Маркиз - Пабло Ушастый
Маркиза Мария Гацинская – Инспектор ООГ
Царевна Несмеяна .
Лорд Деррек Тенебрарум.
предводитель мирмидонян Ахилл
внебрачная дочь фараона Тутанхремона прынцесса Неферфига
барон Владимир Владимирович Харконнен
виконт Марко Роберто да Силва
Принц Кейси Вален.

- Ты не понимаешь, девочка, от чего отказываешься. Перед тобой на колени встанет целый мир. Тебе достаточно будет шевельнуть бровью, и любое твое желание мгновенно исполнится.

Голос был низкий, очень холодный и властный. Он отражался от черных стен святилища и проникал в самую душу.

- Нет, это перед тобой встанет мир на колени! – Всеслава всхлипнула. – Это твои желания будут исполняться. И я знаю, какие они будут…

Слезы застилали глаза, горячими ручейками струились по холодным щекам. Слезы ярости и ненависти…Слёзы… Она радовалась им. Впервые маленькие капельки влаги, стекающие по её лицу, были оправданы.

Слезы... Маленькая царевна плакала всегда. Нет, она не устраивала истерик или скандалов. Слезы просто бежали по щекам, не переставая. Ни ласки матушки, ни воркование мамок-нянек, ни игры с любушками-подруженьками, ни веселый братик, который души не чаял в сестричке и всюду хвостиком бегал за ней, ни разу не заставили Славку улыбнуться. А еще сны…нет, она не помнила своих снов, но каждый раз просыпалась с громким криком и долго не могла успокоиться.

По углам во дворце шептались, что царевну сглазили. Знахарки и ворожеи, призванные матушкой-царицей, не смогли помочь горю царской семьи. Так и подрастала Всеслава, которую очень скоро в народе прозвали царевной Несмеяной.


Факелы, освещавшие капище неровным светом, ярко вспыхнули, и Всеслава увидела своего собеседника. Высокий худой человек в кольчуге поверх черной рубахи шагнул к ней. Ярким отсветом блеснул меч. Царевна знала, кто перед ней. И знала, что мечом он владеет в тысячу раз лучше, чем она. Но не дрогнула, даже глазом не моргнула.

- Здравствуй, суженая…- человек в чёрном одеянии посмотрел на девушку, явно любуясь ею. Точёный стан, притягательные изгибы тела, не раз заставлявшие мужские сердца биться быстрее. Изящные кисти с тоненькими пальчиками. Лебединая шейка; и несравненной красоты личико. Не полное и не худое. Не румяное и не бледное. Так сразу и не скажешь, что в нем было таким очаровательным. Может, изящные изгибы бровей на лишённом морщинок лобике. Или аккуратный, слегка вздёрнутый носик. А может, всё дело в розовых губках, которые так и манили. И всё это великолепие обрамлялось шёлком золотистых распущенных волос, волной ниспадавших из-под шлема. - Что же ты не краснеешь от стыда и смущения? Мне говорили, что ты скромна и покорна…Али соврали, бесстыдники? Что ж, тем слаще будет услышать от тебя «да».

Острые ледяные глаза сверкнули, тонкие губы под серебряными усами искривились в подобие улыбки. Жених протянул вперед открытую ладонь, и Славка с замиранием сердца увидела кольцо…


На столе, покрытом домотканой скатертью, стояло большое зеркало, напротив него поменьше. Свечи, расставленные вокруг, отражались в зеркальном коридоре. Славка вздохнула. Она не собиралась гадать, но подружки уговорили. Пятнадцатая весна миновала, скоро сваты пожалуют, толковали они. Не может быть, чтобы царевна не хотела знать, каков же ее будущий суженый. Она и не хотела. Мысли о женихе вызывали в ней странные чувства. Холодело сердце, руки начинали дрожать, а так тщательно сдерживаемые слезы норовили выплеснуться из глаз. Но спорить с подруженьками Славка не стала.

“Суженый-ряженый! Покажись мне в зеркале”, - пробормотала царевна. Зеркальная гладь затуманилась, и Славка замерла, даже дышать перестала. Он здесь…ее суженый…стоит за плечом…Полотенце дрожит в холодных пальцах, она протирает туманную поверхность и тихо ахает. Перед ней – батюшкины покой. Вот изразцовая печь, вот лежанка, покрытая ковром, вот в кресле с резной спинкой сидит и сам царь-государь. Только он молодой совсем…борода черна, как смоль, на лбу ни морщинки, вот только лицо бледное и глаза печальные. А перед ним человек в черном. Спиной стоит, царевна не видит лица. Но чувствует: неприятен царю гость, ох, неприятен. Но что это? В покои вбежала девчушка лет трех в цветастом сарафане, босоногая, из-под венка из цветов лазоревых торчат две светлые косицы. Вбежала и – прямиком к царю бросилась, колени обнимает, щечки румяные, улыбка во все личико так и сияет.

Да это же она, Славка…

Царевна заворожено рассматривает маленькую хохотушку. Как же так? А черный человек выпрямляет спину, и Всеслава слышит тихий глухой голос, напоминающий змеиное шипение:

- Вот и славно, царь-государь. Исполнится твоя слезная мольба. Будет у тебя наследник, всем на радость да на загляденье. А плата будет не так уж и велика. О шестнадцатой весне ты приведёшь свою дочь ко мне, жрецы совершат обряд, и я назову её своей женой. Такова моя воля. Такова твоя цена.

Царь склонил голову:

- Да, Чернобог, на всё твоя воля.

Черный человек коснулся длинными пальцами светлой головы, прильнувшей к отцовским коленям. На безымянном пальце сверкнуло кольцо. Массивное, прозрачное, в виде свернувшейся кольцом змеи. Девчушка в зеркале вздрогнула, повернула к человеку разом побледневшее личико и разрыдалась.

Всеслава вскрикнула и потеряла сознание.


Царевна скривила губы.

- Не рано ли ты хочешь услышать согласие? У меня есть условие…

- Условие? У тебя? Ты ставишь богу условие? – Чернобог расхохотался так, что стены капища затряслись. – Ну, ладно, какое условие?

- Поединок. Ты сражаешься со мной. И если я продержусь час, ты отпустишь меня.

Серебряные усы снова дрогнули, на этот раз усмешка вышла кривой.

- Девка…да ты ополоумела… А я-то думал, почему ты явилась в кольчуге, шлеме и с этой железкой в руках. А ты решила потягаться силой с богом. Неразумна, ох, неразумна, но что с бабы взять? Волос долог – ум короток.

- И все же? Неужели ты, бог, испугался? – царевна подняла меч и твердо глянула в холодные глаза.

Не боялась она своего суженого, хотя и знала твердо, что не сможет выстоять против него не то, что час, самую маленькую минуточку. Но не в умении сражаться был её шанс. Истинная сила воина не в тренированном теле, а в остром уме. Именно он позволяет победить не сражаясь. На это и рассчитывала царевна. Мысленно она перенеслась на год назад, когда старец, что забрёл на царский двор, дал совет идти в священный град Аркону и просить заступничества у Белобога. Долог был путь, но Белобог смилостивился и ответил мольбам испуганной девчонки, выложившей на его алтарь все свои золотые украшения. Поведал он, в чем слабость его извечного соперника.

Чернобог тщеславен и самоуверен, а еще он любит покладистых баб, и ни за что не возьмет в жены воительницу. Но если притвориться воином, то распознает он обман, и тогда не будет пощады обманувшей его. А замуж за него Всеславе выходить нельзя, потому что тогда Чернобог сможет покинуть пределы Нави и воцариться и в Яви, и в Прави. А почему это произойдет, не сказал Белобог, да Славка и не спрашивала.

Жрецы Белобога весь год учили ее обращаться с оружием, сражаться, как воин. А в назначенный день и час дорогу к капищу указали и благословили.

- Испугался?! – на этот раз Чернобог не смеялся. Он серьезно смотрел на стоящую перед ним девицу, сжимающую меч, и покусывал серебряный ус. – Пожалуй, что и так. Тихая покорная царевна превратилась в поляницу. Куда мир катится…Ты не понимаешь, девочка, от чего отказываешься. Перед тобой на колени встанет целый мир. Тебе достаточно будет шевельнуть бровью, и любое твое желание мгновенно исполнится.

- Нет, это перед тобой встанет мир на колени! – Всеслава всхлипнула и поудобнее перехватила рукоять меча. – Это твои желания будут исполняться. И я знаю, какие они будут…

- Возможно, да, а возможно, и нет, - Чернобог вынул меч из ножен, отсалютовал Славке и…исчез…

- Ты свободна…- эхом разнеслось по капищу.

Факела вновь ярко вспыхнули и погасли. Царевна, пошатываясь, выбралась из святилища и рухнула на колени в снег. Она вытерла со щек слезы, вдохнула морозный воздух и…улыбнулась. Улыбка была слабая и неуверенная, но это была улыбка. Рядом встревоженно заржала сивая кобылка. Славка поднялась, подошла к ней и успокаивающе похлопала по шее.

- Ничего, все будет хорошо…

Как ей быть дальше, царевна не знала. Но была уверена, что обратно домой не вернется. Мир велик и прекрасен. Как только может быть прекрасен мир для девы, почти всю жизнь, проведшей в стенах царского терема.

Мир велик, и в нём, наверняка, найдётся место для отважной воительницы. И не было у царевны печали, что покидает она царские хоромы своего батюшки. Не в них счастье. Она ещё не знала, в чём, но была уверена, что точно не в них. Когда-нибудь на её чело наденут царский венец. Рано или поздно, Всеслава не знала, но почему-то была в этом абсолютно уверена. Ведь иной судьбы у победительницы бога и быть не может. А пока её ждали приключения.

- Кар-кар-кар, - на искривлённое дерево приземлился большой ворон. – В тридесятом королевстве правителя выбирают. Не хочешь поучаствовать, поляница?

- В тридесятом?

- В тридесятом, каррррр.

«А вот и первое приключение», - подумала девушка и влезла на кобылу.

- Дорогу покажешь?

- Карррр, - ворон слетел с ветки и сел на плечо воительницы. – Поехали.

Королевский приём, где-то в далёком-далёком королевстве, на просторах Великого Эфира.

- Маркиз Пабло Ушастый, в сопровождении инквизитора Диего Ферриса , – громогласно объявил дворецкий, и в приёмный зал, наполненный разношёрстной толпой гостей, вошла группа из трёх человек.

- Какой же он толстый! Фи! – прикрыла веером лицо, и презрительно поморщилась, средних лет женщина в чёрном бархатном платье, глядя на объявленного гостя.

- Да он просто огромный, жирный боров, - усмехнулся один из двух сопровождающих её мужчин, а затем обратился к своему спутнику в сером мундире королевской тайной канцелярии: - Господин канцлер, что вы можете рассказать об этом ушастом мужлане в два с половиной метра ростом?

Мужчина, которого назвали канцлером, посмотрел сквозь монокль на маркиза Пабло, и с ироничной усмешкой, проговорил:

- Я бы на вашем месте, господин граф, не стал бы так выражаться в присутствии этого - мужлана, вслух о его ушах. Как вы могли заметить, этот сеньор, не только очень жирен, но и весьма силён. А теперь насчёт ушей, - канцлер слегка понизил свой голос, как-бы боясь, что в общем гаме, маркиз услышит его, - прозвище «Ушастый», маркиз получил вовсе не за то, что его уши, торчат в разные стороны, как у лесной мартышки. За такую шуточку, любой насмешник может сразу хвататься за свой меч, и отрезать сам себе голову. Да-да, я не шучу, граф, - поспешил добавить канцлер, заметив, как презрительно усмехнулся его собеседник. - Иначе маркиз может выдернуть голову насмешника своими огромными ручищами, по самое… ну, в общем если вам так интересно, то.… И кстати он даже не поморщится, при проделывании этой операции. Говорю вам, как свидетель, лично присутствовавший при подобном случае.

- Не может быть, - испуганно окинула дама, фигуру маркиза, вышагивающего по залу и громогласно смеющегося.

- Это так и есть, - кивнул канцлер. – Вы только посмотрите на него. Он одним ударом своего огромного кулака, может свалить взрослого пещерника. Он любитель поесть. Он ест больше чем боевой мамонт. Вы ещё сударыня в этом сами сегодня сможете убедиться, когда все усядутся за столы. Он обожает жирную пищу: в один присест может съесть взрослого дикого кабана. За раз он выпивает спокойно ведро вина. И как только, все это влезает в него, я и сам в затруднении ответить, - канцлер весело улыбнулся, и продолжил: - Вы посмотрите только на его огромную круглую голову, с жирным подбородком, скрывающим в своих складках, короткую массивную шею. Длинные - до пояса, светло-русые, густые волосы, всегда стянуты в хвост. Всегда гладко выбритый. Чёрные густые брови, сросшиеся на переносице. Из-под них на вас сверкают чёрные узкие поросячьи глазки. Взгляд злобный, жадный и до того пронзительный, что вам кажется, что Пабло готов вас вывернуть наизнанку живого, чтобы узнать что у вас внутри. И это происходит на самом деле с его врагами, когда те попадаются в его лапы живыми, не подумав о том, что им – врагам, лучше прежде умереть, чем увидеть себя распотрошённым. «Прогулка вокруг столба» - одно из любимейших развлечений маркиза с пленными, - канцлер искоса кинул взгляд на графа, и в его глазах проскочили весёлые искорки, когда он увидел, как тот вздрогнул при его словах. - Так что старайтесь оставаться в рядах друзей, у этого злобного жирного борова. Хотя с его мерзким и вспыльчивым характером, это для вас может продлиться не долго, если этот громила не заинтересован в вашем участии в своих грязных делишках. Так что, прежде чем заводить с ним дружбу - взвесьте все за и против, - канцлер сделал глоток красного вина из бокала, и довольный тем какой эффект производит рассказ на его собеседников, продолжил в том же духе: - А теперь вернёмся к тому, с чего мы начали разговор. А именно к прозвищу маркиза. Своё прозвище – Ушастый, маркиз получил благодаря охоте за эльфийскими ушами. По его словам, его – «очень развлекает срезать уши с ещё живых, стонущих и вопящих от боли, золотокожих тварей». Вы возможно слышали, господа, уши эльфов, весьма ценны у магов. А в особенности уши эльфов-друидов. Они содержат в себе очень сильный запас магической силы, и маги их используют для эликсиров, амулетов, и т.д. Но у этих ушей есть ещё одно магическое свойство. И вот этим и воспользовался Пабло, когда открыл это, благодаря своему приспешнику – монаху Диего Феррису. Вон того самого, в чёрном балахоне, вышагивающего слева от Пабло. Этот лысый коротышка-инквизитор, как и большинство инквизиторов, не брезгует заниматься чёрной магией. И надо сказать у него это получается весьма неплохо. Так вот, он и маркиз, который тоже пробует себя в этом ремесле, выяснили, что уши эльфов-друидов, после специальной обработки раствором, изобретённым Диего, становятся прочнее любых рыцарских лат. И Пабло не замедлил этим воспользоваться. Он сделал себе доспехи, из эльфийских ушей. Взгляните на маркиза, он как раз надел их на приём, видимо, дабы произвести нужный эффект.

Собеседники канцлера внимательно посмотрели на Пабло, который как раз в этот момент кланялся ныне царствующему королю. Под чёрным широким плащом маркиза скрывались чешуйчатые доспехи, по виду изготовленные из золота: кираса и штаны до колен, были сделаны из овальных чуть выгнутых пластин, размером с ладонь. Не смотря ни на что, на толстом, пузатом маркизе, эти доспехи выглядели внушительно, и даже устрашающи.

- Эти доспехи во много раз легче, лат, и помимо своей прочности, - канцлер сделал эффектную паузу, - ещё и держат своего владельца наплаву в воде, - граф удивлённо приподнял бровь, и уже более уважительно посмотрел в сторону маркиза, а канцлер тем временем продолжал: - Но так как для доспехов нужны были именно уши эльфов-друидов, то маркизу пришлось напрячься, чтобы собрать их нужное количество.

- Как много вы о нём знаете, господин канцлер, - теперь и дама более заинтересованно посмотрела на маркиза.

- Это входит в мои обязанности, и в обязанности моей тайной канцелярии, знать всё о таких людях, как маркиз, - сделал, в сторону дамы, лёгкий поклон канцлер.

- Так и что же там было дальше, - кокетливо улыбнулась ему дама, изящно обмахиваясь веером, - я вся в нетерпении от продолжения рассказа.

- Да-да, - закивал граф, - продолжайте господин канцлер.

- Так вот, - довольно потёр ладонь о ладонь, канцлер, - Для того, что бы раздобыть себе эти магические доспехи, маркизу пришлось не много не мало, а поднять в поход всё дворянство Лигурии. Как он сказал королю Лигурии – Адолфо, придя к нему на приём по поводу финансирования короной его экспедиции: «Я готов повести ваши войска, сир, в великий поход на завоевания новых богатых земель, для лигурийской короны». Этот поход в дикие эльфийские области, на десяти эфирных линейных кораблях, принёс Пабло не только долгожданный приз, но в дополнение к нему - огромное богатство и самое главное славу по всей Лигурии. Экспедиция, несущая на бортах эфирных кораблей 5000 солдат, захватила, около сотни малых планет-островов, на которых находились лесные поселения эльфов. Кроме эльфийских ушей, которые ценятся на вес золота, ещё в большей цене эльфийские еловые леса. Они, - канцлер опять сделал паузу, ловко поставил пустой бокал на поднос прошмыгнувшего мимо гнома-официанта, и также ловко подхватил с этого же подноса полный бокал и, сделав большой глоток, сказал, - из золота.

- Я что-то слышал об этих лесах, - пощёлкал пальцами граф: - У них вроде как иголки золотые.

- Верно господин граф, - кивнул в знак согласия канцлер и, достав из кармана две соединённые сосновые иглы, протянул даме, - Это вам сударыня, так сказать, маленький презент от меня.

- О, какая замечательная вещь! Это же сосновые иголки и, они полностью золотые!

- Вот это и есть те самые знаменитые иглы, из эльфийских лесов. Но помимо игл, и сами деревья содержат в себе золото, в виде тонких жил. Эти жилы чем-то напоминают кровеносные сосуды. Не спрашивайте меня только, как это золото попадает в деревья, - поднял перед собой ладони канцлер, прерывая вопрос который уже собирался задать граф, - я в этом полный профан. Могу только сказать, что корни этих деревьев, как-то умудряются притягивать в себя золото, находящееся в земле. Они вроде как им питаются. Но если вам хочется узнать подробнее об этом, то можете поинтересоваться у нашего придворного ботаника, - и он кивнул в сторону старичка, в мятом зелёном камзоле, в зелёных бриджах, зелёных чулках, и зелёных башмаках. Тот крутился около растущей, в громадном глиняном горшке, лили в рост с человека, раскинувшей в разные стороны свои длинные разлапистые листья, и изучал через большую лупу, её кремовые цветки, испускающие сильный аромат.

- Нет-нет, - категорически замахал руками граф, - избавьте нас от общения с профессором-занудой. Лучше вы нам расскажите ещё о маркизе. Что это за стройная дама, в таком прекрасном белом платье, сопровождает его? И почему она скрывает своё лицо под вуалью?

- Дама, - канцлер презрительно поморщился. – Я бы так не спешил утверждать. Это… эльфийка. Одна из самок тех золотокожих тварей, у которых любимое блюдо в меню – человечина. Видели бы вы её золотые коготки, и острые как иглы зубки, которыми она ещё не так давно раздирала человеческую плоть.

- О боже, - вздрогнула от ужаса побледневшая дама.

- Да как посмел, это негодяй привести сюда – эту мерзкую, ушастую тварь, - граф в гневе потянулся к своей шпаге.

- Господин граф, - перехватил его руку встревоженный канцлер, - вы поаккуратней на поворотах. Маркиз ещё тот рубака. Фехтует он не хуже, а то и лучше вас, уж поверьте мне. И к тому же, он вроде как, - канцлер усмехнулся, - претендент на корону. Так что я бы вам не советовал гневить, возможно, своего будущего короля. Эта эльфийка – Уррака, единственная из эльфов, с кем маркиз нашёл общий язык. Он её спас из-под жертвенного ножа друида, собирающегося принести Урраку в жертву, помимо её воли. В знак благодарности та стала его любовницей, а заодно и переводчицей. И не хмыкайте, господин граф, - уже серьёзно добавил канцлер. – Хоть маркиз и редкостный мерзавец-авантюрист, но из него получится неплохой король-завоеватель. И ничем не хуже нынешнего короля общающегося с призраками.

Запомните это имя, имя будущего властелина нашей родной галактики и любимого лидера миллионов! Наш номер в избирательном бюллетене — 7.

Многие избиратели задают нам один и тот же вопрос: почему нужно голосовать именно за Владимира Владимировича Харконнена? Есть ли хоть одна причина сделать его Богом-Императором? Мы можем назвать вам целых СЕМЬ причин!

Причина первая. Владимир Владимирович происходит из уважаемой семьи — великого дома Харконненов, ведущего свой род ещё со Старой Земли. Вы землянин? Голосуйте не за какого-нибудь фрименского гастарбайтера или инопланетного агента, а за своего земляка!

Причина вторая. У Владимира Владимировича богатый управленческий опыт. Он как-никак барон! За годы его правления на Гьеди Прайм проведена масштабная индустриализация, планета превратилась в мощнейший промышленный центр галактики. Барон установил порядок и стабильность. Благодаря открытию урановых шахт безработица полностью исчезла, а уровень преступности упал до рекордно низких отметок благодаря совершенно не связанным с этими шахтами общественным мероприятиям. Подданные называют барона "эффективным менеджером". А ещё Владимир Владимирович никогда не берёт взятки. Зачем ему? Он и так сказочно богат!

Причина третья. Хорошего человека должно быть много! Недаром мудрый наш народ называет тощих людей — «худыми», а полных — «раздобревшими». Владимир Владимирович Харконнен — самый добрый и весомый кандидат на выборах Бога-Императора! К тому же, барон Харконнен намного старше своих соперников, а значит, опытнее!

Причина четвёртая. Барон Харконнен даже в быту поддерживает инновации и развитие отечественных науки и промышленности. В отличие от других кандидатов, барон отказался от дорогих зарубежных машин и передвигается на левитирующем поясе, созданном Гьеди-праймскими мастерами нанотехнологий. Поддержим отечественного производителя!

Причина пятая. Владимир Владимирович Харконнен любит детей! Он на собственные средства содержит несколько детских домов, а также усыновил десятки сирот, главным образом мальчиков. Он обожает играть с детьми на своём ранчо «Гьедилэнд» и невинно целовать их в животик. Какой же последней сволочью нужно быть, чтобы верить отвратительным спекуляциям, распространяемым про барона врагами и продажными журналюгами! Его любовь к детям чиста и невинна, он сам — как большой наивный ребёнок! Тем более что все суды по обвинениям в растлении несовершеннолетних он выиграл. А родители обвинявших его детей на допросе с пристрастием в Общественном Гьеди-Праймском Управлении признались, что оклеветали ни в чём не повинного барона. Они собирались шантажировать нашего любимого Харконнена и поживиться на его честно нажитом состоянии! К тому же, как всем прекрасно известно, барон выступает за традиционные семейные ценности. При нём не бывало ещё гей-парадов и однополых браков!

Причина шестая. Владимир Харконнен — прекрасный семьянин и любящий дядя, который воспитал двух замечательных племянников, на-баронов Раббана и Фейд-Рауту Харконненов. Раббан — ветеран первой и второй арракийских войн, который проливал кровь за Родину в борьбе с фрименскими моджахедами, неся народам пустыни свободу и демократию. Что же до Фейда, он — мастер спорта международного класса, преумножавший золотую олимпийскую славу нашей Родины, абсолютный чемпион мира и Гьеди Прайм по гладиаторским боям, многократно признававшийся самым сексуальным мужчиною галактики. Племянники во всём пошли в дядюшку и всегда готовы его сменить, когда придёт время. Но время придёт не скоро, ибо старый барон ещё ого-го как крепок!

Причина седьмая. Барон выступает за единство Империи! Стабильность и нерушимость прежде всего! Если вы изберёте Владимира Харконнена Богом-Императором, он немедленно покончит с бардаком, установит железный порядок и укрепит расшатавшиеся скрепы галактической духовности. Он разделается с фрименским религиозным экстремизмом и заставит главаря арракийских террористов, самозванного эмира Муаддибова, ответить за многочисленные теракты против мирного населения колонии! Нет арракийскому сепаратизму! Учёные Харконненов неопровержимо доказали, что планета Арракис является продолжением гравитационного шельфа Гьеди Прайм, и поэтому все залежи спайса по праву принадлежат нашему народу. Успехи барона не дают покоя лишь террористам и так называемым «защитникам окружающей среды», которые финансируются Атрейдесами и как последние пираты пытаются мешать мирному труду наших спайсодобывающих харвестеров.

И не бойтесь, Харконнен — истинный демократ в душе и никогда не ущемит ваших прав и свобод. Пускай лживые и продажные писаки твердят, будто барон всего лишь жаждет больше власти и денег. Все мы знаем, что эти щелкопёры финансируются на деньги беглого олигарха Атрейдеса, который украл весь добытый его домом спайс!


Помните: барон Владимир Владимирович Харконнен — ваш большой брат. Он всегда думает о вас!

Богоподобный Тутанхремон, повелитель дивной страны Кемет, никогда не отказывал себе в удовольствиях, будь то роскошь в убранстве дворцов, чревоугодие или женщины. Помимо нескольких официальных жен, у него было неисчислимое количество положенных по статусу наложниц. И огромное количество иных любовных похождений, в которых значение имела только внешность очередной возлюбленной повелителя.
Его дочь Неферфига хоть и не вошла в число законных наследников великого фараона – детей, чьими матерями были его официальные жены, но все же имела весьма высокое положение в обществе. Ведь ее матерью была сама Верховная жрица храма Птаха, внушавшего священный трепет в Верхней и Нижней долинах. Внебрачная дочь фараона росла, ни в чем не нуждаясь, а главной ее потребностью с самых малых лет была неутолимая жажда знаний.

Неферфига была недурна собой, но внешность ее несколько отличалась от той, что была привычна в этих краях. Она была очень высокого роста, что с сочетании с довольно хрупким телосложением для многих было сродни болезненной худобе. Кожа ее, как и у всех дочерей земли Кемет, была смуглой. Темные, как бездонная пропасть, глаза Неферфиги были несколько велики для ее небольшого скуластого лица, и в сочетании с высоким лбом, хищным острым носом и неожиданно тонкими губами производили немного странное впечатление. Ее черные гладкие волосы были длинными и тяжелыми, и она проводила много времени, ухаживая за ними. Поговаривали, что с помощью магических мазей она каждое полнолуние даже могла превращать свои локоны в свирепых толстых змей, которые расползались по всему храму, а утром возвращались к своей хозяйке.
В детстве и юности Неферфигу готовили к тому, что она продолжит дело матери и со временем займет ее место в храме. Но существующие в стране религиозные обычаи не нравились ей: она желала странного.
В тайном хранилище сокровенных знаний, скрытом глубоко в подземелье храма, она нашла запретные Древние скрижали. Их странные пиктограммы поведали ей, что до богов с телами людей и головами священных животных на земле Кемет царствовали Иные боги, чей циклопический город уснул вечным сном в песках Красной земли. Те боги пришли из далеких Небесных сфер тысячелетия тысячелетий назад, задолго до того, как появились первые фараоны, даже до того, как Великий Ра начал править обеими долинами. Колоссальные стены города возведенного ими из небесного камня, непохожего ни на что на земле, простояли неисчислимые века, пока однажды некая внеземная сила не погрузила их в сон – долгий, но не бесконечный. Пророчество древних скрижалей гласило, что Иных богов можно пробудить, если поклоняться им и регулярно приносить жертвы. Они несли с собой великое знание и бесконечное могущество тому, кто будет чтить их, однако сперва требовалось извлечь погребенный в пустыне Спящий город и узаконить культ Иных богов по всей земле Кемет. Сделать это мог лишь только верховный правитель, и Неферфига решила, что начнет борьбу за трон, как только Тутанхремон отправится в Загробный мир.
Внедрение нового культа было сопряжено со многими опасностями, но женщина, действуя хитро и осторожно, нашла сторонников среди диких кочевых племен, сумевших покорить Красную землю с ее бескрайними песками, палящим солнцем и безжалостными ко всему живому пыльными бурями. Старейшины кочевых племен поведали ей о том, что по их легендам дедов и прадедов таинственный город, о котором гласили запретные скрижали, стоял в самом сердце смертельной Красной земли, куда веками не ступала нога человека. Лишь храбрецы и безумцы отправлялись на его поиски, но никто из них не возвращался обратно – пески поглотили их навсегда.
Тогда Неферфига велела кочевникам возвести в пустыне алтарь, чтобы ублажить Иных богов обильными жертвоприношениями. После двенадцатого жертвоприношения Неферфига во сне увидела знаки, сообщившие ей, что боги приняли дар и откроют ей путь к Спящему городу. Тогда Неферфига с полусотней кочевников-культистов отправилась к сердцу пустыни. Долгих десять лет о ее судьбе не было никаких известий, как вдруг она снова вернулась в Кемет – целая, невредимая и в здравом рассудке. Ее таинственное молчание в ответ на расспросы порождало все больше и больше слухов один безумнее другого, однако об истинной причине ее отсутствия догадывались только Великая жрица, да старая Хранительница сокровенных знаний.

И вот однажды пришло известие, что Солнце обеих долин погасло – великий фараон ушел в Страну предков. «Пора действовать!» - решила Неферфига.

Всем привет, меня зовут Кейси!

Я расскажу о себе намного меньше, чем Вы можете себе представить, если речь пойдет о моей автобиографии. Говорить-то по сути не о чем – я никогда не работал, поэтому говорить обо мне как о состоявшейся личности довольно глупо. Но не судите меня строго, дорогие друзья, ведь в моем мире работу такому как я найти практически невозможно. Сейчас я живу лучше, чем обычно, ибо идет долгий период горячего лета и мне тепло, пока не грянули холода.

Когда я был маленьким, мои родители попали под обстрел во время блокады и единственным воспоминанием о них остался пыльный и потрепанный альбом фотографий, который достался мне уже после кончины моей бабушки. Я не могу сказать, что мне живется скучно с тех пор, ибо в шесть лет меня подобрали ребята с городской свалки и приютили у себя - в катакомбах, где раньше находилось бомбоубежище. Место не для детей, по правде сказать. Но выбора у меня не было. В подземных тоннелях очень темно и сыро круглый год, поэтому никто не рискует спускаться вниз даже летом.

Обычно мой день начинался довольно банально - с поиска пропитания. Наверное, жителям больших городов в последнее время вообще не приходится об этом думать, ведь в большинстве случаев жизнь предлагает огромное количество возможностей любому, у кого есть кров и образование. У меня не было ни того, ни другого, поэтому главным моим счастьем было научиться ловить рыбу в речке неподалеку от нашего убежища. Потом мне объяснили друзья, какие ягоды можно собрать в пролеске в нескольких милях от города и научили отличать съедобные грибы от ядовитых и готовить их на медленном огне. Вы когда-нибудь радовались найденному белому грибу? Они очень вкусные!

Наверное, это будет звучать странно, но до недавнего времени у меня не было примера для подражания. Все мои друзья прекрасно понимают, что если они сами не задумаются о своей жизни и не научатся минимуму из того, что в нашей ситуации поможет им не умереть с голоду, их будет ожидать не самый радостный конец. Поэтому каждый из нас стремился в первую очередь научиться выживанию. Нам было здорово и от того, что мы могли положиться друг на друга – мы держались группами по 4-5 человек и всего нас было около тридцати. По большей части мы понимали в глубине души, что каждый старался на себя, ибо, конечно, не обходилось без стычек, выяснений отношений, драк и вечного вопроса «кто главный».

Появился среди нас один паренек, звали его Фредом. Если большинство из моих друзей попали на свалку после того, как были уничтожены их дома или погибли родители, у Фреда всё обстояло несколько иначе. Он был старше нас всех на добрый десяток лет и его родители были одними из самых влиятельных родителей города – во всяком случае он каждый раз упоминал об этом после того, как отбирал у того или иного малыша недавно найденные припасы. Фред работал меньше всех и до того раза, когда он потребовал меня поделиться с ним едой, никто не пытался дать ему сдачи. Отметелили меня тогда, конечно, на славу, но я обратил внимание – ко мне стали прислушиваться те, кого обижал Фред и его банда.

К чему я всё это веду? Помните, я говорил об отсутствии примера для подражания? На кого мне нужно было быть похожим, если самым старшим из нас был Фред и он не делал для нас ничего? Через пару недель после нашей очередной стычки произошло еще одно важное в нашей жизни событие.

Я проснулся от хлопка. Подумав, что потолок обрушается, я стремглав пересек всю комнату и бросился через тоннель прямиком к выходу. У меня за спиной раздался еще один хлопок, за которым последовала взрывная волна и меня отбросило далеко вперед. Я услышал звук бьющегося стекла и почувствовал запах дыма. Еще один взрыв заставил меня закрыть лицо руками. С ужасом я слышал крики своих друзей, раздававшиеся из пламени и с еще большим страхом понимал, что когда они замолкали, это значило только одно – их больше нет…

«Бежать…» - только и успел подумать я и пополз к выходу.

Когда я выполз из горящей комнаты, то увидел Фреда. Он смотрел куда-то в стену и стоял ко мне спиной. Поняв, что меня легко можно обнаружить, я спрятался в углу за лежавшими обломками очередного взорванного стола и затаился. Фред явно получал удовольствие и смеялся, а потом побежал к выходу. Последнее из его предложений звучало: «Мам, пап, этих оборванцев больше нет. Еду домой, ждите к обеду. Кейси тоже готов.» Я последовал за ним.

Пройдя мимо места, где только что стоял Фред, я заметил маленькое стёклышко в стене. Протянув руку и нащупав его контуры, я сковырнул со стены крошечную видеокамеру. За стёклышком следовал тонкий провод, уходивший куда-то вглубь стены.

Я весь день сидел перед входом в убежище и не мог поверить в то, что случилось. Всё это время нам врали… Нас не хотели спасти, и мы не выживали…. мы были всего лишь игрушкой в руках Фреда и его родителей. Он всё знал… Он с самого начала вёл нас к этому…

От злости я размахнулся и швырнул фотоальбом на дорогу. Бумага с годами затвердела и стала хрупкой, поэтому книга раздробилась о твердый слой асфальта и фотокарточки разлетелись в стороны. От поднявшейся пыли я закашлялся. Когда я взглянул на остатки фотоальбома, я обнаружил среди кучи фотографий записку, которая была прикреплена к одной из поздравительных карточек внутренней стороны. Мне стало внезапно интересно, ведь за всё это время я не подозревал о ее существовании.

Развернув записку, я прочел следующее:

Дорогая мама!

Прости, что мы редко виделись в последнее время, но дел у нас еще очень много. Сейчас нам надо вывести на чистую воду одну видео-корпорацию. У них чудовищный проект по, якобы, оптимизации жилищного вопроса и решения перенаселения детских приютов и граничных городов. Я не исключаю, что с их дикими методами всё может кончиться военным конфликтом.

Чтобы понизить шанс нашего вмешательства, я постарался сделать всё возможное – ушел в отставку с поста мэра и оставил политические дела. Надеюсь, статус дипломата сохранит мою неприкосновенность. Я составил отчет о том, что они собираются внедрять агентов в детские дома и не только выставить сирот в черном свете, но и довести эти убежища до полного упадка. Не могу этого допустить!

Тревор Вален

П.с. Позаботься о Кейси и держи связь с дядей Альфредом! В письмо вкладываю несколько крупных купюр! Надеюсь их хватит, если вдруг наше дело прогорит.

Я дочитал записку и, осторожно сложив её, отряхнулся и пошел в город. Кто бы ни был этот Альфред, если он жив, нужно было его найти в кратчайшие сроки. Тем более, с деньгами в трущобах я рисковал гораздо сильнее, чем без них.

Пришлось осваиваться быстро и в доселе неведомой мне среде…. Но теперь я знал, что у меня хватит сил довести дело отца до заветного финала.

Больше у меня ничего не было. А когда нет ничего, у тебя есть главное – свобода. К которой, на свою беду, враг учил меня всю жизнь.

Неподражаемый виконт да Силва!

Марко-гол уничтожает дружину герцога Сильванского!

Вчерашний матч начался с чудовищной ошибки нашей обороны. Когда же судья поставил в ворота барона де Бурга пенальти, двухсоттысячный стадион в ужасе затих. К счастью, у нас есть великолепный виконт Марко Роберто да Силва. Именно его хет-трик принес победу герцогу Норрисскому, а яростная дуэль молодого форварда с капитаном сильванцев стала настоящим украшением футбольного вечера. И выход в финал Королевского Кубка Асланты полностью …

- Франсис, газетчики вновь пытаются сделать из меня супергероя – молодой человек в парчовом халате отложил газету – «великолепный», «неподражаемый» … Нет, согласен, я достоин восхищения, но не в таком же вульгарном тоне. А дуэль?! Франсис, они же испохабили мою дуэль с фон Хамманом! Можно подумать, скрестили шпаги два трусливых школяра, а не профессиональные футболисты. И они еще смеют намекать, что я симулировал нарушение правил в том эпизоде!

- Милорд, смею заметить – подал голос старинный робот-камердинер – но ведь вы действительно симулировали.

- Франсис, не будь занудой – Марко небрежно отмахнулся от слуги – судья ведь не заметил, значит все по правилам. И вообще, не пытайся со мной спорить, статья дрянная и точка.

- Полностью согласен, сир – слуга склонил до блеска начищенную голову – но портрет, на мой взгляд, вышел замечательным. Художник великолепно передал Вашу гордую осанку, Вашу страстную, бунтарскую натуру.

- Под-ха-ли-маж, Франсис, вот как называется эта мазня. Редактор «Вестника Асланты» прекрасно знает, что я заказываю за бешенные деньги один из полутора сотен печатных номеров ее газетенки, и всячески пытается меня ублажить. Уверен, работу художника она контролировала лично.

Виконт парой щелчков вывел в центр террасы голограмму портрета.

- Вот сам посмотри – нервный да Силва подбежал к роботу – они накинули дюйма три роста и пару дюймов в плечах, кудри сделали темнее и пышнее, кожу аристократически-черной, да еще подрисовали благородный приплюснутый нос. Барышни от таких без ума…

- Милорд, по поводу барышень, осмелюсь напомнить, но Ваш календарь и так расписан на три месяца вперед. Сегодня Вас ждут на ленч маркизы де Лезьер, обедаете Вы с молодой графиней Степановой-Прокопьевой, а вечером Вы приглашены на секс к баронессе фон Штиглиц.

