь учитывать возможность действий и под баром. Там есть подвал, коммуникации?
- Ты уже паникуешь, расслабься. Не доводи до абсурда.
- Ребята, - вновь послышался голос Лизы. - Один обладатель чудесного имени из списка отправился на выход, явно разгоряченный.
В дверях показался парень лет двадцати пяти. Блондин, держа телефон возле уха, вынесся так быстро и не глядя стал переходить дорогу. В сантиметрах от него резко затормозила серебристая "Ауди". Парень, выражая весь спектр своего негодования, но при этом не бросая разговора, со злостью ударил ногой в бампер. Двери авто тут же распахнулись и наружу выбрались еще два парня. Под стать первому молодые, худые, и крайне высокомерные.
- Вы там видите все? - с крыши на связь вышел Клим.
- Да, все наблюдаем. Все внимание на парней. Кто что чувствует?
- В баре никого не видно. Тут спокойно. Волошина старшего точно нет.
Нарастающий конфликт блондин решил подогреть громкими матами, хоть и адресованными в трубку. Один из парней, тот что водитель, не выдержал и замахнулся на хама. Но тот, какой-то необычайной изворотливостью сумел избежать крепкого удара, приняв кулак лишь по касательной. Завязалась потасовка. Стас наблюдал во все глаза, стараясь выцепить знакомый силуэт. Теряя терпение, он выскочил из машины.
- Стой, куда ты? - пытаясь остановить его, закричал Ткач.
- Куда он поперся? Он все испортит.
Стас медленно подходил к вялотекущей драке. Смотрел на нее, происходившую точно по предсказанию, но без присутствия отца.
- Бессмыслица какая-то. - Со спины подбежал Ткач

Парни нерешительно обменивались ударами, доверяясь больше крикам и бранным словам. Вскоре тот, из-за которого все завязалось, сумел выкрутиться и отбежать на безопасное расстояние, где уже продолжил вдоволь упражняться в мастерстве пустых угроз. Обменявшись еще парой-другой колкостей, конфликт постепенно сошел на нет, и все участники незаметно разошлись. До Стаса урывками доносились переговоры Ткача. Они все также безрезультатно анализировали, смотрели и пытались уловить присутствие Николая Волошина. А Стас все стоял и глядел на место стычки. Время пролетало не неся никаких изменений в поисках.
- Стас. - Ткач окликнул застывшего парня. - Идем. Его здесь нет.
- Что-то не сходится. Я не понимаю.
- Ты же читал. Понимаешь, на что способен человек. Видимо твоему отцу удалось изменить судьбу.
- Но ведь событие сбылось. Как я понял, ничего бы не произошло, если бы судьба поменялась.
- Может быть и так, а может быть и нет. Его здесь нет. Это точно.
- Но если он свободен от всех правил своей жизни...
- Почему не появился до сих пор. - Ткач догадался к чему клонит Стас. - Подумай, твой отец знает судьбу Мелихова и свою тоже. Сумел сбежать из тюрьмы. И до сих пор не встретился с тобой. А найти мы его не можем, также как и самого Мелихова. Слишком много неприятных совпадений для человека, который хочет остановить любой ценой день икс. Боюсь, что сегодня только подтверждается, что с Мелиховым он заодно.
- А это интересная мысль. - К разговору подключился подошедший Клим. Остальные тоже стягивались, становясь кольцом вокруг Ткача и Стаса. - Забавно ведь получается. Книга у Глеба. А мы тут теряем время, чтобы ты смог доказать, что записи то бесполезны. Не волнуйтесь ребята, я отдал дневник, да он вам и не нужен, ведь все равно по нему никого не отыскать, вот смотрите - здесь должен быть мой папа, но его нету, видите.
- Что ты несешь? Успокойся. - Вступился Ткач.
- Глаза откройте. Если все сходятся на мысли, что его батя с Мелиховым заодно, то как насчет предположить одну мысль, что и отец с сыном действуют вместе?
- Клим, тебя видно на крыше просквозило довольно сильно, - прокомментировала Лиза.
- Вместе? Меня по городу возили в кузове связанного под громкие выстрелы. Какое еще заодно?
- Да, но только ни одна поля не задела. И дневник оказался у тебя. И сбежать смог. Чего вы его вообще слушаете?
- Вы все вместе читаете меня насквозь! Каждый второй в мыслях без спросу ковыряется, и ты все еще считаешь меня шпионом? Или кем? Диверсантом?
- Мне, что твой отец со всеми своими секретами, что ты, сразу не понравились. Но ко-что полезное ты все же смог сделать. Принести от Глеба весточку. Я теперь не понимаю, у них сейчас Илюха. Они его Бог знает как, пытают. Готовят новое супер оружие против нас. А мы тут бегаем и играем в прятки с невидимкой. Вы что, совсем все рехнулись? Когда такое было, чтобы умники нас так опережали?
- А что ты предлагаешь? - все еще на удивление спокойный спросил Ткач.
- Напасть. Спасти Илью, взять дневник. Разрушить все планы. А вы забились, как обосавшиеся котята. Один раз задницу надрали, теперь боитесь глаза лишний раз поднять.
