«Когда б налево я пошёл,
Весь мир бы стал другим»

Менестрель должен петь. Это аксиома; непреложное правило, невыполнение которого делает персонаж статистом. Петь, несмотря ни на что – как Лютик у Сапковского, не всегда к месту и ко времени, но непременно… информативно. Однако так ли это на самом деле? Лично мне куда ближе фигура Петера Сьлядека – скорее наблюдателя и философа, нежели балагура-весельчака с функциями Санчо.
Так почему же молчит Джала? Начать, пожалуй, следует с того, что по формальным признакам он не молчит вовсе: песня, звучавшая на выступлениях и в перерывах, настолько разошлась по городу, что даже стражник пытается исполнить её. И всё-таки Татьяна, безусловно, права: в рамках рассказа голос менестреля не звучит ни разу. Путника – да; усталого осторожничающего человека, мечтающего найти покровителя на приближающуюся старость – безусловно. Даже лицедея отчасти, рассуждающего о нюансах актёрской игры. Но не музыканта и певца! В чём же дело?

Песня способна на многое, а уж в рамках рассказа об искусстве и вовсе едва ли не всесильна. Прозвучи она из уст Джалы, как планировалось изначально, с разным текстом – цепляя за привязавшуюся уже мелодию новые, значимые слова, врезающиеся в память на фоне выдающегося события – и менестрель стал бы… А кем бы он стал? Героем, рыцарем-одиночкой, перестраивающим мир по собственному разумению? Превращая в никчёмных статистов, способных только доставить его в город да помочь сбежать, Тао Ши и остальных? Разумеется, можно было бы поменять роли местами, но тут вступает соображение номер два. Джала отнюдь не герой; к тому же чужестранец, как следует из его же воспоминаний. С какой стати он вообще должен вмешиваться в происходящее?
Итак, песня как элемент кульминации здесь, на мой взгляд, не слишком уместна – точнее, она существенно изменила бы рассказ. Любая другая, более слабая по уровню значимости, только сбила бы ритм. Потому-то Джала и молчит в рассказе: единственно возможная песня в его устах была бы равносильна действию, проявлению активной и однозначной позиции внутри конфликта… в правоте каждой из сторон которого он отнюдь не уверен.
По той же самой причине вариант с вечерним пением и дальнейшим уходом "по-английски" не слишком возможен. Вот просто уйти, без разговоров, чисто из осторожности - запросто! Так, наверное, и сделал бы наш герой - да только Тао Ши, видите ли, поговорить приспичило... В этом плане, кстати, Джала, вероятно, ближе к жителям города, нежели к команде "подпольщиков". Делает ли он свой выбор на основе морали - или просто осторожничает, понимая всю опасность и неоднозначность предлагаемого действия? Как знать...

...О, только музыкой,
Не словами
Всколыхнулась
Земная твердь.
Звуки поплыли
Над головами,
Вкрадчивые,
Как смерть.

И будто древних богов
Ропот,
И будто дальний набат,
И будто все
Великаны Европы
Шевельнулись
В своих гробах.

И звуки начали
Души нежить,
И зов любви
Нарастал,
И небыль, и нечисть,
Ненависть, нежить
Бежали,
Как от креста.

Бах сочинил,
Я растревожил
Свинцовых труб
Ураган.
То, что я нажил,
Гений прожил,
Но нас уравнял
Орган.

Я видел:
Галерка бежала к сцене,
Где я в токкатном бреду,
И видел я,
Иностранный священник
Плакал
В первом ряду.
...

