Название романа, судя по всему, – автоцитата: оно взято из предисловия к изданной чуть раньше художественно-автобиографической книге "Бремя страстей человеческих" (1919), где главный герой, Филип Кэрри, описан как человек "…настолько устремленный к Луне, что никогда не замечал шестипенсовика (медного гроша) под ногами" (с). Метафора более чем понятная.

"Луну и грош" я полагаю книгой достаточно простой для чтения и весьма трудной - для оценок. С одной стороны, роман в высшей степени ОБЯЗАТЕЛЕН к прочтению - иначе никаких оснований полагать себя Стоящим Читателем нет. А с другой - насыщен КРАЙНЕ разнообразными идеями: от банальных, до поистине оскорбительных, скандальных и разрушительных - для современного типа общества и современного типа личности. Как ни странно, слово "современного" равным образом касается общества и личностей как столетней давности, так и наших дней.

Чарльз Стрикленд, умерший в полном забвении гениальный художник, благодаря почти случайной статье критика Мориса Гюре (низкий всем им поклон от владельцев художественных галерей и аукционов!) - вдруг вознесен на вершину (посмертной) славы. Пресса и "вся прогрессивная общественность" с жадностью набрасываются на еще неостывший "информационный труп" художника и всяко смакуют "сенсационные подробности" его жизни.

Далее - ретроспекция: знакомство - бегство - превратности жизни – смерть лирического героя.

Книга, идея которой (вроде бы), основана на жизни Поля Гогена, просто и незамысловато (фирменный стиль У.С.Моэма) рассказывает нам об истории Чарльза Стрикленда, самого что ни на есть заурядного представителя "среднего класса": скромном, воспитанном биржевом маклере, который вдруг в сорок лет бросает семью, чтобы уехать в Париж и взяться за кисти и краски.

Рассказчик (а роман написан от первого лица) отправляется следом за Стриклендом, чтобы предпринять безуспешную попытку "вернуть в семью" беглого биржевика-творца. Затем, еще несколько раз в течение следующих пяти лет, встречается с ним. Все эти годы художник борется с нищетой, перебиваясь случайными заработками, вкушая все прелести столь поздно начавшейся... хм... "богемной жизни". При этом Стрикленд не забывает высокопарно вещать о собственной "избранности", "предназначении" и прочих смутно-загадочных вещах, якобы составляющих суть Высокого Искусства.

Знакомство Стрикленда с художником Дирком Струве, первым разглядевшим в в нём "гения". Благородство дружбы, протянутая рука помощи и, в ответ - ненависть, предательство, убийство жены лучшего друга. Раскаяние? Сожаление? Ответственность? Как бы не так - впереди Чарли Стрикленда ждут великие дела!

Проходит еще полтора десятилетия - рассказчик отслеживает катящуюся под уклон жизнь Стрикленда на Таити, где он оказался в погоне за "предназначением" (и дешевизной жизни). И мы узнаём, что ослепший год назад от проказы художник умер.

(Стоит заметить, что Таити столетней давности - это нечто среднее между грязной экзотикой мумбайских трущоб и унылой пошлостью дешевых таймшерных ночлежек "на отшибе", а вовсе не туристический рай-аттракцион, как сейчас. Главное достоинство тогдашних островов в Тихом океане - баснословная дешевизна: на деньги, которых в Париже начала ХХ в. едва хватило бы на неделю, там можно было прожить год "со всеми (местными) удобствами", включая временную "жену".
Ах, вы случайно не были на Таити?! (с) - спасибо попугаю Кеше за наше счастливое детство!):smile:

Чарльз Стрикленд умер, завершив (на ощупь!) последний шедевр - роспись стен собственной хижины. Но увидеть эти картины никому, кроме доктора Кутрэ, не суждено: прибежище прокаженного гения будет сожжено...

В романе, – а "Луна и грош" именно роман, со всем богатством образов, прихотливым сюжетом и тонкими (и уже непонятными нам) аллюзиями (вроде Дирка Струве - человеколюбивого сына плотника, пострадавшего за любовь к ближнему (а точнее - Стрикленду) – поднимается множество тем: семьи и семейного счастья, любви вольной и невольной ненависти, верной дружбы и обыкновенного предательства, великой войны и ее ничтожных жертв, веры и безверия, ужасов "цивилизации" и достоинств "дикости", жизненной правды – чем бы она ни была на самом деле…

Но главное, конечно же, выражено метафорой "Луна и грош". Это роман о ВЫБОРЕ: луна или грош? Такой выбор человек делает ежедневно, подчас того не замечая. Естественно, "правильного" выбора, судя по всему, не существует вовсе. Множество героев романа выбирают "грош" – и живут мирно и счастливо. Выбравшие "луну" – бедствуют, страдают, умирают, но так ли уж они несчастны? А еще кто-то мечется всю жизнь между этими крайностями, не в силах определиться – чего же он хочет от жизни.

С точки зрения "грошовых" людей, "лунные" – явно одержимы (о чем прямо говорится в тексте), и хорошо, если всего лишь демонами секса, а не самим дьяволом… "Лунные" смотрят на тех, из чьей среды вышли, были изгнаны, извергнуты, а может статься – избраны, с нескрываемым презрением: бесчисленные, бессчетные в своей одноликости "грошовые люди" – что с них взять, с их "буржуазной моралью", "семейными ценностями", "патриотизмом" и серостью предсказуемого существования от рождения до смерти?

Таков обозначенный в романе конфликт – актуальный вчера, сегодня, завтра. Всегда?..

Считается, что "Луна и грош", в первую очередь - роман о творчестве и творце. Что важнее: личность художника или его произведения? :nea:

Примерно со времени выхода в свет романа художники, что "модернисты", что "постмодернисты" (вроде Дали, Малевича, Поллака или Уорхола - тысячи их (с)) творят искусство по принципу: вы в меня ЭТИМ швырнули - я размазал ЭТО по холсту - а теперь вы ЭТО у меня кУпите!

Художники производят на свет собственные "личности", а элитные критики и торговцы (спасибо им еще разок!) продают ЭТО под лейблом "современное искусство". В общем-то, закономерным стал тот факт, что художнику, буде он рассчитывает на общественное (и главное - коммерческое) признание, придется всю жизнь и при каждом удобно-неудобном случае демонстрировать свою незаурядность, анормальность, аморальность и прочие "вторичные признаки" гениальности. Иначе его просто не заметят...

Именно об этом писал У.С.Моэм - в далеком 1919-м году. Он оказался своеобразным пророком, хоть и полагал свой роман "... ироническим, язвительным переосмыслением роли личности художника в его собственной жизни" (с). Мистер Моэм так шутил, да...:facepalm:

А сейчас за картину Гогена выкладывают 55 миллионов, за Ван Гога - тоже полста. Малевич? Шестьдесят. Пискассо - сотня. А за Мунка, пожалуйте от вашей милости 120 миллионов. Впрочем, уже есть ЭТО, за которое отваливают по четверти миллиарда (см. Приложеньице).