- Франсис, меня вполне устраивает, когда люди восхищаются мной, как бледным коротышкой, гениально играющим в футбол, а не смазливым качком из газеты! – казалось, Марко окончательно вышел из себя и готов сорвать раздражение даже на верном роботе.

- Понял, сир, прошу прощения, сир – Франсис понял, что хозяина необходимо отвлечь – рекомендую Вам обратить внимание на страницу шесть. Кажется, Император утвердил еще одного претендента на трон Асланты.

И правда, эта новость в мгновение погасила всю нервозность виконта да Силва, перед роботом вновь предстал холоднокровный и расчетливый СуперМарко, привыкший с ледяным спокойствием отправлять мячи в ворота соперников, а самих соперников – в репликатор стадиона. Марко внимательно прочитал статью, минут за двадцать пробежался по самым надежным источникам в Сети и лишь потом вновь вызвал слугу.

- Знаешь, Франсис, а выбор Императора весьма неплох, для меня. Дряхлеющий ксенобиолог, без детей, без поддержки кого-либо весомого. Этот пан Блаватский ничего не сможет мне противопоставить. И пусть он хоть трижды дядя начальника охраны Его Светлейшества, этот ботаник не пройдет даже через планетарный референдум.

- Милорд, Вы так уверены, что Император утвердит и Вашу заявку? Ведь выбрано уже семнадцать кандидатов, а вы пока даже не подали челобитную.

- Франсис, медная твоя голова, кончено я уверен. Моя семья одна из старейших на планете, фактически концерн Леона Силвы и начал ее осваивать. Жаль, у его наследников с деловой хваткой оказалось гораздо хуже и при создании королевства нам достался лишь графский титул, но древность рода все равно никто не отменял.

Подходило время Ленча виконт со слугой направились в гардеробную.

- Франсис, сегодня, пожалуй, подойдет бардовый атласный костюм от Годдара – Марко скинул халат и достал из молекулярного принтера комплект белья – так вот, происхождение в глазах Императора за меня. Опять же, наша семья всегда поддерживала политику Империи Девяти Солнц, так что сепаратизма от меня никто ждать не будет. Народ, согласись, меня любит, мои постеры можно увидеть даже в трущобах мутантов. А что до заявки – так всему свое время. Отец по секрету шепнул, что ван Баммен обязательно пригласит меня на галактические Игры этой осенью.

- Милорд, поздравляю, но как это связано с короной?

- Не забывай, Император страстный поклонник футбола, и наверняка герои Игр попадут в список кандидатов. Мне достаточно ярко проявить себя на турнире и все, моя челобитная наверняка будет подписана.

- Гениальный план, сир – сарказм в голосе робота был почти не заметен.

- Зря сомневаешься, Франсис, я заставлю Императора обратить на себя внимание. Не хочу всю жизнь оставаться просто пятым сыном заштатного графа. Трон этой планеты по праву принадлежит нашему роду, и только я достоин его занять.

Удивительно, но я стал забывать, каков рассвет в Некробурге. Здесь, в Мире Тёплых, он похож на лужу скисшего молока, которую кто-то размазал по небу. Никаких восхитительных зелёных тонов с отливом сиреневого сияния.

Я поморщился и покосился на девушку у моих ног. Сейчас на неё уже можно было смотреть без отвращения. Тело остыло, а дух унёсся в один из Загробных миров. Может, даже к нам… Я сокрушенно вздохнул и подвинул носком ботинка её руку. Совсем не пристало особе королевской крови добывать себе пропитание, но отец на этот раз действительно разозлился. Поэтому я счёл за благо свалить подальше от отчего взора. Подумаешь, немного повеселился…

Ах, да… Совсем забыл представиться. Меня зовут Деррек Теннебрарум, сын Высочайшего Короля Мёртвых, Лорд Гнилостных Земель и Наследник Стороны Плоти. Что касается внешности – это вопрос сложный. У нашего народа это понятие относительное. В Мире Тёплых я чаще всего выгляжу как аристократичного вида молодой человек с изысканной бледностью. В этом облике проще охотиться. Девочки любят вампиров. Иногда я выгляжу как старый бомж, а иногда, как чёрный кот несколько больших размеров, чем положено. Но сейчас, как я уже сказал ранее, мне пришлось удалиться в изгнание. Хотя это громко сказано. Папочка отойдёт немного, и я вернусь.

Я был рождён около 150 лет назад, но никогда не был живым. Обучался тёмным искусствам в Грейввуде по специальности «Сложные вызовы девятой ступени». Закончил, правда, кое-как. Отец говорит, что виною тому моя лень, но никак не отсутствие мозгов или таланта.

Я обиженно нахмурился. Отец слишком деспотичен. Девять веков правления. Давно уже пора дать дорогу молодым. А я, пожалуй, буду хорошим правителем: честолюбив, целеустремлён, смел, умён и чертовски скромен. Первое, что я сделаю, начну дипломатические переговоры со Стороной Духа. Это глупое противостояние должно прекратиться. А потом, возможно, я поведу мою Мёртвую армию, и Мир Тёплых покорится моей воле. Король Живых и Мёртвых. Звучит!

Мысли мои плавно перетекли к Кэсси. Моя тайная страсть. Блуждающий дух Кассандра. Я улыбнулся и мечтательно посмотрел в небо. Тёплым не понять. Они не знают, что такое настоящее наслаждение. Когда холодные губы целуют твои помыслы, а тонкие пальцы ласкают тайные мысли. Я поёжился от приятных воспоминаний. Моя маленькая мёртвая девочка, я так по тебе скучаю.

- Сэр, медленно поднимите руки так, чтобы я мог их видеть, - голос за спиной вывел меня из мечтательного состояния.

Я повернул голову и с интересом посмотрел на стражника. В Мире Тёплых у них такая забавная одежда.

- Сэр, поднимите руки, или я буду вынужден открыть огонь, - стражник был настроен решительно, видимо, его расстроила окровавленная девица на земле.

Я был не голоден, потому убивать служителя закона резона не было. Но я забыл проклятое заклинание ступора, зато память услужливо подсказывала самые мучительные заклинания, фатальные для Тёплых. В конце концов, я сдался и ударил его «Зелёной Чумой».

- Ты испортил мне настроение… - пробормотал я, обращаясь к разлагающемуся трупу. – Доволен? Почему все такие…

Я запнулся, стараясь подобрать слово. На ум пришло только «некомпетентные», но это было не совсем точно. Дорогу мне преградила фигура в капюшоне.

- Моё почтение, лорд, - Жнец поклонился.

- И тебе не ожить, - бросил я. – За этим пришёл?

- Да, мой лорд. Сложный маршрут. Проводить надо.

Он поднял дух стражника, немного встряхнул, чтоб расправить, и повёл за собой.

- Эй, погоди, Жнец, как там отец?

- Злиться, мой лорд, - Жнец поудобней закинул на плечо косу.

- Понятно… А этого куда поведёшь?

- В Вальгалу, мой лорд. Он умер с оружием в руках.

Я проводил взглядом две удаляющиеся фигуры. Уже совсем рассвело. Пора было возвращаться в убежище. Я снимал маленькую квартирку недалеко отсюда. Хозяйка - выжившая из ума старушка миссис Родни - кажется, боялась меня. С чего бы?

Через полчаса я уже входил в тихую темную комнату. В зеркале мелькнуло недовольное лицо Охранника. Я махнул ему рукой и наполовину развоплотился. Хотелось побыстрее избавиться от запахов Тёплого Мира. Иногда после ночи я пах, как самый настоящий Живой. Меня передернуло. Даже мёртвый сдохнет от отвращения.

За плотными шторами начинался новый день. Блямба солнца разогревала асфальт, машины, тела Тёплых, от чего всё это начинало ещё сильней пахнуть. Шум, крики, голоса – всё это сливалось в непрерывную какофонию. Мёртвая Матерь Танатос, как же я ненавижу этот мир!

Я закутался в саван, который специально притащил из Некробурга, и обиделся на всё Мироздание и отца в частности. Как он мог так поступить со мной?! В который раз!

Я достал Амулет и всмотрелся в мутную поверхность камня. В нём отражались шпили Некробурга. Как же я хотел сейчас вдохнуть сырой запах улиц, увидеть костяные фонари, приветливо освещающие их мертвенно-зелёным светом, услышать звон колоколов на Башне Семи Пальцев. Я всхлипнул и накрылся саваном с головой.

- Тьма передо мной, Тьма позади меня, Тьма подо мной, Тьма надо мной, Тьма внутри меня… - бормотал я молитву, медленно погружаясь в сон.

Об этом не знал даже сам канцлер.

- Нам нужен переводчик и тот, кто понимает хоть что-то в обычаях этих ушастых тварей, - просипел своим мерзким голоском Диего Феррис, подходя к маркизу, сидящему на пне, оставшемуся от только что срубленной и распиленной на чурбаки золотоносной сосны.

Маркиз как раз в этот момент собирался «прикончить» пятую куропатку, или что-то напоминающее её в этих землях, но противный голос инквизитора, прервал его от аппетитного занятия. Маркиз поморщился:

- Старя толстая свинья, мало тебе золота эльфов и их ушей, так ты ещё хочешь знать всё об этих длинноухих животных.

Этот разговор как раз происходил после первой битвы с эльфами, на небольшой приграничной планете в Эльфийской туманности, куда после недельного путешествия через пространства Великого эфира, команда фрегата «Надежда», под командованием маркиза Пабло Гомеса Морильо, прибыла для охоты за эльфийскими ушами.

- Ну, извините, сеньор, что я посмел прервать ваш праздничный обед по случаю победы над врагом, - скрипуче захихикал инквизитор, и скоморошно поклонился Пабло. - Или вернее сказать – кровавой резни. - Диего приблизился чуть ли не вплотную к Пабло и, понизив голос, чтобы не слышали сновавшие вокруг солдаты, зло прошипел: - Ты, бестолковый жирный обжора! Ты разве не понимаешь, если мы не найдём себе хотя бы одного союзника среди этих ушастых ублюдков, то задуманная тобой авантюра с будущим походом, нам будет доставаться с большим трудом. Нам ОЧЕНЬ нужен тот, кто знает обычаи этих тварей. Посмотри сколько у нас погибших после первого боя, - и Диего указал большим пальцем на три десятка убитых изуродованных легурийских солдат лежащих вряд. – Если так пойдёт и дальше… Как ты мог убедится, даже наш парящий над лесом фрегат не смог ничего сделать с этими тварями, своими хвалёными пушками.

Пабло отшвырнул в сторону остатки обеда и, схватив за грудки инквизитора, прорычал ему в ответ:

- Я и сам вижу, идиот в рясе, что ушастые нам так просто не отдадут свои земли. Если ты не забыл, то я вроде как здесь командую. И понимаю побольше в военных действиях, чем всякий там монах.

- Убери от меня свои жирные лапы, - отшатнулся от маркиза Диего и, брезгливо сморщившись, скинул с рясы прилипший кусок куропатки. – Не забывай, что без меня, ты не получишь своих артефактов. Да и воевать я умею, тоже.

В этот момент к ним подбежал боцман «Надежды», и обратился к маркизу:

- Сеньор Пабло, посланный мною отряд разведчиков, нашёл в чаще леса строение… каменное.

- Каменное строение, - удивился маркиз. – Ты уверен? Может они просто спутали его с ещё одним эльфийским муравейником? Откуда у этих тварей могут быть каменные здания? В этом проклятущем постоянном сумраке, ещё и не то может привидеться.

- Нет. Солдаты говорят, что это именно каменное здание. Оно чем-то напоминает пирамиду. Правда, они видели его из чащи леса. Разведчики близко подойти не решились - там, около входа сидело около двух десятков золотокожих, а их было всего трое.

- Трусливые безмозглые бараны, - прорычал маркиз вскакивая с пня. – Что это за легурийские солдаты, которые побоялись двух десятков ушастых тварей. А ну-ка пойдем, покажешь мне этих вояк.

И Пабло направился вслед за капитаном, незаметно вытерев о полы его плаща свои жирные руки. Диего только ехидно захихикал, засеменив за маркизом.



- Действительно напоминает храм, - почесал кончик своего орлиного носа маркиз. – Что скажешь, монах.

- Я инквизитор, - зло прошипел в ответ Диего.

- Одно другого не слаще, - хмыкнул в ответ Пабло. – Все вы крысы.

Диего скривился со злобой, но промолчал, зная характер своего партнёра.

Маркиз внимательно изучал местность в подзорную трубу. Огромная поляна, на которой возвышалось каменное здание, была полностью защищена от нападения с воздуха. Огромные сосны, усыпанные золотыми иглами, окружавшие поляну, выгибались в купол и сплетались своими ветвями в центре, метрах в двадцати над её поверхностью. И без того мрачное свечение зелёной туманности, в которой находилась вся эльфийская система малых планет, на поляну под сплетённые сосновые своды почти не проникало, а о том чтобы высадить десант…

- Можно было бы высадить десант на сосновый купол, и проделать в нём бреши для проникновения войск. Или расстрелять из пушек купол, а затем спустится к храму на фрегате.

- Нет, ты действительно тупой монах и не более того, - ткнул с силой в плечо инквизитора, Пабло, и зло улыбнулся. – Если мы это устроим, то тот, кто ошивается сейчас в храме, сбежит от нас. А если я не ошибаюсь, то там должен быть как минимум один друид… О! Похоже там что-то затевается.

И действительно. В основании пирамиды со скрежетом открылась каменная дверь и из нее вышли пять эльфов с посохами, и в лохматых балахонах. Каждый из них вёл на верёвке обнажённую эльфийку. Воины стерегущие пирамиду поднялись с земли и, завывая какие-то песнопения и потрясая копьями выстроились в два ряда, а друиды пройдя сквозь их строй, принялись подниматься к верхушке пирамиды, по лестнице вырубленной в каменных плитах. Когда процессия из пяти эльфов со связанными эльфийками, взошла на ступени, в след им двинулись ещё десять воинов. Каждый из этих десяти воинов, занял на лестнице, своё место, на определённом расстоянии друг от друга. Оставшиеся внизу, окружили полукольцом вход на лестницу, лицами наружу, и выставили перед собой копья.

- Ну что же… - маркиз опустил трубу и повернулся к десяти солдатам и боцману. Те уже принимали каждый по кружке освящённого вина, наливаемого им Диего из бурдюка. Маркиз осклабился: - И после этого ты ещё будешь утверждать, старая ты крыса, что ты не монах.

- Орден нашего братства-инквизиторов, обязывает меня перед боем благословить солдат идущих, возможно, на смерть. Какого бы они не были вероисповедания, - протянул певучим голосом инквизитор.

- Да брось ты, Диего, - Пабло вырвал из рук инквизитора, почти полный пятилитровый бурдюк, и одним глотком полностью осушил его, и смачно рыгнув проговорил: - Ну что, надеюсь, я теперь полностью причастился, перед всеми богами Великого эфира. А теперь, хватит молебствовать, всем за оружие и в бой. И помните, мне нужна одна из этих тварей живой.

Последнюю фразу, маркиз уже проорал во всю глотку, бегущим через поляну на ощетинившихся копьями эльфов, с поднятым в одной руке полутораручным мечом, и прикрываясь круглым здоровенным щитом. По латам и щиту маркиза защёлкали отравленные золотые иглы, выпускаемые эльфами из духовых трубок. Маркиз, покрытый бронёй с головы до ног, был неуязвим для эльфийских игл, а вот пятерым из десяти его солдат, одетым в обычные костюмы матросов, в которых из защиты, только и были, что кожаные нагрудники, не повезло. Трое сразу повалились мёртвыми, как только выскочили из кустов, каждому из них, иглы воткнулись – кому в шею, кому в лицо. Двое остальных всё же успели добраться, до отряда эльфов, прячась за спинами своих бронированных товарищей. Но один из этих двоих, хоть и добрался до цели, но рухнул в судорогах и с пеной хлещущей изо рта - яд от царапнувшей его по щеке отравленной иглы, достиг всё же своей цели. В десяти шагах от визжащих на все лады эльфов, маркиз остановился, воткнул в землю меч и, сорвав с руки щит, метнул его как диск, и проорал: «Сдохните ублюдки!»

Стальной, здоровенный щит маркиза, с заточенной кромкой, врезался в строй эльфов на уровне груди и, перерубив пополам, двух стоящих в центре врагов, со звоном врезавшись в каменную стену пирамиды, срикошетил назад, при этом чуть изменил свою траекторию, и с хрустом вошёл в позвоночник, третьей своей жертве. Не успел, ещё третий эльф, со щитом в спине рухнуть на землю, а маркиз уже с мечом наперевес набросился на оставшихся живых его товарищей. Взмах мечом от левого плеча, и древко копья, попытавшегося прикрыться им эльфа, и его голова, отлетели в сторону. Второй взмах – наискось, сверху в низ, отрубил ещё одному эльфу правую ногу. Тут же рухнувшего и воющего от боли врага, добил выстрелом в голову из аркебуза, выскочивший из полумрака Диего. Маркиз не стал останавливаться, чтобы разделаться с остатками эльфийского отряда, его люди сами довершат начатое. Он устремился на верхушку пирамиды туда, где уже начался кровавый ритуал. Диего быстро и ловко отрезал уши у своей жертвы, спрятал их в сумку, висящую у него на поясе, и кинулся за напарником.

Друиду-оборотню, осталось испить свою последнюю пятую жертву. Он сделал надрез на руке эльфийки. Жертва издала стон, и опустилась на алтарь. Друид осторожно впился своими начавшими уже удлиниться клыками в руку обречённой на смерть. Эльфийка должна была оставаться живой, до того момента, пока друид не испьёт её до капли. Он уже чувствовал, как в нём просыпается великая сила чудовища. Чудовища всемогущего, не того нетопыря, в которых может оборотиться любой из низших эльфов, а того, которое разрушает своим дыханием целые планеты. Как только он станет им, он уничтожит этих мерзких людишек, посмевших проникнуть в чертоги эльфов. Он краем уха услышал, топот ног, воинственный визг его помощников, свист меча, стоны и, дикий рёв. А затем…

Пабло с лёгкостью расправившись, с тремя из четырёх друидов, кинувшихся на него, бросился к алтарю, на котором возлежала эльфийка, и над которой склонилось шипастое существо, увеличивающееся с каждой секундой. За его спиной щелкнул аркебуз – это Диего уложил точным выстрелом в голову, последнего из четырёх нападающих. Пабло, даже не оглянулся. Взревев как взбешённый пещерник, Пабло выставил перед собой правую согнутую в локте руку, закованную в броню, и как таран бросился в атаку на друида-оборотня.

Мощный удар, откинул друида к самому краю площадки. Рыкнув возмущённо – как посмел какой-то человечишка, червяк, его всесильного, оторвать от священного ритуала! Мощный прыжок, и он опустился на задние лапы около этой мрази.

Полу-оборотившийся в монстра друид, оказался шустрее чем ожидал маркиз. Он только и успел, что прикрыться левой рукой. Массивные челюсти сомкнулись на наручи и, смяв его, вонзились в руку. В следующий миг, щелкнул аркебуз Диего, и круглая пуля пробила левый глаз оборотня. Монстр взревел, и тем самым раскрыл свою пасть. Маркизу хватило этого мгновения, чтобы взмахнуть зажатым в правой руке мечом и, снести оборотню его, так и не преобразовавшуюся до конца, башку.

- Ну и силище у этого урода, - хмыкнул маркиз, изучая помятый наруч у себя на руке. – Вот чёрт! Эта тварь прокусила мне ещё и руку… - В следующий момент у него помутнело в глазах, и он потерял сознание...

Мутило. Руку разрывало от невыносимой боли. Казалось, что она раздувается и становится всё больше и больше. Где-то вдали слышались голоса. Два голоса. Один из них – Диего, а вот второй. Вроде женский – но какой-то…шипящий. Пабло помнил точно – у них на фрегате женщин не было.

- Проклятье, - услышал он отчаянный голос инквизитора, - надо его спустить вниз. Отнести на фрегат. Там есть лекарь.

- Ехго нельхзя трохгать – раздался в ответ шипящий голосок. – Он долхжен остахваться здехсь на эхтой плохщадке. Укухшенный оборохтнем, чтохбы схтать сахмим сохбой долхжен верхнуться по оконхчании мутахции обхратно тухда гхде нахчался охбряд обхращения…

Из того, что говорила обладательница шипящего голоса дальше, маркиз, лёжа в полубессознательном состоянии, понял, что его в ближайшие сутки ждало не очень приятное, даже отвратительное, приключение. Он как, оказалось, был укушен оборотнем. Но так как обряд был завершён не полностью, то ему не грозило остаться навечно в рядах меняющих личину тварей. Но организм будет восстанавливаться сутки, а за это время ему придётся побыть в шкуре нечеловеческого существа. Но что это будет за существо, она не знает. Возможно, у него будут десятки личин, выплывающих из его воспоминаний. По прошествии суток, он должен вернуться сюда же к жертвенному алтарю, где была пролита его кровь, кровь покусавшего его друида-оборотня, и кровь его…кровной сестры эльфийки, которую он спас от смерти. «Этого ему только недоставало!» На вопрос же Диего – откуда эльфийка знает их язык, та ответила, что её кровь, которая была на клыках друида-оборотня, во время укуса тем маркиза за руку, смешалась с кровью Пабло.

- Что ты несёшь, длинноухая уродина?! Какие ещё кровные братья и сёстры?! Проклятье, что это с ним творится?!

То, что произошло в дальнейшем, Пабло не знал, как объяснить. Его скрутило в комок от дикой боли. Он взвыл. А затем почувствовал, как из его спины стали расти шипы, а само тело расширяться с неимоверной быстротой. Одежда на нём затрещала. Кожаные завязки лат натянулись как струны и лопнули. Латы со звоном разлетелись по всей площадке в разные стороны. Руки его стали плоскими и гибкими. Он открыл глаза, всё застилал красный туман. Первое что он сделал – посмотрел на руки. Их не было! Были перепончатые крылья нетопыря с размахом крыла метра в четыре. Пабло хотел возмутиться, но из его пасти…да-да, уже пасти, полной острых клыков, раздался дикий рёв. Он почувствовал, как на его голове стали расти два рога, и изгибаться тут же в полумесяцы. Он всё это чувствовал, каждую трансформацию, каждой клеточкой своего тела. Ужасные боли постепенно притуплялись, с каждой секундой его обращения. Но появился один жирный плюс во всём этом - весь его жир, обратился в тугие узлы мышц. Он почувствовал в себе неимоверную силу, благодаря которой готов был свернуть горы. А потом… Потом он понял, что может летать! Он разогнался, оттолкнулся от края площадки, взмахнул крыльями и, полетел! Он сделал один круг над пирамидой, второй, взревел в восторге от свободы полёта. Адреналин взыграл в его крови. Ему захотелось безумной схватки. Окинув взглядом поляну, он увидел у подножия пирамиды шестерых людишек – закованных в стальные панцири и вооружённых мечами и топорами. Вот те на ком он опробует свою силу. Издав атакующий рык он спикировал на цель, схватил одного из людишек в свои когтистые лапы и взмыл вверх. Его жертва что-то орала, пытаясь рубануть маркиза своей двуручной секирой. Пабло-ящеру это надоело, и он сомкнул на голове орущего свои клыкастые челюсти. Обезглавленное тело солдата, с хлещущим из обрубка шеи во все стороны фонтаном крови, рухнуло к ногам его товарищей. Следом Пабло выплюнул из пасти измочаленную голову. Ошеломлённые, появлением летучей огромной рептилии, солдаты только сейчас поняли, что им грозит. Но бежать до спасительного леса было далеко, а запертая каменная дверь так и не поддалась их стараниям.

- Спинами к стене пирамиды, сухопутные крысы, - взревел боцман, выхватывая из ножен палаш и кортик, и первым выполнил свой же приказ. Четверо солдат, понимая, что это возможно их единственное спасение, выполнили манёвр и выставили перед собой свои мечи, готовясь принять свой последний бой. Но спасение пришло к ним неожиданно. С земли подскочил, оставшийся в живых ещё один матрос, оглушенный рукоятью меча, во время схватки с эльфами, случайно, одним из солдат. Он только сейчас очнулся и, открыв глаза, увидел, как из зеленого полумрака на него пикирует (хотя Пабло его и не видел, а атаковал стоящих у стены солдат), здоровенный крылатый ящер. Матрос с воплями бросился в сторону леса. Ящер резко развернулся, и полетел за орущей жертвой – в первую очередь догнать убегающего в лес, а те, которые жмутся к стене никуда не денутся. Вот сейчас он его догонит и растерзает своими когтями, как обычного кролика.

Но тут что-то, щелкнуло в мозгу Пабло, разместившимся в данный момент, под бронированным черепом ящера. Маркиз почувствовал, как этот самый череп стал быстро изменяться. Кривые рога стали обращаться в длинные уши и покрываться шерстью! Всё его тело принялось покрываться шерстью! Крылья исчезли и огромная трансформирующая туша ящера, рухнув на землю, пропахала по инерции длинную и глубокую борозду. Боль трансформации была уже не такой сильной как в первый раз. У Пабло даже в глазах не помутнело, и он увидел, приподнявшись на передних лапах… ЛАПАХ!!! Теперь у него вместо крыльев были кроличьи лапки, покрытые белоснежным мехом. Он обратился…

- О, раздери меня гром, - услышал он удивлённый возглас глядящего на него матроса, - это же белый кролик. Да какой здоровенный и жирный! – И завопил во всю глотку: - Братцы, сколько свежего мяса!

Матрос, минуту назад вопящий о спасении, теперь выхватил из ножен кортик, и зловеще ухмыляясь, и чуть ли не облизываясь (команда в последнее время ела в основном только солонину), принялся наступать на съёжившегося метрового кролика. Кролик испуганно замотал головой. От стен пирамиды на него надвигались четверо солдат, их безумные взгляды, и обнажённые мечи не предвещали ничего хорошего. Пабло запаниковал и, прыгнув в сторону, запрыгал в лес. В лесной чаще можно затеряться, от этих изголодавшихся идиотов. На его пути встали колючие заросли скрэба (странность соснового леса в мире эльфов, была в том, что здесь было полно растений, не растущих в иных мирах в лесах такого типа), выпустив из лап острые длинные когти, белый кролик взмахами лап вмиг прорубил себе путь сквозь колючий кустарник. Оставив за своей спиной заросли скрэба, Пабло уже хотел умчаться в чащу леса, но замер на месте. Стоп! У него были длинные острые как кинжалы когти, и… Он провёл языком по зубам – острые, хотя и не такие и длинные ка хотелось бы. Хотя два передних кроличьих длинных зуба…ими можно было вырвать сердце из груди этого изголодавшегося барана, решившего поохотится на него. Довольный матрос уже подбегал к жирной тушке кролика, замершего на опушке леса, когда тот резко обернулся, и зловеще ощерился. Последнее что успел увидеть матрос, перед тем как упал с разодранным горлом, была метнувшаяся в его сторону кроличья лапа с длиннющими когтями. Когда солдаты подбежали к тому месту, где лежал хрипящий и истекающий кровью умирающий матрос, кролик уже скрылся за деревьями. Увидев, что сделал кролик, с их товарищем, солдаты попятились назад, испуганно оглядываясь по сторонам.

- Эй вы, толпа испуганных придурков, - раздался за их спинами голос Диего, спустившегося с пирамиды, - вернитесь к лестнице, и охраняйте её сутки. И что бы ни единая душа не посмела подниматься на верхушку этой пирамиды! Это приказ вашего командира. Мы с маркизом проведём эти сутки там, - и Диего развернувшись, вернулся к эльфийке, ожидавшей его у алтаря. У них появился теперь тот союзник, который многое может рассказать о повадках золотокожих тварей. А эльфийка по её словам, была не последней среди своих сородичей. Просто ей не повезло, как и четверым её сёстрам, на их долю выпал жребий, отдать свою кровь – кровь девственниц, друиду-оборотню, чтобы он обрёл мощь и неуязвимость сотни драконов, для уничтожения пришедших в их мир ненавистных людишек. Но теперь она стала их союзницей, и кровной сестрой маркиза Пабло Гомеса Морильо.

Это время Пабло-кролик спрятавшись в зарослях густых кустов, обдумывал своё положение, пошевеливая своими кроличьими ушами. Он пытался вспомнить, что говорила, так называемая его кровная сестричка. Надо же побрататься с такой уродливой тварью – хотя он сейчас выглядит не лучше. Он до сих пор не мог отдышаться от безумного бега. Слой жира под кроличьей кожей, только вредил в этом случае. И ещё эта проклятущая шерсть. Нет, это же надо, он теперь – белый и пушистый! Бред, полный! Так! Надо сосредоточиться! Как он слышал, ему предстоит проторчать в шкуре оборотня, целые сутки. Уже прошёл как минимум час. Ну, уже не так и плохо. Но если верить словам эльфийки, и тому, что с ним уже случилось, то он может измениться в любой момент, в любую тварь, которая всплывёт у него в памяти. Первым был ящер – это возможно пришло от того друида, которого он зарубил возле алтаря. Потом кролик…

Неподалёку послышались крадущиеся шаги. Кто это? Неужели эти четверо идиотов солдат решили, после того что он сделал с матросом, поохотится за ним в сумрачном лесу. Ну-ну! Пабло высунул свою ушастую, белую мордочку из кустов – в трёх метрах от него стояло два десятка эльфов и у всех в руках были духовые трубки. Пабло развернулся и рванул из кустов в противоположную сторону от эльфов. Хоть он и был метровым кроликом с когтями и клыками, но против отравленных игл это бы всё не сильно помогло. Шкура кролика, это не панцирь черепахи. О, НЕТ! Он опять стал обращаться!

Эльфы обступили, странный полукруглый овальный камень, возвышающийся на два метра над землёй. Поверхность камня была разделена на гладкие узорчатые квадраты. Странно. Только что они видели убегающего длинноухого белого зверя, а теперь на его месте, стоял этот камень. Да ещё и эти отверстия у основания камня. Что там в них. Один из эльфов, подошёл к самому широкому из отверстий и заглянул в него. Там, в темноте что-то шевелилось. Сверкнули огромные глаза, и появившаяся уродливая сморщенная голова огромной клыкастой черепахи, сдавив в своих челюстях голову любопытного эльфа, опять скрылась под защитой своего панциря. Теперь из отверстия торчали дергающиеся в судорогах, золотокожие ноги. Эльфы взвыли. По панцирю защелкали золотые сосновые иглы. Это было плохо, очень плохо! Пабло-черепаха сжался весь внутри своего убежища, сжимая в челюстях эльфийскую голову. Пока панцирь спасает, но если эти длинноухие, догадаются, достать его через отверстия. Голову-то он пока прикрыл. Торчащее из головного отверстия эльфийское тело, его защитит, но вот лапы и хвост! С его черепашьей скоростью, он даже не сможет далеко убежать. Сейчас бы сделать один огромный прыжок…

Обезглавленное тело эльфа, упало на землю, а огромный тушканчик, оттолкнувшись задними упругими лапами перепрыгнул через обступивших его эльфов и, лавируя меж деревьями, скрылся из виду. По пути выплёвывая из клыкастой пасти окровавленную эльфийскую голову. Опешившие эльфы, ещё секунд десять стояли и глядели друг на друга, хлопая глазами, и не понимая, как это камень, только что утащивший их товарища, смог обратится в прыгающее существо, с длиннющим тонким хвостом, и задними лапами как у древесного кузнечика. А потом они с визгом бросились на поиски ускакавшего тушканчика…
-
Кем только не был Пабло за прошедшие сутки. Он ползал по земле огромной пупырчатой гадюкой. Прыгал по деревьям, то белой белкой. То парил над землёй белым нечто, во внутренностях которого, попавшие эльфы разлагались в газ. Летал высоко меж деревьев, то в виде птицы, то в виде жирной обезьяны летяги. И самое главное, что у всех существ, в которых он преображался, шли в комплекте, или острые клыки, или длиннющие когти, но чаще и то и другое вместе. Под конец Пабло умудрился побывать даже в шкуре знаменитого Колобка. Правда Колобок был примерно метра три в диаметре, с пастью, усеянной в два ряда острыми мелкими зубами, и налитыми кровью маленькими глазками. Но в роли Колобка, маркиз пробыл всего лишь минуты три. Так как вмиг застрял меж двух сосен, и сколько не пыжился, не мог сдвинуться ни вперёд, ни назад. Благо, что гоняющееся за ним по лесу эльфы, в этот момент были далеко. А всего лишь – дико захотелось есть. И на ум всплыла, именно эта старая сказка, со старым ноющим хрычом и, его сусеками. Чтоб его уже самого в той печи испекли! И вот тут ему повезло – он обратился в пещерника. В этакого огромного чёрного пещерного льва (какая была связь между печкой и пещерным львом, маркиз и сам потом в будущем объяснить не мог). А это означало – быстрота, проворство и могучая сила. Жир опять скрутился в тугие узлы мышц. А где-то недалеко послышался атакующий визг эльфов. ПИЩА!..

К концу назначенного ему срока, в лесу окружающему пирамиду, уже не было ни одного живого эльфа. Пабло последние два часа смог контролировать себя в теле пещерника. А шкура льва, покрытая маленькими черными чешуйками, была чересчур прочной для отравленных эльфийских игл.

Солдаты, нёсшие караул возле лестницы, слыша в округе зловещий рёв пещерника (они сразу узнали его боевой рык – приходилось уже слышать) и отчаянные вопли умирающих эльфов, старались не отходить далеко от пирамиды. Они-то знали, чем может закончиться встреча с этой чешуйчатой кошечкой.

Но вот затрубил небольшой рог Диего – призывающий маркиза вернуться к алтарю. Хитрый инквизитор уже давно понял, кто скрывается под шкурой пещерного льва. Пабло вышел из леса и медленно и величаво направился к пирамиде, помахивая из стороны в сторону своим хвостом, на конце которого из пушистой кисти рос длиннющий шип - не ядовитый, правда, но как орудие убийства весьма опасный. Солдаты и боцман, увидев направляющееся к ним чудовище, столпились возле лестницы и приготовились к последней схватке. Они точно знали, что им пятерым не под силу будет одолеть этого монстра – не того они были поля ягоды. Вот если бы здесь был маркиз…

- Сеньор маркиз, - заорал боцман, глядя в сторону площадки, считая, что Пабло всё ещё находится на ней, - нам нужна ваша помощь! Здесь пещерник. А кроме вас с ним никто не справится.

- Идиоты, расступитесь, и пропустите пещерника сюда, - перегнувшись через край площадки, проорал Диего, - это и есть сам маркиз.

У солдат и боцмана от такого заявления инквизитора, глаза полезли на лбы, но спорить с ним не стали, и медленно не делая резких движений, разошлись в разные стороны. Лев осмотрев повелительным взглядом своих испуганных подчинённых, негромко рыкнул, и прошествовал по лестнице на верхушку пирамиды. Здесь его ожидали уже Диего и эльфийка. Пабло-лев уставился вопросительным взглядом на инквизитора – что, мол, делать дальше? Тот подленько усмехнулся, и кивнул в сторону эльфийки, стоящей на залитом засохшей кровью алтаре:

- Эта, девочка, тебе сейчас всё разъяснит.

- Техперь чтохбы верхнуть техбе тхвой челохвеческий обхлик нам с тохбой нахдо слихться воехдино, - и эльфийка опустившись на четвереньки, на широкую площадку алтаря, призывно посмотрела своими изумрудными глазищами на Пабло-льва и, высунув свой красный раздвоенный язычок, призывно облизала им свои золотые губки.

Пабло удивлённо уставился на стройную эльфийку, потянувшуюся по кошачьи соблазнительно. На её две пары, одна под другой, обнажённые и чарующие взгляд груди. На её нетерпеливо скребущие по алтарю коготки. На её огнено-рыжий ирокез на голове, доходящий до середины её изогнувшийся в игривой позе спинки. На её…

Он мотнул головой – попытавшись, избавится от нахлынувшего наваждения. Но это ему не помогло - безумное и в тоже время прекрасное видение не исчезало. Оно… Верней она стояла здесь, перед ним, на алтаре. И звала, звала… В конце концов – он пещерный лев, чешуйчатый монстр, повелитель гор. А она – золотокожая тварь с длинными ушами, живущая в сосновых лесах с золотыми иглами. Раздался повелительный рёв могучего самца, и Пабло-лев сделал огромный прыжок в сторону алтаря. В ответ раздался призывный утробный рык, золотокожей эльфийки…

Диего захихикал, потирая ладони, и принялся спускаться по лестнице, на ходу заряжая свой аркебуз, и проверяя легко ли добраться до метательных ножей, спрятанных под широкими рукавами его балахона – надо было разобраться с теми, кто остался возле подножия пирамиды. Незачем, что бы у прошедших за эти сутки событий, были лишние свидетели.

Мелкая тварь осмелилась напасть. Вцепилась в ногу прямо над ремешком, удерживающим пластины поножей, а я даже не успел занести копье. Мир вдруг раздался ввысь и вширь, цвета утратили яркость… Тело выворачивало наизнанку – знакомое чувство. Оборачиваюсь. Не по своей воле, неведомо, во что. Прежде, когда я становился женщиной, то просто иначе стоял, сердце билось быстрее, легче было повернуть голову. Во время иных метаморфоз меня окружала темная и очень холодная морская вода: свет колесницы Гелиоса никогда не сможет достичь этих глубин. Сильное и гибкое тело пронизывало водную толщу без труда; Дочери Океана боялись заступить мне путь наверх, к прибрежным скалам... Я не могу этого помнить, но все же.

http://s020.radikal.ru/i708/1402/43/5fbec1b529a8.jpg

Теперь же я видел вообще всё вокруг, кроме небольшого пятачка перед лицом, только цвета стали приглушенными, синеватыми. Меня окружали огромные ноги в непривычной взгляду обуви, ноги, уходящие на недосягаемую высоту, где маячили плохо различимые луны-лица. От шквала непривычных запахов я расчихался и задергал носом. Задергал? Кто же я такой?! Чуть повернулся и увидел быстро дышащий бок, покрытый пушистой рыжей шерсткой. - Ой, какая прелесть! – громоподобный возглас оглушил меня и заставил метнуться вбок длинным прыжком. – Чей заинька? Ты потерялся? Где же твоя хозяйка? Ручищи, достойные Бриарея[1], подхватили меня и вознесли чуть ли не к самым Зевсовым сандалиям. Туда, где на веснушчатом лице, обрамленном золотистыми локонами, горели хищной радостью круглые голубые глаза. - Няня, это теперь будет мой заинька! Я надену ему ленточку и буду с ним гулять! Ах, давай теперь же пойдем гулять! Кровь моя вскипела. Издав боевой клич, я рванулся было из цепких рук, но захватчица только засмеялась. - Он сказал «Да!», смотри, как он хочет со мной погулять!