Внимательно посмотрим на вопросы. Они разные, но если обобщить - все об одном и том же. Используя аналогии из школьной программы, вполне удобные в данном случае, вопросы касаются обстоятельств образа действия: как? Как именно работает постулированный Тао Ши метод, что заставляет простой народ запоминать не только попсовые мелодии, но и слова? Как удаётся заставить кого-то задумываться? Одно из предложений я даже специально выделил в цитате, и вот почему.
Суть происходящего в рассказе - и самого рассказа, разумеется - вовсе не в концерте или ином представлении. Строго говоря, предполагаемый метод наиболее эффективен при незаметном, ненавязчивом применении. То есть песня (или песни) звучит фоном, между выступлениями; просто в устах уличных зазывал, кто бы ни играл эту роль в труппе. И лишь в "гала-концерте" звучит совсем иначе, в полную силу - и с настоящим текстом. Но ни этот, ни какой-либо иной концерт для повествования не является главным. Даже искусство здесь - всего лишь временный инструмент, а выступления - способ его применения.
Теперь о мелодии и пояснениях Тао Ши. Мы узнаём об особой роли песен только со слов Мастера Церемоний? Да, тысячу раз "да"! Браво - и спасибо, что обратили на это внимание особо. Это, между прочем, на полном серьёзе, без всякой иронии. Чрезвычайно важное и ценное замечание - только, к сожалению, следующий шаг не сделан. Давайте подумаем: если выступления труппы в каждом городе сопровождаются чем-то подобным разрушению церковных зданий (подтверждением чему служит погоня за нашими героями), каковы шансы Тао Ши получить достоверную информацию о произведённом долгосрочном эффекте? Вернуться в какой-либо из городов? Не смешно, есть более простые способы самоубийства. Лазутчики? Слишком много народа потребуется. Остаются только рассказы через третьи руки да слухи. Это в лучшем случае. А ведь может быть иначе - и страшнее: пресловутый образовательно-воспитательный эффект - всего лишь мечта, надежда... и фикция. Отсюда один-два шага до известного:

Понятно же, что автор своею волею может взять Джалу за шиворот, поставить его ра... гм... радостно на край помоста и заставить речь толкнуть: мол, вы, дражайшие, уже ждёте - сейчас запоёт менестрель, что твой соловей, зальётся дтрелью. Ан фигушки... Ну и далее по тексту. И получится у нас полный бред, который, возможно, некоторые даже за юмор сочтут.
Вопрос-то, собственно, таков: надо ли такую пояснялку давать, и если да - то как? Именно такие обсуждения, собственно, и есть Семинар.

Чтение – это навык. Не зря литература делится, например, на «взрослую» и «детскую». Или «лубочную» и «дворянскую». В основе деления лежит способность потенциального читателя усвоить и понять текст в зависимости от того, насколько навык чтения развит, в соответствии с возрастом или образованностью аудитории. Но даже читатель, способный при беглом чтении хорошо понять и усвоить текст любой сложности, может затосковать при «немотивированных перегрузах». Практически всегда "проще" - это "лучше". Хотя простой текст куда сложнее сделать "красивым": он беспощадно выявляет и подчеркивает все огрехи мысли.

Первый абзац меня буквально измучил. В первый раз я закрыла текст после второго предложения.
Оно откровенно перегруженное, но это полбеды. Хуже, что авторы сначала «предупредили», о чем дальше будет речь. Заранее предложили собственное определение того, что происходит между персонажами, которых пока не показали. На мой взгляд, лучше было бы показать живой перепалкой, пусть и расписанной косвенной речью. Из нее само по себе проявилось бы, что происходит да кто к кому как относится. Без уточнений в духе журнала Psychology. А выводы всегда приятней делать самостоятельно. Вот, например, как это могло бы выглядеть:
Здесь срезано все «академическое», граничащее с «канцеляризмами»: «появились не ввиду», «будучи в группе главным»; «последний, в свою очередь». Сняты избыточные определения. С пластами, например, откровенно перемудрили: они и «серьезные», и «деловитые» (мне трудно представить себе пыль, которая лежит именно «деловито»!), и «знающие себе цену», вдобавок, еще и «появившиеся не ввиду чьей-то неряшливости или невнимательности». Стоят ли эти пласты такого внимания? Если речь, все-таки, не про них, а про «взрывоопасный сплав человеческих взаимоотношений»?