Если вдуматься, современное искусство - своеобразная форма безумия. Не "сумасшедствия" - без-умия, всего лишь отсутствия ума. Давайте представим, что на деньги, вбухиваемые в "Черные квадраты" и "Опусы №5" люди - а вдруг?! - попытались бы помочь ближнему. Как выглядел бы наш мир тогда?

Ах да, это "кагбы"-предположение - совершенно очевидный признак безумия предполагающего. :crazy:

Вот что я хочу сказать: "Луну и грош" непременно стоит прочесть. :good:
Это хорошая книга.
Это отличная книга о жизни.
Это прекрасная книга о нашей ужасной жизни.

Наслаждайтесь, но не принимайте всерьёз.:tongue:

ШЫдевр №1 - $254 000 000

http://upload.wikimedia.org/wikipedi...ul_Cezanne.jpg

ШЫдевр №2 (или все же №5?) - за каких-то $159 400 000

http://upload.wikimedia.org/wikipedi..._5%2C_1948.jpg

ШЫдевр №3 - всего-навсего $156 600 000

http://upload.wikimedia.org/wikipedi.../e7/Woman3.jpg

А остальное - смотри на:
http://en.wikipedia.org/wiki/List_of...sive_paintings

Ужасно я обрадовалась, когда "Луну и Грош" предложили и поддержали для обсуждения. Сразу захотелось перечитать, а без вас я бы до этого просто не додумалась. Захотелось же, поскольку сразу вспомнились старинные впечатления. Наверное, лучший комплимент для любой книги - сказать, что она изменила твою жизнь. Много у вас книг, про которые вы можете такое сказать? Да, еще при этом и оценить, пошел ли перелом на пользу более-менее взвешенно? Сами понимаете, насколько было интересно, что я там увижу сейчас.

Второй момент, занимавший меня еще до ревизии впечатлений, и который можно развернуть в пугающе обширный отзыв - это биографический жанр. Не, ясно, что книга является "псевдобиографией", а не чистым образцом жанра в любой из его переходных и не имеющих точного определения форм. Но биографии -  научные, беллетризованные и научно-популярные меня всегда увлекали как возможность поглядеть на то, каким конкретным образом люди ищут героев своего или даже не своего времени. И как разбираются с актуальными для себя вопросами за счет сотворения характера. Ведь в хорошей биографии, даже строго научной, именно это и происходит. В плохой - характер сушат, человека убивают. И Моэм здесь, конечно, дает ярчайший пример. В том числе и тем, как обращается с жанром. Безумно интересный ракурс, я к нему вернусь - готовьтесь. 

Но сегодня в соседней ветке прозвучала реплика: "интересно поглядеть, что можно обсуждать в связи с книгами, давно ставшими классикой?" я впала в раж. Знаете, искренне убеждена, что классикой становятся только те книги, которые можно обсуждать бесконечно. Они не теряют актуальности на каждом новом витке истории. Жизнь меняется, а каждое поколение воспринимает "художественную проблематику" (хоть и не люблю я это словосочетание), как свою, близкую, понятную, остро злободневную. В этом отношении, конечно, "Луна и грош" навряд ли когда-нибудь устареет. И вот с этого я и начну. Только уже не сегодня, поскольку ужасно спать хочется:)

Мне было интересно сравнить свои впечатления от романа Моэма, поскольку я читала его лет десять назад. Тогда меня занимала два момента. Первый – это вопрос о плохом/хорошем человеке в искусстве. Совместимы ли гений и злодейство и как моральные качества человека находят отражение в его творчестве. Может ли дурной человек писать гениальные работы и прочее. Второй – это противопоставление человека обществу для достижения своих целей. Луна и грош – синица в руках или журавль в небе? И, как мне казалось, Моэм не первый вопрос ответил: да, совместимы, да, может. На второй – конечно же журавль. Где луна и где грош? Вперед за мечтой! Ну и всё в таком духе.
Теперь же я в первую очередь обратила внимание на два пространственных рассуждения Моэма в романе, отступления, которые не слишком характерны для его творчества. В остальном построение романа вполне обычно для Моэма. Он встречается с человеком, и это короткие встречи в кафе или в компании общих знакомых. Человек этот странен, не совсем понятен и автор показывает его со всех сторон, используя при этом призму чужих взглядов. Чем не «Острие бритвы», например?
Но эти отклонения меняют положение вещей.
В первом (начало романа) Моэм рассуждает об искусстве и о месте в нем Стрикленда. При этом сам признает, что не слишком-то сведущ в живописи. Стрикленд – гений, и Моэм принимает это как данность, больше к этому не возвращается. Да и работы Стрикленда занимают в романе далеко не первое место. Фактически описан лишь один пейзаж в характерной для Гогена манере. Ну да к Гогену я еще вернусь.
Во втором отклонении (после последней встречи со Стриклендом) Моэм всячески подчеркивает биографическую составляющую своего произведения, рассказывая читателю, как бы он описал жизнь и мотивацию поступков своего героя, если бы писал роман, а не излагал факты. Лукавство на лицо, потому что перед нами именно роман.
Моэм даже не попытался сильно приблизить его к биографии Гогена. Гоген – это гвоздь, на который Моэм повесил свою картину.

К примеру:
Гоген vs Стрикленд
Женат 10 лет до полного разрыва с семьей – женат 17 лет
Был болен сифилисом, умер от сердечного приступа – причина смерти проказа
Дружил с Писсаро, который давал ему уроки живописи – полное пренебрежение к художникам, в том числе и к Писсаро
Никогда не прекращал рисовать – практически бросил живопись после женитьбы

Таких примеров множество.

Итак, это все-таки роман и подан он именно в такой форме, которую хотел видеть автор. С этим не поспоришь, это очевидно. Моэм сделал именно те допущения, которые хотел сделать и вопрос вовсе не в его осведомленности. Так почему же он это сделал? Почему взял именно эти факты, преломил их в своем воображении, сплел из них кружево, щедро оставляя прорехи? Например, наперекор своим же словам увеличил драматическую составляющую истории (то же увеличение лет супружеской жизни или выводя в романе всего двух женщин Стрикленда, не считая жены, да еще разделил их 15-ю годами, тогда как Гоген отличался половой распущенностью).
Почему Моэм, подобно Стрикленду, пожелавшему спалить свой дом с главными трудами его жизни так многое оставил в тени, в ненаписанных главах?
Возникает ощущение, что Моэм не столько фантазировал, сколько искал ответ на некий вопрос, которому и подчинил всё действие.
Возможно, один из основных вопросов романа – это вопрос понимания одного человека другим? Но об этом скорее то же «Острие бритвы»… Хотя и «Луну и грош» это не миновало. Но, думаю, это не самое главное.