Жалкое верещание загнанного зайца. Сколько раз я слышал его, когда потехи ради загонял ушастых, и, не сходя с колесницы, рассекал трепещущие тельца плетью? Неужто мне, сотрясателю Илиона, быть игрушкой смертного? Мать, ты ли шутишь со мной? Или ты, старшая дочь неумолимой Ананке[2], зазевалась за веретеном, и Мом подсунул клок пестрой кудели к твоим золотой да черной? Был Ахилл Пелид из мирмидонян, стал Ахилл Лаг [3]…

Теперь понимаю, каково было Алкиду, когда ему велели стать рабом Омфалы. Но мне нечего искупать. Незачем усилием воли смирять свою природу. Я, убийца, был рожден убийцей на погибель другим убийцам. И мою кровь, кровь морских не смирить чужой ворожбой! Я обернусь, сейчас же верну истинный облик, и все шутники умоются кровавыми слезами. Закрыл глаза, представляя тяжелые кольца моего настоящего тела. Заячьи бока дрожали все сильней, сердечко забилось заполошной пичугой, а грудь словно сдавило медным обручем – все туже, туже, туже… Левая рука вдруг онемела и стало темно.

http://s006.radikal.ru/i214/1402/cd/8d13f03a57b3.jpg

… Запах. Шибающая в нос редька, апельсиновая гнильца, слащавые яблочные огрызки. Мясная полова. И еще один…такой манящий, приятный. Кровь. Свежая кровь. И поверх всего новый запах, резкий, мускусный. Враги! Пора открыть глаза. И признаться себе, что обращение не удалось. Вернее, не так, как дОлжно. Среди клочьев знакомого уже рыжего меха вижу настороженное лицо врага. Прежде он бежал бы в ужасе, едва заслышав мою поступь или шелест чешуи. Теперь этот воин приблизился почти вплотную и безмолвно вызывает на бой. Черные глаза горят ненавистью к чужаку, длинные усы воинственно топорщатся, уши спрятаны в серой шерстке. Длинные рыжие резцы оскалены. Вождь крысиного племени готов уничтожить врага.

Ты, должно быть, сейчас хохочешь, Сминфей [4], где бы ты ни был. Значит, таким будет мое новое царство? Что ж, я отберу твое огромное войско, коль все так обернулось. Серые подданные не хуже и не лучше других. «Поиграем в Царя Мертвецов? Я боюсь. Я могу выиграть.»

Уже не боюсь. За плечами вражеского воина множество выигранных битв с сородичами. За моими – десять лет под стенами Илиона. Кто более славен? Не важно. Крысиные аэды воспоют нашу схватку, прекраснейшая из острозубого племени станет наградой победителю. Я кричу, будто вновь настигаю Гектора. В этот раз мы решим дело на коротких мечах. Клинок скрежещет о клинок, в ход идут длинные кнуты, а спустя мгновение наши тела сплетаются в рычащий и лязгающий клубок. Нет ни Фетиды, ни Эос, которые просили бы Тучегонителя решить исход боя, даровать победу одному из нас.

Есть только мы.

Есть только я и растерзанное тело, которое только что было крысиным базилеем.

Я обвожу взглядом свое новое племя. Если бы кто-то из них захотел оспорить мое право… Хоть кто-то… Никто. Серые отступили от лакомой горки мясных обрезков, открывая мне путь к еде. Что ж. Муравьиным вождем я был, теперь стану предводителем крыс. Слышишь, Аполлон? Они – мои!

Новое тело подсказало пробовать еду мелкими кусочками. Чтобы, если попадется отрава, успеть изрыгнуть ее. Следом пришло знание, что впредь нужно велеть пробовать подозрительные кушанья самым слабым и бесполезным. Чтобы сильные выжили и дали потомство.

Что ж, пора позаботиться о достойном меня дворце. Вот этот, возле помойки, вполне подойдет. Теперь я понимаю, чем Гиперборейцу было так дорого это серое племя. Они, словно вода, способны проникнуть даже в самую маленькую щель. Они могут проточить ход в неприступной каменной стене, будто волны, подмывающие берег. Они, словно неиссякаемый родник – на место убитого зверька приходят трое новых. Они могут услышать даже шепотом сказанное наедине слово, недаром Сминфей не уступал осведомленностью своему дяде Гермию.

Осаду дворца я решил начать с кладовых. Мои воины не должны страдать от голода. Самые сильные мужчины отправились прогрызать щели между отесанными камнями. Сменяя друг друга, к закату они проделали пять ходов, достаточных, чтобы протащить крупное яблоко. Два лаза оказались на видном месте. Я показал воинам, как подкатить камень обратно, и мы заделали предательские дыры. Еще три пришлись на темные углы под нависающими полками. Женщин я отправил обустраивать гнезда вдоль каменных труб гипокауста [5]. Обошел старые гнезда и самые подходящие велел переделать под кладовые. Остаток ночи мои подданные по цепочке передавали и укладывали припасы.

Я же обходил огромные залы. Вместо занавесей тут в ходу были огромные двери. По каменному полу был трудно идти – маленькие когтистые лапки разъезжались на скользком как лед камне и дереве. Часть пути пришлось проделать по трубам. Я убедился, что при желании можно атаковать всех спящих разом. Будет ли это бесчестно? А было ли бесчестьем, когда Одиссей обманул бедного тупицу Полифема? Здешние обитатели гораздо больше и сильнее моих воинов. Тут хороши все средства. Утром, когда дворец начнет оживать, мои войска нападут на кладовые и перепортят все оставшиеся запасы: осажденные должны голодать. Мы продырявим бочки, чтобы уксус, масло и вино смешивались между собой, разорвем мешки с мукой и зерном, погрызем вяленое мясо, высосем нежный сок из фруктов. Я буду щедрым базилеем.

Если же люди не внемлют моему предупреждению, и не уйдут, ночью мы нападем. И тогда победа останется за нами. Скоро рассвет. Я бегу по резко пахнущей дорожке – путеводная нить для своих, окрик для чужака – навстречу Розовоперстой Эос. Повелитель крыс? А кто я такой, чтобы жаловаться на волю Ананке? То-то же. Первые лучи зари застают меня под розовым кустом. Я пью росу и пою пеан Гелиосу.

Мне помешали. Вчерашняя мелкая тварь, которая теперь почти вдвое крупней меня, летит, захлебываясь от лая. Давай, давай, отродье, не бойся, подойди поближе… Я перегрызу тебе глотку, любитель нападать исподтишка. Тварь припадает на передние лапы, скалится, слюна летит по все стороны. Длинный прыжок с места - я вцепляюсь резцами в кончик ее носа. Остервенелый лай сменяется пронзительным визгом. Тварь трясет ушастой башкой, теряя форму с каждым мгновением. Она то покрывается иглами, то у нее отрастают крылья, копыта, перепонки, чешуя; тварь сочится слизью и воняет отхожим местом. Ее хаотические метаморфозы захватывают и мое тело...

Все кончено. Я снова стал прежним. С удовольствием отбрасываю скулящий комок пинком ноги в боевой сандалии и потягиваюсь. Теперь бы вздремнуть… Но сначала нужно остановить подготовленную атаку на припасы, раз уж я вновь вернулся в «ахейский стан». Три тяжелых камня - заделать крысиные ходы. Этого будет достаточно. Лишенные направляющего их рассудка, серые не смогут действовать слаженно, и оттого неотвратимо. К тому же самые сильные воины моего прежнего племени вот-вот передерутся за право верховодить.

Она бежала. Мышцы буграми ходили под серой длинной шерстью. Справа и слева мелькали стволы деревьев, кусты, пучки жухлой травы, выглядывающей из-под снега. Человеческие голоса и лай собак, доносившиеся издалека, подстегивали ее, и она, шумно переведя дыхание, прибавила ходу.

Впереди показался овраг. Он стремительно приближался и буквально на глазах делался шире и глубже. Она напрягла лапы и прыгнула. Полет продолжался всего пару мгновений, лапы коснулись снега на другой стороне расщелины, и, пробежав по инерции еще несколько шагов, волчица остановилась и стала вслушиваться во внезапно обрушившуюся на нее тишину леса. Человеческих голосов и лая собак не было слышно. В нос не бил их мерзкий запах. Лес наполнен привычными звуками. Вот вспорхнула тетерка. А там лопочет заяц, устраиваясь на дневную лежку. Дальше, вон за теми деревьями, мышкует лиса. А над всем этим разносится монотонное, успокаивающее постукивание дятла.

В желудке привычно засосало. Волчица облизнулась и повела носом. До зайца совсем близко. Но прежде, чем сделать шаг по направлению к добыче, она снова прислушалась, на этот раз к себе.


До тридесятого королевства я добиралась дней десять. Оказалось, что путешествовать верхом, да еще и зимой, очень непросто. Я все время мерзла, приходилось ночевать в деревнях, крестьяне не слишком охотно пускали даже на сеновал, и вскоре я совершенно обессилила и, можно сказать, отощала, так как денег, чтобы купить еду, у меня не было, а охотиться не слишком-то получалось. Примерно в дне пути от королевства погода испортилась. Сначала поднялся сильный ветер, он нагнал черные тучи, и началась метель. И, конечно же, я очень быстро заблудилась. Дорогу замело, моя кобылка выбилась из сил, я спешилась и вела ее в поводу. Так забрели мы в лес. Здесь ветер не так свирепствовал, но мысль о том, что я никогда не выберусь из этого леса, приводила меня в отчаяние.

На счастье, через какое-то время я разглядела блеснувший среди деревьев огонек, и пошла на него. Это оказалась маленькая, почти до крыши занесенная снегом избушка. Хозяин, молодой парень, высокий, широкоплечий, с синими глазами и широкой улыбкой, помог мне устроить под навесом кобылку и даже отсыпал ей из своего мешка ячменя, а меня усадил у печи и накормил ужином, с уважением погладывая на шлем, кольчугу и меч.

От тепла и сытной еды я быстро осоловела и на все его расспросы только и смогла выдавить, что направляюсь в тридесятое королевство по важному делу. Парень, назвавшийся Иваном, радостно объявил, что до королевства я уже добралась, до столицы пара дней пути, и я, вздохнув с облегчением, задремала. Последней мыслью было, что добрых людей в мире гораздо больше, чем злых, и мне несказанно повезло.

Когда я проснулась, в избушке было тихо и почти темно. У самой печи, сгорбившись, сидел Иван и щипал лучину. В свете догорающих углей лицо его было хмурым и сосредоточенным. Услышав мою возню, он оглянулся, приветливо кивнул, подбросил в печь полешко, а когда я устроилась рядом, вдруг заговорил.

- Наше село богатое. Тридцать пять дворов. Зимой промышляем охотой и извозом. Я лучший охотник. Зверя легко выслеживаю, стреляю метко. Но никогда за богатством особенно не гнался. А тут…Полюбилась мне Олюшка. Да и я ей глянулся. Но отец ее – первый богатей на селе. Гордый, что сам князь, да кичливый. Сунулся я было к нему со сватовством, так он на смех меня поднял. А когда и Олюшка о том же речь завела, разозлился пуще прежнего. Но дочь свою любимую обижать не захотел. И придумал хитрость. Объявил во всеуслышание, что отдаст за меня дочь, если я сослужу ему службу. А служба-то …эх…

Тут снова Иван принялся с остервенением полешко крошить, а я с удивлением поняла, как жаль мне его и как я завидую этой Олюшке.

-А что за служба-то? – вырвалось у меня. Язык прикусила, но слово не воробей.

А Иван глянул на меня искоса, вздохнул, и снова рассказывать принялся:

- А придумал мой тестюшка будущий такую службу. Есть у него братец старший, единоутробный, проживает в соседней деревне. После смерти родителей досталось им в наследство монисто золотое, да не простое, а с оберегом. Принято в этой семье было надевать его на шею старшей дочери, как замуж она выйдет. И договорились братцы, у кого дочь первая к алтарю пойдет, той и монисто достанется. А пока оно у старшего брата хранится. Но нет у него дочерей, только сыновья. Не раз Олюшкин отец просил отдать монисто для своей дочери, но заупрямился старший брат. Решил, что принадлежать оно будет его первой невестке. С тех пор между ними и пробежала кошка. И вот мой будущий тестюшка решил, что я должен добыть это монисто. Как? А любым способом. Тогда и Олюшка со мной к алтарю пойдет. А сроку дал мне – две седьмицы.

Снова замолчал рассказчик, а потом добавил с тоской в голосе:

- Но ведь не вор я. Не вор…

Вскоре рассвело, метель прекратилась. Довел меня Иван до дороги, пожелали мы друг другу удачи и расстались.

А в королевском замке, до которого я добралась дня через два, случилась со мной оказия. В одном из коридоров, в котором я, открыв рот, гобелены рассматривала, вцепилась мне в ногу какая-то мелкая тварь. Не то собака, не то крыса, я и не разобрала сразу. Боль ослепила, глаза слезами застило, я вскрикнула и неожиданно для себя бежать прочь пустилась. Пришла в себя за воротами замка, вокруг снег, а за спиной крики и собачий лай. Не успела опомниться, как вскочила на все четыре лапы и побежала.


Волчица шумно вздохнула, загоняя внутрь человеческую сущность, и снова повела ушами. Голод напомнил о себе, вызвав легкую дрожь во всем теле. Запахи стали гуще и насыщенней. Она совершенно бесшумно двинулась вперед, едва касаясь снега кончиками лап. Зайца она прекрасно слышала и чуяла. Тот, сжавшись в тугой, мускулистый комок, притаился под кустом, очевидно, надеясь переждать опасность. Когда он обнаружил волчицу, бежать было уже поздно, но косой попробовал. Он сделал большой прыжок в сторону. Но волчица серой молнией метнулась к нему, и ее острые зубы сомкнулись на трепещущем загривке.

Первый голод был утолен. Облизнувшись, волчица побежала по едва видимой тропе, углубляясь в лес. Солнце уже вовсю сияло на небосклоне, и пора было устроиться на днёвку. Добравшись до поваленной сосны, волчица улеглась в кустах на сухой траве, которая пучками торчала из снега, положила голову на лапы, прикрыла хвостом нос и закрыла глаза.


Я осторожно вынырнула из вязкой тьмы. Сознание зверя и мое собственное не сливались, и когда волчица бежала, принюхивалась, охотилась и выбирала место днёвки, я как бы наблюдала за ней со стороны. Но вот сейчас вдруг ощутила, что это сильное тело принадлежит мне одной. Все, без остатка. Я осторожно коснулась сознания волчицы и почувствовала, как душная тьма отступает.

В первое мгновение, осознав себя в теле зверя, я запаниковала, и зверь сам упрятал меня глубоко внутрь, чтобы не мешала. Теперь же, когда я была относительно спокойна, наши сознания слились воедино, и я почувствовала себя сильной. Лес не пугал, звуки и запахи, окружающие меня, стали казаться привычными, знакомыми, не страшными. И откуда-то пришла спокойная уверенность, что в шкуре зверя я не навсегда.


Солнце почти село, когда волчица встрепенулась и подняла голову. Разбудил ее не голод, а человеческий крик. Она поднялась, втянула в себя морозный воздух и побежала в ту сторону, откуда явственно доносились звуки борьбы.


Старый ворон сидел в развилке сухой ели и с интересом наблюдал, как на прижавшегося спиной к раскидистому дубу человека надвигается огромный медведь. Серая шерсть обвисла клоками, бока ввалились, маленькие глазки налиты кровью. Ворон, приглядевшись, с удовлетворением отметил, что у человека нет страшного оружия, рогатины, а всего лишь маленький топорик сжимают побелевшие пальцы. Медведь рыкнул, прижал уши и бросился на человека. В тот же миг из кустов выскочила волчица и одним огромным прыжком взлетела на спину шатуна. Она вцепилась в широкий загривок, намертво сжав челюсти. Медведь взревел, завертелся на месте, мышцы волной заходили под свалявшейся шерстью. Он мотнул головой, взмахнул передней лапой, а человек, подскочив почти вплотную, ударил топором прямо в оскалившуюся пасть. Раз, другой, третий… Неопрятная туша рухнула, а волчица отлетела в сторону.

Когда она поднялась, охотник уже смотрел прямо на нее, натянув лук. Волчица выдержала взгляд, а потом в мгновение ока скрылась в кустах. Ворон осуждающе каркнул и тоже сорвался с места.


На лес опустилась ночь. Я бесшумно бежала вдоль тропы, притворяясь бестелесной тенью. Иван шел ходко. По-видимому, встреча с медведем не лишила его решимости. Я догадывалась, куда он направляется, и это меня тревожило. Почему? Не знаю, не могу объяснить, как не могу объяснить и того, почему вмешалась в его схватку с шатуном.

Потянуло дымом. Впереди была деревня. Я приотстала, принюхиваясь и прислушиваясь, а когда вновь настигла Ивана, он уже перелезал через высокий крепкий забор. Я выждала несколько мгновений, одним прыжком перемахнула забор, уселась под ближайшим кустом смородины и приготовилась к томительному ожиданию. Но всё произошло очень быстро. Скрипнула дверь. Охотник появился на крыльце, что-то пряча за пазуху. И в этот миг звякнула цепь и гавкнула собака. Раз, другой, а потом захлебнулась бешеным лаем. Иван бросился к забору, но со всех сторон к нему уже бежали люди с криком: «Держи вора!». Охотника скрутили, ударили несколько раз и засунули в погреб, устроенный в стороне от дома, недалеко от собачьей будки. Задвинув на крышке тяжелый засов, люди ушли, не выставив стражу. Наверное, решили, что никуда до утра пойманный не денется.

Когда двор опустел, в доме погасли огни, и установилась относительная тишина, я выбралась из своего укрытия и осторожно, шажок за шажком, направилась к погребу. В будке снова заворочалась собака, звякнула цепь. Но в этот раз я не дала шавке ни разу гавкнуть. Выплюнув клок шерсти, я одним прыжком оказалась у крышки погреба. Засов, конечно, мне сдвинуть не удастся. Заворчав от бессилия, я метнулась к крыльцу дома, сама не понимая, зачем. И тут краем глаза увидела что-то, тускло блеснувшее в снегу. Монисто! Оно, наверное, выпало из-за пазухи Ивана, когда его схватили.

Я осторожно подцепила монисто зубами – и ткнулась лицом в снег, корчась от боли. Приподнявшись на дрожащих руках, трясясь от холода, я крепко сжала в кулаке монисто. Всё верно. Иван говорил же, что оно с оберегом. Должно быть, поэтому я снова в своем теле, человеческом.

Снег остро колол босые ступни, ночной мороз обжигал тело. Я быстро подбежала к погребу и схватилась за засов. На мгновение мелькнула мысль, что монисто придется отдать охотнику, а это значит, что я снова стану зверем. Острое сожаление разлилось внутри, я отдернула руки от засова, глубоко вздохнула, поеживаясь, а потом решительно вытащила из скоб тяжелый засов и откинула крышку. На меня пахнуло сыростью и чем-то кислым. Сморщившись, я громким шепотом крикнула в темноту:

- Иван! Выбирайся, быстрее!

Темнота зашевелилась, заворочалась, и вот из погреба, слегка покачиваясь, выбрался охотник. Одежда на нем была в беспорядке, под глазом огромный синяк, губы распухли. Я на мгновение удивилась, что вижу все так отчетливо, хотя вокруг было довольно темно, но тут Иван поднял голову и замер с открытым ртом. Меня опалило жаром. Я словно увидела себя со стороны: чумазая, растрепанная и…совершенно обнаженная.

- Вот, возьми, и беги скорее к своей Олюшке, - забормотала я, впихивая ему в руку монисто. – Да поторопись же ты!

Едва охотник сжал в пальцах тускло блестевшее украшение, новая боль ослепила меня. Через пару мгновений я, вскочив на все четыре лапы, потрусила мимо отшатнувшегося охотника к забору, перескочила через него и, перейдя на рысь, побежала к лесу. У опушки обернулась. Человеческая фигура, чуть пригибаясь, быстро двигалась к тому же лесу, чуть левее от меня. Я провожала охотника взглядом до тех пор, пока он не скрылся за деревьями, и тоже углубилась в лесную чащу.

Как ни странно, но голода, еще недавно мучающего зверя, я больше не чувствовала. Бег мой стал целеустремленным, хотя поняла, куда бегу, только когда в первых проблесках восходящего солнца между деревьями замаячили стены Столицы.

Первое, что я почувствовала, когда проснулась, это жуткий голод. Такой сильный, словно мой желудок пустовал лет сто, не меньше. Я сладко зевнула, потянулась – насколько позволило дупло – и принюхалась.
Внизу кто-то копошился в траве, похрюкивая и попискивая. «Наверное, это дикие свиньи», - подумала я и облизнулась.
М-м-м, обожаю свинину.
Я аккуратно высунула голову из дупла.
Небольшая бурая кабаниха, ни о чем не подозревая, рыла землю у корней исполинского дуба и умиротворенно похрюкивала. Она искала желуди и червяков. Рядом, весело повизгивая, резвились четыре поросенка, периодически путаясь под ногами и под рылом мамаши.
Прижмурившись, я высунула язычок, пробуя воздух на вкус. Потом очень осторожно вылезла из дупла, и плавно карабкаясь по теплому шершавому стволу, медленно спустилась пониже. Так, чтобы можно было достать до свиньи одним прыжком.
Когда я была уже совсем близко, кабаниха вдруг всполошилась, громко настороженно хрюкнула и подняла морду. Моя ощеренная пасть была последним, что она увидела в своей жизни. Поросята разбежались с истошным испуганным визгом.
Я переломила ей хребет одним ударом лапы. У нее абсолютно не было шансов: я больше ее раз в пять и я очень, очень голодна. Кости аппетитно хрустели, а мясо было нежным и тепловатым. Я перепачкала морду в ее ароматной крови и облизывалась, жмурясь от удовольствия. Придавив лапами тушку к земле, я отрывала от нее куски и высоко запрокидывала голову, заглатывая их практически непрожеванными.

Поросят переловлю потом. На закуску.
Проглотив последнего из четырех – он ужасно визжал, когда я разорвала его пополам, громче, чем все остальные – я облизнулась и тихонько зарычала. Потом выгнула спину и расправила слегка онемевшие крылья, взмахнув ими несколько раз, чтобы разогнать застоявшуюся кровь. Сложив крылья, я почувствовала, что хочу пить.
Что –то подсказывало мне, что где-то неподалеку есть вода. Я попробовала воздух на вкус прытким язычком – слабый запах воды доносился откуда-то с севера. Посмотрев на небо, я вдруг решила, что будет лучше устроить пешую прогулку.
Сырая от росы трава, приятно щекотавшая брюхо, сменилась прохладными камнями и песком. Они еще не успели прогреться. Птицы, которые с жизнерадостными трелями принимали ванны на мелководье, едва завидев меня, тучей взметнулись на ветви большой плакучей ивы, пригнувшиеся к самой воде.
Я тяжелыми шагами подошла к берегу озера, и, постояв немного, с громким шлепаньем и брызгами поспешила окунуться. Погружение в холодную воду утреннего озера подарило новые ощущения моей шкуре. Мимо меня стремительно пронеслась и метнулась в сторону серебристая рыба. Всего на один зуб, но инстинкт уже толкал меня броситься в погоню; пара мощных гребков, молниеносный выпад – и вот она уже в прожорливой пасти.
Ловля рыбы затянулась до полудня, все это время я только изредка всплывала поближе к поверхности, чтобы выставить наружу одни ноздри и глотнуть воздуха. Наплававшись и нарыбачившись власть, я выбралась на берег.
Неподалеку на мелководье стоял огромный валун, который был словно заброшен сюда разъяренным великаном. Его поверхность излучала тепло, которое ощущалось даже на расстоянии. Прошлепав немного по воде до гигантского камня, я взобралась на него и прижалась кожей к его горячей поверхности. Полуденное солнце с одной стороны и раскаленный камень – с другой вводили меня в состояние сладкой дремотной истомы, наполняя мое тело желанным теплом.
Я закрыла глаза и уснула.
Когда я проснулась, солнце уже сменило положение на небе, и его лучи пробивались сквозь листья деревьев, в изобилии росших вокруг озера. Неожиданно тишину прервал незнакомый, но почему-то показавшийся мне враждебным звук. Его источник подбирался все ближе и ближе.
- Они часто прилетают сюда на водопой, сир. Эти твари очень любят воду, хоть и крылатые! – прозвучал один голос, хрипловатый и бодрый, но в то же время немного заискивающий.
- Хорошо, Грюнвальд. Надеюсь, ты приготовил все необходимое? – холодно осведомился другой голос, бархатистый, ленивый и немного надменный.
- Конечно, сир!
Фыркнула лошадь.
- Его величество непременно желает иметь такую в своем зверинце, а у меня, конечно, нет других забот, кроме как шляться по болотам в поисках всякой дряни для удовлетворения запросов этого жирного козла, - неожиданно прошипел обладатель второго голоса.
Я продолжала лежать на камне неподвижно, даже не открывая глаз.
- Боже мой, смотрите! Какая зверюга! Я никогда не видел тут таких, обычно они зеленые, а этот с золотой чешуей! Сверкает, что твой сундук с монетами! – воскликнул обладатель первого голоса.
- Тише, идиот! Еще не хватало, чтобы… - испуганно шикнул на него второй.
- Да вы не беспокойтесь, сир, эти твари – они абсолютно глухие! К такой можно подойти прямо впритык и огреть по голове дубиной – не заметит.
Некоторое время было тихо. Затем вновь заговорил второй голос:
- Что ж… Глухие, ты говоришь?
- Клянусь здоровьем моей племянницы, как бревно! Вот, глядите… - говоривший на мгновенье замолчал, видимо, набирая воздух в легкие. – ЭЙ! ЭЭЭЭЭЭЙ! ЧЕШУЙЧАТАЯ КОРЯГА, МЫ НАСАДИМ ТВОЮ ПЕЧЕНЬ НА ВЕРТЕЛ И СЪЕДИМ!
- Ну, хватит, достаточно… - все еще испуганно пробормотал второй
- А ГОЛОВУ ПОВЕСИМ НА СТЕНУ! – не унимался первый. Затем он весело рассмеялся. – Видите, вообще не реагирует.
Через какое-то время лошади остановились и послышалась какая-то тихая возня. По-видимому, охотники спешивались.
- Дай мне копье, - негромко сказал обладатель второго голоса.
Теперь хруст песка и гальки раздавался совсем близко.
Я слегка приоткрыла один глаз.
К камню приближался высокий мужчина в серебристых доспехах, в руках он держал копье. Забрало на шлеме его было поднято, открывая аристократичное лицо: чуть желтоватая кожа, аккуратная бородка, длинный нос с горбинкой . Его спутник, лохматый и босой, по виду простолюдин, был одет не пойми во что, темное от грязи, разве что еще выделялся относительно новый пояс из чьей-то прочной зеленоватой шкуры.
-Дьявол! Грюнвальд, оно проснулось! - высокий замер на месте.
- Все в порядке сир, просто двигайтесь медленно и плавно, тогда дракон будет думать, что вы стоите на месте. Эти ящеры невероятно тупые.
Через некоторое время парочка подошла к камню вплотную.
- Я ударю его в бок, ближе к животу, а ты готовь цепи, - скомандовал рыцарь, - На счет три… Раз, два… ДЪЯВОЛ!
Удар мощного хвоста поверг его на землю, вышибив из рук копье. Доспех смялся, рыцарь попытался встать, но застонал и не смог. Из-под покореженного металла начала сочиться кровь.
Его спутник застыл на земле, выпучив глаза и хватая ртом воздух, как рыба. Его трясло. Лошади, на которых они приехали, оторвали привязь и с испуганным ржанием стремительно унеслись прочь, подгоняемые громогласным рыком, напоминающим раскаты грома.
Я зависла над обоими неудачниками в воздухе, взмахивая перепончатыми крыльями.
- Грюнваааальд… - прохрипел рыцарь, приподнявшись и пытаясь подобрать копье, но в следующее мгновение я обрушилась на него сверху и проломила ему череп очередным ударом, расколов шлем и голову как ореховую скорлупку.
Тем временем слуга справился с парализовавшим его страхом и попытался удрать, сперва отползая на четвереньках, а затем вскочив на ноги. Я неторопливо поднялась над вершинами деревьев.
Мужчина добежал до леса и начал петлять между стволами как заяц. Наконец на опушке он остановился, чтобы перевести дыхание и оглядеться. Повертелся, глядя по сторонам, потом в страхе поднял голову, чтобы посмотреть на небо.
- Уффф… Кажется, оторвался… - выдохнул он
В этот момент мои челюсти сомкнулись у него на затылке.
Почувствовав вкус человеческой крови, я вдруг застыла, словно пораженная молнией.
До этого мгновение мое сознание словно дремало где-то, и вдруг пробудилось.
«Кто я? Где я? Что со мной?»
Бросив тело в лесу, я вновь полетела к озеру. Его поверхность была гладкой и спокойной, а все окружающее отражалось в водной глади, как в зеркале.
Опустившись на землю неподалеку от валуна, я прошла мимо рыцаря. В нежных внутренностях его расколотой головы уже спешили оставить свое потомство энергичные мухи. Рядом прыгала одинокая ворона, увидев меня, она с испуганным карканьем улетела подальше. Скоро сюда слетятся и сбегутся другие падальщики.
Я зашла немного глубже в воду и наклонила голову, чтобы увидеть свое отражение. Моему взору предстала продолговатая, отдаленно напоминающая лошадиную, голова, зеленые глаза с вертикальными зрачками и длинная изогнутая шея. Я расправила и вновь сложила крылья, подняв тучу брызг. Все мое тело было покрыто чешуей чудесного солнечно-золотистого оттенка, и лучи заходящего солнца играли в них, заставляя ее сверкать и искриться.
Я смотрела на свое отражение как завороженная , и вдруг оно начало меняться. Вместо головы дракона появилось человеческое лицо. Оно было женское, смуглокожее, скуластое и широколобое, с большими темными глазами, острым носом, тонкими губами и пышными черными волосами. Оно почему-то казалось мне смутно знакомым.
Неожиданно перед глазами все закружилось, потемнело, и я почувствовала, будто проваливаюсь куда-то, хотя не двигалась с места…

23:59


Велел постелить мою любимую кровать с пуленепробиваемым балдахином и положить мою любимую подушку. Говорят, в неё зашили трёх толстых мальчиков. Врут, знаю я их. Максимум двух.


8:00

Сквозь сон чувствую, что кровать тесновата. Одно из двух: надо или меньше налегать на пончики со спайсом, или казнить плотника, делавшего кровать. Пожалуй, и то, и другое. Не просыпаясь, отдал приказы о ссылке моих повара и плотника на урановые рудники.


9:00

Чувствую, что хвост упирается во что-то стеклянное и ребристое. Странно, кажется, вчера ничего подобного в спальне не было.


9:30

Хвост?! Что-то новенькое. Проснулся, вызвал слугу. Приказал принести зеркало.


9:35

Вызвал другого слугу. Приказал ему войти с закрытыми глазами, вынести предыдущего слугу и принести зеркало.


10:00

Принесли зеркало. Не помещаюсь. Не то чтобы это такая уж новость — я и раньше не помещался. Но теперь приходится осматривать себя совсем уж по частям. Отражается всё больше что-то чешуйчатое. Что за чертовщина? Надо не забыть наказать Фейд-Рауту: это явно его проделки. Или наградить — пацан-то в меня растёт? Нет, всё же наказать: раз я ещё жив, значит, парень облажался.

Однако во что этот засранец меня превратил? Нужен специалист.


10:30

Вызвали зоолога. Он долго ходил вокруг, охал и ахал, бормоча что-то про вымерших птерозавров. Обещал занести меня в красную книгу. Обращается со мной фамильярно, явно не узнал, даже не пал ниц с трепетом, входя в спальню. И откуда они такого взяли? Плюнул на него и решил позвать другого.

От плевка зоолог сгорел. А вот это уже интересно!


11:00

На пробу вызывал слуг по одному и плевал в каждого на выходе. Все сгорают безотказно. Молодцы! Моя школа.


11:30

Решил прогуляться. Случайно сломал дверь в свои покои, обрушил несколько стен. Слуги падают ниц и разбегаются с каким-то особым, искренним энтузиазмом. Никто даже не сплюнул украдкой. А главное, смотрят, сволочи, так, будто и вправду трепещут, вместо того, чтобы коситься, как на жирную жабу. Издеваются, что ли? Надо будет сослать половину на рудники.


11:50

Прицельно поплевался в них, подобрел. Так и быть, сошлю четверть.


12:00

Ощущаю странную лёгкость в теле. При том, что антигравитационный пояс, похоже, кто-то спёр. Оказывается, у нового тела нет пуза и есть нехилых размеров крылья. Полетал немного над округой, нашёл озеро поровнее и полюбовался на своё отражение. Мать честная, да я красавчик: золотая чешуя, длинный, что твой хайлайнер, зубищи — как грёбаные мечи, когти — копья. А главное — стройный. Господи, хорошо-то как!


12:50

Потренировался немного рычать импровизированные рычалки. Например, «Я пламя, я смерть». Выходит вроде бы неплохо. Людишки внизу кто разбегается, кто падает ниц и трепещет. Нет чтобы раньше так! А то, было время, пока парочку не изжаришь на медленном огне, так и дрожать не начнут.


13:00 — 15:00

С пользой провёл время. Обложил данью пять городов. Ещё в трёх пытались подсунуть принцессу — сжёг к чертям. В одном пытались подсунуть принца. Узнали меня, наверное, чертяки. На всякий случай тоже сжёг. В эпоху моей тирании должно быть равноправие! Какие-то карлики на рудниках при моём появлении срочно воздвигли статую и облили меня золотом. Вто это сразу видно — уважают! Не стал их сжигать, тем более что это, кажется, мои рудники.


15:30

Какой-то тип по имени то ли Миннерзингер, то ли Трубадур, пытался всадить в меня здоровенную стрелу. Естественно, ни черта у него не вышло. Я даже специально спустился и расспросил, как его звать и почему он сделал такую тупость. Оказывается, он где-то вычитал, что у драконов брюхо уязвимо. А про силовые щиты он, конечно, не вычитал. Я так смеялся, что, кажется, сжёг его город.


16:00 — 19:00

Площадь моих владений стремительно увеличивается. Около десятка городов официально признали меня властелином, а два города даже переименовали в мою честь — Драконберг и Драконбург. Фантазия у подданных небогатая, ну да ладно, я добрый. На радостях устроил им небольшой фейерверк, ненароком спалил какой-то из двух. По крайней мере, не придётся путать. Хорошо!


19:00 — 21:50

Прилетел во дворец, подсчитываю собранную дань. Золота натащили столько, что решил с сегодняшнего дня спать прямо в хранилище. Во-первых, просторней, чем в спальне, а во-вторых, иначе стопроцентно сопрут. Тем временем оборот золота сразу сократился, курс вырос, инфляция уменьшилась. Ай да я!


21:50

Закончил работу над манифестом «Лучший способ уберечься от дракона — завести собственного». Завтра велю зачитать по всем каналам, а на днях разовью в трактат «О полезности дракона».


23:59

Перекусил принцессами и лёг спать. Ух, завтра я им всем устрою!



Следующий день, 12:00

ПРЕСС-РЕЛИЗ

Администрация барона Владимира Владимировича Харконнена категорически опровергает безумные спекуляции, будто барон вчера превращался в огнедышащего дракона. Эти глупые сплетни распространяют отдельные жёлтые газеты, ссылаясь на не заслуживающие доверия источники. Официально заявляем, что барон в дракона не превращался, что может засвидетельствовать лично, будучи в добром здравии, хотя и в дурном расположении духа. Если бы он и превращался, то определённо не летал в направлении озёрных городов. А если бы и летал, то ни в коем случае не кричал бы при этом «Я свободен! Я больше не жирный! Наконец-то я летаю по-настоящему!», как о том сообщают клеветники. Кроме того, барон, известный своим человеколюбием, даже превратившись в дракона — что само по себе смехотворно! — не стал бы развлечения ради сжигать города.


Об этом невозможном и явно вымышленном происшествии известно со слов бродяги по имени то ли Скальд, то ли Менестрель, якобы последнего выжившего из города Эсгарот. Этот асоциальный элемент утверждает, что дракон будто бы хохотал узнаваемым басом барона и выкрикивал явную чушь. Ещё один якобы «свидетель» — душевнобольная истеричка, именующая себя принцессой, утверждает, что её якобы похитил — кто бы вы думали? — дракон! Неужели старые добрые россказни про НЛО уже вышли из моды? Эта особа утверждает, что с двенадцатым ударом часов дракон превратился в предмет, похожий на тыкву, в котором рассказчица якобы узнала Владимира Владимировича. Нужно ли говорить, насколько абсурдны эти обвинения? Барон Владимир Владимирович Харконнен ничем не напоминает тыкву!


Что касается эпидемии пожаров в стране, несомненно, никак не связанной с приписываемым барону превращением, то администрация Владимира Владимировича Харконнена напоминает: барон давно предлагал реформировать пожарную охрану! Это коррумпированные депутаты Лансраада мешают инициативам нашего мудрейшего барона!


Голосуйте за Владимира Владимировича Харконнена — самого человечного из всех кандидатов!

- Вы уверены, что с Вами всё в порядке? – уточнил у меня для верности мужчина в лазарете.

- Не до конца. Голова всё ещё кружится и руки дёргаются.

- Ну.. и в кого Вас угораздило превратиться? Давай по порядку.. Что видел, что делал и как прошел день?

- Смутно… все как в тумане…

- Ясно… - сказал мужчина и обратился к коллегам, - тащите сюда аппаратуру, погрузим его в состояние сна и загипнотизируем. Сами всё выясним. Что рот-то открыл? – он вновь обернулся ко мне, - успокойся, это не больно, спи, давай!


Сказать по правде, история не из приятных – мало того, что я оказался черт знает где, так еще и произошло одно любопытное событие…. Хотелось бы мне узнать поподробнее об этой кусачей твари, но всему свое время. Сейчас могу сказать только то, что, наверное, досталось мне меньше остальных. Я всего лишь почувствовал лёгкий укус в области запястья. Посмотрев на него, я увидел муху изумрудного цвета, смахнул ее, и она исчезла в то же мгновение. А после этого голова моя закружилась, и мне показалось, что я сплю. Из самых запомнившихся событий:

Мои глаза…

У меня сформировались фасеточные глаза — основной парный орган зрения насекомых, ракообразных и некоторых других беспозвоночных, и стало характерно цветовое зрение с восприятием ультрафиолетовых лучей и направления поляризации линейно-поляризованного света, при плохом различении мелких деталей, но с хорошей способностью различать мелькания и мигания света в пять раз выше, чем когда я был человеком.

