http://i212.photobucket.com/albums/c.../flashkaOO.jpg

Watch on YouTube

http://www.mn.ru/images/34270/55/342705509.jpg

Когда по красной ковровой дорожке прошли все, кто должен был пройти и перед экраном начали зачитывать в два голоса отзыв о фильме Умберто Эко, сосед по креслу, сухонький итальянский старичок в очках, спросил, не русская ли я. В ответ на утвердительное восклицание он живо осведомился, готова ли я высидеть три с лишним часа показа.

Только в этот момент я сообразила, что, возможно, погорячилась. Погорячилась вытащить на премьеру знакомых и друзей - фильмы Германа не просты даже для подготовленных зрителей, не говоря уже о тех, кто вырос и живет в совершенно другой культуре, говорит на другом языке и никогда не читал Стругацких. "Марко" - я зашептала знакомому через кресло - "не убивай меня, он трехчасовой". Марко в ответ мужественно отшутился тем, что выдержал просмотр "Броненосца "Потемкин" и ему не привыкать.

Тем временем на сцене переводчик выкарабкивался из lost in translation, а я вспоминала статьи, интервью и отзывы о фильме. За последний год их было достаточно, но в каждом была некая недоговоренность, обитающая на периферии текста. И за тридцать секунд до того, как погас свет, я ее сформулировала. Смущение перешло в ужас. Во всех отзывах не было никакой конкретики. Были общие фразы о вкладе, величии, месте и времени, была тяжелая история создания, были отдельные похвалы актерам или съемочной группе - но не было смысла. Словно некий заговор молчания заставлял обходить самое важное: получилось ли кино в итоге?

На первых же кадрах - длительный и детальный акт использования нужника, чей-то зад через прорезь дыры, и размазывание подобранного с земли (грязи? не-грязи?) по лицам в кадре подумала - не об этом ли молчали?

***
http://forum.ngs24.ru/preview/forum/...935_800px.jpeg

Следующие двадцать минут были совершенно идентичными. Грязь. Герой просыпается под столом с гниющими остатками еды и пальцем достает насекомое из стакана, прежде чем выпить (к счастью, не пьет). Снова мерзость, требуха, парша, все скользко от месива - на улице от дерьма и грязи, внутри помещений - от крови, грязи и того же дерьма. Кого-то долго и подробно топят в нужнике. Аскетичный германовский звук, при котором недослышиваешь часть слов, с полным отсутствием музыкального сопровождения . Долгие проходы камеры с постоянным ужасом на втором плане. Нарочитая небрежность плана нулевого, когда в камеру то и дело попадают чужие руки или предметы. Полное отсутствие любой динамики - визуальной или сюжетной. Все мутно и муторно: персонажи каждые три минуты или плюют друг другу в лицо или размазывают по этому же лицу очередную органическую грязь.

Периодически в кадре всплывают отсылки к христианской иконографике - пьяный Румата задом наперед на осле пытается въехать в городские ворота и забрасывает свежим ослиным дерьмом поющих под стеной монахов. Ноги Руматы в воде, эту воду пьют. Разговоры о боге. Рыбы и прочая символика. Привычно отмечаю эти отсылки, но они не акцентированы и совершенно не выделяются из монотонного ритма повествования.

А оно действительно монотонно и мучительно - густое, мерзлое пространство, в котором постоянно происходит то, от чего всю жизнь учился отводить взгляд. Скучное, как ссущий на забор пьянчуга. Телесная мерзость, унылая, как ссора в комунальной квартире. Повешенных обливают рыбьими помоями, чтобы мухи быстрее выедали глаза у трупов. Сморкание в руку. Испражнения. Кому-то буднично вспарывают живот. Но это не шокирует. Не удивляет. Не пугает. Только монотонность, мерзость, отвращение, скука. Сопереживание - на нуле. Вовлеченность - на минус два.

Действия нет, как такового, нет добра и зла, нет эмоционального контраста, нет вектора движения - только скучные, неприятные люди, совершающие бессмысленные действия с грязью во всех ее проявлениях. Нет, это не "Сало" Пазолини. Это даже не по мотивам книги и не по духу ее - сюжет и герои Стругацких здесь относительно декоративны. Недоуменная тоска. Скука и грязь. Зачем я смотрю на все это?

