http://www.imageup.ru/img55/1643099/...s-gorodami.jpg

Пишу давно. Черновика по этой книге - 325 страниц тетради в клеточку. На каждой клеточке значков по шестьдесят-семьдесят. Черновика электронного - 74 страницы. Но клеточек нет... Шрифтик использую красивенький - Georgia. Значёчков с пробельчиками сейчас 287 511. А слов - ровнёхонько 43 333.

Ну ежели сурьёзно, то я сейчас живу только этим романом. То ись, миром. Ежели кто видел мои слабенькие попытки передать прелесть Полуплоскости с помощью карандашика KOH-I-NOOR HARDTMUTH 1960 двойной мягкости и второго точно такого же, но немного раньше купленного, а также листочков бумажечки форматика А4, то честь ему и хвала. Понравилось или нет - дело вкуса смотрящего. Только не распечатывайте и не еште етто!!! Плохо станет. Пепел же вообще, а вот уголь - это полезно.

Так, поуморачивал народ и хватит.
Переношу как есть. Правка, вычитка, орфа и грамма - потом. Когда разберусь с тетрадями. Ловите кайф, господа, от литрового шприца!!!

Лиолен сидел в позе лотоса на своей кровати. Справа от него была кровать Треста, а через небольшой проход – Микли и, у левой стены, Кузьмича.
– Микли не просыпается уже вторые сутки... – уныло протянул Лиолен.
– Лиолен, ты уже достал... – в тон ему ответил Трест.
Лесной эльф вздрогнул и повернул голову к своему Защитнику:
– Знаешь что, любезный Трестинушка?
– Ну и что? – немного опасливо спросил хобборотень, чувствуя подвох.
– Пока Микли не проснётся, Мирморн не станет нас обучать новым заклинаниям! – прошипел Лиолен, оглядываясь в поисках чего-нибудь потяжелее. – И ты уже нарушаешь субординацию в надцатый раз.
– Э-э... Не могу я нарушить то, о чём не имею ни малейшего понятия, – захихикал Трест. – Ничего я не нарушал, почтовый Хозяин!
Лиолен медленно повернул голову к своему распоясавшемуся Защитнику и, злобно улыбнувшись, спросил, почти не шевеля губами:
– Что-что ты сказал? Ну-ка повтори, хоббототень!
– Ничего такого, о чём вам надо было бы знать, я не говорил, бвана, – произнёс Трест, глаза которого, безусловно, смеялись над Хозяином.
– Прекрасненько! – злобно прошипел Лесной эльф, материялизуя в руках по крупному скальпелю. – Всегда хотел посмотреть на внутренности хоббототеня!
– Эй-эй! Ты чего это творишь! Хозяин Защитника убить не может!!!
– Кто тебе сказал, что я буду тебя убивать? Вскрою твоё жирное пузо, посмотрю, чем твои внутренности отличаются от... хм-м... допустим, лягушачьих, да и замагичу обратно. Зачем мне убивать своего Защитника? Так что ты там сказал про "почтового Хозяина"? – зловеще повторил вопрос Лиолен.
– Ну... Я, наверное, хотел сказать: "почтенный Хозяин". Да, именно так я и хотел сказать. Просто немного в словах ошибся, – удивляясь своей находчивости, быстро произнёс Трест. – Так ты меня убивать не станешь?
– Пожалуй, нет. Но если ты ещё хоть раз... – начал предупреждение Лиолен, но вдруг почувствовал тепло. И тихую песнь на грани слышимости. Песню, в которой грусть и радость сливались в непередаваемо прекрасную мелодию, которая помогала поверить в себя. Поверить в то, что ничего неосуществимого нет. Поверить в то, что нет недосягаемых целей, если приложить необходимый максимум усилий. Что все мечты исполнятся, стоит только искренне поверить в них и пытаться достигнуть их любыми способами, которые не отвергают твои принципы. – Вы слышите это?
– Такую восхититеньную песню, в которой почти нет слов? – ответил вопросом Кузьмич, губы которого тронула радостная улыбка.
– Мне от неё аж хочется выйти против толпы ОПО-шек и начать рубать их направо-налево до тех пор, пока ни одного целого не останется!
– Какой ты кровожадный, Трест! – неодобрительно проворчал Лиолен. – А мне лично под неё представляются тысячи новых заклинаний, которые я смогу открыть!
Лиолен закрыл глаза представляя сотни заклинаний, которые он мог бы...
– Ух ты! Какая милая зверюшка! – пробормотал он и открыл глаза.
Зверюшка исчезла. Лесной эльф опять закрыл глаза и увидел её вновь.
– Закройте глаза! Там такое! – попросил Лиолен Защитников.
Трест и Кузьмич тут же закрыли глаза и увидели здоровенную ящерицу с головой рыбы. По всему её телу росли симметричные узкие, но расширяющиеся от тела, плавники. Вдоль спины росли массивные шипы, а кончик хвоста венчало некое подобие веера из длинных и тонких костей, обтянутых кожей. Существо так быстро меняло цвет своей кожи, что уследить за перетеканием его с лапы, допустим, на живот, не представлялось возможным. Ящерыба открывала и закрывала рот. Она пела!
– Я, по-моему, помню, что это такое... – пробормотал Кузьмич, нахмурив брови так, что они сошлись на переносице в густой кустик серебристых волос. – Кажется, на и... Или на я... Вот! Ингуранос! Так называется этот дух Астрала. Он... делает что-то хорошее, вот только не помню что...
– Хорошее, да и ладно! Смотрите, он повернул голову к Микли! – воскликнул Трест, указывая пухлым пальцем на ингунароса.
Астральный дух действительно повернул голову к мирно спящему Тёмному эльфу и, протянув правую переднюю лапу, провёл ей по иссиня-чёрным волосам Микли. Ингунарос понизил голос на несколько октав. Потом ещё ниже. Голос ингунароса понижался до тех пор, пока не стал звучать, как гром грозовой тучи.
Через минуту дух удачи закончил пение на звуках громадного горного обвала, как будто гора рассыпалась на множество отдельных валунов и все они катятся вниз, сталкиваясь и сами с собой и с горой.
Ингунарос шевельнул уголками губ, приподнимая их к верху и взмыл под потолок. Там он сделал пару кругов, а потом стрелой взмыл вверх, оставив в спальне приятный древесный запах и тысячи разноцветных искр.
Лиолен отвёл глаза от потолка. Он посмотрел на лучшего друга.
Микли блаженно улыбнулся во сне и повернулся на другой бок.

Глава шестая. Кросс по Холмам

Братство Наших, Мирморн и Умберто стояли в просторном зале, в котором не хватало одной стены. На трёх остальных находились гобелены, изображающие расправу рыцаря над троллем, тролля над рыцарем и их же попойку на одной и той же поляне. С потолка свисало нечто невообразимое: около метра в диаметре, оно походило на шарообразный кустик амелы, но листья были не закруглённые, а острые, как у ивы. Кое-где можно было заметить небольшие то ли плоды, то ли ягоды размером и цветом напоминающие фиолетовые сливы. Основное же их отличие от слив заключалось в том, что они светились, иногда ярко вспыхивая, а иногда погасая. Трест попробовал взлететь и сожрать диковинный фрукт, но яркая лиловая вспышка отшвырнула его на гобелен с попойкой. Тролль заворчал и погрозил кулаком, а рыцарь вскочил и начал напыщенно сквернословить.
– Тэндивар, заткнись, а? – участливо попросил Мирморн. – И без тебя тошно...
Рыцарь приложил руку в латной перчатке ко лбу, будто бы отдавая честь и тонко усмехнулся. Он пренебрежительно махнул левой рукой на Треста, сказав:
– Что-то в последнее время норниксы у тебя разбушевались, Маг.
– Это-то и грамшильду понятно, Тэндивар. Но он – не совсем обычный хоббит. Помнишь, в тысяча восемьсот восемнадцатом... – Начал Мирморн.
– Так он родственник Граммо Вир-Тогга? – сообразил рыцарь.
– Ага, так сказать троюродный внук его деверя.
– Понятно. Слышишь, норникс? Так больше не делай! – грозно сказал Тэндивар Стреуроллис, один из Круга Дианиуса. – А то...
– Так я и буду бояться красок на дерюжине! – нагло отбрил Трест.
– Ну-ну! Только сунься в Срединоград, тварюшка мохноногая! – злобно ощерился Тэндивар. – Жаль, фанпорты не могут вызывать на Скорбную битву... Я найду тебя в Срединограде, жироподтёк! И сделаю отбивной.
– А я за тебя заступаться не буду! – припёк Лиолен, которому выходки Треста с каждым днём на Полуплоскости казались всё менее забавными и всё более тупыми.
– Ой, да мы таких рыбцарей... – пренебрежительно начал хоббит, одним глазом поглядывая на Кузьмича. Сребробородый гном покачал головой и пожал плечами.
– Влип ты, Трест! – хлопнул по плёчу норникса Умберто. – Тэн – боевой жрец Дианиуса, Бога Послебоевой Дружбы. И злят его только смертники. Вроде тебя.
– Послебоевой дружбы? – переспросил Трест. – Это как?
– Это если вызвал ты на дуэль кого-нибудь, кого плохо знаешь, а он оказался хорошим рэем. И вы подружились после битвы. Культ Дианиуса – очень силён в Срединограде, Эзаэллусе и Брикингкроке, – пояснил Мирморн.
– Ясно, – сказал Трест, совершенно не чувствуя страха. Его ли испугать каким-то рыцарем? Пусть даже боевым жрецом Дианиуса. – Подерёмся мы с тобой, жрец. И посмотрим, кто из кого сделает мешок для мечей!
– Я уже знаю, кто будет мешком, – хмыкнул Шпик.
– Всё! Заканчивайте словоблудие и давайте уже переходить к делу, – громче, чем следовало, пресёк пустые разговоры Мирморн. – Вы знаете, почему вы здесь?
Вопрос явно был обращён ко всему Братству Наших, но отвечать стал Микли:
– Мы должны пройти Кросс по Холмам. Как я успел узнать, его проходят студенты СИМНа, чтобы проверить свои силы в боевых условиях.
– Правильно-правильно. Только испытывают их уже студенты старших курсов, перед тем, как получить квалификацию и выбрать для себя один из старших факультетов. А вы Кросс по Холмам пройдёте – если сможете, конечно, – для того, чтобы получить уникальный шанс стать моими временными учениками. Так сказать, дестинами. В Кроссе по Холмам вы должны пройти дистанцию около двадцати километров. Летать и ускоряться можно. Также можно использовать все – подчёркиваю: ВСЕ! – заклинания, чары, жесты, линны и прочее. Всё, что вы знаете, вы можете ис-пользовать в Холмах. Чем разнообразнее будет магия, которую вы примените, чем эффектней и эффективней, тем большую оценку вы получите и тем более значимый и значительный Кросс-свиток вы получите. Каждый из вас также должен надеть вот такой медальон, – Мирморн продемонстрировал им неприметный серый ремешок с прозрачной кристаллической полусферой в железной оправе. – Это браганский медальон. Благодаря нему мы сможем видеть то, что видите вы, в кристалловизорах на определённой миг-частоте. И знать, какие заклинания вы применяете. Держите.
– Почему ремешков только четыре? Нас же семеро?.. – спросил Микли.
– Грёв, Шпик и Тоби не пойдут в Холмы, – отрезал Маг.
– А как же мы, да без их... – Начал Микли, но его гордость не могла стерпеть подобного к себе отношения. – А мы... Гхм...
– Вот-вот. Именно "гхм" я и ожидал услышать от молодого и подающего надежды Тёмного эльфа. Думаешь, сами не справитесь? – в ухмылочке Мирморна было много всего намешано, но это не помешало Микли увидеть в ней издёвочку над его силами. А также силами Лиолена, Кузьмичя и Треста.
Щёки Микли самую малость заалели и он напыщенно ответил:
– Мы покажем одни из лучших результатов в этом году! А может и в нескольких последующих тоже. Так что инструктруйте дальше, господин Мирморн!
– Я уже сказал вам всё то, что вам необходимо знать о Кроссе. Кстати, мне надо проверить ваши магоцентрики, перед тем, как вы выйдете в Серую Степь.
– Готмур, – сказал Микли, протягивая свой МЕЧ рукоятью к Магу.
– Готмур – не магоцентрик. Меч. Может, не просто меч, но магию направлять он не способен. Чем ты направляешь потоки магии, когда творишь новое заклинание? – спросил Мирморн, передавая МЕЧ обратно Микли.
– Ну... – протянул Тёмный эльф, задумываясь. Но к нему тут же пришёл ответ: роза! Роза, которую он нашёл на тумбочке, рядом со своей кроватью в переносной квартире после того, как они сбежали от Злого Разума. – Роза!
Микли вытянул руку и сделал хватательное движение. В его руке была Роза Стихий, лепестки которой были четырёх цветов: светло-голубого, синего, землисто-коричневого и огненно-алого. Стебель был почти без шипов. Они росли только на самом конце стебля и у бутона. Бутон слабо светился бирюзовым светом.
– Что ж... – пробормотал Мирморн. – Судя по потокам миг-частиц, это растение может принять любую жезлообразную форму. А дрилл-сар, или, как его ещё называют, сталь-жезл, ты из розы сделать можешь?
– Как он выглядит, этот сталь-жезл? – спросил Микли.
Мирморн вытянул правую руку ладонью вверх. Над ней возник недлинный, сантиметров в пятьдесят, жезл, толщиной в три сантиметра. На верхнем конце жезла была тонкая пластинка из ярко-синего металла, по форме напоминающяя язык пламени. От этого язычка исходило ровное сияние.
Микли сосредоточился и легко изменил форму Розы Стихий на сталь-жезл.
– Вот и делов-то, – усмехнувшись, заметил он.
– Прекрасный дрилл-сар Огня! Немного длинноватый, но сбалансирован почти идеально. У вас тоже есть эти цветочки? – обратился Маг к Лиолену и Защитникам.
Они выхватили из воздуха свои Розы Стихий и в тот же миг превратили их в дрилл-сары. У Лиолена язык пламени сталь-жезла был травянисто-зелёный, у Кузьмичя – тёмно-синий, почти фиолетовый, а у Треста – бледно-голубой.
– Дайте-ка их мне, – попросил Мирморн, протягивая руку. – Мне нужно проверить их магическую силу. И, если у вас есть ещё какие-нибудь магосодержащие предметы, то попрошу их тоже показать, – сказал Маг, словно таможенник.
На небольшом диске, который он тут же создал, образовалась небольшая кучка амулетов и колец, пара ожерелий и колода рунных карт.
– Трест, а ты почему ничего не выложил? – спросил Лиолен своего Защитника, который отошёл подальше и старательно делал вид, что проверка его не касается.
– А у меня и нет ничего такого, что можно было бы назвать магическим... – попытался отвертеться он, но глазки у него подозрительно бегали.
– А я вот помню, что ты в Маггвардсе в Кузне Искусников проводил все вечера до Осады Глиодора, – напомнил Кузьмич. – Просто на Мифрилгорн любовался?
– Предатель... – прошипел хобборотень, прожигая глазами недлинную бородку Защитника Микли. – Ясное дело, не просто так я там мехи раздувал!
Трест подошёл к диску, который даже опустился для того, чтобы хоббиту было удобнее выкладывать артефакты. Он что-то прошептал, махнул рукой и на диск об-рушился настоящий вихрь самых разнообразных предметов, которые можно было вообразить: кольца, напалечники, кинжалы, диски из стали, дерева и камня, несколько огранённых камней с различными рунами, парочка браслетов и даже две ложки, деревянная и, судя по всему, серебрянная!
– Ни чего себе... – протянул Лиолен. – А ложки-то зачем? – удивился он.
Трест засмущался, наклонил голову, чтобы не было видно лица и пробормотал:
– Экспериментальные образцы... Обнаруживают яды в еде и питье...
– Так ты думал, что на Диноруме – на Диноруме! – нас кто-то захочет, а главное, сможет травануть?! – Лиолен перешёл от удивления к ярости очень быстро.
– Ну-у... Вендил Трактовайт вызывает у меня ну очень большое подозрение...
– А по мне, так самый обыкновенный саблезуб! – зарычал Лесной эльф.
– Вот-вот! Всем известно, что они даже мамочку предадут ради высшей должности! – встал на твёрдую землю отпора Трест.
Лиолен собирался ещё что-то сказать, но голос Мага его остановил:
– И ты собираешься всё это тащить с собой в Холмы?
– Так надо было показывать только то, что с собой берёшь? Ха! А я-то думал...
Тут же четыре пятых артефактов Треста исчезли туда, откуда и появились.
– У вас, господа юные маги, очень мощные магоцентрики. Сразу видно, что у каждого из вас не меньше десяти-двенадцати каналов из разных сфер, а у Микли... так-так... вообще семнадцать. Лично у меня тридцать восемь каналов. А это о многом говорит. Старайтесь передвигаться по Холмам с как можно большей скоростью, потому что монстров там специально приваживают для того, чтобы студентам жизнь мёдом не казалась. Если случится нечто непредвиденное, то я вас выдерну, а оценка Кросса проведётся по тому пути, что вы прошли. И чтоб вас Горогар не поймал!
– И... прямо туда выходить? – Кузьмич махнул рукой в направлении пустой стены, вместо которой открывался вид пологих холмов, поросших серовато-жёлтой травой, дошедшей бы до пояса среднестатистическому эльфу.
– Ага. Прямо туда. Если не хочешь выходить, можешь вылететь. Правилами это не возбраняется. Если бы у тебя был магоход, то ты мог бы и на нём оптправиться в Кросс. Ну, давайте, не задерживайте нас! – поторопил Мирморн.
Кузьмич немного опасливо, как будто к змее, которая может как и укусить, отравляя ядом, так и уползти прочь, шагнул на сероватую почву Холмов. Ничего осо-бенного не случилось. Но гном почувствовал чью-то скрытую радость от того, что кто-то наконец пришёл. Что кого-то наконец можно будет сожрать, а то и сделать что похуже... Кузьмич не сомневался в том, что этот Кросс будет особенным. Слишком много Сил замешано в том, дойдёт ли Микли до Срединограда или же сгинет по пути. И те Силы, которым второй вариант нравился гораздо больше первого, наверняка примут участие в Кроссе, постаравшись навредить Микли и компании по максимуму. Всё это пронеслось в голове Кузьмича за считанные мгновения. "Что ж. За этим шли и к этому пришли. Хорошо, что Микли проснулся только сегодня утром и не знает нашего уговора. Ему лучше и дальше прибывать в неведении. Что ж..."
Кузьмич сделал второй шаг на Холмы и обернулся.
На лице Лиолена некая нерешительность боролась с жаждой новых знаний, которые без Кросса ему не видать. Ещё Лиолен думал о том, что с Микли непременно что-то случится. Он был не только уверен в этом, но и чувствовал всем телом. Так что Микли он защищать будет до последнего магга, а когда на магию положиться уже нельзя будет – то и до последней капли своей, теперь уже эльфийской, крови.
Круглая мордашка Треста не выражала совершенно ничего. Это он умел. Как лягушк-убийца это называл – играть бревно. Напоказ – ничего, но в душе его творилось очень и очень много. Во-первых, показать этому гному и Магу, что и простой лягушк-убийца, а теперь хобборотень может очень и очень много. А во-вторых, ему представлялась восхитительная возможнось проредить ряды монстров Холмов магией, оружием и когтями, которыми Трест просто налюбоваться не мог. Может, он и был теперь немного грубоват со своим Хозяином, но этим он хотел показать ему, что он теперь не на Диноруме, или Дордоксе, где они занимали совсем не маленькие посты в Маггвардсе, да и вообще были личностями известными, а на Полуплоскости, где магов и покруче них хватает с избытком. Да, на них опять обратили внимание могущественные силы – Владыки, – но полагаться им опять предстоит на собственные силы, которые безграничными быть не могут. Вот и был невесел Трест, вот поэтому он и огрызался сверх меры. И он чувствовал пакость. Даже Большую Пакость. Но сказать об этом не мог, потому что его посчитали бы паникёром. Вот он и хмурился, глядя на колышащийся от слабого ветра травяной ковёр Холмов.
Микли же был уверен в себе. Как и всегда. Только вот он не знал, как он, да и остальные выбрались из Памяти Владык. И почему вечно бодрые и улыбчивые Драконы стали напоминать привидения. И не спрашивал он не потому, что не хотел знать ответ, а потому, что его этот ответ мог напугать. Даже его недосказанный вопрос о участии в Кроссе Драконов был лишь данью уважения боевым соратникам. Тёмный эльф прекрасно знал о том, что как бы ни хотели Шпик и Тоби – а они хотели, даже очень! – испытать себя в Кроссе, они не могли этого сделать. Их кина (кинетическая магическая сила, которая в отличие от поты, потенциальной Мгс, расходуется на заклинания) была ещё очень маленькой. Они даже не летели, а ходили. Слишком много своей силы они влили в Микли, чтобы он смог расправиться со скайвортами Аккорен-кора и Деранис-кора. Драконам на полное восстановление потребовалась бы неделя, а с боя прошло всего двое с половиной суток. И Микли поклялся себе в том, что мастерски пройдёт Кросс по Холмам и грязь ударит в лицо не его!
– Ну, что, пошли? – чуть-чуть нерешительно спросил Лиолен.
– А куда вы денетесь? – усмехнулся Умберто, глядя на то, как к Кузьмичу приближается нечто монстрообразное. Три головы грифа на трёх голых шеях, бочкообразное туловище, когти по двадцать сантиметров каждый – а их было восемь, – и длинный серо-стальной хвост трёх метров длиной. Жёлтые глаза "птички" смотрели прямо на Кузьмича. Монстр оглушительно завизжал и, сложив крылья, ушёл в пике, целью которого был Сребробородый гном. Кузьмич не растерялся и сразу ушёл в наступление. Сделав руками пару жестов, он направил на чудище дрилл-сар:
– Шираниув галетирро! Макс-пакс! Пожалуй, с тварюшки хватит...
Птицемонстр сначала окаменел в воздухе, а когда начал падать, то небольшая сфера ярко-бордового цвета подлетела к нему и птица разлетелась на несколько тысяч осколков. Они очень красиво блестели в воздухе, а потом упали в траву, где их было почти не видно. Мирморн пару раз хлопнул в ладоши и констатировал факт:
– Отлично, просто отлично! Глубокая заморозка с последующим разбиванием монстра... Не каждый бы до этого додумался. Так... Почему вы не идёте вслед за Кузьми-чём? – спросил Мирморн. – Вроде бы всё готово, дрилл-сары вынуты из чехлов.
– Там такие, скорее всего, ещё водятся? – судорожно сглотнул Лиолен.
– Там ещё и не такие водятся, – подмигнул ему Умберто.
– Лиолен, ты чего? – удивился реакции друга Микли. – Да мы, да их, да с Готмуром! – воодушевлённо произнёс Микли. – Мы их – ах, а они – ух!
– Меч придётся оставить у меня. Кросс по Холмам – испытание исключительно для проверки магических способностей. Готмур слишком силён для того, чтобы брать его на Холмы, – с небольшим сожалением сказал Мирморн.
– Я без МЕЧА не пойду. И без меня справитесь!
– В Памяти Владык ты прекрасно обходился с Сшаяарном. Без Готмура. Так что если ты не пойдёшь без Готмура, то никак не пойдёшь, – сказал, как отрезал Маг.
– В Памяти было совсем другое дело. И тем более, я не помню, чем там всё закончилось! Помню только, как Аккорен-кор и Деранис-кор полетели вниз, окутываясь синим пламенем. А потом я слился и... упал на прощадку без сознания.
– Ничего особенного. Аркендэйдж рухнул, так как хёртлинги захватили ларген-торок аркендэйджа и нажали пару правильных кнопок... Хейвлинги потерпели по-ражение, которое ещё долго будет сжимать их души в кулаках холода. А, сейчас обьясню. Хёртлинги – это те анг'елы, что подняли восстание против Сверкающего Пика, а хейвлинги, наоборот, против мятежников. Эти Войны Чистых Крыл длились три века, а потом анг'елы, скрипя зубами, пришли к соглашению о разделе Небесных Кущ на два лагеря. Причём вылазки происходят до сих пор. Это я немного расширил твои знания впрок. А битва ХХона и Ти-Рэкса закончилась в пользу Ящерного. Аркендэйдж же упал в самую гущу сил Врага. И взорвался... Нет, гораздо лучше сказать: магия пе-рестала питать его магонизмы и вырвалась на свободу. Косить ряды орков, троллей, гоблинов, скуггов и прочих тварей ХХона. Короче, наши победили, как и должно было быть, – Мирморн улыбнулся чему-то своему и, глядя в пол, погладил бороду.
Микли его ответ показался несколько надуманным. О чём он и сказал:
– Так мы оказались в аркендэйдже не потому, что сами захотели туда полететь, а потому что это была история Полуплоскости?!
– Микли, ты встаёшь на ту самую тропинку, по которой прошли лишь немногие, да и те почти никогда не разговаривают о том, что на ней встретили, – сверкнул глаза-ми Мирморн. – Сейчас не время и не место для разговоров о мультисинхронизации!
– Ясно... – Микли протянул Готмур Грёву. Светлый эльф кивнул.
Драконы подошли к Тёмному эльфу. Шпик сказал:
– Возьми это кольцо. Оно поможет тебе в трудную минуту, вытащит из беды.
– И откуда вы такую красоту взяли? – спросил Микли, рассматривая на свет кольцо, которое, казалось, было создано из перламутрового света.
– Ну мы же Драконы... – немного обиженно протянул Шпик.
– А у Мирморна тут такая чудная Маголаборатория! – поделился Тоби.
– А нам где колечки?! Мы тоже хотим! – сразу же встрял Трест.
– В Кроссе основная атака, скорее всего, будет нацелена на Микли. Поэтому и кольцо только ему. Что ж вы сидели в спальне да по Библиотеке шныряли. Могли бы и озаботиться созданием спеллшилдов, если не совсем онты... – сурово рявкнул Маг.
– А смертность на Кроссе большая? – полюбопытствовал Лиолен. – Просто так. На всякий случай. Для общего развития, так сказать...
– Мрут только те дураки, которые или ничего не умеют, или боятся использовать то, что умеют. Так что... ВОООН!!! – проорал Мирморн, мыслечитая заклинание Гласа. – Если хоть один из вас останется здесь через... минуту, то вы будете иметь дело со мной!.. А это в сотни раз хуже, чем быть добычей заулера или монтрегношки.
Хозяева и Трест буквально опрометью помчались к Кузьмичу...

* * *

– Что за гравус?! – возмутился Микли. – Где зал с гобеленами и Драконы с Грёв-ом? Что за хиромантия?! В конце концов идти-то куда...
– Идити по этой голубоватой линии Силы. Сворачивать можно только в случае опасности. Дрилл-сар должен быть в боевом состоянии. Летать можно, но не выше пятнадцати метров. Пройдите до вытоптанного против часовой стрелки круга из пе-ринции степной и вы перенесётесь обратно в Зал Исхода. Желаю приятного времяпри-провождения и слабых монстров! – совершенно без эмоций сказало что-то, чей голос не мог быть, ни мужским, ни женским. – Удачи в Кроссе!
– Это кто сказал? – заозирался Трест, уже трансформировавшись в хобборотня, существо зловещее и очень агрессивное. Но Трест держал дикие инстинкты зверя в ежовых рукавицах... и зверь подчинялся, ища нового момента, чтобы разорвать узы и, вырвавшись на свободу, разорвать всех, до кого смог бы дотянуться... А потом и до всех остальных... Трест это чувствовал, но загонял эти чувства в глубины души.
– Идите по этой голубоватой линии Силы. Сворачивать можно только...
Трест расправил плечи и яростно взвевел, отчего полуметровая трава пригнулась к земле. Росту в хобборотне было больше двух метров. А уж веса...
– Пошли, что ли? – хмуро спросил он, поворачивая рогатую голову из стороны в сторону. – Вот только куда? Нить идёт в двух направлениях.
– Эй, ты! Да, да, ты! В какую строну идти, магово детище? – крикнул Микли.
Одна половина линии пошла рябью, а вторая резко почернела и скукожилась.
– Видимо по той, что пошла рябью, – вслух подумал Лиолен.
– Ну так чего рассусоливать? – громко хмыкнул Микли и широким шагом пошёл по голубой линии, исходившей рябью. – Трест, ты так и будешь тащиться последним?
– Кто последний, у того... – Трест хотел придумать рифмошутку со словами сред-ний-последний, но у него не получилось. – Лиолен, потопали!
– Кто хочет топать, тот и пусть топает, – огрызнулся Лиолен. – Майнфарроу!
Лесной эльф поднялся на высоту четырёх метров и тут же крикнул:
– Земля! Скайлонг роштаенни! Ферисот Флаэрт!
Метрах в пяти перед Микли земля начала вспучиваться и из неё вылезло гигантс-кое подобие сколопендры. Её жвала сверкали на полуденном солнце, а множество но-жек шевелились. Микли резко отпрыгнул назад и крикнул:
– Фриндвартикус! Мелоллей эво проукси!!!
От заклинаний Лесного и Тёмного эльфов чудовищное насекомое застыло, потом по его хитиновому панцирю пошла сеть трещин и панцирь стал обваливаться крупны-ми и не очень кусками. Трест прыгнул к насекомому и огромным кулачищем дал ему по глазам так, что голова инсектомонстра разлетелась сотнями зеленоватых, чёрных и тошнотворно-розовых ошмётков. Тело пару раз дрогнуло и упало. Монстр был мёртв.
– Браво! – послышался голос Мирморна, но тела его не было нигде видно. – Справиться со скелородоном за две минуты не каждый выпускник СИМНа сумеет!
– Я же тебе говорил, что команда они слаженная, – заметил опять же невидимый Грёв. – Идите дальше, а лучше летите. Так вам будет проще.
Трест пробормотал несколько слов на странном языке, в котором было много со-гласных, кхэрканий и... угловатостей. Перед хобборотнем стоял мотоцикл... с огром-ными крыльями и несколькими магомётами по бокам и на руле.
– Так вот что ты делал в Мифрилгорне?! – сипло сказал Кузьмич.
– Мер'Аги-зар, чудо мысли и полёта! – хобборотень вскочил на свой магоход и нажал на газ. Магоход, медленно взмахивая крыльями, поднялся на высоту шести метров, замер там, немного подрагивая. – Если хотите, там есть ещё три места, – пред-ложил он, похлопав по сиденью слева-сзади от себя.
– Нет, мы пожалуй по-старинке, своей магией, – осторожно отказался Лиолен, предпочитая взорваться как-нибудь в другой раз. А лучше вообще ни разу.
– Что-то тихо... – пробормотал Мирморн, видевший не одну тысячу Кроссов. – Готовьтесь к массированной атаке! Дрилл-сары наизготовку!
– Ух ты! Так монстрюки ещё и массаж нам сделают! – решил свалять дурака Трест, сделав это, чтобы снять напряжение.
И тут, как говорится, началось...
Монстры лезли из-за холмов не десятками, не сотнями... От их разноцветных тел Холмы казались сумасшедшим лоскутным ковром, который шевелился, как разрушен-ный муравейник. Было несколько монстров высотой по восемь-десять метров и имен-но их взял на прицел Трест на Мер'Аги-заре. Первой целью стал рогатый великан си-невато-чёрного цвета, держащий в руках ствол дерева с иссиня-чёрной корой. Его фи-зиомордия покачивалась, пока он шёл к... А вот к кому он шёл, было неизвестно. Все члены Братства Наших были вместе, истребляя монстров мощными и красочными за-клинаниями. Трест направил на великана пять из восьми немаленьких орудий.
И дал залп. Два солнечного цвета шара полетели к животу чудища. Чёрный к голове, а синий и зелёный к плечам. Их полёт сопровождал прекрасно низкий гул...
Солнечные шары вошли в живот монстра, не встретив никакого сопротивления. Живот сразу стало раздувать. Сначало помаленьку, а потом всё сильнее и больше...
Чёрный шар врезался в правый рог великана и рассыпался вихрем крошечных чё-рных звёзд, окутавших голову и плечи монстра. Рога и голова стали быстро расти и чудовище прилагало большие усилия, чтобы не грянуться оземь.
Синий и зелёный шары втянулись в плечи и руки монстра оторвало почти в то же мгновение, в которое его пузо взорвалось. Кишки летели недалеко, потому что сол-нечные сполохи подлетали к ним и палили. На копошащихся монстров летела лишь сероватая пыль. Голова с рогами уже стала больше всего туловища. Сила землетяги оказа-лась сильнее и рогатая башка рухнула, расколовшись на сотни острых костей, прон-зающих монстров помельче. Синекожего великана не стало.
Микли, не задумываясь, применил одно из прочитанных в книге "Эльфы на вой-не: Магические атаки. Том первый." Называлось оно поэтично, Круг Огненной Песни.
– Мирмиро фоагет норо лаэн, лаэн эление! Тупые тварюки. Кузьмич, вверх!!!
Сребробородый гном оторвался от земли в последний миг...
В траве появилось множество точечек ярко-пламенного цвета. Или искорок, если вам так больше нравится. На каждой травинке перебегало сначало по несколько иск-орок, потом уже десятки их скользили вверх-вниз по серовато-жёлтым травинкам, чтобы через минуту вся трава в радиусе метров тридцати переливалась золотистым огнём, но не горела. Послышалась песнь. Тихая, немного печальная, но такая притяга-тельно-красивая, что её хотелось слушать, забыв обо всём. Монстры, которые стояли и ползали в траве, замедлились, будто и их злобные мозги что-то затронуло. Что-то, что уже не печально пело, но гулким хохотом разбрызгивало огненные шары ярост-ной, боевой песни, под которую в бой шли тысячи эльфов и побеждали врагов не только потому, что их оружие или доспехи лучше, а потому, что у них есть Цель, и Цель эту достичь необходимо почти любой ценой. Огненные шары становились всё больше и больше, в песне возникли два чётких голоса, нежный, чуть женственный и грубый голос мужчины, который знает себе цену. Микли казалось – а мы-то знаем, что так оно и было – что женственный голос поёт о красоте битвы, о том, как клинки сверкают на солнце или под луной, о песне металла, встречающего металл и о том, что не важно, кто победит, лишь бы сражение шло за правое дело, за идеалы чистоты, честности и боевой доблести. В общем, за возвышенные идеалы, понять и принять которые дано не каждому. И не только эльфу, но и другим рэям... Громкий же бас пел об опьянении сечей, о том, как слизывая кровь врага с щеки, врубаешься в плотный строй противника и молниеносными движениями шита и меча создаёшь прорыв в строю и твои соратники начинают теснить врага, а ты, первый в клине, делаешь всё возможное и невозможное для того, чтобы твоя армия... сотня... отряд... победили! О победе пел второй голос, о победе тяжкой, иногда неприятной ценой, но тут главное – победить! Микли больше нравился первый голос, тот, который пел о чести и доблести на поле сражения. Лиолену он тоже больше понравился, но он смутно понимал, что без второго голоса невозможна истинная победа. Трест же и Кузьмич твёрдо верили во второй голос, без которого и бой не битва...
Огненные шары, становясь всё больше и больше, наконец взорвались, окутав чистым, ярким огнём Соргаллоса несколько сотен завороженных монстров. Только сейчас чудовищные твари поняли, как ошибались, слушая песню тенора и баса, под конец слившихся в такой мощный и красивый голос, что казалось Небеса и Подземье дрогнули от оглушения прекрасным криком битвы!
Опалённые монстры бежали во все стороны, сталкивались, падали... Те, кто по-сильней да поживучей пробегали ещё какое-то количество метров, но наконец упали и они, поверженные силой Огня и Звука. Тела монстров, уже обгорелые до неразборчивости, продолжали гореть. И их хитиновые и прочие панцири, а также кости прогорали до пыли... А вот трава колыхалась на ветру так, как будто ничего и не было.
Микли посмотрел на пару десятков чудом спасшихся монстров, улыбнулся чему-то своему и услышал громкий голос Треста:
– ...тогда мы должны его отнести! Ведь Кросс...
– Тихо! Он нас слышит... – шикнул Кузьмич и Микли обернулся к ним.
Краем глаза он успел увидеть как две фигуры исчезают в небесной синеве.
– Что это было? – спросил он, подлетев и махнув рукой в сторону изчезнувших фигур. Причём было нечто очень близкое, почти родное с этими... фигурами. – Ну? Чего вы молчите? – нахмурился Тёмный эльф, всем телом чуя неладное.
– Знаешь, Микли, это же место с повышенным магическим фоном. Ты ведь пом-нишь лекции Рено о том, что в помфах обитают элементали, духи и даже призраки тех, кто сложил здесь головы? – поинтересовался Лиолен, прекрасно зная, что боль-шинство лекций Ранофрия Микли пропустил, изучая ту литературу, которая казалась ему гораздо более полезной, чем "бредни старого носорога".
– Ну. – Но и Микли сразу сдаваться тоже не собирался. – Летим! Лично мне эти две фигуры напомнили гнома и хоббита. Определённо это были гном и хоббит.
– Микли, но это ведь Магический Мир. Он, в том числе, населён гномами и хоб-битами. Гномы и хоббиты встречаются здесь гораздо чаще... гм... тираннозавров и лейленозавров. Я уже не говорю о плеонопсах с лягушками-убийцами!
– Но всё-таки... – Микли хотел сказать ещё что-то, но столкнулся с чем-то в воз-духе и догнал остальных через пять секунд. Он был почти уверен, что препятствие сделал кто-то из его друзей. Он хотел вспыхнуть и устроить скандал, как непременно сделала бы его знаменитая мама. Но с другой стороны он был сыном самого Ти-Рэкса, бога сдержанного и иногда даже скрытного. "Ничего... Если у них есть от меня тайна, то я её непременно вызнаю! А пока сделаю вид, что ничего не заметил..."
Так они летели минут пять, пока из-за холма не вылетело что-то драконообразное и с визгливым клёкотом не попыталось оторвать от Лиолена кусок на память.
– Дрилдус файер! – выкрикнул Микли, уходя с траектории полёта чудища.
Шар зелёного огня пробил крыло твари и та спикировала вниз. Но Микли забро-сило далеко в сторону от линии и он, поняв, что что-то здесь нечисто, быстро понёсся к друзьям. Они приостановились, будто ждали его. Лиолен даже на него смотрел...
Резкий удар о что-то упругое отбросил его назад.
Лицо Лиолена исказила гримаса ужаса, да и Кузьмич не выглядел обычно-невозмутимым. Трест выстрелил из своего маголёта чернильным шаром, но он, врезавшись в преграду, растёкся по ней неаппетитной маслянистой массой, медленно стекающей вниз. Внезапно Микли почувствовал, что не один за заслоном.
– Вот ты и попался, Миклеанос Фигусвам, гроза Глиодорского Погрома. Или, как тебя ещё называют, Микли, – почти в ухо прошипел ему крайне неприятный голос, обладателя которого Микли, как ни старался, так и не смог увидеть.
– Гальм, делай скорей своё дело! Надо спешить. Хозяин не будет рад, если его указания не будут выполнены... – сказал второй голос, бурлящий силой.
Микли обернулся. Лучше бы он этого не делал. Потому что те два существа, которые он увидел располагали скорее к обмороку, чем к их рассмотрению.
Один был эльфом. Скорее всего был. Наверняка. Но тут главное слово: был. Кожа у него была иссиня-чёрная, а волосы – белые как первый снег. Его волосы поднимались шапкой над головой сантиметров на тридцать, если не больше. В его глазах полыхала злость, если не ненависть к Микли. А скорее всего, ко всем эльфам Полуплоскости. У него были не глаза даже, а протуберанцы черноты, в центре которых горели янтарно-красные искры. На прекрасном, но жестоком лице зависла гримаса презрения ко всему, что... Микли не знал, почему у этого эльфа такое злонамеренное лицо, но, если честно, разбираться с этим ему совершенно не хотелось. Одет злой эльф был в просторную чёрно-красную мантию, на подоле которой были нанесены несколько рун эльфов, кажется, шесть или семь. Микли поднапряг извилины и прочитал: "Смерть саадхам!" Саадхами называли себя все эльфы, это было что-то вроде видового имени. "Теперь понятно, – подумал Микли, – почему он так на меня смотрит..."
Второй же... он был скорее орком, нежели другим существом. Насколько понял Микли, чёрным орком. Вытянутая голова, расширяющаяся книзу. Рот дугой с опущенными вниз концами. Мощные клыки, сантиметров по семь длиною. Нос, сломанный пару десятков раз и от этого выглядящий, как картошка, принявшая массаж катка. А ещё у орка были рога. Правый, дугой торчащий вверх и вперёд, мощный, можно даже сказать – красивый рог с ребристыми образованиями серебристо-серого цвета. А левый... Так, рожулька на прихвате. Маленький, тонкий, да ещё и корявый в придачу. Левый рог был покрыт какой-то сверкающей маслянистой жидкостью, отчего рог переливался на солнце. Микли опустил взгляд ниже и чуть не заорал от страха: левая рука чёрного орка представляла собой переплетение щупалец в конце руки обратившихся в шар, который держал прут из изумруда. Правая рука была нормальной, только слишком уж мускулистой. На плечах орка были шипы, самые длинные – сантиметров по двадцать и шириной в три пальца взрослого хуманса. Одет орк был в нестиранную с падения Гальвандрилла набедренную повязку с коряво нарисованным красной краской кулаком, держащим что-то тонкое, то ли карандаш, то ли гвоздь. На шее орка висела верёвка с несколькими черепами мелких монстриков. Пояс, охватывающий мускулистый живот орка, мог похвастать большим: на нём висели три черепа. Микли сразу догадался, который из них человечий. И с ужасом пришёл к выводу... что остальные два – эльфийский и гномий. Также на поясе, слева, висел молот, навершие которого было забрызгано чем-то бурым. Кровь. За спиной орка колыхался плащ, драный до такой степени, что эту порванность и изрещёченность можно было считать стилем. Ноги орка постоянно шевелились, будто он танцевал или прыгал по углям.
Орк усмехнулся и, повернувшись к эльфу, прошипел:
– Знаешь, Дивиллус, ты мог бы и сам произвести обряд...
– Заткнись, Гальменгорт! Хозяин приказал провести обряд тебе, а мне – следить за тем, чтобы ты не распускал зубы и щупальца! – яростно взревел Дивиллус. – И ты это прекрасно знаешь, Повелитель Смертельного Укуса! Давай же, произноси хэйст!
– Дивиллус, я не стал бы спорить с самим Лордом Боли, но надо же насладиться этими восхитительными минутами власти над отродьем Ящерицы! – хихикнул Гальм.
– Если б Ящерный знал... Если бы он только знал... – протянул Дивиллус.
– Если б знал, если б не знал! – передразнил беловолосого эльфа Гальменгорт. – Но он никак не может этого узнать! Владыка ХХон защитил нас Знаком Ноа'Рореха и мы... то есть я, если ты такой трус... – начал Повелитель Смертельного Ужаса...
Дивиллус схватил Гальменгарта за массивную шею и сжал.
– Что-что ты сказал, Гурахово отродье? Ну-ка повтори!
– Я ничего не говорил, тебе послышалось...
Лорд Боли сдавил шею орка ещё сильнее. Рожа Гальменгарта стала бледнеть. По руке Дивиллуса потёк спиралеобразный поток лилово-зелёного вещества, которое вернее всего было назвать жидкостью. Орк простонал изрядно осевшим голосом:
– Я назвал тебя трусом, Дивиллус. Теп-перь отпусти меня!
– Повторяю: делай своё дело, Гальменгарт Лок'Тадагор. И не смей причинить этому... – следующее слово он выплюнул, словно гнилой виноград, – эльфу ни физического, ни ментального вреда. Если... если ты...
– Понял я, понял! – орк потёр ладонью правой руки шею, на которой остались красно-оранжевые, будто выжженные следы пальцев Дивиллуса и что-то шепнул.
Микли пронзила жуткая боль, расходящаяся от желудка молниями-иголками до самых кончиков пальцев рук и ног и даже волос! Микли очень сильно хотел заорать во всё горло, но, понимая, что этим только доставит удовольствие неприятной пароч-ке, сдержался, собрав свои силы в кулак. Боль стала чуть тише и Микли прошептал:
– Эд алойо мир денаски... – но слова Заклинания Автонации сорвались из-за нов-ого приступа ужасной боли. Микли не мог остановить её. Но кто эти двое?
– Он ещё пытается сопротивляться! – захохотал Гальменгарт. Его смех больше всего напоминал тот звук, когда на большой сковородке подбрасывают большие куски мяса с кровью. Хлюпающие такие и громкие звуки. И очень противные.
Гальменгарт перестал смеяться и грозно произнёс:
– Твои заклинания ничем тебе не помогут, ибо мы...
Кулак Дивиллуса опустился прямо промеж рогов Повелителя Смертельного Ужаса. Гальменгарт прикусил язык. С правой стороны нижней губы стекла струйка черно-зелёной пузырящейся жидкости. Наверное, крови.
– Не стоит оглашать наших имён, Гальм. Живей делай своё дело и уходим!
– Ладно-ладно... – глаза орка горели неизбывной яростью, но он не мог ничего сделать старшему по званию. – Духом Преотара, Камней Повелителя, заклинаю тебя, Миклеанос Фигусвам, каменно стоять... Ааааа!..
– Джиуллим Винтиус Моррагге Скоторр!!! – взревел хобборотень, появляясь на своём удивительном маголёте прямо перед носом Дивеллуса.
– Готтанио анциедис! – торжественно сказал Кузьмич, опускаясь на колени рядом с неподвижно лежащим Микли. – Айл элло раэктарум!
Вокруг Кузьмича и Микли засветились золотистым светом несколько магических знаков, вставших в два круга и теперь быстро летящих, один в другом.
– Теперь их не поймать... – протянул Дивиллус. – Ты сорвал дело ХХона и он-то уж точно тебя накажет! – злорадно добил эльф.
– Тебе не жить, жироносец! – возопил Гальменгарт и к Тресту полетел сгусток тьмы, испускающий во все стороны серые лучи. Но, не пролетев и половины расстоя-ния до хобборотня, сгусток пшикнул и изчез. – Дивиллус, ЗАЧЕМ?!
– А затем. За тем, что Хозяин приказал никого из его своры и пальцем не тронуть и чем другим тоже! – прорычал Дивиллус, хлопая в ладоши.
Позади него открылся портал в город неописуемой красоты, где здания были всех возможных цветов, но преобладали золотой, белый, зелёный, красный и чёрный. Бело-волосый эльф схватил орка за правое плечо и потянул в портал.
– Так я не пальцем! У меня на левой руке и пальцев-то нет... – Гальменгарт, види-мо, пытался сбежать от Дивиллуса и всласть навалять и Тресту, и Кузьмичу, и Лио-лену. – Я должен отомстить, моя честь попрана! Дивиллус, пусти-и-и!!!
– Ничего подобного я делать не буду, – сурово ответил Лорд Боли. – Задание ты провалил, не справившись с таким простым... идиотским делом!
– Но всё ещё можно исправить! – упрямо возразил Гальменгарт.
– Уже нет. Гном поставил Защиту от Злого вмешательства и Небожественное от-чуждение. А вот этот хобборотень... Впрочем ладно, пошли...
– Ну уж нет! От такой лёгкой добычи отказывается только дурак... – сказал, как плюнул орк и в очередной раз попытался вырваться из руки Дивиллуса. – А-ах!
Черный эльф схватил его обоими руками и, не церемонясь, бросил в портал.
– А тебе, Тёмный эльф, я скажу только одно: наш Хозяин заинтересован в том, чтобы ты попал в Срединоград целым и невредимым. Не ходи в Чарогибельный лес! – с этими словами и Дивиллус шагнул в портал.
Портал закрылся с негромким щелчком, по звуку напоминающим ломание небо-льшой сухой веточки. Портал закрылся и опала стена, отгораживаьщая их от линии.
– Микли, что с ним? – сразу же подбежал Лиолен, напрочь забыв о полёте.
– Что именно с ним сделали, я не знаю, – сказал Кузьмич, дотронувшись одной рукой до лба, а другой – правой руки. – Пульс очень редкий. Даже для эльфа.
– Я, когда материализовывался слышал что-то про Преатора, – сообощил Трест.
– Преатор? Худо дело... Он – Повелитель Камней. Микли, ты двинуться можешь? – участливо спросил Хозяина Зашитник. – Всё очень, очень плохо...
– Трест, Кузьмич, куда вы исчезали, когда на Микли напали? – подозрительно спросил Лиолен, стоя на коленях рядом с Микли и пытаясь его поднять.
Гном и спустившийся со своего аппарата хобборотень переглянулись. И было что-то в их глазах настолько печальное, что Лиолен не выдержал:
– Микли лежит как камень – руки по бокам, ноги в струнку... И даже приподнять его невозможно! Я приподнял его голову от земли на три сантиметра. И всё! – ещё немного и Лиолен бы вошёл в истерику, свойственную как не слишком сильным дух-ом лейленозаврам, так и чувствительным Лесным эльфам.
Кузьмич подошёл к Лиолену и, положив руку ему на плечо, тихо сказал:
– Заклинание Времени. Это о чём-нибудь тебе говорит?
– Так вот почему в самом начале Кросса я слышал ваши голоса, но ничего из раз-говора не понял... – задумчиво протянул Лиолен, приглаживая выбившуюся из-под об-руча прядь изумрудно-зелёных волос. – Это многое обьясняет. Но что же будем делать с Микли? Судя по тому, что я понял, обычными заклинаниями делу не поможешь.
Кузьмич ловко взбежал на вершину ближайшего холма и крикнул:
– До последнего Холма Кросса километра три с половиной-четыре. Что будем делать? До заката солнца всего три часа, как я понимаю...
– Что делеть, что делать... На Г-Рискер-Лэйт садиться. Есть у меня одна идейка, которая эльфам может не понравиться... – предприимчево заявил Трест.
– Если дело касается спасения Микли, ТО ЧЕГО ТЫ ТЯНЕШЬ!!! – заорал, сжим-ая кулаки, Лесной эльф. – Мало ли что мне может не понравиться, но если это важно для блага Микли в частности и всех в целом, то я готов.
Микли едва заметно улыбнулся, насколько позволял боговор Гальменгарта. Он был уверен в том, что друга лучше Лиолена не сыскать во всей Вселенной. И то, что он был готов чем-то пожертвовать, лишь укрепляло их великую дружбу.