Глаза мои стали неподвижными, расположились по бокам головы и стали занимать почти всю её поверхность. Они были расположены на капсуле головы в глубоких впячиваниях кутикул, называемых глазными капсулами. Кольцо из кутикулы, охватывающее глаз извне, теперь удерживало его на головной капсуле. Глаз теперь состоял из особых структурных единиц — омматидиев, имеющих вид узких, сильно вытянутых конусов, сходящихся своими вершинами в глубине глаза, а своими основаниями образующих его сетчатую поверхность. Каждый омматидий имел очень ограниченый угол зрения и «видел» только тот крошечный участок находящегося перед глазами предмета, на который было направлено продолжение оси данного омматидия; но так как омматидии тесно прилегали друг к другу, а при этом их оси расходились лучеобразно, то сложный глаз охватывал предмет в целом, причем изображение предмета получалось мозаичным (то есть составленным из множества отдельных кусочков) и прямым (а не обратным, как в нашем, человеческом глазу).

Рот мой представлял собой хоботок, а конечности – членистые лапки с цепкими волосками на них.



Скорость моего передвижения составляла теперь больше 5 метров в секунду, и я мог хорошо обозревать предметы величиною 2,25 сантиметра. Человек же в аналогичных условиях увидел бы промелькнувшую тень. Одна секунда для мухи довольно большой срок, за это время она рассмотрит массу подробностей, недоступных нам. Проблема состояла лишь в том, что привыкнуть было довольно сложно – я не мог различать красные и фиолетовые тона. Любимым моим цветом вдруг стал желтый, а голубая и зеленая окраска стали вызывать раздражение.

Человек о вкусе судит на основании показаний языка, а муха в тех же целях использует ноги. Их, кстати, не 8, как утверждал великий древний грек Аристотель, а всего 6, но зато какие! Они не только носят муху во время пеших прогулок по любой поверхности, но и используются для других дел, не менее важных, чем передвижение. Передняя пара ног выполняет также роль языка. Надо признаться, что муха ногами в 100—200 раз лучше анализирует пищу, чем человек языком.

…Дальше всё опять в тумане и помню я лишь некоторых встреченных в течение дня существ.

Пчела

Столкнулся с ней утром. Впечатлений масса. Тело каждой пчелы делится на 3 части — голову, грудь и брюшко. Опорой тела служит его наружный экзоскелет. Снаружи тело её было покрыто волосками, которые выполняли функции органов осязания и защищали покров от различных загрязнений. Части её тела были соединены между собой тонкими эластичными перепонками, а на голове были расположены 2 больших сложных и 3 простых глаза. Сложные глаза состояли из большого количества фасеток и были расположены по бокам головы, а простые — на темени. Спереди рот пчелы прикрывала узкая хитиновая полоска — верхняя губа, а с боков расположены верхние челюсти — жвалы. Сильно сдвинутая нижняя губа вместе с парой нижних челюстей образовывали хоботок. Брюшко делилось на 6 сегментов.

Крылья представляли собой тонкие, эластичные пластинки, по которым проходили жилки, представляющие собой затвердевшие участки полых трубок. Роль точки опоры для крыла играл столбик — вырост плейрита. Снаружи от столбиков лежали длинные плечи; от места прикрепления к мембране сегмента до столбика — короткое плечо. Основную роль в полёте играли непрямые мышцы, заполнявщие полость тела: сокращение этих мышц изменяли кривизну сегментов груди. Мышцы прямого действия действовали непосредственно на крыло через сухожилия и хитиновые пластинки. В полёте передние и задние крылья соединялись в единую плоскость мелкими крючками на переднем крае задней пары крыльев, направленными вперёд. Когда насекомое приземлялось, эти крючки разъединялись, и крылья складывались вдоль тела.

Пчела летала со скоростью до 65 км в час, совершая при этом 200—250 взмахов крыльями в секунду.

Жалящий аппарат пчелы был расположен на заднем конце брюшка и состоял из двух ядовитых желёз, резервуара для яда и пильчатого жала длиной 2 мм и диаметром 0,1 мм. На жале были расположены зазубрины, из-за которых жало застревает в коже позвоночных, являясь причиной потери жалящего аппарата при ужалении и смерти пчелы. Поэтому я старался не раздражать пчелку, чтобы не дай Бог не стать причиной ее смерти. Мало ли как она реагирует на мух. Да и мне не хотелось бы получить смертельную дозу пчелиного яда для человека.



Драка.

Прекратив общаться с пчелой, я наткнулся на драку нескольких муравьев.

Как мне однажды рассказывали, колония муравьев не имеет более свирепых и опасных врагов, чем колонии "чужаков". Муравьи отличают своих сожителей по муравейнику от муравьев того же вида - даже от муравьев своих кровных родственников, которые были похищены в виде куколок. Каждый член «семьи» узнает всех остальных членов и что все они принимают участие в общей защите. Семья муравьев имеет свой общий, только ей свойственный запах. Нежеланных гостей встретят «в жала и жвала» и насмерть забрызгают кислотой.

Драка муравьев длилась долго – почти до обеда. Помню, что в детстве мы стравливали муравьиные группы из разных муравейников – одна из войн длилась больше месяца. Драки похожи на перетягивание каната, кто кого затащит ближе к своему муровейнику, чтобы свои помогли затащить еще дальше внутрь и там добить. Если численность муравейника маленькая, то и маленькая плотность муравьев союзников на поверхности - мало шансов, что драку заметит кто-нибудь из своих. Тогда муравей менее агрессивен и избегает "перетягивания каната".

И это даже не смотря на индивидуальный поединок было жутко – я покопался в воспоминаниях. Жвалы, жала, яд - оружие активной обороны и нападения. Одни муравьи могут жалить врага, другие - только кусают врага острыми челюстями, а затем обрызгивают ранку ядом. Могут точным ударом челюстей обезглавливает муравья-чужака. Муравьи способны маневрировать - и выжидать, и отступать. Одиночки, если они окружены противником, навлекают на себя множество «чужаков» и в схватке с ними погибают.
Было страшно, но спустя несколько часов, которые я прятался в тени, я решил вылететь во двор, где познакомился с другими мухами. Но тут же одну из них прямо на лету поймал еще один хищник.

Кесарь.

Наиболее часто представление о богомоле совпадает с его «молитвенной» позой, в как бы стоячем положении, со сложенными в верхней части брюшка передними ногами. Ноги эти выполняют хватательную функцию, обладают острыми шипами и имеют способность раскрываться как перочинный ножик. Богомол молниеносно выбрасывает их вперед, ловко захватывая добычу. Как и случилось. Я быстро ретировался и спрятался за камень, чтобы рассмотреть убийцу с безопасного расстояния.

Если богомол неподвижен, его практически невозможно заметить в природной среде. Присутствие богомола может выдать только передвижение. Я с новым зрением очень долго искал его и смог найти только по своему новому ощущению ненависти к зеленому цвету. Передвигалось насекомое очень медленно, однако, я слышал, что в случае явной опасности, оно способно переместиться на безопасное расстояние довольно быстро, и вновь замереть на месте.

Я вспомнил, что богомолы ловят только движущиеся объекты, неподвижные предметы они как будто не видят (подобные повадки характерны еще и для многих пауков). Но на движущуюся добычу они реагируют моментально. Кажется, ученые проводили эксперименты, в ходе которых, насекомые бросались даже на бегущее по белому экрану цветное пятно. Поэтому я боялся даже пошевельнуться.

По скорости поедания мухи было заметно, что Богомол довольно прожорлив. Начал трапезу богомол с мягких частей, преимущественно с брюшка, а потом перешел к более жестким органам, в частности к голове. В результате, от мухи остались лишь огрызки ножек, более мягких насекомых, как я вспомнил, богомол поедает полностью.

Когда он почти закончил обед, я, было, заметил новую группу мух и решил держаться вместе, но и тут не успел сделать что-либо, ибо узнал о новом враге мух.

Бокоход.

В нашем сознании слова "паук" и "паутина" неразлучны. И вправду, для множества пауков охота прямо-таки немыслима без ловчей сети. Сеть-воронка, сеть-трубка, сеть-сачок... Но, как выяснилось, далеко не все пауки пользуются на охоте шелковой снастью.

Яркие венчики цветов, с человеческой точки зрения, это прекрасное зрелище. На взгляд пчел и бабочек, это стол, уставленный лакомствами - пыльцой и нектаром. А по мнению пауков-бокоходов, головки цветов - неплохое жилье и в то же время охотничье угодье. Сидящему на цветке пауку заранее не угадать, с какой стороны появиться добыча. По неписаному охотничьему закону добыча не должна заметить охотника раньше, чем он ее. Поэтому пауки обычно прячутся в цветке. Но даже открыто сидящих бокоходов нелегко заметить: маскирует окраска. Муха, которую он схатил, оказалась не из удачливых.

Внешнее сходство дополняется соответствующим запахом. Мухи обычно не в силах устоять перед такой приманкой. Излишняя доверчивость стоит им жизни.
Бокоходы близоруки; муху, например, они могут разглядеть лишь с трех сантиметров и то, вероятно, в общих чертах. Но и этого хватило.

Полетел-ка я обратно в дом… Здесь становится опасно… эй.. что это?

НЕТ!!! НЕТ!!! Я НЕ ХОЧУ ЭТО ВСПОМИНАТЬ!!!



Возвращение.

Голова окончательно перевесила и я потерял равновесие. Упав на пол, я почувствовал судорожное покалывание во второй паре рук, а через мгновение меня ослепила вспышка и зрение мгновенно пришло в норму. Резкой волной света мне пронзило глаза, а уши вновь стали слышать звуки по-человечески. Потом я увидел кота, который отпрыгнул от меня и, шипя, пятился к стенке. Раздался грохот и треск ломающейся мебели.

Я развернулся – и в эту секунду увидел, как двери комнаты рассыпаются в щепки и с криком: «Он здесь, в лазарет!» ко мне поспешили лекари.



Врач отошел. После разговора со мной, писарь увидел, что доктор вышел из лазарета и поспешил за мужчиной в белом халате.



- …и ни слова ему о том, что тварь, которой он был, была двухметровой… и так натерпелся.

Так порой на Руси случается,

Волки-витязи, песни-вороны,

Огляжу все четыре стороны,

А никто не ждет, не печалится.

М. Струкова


Лесная тропинка сужалась. Кобылка помахивала головой, но трусила вперед довольно бодро. Всеслава поежилась. Ее бросало то в жар, то в холод. В Королевском госпитале девушку продержали всего сутки и сказали, что она совершенно здорова. Однако вот уже третий день царевна чувствовала себя как-то странно. И вовсе не задание победить чудовище тому виной. Ее, конечно, грызло беспокойство, сможет ли она отыскать это самое чудовище, но не более.

За три дня она побывала в пяти деревнях, говорила с крестьянами, но те только прятали глаза, а о чудовище говорить отказывались. Нет тут такого, и всё. Волки пошаливают. Лиса повадилась в курятник. Шатуна в округе встречали. А чтобы чудовище? Нет, видом не видали, слыхом не слыхали.

Солнце село, стало ощутимее холодно, а Славку снова бросило в жар. Неужели все же простудилась, босиком по снегу шастая?

Она завозилась в седле, но чуть не упала и крепче вцепилась в поводья. Неужели придется вернуться в замок не солоно хлебавши? Да и, действительно, какое чудовище может жить в этих лесах? Царевна вздохнула, вспоминая, как совсем маленькой пробиралась в девичью и, взобравшись на полати, с замиранием сердца слушала страшные сказки о Чуде-Юде, Бабе Яге, Кощее Бессмертном, злобной Шишиге, Соловье-разбойнике и Лешем…Сердце ёкнуло. Вспомнился терем родной, матушка, братец, подруженьки веселые. Нет, раскисать нельзя.

Славка сердито вытерла со щеки слезу, ударила кобылку в бока, отодвинула нависшую над самой тропинкой заснеженную ветку и тихо ахнула. Взошедшая полная луна заливала белым светом поляну, посреди которой высился высокий забор. Над ним в серебристом сиянии были видны черепа, ухмыляющиеся щербатыми ртами. Царевна натянула поводья, кобылка встала, как вкопанная, а в заборе вдруг со скрипом отворилась калитка, и старческий голос, показавшийся очень громким в морозной тишине, проскрипел:

- Заходи, девонька. Уж умаялась, с самого утра тебя дожидаючись.

Славка сползла с седла и на негнущихся ногах прошла в калитку. А старуха, закутанная по самый нос в пуховый платок, ввела во двор под уздцы кобылку.

В избе было тесно, дымно и ужасно душно. Царевна скинула плащ и села к столу под неодобрительным взглядом хозяйки. Что именно не нравится старухе, было непонятно, но морщинистое лицо с неожиданно проницательными глазами было хмуро. Она поджала узкие губы и неприветливо спросила:

- Ну, девонька, ты дела пытаешь, аль от дела лытаешь?

Всеслава стянула с головы шлем и подшлемник, вытерла вспотевший лоб и кивнула:

- Пытаю, бабушка, пытаю..

Потом вздохнула и рассказала о своих неудачных поисках. Старуха кивала, щурилась, хмыкала, а когда царевна закончила, поставила перед ней миску с кашей.

- На-ко, поешь для начала.

Есть Славке не хотелось. Во рту было сухо, горло противно скребло, но она под неумолимым взглядом старухи взялась за ложку. Каша оказалась такой вкусной, что очень быстро ложка заскребла по дну.

- Ну, вкусна ли каша? – довольно спросила хозяйка.

- Вкусна, бабушка, ой, вкусна, - Славка облизала ложку, - как медовая коврижка.

- Медовая? – старуха хмыкнула. – Девонька-девонька, а думы-то у тебя тяжкие. Да я же в эту кашу столько перца жгучего намешала, что пламя выдыхать в пору! А ты…коврижка медовая…

Качая головой и бормоча что-то еще под нос, хозяйка поставила перед Славкой большую кружку, наполненную до краев терпко пахнущим горячим напитком.

- Пей, не бойся, - перехватив недоверчивый взгляд гостьи, старуха сдвинула брови. – Это без обману. Пей.

Славка послушна начала пить, не отводя глаз от глаз старухи.. В голове ее начал нарастать гул, в животе стало горячо-горячо, тело налилось тяжестью. Как сквозь толстое пуховое одеяло слышала она странное бормотание.

- На море на Окияне, на острове Буяне, лежит бел горюч камень-алатырь. На том камне-алатыре сидит красна девица, швея - мастерица, держит иглу булатную, руду жёлтую, зашивает раны кровавые, на сердце оставленные, душу мучающие…


Море било о скалы. Соленые брызги висели в воздухе, ветер трепал непослушные волосы. Всеслава попыталась справиться с ними, но шлема на голове не оказалось, да и кольчуга тоже пропала куда-то, и меч… Царевна стояла в лазоревом сарафане, босая, простоволосая, а перед ней на огромном плоском камне сидел спиной к ней человек, с ног до головы укутанный в плащ.

- Наверное, это та самая девица, швея-мастерица, - неуверенно подумала Славка и сделала шаг к камню.

Фигура шевельнулась, плащ медленно скатился и лег темным пятном на белый камень. Человек, взглянувший на царевну, был странным, очень странным. Его лицо, фигура, одежда неуловимо менялись каждую секунду. Славка не могла понять, кто же это? Мужчина или женщина? Она облизнула соленые губы, хотела заговорить, но слова не шли на язык. Краешком сознания Всеслава вспомнила, как допила горячий напиток, поставила на стол чашку, а старуха, на мгновение обернувшись к печи, протянула ей …уголек. Маленький, мерцающий алым, он лежал на сморщенной ладони, а старуха, в упор глядя на гостью, ждала, поджав губы. А потом, нахмурившись, откинула крышку погреба и почти прокаркала скрипучим голосом:

- Поспевай за ним, девонька, поспевай, он отведет тебя, куда следует.

Фигура на камне качнулась в сторону девушки, и Славка невольно подалась назад. А странный незнакомец подхватил с камня плащ, накинул на плечи и заговорил батюшкиным голосом:

- Что, ослушница, робеешь? Глаза опускаешь? Как посмела ты нарушить отцовскую волю? Как посмела без благословения покинуть отчий терем? Сердце разбила родимой матушке? Седины прибавила родному батюшке? Али царь-государь не хозяин в своем отечестве?

Славка, прижав ладони к вспыхнувшим щекам, не могла оторвать глаз от постаревшего, но такого родного лица. Первым порывом было кинуться в ноги, умолять о прощении, слезами и раскаянием смягчить отцовское сердце.

А царь-батюшка продолжал:

- Как смеешь ты, царская дочь, одна, без охраны, без пригляда, шляться по лесам, как безродная, с чернью разговоры – разговаривать, мечтать о большем, чем судьба тебе уготовила?

Последние слова были лишние, ой лишние. Царевна Несмеяна отняла ладони от лица и ясно глянула в мутные от гнева глаза царя.

- Знаю я, какая судьба уготована была мне родным батюшкой. Может быть, дерзка я оказалась чересчур. Может быть, холодна сердцем. Но не жалею ни на мгновение о содеянном. Сама теперь буду судьбу себе выбирать. Сама ошибаться, сама и каяться. А царь-батюшка да царица-матушка лучше порадовались бы, что дочь такую вырастили. Они еще гордиться мной будут.

Что-то алое сверкнуло в траве у камня. «Уголек!» - ахнула Славка. И тут же фигура на камне опять подернулась рябью, а в уши ударил гул притихшего было моря.

А на камне перед Всеславой стоял Иван и улыбался невесело.

- Здравствуй, девица-красавица. Вот и свиделись. Спасибо сказать не успел я. За то, что жизнь мне спасла да с суженой соединиться помогла.. Поклон тебе земной, душа-девица… Да вот думы тяжкие покоя не дают мне. Из-за меня ты дело черное совершила. Как подумаю, что камнем эти мысли на сердце у тебя лежат, вздохнуть не дают, так и жить не хочется…

Вздрогнула Славка, вся подалась Ивану навстречу. Потаенные мысли ее он высказал, разбередил не успевшую зажить рану. Прижала руку царевна к груди, почувствовала, как пленной птицей затрепетало сердечко. Взглянула она в синие глаза охотника, а увидела монисто золотое в его дрожащих пальцах.

- Нет…не черное, не черное! – выкрикнула царевна. – Ты теперь счастливым будешь, и Олюшка твоя, да и братья помирятся, чай им делить-то больше нечего!

Сердце перестало трепыхаться, застучало ровно, спокойно, а уголек опять полыхнул в траве призывно. Наклонилась было за ним Всеслава, но тут в лицо ей холодом пахнуло, таким нездешным, что мгновенно дрожь до костей пробрала.

- Рано, девица, обрадовалась, - Чернобог покусывал свой серебряный ус и смотрел лукаво. – Думаешь, отпустил я тебя по доброте душевной? Али от бессилия перед твоим умом да хитростью?

Он хохотнул и распрямился, мгновенно возвысившись над царевной, подобно дубу могучему.

- Наказание за твою дерзость не я придумал. А ты, ты сама. Теперь ты отвергнутая невеста. Коротать тебе век в одиночестве. Никто на такую не позарится. Никому ты не будешь нужна ни в светлице, ни в королевских палатах, ни в крестьянской избе. Век будешь горе мыкать. Век в одиночестве куковать. И никого ты никогда полюбить не сможешь. Никого. Никогда.

Вздрогнула царевна Несмеяна, словно острый нож всадили ей в сердце. Словно в душу Чернобог заглянул да на свет белый выпустил печаль ее затаенную, в которой сама себе признаться не смела. Не смела…

Молча глядела она на бывшего своего суженого и чувствовала, как по капле утекает из нее жизнь. Жизнь…

- Жизнь… - Славка с трудом вытолкнула из себя первое слово. – Ты хотел забрать жизнь у всего живого. Мало тебе Нави, твоего мертвого царства. Ты хотел весь мир превратить в Навь. А теперь захотел отобрать жизнь у меня? Нет, не получишь ты ее. Я буду жить, буду, и улыбаться научусь, и смеяться! И полюблю, обязательно полюблю! И меня полюбят…Непременно полюбят!

Всеслава кричала, слезы струились у нее по щекам, она сделала шаг к Чернобогу, другой, третий, взмахнула рукой так, как будто был в ней меч. И огромная фигура съежилась, потускнела, подернулась рябью.

- Да что же ты такое? – вырвалось у царевны.

А черное марево над камнем замерло. Послышался легкий смешок.

- О…у меня много имен…Безымень, След, Тень…какое понравится тебе? Я ведь всегда с тобой, все о тебе знаю, все твои страхи, чаяния…никуда тебе от меня не спрятаться, никуда не деться…

- Никуда? – Славка быстро наклонилась и подняла из травы уголек.

Он оказался чуть теплым. Она подула на него, алое пламя замерцало, разгораясь, обжигая пальцы, и царевна смело посмотрела на Безыменя. Тот снова замерцал, заклубился, а потом сквозь черное марево опять проступила человеческая фигура. Металлическая кольчуга, меч на обхватывающем талию поясе, остроконечный блестящий шлем. Царевна Несмеяна смотрела на себя, словно в зеркало, потом несмело улыбнулась и засмеялась, с удовольствием прислушиваясь к собственному смеху.

- Никуда?!


Душное одеяло отлетело в сторону. Всеслава села на лавке и с изумлением оглядела маленькую захламленную горницу. Большая печь, в которой полыхал огонь, пучки каких-то трав, свисающие из-под потолка, большой стол, закопченный котел в углу. В окно заглядывал солнечный луч. Славка ткнулась носом в заиндевевшую слюду и в проталину увидела возвышающиеся над высоким забором глиняные горшки.

- Проснулась, девонька? – старуха вошла в избу в клубах морозного воздуха и бухнула об пол деревянную кадушку.

- Проснулась, бабушка, - царевна с наслаждением плеснула в лицо ледяную воду и улыбнулась.

- Так-то лучше, - пробурчала хозяйка, скидывая с головы пуховый платок. – Ну, что, победила свое чудовище?

- Да, - неуверенно ответила Славка. – Если это и было чудовище, конечно.

- А кто же еще? – старуха удивленно пожала плечами. – В мире есть множество страшных существ. Но никто не сравнится с тем чудовищем, что сидит в душе человеческой.

- Я буду это помнить, - серьезно кивнула царевна. – Спасибо за науку, бабушка.

Мерцающее пламя свечей освещало Малый Зал Переговоров в Восточной Башне. Я только что закончил свой рассказ и внимательно смотрел на отца. Кроме нас двоих в комнате присутствовал Мастер Порталов и его слуга-тёплый.

- Что скажешь, Харон? – отец перевёл взгляд на сидящего за столом худощавого мужчину. Одет тот был совсем неподобающе своему статусу. Обычный деловой костюм, галстук и белая рубашка. Только на пальце Кольцо Мастера. Отец же, как обычно, облачён в мантию и чёрный венец.

- Скажу, Ваше Величество, что если Миррел найдёт Зеркало, то Некробург падёт. Нас отрежут от остальных миров. Как долго мёртвые смогут продержаться без пищи?

Он выразительно глянул на своего слугу.

Этот тёплый мне совсем не нравился. Невысокий, со шрамом на щеке, он напоминал загнанного в западню волка. Разве что зубы не скалил.

- Что мы можем сделать? – отец устало потёр переносицу.

- Практически ничего, - Харон пожал плечами. – Местонахождение Зеркала я не знаю, а Маяк мы потеряли.

- Маяк захвачен?! – вскричал я.

Но меня никто не удостоил ответом.

Молчание стало невыносимым. Я вскочил и взмахнул рукой.

- Я хочу помочь, отец!

- Успокойся, - его голос властен и холоден. – Ты уже сделал достаточно, когда привёл Миррел к Пророку. Я бы не доверил тебе даже выгребную яму охранять.

-Но…

- Отправляйся к себе, сын.

Обида душила меня. Я выскочил из комнаты и бросился бежать.

В моих апартаментах я наконец перевёл дух. И тут же услышал тихий мелодичный голос, похожий на шум ветра.

- Я скучала, Деррек… Всё хорошо?

Гибкий силуэт Кэсси висел в нескольких сантиметрах над полом. Я невольно забыл все свои горести, наслаждаясь её изысканной прозрачностью.

Я хотел ответить, но слова стали комком в горле. Кассандра пронеслась сквозь комнату и кинулась ко мне в объятия: она стала проходить сквозь меня, но замерла. Мы стали одним целым. Я ощущал приятную нежность и холод её туманного тела, сладкие отголоски мыслей и желаний.

Наконец Кэсси оторвалась от меня.

- Духи волнуются, Деррек. Старые думают. Их возможные решения пугают меня, - голосок моего маленького призрака дрожал, и сердце защемило от нежности.

- Маяк… - тихо сказал я. – Ты слышала что-нибудь?

- Да, фейри околдовали его. Там сидит очень злое и опасное существо.

- Маяк охраняет только один фейри?! Почему же…

Кэсси только обречённо коснулась моих губ тонкими пальчиками, будто поцелуй холодного ветерка.

- Это гибельный путь. Только один воин может войти туда. Магия слишком сильна, чтобы нарушать правила силой.

- Ну, что же… Кэсси, я попался в лапы к этим остроухим по своей глупости. Я участвовал в Дикой Охоте и привёл их к Пророку. Отец презирает меня. Я… я убегу. Скроюсь от этого позора.

Кассандра нахмурилась.

- Деррек Тенебрарум, ты хочешь бежать?

- Да, скроемся вместе! Только ты и я.

- Я видела нити судьбы. Они ведут тебя к Маяку.

- Что? Нет, я не пойду против монстра, которого испугался даже мой отец. Это плохой способ упокоения. Мне как-то ещё хочется влачить посмертие и дальше. Надо собрать всё необходимое.

Я принялся открывать ящики и доставать из них вещи. Несколько полезных амулетов, кинжал с глазом, зачарованные карты Таро.

Кэсси висела в воздухе неподвижно, а потом сделала движение, будто топнула ножкой.

- Деррек, - её голос звенел. – Ты струсил?

- Это тактическое отступление, девочка моя. Если Некробург падёт, я соберу ополчение. Я вернусь и отвоюю древний город.

- Ты хоть сам-то в это веришь? – кажется, голос Кэсси дрожал от обиды. – Я могу помочь тебе попасть в Маяк. Я всё подготовила…. Я думала ты… Ты…

- Прости, что разочаровываю.

- Это ты меня прости. Ты не можешь отвернуться от судьбы. Твои шансы достаточно велики. Тридцать процентов.

Прежде, чем я что-то понял, Кэсси пронеслась через комнату и толкнула меня в грудь. Позади уже открылся тёмный провал.

«Перенапряглась же… - подумал я, падая. – Теперь будет дня три почти невидимой»

***

Я очнулся на каменном полу, огляделся и сразу узнал величественный колодец Маяка. Нет, я не держал зла на Кэсси. Призраки мыслят иными категориями. Тем более моя милая девочка со своим даром предвиденья.

Как она там сказала, тридцать процентов? Я судорожно сглотнул и вновь обежал взглядом каменные стены и винтовую лестницу, ведущую вверх…Никого.

Держа на кончиках пальцев Костоломку, достаточно мощное заклинание, я ступил на первую ступень. Путь занял какое-то время, но я настолько был напряжен, вслушиваясь в гулкую тишину, что не заметил, как оказался на верхней площадке Маяка. По-прежнему не ощущалось присутствия кого-либо, я сделал пару шагов по площадке, и тут же услышал за спиной:

- Наконец-то! Развлечение!

Я резко развернулся и ударил заклинанием. В ответ услышал только мерзкий смех.

Из пустоты передо мной появился человек в красной куртке и шапке такого же цвета с эмблемой Nike.

- Йоу, чувачок, ты горячий, как моя кузина. Не поговорил, не поздоровался, а сразу заклинаниями швыряешься.

Пока он говорил, в моей руки расцвёл Цветок Мортис, и я прицельно ударил в грудь мерзкому остроухому.

Но тот даже не пошевелился.

- Паренёк, я ещё не убил тебя потому, что мне безумно скучно в вашей гребучей дыре. У меня был хороший бизнес в Людском мире, так меня притащили сюда долбаным сторожем. Где справедливость, чувак? Не швыряйся в меня всякой дрянью.

А вот теперь я испугался. Никто не выдерживал Цветок Мортис, а этот даже ухом не повёл.

- Меня зовут Фир Дариг. Но ты можешь звать меня просто Нафиг. Лады, чувак?

Я кивнул, сглотнул комок в горле и пробормотал:

-Деррек Тенебрарум.

- Знаешь, Деррек Хрен-разберёшь-фамилию, зря ты сюда пришёл. У тебя очень мало шансов покинуть этот Маяк.

- Тридцать процентов, - буркнул я.

- Опа, да ты самонадеянный чувачок, - засмеялся Нафиг. – Ну, если тебе так легче, то и радуйся. Короче, секи фишку. Я тобой могу сейчас подтереться, не сходя с этого места. Единственный шанс для тебя выжить – развлечь меня.

Он пощёлкал у моего лица пальцами.

- Ты догоняешь?

- Да, - я нервно облизал губы. – Хочешь, анекдот расскажу?

- Валяй, - Нафиг материализовал кресло и уселся, закинув ногу за ногу.

- Сколько мертвецов нужно, чтобы зажечь свечу?

Нафиг пожал плечами.

- Ни одного. Тёплые сами зажгут. Свеча-то поминальная!

Я улыбнулся, а лицо фейри вытянулось.

- Не, чувак, анекдоты – не твой конёк.

Я увидел, что теперь я привязан к столбу, а в ногах пылает огонь. Жар стал нарастать, и я прокричал скороговоркой:

- Погоди-погоди, давай сыграем во что-нибудь. Ну, там, в карты или кости?

-Не, чувак, я недавно от игровой зависимости вылечился. Спасибо, матушке Моб., - Нафиг самодовольно хихикнул и принюхался.

Огонь разгорался всё сильней. Я чувствовал, как языки пламени лижут сапоги.

- А загадки? Ты любишь загадки?

- Загадки?

Огонь тут же потух.

- Вот это тема, чувачок! Это по мне! – Нафиг даже затанцевал от радости. – Только никакой бредятины про лягушку в миксере или жирафе в холодильнике. Знаешь, я ведь в своё время с самим Задумчивым турнир загадок устраивал… Эх, раньше были времена, а теперь мгновения…

Я не знал, кто такой Задумчивый, но кивнул и изобразил улыбку в знак восхищения.

- Значится, так, до первой неотгаданной. Задавать по очереди. Я первый загадываю! – возбуждённо затараторил Нафиг.

- А ставки? – спросил я, набравшись смелости.

- Ты хочешь ставок? Окей. Если я выиграю – то буду убивать тебя медленно и со вкусом. Если ты – быстро и безболезненно.

- А я думал, ты меня отпустишь…

- С чего бы? – усмехнулся фейри.

- Ну, мне было бы интересней играть, а раз ты такой спец, то и волноваться не стоит.

Нафиг задумчиво посмотрел на меня, потом весело улыбнулся.

- А давай! Так веселей! Итак, для начала попроще: Без чего никогда ничего не бывает?

Я задумался. Когда-то я слышал эту загадку. Осталось вспомнить.

- Без названия! – радостно вскричал я, а Нафиг поморщился.

- Твоя очередь, чувачок.

- По какому пути никто не ходил и не ездил?

- Баян! – обрадовался Нафиг, но я не совсем понял, почему он употребил это слово. – Это Млечный путь.

- Угадал, - вздохнул я.

- Так, что можно завязать, а развязать нельзя?

Я задумался. В голове крутилось слово «Дружба», но её очень даже можно развязать. Я начал нервничать, а Нафиг всё шире улыбался.

- Сдаёшься? – подзуживал он. – Давай-давай! Я – чемпион загадок!

Но тут меня осенило.

- Разговор! – выпалил я, и фейри помрачнел.

- Загадывай.

Я перебирал в голове все возможные загадки, а потом вспомнил довольно хулиганскую.

- Что я могу сделать, чего ты никогда не сможешь?

- Ничего! – самодовольно хмыкнул Нафиг.

- Не правильно. Проползти у тебя между ног.

- Враки! Я могу.

Фейри раздвоился и пополз под самим собой.

- Не считается, - серьёзно сказал я.

- Это почему ещё? – обиженно спросил тот.

- Потому, что я догадался о твоей самой главной загадке, - я был совершенно спокоен и уверен. – Ты прокололся, когда поймал Цветок Мортис. Никто не может выдержать это заклинание. Просто я только сейчас понял. Ты – иллюзионист.

- Бред! – нервно завопил фейри, но сделал шаг назад. – На нежить не действует морок. Ты сам это знаешь!

Действительно, на мой вид морок не действует. Никогда. Вернее, почти никогда.

- Я думаю, ты как-то обошёл систему. Именно поэтому ты так опасен. Никто не мог предположить, что твоё могущество – обман. И сгорали в придуманном огне. Но это легко проверить.

- Сдохни! – заорал Нафиг.

Вокруг вспыхнул огненный вихрь, но я уже не верил своим глазам. А поэтому, зажмурившись, стал шептать заклинание очищения разума, которое обычно применял к Тёплым.

Тишина. Я с опаской приоткрыл левый глаз и огляделся. Каменная площадка, напротив сидит уродливый карлик в красных лохмотьях.

- Погоди, чувак, давай добазаримся, может? – в его глазах ужас и злость.

- О, нет, сейчас, мой маленький друг, я покажу, как шутят мертвецы.

***

Спустя пару часов я покинул Маяк с довольной улыбкой. На память я оставил глаз Фира Дарига, также известного, как Нафиг. Я подвесил его освежёванную тушку под самой крышей Маяка вниз головой. Так мило. Он забавно молил о пощаде и обещал золотые горы.

Наши войска уже отвоевали этот сектор и окружили Маяк, потому внизу меня встретил патруль из шести вампиров. Я передал им добрые вести и, слегка развоплотившись, пошёл к Южной Башне. Сейчас перво-наперво я хотел бы отшлёпать Кэсси…. Фигурально выражаясь.

КЕЙСИ ВАЛЕН – ЗАДАНИЕ № 3: ГЕРОИЧЕСКАЯ РАБОТА ИЛИ РАССУЖДЕНИЯ НА ТЕМУ.

Введение.

Я уже привык к тому, что в последнее время вокруг меня творились довольно запутанные вещи, но относился к новым событиям с большим интересом - всё-таки, как-никак, если в жизни начинаются знаменательные явления, есть два варианта – либо ты примешь в них участие и так или иначе останешься в истории как участник этих событий, либо пройдешь мимо и ничем существенным не отметишься. Второй вариант слишком скучен, поэтому я решил погрузиться в омут с головой, хотя, честно говоря, не понимал, что потребует от меня ситуация.

Появившиеся утром писари и консультанты (как они предпочитали себя называть) в очень ярких, но скомканных подробностях изложили суть дела. Я несколько опешил, хотя меня уже ничего не удивляло, особенно после того, как один из служащих случайно сболтнул о том, что, как оказалось, по количеству странностей в последнее время окрестная местность занимала первое место среди всех известных аномальных зон мира.

Далее предлагаю читателям схематическую структуру того, что же от меня так хотели.

Так как всё в этом мире объяснять безумно сложно и показывать информацию в сыром виде опрометчиво и негуманно, я слегка упорядочил и расписал по полочкам цели и задачи. Итак, примерно задание и положение вещей выглядело так:

Проект: Уничтожение никому не видимого, но ужасного-приужасного чудовища.

Цель работы: Обнаружить и уничтожить страшное-ужасное неимоверно опасное чудовище и освободить население близлежащих земель

Задача: Исследовать возможные варианты уничтожения чудовища, провести разведку полезных ресурсов, найти оружие для сражения с чудовищем. В ходе работы определить местоположение чудовища, использовать оружие для уничтожения чудовища. Составить отчет о сражении и предоставить его высокопоставленным судьям.

Теоретическая часть: Провести опрос среди адекватного населения. Составить таблицу популярности странных и необъяснимых мифов. Отсеять основных алкоголиков и сумасшедших предсказателей для создания адекватного плана по исследованию статистики – основная задача – создание психологического и фото-портрета чудовища.

Практическая часть: Научиться использовать оружие. Найти чудовище по внешним показателям (запах, размеры, статистические отчеты о появлениях чудовища в определенных местах).

Результат работы: Выход на сражение с чудовищем, использование оружия для удачного финала эпичной битвы. Выборочный отчет об основных этапах сражения.

Заключение: Чудовище уничтожено, окрестности спасены. Многие люди пишут в блогах о том, что всё это подстроено с целью раздуть новую поп-звезду и опошлить процесс спасения государства. Ведутся подсчеты бюджета мероприятия. Теория заговора.

Приложение: Карта местности, которую надо спасти. Примерные приметы чудовища.

Приложение 2: Фоторобот чудовища, свидетельства очевидцев. Примерное месторасположение чудовища.

Вот в этом, собственно, и заключалась моя задача. Оказалось, что выбора мне не предоставлено и ответ «отказаться» равносилен поражению. Поэтому я собрался с мыслями и решил подойти к решению проблемы с должным уровнем сосредоточенности. Далее – подробнее.

Отчет:

Самое интересное началось на первых же этапах. У меня не получилось собрать ровным счетом ничего. Ну, точнее так: в окрестностях оказалось примерно 2-3 дюжины свидетелей того, что периодически происходили странные события. Но вот дальше начиналась мешанина – ровным счетом никто не мог описать существо. Рёв его слышали, мне даже удалось получить магнитофонную запись. Крик больше всего напоминал кита, но на этом всё и заканчивалось. Остальное скрывала завеса неизвестности. Что говорится, иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что… Отличная перспектива. Ни объекта исследования, ни очевидцев самого существа.

Но вот дальше случилось довольно любопытное обстоятельство: я дошел до прибрежной зоны. Как оказалось, место, где нас собрали для испытаний, граничило с долиной, пересекая которую можно было упереться в горное кольцо. А вот за ним оставался еще один маленький островок земли, который, разумеется, использовался в курортных целях. Вот тут-то и узналось, что животное большое, чаще всего появляется летом и пугает стариков и детей, периодически сравниваясь с местными пророками с концом света или пришествием Антихриста.

Узнав о том, что в рядом находящемся море периодически исчезают рыболовецкие корабли, я решил, что существо – водное и сделал первую ошибку – предложил устроить ему засаду с большим количеством рыбы на берегу. Второй моей ошибкой было предложение связать толстенные канаты для того, чтобы поймать чудовище для предстоящего поединка. В качестве основных атакующих средств было предложено использовать самые мощные арбалеты, которые нашлись в королевстве – благо в выборе оружия никаких ограничений не было. В общем и целом, арбалеты размером с катапульты с гигантскими гарпунами были подготовлены и установлены на островке с причалом.