На двадцать пятой минуте, после долгого неподвижного кадра (ослиный хер крупным планом) Марко ломается и уходит. Уходит старичок в очках. За ними следом начинают выходить другие - кто-то то тихо и пригибаясь, кто-то громко и не скрывая недоумения. Я сижу и думаю о том, что хочу курить и что это желание, возможно - мой повод к бегству. Мне очень скучно и ощутимо неприятно. И тогда я выхожу из зала.

http://i078.radikal.ru/1307/33/432dd021a717.jpg

***

На лестничном пролете у выхода из партера мужчина в черном пытается узнать у девушек-хостесс, где можно покурить. "Пойдем вместе" - говорю я - "это далеко от зала". Спутник оказывается Юрием Викторовичем Клименко, оператором - и я тщательно подбираю слова, чтобы не высказать свою растерянность. Пока курим, я болтаю глупости (что-то незатейливое о погоде и Риме), потом признаюсь, что мне тяжело. Что я не понимаю. "Подождите" - отвечает он - " оно потом затянет". И мы возвращаемся в зал.

Следующие полчаса я думаю о Сткогольмском синдроме применительно к аду. Что ад в христианской традиции - вовсе не место яркого шока и резких болезненных переживаний. Это не шоу, где у страха есть тщательно рассчитанный драйв, а у сил зла - отчетливая маркировка.

Тут Герман очень точен - ад есть монотонность отвратительного. Его бесконечная, ровная, беспросветная длительность. Боль не царапины, но затяжной мигрени.

В какой-то момент, отчаявшись, я решаю продираться через чуждую эстетику и неблизкий мне, германовский язык. О, нечасто я старалась понять так внимательно, с таким усилием то, что мне чуждо, на одной только вере в идею.

Для начала, пришлось отречься от багажа ожиданий. От поиска контраста. От мысли, что за ужасом должен быть скрыт особый смысл. Что у зла есть цель. Что ад не бывает просто так - а только затем, чтобы оттенить желание рая.

Пришлось отказаться от позиции "развлекаемого зрелищем" и стать соучастником акта насилия над собой. Активным, полноправным участником.

***
Три с лишним часа - это правильный хронометраж. В сферическом мире без прокатных ограничений фильм можно было сделать еще длиннее. (да-да, претензии Ницше к Вагнеру по поводу длительности "Кольца Нибелунгов").

Трех часов достаточно, чтобы отследить собственное привыкание. Болевой порог повышается. Ужас чуть менее ужасен. Грязь чуть более привычна. За три часа реципиент повторяет крохотную часть пути героя. Привыкает к депривации цвета, звука, смысла, эстетичности. К нехватке красоты.

Чем станешь ты, когда у тебя отберут направление, верх и низ, оставив только - унылые нужники и скучные трупы в блестках рыбьей чешуи? Бесконечное колесо серости, вращающееся без всякой цели и смысла. Без катарсиса, без победы и поражения, без логического конца.

В этом аду не заметна разница между прогрессорами и аборигенами. Нет даже торжества резни, устроенного Руматой. Есть лишь первый покойник -темнота - и вид на припорошенные снежком горы трупов. И когда кажется, что вот сейчас будет конец - конца не наступает. Картинка длится еще с десяток минут. В аду вообще не бывает конца.

Когда включили свет и раздались аплодисменты, я обнаружила, что весь мой ряд давно опустел и никого, кроме меня, не осталось.

http://ic.pics.livejournal.com/julie.../18292_600.jpg

***

Можно представить это так: три с половиной часа зритель смотрит на других людей, копошащихся в грязи - на жалких, скучных, грязных, неумных, злых. Мучающих друг друга и убивающих от скуки. Он пытается понять их, пожалеть, разозлиться или посочувствовать - но это плохо выходит. Возможно, в этот момент он пытается стать тем, кем быть трудно.
Я попробовала им быть. Мне - не понравилось.

***

По большому счету - это вовсе не фильм (как "Квадрат" Малевича не является живописью, а 4,33 Кейджа - музыкой в привычном смысле слов). Это визуальная медитация-размышление на определенную тему. Больше, чем кино, хотя использует его язык.