– Ну тогда садитесь поудобнее в креслицах позади моего. А неприятность тут такая: вам придётся некоторое время поработать магогенераторами, – будничным тон-ом сказал Трест, ожидая шквал эмоций. Особенно со стороны Лиолена.
Гном и эльф забрались в кресла. Лиолен ехидно спросил:
– А Микли мы здесь бросим? ТРЕСТ, ГОВОРИ СВОЙ ПЛАН!!!
– Кладите руки на подлокотники и крепко зажимаете кнопки снизу шаров-подла-донников. Теперь произнесите магокод "Ад-Жейн". Если станет совсем плохо, то про-сто скажите антикод "Нар-Фуллсус". По-оехали!
Г-Рискер-Лэйт взлетел и направился к неподвижному Микли. Он парил настоль-ко низко, что весь Микли был в тени мощного маголёта. Из нутра Трестовой магома-шины вытянулись четыре роборуки, которые осторожно взяли Микли за руки-ноги и подняли вверх на целых полметра! Трест крикнул:
– Давайте мне магию! Риск жрёт теперь ого-го! Слышите?
Два голоса громко сказали Ад-Жейн и Риск поднялся еще на два метра.
– Хорошо идёт! – в восторге заорал Трест. – так мы четыре километра за пять минут пролетим! – радостно крикнул он, держа путь по голубоватой линии.
Тут надо сделать небольшую поправочку: Г-Рискер-Лэйт был маголётом экспери-ментальным, потому что до Кросса на нём летал только Трест. Бесстрашно-бесшабаш-ный и даже чуть-чуть гениальный. Маголёт мог выкинуть один из нескольких форте-лей, которые лягушк-убийца не успел исправить.
– Мы уже три километра пролетели! – радостно провопил Трест, немного снижая скорость Риска, потому что Лиолен и Кузьмич держались на остатках воли. – Лиолен, тебе что, поплохело? Кузьмич, улыбнись, осталось пятьсот метров!
– Тебе надо – ты и улыбайся, морда волосатая... – сквозь зубы прохрипел гном.
Лиолен же просто переглянулся с Защитником Микли и мрачно кивнул.
– Нар-Фуллсус! – сказали два мага, убирая руки с подлокотников.
– Ну и гады же вы! – возмущённо прошипел Трест. – Осталось... двести семь ме-тров, а вы... – тут он посмотрел на друзей и его возмущенная речь сразу закончилась: Сребробородый гном и Лесной эльф выглядели... плохо выглядели.
Мертвенно-серая кожа пятнами расположилась на видимых участках кожи Кузь-мича и Лиолена. Их глаза глубоко запали, а скулы торчали точь-в-точь, как у зомби на овощной диете. Пальцы рук здорово напоминали обтянутые кожей (серой) кости.
– Ой, извините... – пробормотал хобборотень, краснея от стыда. Стыда за то, что так неаккуратно обращался с друзьями. – Я... я не хотел... это же первый полёт Г-Риск-ер-Лайта в обычном мире... Простите меня, а? Я, когда вернёмся, переделаю кое-что... много кое-чего... Простите меня пожалуйста... Я честно... Я не думал, что будет так...
– Простить? – желчно усмехнулся Лиолен. – Зачем тратить слова впустую...
– К нам с севера движется что-то злобное и ужасно довольное, – прошептал Кузь-мич, растирая руки, которые уже начали приобретать нормальный цвет и толщину. – Из-за тебя, коллега, вскоре мы станем обедом. Что за музыка?!
Действительно, отовсюду слышались дивные звуки, которые поднимали дух и на-строение членам Братства Наших. Лиолену казалось, что он слышит флейту, свирель, габой и скрипку. Но на слух Треста это были волынка, дилилл-норн и орган. Микли почти не различал отдельных инструментов, но чувствовал, что это не просто музыка, а нечто большее. Он прикрыл веки и стал подбирать слова к затейливой мелодии...

Можно быть эльфом прекрасным,
Быть может, гномом коренастым,
Но если вдруг идёт ненастье,
То надо помогать друзьям!

Один ты, может быть, вас двое,
Но лучше – больше, значит трое
И вы в ладах сами с собою
И вас ведёт сама Судьба!

Быть сердцем молодым прекрасно,
Но если ты колдун вдвойне опасно,
Что в туне тонут все припасы
– И чуешь сердцем, что беда.

Ты встанешь между Светом с Тьмою,
А спину верный друг прикроет,
И тайну страшную раскроет,
Про ту, что сердцу дорога...

И ты пойдёшь искать спасение,
Но всюду ищет злое мнение
И кару взять за прегрешение
Придётся мне, а не тебе!

Микли забылся в песне. Его губы шевелились...
Его губы шевелились! И он крикнул наверх:
– Трест, чего стоим? Пора лететь к концу Кросса! Лиолен, Трест, а вы что?! Так и будете каменными истуканами сидеть? Трест сказал – двести семь метров. Это мало!
– Если тебе мало, ты и подпитывай магией этот маголёт! Мы. На. Пределе. – по-чти прокричал Лиолен, видя, что на холме стоит кто-то в золотисто-зелёных одеждах, а волосы его развеваются по ветру серебряной рекой.
Незнакомец проделал левой рукой замысловатое движение и Риск взлетел в воз-дух, находясь на огромной ладони, сделанной из золотого солнечного света.
– Ура! Мы летим! – заорал во всё горло Трест. – Слава Чиалуду, мой маголёт ле-тит! – радость Треста можно было вагонами возить, но помогал им явно не Чиалуд.
Рука из золотого света опустила Г-Рискер-Лайт точнёхонько в центр телепортац-ионного круга. И тут кто-то шепнул на ухо Микли:
– Окажешься в Срединограде, зайди в Храм Всех Богов. На втором этаже есть статуя Леоллиуса. Принеси ей в дар салат архонта за то, что я помог вам...
Вихри аров поднялись вверх, а потом ринулись вниз...

* * *

– Неслыханно! Боги вмешиваются в Кросс! Неслыханно! – восклицал Мирморн, осматривая Микли, который уже начал немного шевелиться.
– Хорошо хоть Леоллиус спас их от потрошка, – вставил между двумя репликами Мирморна Умберто. – От них до твари было метров триста, не больше!
– А вы, – обратился Маг к Защитникам, – сделали исключительно верный шаг, применив Заклинание Времени. Только откуда вы его узнали? – прищурился он.
– В библиотеке Серосвета много книг, – уклончиво заюлил Трест.
– Ты мне сквошша не валяй, – спокойно сказал Мирморн. Только в спокойствии его таилась ледяная угроза, которой нужно было опасаться, как ящика с динамитом около разозлённого огненного элементала. – Заклинание Времени – слишком сильная вещь, чтобы с ней обращались неопытные маги. У заклинателя должен быть патент на применение настолько мощного заклинания. И, естественно, опыт его наложения. Отвечай, в какой книге ты нашел это Заклинание! Или...
Маг хлопнул кулаком правой руки по открытой ладони левой. Трест жест понял.
– "Временные парадоксы и как с ними бороться" Лаувинуса Диттерния.
– Да, хорошая книга... – пробормотал Микли, тоже её читавший.
– Мирморн, а Микли так и будет лежать на этом коврике? – спросил Лиолен.
– Ты имеешь что-то против такого милого и пушистого коврика? – прищурился Маг, наблюдая за переменами выражения лица Лиолена.
– Нет. То есть да... то есть нет! К коврику я ничего не имею, а вот за Микли иск-ренне опасаюсь. Вы ничего не можете с ним сделать?
– Сделать я сним могу всякое, но с этой проблемой не справиться ни мне, ни Грё-ву, ни Драконам. Боговор может снять только бог, а вот незавершённый... Я даже не знаю, что это был за боговор, а без этого бесполезно что либо предпринимать.
– По-моему, тот кого звали... Гальменгартом говорил что-то про Преотара, Пове-лителя Камней, – сказал Кузьмич, сидя в удобном кресле.
– Они хотели, чтобы Микли окаменел... – дёрнул себя за бороду Мирморн.
– Мы, использовав Заклинание Времени, помешали этому... Он – бог? Х-ха! Ско-рее демон... В общем, мы помешали этому типусу закончить боговор.
– Кстати, идею с Заклинанием предложил я, – деловито бросил Трест, уже при-нявший обычный хоббитский вид. – И всё вышло...
– Трест, ты болван! – негромко сказал Микли, пошевелив кистью левой руки.
– Прекрасно! Значит, боговор не был завершён должным образом. Тогда Микли постепенно начнёт оживать. Судя по всему, это произойдёт... через два с лишним часа. И тогда вы станете обучаться самой сильной, самой опасной – для врагов, и самой прекрасной магии на Полуплоскости. Ведь свой гримуарник я собирал несколько тыс-яч лет. Он у меня огромный. А пока Микли не придёт в норму, отдохните немного!

Глава седьмая. Чароедский Лес

Оставшийся месяц до похода в Срединоград прошёл великолепно для Братства Наших. Мирморн наконец-то допустил их к своей библиотеке, или, как он ещё её называл – гримуарнику. В нем были тысячи книг, но на чтение всего этого великолепия оставалось не так уж много времени – перед сном (или вместо сна) и перед первым завтраком. Днём, утром и вечером маги и Драконы до второго дыхания обучались чаро-дейской премудрости, которой их учил Мирморн и Умберто. Пару раз появлялись другие учителя – Светлый эльф Дирримбиус Нареттесер и норникс Прайло Выкингс, которые были непревзойдёнными мастерами в своих дисциплинах. Эльф – в щитост-роении, а хоббит – в порталлировании. Младшие члены Братства и даже Грёв узнали много нового, интересного и необычного от заезжих профессоров. А эльф и хоббит были настоящими профессорами в СИМНе, Дирримбиус ещё и деканом факультета Защитных Чар был. Так что месяц пролетел, словно день. Но день настолько насыщенный заклинаниями и знаниями, что можно было подумать, что прошёл месяц, а солнце остановлено великим заклятием Златого Дня. Но месяц подходил к концу, а было ещё столько разных заклинаний, которые члены Братства ещё не выучили...
Семнадцатого сарития (аналог мая), в десять часов утра Мирморн собрал Братст-во Наших в одной из своих гостиных и, поглаживая пушистую бороду, сказал:
– Вот и всё. Пришла пора расставаться. Трисаттум окончен и перед вами лежит дорога в Срединоград. По тропе, начинающейся у порога моего дома, вы дойдёте до обширного степного края, где живёт много рэев и монстров. Между лесом и степью идёт один из важнейших Трактов Срединных Земель. Если придерживаться быстрого шага, то можно ежедневно ночевать и ужинать в тавернах, построенных Сэмриджем.
– Что, сам Король Срединограда ходил и строил постоялые дворы? – хмыкнул Трест, попивая из бокала мутно-белую жидкость, от которой по его руке текла дымка.
– Трест, ты идиот или притворяешься? – язвительно спросил Маг, создав вокруг поднятого вверх указательного пальца небольшую ярко-синюю молнию. – Ну?
– Ответ на этот вопрос он унесёт с собой в могилу, – задумчиво проговорил Лио-лен, рассматривая на свет игру двух вин в своём бокале: балерское и винитарское перетекали одно в другое, будто бесконечно сражаясь за стекло бокала. Ярко-жёлтое балерское занимало больше обьёма, но красно-бурое винитарское не отступало со сво-их редутов, находившихся ближе ко дну. Винитарское просачивалось вверх и в бока бокала небольшими вихрями, понемногу занимая всё больше и больше вражеской тер-ритории. Лиолен сделал небольшой глоток. И чуть не поперхнулся: огонь и лёд!
– Надо же разряжать обстановку, когда кто-то выводит что-то заумное или слиш-ком серьёзное... – пробурчал хоббит, выпив ещё чуть-чуть анлетинского туманного.
– Сейчас обстановку разряжать не надо было, – заметил Грёв, поправляя очки. – Мы говорим о серьёзных вещах, а ты... прямо шут при царском дворе! Ты не такой!
– Совсем свободы слова лишают! Уйду я от вас в Ваннергрекк, тогда узнаете, чего лишились! – было видно, что хобборотень кривит душой. Очень и очень кривит.
– Свободу слова ещё надо заслужить, а ты... – Грёв думал буквально две секунды. – А ты её и так заслужил. И Заклинание Времени с умом использовал, и Микли спас. В общем, классный ты хоббит, Трест! Если б у меня где нибудь лишняя медаль там или орден завалялся, то ты бы его непременно получил, – на полном серьёзе сказал Грёв. – Вот только пару раз подумай, перед тем, как ляпнуть что-либо. Ладно?
– Что, правда? – почти подскочил Трест, чуть не разлив своё вино по ковру.
– Истинная правда, – не стал спорить Гринверсон Раустэн, в кристальной чест-ности которого не было ни единой дыры, прожжённой углями явной лжи. Но парочка-другая подпалин всё же присутствовали. – Только лишнего ордена у меня нет. И не проси дать поносить медаль "За достижения во многих областях". Не дам.
Мирморн кашлянул, привлекая внимание Братства Наших.
– Тракт, о котором я говорил не так давно, дугой обходит Чароедский Лес...
– Куда Микли нельзя ни ногой, ни полколеном, – хмыкнул Кузьмич.
– А вот захочу и пойду! – рявкнул Микли, повернувшись к своему Защитнику. – И ты, Кузьмич, это прекрасно знаешь, не раз со мной в бой ходил!
– Но я ничего не говорил! Особенно про полколено, – искренне возмутился гном.
– Шпиглиодас мианделлюс! – прошептал Мирморн. – Так вот кто возмутитель спокойствия! Недогномчатый поджигатель противоречий!
– Ай, дядька, только не кидайте меня в вон то окно! – истошно завопил тот самый маленький ублюдок, который подпортил что-то в морфогенераторе.
– Я эту уловку знаю, так что ты это брось... Брось, кому говорят! – гневно крик-нул Мирморн, увидев, что недогном сжимает в ручонках нечто круглое.
– Никто не хочет поиграть в дурогномбл? – со смехом предложил Умберто.
– Что за игра? – тут же спросил Лиолен. – Я впервые слышу о ней.
– Ты ничего не слышал о ней только потому, что я только что её придумал. А правила даже серый орк запомнит: пинать недогнома так высоко, как это у вас получ-ится. Чем громче гномозявка визжит, тем больше очков вы зарабатываете. Всё!
– Вы... Вы не посмеете этого сделать! – взвизгнул недогном.
– Ещё как посмеем! – расхохотался Мирморн, мысленно кидая недогнома в стену с кришальским ковром. – Йесмэрд лэриос! Ха-ха, вот это я понимаю: Стигуса об стену с колючками! Народ, напрягите извилины! Что дальше будем с этим...
Внезапно с пола раздался дикий писк и клубы сероватого газа стали наполнять помещение. Это была газовая бомба Стигиуса, которая раскрылась только сейчас.
– Придурки! Какие же вы все придурки! – захихикал недогном, бросаясь к двери.
На него, скорее всего, газ не действовал. Мирморн подумал о чём-то и громко хлопнул в ладоши. Комната лишилась всех ходов-выходов и тут же раздался раздосад-ованный писк вперемежку с матюками на недогномском.
– Гризволлио морентабблио! – прошептал Мирморн и газ стал быстро стекать по стенам и потолку небольшими серыми струйками, возвращаясь в бомбу.
Стигиус сидел на полу около того места, где только что была дверь и хныкал:
– Это не по правилам всё! Я уезжаю! Мирморн – грязный жулик!
Маг встал со своего кресла, расположенного в середине полукруга, подошёл к не-догному и заставил того раскаяться в собственных прегрешениях перед великим и мо-гучим Мирморном Эльванаэром. Причём у Мирморна на это ушло всего два лёгких пинка, один – под подбородок, другой – в крестец.
– Дядька, не бейте, я жаловаться буду! – завопил несчастный Стигиус.
– Маордредаи леонеллиус арафис нонис горгуис! – громко сказал Мирморн, ех-идно глядя на недогнома, который почувствовал, что теперь жаловаться не сможет.
И не сбежит, как предполагал раньше. Маг рявкнул:
– А за то, что ты с... одним из нас сделал, сидеть бы тебе в конуре да облаивать неосторожных гостей моего дома, которые нечаянно на твой хвост наступили! – Мирморн что-то прошептал и у Стигиуса вырос длинный, в полметра, беличий хвост!
– Ай, дядька! Что ж вы натворили! Меня теперь девки любить не будут!
– А тебя и так никто не любит, – вогнал в суровую реальность недогнома Умбер-то (!). – Судя по твоему досье, твоя мамаша подкинула тебя в Слейтон-килл, чтобы из тебя воспитали образцового слугу, но в одиннадцать ты сбежал и прибился к Кореко-вой Своре, банде убийц и грабителей. Они испытали тебя: ты должен был убить Покс-иса, сбежавшего вместе с тобой! Единственного рэя, который видел в тебе что-то хо-рошее! Но ты его убил сразу же, как только Дианнер тебе это приказал!
– Не-ет... Всего этого не было! – заскулил Стигиус, сворачиваясь в компактный клубочек – хоть сразу клади в мусорный пакет и уноси на улицу.
– Было, Стигиус, было! И это я ещё всего не рассказал... – пригрозил Король Рыжебородых. – Как ты стал убийцей, вором и насильником я говорить не стану.
В глазах Стигиуса зажглись угли не до конца сожжёного самоуважения и недо-гном в ярости прыгнул на гнома Рыжебородого.
Умберто ловко увернулся от грязных, неделями не мытых и не стриженых когтей Стигиуса, а недогном звучно впечатался в кришальский ковёр. Многочисленные раз-ноцветные кристаллы, из которых был создан ковёр, впились остриями в тонкую кожу Стигиуса и стали питаться его кровью.
– Уй-йя! – вскрикнул недогном, спину которого пронзили сотни, если не тысячи, бритвенно-острых кристаллов. – Я стопудово пожалуюсь Восточной Тьме на то...
– Дримм-амб! – воскликнул Мирморн, направив указательный палец правой руки на сидящего на полу Стигиуса и расхохотался.
В недогнома ударила яркая молния и отшвырнула его к ногам Кузьмича. Стигиус, явно не ждавший такого поворота событий, сразу прижался к ноге гнома:
– Дядька, вы же им не позволите?! Ведь не позволите, правда же?!
И недогном сделал такие умильные глаза, что хоть вырывай и на стену вешай!
Кузьмич злобно ощерился и стал свободной ногой спихивать обнаглевшего недо-гнома на пол. Стигиус потерял последнюю надежду на спасение от цепких рук Мир-морна. И он завопил от ужаса, когда понял, что с ним сделают!
– В кого же тебя превратить?.. – задумчиво спросил Маг, кончиком указательного пальца поправляя очки, съехавшие на нос дальше, чем надо.
– Только не в байстрюквинта! – в панике завопил Стигиус, всей душой надеясь, что хоть эта уловка сработает. И он завопил, загораживаясь локтями: – Только не это!
– А ты хитрая тварюка, – похвалил недомерка Умберто. – Байстрюквинт! Это же надо до такого додумать своей пустой башкой. Да если байстрюквинта стравить с пот-рошком, ещё неизвестно, кто бой выиграет! Ну и наглый же ты недомерок!
– А на Полуплоскости без наглости не проживёшь, – хмуро буркнул Стигиус, валяясь на полу около обмусоленного сапога Кузьмича. – Как все, так и...
– Во-первых, ты – не все. А во-вторых, ты уже не житель Полуплоскости, а прислужник Восточной Тьмы, будь она неладна ещё тысячу лет, – прогремел Мирморн.
– Да! Я прислужник!!! И я служу своей Госпоже настолько рьяно, насколько мне позволяют её приказы и моё воображение! А оно у меня...
– Сейчас оно у тебя отвалится. Вместе с головой и прочими ненужными тебе частями тела, – непринуждённо сказал Маг, словно зачитывал вслух интересную статью из "Средней Жизни". – Сам уйдёшь, или мне Тьму призвать?
– Ой!.. – встрепенулся Стигиус. – Дядька, вы ж этого не сделаете, правда? Вы ж хороший, добрый дядька, который... ну, муху-то... Но я ж не муха!
– Щас крылышки приделаем и будем запускать планер "Вонианно Первый"! – подлил масла на сковороду Трест, вставая в третью позу превращенца и материализуя свой дрилл-сар. – Мирморн, вы разрешите мне...
– Да с превеликим удовольствием! – Маг леветировал недогнома на стол, откуда заранее убрал закуски и пирожные на другой стол, созданный секунду назад именно для этой цели. – И какое ты применишь заклятие?
– О, заклятий будет много! И вы их все должны знать: вы ведь обучали нас Расо-вым Премудростям, – склонился в искреннем поклоне Трест. – Для начала применим "Всё Вижу И Чувствую, Но Сделать Ничего Не В Силах". Урурокум торгаракг! Потом можно выбрать одно из двухсот семнадцати заклинаний, которые даруют крылья зак-линаемому. Так как большинство заклинаний не работают с недогномами, то лучше всего использовать "Ух Ты, А Я Лечу! ХЛЮП!" Ринилгареннион! Эторэ, эторэ, эторэ! Вот, пожалуй и всё, что я могу сделать для омушения этого придурка...
Трест поклонился и сел в своё кресло, криво усмехаясь и глядя на Стигиуса.
– Пинай!!! – взревел Король Рыжебородых и первым двинул по копчику подоп-ытному недогному. – Эге-гей! Налетай, пинай, пока не улетел!
Но хитрая тварюка уже приноровилась к новой способности – полёту и вертелась под потолком, дразня в основном Мага и гнома. Микли, хоть и был противником из-биения младших по званию, не удержался. Он материализовал свой дрилл-сар и по-слал в сторону летучего недогнома две шарлотки. Шарлотки не были пирожными. И вообще едой они не были. Это было сокращение со светлоэльфийского шеарроу'ло-тарре, "комок нити паучьей". Одна из шарлоток попала Стигиусу в ногу, а другая про-летела мимо, запакостив кришальский ковёр.
– Дядька, что ж ты наделал! Тебя судить за та... – никто не услышал конца второ-го предложения, так как паутина оплела рот Стигиуса.
На полу лежал компактно упакованный в толстый слой паутины недогном. Един-ственными признаками его жизни была поднимающаяся и опускающаяся грудь, а также налитые кровью глаза и две дырочки для ноздрей. Чтоб не сдохх до времени.
– Гу-гу-л бы-бук го-го-кк!!! – пробубнил Стигиус сквозь толстый слой паутины.
– Ого! Она ещё и заклинания глушит! – обрадовался Мирморн.
– Гы-к го-луг гу-уг!!! – промычал недогном, извиваясь, как червезверь в клюве орнифоракса. Но ничего путного у не слишком умного служителя Восточной Тьмы не вышло и он так и остался лежать на полу, немного придавленный окованным сапогом Умберто. Чтобы не вихлялся и не пугал народ!
– Морфеанис протекцио лантус! – почти пропел Мирморн и недогном в паутине застыл. Секунд через десять от него стало доноситься негромкое храпение. – Вам стоит идти только по Тракту и через две недели вы достигните Ферм Срединограда. А если срежете через Чароедский Лес, то сократите дорогу даже больше, чем вдвое. Но она слишком опасна даже для полубога, вы, надеюсь, угадали, какого. Микли, НЕ ХОДИ В ЧАРОЕДСКИЙ ЛЕС И ОСОБЕННО НА МАЖЬЮ ПОЛЯНУ!!! Понял?
– Ладно-ладно, не буду я ходить около Чароедского Леса! – проворчал Микли, которому было до смерти интересно посмотреть как выглядят маггохи. Вживую. – Даром мне не нужна эта Мажья Поляна! Хотя кто знает, как дело повернётся...
– Клясться именем какого-либо бога я тебя не заставляю, потому что ты сам сказал, что неизвестно ещё, как дело обернётся. Но, пожалуйста, постарайся не влипнуть! Маггохи – это сама магия. Их тела – всего лишь тонкие оболочки, под завязку заполненные ворованной магией! Они – худшие энерговампиры Полуплоскости. Худшие не потому, что сосут энергию плохо, а потому что делают они это великолепно! И их пленники, особенно эльфы, томятся в подземельях Кондиронкреона вот уже триста восемь лет! Ты ведь не хочешь провести какое-то время с маггохами в зловещем замке лорда Кондира? А может, и лишиться всей своей магии?
– Пожалуй, нет. Мне Базы №3 на всю оставшуюся жизнь хватит, – поморщился Тёмный эльф, вспоминая жуткие мгновения исполнения пророчества Ранофрия.
– Вот и отлично! Самое важное, вы, надеюсь, поняли. В придорожных трактирах расплачиваться вам не придётся – я дам вам Эмблему Путешественника. Тот, кто собирается в Срединоград, особенно из чужих земель, получает её, так сказать, бесплатно и сразу же. Всего таких эмблем... хм-мм... очень много и у каждой – свой номер Силы. И порядковый тоже. Например, если какого-нибудь крестьянина из Западной Империи допекли налоги или ещё что-нибудь, или на знатного дворянина обьявлена Охота и они решают отправиться в Срединоград, где место найдётся каждому, они "случайно" находят Эмблему Путешественника. Она помогает им дойти до Средино-града, попутно проверив искренность их намерений и проводит их через вереницу испытаний духа и тела. Вы должны понимать, о чём я говорю. Недостойный никогда не найдёт Путь в Срединоград и даже не увидит ферм, стоя в шаге от них! – напыщенно сказал Мирморн, делая рукой резкий взмах вниз. Когда он поднял руку, в ней светилась Эмблема Путешественника, переливаясь золотым и розовым цветами.
Мирморн леветировал Эмблему к Грёву и сказал:
– Надень её. Каждый из вас мог бы стать обладателем Эмблемы, но носить её должен самый опытный из вас. А это, несомненно, Грёв.
Светлый эльф склонил голову в поклоне уважения и взял Эмблему. Она сменила освещение на зелёный и голубой света. Грёв сказал:
– Для меня честь носить Эмблему Путешественника. Но... Почему мне, а не Микли? Ведь Эмблему носит также самый известный член отряда, если мне не изменяет память? – спросил Грёв, указывая рукой на Микли, сидящего слева от него.
– Да, это так. Но Микли... он известен на Диноруме и на Дордоксе, а на Полуплоскости он... не так именит. Ведь Ти-Рэкс не хочет объявлять его своим сыном сейчас. Вот в Срединограде, в дружественной обстановке... – мысль Мага была понятна.
– Пусть Грёв её носит. Он старше и умнее меня. И к тому же он мой лапий папа.
– Микли, спасибо. Итак, мы отправляемся в Путь к Срединограду! – гордо обьявил Светлый эльф и, встав, поднял Эмблему над головой. – К славе и Судьбе!
– К славе и Судьбе! – вскочив с мест, прокричали члены Братства наших свой девиз. И их Путь начался небольшими сборами.
Мирморн, отправлявший к Срединограду далеко не первую группу путешественников, снабдил их по-королевски: у каждого было блюдо "Чего изволите?" и спальный мешок "Гладди-Глоу", одной из лучших фирм Срединограда. Также Маг дал им Шатер Странника, вмещающий до пятидесяти гуманоидов. Его пришлось разделить на семь частей, хотя по инструкции Шатер можно было разбирать на двенадцать равновесных частей. Так что Драконам достались одинарные части, а всем остальным– двойные. Ещё Мирморн подарил Лиолену, Тресту, Кузьмичу и Драконам превосходное оружие: Лиолену лук Аэ'Илларне и лёгкий меч Сигалн, украшенный рубинами и раньше принадлежавший одному из Красного Круга, Лестиру Боренаи; Трест получил превосходный двуручный молот Карот-а-Янга, а Кузьмич – секиру с кружным лезвием Арин-та-Горакк. Где Мирморн нашел вооружение Драконам, так и осталось тайной. На все вопросы Маг лишь тонко улыбался и говорил, что у него, если поискать, найдётся вооружение для любой расы Полуплоскости. Ажурные доспехи из алекстирита, закрывающие грудь и верхнюю часть живота, мечи с рунными камнями Дорота и шиты с рунами Эаглифанта Выспренного поражали воображение своей красотой и, когда Драконы облачились в доспехи и взяли в руки щиты и мечи, они почувствовали такой прилив сил, что грозно взревели, как взрослые их родичи.
– Ну, теперь вы готовы к Пути и вооружены по-царски! Вперёд! – напутствовал их Мирморн, когда Братство Наших и Маг с Умберто вышли на крыльцо.
– Сорганнер, дай им лёгкий путь! Миланна, прошу! Будь милостива к Микли! – прошептал Рыжебородый гном, глядя на скалу слева от крыльца.
Сначала там появилось как бы вырезанное из камня изображение двух бегущих сапог, а потом круг из двух зигзагообразных спиралей. Прошение было принято.
– К славе и Судьбе! – взревели семеро рэев и пошли к тропе.
– Пусть Светлые боги облегчат ваш путь! – крикнул Маг, исчезая за поворотом.
Братство Наших уверенно шло по широкой тропинке на северо-запад. Микли был полон решимости никоим образом не приближаться к Чароедскому Лесу...

* * *

Они шли уже восемь дней. Слева от дороги была степь с живописно разбросанными рощами деревьев, а справа, вплоть до середины шестого дня, рос старый лес, некоторые деревья в котором не обхватил бы и горный тролль. Ночевали они в осноном на постоялых дворах. Только один раз, ночью чертвёртого дня, им пришлось заночевать в шатре, который, к слову сказать, оказался настолько удобным и красивым, что Микли с Лиоленом долго упрашивали Грёва, чтобы тот ставил шатёр ежедневно. Но Светлый эльф ответил категорическим отказом: слишком уж беспокойной была та ночь! Сначала к ним заглянули несколько хоббитов-норниксов, а потом...
Потом на них напала свора одичавших бурых кентавров, которые стреляли в шатер огненными стрелами. Братство Наших и шестеро хоббитов высыпали под звёздное небо. Кентавров было голов двадцать и все решительно настроены. Хорошо, что среди хоббитов оказался землепортатор и два мага огня, которых норниксы уважительно называли Мастерами Ингида, а по-хоббитовски – Ингид-ла-краксит. Землепортатор закинул двух кентавров, стоящих очень близко друг к другу, вместе с землёй, на которой они стояли, очень далеко. Что было удивительно для Микли, земля вместе с травой через несколько секунд вернулась обратно. А Мастера Огня напустили на десяток кентавров огненных жуков, которых призвали из своих родных гор. Остальные кентавры, испугавшись незавидной участи, сбежали. Никто из Братства Наших не успел ни только не сказать ни одного заклинания, но и даже крикнуть какой-нибудь яростный боевой клич, чтобы вдохновить себя и испугать врагов.
Хоббиты отличились в этой небольшой схватке крайним быстродействием и со-гласованностью общих действий. Трое хоббитов в землисто-зелёных плащах держали руки кто на парных кинжалах, а кто и на настоящем мече. Маги могли сразу отступить за спины рукопашников, если бы возникла такая необходимость. Отряд работал крайне профессионально и, когда Грев спросил, откуда такая слаженность действий – раньше они не успели, хоббиты пришли буквально за несколько минут до нападения кентавров, – землепортатор ответил, что зовут его Бланко Берджиа и его отряд Землехранителей обычно следит за миром на Юго-восточном Тракте. Ну а ночевать каждый день в одних и тех же палатках... Вот и зашли они на огонёк в шатерок. Ведь эльфы не станут гнать своих союзников в борьбе против Западной Империи? Не станут!