«Стык» вполне современной академической манеры с «фентазийным» антуражем может дать неплохой эффект. Например, иронический. Именно за счет того, что незамысловатые обыденные действия описываются в слишком сложной для них современной терминологии, которая сама по себе является «анахронизмом» по отношению к предмету описания. Ну, не может менестрель знать слово «символизм». Оно появилось, когда менестрели давно кончились. Но если все это убрать, хотя бы в качестве "эксперимента", и действие, и персонажи становятся наглядней, ближе к читателю. Отпадает необходимость продираться к ним сквозь сложные нагромождения синтаксических конструкций.

Дальше «общие моменты», поскольку о тексте уже есть целостное представление. Мне представляется, что если попробовать вот так «очистить» текст, это пошло бы и ему, и авторам на пользу в качестве «промежуточного рабочего момента». Конфликт размыт. Из-за того, что действие постоянно буксует и замедляется попытками дать витиеватое, забавное или красивое описание, создается ощущение, что вообще ничего не происходит. Даже драка выглядит как замедленная съемка. А герои превращаются в схематичные иллюстрации, которые вяло валандаются вокруг схематично же намеченного конфликта. Сколько схему не разукрашивай, она схемой и остается. "Голое" действие само по себе "оживляет" происходящее.

Можно попробовать снять:
1) «Лишние» наречия. Типа «вовсе отмалчивался», «приветливо улыбаясь»;
2) Убрать составные глагольные формы, например, "пытались намекнуть";
3) Убрать повторы. Два «ввиду», например, на один абзац текста – точно перебор.
4) Не вводить уточнения деепричастными оборотами;
5) Не вводить детали конструкциями со страдательными причастиями. Если нужны – не стесняйтесь сделать предложение с действительным залогом. Не «воздух, насыщенный типичными городскими запахами», а «город пах»;
6) Не впихивать описание персонажей в ремарки, например, «в словах высокого моложавого человека скрывалась едва заметная усмешка». Ремарка не для этого. Хорошая реплика, по большому счету, ее вообще не требует. Кто что «сказал», «проговорил», «выкрикнул» или «прошептал» должно быть ясно из мизансцены. Попытки показать именно в ремарке одновременно и «кто сказал» («высокий моложавый человек»), и «как он это сделал» обычно контрпродуктивны. Ну, и усмешка, все-таки, обычно не «скрывается в словах», а кривит там рот или «трогает губы», или «змеится на устах». Троп неудачен. Если ремарка требует таких кандибоберов, скорее всего, изначально мизансцена расписана не самым удачным образом, лучше перекроить.

Если действие очистить до скелета, станет видно, где чего не хватает: промежуточных этапов или событий, деталей или подробностей, или мотивировки. Уплотнится, начнет казаться более динамичным развитие всех элементов текста. Кстати, если фрагмент с «представлением церемониймейстера» оставить «как есть», со всеми «вылетающими птицами» и «лентами, падающими на шейки и руки и обвивающими пояса», может выйти интересно. Вот там эти громоздкие обороты могут(именно при наличии контраста) сработать на ощущение «длительности» мероприятия, показывая, что это «настоящее действо» и чем оно так привлекло и удержало внимание зрителей.

Предложенное выше – именно «промежуточный этап работы над текстом». Упражнение. Полезное, потому что 1) способно наглядно показать самим авторам «где не додумали», замаскировав «водянистыми описаниями»; 2) развивает навыки использования прикладных приемов письма.

Вот тут возникает вопрос, а нужен ли второй пункт в принципе? Кому-то «изначально дано», пишется «по-разному» легко, без необходимости специально уделять этому внимание. Кому-то – интересно, хлебом не корми, дай попробовать как можно "сказать иначе". Кому-то – важнее совсем другие вещи. Стоит ли от них отвлекаться, развивая «прикладные навыки» ради умозрительных соображений? Или пустить на самотек, положившись на то, что по-настоящему нужные вещи рано или поздно при регулярном письме проявятся сами собой? Если постоянно писать, это неизбежно. И моменты, с «очисткой от которых» я предлагаю поэкспериментировать, вполне могут оказаться краеугольными камнями пресловутого «авторского стиля».