Более того - рано или поздно о нем непременно напишут в стиле "а король-то голый", предьявив фильму формальные требования жанра, которыми он не обладает. И это будет хороший знак. "Трудно быть богом" - гениальное (в самом прямом и конкретном смысле) произведение искусства, использующее язык кинематографа для того, чтобы говорить о вещах, находящихся вне его семантического поля и целей.

Произведение, которое заставляет реципиента отправиться на исследование внутренних "серых земель" - тех самых, к которым часто обращаются философия и психиатрия, но крайне редко - искусство.
И в этом - несоответствие, выдавившее прочь из зала почти половину зрителей (и выдавившее бы и меня, если бы не случайная встреча)

Более того - пережив достаточно тяжелый и интенсивный опыт просмотра, я не решусь порекомендовать его без необходимости. Никто не ходит к зубному врачу ради удовольствия и развлечения.

Где искусство?
Или история о том, как надо правильно прокачивать в себе дзен.


Итак, вчера вечером посетил я один из старейших кинотеатров нашего замечательного города, дабы насладиться приобщением к Настоящему (`Высокому), по уверению большинства отечественных критиков, Искусству. Показывали «Трудно быть богом» - последний фильм А.Германа, которого я уважаю в первую очередь за его замечательную военную драму «Проверки на дорогах». Вдобавок, картина была снята по мотивам одноимённой повести братьев Стругацких, а эти славные имена действуют на верного ценителя хорошей фантастики подобно запаху валерианы на правильного (и даже бойцового) кота. Ну а если серьёзно, то «Трудно быть богом» я считаю одним из самых лучших произведений братьев, наряду с тем же «Пикником на обочине», «Попыткой к бегству» и «Жуком в муравейнике» с «Понедельник начинается в субботу». Короче говоря, во врата кинозала я входил с лёгким внутренним трепетом пусть уже и не неофита, но всёж искреннего и, не взирая на кое-какие прочитанные раннее отзывы, доброжелательного по мере сил своих зрителя (потребителя искусства, как порою новоязно говорят сейчас?).
И началось. Вначале на экране возникает панорама как бы очень средневекового города на одной очень далёкой от Земли планете. Ну, средневекового в массовом т.с. понимании. Т.е.- грязище, гноище, говнище. Искренне прошу прощения у всех читателей моей истории, но, рассказывая о последней картине Германа, без использования некоторых эпитетов обойтись просто невозможно. И то я постараюсь максимально смягчать могучую (хтоническую?..демоническую?.. ) силу этого, гхм, Настоящего Искусства. Итак, грязные улочки местной столицы. Смотрятся они в чёрно-белой гамме фильма вполне органично. Просыпающийся благородный дон Румата (он же – землянин, по сути, разведчик, наблюдатель, прогрессор). Играет его замечательный актёр Леонид Ярмольник. Итак, благородный дон просыпается, почёсывается, опохмеляется, раздаёт своим рабам (?!) дружеские тычки и пинки…
А что там на улице? Из толчка в стене дома высовывается голая задница, работает. Окружающие радуются, подобно дебилам. Снова голые задницы, снова дебильные улыбки. Бормотание голоса за кадром, быстренько пробубнившего синопсис сюжета, потом двое стражников вдумчиво изучают местный общественный сортир, зловонная яма крупным планом, измерение глубины, потом тащат туда топить несчастную жертву режима… И снова – задницы, задницы, задницы. Дряблые, грязные, обвислые, жирные, в струпьях и язвах… (эх, а ведь есть же настоящий кинопоэт красивых афедронов! Тинто Брасс имя ему…) Кругом просто непрерывные потоки фекалий, просто грязи… Множество мух… Свиньи, коровы, осёл с эрегированным детородным органом… Страшная то ли баба, то ли гермафродит с жуткой грудью… Все какие-то грязные, щербатые, явно больные что телом, что душою… Исключение здесь только одно – сам благородный дон Румата. Причём грязь и дерьмо безраздельно царят везде – от лачуги бедняка до самого королевского дворца.