* * *

– Смотрите! – крикнул с высоты Тоби. – Там что-то происходит!
– Заклинание Скорости все помнят? – быстро спросил Грёв. Как предводитель отряда, именно он планировал стратегию и тактику боёв. – Применяем!!!
– Сдион-нартре! – хором крикнули бескрылые члены Братства Наших.
Было около девяти тридцати девятого дня пути Братства. Прекрасное утро, когда солнце то прячется в облаках, то льёт свой чистый свет на землю, было омрачено. Да, действительно, там – метрах в трёхста северо-западнее по тракту, – что-то происходи-ло. Богато украшенная карета, несколько всадников и, видимо, парочка магов, с кем-то сражались. Эти кто-то пытались открыть дверь кареты, но им это не удавалось.
– Кто же на них нападает? – задал себе вопрос Микли.
Это был действительно интересный вопрос. Да и важный к тому же.
В воздухе около кареты ощущалось какое-то движение, но самих нападающих видно не было. Или они были невидимками, или применили заклинание Прозрачности высоких уровней. Когда Братство находилось метрах в пятнадцати от кареты, Грёв прищурился и, ахнув, прошептал: "Не может быть! Как они здесь оказались?!"
– Синтровеллио! Попались, сволочи! – взревел Грёв.
Нападающие стали видны. Лучше бы они и оставались невидимыми, ведь напали на карету и сопровождение маггохи! Микли судорожно вздохнул, припоминая слова Мирморна. "Никогда не атакуйте маггохов боевыми заклинаниями! Они впитывают их и становятся только сильнее от каждого заклятья. Чем сильнее заклинание, тем больше силы оно придаёт маггоху, или, как их ещё называют, чароеду. Но маггохи впитывают не всю силу заклинания, а максимум треть-четверть. Остальное они распыляют вокруг себя, создавая так называемую ауру мёртвой магии. На данный момент существует три самых верных и распространённых способа расправиться с одним или небольшой группой чароедов. Первый, наиболее безопасный для мага, заключается в том, чтобы убить маггоха магическим оружием, попутно наложив на себя хорошее заклинание антимагии, потому что маггохи способны не только колдовать, но и стрелять сгустками магии, из которой сами и состоят. Второй, достаточно опасный как для мага, так и для всех, кто находится вокруг него и маггоха, состоит в том, чтобы, опять же хорошенько защитившись, накачать чароеда боевыми заклинаниями под самую, как говорится, завязку и тем самым взорвать его. Вся его магия перейдёт, разумется к вам, так что заклинание "Бенвоглио" поможет забрать только ту магию, которой ваши ары сопротивляться не будут. Иначе вы сами можете маговозгореться от взрывов разнонапраленных аров. Или, если этого не произошло, то может случиться вещь куда более плохая: вы сами по прошествии некоего времени станете превращаться в чароеда. Третий способ обыкновенно используется в связке со вторым, особенно если против чароедов сражаются два и более магов. Этот способ обращает против маггохов их способность распылять магию в ары, о которой я говорил выше. Аура мёртвой магии, или, как её ещё называют, маггохова аура, сильно подвержена заклинаниям трансмутации. И это можно использовать против чароедов! Заклинание "Преорус каннетио" способно взорвать эти мёртвые или умирающие ары. А так как маггохи имеют очень слабую собственную ауру и сами состоят из чистой магии, то есть разнообразных цепочек и сплетений аров, то они тоже взрываются фейерверком аров. Тут тоже пригодится заклинание "Бенвоглио", потому что свободные ары ищут хозяина так же, как Драконы – злые артефакты. То есть искали..."
Всё это пронеслось в голове Микли за несколько секунд. Он был готов к бою!
– Маггохи! – охнул рыцарь в сверкающих доспехах, на плаще которого было изображено дерево в золотых цветах и девять звезд над ним. – Риджел, Вендикс, за-щищайте Сабрину! С её головы не должен упасть ни один волос! Остальные, В АТАКУ! – крикнул явно глава отряда и воздел меч вверх.
Его меч сверкнул нерождённой молнией и шестеро рыцарей обрушили град удар-ов на четверых или пятерых маггохов. Самый крупный маггох, видом напоминающий пещерного тролля, взревел и заорал множественным голосом:
– АТАКУЙТЕ КАРЕТУ! ДЕВКА НУЖНА ГОСПОДИНУ ЖИВОЙ!!!
Микли решил защищать карету, да и на девушку ему посмотреть хотелось...
Драконы кружили над маггохами, поливая их то огнём, то струями льда. Что действовало, между прочим! Тоби поднялся метров на пятьдесят ввысь и вошёл в кру-тое пике, на исходе которого выдохнул критическую массу льда на одного из маггох-ов. Разноцветное тело коренастого маггоха быстро стало кристаллическим, а потом светло-голубым. Он остановился... и разлетелся на кусочки от удара меча предводителя рыцарей и еще одного охранника, по всему – Лесного эльфа.
– Бенвоглио! – прошептал Микли, не глядя, как тело маггоха разлетается на сотни тысяч ледяных кристаллов, по пути тающих и становящихся арами.
"Это же мертвые ары! Я могу их убить не прилагая усилий!" – возбуждённо подумал Тёмный эльф, Готмуром отражая яростную атаку тонкого и высокого маггоха.
– Преорус каннетио! – выкрикнул Микли, указуя мечом на место, где только что взорвался маггох. С Готмура сорвалась крошечная звёздочка, полетевшая к месту взрыва. Но, не пролетев и пяти метров она словно взорвалась, рассыпавшись на мириады искр всех цветов, какие только можно вообразить.
На самом деле это ары, некогда составляющие тело поверженного маггоха стали видимы в обычном спектре. Они волнами, похожими на вспышки, устремились к троим чароедам, сражавшимся с рыцарями. Когда искрящиеся облака скрыли и рыцарей, и маггохов, произошло три почти одновременных взрыва!
Карету, на которой стояли два мага в тёмно-синих плащах, тряхнуло настолько сильно, что она качнулась налево, замерев на двух колёсах...
– Аааааа! – раздался пронзительный девичий вопль и девушка в пышном, но удобном платье вывалилась из раскрывшейся дверцы кареты.
Маги, стоявшие на карете, не упали, но поднялись в воздух, взглядом выискивая того умника, который всё это натворил. Очень злым взглядом.
Конь того рыцаря, что охранял левую дверцу кареты, встал на дыбы, чуть не скинув охранника наземь. Но рыцарь быстро взял контроль в свои руки. Быстро, но недостаточно для того чтобы спасти несчастную девушку...
Сабрина едва опёрлась на локти и тряхнула головой, чтобы прийти в себя, как её схватил маггох, похожий на тролля и побежал прочь...
Микли всё это видел, но он был немного потрясён тем, что кто-то из маггохов вообще выжил и поэтому долю секунды промедлил, взвешивая свои шансы...
– Лэртис леартио! – крикнул он и полетел вдогонку за троллем.
Когда до тролля оставалось меньше десятка метров, Темный эльф крикнул, вкладывая в своё заклинание всю кинетическую магию, что была в нём:
– Кандокаркум крео каллуддум!!! – направив заклинание МЕЧЁМ в голову тролля, он добился своей цели: девушка не пострадала, упав на землю и глядя на своего спасителя, который падал в портал, созданный троллем-маггохом для себя...
Заклинание Великого Крошения В Песок на маггоха подействовало преотлично, хотя боевым считалось постольку-поскольку. Его разорвало на магги и ары в доли секунды, но своё чёрное дело он сделать сумел: портал поглотил Микли.
– Нееееееет!!! – закричала Сабрина фон Сильвербальд, но было уже поздно.
Микли перенёсся за сотни километров. В самую глубь Чароедского леса. На Мажью Поляну. В замок Кордиронкреон, бывший некогда домом одной славной фамилии, а ныне обитель маггохов и тюрьму для нескольких сотен несчастных рэев...

* * *

– Кто вы, спрашивается, такая, чтобы за вами охотились маггохи?! – не скрывая раздражения, спросил Грёв у красивой девушки с золотыми волосами.
– Я – Сабрина фон Сильвербальд! И вы, должно, быть, не раз слышали о косметике серии "Серебро и солнечный свет"! Я – наследница всех её концернов!
– Слышал. Ничего хорошего о вашей косметике сказать не могу – сам не пользуюсь, а от других не слышал. Я и так прекрасно выгляжу, – ядовито усмехнулся Грёв, приглаживая свои серебристые волосы левой рукой. – Где Микли?!
– Так зовут того прекрасного Тёмного эльфа, который меня спас?
– Миледи, он не спас вас! Это он вызвал магические взрывы, из-за которых ка...
– Ах, молчите, мастер Винтор! Он всё равно меня спас и победил того маггоха! – выкрикнула Сабрина, зло глядя на своего магохранителя. – А вы... собственно кто? – обратилась она к Грёву с легчайшим оттенком презрения.
– Я – Гранисон Гринберрау, глава Братства Наших и приёмный отец Миклеанора Саубериззи. Его родители погибли под обвалом в Чёрных шахтах. Это мой отряд. И я в ответе за своего сына, – немного пафосно произнёс Грёв.
– Я вижу, у вас в отряде Драконы королевских кровей? – спокойно спросила Саб-рина. – Значит, древние пророчества наконец обрели силу... – прошептала она.
– Да, Драконы вернутся в это или следующее десятилетия, – тихо сказал Грёв.
– Они зовут тебя Грёв... Почему? – так же тихо спросила она.
– Из-за моего коронного рёва, который поверг в ужас несколько десятков чёрных орков, – прошептал Светлый эльф. – И молнии помогли, – улыбнулся он.
Этой девушке хотелось распахнуть всю душу, поделиться всеми секретами, рас-сказать всё, что она попросит... Грёв тряхнул головой. Серебристые волосы бликами заиграли на свете неяркого ещё солнца. Светлый эльф понимал, что тут замешана какая-то магия, но он не мог сходу определить её. Она витала вокруг, наполняя воздух мерцающими искрами и ароматом... персиковых пирожных. Грёв втянул воздух по-глубже и понял! Понял, что в роду у этой девушки были вейлы!
– Сабрина, в твоём роду были... вейлы? – спокойно спросил он, постепенно вы-рабатывая иммунитет к магии вейл, магии прекрасной, но в то же время чертовски опасной для неподготовленного рэя. – Ответь... Пожалуйста...
– Моя бабушка с материнской стороны была вейлой, а дедушка – Светлым эльфом. Надеюсь, это не отпугнёт столь... храброго эльфа от несчастной девушки?
– Конечно же, нет! – с милым смехом ответил ей Грёв. – Но что мы стоим здесь? Может, пойдём к своим отрядам? А то они на нас уже нехорошо косятся...
Грёв отпустил руку Сабрины – и когда только он успел её взять? – и пошёл к Братству Наших. Впрочем, без Микли оно было неполным и... каким-то ущербным, чтоли... Не хватало его улыбки. И всклокоченной шевелюры тоже не хватало. "Ничего, – подумал Грёв со злостью на себя. – Я его вырву хоть из самой Преисподней!"
"Не стоит, Грёв. Не переживай ты так. Я могу восстановить портал и продержать его столько, сколько понадобится. Я ведь Дракон королевских кровей," – хмыкнул Шпик, которого позабавила откровенность Грёва перед почти незнакомой девушкой. Сам-то он был Драконом и на вейловы штучки не попался бы так просто. А в двуногого рэя он превращаться ещё не умел. Был слишком молод для этого.
Грёв снёс укол приёмного сына вполне благодушно. В другое время и в другом месте он бы стал рвать и метать. Но теперь просто спросил:
– Восстановить? И что мы будем делать? Осада Кондиронкреона – не дело для такой горстки рэев, как мы, – со злостью на маггохов сказал Грёв.
– Я готова предложить своих телохранителей, но Диэрендрагон прав. Семнадцать рэев для осады такого замка... Такого даже в магокартинах не увидишь! Но моё слово твердо. Можете рассчитывать на проверенных сотнями боёв рэев. И этих, и... Как же я сразу об этом не подумала! У мастера Ленкворта есть стационарный телепортатор, встроенный в нашу безлошадную карету! Мастер Ленкворт! Можно вас!
К ней подошел маг, словно высохший на палящем южном солнце. Его смуглое сморщенное лицо выражало крайнее неодобрение, если не злость на Братство.
– С такими попутчиками да в Срединоград? Госпожа Сабрина, вам не кажется это... э-э-э... немного неразумным? – прошипел он девушке на ухо, но так, чтобы стоящий в пяти метрах Грёв непременно услышал это.
– Мастер Ленкворт, по-моему, эти доблестные му... юноши доказали нам свою честность и благородство уже тем, что пришли нам на помощь, – сказал рыцарь в плаще со златоцветным древом, вкладывая в свои слова побольше веса. – Я – Фалгонис Финиатар, командир Златого легиона Третьей армии Срединограда. А это – избранные Золотые рыцари, которых можно представить и позже. А вас как зовут?
– Гранисон Гринберрау из рода Гронатикас.
– Тот юный Тёмный эльф, который спас всех нас... Он дорог вам?
– Он мой приёмный сын, как и эти Драконы. Остальные члены Братства уже как родственники мне. И во всех я уверен так, как уверен в себе! – пафосно сказал Грёв.
– Хорошо. Мы никого не потеряли, а вот вы... – Фалгонис задумался. Крепко задумался, даже шлем снял. Лиолен, да и остальные Братья увидели, что командир Златого легиона – человек лет тридцати-тридцати пяти. С золотисто-рыжими волосами, бородкой клинышком и ясным взглядом синих, как чистое небо, глаз. – Мальфеус, готовь телепорт. Мы отправляемся в Срединоград за подмогой!
– Вот это слова настоящего рыцаря! – похвалил Фалгониса Тоби.
– Мы не можем "отправляться в Срединоград за подмогой"! У нас задание. Тайное задание! – прошипел Мальфеус Ленкворт.
– А на это ты что скажешь?! – со смехом, привёдшим Мальфеуса в бешенство, Грёв одним движением выхватил из рубашки Эмблему Путешественника, засиявшую в его руках невероятно-фиолетовым светом.
– Мальфеус? Приз-для-поджарки Ленкворт? – удивлённо спросил Мирморн.
– Мирморн Могучий?! Не верю ушам своим! – панически вскрикнул Мальфеус.
– Так поверь глазам своим! – и из Эмблемы появился плотный фантом головы Мирморна Мудрого. – Здорово, Фалган! Приветствую несравненную Сабрину! Большой привет остальным. Так что случилось? И где Микли?!
Грёв быстро рассказал о произошедшей схватке. И о потере в лице Микли.
– Так чего вы ждёте? В Срединоград! – крикнул Маг.
– Но наше задание, госпожа Сабрина... – простонал Мальфеус.
– Нас отправляли к Мирморну? Так вот он. И не надо про иллюзию, мастер Ленкворт – сами видите, что это его фантом. Маг, под северными фермами неспокойно. В Верхнем и Среднем Подземьи будто что-то пробуждает враждебные нам силы. И Правящие Лорды Леакх и Динсуний говорят, что нежить активизировалась. Видно, у них появился новый Владыка Костяного трона... Что передать Королям?
– Я наведаюсь в Центр Мира. А потом в Срединоград. Вы же немедленно направляетесь в Срединоград. Акто ренниа Эльдис Срединоград, Восемнадцатая портальная площадь! – сказал Маг и его фантом исчез.
А Братство Наших, Сабрину фон Сильвербальд и её телохранителей несло по невидимым струнам к столице Мира, в Срединоград! И карету, кстати, тоже.
Похоже, у Микли появились новые могучие союзники...

Микли очнулся на среднего качества односпальной кровати. Огляделся. Вокруг него была довольно просторная комната с ещё одной кроватью у параллельной стены и небольшим столиком с двумя кривоватыми деревянными стульями со сторон кроватей. На другой кровати кто-то лежал спиной к нему. У этого рэя были пышные рыжие волосы, красиво разметавшиеся по кровати. Он стонал. Микли прислушался:
– Нет! Нет... Только не это... Не снова... Я уже не выдерживаю... Моя аура скоро развалится, как долго не проходивший обработку заклинаниями глиноголем...
"Видно это ещё один узник маггохов... и он сидит тут очень долго", – подумал Микли. Он опёрся на локоть, чтобы получше разглядеть собрата по несчастью.
Длинные рыжие волосы, ниже пояса, явно не причёсывались уже не то что несколько лет, а десятилетие точно. Спина была очень худой и бугорки позвонков позвоночника явственно выпирали наружу. Голова... была нормальная. Без проплешин и залысин, если можно так выразиться. Но тут рэй повернулся...
– Эльф?! – вскрикнул не то от ужаса, не то от радости Микли. – Светлый?!
На измученном, тонком лице Светлого эльфа словно лежала тень скорби. Скорби по тем светлым дням, когда он ещё не был узником маггохов Кондиронкреона.
– Эльф?! – радостно закричал рыжеволосый эльф. – Тёмный?! Как?!
– Да вот как-то так получилось... – смущённо ответил Микли. Смутился он в основном оттого, что Светлый эльф вскочил с кровати. А был он только в плавках...
Пленник, видимо, заметив смущение нового приятеля, сдёрнул со спинки старомодные штаны и быстро надел их. Потом последовала очередь рубашки с кружевным воротником. И куртки из светлой, как и вся его одежда, кожи.
– Извини, – чуть виновато пробормотал эльф, застёгивая верхнюю пуговицу рубашки и закрепляя кружевной воротник. – Просто... Зачем быть одетым всё время, если эти твари вытягивают магию не каждый день, да и не каждую неделю тоже. Я – Алерсион Магнари, лард-лестр Короля Саростоса. Рад познакомиться!
– Нас не подслушивают? – спросил Микли, глядя на этого почти сломленного, но не потерявшего ни достоинство, ни гордость эльфа.
– Зачем? – спросил эльф. Подумал о чём-то и фыркнул: – У этих тварей найдётся множество занятий поинтереснее, чем подслушивание разговоров жалких смертных... и бессмертных личностей. Мерзкие маггохи, хоть бы они...
Эльф перешел на шепот, неслышный Микли, а потом вовсе замолчал.
– Ну так как же тебя зовут, друг? – с большим интересом спросил Светлый эльф.
– Я даже не знаю, одобрил бы это Грёв... или Мирморн...
– Ты видел Старикана? Ну как он поживает? Небось опять влез в какую-нибудь авантюру и подготавливает к Большой Жизни нового героя, а?
– Ну-у... – пробормотал Микли, которому не терпелось как следует поговорить с коренным жителем Полуплоскости. Не хоббитом – они были слишком скрытными и недоверчивыми и поэтому (а может по какой иной причине?) отвечали даже на развёрнутые вопросы Грёва одним, реже двумя словами. А трактирные постояльцы, в основном путешествующие герои и купцы малой руки, были вполне самодостаточны и в разговор вступали крайне неохотно. А лард-лестр самого Саростоса мог поделиться такой информацией, что можно ахнуть. Вот только с ним, как уже понял Микли, надо быть честным. Хоть потом Грёв и надаёт ему тумаков по самое не могу.
Микли решился быть честным и правдивым. Даже себе во вред. Он вздохнул и, постаравшись, стобы его голос всё-таки звучал потише, сказал:
– Я – Миклеанос Фигусвам, тот самый герой, которого обучал Маг.
– Что, правда?! – глаза Алерсиона загорелись. – Ты был крут в тронном зале Проблеуса Глассиникса! А ка-ак ты врезал Готмуром ему по башке!
– Откуда вы знаете?! – сразу напрягся Микли. – Ведь это было на Дордоксе!
– На-а До-ордоксе... – протянул рыжий эльф, а потом фыркнул.
И расхохотался, да так сильно, что упал животом на стол и стал колотить по нему правым кулаком. Левой же рукой он держался за живот.
Микли отчаянно не понимал происходящего. Почему эльф ржёт как... как гном?! Видимо это отразилось на его лице, потому что Алерсион, подняв глаза, сразу прекра-тил так заразительно ржать и спросил, смахивая с длинных чёрных ресниц слёзы:
– Ты что-нибудь знаешь об астралопрактиках и самом Астрале?
– Ну, астралопрактики – это те рэи, которые часто выходят в Астрал и занимаются там... – да, вы правильно догадались. И эту лекцию Ранофрия Микли тоже прогулял, читая книгу "Запреты на использование магии в пустых местах. Руководство для начинающего активиста Огня". Он смущённо замолчал.
– А Астрал? – продолжил допытываться эльф, начиная кое-что понимать.
– Множественно-пространственное поле, на котором астрал-виур может делать практически всё, что ему не запрещено, – оттарабанил Микли не слишком понятное ему предложение из очень короткой главы книги "Боевая магия: расширенное издание" гнома Руфуса Крингворка. Естественно, гном Астрал ненавидел, так как ни понимал в нем не бельмеса. Тут стоит отметить, что гномы и Астрал вместе встречаются очень редко. Только в Великом клане Сребробородых и то не все могут, если захотят, находить путь в Тонкие Миры. – Что такое, Алерсион?
– Руфус Крингворк, расширенное издание "Боевой магии" за четыре тысячи пятьсот первый год от О. С. Глава, по-моему, "Астрал и что в нём делать". Так?
– Точно! – улыбнулся Микли. Алерсион не обиделся на его незнание темы.
– Видишь ли, Микли... Как бы это получше сказать, чтобы не обидеть гномов...
– Ты опять хочешь обидеть наш могучий, гордый... – раздался из стены с кроватью Алерсиона низкий басок, прерванный рыжим эльфом.
– Да не хочу обижать я ваш могучий и гордый народ, Галар! – крикнул Алерсион.
– Тогда я не против, но ты там давай потише – Хьялар спит, – ответил гном.
– Микли, ты пока многого не понимаешь... – сказал эльф тихо...

* * *

Микли действительно многого не понимал. Особенно в областях астралопракти-ческих занятий. Но Алерсион, будучи многовековым астралопрактиком и прекрасным учителем в одном лице, мог обьяснить самый заковыристый термин в двух-трёх словах и за неполные два дня обучил Микли входить в Тонкие Миры, делать там много разных, но вполне приличных, вещей, выходить из Астрала так, чтобы ничего не забыть и проделывать всё это так, чтобы практически никто не мог его засечь! Алерсион заслуженно гордился успехами Микли и почти сразу же после первого погружения в Тонкие Миры предупредил Микли о том, что если у него не хватит сил в сражении с врагами, то вероятно, что его астральное тело, а заодно и душу вполне могут уничтожить. Но рыжий эльф по секрету сообщил, что его астральное тело находится не ниже второго божественного уровня. А скорее всего, он третьего, а может даже и четвёртого божественного уровня. По общепризнанному в Полуплоскости табелю рангов сначала шли обычные смертные и бессмертные сущности от пятнадцатого к первому рангу и лишь потом, с огромным отрывом по силе и опыту, строились рати богов и Богов от первого к девятому уровню возможностей. Владыки Полуплоскости, такие как Ин'Анлеал, Лламозз и Эллайзия с Ллиной были практически недосягаемого девятого уровня. Весь Союз Шести был девятого уровня, а ХХон, проигравший в последней Великой Войне был временно седьмого. Но он быстро наращивал власть.
В Тонких Мирах Микли нравилось. Можно было делать много такого, чего он в реальном теле сделать бы не смог. Ни в тёмноэльфийском, ни в тираннозавровом. Даже в тираннозавровом особенно. Его постоянный гид и покровитель, если можно так выразиться ввиду различия сил, обучал его всему, что знал сам и в Тонких Мирах это происходило гораздо быстрее. Сам Алерсион был боевым магом, магом меча и стридигардом первого уровня. Как он обьяснил, боевой маг – это то каким способом ты унистожаешь врагов, оружием или магией; маг меча – если ты маг, то какое оруж-ие (не транс-оружие и не артефактное) ты применяешь в бою, а стридигард – это одна из профессий, которой обучают в одном из пяти Центральных Университетов. Один в Центральных Мирах и по одному в Северных, Восточных, Южных и Западных Пре-делах. Все астралопрактики Великой Пирамиды могут получить или сменить профес-сию только в Университете своего Предела.
Хотя в большинстве технических миров астралопрактика называется совершенно по-другому, спутать её ни с чем нельзя. Это полное или частичное погружение в другой мир, когда реальное тело остаётся в мире, реальном для него, а нефизическая оболочка странствует по этим самым другим мирам. Вот это определение, как заметил Алерсион, и было главной теоремой астралопрактики в любом мире. Ведь не важно, как это называют, главное – это суть того, что под названием скрывается!..

* * *

– Ал, а как ты здесь оказался? В смысле, в Кордиронкреоне? – спросил Микли на четвёртый день пленения. И сразу понял, что попался с вопросом вместе в ловушку!
– Я знал, что рано или поздно ты задашь этот вопрос... Молчи – ни слова! – или я не стану рассказывать тебе ничего о тех событиях, что привели к этому печальному результату! – эльф жестом попросил Микли захлопнуть рот на замок, а замок выки-нуть в далёкое-далёкое море. Алерсион тоже замолчал.
Он присел на свою кровать и опустил голову. Видимо, ему было больно собрать-ся с силами, чтобы начать свой печальный рассказ. Несколько минут ему понадоби-лось на то, чтобы полностью собраться с силами. Он поднял голову и Микли увидел гордого Светлого эльфа, который готов начать повествование.
– Начну, пожалуй, – сказал Алерсион, взглянув в зарещёченное и мутновато-разноцветное окно. Солнца было не видно, но эльф как-то определил время. – До восьми должны успеть. Сегодня дают фрукты, повышающие общий магический фон... Не хотелось бы пропустить. Если в дверь громко не застучишь, твари просто пройдут мимо нашей камеры. Микли, ты готов? Тогда слушай внимательно...
...Когда-то это был прекрасный замок. Здесь жил лорд Кондиронкреон со своей многочисленной свитой, а вокруг простирались Изумрудные луга, по которым были раскиданы восемнадцать деревень людей. Бывших жителей Срединограда, но ушедших оттуда из-за каких-то своих, явно мелочных целей, мне, увы, совершенно не интересных! Потому я их и не узнавал, хотя времени у меня было... триста восемь лет.
Но Кондиронкреон был жесток и его двор был таков же. Эти людишки возомнили себя выше Королей Рас и особо уверился в этом лорд Кондиронкреон. И тогда Саростос отправил в этот замок меня, одного из лучших своих лард-лестров. Естественно, я сначала прибыл к Мирморну и попросил его о помощи в этом деле, которое казалось мне достаточно лёгким и быстроуправимым... Маг не разрешил мне морфо-генерироваться, потому что была велика вероятность того, что многие мои знания останутся в эльфийском теле, так как человеческое не способно воспринимать многое из того что доступно нам, воистину Высшим Расам, – Алерсион посмотрел прямо в глаза Микли и нашёл там поддержку. Именно ту уверенность, что они выше людей. По крайней мере выше среднестатистического хуманса, которого можно найти любым вечером в любом трактире Западной Империи. Микли-то и так был уверен в том, что подавляющее большинство человечков слишком слабы даже против такого мелкого эрда, как лейленозавр. Особенно если лейленозавр и человек вооружены одинаковым оружием. Впрочем, эти мысли Микли я описывать не стану, так как некоторые могут за такое обьявить его видистом. И расистом, так как он в теле Тёмного эльфа...
– Мирморн предложил мне зелье Хуми-эс-ланниеро, Человек-на-месяц в переводе с эльфийского. "За месяц-то, – я думал, – справлюсь. Даже две недели придётся в человечьем теле ходить!" Но всё было не так просто с этим гнусным лордом Кондиронкреоном. Прийдя в замок, я назвался Аластером Контие, бродячим магом и фокусником. Лорд и его приближённые пришли в восторг. Тогда я не знал, что придворного мага, оказавшегося жалким иллюзионистом, держат на самом верху Кендисовой башни, откуда сбежать старик Аланус никак не мог. С его-то силами!
Итак, я проник в замок под ложным именем. Цель у меня была вполне определённая: узнать, отчего лорд Кондир... – ничего, что я сокращаю? – возгордился и перестал приносить дань Срединограду. Дело в том, что изумрудная трава, росшая в то время только на Изумрудных лугах, очень ценилась чародеями по всей Полуплоскости, а лорд Кондир был вассалом Срединограда и должен был обеспечивать своего сюзе-рена, то есть Короны Срединограда этой замечательной травой. Деревни тем и занимались, что косили высокую, до пояса, изумрудную траву. Но я отвлёкся...
Несколько дней я втирался в доверие к этим напыщенным снобам. А ещё хума-нсы называют снобами нас, Светлых эльфов. Я уж не говорю про вас, Тёмных.
Микли кивнул, соглашаясь с утверждениями Светлого собрата. Он и так прекрас-но представлял себе то, что за кружкой пива или чего покрепче рассказывают друг другу тупые мужланы. Или даже аристократы из высших сословий. А всё почему? Да потому что боятся тёмные людишки силы эльфийской. А точнее, умения обращаться с мечём, луком или другим оружием и магией. Страшной, могучей и многим из люди-шек непонятной. Да, в Западной Империи имеется несколько школ магов, но чему они могут обучиться без толковых учителей? Только Алый Орден может представлять хоть какую-то угрозу для жителей Свободных Королевств, а для Срединограда и он – всего лишь кучка возгордившихся своей дарованной силой магов. Остальные – просто нахватавшиеся по верхам знаний из разных базисов неумёхи, некоторые из которых даже отправляются в Срединоград, чтобы стать настоящим магом. И таких десятки, если не сотни! Вот что значит иметь славу Золотого Города Магии. Конечно, в Столицах Королевств имеются и свои Школы магии, но в Срединограде-то есть заклинания всех рас, союзных Городу из хрусталика Владыки Света...
Алерсион, видя, что Микли задумался и смотрит не на своего собоседника, а куда-то в незримую даль, остановился. Микли ещё некоторое время смотрел, не отры-вая взгляда, в эту самую даль, а потом пару раз моргнул и отрешённо посмотрел на со-беседника. Постепенно его взгляд фокусировался всё больше и больше и, наконец, он вопросительно посмотрел на Алерсиона. Рыжий эльф кивнул и улыбнулся.
– Так что же было дальше? С Кондиром и остальными? – спросил Микли.
– По наглости и напускной браваде с этими... этими человечишками могли со-перничать только, я думаю, красные орки Бадлеровых Пустошей... Да и то я знавал парочку красных орков, которые были получше большинства человечков, которых я знаю! Но вернёмся к изумрудной траве. В ней содержится количество свободных ар-ов, от которых зашкаливает большинство магометров тех времён. Сейчас, я знаю, Лиг-инус Вастермайерс, Серебряный гном, изобрёл чаросчёт, который может выдерживать давление до пятисот миллионов аров на заклинание или предмет. Правда, такую тучу аров попробуй, отыщи сейчас, в Век Информации, когда пара метко сказанных пред-ложений может как развязать войну, так и окончить её.
Изумрудная трава использовалась всеми, кто мог позволить себе её купить, а она и тогда стоила недёшево, и сейчас она в цене. На этой самой траве держалась вся эко-номика Кейольского графства, так как Срединоград совсем неплохо платил за каждую травинку. Ведь первое клубневище было, как ходили слухи, даровано Орлиусу Кейолю, который и выстроил замок Веспинадор. Спрашиваешь, кто такой Орлиус? О, всего лишь один из Героев Трифалловой Войны и последующего за ней очередного набега Бордовой орды на Западную Скобу. Я так думаю, что ты знаешь, что Скобами зовутся две огромные горные гряды, которые с востока и запада охраняют Центральные Леса и Город Свободной Любви Ривервейл. Ах, не знаешь? Я думал, раз уж ты был в обучении у самого Мирморна Мудрого, то знаешь, что после Первого Изменен-ия Мира, в котором Маг участвовал лично, Центр Мира из Срединограда переместил-ся в точку, в которой на карте теперь находится Ривервейл. Из Города Любви почти прямо на юг течёт великая река Словэйа, которая в пещерах Верхнего Подземья под Срединоградом поворачивает на юго-запад, течет около владений хоббитов и впадает в Уллдарагский залив на месте бывшего Нейкорума. Но я опять отвлёкся...
Вот я сейчас думаю, погрешить против длины повествования или против его точ-ности? Ладно, против точности грешить, – Алерсион ухмыльнулся той улыбкой, кото-рую он обычно использовал при разговоре о наркотиках и им подобных средствах, – с точки зрения моей профессии – ха! – грешно, так что рассказ будет немного длиннее, чем я думал в его начале. В общем, обрати своё внимание к речам моим, брат Микли!
Изумрудная трава, если её сорвать и долго держать на солнце, превращается в мощный галлюциноген, обостряющий восприятие к тонким материям. Говорят, что благодаря этому можно видеть заклинания еще в период их произнесения, свободную магию и гораздо лучше отыскивать узлы магии. Да-да, те самые Места Силы, о котор-ых ты наверняка подумал. Но, если принимать толченый сушеный изумрудный лист, то всё будет гораздо более глобально. Изумрудники начинают видеть существ других миров, не покидая своего реального тела. На Диноруме этот термин назавается просто: "глюки". Мы же, Светлые эльфы придумали для него вполне приемлимый термин "аллэйсиус зоривиум", что переводится с нашего на общий примерно как "видящий тех, кто извне". К эмерскому порошку, или, как чаще говорят, эмердуину, привыкаешь быстрее, чем к большинству наркотиков и его потребители обычно... гм-м... очень богатые рэи с повышенной психической нестабильностью. То есть могут убить лучшего друга, по ошибке приняв его за... ну, скажем, тираннозавра.
Не оскорблён, нет? Хорошо. Видизм – штука прилипчивая. Один раз отозвался о каком-нибудь разумном виде плохо, и считай – влетел в списочек ларег-тароев. Конечно, усмирители нравственности не такие жестокие дяди, как Красные Ищейки, но всё равно будет неприятно, если твою фамилию с именем и званиями высекут на Скале Видистов. Так вот, это очень хорошо, что ни ты, ни я не видисты, – чуть громче чем обычно закончил эльф рассказ о видистах и подмигнул.
– Это ты-то не видист?! – возмущённо крикнул Галар из-за стены.
– Ага. И Миклеанор тоже не видист, если хочешь знать, Галар! – ответил эльф.
– Все эльфы – видисты! – громко заявил и тут же рыгнул Хьялар. – Спросишь, почему? Да потому что вы всех ниже себя считаете! – и снова рыгнул.
– Считать кого-то видистом – это тоже преступление против нравственности. Уже, правда, нашей, эльфийской. Правда, Миклеанор?
– Точно, Алерсион! Самое настоящее преступление, которое карается... карой!
– Ага... – хмыкнул Галар, который не слышал почти ничего из того, о чем разговаривали эльфы в своей камере. – Покарайте нас корой! – захохотал он над своей "удачной" шуткой, которую иначе как в пивном угаре и не придумаешь.
– А лучше эмердотом или чем покрепче! – поддержал брата Хьялар, опять рыгая. – Ведь вы, эльфы, всегда тяготели к разным травкам-кустикам. Как найдёте подходящую полянку или заросли кустов, так всем скопом бросаетесь и...
– Так, Хьялар, или заткнёшься ты, или заткнут тобой! – гневно прорычал Алерсион, в поддержку своих слов стукнув в стенку кулаком. Стена прогнулась и спружинила, а в месте удара возник небольшой вихрь из разноцветных искр. – Миклеанор несовершеннолетний и подробности знать ему... ещё рано!
– Знаешь, Ал, – прошептал Микли, оглянувшись по сторонам особым взглядом, которому его научил Алерсион. Взгляд помогал обнаружить невидимых супостатов, средние и слабые следящие заклинания и астралопрактиков из других миров. – Вообще-то нас на Диноруме учили, как размножаются люди и им подобные рэи. Так что ничего страшного тут нет. Учили, по-моему, в конце Четвёртого Круга.
– Я это знал, но... ты понимаешь... Это как бы не... – тихо сказал Алерсион.
– Алерсион, в бытность свою тираннозавром, я читал множество книг. И фэнтези, и научку, и городскую. И даже про истребителей вампиров и самих вампиров. И начитался многого. А также смотрел с Лиоленом и Защитниками ДжапТВ. Даже ночные сериалы. Знаешь, сколько там аниме... Скажем, разного? Хорошо? – ненавязчиво и тихо сообщил Микли Алерсиону, который уже успокоился. – Ал, вот только скажи честно: это правда, что... гм-м... ну... я даже не знаю как сказать, чтоб не покраснеть!
– Ну... если поставить вопрос так, как поставил его ты, то можно сказать, что...
– Алерсион, я как друг прошу честности. Я же именно про тебя не спрашиваю...
– В Ривервейле делают и не такое. И не только эльфы, а все кто... кхм... захочет.
– Что, правда? – глаза Микли округлилисись, а на губах возникла сладострастненькая улыбочка. Но Алерсион поспешил прервать его... кгхм... мысли:
– Всё, что угодно. Это так. Но туда пускают только совершеннолетних, а ты... Для эльфа ты почти совершеннолетний, а вот для эрда...
– Ну и что, что мне ещё семнадцати нет! Наши предки, достаточно разумные для того, чтобы создать прекрасно действующую цивилизацию, женились и в одиннадцать лет! И всё у них было в порядке. А вот откладывать яйца они могли только в двадцать шесть, что вполне разумно, так как к воспитыванию молодняка надо подходить по крайней мере ответственно! – тихо прошипел Микли.
– Да ты, я вижу, начитанный эрд! – восхищенно прошептал Алерсион. – Остановимся на том, что когда ты покинешь стены Кондиронкреона, ты сможешь попасть в Ривервейл. Но! Ривервейльцы и ривервейлы не любят чужаков, так что Срединоград согласовывает с Ривервейлом все поездки в Город Свободной Любви. Оформление всех документов занимает около месяца, а выдача визы зависит от того, захотят ли тебя видеть в своём городе Совет Одиннадцати Грандвейл. Обычно они рады героям. Как ты собираешься выбраться из Кондиронкреона? – спросил Алерсион тихо.
– Да так, есть пара идей, вполне способных воплотиться в жизнь, – уклончиво прошептал Микли, с интересом глядя на переливающееся окно.
– Видишь вот это? – с такой же громкостью голоса ответил Алерсион, показывая Тёмному эльфу небольшую татуировку на предплечье со стороны тыльной стороны кисти. – Благодаря этой небольшой татуировке никто из пленников лорда Кондира не может использовать свою магию ни себе во благо, ни другим во зло. Я мог бы уже давно уйти, но клятва Саростосу не позволяет мне этого сделать. Да и Хеллоршип мне не очень нравится, а быть вечной тенью в Тонких Мирах – не для меня. Смотри! – приказал Светлый эльф Тёмному. Микли подчинился, ухмыльнувшись. – Арэтио!
Ничего не произошло, хотя заклинание Леляных Узоров было сказано правильно и с правильными интонацией и ударениями. Жест, способствующий заклинанию, эльф тоже сделал. Но ничего не произошло. Заклинание не сработало.
Рыжий эльф скривился, хотя на самом деле его просто выворачивало от боли во всех частях тела. Но гордый и упрямый Светлый почти не показал этого.
– Видишь? Ну и где ледяные узоры, которые должны были появиться на полу? А?
Микли покачал головой и поднял вверх правую ладонь. На ней плясало призрачное, но вполне тёплое магическое пламя. Светлый широко раскрыл глаза и прохрипел:
– Но как? Я же видел, что у тебя есть точно такая же татуировка!
– Я ведь не просто обычный Тёмный эльф, – сказал Микли с задумчивым огонь-ком в глазах. – Я как-никак сын сам-знаешь-кого, – хмыкнул приёмный сын Грёва.
Алерсион тихо рассмеялся. Он шепотом сказал своему ученику:
– Ты даже не понимаешь, насколько ты необычный Тёмный эльф! Ведь Мирморн не говорил тебе о том, что... ты, пожалуй, один из сильнейших магов Пирамиды?
– Это очень лестно звучит, но Мирморн мне ничего такого не говорил.
– Ну как, продолжать мой рассказ о моём пленении? – спросил Алерсион.
– Конечно! Ты так хорошо знаешь то, о чём говоришь... У Мага учился?
– Учился я не только у нашего славного Мирморна, но и у десятков других прекрасных – и ужасных тоже, – учителей. Некоторые даже не подозревали, что чему-то меня учат. Тебе тоже предстоит нелёгкий жизненный путь... И от твоих решений зависит... многое. Так тебе нравится мой рассказ? Тогда я продолжу про траву и другое...
...Если же изумрудную траву не сушить на солнце, а держать в прохладном тёмном месте, например в специальной коробке в походном рюкзаке или другом подобном месте, причём держать целой, как срезали, то при недолгом жевании она воссстановит большую часть кины, если она израсходовалась в жарком бою или при произнесении особо энергоёмкого заклинания. Кина? Кина – сокращение от "кинетическая магия". Видимо, Мирморн не стал обучать вас маговскому жаргону. Причём лист изумрудной травы восстанавливается от природных магических потоков до того состояния, когда он был свежесрезанный. Так что лучше всего изумрудную траву для восстановления кины отрезать небольшими, сантиметров восемь квадратных, кусочками. Причём желательно резать её поперёк и от места среза. Обычно одного листа хватает на пятнадцать-двадцать раз. Тролли-маги используют изумрудную траву для создания долговременных фантомов самих себя. Длинноволосые тролли, естественно! Пошли дальше...
Итак, о ценности и основных свойствах изумрудной травы ты узнал всё, что вход-ит в школьный курс Срединограда. Курс СИМНа включает три лекции на эту тему, так что если ты хочешь, то я расскажу тебе их потом. О лорде Кондире, естесстенно, лучше молчать, но ты же уже понял, какая он сволочь?
Ночью на шестой день моего пребывания в Кондиронкреоне я почувствовал что-то, что заставило меня тут же проснуться. Этим чувством был холод. Не природный и не стихийный. Их бы я почувствовал и спящим, но внимания, скорее всего, не обрат-ил. Да-да, по глазам вижу, что ты хочешь сказать: "Потому что тебе это не интересно, Ал?" Именно так я бы и сказал в другом случае. Но за дверью гостевых покоев, в кото-рых меня поселили, кто-то стоял и тяжело дышал. Из-под двери тёк мерзкий, затхлый и очень холодный туман, испускать который могло только одно существо: пожиратель магов. И то, что я вовремя проснулся, в общем и спасло мне жизнь. Я мельком взгля-нул на часы. Они показывали без семи двенадцать. Микли, Мирморн рассказывал тебе о пожирателях магов? Нет? Значит, расскажу я. Если ты уже в Ривервейл рвёшься, то должен быть готов к взрослой жизни. А это подразумевает и знание врагов своих, и умение уничтожить их так, чтобы они не только ничего не поняли, но и не успели ни-чего сообщить тем, кто их послал. А пославшие должны думать, что их слуги до сих пор живы и боеспособны. Улавливаешь, к чему я клоню? Молодец!
В те времена существовало одно заклинание, которое сразу же после чтения уби-вало пожирателя магов. Запомни его на всякий случай: "Маэглинтус скорвэллионэ!" Ударение на "э". Да, все три раза. И произносить его надо так, чтобы пожиратель был не более чем в пяти и не менее, чем в трёх метрах от тебя. Обычно пожиратели магов ходят по одному, а если случается так что пожиратели встретили друг друга, то даль-ше обычно идёт только один, на время очень сильный пожиратель. Его глаза становят-ся высшего природного цвета – фиолетового, а и так довольно высокий рост увели-чивается на тридцать-пятьдесят сантиметров. И мне попался именно такой.
Разумеется, пожирателя я рассматривал уже мёртвого, но ещё тёпленького. Пред-ставь себе существо, отдалённо напоминающее человека. Немного раздутого, всего в бородавках размером с ноготь большого пальца руки и наростах, образующих защит-ный доспех, магия обычная который не пробивает в девяти случаях из десяти. На рук-ах и ногах – когти сантиметров по пять длиной, загнутые когти дикого зверя. Причин-далы свои они скрывают под грубыми набедренными повязками из шкур диких зве-рей. Рожи у пожирателей магов грубые, с раскосыми маленькими глазками, длинными ушами, которыми они явно пародируют наши прелестные ушки, жутким приплюсну-тым носом и ужасной пастью, как у змеи. Зубы мелкие, не больше сантиметра и загну-ты назад. Из таких можно вырваться, только без куска своего мяса. Милые тварюки.
Единственные, кто мог практиковать такую милую заботу о моей скромной лич-ности, так это Орден Валакарвионов из Западной Империи. "Ну уж этих проходимцев здесь быть просто не может!" – подумал тогда я и был наполовину неправ. Валакарви-она в Кейольском замке действительно не было. Я немного отвлёкся, но ты же пони-маешь, что для полноты картина моего заключения просто необходимо останавли-ваться на деталях, благодаря которым всё случилось так, как случилось. Так?
Я увидел на шее и руках пожирателя магов странные обручи, которые прежде ни-когда не попадались мне не только на глаза, но я о них даже не слышал. Это потом мне довелось видеть подобные обручи на обезволенных существах, которыми управ-ляли бордовые маги Западной Империи. Тогда, когда я убил пожирателя магии, я ещё не знал что звероложцы смогли подчинить таких опасных тварей, как пожиратели магов. И это незнание едва не стоило мне жизни. Такие вещи... непростительны, особ-енно для имперцев. Знаешь, если бы я вовремя не подал вести в Срединоград, могла бы начаться новая Война. Нет, не война. Война с большой буквы "В". В которую оказ-ались бы втянуты не только Срединоград и Западная Империя, но и большинство Королевств Запада и Центра. Я видел на протяжении своей жизни несколько продолжительных и кровавых войн, но эта Война, если бы она случилась, могла бы затмить ХХонические войны не только по количеству убитых, но и по природным разрушениям, которые, Слава Союзу Шести, не произошли. Не только благодаря моим заслугам, о нет! Только сплочённые силы лард-лестров и анорбариев смогли остановить Войну.
Анорбарии – это еще одни профессионалы, но уже немного в другом деле. Если лард-лестр обнаружит угрозу Свободным Королевствам, то бригада анорбариев долж-на эту угрозу предотвратить. Анорбариев никогда не было особенно много, но кажд-ый год Срединограду и Свободным Королевствам требуются как минимум десять тыс-яч анорбариев. Нет, не ежегодно, а на постоянной основе. Штабы анорбариев распо-ложены во всех Свободных столицах и крупных городах. Они – наш... спецназ. Элита.
Хочешь услышать про них побольше? Похвальное желание. Глава всех анорбари-ев, Барианор Броггелини, родился в две тысячи семьсот сорок шестом году в столице Светлых эльфов, славном городе Ван'Вримере. Когда он достиг совершенннолетия, то его отец... Ясное дело, что я цитирую учебник. По истории основания и первым велик-им деяниям Гильдий магусов. В общем, он стал первым анорбарием, а через шестьдес-ят, в две тысячи... дай-ка вспомнить... ах да, в две тысячи восемьсот восемьдесят дев-ятом в СИМНе пристроили башню факультета анорбариев. Как, по-моему, так непло-хо. Барианор стал лордом-профессором этого факультета. Оттуда он управляет дейст-виями всех архибариев, которых не так уж и много, рэев пятьдесят. Сейчас,может быть, их стало больше, но когда я уходил на задание, архибариев было пятьдесят два. И больше чем с половиной я имел дело. Все они отличные ребята и девочки, которые не страшатся Хеллоршипа, а многие там побывали. И не на прогулке. Да, анорбарии пыполняют задания не только для Срединограда и Свободных Королевств. У них есть штаб в западном Хеллоршипе, у Лорда де'монов Гариалтуса, бывшего, кстати, твоего собрата. Так что если попадёшь в Хеллоршип, то не бросайся сразу с кулаками или магией на первого же попавшегося де'мона. Он вполне может оказаться союзником Срединограда. Даже там, под багровыми небесами, есть честные и достойные де'моны и даркеры, их самые верные... последователи, скажем так. А вот нормальных анг'елов уже почти не осталось. После Падения Архидайджа у них прошло несколько войн. А убитый анг'ел оказывается в Хеллоршипе, если того сильно пожелает. Очень сильно.
Мой рассказ может показаться тебе излишне длинным, но ты ведь слышал, что каждый новоприбывший в Срединоград должен пройти Испытание Лояльности, в кот-ором... Слышал. Прекрасно! А потом, если ты маг или проявляешь склонность к магии или пси-способностям, следует обучение в СИМНе. Это – тяжкий, но интересный и полезный труд. Большинство моих знакомых окончили СИМН и получили дипломы не только расовых, но и высших факультетов. К чему я веду? Ты должен быть готов слушать и слышать то, что тебе говорят, а ещё неплохо было бы осмысливать всё, что услышал и стараться, по возможности, примеривать услышанное к себе. Итак, дальше.
Лорд Кондир был сволочью, если попытался подослать ко мне пожирателя магов. Впрочем, это-то я понял сравнительно давно, когда впервые услышал о том, что имен-но он остался единственным наследником великого Орлиуса Кейоля. Выглядел он для своих сорока вполне нормально для вассала Срединограда, то есть лет на двадцать-двадцать пять. Длинные, до копчика, белёсые волосы, немного островатые уши – ведь дальним предком Орлиуса был печально известный Светлый эльф Мальвиурис Лори-нгдоллский, основатель и глава экспедиции в Недреманные Глубины, из которой ник-то не вернулся, – голубовато-серые глаза его с презрением смотрели почти на всех, кто был ниже его по титулу. Тех же, кто не входил в аристократические круги, он воо-бще держал в замке на положении полу-рабов. А их там было несколько сотен, ведь замок был небольшим полисом в стиле городов-государств Заречных Равнин. Описать внешность лорда Кондира дальше? Ну, как хочешь, хотя меня при воспоминаниях о нём в гневную дрожь бросает... Видно было, что в нём пробудилась древняя кровь эльфов. Он мог бы стать великим героем, как и Орлиус или хотя бы отправиться в Срединоград и провести Ритуал Пробуждения... Тогда он смог бы стать настоящим эльфом, ведь если в тебе есть хоть капля крови Проснувшихся Первыми, то ты мож-ешь стать одним из них и влиться в стройные ряды длинноволосых почитателей природы и магии. Но он предпочёл избавиться от четверых своих братьев. Двух младших, близнецов Эрика и Мартина, он убедил в том, что в Срединограде их ждёт большее будущее, чем в родовом замке рода Кейоль, и они ушли в Город Магических Наук. Пертинуса никуда отправлять не пришлось. И убеждать тоже. Он сам ушёл вслед за близнецами, которых нежно любил. Последние его слова, обращённые к Кондиру, были одновременно и могучим проклятием. Потому что у Пертинуса была способность управлять незримыми потоками инфорации, которой он охотно пользовался. Слова его звучали так: "Ты братец, хорош, конечно! Отправить почти детей в такой опасный город... Ты сгинешь вместе со своим замком. Я предрекаю это. Прощай навсегда!"
Со своим старшим братом, наследным лордом Кейольского замка Латанисом, Кондир расправился ещё страшнее, чем Диноргион поступил с варисом Кайдельберга. Это тебе знать не обязательно, потому что всю историю падения династии Кейолев проходят в СИМНе на изучении новейшей истории Полуплоскости. Что приуныл? Про лард-лестров лекции начинаются только на высшем факультете Информации. Да и то, кроме отделения лард-лестров моё имя почти нигде не звучит. Для всех я – обычный Светлый эльф, скопивший небольшое состояние на частых путешествиях в различные части света. И тьмы тоже. Так, хочешь узнать?.. Что ж, я тебя предупреждал, но ты... ты точно как я в детстве! И только поэтому я тебе расскажу про ужасную смерть Латаниса Кейоля. Слушай внимательно, ведь я знаю эту историю не так, как рассказывают профессора и лекторы СИМНа. Латаниса подло отравил родной брат, при этом постаравшись сделать так, чтобы наследник замка испытал как можно больше мучений. Кондир подсыпал ему в траутфельдское вино, которое Латанис всегда пил перед сном, несколько кристаллов терлиганара, яда, который растворяет всё живое, которое соприкоснётся с ним. Причём кристаллы, попадая в жидкость, почти мгновенно распадаются на молекулы, не менее смертоносные, чем сам кристалл. Латанис, не подозревая ничего плохого, выпил вино. Попытался выпить. Его губы обуглились сразу же после того, как коснулись отравленного вина. Наследный лорд дико закричал. В замке говорили, что его крик был слышен даже на первом этаже, а их в Кейольском замке было шесть. Латанис схватился за начавшее растворяться горло и это повлекло за собой преждевременное растворение рук. Я не могу продолжать! Ты не понимаешь! Я знал Латаниса... В общем, не прошло и минуты, как тело Латаниса перестало существовать, а его ничего не понявший дух отправился в Хеллоршип. Славный поступочек, не правда ли? Особенно для родного брата, который после преждевременной смерти отца стал единственным хозяином замка. Когда Кондир услышал крик... он засмеялся! В тот же день изумрудную траву не доставили. А на следующий в замке был я.
После того, как я осмотрел труп пожирателя магов и обнаружил на его руках и шее подозрительные обручи, я сразу сообщил об этом Саростосу по эльфийскому кристаллу. Сар ответил, что тут же отправит мне в подмогу пятёрку анорбариев во главе с... неважно кем. Я отказался, думая, что справлюсь с этими небольшими, как я полагал, проблемами сам. Зря я отказался! Очень даже зря. Превосходно обученный и магии и воинским исскусствам анорбарий легко справится не только с сотней обычных вояк за раз, но и может убить обычного огнедышащего дракона в одиночку. И даже с пожирателем магии справится, если возьмёт с собой необходимые артефакты.