Так же я забыл упомянуть еще об одной особенности местности – курорт для создания экзотической романтики был обособлен и представлял собой серию островков, которые были соединены с остальной страной довольно тонкими мостами. Классный художественный прием.

А дальше на сцене появился главный отрицательный персонаж. Им оказался огромный хищный кит. Довольно прожорливый. Как только я его увидел, то понял одно – в лучшем случае нас ожидает вторая попытка, в худшем, до нее мы не доживем. Оказалось, что ожидает нас нечто среднее.

Кит, который по размерам оказался раз в пять больше легендарных земных синих китов, оперся мощным подбородком на причал, тут же продавив его и погрузив всю рыбу в воду вместе с половиной причала. Рыцари, помогавшие мне, испугались, но мужественно успели крикнуть «Огонь» своим коллегам, стоявшим за арбалетами. Арбалеты выстрелили, попали киту в нос, рассекли спинной плавник и явно разозлили. Но застряли в его коже. А дальше кит решил поплавать и отделаться от гарпунов. Беда была только в том, что арбалеты были врыты в землю огромными несущими столбами и канаты, натянувшись, создали колебание земли вокруг несколько большей силы, чем хотелось бы. Мостик, соединявший причал с курортом, в итоге не выдержал.

Островок оторвался и устремился за китом.

В одном я был уверен – чем бы всё ни закончилось, ни в коем случае я не хочу погружаться под воду. Скорость передвижения кита, надо сказать, была впечатляющей. Удивительно, как вообще канаты способны были держаться так долго – вот ей Богу, были сделаны на совесть!

Тем не менее, я осознавал, что времени у меня мало, ресурсов нет и надо что-то делать.

И тут меня осенило.

У меня осталась магнитофонная запись криков кита! Воткнув ее в диктофон, я увеличил громкость на максимум. Спустя несколько сотен метров, кит остановился. Уплыли мы уже далеко от земель, где мы устроили засаду киту и были посреди бескрайнего моря. Кит вынырнул и уставился на меня обиженными глазами. Запись на диктофоне продолжала громко вещать на все окрестности. Благо, усилитель был хороший.

Вдруг, примерно в 50 метрах от нас в воздух из воды выбросило фонтан брызг. Следом за ним из воды выпрыгнул кит по виду похожий на того, который невольно выступил в роли чудовища.

Мимо проплывала стая китов. Оказались они довольно социально-активными животными, потому что тут же подплыли к раненому гарпунами сородичу, мощными ударами ластов выбили гарпуны из его кожи и устроили оживленную дискуссию, урча и выбивая новые фонтаны в воздух. По окончанию оказания «первой помощи» новый кит был принят в стаю и животные продолжили своё неспешное путешествие.

А я остался сидеть на оторванном островке и смотреть на остатки несъеденной рыбы



П.с. Спустя несколько часов спасательный отряд догнал островок и оказал уже мне, отделавшемуся лёгким испугом, первую помощь. В этот день я многое понял – нельзя всё просчитать и быть готовым ко всему. Нельзя считать чудовищем того, кто тебе неизвестен. И нельзя быть слишком самонадеянным. Однако, по итогам дня, я с радостью мог констатировать факт, что задание было выполнено. Жаль, фотоотчета не осталось. Сам бы потом с радостью рассказывал будущим детям и внукам. Вот такая история.

http://s52.radikal.ru/i137/1402/0c/7a506eafe211.jpg

- Да что же это за тварь?! Бегите, мэтр, бегите же! Я его задержу!.. Какой-то тощага в нелепой хламиде мечется надо мной. Он тычет в мою сторону тускло поблескивающей штуковиной странной формы - это придает парню уверенности. Кто это? Где я? Почему так больно дышать? Что за жестокий белый свет режет глаза? Почему над головой каменный свод пещеры? Запястья притянуты ремнями к какому-то камню. Как и щиколотки, и талия. Ремни прочные, а вот их крепления нет. Тощага наставляет оружие на мою голову – его руки трясутся,– и раздается оглушительный грохот. Эхо гуляет под сводами. Удар огромной силы отбрасывает меня обратно на камень: на миг перед глазами возникает отблескивающая серебром темно-красная струйка. Кровь закручивается воронкой и втягивается обратно. Поднимаюсь, попутно вырывая удерживающий середину тела ремень. Парень окончательно зеленеет и медленно ползет к стене. Лопаются ремни на щиколотках…

Осматриваюсь. Рядом с камнем, на котором меня держали, сиротливо притулился маленький столик. На невероятной белизны полотне разложены причудливые инструменты светлого серебра. Лампионы, по яркости достойные соперничать с колесницей Гелиоса, освещают предметы, о предназначении которых я даже подозревать не могу. Как я сюда вообще попал? И куда это – сюда? Вопросы, вопросы. Я не привык гадать. Но и принимать все как есть я тоже больше не хочу. Морщась от боли, в два шага оказываюсь перед поскуливающим хиляком. Он обнимает себя за плечи и раскачивается...

...С досадного случая, когда я чуть не стал крысиным базилеем, прошло несколько дней. Как я и думал, лишившись предводителя, серое воинство не смогла претворить задуманное в жизнь. Было ли мне неловко за невольное предательство? Нет, не думаю. Мое место среди людей. Так я решил сам, пусть и одинок в своем решении. Прометей победил – люди распрощались с Семьей, когда полукровки погибли под Троей или после возвращения домой. Ушла их вера, дававшая Семье силу. Мне-то это только на руку, ведь никто не вспомнит меня истинного…
Примерно так текли мысли, пока я правил копье на открытой террасе позади дворца. На рассвете никто не потревожит – здешние обитатели привыкли спать чуть не до полудня, а потом трепаться и танцевать почти до рассвета. Я не стремился ни войти в их круг, ни стать среди них первым. Место правителя с людьми, а не с придворными лизоблюдами. Завершив работу, я поймал сверкающим бронзовым наконечником солнечный луч и проделал боевые движения, не отпуская его.

… И еле успел остановить наточенное лезвие у горла непонятно как подкравшейся старухи. Та плюхнулась на землю, запричитала и замахала руками. На голос из кустов появился старик и трое крепких парней – их взгляды не предвещали ничего доброго. А что я мог им сказать? В том-то и дело, что ничего. Поэтому продолжил упражнение, проделывая выпады и подсечки в связках, отсалютовал восходящему солнцу и только потом повернулся к пришлецам. Они никуда не ушли. Молодцы больше не глядели волками, видно, старшие утихомирили. И славно. Обойдемся без ненужной крови.

Первым заговорил старик. Он мял в руках серую шапку и избегал поднимать взгляд от земли, но речь его не была униженной или подобострастной. Отдаленная деревня отправила этих людей просить заступничества от неведомого врага. А что же наместник от базилевса? Посмеялся и отказал. В шею таких гнать надо. Первым делом объеду все владения. Сам. А потом уже и послушаю, что наместнички во дворце говорить станут…

Когда старик умолк, я дал знак говорить остальным. Понятно, отчего их у наместника слушать не стали, очень уж рассказы разнятся. Старик волка огромного в овраге встретил, еле ноги унес; бабка – гиганта косматого у края того же оврага со спины видела; а парням нимфа обнаженная (как водится) явилась да покрасивей самой Киприды. И только хотели они заговорить, чтобы склонить к известным утехам, как заметили у прелестницы зубы в два ряда. И на лице, и аккурат в низу живота. Сами не помнят, как под покровом тумана из того оврага выбрались.

Твари разные, а вот овраг, похоже, один на всех. И каждый раз в предрассветном тумане, или после заката дело было... Велел посланникам показать дорогу, а сам размеренным шагом пошел рядом со скрипучей телегой, влекомой печальным мухортым одром. Не место воину в крестьянской повозке. И не в навозе, каковой в ней могли раньше возить, дело. Как не место крестьянину на боевой колеснице. Просто каждый должен делать свое дело. Если служитель Ареса и встанет за плуг, то взойдут на его поле только драконьи клыки. И ничего хорошего в прошлый раз не получилось.

В деревню мы прибыли почти на закате. От нехитрого угощения отказался, лишь зачерпнул шлемом воды из деревенского колодца. Один из парней вызвался проводить к самому оврагу, хотя голос его дрожал и срывался. Храбрец. Из таких, могущих перебороть страх, получаются славные воины. Тропа виляла среди ухоженных полей. В Аттике не бывает таких высоких золотых колосьев – даже наконечник моего копья еле возвышался над ними. Благословенный край. Наверно, земледельцы здесь водят особую дружбу с Хлоей.[1]

У оврага посевы как отрезало. Ближайшие к его стенам стебли были заметно ниже, а сами колосья – тощими, плохо завязавшимися. Такое не бывает от обычных сквозняков из низины. Ярко-синие цветы, которые то тут, то там мелькали среди поля, лежали на земле полуистлевшими былинками. Не было видно и маленьких певчих птичек, прежде то и дело вспархивавших из-под ног. Проводник остановился и повернулся ко мне. Кланяясь, он бочком протиснулся мимо и помчался обратно – только пятки засверкали. Я пожал плечами и осторожно двинулся дальше. В синеватых сумерках тропа была слабо различима. Роса оседала на травинках, на моем панцире – скоро станет прохладнее. Значит, сойдет туман.

Я не сразу понял, что уже не один.
Шорох, шелест, треск сухого бурьяна – то впереди, то сзади, то с боков. То дальше, то ближе. Ты ли шутишь, Эхо, играя по привычке чужим шумом? Нет. Слишком уж не похожи звуки на мои шаги. Я взял копье наизготовку, и стал вглядываться в сгущающуюся темноту. Зеленоватый туман полз навстречу. Странно, в нем мне послышался плеск далеких волн, резкий запах моря. Крики. Женские крики. Снова в прибрежных скалах меня ждет прикованная дева.

http://s020.radikal.ru/i722/1402/00/d28d9879737e.png

Бросаюсь вперед – странно, вода шуршит точно как высокая трава, - тело радуется предстоящей потехе. Гребень на спине топорщится, овеваемый ночным ветром. Замечаю сбоку и поотдаль две копошащиеся фигурки, переливающиеся лазурным, зеленым и багрянцем. Сейчас позабавлюсь! Меня может выдать только движение воздуха и еле слышный скрип чешуи. Обхожу их по кругу, так, чтобы людишки оказались в кольце. Если захочу закончить, достаточно будет просто сжать кольцо…

Появляюсь между деревьями и скалюсь, глядя, как они вскакивают и начинают судорожно трясти руками. Наверно, они кричат, но я ничего не могу слышать. Людишки мечутся в ловушке, отскакивая, когда натыкаются на мою броню. Земля дрожит от их топота. Щекотно. Одна из фигурок падает и замирает, а вторая потрясает каким-то синеватым предметом. Пора заканчивать игру. Что-то попадает мне в рот и тут же мягко наваливается темнота.
Своды пещеры. Резкий свет. Где то море? Где та, что была предназначена мне в жертву? Это снова произошло? Я ничего не понимаю. Я ничего не помню. Утро, посланники из отдаленной деревни. Дорога. Вечер, тропа через золотое поле. Овраг. Туман. Поднимаю ладонь к лицу. Океанской синевой отливает чешуя, длинные когти, способные располосовать на части даже быка… То же и с ногами. Теперь нет нужды гадать, отчего так напуган тот человек в дальнем углу. Но ведь я могу слышать! Второй глух к мольбам, проклятиям и речам смертных, он слышит только дрожь земли и движение вод. Значит, я не…
Но что же заставило меня стать этим, вторым, пусть и на время? Трехтелая ли своей властью забрала меня и погрузила в мрачные воды Ахерона? Нет, это невозможно. Стереть память не ее силах. Значит, тут что-то иное. Туман. Все дело в том зеленоватом тумане.

Я с силой бью хвостом по полу и рычу на скорчившегося в углу человека «Кто ты такой?» Зря. Тощага обмяк и закатил глаза. Слышу шаги позади и, не глядя, сметаю крадущегося. Пришелец немолод, он тяжело дышит. В руках его какой-то крупный светящийся камень. Прижимаю старика к стене и давлю его талисман двумя когтями. «Не на того напал, старик. Скажи, кто ты и что тут делаешь и можешь остаться в живых.» Смотрю ему в глаза. Долго. Обычно смертные не могут выдержать взгляда второго и два биения сердца, этот же оказался крепким. Но и его глаза обессмысливаются, и старик начинает свою повесть.

Один базилей очень хотел стать великим. Он решил собрать все окрестные земли под свою руку. Но силой оружия он не преуспел, тогда решил действовать колдовством. Позвал базилей самого умного своего колдуна и велел сделать его войско непобедимым. Но самый умный колдун только губы скривил, потому что знал, что не бывает непобедимых воинств. Базилей гримасу заметил и велел сбросить заносчивого колдуна в самый глубокий колодец. Тогда пришел к нему ученик самого умного колдуна и попросил сроку пять лет. Сказал он базилею, что войско и впрямь нельзя сделать непобедимым, зато можно сделать слабыми и трусливыми войска врагов. Базилей обрадовался и сроку ученику отмерил три года и ни днем больше. Зато и награду посулил истинно базилейскую. Или серебра сколько на своем горбу унести сможет, или место в глубоком колодце рядом с учителем.
Стал тот бывший ученик травы колдовские изучать. Одни людей врачуют и радуют, а другие совсем наоборот. Одни зрение возвращают, а от иных и такое увидишь, чего на самом деле нет. От одних видения Блаженных островов, а от других и Тартар за счастье будет. И сами-то люди разные – кто мышей боится, кто змей, а кто базилейских мытарей только и долгов. Вот к исходу третьего года только стал он нужные составы нащупывать, как слухи по округе пошли, а там и я в гости пожаловал. Да от тумана его травяного вторым стал – насилу старик с племянничком живы остались. Хотели меня во славу колдовских наук по косточкам разобрать, но не вышло.

Все честно старый колдун рассказал. Может и хотел бы что-то скрыть, но не смог. Вынес его с племянником наружу и отпустил на все четыре стороны. С базилеем его еще поговорить нужно будет, конечно. А вот вертеп колдовской оставлять в сохранности я не обещал. «Помоги, мать! Услышь меня! Отзовешься ли, дед? Отпустите водные жилы, пусть станет озеро подземное на месте пещеры!»

Тихо-тихо заструилась по загаженному ядовитыми отварами полу темная вода. Словно леденящая лапа поднялась она из колодца в центре залы – и вот закачались плошки, поплыл столик, зазвякали на нем неведомые приборы… Вода сковала мои ноги нежным панцирем. «Пойдем домой. Елена ждет тебя. Пойдем, тебе не место среди людей, сын. Просто покорись и увидишь, как стало легко. Тебе уготована не такая судьба. Покорись ей, сын!» Нет, мать. Я не вернусь в глубины. Не так. Время не пришло. Люди не звали тебя. Меня не нужно смирять материнской лаской. Я не второй! Я сам себе хозяин! Я человек, и хочу быть человеком! Шаг. Еще шаг. Как легко скользило сквозь воду тело второго, и как же теперь тянет на дно бронзовый панцирь! Оттолкнуться копьем. Еще. Еще. Плыви по коридору, сын Пелея, где-то там должен быть выход. Грудь горит от нехватки воздуха.

…- А я смотрю, тонет никак, касатик! Кто же в тяжести такой в воду-то лезет? Очнулся, очнулся Ахиллушко-то!
Я лежу на берегу, на краю золотящегося поля. Старая крестьянка, что пришла вчера во дворец звать на помощь, хлопочет рядом. При взгляде на меня ее лицо не искажает ужас. Бабка подает кувшин молока и краюшку странного темного хлеба.

- Кушай, сынок, чай уже второй день маковой росинки во рту не было!

Тропа обрывается в озеро. Оврага больше нет - за одну ночь его и пещеру колдунов-травников затопила вода из вскрытой подземной жилы. Страхам селян конец. Моим страхам тоже. Я сделал свой выбор. Я останусь с людьми.

Человеком.

[1]Хлоя – эпитет Деметры, означающий «зелень», «посевы»

Чудовище, или…

- Господин граф, я ещё раз советую вам обдумать свой поступок, пока ещё не поздно.

По краям дуэльной площадки, оборудованной специально для таких целей в королевском саду, стояли напротив друг друга: маркиз, со своим секундантом Диего, и граф (давайте не будем упоминать его имени, так как он в нашей истории не более чем невзрачный дух), секундантом у которого пришлось стать канцлеру (никто другой не рискнул, зная какой скверный характер у маркиза и чем это может грозить в будущем). На ночной небосвод вышли две жёлтые луны Близняшки, осветив всё вокруг бледно-жёлтым светом. В руках дуэлянтов были полуторучные мечи.

- Ни каких поблажек этой жирной свинье не будет, - возмущённо проговорил граф и высокомерно задрал подбородок к верху. – Я не потерплю, чтобы это существо, - кивнул он презрительно на стоящую у края площадки эльфийку, к этому моменту убравшую с лица вуаль, - прибывало на приёме, как ровня мне – дворянину знатного старинного рода.

- Но ей позволил прибыть в качестве гости сам король, - попытался привести последний веский довод канцлер.

- Мне ваш король не указ. Я не его подданный, а только лишь гость. И почётный гость – заметьте! И в нашем королевстве, таких существ как эта самка держат в хлеву на ошейнике, и не допускают во дворцы вельмож, - граф взмахнул резко мечом, как бы обрубая все возражения канцлера.

- Напыщенный гордый индюк, - зло пробурчал канцлер, направляясь к маркизу, который как раз в этот момент весьма сосредоточено, обсуждал с Диего, что-то срочное, что передал ему посыльный, вбежавший в приёмный зал, как раз перед самой ссорой графа и маркиза.

- Маркиз, - смущённо улыбаясь обратился канцлер, после того как Диего и Пабло прервали свой разговор и дружно посмотрели на него, - не могли бы вы, ну, как бы это проще сказать…сильно не калечить, графа. Он представитель Большого Альбиона. А у них весьма сильный флот, и нашему государству союз с ними весьма не помешал бы.

- Возможно, канцлер, полчаса назад, я бы так и сделал, ради развлечения, но весть, которую мне принёс посыльный, сменила все планы. Теперь мне, обязательно, нужен труп этого ишака, - и маркиз сплюнул в сторону графа, нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу, в ожидании поединка. – И чем скорее, тем лучше. Диего готовь свои магические порошки, или что там ещё у тебя припасено на этот случай, а я пока прирежу спесивого индюка.

- Ну, прям мысли сходятся, - пробормотал канцлер, наблюдая за тем, как маркиз не спеша направляется к центру дуэльной площадки.

- Вы это о чём, канцлер, - поинтересовался инквизитор, выуживая пару пузырьков из своей походной сумки.

- Да так, мысли вслух.

- Готовься умереть жирная свинья, - проговорил презрительно граф, приблизившись к маркизу, и принялся обходить его по кругу. – Вначале я сцежу из тебя весь твой жир, а затем перережу горло твоей ушастой самке.

В ответ на эти слова, наблюдающая за поединком Уррака, утробно и страстно заурчала, и подразнила графа своим красным раздвоенным язычком.

- Как много разговоров, граф, - поворачиваясь вслед за кружащим по кругу противником, с усмешкой проговорил Пабло, держа меч в опущенной руке, а затем, громко засмеявшись, крикнул эльфийке: - А ты похотливая шлюха и не надейся, на то, что я дам развлечься тебе с этим расфуфыренным фазаном. На сегодня оргии отменяются, мне нужен его труп.

Эльфийка дико засмеялась и выкрикнула: - Ухбей ехго рахди мехня мой пуххлик!

Граф вздрогнул от дикого эльфийского смеха, и замер на миг. И вот этого мига и хватило маркизу. Он резко вскинул руку с мечом, и метнул его как метательный нож. Блеснувший в воздухе клинок, вонзился в грудь графа, по самую рукоять.

- Так быстро, - только и фыркнул не удовлетворившийся видом поединка, канцлер. – Хорошо, что король не покинул приёма, ради вашей дуэли.

- А вот это зря, - проговорил маркиз, подходя к продолжавшему всё ещё стоять графу, и непонимающе глядящему на торчащую из его груди рукоять меча, - то, что произойдёт дальше, весьма бы позабавило Его Величество. Он ведь весьма падкий до всей потусторонней чертовщины, - маркиз выдернул меч из груди графа, и тот тут же рухнул наземь, а маркиз отошёл в сторону. – Диего тело графа полностью в твоём распоряжении. Надеюсь, я точно нанёс рану? Больше не надо дырявить этот мешок с костями?

- Точнее не бывает, - склоняясь над трупом, ответил инквизитор, и принялся поливать рану жидкостью из пузырька, и при этом бурчал себе под нос какие-то заклинания. Жидкость, попав в рану, задымилась, а затем из раны вверх ударил бледный тонкий луч, и вытянувшись в рост человека оборотился в парализованный призрак графа. Диего захихикал и плюнул в призрака, тот принялся расширяться, глядя на всё это безумными глазами.

- Портал готов, - только и сказал Диего.

- Мы вынуждены покинуть приём, - поклонился маркиз канцлеру. – Я получил известие, что в моих землях в Лигурии, завелась какая-то чертовщина, а более быстрого способа, чем через магический портал, добраться туда, нет. А подходящий по мощности портал, Диего может создать только благодаря призраку дворянина. А тут как раз этот, индюк подвернулся, - Пабло пнул сапогом мёртвого графа. - Ну, как, скажите, не воспользоваться таким подходящим моментом? Вот я его и упокоил. Мы не прощаемся надолго, канцлер. Портал будет держаться в течение шести часов, так что вы распорядитесь, тут, - маркиз кивнув на труп, - что бы этого жмурика, пока не передвигали с места.

- И ещё, - добавил Диего, обращаясь к канцлеру, после того как маркиз исчез в мареве портала, - поставьте здесь стражу, на то время пока мы не вернёмся. Портал настроен только на нас троих, так что если кто-то посторонний попытается пройти через него, то его просто распылит на мелкие частицы.

Эльфийка, а вслед за ней Диего шагнули в портал, и канцлер остался на поляне в одиночестве. Но он недолго стоял в онемении – и не такое ему приходилось видеть в своей жизни. Хлопнув громко в ладоши, он призвал слугу скрывающегося всё это время за деревьями…



- И давно это началось?

Пабло изучал город, лежащий у подножия холма, на котором высился его замок. Город был столицей провинции, которую пожаловал ему в правление, король Лигурии, за боевые заслуги перед короной. Провинция в себя включала огромный плодородный остров, парящий в Великом эфире, растянувшийся в длину и ширину на несколько сотен квадратных километров, покрытый холмами и растущими на них густыми лесами, деревья которых шли на постройку эфирных кораблей. Богатств этого острова, с его тремя весьма крупными торговыми городами, и несколькими десятками деревушек, и ещё парой малых островов в Эльфийской туманности, Пабло вполне хватало для его авантюрной жизни. Несмотря на свою комплекцию, он не мог усидеть долго на месте. Вот и сейчас, узнав, что один из его городов, постигла необычная катастрофа, он, наплевав на борьбу за трон и корону, отправился в свою провинцию, только ради того, чтобы разгадать загадку этого явления.

- Ты что оглох, старый болван, - рявкнул маркиз, на стоящего рядом с ним невысокого пожилого гнома, трясущегося и вспотевшего от страха. – Я тебя сделал мэром города, не для того чтобы ты тут изображал передо мной трусливую овцу. Что здесь творится, чёрт тебя раздери?!

- Из-звините, марк-киз – заикаясь и продолжая трястись от страха, пролепетал бледными губами гном, - н-но я-я н-не м-могу в-вынести т-того уж-жаса, к-который ис-сходит от эт-того ту-тумана.

- Всё ясно, - пробурчал, нахмурившись маркиз, и махнул рукой: - Убирайся отсюда, труслива скотина. - Гном с расширенными от страха глазами, поклонился маркизу, и шмыгнул по лестнице вниз. – И чтобы я тебя здесь больше не видел! Ты больше не мэр моего города! Убирайся к чертям собачьим, вообще с моего острова!

- Зря ты так с ним. Как я понял он тут совсем не причём, - процедил сквозь зубы побледневший Диего, изучающий густой белёсый туман, затянувший уже весь город, и расползавшийся по окрестностям вокруг него, и приближающийся к замку.

- О чём ты, - посмотрел на инквизитора маркиз, и удивлённо воскликнул: – Да что это с вами со всеми?! Трясётесь при виде этого тумана, будто овцы, завидевшие изголодавшуюся стаю волков.

- А это и есть всё, из-за этого проклятущего тумана, - проговорил бледный Диего, на лице которого выступили крупные капли пота, и продолжил, выдавливая с трудом из себя каждое слово: - Я, выяснил – этот туман появился сутки назад. В полночь дозорные с башни замка, увидели, как на город спустилось огромное бледное светящееся облако. Оно опустилось как раз на центральную площадь, и начало расползаться по всему городу. Жителей города, вмиг поднял с постели неимоверный ужас, и они, кто, в чём был, бросились вон из города. Страх, гонит всех от стен города, вплоть до животных и птиц, и чем дальше туман растекается, тем больше народа заставляет он, не собирая своих пожитков, убегать, куда глаза глядят. Люди попрятались, кто, где мог – по лесам, по дальним деревням. Но если эта зараза полезет и дальше, то не помогут и эти убежища. Начнётся поголовное бегство с острова. Туман надо остановить, во что бы то ни стало. Ещё немного и он доберётся до замка, и тогда, все кто здесь ещё остался, сбегут. Это сейчас он ещё далеко, и люди в замке чувствуют только малую толику того страха, которая исходит от него. Но ещё часа три, и всё будет кончено.

- Какие меры принимались, - нахмурившись и скрестив на груди руки, поинтересовался Пабло.

- Капитан твоих гвардейцев, лично возглавил конный отряд из двадцати бойцов, и отправился в сторону города. Когда до тумана оставалось около километра – всадники почувствовали давящий на них ужас, а лошади заупрямились и отказались категорически идти дальше. И ещё… - Диего вроде как смутился и замолчал.

- Ну что там ещё, - нетерпеливо спросил маркиз.

- Все до одной лошади… - Диего опять запнулся, а затем, хмыкнув, продолжил: - Обмочились.

- ЧТО?! – Пабло, расширенными от удивления глазами, уставился на бледного и сжавшегося в комок инквизитора. – Боевые скакуны, крушащие в боях своими копытами, черепа врагов – обмочились от страха?! Покрывшийся потом бледный инквизитор, только кивнул в ответ, а маркиз злобно зарычав, стукнул кулаками по каменному парапету.

- Ты бы потише злобствовал, - прошипел Диего, - и без твоих завываний, страх накатывает.

- Но, чёрт возьми, - повернулся к инквизитору, возмущённый маркиз, - мне-то не страшно! Почему?!

- Ты не охдин тахкой, - раздался спокойный голос эльфийки, поднявшейся в этот момент на площадку башни. – Я тохже не чухвствую к эхтому тухману ни кахпли страхха.

Пабло задумчиво посмотрел, на уже успевшую переодеться эльфийку. На ней был походный костюм: кожаные куртка и штаны - чёрного цвета, высокие сапоги-ботфорты на низком каблуке, на руках беспалые кожаные перчатки, а под курткой обтягивающая её две пары упругих грудей черная майка из гибкой и прочной плетёной кольчуги. И весь этот боевой наряд завершали, две висящие по бокам, на поясе, с чуть искривлёнными клинками, абордажные сабли.

- И почему я не удивлён, что мы с тобой сейчас отправляемся вглубь этой белёсой дряни, - хмыкнул задумчиво Пабло, сжимая и разжимая свои толстые пальцы рук. – И всё же ответит мне кто-нибудь - почему мы с тобой не чувствуем страха перед этим надвигающимся туманом?

- Вероятно, - проговорил задумчиво Диего, - во всём этом замешана эльфийская кровь. В ней видимо есть какие-то элементы, которые защищают организм, от пагубного влияния вируса страха, который распространяется благодаря этому туману. Возможно…

- Диего, - прервал его раздражённо маркиз, - давай ты свои научные излияния, будешь изливать где-нибудь потом, на каком-нибудь заумном совете бакалавров. Вкратце, как я тебя понял, эльфийка, имеет иммунитет к ужасу исходящему от тумана. Ну а причём здесь я?

- Неухжели ты захбыл, мой тохлстячок, - хищно улыбаясь, эльфийка страстно прижалась к Пабло, и поскребла коготком указательного пальца его второй подбородок, - мы с тохбой кхровные бхрат и сехстра. В техбе ехсть кахпелька мохей крохви, и эхто техбе дахёт преихмущество перехд нахдвигающимся тухманом, - и эльфика рыкнув, впилась зубками в мочку уха маркиза.

- Проклятая забывчивость, - утробно прорычал в ответ маркиз и, обхватив своими ручищами, игриво отбивающуюся эльфийку, усадил её на парапет.

- Может, отложите на потом свои плотские извращения, - ехидно заметил за спиной маркиза, трясущийся инквизитор, - в первую очередь надо разобраться с этим туманом, иначе я скоро обгажусь от страха, как те лошади, в прямом смысле этого слова, - Пабло и Уррака прервали свой страстный поцелуй и смеющимися глазами посмотрели на Диего. – Что вы так на меня уставились? Да, обгажусь, и ничего в этом смешного нет. Страх вот уже где, - инквизитор ребром трясущийся ладони провёл себе по горлу. – Так что ты,- Диего зло посмотрел на эльфийку, - отрывай свою задницу от парапета, - а ты, он перевёл взгляд на маркиза, - прекращай лизаться здесь с этой… - инквизитор сжал губы в тонкую линию, и закончил: - Нам надо выдвигаться к туману, время поджимает.

- А ты что, тоже с нами пойдёшь? - Пабло удивлённо посмотрел на решительно направившегося к лестнице инквизитора…



- Это не туман, а самый настоящий кисель, - выругался уже который раз, Диего. – В нём можно завязнуть как в болте. У меня уже вся ряса пропиталась этой гадостью.

- Заткнись, монах, - маркиз уже устал слушать жалобы инквизитора, - тебя никто не заставлял идти с нами.

- А если понадобится моя магия, что ты будешь делать,- ехидно поинтересовался Диего.

- Ладно, сдаюсь, ты нам нужен, но если ты хоть ещё раз пожалуешься, на этот чёртов туман, я на всё наплюю, и лично сам тебя придушу.

Туман и впрямь был липкий. От него исходил странный душный, тяжёлый запах тления и гнили, смешанный с запахом болота. Под ногами постоянно, что-то хлюпало.

- Лихорадка мне после этого похода точно обеспечена, - процедил тихо, так чтобы не услышал маркиз, Диего. – Да ещё и этот проклятущий зуд.

Перед самым выходом, он полностью обмазался кровью эльфа, одного из пяти сидящих в темнице замка. И как не странно его идея сработала. Покрытый слоем подсохшей крови, Диего перестал чувствовать ужас, исходящий от тумана. Но сейчас, когда они вошли в этот вонючий кисель, всё его тело принялось неимоверно чесаться, а всё потому, что кровь эльфа принялась пениться и постепенно испаряться. Всё это жутко не нравилось Диего. Что будет, если кровь испарится ещё до того, как они выяснят, загадку тумана.

-Да я просто сдохну, - недовольно проворчал инквизитор.

- Тиххо. Мы похдходим к гохроду, - остановилась эльфийка и подняла руку вверх.

Как не странно внутри туман был не такой густой, как если глядеть на него снаружи. Видно было шагов на двадцать. Так что внезапного нападения, какой-нибудь твари, выскакивающей из тумана, можно было не опасаться. Да и не встретили они пока никого. Всё вокруг будто вымерло.

Посовещавшись, они решили идти на центральную площадь города – как ни как всё началось оттуда, значит и источник, всех проблем находился там. Они уже прошли приличное расстояние, по главной улице, идущей от ворот к центру города, когда из боковой улочки, раздались шлёпающие шаги, и послышались квакающие смеющиеся голоса, говорящие на непонятном языке. А затем им на встречу вырулил отряд странных лупоглазых существ, похожих на прямоходящих жаб. Они тащили на спинах тюки с награбленным добром. У каждого в руках был короткий метровый гарпун, с широким зазубренным наконечником. Их было пятеро, и они, увидев людей, замерли на месте от изумления, уставившись на них своими выпученными, жёлтыми жабьими глазами. Маркиз первым пришёл в себя. Меч был у него в руке, ещё с того момента как они вошли в город. Жабы ещё не успели опомниться, а клинок Пабло уже раскроил, троим из них, их уродливые головы, прикрытые башлыками в красную клетку. Двое оставшихся развернулись, и хотели было скрыться в переулке, но были настигнуты, один пулей из аркебуза, а второй метательным ножом Диего.

- Мерзкие уродливые скользкие твари, - скривился Диего, выдёргивая из жабьего затылка, свой нож и вытирая его от крови о башлык.

- Да ещё к тому же, трусливые и ни черта не умеющие сражаться, - добавил Пабло, склонившись над убитыми.

- Чхто эхто за сухщества, - присела рядом с ним Уррака.

- Жабаки, из Гнили, - с омерзением сплюнул маркиз. – Давненько о них ничего не было слышно. Вечно занимаются разбоем исподтишка. На этот раз они придумали что-то весьма оригинальное.

Жабоподобные, ластоногие существа, покрытые склизкой бородавчатой кожей, имели короткие круглые туловища. Одеты жабаки были в плетёные кольчуги на голое тело, и в серые кожаные бриджи до колен, плотно обтягивающие их худые и длиннющие ноги. Длинные (такой же длины, как и ноги) худые руки, защищённые кожаными наручами, оканчивались четырёхпалыми кистями, с небольшими перепонками меж пальцев. Из круглого тела, росла сразу, без какой либо шеи, большеротая, плоская, жабья морда. Из вооружения у жабаков были короткие гарпуны, и мачете.

- Кахкая охмерзительная рохжа, - презрительно проговорила эльфийка, поворачивая острием своего палаша морду жабака, уткнувшуюся лицом в брусчатку, и внимательно её изучая.

- Лучше иметь дело с десятью твоими сородичами, крошка, - ответил ей маркиз, - чем с одной такой жабьей тварью.

- Охни чем-хто нахпоминают техбя мой михлый, толхстячок, - ощерилась Уррака, поглядев на Пабло хитрыми, сузившимися зелёными глазами. – Ты тахкой же крухгленький, как и охни, и… с тохбой тохже опахсно ихметь дехло.

- Только они всегда тебя придадут, чем бы они тебе не клялись. Все кто не из их клана, для них пустое место, - хмыкнул маркиз, и почесал эльфийку за ухом, сразу заурчавшую в ответ.

- Кстати о кланах, - резко прервал их, инквизитор. – Насколько я помню, их кланы объединяются только для масштабных сражений. А награбленное ими добро, однозначно указывает на типичный грабёж. И туман явно придуман для этой цели.

- Значит, - вытянулся во весь свой громадный рост, и осмотрелся по сторонам маркиз, - если они пришли грабить, то их тут не так уж много. А по их платкам… - маркиз на миг задумался, - Это Клетчатые. И их тут сотня, не больше. Для нас это семечки. Так ведь, монах? Эй, Диего, что с тобой?

А Диего как раз в этот момент начало трясти, и он побледнел как тот призрак графа, которого он вызвал для создания портала. Ему стало казаться, что из тумана, со всех сторон к нему тянуться уродливые когтистые жабьи руки, покрытые бородавками и вонючей слизью. Он отпрянул, от подошедшего к нему маркиза и, вжавшись в стену, замотал от ужаса головой, отгоняя жуткие видения, и дико вопя: - Изыди Сатана!!!

Последовавшая за этим воплем, тяжёлая затрещина, сбила его с ног, и он рухнул, скуля к ногам маркиза.

- В следующий раз следи за базаром, ублюдок, а иначе вырву твой вонючий язык! – Маркиз присел возле скрутившегося от ужаса инквизитора и, схватив его за грудки, посмотрел на его лицо. – Вот же чёрт! Вся эльфья кровь с его кожи исчезла! Это как?

- Охна исхпарилась, - принялась осматривать инквизитора Уррака, - Вихдимо, тахкая захщита, кахкую прихменил Диехго на сехбя, врехменная. Что-хто охдно из дхвух вохздействовало на эхто, или сахм тухман, или чехловеческая кхровь инхквизитора. А мохжет и то и друхгое вмехсте. Вот ехсли бы он впрыхснул эльхфийскую кхровь сехбе в вехну.

- Ну и где мы сейчас возьмём для переливания эльфийскую кровь, - раздражённо произнёс маркиз, а затем удивлённо уставился на Урраку, та только улыбнулась и молча кивнула в ответ. – Ну, если ты знаешь, как это сделать, то действуй быстрей. Он нам в любом случае нужен во вменяемом состоянии. Возможно, всё же нам понадобится его магия.

В этот момент из того же переулка, из которого вывернул погибший отряд грабителей, появился ещё один жабак. Увидев, что его сотоварищи перебиты, и что его ожидает та же самая участь, так как его уже заметили, и уйти не дадут – это точно, он решился на отчаянный поступок. Он вобрал в себя побольше воздуха, под его жабьим ртом раздулся здоровенный зелёный пузырь – и он издал, громогласный рёв.

- Ну, всё приехали, - маркиз злобно скрипнул зубами и выстрелил в голову жабака, из подхваченного с земли аркебуза, выпавшего из рук Диего. – Сейчас на этот зов сюда сбежится весь клан, этих уродливых жаб. А у нас на руках трясущийся от страха монах. Они хоть и трусливые, но если соберутся всей толпой, то задавят нас своей массой. – Маркиз осмотрелся, а затем, кивнул на ближайший каменный двухэтажный дом с тяжёлой дубовой, сейчас распахнутой, дверью, на первом этаже которого были только два узких оконца, через которые жабаки уж точно не проберутся: - Укроемся пока здесь.

И подхватив за шиворот, брыкающегося и скулящего от страха, инквизитора, вбежал в дом. Уррака последовала за ним, подхватив по пути пару гарпунов. Маркиз затащил воющего инквизитора по боковой лестнице, идущей вдоль стены, на площадку второго этажа, и кинул его на пол.

- Сколько займёт времени, эта операция, - поинтересовался маркиз, у подбежавшей эльфийки.

- Не бохльше пяхти михнут, - оценивающе осмотрев инквизитора, ответила та, - крохви нухжно нехмного. Глахвное прахвильно прохвести рихтуал.

- Начинай, - кивнул маркиз, - а я пока займусь жабаками. Проклятье! Мы забыли задвинуть засов!