Мне показался странным один момент. Он вырывается из контекста. Скупыми, но точными мазками Моэм описал характер своего героя, и мне совершенно непонятно, как этот Стрикленд смог 17 лет жить размеренной семейной жизнью и слыть обычным, серым человеком? С его-то неприятием чужого мнения, с его равнодушием и хамоватостью? Что же, он был настолько гениальным актером, королем лицемерия или всё объясняется неким бесом, вселившимся в него? Гоген отдалялся от семьи постепенно, писать не бросал никогда. Здесь же имеет место полная замена личности…
Я думаю, Моэма не интересовал плох или хорош был Стрикленд, не интересовали его мотивы и моральные качества. Его не интересовало с чего человек начинает поиск своего пути в этой жизни, его побуждения. Что, если в этом всё дело и это подчеркивает Моэм именно тем, о чем умолчал?
По моему мнению, Моэма интересовал только один вопрос, который в общем-то интересует практически любого художника или писателя: если всё, что он умеет и имеет в своей жизни будет брошено на достижение цели, путь к которой тернист и неясен, но необходимость ее достижения сродни дыханию, если он оставил всё и даже умрет самой неприятной из смертей – достигнет ли он этой цели или всё будет зря? Как для него самого, так и для окружающих, для потомков, для критиков, наконец. И стоит ли всё это начинать? Надо ли это затевать? И насколько это совестимо с возможностью потом опять вернуться в свой дом и спокойно закончить в нем свои дни, как то задумал капитан Брюно?
Вопрос цели и средств, а не гения и злодейства?
Этот вопрос неразрывно связан с жертвенностью, стоит вспомнить только историю сына плотника и его жены. И получается, что на самом деле никто ничем не жертвует, а просто поступает в соответствии со своей натурой…
Возможно, что Моэм весь роман решает именно эту задачу, причем как для своего героя, так для себя. И для своего героя решает: да, стоит. А для себя: нет, не стоит. И отправляется есть устриц, потому что для каждого – свой путь.

По-другому я восприняла и название книги. Раньше всё было просто: те же самые журавль и синица.
Но ведь все же зависит от точки зрения наблюдателя, не так ли? Луна на небе – все равно что шестипенсовик на земле. Смотря откуда смотреть – сверху или снизу. И, может, луна и мечта, но, как и шестипенсовик, она стоит ничтожно мало, а значит для художника они абсолютно равнозначны.

В чем смысл жизни? Вот вопрос, от которого в определенном возрасте, у каждого своем, мозг вскипает и сворачивается. Иногда вплоть до самоубийства. Людей так много, что, по большому счету, не имеет особого значения, что каждый из них делает со своей жизнью. Можно быть гением, признанным или нет. И пропасть одним махом - мир не заплачет. Придет кто-нибудь похожий и сделает все необходимое надлежащим образом: незаменимых нет.

Поэтому приобретает огромное значение, как прожить собственную жизнь. Ну, чтобы она хотя бы самому себе доставила истинное удовольствие. Наверное, для этого в первую очередь надо отсортировать ценности личные и личностные от навязанных извне. И вот этой сортировкой, в том числе и при помощи литературы, люди занимаются давненько.

К вопросу о Стрикленде непосредственное отношение имеет концепция "простой жизни" (simple living), прозвучавшая еще в творчестве Торо ("Уолден, или жизнь в лесу"). Отзвуки слышны в "опрощении" Л.Н.Толстого. На данном этапе теория трансформировалась в понятие дауншифтинг (downshifting) - переключение на пониженную передачу, ослабление или замедление какого-то процесса. Как "философия" жизнь на пониженной передаче подразумевает отказ от чужих ценностей (вроде карьеры и прочего потребительского самовыражения) и апофеоз эгоцентризма в "жизни ради себя". Стрикленд реализует весьма модный среди людей определенного типа отказ от "традиционных буржуазных ценностей" вполне в рамках среднестатистического.

Искусство и "гениальность" в его случае, на самом деле, вторичны, не являясь первопричиной всего происшедшего. И дело здесь не в вопросе, "а кто записывает в гении". Рассказчик говорит, что он ничего не понимает в искусстве, картины Стрикленда его, скорее, ошарашивают, нежели впечатляют. Но раз люди, лучше разбирающиеся в искусстве, признали его гением, давайте посмотрим, можно ли оправдать его жизнь одержимостью искусством. Поскольку без искусства с пресловутой одержимостью такое, ну, никак простить невозможно. А гению, может быть, и простительно? Цель стоит средств?

Если смотреть на это не с позиции рассказчика, а сквозь призму личности Стрикленда, то вопрос об искусстве вообще не имеет значения. Ему просто нравится рисовать. Все равно, как к этому относятся окружающие, он не испытывает потребности даже показывать кому-то свои картины. (Впрочем, это возможно, легкое лицемерие. В какой-то момент Стрикленд говорит: "Mon pauvre ami, вы, видно, не понимаете, что такое художник". Не исключено, что это равнодушие к мнению публики — всего лишь поза. Впрочем, не исключено также, что Стрикленду и требовалось только положение "художника", и ничего больше.)

Что бы это не было, в первую очередь оно мания типа "вижу цель, не замечаю препятствий". На месте живописи могло оказаться что угодно. Диоклетиан, например, некогда предпочел капусту выращивать. Можно, например, допотопный автомобиль на коленке восстанавливать, спичечные коробки собирать, марки, окурки... Да что угодно! Суть и содержание мании, а также конечный результат, тут не имеют значения. Вопрос в том, что человек готов принести в жертву, чтобы жить так, как считает нужным.

Луна в романе упоминается один раз:
"- Закон заставит вас содержать жену и детей.
- А может закон снять Луну с неба? - равнодушно спросил Стрикленд."
Ну, да. Заставить человека делать что бы то ни было можно только в том случае, если он сам к этому готов. А то и внутренне этого хочет:
"Но в мире есть иные области.
Луной мучительной томимы,
Для высшей силы, высшей доблести
Они вовек не достижимы" (Н. Гумилев)

Жизнь под властью Луны, на взгляд Стрикленда, стоит любых жертв. Но вот в жертву он приносит почему-то исключительно окружающих. Невелика жертва добровольно редуцировать минимальные жизненные потребности. А вот для того, чтобы хоть как-то оправдать эгоизм, пожирающий всех, кто невольно попал в орбиту, требуется уже мотив не менее весомый, чем пресловутая "одержимость искусством".

Роман наполнен антиподами Стрикленда. Врач Абрагам, который увидел Александрию, обомлел и отказался ради нее от хорошего места с блистательными перспективами. И ведь от этого абсолютно никто не пострадал. Ну, разве что больные, которые остались без рук "гениального хирурга", переквалифицировавшего в санитарные врачи. Но это величина мнимая. А вот однокурсник Абрагама и "старая гречанка" - величины уже вполне реальные.

Дирк Стрев — человек, тонко чувствующий искусство и явно не лишенный если не таланта, то хотя бы способностей. Но он при это не рискует выйти за рамки пошлой ремесленной штамповки, которая позволяет неплохо жить самому и помогать всем вокруг. У Дирка слишком развито чувство ответственности за окружающих. На чем, он, собственно и погорел, когда спас "гениального Стрикленда" от верной смерти. Постоянно подчеркивается, какое смешное Дирк впечатление производит. Ну, да — наверное, человек который видит смысл своей жизни в альтруизме (тоже своего рода "мания"), действительно, смешон.

Капитан Брюно, который видит в Стрикленде "стремление творить красоту". И на примере которого показан другой способ делать то же самое, не выкидывая из жизни других людей.