Я спустился вниз, использовав заклинание Теневого Танцора. Стражи почти нигде не было. Это подтолкнуло меня к идее о том, что простые жители замка пока ниче-го не знают о творящемся в их большом доме. Я прошёл в главный зал, где Кондир обычно устраивал вечера и приёмы. Раньше там их устраивали его отец и старший брат. И что же я по-твоему увидел? Нет, смеяться рано. И не... подхвостные части дракона. Так, Микли! Если ты сию же секунду не успокоишься и не прекратишь бесстыже ржать... Превосходно. Руку свою не грызи. У эльфов кожа потоньше будет, чем у эрдов. Осииз, ты её всё-таки прокусил... А я предупреждал! Теперь смотри, чтоб кровь не капала на пол. Маггохи такие дела чуют. Правильно, сначала слизни кровь, а потом заткни ранку языком. Как четыре? Ну да это тебе не человеческие тупые кости, а превосходные эльфийские клыки. Ничего, не пугайся. У Тёмных эльфов клыки длиннее, чем у Светлых. Это потому, что вам покровительствует Эллайзия, а нам – Ин'Анлеал. Ничего на вкус кровушка эльфийская? Знаю, что вкусная. Я сам когда-то почти литр выпил. А я при смерти был. Вокруг – никого. Смотрю погасающими глазами – идёт высокая фигура в чёрном плаще до пят, а по краям пурпурные руны. Подошёл ко мне, увидел что я сейчас отойду в Хеллоршип и, полоснув себя по запястью кинжалом, тихо сказал: "Пей! Эльфы не должны умирать. Никогда." Так я и познакомился с Белориусом Гримноксом, связи с которым не теряю и по сей день. Ведь во мне жива его кровь, а в нём – моя... Эльфийская кровь крайне целительна, может даже вырвать из цепких лап смерти. Как на это смотрит Наш'Арни? Нормально смотрит. Просто незримо подойдёт, смотрит и ухмыляется своими малокровными губами. Знаешь его любимое выражение? "Чем больше эльфов, тем прекрасней мир". Шутник он, Владыка Смерти. Иногда как пошутит над имперским домиком – и считай, все кто в нём, отправляются в Хеллоршип, вкалывать на залежах красного интания или заниматься другими не менее важными работами. Червемух гасить или туалеты строить... Работа для имперцев под Багровыми Небесами всегда найдётся. Что не жалко, можно всегда продать другим де'монам, которые любят устраивать гладиаторские бои сотни крестьян и, допустим, двух или трёх аллотериев. Красота! А кровищи-то сколько!..
Выпил крови? Глазки-то как светятся! Рассказывать дальше или тебе ещё и моей кровушки дать попить? Что? Ты не вампир? А кто ты по-твоему, если только что на моих глазах выхлестал сам же у себя не меньше пинты крови? Ну, не вампир – так не вампир. Мне-то что? Меня тоже некоторые околичности вампиром называют. И что по-твоему? И я не вампир? Здорово. Не-вампир меня не-вампиром называет. Просто архибонтус какой-то! Что-что? Рассказывать дальше? Уверен? Дальше эта сказка становится ещё злее. В разы. Всё равно будешь слушать? Тогда продолжаю.
В главном зале стояли два бордовых мага и что-то втолковывали лорду Кондиру. Подобравшись поближе, я ясно различил, что передо мной сам глава Ордена Крови, Лар Зондельфус! Ты думаешь, что я испугался? Ха, ха, и смеяться столько, сколько скажет Алерсион Магнари! Я был хорошо подготовлен к большинству неожиданно-стей, но то, что случилось потом... Бр-р-р... Маллес-ор Ктавиук, как сказали бы Рыже-бородые гномы, попав в подобную ситуацию! Знаешь, что эти слова значат? "Спаси меня, Ктавиук!" Ситуация, в которую я попал... была очень... многосмысленной.
Лар с тихого голоса постепенно переходил на крик, а его сообщник судорожно сжимал посох ярости, который мог бы убить чёрного орка одним сгустком ярости, посохом из чувства превращённой в магию. Лар и сообщник явно о чём-то просили Кондира, но тот стойко гнул свою линию, что приводило главу Ордена Крови в беше-нство... А бешенство такого приятного в гробу человека, как Лар Зондельфус, ещё надо заслужить! Кондир был сволочью и предателем, а также убийцей отца и брата, но дураком его назвать было нельзя. В чём-то он был даже немного гениален, но за любое преступление против Срединограда надо платить. Высокую, очень высокую плату. Кондир и так задолжал Королям много, но расплачиваться он не собирался.
"Да как ты смеешь отказавать нам в том, что мы и так можем взять?! На нашей стороне сила гораздо более внушительная, чем ты можешь себе представить! Не смей перечить Трону Нейкора! Ты собираешься предложить нам сделку по совершенно без-умной цене за один лист изумрудной травы!" – бушевал Лар Зондельфус.
"Нет ничего безумного в том, что разрывая отношения со Срединоградом, я соби-раюсь обеспечить безбедную жизнь не только себе, но и всем своим потомкам. А это дело я люблю, так что потомков у меня будет много," – нагло отвечал лорд Кондир.
"Что ты хочешь этим сказать, Кондир Кейоль?" – подозрительно спросил сооб-щник главы Ордена Крови. По голосу я узнал, что это один из доверенных д'сариев Лара, Онэй ди Лафайль. Мерзкий и злобный человечишко, скажу я тебе. Был.
"Этим я хочу сказать только то, что грязный эльфятник вместе со всеми его на-думанными богами, посчитает меня предателем и тут же вышлет карательный отряд эдак из полсотни огнеликих. И ни меня, ни моих слуг, ни замка не станет. А эту, как все считают, мега-магическую траву получит кто? Правильно, сами короли этого по-грязшего в склоках эльфятника. Ну так как, убедил я вас? У меня на верху Чародейс-кой башни сейчас спит один из числа срединоградских шпионов. Как их там, саль-ники, что ли по-вашему зовут?" – от ехидства Кондира я едва не выдал себя. И это, ве-роятно, стоило бы мне жизни, если бы Лар не ответил предателю. Вот что он сказал:
"Онэй, надеюсь ты позаботился о нашем остроухом приятеле?"
"Конечно, господин. Дастин уже должен доедать этот презренный пережиток прошлого. Скоро он вернётся. Сытый, довольный и покорный. Наверняка он захочет поиграть с кем-нибудь вроде тощего эльфоненавистника!" – отозвался Онэй.
"Пожиратель магов? В моём замке?! Да вы свихнулись!" – завопил Кондир.
"Нет, Кондир, свихнулся – ты! А наш дружок Дастин, как только закончит дое-дать того рыжего... ельфа, поспешит сюда. Угадай, кого он станет доедать через... часик? А? Если нет идей, то мы подскажем," – захрюкал Лар.
Я уже узнал то, за чем меня отправляли. Теперь я мог или применить заклинание Портала – артефактов я с собой почти не брал, полагаясь лишь на собственные силы, – или через эльфийский кристалл вызвать отряд дежурных анорбариев. Но я поступил очень и очень глупо, потому что во мне просто-таки клокотал гнев. Тогда я не подум-ал о том, что два бордовых мага для такой миссии мало. А когда меня уже заточили сюда, я понял, что даже одного мага для подобного дела слишком много. Там нужен был опытный торговец вместе с льстивым дипломатом, а не маги, особенно бордовые, которые приходят в состояние почти неконтролируемой ярости после пары неугодных им выражений. Я, усилив Танцора Теней до предела, ударил по Онию Убивающим Словом. Лар, видя как из рук Ония вываливается посох, а сам он с недоумённым лицом падает мордой вперёд, обернулся. Знаешь, что он услышал?
"Никто не посмеет называть самую великую расу Полуплоскости "пережитками прошлого!" – крикнул я, стеляя в Лара Молниями Урониуса.
Из каждого моего пальца выстрелило по несколько молний жёлтого, синего и фиолетового цветов. В полуметре от моих рук они сплелись в три молнии, ударившие в Лара Зондельфуса тотчас же после того, как я замолчал. Лара окутало облако светя-щихся искр цвета молний. От этого заклинания, разработанного Гильдией Новотвор-цев, без контрзаклятия было не спастись. Естественно, Лар контрзаклятия не знал. Его разнесло кровавыми брызгами и крошками костей по всему главному залу.
Я подошёл почти вплотную к Кондиру, который испуганно отпрянул, и сказал:
"Что, снюхался с паскудными имперцами? Можешь не отвечать. Я теперь уже знаю, что ты подлая и двуличная тварь. А ещё, говорят, что тот, в чьём теле течёт кровь эльфов, не может быть предателем. Оказывается, ещё как может! Приготовься к скорому суду. Я взываю к тебе, Ин'Анлеал! Приди же и суди предателя не только сво-его рода, но и твоих Великих Планов! Эт архиус ин викториум!!!"
Когда воздух слева от меня начал светиться слабым зеленоватым светом, Кондир дико взвыл, чувствуя, что недолго он задержится на этом свете, если ничего не пред-примет. Я говорил тебе, что у него был – да и сейчас есть, ведь он правит этим замком с того самого злополучного дня! – цепкий и расчётливый ум? Знаешь что он учудил?
"Шаяна! Я призываю тебя и прошу о помощи!!!"
"Дурак! Ты хоть представляешь себе, с кем связался?!" – выкрикнул я.
"Уж она-то покруче мерзкого эльфийского божка будет!" – глумливо ответил этот гад, предаваясь самому любимому делу любого злодея, сделавшего Большую Гадость. Да, он расхохотался. И его дикий, исступлённый смех до сих пор стоит в моих ушах.
Ин'Анлеал появился на несколько секунд раньше, чем Шаяна. Владыка Жизни стоял весь в золотом, зелёном и белом и улыбался. Благосклонно улыбался мне. В его глазах светилась великая мудрость Вечности, а в ушах сверкали бриллиантом и изум-рудом серьги Истина и Жизнь. Он ничего не говорил, но я и без слов понял, что он мне поможет. Ведь он наш Покровитель... И я не ошибся.
Шаяна материализовалась почти сразу после того, как Кондир оскорбил Владыку Жизни. Видно просто ждала, чтобы её главный противник оказался в незащищённом месте и принял бой на её условиях. Но Ин'Анлеал никогда не принимает чужих услов-ий. Он сам их ставит. Вот и сейчас он с непередаваемой брезгливостью и ненавистью смотрел на Хозяйку Восточной Тьмы. Шаяна отвечала ему почти тем же. Только в её глазах сквозила неудовлетворённая страсть и желание. Но Ин'Анлеал отверг бы её и во второй раз, и в третий. Потому что она причинила безумное море боли живым су-ществам, а Владыка Жизни не принимает тех, кто намеренно и целеустремлённо уничтожает то, что должно долго ещё жить и процветать. Сама же Хозяйка Восточной Тьмы жизнь в её истинном облике на дух не переваривает.
Кондир, явно устав ждать старости, подошёл к Хозяйке Восточной Тьмы и немного неуверенно, но очень нагло спросил, потирая от предвкушения белы ручки:
"Владычица Шаяна, может быть вы по-быстренькому отобьёте у рыжего паскуд-ника и его развращённого божка желание оскорблять меня. А заодно и честь их, и со-весть. Просто чтоб неповадно было нарушать мои великие планы," – скромно закон-чил он и злорадно усмехнулся, не стыдясь посмотреть в глаза Ин'Анлеала.
Владыка Жизни холодно посмотрел на этого бледного ублюдка. Кондир посерел и отшатнулся от нас с Ин'Анлеалом так, как будто увидел в глазах Главы Совета Шес-ти нечто такое, отчего его белёсые волосы встали дыбом. Владелец Кейольского замка с мольбой посмотрел на Шаяну и она неспешно, явно обдумывая что-то своё, навер-няка какой-то дьявольский план, ответила ему. Но её ответ явно его не обрадовал.
"Конечно, милый Кондир. Только сначала ты должен предложить мне нечто так-ое, от чего я не смогу отказаться," – мило улыбнулась ему Шаяна. Настолько, насколь-ко ей позволяло то, что потомок самого Орлиуса Кейоля может свободно общаться с Хозяйкой Восточной Тьмы. Также ей явно льстило то, что от этого дальнего родича эльфов за полметра несло алчностью и холодной, жестокой расчётливостью. И злом.
"Я читал, что ты требуешь от присягнувших тебе добровольной жертвы, – радост-но, но с оттенком какой-то потаённой скорби, заявил Кондир. – Забирай остроухого нахала! Он не нужен мне даже для самых... гнусных экспериментов и пыток. Этот урод мне всю жизнь испортил бы, если бы не ты, госпожа!"
"Ты не имеешь никакого права на Алерсиона Магнари, предатель!" – заявил Ин'Анлеал таким голосом, что даже у меня кровь застыла.
"А вот и имеет. Только для этого надо провести Ритуал Пробуждения, но... провести его может только эльф из ближайшей родни, отдав часть своей крови пробуждаемому. Желательно, чтобы при этом присутствовало как можно больше эльфов из рода или клана того, кого хотят пробудить. Но можно поступить и немного иначе. Совсем немного. Просто дать Кондиру напиться эльфийской кровятины. А у меня кровищщи мно-ого! Всякая найдётся," – под конец Шаяна чуть ли не запела от полнейшего аморального удовлетворения. Глаза её засветились красным, а в сомкнутой в кулак руке сам собою возник серебряный кувшин с гравировкой из черепов и костей.
"Ты уже неоднократно преступала наши законы, но это тебе с рук не сойдёт!" – тихо сказал Ин'Анлеал. Райне, даже в рифму сказал! А Ин'Анлеал стал очень зол.
Хозяйка Восточной Тьмы оставила угрозу Ин'Анлеала без какого-либо возражения. Она даже не удостоила его каким-нибудь скабрезным ответом. Эта стерва лишь сказала своему новому слуге то, что он ожидал услышать. После того, как в её руках возник серебряный кувшин без пробки, он всё понял и так.
"Ведь ты хочешь стать моим преданным помощником, сохранив свой замок, свои земли и... кое-что ещё? Тело и жизнь, например? – вкрадчиво проговорила Шаяна, почти касаясь пухлыми алыми губами левого уха Кондира. – Или ты собираешься умереть? Совсем не по-геройски умереть от заклинания этого презренного, как ты говоришь, эльфа? Но предупреждаю тебя сразу: ты станешь эльфом Тьмы. Нет, не тёмным эльфом, а именно эльфом Тьмы, Восточной Тьмы, полноправной Хозяйкой которой я и являюсь. Ну как, ты согласен на эту сделку? Тогда пей!"
Кондир полуобернулся к своей новой повелительнице и очаровательно улыбнулся. Такую улыбку надо или тренировать перед зеркалом в течении пары лет или просто улыбаться от всей души, искренно. Я до сих пор так и не понял, что именно послужило этой улыбке. Видно было лишь то, что вполне себе женатый лорд Кондир окончательно спятил от чар Шаяны. Он почти выхватил кувшин из её рук и осушил его за минуту. При этом по углам его рта стекали две небольшие струйки крови. Эльфийской крови. Этот ало-голубой цвет ни с чем не спутаешь. Он стал дрими'нокаем, эльфом Тьмы. Его уши заметно удлинились и истончились на концах, став похожими на эльфийские. Но только похожими. Самые концы остались человеческими. Даже хуже: их как будто аккуратно оттяпали чем-то острым, так что уши Кондира теперь были подобны на вершинах трапеции без широкого основания.
Кондир закашлялся, упав на колени. Он схватился за горло, будто сам себя душил. Его глаза вылезали из орбит, постепенно заполняясь Тьмой Восточной, жестокой, алчной и воинственной сущностью, которая подчинила бы себе всех, кто ей будет угоден, а остальных бы просто уничтожила. Вот только ей сопротивляется даже ХХон и его приспешники, Тёмные боги и богини. Знаешь, почему? ХХон хочет захапать себе как можно больше и делиться ни с кем не собирается. Ну, может только с ближайшими помощниками, такими как Нейкор или Саралакснар. Восточная Тьма с ним расходится не только в целях, но и в путях их достижения. Сейчас я о них рассказывать не буду, потому что цели большинства главных богов и их противников подробно рассказываются на лекциях истории Владык, Повелителей и богов, которые им подчиняются или хотя бы не вмешиваются во внутренние склоки Ста Одиннадцати.
Когда Кондир поднялся на ноги, в нём осталась лишь душа да привычки и амор-альные устои прежнего владельца Кейольского замка. Его глаза полыхали багровым огнём, кожа стала светло-коричневой, а волосы – цвета воронова крыла. Теперь его отвращение к истинным эльфам стало частью жизни, подпитываемой самой Шаяной. Кондир с омерзением посмотрел на меня и Ин'Анлеала, а потом опять рассмеялся.
"Как вы можете думать, что победите мою госпожу?! – ехидно осведомился Кон-дир, отсмеявшись. – Наивные глупцы! Вы хоть понимаете, с кем связались?!"
"Мы-то прекрасно понимаем с кем связался ты. Ты думаешь, что знаешь, что тебя ждёт: безбедная жизнь и прочие прелести. Поверь мне, это не так. Если тебя и ждёт какая-либо жизнь, то лишь в служении своей Хозяйке. И душа твоя, преступная и самонадеянная, покинет тебя гораздо раньше, чем ты думаешь. – Меня хотела остановить Шаяна, но Ин'Анлеал посмотрел на неё и она, не сделав и шага, промолчала. – Ты стал дрими'нокаем и теперь тебя ждёт после смерти вечное служение де'монам Хеллор-шипа. Без права даже на собственный домик. Да что там домик, даже на землянку! И никакого свободного передвижения под Багровыми Небесами: за тобой вечно будут следить и докладывать куда следует при любых проявлениях недовольства. Де'моны презирают тех, кто по собственной воле продался Восточной Тьме и стараются сделать их жизнь как можно более интересной. Но если б ты прислушался к голосу разума и позволил бы Ин'Анлеалу судить себя... возможно потом ты бы получил прощение! Владыка Жизни очень милостив по отношению к тем, кто заблуждается, но находит в себе силы ступить на правильный путь. Ты же сам избрал свою судьбу. Теперь ты находишься во власти Восточной Тьмы и участь твоя предрешена!"
Сказав это, я скрестил руки на гуди и испытывающе посмотрел на Кондира.
Дрими'нокай понял, что влип в ядовитый мёд по самые плечи. Его глаза отразили страх и ещё что-то, что я классифицирую, как принятие неизбежности по собственной воле. Он посмотрел на Шаяну, которая улыбалась ему, но улыбалась натянуто и так, будто чувствовала, что рыба, уже сидящая на крючке, сейчас сорвётся и уплывёт.
Ин'Анлеал, видя, что Кондир колеблется, жестом левой руки остановил его, а в правой создал небольшую сферу, из которой в сумерки главного зала лился яркий перламутровый свет. Хозяйка Восточной Тьмы явно опять хотела что-то сказать, но Владыка Жизни снова её остановил. Он улыбнулся Кондиру и произнёс:
"Каждый, кто способен усомниться в своих злых помыслах, может встать на путь прощения. Но тот кто встанет на него хотя бы в своих мыслях, должен пройти его до конца. Каким бы страшным ему этот конец не казался. В этом мире, да и в других тоже, те кто способен трезво оценить свои поступки и понять, какие из них были плохими, а какие – хорошими, могут встать на путь, ведущий к вечной жизни. В тебе же, последний наследник лорда Кейоля, течёт кровь эльфов. Значительно разбавленная за десяток поколений, но всё же она есть. Эльфийская кровь – весьма занимательная тема. Но кровь эльфов либо есть, либо её нет вообще. В тебе проявились редкие качества Мальвиуриса Лоринга, одного из самых непредсказуемых лордов Дома Тэль'Ари-ви. Может, это и к лучшему, что изумрудной траве придёт конец... Ты помнишь, когда ты впервые увидел эльфов? В пять лет. Когда к твоему отцу приехали в очередной раз друзья из Срединограда. И среди них был Алерсион Магнари, вот этот Светлый эльф. Он – внук Мальвируиса Лоринга и сын Джеллы Магнари, о которых ты хоть что-то да слышал. И с пяти лет ты мечтал стать похожим на эльфов. Естественно, тогда ты и представить себе не мог, чья кровь в тебе течёт... Я деликатно промолчу о том, почему ты так обозлился на эльфов. Но я вижу, что твоя душа ещё до сих пор сера, как неопределившийся солнечный свет в мои Часы. Он не знает, то ли ему прямо сейчас отгонять ночную тьму, то ли подождать ещё немного... Так и твоя душа. Ты ещё не встал на путь тьмы, но и к свету в силу своего раздражения от дружбы старшего брата ты так и не обратился. Тебя ждёт насыщенная судьба. Ты – первый дрими'нокай, у которого есть реальная возможность стать таким, как ты мечтал. Не презираемым эльфом Тьмы, но эльфом, отринувшим тьму в себе! Именно это поможет тебе стать настоящим эльфом. С нормальным цветом кожи и ушами, как у меня. Или Алерсиона. Или любого другого эльфа Полуплоскости. Возьми это сейчас и помни: час искупления настанет только тогда, когда ты повернёшься лицом к Вечности. Тебя спасёт эльф. Бери, или же ты останешься дрими'нокаем до конца дней своих, а путь к Свету тебе будет навсегда закрыт!" – Ин'Анлеал в подтверждение своих слов протянул правую руку вперёд, к лорду Кондиру, последнему Владетелю Кейольского замка.
Я скрестил руки на груди, ожидая что будет дальше. Микли, я ведь уже говорил, что Ин'Анлеал самый... один из самых милостивых Владык? Я никогда не сомневался в нём, но такая щедрость к тому, кто считай собственными руками убил брата и позволил произойти смерти отца... Я бы такого никогда не простил. Я понимаю, что Ин'Анлеалом тогда двигало не просто чувство жалости, но нечто большее… Хотя до сих пор я так точно и не понял, чего хотел от него Ин'Анлеал...
Кондир мигом сбежал по пяти ступенькам, отделяющих его от нас с Ин'Анлеалом и, с улыбкой взглянув во всепрощающие глаза Владыки Жизни, схватил сферу. Долей секунды спустя он уже прижал сферу к своей груди. На его губах застыла блаженно-мечтательная улыбка и он закрыл глаза. Из его тела стал серебряными лучами бить свет, пронизывая темноту ночи и сумрак зала яркостью утренних красок только что пробудившегося мира. Я увидел, что волосы Кондира стали цвета белых жемчужин, уши – нормальными ушами любого эльфа, которыми можно гордиться, а не прятать под волосами цвета вороного крыла, а лицо вновь приобрело аристократическую бледность. Но это длилось не более двадцати секунд. Потом свет погас, а Кондир, глаза которого так и не раскрылись, упал на пол в шаге от Ин'Анлеала.
Я тоже почувствовал, что глаза мои смыкаются, а сознание покидает тело. Гасну-щим зрением, я увидел, как Шаяна что-то кричит Ин'Анлеалу. Её гнев был ужасен, но слава Светлым богам, что я не слышал слов Хозяйки Восточной Тьмы! В моём соз-нании, которое находилось уже почти в Меджумирьи, раздался тихий и успокаиваю-щий голос Ин'Анлеала:"Жертва, принесённая тобой, будет окуплена в сотни раз. Но не сейчас. И не завтра. Тебе придётся подождать, пока всё не наладится. Что значат три с небольшим века для того, кому дарована Вечность? Ты должен немного потер-петь, друг мой! Вреда тебе не причинят, ни физического, ни ментального. А магия... не магия в жизни главное. Ты и сам прекрасно знаешь, что можно обходиться и без магии. Немного труднее, но можно. Вещей твоих они тоже не отберут. С помощью эльфийского кристалла ты сможешь связаться со своими друзьями, а в Астрале ты будешь зашищён моей волей. Спасение и себе, и всем пленникам Кондиронкреона ты найдёшь в одном необычном эльфе, имя которого будет нести в себе солнце. Он может как разрушить этот замок, погубив при этом всех в нём, кроме лишь несколь-ких, так и подождать с освобождением, чтобы успела прийти подмога и спасти не только себя, но и многих из тех, кто обречён на смерть древним и беспощадным злом. Только от тебя зависит, какой путь он выберет. Расскажи ему то, что случилось сегодня ночью. Ничего не утаивай и тогда он поймёт, что именно ему надо делать. Я знаю: пямять у тебя отличная, ты же лард-лестр самого Сара. Прекрасных тебе снов!"
Алерсион внезапно замолчал. На его губах играла улыбка понимания, а в глазах светились две серебряные точки. Алерсион закончил свой рассказ.
– А дальше? Что же было дальше? – нетерпеливо почти вскрикнул Микли.
– Дальше? Ты хочешь узнать, что я увидел после сна? – недоумённо спросил Светлый эльф, про себя поражаясь несообразительности Микли.
– Ага! Всё-таки я кое-что из твоего рассказа понял, – скромно проговорил Микли, хотя всё он понял прекрасно. А то, что осталось за словами, уловил в интонации и жестах Алерсиона. Ведь Мирморн ещё задолго перед выходом их из дома Стража Спокойствия недомолвками говорил о том, что Ти-Рэкс никогда бы не отправил своего сына и его наставника с друзьями в переделку, из которой они бы не выбрались. И ещё Владыки что-то говорили перед тем, как отправить их в свою Память... – Я так понимаю, что Владыки хотят, чтобы я занялся перевоспитанием самого главного и самого несчастного гада в этом замке. Лорда Кондира, да?
Алерсион отвечал ему лишь ещё более широкой улыбкой и блеском в глазах.
– И ещё неизвестно сколько ждал возвращения за мной Грёва, Лиолена и Защитников вместе с Драконами впридачу? И сколько нам тут куковать? Месяц? Год? Три с лишним века? А подмога? Неужели за триста восемь лет никто и ни разу не пытался вас освободить? Срединоград, по-моему, не стал бы терпеть у себя почти под боком такую страшную угрозу, как нашествие чароедов! Что ты на это скажешь, а?!
– Миклеанос, позволь отвечу я, а не он, – в комнате возник тот самый эльф, который спас Риск Треста и всех, кто в нём находился, от смерти в зубах потрошка.
Теперь Микли смог рассмотреть его получше. Это был Светлый эльф с длинными, ниже пояса, волосами цвета серебра. Одет он был не слишком броско, но ярко: длинный плащ изумрудного цвета с эльфийской вязью по каймам, ярко-золотая куртка со стоячим воротником с ненавязчивым, но крайне интересным узором из серебряных и чёрных шнуров и пышными у кистей рукавами, светло-коричневые узкие кожаные брюки со шнуровкой по бокам и эффектные чёрные сапоги до колен с отворотами на десять-пятнадцать сантиметров вниз. В пряжках на сапогах было несколько крупных рубинов, а длинноватые носки были обиты сверкающим чёрным металлом.
– Я представляю себе, что ты чувствуешь. Сам проходил через нечто подобное, – немного грустно и очень понимающе заявил бог. – Хоть помнишь меня?
– Прекрасно помню. Ты спас нас от электро-потрошителя, когда мы преодолевали Кросс по Холмам. А зовут тебя Леоллиус, если я не ошибаюсь?
– Значит, помнишь. Я – Леоллиус Маланиссари, бог Грома и один из доверенных советников Ин'Анлеала и Лламозза. Будем знакомы. Твои имена я прекрасно знаю.
– И, полагаю, знаешь кто я? – спросил Микли у Леоллиуса.
– Естественно. Ты – сын Ти-Рэкса и полубог, пока что не признавший своих сил.
– Леоллиус... Тьма... то есть Шаяна не сможет прознать о нашем разговоре? – спросил вдохновлённый Алерсион, вставая рядом с богом Грома.
Леоллиус повернулся и, улыбнувшись, сказал Светлому:
– Грамшильду понятно, что нет. И меня здесь бы не было, если бы вам или мне угрожала хоть какая-то опасность на время нашего разговора. Но не буду переливать ваши мозги из одной баклажки в другую! Ин'Анлеал ясно дал тебе знать, что он и весь Союз Шести предлагает тебе выбор. Выбирать придётся из плохого для тебя или плохого для множества незнакомых тебе рэев, которым без твоей помощи не увидеть больше ясного неба над головой. Что ты выберешь? Я вижу, что тебе хочется задать несколько вопросов хотя бы мне. И я на них отвечу. Но только после твоего выбора.
– Грамшильду понятно, что я выберу плохое для себя. Мне уже не привыкать, если честно. Так ты, говоришь, ответишь на мои вопросы? Было бы здорово!
– Меня отправил к вам Ин'Анлеал от имени Союза Шести и повелел, чтобы я как можно более доходчиво обьяснил тебе суть проблемы и ответить на вопросы, которые помогут тебе её решить. Спрашивай. Время у меня есть, но не то, чтобы много.
– Как я смогу победить в схватке лорда Кондира?
– Тебе и не нужно будет его побеждать, – ухмыльнулся Леоллиус. – Он понимает, что его путь ни к чему хорошему не приведёт и поэтому... Тебе надо будет лишь немного подтолкнуть его к решению порвать со старыми узами и использовать дар.
– Как нам выбраться из западни, в которую попали? Из замка, то есть?
– Ты уже додумался, как. Используй несколько заклятий и соедини их. В этом тебе поможет Алерсион. Хоть он и сидит в этом каменно-магическом мешке в течении трёхсот восьми лет, но он в курсе всех последних событий Полуплоскости, о которых должен знать каждый опытный лард-лестр. Спрашивай дальше.
– Когда к Кондиронкреону подойдут Грёв сотоварищи?
– Через три дня. Утром тринадцатого деникия. Есть ещё вопросы?
– А подмога, о которой говорил Ин'Анлеал триста восемь лет назад?
– Ничего глупее придумать не мог? – хмыкнул бог Грома. – Вместе с Грёвом.
– И, пожалуй, последний вопрос нашей небольшой викторины! – язвительно пропел Микли, стараясь задеть бога за живое. – За него вы получите пять пар очков, а также несколько премий от Братства Наших! И ещё перейдёте на следующий уровень, получив целых пять очков характеристик! Кто та прекрасная девушка, которую я спас от троллеподобного маггоха? Красивая она... до сих пор забыть не могу...
Леоллиус ухмыльнулся так язвительно, что Микли хотел кинуться на него с кулаками, но понял, что этого делать не следует и передумал. Бог Грома сказал:
– Этот вопрос ни в коем разе не поможет тебе, но я, пожалуй, отвечу, если ты не будешь меня сильно-сильно убивать. Ведь не будешь? Вот и славно. Она – твоя первая любовь. И именно с ней вы отправитесь в Ривервейл. До встречи, сын Ти-Рэкса!
Бог Грома исчез без каких-либо вспышек или чего-нибудь в этом роде. Микли и Алерсион переглянулись. Светлый эльф улыбнулся и сказал:
– Ну вот и стало проясняться будущее. Как тебе оно?
– А та девушка действительно была очень красива... – влюблённо пробормотал Микли и стал вспоминать свои дни на свободе...
– Что за девушка? – заинтересовался Алерсион, почёсывая подбородок.
– Да так... Спас её от маггохов, а сам по инерции нырнул в портал. Потом помню только то, что проснулся и увидел тебя. А дальше ты знаешь.
– Я знаю многих девушек Срединограда, но эта... Если ты опишешь мне её внешность, то я постараюсь сказать тебе, кто она. Ты ведь хочешь этого?
– Я не слишком хорошо её помню... но от неё пахло эльфийскими персиковыми пирожными. Но я могу передать тебе её мыслеобраз! – схватился за единственную соломинку Микли. Уж очень ему хотелось узнать о ней побольше...
– Это в корне меняет дело! Пересылай! – воодушевлённый Светлый даже потёр руки. Ему тоже хотелось узнать, кто она такая. Очень хотелось.
Микли сосредоточился и, как учил его Алерсион, закрыл глаза. Внутренним зрением найдя Алерсиона и представив себе ту девушку, он передал Светлому эльфу свой мыслеобраз с её внешностью. Сын Ти-Рэкса открыл глаза и увидел улыбку друга.
– Тебе крайне повезло с выбором! Это – Сабрина фон Сильвербальд, одна из богатейших наследниц Срединограда. В ней течёт и эльфийская кровь, и кровь вейл...
– Так вот почему она мне так в душу запала! И смотрела мне в глаза всего лишь один раз, да и то секунды четыре от силы... Но всё равно она так прекрасна... восхитительна... очаровательна... – пробормотал Микли и глаза его зажглись ещё ярче.
– Ну-ну, не надо так сильно убиваться. Скорее всего ты её увидишь через три дня. Светлые боги не часто бросают свои слова на ветер. И Сабрина наверняка захочет лично принять участие в твоём освобождении. Она ведь совсем недавно закончила СИМН с отличием. По моим сведениям, хотя я могу и ошибаться, она получила диплом архинорианы. Так что теперь ей и толпу чёрных орков очаровать не слишком сложно, не то что мага с очень большим показателем магической силы.
– И что мне на это ответить? – вспылил Микли. – Что меня охмурить сложнее?!
– Да не переживай ты так! – ухмыльнулся Алерсион. – Вейлы, даже самые сильные, такие как Леди Инария, не могут очаровывать существ с божественной кровью.
– Значит, я сам в неё втрескался... – прошептал Микли и улыбнулся.
– Именно так. Вейлова кровь в ней очень сильна, но это практически ничего не меняет. Она не смогла бы очаровать тебя без физического контакта, даже если бы она и была бы способна на это, – ответил Светлый эльф, к чему-то прислушиваясь.
– Кажется, кто-то идёт... – прошептал Микли, глядя на дверь.
– Ага-а... – протянул Алерсион, плавным движением вставая с кровати и бесшум-но подходя к двери. Он жестом приказал Микли молчать.
Кто-то подошёл к двери и в неприметную щель между полом и косяком просунули небольшой клочёк пергамента. Алерсион быстро подхватил его и шаги удалились.
Светлый эльф подошёл к Микли и протянул ему пергамент.
На нём мелкими и чертовски изящными буквами было написано: "Тебя хотят убить." И подпись с огромным количеством завитушек на эльфийский манер.
Алерсион прочитал в глазах Микли невысказанный вопрос. И ответил ему так:
– Писал Кондир. Но кто хочет тебя убить? – конец фразы Светлый прошептал.