В открытую дверь уже пытались ввалиться четверо жабаков, отталкивая друг друга локтями, и возмущённо друг на друга квакая. Маркиз, недолго думая, просто перемахнул через перила площадки второго этажа и спрыгнул вниз. После приземления его туши, грохот был неимоверный. Половые доски подпрыгнули и отчаянно затрещали. Жабаки толкающиеся в дверях, от грохота, наделанного падением здоровенной туши маркиза, вздрогнули и замерли на пару секунд. Этих секунд хватило Урраке, чтобы метнуть оба гарпуна в цель. Два жабака упали в проёме дверей проткнутые насквозь. Двое, оставшихся в живых попытались отступить на улицу, но сзади уже напирала толпа жабаков, примчавшаяся на тревожный зов. Эти двое тут же были зарублены, подбежавшим к дверям маркизом. Теперь в дверях высилась небольшая баррикада из четырёх трупов. Правда двери закрыть было нельзя, но и продвижение врага в дом, это останавливало.

В это время, Уррака уселась верхом, на обезумевшего от страха, Диего, и обхватила его тело покрепче своими ногами. Задрав рукав его рясы, она отыскала у него на руке вену, и вогнала в неё свой острый коготок, лицевой стороной вниз. Затем аккуратно надрезала край подушечки своего пальца, остриём метательного ножа, одолженного у Диего, и принялась читать заклинание. Кровь из пальца, толчками, начала поступать по внутренней ложбинке ногтя точно в ранку, проделанную в вене инквизитора. По мере, проникновения в вену Диего, эльфийской крови, тот прекращал скулить, а его взгляд стал вполне осмысленным. А затем он взвыл возмущённо и принялся вырываться из-под сидящей на нём эльфийки.

- Пошла прочь с меня, золотокожая тварь! – орал он, уже вскочив и оправляя на себе рясу. - Как, ты, посмела, своим дрянным телом, осквернить мой святой сан?!

- Диего, ты как что-нибудь, скажешь – святой сан, - раздался весёлый рык маркиза, с площадки первого этажа, разделывающего как раз в этот момент, очередного жабака, появившегося в дверях и метнувшего гарпун в грудь Пабло. Гарпун, естественно звякнув острием о доспех, сделанный из эльфийских ушей, свалился к ногам маркиза. А вот голова жабака, удивленного от такого поведения своего оружия, в тот же миг была проткнута мечом маркиза, точно между глаз. Баррикада в дверях, пополнилась ещё одним трупом, а маркиз оглянувшись, весело подмигнул Диего, сбегающему по лестнице, и испуганно оглядывающемуся на спускающуюся, вслед за ним эльфийку:

- Добро пожаловать в семью, братик!..



- Братик! Нет, ну это же надо, БРАТИК! – всё ещё не мог никак успокоиться Диего, после того, как они втроём выскочив из дома на улицу, в пять минут разогнали всех жабаков, поначалу взвывших от восторга, увидев, что врагов всего лишь трое. Но уже, как выше было сказано, через пять минут после атаки – безумной троицы, оставшиеся в живых жабаки, стали завидовать мёртвым, стараясь поскорей отыскать убежище поукромнее в самых тёмных закоулках города.

- Заткнись! - раздражённо рявкнул Пабло. - Ты что же хотел, сдохнуть от того ужаса, который наводил на тебя этот чёртов туман? Если тебе что-то не нравится в нашем общем кровном родстве, то я тебя сейчас, тут же на месте и прибью! Ну что ты готов, - маркиз резко развернулся к инквизитору и занёс над его головой свой огромный кулак.

- Я всё понял, - пропищал испуганно съёжившийся в комок инквизитор.

- Кхак я рахда, что у мехня срехди люхдей пояхвился ехщё охдин брахтик, и к тохму же мохнах, - проговорила издевательски, Уррака, проходя мимо всё ещё скрюченного Диего.

- Я инквизитор, - просипел, распрямляясь, возмущённо Диего…



Корабль походил на клёпанное, из чёрного металла яйцо, высотой с пятиэтажный дом, и диаметром метров в десять. Всё яйцо, стоящее на трёх стальных сегментных опорах, было утыкано металлическими трубками различной длины и толщины, торчащими в разные стороны - из большей их части и выползал тот самый туман, который наводил ужас на всю округу.

Жабаков нигде не было видно, как будто их корова языком слизала с пути безумной троицы.

- Явно это вход, - задумчиво проговорил Диего, уже смирившийся со своей участью – кровного брата, глядя на круглое отверстие в нижней части корабля. – Странно, но я что-то не припомню, чтобы среди жабаков, были умники, которые смогли придумать такую хитрую машину, - и инквизитор принялся обнюхивать обшивку корабля. - Здесь нет ни капли магии – клянусь своим нюхом! И на вкус… Теперь я точно могу сказать, что этот проклятущий туман механического происхождения. Но кто додумался до такого!

- Я думаю, что в Гнили всё же есть один такой супер-пупер умник, который при помощи чужих рук, сможет построить такую штуку, - задумчиво почесал свой второй подбородок маркиз.

- Точно! Абдул Чёрный! - Шлёпнул себя по лысине Диего. – Как же я мог забыть об этой чёрной жабе-мутанте.

- Ква-шим ус-лугам, вы-соко-чтимые сень-оры, - раздался из отверстия в корабле, заискивающий квакающий голос. И на свет из корабля выбрался отвратительный чёрный комок, состоящий: из пупырчато-здоровенной, омерзительно ухмыляющейся жабьей морды, стоящей на четырёх паучьих ногах, покрытых бородавками.

- Я вижу, люди превзошли меня, и на этот раз, - затараторил, абсолютно без квакающего акцента, хихикая Абдул. – Признаю себя побеждённым, и готов сейчас же покинуть ваш милый городок, на своём корабле, оставив вам за беспокойство, - Абдул обвёл одной из передних конечностей, лежащие вокруг корабля груды награбленного добра, - все, что добыли мои доблестные воины. Ну, что – добро? Договорились? – Заискивающе посмотрел Абдул на маркиза.

- Хватит прикидываться идиотом, будто мы с тобой впервые видимся, - подступил к нему нахмурившийся Пабло. - Ты же знаешь - я мзду не беру. Тем более - награбленным добром у своих же подданных. Да и твои воины…«доблестные», разбежались. Так что условия здесь буду диктовать я. Для начала – развей живо этот туман. И без глупостей! Так как я в эту дыру, - он кивнул на вход в корабль, - не влезу, из-за своих размеров, то по этой причине с тобой пойдёт Диего.

- Зачем куда-то ходить, - залебезил тараторя Абдул, - я предвидел наш разговор, и если вы приглядитесь, то заметите, что туман уже перестал поступать из корабля. Вскоре он весь осядет на поверхность земли, и ваши подданные смогут вернуться в свои дома.

- Действительно, - усмехнулся Пабло. - Ну, тогда поговорим о твоём корабле. Весьма мощное оружие для войны.

- А вот теперь я буду ставить условия, - усмехнулся Абдул, и его задняя конечность, метнувшись к корпусу корабля, нажала незаметный выступ на нём и круглая дверь с грохотом задвинулась, а жабак презрительно захихикал: - Мой гениальный мозг предвидел это! Как открыть этот корабль, знаю только я, и поэтому вам ПРИДЁТСЯ иметь дело со мной лично.

- Лучше повесится, чем сотрудничать с такой мерзкой тварью, - улыбнулся как-то спокойно, в ответ Пабло.

- Ну, тогда, тебе проще меня убить, а секрета этой машины я тебе не раскрою!

- Знаешь, - задумчиво глядя на жабака, почесал второй подбородок маркиз,- а, пожалуй, я так и сделаю. Зачем мне ты? У меня целая бригада гномов-механиков. Они разберут твой корабль до последней заклёпки, и узнают, как он работает. Так что прощай Абдул.

- Я, идиот! – только и успел прохрипеть Абдул, выпучив от испуга свои жабьи глаза, и уже в следующий миг промеж его глаз опустился меч маркиза, разрубив учёного-маньяка напополам, вместе с его гениальным мозгом.

- Отличное оружие нам досталось, - восхищаясь кораблем, воскликнул Диего, даже не вздрогнув в момент гибели Абдула. – Нам теперь не страшны никакие армии. Ты даже можешь не участвовать в коронации. Мы просто напустим туман на дворец, и захватим власть, пока все остальные будут, трясясь от страха валяться у нас в ногах.

- Знаешь, - опять почесал свой второй подбородок маркиз, - а ведь так будет скучно.

- Ты это о чём, - подозрительно уставился на него Диего.

- О захвате при помощи тумана. Никакой авантюры и адреналина. Нет, не нужен мне это корабль. Ну его к чертям собачьим!

- Но ведь при его помощи, и с правильным подходом, можно стать владыками всего Великого эфира. Неужели ты этого не хочешь?

- Мне хватает и моих владений с их доходами.

- А как же коронация? Борьба за корону с конкурентами? Зачем это тогда тебе?

- Ты сам только что сказал – БОРЬБА. Ведь это та же самая авантюра и приток адреналина, так что, - хлопнул Пабло инквизитора по плечу, да так что тот аж присел, - доставай свои магические штучки, и взрывай к чёрту это железное яйцо. Только прежде отлеветируй его подальше от острова. Кто его знает, какое там у него внутри дерьмо. Незачем ему расползаться по моим землям, - и посмотрев на башенные часы, добавил: - И давай пошевеливайся ленивый ублюдок, а то и так остался всего лишь час до закрытия портала, а нам ещё добраться до замка надо.

- Как в старые добрые времена, - тяжело вздохнул Диего, и с грустью посмотрев на возвышающийся перед ним чёрный корабль, полез в сумку, в которой хранил магический инвентарь.

Как и загадал, я обходил владения, которые собирался сделать своими. Сторонился богатых домов и наместников, смотрел, как живут землепашцы и мастера. Как устроены торжища, кому возведены храмы и капища. Исправно ли приносят требы, или только как припрет. В чести ли гадатели и жрецы. Обильны ли стада, ухожены ли сады. Спокойно ли на торговых путях. Сколько людей можно собрать под копье, если соседские базилеи захотят напасть. О чем судачат в городских и придорожных кормильнях. Пусть уклад и поменялся, но люди-то остались прежними.

Вестник из дворца застал меня в пути. Передал свиток тончайшего пергамента и ускакал дальше. Глядя на то, как он ловко управляется со своим огромным жеребцом, я решил тоже обучиться верховой езде. Все равно колесницы тут не в ходу, а эти их новые седла, похожие на скифские, выглядят очень удобными. С этой мыслью я сломал большую печать. Посмотрел на тончайшую вязь строк, похожую на узор, и понял, что сперва придется выучиться читать на этом языке. А сейчас можно просто отыскать грамотея. При храме, например, должны быть.

Я не прогадал. Жрец или служка в длинном черном одеянии согласился прочесть послание. Потом еще раз. И еще раз – для верности. Если отбросить вычурный слог, следующей ступенью на пути к базилейскому венцу оказалась женитьба. Но о женитьбе тут сговариваются не с отцом или братом девушки, а с ней самой. Вот уж всем задачам задача. Мне не доводилось уговаривать женщин - только принимать. Как жертву, как добычу, как награду. Любовь? Легкокрылый Лучник, сын Киприды всегда обходил меня стороной... Может не хотел связываться с нашей породой, а может, Семья так велела.

Видя замешательство, жрец мягко, по-доброму улыбнулся и посоветовал поискать доку-рифмоплета. Такие, мол, скорее отыщут путь к женскому сердцу. Мудрый совет. Я оставил в дар храму искусно сделанную застежку плаща и отправился на поиски. Какой-то аэд нашелся в пятой по счету харчевне. На окраине городка, среди лачуг и кожевенных мастерских. Он стоял во весь рост на давно не скобленном столе и ловко играл на чем-то, отдаленно напоминающем кифару. Я оценил мастерство – парень быстро подхватывал обрывки мелодий, что наперебой напевали ему зрители, и выкрикивал колкие, едкие строфы. Слушатели хватались за животы, а порой и за ножи. Таких быстро утихомиривали. Я устроился в уголке, прислонив к стене копье, и спросил кувшин разбавленного вина.

Ему бы флейтистку в пару, и публику почище - непременно стал бы великим. Владел бы умами наместников и базилеев. А так мне только на руку. Когда я добьюсь своего, станет.

Когда веселье сошло, стояла глубокая ночь. Аэд устало привалился к стене и стал подсчитывать выручку. Я не мешал. Только крикнул хозяина кормильни, чтобы принес кувшин вина и жареную утку. А потом позвал к столу служителя геликонских дев.

Мы просидели до утра. Спорили, сочиняли, то и дело принимались писать обглоданными костями по столу, но к рассвету закончили послание.

«Дева, подобная лани сестры Аполлона,
И влажным блеском очей, и изяществом стана!
Как обратиться к тебе, златокудрой, щедро красой
Одаренной, любимице Пенорожденной?
Если и Эос сама, что зарю в мир приносит,
Молча сгорит со стыда, коль увидит
Ланит твоих нежнейший шелк, а Посейдона
Супруга, Земли Колебателя,
Зевесова брата, лично удавится,
Увидя ряд перлов в устах. Губы твои, что поярче
Любого коралла, так к поцелуям зовут, что сам Эрос
Бросит Психею свою, красотою сражен пуще стрел.
Злая судьба (коли люди не брешут), тебя принудила
Вздеть панцирь тяжелый на девичье тело.
Словно Афина, взяли вы меч в нежны руки.
Не Аталанта ли вновь на земле возродилась –
Брака бежит, ей милее забавы, что больше в ходу средь мужей?
Даже рекут, будто бы ненасытной волчицею дева
Из терема ночью сбегает и отправляется за город,
Где, опасностей алча, гонит оленей под зыбким сияньем луны.
Самые ж смелые молвят, что ей в лупанарии [1]место.
В глотку забью я поносные речи, ежели сам повстречаю
Таких смельчаков. Чтобы было другим неповадно
Девиц хулить благородных, потешить чтоб злобный язык.
Ибо не дело прескверно о той, что прелестней
Харит, отзываться огульно. Я же вам,
Дщерь благородных родителей, шлю дары и приветы.
И надеюсь на встречу, чтоб в разговоре узнать,
Сколь правдивы рассказы, превозносящие
Мудрость прекраснейшей девицы выше Олимпа.
Если же добрые люди не врали (пусть не со зла,
Из благих побуждений!), вам предложить я имею
Брачный союз. Но не спешите швыряться кратером, [2]
Зеркальцем или обувкой в вестника этих вот строк.
Этот союз нам позволит объединить наши земли,
Нос утереть базилеям соседних-окрестных земель.
Ведь лишь в единстве вся сила, счастья залог, процветанья.
Нет ничего в мире проще, чем тонкие ветви ломать.
Но коль они связаны в веник (простите за грубую прозу)
Метут они ловко и чисто, не сломит и сам их Геракл.
А что до супружьего долга, то я вас неволить не стану,
Скачите, охотясь как прежде, рубитесь на копьях, мечах.
Мне хватит тех дев, что моими
С начала эпох оказались, всех жертв, посвященных и внучки
Времен повелителя Крона (хотя ею сыт я по горло!)
Коль скоро мое предложенье
Не кажется вам слишком уж дерзким, ответ передайте
С водою, и мать его мне принесет.»

Аэд записал его на таком же тонком пергаменте, как у вестника, а я приложил в свитку оголовье меча со своим знаком. Получив в награду браслет из Илиона, он сказал, что за вторую пряжку от плаща еще и отнесет наши вирши деве. А потом вернется и расскажет, так ли она хороша, если я дождусь его здесь с еще одним кувшином.

С момента моего триумфа на Маяке прошло две недели. И вот я снова ликую. Передо мной то самое Зеркало, что искала Миррел. И я нашёл его первым.

Мы с Кесси в маленькой комнатке в мире Тёплых. Ободранные обои и запах кошачьего туалета. На стенах дикая эклектика из различных предметов культа. Африканская маска соседствует с китайскими амулетами и распятием. Под столом лежит ничком, безвольно раскинув руки, Хранительница, предсказательница мадам Роберта. А на самом деле уроженка Польши Марта Левинска. Мне пришлось её убить, ибо она не хотела отдавать Зеркало.

Кэсси легонько коснулась поверхности стекла, и я увидел смутные картины. Греческий воин, загорелый парень, уродливый жирдяй и белокурая девушка.

- Это ещё что? – я удивленно оглядываюсь на подругу.

- Они твои односудьбцы, - улыбнулась Кесси.

- Чего?

- Судьба иногда шутит, - ответила девушка-призрак. – Вы были выбраны, чтобы пройти испытания. В разных мирах вы шли одними дорогами.

- То есть ты поэтому отправила меня на Маяк?

- Да, ты должен был убить монстра.

- И я так понимаю, что ты знаешь, что я должен сделать сейчас.

- Ты должен признаться в любви своему односудьбцу… И предложить руку и сердце.

Я замер.

- Погоди-ка, - я подвинул табуретку и сел. – Мне надо изливать чувства… ээээ….

Я всмотрелся в лица и остановил выбор на девушке.

- Изливать чувства ей?! Но это же ненормально! Фу…. – меня слегка передёрнуло.

Зеркало услужливо показало девушку. Я наблюдал, как она превращалась в волчицу и потом бегала голяком. И как она лежала в бреду.

- Ужас-то какой…. Она вся такая… горячая… И кожа такая мерзко-розовая… Беее…

Я нервно вскочил и забегал по комнате.

- Быть может, здесь какая-то ошибка? Может, мне надо её убить? Если с неё выкачать всю эту мерзкую тёплую кровь, то она ничего так будет.

- Нет никакой ошибки, - призрак даже стала более прозрачной от расстройства. – И поверь, для меня это ещё хуже. У меня словно в груди комок с иголками. Но по-другому нельзя.

- То есть мне надо ей письмо написать? – спросил я. – А как она его получит?

- Сквозь зеркало… Ты пиши, я позабочусь…

- Как её хоть звать?

***

Да прибудет с вами Холод и Тьма, прекрасная Всеслава. Об одном я молю Великую Мортис, чтобы послала Она Вам скорую и мучительную смерть. Дабы вкусили Вы радости Посмертия в Чертогах Её.

Сгусток тёмной силы, что гонит по жилам моим тягучий поток Мрака, замирает от восхищения, когда я вижу Ваши прекрасные глаза. О, как бы им пошла изысканная катаракта! Или зовущая глубина пустых призрачных глазниц.

Я представляю, как Ваши губы станут синими и твёрдыми. А поцелуй превратится в манящий коктейль сырой земли и разложения. Мне же останется лишь мечтать познать его вкус.

Когда Вы лежали в кровати, горячая и стонущая, даже тогда Вы мне нравились. Хотя многие сочтут это извращением. Но оправдание мне – надежда. Вы стояли на самом краю. И жар мог превратиться в будоражащий сознание холод, а ваше хриплое дыхание в благословенную тишину.

Но Мортис было угодно отсрочить наше свидание….

Но я терплю! Я жду, пока вы ступите своей ножкой в Последний Тоннель. Когда это случится – я пошлю лучших Жнецов. Вас доставят с почётным эскортом.

И какой бы путь Вы ни выбрали, Духа или Плоти, Вы будете прекрасны в каждой ипостаси.

Я мог бы просить Вас испить яду или пронзить сердце, но… Это слишком самонадеянно. И недостойно проявлять нетерпение. Ибо это удел Тёплых.

Вы меня не знаете, Всеслава, но у нас будет целая вечность. Сотни слуг-зомби будут выполнять все ваши прихоти. Вы будете жить в роскошных палатах Чёрного Дворца. Не стареющая. Вечно мёртвая.

И путь Ваш я буду усыпать ногтями мертвецов.

Выберите меня своим мужем, и я сделаю ваше Посмертие самым счастливым временем.

В ожидании вашей кончины Деррек Тенебрарум.

***

Я закончил письмо и посмотрел на Кесси.

- Нормально?

- О, Деррек, ты такой романтичный. Почему ты никогда не говорил мне ничего подобного? – Кэсси воспарила к потолку. – «Возлюбленная Кассандра, вы так прекрасны…»

Она звонко засмеялась и нырнула в стену.

- Тебе бы только издеваться, - я мрачно хмыкнул. – А если она согласится?

- Стану твоей наложницей, а она женой, - призрак появилась у меня за спиной. – Нити судьбы порой очень странно переплетаются.

- Да уж…. Испытания…. Почему ты раньше ничего не говорила? И кто их вообще выдумывает?

- Тебе было рано знать. А кто выдумывает, не знаю. Быть может, он, - серьёзно произнесла Кесси, указывая на игрушечного ёжика, что стоял на полке, но потом не выдержала и рассмеялась.

Я засунул письмо в конверт и положил на стол.

- Надо соблюсти все традиции, - произнёс я. – Предложить руку и сердце.

В моей руке блеснуло призрачное лезвие Акриса. Я повернулся к трупу Хранительницы и приступил к делу.

Потом на кухне я нашёл пластиковый контейнер и положил в него кисть руки и сердце мадам Роберты. А потом, по совету Кесси, обмотал всё бумагой и перевязал чёрной ленточкой, под которую засунул конверт.

- Готово, - радостно улыбнулся я. – Она точно перед таким не устоит.

- Да, - согласилась призрак, - Миленько получилось.

Она подхватила коробку и исчезла в зеркале. Через мгновение вернулась.

- Теперь остаётся только ждать ответа.

Я помолчал немного и пожал плечами:

- Рассказать анекдот?

Покушение.

- У нас проблемы с претендентками на корону, - были первые слова канцлера, которые услышал маркиз, шагнув на дуэльную площадку через портал-призрак. – Кто-то весьма искусно убирает девушек. И это необязательно убийство. Здесь всё – и шантаж, и колдовство, и даже если я не ошибаюсь, применяли гипноз. Сейчас я точно ответить не могу, кто это всё проворачивает. Прямых доказательств нет. Но у меня есть весьма точные сведения, что оставшуюся девушку, - канцлер протянул маркизу верительные грамоты претендентки, - могут попытаться убить.

- А зачем вы это мне говорите? – непонимающе уставился маркиз, на канцлера изучив документы. – Как я вижу из бумаг, эта девчушка, кого угодно сама за пояс заткнёт. Её боевые качества…

- Вы не понимаете, - прервал канцлер маркиза, - эта ДЕВЧУШКА - как вы выразились, единственная претендентка на корону, и возможно ваша…

- Стоп! – теперь прервал канцлера маркиз. – Вы что хотите сказать, что я должен буду жениться на ней, если вся это мутотень с борьбой за корону выльется в мою пользу?!

- Ну… - пожал плечами канцлер и усмехнулся.

- Таак! – тяжело вздохнул Пабло и посмотрел на Урраку. – Ладно, с этим потом разберёмся. А сейчас вы что от меня хотите? Я вроде как должен учувствовать в турнире? Чёрт бы побрал этот жребий! Или, - Пабло посмотрел с надеждой на канцлера, - все развлечения отменяются, по такому случаю?

- Ни в коем случае. Турнир не отменяется. Никто из гостей не должен знать, чёрной изнанки нашей коронации. Иначе самое малое, что может произойти – это громкий скандал. А их и так в нашем королевстве хватает. Сколько мне ещё придётся принять шишек на свою голову, по завершению всего. Праздник должен продолжаться. А турнир как вы сами понимаете, одно из самых ярких зрелищ. На нём соберётся весь свет нашего общества. И у меня есть сведения, что во время турнира возможно и произойдёт покушение. Если это так, то лучшего момента поймать заговорщиков, не будет. Мы используем претендентку как наживку. Я поставлю на караул возле ложи королевы, где будет находиться и претендентка двух своих, самых лучших людей – это для начала. Но мне нужен хороший маг. Вы как раз подвернулись под руку, - поспешил добавить канцлер, видя, что Пабло уже хотел что-то возразить. - Так вот у меня есть к вам небольшая просьба – не могли бы вы предоставить в моё распоряжение, на время проведения турнира – Диего. Он неплохой маг, у меня была возможность убедиться в этом, - и канцлер кивнул в сторону таящего в воздухе призрака графа.

- Говорите, Диего?! Хх-хы! - Маркиз хитро прищурился и почесал второй подбородок, - он мне и самому может понадобиться. Вдруг я растяну руку во время турнира? Так что, Диего, я вам не дам.

- Очень смешно, сеньор Пабло, - скривил недовольную мину канцлер.

- Подождите, я ещё не договорил! Вы можете взять этого зверька,- Маркиз кивнул, на прижавшуюся к нему, в этот момент, эльфийку, легонько ткнувшую его кулачком в бок. – Эта золотокожая кошечка, засунет за пояс любого профессионального убийцу.

- Ну, если только так, - посмотрел канцлер оценивающе, на Урраку в бальном белом платье. – Я её определю в свиту претендентки. Может вам сударыня, какое оружие понадобится?

Уррака хищно улыбнулась, а маркиз громко рассмеявшись, проговорил:

- Не переживайте канцлер. Всё что нужно для такой работы, у этой фурии имеется при себе. Главное что бы она от ревности, сама этой девчушке до коронации не перегрызла горло. Да вы не дёргайтесь канцлер, - Пабло опять засмеялся и хлопнул по-дружески канцлера по плечу. – Я пошутил. Ведь, правда, киска?!

- Есхли тольхко ты мехня сдехлаешь люхбимой жехной, мой похвелитель, - хищно поглядела исподлобья Уррака, делая глубокий реверанс.

- Только, - канцлер поморщился, потирая плечо, - пусть она наденет вуаль, и… парик, чтобы не бросаться сильно в глаза. Иначе те, кто покушается на претендентку, могут заподозрить неладное, и поменяют свои планы…



- Так, - взял за грудки инквизитора Пабло и, приподняв на уровень своих глаз, зашептал, после того, как канцлер в сопровождении Урраки скрылся за деревьями, - идёшь, и как мышка следишь за всей свитой претендентки. Две пары глаз Урраки – это хорошо, но когда ещё две пары твоих крысиных глазок будут там присутствовать – тайно, у меня на душе будет спокойней.

- У такого борова, и души-то нет, - прохрипел в ответ, Диего, после того как Пабло поставил его на землю. - Ты её пропил, ещё тогда, когда в семь лет, твои пьяные родители тебя заперли случайно в винном погребе, на целые сутки.

- Это не твоё собачье дело – тефтелька на зубочистках, - ухмыльнулся в ответ Пабло. – А будешь грубить своему господину, повыдёргиваю нафиг зубочистки. Ты понял задание?

- Да понял я, понял! Но что ты будешь делать во время турнира, если тебе понадобится моя помощь. Это тебе не тот захолустный турнир, после которого, ты всем противникам сам набил морды. Здесь народ серьёзный собрался.

- Как-нибудь выкручусь, - отмахнулся Пабло. – Как говорится: Жребий брошен! Не переживай, монах, я сегодня в форме!

- Я инквизитор, - скривился недовольный Диего, и шмыгнул в кусты…



- А монах был прав, - почесал второй подбородок маркиз, войдя в зал, где уже начался турнир. Он окинул абсолютно круглый зал, по стенам которого в три ряда, друг над другом, были расположены ложи для зрителей. В одной из двух самых больших лож, нижнего ряда, сидела королева, и единственная оставшаяся на этот момент претендентка – царевна Несмеяна. За спинами у королевы и Несмеяны, у входных дверей, среди фрейлин, стояла Уррака. А в коридоре возле дверей, должен был прятаться Диего, готовый подать Пабло, в любой момент, сигнал тревоги.

На турнир прибыл весь цвет знатоков своего дела. Один только - чемпион трёх миров, одноглазый, тролль Стоун Говард, чего стоил.

- Ваш стол, сеньор Пабло, - подошёл к нему распорядитель турнира, и указал на один из десяти столов, расставленных по кругу в центре зала. – Ваш соперник Стоун Говард. И помните главное правило турнира – фигуры в лицо противника швырять запрещается!

- Привет братан! - приветствовал весело маркиз (в душе проклиная всё на свете) тролля, в два с половиной метра роста, ожидавшего его возле указанного стола. - Может для начала по бокалу вина?

Одноглазый широкоплечий тролль только скривился в ответ и нацепил на нос золотое пенсне.

«Похоже, это будет до-о-олгий турнир», - нахмурился маркиз и сделал первый ход - королевская пешка е2-е4…



- А вот ещё анекдот: Преподаватель по физкультуре спрашивает у студента: - Какой вид спорта шахматы - летний или зимний?

А тот отвечает: - Если в доме топят, то летний, а если нет, то зимний.

Тролль только выпятил вперёд нижнюю челюсть.

«Мдаа, похоже, этого тролль ещё тот сноб».

- Скажите, пожалуйста, - наконец произнёс одноглазый тролль глухим голосом, - а вы знаете только ОЕНЬ «бородатые» анекдоты? – а затем, взяв аккуратно своими двумя здоровенными пальцами, фигурку коня, сделал ход, и добавил: - Кстати, вам шах.

- Ну почему же, - маркиз покраснел и сжал кулаки. Поглядел снизу вверх на своего противника, и в отчаянье, опустив руки, разжал кулаки (из правой руки у него выкатился небольшой мохнатый шарик, и откатился к ногам Говарда), а потом усмехнулся и поинтересовался глядя под ноги тролля: - А вы не подскажете, чья это собачка, такая замечательная, трётся о ваши ноги?

- Ничья, - взвизгнул тролль, откидывая в сторону пегую собачонку, которая как раз в этот момент метила на его каменой ноге свою территорию.

- У вас ничья, господа? – Подскочил, к их столику, сразу после возгласа одноглазого тролля, главный судья турнира. – Поздравляю! По правилам турнира, игрок признавший ничью и объявивший об этом вслух, набирает меньшее количество очков. Странно, конечно, - добавил судья, изучая ситуацию на шахматной доске, - но, по-моему, при такой расстановке фигур, господин Говард, на вашем месте объявлять ничью - это грубейшая ошибка. Я разочарован в вас!

- Но, позвольте! - от возмущения у тролля аж слетело с носа его золотое пенсне и, зазвенев, заскакало по мраморному полу. - Я имел в виду собаку, что ОНА, ничья,- и он зашарил по залу глазами в поисках собачонки. Но той и след простыл.

- Тут нет, и никогда не было ни какой собаки. Животных в зал, где проводятся шахматные турниры, приводить строго запрещено! – проговорил судья.

Тролль перевёл взгляд с судьи на усмехающегося Пабло, и с ужасом понял, что случилось: - Морок!..

- А вы говорите, сеньор Говард, что «бородатые» анекдоты – это не смешно, - Пабло громко рассмеялся.

Чтобы произошло дальше, если бы тролль начал вовремя действовать, тайна покрытая мраком. Во всяком случае, мрак присутствовал в дальнейшем, он наступил для одноглазого Говарда почти сразу, как только, раздался дикий магический свист – сигнал от Диего, который услышал только Пабло. Почему почти? Ну, для начала Пабло пока никто не опомнился, сгрёб все шахматные фигуры в свои здоровенные ручищи, и швырнул их в, уже начавшую звереть, физиономию тролля. Следующей в ход пошла шахматная доска, прихлопнувшая своими половинками, каменные уши тролля. Ну и окончательно во мрак, Говарда, вогнал тяжёлый дубовый стол, на котором раньше располагалась та самая шахматная доска. Стол разлетелся в щепки от соприкосновения с башкой одноглазого шахматиста. А маркиз оттолкнув в сторону опешившего судью, сиганул на всех парах вон из зала.

«Отличный получился скандальчик! Главное, чтобы сразу не опомнились и не бросились в погоню, пока я не отыщу лестницу, которая ведёт к королевской ложе» - размышлял Пабло, делая огромные скачки в сторону выхода.

Ему повезло. Как только он скрылся в коридоре с нужной ему лестницей, то услышал как ревущая толпа шахматистов, пронеслась из зала в поисках того, кто посмел так позорно оскорбить великого гроссмейстера.

«Представляю, что было бы, если бы эти психи, скрутили бы меня ещё в зале. Точно, от публичного сожжения на костре из шахматных досок, прямо там, на месте, я бы не отвертелся. Но хватит о психах, пора самому становится психом» - и он, переступив через трупы двух охранников, видимо тех самых профессионалов канцлера, стал быстро подниматься по лестнице.

Меча и доспехов у маркиза с собой не было, так как всё вооружение, при входе в турнирный зал, полагалось сдавать в оружейную комнату, дабы игрокам не взбрело в голову устроить резню, заподозрив своего соперника в жульничестве (а в шахматах жульничать можно было не хуже, чем в картах). Сейчас на нём были одеты лишь алая шёлковая рубаха, чёрные, бархатные штаны-шаровары до колен, и тяжёлые ботфорты. По этой причине Пабло приходилось рассчитывать только на свою неимоверную силу…ну и на перчатки с шипами, которые он до поры до времени, припрятал под своей широкой рубахой.

Спиной к дверям, ведущим в ложу королевы, в искромсанном и окровавленном платье, вся израненная, стояла утробно рычащая эльфийка, у её ног лежало четыре вражеских трупа. В руках она сжимала две окровавленные даги. Парик слетел с её головы, и её ирокез в полумраке коридора сиял мрачным тёмно-синим цветом. Диего лежал чуть в стороне скрученный по рукам и ногам, во рту у него торчал кляп. На его лысой голове было с десяток мелких ранок, из которых вытекала кровь, заливающая лицо инквизитора. Видимо его приложили по голове, моргенштерном. Но Диего был жив – он извивался, как червяк, насаженный на крючок, пытаясь, освободится от пут. Но узлы, которыми его скрутили нападающие, были профессиональные. И нападающие, которые их вязали, были профессионалами. Наёмные убийцы - тени. Эти воины призраки, могли благодаря своим особым умениям наносить подлые и смертельные удары, а затем исчезать без следа в находящейся рядом тени. Особые умения и магия делали этих убийц опасными противниками.

Пабло с грозным рыком, бросился на толпу из десяти убийц в черных плащах, обступивших Урраку. Но прежде, чем он успел сбить этих ублюдков с ног, четверо из них успели выстрелить в эльфийку из ручных арбалетов. Болты, войдя в тело Урраки, отбросили ту назад, и пригвоздили к дверям, которые она защищала. Но одновременно с выстрелами, эльфийка, поняв, что это последнее что она успеет сделать, метнула в противников даги. Двое из стрелявших, сбитые с ног огромной тушей маркиза, падали в общую кучу-малу, уже мёртвыми. Одному дага вошла точно в глаз, а второму перебила шейную артерию. То, что произошло дальше, можно назвать обычной мясорубкой. Маркиз подмял под себя сразу пятерых противников. И принялся тут же наносить им смертоносные удары. Послышался треск костей, и во все стороны полетели кровавые брызги. Каждый удар, перчаток с острыми стальными шипами, находил свою цель. Главное не дать опомнится теням применить свою магию. Прошли секунды. Пабло вскочил на ноги, а на полу остались лежать пять измочаленных тел. Трое оставшихся в живых убийц, откинутые к стенам, как раз к этому моменту тоже очухались и, попытались улизнуть в тень.

- Не торопитесь, уроды! – Пабло выхватил из кармана, серебряный шарик, и ударил его об пол. По коридору разлился ярчайший свет, не дающий ни единой тени. Наёмные убийцы, дёрнулись было, от неожиданно появившегося препятствия, лишившего их спасительной тени, которая питала их магию, но затем распрямились и, выстроившись в линию, презрительно посмотрели из-под своих масок на Пабло.

- Ну что, потанцуем, девочки! – ощерился маркиз и, и кивнул на окровавленные шипы на своих перчатках: - Мои детки ещё не насытились вашей ублюдочной кровью.

Враги только усмехнулись в ответ и одновременно метнули в Пабло три сюрикэна. Один из них маркиз ловко отбил в сторону, но два других воткнулись в его тело. Вернее сказать, они застряли в складках сала, защищавшего маркиза от смертельных повреждений.

- Лучшей брони и не придумаешь, чем мой жирок, - осклабился маркиз, выдёргивая из тела сюрикэны. – Так что ребята запомните – худеть это вредно! Но вас это уже не касается.

Сверкнувшие в воздухе сюрикэны, вернулись с точностью в головы своих хозяев.

- Похоже, я добавил головной боли, твоим приятелям, - криво усмехнулся Пабло, глядя на оставшегося наёмника.

Наёмник, не раздумывая бросился на Пабло, сжимая в каждой руке по длинному стилету. Маркиз не дал приблизиться противнику вплотную. Ударом левой ноги, он врезал наёмнику в бок, отшвырнув того на стенку, и тут же нанёс удар кулаком, как раз в то место где должна была по его расчётам в этот момент находиться голова врага. Но стальные шипы с разгону врезались в каменную стену, и сделали в ней здоровенную впадину, а ушедший из-под удара наёмник уже стоял, ухмыляясь, в центре коридора. Маркиз только рыкнул, и вразвалочку направился к наёмнику. Тому не понравилось, такое поведение противника – слишком он безразлично относился к схватке. И наёмник не дожидаясь когда, эта свиная туша, подойдёт к нему, оттолкнувшись ногами от пола, прыгнул сам. И, это была его ошибка. Маркиз ждал прыжка, и просто когда это произошло, в нужный момент, вытянул перед собой руки с жатыми кулаками. Убийца уже не мог остановить свой прыжок. Грудная клетка наёмника с хрустом и чавканьем врезалась в стальные шипы на перчатках маркиза, и он тут же был откинут сильным толчком на стену, сделав в ней ещё одну глубокую впадину. А маркиз уже находился рядом с Урракой. Арбалетные болты, крепко приковали эльфийку к дверям. Два из них вошли ей в левое и правое плечо, они не были смертельными. Но вот два других! Были пробиты печень и сердце. Кровь из многочисленных ран, струилась ручейками к её ногам. Уррака улыбнулась Пабло, испугано осматривавшему её, и соображавшему, как бы аккуратней освободить её от этих проклятущих болтов.

- Ну, вот братик, я вновь принесена в жертву ради власти, - прошептала хрипло эльфийка, абсолютно не коверкая слова.

- О чём ты говоришь, - зарычал в отчаянии маркиз, понимая, что он сделать ничего не может. Если он выдернет болты, то Уррака сразу умрёт, а так…

Он со злостью врезал кулаком по стене.

- Не злись, моя жирная мартышка. Куда бы я не попала после смерти, я буду скучать по твоим милым оттопыренным ушкам, - Уррака с трудом подняла свою руку и потрепала Пабло за ухо.

- Мне не нужна такая жертва ради какой-то короны! Боги, - Пабло в отчаянии упал на колени перед умирающей эльфийкой, - вы, все, которые там на верху! Я вас никогда не просил, но сейчас УМОЛЯЮ, дайте жизнь Урраке! Мне не нужно ничего, только её жизнь!

- Это бесполезно, мой толстячок, - улыбнулась Уррака и погладила стоящего на коленях маркиза по его светлым волосам. – Боги в такие моменты всегда глухи. И встань с колен, ты воин, а не тряпка, - с усилием прорычала она. – Нашёл перед кем отирать свои штаны. Да и я, не достойна той милости, которую ты пытаешься выпросить у ваших божков. Я всего лишь для них золотокожая самка, которая должна сидеть в хлеву на ошейнике.