Мораль, правда, из этих многословных рассуждений выводится до обидного незамысловатая: Общественные ценности, вроде успешной работы маклером, позволяющей содержать детей и миссис Стрикленд, а также устраивать ей званые завтраки для писателей, — не позволяют самовыразиться, превращая в серую личность. Поэтому избавиться от них, презрев условности, — безусловно, хорошо. Жить для себя — тоже хорошо. Надо, всего-навсего, знать меру. Жить для себя, но осторожно, чтобы никто не пострадал.

Все дело в том, что Уильям С. Моэм... Хотя нет, не так.

Тема... Тема "Луна и грош", настолько своеобразна, что Моэм не утерпел - и написал еще одно произведение о том же. С почти с теми же героями. И даже - финалом.

То, насколько отличается "зрелый" Моэм (30-е годы) от "популярного" (10-20-е годы), предельно четко видно на примере сравнения этих текстов.

Не поленитесь прочесть: второй, написанный пятнадцать лет спустя (в 1935 г.) называется "The Lotus Eater" ("Лотофаг", а в жЫстоком и - прижившемся варианте русского перевода - "Вкусивший нирваны").



Чтобы не спойлить, скажу только, что "Лотофаг" (он же - "Вкусивший нирваны") - вовсе не римейк романа. Это ДРУГАЯ ИСТОРИЯ. Прочитав ее, я остался при твердом убеждении, что "сюжет" (а сюжеты - вполне себе живые, и даже в чем-то разумные существа) нашел Моэма сам, а уж как он потом "пропечатлся" в "Луне и гроше" или "Лотофаге" - дело десятое.

По уровню воздействия, концентрации смыслов и того, что Иллария назвала "задумайся о смысле жизни" рассказ превосходит роман примерно настолько же, насколько Эверест выше Монте Соларо. Все задачи, которые Моэм решил частично, либо только наметил в романе - в рассказе решены. Эдакое идеальное доказательство "теоремы о смысле жизни". Опровержение самое себя...

К чему все эти буквы?

Да к тому же: в Уильяме Сомерсете Моэме, как в каждом - и всех нас, встречаются мнения, полностью отличные от собственных же, но удивительно созвучные.

Странность, парадокс, безумие?

Не-а, жЫсть, мля!:good:

На счет заголовка можно спорить, так ли он плох. Так что этот вариант не "жЫстокий", а литературный. Переводчик, вероятно, учитывал тот факт, что у многих слово лотофаг будет ассоциироваться исключительно со сказками о Синдбаде-мореходе. Давая не совсем тот ассоциативный пласт, что требуется рассказу. Правда, оценить качество перевода не могу, поскольку после Ваших сетований во избежание раздражения на сон грядущий, читать по-русски не стала:)

Но вообще должна заметить, что Моэму с переводчиками на русский повезло или очень повезло. Его, как я выяснила вчера:)) довольно много переводила или выступала редактором перевода Нора Галь. А это, считай, знак качества, который можно ставить на перевод.

Афоризмов, как обычно у Моэма (люблю я это дело!). Юмор (именно такой, как я предпочитаю) - в ассортименте. А какая прорисовка характеров! А как он развивает внешний и внутренний конфликт, подавая все строго через повседневные пустяки, которыми наполнена обывательская жизнь. И как там все при этом кипит:) В общем, потрясающий рассказ, тепло рекомендую любителям хорошего чтения, которым важен не только сюжет, драйв и экшен. Гражданам, пробующим писать самостоятельно, - обязательно к подробному разбору с точки зрения "как это сделано".

Далее попробую следовать некоему порядку:

1. "Уильям Сомерсет Моэм" - это не один, а множество РАЗНЫХ авторов. Авторов РАЗНЫХ жанров, РАЗНЫХ времен и РАЗНЫХ же степеней... скажем так дарования, таланта, известности, "читаемости". (Вариант "гениальность" - категорически отбрасываю, что будет видно из последующего).

2. "Авторы", известные нам под именем "Уильям Сомерсет Моэм" на русском и на английском - это снова-таки РАЗНЫЕ авторы с точки зрения читательской аудитории. С последнего и начну...

3. Дело в том, что человек по имени Уильям Сомерсет Моэм прожил совершенно уникальную, - для автора, - жизнь, ставшую "живой эволюцией". А также... хм, своеобразной "иконой". И еще - предупреждением.

Девяносто лет жизни - чуть меньше долгожителя Дж.Б.Шоу, но о том речь еще впереди. Десятки пьес, сценариев, романов, сотни рассказов, эссе, документалистика, критика... Поэзия, кажется, тоже была но У.С.Моэм категорически отбрыкивался (и сумел-таки!) от ее публикации. Библиография изданий и личные архивы (те, что не успел сжечь под конец жизни) могут заполнить приличных размеров библиотеку.

А в реальной, частной жизни - то же самое: жизнь-выживание, жизнь-карнавал, жизнь-приключение, жизнь-загадка, жизнь-конфликт, жизнь-затворничество и - одинокая смерть.

4. Для "серьезного" англоязычного читателя У.С.Моэм, в первую очередь, - "известный беллетрист" и "автор пьес" (сценарист, театральный деятель). В свое время Моэм был чуть ли не единственным конкурентом Шоу на ниве возрождавшейся "комедии нравов". Причем если в театре победил Дж.Б.Шоу, то на "широком экране" - именно Моэм.

На почве соперничества между Дж.Б и У.С. возникла даже своеобразная... нет, не дружба (к талантам Моэма умение дружить не относится), но добрые, даже веселые отношения - точно.

У.С. Моэм - своеобразный "рекордсмен по экранизациям": их тридцать пять, первая из которых датируется... 1917 годом, а последняя (из уже выпущенных) - 2006-м. Моэм - пионер того, что можно назвать "прозой для экранизации". А вот его драматическое наследие... Пусть кто-нибудь с ходу вспомнит хоть одно название читанной или виденной в театре пьесы Моэма. Ну как?

Ага, именно о том и речь. На русский драматургия Моэма почти не переводилась, а на английском - почти забылась.

5. Проза У.С. Моэма, "романы нравов", критика, эссе, а позже - рассказы, историческая проза, в отличие от все того же Дж.Б.Шоу (худпроза Шоу - это кошмар!) - невероятный по объему массив информации. И столь же "дифференцированно" переводилась, читалась и "запоминалась" на русском.

Если ранние "разоблачительные" романы, вроде "Луны и гроша" (переведен кабы не в 1926 г.) шли в России "на ура", то пьесы - нет, рассказы - "категорически нет", а критика-эссеистика (в которой Моэм, раздираемый противоречиями, признается в любви-ненависти к русской литературе) - "ни под каким видом". Первые более-менее внятные переводы короткой и нехудожественной прозы автора появились только в 90-е годы ХХ века, совсем недавно.

6. Сам Моэм, практически всю творческую жизнь, был "на ножах" и с литературным "комьюнити" и, как ни странно, со славой, предпочитая жить по своему усмотрению, а не по "канонам", где ему удобней, но только не "на Родине" и прочая, и прочая...
Что особенно привлекает в его личности и творчестве - уровень самопознания: Моэм очень четко понимал, что он может, а чего - нет, знал, где проходит "граница". Именно поэтому с 1948 по 1965, - за семнадцать лет! - он не написал (наверное, все же "не издал") ни одного художественного произведения. Ни одного!