* * *

– Тринадцатое деникия... Именно в этот день лордрашер Динорас Деккиэй бросил свою армию на Башни-Близнецы. Шетнадцатого деникия он с двумя сотнями выживших вернулся в пустоши Мертвоземья. Эту победу свободные жители Полуплоскости праздновали несколько дней к ряду. В Башнях-Близнецах по этому поводу даже ежегодно устраивают праздник, на который сжигают две крупные фигуры: Динораса и Джакелия, его правую руку. Но что-то за тобой не идут, друг мой Микли! – проговорил Алерсион, стоя у окна и глядя в неяркий свет только что народившегося солнца.
– Уже утро. Я должен действовать! – нетерпеливо воскликнул Тёмный эльф.
– Подожди. Утро обычно принято считать до десяти тридцати. Подождём немного, а потом всё разрешится само собой. Всё равно я совершенно без магии, а ты не разбираешься в своих божественных способностях. Надо что-то делать, я согласен, но надо это что-то делать хорошенько подумав, что и как делать. Согласен?
Микли кивнул, совершенно согласный с тем, что Алерсион прав... Но делать-то что-то надо! Нельзя сидеть просто так и ждать, когда его придут убивать! Но в эти три дня не произошло ничего необычного или странного, на что стоило бы непременно обратить внимание. Никто не шёл его убивать. Ни с топором, ни с петлёй, ни с магией.
– Подождать... – уныло протянул Микли, который готов уже был бить Готмуром об стенку от бездействия. Только для этого, как доходчиво обьяснил Алерсион, ему пришлось бы нарушить целостность стен замка, а это наверняка заметили бы маггохи, охраняющие стены. Поэтому Микли встряхнул иссиня-чёрной шевелюрой и почти простонал: – Ты говоришь: "Подождать"? Ты, который триста восемь лет ждал одного – спасения? Спасение близко! И твой спаситель...
– Микли, ты, конечно, сын сам-знаешь-кого, но ты... Ты просто перешёл все границы наглости и самомнения! – кипя от негодования, воскликнул Светлый.
– А ты... Ты просто копия статуи Дероксу Мариниусу: такой уверенный в силах богов, что постоянно терпел поражение за поражением! Нельзя полностью полагаться на Высшие силы, надо и самому что-то делать для того, чтобы не стать статуей. И знаешь, почему он стал статуей? Витворг, бог Войны, проклял его за то, что он перевёл слишком многих карнидиев в войнах с заравами и оринхатами! Ты совершенно не похож на него ни внешне, ни внутренне, но в тебе живёт такая же уверенность в Высших силах, как и в нём! Надо действовать! В бой, Алерсион, в бой!
– Ты думаешь, что я не действую... Ты уверен в том, что я слепо верю в то, что Ин'Анлеал... что Ин'Анлеал поможет тому, кто совершенно ничего не предпринимает для своего скорейшего освобождения... Как я мог что-нибудь предпринять, если у меня отняли моё главное оружие – магию? Ты хоть понимаешь, какого магу хоть месяц провести без заклинаний? Вот и представь себе такую картину!.. А я провёл без магии целых триста восемь, как ты подчеркнул, лет. И кем ты себя считаешь, юный герой Полуплоскости? Ты совершенно ничего не понял, юный эрд... – прошептал Алерсион и опустился на кровать. – Ты так ничего и не понял!
– А что я должен был понять? – тихо спросил Микли, ошарашенный болью и отчаянием, которые прямо-таки испускал Светлый эльф.
– Ты понял многое, но... И главное когда-нибудь поймёшь!
– Ал, может я чего-то до сих пор и не понимаю, но... – тут Микли тихо подошёл к Алерсиону, ободряюще положил ему руку на плечо, а когда Светлый поднял глаза, то увидел на губах своего юного друга примирительную улыбку. Микли продолжил: – За то время, что я тебя знаю, я понял много самых разных вещей, но главные среди них вот эти. Ты – один из добрейших и самопожертвенных эльфов... да вообще рэев, что я знаю и знал! Ин'Анлеал прекрасно понимал, что ты своими несколькими словами и поступками сможешь зародить в Кондире сомнение. В том, что ты согласился ждать своего освобождения триста восемь лет... Я вижу в этом наибольшую жертвенность ради других. Даже не ради друзей или знакомых, но ради врагов! И ещё одно: твоему непревзойдённому терпению стоит завидовать самой белой завистью, которая дана нам, эльфам! Ой... – Микли ойкнул, прикрыл рот ладонью, а потом тут же отдёрнул её и его губы осветила улыбка ослепительной радости.

Алерсион после первой улыбки Микли тоже улыбался, но едва заметно. Так улыбаются лишь те, кто раз вступив на дорогу, предложенную им Судьбой, не сходят с неё, вечно идя навстречу невзгодам и радостям. Они идут по ней только вперёд, зажигая все встреченные сердца самоутверждающей улыбкой, такой улыбкой, которая остаётся в памяти – и сердце! – увидевшего её навсегда, принося радость от того, что до сих пор существуют сердца, способные гореть настолько ярким и ровным огнём всегда. Не смотря ни на какие лишения и беды, такое сердце никогда не потеряет веру в добро и справедливость, которые торжествуют всегда, пока в сердцах горит огонь!
– Микли, спасибо тебе! Ты Понял. С чем я могу тебя только поздравить!
Микли с жаром пожал протянутую ему руку. Он был счастлив. Просто счастлив.
– Знаешь, Ал... Мне вот только одно интересно. Почему на тебя так озлобился Кондир? Это как-то связано с Латанисом? Почему ты побледнел?..
Алерсион действительно побледнел. Но ответил совершенно спокойным голосом:
– Латанис... Это слишком личные вопросы, мой друг. Могу сказать тебе лишь одно: Кондир в детстве был не слишком сообразителен в части чувств, а детские обиды проходят зачастую значительно дольше, чем надо бы. Латанис же... Он всё равно собирался сделать то, о чём ты несомненно узнаешь. Но узнаешь через некоторое время. Согласен? – дружелюбно улыбнулся Алерсион.
– За отсутствием других вариантов ответа... Естественно, да!
В дверь тихонько постучали. Стук был таким, словно стучавший сам немного побаивался того, что его услышат. Но в то же время стук был нагловатым, словно стучавшему было всё равно, что с ним будет дальше.
Алерсион жестом велел Микли оставаться на месте, а сам, размяв руки, подошёл к двери. Сделал удивлённые глаза, будто почувствовав что-то такое, чего здесь никак не ожидал. И спросил то, что спросил бы любой на его месте.
– Кто там? Кондир, хватит уже так сопеть... – тихо сказал Светлый эльф.
Послышалось тихое позвякивание поворачиваемого в замочной скважине ключа. Дверь без скрипа открылась ровно настолько, чтобы в неё мог боком проскользнуть эльф. И он действительно проскользнул. Им был лорд Кондир.
Алерсион скрестил руки на груди и презрительно посмотрел на Кондира.
– Ну здравствуй, проклинаемый всеми прислужник Восточной Тьмы!
– И тебе привет, зазнавшийся любитель... – тут он взглянул на Микли, – опустим чего. Пытаешься растлить это юное и непорочное дитя? – усмехнулся Кондир.
Светлый эльф кинулся бы на вооружённого дрими'нокая с кулаками, но его остановила тирада Микли, тоже не слишком довольного появлением Кондира.
– Я не дитя! Мне уже шестьдесят девять! До совершеннолетия мне всего одиннадцать лет! – гневно ответил Микли, подходя к Кондиру. – Зачем вы пришли?
– Записку читал? Вижу, что читал, – ответил дрими'нокай, увидев утвердительный кивок Микли. – Это хорошо. Значит ты готов к тому, что спасаться как-то надо. И именно это как-то я и собираюсь обеспечить. Ну как, ты готов? Не слышу ответа!
Микли с вызовом в прищуренных глазах посмотрел на лорда Кондира. "Та ещё сволочь" по выражению Алерсиона выглядела загнанной, но довольно-таки бодрой. Готовой к новым свершениям. Дрими'нокай ничуть не изменился за прошедшие триста восемь лет: те же чёрные волосы до копчика; умное, но усталое и измождённое постоянной и явно нелюбимой работой, лицо, покрытое, как и всё остальное тело, светло-коричневой кожей, цветом напоминавшей скорлупку жёлудя; красивые глаза со зрачками из абсолютной черноты, в которых ничего не отражалось; аристократический, с небольшой горбинкой почти у самой переносицы, нос; рот, сейчас изогнутый в самую малость вымученной улыбке и приоткрытые этой всё равно обворожительной улыбкой белоснежные зубы с черезчур длинными для обычного эльфа клыками; и, наконец, самые натуральные уши эльфа Тьмы Восточной: длинные, в пол-ладони, но с тупыми, словно обрезанными очень острыми ножницами, концами. Одет он был в белую рубашку с кружевным воротником и несколькими прожжёными пятнами в разных частях. Рубашка не была заправлена в обтягивающие стройные ноги штаны из черной кожи лэйренкосского вепря. На ногах плотно сидели удобные, красивые и очень прочные чёрные с красным ботинки из последней коллекции Дэриэта Мальдивара, одного из самых известных темноэльфийских модельеров Срединограда. Верхней одеждой Кондира служил чёрный фрак с длинным воротником. Фалд у фрака не было. Просто полы спускались до колен, а потом шло что-то слабоопределимое. Больше всего оно напоминало призрак фиолетовой ленты, очень плотно пришитый к полам фрака. Микли пригляделся магическим зрением и не столько увидел, сколько почувствовал, что на призраке ленты двумя рядами идут руны всех четырёх эльфийских рас. Слоги складывались во что-то не только нечитаемое, но и непроизносимое. Тёмный эльф напряг ум и несколько слогов языка Тёмных эльфов сложились в дрожащую надпись: "Да не тронет меня ни одна тварь Тьмы!" Поняв, что заморачиваться на этом не стоит, Микли обратил внимание на ярко-красную ленту, спускающуюся с левого плеча на грудь и правое бедро. На уровне груди на ленте находился крупный и плоский алмаз, вокруг которого находилось несколько других камешков размером поменьше. Это явно был самодельный магический усилитель. В левой руке у Кондира был средних размеров меч с гардой, выполненной в виде крыльев дракона. Голова дракона была точно в центре крестовины, а глаза-рубины переливались в неярком утреннем свете угольями, немного присыпанными пеплом. Рукоятью меча служил язык дракона, заканчивающийся небольшим шаром с шипом. На серебристо-голубом лезвии не было ни рун, ни других знаков. Только у самой гарды находились четыре волнистых линии, сливающихся в треугольник, смотрящий вершиной на остриё меча. В правой руке дрими'нокай держал универсальный дрилл'сар, с помощью которого все заклинания получаются одинаково хорошо и без крупного перевеса в какую-либо стихию или силу. У самого лезвия в виде языка огня располагались несколько усиливающих колец. Микли одобрительно хмыкнул и язвительно спросил:
– И на какой же захолустной ярмарке продают такие потрясные ленты?
– Знаешь, если ты будешь оскорблять мои артефакты, то я могу просто уйти, закрыв за собой дверь, – вкрадчиво проговорил хозяин Кейольского замка. И ухмыльнулся. – Я жду, юный Тёмный эльф! Ты со мной или останешься с этим... этим... соблазнителем чужих братьев? – под конец фразы губы Кондира искривились от ярости.
– Латанис и я были совершенно взрослыми. И мы умели отвечать за свои поступки и чувства, – высокомерно ответил Алерсион.
Микли похабненько ухмыльнулся и ткнул локтем в бок Светлого эльфа. Алерсион, хоть ухмылки и не видел, но понял к чему клонит его тёмный собрат. Его губы на несколько мгновений осветила улыбка воспоминаний о днях давно прошедших.
– И Латанису было хорошо со мной. Очень хорошо! – добил Алерсион.
– Ты... Да как ты смеешь так говорить о моём старшем брате! – взвизгнул от ярости лорд Кондир. Он сделал шаг к Светлому эльфу, но между ними встал Микли.
– Я, между прочим, знал Латаниса гораздо лучше тебя. Я-то его уважал как видного члена Ордена Эльфопоклонников. И я его любил. А ты... ты его убил! – обвиняющий указательный перст Алерсиона упёрся бы в грудь Кондира, если бы не два метра, разделяющие их. И Микли, стоящий на страже членовредительства. – И где ты достал кристаллы терлиганара, чтобы подсыпать его в вечернее вино Латаниса?!
– Так, господа эльфы! Может, оставим почти семейные разборки в прошлом и попытаемся выбраться из этого гадюшника? – поинтересовался Микли.
Алерсион опять улыбнулся, а Кондир сурово сверкнул глазами.
– Милым и ссора в радость, – совершенно невинно заметил Микли.
– Да я с этим тощим рыжем чудовищем даже за Трон Падших не стал бы! – гневно произнёс Кондир. Уголки его губ поползли вверх. – Лучше сразу повеситься.
– Он даже не эльф! О каких отношениях может идти речь?! И цвет кожи у него... как раз для карего орка. Даже за звание Верховного ардэл-ларда и все деньги Буллуг-сотского Банка я не стал бы с ним... строить отношения!
Микли пару минут смотрел на то как они демонстративно кривят лица и отворачивают их друг от друга, чтобы через десяток секунд опять посмотреть друг на друга. Когда гневное сопение перешло в обычное дыхание, а глаза дрими'нокая и Светлого эльфа перестали метать молнии друг в друга, Микли резко и властно сказал:
– А теперь пожали друг другу руки... и помирились!
Эльфы посмотрели на свои руки и протянули их друг другу. С улыбками протянули. Пожали. А потом и крепко, по-братски, обнялись.
– Я почти перестал надеяться на то, что ты воспользуешься даром Ин'Анлеала. И я, и он рады тому, что ты... стал меняться. Микли, иди с ним! – то ли приказал, то ли посоветовал Тёмному эльфу Алерсион, отстраняясь от Кондира.
– А как же ты? – удивился Микли, грустно глядя на своего наставника, с которым он был знаком столь короткое время. – Ты разве не пойдёшь?!
– Нет. Сегодня ночью ко мне явился сам Ин'Анлеал. Я остаюсь. Но ненадолго!
– Я тоже услышал его голос. Всего одно слово. "Пора!" И я понял, что надо что-то с этими обрубками, – тут Кондир тряхнул правой рукой правое же ухо, – делать. Микли, я чувствую: мир меняется. На Полуплоскость пришло новое зло, которое кто-то должен остановить. Дрими'нокай... я... не в силах справиться в одиночку, но... Ты ведь шёл в Срединоград? И Алерсион до сих пор лард-лестр Короля Саростоса. Так что там вы, возможно, найдёте управу на это новое зло. А я... я должен был умереть триста восемь лет назад, когда ты убил Лара Зондельфуса и его приспешника...
– Ну-ну, не стоит так убиваться! – попытался утешить Кондира Алерсион. – Хорошо, что ты понял, что с Шаяной тебя ждёт вечное прозябание, мука... а затем и финальный аккорд этой печальной песни. Смерть. Но ты воспользовался даром Ин'-Анлеала! Значит, твоя душа не так черна, как того хотелось твоей бывшей Хозяйке.
– И... мои братья... смогут простить меня?! – прерывающимся от волнения голосом спросил Кондир. – Даже Латанис?! Но я же причинил ему такие муки ядом...
– Латанис тебя первым же и простил. Уж он-то в Хеллоршипе развернулся на полную мощь своих выдающихся способностей! Сейчас он Первый Дэан Повелителя Гариалтуса. Если тебе это ничего не говорит, то могу добавить, что Латанис давным-давно хотел вырваться из гранитных оков Кейольского замка. Даже под Багровые Небеса, в Хеллоршип. И там он действительно счастлив. Можешь мне поверить.
На смуглом лице Кондира появилась целая гамма чувств. Там были и радость от того, что старший брат его не проклинает, и теперь уже искренняя печаль, потому что он самолично, из-за зависти и алчности отравил родного брата, который в общем-то неплохо к нему относился, и страх того, что он может потерять всё это – перемирие с Алерсионом, почти-одобрение Микли и возможное прощение Ин'Анлеала, и много чего ещё... Но Алерсион охладил пыл Кондира одной-единственной фразой:
– Рановато радуешься: Пертинус тебя убьёт, если встретит. А Эрику и Мартину плевать хотелось на все эти дела. Они тебе даже благодарны. Ведь это ты уговорил их отправиться в Срединоград. Так что... Ещё кое-что. Что ты намерен делать?
– Первым делом надо подобающе вооружить Микли. У меня в одном из тайников лежит прекрасный меч Звёздных эльфов. На меня он реагирует... не очень хорошо, сами можете убедиться, – тут Кондир провёл рукой про прожжёным дырам в рубашке и фраке. – Но в руки самого Миклеанора Сауберриззи должен лечь. Причём охотно. С щитом работать умеешь? Или считаешь, что от мётрвого врага и защищаться не надо?
Микли, если честно, именно так и считал. В подтверждение этого он кивнул.
– А жаль... В том же тайнике у меня есть пара-тройка очень приличных магических щитов. Не хотелось бы их оставлять на поживу маггохам и уриквалдам...
– И что же вы будете делать после того, как навестите тайник? – спросил Ал.
– Если не удастся пробиться в Зал Конфиденсов, придётся с боями прорываться из гостеприимного замка. Ведь я же теперь Предатель! – слово "предатель" Кондир произнёс с нескрываемым обожанием и злорадством. – Ещё можно было бы навестить Дириала Воммета, нового управляющего моим замком... – а вот "управляющего" в устах дрими'нокая прозвучало с максимальным презрением, которое вообще возможно. Кондир на несколько секунд замолчал, явно обдумывая что-то, что ему не очень нравится, а потом немного изменившимся, более грустным голосом продолжил: – Есть ещё один вариант, но он даже мне не нравится. Воспользоваться тайным ходом на третьем этаже и выйти на три с половиной километра северо-западнее Кейольского замка, в лесу, почти у Староизумрудного тракта. Тебе решать, Микли.
Микли посмотрел на Алерсиона. Тот выглядел так, как будто перед ним держали немного мёртвую уже две недели змею со сползающей чешуёй и вывалившимися внутренностями. Кондир тоже заметил выражение лица Светлого эльфа. Ал произнёс:
– Последний план... хорош, но явно не из лучших. Что скажешь, Микли?
Тёмный эльф перед ответом думал совсем недолго. Он сказал:
– А этот... управляющий... порядочная сволочь?
– Не уверен в том, что он вообще такое слово знает, но Дириал сволочь та ещё. – Хмыкнул. Добавил: – Он даже зубы по утрам не чистит.
Микли хотел было спросить: "При чём тут чистка зубов?", но передумал.
– Ал, пошли! Нам надо... – Микли на середине предложения обернулся к другу, но... Алерсион ответил ему печальной улыбкой. Покачал головой.
– Что я без магии? А оружия в руках я не держал достаточно давно, чтобы забыть, как им пользоваться. Я остаюсь, Микли. – Светлый эльф неожиданно подмигнул юному другу и, тепло улыбнувшись, сказал: – Не надо переживать за мою судьбу. Мы с тобой увидимся ещё до заката. Идите. Кондир, ты там присмотри за ним...
– Ага! Чтобы ты потом, в спокойной обстановке смог растлить этого неокрепшего эльфа? – весело спросил Кондир, ехидно глядя на Алерсиона.
– Никто меня растлевать не собирается, – сурово предупредил Микли. – Тем более Ал мог бы меня уже растлить, если б захотел того. Но он не захотел, и видимо... я не в его вкусе! – сказал Микли и нахально рассмеялся.
– Микли, – мягко сказал Алерсион, – если б я захотел, то ты бы оказался в... хм-м... у моих ног за первые двадцать минут нашего знакомства.
Тёмный эльф посмотрел на Алерсиона совершенно другими глазами. Обернулся за поддержкой к Кондиру, но тот ничего не ответил. "Вот-вот! Это именно то, о чём я и хотел тебя предупредить. Он... такой", – говорило его выражение лица и даже поза.
– Алерсион... многого я от тебя ожидал, но таких слов... никогда! – придушенно пробормотал Микли, с недобрым прищуром глядя на друга.
– Ну не надо так переживать, Миклеанор! Алерсион – леоллит и этим всё сказано. А если он к тебе приставать станет, то просто подожги ему волосы! – и Кондир захохотал, крайне довольный своей туповатой шуточкой.
– А если к тебе станет приставать Кондир, то назови его "грязным извращенцем" и пни именно туда, куда он заслуживает, – хмуро отбрил дрими'нокая Светлый эльф.
– Что, прямо в коленную чашечку? – ухмыльнулся Микли, прекрасно понявший предложение Алерсиона. Тёмный эльф посмотрел на Кондира, смех которого перешёл в хрип. Очень злой хрип, не предвещающий Светлому ничего хорошего.
– Примерно. Только сантиметров на пятьдесят повыше, – ответил Алерсион.
– Алерсион Магнари, вы, кажется, зарываться начинаете! – прорычал Кондир, создавая вокруг себя несколько разноцветных Режущих Дуг. – Ты был лишён магии и теперь ничто не мешает мне... – Лорд Кейоль собирался добавить ещё кое-что, но, увидев разом потухшие глаза и погрустневшую улыбку Алерсиона, почему-то притих.
– А я-то уже начал думать, что ты не так безнадёжен... Что ж, этого и следовало ожидать от... такого рэя, как ты. Ощущение безнаказанности очень многое способно сделать даже с крепкой психикой... Микли?
Тёмный эльф с негодованием смотрел на Кондира. Он почти выплюнул:
– Если ты решишь убить Ала, то сначала придётся иметь дело со мной!
– Но он же леоллит! – пытаясь оправдаться хоть чем-нибудь, прошептал Кондир.
Он чувствовал в этом Тёмном эльфе могучую силу, которой вполне можно писать историю Мира. Или миров. Дрими'нокай не собирался сражаться с обладателем таких возможностей. И не потому, что ощущал свои силы кружкой с забродившим пивом, стоящей рядом с огромным озером, полным чистейшей воды. Умереть Кондир уже давно не боялся. Его остановило нечто иное. Шанс?.. Да, пожалуй, именно так. Дар Ин'Анлеала горел в его груди сверхновой звездой и упустить возможность вырваться из-под гнёта Шаяны он просто не мог. Только первые лет пятьдесят служение Хозяйке Восточной Тьмы приносило какое-то удовольствие и было более-менее разнообразным. Потом пошла наскучившая через век рутина, с которой мог бы справиться и хорошо обученный оборотень, не говоря уже о вампире. Кондир же всегда хотел чего-то большего. Что-то такое, что дано если и не ему одному, то хоть очень небольшому количеству рэев. Желательно высокопоставленных. И это что-то он вполне мог бы получить, если бы Алерсион не убил бордовых магов. Собственное небольшое королевство с очень приличным доходом от продажи изумрудной травы тому, кто больше заплатит. Теперь же, когда он отрёкся от служения Шаяне, у него оставался один путь. Дорога, даже тракт, мощённая древним, побелевшим от времени, булыжником. По этой дороге уже многие прошли и ещё больше пройдёт. На некоторых камнях можно было разглядеть надписи вроде: "Ничего, к концу станет еще труднее. Но я пройду!" Или: "Права была мама, говоря: не сворачивай с тракта! В лесу аукнется!"
Триста восемь лет назад Ин'Анлеал дал ему шанс. Время пришло. И он использует эту невероятно важную возможность на все сто процентов!
– Пожалуй, я немного погорячился, – примирительно произнёс Кондир.
Режущие Дуги вокруг него стали втягиваться в пространство, как когти в подушечки пальцев у кошки. Их не было видно, но почему-то чувствовалось, что они могут возникнуть в случае малейшей опасности для своего хозяина.
– А теперь неплохо будет, если ты скажешь, что это было недоразумение, вызванное перманентной глупостью одного из присутствующих. И побыстрее!
– Микли, я понимаю твоё негодование, но он же... леоллит! – сказал Кондир, сумев последние слова сказать именно так, как и хотел. Словно ткнул раскалённым прутом в рану, предварительно заботливо присыпанную солью.
– Да-а? – Алерсион, сложив руки на груди, побарабанил пальцами правой руки по локтю левой и пренебрежительно поднял левую бровь. – Знаешь, а я и не подозревал! Спасибо, что напомнил, – и совсем другим голосом, напористым и гордым, настолько могучим, что по силе он мог бы сравниться с Грозным Рыком Тиары, сказал: – Да, я леоллит. И я горжусь этим! Кто-то против, или мне показалось?!
– Да будь ты хоть борнглортом, мне-то что с того?! – поспешил сказать Кондир.
– Боишься, как бы мой юный друг тебя не... покарал? – явно насмехаясь, спросил Алерсион. Подмигнул Микли и чуть-чуть грустным голосом сказал: – Вам пора!
– Да мы давно уже знаем, что нам пора, – язвительно ответил лорд Кондиронкреона. – Пошли, Микли. Оставим этого... леоллита в гордом одиночестве!
Кондир тут же развернулся и в два широких шага оказался на пороге.
Микли поспешил за ним. Дойдя до порога, он оглянулся.
Алерсион уже лежал на кровати, глядя в потолок. Он почувствовал, что на него смотрит Микли и улыбнулся. "Удачи!" – услышал Тёмный эльф у себя в голове.
Микли улыбнулся в ответ и вышел из камеры, чтобы больше туда не вернуться...

* * *

Кондир шёл на шаг впереди, а Микли следовал за ним чуть сзади и на полшага левее. Вот же пятнадцать минут дрими'нокай вёл Тёмного эльфа по узеньким коридорчикам, освещаемым лишь небольшими сгустками магического огня зелёного и красного цветов. Попадались они не так часто, как хотелось бы Микли. Между двумя освещёнными участками было от двух до пяти метров темноты. Нет, темноты Тёмный эльф не боялся. Обычной. Но эта... Эта темнота будила вековечный страх, бродивший на таких задворках сознания, о которых он сам и не подозревал до этого дня.
Темнота... Она была не совсем обычной тьмой, которая приходит с ночью, а днём таится в подвалах, шкафах, под диванами и ещё в сотнях различных мест, в некоторые из которых ни один нормальный человек, да и эльф тоже, по своей воле не полезет. Эта же темнота отличалась от обычной ещё и оскалом, который более всего был похож на ухмыляющийся череп чёрного орка. В темноте этих узких коридоров, которые, как предполагал Микли, были тайными ходами, можно было различить крошечные серебряные искорки, пляшущие на верхушках языков чёрного пламени. Причём пламя это тянулось лишь по стенам и потолку, на пол попадали лишь отдельные языки, причём языки эти не приближались к центру коридора больше чем на метр с обеих сторон. И движение... Постоянное движение в языках чёрного пламени и в тех участках, где его не было. Это напрягало, пожалуй, больше всего. Смотришь – ничего не двигается. Начинаешь отводить взгляд и... Ффухх! Пробежало что-то настолько чёрное, что даже чёрный огонь и темнота скрывали это неимоверным вложением сил. Только уцепил взглядом этого... это... существо, как оно тут же застыло и снова ничего... Очень неприятное чувство, когда не знаешь, что тебя может тяпнуть за руку... или ногу... или... Микли вздрогнул и тихо спросил у Кондира на двадцатой минуте:
– Кондир, а кто это там... во тьме... шастает? Его только боковым зрением и можно увидеть. Как посмотришь прямо, кажется, что и нет никого, и тьма пуста...
– А-а-а... Эти? Не бойся, шаргенгарассы тебя не укусят. Они просто милые маленькие тварюшки, которые охраняют эти... коридоры от... кое-кого, – ответил Кондир.
– Шарген... Кто-кто? Что-то раньше я о таких... милых зверюшках не слышал. И даже не читал, а читал я много, – заметил Микли, хмуро глядя во тьму.
– Прочитать тебе часть инструкции, которую мне прислали из Кандгвика? Чернобородые, пожалуй, больше всех гномов, вместе взятых, смогли изучить подземельной фауны. И флоры. Так вот, шаргенгарассы, близкие родственники шаргеншторглов и пустынных шаргенгорвов, являются расой разумной и довольно хорошо приручаемой, если пищи в достатке. "Шаргенгарасс" в переводе с благангвика значит примерно "тёмный зверь с острыми клыками и носом". Не знаю, как насчёт носа, но зубики у них действительно остренькие. Несколько дуроголовых маггохов были изгрызены ими до состояния... Как бы это сказать более точно... дырявого мешка.
– Как они смогли изгрызть маггохов?.. Они – сама магия! Хоть и ворованная.
– Шарги и сами магические. Сам ведь видел, как они скрываются в тёмных углах. Они созданы из тьмы и во тьму после смерти уходят... противно пища и требуя, чтобы тех гадов, которые их убили, публично кастрировали. А затем медленно расчленили.
– Вот уж не думал, что они ещё и разговаривать умеют...
– Они не только разговаривать умеют. Четыре средних размеров шарга могут сожрать взрослого гнома за десять минут. Если, разумеется, он не прихватил с собой в пещеры факел и что-нибудь хорошо горящее. Размножаются шаргенгарассы... странно. Когда шарг нажрётся мяса или магии по самые... зубы, он переходит в мудрёное состояние, которое гномы называют "лапчатый шар". Состояние это длится примерно пару дней, а потом из шара выходят два, реже три шаргенгарасса очень не в духе. Лично я думаю, что шарги – несколько неудачный эксперимент какого-нибудь тёмно-эльфийского бестиолога. Кто, кроме этих ушастых хлыщей, мог создать настолько нетипичный для Подземья и – фанфары! – гермафродитный вид? Ясное дело, Тёмные. И ещё одно доказательство в пользу моей догадки: шарги понимают команды только на темноэльфийском языке. Ты, случаем, ничего про шаргов не знаешь, кроме того, что я тебе рассказал? – не оборачиваясь, спросил Кондир.
– Я, если честно, монстрологией не слишком увлекался, когда учился в Шайенда-элле. Мне ближе пиромантия и фехтование, – честно ответил Микли.
Несколько минут они шли в молчании. Тёмный эльф продолжал краем глаза следить за шаргенгарассами. Он довольно сильно хотел подойти поближе к стене и с наслаждением приложить какого-нибудь не особо быстрого зверька пинком в совершенно любую часть тела. Уж больно надоело ему почти видеть, как они бегают по стенам, ухмыляясь и шевеля длинными усами, а также что-то говорят друг другу на тёмно-эльфийском. Что-то, как думал Микли, про него. И это что-то стопроцентно было неприятным. Не станут же такие твари расписывать друг другу про его чудесные чёрные волосы? Или про великолепные остренькие ушки, которых нет у Кондира? Понятное дело, не станут, если им не дать взятку в виде нескольких центнеров свежего мяса!
– Пришли, – выдохнув, сказал Кондир и посмотрев в обе стороны коридора, добавил: – Шайесс га'риа, меа'вер! Шайесс верриа! Ну, теперь можно идти в тайничок...
Дрими'нокай сделал правой рукой некий довольно сложный жест и из кончиков его пальцев выстрелили несколько золотистых лучиков света. Они слились в небольшой шарик, размером с кулачёк младенца. Шарик вспыхнул, заслужив крайне неодобрительное шипение со стороны близлежащих шаргов, и распался на несколько десятков пульсирующих искр, полетевших к стене по разным траекториям. У стены они остановились и, засветившись яркокрасным, пропали. На самой чёрной стене в местах, где исчезли искры, появились тонкие золотые линии, которые стали ветвиться прямыми и углами, образуя сложный рисунок. Через полминуты рисунок стал виден. Как и дверь, высокий прямоугольник шириной в метр двадцать и высотой в два с половиной метра. На рисунке был изображён гномий кузнечный молот со множеством насечек и прочих украшений, выполненных только прямыми линиями.
Кондир дотронулся указательным пальцем правой руки до восьмиконечной звезды, образованной двумя квадратами, и куски камня, словно разрезанные золотыми линиями, начали уходить внутрь тайника. Когда проём стал достаточно широк, Микли с интересом заметил, что камни не исчезают, как можно было бы предположить, и не уходят вверх или вдоль по стене, что было бы логично, а выстраиваются в небольшой коридорчик, ведущий в сам тайник, в котором было довольно темно. Микли пришлось прищуриться, чтобы различить пару сундуков и нечто квадратное напротив входа.
– Ну и как тебе небольшая система охраны? – спросил Кондир, даже не думая входить в свой тайник. Он с любопытством в чёрных глазах смотрел на эльфа.
– Достаточно... достаточно необычно, – признал Микли.
– Заклинание Молота Крушащего. Сребробородые гномы передали мне его за самую малость: я всего лишь устроил небольшой побег для нескольких представителей клана Таинственной Двери. Мелочь, а приятно... Почему не входишь?
– Кондир, не знаю, как сказать. Моё зрение очень слабо видит то, что находится в твоём тайнике... И... там не сидит какая-нибудь тварь?
– Мал... кольм не... твар-рь! Он... хор-роший... гном! – из темноты донёсся голос явно раздражённого существа. Но вот гнома ли?
Этот голос был почти обычным, если бы не небольшие механические шумы и скрежет, раздававшийся при каждом произнесённом слове.
– Малкольм, ты не тварь! Ты – изверг! – язвительно ответил Кондир.
– Ну спа... сибо, дор-ро... гой хозяин! По... гроб смер-рти... не забуду...
После этой фразы из темноты донеслось что-то вроде вздоха. Хотя больше это походило на тот звук, который бы издали небольшие мехи, воздух из которых выпустили в часовой механизм с непрочно закреплёнными шестерёнками и пружинами.
– У нас гости. Ты, надеюсь, не станешь набрасываться на них с кулаками и зубами и могучими ногами? – поинтересовался дрими'нокай.
– Надейся! – и всё. Только одно слово. Понимай, как хочешь, так сказать...
– Я надеюсь, что смогу победить этого... этого! – решительно сказал Микли.
Из темноты раздался скрежещущий смех, перешедший в отвратный скрип.
– Малкольм мой... Охранник Сокровищ Несметных, – пояснил Кондир, чем заслужил одобрительный кашель со стороны двери. – Он – гномомех.
– Гномомех? Настоящий?! – у Микли глаза загорелись при этих словах.
Ещё бы! Увидеть настоящего гномомеха! Магического робота, созданного из души гнома и нескольких центнеров зачарованного металла, в который вплавлены артефакты и магические камни разной мощности. Гномомехи – одна из нескольких возможностей вернуть гнома к "как-бы жизни". Причём не все гномы принимали возможность так продолжить свою жизнь, а подавляющее большинство других рас относились к изобретению Тедри Бъомссена с нескрываемым неодобрением. Особенно способствовали внедрению негативного отношения к гномомехам Светлые и Лесные эльфы. То, что у самих Лесных были регулярные случаи ка'бал-акатта, или обращения в дерево, не упоминалось. Но кабалакты кабалактами, а гномомехи, созданные в первые годы, были слишком нестабильны, хотя и могли работать в неприемлимых для обычных гномов условиях почти без остановки. Если сами того хотели. Кампания Эллувиэля Мантессори за запрет создания гномомехов могла бы закончиться абсолютным успехом, если бы не поединок с Дирмо Стогарсом, первым гномомехом. Сражались Светлый эльф и бывший Седобородый гном на мечах. Причём эльф, отличающийся высокой даже для своей расы ловкостью и искусством владения полуторным мечём, проиграл. "Какому-то жалкому меху!" – как любили повторять что злопыхатели, что доброжелатели. И немудрено: пятьдесят два часа длился бой, к концу которого благородный эльф еле передвигался, а гномомех был также свеж и скрипуч, как и в день создания. С тех пор все уяснили, что гномомехи жить будут. Или что они там делают в своих жестяных консервных банках?
– Нет!.. Поддель... ный! Карак'тарк... бар'ум гразд!!! – выругался гномомех.
– Кондир, он точно не станет меня... уродовать? – с некоторой опаской поинтересовался Микли, который прежде дел с гномомехами не имел. И даже не видел. И тем более не дрался. Поэтому у него были веские причины опасаться Малкольма.
– Уро-одовать? Малкольм обычно не уродует. Он сразу...
– Угу. Кр-рак-к!.. И зомби... больше нет. Малкольм... кр-рутой гномомех!
– Да-да-да, всё это мы уже слышали. Крутой Гномомех С Очень Тяжёлой Левой Ногой! Ура-ура... – кисло произнёс Кондир, чем заслужил крайне неодобрительный скрежет из глубин тайника. – Если тронешь моего гостя – на шестерёнки пущу!
Угроза явно возымела действие, потому что в центре тайника раздались тяжёлые металлические шаги, удаляющиеся, судя по звуку, в дальний левый угол.
– Хорошо. И сиди там, пока я не разрешу, – добавил довольный дрими'нокай.
Микли, не дожидаясь повторного приглашения, прошёл между стенами-дверью и оказался в очень плохо освещённом помещении. Единственным источником света в тайнике Кондира были жёлтые глаза и несколько не слишком ярких кристаллов, вплавленных в разные части тела гномомеха. Микли зажмурился и мысленно произнёс формулу теневидения. Открыл глаза. Ничего не произошло. Та же темень.
– Что, совсем ничего не видно? – Микли почувствовал, что в голосе дрими'нокая послышался совсем лёгкий оттенок глумления. Тёмный эльф сказал себе, что это ещё ничего, но вот если он... Микли понадеялся, что до таких высоких градусов гнева дойдёт не скоро. А лучше всего, чтобы никогда не дошло...
– Теневидение почему-то не действует. Может...
– Ты ещё магозрение попробуй, – усмехнулся Кондир, неожиданно вставая за спиной Микли. Эльф тьмы звучно щёлкнул пальцами обеих рук и... вспыхнул свет!
Четыре магических светошара светло-жёлтого цвета устремились из центра комнаты в верхние углы, а на том месте, из которого они возникли, остался шар света, размером с приличный арбуз. Или голову некрупного дикого тролля, что примерно одно и то же. Потому что арбуз тоже совершенно не умеет думать.
Взгляду Микли предстала средних размеров комната, примерно четыре на четыре метра. По трём стенам, исключая ту, в которой была дверь, стояли высокие, метра два каждый, шкафы. Открытые. Нараспашку. Приходи, бери кто хочет что угодно. "Чего угодно", кстати, караван с двадцатью осликами. Сокровенные артефакты лежали вперемешку со свитками и книгами, возраст которых исчислялся столетиями. У дальней стены стоял большой сундук из чёрного дерева.
– Ну как? Много у меня добра скопилось за последние пару веков?
– У меня не слишком намётан глаз на такие вещи. Древних Сокровищ я видел не настолько много, насколько мне хотелось бы. А так... Просто-таки для глаз раздолье, а для души – томленье. Да, если бы я был самую малость более жадным, немного более подлым и предательским, то... Нет, даже думать об этом...
– Заманчиво, не правда ли? – голос Кондира раздался почти у самого уха Микли и тепловатый воздух изо рта дрими'нокая заставил Тёмного эльфа вздрогнуть. – Пара десятков хитроватых мертвяков и несколько маггохов уже нашли последний приют в коридорчике с шаргенгарассами. И никто до этого дня не добрался до моего маленького тайничка. Так, Малкольм? Или ты что-то скрываешь от своего Хозяина?
– Никак... нет, Хоз-зяин!.. Никого... не пущено!.. Как вы и пр-ри... казывали!
– Умница. В следующий раз закажу тебе набор шестерёнок. Ну, тот, что ты хотел.
– А зачем ему эти… шестерёнки? – спросил Микли, которому гномомех показался… не слишком дружелюбным.
– Малкольм очень любит… м-м-м… модернизировать своё тело. Ну, или жёстяную бочку, как любят говорить его недоброжелатели.
Гномомех яростно заскрежетал в своём углу, но не проронил ни слова.
– Бесится. Но против господина не попрёт. Он у меня слишком высоко ценит своё слово, – насмешливо сказал Кондир, в упор глядя на своего гномомеха. – Подберём тебе меч и начистим кое-кому кое-что, а? – хмыкнул он, открывая сундук с рунами Хоргена на железных полосах, которыми были обиты рёбра и крышка.
– Хоз-зяин я бы… на вашем… месте… – начал Малькольм, но Кондир не дал ему продолжить:
– Ты не на моём месте. – Его глаза засветились глилостно-белым светом и он добавил: – Ты никогда не смог бы оказаться на моём месте. Даже при всём желании.
Сундук с несколькими щелчками открылся и дрими’нокай сделал приглащающий жест рукой:
– Подходи, выбирай! Мне-то эти железки всё равно в руки не даются.
Микли подошёл к сундуку и заглянул в него. Мечи, сабли, булавы и молот валялись вперемешку, причём без всякого порядка. Они были просто свалены кучей, словно их обладатель нисколько не заботился о их сохранности. Впрочем, как и о внешнем виде.
Кондир явно не мог ими пользоваться, так как все они были светлыми артефактами. Микли хоть и не был специалистом в таких делах, но и он различил по крайней мере три крайне сильных светлых ауры. На мече, единственном молоте и сабле с ярко-красным лезвием.
Тёмный эльф протянул руку к мечу, у которого наружу торчала только рукоять. Мощный импусьс энергии вылетел из меча за долю секунды перед тем, как Микли схватил меч…
Он ощутил сильный толчёк и как будто кто-то неслышно спрашивает его: «Кто ты? С кем? Зачем ты берёшь мой меч?» Микли не растерялся. Не слишком-то его и впечатлила эта демонстрация собственности. Он лишь сильнее сжал рукоять меча и послал небольшую волну своей энергии. Какое-то сопротивление было, но оно было не слишком велико. Меч его принял.
Микли вытащил меч наружу. Осмотрел.
Серебристое лезвие, имевшее у гарды два небольших выступа, сантиметров по пять, было в длину немного более трёх четвертей метра. Присмотревшись повнимательнее, Микли заметил, что на разном расстоянии друг от друга клинок обвивают четыре кольца тумана. Они немного перемещались по клинку, хотя и заметить было почти невозможно. Через двадцать секунд глаза Тёмного эльфа стали дико болеть и он бросил это занятие. Гарда походила на виноградные листья что цветом, что формой. Рукоять венчала половинка молочно-белого шара, срезом глядящая от острия. Микли взвесил меч в руке. Не Готмур, конечно, но удобен и подходящей длины.
– Как его имя? – спросил он у Кондира.
Дрими’нокай выглядел удивлённым. И на вопрос он не ответил.
– Мне очень интересно узнать, как ты смог выбрать именно тот меч, о котором я говорил? – спросил Кондир, с интересом глядя на Микли, проверяющего баланс меча.
Микли удивлённо посмотрел на Кондира. На меч. Снова на Кондира. Наконец сказал:
– Я даже не знаю… Просто он привлёк моё внимание.
– Микли… Можно мне так тебя называть? – утвердительный кивок Микли послужил знаком к продолжению разговора. – Этот меч… очень ценен. Не только и не столько как оружие, скорее как память. О том, кто смог увидеть во мне не только это… – Кондир сделал сложный жест рукой, как бы охватывая себя с подбородка и до пояса.
Малкольм, как показалось Микли, возвёл глаза к небу и приглушённо заскрежетал.
Хозяин Кейольского замка не заметил этого. Он был поглощён воспоминаниями. На его чуть бледных губах появилась лёгкая улыбка. Кондир тихо произнёс:
– Гаэйер не счёл меня подонком и тварью, как его дружки. Те просто бесились от чувства собственной беспомощности, а он… Он тихо сказал, что вполне понимает мои чувства. И мою боль. Именно поэтому я поспособствовал его побегу. Как и его дружков, Грайда, Веарра и Маллеоса. Сейчас они в Срединограде и давно избавились от клейма лишения. Эх-х… Гаэйер… Может, я его и увижу когда-нибудь. Очень надеюсь на это.
Гномомех посмотрел на Микли таким взглядом, что Тёмный эльф мог только ответить ему беспомощной улыбкой. Малкольм сделал движения пальцами у виска, которые ясно давали понять: «Хоз-зяин сви… хнулся!» И, судя по печальным глазам гномомеха, он явно считал, что это произошло давно. Очень давно. И Малкольму было от этого не по себе.
Микли попытался вложить в свой взгляд достойный ответ, который смог бы показать, что Кондир не лишился остатком мозгов, а, наоборот, приобрёл нечто ценное и стоящее. Прощение. Искупление своей глупости, в конце концов. Может, у Микли не особо вышло вложить всё это в один-единственный взгляд, но Малкольм остался доволен. Хотя бы тем, что его вообще заметили.
Да, не заметить Малкольма было сложно. Причём не заметить и не открыть от удивления рот было ещё сложнее. В этом гномомехе было почти два метра роста. И центнеров шестьсот-семьсот веса. Гномомех… о, сколько в этом слове чудного железа! Зачарованная сталь, мифрил, арконий и даже хельджин слились в этом чуде магической инжинерии.
Судя по использованным для его создания магологиям, Малкольм находился в своём теле всего сто восемьдесят-двести лет назад. Сейчас он был… могучим и несколько ужасным… роботом, как сказал бы незнакомый с магическими технологиями обыватель какой-нибудь медленно умирающёй планеты. Малкольм и сейчас напоминал гнома, но только напоминал. Такой же широкий в плечах и коренастый, но гораздо выше чем Чернобородые, в которых обычно было метр шестьдесят, а то и больше росту. Общий цвет гномомеха был скорее матово-чёрным с посеребняной бородой из выпуклых пластин, шевелящихся при движении головы, и ярко-красной левой кисти, из которой переодически вырывались вспышки глубинно-багрового света. Верхние слои брони Малкольма были выкованы из чёрной стали, зачарованной несколькими мастерами Сребробородых и Рыжебородых гномов. На груди, спине и плечах – мифрильный мини-доспех. Также наплечники и передняя часть бёдер были закованы в мифрил. Ну и… что-то наподобие мифрильных трусов с отделкой из аркония, на котором были мастерски выгравированы руны Старшего Хэллаха. Также руны были на аркониевых пластинах-обручах вокруг рук и ног гномомеха. Микли мало разбирался в рунах, хотя базовые знания он получил. Большинство рун сводились к увеличению силы ударов и прочности, закреплению отдельных частей брони в доспех и, как он понял, к магическому резонированию. То есть заклинания будут преобразовываться в слой аров и маггов. А последующие заклинания, врезающиеся в этот магический слой будут или разрушаться, или отправляться обратно. Или, на худой конец, сливаться в единую магеллу, которую Малкольм мог использовать по своему желанию. Но наибольшее внимание Тёмного эльфа привлекли три руны на хельжданитовом поясе гномомеха. В выпуклом зотолом круге находились Эйарб, Леото и Грассиас. Руны Тёмных эльфов. Гром, Лёд и Песня. Микли читал об этом рунном заклинании за пару дней до начала путешествия в Срединоград. Штормовая песня… Редкое не только у Тёмных эльфов, но и в Срединограде заклинание. Оно могло за пару минут уничтожить небольшой город или средних размеров войско. Но Микли только читал об этом заклинании, да и то не слишком много… Его использовали во время ХХонических Войн и последующих столкновений, чтобы с наименьшими потерями истребить наибольшее количество вражеских сил. Для этих целей существовали три катапульты Поющего Грома, из которых до современности целой и боеспособной добралась только одна. Да и то сейчас она находилась в музее Мальдфорга. Стреляли они некрупными обсидиановыми шарами, на которых были нанесены эти три руны. Только обсидиан и золото могли пережить соседство этих рун. Но на живом существе… они превращались в сгусток стихийной магии, который буквально разрывал на части несчастного рэя… Малкольм же был до сих пор жив. И не убит. Всё также держал в левой руке короткий посох из мифрила, а правой его рукой было непонятное оружие. То ли меч, то ли топор, то ли молот…
Наибольшее внимание Микли привлекла голова Малкольма, выглядевшая довольно маленькой в пропорции к остальному телу. Голова обычного гнома. Вот только сделана она была из мифрила, чёрного серебра и аркония. Широкий и приплюснутый гномий нос, а также щёки и уши, сделанные из аркония, приглушённо сияли, когда Малкольм поворачивал голову. Глаза, сделанные из огромных кристаллов накресата, светили фонариками даже при свете. Лоб Малкольма охватывал обруч из аркония, в который спереди было вставлено два ромбовидных кристалла феррита по бокам и один очень крупный мальтфокс в центре. Оранжевые ромбы и голубой почти-треугольник вспыхивали примерно раз в двадцать секунд. Причём оранжевые ферриты пару секунд собирали в себе энергию, сияя всё ярче, а потом загорался голубой вспышкой мальтфокс. Шеи у гномомеха не было. Её заменял широкий воротник из искрящегося светло-коричневого материала. На плечах, почти у самой головы Малкольма, торчали два бугра непонятного назначения. На поясе гномомеха в идеальном порядке висели несколько орудий смертоубийств и… обычный кузнечный молоток.