Вот отрывок из признанного мэтра с большими тиражами. В нем имеются ошибки, но это – ошибки форматирования, они на совести человека, выложившего текст в сеть, где я подобрала первый отрывок, попавший под тычок пальцем.

Это – «приличный кусок» текста. У автора встречаются совершенно зубодробительные, мутные до полной потери смысла фрагменты. Этот – вполне приемлем. Он мне не нравится. Потому что, на мой взгляд, однообразен, утомителен и статичен. Практически все предложения имеют одинаковый или очень похожий синтаксис. Хотела представить в виде синтаксических схем для повышения наглядности, но пожалела времени – графическое оформление отнимает у меня много сил и времени. Автор злоупотребляет теми же вещами, о которых говорилось выше. И ничего, это не мешает ему не просто писать, но коммерчески успешно. И у его книг хватает поклонников. Людей, которым это искренне нравится.

Вопрос, что актуальнее и продуктивнее? Нарабатывать инструментарий? Упражняться, даже если предмет упражнений сам по себе не близок и не очень-то интересен? Или делать вещи, которые получаются сами собой, без оглядки на «внешние соображения»? Ценители же рано или поздно при статистически значимом объеме библиографии сыщутся на что угодно.

В этом рассказе неплохо объяснили мотивы церковников. Получилось, правда, в буквальном смысле объяснение, лекционного типа. Ариан, которому делегирована роль главного представителя этой стороны конфликта, хочет спасти свою епархию от гибельной судьбы, постигшей Форбон и Мегину. Он явно воспринимает себя добрым пастырем, чье дело – хранить и защищать. Для этого надо оградить паству от разрушительной силы «дьявольского искушения» чтения и письма. Запрещает он только списки церковного же текста «Обители света», потому что при переписи они искажаются. Можно спорить об эффективности метода, но намерения у него, безусловно, благие. Заботливые родители, в конце концов, тоже младенцев в манеж сажают, чтоб те шейку не свернули, пока ходить не научатся. «Если видел один город под предводительством церкви - значит, видел их все.» Обратите внимание, город пахнет свежим хлебом, рыбой и цветами. Неплохо, видать, живут?

Все «плохое» об этой стороне читатель узнает опять "со слов", вдобавок, оппонента. Какие-то «церковные патрули», что рыщут уже не в границах отдельно взятой епархии, а повсюду почему-то. Ну, и дети, которых по глухим медвежьим углам учили, как могли, а они гибли, стоило им нос высунуть. Но тут имеет значение, кто именно и в какой момент это говорит.

Тао Ши сильно смахивает на революционера-народника. Мне нравится фильм "Нас венчали не в церкви". Там есть замечательный эпизод. Юноша ведет девушку в поля, где они встречают представителя той самой социальной формации, что оба мечтают осчастливить. И юноша толкает ему пропагандистскую речь. А пейзанин, натурально, не понимает, чего они к нему привязались и от работы отвлекают в разгар страды. Так и с Тао Ши - непонятно, чего и зачем он добивается? В чем его собственное удовлетворение? Чего ради детей учить пытался? Это обучение второй раз аукается авторам, потому что непроизвольно вспоминаются остяки и прочие малые северные народности. У них детей забирали в школы-интернаты. Правда, не очень ясно, как умение читать, писать, решать уравнения или расписывать химические реакции способствую выживанию в тайге? Собственно, для вымирания хватило бы этого обучения самого по себе, даже если б не споили бы. Так почему Тао Ши со всем его могуществом и авторскими намеками на то, что он - и не человек вовсе, не достает мудрости понять, что путь, указанный со стороны, ведет в никуда? А он ведь не просто «путь указывает», он навязывать пытается, не гнушаясь чужие башни сломать. Когда после этого акта вандализма он начинает рассказывать, какие церковники плохие, смотрится как попытка оправдать собственное некрасивое поведение, очернив и опорочив пострадавшую сторону. Уже не верится...