7. Так что судьба произведений Моэма, мастера, мэтра, корифея и так далее, - но не гения, - в России логично подводит к мысли, что романы - это да, супер; рассказы - э-э-э, ну... может и стоит почитать, а пьесы и прочее - о чем речь, разве такое было/есть?..

Если присмотреться внимательней к романам Моэма - ОЧЕНЬ хорошо видно, насколько они "драматчны" (в смысле "постановочны") и сколько драматурга в Моэме-писателе. В этом - их главный "секрет". Обаяние же короткой прозы (лично для меня совершенно неотразимое, в отличие от романистики) - тоже "с секретом", причем "русским".
Полагаю, У.С.Моэм - лучший из учеников и наследников... Антона Павловича Чехова. Именно так: А.П.Чехов - учитель У.С.Моэма, и рассказы последнего - своеобразное, "английское" ответвление "чеховской школы короткой прозы" (если таковая, конечно, когда-либо существовала).

ОК, буду закругляться. Смысл сказанного, кратко:

Моэм - не гений. Гении не живут долго, не пишут так много, не бывают столь успешны (общий тираж произведений при жизни - 80 миллионов, а состояние, в "современных" долларах - около $100 миллионов). Единственный "признак гениальности" - смерть в полном, абсолютном одиночестве, что погоды не делает.

"Английский" и "русский" Моэм - это не одно и то же; "русский" - это избранные (много-много лет назад и не нами) произведения, причем не обязательно "лучшее из..."
(К слову, о переводе "Лотофага", повторюсь: речь шла только о НАЗВАНИИ, сам текст и вправду, переведен прилично).

И, наконец, "наследие Моэма": это мир, в который хорошо заглянуть "на огонек" - чтобы глотнуть чуть "прозы жизни", если тебя вконец умучила ее мелодрама; и наоборот - прикоснуться к необычному, загадочному, прекрасному, если его вдруг перестало хватать.

Все это, а также многое другое, есть у Моэма... Как уже упоминал, Моэм - не один автор их множество и - разных, по-разному видящих, живущих и - рассказывающих нам об этом нам, читателям. :book:

Такая вот странность. Или, как раз, очевидность.:smile:

Можно привести в пример мистера О.Кулика (Собачий дом) или Гюнтера фон Хагенса (Body Worlds) - пруф-ссылок не даю, они "для взрослых" и крайне неаппетитны.

нельзя сказать, "что она устроилась самым чудесным образом". По меркам той эпохи в английском национальном исполнении, ее страдания и перенесенные испытания были весьма велики. Сейчас нравы изменились повсеместно, а некоторые "чисто английские заскоки" русскому человеку изначально трудно понять. Например, над мемуарами Агаты Кристи я чуть не рыдала со смеху, именно сравнивая восприятие и значимость тех или других вещей. У моей прабабушки (с которой они ровесницы) и бедность, и прочие проблемы выглядели здорово иначе. У кого-то суп жидок, у кого-то - жемчуг мелок. И если суп жидок, то понять чужие страдания в плоскости мелкого жемчуга - затруднительно. А посочувствовать им практически невозможно. Поэтому, видимо, намеков и комментариев, разбросанных Моэмом по тексту, не хватает, чтобы восстановить картинку (моральных, эмоциональных, социальных и материальных лишений) в полной мере. Звание "вдовы гения", которое она получила в итоге - весьма умеренная компенсация за все перенесенное, на самом деле. Что вовсе не делает миссис Стрикленд привлекательным или в полной мере положительным персонажем.

Итак, записной гений, согласно "обязательной программе":

1. Не живет долго, т.к. болезненен и/или конфликтен, склонен к излишествам и/или порокам, опрометчивым поступкам и/или самопожертвованию. Средний возраст смерти - 36-37 лет. Живые... то есть, уже нет, примеры: все тот же Пушкин, Бернс, Байрон, Лермонтов, Галуа, Достоевский, По, Уайльд, Ван Гог и прочие - сотни их.

2. Не пишут/рисуют/сочиняют/создают много - просто не успевают и/или же часть и без того небольшого наследия теряется: пока человека не объявят гением - кому оно надо? Примеры все те же, с акцентом на известном историческом анекдоте о картине Ван Гога "Портрет доктора Гаше", которым прикрывали окошко в курятнике. Сейчас она стоит миллионов сто (последняя цена - $82,5 млн.)

3. Не бывают успешны - не путать с популярны! Речь шла о комбинации "слава + деньги". Именно поэтому Пушкин - гений (гол как сокол - одни долги жене оставил), и Бернс - тоже ("Он просил у людей хлеба, а они подали ему камень" (с) и прочие. Еще более характерный пример - Хемингуэй или тот же Бунин: даже получив шанс закрепить п.1 с помощью п.2 (Нобелевская премия) доблестно его упускают и... дальше все все знают.

4. В жизни гения есть место трагедии (не меньше!) - это часть "обязательной программы", без трагедии гений - не гений. Лучший вариант, конечно, трагическая (и ранняя) смерть. Пушкин, Галуа, Лермонтов - дуэли; Бернс, Байрон, Довлатов, Уайльд, Надя Рушева, Моцарт и еще многие - излишества и/или бедность, алкоголизм, болезнь; Тьюринг, Есенин, Цветаева, Маяковский, Цвейг, Хемингуэй, Вульф, Мисима, Больцман и многие другие - суицид. А есть еще тюрьма, каторга, психушка, наркота, семейные трагедии и прочая... Отчего все так пИчально - увидим дальше.

5. Одинокая смерть - да, именно так. Хоть "на миру и смерть красна", как правило гений умирает, как и живет, в одиночку. Приведу два самых ярких примера, из относительно недавних: жизнь и смерть Антонио Гауди, величайшего архитектора нашего времени и - жизнь (пусть живет до ста!) "русского гения" - Г.Я. Перельмана. Тут все ясно без комментариев.

Есть еще "факультативная программа", вроде "проверки временем" или "проверки тиражом", но с точки зрения мифа - это второстепенное. Вот тут-то и возникает вопрос: что это? Плата? Искупление? Жертва? Отчего отношения "толпы" и "гения" практически всегда - трагедия, причем именно для "гения", толпе-то все по фигу...

Версий, конечно множество и все - правильные. Моя довольно проста: гениальность - не статус(прирожденных гениев не бывает; талантов - сколько угодно), а временное состояние. Причем состояние наведенное ИЗВНЕ, и по большей части СПОНТАННО, без прямого участия "носителя". В принципе, да, одержимость.

Состояние настолько отличное от "привычного", "адекватного", "приемлемого" или хотя бы "терпимого", что вызывает СПОНТАННУЮ же реакцию неприятия у "толпы". Их "продукция" остается невостребованной; социальный статус - символическим; личная жизнь - тихий/громкий уЖЖЖыс. Не страдать при этом может разве что каменное изваяние, но "гении"-люди таковыми становятся только после смерти...