Очевидно, так в представлении авторов картины выглядит Средневековье. Только вот такой «гиперреализм» отдаёт всё-таки не реализмом, а маразмом. Во-первых, западноевропейское (им же вдохновлялись, верно?) Средневековье было очень разное – от первых варварских королей, сокрушивших прогнившую изнутри Западно-Римскую империю, и вплоть до централизованных монархий Высокого Средневековья. Здесь же свинарник, дикие нравы и пьяный сброд ранних варваров почему-то соседствуют с рыцарскими доспехами золотой осени Средневековья, упоминаются невнятно и университеты… Вдобавок многие критики, занимаясь откровенным домысливанием, проводят смелые параллели между этой большой навозной кучей и историей что Запада, что нашей страны. Простите, но это же полное непонимание истории вообще! Начиная с западноевропейского же Средневековья, в котором люди всёж в ямах с дерьмом не жили, более того – именно Средние века на своём излёте смогли породить тип человека, сделавшего нынешнюю Западную цивилизацию. Великолепные соборы, университеты, развитие основанных на римском ещё праве идей, наконец, вершина всего этого – корабли, несущие на борту пушки и способные к океанскому плаванию. И если когда-то европейцы-рыцари смогли отбить нашествие на Европу арабов и потом турок, то на излёте Средневековья уже Запад переходит в цивилизационное наступление. Что же до российской истории, причём что царской, что советской эпох, то положительного в ней можно найти всё-таки много больше, нежели отрицательного. Невзирая ни на что. И никакой не «гиперреализм» видим мы на экране. Мы видим, и признаем же это честно, простую чернуху и упоение её, восторженное купание в фекалиях, смакование их на вкус и запах. И это страшно. Зрителю на протяжении трёх часов демонстрируют самый настоящий паноптикум, нескончаемый карнавал уродов, постоянно норовящих влезть в объектив камеры и то промычать какую-нибудь гнусность, то сделать какую-нибудь мерзость… Все с упоением опарыщей копошатся в нескончаемом потоке дерьма. Хотя нет, есть-таки, хвала Творцу, есть в этом фильме одно-единственное исключение – собственно сам дон Румата. Персонаж Ярмольника, по сути, есть единственный настоящий человек. Да, человек во многом разочаровавшийся в жизни, да, пессимист и чуть ли не гедонист, но – Человек. Но как же мало-то его, как мало… впору ведь действительно днём с огнём за ним бегать…
Ладно, фильм антиисторичен. Хотя можно и, пожалуй, даже нужно упомянуть о том, что сама ведь книга вышла из среды, наполненной довольно вульгарным пониманием как истории, так и религии, и культурологи… Где вместо уходящей во тьму романтики «комиссаров в пыльных шлемах» героем становился первопроходец Космоса, прогрессор, человек, идущий на штурм неба… И, вспоминая те же ранние книги Стругацких, скажем, об инженере Быкове, или их более поздние романы – это были всё-таки хорошие герои. И дон Румата Эсторский, он ведь из их числа. Он человек, и он верит в людей. Он человек не потому что он элитарий, а потому что он человек. И даже когда он ведётся себя как скот среди других скотов, он всё равно старается встать из грязи… и поднять кого возможно… И это правильно. И так должно.
Но опять эта грязь. Всё это дерьмо…
Критики картины говорят сейчас много красивых слов о Босхе, Брейгеле, я же в первую очередь вспомнил бы Рабле и Гойя. Но! Проблема фильма Германа в том, что он:
a) По сути своей глубоко вторичен. Ибо грязь в изображении условного Средневековья мы видели уже не раз. Вспомним же киноклассику – «Седьмую печать» И.Бергмана, «Кентерберийские рассказы» П.Пазолини, да даже более массовые и современные «Жанну д,Арк» Бессона или «Королеву Марго» (с И.Аджани). Кровь и грязь во всех этих картинах не самоценна, а является всего лишь только сильным выразительным средством, придающим пикантность и достоверность всей картине. Но никто же не станет есть вместо хорошо приправленного пряностями блюда простую смесь соли и перца… Да, и даже эрегированный ослиный болт в кино уже был. Что у старых итальянцев, что у мастера пошловатой, но при этом действительно умной комедии Кевина Смита. И, что характерно, по двадцать секунд никто его крупным планом всёж не казал…
b) И ещё про историю. Есть в этой картине одна очень хорошая фраза, слова про то, что Возрождение – это очень коварная эпоха. Которую не стоит так уж идеализировать. Потому что именно это время оказалось очень страшным, жестоким и кровавым. Временем падения традиционной морали, временем, когда «овцы стали пожирать людей» (первоначальное накопление капитала), временем разгула изуверских сект и охоты на ведьм… Да, страшен был век XIV, но начало Нового времени, века XV-XVII не зря называют порою «веком редкого человека». Кстати, посмотрите российско-итальянский фильм 1993 года «Золото», с франко Неро и Александром Абдуловым. Тяжёлое, но хорошее кино… А ещё есть риторический вопрос – «Где искусство?» увы, нет ответа. Точнее, ответ всёж есть. Но тем оно страшнее…