Потому что народа нам не показали. Пару раз мелькают стражники, не похожие на обездоленных, ну и зрители представления, по идее, тоже народ. Таки "народ безмолвствует". Сводясь к умозрительной абстракции, про которую непонятно даже, хорошо или плохо она живет. Соответственно, попытки Тао Ши ее принудительно осчастливить смотрятся надуманными. А вся его деятельность – праздным дуракавалянием от нечего делать. Туманные намеки на некий "квест" не спасают от этого впечатления.

Оно нарастает по мере чтения и к развязке достигает апофеоза. Желание привлечь на свою сторону приблудного менестреля выглядит спонтанным и... очень легкомысленным. Во-первых, до этого всячески подчеркивалась личная круть Тао Ши, и тут нате вам, оказывается, ему нужна помощь... Песен он писать сам что ли не умеет? Во-вторых, насколько хорош Джала, тоже непонятно. Он, как верно заметила Татьяна, "не поет", в смысле, вообще никак себя не проявляет. С чего Тао Ши взял, что он вообще что-то умеет и может быть полезным?

Получается, что на самом деле Джала нужен только авторам в качестве абстрактного третейского судьи, чтобы проиллюстрировать умозрительную конфликтную схему и дать некий вывод, венчающий ее анализ.

Размах авторского замысла меня, на самом деле, восхищает до глубины души. Вот цитата из Арно Валтона, «Пути сходятся в вечности»:
Это ведь тоже одна из граней, намеченных в рассказе. Я просто млею, когда все так сложно и затейливо. Но, к сожалению, в текущей сыроватой редакции вместо «многозначно» получилось «многозначительно». Потому что авторы как в первом абзаце, обруганном за телегу, поставленную впереди лошади, свели восхитительное и потенциально живое к плосковатым декларациям в диалогах. Слишком много "объяснений".

Не люблю я этого слова, но «фокальный персонаж» здесь Джала.

Джала подсаживается в повозку, чтоб доехать до города. Наблюдает за попутчиками, проникаясь подозрениями, что они не те, за кого себя выдают. С его подачи авторы рассуждают о «легендах» и с его точки зрения оценивают город, в который въехала компания.

И тут – бамс! Всемогущие всевидящие авторы переносят нас в Собор. До этого в тексте было о том, что видит, отмечает, обдумывает и чувствует Джала. И вдруг произвольная сцена, напоминающая авторскую врезку «а в это время в другом месте было так». Она воспринимается чужеродной уже в силу этой внезапной и резкой смены «точки зрения». Но, к сожалению, этим не исчерпывается недоумение. Телагорский настоятель, по идее, «главный церковник на районе» беседует с моложавым человеком, чья стрижка и верительные грамоты свидетельствуют, что «перед ним брат во свете». Вообще, приход мужика со стрижкой специального фасона - сам по себе ведь еще не повод перед ним распинаться? И вообще, что за проходной двор? Всех желающих к главному пускают без ограничений, осмотра и, вероятно, со стилетом в кармане? Да еще можно подумать, настоятель в Соборе бессменно сидит – тоже странновато для главного. Можно подумать, больше заняться нечем. А по идее ведь – главный администратор? Захотелось поговорить с приблудным студентом богословом от избытка времени? Дальше выясняется, что студент – совсем не прост, а «у него полномочий хватит, если что». Это, на самом деле, может объяснять, чего его к главному пустили. Вот только если полномочия такой увесистости, тогда, скорей всего, ждали бы заранее, траву во дворе краской в зеленый цвет красили бы и брусчатку мостовой намыливали бы. В общем, сцена сильно «сбоит» по отношению к повествованию до и после нее.