Другой вопрос, хотят ли, способны ли "гении"-люди расстаться со своим Гением? Теория говорит "да", а практика - нет, только ценой жизни. Причем при СПОНТАННОЙ же утрате/разрыве связи с Гением - человек готов НА ЧТО УГОДНО, чтобы его вернуть. Отсюда - "все тяжкие". Не понимая "как это работает", человек идет по пути наименьшего сопротивления - методом проб и ошибок. Где почти все пробы и есть ошибки. Вот это и есть НАСТОЯЩАЯ трагедия гения.

Полагаю, с развитием нейропсихологии до уровня науки (пока это - ремесло), "менеджмент гениальности" войдет в обиход. Да, будут "школы гениев". При единственном условии: наличии социального заказа. Согласитесь, что гении, убирающие мусор или меняющие прокладки на кранах - такая ситуация несколько... э-э-э, отдает перебором.

Если кратко - все! :smile:

Ах да, Леонардо... Леонардо - точно гений, причем об этом четко свидетельствует его РЕАЛЬНАЯ (и довольно печальная) биография "вечного изгнанника-просителя-мастера по безделушкам" - при том, что гениальность не нуждалась ни в каких комментариях. Метафора: межзвездный корабль превращен в... клумбу для рассады - и при этом его ИИ сохранил способность к мышлению... Вот что такое Леонардо в XV-XVI веках.

Она начала говорить несколько вразброд то о недавнем прошлом, то об их первой встрече и женитьбе. И передо мной стала вырисовываться картина их совместной жизни. Я подумал, что мои прежние догадки не так уж неправильны. Миссис Стрикленд была дочерью чиновника в Индии. Выйдя в отставку, он остался жить там, где-то в глубине страны, но каждый август возил свою семью в Истборн для перемены обстановки; в Истборне она и встретилась со Стриклендом. Ей было двадцать, ему двадцать три. Они вместе играли в теннис, вместе гуляли, вместе слушали негритянских певцов; и она решила стать его женой за неделю до того, как он сделал ей предложение. Они поселились в Лондоне, сначала в предместье Гемпстед, а потом, когда материальное положение Стрикленда упрочилось, в центре города. У них родились дети, девочка и мальчик.

Допустим, девочка-второкурсница МАИ, с какого-нибудь "конструирования систем управления самолетов", выходит замуж за выпускника. Под диплом рожает первого ребенка и оседает дома. Муж обеспечивает семью. Допустим, в итоге устраивается работать в банк. Он целыми днями вкалывает, она - ведет дом и растит детей. Муж даже не знает, какого размера носки с трусами ему нужны и где покупают костюмы - всем этим занимается она. В школе у нас никого не учат, поэтому она постоянно таскается по разным бассейнам, шахматным клубам, циклам лекций для детей в художественных музеях и филармоническим абонементам для детей же. Общается, в основном, с такими же мамочками. В основном, в кафе, пока детки на занятии. Вот муж получает место руководителя отдела, они берут кредит, покупают приличный кондоминиум в монолите с огороженной территорией и делают там замечательный ремонт с дорогим же дизайн-проектом и, возможно, перепланировкой. Они разговаривают, да. Что надо еще купить, кто из детей что сделал, какие у кого успехи... Видят, правда, друг друга редко. К тому времени, когда он приходит с работы, она уже выключается, поскольку тоже, в общем, не на попе весь день сидит. Помимо всего уже упомянутого на ней дом: купить продуктов, приготовить еду, убраться, обеспечить всем необходимое обновление гардероба. В общем, апофеоз потребительства с обывательщиной. И объединять их постепенно начинает именно процесс совместного потребления. Соответствующий той страте, в которую они выбились. И тут муж понимает, что жизнь проходит мимо него, и отчаливает куда-нибудь на Гоа: прости, дорогая, я в это наигрался, за потреблением жизнь проходит мимо, дети почти выросли, а ты меня больше не интересуешь вместе с кредитом, который я такими темпами как раз к пенсии выплачу. Квартиру с ремонтом и машиной забирает банк, кредит висел на муже, и без него выплачивать такие суммы нереально. Друзья еще время от времени приглашают: в основном, посидеть в кафе или на детский ДР в пафосном детском центре, куда с дешевым подарком идти просто не прилично. В кафе уже можно посидеть с чашкой кофе, делая вид, что ты диете. Но не очень тянет. В общем, друзья массово переходят в категорию бывших. С найти работу, которая позволяет спокойно оплачивать арендную плату и на сдачу хоть мало-мальски прилично жить - проблемы. Ей под сороковник, при этом ни стажа, ни опыта. И делать ничего толком не умеет. Девочкой на побегушках устраиваться тягостно, да и поди проживи на эти деньги...

Хотелось плеваться огнем - два мужика (Моэм в романе и Струве) оказались настолько слепыми, что не поняли - дамочка непременно влюбится в гениального социапата, а потом не заметили - да она уже влюбилась как кошка! Не иначе по сюжету так было положено - заложить еще одну мину, которая оказалась роялем в кустах.

Гениальность - это то, что сверх, не так ли? То есть если ты моешь окна быстрее и качественнее всех остальных - ты гениальный мойщик окон. Если ты решил терему, над которой бились много ученых много лет - ты гениальный решатель теорем. тут что-то можно измерить.
В искусстве всё и всегда упирается во вкусовщину, в случайности и в рекламу. Критерии, категории - все придумано. И, если их вымести во мусорную корзину, то будет что-то новое, другое с совершенно другими канонами. Потому что искусство опирается на чувства и привычку.
Вот человек стоит перед рублевской "Троицей" или перед пейзажами Коровина часами и не может оторвать вгзляд - и для него это работы гения. Другой пройдет и скажет "мазня", остановится перед Тицианом или Гогеном или Марке... И правы оба.
Это всё равно что объять необъятное, хотя сделать себе карьеру и обосновать любое течение в искусстве можно. Если не ленивый)
Поэтому для меня это не так уж важно.

Воображением человек пытается возместить себе невозможность получить полное удовлетворение от жизни. Извечная необходимость подавлять многие врожденные инстинкты обходится ему нелегко. Не достигнув почестей, славы, любви, он пытается ублажить себя, дав волю фантазии. Он бежит от действительности в выдуманный рай, туда где он господин, для которого нет ничего недоступного. Потом он тщеславно приписывает этой умозрительной способности своего сознания исключительную ценность. Творческий дар воображения представляется ему вершиной человеческой деятельности. И все же жить фантазиями - значит быть банкротом, ибо это признание своего поражения перед жизнью.

Знаете, пожалуй, сам Стрикленд как таковой мне вполне безразличен. Но, как вы и сказали, многим в жизни случается написать картину или рассказ. И, если оно понравилось как процесс, частенько встает вопрос, как расставлять приоритеты. И Стрикленд, пожалуй, производит сильное впечатление именно как очень наглядный пример, что можно получить на выходе, если пойти самым простым путем: живу как хочу, пишу как умею, остальным не интересуюсь. Персонаж из "Вкусившего нирваны", он же "пожиратель лотоса" по сути, ничем от Стрикленда не отличается. Там вместо "хочу творить красоту" - "хочу жить в гармонии, не дожидаясь старости, когда у меня не будет сил чувствовать ее всей душой". Никто не пострадал, герой раскатал по бревнышку только собственную жизнь. Но как трагически все кончилось! Гораздо трагичнее, чем у Стрикленда. В то же время, если все время оглядываться, вполне может получиться, что пока семь раз отмеряли, резать оказалось нечего.