c) Герман совершил своеобразный культурный переворот, он фактически поменял местами основное с внешним, вместо знака «+» везде поставил «-». И поэтому так уж вышло, что вместо ожидаемого умного и глубокого кино несчастный зритель оказался вынужден почти целых три часа лицезреть одну сплошную и непрекращающуюся чернуху. Говоря грубо, искусство и разум подменили потоком нескончаемого дерьма, высший смысл в котором способны видеть только черви и навозные жуки. Здесь не просто «вместе с водой выплеснули и ребёнка», здесь всё гораздо хуже. Фактически произошло размывание самого кинопространства, полная его деструкция. Вспомним хотя бы того же недавнего «Фауста» Сокурова. Который, невзирая на все свои откровенно чернушные элементы, всё же эстетически является вполне законченным произведением киноискусства. Пусть даже и тёмной его стороны… Но это фильм, фильм талантливый, со своей эстетикой, развитием сюжета, даже философией… Но никак не являющийся восторженным визуальным гимном человеческим задницам и нечистотам. Ни Пазолини, ни Рабле не воспевали дерьмо ради дерьма. Даже та же болезненность картины Сокурова несёт в себе пусть спорную, но реально существующую эстетику умирания (вспомним – «и девы чахлой пьёт дыханье…»), то у Германа мы видим фактически зарисовки из морга, выгребной ямы и походя вскрытой могилы… Для чего, зачем, и, главное, почему так непрерывно много? За внешними ужасами фильма оказалась надёжно похоронена сама книга со всеми её далеко не глупыми идеями… Вот что обидно чуть ли не до слёз. Одна из лучшим, пожалуй, даже лучшая книга Стругацких оказалась оскоплена, осквернена, обгажена и походя выкинута в очко деревенского сортира. Ибо в фильме Германа от книги остались только имена собственные, полтора диалога (один из которых, и это по сути важнейшее место романа, ведётся под дружеское журчание мочи, по сути заглушающей звучащие из уст героев правильные и умные слова). О чём была книга Стругацких? О любви. О верности самому себе, невзирая ни на что. И – ключевое слово – о гуманизме. Роман был полон того самого гуманизма. А в фильме Германа от него нет и тени. Нет не потому что в Арканаре всё плохо и штурмовики (порождение вообще-то не Средневековья, а Нового времени Западноевропейской цивилизации) – нет. Нет его потому что демиург этого мира не верит в добро, свет и гуманизм, он в них не верит и он их не видит… Страшны не штурмовики (смешные брюхатые мужики в шлемах – куда им до славных вояк-меченосцев, или умниц (великих астрономов, математиков, педагогов) иезуитов), страшен сам этот утопающий в дерьме мир. Это не гиперреализм, это не Чистилище – это Ад и шизофрения. И вспомнилась мне здесь предыдущая экранизация данного романа братьев Стругацких – советского-западногерманский фильм «Трудно быть богом», снятый режиссёром Петером Фляйшманом в далёком уже 1989 году. Да, тот старый фильм тоже был далеко не идеален. Но – и это самое главное! - в нём был сохранён сам дух романа, его квинтэссенция. Т.е. вечный вопрос «что есть человек?» и вечная же тема любви. Да, Ярмольник однозначно и влёгкую переигрывает Эдварда Жентара, но во всём остальном фильм Германа однозначно слабее. Дешёвые спецэффекты, вертолёт «Ми-2»? Ну, у Германа есть большой грязный вездехом… и это по сути единственная техника. В фантастическом вроде бы фильме! Вспомним же космическую станцию из старой картины… Да – Герман снял чернуху, шизоидную как бы антиутопию – но никак не экранизацию классического уже фантастического романа! Для режиссёра это фактически смертный грех. Потому что зрителям вообще-то обещали экранизацию именно что романа, а не упоенное копошение болезненного сознания хорошего когда-то режиссёра.
d) Итак, продолжим. Гуманизма книги в фильме Германа нет и в помине. История любви просто никакая. В отличие от того же фильма Фляйшмана. Спора о прогрессорстве фактически тоже нет. А ведь это ключевая тема как романа, так и большинства произведения Стругацких вообще. Имеет ли человек будущего право на изменение истории? Во имя спасения жизни? Или лекарство может оказаться страшнее болезни и благими намерениями, как это бывало уже далеко не один раз, снова будет выстлана дорога в горнило преисподней? Фляйшман смог пусть и с оговорками, но раскрыть эту тему. Ещё лучше её смогли показать в другом советском фильме тех же лет – я имею в виду «Новые приключения янки при дворе короля Артура» режиссёра Виктора Греся. Тематика и даже стилистика всех этих картин очень уж схожая. И есть там диалог летчика, гостя из будущего с епископом-Мерлином… И звучат там такие слова:
- Кто ты такой, чтобы судить нас?
Да, дон Румата мог судить – и он в итоге как раз и осудил и сделал то, что он сделал. Но он уже жил там, он имел определённое право… Но почему ничего этого нет в фильме Германа? Почему понимать перипитии сюжета смогут только те зрители, кто хорошо помнить текст оригинального романа? Почему столько времени и с таким вкусом демонстрируются справление человеками и животными естественных надобностей организма во всём их многообразии (простите, не хочу перечислять), почему много и со вкусом показано ковыряние в нечистотах, кишках мертвецов и т.п. – а вот для подлинной философии, как и для подлинной любви, не оказалось под этим тёмным небом ни времени, ни места? Или режиссёр уже утратил обычные человеческие чувства? Арканар у Германа – это не просто большая помойка с клоакой вместо улиц. Это по сути своей город мёртвых, место которого рядом с рвами кипящих фекалий (вспоминаем великого Данте), но которое имеет очень мало отношения к обычным человеческим времени-пространству. Это герметичный, замкнутый мир, мир где давно убит Бог (привет Ницше), где давно само понятие искусства стало извращено, мир, где разложение возведено в культ, это тот самый край вечной ночи, где культура обращается антикультурой, искусство становится антиискусством, а сам этот мир уподобляется то ли частичке антиматерии, то ли опаснейшему вирусу… Сильно сказано, скажете Вы? А Вы посмотрите фильм. Хотя нет, лучше не смотрите. Поберегите свои нервы, свой желудок, а также своё время да и деньги тоже. Да, я консерватор, и всё ещё совершенно искренне считаю что искусство должно выполнять какую-либо функцию, учить, нести прекрасное, доброе, вечное, или просто был эстетически прекрасным. Простите, но я не считаю искусством скульптуры из навоза, ледышки из мочи или «картины», созданные путём выплёскивания ведёрок краски на стену…
Я вот вспоминал выше сокуровский фильм про доктора Фауста… С которым можно и нужно спорить, но который всё-таки является полноценной картиной. Скажу более, последний фильм Германа дал мне урок толерантности (пусть и в гомеопатической дозировке) к последним работам Никиты Сергеевича Михалкова, Ларса фон Триера, Фёдора Бондарчука и даже, о ужас, удостоенных на днях «Золотой малины» режиссёров пошлейшей говнокомедии «Муви43». Ибо воистину всё познаётся в сравнении.
Итак, что же мы получаем в конечном итоге? Город-помойка, стоящий на дне огромной выгребной ямы и могилы одновременно. Место вечного дождя, тумана, насилия, жестокостей и безумия. Ночной кошмар, обитатели которого страшнее обычных демонов из киноужастиков. Вспоминая Фёдора Михайловича, скажем просто – бесовщина. Омерзительное, страшное, пустое в основе своей копошение червей и мух в огромной навозной куче. И тут в полный рост встаёт вопрос – зачем? Ради чего целых четырнадцать долгих лет расходовались немалые деньги, труд профессионалов и мастеров, ресурсы и силы искусства? Зачем? Почему никто не сказал королю что он заигрался, стал голым… Почему последние работы Германа, Ф.Бондарчука-старшего достойны лишь сожаления? Почему мы вынуждены были увидеть ЭТО на большом экране наших кинотеатров? Этот фильм устарел ещё при своём рождении, как случилось с тем же «Мастером и Маргаритой» Юрия Кары. Грустно, больно, жалко, обидно.
Но это ещё не всё. Перефразируя сказанные более века назад слова, осмелюсь заявить следующее – оказывается, в самой глубине души даже тихого, довольно скромного и интеллигентного в общем человека (да, сам себя не похвалишь… но всё это вынуждено!) обитает косматый варвар с топором. К чему это я? А к тому что новейшая версия «Трудно быть богом» смогла свершить невозможное – я, давний любитель самого разнообразного кино, испытал по отношению к белому экрану просто дикий приступ лютой ненависти. Нет, вначале и очень долго было просто омерзительно, потом омерзительно и скучно, потом добавилось раздражение, потом стало больно, потом проснулась злоба к тем, кто посмел так нагло подтереться надеждами и добрыми чувствами простых кинозрителей… Косматый наивный варвар, любящий смотреть древние крепости и соборы, знающий театры и картинные галереи, ценящий красоту природы и книг – он не мог признать самоценность кучи дерьма и тем выдать ей право быть причисленным к искусству.