– Крут мой Малкольм, а? – полушёпотом поинтересовался Кондир, бесшумно появляясь за спиной Микли. Он тоже смотрел на гномомеха, но не как на диковину подземную, а как на… друга.
– Я гномомехов раньше не встречал, так что сравнить мне его не с кем, – улыбнулся Тёмный эльф, обнажая клыки и поворачиваясь к Кондиру.
Малкольм пару раз лязгнул, сурово смотря на Микли. Его… непонятное орудие поднялось на несколько сантиметров, а затем так же резко опустилось. Он прекрасно помнил приказ хозяина.
– Судя по тому, что я читал о гномомехах, Малкольм – выдающееся произведение техномагического искусства, – Микли с тщательно скрытой радостью увидел, как гигантский гномомех прямо-таки светится от похвалы. Ферриты и мальтфокс вспыхивали очень часто и ярко, а глаза лучились счастьем. Видно было, что гномомех нечасто слышит подобное о себе.
– Знаешь, Микли… – Кондир потёр подбородок правой рукой и посмотрел на Тёмного эльфа немного изменившимся взглядом. – Знаешь… ты сейчас убедил меня в том, что тебе доверять всё-таки можно. За пару слов ты прибавил к своим союзникам могучего Малкольма Гарраната, главного Кузнеца Рун Короля Бартенака. Это, по моему, многого стоит…
– Так как, идём? Можешь выбрать себе ещё что-нибудь. Что захочешь. В этой твоей курточке и штанах, как мне кажется, сражаться не слишком… надёжно.
– Я понимаю, что ты хочешь сказать. Но… нет. Эти «штанишки» и «курточка», как ты сказал, могут преподнести несколько неприятных сюрпризов нашим врагам.
Микли зловеще улыбнулся и сделал левой рукой хватательное движение. В тот миг, когда большой палец соприкоснулся с указательным, в его руке появился дрилл’сар, немного заляпанный какой-то шипящей гадостью. Слизь зеленовато-голубого цвета неприятно покалывала руку, вызывая лёгкое онемение. Микли удивлённо смотрел на свой дрилл’сар и не понимал, почему он в таком… гхм… в такой слизи. Тёмный эльф недоумённо посмотрел на дрими’нокая, как бы спрашивая: «Что это с моим сталь-жезлом случилось?! В чьей… гхм… То есть где он побывал?»
Кондир на слизь смотрел со смесью ужаса, отвращения и ненависти. Видно, был знаком с той тварью, которая так испачкала современное магическое оружие.
– Микли, нам надо уходить! Срочно! Малкольм, пойдёшь с нами. Если выберемся живыми, получишь полную свободу действий и передвижений.
Эльф Тьмы подошёл к дальней стене и несколько раз дотронулся своим дрилл’саром до неприметных камней. Круглые кристаллы от прикосновения активировались и начинали светиться.
Жёлтый. Голубой. Зелёный. Чёрный. Серебристый. Фиолетовый.
Когда Кондир закончил эти действия, от кристаллов начали ветвиться линии… множество разноцветных линий. Несколько сотен, если не пара тысяч…
– Гексангл Хранилища! – удивлённо воскликнул Микли, чем заработал одобрительную ухмылку Кондира. – Надо же, я до сих пор не забыл это руносплетение…
Кристаллы вспыхивали всё ярче. От частоты вспышек начинало рябить в глазах, а разум говорил, что пора бы уже идти отсюда. Подальше. А то так и ослепнуть можно.
Вспышки слились в непрерывное свечение, а потом…
Фиолетовый!.. Серебристый!.. Чёрный!.. Зелёный!.. Голубой!.. Жёлтый!..
Кристаллы гасли один за другим. Сначала – последний, Фиолетовый. Следующий – Серебристый… И так до Жёлтого. Когда погас последний кристалл, Фиолетовый снова вспыхнул и погас, освобождая дорогу Серебристому.
Они вспыхивали и гасли так быстро, словно за ними кто-то гнался. С большой кувалдой и нескрываемым желанием поскорее наполнить карманы волшебной пылью…
Микли показалось, что в центре гексангла возникает пустота. Разноцветные линии гасли. И какой-то напряжённый гул доносился из… из… Этого Тёмный эльф определить почему-то не мог. Когда погас предпоследний, чёрный, круг, Жёлтый кристалл вспыхул и взорвался миллионам частиц волшебной пыли с лёгким звуком, похожим на вздох облегчения. Его судьбу с некоторым перерывом повторили Зёлёный, Серебристый, Голубой…
Только два кристалла остались целыми. Фиолетовый и Чёрный.
Микли с удивлением заметил, что Кондир не отрываясь смотрит на них. Дрими’нокай даже закусил губу. Он наверняка сильно волновался. Вот только Микли не понимал: почему?
Фиолетовая вспышка. За стеной как будто кто-то бился в конвульсиях…
Чёрный кристалл взорвался небольшим облаком Тьмы. Взорвался ровно через две секунды после Фиолетового. Словно Чёрный ждал чего-то. И дождался.
Кондир вздохул, как показалось Микли, с облегчением. Сказал:
– Ллэрх ларвиэ толлос!!! – Хозяин Кондиронкреона подмигнул Микли и улыбнулся.
Стена как-то станно вспучилась. Последние линии быстро таяли. А с изчезновением последней за стеной что-то ухнуло и она взорвалась тычясами тускло-белых искр. На пол посыпались какие-то странные предметы вроде плоских камней разных форм, цветов и размеров. Причём сыпались они таким потоком, что тайник Кондира и даже часть коридора были завалены ими до колен Микли.
Тёмный эльф подобрал один из камешков и с удивлением увидел на ней руну Йотхетт.
– Это… это же Рунные камни! Сколько же их тут?!
– Около двух миллионов. Малкольм, это всё твоё. Сможешь втянуть столько Рун?
– Спа… сибо! Хоз-зяин… Вы… – Малкольм явно хотел ещё что-то добавить, но Кондир лишь понимающе кивнул. Глаза гномомеха ярко загорелись при виде такого сокровища. Он хмыкнул. И…
Ферриты и мальтфокс засияли, испуская волны оранжевого и голубого света. Волны медленно расходились от головы гномомеха, образуя несколько кончентрических шаров, а потом…
Свет в шарах забурлил, явно собираясь вырваться из своего вместилища. Первые, самые ранние, шары вспучились, подёргиваясь и покрываясь буграми. И тут все три световых сферы слились в один, длинный и мерцающий, конус золотистого цвета. Когда конус упал на Рунные камни… Камни стали мерцать и вспыхивать. Превращаться в искры. И лететь к голове Малкольма!
Малкольм открыл рот и Микли с трудом смог разглядеть, что там что-то чёрное. То ли труба, то ли просто пластина из какого-то металла. Вот в неё искры и летели.
Рот Малкольма засветился тем же светом, что и луч, но этот свет был гораздо гуще. Насыщеннее, так сказать. Хотя и гораздо менее ярче, чем луч.
Рунные камни, которыми была завалена комната, тем временем не лежали без дела. Конус-луч стягивал их к себе, как магнит железные шарики. Комната постепенно очищалась, но конца Рунным камным по-прежнему не было видно. Их было настолько много, что…
Микли сейчас как раз подсчитывал в уме, сколько времени потребовалось бы на производство такого количества Рунных камней. Один Рунорезчик может вырезать слабенькую руну Аххэт за неполный час. Великую руну Гарзет – за десять дней. А Кондир сказал, что их тут около двух миллионов! Тёмный эльф ужаснулся. По самым приблизительным подсчётам, на выполнение такой работы нужно было потратить не менее двухсот пятидесяти лет… И это при том, что Микли взял за основу одна руна – одни сутки. Да-а, Кондир потратился на славу… А если учесть, сколько они стоят… Микли поперхнулся и жадно облизнул губы. Целое состояние! Да на эти деньги он мог бы… И не только он, а всё Братство Наших!
Он уже потянулся к Великой руне Хеатт, но тут же отдёрнул руку, устыдившись своих мыслей.
Когда он выпрямился, то заметил заинтересованный взгляд Кондира. Эльф Тьмы кивнул и одобрительно улыбнулся. В свете луча и магических светильников блеснули острые клыки и тут же снова скрылись за тонкими бледными губами. Кондиру явно понравилось то, что Микли не стал брать Рунный камень. Всё-таки разумная осторожность поставила на колени необоснованную жадность. И победила. Три раза. А Кондир тем временем посмотрел влево-вверх и нахмурился.
– Мал, ты не мог бы быстрее жевать оргхаты?
Малкольм чуть качнул головой из стороны в сторону. И развёл руки в стороны, как бы извиняясь за то, что он так медленно поглощает руны.
– Г’гарх! Ну когда же мы уйдём отсюда?! – недовольно простонал Кондир, поглядывая то на быстро поглощающего Рунные камни Малкольма, то на эти самые рунные камни, исчезающие недостаточно быстро по мнению дрими’нокая, то на Микли, заинтересованно наблюдающего за этим необычным процессом. – Мал, давай быстрей! У меня плохие предчувствия насчёт будущего…
Малкольм посмотрел на Кондира с неодобрением, но всё-таки нажал на скрытую кнопку на своём боку. Перед ним появилось призрачное облако, из которого возникли слова Общей речи.
«Да хоть сию секунду прекращу, Хозяин! Вот только тут слишком много оргхатов… Да и оргэйты попадаются. Расточительство – не мой порок. Уж извини. Так что прикажешь делать?»
– Х-хорош-шо!.. Продолжай. Тут действительно много рун. А ты, Микли, как считаешь? Нам надо бе… идти в гости к Дириалу Воммету или стоять здесь и ждать, когда Мал поглотит все руны? С учётом того, что Мал поглощает сто с лишним рун в секунду, а их тут… Ждать придётся долго. – Кондир замолчал и как будто застыл. Сказал: – Пять с небольшим часов.
Микли охнул и чуть не сел на пол от потрясения. Пять часов!
– А нельзя ли это дело как-нибудь ускорить? – тихо сказал Микли.
– Вот и я о том же говорю! А Малкольм – «расточительно это, расточительно!» Между прочим от этой скорости наша жизнь зависит. В какой-то мере…
Новое облако превратилось в следующие слова, окрашенные оранжевым цветом:
«Как хотите. Придётся пустить часть рун в защиту, а ещё часть – в Поле Магоблока. Это будет неразумно. Но я вас предупреждал…»
Малкольм провёл указательным пальцем левой руки по извивам руны Леото на поясе из хельджина. Руна, похожая одновременно и на английскую «S» и на русскую «Э» засветилась светло-голубым. Вспышка. Несколько десятков извивающихся нитей всех оттенков синево вылетели из круга с рунами Темных эльфов и принялись выхватывать Рунные камни из кучи. Нити стали дробить оргхаты, обвиваясь вокруг них по нескольку раз и резко сжимаясь. Сияющие осколки камней прилипали к нитям, а те в свою очередь втягивались в руну Леото. Дело теперь пошло гораздо быстрее. Эльф Тьмы даже повеселел. Он и не догадывался о том, что Малкольм так умеет.
– Малкольм, дело, конечно, пошло быстрее… но… Минут через сорок г-господин Воммет будет тут. В самом лучшем случае – через полтора-два часа. – Кондир обвёл взглядом всё скопление Рунных камней и невесело хмыкнул: – М-да… Моя расточительность спасла бы нам жизнь, а вот твоя бережливость…
Микли прекрасно понял, что дрими’нокай хотел сказать: «нас убьёт!» Кондир же почему-то не стал этого делать. Впрочем, Малкольм и так понял, что хотел сказать его хозяин. Ещё одно облако облеклось в следующие слова:
«Хозяин, у тебя до сих пор есть глыба хторонита? Та, которую тебе преподнесли в дар Вилль и Галль Мудрохваты? Если есть… и если не жалко…»
Кондир отвечать не стал. Просто выхватил из воздуха у себя на уровне живота крупную, с человеческий череп, глыбу мутного камня. Нет, камень не был непонятного или грязного цвета. Он просто был мутным. И казалось, что камень… не слишком-то и был камнем. Просто кто-то приказал чему-то или кому-то: «Всё! Теперь ты – камень. И только попробуй… Камень, я сказал!»
Опять же, не говоря ни слова, Кондир кинул камень в Малкольма.
Тёмному эльфу почему-то показалось, что гномомех ухмыляется. Может, даже лыбится во все свои сорок мифрильных зубов. Просто показалось – и всё.
Из мальтфокса в хторонит выстрелил луч света, больше всего похожий на леску. То есть глаза что-то видят, но вот какого это цвета и видишь ли ты это вообще находится под большим вопросом. С жирненьким и сочным вопросительным знаком.
Глыба хторонита застыла в метре с лишним от головы Малкольма и медленно поплыла к мальтфоксу. Кристаллы на голове гномомеха несколько раз мигнули, когда хторонит застыл в полуметре над головой бывшего гнома. А вот потом…
Хторонит словно взорвался вовнутрь. Больше ни на что это не было похоже. Словно то, что прежде считало себя камнем, резко передумало. И стало… чем-то другим. Причем чем – это тот ещё вопрос. Просто стало. И всё. Результат не заставил себя долго ждать: Малкольм жалобно скрипнул всем мифрилом, а потом и Кондир с Микли почувствовали на себе это.
Ударная волна высвободившейся Силы чуть не опрокинула Тёмного эльфа, а лорд Кондиронкреон лишь пошатнулся, да и то не слишком сильно. Микли с трудом принял более-менее вертикальное положение, но голова до сих пор гудела, а в глазах всё… расплывалось? Пожалуй, именно так. Через мгновение юный эльф понял, что гудение и искорки перед глазами – это не самое страшное, что могло с ним случиться. А самое страшное… то есть мерзкое… то есть…
– АААаааа!!! – в отчаянии завопил Микли, с ужасом ощущая, что всё его тело от ногтей ног до кончиков волос на макушке ощупывают!
То медленно, то быстрее, то опять медленнее…
И это пакостное действо даже не думало останавливаться!
– Микли, быстро скажи «Аутвайо деорис!» – практически рявкнул Кондир.
– Н… ны-н-не м-могу-у!!! Щ-щу-у-пай-ет ж-же!
– Это акрочары. Я могу зачаровать ими только себя. Говори быстрее, или мне не придётся тебе рассказывать, откуда берутся глыбы хторонита. На своей шкуре узнаешь.
– Лы-лы-а-дно! Аугхт… в-ва-айдорис!!! – завопил Микли, которого ощупывали прямо под одеждой, которую эти… это… оно… не задевало, короче.
Глаза Кондира после произнесения Тёмным эльфом Третьего заклинания Гнева Подземных выразили только одно слово. «Идиот». Но Микли, к счастью – или к сожалению? – был немного занят и не смотрел на Кондира. Он просто в изнеможении стоял и еле успевал вдыхать воздух, потому как нечто (или оно?) постоянно пяталось закрыть Микли рот. И нос.
Но хватит о мучениях Микли! Ведь в это время с Малкольмом и Рунными камнями происходили несколько менее захватывающие события, которые заинтересованному читателю покажутся небезынетесными, если он не бросил читать на первой сотне страниц…
Когда хторонит взорвался вовнутрь, золотистый свет луча стал темнеть. Спустя треть минуты луч уже был тёмно-багровым, а синие кнутики из руны Леото превратились в фиолетовые узловатые жгуты. В толщину они тоже прибавили – раза в три, не больше. Теперь они не обвивались вокруг Рунных камней и не дробили их, а просто втягивали узлами. Узлы заметно расширялись, вспыхивали ярко-голубым и тянулись к следующему оргхату. А вот луч стал совсем другим…
Багровая воронка втягивала Рунные камни бесконечным потоком. Внутри неё чередовались чёрные и кроваво-красные спирали, сделанные будто из подземного пламени. Рунные камни, попадая на кроваво-красные спирали, взрывались снопами искр. Но если они попадали на чёрные… Мерцание, тление, лёгкий хлопок и… ничего. Как будто оргхаты вываливались из этого слоя реальности куда-то. Словно… Словно они переставали быть. Вообще быть, а не где-то быть.
Но чёрные спирали с самого начала были довольно узкими и каждую секунду продолжали истончаться. А красные, наоборот, становились не только шире, но и ярче.
– Какого чёрного орка тут тваритца?! – гневно взревел маленький рогатый красный гном. – Чё вы тут учудили, недоноски сра… Здоров, Малли! Чё ты тут делашш, а?
«Тигль, вот у этого Тёмного эльфа Чандлерова щекотка. Он тебя нечайно призвал.»
– Вот уроды-то, а? Какой ж… дол… идиот станет использовать хторонит да без защиты?! Нет, ну вы сходили б к некромагам Шелльдрова да заняли б у них мозгов… – Тигль внимательно осмотрел Кондира, Малькольма и до сих пор коряжащегося Микли и, хмыкнув, огласил результат: – Килограммов семь, не меньше. Не, ну не идиоты ли?!
«Спасибо за сочувствие, Тигль, но ты не мог бы вернуть Тёмного к нормальному состоянию?»
По глазам Малкольма можно было понять, что Тигля он терпеть не может. Но приходится, приходится… Чтоб этом дий’аверу в Серой пустыне было не слишком жарко!
– А откуда я знаю, что он в нормальном состоянии не будет так… себя вести?!
Микли с трудом повернул голову и в упор посмотрел на Тигля.
Дий’авер поперхнулся и отвёл глаза. О да, в нормальном состоянии этот Тёмный эльф его б уже давно… Так что не следует гневить Владык и пилить рог живого единорога…
Тигль нехотя щёлкнул пальцами и хмуро выплюнул:
– А шли б вы все! Твари идитотские! Не, ну не идиоты же, а?!
Микли уже вставал на ноги. Его глаза горели жаждой мести, а дрилл’сар сверкал сполохами огня. Прислужник де’монов Хеллоршипа ойкнул и исчез во вспышке черноты.
– Вот ведь тварь рогатая! – тяжко выдохнул Кондир. – Обматерил всех, когда мог просто и быстро сделать своё дело и убраться в Чертог Хоолла!
– Ты, вообще-то, всё это время куда-то спрятаться хотел. Но был на месте. И? – Микли постепенно освобождался от власти гнева, но происходило это медленнее, чем желал бы Кондир.
– Скажем так, – хмыкнул дрими’нокай, подыскивая удобный для него и не слишком лживый ответ. – Эти де’моновы приспешники… не сильно… любят таких, как я.
– Но он же тебя видел? Или нет?! – Тёмный эльф вроде бы не заметил, чтобы Кондир применял какие-нибудь заклятия. Он был несколько занят известными проблемами.
– Он меня «вроде видел». Простейшее заклятие Отвлечения. Этот Тигль – или как там его зовут? – видел, что в тайнике нас трое. Но третий… Вроде и видно, кто он, вот только через некоторое время это уже кто-то другой, похожий на первого, как тень от человека на тень от вампира. О, я смотрю, Малкольм уже докончил оргхаты.
– Хозяин, скажи начистоту: Дуреал точно будет здесь или ты просто так предполагаешь?
– Что, хторонит тебя избавил от скребжетания? – с тонкой улыбкой заметил Кондир. Его лицо несколько омрачилось и он ответил на вопрос гномомеха: – Нет, я не предполагаю. Это сенклова слизь. Дириал может выследить нас где-то за сорок минут. Плюс пока они найдут ходы. Ещё какое-то время займёт их путь сюда. И шарги, я надеюсь, постараются.
– Так сколько у нас есть времени до тех пор, пока суда не явится Дириал? – спросил Микли.
– Самый минимум – двадцать минут. Это при том, что чёртов шероглаз справится с моими маго-замками очень быстро. Но на час мы вполне можем рассчитывать.
– Кондир, как я понял, мы идём набить… то, что есть этому Дириалу, но ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он сам нас нашёл? Так? – с недоверием спросил Микли.
– Внезапность. Он не ожидает, что мы на него нападём. Дириал наверняка думает, что мы просто сбежали. Вот и всё. Ты, я надеюсь, вытер дрилл’сар о…
– Да там какая-то тряпка валялась. Красного цвета.
Малкольм заскрежетал. И покрутил указательным пальцем в области виска.
А вот Кондира это известие, наоборот, привело в ярость смешанную в неравных долях со злостью и ужасом. Эльф Тьмы в один шаг оказался у «тряпки красного цвета» и прошептал:
– Мантия Мирмидокса Злополучного… Я за неё… Эх-х!..
Микли удивлённо посмотрел на гномомеха. Малкольм просто махнул рукой. Ему явно было лень говорить: «Да не обращай внимания! Он так почти с каждым трофеем носится».
– Что ж… Нам надо уходить. Точно не хочешь ничего взять? А ты, Мал?
Гномомех с сомнением посмотрел на большой световой шар. Покачал головой.
Кондир ещё раз обвёл свой тайник взглядом. Ему было немного жаль расставаться с такими раритетными артефактами. Не немного! Ему было очень жалко этих вещей. Ведь с ними были связаны самые лучшие воспоминания после того, как он превратился в дрими’нокая…
– Хозяин, у нас, гномов, есть неплохая поговорка на многие случаи жизни…
– «Нет ничего лучше золота»? – хмыкнул Кондир.
– У нас больше двух поговорок… – немного обиженно ответил Малкольм и продолжил: – «Если надо делать ноги, то надо делать их со скоростью Гламмнира».
– Ну так пошли! – Кондир уже собирался выйти из тайника, но вспомнил что-то важное. Он зловеще ухмыльнулся и сказал: – Не можем же мы уйти, не оставив этим… трупарям на память… небольшой подарочек. Билетик в Хеллоршип, так сказать.
– Только давай быстрее. «Самый минимум» и так уже минут на пять сократился.
– Не волнуйся, Миклеанор, и не за такие сроки сбегали!
Кондир ослепительно улыбнулся. Вычертил пальцами в воздухе знак «Йург-наан» и что-то тихо пробормотал. Микли краем уха расслышал только «…даэ вита норнэ!», а Малькольм в какой уже раз махнул рукой. И скептически гмыхнул.
– Хозяин, если уж ты собирался сделать зомбям подарочек, то есть заклятья и попроще, чем Смерть Вторая. Хотя это только моё мнение.
Когда гномомех это говорил, в воздухе вокруг Кондира закружилось что-то, до боли напомнившее Микли остатки анг’елов. Синевато-сиреневые призраки перьев взметнулись и опали невесомым облаком. Кто-то прошептал нечто злорадное и… Тишина.
Кондир торжествующе ухмыльнулся, глядя на Микли и Малкольма. Гном опять покачал головой, а его мифриловые губы растянулись в недоброй усмешке.
– И пусть желудки шаргов будут им тёплыми, надёжными гробами, – сказал на ходу дрими’нокай. Его смешок был почти неслышен, но Малкольм добавил:
– Да будет так! – и тоже загромыхал.
– Воистену! – сказал Микли, начиная чувствовать духовное единение с этими такими разными рэями. Тёмный эльф позволил себе садистскую ухмылочку, которую никто – кроме шаргов, разумеется! – не видел. Да и как её в темноте разглядишь?
Почувствовав лёгкий толчёк в правое плечо, Микли оглянулся. Малкольм с важным видом ему кивнул. Накресатовый левый глаз гномомеха на мгновение погас. Рунный кузнец ему подмигнул.
– Так мы идём бить морду Дириалу Воммету или в Зал Конфиденсов? – спросил Микли.
– Скорее всего и то, и другое одновременно, – на ходу, почти на бегу, ответил Кондир. – Наверняка мерзкий шероглаз советуется с моими подчинёнными по поводу того, как тра-ла-ла, кого тро-ло-ло и когда тра-та-та, – непонятно, но доходчиво обьяснил Кондир.
– Кондир, а ты не мог бы немного сбавить скорость? Мы с Малкольмом…
– Продолжай-продолжай! Что вы там с Малом учудили? Всё-таки ты слишком долго общался с Алерсионом… – ехидно заметил Кондир, немного прибавляя скорость.
Возмущение Микли через несколько секунд выплеснулось бы в словесной форме, если бы Малкольм легонько не стукнул его в спину. Тёмный эльф просто тихо зарычал, не предпринимая никаких других действий. Которые планировал. Несколько секунд. Но всё равно, какая же Кондир сволочь чернявая! Он-то ведь просто хотел сказать, что они уста… Ну, он устал. Гномомехи по идее уставать вообще не должны, потому как это противоречит самим основам технологий одушевлённых магоходов и принципам разумной экономии небесконечных природных ресурсов, которые… В общем, Микли достаточно хорошо запомнил наиболее убойные постулаты гномономики. То есть великой и необьятной науки «О Гномах и Деньгах».
– Сто-ять! – скомандовал Кондир, замерев на месте так резко, что Микли, полубегущий следом за ним, едва не врезался в него. – С’хасс ноорнэ вит лориэ! Шаай веа, схаэ гаттаниа! Шайесс нортиа, веа магнани. Микли, не хочешь взять себе небольшой, но крайне ценный… гмн… предмет?
– Насколько ценный? – сразу спросил Микли, даже не раздумывая над тем, как он будет его нести и вместе с ним сражаться. – И точно небольшой?
– Шаргов сгусток, – просто и без обиняков ответил Кондир.
Малкольм потрясённо застыл. Лишь кристаллы на его диадеме вспыхивали чуть чаще, чем обычно, а рот немного приоткрылся. От удивления, никак иначе.
– Э-э-э, Хозяин? Ты уверен в том, что это не опасно?
– Тварюшеньки признали его за своего ещё когда он входил в тайную галерею, – Кондир явно не собирался выслушивать остальные предупреждения гномомеха и просто сунул Микли шарик.
Тёмный эльф с сомнением посмотрел на немного липкий, черный и тёплый шарик, размерами чуть меньше бейсбольного мячика.
– Он точно ценный? – с сомнением спросил Микли.
Кондир внимательно посмотрел на Микли. Прищурился. Расхохотался, да с такой силой, что ему пришлось опереться на Малкольма, чтобы не упасть. Убрал с лица прядь иссиня-чёрных волос и спросил с непередаваемой смесью презрения, понимания и ехидства:
– Так ты шаргов сгусток продавать собрался? Я был о тебе несколько большего мнения. – Кондир печально вздохнул, посмотрев на потолок. – Его ценность не в том, сколько он стоит, а в том, что он делает. Пошли. По пути обьясню. Пока положи его в карман, чтоб не потерялся.
Они продолжили свой путь. Кондир быстро думал, как изложить Микли всё о шаргове сгустке просто и понятно, а не как было написано в инструкции Воррена Дагерлита, которую он почти неделю расшифровывал, а потом чуть ли не месяц пытался сделать то, что можно сделать за полчаса, если не меньше. Чёрные гномы обожают сломать мозги тем, кто им не сильно-то нравится.
– Ты знаешь, как попали шарги в мой замок? – спросил Кондир, даже не собираясь выслушивать ответ Тёмного эльфа или же поворачиваться и наблюдать отрицательное покачивание головой. – Шарги… они появляются как раз из таких сгустков. Причём это сродни телепортации, вот только… я не знаю, как она происходит. В инструкции, которую мне прислали вместе с пятью шарговыми сгустками было сказано, что шарги сами перемещаются через эти шарики. И проходят только те, кому почему-то не сидится на старом месте. Сам я этот процесс не видел, но предполагаю, что эти шары являются чем-то вроде двойных порталов. Да, совсем забыл: они самоуничтожаются по прошествии некоторого времени после перехода. Так что… Мы пришли.
Они остановились в небольшой круглой комнатке, этажа на два ниже тайника. В ней не было ничего необычного. Почти. Из неё не выходило ни одного коридора. А стены комнаты были покрыты чуть колышащейся тьмой. Чувствовалось присутствие чего-то большого и достаточно грозного, чтобы напугать до визга пару сотен чёрных орков. Да и светошар в ней был не слишком обычный – белоснежный. Микли внимательно посмотрел на него. И ахнул:
– Это же кокон! Кондир, какую же тварь ты поместил тут?!
– Всего лишь веллирского шелкопряда. Это тебя пугает?
– Не сказал бы, чтобы сильно дрожу, но и спокойствия это знание мне не прибавляет.
– Мы с этой тварью не встретимся, уверяю тебя. Это всего лишь отвлекающий манёвр для наших слегка пованивающих друзей, – Кондир хмыкнул, предвкушая небольшое представление, которое он, к сожалению, не увидит. – Ллэйст арроуэх!
Сложное хватательно-подкидывающее движение и кокон бабочки-людоеда втягивается в потолок с не слишком приятными звуками. Основной источник света изчез, но комната не погрузилась во мрак, как можно было предположить. В ней осталось сероватое освещение, как в сумерках с теневой стороны дома или замка. Не очень светло, но и на стену с шаргами не налетишь.
– Жалко, конечно, мой тронный зал… но что не сделаешь, чтобы тварям жизнь мёдом не казалась? – Кондир переглянулся с Малкольмом и они довольно захохотали.
Микли заметил, что дрими’нокай, хоть и хохочет, но прислушивается к чему-то.
– Что мы ждём? – спросил Микли и тут же добавил: -- Мы же чего-то ждём?
– Н-ну, скажем так: Дзейри подаст сигнал, когда проклюнется. Даже ты его услышишь.
– Очень надеюсь, что ждать не придётся слишком долго…
Ждать действительно не пришлось слишком долго. Ждать почти совсем не пришлось.
Они услышали громоподобный рёв, приглушить который не смог даже полутораметровый слой камня, служащий потолком для этой комнатки и полом для тронного зала. Стены сотряслись, а с потолка посыпались чёрные искорки и небольшие куски гранита…
– Кажется, я немного не рассчитал силу этой твари… – несколько озабоченно пробормотал Кондир, что-то подсчитывая в уме. – Что ж, в прошлое не вернёшься! Вперёд!
Он подошёл к стене слева от коридора и тихо постучал. Два раза.
– Хто там? Никого не велено пущать, так ведь? – сказал кто-то мерзким и неживым голоском.
– Кто велел, тот и откроет. А кто откроет рот, тот недолго проживёт, – ответил Кондир. Скорее всего это был какой-то пароль. Ведь не стал бы дрими’нокай говорить такие глупости по собственной воле? – Так, Микли, навесь на себя какой-нибудь морок. Желательно получше. Я не хочу, чтобы тебя засекли, когда мы будем прорываться в Зал. Мал, ты и так прекрасно знаешь, что делать. Только не устраивай конец света – я собираюсь править в этом замке после его очистки!
– Хозяин, а если от этого будет зависить ваша жизнь?
Кондир подумал с полминуты и тут же ответил:
– Тогда хоть первый камень ломай! Главное, чтоб я… чтобы мы были целы.
– На меня, как я понимаю, всем уже самую малость наплевать, – с сарказмом заметил Микли.
– Если до тебя с трудом доходит, то могу тебя обрадовать: ты входишь в понятие «мы».
Не видя в продолжении разговора никакого смысла, Кондир легонько толкнул стену. Краем глаза дрими’нокай заметил, что Микли наложил на себя чары Лерриса Кровавого Башмака. С виду они ничем особенным не отличались… но вот если кто-то пробовал обнаружить заклинателя… Тогда ему и приходил небольшой счётик: за потраченную магию и часы жизни. Причём приходил в буквальном смысле, так как кровавые ошмётки незадачливого колдуна или мага заворачивались в неприятного цвета бумагу с нечитаемыми каракулями на одном из неизвестных языков.
– Микли, тебе не кажется, что это… немного слишком?
– Нет, не кажется. Я точно знаю, что зомби и прочие твари заслужили эту участь, – ответил Тёмный эльф, не сомневавшийся в выбранном заклятии. Его голос немного троился, как будто его слова подхватывало эхо, отстававшее лишь на доли секунды.
– Как знаешь, – ответил Кондир, думая про себя: «Хоть бы Владис был на своём посту…»
Он, ни чем не показывая своего волнения, стал смотреть за медленным движением створок двери. Луч желтоватого света факелов с трудом пробивался в сумерки комнаты. Малкольм переступил с ноги на ногу, ожидая весёлого боя с ордами нежити. Маггохи тоже наверняка сбегутся посмотреть «чё эт тут такое тварица?» Гномомех в предвкушении облизнулся бы, будь его язык подвижнее. Микли ощущал что-то сродни восторга. Наконец-то он отомстит этим паскудным чароедам за всё то, что они могли с ним сделать! А вот Кондир наоборот, не ждал ничего хорошего от тех, с кем имел дело многие десятилетия. Эти ублюдки с радостью избавились бы от него ещё в первые несколько дней, если бы не Владис и… Теарр.
Тем временем дверь открылась полностью. Эльф Тьмы подал знак выдвигаться в коридор, а гномомех нажал на неприметную кнопку около ключицы. Послышалось гудение на грани слышимости и Малкольм… стал расплываться. Как будто по картине, написанной акварелью, стали водить кисточкой, обмакнутой в воду. Спустя какие-то пять секунд от здоровенного гномомеха остались лишь несколько искорок. Да и те быстро погасли.
– За мной, – шепнул Кондир, стремительно выходя во мрачный коридор. – И не отставать!
До Зала Конфиденсов они дошли спокойно. Лорд Кейоль всего пару раз останавливался переброситься несколькими словами с двумя зомби-стражниками и маггохом-охранником. Нежить была явно напугана тем, что поисходило этажом выше, но посты не покидала. Потому как долг обязывает. И страх перед второй смертью тоже.
Высокие двери, почти врата, с искусной резьбой по чёрному буку. Причём резьба изображает не что-нибудь, а Сошествие Хозяйки. Гаэнделл и Король Гальваниус, стоящий на вершине Башни Ар-Арлайл. Метеор из тьмы, падающий из тёмных облаков прямо на столицу Звёздных эльфов. Тысячи жителей, в ужасе делающих то, что велит сердце, долг или совесть…
Это изображение было настолько… настолько правдоподобным, что Микли казалось: присмотрись он чуть лучше и разберёт каждый волос на голове Гальваниуса, каждый завиток серебра и каждый камень на его Короне. Несомненно, резчиком был настоящий мастер своего дела. Вот только был ли он жив, когда творил этот шедевр?
– Приготовились! – еле слышно приказал Кондир, распахивая створки могучим ударом ноги.
– Кого я ви-ижу! Сам Стервятник Шаяны явился на наше небольшое заседание, – приторно-сладким голосом, словно фаршированным отравленной патокой, приветствовал Кондира шероглаз.
– Да здравствует главнокомандующий Восьмого Оплота во веки веков! – пафосно поприветствовал Дириала Воммета дрими’нокай, чуть согнув спину и немного склонив голову в поклоне. Его правый кулак метнулся к сердцу и так же молниеносно полетел обратно, к бедру.
За столом, полукругом изогнувшимся у дальней стены, сидели пять рэев. И один парил.
Шероглаз… «Шеар» с темноэльфийского переводится примерно как «чёрная злоба» или «ненависть». Светлые в слово «шер» вкладывают несколько иное значение. «Насильственная смерть», «убийство», реже – «гибель». Глаз не переводится никак. Шероглазы вообще не раса. Это подвергнутые одному из тёмных перерождений обычные гномы, люди… эльфы. Сами себя они предпочитают называть эард’шайе, Познавшими Тьму. Вот только по доброй воли познавать Тьму таким образом никто не захочет. Никто не станет менять свое тело на подобное…
Шарообразное тело около метра в диаметре, на котором находятся от одного до пяти крупных глаз и несколько щупалец с глазами поменьше. Или без них, это смотря куда проклятие повернётся. Два ряда острых клыков, мелкие в палец длиной, а крупные и в ладонь взрослого человека. Несколько – от одного до восьми – хватательных щупалец снизу шара. Причём низ считается обычно по границе нижней челюсти, а это почти половина тела чудовища. И, что самое отвратительное в проклятии, так это ощущение своей полной испорченности, убеждение в том, что только зло ради Зла и есть твоя цель. Остальное просто перестаёт быть. Те, чьи искры заключены в эти ужасные тела, может и хотели бы остаться прежними. Но кто решится на понимание таких монстров. Тем более на сострадание. Вот и живут они, с каждым веком своей жизни всё сильней и сильней врастая мыслями и действами в гнилую землю около стоячего пруда под назваинием «Саморазрушение». И даже если бы кто-то действительно захотел бы понять, что движет шероглазами, то ни за что не осмелился бы.
Дириал Воммет был не слишком похож на обычного шероглаза. Цвет, щупальца, глаза… Даже само выражение на том, что заменяло ему лицо свитетельствовало о том, что ему… здесь не место. Но, как говорится – прогневал Шаяну, так хоть попытайся выгрызть побольше выгоды. Судя по всему, выгоды Дириал себе выгрыз… достаточно для того, чтобы его начало тошнить. Его усеянный зеленоватыми зубами рот пребывал в вечной глумливо-ехидной улыбке, которая становилась то шире, то уже. В зависимости от случая. Огромный, на всю верхнюю часть головы, глаз светился недобрым мертвенно-фиолетовым светом. Зрачёк находился в постоянном движении, будто искал кого бы покарать и на кого накричать. И те, кто оказывался жертвами этого самого глаза, с ужасом видели во мраке зрачка, что с ними сделает Дириал. И вот это тоже. А если не будете дословно выполнять приказы, то ещё вот это, это и вот так! Четыре недлинных, в метр, щупальца, росли по бокам нижней челюсти, а сверху их дополняли шесть глаз на щупах покороче. Костяной гребешок на голове Дириала служил чисто декоративным украшением, несколько оттеняя своей зеленью основной, грязно-фиолетовый цвет его кожи. Толстой, чешуйчатой кожи в небольших бугорках, из которых время от времени начинала сочиться слизь. Микли со смешанными чувствами вспомнил, что именно такая и была на его дрилл’саре.
Остальными пятью рэями были: огромный одутловатый зомби в доспехе из чернёной стали, оборотень-волк, одетый в деловой костюм по моде прошлого сезона Срединограда, очень древний вампир, затянутый в мантию странно-голубого цвета и два… человека. Человеки были самые обычные, маг и воин. Причём Микли почти сразу решил для себя, что посох мага с адамантовым набалдашником точно сменит хозяина. А воин в конвульсиях умрёт.
– Что-то не вижу почтения в твоих речах, – рястянул губы в «обворожительной» улыбке Дириал, не двигаясь с места. – Почему ты не ответил на мой сигнал три минуты назад?!
– Господин Воммет, я так спешил на заседание, что не обратил внимания на ваш призыв! – Кондир приподнял правую руку, на которой неярко вспыхивало тускло-серебряное кольцо.
– Ты меня знаешь, Кейоль. Ты меня прекрасно знаешь! Кто меня ослушался, того… ждёт кара. И ты очень часто не следуешь моим прямым приказам. Это… это было последней – ты слышишь?! – последней каплей моего терпения!!! – Дириал начал подплывать к Кондиру, угрожающе сверкая глазами на щупиках. Бугорки со слизью расширились и на пол закапала липкая дрянь.
– Вы… вы меня разжалуете?! – дрими’нокаю удалось вложить в эти слова ровно столько ужаса, удивления и негодования, сколько требовалось. Для правдоподобия, естественно.
– Не-е-ет, мой милый Стервятничек! Для тебя у меня есть более приятное наказание. Ты отправишься в Хеллоршип!!! Ва-ха-ха-ха-ха!!!
Всё-таки Микли пришлось признать: роль Злодея, Мерзкого и Отвратительного, Воммету удалась на все десять баллов. А уж когда он закатил глаз и из его глотки раздался Демонический Смех, ему захотелось смахнуть слезу и зааплодировать. Стоя. Хотя он и так стоял…
Во время Смеха Дириала искренне ему вторили лишь человеки и зомбарь. А вот вампир только поплотнее закутался в мантию, зыркнув удидительно ясными глазами и проворчав что-то нелицеприятное, но тихое. Вервольф никаких эмоций не выказал: как минимум два глаза из шести смотрели именно на него. Пристально смотрели. Так что ему пришлось поднатужиться и разразиться отрывистым, неприятным смехом. Который, кстати, закончился быстро – как только глаза убрались.