Есть ли необходимость в этой беседе? Не уверена. Рассуждения о сути занятий менестреля – здоровские, там только со стилистикой перемудрили. Действительно, приличные менестрели такие и есть – всегда в гуще событий, нос по ветру, не только видят, но и понимают. Таким образом, пока случайные попутчики готовятся к представлению, пусть Джала и не знает, что они взрывчатку под башни закладывают, сам он будет болтаться по городу и принюхиваться «чем люди живут». Тем более, что уже начал задумываться, не пора ли подобрать город по душе и осесть под крыло к пристойному покровителю, которого можно терпеть. А сколько требуется времени, чтоб "понять и почувствовать город"? Что будет отмечать Джала?

Даже за сутки (хотя ребята многовато успели за столь незначительный промежуток времени, я бы удлинила) много чего должен успеть. И на рынок забежать, где обмениваются не только товарами, но и последними новостями и сплетнями. Базар – прекрасный рассадник слухов, могут и церковным патрулям кости перемыть, мол, пришли искать книги, а вместо этого последний курей забрала, ироды. А может, жгли намедни что-нибудь или кого-нибудь особенно выразительно, вон, гарью до сих пор тянет...

Я нахожу, что "показать церковников с их перегибами на местах", можно удачнее, чем в беседе настоятеля с Карелом, с последующим оценочным трепом Тао Ши, поскольку дает возможность ввести уже «народное отношение» к деятельности церковников. Что в целом увеличит достоверность происходящего.

После базара скорей всего, Джала отправится в таверну, ему, кстати, еще и ночевать где-то надо: с Тао Ши он вроде только до города ехал, доехал – дорожки разошлись, на представление вот только пригласили зайти. А в таверне – все датенькие. Допустим, кого-то заподозрили, что он «грамотный шибко» и в качестве аргумента пообещали донести, кому следует знать. Испугается, нет? Тоже, однако, возможность бытописательной зарисовки на пару абзацев, превращающей умозрительный монолог о целях и средствах в злободневную картинку из жизни обывателей. А если у Джалы нет или мало денег, так менестрелей охотно кормили и пускали переночевать в обмен на песни и новости. У Джалы должно хватать новостей, как минимум, собранных по дороге. Ему не нужны рассказы Тао Ши о «церковных патрулях» - сам должен быть в курсе, потому что живет в этой местности. И не на одном месте, где ничего и никого не увидишь, если оно само не пришло, а бродит то тут, то там. Сейчас же звучит как рассказ о новом, ранее не известном этому персонажу: не самый удачный способ ввести необходимые для понимания реалии.

Да и в собор на службу Джала без проблем мог зайти, просто по дороге. На самом деле, возможности что службы, что представления Тао Ши – не до конца развернуты и использованы. Потому что церковники, по сути, дают такое же представление, как и «мнимые бродячие артисты». И тут можно прописать более ярко выраженную оценку именно с точки зрения «профессионала, оценивающего деятельность коллег со стороны». Столкнуть лбами методы. Потому что вообще-то они не слишком различаются: одни книжки жгут и грамотность запрещают, другие - башни ломают. И там, и там - смотрят с позиции высшего, имеющего право решать за других.

Намеки на некий «квест» Тао Ши и его спутников… Знаете, «убийца с запретом на убийства» - мне не прозвучало. Потому что мотивы Шифа можно объяснить более прозаически, понятнее и добрее. Он не хочет убивать. Просто не хочет. Потому что сильно превосходит стражников, резать их с его мастерством, отточенном до уровня искусства – что овец, приведенных на забой. Ну, и кроме того, как ни крути, а представители того самого народа, благополучием, или хотя бы «свободой», пусть она и сводится к праву выбора, он озабочен заодно с Тао Ши. Нельзя давать человеку свободу только ради «свободы умереть». Но это как раз – полностью субъективное ощущение.

Если проработать «подводку» к развязке в каком-то таком ключе и убрать из нее «пропагандистские тезисы» Тао Ши, можно найти пресловутый «Удар! И… катарсис!»

ещё и здесь, в теме: огромное спасибо за детальный разбор! Мы непременно воспользуемся вашими рекомендациями - и, надеюсь, не только для этого рассказа.