Зрители постепенно покидали зрительный зал. Меня же удержало упрямство и вера в возможность чуда. Увы, чуда не произошло. Финал картины оказался безбожно слит.
Вы помните последний, пожалуй, шедевр советского кинематографа – х/ф «Человек с бульвара Капуцинов»? Вспомним же историю мистера Фёрста и мистера Сэконда? Настоящее мастерство подобно огню или ножу – оно может приносить пользу, и оно же может убивать… Увы, но в последних своих фильмах Герман, образно говоря, перешёл на тёмную сторону…
Его «Трудно быть богом» можно, увы, охарактеризовать всего двумя меткими словами нашего современника, всё ещё модного писателя, порнографа, и , как он сам себя однажды назвал, «эксгуматора классической литературы» Владимира Сорокина. Извините, но это были самые «соки говн». И до чего же обидно что талантливый актёр Леонид Ярмольник оказался одним в поле воином, и не было у него никакого шанса победить окружающие его адовы полчища…
Чтож, подведём итоги.
Работа гримёров, декораторов, художников (те же доспехи) – отлично. порою до жути, словно смотришь репортаж из бомжатника…
Актёрская работа. Ярмольнику слава и лавровый венок в качестве утешительного приза. Весь же остальной паноптикеум… А что, это было искусство? Жаль что Герман так и не понял, что нельзя ставить знак равенства между юродливыми и сумасшедшими и просто дебилами…
Раскрытие сюжета заявленной в заглавии фильма книги. Практически отсутствует. Чтобы просто понимать происходящее на экране надо очень хорошо знать книгу. А так оказались нераскрыты ни линия прогрессорства, ни линия любви, ни даже линия приятельства с несчастным бароном Пампой…
Сверхидея картины? Наверное, так – весь мир дерьмо и мы в нём черви?..
Очень оригинальная философия. Очень. Мизантропичненько и некрофиличненько так.
А что же остаётся в сухом остатке, есть ли сухой островок среди всего этого огромного моря колыхающегося дерьма с радостно сниющими в нём монстрами? Как ни странно, но да. Это первые примерно десять минут картины, где мы можем вспомнить как фильмы Бергмана и Пазолини, поверить в возможность надежды, и вплоть до натюрморта из остатков вчерашнего обеда. Крайне символично и в чём-то близко (пусть и от противного) к работам великих фламандцев времён Северного Возрождения. А ещё сам дон Румата в замечательном исполнении Ярмольника. Это не свет, это даже не его отблеск. Но ведь бывает же и так, что порою си ходящий в ад видит-таки небо?
О многом можно еще поговорить и многое написать. По сути, можно смотреть фильм и конспектировать его. Да, язык символизма в нём понятен. Вплоть до неиссякаемого запаса белых батистовых платочков у дона Руматы (что – дождь, дерьмо, грязище? Реальность, умокни!). только вот всё это будет простым умствованием и копошением в той самой навозной куче. Простите, не хочу.
Ладно, попытаемся улыбнуться сквозь слёзы. Помните третью часть «Людей в чёрном»? Где рассказывается в числе прочего о происхождении некоторых китов современного искусства? Так вот, многие кинокритики тоже явно с той же самой планеты. Только катастрофа подействовала на них явно хуже…
Ах да, я же упоминал про дзен. Так вот, данный фильм практически идеально подошёл бы в качестве психиатрического теста, или орудия психологической пытки, а ещё его можно использовать для наработки навыков ухода в себя, абстрагирования от окружающих раздражителей. Увы, у меня это получилось слабо. Правда, в кино ведь я шёл тоже совсем не за этим…
Вы помните слова Пушкина о том, что «я памятник себе воздвиг нерукотворный»? Так вот, мне страшно подумать, какую память оставил по себе действительно очень хороший когда-то режиссер Алексей Герман. И как же жаль когда отмеченный свыше печатью искусства вместо света исторгает из себя зловонную жижу…
Резюме:
Не ходите в кино на этот фильм. Пожалейте свои психику, время и деньги. Лучше перечитайте саму книгу. Она хорошая, умная и добрая. Пробуждающая рацио и душу. Светлая, крепкая книга. В отличие от тёмного и гнилого фильма.