- Уж поверь, Клим, сейчас Глеб только и ждет, что вы захотите вернуться за своим. Он же не дурак, как бы тебе этого не хотелось. - Вставил свою лепту Стас.
- Ты то заткнись, не лезь. Тебе то откуда знать? Или так было написано в руководстве от отца. - Стас устало махнул рукой на реплику Клима, не желая больше спорить.
- Он прав. Мало ли, какие еще есть секреты у Глеба и команды. Нельзя сгоряча кидаться на амбразуру.
- Нельзя тратить время впустую, гоняясь за выдуманными призраками. Надо действовать. И чем скорее, тем лучше!

- Клим, прекрати. Давай вернемся на базу и все обсудим. - Попыталась вразумить Лиза.
- Не надо меня успокаивать. Да очнитесь вы! Глаза откройте. Осталось меньше месяца. Этот выродок нас водит за нос.
- Клим. - Голос Ткача стал настойчивее.
- Хотите чтобы Глеб нас всех перебил? Думаете спрятаться? С каких пор мы стали такими трусами?
- Клим.
- Сейчас же надо собирать всех. А этого в карцер. - Клим указал на Стаса. - Так и отца его быстрее найдем.
- Клим! - рявкнул Ткач. Все замолчали. Обстановка накалилось до предела, выходя из под контроля.
- Чего тебе?
- Лучше сейчас же остановись. - Оба смотрели друг на друга не отрываясь. Тихая гнетущая пауза затянулась.
- От вас по хорошему ничего не добьешься. - Как бы обреченно проговорил Клим. Затем он вытащил из-за спины свой пистолет и наставил точно на Ткача. Послышался общий возглас, смешанный из вдохов и всхлипов. Все ребята в растерянности оглядывались друг на друга. Ткач, не изменившись в лице, продолжал смотреть почти в самое дуло. - Будем теперь действовать по-моему. Не хочешь брать на себя ответственность, ну так я сам все сделаю. А ты постарайся не мешать.
- Плохая идея. Я бы тебе не советовал...
- О, нет! - Клим мгновенно отскочил на пару шагов назад, не опуская оружия. - Свои фокусы держи при себе, ко мне в голову лезть не надо. Я не шучу, Ткач. Даже не пытайся. Ну что, ребятки? Кто со мной? Пора возвращать свое.
- Милый, а напомни в двух словах свой план? - Лиза обратилась первая, отходя в сторону от пистолета.
- Соберем всех, кто полезен в бою. Разведаем обстановку. Нанесем удар.
- Замечательно. Ты такой храбрый. - Лиза крадучись подбиралась к стоявшему неподалеку нюхачу, парню, обладающему кардинально другим, уникальным нюхом. Она незаметно легко взяла его за руку. Другую нежно положила на плечо и начала в ухо нашептывать свое заклятие. Неожиданно к ней со спины подскочил еще один экстрасенс. Его прикосновение рукой тут же лишило Лизу сознания, отчего она безвольна повалилась на асфальт. Экстрасенс подхватил ее под руки и прикрылся ей, одну руку держа у ее виска, точно угрожая невидимым оружие.
- Я с тобой, Клим. Давно пора.
- Славно! Молодец, Хил. Ну? Кто еще?
- Я тоже с тобой. - Позади Стаса раздался щелчок пистолета. Седой довольно смотрел на Стаса через мушку.
- Очень хорошо. У нас собирается отличная команда.
- Если ты делаешь это, только чтобы отомстить мне, так ты ничего хорошего не добьешься. - Стас совсем не слышно, в пол оборота, с поднятыми руками обратился к Седому, зная, что тот читает мысли.
- Я уберу тебя. Чем не хорошая затея? - Ответил Седой.
- Ну что, Нюх? Ты с нами?
- Я? - Парень стоял совсем ошарашенный и растерянный. - Зачем же так, Клим? Так нельзя. Так ведь нельзя.
- А, к черту. Мы тебя сами не берем. Проваливай.
В какой-то момент, совсем незаметно, нюхач изменился в лице, потеряв всякую тревогу. Он, успокоившись, расстегнул куртку и достал свое оружие, после навел его на Клима, оставаясь безэмоциональным и с отсутствием жизни в глазах. Стас заметил, как губы Ткача еле уловимо дергаются, быстро формулируя слова.
- Твою мать! Сопротивляйтесь девки пугливые! Ткач, я предупреждаю тебя.
В этот же момент Седой сделал несколько шагов в сторону и также прицелился в Клима. Затем и Хил, отпустив Лизу, развернулся и попросту отошел на шагов десять.
- Браво! Ты все также бесподобен. Продолжай и дальше плясать под дудку этого щенка. - Клим опустил пистолет. - Мне не сегодня умереть суждено. Хочешь, стреляй. Но я добьюсь своего.
- Убирайся. И дружков своих прихвати. - Седой безвольно бросил пистолет к ногам Ткача. Затем он и Хил поплелись в сторону Клима. И спустя мгновение, точно очнувшись, заозирались по сторонам. - К нашему убежищу даже не думайте приближаться. Пошли проч. И да. - Нюхач указал своим пистолетом на место. Клим послушно бросил оружие. Втроем они сели в машину и уехали.