– Теарр, ФАС!!! – резко приказал Дириал, прекратив хохотать настолько неожиданно, что остальные весельчаки ржали ещё добрых полминуты перед тем, как до них дошло, что Хозяин молчит. Шероглаз ещё пристальнее посмотрел на вервольфа. Рявкнул: – Выполнять!!! Или – за ним.
Кондир с ужасом посмотрел на поднимающегося вервольфа. Отступил на полшага. Шаг. Два.
Теарр повёл плечами, разминая мышцы. Два метра мускулов, кое-как запиханных под волчью шкуру, единым плавным движением оказались в вертикальном положении. Вервольф немного склонил голову вправо. Прищурился. Сложил могучие руки на груди. Наконец, выложил:
– Господин Воммет, но я оставил свои шазз’нар в личных покоях. Да и доспех тоже…
– Ты – вервольф! Когти тебе на что?! Выполнять, я сказал! И ни слова больше!!!
– Я привык сражаться шазз’нар. – Голосом Теарра можно было охладить несколько гномьих печей, а отвращением убить. – Я не буду сражаться когтями. Я не зверь.
– Нет, ты будешь сражаться голыми руками! – сладенько пропел Дириал. – И ты – зверь! Вы все будете теми, кем я вас считаю!!! Я здесь Хозяин!!! Никто не будет мне перечить!!!
Теарр немного изменил положение тела. Теперь он смотрел прямо в глаз визжащего Дириала…
– Г-господин Воммет, я старше вас… по крайней мере на два века. И я не собираюсь терпеть такое неуважение к своей персоне. – Голос Теарра был тих, но им вполне можно было разбудить огромного драконозавра Глаширских степей. Вервольф немного сузил глаза, чуть сжав напрягшийся бицепс. Он ждал. И он не собирался дальше терпеть такое отношение к нему.
– Шазз’нар и доспех, говоришь? – усмехнулся шероглаз, всем своим видом показывая, что уступает только из вежливости. Нет-нет, он совсем не боялся! Да что ему может сделать один из первых хаэнгов, самый старый верфольф Полуплоскости?! Ничего! Он даже не успеет преодолеть эти жалкие, несчастные два с половиной… нет, три метра в один прыжок. Вот. Ну никак это у него не получится! – Вот, да… бери свои наручные косы и доспешек! И чтобы через минуту тут никакого Стер… вятника не было! Я достаточно ясно выразился?
– А что, если он… нападёт? – неспешно спросил Теарр, даже не думая поднимать шазз’нары.
– Ты что, ослеп?! Он же в ужасе перед моим величием! Вон как трясётся… Ух-х!..
Кондир действительно мелко дрожал. Очень-очень мелко. В притворном ужасе он даже закусил губу. На самом деле он так поступил, чтобы не рассмеяться. Ему, – да и не ему одному, если честно – было очень весело наблюдать за тем, как Дириал считает себя круче всех. «Подожди, мячик-с-гноем! Скоро из тебя выбьют всё твоё… самомнение!» -- думал Кондир, в «ужасе» глядя на шероглаза.
– Хорошо. Хотя… Как на это посмотрит Шаяна? Она ведь возлагает на лорда Кейоля большие надежды, – хитро прищурился оборотень, не меняя позы.
– Шаяна? – Дириал, казалось, пришёл в некоторое замешательство, но его сбил с мысли очень древний вампир, негромко кашлянув и сказав:
– Она… не станет ни на кого возлагать «надежду». Она строит планы. Вот и всё. Такова Она и таковой останется до конца Вечности. Но кто я такой, чтобы перечить самому Теарру Вельдстриму?
– Дарег, ты прав. Но наш начальник что-то хотел сказать? Да, главнокомандующий?
Теарр пристально вгляделся в… глаз Дириала. Тот только что-то злобно пробурчал и принялся думать. Спустя какое-то время его глаза несколько затуманились. Он был здесь и одновременно его здесь не было. Видимо, шероглаз решил спросить прямого совета своей – и не только – Хозяйки.
– А… Да-да-да… -- бессмысленно пробормотал он. – Вот Её решение: Кондиронкреона Кейоля – убить любым способом! А тех, кто пришёл с ним – в Зал Пьющих немедленно.
Все приспешники Шаяны стали недоумённо озираться. Лишь Дарег, хмыкая, набросил на голову такой же странно-голубой, как и его мантия, капюшон. Зомби тупо рявкнул:
– Глав Главыч, кончай врать! Нет тут никто и быть не могет! Один он пришёл, один и сдохнет.
Но почему-то он тоже не тронулся с места. Видно знал, что Кондиру «сдыхать» как-то не слишком с руки. Лучше он поживёт ещё век. Или два. А лучше – десять! Человеки странно и тупо пялились в то место, где несколько секунд назад стоял Малькольм. Маг неуверенно подал голос:
– Э-э-э… Господин Воммет? Нам кажется, что тут… кто-то есть?
– Так вам кажется или тут действительно кто-то есть? – добавив в голос неимоверное количество патоки, которой можно и до сахарного диабета, и до могилы довести, Дириал покосился на человеков. И рявкнул так, что не ожидавший подобного, маг подпрыгнул: – Иллель, я тебя зачем нанимал, орк тебе разорви?! Мне тут невидимки сраные ни к Сару не нужны!!! За дело, сукин сын!!!
– Д-да… К-конечно!.. – маг тут же что-то забормотал, делая руками неизвестные Микли жесты.
– А ты?! Чёртов перебезчик!!! Да как ты посмел предать нашу Госпожу и Хозяйку наших душ?! Ещё тут цирк развёл, чёртов паскудник!!! Да я тебя сейчас…
И опять настаёт такой момент в жизнеописаниях Микли, что придётся рассказывать о событиях по-отдельности, о каждом по-своему. Порядок этот не слишком придётся по вкусу взыскательному читателю, но если уж он купил эту книгу, то пусть пеняет на себя.
– Да будет Свет! – патетично воскликнул Кондир, активизируя Режущие Дуги.
Теарр с удилением посмотрел на дрими’нокая, явно одобряя его поступок.
Микли быстрым взмахом дрилл’сара послал в человекомага Сгусток Ненависти, сцепленный с Раздиранием Кеххеля. И торжествующе улыбнулся.
Малкольм сбросил невидимость, открыл рот и хлопнул ладонями. Сразу после хлопка он толкнул нечто невидимое на поднимающегося зомби.
Дарег ещё сильнее закутался в свою странную мантию и замерцал.
Дириал удивлённо уставился на гномомеха, появившегося в двух метрах от него и явно очень злого. Шероглаз представить не мог, что у него под носом всё это время стояла такая тварь…
Человек-маг принялся водить руками перед собой, будто оглаживая крупную сферу. Она пока была невидима, но вполне заметна. Маг знал своё чёрное дело.
Человек-воин выхватил из ножен полуторный меч, хмуро глядя на Малкольма. Левой рукой он сорвал с пояса небольшой мешочек и проткнул его небольшим шипом на крестовине.
Кондир направил несколько дуг к Дириалу, а пара оставшихся метнулись на человековоина. В то же время дрими’нокай активизировал заклинание, яростными вспышками понёсшееся к Теарру.
Вервольф недовольно прищурился, но сделать ничего не успел: заклятие Древнего Сна окутало его за доли секунды. Ноги Теарра подкосились и он со стоном упал на живот.
Из дрилл’сара Микли потоком вырвались несколько огнешаров, слившихся в одну полосу и три или четыре Черепа Видгрейва. Всё это разнообразие направилось к вампиру.
Гномомех в три широких шага достиг зомби и могучим ударом отправил мертвяка в полёт.
Доспех зомби не помог: он растворился от Сталеглода, посланного Малкольмом несколько секунд назад. Огромное рыхлое тело ударилось о флаг Леса Чёрных Чар и медленно сползло вниз.
Вампир, от которого остались только смеющиеся глаза, с лёгкостью отклонил огнешары и черепа обратно в Микли. И добавил процентов: три переливающиеся жемчужной мглой Спирали Анодиуса пронзили черепа на полпути и устремились к невидимому Тёмному эльфу.
Удивление в глазе Дириала быстро сменилось злобой. Он завопил и начал хаотично швыряться сгустками магии, превращавшей всё на своем пути в зловонную слизь.
Человекомаг был сильно удивлён тем, что в него врезались Раздирание и Сгусток. Так удивлен, что его разорвало от неожиданности: ошмётки рук и головы упали бы на Дарега, но вампир был бесплотен. Из груди человека вывалился комок чернильного цвета, шлёпнувшийся на стол. Он быстро пополз к Дириалу, но… одна из Режущих Дуг раскромсала его до однородной лужицы. Впрочем, слизь продолжала шевелиться, хотя уползти и не могла.
Меч человека-воина вспыхнул ярко-оранжевыми всполохами. Порошок в мешке явно был непростой. Воин успел один-единственный раз ударить мечём по правому предплечью Малкольма и унёсся к Дириалу. А гномомех, окружив левый кулак прозрачно-мерцающим шаром, уже мчался к зомби, который пытался встать на ноги.
Последний лорд Кейоль поспешил к шероглазу, ловко уворачиваясь от сгустков магии. Несколько Дуг были покрыты слизью почти полностью, но это им не мешало: на голове Дириала остались только три щупоглаза, один из которых безвольно свисал вниз.
Цепь из огнешаров пробила Обёрточные Чары Кровового Лерриса, растворив и их и себя. А вот Вихри Видгрейва Микли смял Сумеречным Сиянием, облако которого окутало его вместо чар.
Мерцающий шар вокруг кулака Малкольма преобразовался в некое подобие то ли щита, то ли тарелки. Гномомех подцепил зомби за пояс подштанников, и, подняв его на уровень своей головы, нанёс удар кулаком. Рёбра зомби с влажным хрустом вмялись внутрь его тела. Второй удар. Куски гнилой плоти рикошетят от Малкольма, падая на пол, плюхаясь на стены и источая омерзительный аромат. И, наконец, с третьим ударом голова Верринга Летлоу, командира отряда зомби быстрого расчленения, превратилась в подобие дыни, на которую наступил драконозавр. Только дыни, даже втоптанные в грязь, пахнут всё равно лучше, чем… Впрочем, об этом сейчас не надо…
Дарег, прекрасно видя, что его собрата по… служению убивают, да ещё и таким грубым образом, только улыбался. В Микли он больше ничего не посылал, потому что сразу понял: не стоит напрашиваться на развоплощение раньше времени. А вот гномомех… цель занятная.
Яростно завопив от боли, Дириал стряхнул со своей… гм-м… спины человека-воина. И в тот момент, когда шероглаз немного отвлёкся, пытаясь прирастить отрубленные щупоглазы, его нижнюю челюсть пронзил меч Кондира. Когда клинок вошёл в голову шероглаза почти по крестовину, Кондир что-то выкрикнул и вонзил дрилл’сар в глаз Дириала. Тот открыл рот, чтобы снова завизжать, но вместо звука из него вырвался поток слепяще-белого света.
Кондир, Малкольм и человековоин, оказавшиеся на пути у луча, стали замедляться.
Вампир, не ожидавший такого спецэффекта от своего начальника, удивлённо приоткрыл глаза.
А вот Микли, догадывающийся о том, что случилось, но не желающий в это верить, повёл себя крайне глупо. Он бросился к Кондиру, замершему в попытке вытащить свой меч. Тёмный эльф даже не позаботился о том, чтобы устранить препятствия в виде прозрачного вампира и визжащего от боли шероглаза. Он бросился, даже не посмотрев под ноги. За что и поплатился.
Лужица слизи оказалась точно под его ногой… Микли подскользнулся и упал спиной на пол…
* * *

Карательный отряд из Срединограда выходил из максипортала на северную опушку Чароедских Кущ. Встретила она их неприветливо. Несколько оказавшихся поблизости трупней и одинокий мёртвый энт пошли в атаку. Но понять свою ошибку они уже не смогли: головёшки, угольки и горки пепла соображают с трудом. Сар отряхнул немного вспотевшие ладони и окинул взглядом своё небольшое войско. Три сотни чаровеев, пятьсот дера’арсов и двести ингед-раннов уже заканчивали наводить защитные, отклоняющие и стабилизирующие чары. Восьмая колонна Одиннадцатой опоры Срединограда вразнобой выходила из портала. Седьмая же колонна только готовилась к этому. Саростос Виннлитус покачал головой. Он посмотрел на облака, безмятежно бегущие по небу. Одно из них, узкое и длинное, двигалось поперек основной массы белых и пушистых небесных холмов. Оно словно стремилось показать всем, а главное – себе, что может двигаться наперекор Западному ветру, Эрхею. Ведь можно плыть не против течения и не по нему, а в стороны. Их не так много, как хотелось бы, но они есть. И это главное.
Сар улыбнулся своим мыслям и снова обвёл взглядом карательный отряд «Вепри магии». Да уж, нельзя допускать гномов, а тем более Короля Гимнора, к такому важному и ответственному делу, как наименование отрядов! Вечно рыжий коротышка придумает что-нибудь такое, от чего хоть стой, хоть падай… Тёмный эльф скривился. Сэмридж и то предлагал гораздо более подходящее название: «Светлые Душегубы». А Эркендрейв? Четвёртый Король вообще ничего не предложил! И голосовать отказался, зелень волосатый. Нет, ну как можно жить с такими соправителями? А тем более править… Сар, Первый Король и сын Мер’Круита Лэрейнора, Короля Тёмных эльфов, наконец-то вырвался из Замка Королей. Сэмридж тоже пытался, но пара удачных слов и непременное пафосное «долг превыше всего!» сделали своё тёмное дело. Сар был доволен собой. Доволен и тем, что к нему шесть дней назад ввалилась Сабрина Сильвербальд и принялась Убеждать…
…– Ваше Величество, это перешло все границы! Маггохи обьявились на Юго-восточном тракте и это… неслыханно! Раньше они просто похищали отчаянных храбрецов, ходивших в Чароедский лес, но сегодня… Они напали на мою карету! И если бы не эти отважные рэи, то мы сейчас не разговаривали бы. Мне страшно вспоминать о том, что случилось… Один из моих доблестных спасателей упал в портал и сейчас… Нет, даже подумать… – сказав это, Сабрина промокнула краешек правого глаза небольшим бежевым платочком. И посмотрела в глаза Саростоса. С мольбой посмотрела. Вот только к мольбе этой было примешано немалое количество… заинтересованности. И самая малость мести. Как же без неё? Ведь одно из лучших дорожных платьев теперь выкинуть можно! – Ваше Величество, пришло время решительных действий. Если на данный момент у вас нет необходимых свободных колонн или легионов, я могу бросить Клич Помощи. Конечно, у меня нет должного количества личных средств, но две недели я вполне смогу обеспечивать пятитысячную армию. С Вашего высочайшего разрешения, разумеется!
– Сабрина, зная вашу несравненную красоту и то, что вы до сих пор не замужем, я могу сказать, что помогать вам вызовутся тысячи. И бесплатно к тому же.
– Спасибо, Ваше Величество, – Сабрина чуть склонила голову, прикладывая руку к сердцу. – Вы очень добры ко мне. Но что же вы ответите на мою просьбу?
– Мне надо немного подумать, – ответил Саростос, разглядывая шестерых из Братства Наших, стоящих метрах в трёх ближе к дверям, чем госпожа фон Сильвербальд. – Этот вопрос требует некоторых размышлений. Мне надо посоветоваться с другими Королями. Вместе мы непременно решим эту проблему в кратчайшие сроки, – Тёмный эльф позволил себе ободряюще улыбнуться.
– Но время не терпит! Миклеанора могут подвергнуть Лишению! – почти выкрикнула Сабрина. Ей через несколько секунд снова придётся воспользоваться платочком.
– Это решение надо принять сообща. Каким бы оно ни было срочным, я боюсь, что спешка в этом деле только навредит Миклеанору, – твёрдо ответил Саростос, посмотрев Сабрине в глаза.
– Я не говорила вам, как его зовут… – нерешительно произнесла Сабрина.
– А я, в свою очередь, не читал мысли ни у кого из присутствующих в этом зале, – Первый Король обвёл взглядом всех присутствующих, заглянув за несколько мгновений в душу каждому. Тёмный эльф также улыбнулся. Насмешка была почти видна, но скорее ощущалась, чем замечалась. – И могу с уверенностью добавить, что тот Тёмный эльф, ради которого вы и идёте на такие жертвы, сейчас вполне доволен тем, что его закинуло в Кейольский замок. Нет-нет, молчите! Я думаю.
О, да. Он действительно думал. Думал о том, что наконец-то сможет вырваться из Срединограда! Последние два года он безвылазно провёл в Городе Магии. Нет, кто спорит, что там ему было плохо? Хорошо. Но – скучно! Очень и очень скучно. Жизнь мало-помалу превращалась в рутину, а её Сар не любил. Открытия новых площадей-памятников-ресторанов и станций гномьего оргхалина изрядно поднадоели… Так, что иногда хотелось взять верный посох и отправить в Гладденхойл парочку вагонов оргхаллов…
Но сейчас он стоял на пожухлой травке опушки Чароедского Леса и вдыхал аромат… Нет, лучше не дышать так глубоко. Отвык уже Первый Король от аромата странствий. Да, скорее по кладбищу, на котором была вечеринка элльских кротогрызов, чем по лесу, но… Свобода!!! Может быть, ему удастся даже прикончить пару-тройку десятков маггохов… и зомби… и триллумов…
– Ваше Величество, к Вам хочет обратиться Сабрина фон Сильвербальд! – младший Советник Нэскус Ринольджи выпрямил спину и убрал руку от сердца. Сар взял именно его не только из-за великолепного послужного списка, но и потому, что Нэс был официален только тогда, когда нужно. Ну и его характер был гораздо более прямолинеен, чем у большинства остальных Советников…
– Спасибо, Нэскус, – ответил Сар, кивнув вар’лайду. – Я вижу, что она от нетерпения едва не подпрыгивает, – Первый Король ухмыльнулся так, чтобы видел лишь Нэс.
В глазах Звёздного эльфа пробежали искры веселья и он прошептал: «О, даа!»
– Ладно, зови её. Как там Братство? Уже вышло из портала?
– Они вышли одними из первых. Гранисон что-то обсуждает с Драконами… По-моему, какое-то заклинание. Если я правильно расслышал, то Облако Безмолвия или что-то вроде него.
Нэскус отошел от Сара и направился к Сабрине. Полувейла сегодня решила не рисковать и одела ажурную арконитовую броню, которая издали казалась платьем из серебристого шёлка.
Невдалеке от неё стояли Лиолен, Трест и Кузьмич и что-то обсуждали. Трест то и дело срывался на крик. Видимо, ему не слишком нравились идеи Хозяина и Кузьмича.
Ещё дальше и от порталов и от Сабрины находились Грёв с Драконами. Тоби и Шпик раскинули крылья в стороны, плавно покачивая ими. Грёв в то же время тихо напевал слова некоего заклятия, выводя в воздухе быстро гаснущие руны Свитлохта. Сар присмотрелся повнимательнее и с удивлением обнаружил, что глаза Светлого закрыты. Всё-таки этот гранвербек может стать отличным магом, если того захочет. А эльфом уже почти стал…
– Ваше Величество, простите, что отвлекаю вас, – начала Сабрина, подойдя к Первому Королю, но он властным жестом приказал замолчать:
– Сабрина, место этикета – официальные приёмы и прочие не слишком весёлые мероприятия. Сейчас не время и не место для… «вычурностей», – Сар хотел сказать другое, гораздо более ёмкое слово для выражения его отношения к придворному этикету, но Сабрина ведь девушка… К тому же из знатной семьи. И он продолжил: – Ты и так это знаешь. Не первый год вращаешься в верхних кругах. Выкладывай, что тебе нужно и что ты хочешь для этого сделать.
Сабрина довольно улыбнулась. Она неплохо знала характер Саростоса, хотя и видела его не слишком часто. Ей тоже всегда претил этот «этикет». Глупость многословная! Зачем в двенадцати словах выражать то, что вполне уместилось бы в одно. К тому же междометие. Она приступила к делу, решительно глядя в бирюзовые глаза Сара:
– Мне удалось связаться с одним из пленников. Было сложно, но я справилась. Он сказал, что сейчас… -- Сабрина явно хотела рассказать что-то важное, но ухмылка Сара её остановила.
Недоумение и недовольство полувейлы было легко прочитать по излому бровей, прищуру и лёгкому сарказму, замершему на её сочных губах. Конечно, Сар Знает И Так! Он ведь один из Королей, а от них скрыто очень малое… Но почему бы ему изредка оказать честь собеседнику и сделать вид, что ему сообщили что-то новое? Так нет же, темноэльфийская гордость и самосознание того, что я-круче-всех, выпестовываемые на протяжении многих тысяч лет, просто не могут себя не проявить! Впрочем, Сабрина была к этому готова. Может быть, даже что-то новое узнает?
– И что же Алерсион поведал тебе, Сабрина? Что Миклеанор уже приступил к своему освобождению? Или что с ним отправился сам Кондир Кейоль, Гроза Магов? Или что Микли не так уж безоружен, как ты думаешь? Так что из этого, дорогая?
Сабрина почувствовала холодок, стремящийся от лопоток к затылку. Дорогая? Сар самую малость разозлился. «Дорогими» у Тёмных эльфом чаще всего называли врагов, которые слишком уж нагло себя ведут. И их дни кончаются очень быстро. В Пятую и Шестую Эпохи слово «дорогой» просто стало обозначать глуповатого и не слишком старающегося исправляться рэя, которого можно «немного поучить уму-разуму». Так что Сабрине ещё повезло, что Сар не назвал её «прелесть»…
– Я не узнала ничего нового для вас, сир… Быть может, вы откроете мне часть ваших знаний о сегодняшнем дне? – почтительно произнесла Сабрина, стараясь не злиться.
– Быть может и открою. Скажи мне сначала то, что ты услышала от Алерсиона. Пожалуйста.
Секундное замешательство от такой просьбы быстро прошло. Полувейла ответила:
– «Ему не грозит опасность, Сабрина. Пусть учится доверять вчерашним врагам. И он, и Кондир смогут поставить точку в истории злодейств Кейольского замка.» И всё.
– Что ж… Хорошо, что ты не стала скрывать его слова. Я знаю, что он тебе ещё кое-что сказал, но пусть это останется только между вами троими. – Сар бысто осмотрел Колонны и небольшие отряды вольных чародеев, кинул взгляд на Братство Наших и остался доволен увиденным. – Колонны готовы, а дера’арсы уже почти закончили наводить свои чары. Не пора ли нам трогаться в путь, леди фон Сильвербальд? – он очаровательно улыбнулся, протягивая Сабрине руку.
Полувейла зарумянилась и взяла крепкую ладонь Первого Короля в свою ручку.
– Так мы отправляемся на штурм сейчас или немного подождём? – мягко спросил Сар.
– Как вам будет угодно, сир, – ответила Сабрина, опуская глаза.
– Тогда выдвигаемся в путь немедленно.
Сар и Сабрина, не размыкая рук, прошли к нескольким рэям, обсуждаюшим с Нэскусом планы предстоящей битвы. Король негромко кашлянул, привлекая к себе внимание.
– Фалгонис, твои люди готовы обеспечить безопасность леди фон Сильвербальд?
Могучий человек с золотистыми волосами кивнул. Ему ли не знать, что они готовы защищать Сарбину лучше, чем своих родных и любимых?
– Нэскус, не мог бы ты найти Дирма Стронссена? – попросил Советника Сар.
Нэскус, ответив поклоном, тут же ушёл выполнять приказание.
Сар посмотрел на четверых рэев, главную командную силу предстоящего штурма. Фалгонис Финиатар, командир Златого Легиона. Сайэрус Вилфрингл, Тёмный эльф и глава Седьмой Колонны. Джадстер Вондсвонгл, Рыжебородый гном и глава Восьмой Колонны. И Альфает Ринфельд, аркмастер вольных чародеев. Все они были знакомы Саростосу Виннлитусу не первую сотню лет. Он мог на них положиться и знать, что они не подведут. И не отступят, пока есть надежда на победу.
– Сай, Джад, вы помните, что штурмуем сначала? – с небольшим нажимом спросил Сар.
– Башню Кендиса Кейоля, вашество, – ответил гном, похабно ухмыляясь.
Сар лишь слегка нахмурился и чуть поджал губы. Пальцы его правой руки, сжимающей посох, побелели, а сам посох заискрил. Джадстер сглотнул. Попытался отойти на пару шагов, но его что-то не пускало назад. Чем-то оказалась рука Фалгониса.
– Что-что ты только что подумал, гном? – очень тихо спросил Сар, высвобождая руку из руки Сабрины. Его посох стал медленно мерцать нежно-зёленым светом.
– Я? Я ничего сейчас не думал, я отвечал на вопрос! – у Джадстера начиналась тихая паника. Она у него всегда начиналась, когда он общался с могущественными магами. Начиналась в основном потому, что рыжебородый не умел держать мысли в мешке, как говорится. – Это Сайэрус думал, не я! – попытался выкрутиться он, хотя сердцем понимал: жареным не просто пахнет, а воняет.
– Сай, он говорит правду? – шутливо спросил Сар у главы Седьмой Колонны. – Ты думал?
– Сар, я часто думаю, – с улыбочкой ответил Сайэрус, сверху вниз глядя на гнома. – Это несколько разнообразит жизнь, не находишь? Но вот о том, на что намекает почтенный дрэк Вондсвонгл, я не думал. Я это и так прекрасно знал.
Сар ухмыльнулся, явно довольный собой. Сай ему подмигнул. Оба осклабились, хищно глядя на почти трясущегося Джадстера. А вот Фалгонису и Альфаету было безразлично, что там эльфы сделают с гномом. Одно люди знали точно: сейчас убивать Джада никто не станет.
– Вот видишь, Джад? Сай сказал правду и от этого ему ни холодно ни жарко. А ты боишься таких глупостей… Кто может пострадать от правды? – риторически спросил Сар. – Хорошо, на этот раз я тебя помилую. Но в следующий… Найми кого-нибудь, чтобы тебе поставили мыслеблоки. Так совершенно не интересно… – протянул Саростос, смотря в карие глаза гнома.
«Ну как, Сай, хорошо развлеклись перед боем?» – послал мысль-сигнал Король.
«Сар, парочка молний приучила бы гнома не совать своего носа в личные дела Короля. Но и так было вполне ничего. Надо ставить гномов на место, когда они зарываются,» – хмыкнул Сай.
«Да, чем меньше нор – тем лучше пехотинцам,» – серьёзным тоном подтвердил Альфает. Глаза его при этом лучились озорством, обычно нехарактерным для этого пятисотлетнего мага-метаморфа.
«Разумное наблюдение,» – согласился Сар, прекращая обмен мысль-сигналами.
– Сай, твои воины готовы обеспечить максимум действия, пока я буду ломать защиту Башни Кендиса? – Сар прекрасно помнил, что это они обсуждали и не раз, но лучше быть уверенным в том, что все прислужники Шаяны будут заняты. Он до сих пор не простил Арклая Диббинга за то, что тот не смог удержать гвардию хана Горрата. Сар тогда лишился почти половины причёски… вместе с волосами.
– Я не хоббит с манией о защите всех и каждого, – хмыкнул Сайэрус.
– На это я и рассчитываю. Джад… прекрати трястись! Ты и твои камнетрясители смогут сломать пару стен для нашего прорыва?
– Конечно, сир. Драйд и Кво’наг давно прикинули, сколько оргхатов на это уйдёт. Вы можете на меня рассчитывать! Мои парни вас не подведут.
– Фал, ты и твои рыцари должны позаботиться не только о Сабрине, – на этих словах Сар приподнял руку Сабрины и улыбнулся полувейле, – но и взять под защиту всех пленников, которых мы освободим. Там есть немало отступников, но… Всех. Судьбу их будем решать в Срединограде. Если кто из прислужников решит сдаться… ты знаешь, что с ними делать, – Первый Король прищурил глаза и хищно улыбнулся, едва заметно кивнув.
– Сир, Золотая сеть надёжно блокирует их… магию. Они будут доставлены в Кар’ак Золл быстрее, чем мы освободим всех несчастных, угодивших в лапы чароедов! – несколько пафосно, но неколебимо и искренне заверил Сара Рыцарь-Солнце.
Саростос внимательно оглядел Альфаета Ринфильда. Один из аркмастеров должен был присутствовать на каждом более-менее важном событии. И хоть вольные чародеи и называются «вольными», у них есть аркмастера – голос и сила «небоевых» магов. Аркмастер должен следить за тем, чтобы общие планы битвы не менялись, эр’лайды следили за выполнением данных им инструкций, а с защищаемых отрядов не спадали цепи, щиты, ленты и зеркала. А всё остальное время боя аркмастер волен заниматься тем, что посчитает наиболее приемлимым в сложившейся ситуации. Да хоть червей копать и превращать их в грайд’айлов! Лишь бы всё было в русле нужных событий.
Магистр-метаморф, или как их называли в тесных кругах стихийников – «лорд-превращенец», стоял левее Фалгониса. И его руки нетерпеливо поглаживали посох охаильтового дерева, навершием которого служила Звезда МаркРори. Огромный кристалл легирита постоянно мигал и старался погаснуть, приглушая свой лазурно-зелёный оттенок до такой степени, что часто становился похожим на громадный алмаз. Альфает хитро смотрел то на Первого Короля, то на леди фон Сильвербальд. В его глазах проскакивали искорки веселья, что с аркмастером случалось нечасто. Борода метаморфа спокойно лежала на неширокой груди, затянутой, как и всё тело мага, в светло-коричневую мантию с вязью Дидмайна. Альфает к чему-то готовился, но вот к чему?..
– Альфает, ты и твои мастера уже закончили работу? Вы блокируете магию прислужников и пробьёте бреши в защите для ребят Джадстера?
– Конечно. Подновить защиту для наших лучших чароплётчиков – дело на пару минут. В эту битву, как мы и договаривались, я взял лучших из лучших, – полностью уверенный в своих словах аркмастер пригладил бороду, которую лёгкий ветерок сдул немного набок.
– Даже сам Альдеброикс Великий Щит здесь? – ухмыльнулся Сар, и так прекрасно знавший ответ. Тёмный эльф сам говорил с собратом полчаса назад.
– А где ему сейчас ещё быть? – хмыкнул Альфает. – Он пришёл одним из первых и даже предложил немаленькую сумму, чтобы его взяли на осаду Кейольского замка.
– Все получили приказы? Все их могут выполнять. В крайности впадать только при критических ситуациях. Всем всё ясно? – осведомился Сар, оглядывая командиров.
«Это были скорее вопросы и утверждения, чем приказы. Я буду следить за гномом», – предупредил Сай, неодобрительно глядя на мифрильный шлем Джадстера.
«Сай, я и так знаю, что мы справимся. Не надо так… неодобрительно относиться к командирским способностям нашего рыжего крепыша», – ответил Сар.
«Тогда приказывай, Властитель душ нетленных!» - сказал глава Седьмой Колонны.
– Раз все готовы, тогда нам следует выдвигаться в путь. Аррэй’но ллиатар, Веа Ностри!

* * *

Он ждал этого дня… «Да-да-да, триста восемь лет!» - скажут читатели и будут правы, но не до конца. Алерсион ждал именно этого дня всего трое суток. Почему именно? Вы, я надеюсь, помните, что сказал Алу и Микли Леоллиус? Вот.
Алерсион начал беспокоиться почти сразу после ухода Микли и Кондира. А что, если их схватят по пути? Вдруг они станут прорываться с боем и Кондира ранят? Или убьют? Что, если Кондир выведет из себя Микли и Тёмный прикончит-таки дрими’нокая?! Нет, Кондир, конечно, этой участи заслуживал и ещё как, но… он должен быть жив. Латанис… не простит ему, если он нарушит эту клятву. Латанис… И Алерсион «провалился» в Хеллоршип…
Боль… Привычная сладостная боль… Его дух, его Звезду раздирают в клочья слои Подземья, жилы металлов, волшебные кристаллы всех форм и мастей… Но он терпел это тысячи раз. Он уже научился терпеть эти ощущения. Нет, болело не тело, а та часть Светлого, которая имперцами называется «душа».
Несколько километров и перед ним предстало Звёздное зеркало. Огромное… озеро? Море? Миллиарды кристаллов, которые вечно колеблются на нездешних ветрах?
Его Звезда устремилась вниз ещё быстрее…
Падение или взлёт? В глубины порочности или же вознесение к наслаждению?
Никто не скажет. Никто не даст ответ на этот вопрос.
Да, он леоллит. И что с того?! Главное – любить и быть любимым. Когда ты уверен в этом, всё остальное становится незначительным. Рябь на тихо й реке или осенний лист, сорванный с дерева. Кто обратит на них внимание, когда перед тобой храм и его жрец – ты?
Да, он – Леоллит! И ему это нравится. Теперь… скоро он станет свободен и сможет насладиться обьятиями Латаниса в своём теле, а не эфирной оболочкой… Очень скоро.
Тысячи голосов, зовущих его. Те, которых он убил. Те, которые благодаря ему получили новый шанс. И те, которых он никогда не знал и вряд ли узнает впредь.
Голоса шепчут: «Ты наш!», «Останьсся!», «Вместе нам будет лучше!», «Он тебя не достоин! Никто тебя не достоин!», но Ал знает – Танни ждёт его. Каждую ночь ждёт.
И Звезда Алерсиона Магнари врезается в Звёздное зеркало…
Кристаллы потухших воспоминаний, искры угасших надежд и отражения погубленных мечтаний расступаются перед огнём его Звезды. Он в небесах Хеллоршипа.
Багровое небо, взрезаемое вспышками кровавых молний и пепельными вихрями, обжигает незваного гостя. Но через несколько метров стремительного падения облака ослабляют хватку. Приняли. «Ты свой. Он ждёт!»
Падение превращается в контролируемый полёт, но он летит быстро, как и прежде.
Его астральное тело уже сформировано. Ал принимает одну из самых быстрых форм – Солнечную искру. И режет пространство ещё стремительней…
Вот близится замок Повелителя де’монов Гариалтуса Малайзингрида. Ещё немного…
Башня Д’аэн Диингр. Там живёт – теперь живёт! – Танни.
Чуть-чуть… Всего несколько секунд!..
– Ллаэ Корроних, аэлто Ал!.. – нежно шепчет Латанис, мягко улыбаясь ему.
– Коэррониа, маэ веар… – мырлыкает Алерсион, невесомо опускаясь на ложе.
И больше нет никого. Никого и ничего. Только они. Двое во всём мире. Во всех мирах.
Пусть остальное останется за кулисами этого романа, ведь нельзя описать Любовь, как нельзя потрогать Дружбу или взвесить Честность…
Пусть они наслаждаются друг другом, не обращая внимания на километры выжженных степей и озёра, полные ненависти и огня.
И пусть Владыки видят их. Смотрят на их любовь. Наслаждаются ничем не затенённым счастьем этих двух рэев. Эльфа и человека. Таких разных, но и таких похожих.
Не будем нарушать их спокойствия. Времени им хватит, но… не на всё.

* * *

Голова раскалывалась. Боль засела настолько глубоко, что понять, где именно её источник, было почти невозможно. Такая сильная боль, что Микли в первые секунды после пробуждения подумал, что у него снесло полголовы… а то и больше. Но эта боль не шла ни в какое сравнение с осознанием того, что он был аккуратно прикручен к устрашающему подобию решётки для гриля… или чего-то в этом роде. Разбираться в деталях Микли не хотелось.
– Проснулся, мелкий паскудник? – приторно-сладко прошептал ему в ухо Дириал.
Шероглаз был жив!!! Но ему ведь самую малость вспроли нижнюю челюсть и…
– Шероглазы гораздо более живучи, чем ты думаешь… – прошелестели слова Дириала. Теперь уже у другого уха. – У меня для тебя припасено нечто особое… такое неприятное, с привкусом смерти и безнадёжности… Полное Опустошение!!!
И Дириал Воммет, полноправный наместник Восточной Тьмы в Кейольском замке, злорадно рассмеялся. Так как в комнате было мало народа, который мог бы подхватить этот смех, Дириал быстро умолк. И посмотрел на несломленного Микли.
Юный Тёмный эльф, казалось, совершенно не испугался предстоящего ритуала. Да и зачем бояться того, о чём не имеешь ни малейшего понятия? Микли знал, что Лишение – это да, страшно и противно, но не смертельно. А вот Полное Опустошение… да ещё и с Больших Заглавных Букв сказанное… Но он всё равно не испугался. В голове Тёмного эльфа, под копной нечёсаных смольных волос уже набирал силу дивный план уничтожения одного зазнавшегося шероглаза, который явно служит не тем Покровителям, коим следует.
– Знаешь, я б на твоём месте всё-таки вытер кровь с башки, – доверительно сообщил Дириал, задумчиво облетая Микли со стороны спины. – Неаппетитно видеть такие… красивые волосы… – тут шероглаз на несколько секунд замолчал, как будто отгоняя от себя неприятные воспоминания и продолжил тем же самым голосом: – В таком отвратительном виде. Кровь, пыль, куски дэрка… Ужасно! Что сказали бы твои родители, увидя это?
Микли бы ему ответил, что сказали бы его родители, увидев, как над их единственным сыном измывается какое-то недо… статочно вежливое шарообразное существо с щупальцами. И Микли бы с радостью назвал имя своего папочки, да только Грёв с Мирморном ему бы быстро за такое… сделали бы неприятностей. Много неприятностей.
Шероглаз между тем сделал полный оборот вокруг привязанного Микли и остановился перед его лицом. Качнулся с боку на бок и, втянув нить слюны мутно-зелёного цвета, спросил, внимательно наблюдая за реакцией пленного эльфа:
– И как ты себя чувствуешь? Какого знать, что твои… «дружки» сейчас находятся в вязком времени? И что вызволить их ты не сможешь, как ни крутись…
Зубастый рот Дириала расплылся в жутком подобии улыбки радушного хозяина и он, придвинувшись так близко, что его огромный глаз почти касался носа Микли, прошептал:
– Будь как дома, Миклеанор. Будь как дома… только знай, что родители ушли на войну, бабушку убило молнией, а дед лет нять назад тронулся умом и пошёл воевать с холмовыми великанами. Будь. Как. Дома.
Шероглаз отлетел к странным рычагам, колбам и чему-то ужасному, похожему на колесо для игры в рулетку. За столом, на котором всё это было, сидел тот самый вампир.
«Как там его звали? Дарий? Дирал… Дарег! Что они затеяли? Было бы интересно узнать, что там, в большой белой склянице… и в синей. И в вон той красной…»
Мысли Микли были не слишком связаны не то что с собой, но и с реальностью. Непросто было держать себя в руках, когда на черепе трещина. Незаметная постороннему наблюдателю, но от этого она не собиралась исчезать. И переставать болеть. Да, было достаточно больно, чтобы в голос вопить, но Микли не собирался тешить своей слабостью приспешников Восточной Тьмы. Он не может и не станет раскрывать то, что он способен творить заклинания! Он приготовит этому шероглазу очень неприятный сюрприз…
Начав обдумывать «сюрприз», Тёмный эльф вспомнил о битве в Зале Конфиденсов. Да уж, хорошо они тряхнули верхушку правления Кейольским замком! И тут Микли чуть не заржал, осознав глубины тупости, в которые он чуть не свалился…
Ага, как же! Дириал не в курсе, что он может колдовать! А те огнешары и прочее волшебничество, которое он творил в бою? Да надо каменным троллем родиться, чтобы такое забыть. И даже если Дириал забудет, то Дарег-то точно вспомнит. Вон как поглядывает, скотина клыкастая… Вампир с такой лёгкостью обратил против него боевые заклинания, что Микли даже немного страшно стало.
Несколько зеленоватых нитей, в приглушённо-красном свете комнаты почти и не заметных, скользнули к трещине за левым ухом Микли. Стебли Дайнариуса проникли в костную ткань и стали быстро приводить её в то состояние, в котором она и была до удара о каменный пол. То есть в обычное состояние целостного черепа. Без трещин и дыр, которые дико болят… Стебли закончили свою работу удивительно быстро: Микли вложил в это среднее по сложности заклинание очень много кины. Теперь настала очередь Листа Форорлоса, который должен был восполнить потерю крови… Изумрудный лист с золотистыми прожилками опустился на затылок Микли, прокикая сквозь волосы к разорванным венам, артериям и капиллярам. Лист завершил работу почти на треть, когда Дириал обернулся и глухо зарычал, привлекая внимание парочки урколаков из обслуги.
– Вам, твари, неясно было сказано, что делать, ежели эльфёныш начнёт колдовать?! – рявкнул шероглаз, посылая в ближнего урколака луч из уцелевшего глаза.
– Господиин, но он не применял магию! – тут же заскулил тот урколак, на котором были нашивки «Kead’roola», то есть «Старший опознаватель» на неблагозвучном языке Мертвоземья. – Если бы он её применил, мы бы почуяли!
– Право голоса тебе не давали! – прорычал Дириал, прищуриваясь.
Урколак не врал. Они просто не способны врать. Так что оставался только один вариант: этот сопливый Тёмный эльф связан-таки с Высшими Силами… Шаяна всё же была права насчёт него. Вот ведь дрянь ушастая! Но ничего, эльфёныш своё ещё получит. Очень скоро. Вот только Дарег домешает это противное зелье и… ритуал Опустошения начнётся.
Лист Форорлоса завершил свою работу и растёкся зеленовато-белыми струйками магии по шее и лопаткам Микли. Тёмный эльф чувствовал себя гораздо лучше, чем десять минут назад. Надо было бы привести в должный вид волосы и вытереть кровь с затылка, но… тратить силы на внешний вид в такое время? Микли с сожалением отверг эту идею. Да и прикручен он к «грилю» слишком плотно: руки на одной линии с плечами, а ноги закреплены так, словно он попал в лапы насильника-эльфолюба. Нет, не настолько широко, но пятки друг от друга дальше, чем надо бы. Неудобств по поводу стальных захватов для рук и ног Микли почти не испытывал. Видно, их внутренняя поверхность и кромки были покрыты материалом более мягким и приятным на ощупь, чем внешние стороны.
Тут Тёмный эльф вспомнил, как Алерсион и Кондир переругивались друг с другом. Леоллиты. Ага. Вот только ему показалось, что леоллиты – крайне благородный и гордый Орден, а тут… «Мирморн вроде говорил, что на каждого светлого бога найдётся и тёмный собрат по оружию, а то и два… Если есть Леоллиус, то должен быть и… О боги! Надо рвать когти к Кондиру!!!» Микли судорожно сглотнул и посмотрел на щупальца Дириала под новым углом. Ужасно! Надо… Необходимо удрать как можно скорее!
– Эй! – крикнул Микли, пытаясь обратить на себя внимание Дириала. – Господарь Воммет! Так что это за Полное Опустошение и почему я должен так его бояться? Вы ведь не будете мне читать романчики Линдри Тондграсс в течении двух суток?
Шероглаз подплыл к решётке. Его «лицо» выражало задумчивость и интерес примерно в равных пропорциях. Рот Дириала ощерился и он сказал:
– Идея, конечно, хороша, но… у меня для тебя есть кое-что получше.
– Набор дрилл’саров «Покоряй и властвуй!»? – хмыкнул Микли.
– Не-ет. Кое-что еще более интересное, – ответил шероглаз, потихоньку начиная терять терпение. – Такое пустое, безчувственное и… мёртвое.
– Бочёнок, наполовину полный рублеными орками? – Микли даже облизнулся и в предвкушении пиршества закатил глаза. – Или… дай угадаю… Пустопузый зомби!
Дириал с каждый словом Микли злился всё больше и больше, пока не заорал:
– Ты, долбанный эльфёныш! Как ты можешь в таком положении над чем-то смеяться?! Тебя сейчас будут лишать всей твоей магии, а ты лыбишься и зубоскалишь, как ни в чём не бывало! Вот скажи мне, что ты сейчас чувствуешь?