- Ты герой. Ты защитила королеву, и претендентку на престол, - проговорил сурово, поднявшийся с колен Пабло.

- Всего лишь, - усмехнулась Уррака. – А я так хотела стать твоей любимой женой, - и уже в следующий миг по её телу пробежала дрожь, и она умерла.

Пабло дико зарычал, но этим только и ограничился его гнев. Затем он выдернул арбалетные болты. Окровавленное тело эльфийки упало к нему на руки, и он аккуратно положил его у дверей королевской ложи.

- Ты самая очаровательна…женщина, которую я знал. Клянусь, - вполголоса проговорил маркиз, встав перед телом мёртвой эльфийки на одно колено, - что та, которая займёт твоё место в моей жизни, не будет нуждаться ни в чём, - затем Пабло криво усмехнулся и добавил: - Конечно я не идеал, но у каждого есть свои недостатки. Но приключения, которые ты всегда обожала, я ей обеспечу тоже!

Ночь давно опустилась на Королевство. Светлица, которую отвели Несмеяне, освещалась слабым огоньком свечи. Царевна сидела у стола и разглядывала разложенные перед ней парсуны. Четыре лица смотрели на нее. Четыре героя, готовых надеть корону. Так же, как и она, прошедшие испытания. Так же, как и она, считающие себя вправе восседать на троне.

Всего несколько часов прошло с того момента, как Всеслава узнала, что должна выбрать одного из них и уговорить стать ее мужем. Нет, такого поворота, разумеется, Славка не ожидала. Первым побуждением было уйти, куда глаза глядят. Хватит на ее век королевств, царств, княжеств…Но потом пришла мысль, которая заставила царевну внимательно выслушать рассказ о претендентах на ее руку, до рези в глазах вглядываться в парсуны и думать, думать, думать. Возможно, это всего лишь хитрость. Еще одно трудное испытание. Ловкий ход, целью которого может как раз и быть ее бегство. Она отступит и освободит дорогу к трону…кому?

Свеча мигнула и погасла. Это знак. Утро вечера мудренее.

Яркая луна осторожно заглянула в подслеповатое окошко, пытаясь разглядеть забывшуюся в беспокойном сне девушку.

А та уже с легким недоумением оглядывала огромный зал, заполненный разномастным народом, одетым в диковинные наряды. Вокруг слышался иноплеменный говор. На нее многие глазели, и Всеслава смущенно опустила взор. Вдруг прохладные пальцы коснулись ее руки. Чуть скосив глаза, обнаружила царевна рядом с собой смуглую темноволосую девушку в роскошном платье. Она улыбалась и ободряюще кивала. Корона на ее голове недвусмысленно говорила о принадлежности прекрасной незнакомки к самой высшей знати. Славка попыталась подняться, но королева покачала головой и приложила к губам палец. Тотчас перед царевной появился слуга и подал на подносе кубок, наполненный пузырящимся напитком. Всеслава послушно пригубила терпкое вино, сделала глоток, другой. Мир вокруг стал ярче. Царевне захотелось беспричинно смеяться. Ей? Смеяться?

И тут она вдруг почувствовала, что раздваивается. Одна Несмеяна сидела в мягком кресле, пила вино и с любопытством глазела вокруг, а другая будто воспарила над ложей, с неодобрением глянула на разодетую в пух и прах царевну и в мгновение ока оказалась на ступеньках лестницы, ведущей на небольшую площадку. Там, наверху, судя по звукам, шел бой.

Переступая через лежащие тут и там тела, путаясь в подоле тяжелого парчового платья, Всеслава очутилась наконец-то за спиной грузного человека в красной рубахе, который склонился над распростертым телом золотокожей женщины.

Славка видела раны на ее теле, окровавленные подтеки на двери, безвольно опущенные плечи мужчины. И снова будто воспарила. Она увидела, что находится за дверью, которую защищала эта странная женщина: королевская ложа, смуглая королева и она, царевна Несмеяна, претендентка на корону.

Невольный вздох вырвался из ее груди. А человек тяжело опустился на одно колено перед погибшей и заговорил:

- Ты самая очаровательна…женщина, которую я знал.

Голос его пресекся, но через минуту зазвучал вновь:

- Клянусь, что та, которая займёт твоё место в моей жизни, не будет нуждаться ни в чём, он усмехнулся. - Конечно я не идеал, но у каждого есть свои недостатки. Но приключения, которые ты всегда обожала, я ей обеспечу тоже!

Всеслава вздохнула. Человек, по-видимому, услышал и резко обернулся. Царевна узнала его. Маркиз Пабло Ушастый. Совсем такой же, как на парсуне. Славка ахнула, она поняла, кого имел в виду маркиз, произнося последние слова. А Пабло криво усмехнулся и отвесил, неожиданно для такого грузного человека, изящный поклон.

- Что скажете, царевна?

Несмеяна поклонилась, ясно глянула в покрасневшее лицо и негромко произнесла:

- От приключений я не откажусь.

Тотчас перед ее взором раскинулась бескрайняя морская гладь, которую бороздили диковинные крутобокие корабли с белоснежными парусами. Соленый холодный ветер бросил ей в лицо горсть брызг, и Славка села в постели, хватая пересохшими губами прохладный воздух светлицы.

Рассвет едва разгорался, в комнате стоял густой полумрак, но Всеславе неожиданно показалось, что у столика в дальнем углу кто-то есть. Она встала, вздрогнула от холода, накинула на плечи шаль и бесшумно подкралась к темному силуэту. Но, к ее разочарованию, у столика никого не было. Царевна пожала плечами, затеплила свечу и коснулась пальцем парсуны, с которой на нее глядел грузный человек с непропорционально большими ушами и залихватской усмешкой. Славка потянулась к другому портрету, но ее рука замерла в воздухе. На столике лежал квадратный сверток, обвязанный черной ленточкой. Странно…откуда он взялся? Царевна потянула за край ленточки, бумага с шелестом развернулась, и девушка несколько мгновений с недоумением рассматривала содержимое прозрачной коробки.

Глаза ее расширились, сердце застучало быстрее, она торопливо закрыла коробку шалью и дрожащими пальцами вскрыла конверт. В светлице стремительно холодало, и Несмеяна, закончив читать письмо, почувствовала, что дрожит. Даже зубы постукивали. Царевна стянула с коробки шаль, закуталась в нее, пододвинула к себе пергамент, обмакнула перо в чернильницу и принялась выводить буквы, поминутно останавливаясь и вздыхая:

«Принц Деррик…Изысканный слог твоего письма привел меня в трепет. Я понимаю, что одним своим видом внушаю тебе отвращение. Мир мертвых так отличается от мира живых. И тем не менее ты решил рискнуть, предлагая мне руку и сердце…Да-да, я оценила подношение и восхищаюсь твоей догадливостью и остроумием. Впрочем, что-то подсказывает мне, что в данном случае ты был совершенно серьезен, как и тогда, когда предположил, что я добровольно покину Явь и захочу соединиться с тобой в Нави. Но я не виню тебя за самонадеянность. Более того, я тронута твоим обещанием терпеливо ждать моей смерти. Что ж…если таковая случится, когда твое терпение еще не иссякнет, я приму твое предложение…»

Царевна провела ладонью по строчкам, покосилась на коробку с вещественными доказательствами честных намерений Деррика Тенебрарума, выудила из букета, стоящего на столике в вычурной вазочке, веточку бессмертника и положила на пергамент. Лист с легким шелестом свернулся. Славка куталась в шаль и не отрывала от него глаз. Внезапно холодный порыв ветра коснулся ее щеки - и свиток исчез.

И тут раздался осторожный стук, а потом скрипнула дверь. На пороге появился слуга, коих в замке было несчетное количество. За его плечом маячил еще кто-то, но слуга решительно закрыл за собой дверь и поклонился царевне.

- Вот, ваша милость, приказано вручить лично вам в руки.

Он подал Славке свиток, еще раз поклонился и исчез за дверью. Всеслава хмыкнула и углубилась в чтение.

Солнце уже взошло и его лучи щедро заливали светлицу, когда закончила Несмеяна покрывать буквами пергамент. Она устало откинулась на спинку кресла и перечитала ответное послание:

«Ахилл... Признаю, что облик твой, бесстрастность, трезвый твой рассудок и презрение к простым смертным вызывает у меня робость и волнение. Насколько поняла я, тебе не нужен спутник, а красотой своею вовсе не прельстить мне тебя. Но если разделить придется трон нам, хотелось бы признаться, что ты сумеешь превосходным стать королем. Ведь всё в тебе: и сила духа, тела, мысли, стремление и вера лишь в себя, и ум недюжинный – всё говорит о высшей доле. Идешь ты к цели, никого вокруг не замечая. Еще пленяет меня твоя готовность предоставить мне свободу желаний, мыслей, действий. И оставляешь выбор ты за мной.

Но ты убийца…и вряд ли я смогу забыть об этом. И мысль о том, что разделю судьбу с убийцей, мне отвратна. Прости, герой, но понимаю я прекрасно, не может воин не убийцей быть. Но убивая, получал ты наслаждение. Ты упивался смертью. Да, соглашусь, что трудно Полубогу отринуть жребий свой и не всегда ты поступал так, как велело сердце. Но к этому привык ты быстро. И то, что ты вернулся в мир людей, чтоб властью насладиться, меня тревожит.

Впрочем, в письме своем ты говоришь, что жаждешь личной встречи. И я лишь не нее и буду уповать. Не говорю я «да», но и отказа нет».

Свернув свиток, царевна выскользнула за дверь. На широкой террасе из каменной чаши бил фонтанчик. Славка опустила свое послание на бьющую в небо струю, и она, обернувшись вокруг свитка, унесла его в неведомые дали.

Судьба…в последние годы я часто думала, что же это такое. Что-то предначертанное, раз и навсегда решенное? Или человек сам строит свою судьбу, кропотливо складывая ее день за днем из своих мыслей, решений, поступков?

Если последнее верно, то свою судьбу я сложила собственными руками, и не жалею ни на мгновение, что все случилось именно так, а не иначе. Сын мой, возлюбленный Любомир, если придется тебе прочесть эти строки, верь им, ибо это все, что я могу оставить тебе.

Десять лет назад я покинула отчий дом и отправилась на поиски счастья. Тогда мне казалось это естественным и разумным шагом. Что из этого получилось?

Я ввязалась в борьбу за корону тридевятого королевства, но, как ни странно, вышла из нее с наименьшими потерями. О испытаниях, которые выпали на мою долю и остальных претендентов, можно прочитать в королевских хрониках. Если это интересно тебе будет, ты отыщешь их. Последнее же испытание состояло в том, чтобы вернуть пропавшую королевскую корону.

Как сейчас помню, с каким нетерпением пустилась я в погоню за похитителями. Казалось, что всего один шаг отделяет меня от величия и могущества. Всего один шаг. Но проходили дни, недели, и я все отчетливее понимала, что отправилась туда, не зная куда, чтобы найти то, не знаю, что. Сейчас, по прошествии лет, я понимаю, что дело было вовсе не в короне. Каждому достается своя судьба.

Мне достался князь Богдан и княжеский престол. Пересветское княжество, совсем небольшое, но богатое и процветающее. Я попала туда случайно, но оно стало моей судьбой. Князь уговорил меня погостить, я согласилась неохотно, а потом…а потом забыла обо всем…и о короне, и о приключениях, о которых мечтала, и о мыслях о величии и славе, которые терзали меня. Остался только он, Богдан, и целый мир, который подарил мне мой князь. Самый веселый, ласковый, добрый и мудрый. Я была счастлива. Я научилась смеяться и петь. А слезы…они стали слезами счастья. Мой князь…его любила не только я. Народ княжества боготворил своего правителя. Не проходило и дня, чтобы он не отправлялся в какую-нибудь деревню или село, чтобы лично разобрать судебную тяжбу, присутствовать на свадьбе или на деревенском празднике. Его волновала судьба каждого дружинника, крестьянина, купца… и я была рядом. Я училась у моего супруга терпению, мудрости, доброжелательности…Но разве можно научиться счастью? Оказалось, можно. А когда у нас родился сын, счастливее Богдана не было человека в целом мире.

А еще он мечтал о дочери. И я носила ее под сердцем, когда мой муж погиб. Его привезли с охоты и похоронили с почестями. А для меня померк свет. Дочь так и не родилась. Смех сына ранил сердце. Я снова превратилась в Несмеяну и, наверное, вскоре ушла бы вслед за моим князем, если бы не сон.

В те дни я почти не спала, но когда мне удалось забыться на краткий миг, явился мне Белобог во всей своей боевой мощи. Потрясая золотым копьем, он объявил, что не время лить слезы. И я увидела черную стаю воронов, закрывающую солнце. Они мчались по степи, подобно огромной волне, и уничтожали все на своем пути. Падали замертво дружины, не успевающие обнажить мечи. Пылали города, деревни, села. В огне гибли женщины, старики, дети…

Сон был страшен своей беспощадностью, а когда мне удалось вырваться из его цепких лап, я обнаружила на столе маленькую фигурку, вырезанную из дерева. Сказочный Змей Горыныч разевал три пасти, вытягивал три шеи, распахивал крылья. Я взяла фигурку в руки и почувствовала, что она теплая, почти горячая. Прижав ее к груди, я подошла к окну. Сонный тихий город раскинулся в предутренней дымке. Такой знакомый, такой родной. Здесь я обрела и потеряла счастье. Это город моего князя, моего Богдана. Красный луч уколол глаз. Далеко, у самого горизонта алым заревом вставало солнце. И мне на миг почудилось, как хлынули на знакомую улицу черные всадники, как запылали дома. Горячо ткнулась в ладонь деревянная игрушка, змей трехголовый, а в голове зазвучал голос Богдана:

- В нашем княжестве хорошо жить, любить, растить детей и радоваться каждому новому дню. Но если придет беда, мы не выстоим, слишком маленькая дружина, не так уж много ополченцев встанет на пути врага. Вот если бы в год лихой годины объединить княжества, дружины, весь народ….

Год, целый год провела я в пути. От княжества к княжеству. Доказывала, просила, умоляла. Но меня не слушали. Князья да их приближенные только посмеивались. Ни о какой угрозе нападения они и слыхом не слыхали. Со степными народами мир давно заключен, лазутчики приносят только утешительные вести. Но даже если и придет орда, кто встанет во главе объединенного княжества? Кто? То-то и оно. Каждый считал, что только он достоин подобной чести. Идти под чужую руку не соглашался ни один. Так добралась я до Северного княжества, что подпирало высокие отроги Холодных гор. Князь Градислав, надменный, чванливый, принял меня с почестями, внимательно выслушал, а потом неожиданно предложил стать его княгиней.

- Не будет у тебя, голубушка, иных забот, кроме как детишек рожать да мужа ублажать. А военные заботы мужчинам оставь.

Отказ мой принял, посмеиваясь и покачивая головой, сказал, что подождет, пока я передумаю.

А я…я возвращалась обратно по узкой горной дороге, погруженная в невеселые думы. Я не сумела, не смогла…Что же делать? Как поступить? Возвращаться домой, хватать сына и бежать, куда глаза глядят? Наверное, это самое разумное…Наверное… Земля под копытами лошади затряслась, посыпались камни, и через несколько мгновений я оказалась отрезана от моей дружины. Тропинка оказалась перегорожена каменными завалами, а скалистая горная стена слева от меня вдруг обрушилась, открывая черный проем пещеры.

Конь подо мной встал на дыбы, и я кубарем скатилась ему под ноги. Из пещеры на свет выбиралось что-то огромное, страшное. Я зажмурилась, а когда все же заставила себя открыть глаза, надо мной покачивались три уродливые головы на длинных шеях. Три пары золотистых глаз рассматривали меня с изрядным любопытством, а в голове зазвучал насмешливый голос: « Человек? Кто ты? И почему осмелился разбудить меня?» Руки мои сами потянулись к поясу, но схватились не за рукоять меча, а за кожаный мешочек, в котором лежала фигурка сказочного змея. Обжигаясь, я вытащила его и, бросив быстрый взгляд, с ужасом поняла, что передо мной точно такой же зверь, только живой, огромный, страшный. Шкура отсвечивала всеми цветами радуги, огромные кожистые крылья закрывали небо, из ноздрей вырывались язычки пламени. Сердце забилось в горле, и я не могла выдавить из себя ни слова, а вращающиеся глаза уставились на мои ладони, в которых налилась жаром деревянная фигурка.

«Хозяйка?!» - снова услышала я, но на этот раз в голосе звучало изумление и почтение. Огромные глаза стали вращаться, наливаться расплавленным золотом. А потом…потом наши сознания соприкоснулись…как это случилось, когда я обернулась волчицей…

Верхом на Змее я вернулась в Северное княжество. Дружина Градислава встретила нас ливнем стрел. Но что они были для чешуйчатой шкуры Змея? А мой гнев превратился в пламя, в мгновение ока пожравшее княжеский дворец.

Мне часто снились потом бегущие в ужасе люди, их крики заставляли кричать меня по ночам. Я научилась сдерживать свой гнев, не выпускать на волю пламя Змея. Но тогда…

Так я стала Хозяйкой Змея. Теперь ты знаешь, сын, как это произошло. Не было никакой ворожбы, хотя потом меня многие называли ведьмой. Не было камланий и обрядов. Просто Зверь принял меня, а я приняла его. И сама стала немного зверем. Жестоким, властным, не терпящим возражений. Да, это с моим именем связана погибель Северного княжества, это моим именем пугали ребятишек, это мое имя проклинали матери, жены, возлюбленные. Да, это я, Хозяйка Змея, железной рукой сплотила княжества, укрепила рубежи, обложила налогами, набрала могучую дружину… Меня боялись и ненавидели, потому что мне подчинялся Змей, потому что они все думали, что я в любой момент прикажу ему жечь города, деревни, села… Я никогда не сделала бы этого, сынок, но они верили в это… Но так или иначе, когда через три года пришла орда, мы выстояли. Отделались малой кровью. А потом еще три года восстанавливали княжества, отстраивали города, налаживали торговые пути… И опять потребовалась твердая воля и железная рука. И опять Хозяйку Змея ненавидели и боялись.

Я знаю, что все делала правильно. Княжество, да не одно, а все, процветает, хлеб родится и дети родятся. Но я устала. Устала быть зверем, устала все время быть настороже. Поэтому случилось то, что и должно было случиться. Я снова сама выбрала свой путь и свою судьбу.

Спросила прямо Змея, что нужно сделать, чтобы перестать быть Хозяйкой. И он прямо ответил. На рассвете сожгла фигурку деревянную. А пепел развеяла. И ушел Змей…Снова в сон зачарованный погрузился в своей каменной пещере. А у меня словно камень с души упал…Да вот только недолго я радовалась этому. Очень быстро прознали люди, что нет больше на земле Змея Горыныча. А Хозяйка без Змея не Хозяйка. Роптали вначале негромко, а потом решились. Я знала, что заслуживаю их гнева, их ненависти. Я знала…и все же оказалась не готова.

Скоро рассвет, возлюбленный мой сын, мой княжич Любомир. А на рассвете я, княгиня Несмеяна, покорно приму свою судьбу из рук моего народа…Покорно…но разве заслужила я умереть на костре или на плахе? Нет…это не моя судьба…

Передо мной на столе лежит меч. Я пишу и вижу, как на гладкой поверхности лезвия пляшет огонек свечи. Это последний дар Чернобога, моего несостоявшегося суженого. Он явился ко мне этой ночью и сказал, что позволит мне в Нави встретиться с Богданом, моим мужем, моим князем.

Свеча догорает, за дверями темницы слышен топот сапог. Прощай, мой сын. Я, Всеслава, княгиня Несмеяна, дорого отдам свою жизнь.

- Отец! - я был в отчаянии. Колдовское зеркало лежало у моих ног. – Мы остановим вторжение! Дай мне сделать то, что нужно.

- Мы не в том положении, чтобы экспериментировать, сын. Последствия могут быть непредсказуемы. Даже Харон не знает, что произойдёт.

- Зато я знаю! – меня трясло от гнева. – Почему ты не можешь просто поверить мне?

- Потому, что Чёрный Замок – это наша последняя надежда. Мы должны сосредоточиться на защите его стен. Фейри прорываются. Если Замок падёт – мы потеряем Некробург. И откуда ты можешь знать о последствиях?

Я не мог ему сказать. Кесси запретила строго-настрого, говорила что-то о судьбе... Я просто не мог… Мой маленький призрак… Её долго не было, а когда вернулась, то рассказала, что я должен отнести Зеркало на вершину Маяка. Но предупредила, что никто, даже Отец, не должен знать об источнике информации. Я просто должен убедить его поверить.

- Деррек, - правитель Некробурга истолковал моё молчание как отсутствие объяснений. – Пора взрослеть. Пора перестать разочаровывать меня. Марш в свою комнату, ничтожество! Мне нет дела до твоих глупостей!

Холодная ярость затопила мои мысли.

- Ты погубишь нас! – закричал я. – Всех!

- Вон, - холодно бросил отец и повернулся ко мне спиной, склонившись над картой.

Зачарованный клинок пробил его спину и вышел из грудной клетки. Чёрная кровь потекла по рукояти.

Я отшатнулся, выпуская меч из рук. Отец захрипел и рухнул на стол. Он пытался что-то сказать. Его губы двигались, но я не услышал ни звука. Посмертие Повелителя Нежити закончилось.

Недрогнувшей рукой я снял Чёрный Венец с мертвой головы отца и надел на себя, чувствуя, как новая необузданная сила наполняет моё тело. Потом осторожно нащупал тапочки босыми ногами и встал. Путь из тронного зала лежал через коридор с потёртым линолеумом. Меня немного мутило, но я старался держаться, как подобает Королю. И всё же чуть не упал.

Кэсси оказалась рядом, помогая устоять на ногах. Белый халатик обтягивал её аппетитное тело.

- Дерек, ты встал? Куда ты?

- Мне нужно в туалет, мисс Кассандра, - вяло проговорил я.

- Подожди, я позову санитара, - сказала Кэсси.

- Погодите, мисс Кассандра, я хотел бы пойти к остальным после…

- А ты будешь себя хорошо вести? Прошлый раз ты пытался откусить Филу нос.

- Я больше не буду, - тихо проговорил я.

- Я спрошу у доктора Миррел.

***

В общей комнате было шумно. Фил Дарлинг, увидев меня, инстинктивно коснулся повязки на лице и поспешил уйти. И хорошо, не будет доставать меня своими идиотскими фокусами и приколами. Остроухий…

Я вспомнил, что собирался отнести Зеркало на вершину Маяка, но решил, что раз теперь я Король, то это может подождать. Надо созвать Совет Мастеров и объявить о своём королевском решении. Но скоро полдник. В «Зелёных Холмах» хорошо кормили. Раньше я лежал в «Санитариуме Святой Франчески», пока отец не перевёл меня сюда. Так там вечно готовили эту ужасную кашу. А тут на полдник вполне могли дать булочку с вареньем.

- Мою эльфийку убили, - мои размышления прервал голос Пабло.

Этот грузный мужик меня всегда пугал. Он однажды озверел и избил санитара почти до смерти. Теперь его держали на сильных успокоительных.

- Они убили мою эльфийку, - повторил Пабло. – А Хори говорит, что я должен был написать письмо Сьюзи. Но она даже со мной не разговаривает, а врачи не дают карандаш.

- Я тоже писал ей письмо, - пробормотал я. – Интересно, Хори всех заставил?

- Не всех, - пожал плечами Пабло. – После случая с той… смуглой… Не помню как её звали… все очень осторожны. А Кейси в карцер попал.

- За что? – поинтересовался я.

- Я не помню, - печально сказал Пабло. – Они убили мою золотую эльфийку. Я играл в шахматы с троллем, а они воспользовались этим. Кажется, они хотели убить Сьюзи, но эльфийка и я спасли её. Дай закурить.

Последнюю фразу он произнёс безо всякого перехода.

- Я не курю, - пробормотал я. – Мне нужно поговорить со Сьюзен.

- Иди, - равнодушно ответил Пабло.

Пазл в моей голове начинал потихоньку складываться. Теперь, когда я стал Королём, я должен во всём разобраться. Понять…

***

Сьюзен Долорес сидела, уставившись в одну точку. Её можно было назвать красивой, для Тёплой. Белокурые волосы, вечно печальные глаза, соответствующие фамилии, и хрупкое телосложение.

Её худые плечи, обтянутые больничной пижамой, слегка подрагивали.

- Сьюзен.

Девушка не отреагировала.

- Сьюзи!

Она вздрогнула, уставившись на меня расфокусированным взглядом.

- Да?

- Ты получила моё письмо?

- Да… Очень мило… Спасибо Деррек.

- Меня зовут Дерек, - сказал я и осёкся.

- Я написала тебе ответ, - вдруг оживилась девушка, протягивая листок бумаги, исписанный мелким аккуратным почерком.

- Тебя тоже Хори заставил?

- Да… Он сказал, что я могу стать королевой. Царевной…

Сьюзи снова уставилась в одну точку. Когда-то давно Сьюзи рассказывала про свою русскую мать и сказки, которая та читала на ночь. Я тоже поведал ей о своих ирландских корнях. Сьюзи тогда умела улыбаться. Теперь она только печально смотрит перед собой.

- Кто ещё прислал тебе письмо? – я несколько раз повторил вопрос, прежде чем она, наконец, отреагировала.

- Тот парень, Киллиан. Он красиво пишет. Знаешь, такие стихи без рифмы.

Я кивнул и уже собрался уходить, как она поймала меня за рукав.

- Деррек, а мы будем ещё играть в зверей? Мне понравилось быть волчицей. Я устала…

Она прерывисто вздохнула и отвернулась.

Я хотел ещё раз поправить её, что в моём имени только одна «Р», но промолчал.

***

Киллиана я нашёл уже после полдника. Он двигал по столу пластиковую фигурку воина с мечом.

- Тебя прислала Семья? – он зло уставился на меня.

Я увидел, как рука собеседника сжимается в кулак.

- Нет, - я немного отошёл назад. – Я только хочу спросить про письмо…

- Откуда ты знаешь? – вспылил Киллиан, вскакивая со стула.

Санитар у входа неодобрительно покосился на нас.

- Я писал письмо, чтобы объединить наши народы. Тяжкая доля – венец власти. Иногда он делает мудрых глупцами, а храбрецов – трусами. Что с того тебе?

Он говорил надменно, даже холодно.

- Тебе Хори сказал писать письмо? – спросил я.

- Этот смертный не может приказывать мне. Его устами говорили Боги. Они посылают мне испытания. Но Хори обещал Корону.

- Понятно… - я поспешил ретироваться, оставив парня со своим пластмассовым всадником.

***

Голова болела. Быть Королём оказалось не так уж просто. Мысли путались.

Я вспомнил Королеву Неблагого Двора Миррел. Она была в белом халате. Очки в тонкой оправе.

Она пыталась доказать мне, что фейри не существует. Что я не принц Некробурга. Напоминала, что я уже два года в лечебнице «Зелёные Холмы». А я говорил ей, что не хочу быть Баргестом в Дикой Охоте.

Потом вспомнился отец. Он сжимал трость и смотрел на меня грустными глазами. Он никак не мог понять, что я герой, что я освободил Маяк… Он всегда разочарован во мне. Потому я и убил его, забрав Чёрный Венец. Или нет?...

Отец же никогда не носил никаких венцов. Только соломенную шляпу. Но он всегда снимал её в помещении. Значит, он жив! Значит, всё это было дурным сном!

Задания… Стать зверем… Убить чудовище… Признаться в любви… Стать Королём.

Все нити вели к Хори. Я должен выяснить!

***

Ричард Хори был невысоким коренастым седеющим мужчиной. Он часто смеялся по делу и без. Меня это иногда раздражало. И ещё он постоянно таскал с собой резинового ёжика. Я вспомнил, что видел такого же в комнате у Хранительницы. Врачи перестали делать попытки забрать игрушку, так как без неё Хори впадал в депрессию и становился невыносимым.

- Что хотел, лорд Тенебрарум? – весело спросил Хори и надавил на ёжика, издав противный звук и выпустив струйку пахнущего резиной воздуха мне в лицо.

- Меня зовут Дерек, - проговорил я. – Дерек О’Салливан.

- Как скажешь, - засмеялся Хори и снова надавил на игрушку.

- Скажи, это ведь ты придумывал нам всем испытания? – спросил я. – Зачем?

- Вы же сами хотели играть, - Хори сощурил глаза, уставившись на меня. – А я просто знаю, как лучше. Продолжай Игру и станешь Королём.

- Я уже Король, - ответил я. – Король своего разума. Ты больше не сможешь пудрить мозги. Всё конченно. Я расскажу Пабло, Сьюзи и Киллиану, что ты просто обманщик. Они больше не будут с тобой играть.

- Нет! – завопил Хори. – Я знаю, как лучше! Вы захлебнётесь в собственном безумии без меня!

Он неожиданно кинулся вперёд и попытался укусить. Но я сумел отбежать. Когда его уводили в карцер, он всё ещё что-то кричал про корону.

В голове моей прояснилось. Я узрел свой Путь Короля. Отказаться от глупых иллюзий, сделать так, чтоб отец наконец гордился мной, а не плакал, переводя меня из клиники в клинику.

- Дерек, ты в порядке? – Кэсси была рядом.

- Да, мисс Кассандра. Я кое-что понял сегодня. Доктор Миррел была права. Я хочу выздороветь.

- Это хорошо, Дерек, - медсестра удивлённо смотрела на меня.

- Мисс Кассандра, я всегда хотел вам сказать… просто стеснялся… Вы очень красивая.

- Спасибо, - она тепло улыбнулась. - Пойдём, я отведу тебя в палату и сделаю укол. Видишь же – тебе от них становится лучше.

Я кивнул. Теперь всё будет по-другому.

***

Так началось моё выздоровление. День за днём. Доктор Миррел очень хвалила меня. Я всё реже стал видеть Некробург и Чёрный Дворец. Может быть, потому, что стал понимать их иллюзорность. Как тогда на Маяке.

Приезжал отец. Он говорил, что ждёт моего возвращения. И опять плакал. Только теперь от радости.

Сеансы групповой терапии. Разговоры с доктором Миррел.

Мне удалось убедить остальных, чтобы не слушали Хори. Но я боюсь, что он может найти новых жертв. Он хорошо умеет убеждать, переплетая чужой бред в причудливую фантасмагорию. Хори снова примется за свое, когда я покину «Зелёные Холмы». А я жду этого дня. Я здоров, но не тороплюсь. Остальным нужно убедиться в этом. Тогда я смогу стать полноценным членом общества. Тогда я смогу, наконец, стать живым. Тёплым.

***

Десятого марта я покинул лечебницу. Я пожал руку Пабло и Киллиану, обнял Сьюзи.

Медсестра, мисс Кассандра, кстати, её звали Элейн, тоже обняла меня, и я почувствовал, как она что-то засунула в карман моих джинсов.

Уже в машине я развернул клочок бумаги и обнаружил там телефонный номер. Отец надавил на газ, и мрачное здание лечебницы для душевнобольных «Зелёные холмы», в котором я провёл почти три года, осталось позади. А мой Путь Короля продолжался.

Эпилог.

Только в фильмах на похоронах идёт дождь. Солнце жарило нещадно, и я потел в своём излишне тёплом костюме. Элейн покосилась на меня и тихо спросила:

- Ты в порядке? Плохо выглядишь.

- Просто жарко, - ответил я.

Она недоверчиво поджала губы и промолчала. Иногда мне кажется, что она уж очень сильно меня опекает.

Священник монотонно рассказывал о том, каким хорошим человеком был мой отец, но я не слушал. Я молча смотрел на тёмную крышку гроба и думал о том, что запомнил отца бледным и немощным. Он высох, превратившись из благородного пожилого мужчины в костлявую мумию, всего за три месяца. Наверное, я навсегда запомню его жёлтые глаза.

- Тихо, не подавай виду, что слышишь меня.

Я вздрогнул, подняв глаза. Передо мной в воздухе парило хрупкое создание со стрекозиными крыльями. Пикси.

- Я – посланец Благого Двора, Деррек Тенебрарум. Тебя обманули. Солгали. Некробург захватили тёмные фейри. Твоя жена Кесси… Элейн – подменыш. Она лжёт, потакая иллюзиям, охватившим тебя.

Пикси вспорхнула и пронеслась прямо перед носом священника.

- Ты должен спасти Загробный мир, Король Тенебрарум. Неблагой Двор захватил светлых фейри, захватил Мир мёртвых. Миррел не успокоится. Она пойдёт дальше. Она поработит и Мир Тёплых. Только ты можешь остановить вероломных фейри на их кровавом пути.

Голос пикси зазвенел, как серебряный колокольчик. Она взмыла в голубое небо.

- Ищи доказательства, принц Тенебрарум, - пропищала она и исчезла.

Я рассеяно огляделся и увидел озабоченный взгляд жены. Элейн снова поджимала губы.

Всю обратную дорогу я молчал. Я думал. О многом. О странной аллергии Элейн на железо, о собственной фамилии (совсем недавно я узнал, что О’Салливан – значит «тёмноглазый»), докторе Миррел, которая была очень заинтересована, куда я собирался нести Зеркало в своих галлюцинациях.

Я решил поискать в Гугле об убийствах большого числа людей зверем примерно три года назад. Впрочем, если я не найду, то это ничего не доказывает. Они могли всё скрыть. Они хитрые. Я посмотрел на жену и крепче сжал руль.

…Я смотрел в глаза нестарому еще человеку. Молча.
От большой залы, от танцующих беззаботных людей нас отделяла только неприметная завеса и хлипкая дверца. Другая дверца сиротливо висела на одной петле. Прихотливо изогнутые трубы, рукояти на полу и рельефы на столах ничем не могли ему помочь. Человек судорожно дышал, глядя на мое лицо. Как и всегда, стоит мне снять шлем. Ахейцы между собой звали меня «Безгубым», думали, не знаю, а узнаю, так разгневаюсь. Зря. Тому, полубезумному, прозвище было безразлично. Мне тем более.
- Ты играешь судьбами и чаяниями людей, человек. Ты взял на себя право сажать на трон. Отделять достойных от презренных. Возомнил себя Немесис-Вершительницей, смертный?

… После ночной попойки с аэдом, я долго думал. Нет, сочинять вирши для девы, о которой в городе ходили только жалкие обрывки слухов, было весело. Мы даже не знали, была ли она златокудрой, как написали, или черноволосой, как Медея. Или даже рыжей, как жёнушка хромого итакийца, о которой он все уши прожужжал. Аэд, прыская, вставлял целые строки из сочинений слепого певца Троянской войны, а я думал, что если дева не похожа на наши славословные описания и притом не отличается мудростью, то должна смертельно оскорбиться. Вдобавок, я не знал точно, стоит ли за базилейским титулом подлинное владычество. Пентесилея [1]не владела Темискирой, но ее воительницы пошли за ней на верную смерть под стены Илиона. А слухи, даже многократно исковерканные, не говорили ни слова хотя бы о гетайрах[2] этой девы.

Когда аэд удалился с посланием, я долго размышлял. Земли эти хороши, люди же искусны и трудолюбивы. Но устроено все из рук вон плохо. Наместники жадны и лживы, всяк ищет своей выгоды. Подати чрезмерны, а деньги идут на роскошествования жителей базилейского дворца. Самого же базилея уже очень давно никто не видел. Говорили, что голос его подобен громовым раскатам, говорили, будто он ведает даже тайные помыслы бунтарей и смутьянов. Говорили, что он может заставить разверзнуться земную твердь. О нем вообще только говорили…
Если власть держится на слухах, то легко ли будет ее забрать?

Стоит проверить. Прежде у меня всегда были противники из плоти и крови, и я превозмогал. Здесь же одной яростью много не сделать. Чем не достойное свершение для героя? Непосильное для тех, кто подобен Семерым, что доблестно штурмовали стены Фив – и пали один за другим. Такие задачи под силу только Лаэртидам. Мужам, преисполненным козней различных и мудрых советов. Вспомнив рыжего, я велел принести еще вина. Одиссей, хайре[3], старый друг.

Отзвуков творимой волшбы в окрестностях дворца я не замечал. Но если слухи не совсем пусты, то многие знания базилея-скрытника тогда объяснимы лишь одним: должны быть гонцы. Доброхоты-наушники, лазутчики. Кто за страх, кто за совесть, а кто просто за звонкую монету. Что стоит мне притвориться одним из них? Поведать чистую правду – о тайном заговоре, покушении на власть… С этой идеей я и задремал. Приснился Калахант[4], указал на то, что голубь с севера, обгадивший изображение Зевесова орла в малой кумирне – непременно к большой беде. Я посмеялся и предложил ему вина, в кувшине еще оставалось. После третьей прихмелевший прорицатель стал жаловаться на Тиресия и выдал страшный секрет – воробьи, мол, птицы глупые, никому из Семьи не нужные. А посему их полет ничего не значит. Надо же. Никогда бы не подумал!

Проснулся от аэдова козлетона. Тот принес весть от девицы – та не ответила по сути ничего. Зато в рассказе его крылось кое-что поважнее. От охочих до базилейских земель не протолкнуться, выходит. Да и девица против воли отца пошла да могучему бессмертному дорожку перебежала. Посему своих владений не имеет и тоже на трон здешний метит. Да уж, царство здешнее как тот кабан каледонский[5]. Дерзание славное, героев много, даже Аталанта эта вот новоявленная в свою строку. Только земли не шкура – мало захватить, суметь удержать еще надо.

На рассвете я пошел к главе городской стражи. Так, мол и так, слово и дело государево, имею весть для самого базилея. Нет, тебе сказать никак нельзя. Над лазутчиками-то главе? А вот ему можно. И даже нужно. Наедине, знаете ли, без лишних ушей.
Убедить главного доносителя рассказать, куда и когда он ходит на доклад, было сложно. Пришлось даже снять шлем – очень уж умело тот избегал взгляда в глаза. Теперь он отдаст старшему над стражей правильный приказ и все забудет. А что до серого плаща – так сунул прачкам, а те, тетехи этакие, и проворонили. Или вовсе на портянки пустил.

...Верх накидки скрывал лицо от любопытных взглядов, но я все равно избегал шумных улиц. Тихэ [6]благосклонничала – редким прохожим не было дела до одинокого путника. Доспехи и шлем остались в кормильне, где приятель-аэд согласился приглядеть за моим добром за кувшин-другой. А хозяин за малую мзду обещал посматривать за самим служителем геликонских дев. Чтобы уж наверняка.