p.s.
Выходя из кинозала, я пребывал в состоянии лёгкого шока. Пить не хотелось, да и не выход это – а поэтому я, подобно утопающему в пучине, бросился к ближайшему спасательному кругу – кассе кинотеатра. И уже через несколько минут добрая и совсем непошлая комедия Бена Стиллера смывала грязь с моей души. И постепенно меня отпустило...
Цените время. Любите хорошее кино.
DIXI.

Далее описание сюжета вызывает трудности, так как картина предлагает крайне сумбурные и наполненные сомнительным содержанием эпизоды. Мне, как неподготовленному зрителю (книгу Стругацких я не читал), воспринимать фильм было крайне тяжело. Может фанатам писателей будет проще. Но мы станем свидетелями сцен жизни населения другой планеты, их быта и культуру, проникнемся их моральным и нравственным состоянием (о да! Еще как проникнемся!), а так же и тем (что приоритетно, естественно), как среди чужой цивилизации будет жить выходец с Земли будущего. В итоге, авторы картины нас подведут к весьма тяжелой и печальной развязке.

Это грязное и аморальное творение, которое ни в коем случае нельзя рекомендовать смотреть всем психически здоровым людям. Крайне не ясно, насколько должен быть испорчен вкус, насколько должно быть извращено сознание, чтобы снимать такую пошлость и дрянь. В картине нет ни грамма адекватности, ни единого нормального кадра. По трем часам этого ада разбросаны куски говна (в прямом смысле), зашкаливающие фаллические символы (словно масонская символика Советской власти), трупы, кишки и многое другое, покрытое толстым равномерным слоем грязи (как в прямом, так и в переносном смысле). Изображая и, как кажется, прославляя неизменные человеческие чувства, изображая пороки и грехи, фильм тонет во тьме адской геенны, утягивая на дно обалдевшего от такого художественного удара зрителя.

Не знаю, что же такого там написали братья Стругацкие, но почему то мне кажется, что они точно писали не это и уж точно не подразумевали такого (хотя, по мнению создателей фильма, произведение писателей было бы именно таким, если те жили именно сейчас). На протяжении всего действия фильма творится непонятный каламбур с крайне карикатурными и пошлыми личностями. Полная безвкусица. Это настолько поглощает фильм, что словно была проделана действительно большая и тяжелая работа по вытравлению даже намеков на свет и вкус. А уж признавать полное отсутствие приличия и культуры формой искусства я отказываюсь. Отсутствует какой-либо сюжет (в отличии от некоторых подобных предыдущих работ Германа тут отсутствует даже намек на сюжет, хотя линий несколько), а о сути происходящего мы можем догадываться лишь со слов закадрового рассказчика и на чисто интуитивном уровне, хотя последние подразумевает от зрителя недюжинные усилия, так как авторы ленты очень постарались уничтожить сюжет, задвинув его за творящейся на экране чернухой.

Никогда не нравилось мне, что это лишь земляничный сок.