Конкретно меня интересует момент, когда он предлагает Стрикленду поехать с ним. Как думаете что это - глупая слабость, за которую хочется надавать пощечин дабы образумить или следование некой высшей цели искусства, когда всё "земное" уже не важно?

Дирк Струве мне представляется одним из самых гармоничных персонажей обсуждаемого романа. Голландец (одна из лучших школ живописи). Любимый сын, родители которого положили много сил и средств, чтобы мальчик стал художником. Что ж, и выучился, и стал. Одна из жизненных целей, которые стоят практически перед каждым человеком (мало кто находит в себе сил презреть именно это направление), - оправдать родительские ожидания так, чтобы они могли гордиться, - достигнута.

Способности? Рассказчик в романе характеризует его картины как "пошлость ужасную". Впрочем, мы уже обсуждали, что в искусстве он, с его собственных слов, ничего не смыслит. Авторские описания картин лично мне намомнили Карла Брюллова - "Итальянское утро", "Итальянский полдень", "Девушка, собирающая виноград в окрестностях Неаполя", "Прерванное свидание", "Семейная сцена в Италии", "Гулянье в Альбано", "Сон девушки на рассвете"... Сама очень люблю Брюллова, что не отменяет того факта, что все, написанное Моэмом о том, как Дирк рисовал Италию такой, какой впервые себе представил, можно вообще без напряга подписать под "итальянские" картины Брюллова. Который, кстати, тоже ездил учиться в Италию. Таким образом, лично я склонна воспринимать Дирка как вполне состоявшегося в своей области специалиста. Он занимается тем, что хотел - пишет картины, они пользуются популярностью и успешно продаются, обеспечивая средства к существованию. Вторая жизненная цель "общего пользования" тоже, таким образом, получается вполне реализована.

Единственный "слабый момент" - это несколько нелепый внешний вид Дирка и вытекающие отсюда потенциальные комплексы. Ну, невозможно же не отдавать себе отчет в том, что ты отнюдь не красавец. И даже харизмы бог не дал. Ну, тут дело, в общем, решается за счет характера. Как я уже говорила, мне кажется, что Дирк - альтруист, с повышенным чувством ответственности за окружающий мир. Он все время кому-то помогает, спасает обиженных, обездоленных, обойденных удачей, а то и откровенных лентяев, склонных паразитировать на чужой доброте. И он явно отдает себе в этом отчет, хотя бы частичный. Моэм ведь нигде не пишет, что Дирк - дурак, ну или человек до крайности наивный. Да, и будь он наивным, навряд ли так преуспел бы, правда? Зачем Дирку это надо? Сдается мне, это его способ сплести собственную паутину для мира. Ведь еще одна цель, занимающая практически любого, - это чувствовать себя нужным. Да, может быть, над Дирком и смеются, но при этом он всем нужен и окружен друзьями и приятелями. Многие из которых искренне его любят, даже посмеиваясь над ним.

Кроме того, сознание собственного благородства зачастую является для человека "бонусом", когда сама ситуация патовая. Сдается мне, именно поэтому Дирк и женился на гувернантке, залетевшей от хозяйского сына. Хотя помочь можно было бы и другим способом наверняка. Например, дать денег. Или взять в экономки, не смотря на ребенка (кому нужна беременная или кормящая экономка?). Впрочем, данная ситуация давала еще и возможность завоевать любовь. Не воспользоваться беспомощным положением девушки, а именно завоевать любовь - терпением, лаской и душевной красотой, на которую в другой ситуации девушка и смотреть бы не стала.

Со Стриклендом... Уверена, если бы Дирк заранее точно знал, чем дело кончится, он бы повел себя точно так же. Человек, тонко чувствующий искусство, столкнувшись с явлением, которое воспринимает как "гениальное" (не важно, насколько его личная оценка совпадает с мнением всех остальных) иначе вести себя не может. Мухи (быт) и котлеты (бытие) - отдельно. Именно поэтому он вполне искренне приглашает Стрикленда с собой после случившейся трагедии.
При всей внешней нелепости быт у этого человека не довлеет над бытием.

Неудивительно, что у Дирка было куда вернуться. Он поехал не на развалины - чахнуть и оплакивать разрушенную жизнь. Он поехал домой, где его всегда любят, ждут, ценят и гордятся. Наверное, это тот случай, когда значение имеют не талант или способности, а в первую очередь душевная красота с гармонией. И, как правило, носители таковой всегда распространяют ее толику и вокруг себя. Может быть, они и не говорят нового слова в искусстве, не открывают новых путей. Вероятно, для этого, действительно, нужно непрерывное существование на грани трагедии. Ведь все более-менее значительные поэты непрерывно имели, как минимум, проблемы с женщинами:) Тот же Пастернак, например, судьба которого, по меркам нашей страны сложилась практически благополучно, почти все время ломал и строил отношения с разными женщинами (с большииим накалом страстей).

Тем не менее, лично мне Дирк Струве симпатичен много более, чем все остальные персонажи романа.

Дирк Струве с первого взгляда кажется человеком огромной доброты, которая приводит его к полному самоотречению вплоть до патологии. Он - воплощения христианской морали и всегда готов подставить вторую щеку и идти второе попроще...
Но есть один момент - он шантажировал свою любимую и облагодетельствованную им жену чтобы облагодетельствовать другого человека. Пусть внешне это выглядит как напоминание о милосердии, фактически - это предложение, от которого невозможно отказаться. И в результате жена от него ушла.
Крах идеи христианства в отдельно взятом любовном треугольнике.
Если бы Струве проявил чуть больше эгоизма и твердости, Бланш осталась жива. Но он так закостенел в своей "огромной доброте" что, даже предчувствуя ужасный исход всей истории (он прекрасно знал, как в подобном же случае поступила Бланш еще до их женитьбы), не пошевелил пальцем.
Получается, что он просто тряпка?
Не думаю. Струве это оборотная сторона Стрикленда, что несложно заметить. Оба художники. От обоих ушла жена. Но если один идет в разрез с обществом, то второй демонстрирует чудеса конформизма. Его "итальянские работы" встают в один ряд с тарелками с котятами, висящими на стенках. Потребитель на такие вещи всегда найдется.
(Да, сравнение с Брюлловым некорректно. В то время все художники имели обыкновение проходить практику в Италии но, после отъезда, Великий Карл уже не возвращался к этой теме).
У Стрикленда бог - красота. За ней он ничего не видит. У Струве - его доброта, за гранью которой он перестает различать добро и зло. Оба виновны в трагедии, случившейся с их родными. И невинны одновременно. Потому что поступить по-другому не могли.
Стрикленд выступает как наказание и искупление Струве. А для Стрикленда таковым будет болезнь.
Так что для меня они абсолютно одинаково черствые люди. Только один смотрит на луну, а второй - на шестипенсовик.