Во дворце я чуть не заплутал в пыльных коридорах. Меня окружали запахи печева и жаркого, за стенами кто-то пьяно орал, дети хором читали что-то ритмичное, какой-то обиженный Мусагетом горе-кифаред, насиловал инструмент, безбожно фальшивя… Я же искал Большую залу и нашел ее по шелесту шагов, похожему на далекий прибой. В стене тянулись парные отверстия – приглядевшись, я увидел чью-то густо посыпанную белой пылью бледную спину, украшенную прыщом, рдеющим царственным багрянцем, и подвявшими цветами гиацинта. Через мгновение спина сменилась другой – сутулой, но в ярком одеянии с витыми шнурами. Благородные господа танцуют, не козопасы чай какие.

Коридор закончился неприметной дверцей. Постучал, изнутри потребовали какой-то пароли. Восхитился главой сыскарей – вот ведь кремень-человек, не мог солгать, так смог утаить часть правды, - и рванул дверь на себя. Засыпав пылью, жалкая преграда поддалась. Человечек в каморке отпрянул от неожиданности. Я не спеша огляделся. Легкое кресло, только что отодвинутое от пучка трубок в полу; с потолка свисают веревки; большая труба, раструбом прислоненная к отверстию в стене; дверца-родная сестра сломанной…Он и впрямь был один.
- Зачем ты затеял эту вакханалию, человек? Хотел посмотреть, как герои, не тебе чета, перегрызутся за лживые обещания трона?

Ох и не просто же все было с этим венцом! Горе-владыка наш взял земли хитростью, заморочив головы нАбольшим. Потому и с наместниками сладить не мог, что вертели они им как хотели. Потому и решил он девицу хороших кровей в жены взять, чтобы и сам право свое утвердить, и жёниных родичей-защитников заиметь. А заодно, чтобы совсем все распрекрасно вышло, венцом тех героев приманить, которые его бы силой взять захотели. Чтобы и от соперничков избавиться, и зажить в полную силу, без хитрых ремесленных чудес. А герои юные, медные лбы, пусть друг друга поубивают - вон, половина уже полегла, неотпетые, неоплаканные...

- Значит, дожил до седых волос, заскучал и вершителем судеб решил побыть?
Человек молчал. Тело его предало - по каморке поплыл предательский запашок...
- Довольно, Не-Вскормленный-Грудью. – Низкий, грудной женский голос. Как нож в спину.
Она стояла за моей спиной. Невысокая, одетая в черное. Последний раз, когда мы виделись, в ее руках был факел. Теперь факела не было, а строгий черный пеплос сменило пышное одеяние, какие в ходу у здешних женщин, и покров, затеняющий пол-лица. Смертным не дано взглянуть на призрачные зеленые огни, пляшущие в глубине очей Ожидающей-на-Перекрестках[7], и сохранить при этом рассудок. Ей ни к чему лишняя свита.
- Тебя… мать? Кто пустил в мир смертных… тебя?
- Ты знаешь, как я вхожу в этот мир. Ничего не изменилось.
- Я не пойду с тобой. Я сделал свой выбор. Дед-Океан и мать знают. Я останусь с людьми и не буду более играть в ваши игры, Трёхтелая. Я в шаге от того, чтобы добыть венец и земли базилея. Сам. Без вас. Без крови и ужаса смертных, без слез и муче...
- Цена уплачена, сын.
Глаза Гекаты черны, как у тюленя. Мать. Зачем же ты, мать? Разорви круг Игры, оставь меня выбранной доле!
- Если ты решил остаться с людьми… Не забудь, что люди смертны. И ты смертен. - В руках матери… нет, вновь Гекаты сияет зеленоватым огнем узкий бронзовый лепесток. Как завороженный я смотрю, как он падает вниз. На мою грудь, прикрытую только серым плащом. Она убила шестерых моих единоутробных братьев, проверяя, чья кровь - морских или смертных в них сильнее. Ей не ведомы ни любовь, ни жалость. И никому не ведомы ее помыслы – даже Немесис не властна над Трёхтелой. Я чувствую, как жизнь вытекает из меня по капле, но не позволяю себе упасть. Она ждет. Перекресток между жизнью и мертвым сном в глубине. Распутье. Ее вотчина.
Нет.
Шаг.
Еще.
Еще.
Она молчит и смотрит. Собрав все силы, я прижимаю к себе почти невесомое девичье тело и с хрустом ломаю тонкие шейные позвонки. Последнее, что я вижу – жуткая, полубезумная улыбка на нечеловечески прекрасном личике над узкой спиной.

Я умер.

«Зря ты так... с Ожидающей. Она тебе этого не простит.
А святилище на Змеином острове не для тебя, Не-Вскормленный-Грудью, я всегда знала. Я говорила им, но они не хотели меня слушать. Твое место здесь, со мной, под присмотром деда… Ты должен спать и видеть сны, как заведено. Поверь, уже завтра ты не отличишь свой побег от сотен других грез! Для смертных сменится эпоха, для нас настанет лишь новый день… Хочешь быть базилеем? Я велю океанидам подбирать мертвецов для тебя...»
Нет.
Не венца алкаю я. Я должен взять его сам. Понимаешь, сам!
Мои кольца сжимаются и разжимаются, тревожа древние воды. У поверхности рождаются огромные волны, они идут на приступ берегов, уносят в пучину целые поселения…
«Остановись! Ты хотел остаться с людьми, так зачем зазря губишь их?»
Я ухожу, мать. Сколько бы раз ты или они меня не убивали, я буду уходить снова и снова. Сперва я должен найти того, кто принес тебе жертву, спустя столько человеческих веков…

[…]

Я вернулся на сушу. По людским меркам прошло полгода. Базилей женился на той самой девице. Другие герои куда-то пропали при странных обстоятельствах. Для людей все осталось по-старому. Кто-то гонит меня прочь, насмехаясь над рубищем, кто-то пускает под свой кров и делится последним. О, в поисках моего знатока таинств Гекаты я стал настоящим королем бродяг. И снова я повторяю твой путь, Лаэртид. Бреду по свету, упрятав свое имя на самое дно котомки. Король бродяг узнает то, что никогда не сказали бы герою Ахиллу. И тогда оборвать новую жизнь ты уже не успеешь, предатель...

Мемуары папы Му… марки… кроля Пабло Гомеса Морильо – Ушастого.

Нынче.

- Ну, Ваше Величество, ваш новый фрегат великолепен, - восхищался тайный канцлер, стоя рядом с Пабло, на капитанском мостике. Штурман стоящий у штурвала, как раз в этот момент, вывел судно на просторы Великого Эфира и, отключив подъёмные пропеллеры, дал команду матросам поднять паруса, а затем развернул фрегат в сторону намеченной цели.

Пабло грустно улыбнулся и посмотрел на стоящую, на носу фрегата, белокурую Всеславу…



…Он нёс мёртвое тело Урраки на своих руках до самого фрегата «Надежда». Здесь, привязав эльфийку к рулю, он поцеловал её в мертвые губы, нажал рычаг подъёма и ловко, не смотря на свою массивную комплекцию, спустился по верёвочному трапу на землю. Фрегат медленно поднимался над дворцом. Вокруг уже собирались зеваки.Гости, выбежавшие следом за возмущёнными гроссмейстерами, которые сейчас стояли в стороне и мрачно смотрели на что-то им втирающего канцлера. Слуги, королевские гвардейцы, сбежавшиеся на шум, поднятый в коридорах дворца – всё теми же гроссмейстерами и шумом схватки возле ложи королевы. Все смотрели с испугом на хмурого маркиза, наблюдающего за поднимавшимся ввысь фрегатом. Из дверей дворца показались король с королевой, и сопровождавшая их претендентка на престол царевна Всеслава Несмеяна. Пабло коротко поклонился им, взглянул на парящий фрегат, и мрачно произнёс, стоящему рядом с ним Диего: - Давай, монах!

- Прощай сестричка, - тяжело вздохнув Диего, вскинул руку и фаербол вырвавшийся из его ладони умчался в сторону фрегата, а Диего, поморщившись от тяжелого для него заклинания, мрачно добавил: - И, я не монах, а инквизитор!

Фаербол врезался в борт фрегата «Надежда», фрегат охватило мощное пламя, и он в считанные секунды превратился в пепел, просыпавшийся на головы собравшихся.

- Вот и всё, - Пабло отёр лицо от пепла, почему то оказавшегося влажным, и повернулся к подошедшему к нему канцлеру. – Ну и где та сволочь, которая виновна во всей этой заварушке? У меня зверски чешутся руки устроить ему ночную прогулку вокруг столба. Извините, меня Ваши Величества и Высочество, за мой грубый Мирфский, - сделал он поклон подошедшим царствующим особам и принцессе, - но других слов у меня в запасе не осталось. Так что там, с нашими баранами? – посмотрел он сурово на канцлера, скрестив руки на груди.

- Это не он, а она, - канцлер усмехнулся. – Это сестра графа, которого вы убили на дуэли, и из которого так оригинально наколдовали портал. Сестра, узнав о смерти своего брата, устроила скандал, заявившись, час назад ко мне в кабинет. Она принялась угрожать, что флот Альбиона разнесёт наш мир в пух и прах, если мы не отдадим в её руки вас и вашего сообщника – мерзкого коротышку Диего.

- Я вырежу этой гадине, её длинный язык, - злобно прошипел Диего.

- Уже не получится, - покачал головой канцлер. – Эта мадам, скандаля и вопя на весь кабинет, невзначай проговорилась о том, что ликвидировала своими руками всех претенденток, а теперь на очереди и мужская половина претендентов, а когда она разделается и с ними… Дальше она уже ничего не успела сказать, - развёл руками канцлер. – Спохватившись, что она разболтала свою тайну, она выхватила из своих волос длинную заколку-спицу, и бросилась на меня. Но не рассчитала, с кем имеет дело. Она, наверное, думала, что я всего лишь старая канцелярская крыса.

- И что, - посмотрел на него заинтересованно маркиз.

- Но как оказалось у этой старой канцелярской крысы, есть острые колючки, - канцлер вставил в глаз монокль, и иронически посмотрел на маркиза: - Я выхватил пистолет и, пристрелил её.

- Так, - почесал Пабло свой второй подбородок, и улыбнулся впервые за то время, что прошло после гибели Урраки, - а вы оказывается канцлер ещё тот колючий ёж. Ну, раз с заговорщиками дело улажено, поговорим о моей короне, - он посмотрел на принцессу, его тонкие твёрдые губы мило улыбнулись ей: - Вы, кажется, Ваше Высочество… Пардон, - прервался маркиз глядя на канцлера, взглянувшего на свои карманные часы, - тут канцлер пытается мне делать знаки, что Вас сеньорита, да и меня тоже, уже можно считать королевой и королём этой страны. Правда, остались кой какие дела, вроде нахлобучить нам на головы короны. Но это так, мелочи! Так как Ваше Величество насчёт обещанной прогулки на фрегате?..

- Эй, толстый жердяй, - прервал, грубый голос, речь Пабло, и на его плечо опустилась каменная ручища. – Ты посмел осквернить своим омерзительным поведением шахматный турнир.

Пабло мееедлено повернулся. На него чуть ли не в упор смотрел, одноглазый, озлобленный широкоплечий тролль. Маркиз сглотнул, благо за его вторым подбородком это было не видно: «Похоже, что канцлер не смог уболтать этого каменного идиота. Ну что же…»

Дальнейшие события понеслись галопом.

Маркиз резко выбросил правую руку вперёд, с оттопыренным указательным пальцем, который с силой врезался в каменное веко тролля – «не делать же его полностью слепым, всё же, как ни как известный гроссмейстер». Тролль взвыл, хватаясь за глаз, толпа вмиг расступилась, освобождая место для драки. А все надеялись, что она будет зрелищной. Маркиз постарался оправдать надежды зрителей, и уже в следующий миг, схватил у стоящего неподалёку дворецкого тяжёлый посох, и проложил его по хребту, всё ещё воющего от боли тролля. Тот рыкнул и, расставив свои мощные ручища, принялся быстро шарить ими по сторонам, всё ещё ни как, не обретя нормального зрения, после тычка маркиза в его единственный глаз. Маркиз поднырнул под его длиннющие ручища, и попытался врезать тролля снизу вверх в нижнюю челюсть. Но видимо тролль или что-то учуял, или зрение принялось восстанавливаться, и маркизу в спину врезался со всего маха каменный локоть, смачно припечатавший его к полу.

- Похоже, жирный боров, - засмеялся весело Диего, - тебя в этот раз, наконец таки, превратят в коровью лепёшку.

- Заткнись лысый карлик, - прохрипел Пабло, которого в этот момент, тролль ухватил двумя ручищами за рубаху и штаны, со стороны спины, и приподнял горизонтально в метре над полом. – Вот сейчас разделаюсь с этим камнеедом, а потом поговорю с тобой, по поводу…

Но договорить он не успел, потому как отправился в недолгий, но очень скоростной полёт и, врезался с грохотом в один из длиннющих столов с праздничными угощениями, расставленных по периметру дворцовой площади, для гуляк, которые не были приглашены во дворец на праздник. А врезавшись проскользил по нему на пузе до середины, снося всё на своём пути.

- Хорошая посадочная площадка вашему приятелю подвернулась, - заметил, поморщившись, канцлер, обращаясь к Диего.

- Ему полезно временами встряхнуть свой жирок, - отмахнулся в ответ инквизитор. – Да и, похоже, сейчас всё закончится.

И действительно. Тролль сделал огромный прыжок и, видимо не рассчитав расстояния, опустился ногами на край стола. Маркиз же, ещё во время прыжка противника, успел скатиться со стола, и огромный дубовый стол от опустившегося на его край тролля, взвился в воздух, и припечатал своей тяжестью распластавшегося на полу шахматиста.

Пабло кряхтя встал, и хромая подошёл к столу, под которым барахтался поверженный тролль. Поморщившись он, откинул стол в сторону и помог подняться стонущему, гроссмейстеру на ноги.

- В следующий раз, когда соберётесь меня назвать толстым жирдяем, для начала сто раз обдумайте это, сеньор Говард.

- Хлосо, я путу иметь это в фиту, - прошепелявил, отходя в сторону тролль.

- Господа, - громко проговорил канцлер, - всё окончено! Конфликт улажен! Можете проходить в тронный зал. Через несколько минут начнётся праздничный бал, посвящённый нашим новым – королю и королеве. - А затем подошёл к потирающему бока Пабло, и быстро зашептал: - Ваше сиятельство, вам бы не мешало объясниться вашей королеве в своих чувствах.

- Типа там, высокие слова, тра –ля-ля, ути-пути, я вас люблю, и жить без вас не могу? - засмеялся Пабло, поглядывая на Всеславу. – Так я уже ей все, что нужно сказал, когда стоял там, возле её ложи над мёртвой Урракой. Я слышал её движения, шелест её платья. Она была рядом и слышала мои слова. На свой острый слух, я пока не жалуюсь. Так что я знал, кому даю ту клятву в верности. Да и парой слов мы с ней всё же перекинулись. А высокие слова… - Пабло отмахнулся от снующего вокруг него Диего, пытающегося осмотреть его раны, которые ему всё ни как не удавалось подлечить до этого момента. – Вспомните канцлер историю про трёх девиц, прявших поздно вечерком. Одно лишь обещание, данное обычной девушкой в пустоту, родить царю сына, сделало её царицей. И никаких вам муси-пуси. А я обещал своей королеве море приключений, и я своё слово сдержу! И первое, что сделаю, - он подошёл к белокурой королеве, и изящно поклонившись, поцеловал её руку, - подарю тебе Всеслава, вот этот фрегат. Диего, завязывай ты уже меня мазать, лучше дай сигнал. На мне и так всё как на собаке заживёт.

- Да знаю я, - буркнул тот в ответ, - но ведь надо сделать вид, что я о тебе хоть чуточку переживаю, толстый обжора.

А затем, достав из своей сумки ракетницу, он направил её вверх и дёрнул за шнур. В воздух взмыла ракета, и на дворцовую площадь, опустился белоснежный эфирный фрегат, с алыми парусами.

- Этот фрегат, пока ещё не имеет названия. Позволь мне Всеслава, - Пабло нахмурился,- дать ему название самому.

Девушка улыбнулась и кивнула в знак согласия. Пабло наклонился к уху Диего и что-то прошептал. Инквизитор грустно посмотрел на своего напарника, и сказал только одно слово: - Одобряю!

Он отошёл к фрегату, чтобы наколдовать новое название у него на бортах, а в этот момент к канцлеру подбежал посыльный гвардеец, и что-то прошептал.

- У нас неприятности, - нахмурился канцлер. – Весь боевой эфирный флот Большого Альбиона завис над столицей, и адмирал Никсон, командующий флотом, требует нас принять условия капитуляции о сдачи, иначе нам грозит война.

- И это всё? – усмехнулся Пабло.

- Ещё требует прислать ему ваши обе головы, - канцлер посмотрел на Пабло, а затем на колдующего возле фрегата Диего.

- Слышишь, монах, Альбион требует наши головы.

- А пупки у них не развяжутся? Мало им было большого пинка под зад, который они получили от легурийского флота возле колонизированных нами эльфийских земель, так они теперь точат нос и на твоё королевство, - и возмущённо добавил: - И я не монах, а инквизитор.

- Ну что, - Пабло с лёгким поклоном подал руку своей королеве, - я обещал тебе Всеслава весёлые и опасные приключения. Как видишь, они себя не заставили ждать. Не успели мы нацепить на себя короны, а они тут как тут. Вздуем этих надувшихся от спеси индюков. Канцлер, добро пожаловать на борт фрегата. Да не переживайте вы так, выкрутимся. Я уже всё продумал. А гости пусть выселяться, незачем поднимать паники…



…Всеслава в своём боевом одеянии была великолепна. Плетёная кольчуга до колен, остроконечный шлем, меч в правой руке. Её стройные соблазнительные ножки, сейчас были скрыты под красными штанами, заправленными в сафьяновые сапожки. Её точёная фигурка излучала не только красоту её стана, но и силу бойца, знающего своё дело.

- Прекрасная у вас королева, маркиз. Красивая и, грозная, - проговорил канцлер, проследив за взглядом Пабло.

- Главное чтобы эта, грозная, красотка по обычаям своей страны, не встречала меня со скалкой, когда я буду припол…приходить домой на бровях после попойки – вроде так говорят у неё на родине. И ещё, - Пабло с усмешкой во взгляде, строго добавил, - Я король, канцлер, КОРОЛЬ! Не забывайте, что я теперь Моё Величество. И к тому же вдвойне, - поднял вверх указательный палец Пабло.

- Не понял?!

- Король Легурии Адолфо умер, а по наследству корона Легурии переходит к Пабло, - разъяснил, ухмыляясь, Диего. – Ну, нет у Адолфо других родственников!

- А кем же приходится Адолфо, Его Величеству, - кивнул в сторону Пабло канцлер.

- Он его дядя, по матери, - спокойно ответил Диего.

- А почему я об этом не знал, - удивлённо уставился канцлер на Пабло.

- Как говориться, – весело засмеялся Пабло, - Есть многое на свете друг Горацио, чего неведомо тебе и вашим мудрецам!

К этому моменту ледяной Синий эфирный ветер расправил алые паруса трёхмачтового белоснежного фрегата «Уррака», и тридцати-пушечный боевой корабль развернулся для атаки, на флот Большого Альбиона, состоящий из двадцати линейных кораблей заполненных вражеским десантом. За «Урракой» в боевом построении завис готовый к бою, объединённый флот, короля Гомеса Морильо – Ушастого, состоящий из двадцати фрегатов и десяти линкоров.

- Преимущество так себе, - поморщился Пабло, - но…



Два месяца опосля.

- Ну, нам и досталось, - ворчал полупьяный Диего, потягивая мелкими глотками вино. – И зачем тебя понесло после этой чёртовой войны, ещё охотится на этого заносчивого адмирала? Всё равно Большой Альбион был уже наш. У Никсона ведь только и остался один линкор. Пусть бы уматывал себе. Эфир большой, место бы всем хватило.

- Ага, - Пабло развалился напротив инквизитора в мягком кресле, стоящим в капитанской каюте, возле накрытого стола, и лениво грыз куриную ножку, - Эфир большой, но как ты заметил, адмирал заносчив. А это значит, что он так просто бы не успокоился, и принялся бы крутить против меня интриги. А оно мне надо? Да к тому же он прихватил с собой всю казну Альбиона. А это немалые богатства.

- Эт-та, да – икнул Диего и громко срыгнул, - деньги преф-выше всего!

- А досталось нам действительно не слабо, - хмыкнул Пабло и отшвырнул в угол каюты недогрызенную кость, которую тут же подхватила и утащила к себе под палубу здоровенная крыса…



…- А ты уверен, что этот адмиралишка запрятался именно здесь, - поинтересовался Пабло у штурмана, изучая в подзорную трубу парящий в Великом Эфире мрачный скалистый остров.

- На усе сто, - кивнул уверено штурман «Урраки», - акромя энтого Острова Призраков, в этом-то скоплении Каменного моря, - он кивнул на рассеянные и парящие тут и там малые и большие каменные обломки, – негде и упрятаться. По слухам, туточки единственное место на тыщу лиг в округе, где есть пресная вода и можно добыть пропитание. Но есть и втора сторона медали, у энтого места ДУРНАЯ слава. Нечисто туточки.

- Да, - посмотрел Пабло на штурмана, - а ты сам бывал на нём?

- Нет, не приходилось. Слыхал токмо, что всяк ужаса здесь хватат. Да и энто Каменно море стараются усе корабли обходить стороной. Нече здесь ловить. Один мусор.

- Ужаса говоришь, - маленькие поросячьи глазки весело посмотрели на Диего.

- Штурман, где нам лучше спуститься, на эту Богом проклятую скалу? – постарался перевести Диего разговор на другую тему. – Где может укрыться Никсон?

- А я почём знаю? – ответил тот вопросом на вопрос, изучая, приближающуюся землю. – Остров километров в тридцать в поперечнике, весь покрыт скалами. Меж ними всяческие ущелия. Энтот ваш адмирал мог укрыться где угодно. Можно месяц здесь шерстить и ничегошеньки не сыскать.

- А и не надо, искать, - Пабло указал на появившийся из ущелья линкор Никсона, - они видимо нас ожидали в засаде. Штурман сможешь сделать манёвр, что бы зайти этому ублюдку с кормы боком. Мы тогда ему разнесём, весь его чёртов эфирный двигатель.

- Манёвру хорошего нету, Ваше Величество, - окинул парящие вокруг куски глыб штурман, - вокруг каменюки вон какие летають, а по низу, могём по скалам днищем проскрести. Вона как энтот линкор ихний низко идёть. Знал же сволочь когда нас выхватить. У меня есть идейка, капитан…

Фрегат «Уррака» убрав паруса, которые в данном случае только бы мешали в ближнем бою, на всех парах своего эфирного двигателя, двигался лоб в лоб на линкор Никсона.

- Что чёт возьми, эти психи решили устроить, - вздрогнул адмирал, наблюдая за атакой вражеского фрегата. – Они что решили нас всех здесь похоронить?! Таран – это ведь верная смерть в этих пустынных местах… Огонь из всех носовых орудий!..

На фрегате только этого и ждали. Штурман резко крутанул штурвал, и «Уррака» вывернув пошла на параллельный курс с линкором. И манёвр был так точнёхонько рассчитан – как выразился штурман, спокойно закуривший в этот момент трубку, что оба корабля впились друг в друга своими бортами. Тем самым, фрегат не дал своему более многопушечному противнику произвести ни единого выстрела из бортовых орудий. Как только это произошло, фрегат резко остановился, абордажные крючья вмиг были закреплены по всему борту линкора, и команда «Урраки» с дикими воплями и обнажённым оружием бросилась в атаку…

Абордажные палаши, кортики, кинжалы, свистящие пули, и арбалетные болты, вспыхивающие тут и там пожары, стоны умирающих и раненых, боевые кличи сотен сражающихся. Где-то из трюма линкора раздавалась пальба из многоствольных пистолетов канцлера, сопровождающего попятам королеву (приказ короля – ни на шаг не отступать от королевы – БАШКОЙ ЗА НЕЁ ОТВЕЧАЕШЬ), с её десятью ратниками.

- Какого Всеславу понесло в трюм, со своими убийцами? – проорал Диего, прижимаясь к центральной мачте спиной и выпуская очередную пулю из своего аркебуза.

С другой стороны мачты стоял Пабло с двумя палашами, весь покрытый с головы до ног кровью врага.

- А я знаю, - рявкнул в ответ Пабло и, рубанув от левого плеча, правым палашом сверху вниз, рассёк напополам руку, а заодно и грудь очередному альбионцу, попытавшемуся проткнуть его своим кинжалом. Рука с зажатым в ней кинжалом отлетела в сторону, а альбионец истошно заорав, упал на палубу, обливаясь кровью. Здоровенная подошва сапога Пабло, размозжила череп завывающего врага, тем самым оборвав его мучения.

- Ты чего до сих пор себе не приобретёшь такие же стволы как у канцлера? – кинул взгляд через плечо Пабло на Диего, который как раз натягивал тетиву аркебуза. Один из палашей Пабло метнулся через голову Диего и воткнулся в горло подскочившего к нему слишком близко врага: - Вон как палит из них часто, не перезаряжаясь.

- Шумно очень, - Диего, наконец, управился с перезарядкой аркебуза, и всадил очередную пулю в пробегающего мимо альбионца с поднятой над головой секирой, которой пытался зарубить пятнадцатилетнего юнгу с «Урраки», и проорал вдогонку пацану: - Эй ты, молокосос, а ну вали обратно на фрегат. Если через секунду не буду тебя наблюдать возле штурмана на мостике, собственноручно высеку после сражения.

- Ты так уверен в победе, - рыкнул Пабло, отбиваясь оставшимся палашом, сразу от трёх наседавших на него врагов с кортиками.

- Похоже на то, - кивнул инквизитор в сторону выскакивающего из палубной надстройки, ведущей в трюм линкора, канцлера, а следом за ним и всей команды королевы, во главе с ней самой.

- Чего там, - проорал Пабло канцлеру, пробегающему мимо него, и на ходу палящему во всех врагов, встающих у него на пути, из своих шестиствольных пистолетов.

- Уходим, - ответил тот, резко останавливаясь, и выпуская три пули точно в головы трёх противников Пабло. – Всеслава пороховой трюм случайно подожгла. С минуты на минуту рванёт! – и, не дожидаясь ответа, ринулся за королевой уже рубящей возле борта, абордажные канаты.

- Ну, спасибо, за помощь, - проворчал недовольно Пабло, стирая с лица ошмётки мозгов, своих врагов, упавших к его ногам с развороченными черепами, и кивнув на них Диего, сказал: - Видишь, как полезны пистолеты?

- Ничего ты не понимаешь в огнестрельном оружии, - буркнул в ответ Диего, доставая из сумки ракетницу: - Ну чего валим отсюда, пока нас не разнесло с этой лоханью к чёрту?

Пабло быстро окинул палубу вражеского корабля, оценивая обстановку. Из палубной надстройки уже вовсю валил дым, в любую минуту могло громыхнуть. На палубе лежали сотни трупов, по большей части вражеских. Его людей - безбашенных головорезов, участвующих во многих абордажных схватках, погибло по его прикидкам меньше полусотни. Сражение ещё продолжалось, но уже было видно, что альбионцы, хоть и многочисленней - были, час назад, уже отчаялись в победе, да и по сравнению с его бойцами, были просто котятами. Ну, пусть такими и остаются, и он проорал во всю силу своих лёгких: - УХОДИМ, СЕЙЧАС РВАНЁТ!!!

Диего одновременно с командой Пабло выпустил вверх сигнальную ракету и, врезав по пути прикладом аркебуза, вставшему у него на пути ухмыляющемуся здоровенному альбионцу, промеж ног, припустил к борту линкора…

- Пленных не берём, - скомандовал Пабло, уже стоя на палубе фрегата, и сталкивая с его борта, балансирующего альбионца, пытающегося спастись на «Урраке» от надвигающейся катастрофы. – Этим офицерам, всё одно доверия нет, - добавил он уже негромко, чисто для себя, наблюдая, как вопящий противник, падает в бездну.

- Адмирал уходит на махолёте, - закричал канцлер.

Пабло подбежал к канцлеру, палящему из пистолетов, по уходящему от места схватки махолёту. На борту, которого увидел Никсона, размахивающего интенсивно руками, стоя позади пилота. Пилот явно пытался развить большую скорость, на которую был способен аппарат, крутя педали дающие ускорения машущим крыльям, но перегруженный пятью здоровенными сундуками махолёт, не желал ускоряться, а воздушный шар, поддерживающий его в воздухе, был слишком мал, для таких тяжёлых грузов. По этой причине, аппарат постепенно опускался на скалы острова. Не помогло адмиралу даже то, что отчаявшись и в надежде на то, что аппарат облегчится, он прирезал пилота и выкинул его за борт сам сев на его место крутить педали.

- Пули из моих пистолетов, его не достают, - заскрипел зубами канцлер, - слишком велико расстояние. А пушкой его брать нельзя!..

- А пушка и не понадобится, - скривился в усмешке Диего, прерывая канцлера, и вскинув аркебуз к плечу выстрелил, заряженным специально для этого выстрела арбалетным болтом, в шар махолёта. - Вот почему я и не признаю эти ваши стреляющие штучки, - ухмыляясь Диего, кивнул на многоствольные пистолеты в опущенных руках канцлера, уставившегося на махолёт, а точнее на воздушный шар, который разорвался сразу после того, как арбалетный болт впился в его оболочку. А затем Диего гордо добавил, видя какой эффект произвёл взрыв на канцлера: - Болт заговорённый – взрывной!

- Диего, ты - ИДИОТ! – проревел Пабло, наблюдая за тем, как горящий махолёт падает в ущелье Острова Призраков.

- Не понял, - Диего посмотрел, на злобно смотрящих, на него канцлера и Пабло и, и королева тоже почему-то хмурила брови, сжимая рукоять своего меча побелевшими пальцами. – Я не пойму, чё не так то?...

- Баран, идиот, старый лысый пентюх, - всё ещё продолжал возмущаться, Пабло, стоя на палубе махолёта с «Урраки», направляющегося в сторону ущелья, в которое рухнул аппарат Никсона.

Диего стоял рядом и, натянув поглубже на голову капюшон, вздрагивал при каждом слове короля. Ему уже разъяснили, что о нём думают, все трое – король, канцлер и, королева. Даже королева была с ним в этот раз ооочень резка – она предложила просто взять и выкинуть его за борт. Это же надо, подорвать махолёт, который тащил на своём борту, всю казну Альбиона. Да им просто надо было развернуть фрегат, и взять этот утлый аппарат на абордаж. А теперь приходилось на махолёте, спускаться в ущелье Острова Призраков, на поиски казны. И ещё неизвестно, чем всё это для них кончится.

- Ну, и наворотили вы делов, сиятельство, - попыхивая трубкой, проговорил тихо штурман, стоящий у руля махолёта. – Как ешо Его Величество не повёлся на предложение нашей королевы. Давненько я её не видывал такой злой. А шоб она так рычала! Хорошо шо Его Величество не пустил её с нами, а то бы вы сейчас отхватывали сразу от двоих.

- Помалкивай уже, - прошипел из-под капюшона Диего. – Твоё дело рулить.

- А мне то шо, - усмехнулся в ответ штурман и почесал косматую бороду, - я за вас беспокоюсь ваше сиятельство, как бы Его Величество не изменил своего мнения и не вышвырнул всё же вас за борт. С него станется.

И действительно, Диего дико повезло. Как не странно Пабло вступился за него, отговорив королеву, отдавшую уже команду своим ратникам, схватить инквизитора. Что это было, он так и не понял. Пабло, который отрывал головы, только за то, что ему в неудачный момент проливали случайно вино на одежду, вдруг защитил того, кто так крупно облажался.

«Может это на него влияет присутствие Всеславы? Она не такая грубая как Уррака. Ещё того и гляди, этот толстый жирдяй начнёт сажать цветочки».

Диего представил сидящего на грядке здоровенного Пабло, в его доспехах из эльфийских ушей, подпоясанного мечом, и с хрупким цветком в здоровенной лапище. Диего громко расхохотался.

- Я не понял, чего смешного ты сейчас увидел или услышал, старая обезьяна, - прорычал Пабло, поднимая за шкирку Диего, и глядя на него своими злобными поросячьими глазками.

- А ну тихо, - отдал команду, штурман, выбил трубку о борт махолёьта, и дал команду матросу-пилоту: - Парень, завязывай крутить педали, начинаем снижение. Во-он дымок подыматься, знать там наша цель.

- Продолжим позже, если тебя раньше не сожрут призраки, - процедил Пабло сквозь зубы и уронил съёжившегося инквизитора на палубу.

«Повезло нам со штурманом, - потирая зад поднялся на ноги Диего. - Отлично знает свою работу, и вовремя успевает вставить словечко. Королева не зря его рекомендовала. Сколько раз он уже нас выручал. Вот и сейчас…»

- Внимание, - Пабло резко поднял руку.

Махолёт достиг ущелья, и принялся опускаться на самое его дно. Стены ущелья, проплывали в полутора метрах от бортов аппарата. Из расщелин тут и там сочилась непонятная зелёная слизь, запах гниения исходящий от неё заставил всех надеть фильтровые маски. Кто знает, что может случиться, если надышаться местных ароматов. Спуск на удивление прошёл спокойно. Покорёженный взрывом альбионскй махолёт лежал на дне ущелья, тут же лежали и сундуки с казной, никем не потревоженные.

- Только орали почём зря на меня, - пробурчал Диего, переползая через борт и ступая на землю. – Ничего тут нет. Одни байки про этот остров. Сейчас загрузим сундуки и…

Но договорить он не успел. Картина, открывшаяся ему, заставила его замереть на месте, и он почувствовал, как на его голове зашевелились, от нахлынувшего на него ужаса, не существующие волосы. Возле борта искорёженного махолёта сидела на корточках, обнажённая и вся покрытая язвами…Уррака. Она отрывала куски мяса с трупа адмирала Никсона, и с довольным урчанием засовывала их в свой уродливый рот. Диего сделал шаг назад, и Уррака резко повернула к нему своё изуродованное безносое лицо. Налитые кровью глаза мертвячки, уставились на обезумевшего Диего. Уррака ощерилась окровавленным ртом, из него вывалился недоеденный кусок мяса, и она принялась медленно подниматься.

- Чего это ты тут застыл как столб, - усмехнулся Пабло, перевалившись своим грузным телом, через борт махолёта на землю, и тут же громко выругался, уставившись на то, что стояло возле недоеденного трупа Никсона. – Откуда взялась ЗДЕСЬ эта тварь?!

- Т-ты её т-тоже видишь, - выдавил из себя Диего.

- Как тебя, - опять ругнулся Пабло, и вытянул из ножен меч. – Одну из таких тварей я еле завалил в Землях Проклятых. Одни только клешни чего стоят. Перекусила сволочь тогда мне меч, и даже не напряглась.

- Да о ком ты говоришь, - удивлённо воззрился на него инквизитор.

- О той твари, которая сейчас уставилась на нас. Это же зарк – прыгающая тварь с длинной челюстью и тучей щупалец и клешней. Да ещё и плюющаяся ядовитой слюной. ЗАРАЗА! – Пабло отскочил назад, когда зарк плюнул в их сторону сгусток ядовитой слюны. Плевок не долетев пары метров, хлюпнулся на камень и, задымившись, прожёг в том приличных размеров дыру.

- Ёлы-палы, - раздался позади голос обалдевшего штурмана, глядящего на происходящее с борта махолёта, - упырь, как есть упырь, братцы!

- Да ну, - возразил стоящий рядом с ним матрос, - это же мой взбесившийся отчим, которого я завалил, после того, как он попытался прирезать мою мамашу. Какой же он уродливый! А нож всё тот же! Ну что же придётся его завалить ещё разок, раз он всё никак не упокоится, - и матрос, выхватив из-за пояса кортик, полез через борт, для разборок со своим мёртвым, изъеденным червями отчимом.

- Стоп, - опомнился, наконец, Диего, понимая, что здесь что-то не так. – Мы чего каждый видим, что-то иное.

- Не понял, - теперь Пабло уставился на него удивлёнными глазами. – А ты разве не зарка видишь?!

- Нет.

- А кого?

- Тебе лучше об этом не знать, - передёрнуло Диего, вновь посмотревшего на покачивающуюся, на месте, будто в трансе золотокожую Урраку, по изуродованному телу которой ползали белые личинки. Вот одна из них, выползла из отверстия, бывшего когда-то носом. БРРРР!!!

– Надо что-то делать с этой тварью, иначе…

Договорить он не успел, Уррака прыгнула на них. Трое, из четырёх человек, вскрикнули, готовясь каждый к схватке со своим монстром. Но монстр, представившийся каждому по своему, так и не успел допрыгнуть до своих жертв. Топор штурмана врубился в летящего монстра, и тот, лопнув, разлетелся в разные стороны обжигающими ядовитыми брызгами и, исчез. Из троих, кто стоял на камнях Острова Призраков, пострадал только матрос, бросившийся в атаку с поднятым кортиком. Его тело приняло на себя основную часть ядовитой слизи, и он рухнул мёртвым усыпанный дымящимися ранами.

- И что это было, - поинтересовался Пабло, которому слизь попала лишь на доспехи, но опасности ни какой ему не причинила.

- Это надо поинтересоваться у нашего, доблестного, штурмана, - истерически захихикал, спрятавшийся за широкой спиной Пабло инквизитор…

…- Если бы не святая вода штурмана, - вспомнил Диего, - неизвестно чем бы всё это закончилось. Уж точно ты не швырялся бы сейчас костями по каюте. Сожрали бы нас там, на месте со всеми потрохами.

- Крысам тоже надо что-то есть, - хмыкнул в ответ Пабло, и принялся за куриную грудку, разрывая её на части. – А штурман действительно молодчина. Это же надо придумать окропить святой водой топор и метнуть его в этого монстра. А потом ещё и всех нас окропить, чтобы призраки нюх потеряли на нас. Хорошо, что этот парень таскает с собой флягу со святой водой. И всё же, монах, признайся, кого ты видел там на острове?

- Лучше тебе этого не знать, - инквизитора перекосило, и он, впервые не ответив на подколку Пабло, сделал огромный глоток из кубка.

Дверь отворилась, и вошла Всеслава. Увидев развалившихся полупьяных Пабло и Диего, она взяла со стола кувшин с вином, налила себе полный кубок, чуть пригубила и сказала: - Всё пьёте, мальчики? А у нас новая война на носу…

11.03.2014 23:56) :
Привет) Я не хочу чтобы выкладывали коменты. И были конкурсы где без этого обходились, хотя бы прошлый. И такое желание, вообще выйти из конкурса не открываясь, хотя и знают кто Пабло) И почему это моё мнения как участника не считается?

Данаец не оценивал.

.