Вот живет в крупном мегаполисе семейная пара. Жена далеко не та красавица, что в свое время выходила замуж. Счастливая семейная жизнь почему-то дурно сказывается на фигуре. Если глянуть какой-нибудь вечер встречи выпускников "двадцать лет спустя" начинает казаться, что разведенные или вообще не вышедшие замуж девочки стройны и прекрасны собой, а девочки с мужьями-детями, как правило, что "гармошки" - "а тебе, дорогая, десять килограмм туда-сюда погоды не делают, ты все равно прекрасна". Так вот, из глубин прошлого всплывает старинная подруга, которой пару недель перекантоваться где-то надо. Муж нудит, что ему не очень-то хочется, чтобы по дому чужой болтался, в трусах на кухню не выйдешь и т.п. Жена настаивает на том, что помочь-то, вообще-то надо. Есть же возможность. В результате подруга уводит мужа. Ага, и квартиру заодно. Квартира была изначально мужняя, если у него новая жена, старая пусть идет, откуда пришла. И никто и не вспомнил, что деньги на ремонт и покупку кухни с телеком и холодильником ее родители в свое время давали.

Исключительно печальная история. И если пытаться застраховаться от таких вещей, получится, что живешь в окружении одних сволочей, ни одной из которых верить нельзя. Как-то лично мне не близка затея перед тем, как что-то сделать, прикидывать, а надо ли помогать, или человек того не стоит, да и вообще боком может выйти.

Дирк, однозначно, хороший человек. И исходит в отношении к миру из собственной доброты. Знаете, есть люди, которые добры, только если на всех остальных - клейма поставить негде. Умны - только на фоне дураков. Порядочны - только если вокруг одни гулящие. Ну, и т.п. "Взвешенный и отмеренный" альтруизм, как мне кажется, из этой системы координат. Как и рассуждения типа "тебя обокрали - сам дурак! зачем забор не построил, собак не запустил и ток под напряжением не провел, чтобы воры не сунулись." А по-настоящему хорошие люди добры только потому, что они добры. И делают добро не тогда, когда им хочется, а потому, что имеют такую возможность. И да, в их мире не надо строить заборы, потому что все и без них знают, что воровать - это нехорошо.

Это секрет Полишинеля. Где-то в теме "что читаем-с"... Хотя я лучше дам ссылку.
http://forum.mirf.ru/showpost.php?p=...postcount=4551
Так вот с тех пор я уже несколько раз перечитала эту вещь. И могу сказать, что рассуждения Сатаны-младшего о роде человеческом я разделяю.
Кстати, пообсуждала бы эту вещь с удовольствием)

– Мои дети сейчас здесь, – сказала она. – Я подумала, что им интересно будет послушать об отце. Вы помните Роберта? Могу похвалиться. Он представлен к военному кресту.

Она открыла дверь и позвала детей. В комнату вошел высокий мужчина в хаки, но с пасторским воротником, несколько тяжеловатый, красивый, все с теми же правдивыми глазами, которые были у него в детстве. Следом шла его сестра. Ей, верно, было столько же лет, сколько ее матери, когда я с ней познакомился, и она очень на нее походила. По ее виду тоже казалось, что в детстве она была очень хорошенькой, хотя на самом деле это было не так.

– Вы их, конечно, не узнаете, – горделиво улыбаясь, заметила миссис Стрикленд. – Моя дочь теперь миссис Роналдсон. Ее муж майор артиллерии.

– Он у меня настоящий солдат, – весело сказала миссис Роналдсон. – Потому он и не пошел дальше майора.

Мне вспомнилось, как я почему-то был уверен, что она выйдет замуж за военного. Это было неизбежно. У нее все повадки «военной» дамы. Очень любезная и скромная, миссис Роналдсон не могла скрыть своего убеждения, что она не такая, как все. У Роберта манеры были непринужденные.

– Как это удачно, что я оказался в Лондоне к вашему возвращению, – сказал он. – У меня отпуск всего на три дня.

– Он всей душой рвется назад, в свою часть, – заметила его мать.

– Не скрою, что я там отлично провожу время. У меня завелось много приятелей. Это настоящая жизнь. Война, конечно, ужасная штука и так далее и тому подобное, но она выявляет в человеке все лучшее, это несомненно.

Я рассказал им все, что слышал о жизни Чарлза Стрикленда на Таити. Говорить об Ате и ее сыне я счел излишним, но во всем остальном был, по мере возможности, точен. Кончил я рассказом о страшной его смерти. Минуту-другую в комнате царило молчание. Затем Роберт Стрикленд чиркнул спичкой и закурил.

– Жернова господни мелют хоть и медленно, но верно, – внушительно сказал он.

Миссис Стрикленд и миссис Роналдсон благочестиво опустили глаза долу, они явно сочли эти слова цитатой из Священного писания. Мне показалось, что и Роберт Стрикленд разделяет это заблуждение. Сам не знаю почему, я вдруг подумал о сыне Стрикленда и Аты. Мне говорили на Таити, что он веселый, приветливый юноша. Я словно воочию увидел его на шхуне, полуголым, только в коротких штанах. День у него проходит в труде, а ночью, когда шхуна легко скользит по волнам, подгоняемая попутным ветерком, матросы собираются на верхней палубе; покуда капитан с помощниками отдыхают в шезлонгах, попыхивая трубками, он неистово пляшет с другим юношей под визгливые звуки концертино. Над ним густая синева небес, звезды и, сколько глаз хватает, пустыня Тихого океана.

Что, собственно, известно о Бланш? Только малость и то со слов Стрикленда:
Подробности совращения за кадром. Любила ли она этого "сына" или он изнасиловал ее? То, что я решила - любила основано лишь на ее поведении с Дирком. Она всегда чуть в стороне. Она не любит ему. Он - тихая гавань, за которую она цепляется, что свидетельствует о сидящих в Бланш чертях. Ее гневное возражение против присутствие Стрикленда говорит об ее страхе перед своим будущем. Она предчувствует, что добром это поведение не кончится, хотя вряд ли знает почему. Я предположила, что это основало на жизненном опыте.
С другой стороны: предположим, она подверглась насилию. Тогда ее поведение с Дирком также легко объяснить боязнью сблизиться с мужчиной, основанной на общем недоверии к сильному полу. На том же основании она протестует и против еще одного мужчины в доме.
По-моему, и та и другая версия имеет право на жизнь.
Тем не менее, в Стрикленда она влюбилась. Причем на всю голову, сердце и прочие органы, так что не удивительно, что Дирка она бросила, более того - он стал ей противен. Он, как и ее совратитель, стали прошлым, о котором неприятно вспоминать. И к которому уже не возвращаются. После того, как ее бросил Стрикленд, что ей оставалось делать? Возвратиться к Стреву, ждать другого Стрева или катиться вниз? Варианты оказались неприемлемыми.
Возможно также, что ей было стыдно возвращаться с Стреву. Но я считаю это маловероятным по одной причине - если бы речь шла только о стыде, Бланш не покончила бы с собой. У нее оставались еще варианты.
Но она слишком разочаровалась в себе, в мужчинах и в жизни, дважды наступив на одни и те же грабли.
Так что слова Стрикленда:
Я считаю справедливыми. Стрикленд - это последняя капля, но не причина самоубийства.