Микли хотел было сказать этому шероглазу очень многое из того, что он сейчас чувствовал. Но… В последних словах наместника Кейольского замка ему послышалась грусть. Послышалась. На самом деле её не могло быть. Ведь как одно из самых злобных созданий Полуплоскости, шероглаз, может о чём-либо грустить?
Тёмный эльф открыл глаза. Без страха и злобы взглянул в огромный, чёрно-фиолетовый зрачёк Дириала, в котором отражался он сам и часть решётки. И тихо сказал:
– Даже если жить осталось меньше часа, то кто мне запретит провести это время с улыбкой на губах? Шутить надо в любых ситуациях, а веселиться можно везде. Разве не в том смысл жизни, чтобы проводить её, как хочешь ты, а не велят те, кто сильнее?
Дириал, похоже, пришёл в замешательство. Этот сопливый Тёмный эльф пробудил в нём те чувства, которые шероглаз прятал очень долго. Он мог предаваться мыслям о своём прошлом только в краткие минуты полуночи, когда власть Шаяны над ним слабела, а её слуги были далеко. Тогда он… Нет, только не сейчас. Нет! Он не может. Если он поверит в этого эльфа… если поддастся его словам… Нет. Но он единственный за многие месяцы посмотрел на него не только без злобы или ненависти, но даже без обычного презрения… И всё равно «нет».
Древний вампир неодобрительно глядел на Дириала. На Микли. На двух служебных урколаков. И размышлял о том, что Хозяйке это не понравится. Дарег был очень старым вампиром, одним из первых летта’эри, вставших под знамёна с Чёрной Башней. И он мог рассчитывать ходы своих что «начальников», что подчинённых, что врагов на пару-тройку вперёд. Но этого он не ожидал. В юном Тёмном было столько… внутренней силы и… желания понять? Что ж, надо признать, Дириал был крайне ценным наместником. Всего три с небольшим дня, но… Хозяйка быстро восполнит эту потерю, если шайе проявит недостаточную твёрдость духа. У Шаяны много рабов.
– Ты… действительно считаешь, что даже на пороге смерти стоит шутить?
– А разве нет? Кто может запретить нам быть собой?
– Ша… – Дириал почти сказал имя того, кто может, а главное – хочет запретить…
– Господин Воммет! Я уже смешал зелье Аррианци! – выкрик Дарега, практически вопль, мог заставить подпрыгнуть даже трясинного тролля, но никто из присутствующих даже не вздрогнул. – Нам необходимо начинать ритуал опустошения. Вы готовы?
Когда вампир крикнул, отражение в глазу Дириала на пару секунд сменилось каким-то другим эльфом. Микли увидел светловолосого и худощавого Звёздного в красно-синей мантии. Лицо у этого эльфа было искажено мукой. Невыносимой. Той, которую приходится терпеть день ото дня… и каждый новый восход её только усиливает. Страдание и печаль по прежним временам настолько глубоко проникли во взгляд эльфа-отражения, что представить его улыбающимся было очень трудно. Даже уши как-то поникли, а на шеках, и так не особо пышных, залегли тени.
– Вы готовы? – повторил Дарег свой вопрос.
– Да… Да, я готов. – Дириал даже не обернулся. – Сейчас. Подожди.
На краткий миг в его глазе отразилась мольба, а Звёздный-отражение, перед тем, как исчезнуть, протянул руку и поманил Микли к себе.
– Никогда не поздно поверить в то, что ты – это ты, а не кто-то другой, – тихо сказал Микли. Эти слова слышали только он и Дириал.
Шероглаз, уже повернувшийся к Микли спиной, дёрнулся. Он хотел обернуться, но прищуренные глаза вампира не оставляли иного выбора, кроме продолжения. Ритуал должен быть совершён. И завершен.
– Начнём ритуал как обычно или у вас есть какие-либо желания перед Опустошением этого малолетнего эльфа? – наигранно-бодро спросил вампир, осторожно покачивая маленький флакончик с жидкостью, по цвету напоминающей чернила.
– Да, есть, мерриа Дарег. Пошли вон, а я его допрошу!!! – рявкнул шероглаз.
Вампир уже и сам не рад был предложенной идее. И кто его за язык дёргал?! Он думал, что проклятый шайе придумает какую-нибудь пытку в своём стиле, а не допрос… Паскудный эльфёныш! Шаяне не понравится, что с ним столько возятся… Всего два часа назад он лежал, оглушённый, в Зале Конфиденсов, а теперь… теперь он пытается переманить на сторону глупых богов самого Дириала Воммета, Проклятие Эльфов!!!
– Да, господин, конечно, господин! – тут же залебезили урколаки, стараясь быстрее скрыться с глаз этого злобного наместника. – Если что – только свистните!
Шероглаз на них так посмотрел, что прислужники лишь удвоили скорость.
– Дарег… разве ты не слышал? ПОШЁЛ ВОН!!!
– Господин Воммет, вам не кажется, что допрос… в такое время… немного не к месту?
– Дарег, скотина ты жилистая, когда ты поймёшь – я хозяин, а ты – исполнитель! Вон!
– Шаяне очень не понравится то, что вы игнорируете её прямые приказы… – прошипел вампир, щурясь от ярко-зелёных огней, возникших вокруг Дириала. – Ей это очень не понравится. И могу гарантировать…
– ВОООН!!! – заревел Дириал не хуже любого дракона. И отправил Огни Вальденвелля в вампира. – Я хочу допросить этого… эльфика… без свидетелей.
– Ритуал Опустошения оставит его тело в прекрасном состоянии, если вам именно это надо, – ухмыльнулся Дарег, сметая Огни Пеленой Пурпурной Ночи. – Или… он вам…
– Дарег, мой милый, дорогой вампирчик! Если бы ты больше думал своим жалким умишком, а не тем, что находится немного ниже, то понял бы, что этот эльф может знать некую информацию, которая защищена чарами Жизни. Ты понял, дружочек мой?
– Господин Воммет, на этом… эльфе нет никаких чар Жизни. И если бы они на нём и были, то я бы их увидел. И разрушил. Так что… мы приступаем к Опустошению?
– Сначала я его допрошу. Я знаю методы получения информации, о которых ты и не мечтал, вампир. Ведь я – эард’шайе, а ты всего лишь летта’эри! – и Дириал начал оборачиваться, для того чтобы победно посмотреть на Микли.
Лёгкое, почти неощутимое движение воздуха… И удар.
Удар такой мощи сотряс замок, что несколько склянок с зельями и большая часть трубок упали со стола. Вампир не устоял на ногах, а Дириал злобно ощерился.
Стена за спиной Микли пошла трещинами. Ещё бы пара ударов и…
Но Тёмный эльф решил не дожидаться более благоприятного момента. Несколько связанных в плотные канаты чар пришли в движение. Он их долго готовил, начав сразу после того, как Лист Форорлоса растёкся, освобождая маджегу, затраченную на его создание. Решётка, которую Микли про себя называл не иначе как «гриль», прекратила своё существование. От неё осталась лишь несколько горок металлической трухи. А вот браслеты на руках и ногах чарам не поддались совершенно. Микли даже почувствовал, что они сжимаются… но не придал этому большого значения, так как пришло время драться. Он мягко опустился на пол – благо расстояние было невелико: где-то полметра. И окинул взглядом небольшую круглую комнату, в которой теперь царили беспорядок и пыль.
Дарег, кашляя, стал приподниматься с колен. Шероглаз, наблюдая единственным целым стеблеглазом, как Тёмный растирает запястья, с паскудненькой ухмылкой обратился к вампиру, чьи глаза ошарашено смотрели на пол:
– Знаешь, Дарег… я даже не стану тебя наказывать за непослушание. И зачитывать твои провинности тоже не буду. Я просто допрошу эльфёнка, когда он тебя убьёт.
Вампир пытался что-то прохрипеть, но из его горла доносились лишь непонятные обрывки слов. На его мантии в нескольких местах появились сероватые пятна, начинающие темнеть и расширяться… Дарегу, похоже, было не слишком хорошо.
– Микли, ФАС!!! – рявкнул Дириал, скорее всего просто по привычке…
– Да-а? А ничего больше тебе не…
Новый удар, ещё сильнее прежнего.
Часть стены отвалилась-таки, открывая вид на сероватый лес, часть замка и… несколько сотен рэев, сражающихся с маггохами, зомби и прочими прислужниками Шаяны.
Мимо пролома пролетело нечто драконоподобное, на чём сидел какой-то пожилой маг в карих одеждах и с развевающейся бородой. За ним неслось три или четыре теневых вестника, кидавших в мага сгустки дэрка. Маг повернулся, взмахнул посохом и в сторону вестников полетели два метровых шара из мерцающего зелёного света… Оставшийся в живых вестник принял решение по тактическому отступлению. И улетел.
Хохочущий маг бросил взгляд на башню и увидел в ней… Да-да, Микли и шероглаза.
Тёмный эльф и Дириал тоже его увидели. Но радоваться не спешили…

* * *

«Ал! Ал, вставай! Сейчас будет… немного пыльно…» – мыслекрик Сара достиг башни Первого дэана Повелителя Гариалтуса.
«Ну воот… В такой момент! Ваше Величество, неужели нельзя было…» – Латанис, очень недовольный проявлением воли Сара, открыл глаза.
Алерсион, которого он только что сжимал в обьятиях, начал растворяться… таять… Полностью исчез он спустя несколько секунд. Законный наследник династии Кейоль лишь скривил губы, почти-видя крошечную Солнечную искру, вылетающую из окна…

* * *

Когда первый удар сотряс Башню Кендиса, Алерсион почти пришёл в себя. Четыре с лишним часа назад из камеры ушли Микли и Кондир. И почти три часа он провёл с Танни…
Алерсион улыбнулся своим мыслям, разминаясь. В голове было немного пусто, потому как мысли ещё не успели вернуться на свои места. Куртка и брюки в обтяжку из коричневой кожи не стесняли движений, но и защитой их назвать было очень сложно. Приличный, заточенный меч даже не заметит их, проникая в тело… но Светлый не был бы лард’лестром, если бы не смог увернуться от десяти ударов из десяти в таком незавидном положении.
Часть стены взорвалась, когда эльф приседал. Кровать, на которой не так давно сладко спал Микли, разнесло на составные части. Матрас унесло к двери, а простынь даже как-то красиво опустилась на пол… Что было странно, так это полное отсутствие камней из стены в камере. Видно, Сар не хотел, чтобы его личный лард’лестр пострадал…
– Ну наконец-то!!! – воскликнул Первый Король, врываясь в камеру Алерсиона.
Сара окутывало облако Нестабильных чар Неффета Безмозглого, из-за чего очертания Короля странно искажались, кривились и даже расплывались в стороны.
– Не стоило так спешить, Сар, – улыбнулся Ал, видя, как сияет Король. – Я мог бы подождать ещё пару-тройку часов, – негромко сказал он, глядя в светящиеся глаза Тёмного.
– Ты-то мог подождать, а я – нет…
И Король внезапно обнял своего лард’лестра. Крепко-крепко. И клюнул губами в щёку.
Так же быстро отойдя от Светлого, Сар уже гораздо более спокойно произнёс:
– Клейма тебя сейчас лишить или всё-таки подождёшь пару-тройку часов?
Сейчас в глазах Тёмного было столько веселья, что еще немного и куски кровати начнут пританцовывать и петь от счастья…
Алерсиона же эти слова не развеселили. Он даже не улыбнулся. И ничего не сказал. Только взгляд сразу стал тоскливо-печальным. Светлый посмотрел в проём, на месте которого раньше были окно и угол камеры. Он не хотел, чтобы его Король видел ту боль, что копилась, пока он не мог колдовать…
Сар всё понял. Не надо видеть глаз, когда всё говорит о боли утраты. Утраты того, что делало тебя собой не меньше, чем характер, Звезда или тело. Магия такая же часть эльфов, как златолюбие гномов или веселье хоббитов. Или годами нечищеные зубы орков.
– Ска веллиа велле ваэр. Ла стонглиа маэ листринокс! Эарт ноэриа, эард леарро анно веатто лэ ранниа раэр… Маэ верриа, маэ ринглос. Эстэо лангренокс! Эаст верриа норрэ, маэ линглосс… маэ ферратиа инно лерриа. Инто эйст!
Пока Саростос проводил ритуал возвращения, Ал смотрел на бой, проходивший не то, чтобы быстро, но и не слишко медленно. Светлый чувствовал, как клеймо Лишения жжёт изнутри. Магия, долгие годы запечатанная внутри его тела, начала просыпаться. Печать Шаяны, обвивавшая знак Срединограда, медленно рушилась, тонкими змейками чернил падая на пол. И, как запечатанный воздух выталкивает пробку из бутылки с шампанским, последняя нить из тёмных чернил, упав к ногам Алерсиона, высвободила спящую магию!
Алерсиона окутало облако из разноцветных магелл, сливающихся воедино и сразу же становящихся другими слитыми заклинаниями. Множество высвобожденных аров носились вокруг Светлого, сталкиваясь, сцепляясь друг с другом и превращаясь в крохотные слабенькие заклятия, наподобие Вспышки или Ускорения. Миничары в свою очередь снова и снова устремлялись друг к другу, увеличивая свою силу, но уменьшаясь в количестве…
Вскоре вокруг Алерсиона повисли несколько Пылающих огненных шаров, парочка Молний Стригганса и одно, но очень мощное Дробление сознания.
– Раньше у твоих Пылающих было больше горящих клубков, – ехидно заметил Сар.
– Раньше тебе не становилось хуже от такого простенького заклятьица, – издёвкой ответил Ал, создавая около себя Щит безмолвия.
Сар промолчал. Только его глаза немного сощурились да губы чуть сжались. Ага, хуже. Ритуал возвращения обычно проводила группа из десяти-двенадцати магов, достаточно могущественных для того, чтобы стереть Кейольский замок с лика Полуплоскости. Ну… если бы на нём не было столькор чар, как сейчас. А потом маги отдыхали. От суток до трёх. И вообще, Сар старался, чтобы к Алу вернулась его магия, а не просто восстановить арообразование и маговращение. Да-а, Светлый немного не в духе. Иначе бы оценил заботу.
Тёмный немного выправил сбитое дыхание и, не показывая ни утраты маджеги, ни недовольства поведением своего лард’лестра, язвительно спросил:
– Ты как? Чувствуешь себя как обычно или желаешь прилечь отдохнуть?
Алерсион, ничего не сказав, посмотрел в глаза Первого Короля. Сар хмыкнул:
– Отлично. Как я и думал. Ты будешь мстить приспешникам Хозяйки?
Светлый опять не ответил. Закрыл на несколько секунд глаза.
– Эй, Ал! С тобой говорит Король Срединограда! Прояви почтение, а?
Хотя Сар и говорил шутливо, глаза его остались серьёзны. Легчайшим заклинанием Король ощупал защиту своего осведомителя и, не встретив никакого сопротивления, проник в его сознание. Оказалось, что Ал пробивал щиты вокруг Зала Конфиденсов. И выходило это у него даже неплохо… до четвёртого слоя защиты. Сар быстро прикинул затраты маджеги, мельком глянул в пролом и принял решение. Поток магии, растворяющий щиты, как утюг лёд, за считанные минуты снёс оставшиеся три слоя. Остатки щитов кто-то пытался восстановить, но у них ничего не получалось – Сар предусмотрительно загнал в Мерцающие поля Граххеля и Отводы Мориэнси одно из своих небольших изобретений – Периодический прерыватель. Всего-то восемнадцать аров, никакой Великой Силы не нужно, но в умелых руках… в умелых руках это заклятие без труда разрушит даже Поле Гальваниуса. Вот только эти умелые руки принадлежат одному-единственному рэю Полуплоскости, который и изобрёл это заклятие. Сар умеет держать свои секреты. А такое оружие, как Периодический прерыватель может произвести такие разрушения, что ХХон позавидует.
– Сар, не надо было. Я сам прекрасно спра…
– О да, а потом бы отсыпался неделю! Я вас, Светлых, прекрасно знаю. И справитесь прекрасно, и всех отлично спасёте, а на себя – плевать, - довольно грубо прервал его Тёмный эльф. Король же должен заботиться о подданных? А если они не хотят – тем более.
– Я заметил кое-что, после падения последнего щита… Связка тёмных и изменяющих аров. Такого я раньше не видел. Изобретение Струящейся башни?
– Ал, если ты хочешь поговорить об этом, то я могу сказать «нет» и потом. Решил Кондира спасти? – Сар усмехался. Он за долгие века научился распознавать любые изменения настроения Светлого собрата. И сейчас он чувствовал, что Ал считает себя виноватым. Вроде как если бы не он, то Кондиру было бы лучше. Ха! Наивный Светлый…
Светлый порывался что-то сказать. Что-то, что не нравилось ему самому, но достаточно важное для того, чтобы это сделать. Сар остановил его жестом и крикнул в пролом:
– Вайриан, Торголь! Прикройте нас, если что!
– Да, сэр! Будет исполнено, айнгайдер!!! – прогремели два голоса, слившихся в один мощный рёв. Ваэйр и Чернобородый своё дело знали. Варвар и гном произведут так много отвлекающих манёвров, перестановок, безсмысленных действий и просто шума, что противники забудут не только о Короле и его лард’лестре, но и о том, что они здесь забыли.
Сар снисходительно улыбнулся. Как хорошо, что ради него рэи занимаются любимым делом, получая от этого удовольствие и деньги тоже! Он посмотрел на Ала. Светлый был собран и решителен, как и обычно перед сложным боем. Губы были плотно сжаты, а уголки смотрели вниз сильнее, чем обычно. Сегодня Ал пойдёт до конца.
Алерсион, повернув голову, увидел, что его Король пристально за ним наблюдает. Изучает, как древний фолиант, который извлекли из старинной гробницы. Страницы ветхи – того и гляди, в пыль рассыпятся. Но что-то ведь держит их вместе и позволяет читать? Перелистывать приходится осторожно – чтец боится повредить редкую книгу. Обложка, затянутая кожей, выглядит новенькой, как в день первой покупки. Ей-то что? Углы обиты мифрилом, по корешку – арконитовая вязь, а руны предотвратят намокание. Страницы… фолиант сам не позволит, чтобы они истлели. Слишком долго автор записывал на них знания. Фолиант простоит на полке ещё столько же, если не больше. Просто открывать его надо осторожнее, чем раньше – вот и всё.
Светлый вздрогнул. Неловкая улыбка тронула его губы. Ал не ожидал такого внимания со стороны Короля. Первого Короля. Не лукавил Саростос Лэрейнор, когда говорил, что вернётся за лард’лестром сам. И не говорил Король, что придёт один. Правда, Алерсион и не думал, что Сар сможет в одиночку очистить печать Срединограда от клейма Лишения. Смог. На то он и Король. Первый Король. И Алерсион был ему благодарен, хоть и не хотел показывать восторг и радость. Не время сейчас для этого. Надо идти вниз.
– Сар, нам надо вниз… Мне надо вниз.
– Нет ничего прощё! Параллельная телепортация и мы в Зале Конфиденсов.
«Главное сейчас – не попасть в поток убывающего времени. И успеть до того, как этих… колдунов засосёт в другое измерение…» – подумал Сар, активируя на своём посохе одну из подходящих к случаю магелл.
«Главное сейчас – успеть спасти Кондира. Если он погибнет так просто… Ин’Анлеал будет очень недоволен… и я тоже…» - думал Ал, переносясь по параллельным потокам вниз, к Залу Конфиденсов, в котором стояли Кондир, Малкольм и Аррин Глендрейв, находящиеся сейчас в вязком времени. Только оставаться им там было недолго: вязкое время часто перетекало из мира в мир, плюя на все законы физики и магии, вместе взятые.
Сар и Ал должны были успеть. Иначе дар Ин’Анлеала пропадёт впустую…

* * *

– Ты и ты! Рубите ближнего урколака! Третий, на маггоха справа! Остальные – убейте тех зомби, что… БЫСТРО, Я СКАЗАЛА!!!
Сабрина, захватившая власть над парой десятков прислужников Шаяны, распоряжалась ими эффективно, но… очень быстро. Урколаки, зомби, метролли и два трупня сражались за полувейлу самоотверженно и не жалея того, что заменяло им жизнь. Недалеко от Сабрины уже валялась небольшая кучка трупов мёртвых тварей, из которых два некроманта извлекали дэрк, а деандролог поднимал из них… зловещие и отвратительные подобия мертвецов. Дэйниэры дохли быстро, захватывая с собой всего по одному-два прислужника, но ведь деандролог на то и деандролог, чтобы поднимать трупы. Сколько бы раз они не были убиты.
Огромный, неповоротливый метролль с вздутыми бочёнками мускулов повалился наземь. Его череп разнесло на мельчайшие куски костей, плоти и могзов. Сабрина тихо ругнулась, топнув ногой. Она потратила на приручение этой дряни почти три минуты, а она взяла и сдохла от обычной Сосульки Свидланда! Где справедливость, когда она так нужна?!
Сабрина почти не пускала в ход свой меч. И дрилл’сар. И телохранителей, десять рыцарей из личной гвардии Фалгониса Финиатара, не заставляла прыгать и плясать от каждого своего чиха. Сабрина тихо, почти по-хозяйски, переманивала мёртвых из стана врага в свой стан, который со временем становился только больше. Некроманты и деандролог, быстро смекнувшие, что к чему, предложили свою помощь. Правда, слов они почти не говорили. Так, пара кивков – намекающий от деандролога и утвердительный Сабрины. Хорошо, что в Лиге Свободных Королевств друг друга часто понимают при молчании с обеих сторон. Долгая жизнь и магия, пропитывающая все сферы жизни влияют на рэев Центральных Земель не хуже, чем дэрк на трупы. Только с другим знаком.
Сабрина позволила себе посмотреть налево, где сражался этот хобборотень. Трест? Да, кажется так его звали без посторонних. Двухметровый гигант с огромными мускулами и зверским выражением… лицеморды сейчас раздирал в клочья гигантского, метров в пять высотой, трупня. Оживлённое дерево скрипело, махало сучьями и топало корнями, но Трест был настолько проворен, что трупень задел его всего пару раз, и то вскользь. Хобборотень злорадно взревел, прыгая на спину мертвого дерева. Несколько быстрых ударов кулаком по сероватой, подгнившей коре и Трест обратным сальто избегает встречи с потоком гнилушек и дэрка, подбегая к новой жертве. А трупень медленно опускается на уже изрядно примятую жухлую траву. Зеленовато-жёлтый огонь в его глазах гаснет. Трупень становится обычным пнём немного странных очертаний и с дуплом почти у земли…
Полувейла, получив сразу три сигнала о… гибели своих марионеток, ругнулась и решила не обращать внимания на все эти, без сомнения, интересные трюки хобборотня. Трест всё же был крут почти так, как о нём говорили Лайлен и Камед. Сабрина пристально всмотрелась в глаза мелковатого метролля. И улыбнулась. Обаятельно так, завлекающее… Тролль тупо смотрел на неё пару секунд, а потом ощерился в ответ. Повернулся к Сабрине спиной. Махнул дубиной направо – нет урколака! Махнул дубиной налево – зомби полетел!
Меж тем Грёв и Лиолен находились почти на другом конце Мажьей поляны. Светлый и Лесной плели Чары Ситриаса с первых минут осады. Зелёные, золотистые и ярко-малиновые потоки магии, сплетаясь в нити и жгуты, кружились вокруг десятков, если не сотен рэев. Небольшое дополнение к стандартным военным чарам пришлось весьма кстати: маггохи, нападавшие на рэев под защитой чар Ситриаса Конделетти, на несколько секунд останавливались и тупо озирались, будто увидев старого знакомого.
Легионерам обычно хватало и этих кратких секунд, чтобы покончить с пожирателями магии. Рыцари Златого Легиона вспышками сверкали и тут и там, успевая и маггоха убить, и подставить Золотой щит под смертельный для обычного рэя удар, и наложить пару-тройку чар на попавшего под злую магию соратника. Фалгонис чаще всего стоял на небольшом холмике, телепортируясь в самые горячие точки боя только тогда, когда схватка была почти проиграна. Он посматривал то на Сабрину, то на парящего в воздушных потоках Альфаета, оседлавшего свою зверюшку. За них он не волновался. Десять Золотых Рыцарей прекрасно справлялись со своей задачей. Они попросту не мешали Сабрине заниматься велледвойдом, Чарующим взглядом вейл.
Фалгонис видел, что два известных в узких кругах некроманта, Лерой Доннингс и Винаар Джетрини помогали Арксу Лендиксу в поднятии дэйниэров. Как помогали? Очень просто: выкачивали из трупов дэрк, тёмную материю, прибывшую на Полуплоскость вместе с Шаяной в тысяча восемьсот шестидесятом году от Основания Срединограда. Дэрк полностью подчинял волю любого, в ком оказывался. В достаточном количестве. А труп, в который проник дэрк, обычные некроманты поднять уже не могли… Надо было откачать дэрк. Но сделать это быстро и качественно могли только Тёмные эльфы, а они своими секретами не делились. Лишь в тысяча восемьсот девяносто восьмом году, когда угроза массированного нападения слуг Хозяйки Восточной Тьмы грозила всем Центральным Землям, Тёмные решили открыть свои разработки…
Оказалось, что дэрк состоит в основном из мёртвой физической материи, принадлежавшей когда-то живым существам и аров Абсолюта, Тьмы и Смерти, вступившим в странную и неестественную связь. Тёмные, сами не слишком-то любящие свет и добро, были почему-то устойчивы к небольшим дозам дэрка. Несколько патрульных, доставленных в Следящую башню Нордекайнена, подвергли исследоваинию. Дэрк тщательно собрали, а склянки с ним закупорили и начали изучать. Патрульные, к слову, быстро вернулись на службу и ничего странного с ними после этого не происходило.
Так вот, дэрк не действовал на Тёмных потому, что их внутренняя Тьма подарила им полный иммунитет к дэрку и всем его проявлениям! Эллайзия позволила своим верным детям быть самым страшным бичом слуг Шаяны. И по всему Королевству Теней стали появляться новые башни. Башни Некромантии. Ведь если кто-то поднял труп, то его можно и нужно уложить на место. И желательно без жертв. Как показало время, все последователи Владыки Тьмы получили мощную защиту не только от дэрка, но и от чар Шаяны, Великой Лгуньи. Опутать хоббита, искренне верящего в Эллайзию, было в несколько раз сложней, чем хоббита, выбравшего высоким покровителем Лламозза или Ллианор. Школы некромантов росли в Третью Эпоху, как грибы после дождя, а зомби, урколаков, детониров и прочих прислужников Шаяны удалось загнать обратно в Мертвоземье.
Что-то слишком много истории для битвы… Впрочем, побольше узнать о дэрке никому не помешает. «Лучше изучил оружие врага – получил больше шансов на отражение атаки этим оружием», - как любят говорить гвардейцы Короля Стиллуса. А Желтобородые обычно не бросают слов на ветер. «Слово – не руна, кинуть не можешь и поймать тоже».

Фалгонис смотрел на Альфаета и увидел около него кое-что, чего не ожидал: два Дракона, Огня и Льда, пикировали на огромное неповоротливое существо, отдалённо напоминающее лекрскую жабу. Струи холода и огня переплетались, образуя невозможный узор прозрачно-голубых и жёлто-оранжевых тонов. Гигантская жаба, выползшая из подвалов Кейольского замка, яростно булькала, испуская клубы зеленоватого пара порами на спине. Драконы пролетели всего метрах в трёх над головой уродливой твари и выпустили шар из Огня и Льда в глаз ужасного земноводного. Тварь взревела ещё сильнее, пытаясь проглотить крошечных для неё Драконов, но зрение её подвело: она промахнулась метров на пять, не меньше! Тоби сделал круг, явно собираясь что-то предпринять. Из его рук в оледеневший левый глаз жабы ударила крупная, метра в два, сосулька. Звон донёсся даже до Фалгониса, а он стоял в полутора километрах от этой схватки…
Когда ледяная пыль более-менее осела, все могли бы увидеть, что у монстра остался только один глаз, а от ушкой раковины к подбородку идёт страшный ожёг, с которого кусками отваливается кожа, а мясо ещё кипит. Это постарался Шпик. Драконы уже заходили на второй совместный вираж, в то время как Сай телепортировался почти под брюхо жабы, покрытое беловатой кожей и потёками жёлто-зелёной слизи из пор около лап.
Тёмный эльф оставил там что-то маленькое и светящееся, а сам телепортировался обратно, к своим велл’рандам, ближайшим помощникам и заместителям.
Командир Златого Легиона обратил свой взгляд к Башне Кендиса, самой высокой постройке в замке. У её основания сейчас трудился один из трёх отрядов Джадстера. Фалгонис прищурился… Под командованием Драйда Сигранда. Отряд из двенадцати гномов, из которых двое были орг’рахттерами, камнерезами, а ещё пятеро – оргеннанами, мастерами туннелей, почти закончил свою работу. Два гнома сейчас вставляли последнюю руну в специально выдолбленную ямку и прикрепляли её мощными ударами кулака. Все три команды камнетрясителей должны были закончить работу одновременно. И они её почти закончили. Отряд Драйда был у Башни Кендиса, Кво’наг работал у северной стены, около тронного зала, а Фитхайм занимался подвальным спуском. Да, тем самым, из которого вылезло жабообразное. Все три отряда ждали команды. Сигнала Первого Короля.
И он не замедлил явиться. Фиолетовые, синие и голубовато-зелёные эльфийские руны появились в воздухе, кольцом охватывая замок. Они гласили…
Фалгонис похабно умыльнулся. Они-то уж точно гласили. Просто-таки живописали о том, что два урколака и метролль сделали с Шаяной, пока она спала. Известный в Срединограде анекдот Сар дополнил парочкой штрихов, которые только подчёркивали тупость и невежество мертвяков, а Шаяну делали ну настоящей спящей красавицей…
Только это был пока не сигнал. Сар явно выжидал ещё более подходящего момента.
Драконы весело заорали, поднимая в воздух фонтаны огненных искр и ледяных осколков. Второй глаз жабы отправился к первому! Это стоило отметить хотя бы небольшим сияющим облаком из искрящихся осколков.
Жаба злобно и в то же время грустно взвыла, опускаясь на передние лапы. Ей точно не удастся поймать Драконов без помощи зрения. Так хоть растоптать тут всё во имя Хозяйки!
И она потопала в направлении холма, на котором стоял Фалгонис…
Видимо, чего-то в этом духе и ждал Сар, не зря прозванный Мудрым. Руны, почти сделавшие круг над замком, резко сменили цвет на красный. Вспышка была так сильна, что Фалгонис, хоть и стоял дальше всех, на несколько секунд зажмурился.
Это и был сигнал. Башня Кендиса как-то странно ухнула, будто все камни в ней застонали, а потом от неё начали отваливаться глыбы кладки. В один из проломов, находящийся примерно на седьмом этаже, ринулась сероватая тень.
Огромный кусок стены гарнизона, находящегося недалеко от подвалов, вырвало и швырнуло прямо на спину жабы. Та тихо булькнула и осела. Она была жива, но двигаться пока была не в состоянии. Яростно-испуганный писк резанул по ушам ближайших рэев и жаба поднялась вверх метров на двадцать. Её туша, и так не слишком приятно пахнущая, теперь завоняла настолько отвратительно, что даже урколаки решили попытать счастья в другом месте. Достигнув верхней точки полёта, из живота жабы на землю хлюпнулись непонятные огромные трубки, какие-то канаты и несколько серо-коричневых тюков невероятных размеров. Её внутренности оказались цветом не лучше, чем шкура. Дважды мёртвая жаба плюхнулась на землю, разбрызгивая вокруг себя серо-коричневую кровь и ошмётки дэрка. Тихо заскулив, она отправилась в лучшие миры. Туда, где никто не обижает простых земноводных, на которых ставят опыты… плохие детониры.
Так вот чем был тот шар! Густым огнём Юстаса! В любом месте с достаточно малым количеством воздуха, Густой огонь моментально воспляменяется и нагревает окружающее пространство до температуры лавы в вулкане. А если он ещё и прижат чем-то, то этому «чему-то» придётся очень несладко. Его нагреют. И взорвут.
Внимание Фалгониса привлёк ещё один взрыв. Только этот грохнул на вершине Башни Кендиса, почти у крыши. Двенадцатый этаж… И в проломе мелькнула волна чёрных волос. Неужели это тот, из-за кого и предприняли штурм Кейольского замка?
Сабрина тоже заметила чёрную гриву. Она бы её ни с чем не спутала. Счастливая улыбка на пару мгновений озарила её лицо. И тут же исчезла, уступив место холодному расчёту и злости в глазах. Ах да, Сар сам обо всём позаботится. Он ведь Король! Всё будет куда лучше, чем мы надеялись… «Бла-бла-бла» вполне в духе Тёмных эльфов! Тьфу, даже вспоминать о том разговоре в Замке Королей противно. Как же она хотела сейчас полететь туда, на вершину Кендисовой башни!.. Увидеть эти волшебные глазы ещё раз… Улыбнуться ему и смотреть на то, как он улыбнётся в ответ…
Нет. Она не может. И не станет нарушать прямой приказ Сара, которой он даже не обозначил вслух. Не следует делать того, о чём Первый Король красноречиво промолчал.
Грёв видел, как вершина Башни Кендиса начала разваливаться. Взглянул на Лиолена. Зелёный эльф хмуро посмотрел на Светлого. Ему ли не знать, что они должны делать, а что – нет. Сар… Король. Тёмный эльф, которому дозволено даже то, о чём Ти-Рэкс не мечтал! Лиолен мысленно выругался. А Грёв, слышавший всё это, понимающе усмехнулся.
Никто и ничто не должно было вмешиваться в планы Саростоса Винлитуса и Ин’Анлеала. И Сар удивился бы, если узнал, что кто-то сомневается в тайном разговоре Владыки Жизни и Первого Короля. А такие слухи появились с неделю назад, ещё до прибытия Сабрины фон Сильвербальд и Братства Наших в Срединоград…
Вот только один из присутствующих совершенно никак не прореагировал на то, что в десяти метрах от него ухнули вниз десятки центнеров камня. Альфает, сидящий на своём любимом животном, хсеобайке Рэнди, был немного занят. Он просто не обратил внимания на то, что в проломе кто-то стоит. Но когда он разобрался с тёмными вестниками, тварями, похожими на продукт обмена жидкосями демона и гигантской летучей мыши, магистр-метаморф оглянулся-таки назад. Его взору предстал Тёмный эльф, довольно высокий и хорошо сложённый для своих малых лет. Очень удивлённый и в то же время довольный. Эльф, судя по всему, был немного ошарашен. Чем – Альфает не знал. Да и не собирался пока выяснять. За Тёмным, почти в центре большой круглой комнаты, висел в воздухе шероглаз. Мерзкая тварь явно была очень сердита. Это можно было прочитать и по недовольному излому брови, и по злобному оскалу, и даже по нервно колышащейся струйке слюны, вытекающей из правого угла рта. Альфает даже умилился, глядя, как шероглаз с ненавистью смотрит на него. Да-а, никто не умеет ненавидеть случайного встречного так сильно, как шероглаз в плохом настроении. Да и в хорошем они добрым нравом не отличаются… пока не убьют кого-нибудь. Или сделают ещё какую гадость…
Альфает подавил стремление завтрака выбраться наружу и восхищённо посмотрел на несчастное и жалкое проклятое создание. Всего за несколько секунд пробить восемь щитов, пробраться к телу и… Хорош, подлец, ничего не скажешь! Альфает послал Рэнди приказ разворачиваться, а сам кинул в шероглаза небольшим, проверочным Плетением Вудроффа. Маленький, не больше кулака, сгусток серебристо-жемчужного света, окружённый оранжевыми искорками, похожими на крохотные Огненные шары, летел быстро. Вот его отделяет от шероглаза восемь метров… семь…
И шарик превращается в тонкую плёнку из света, которая начинает мерцать и через две секунды гаснет. Уничтоженная стена была лишь камнем, из которого Орлиус Кейоль строил свой замок. Чар, наложенных на него Шаяной… Но Сар же уничтожил наружные чары! Альфает переключил зрение, снова глядя на пролом. Сар… он никогда и никому не говорит все свои планы. Правильно, в общем-то и делает, как оказалось.
Магистр-метаморф с удовлетворением увидел, что пролом затягивает так называемая Тёмная паутина. Обычное и даже распространённое в Королевстве Теней заклятие. Его может наложить любой Тёмный, если захочет. Самая же интересная и многих удивляющая деталь этого простейшего заклятия – на каждую «нить» паутины можно нацепить чары. Причём разные. И конфликтовать они между собой не будут. Совсем. Даже если повесить на две соседние «горизонтальные» «нити» Изгание Тьмы и Беззвёздную ночь, то ничего – наподобие взаимного уничтожения чар и бровей чародея, например, – не будет. Просто чары друг друга не «заметят». Сейчас Альфает видел, что на всех – ВСЕХ! – «нитях» висели чары Крытого зеркала. Ничто не могло проникнуть ни из башни, ни в башню. Любая магия должна была разбиться о Крытое зеркало, а рэи или другие существа столкнуться с чарами и убриться туда, откуда они пришли. Альфает хмыкнул, приглаживая бороду. Рэнди подлетел поближе к пролому и аркмастер крикнул:
– Не ты ли Миклеанор Саубериззи?
– Да, а с кем имею честь беседовать? – ответил Микли, уверенный в том, что Дириал пока нападать не станет. И чуть погодя тоже.
– Заткнулись оба!!! Это мой замок и я тут хозяин! Эльф быстро убил вампира. Колдун лети по своим делам. Живо, я кому сказал!!! – Дириал потешно выпучил глаз, а струйка слюны стала небольшим ручейком. Шероглаз явно не видел в акрмастере соперника.
– Да-а? А я был уверен, что этот замок принадлежит эндарам Кейолям. Что ж, видимо мой источник сведений немного устарел.
– Старик, если скажешь ещё хоть слово…
– Попробуй. – Альфает не был уверен в том, что Крытое зеркало пропустит или блокирует магию шероглаза. Поэтому выставил небольшой такой, всего в два мегаллона, Щит отверженности. Кто этого проклятого знает… Лучше поставить защиту, чем потом восстанавливаться из пепла или… чего похуже.
Микли был крайне разумен для своего возраста. Поэтому постарался как можно более незаметно отступить к стене, подальше от пролома и весёлого колдуна верхом на непонятной летучей твари. Тёмный эльф почти завершил свои движения, когда Дириал глянул на него двумя более-менее здоровыми щупоглазами.
– Тёмный, и не думай. Слинять не получится.
– Господин Воммет, я только с линии огня уйду, ладно? Мне самому очень интересно, о каких методах получения информации вампиры не могу и мечтать.
Дириал презрительно фыркнул. Этот Тёмный нравился ему всё больше и больше. С такой наглостью и насмешкой говорить с тем, кто только что хотел его убить… Шероглаз начал испытывать к эльфу уважение, а его он испытывал нечасто. Как же этот Миклеанор походил на него самого в юности… В юности.
– Стой и смотри, как сам Альфает Ринфельд, великий и несравненный лорд-извращенец, падёт от моей… от моих глаз! – пафосно проворковал Дириал.
Микли, прищурившись, посмотрел на бородоча. Лорд-извращенец? А с виду старик показался ему не слишком… гм… подкованным в плотских утехах. Всех, всех вокруг надо опасаться. И Тёмный эльф сделал себе пометку на будущее. «Опасаться всех!»
Альфает видел, как менялось выражение лица Миклеанора. Лорд-извращенец! Ублюдочные некроманты Башни Олл’Д-Феа! Он и не знал, что кто-то помнит его прозвище со школьных времён. Почти пол-эпохи прошло, а надо ж! Когда он вернётся в Срединоград – а это будет не позже сегодняшнего вечера – он устроит всем, кто остался с тех пор в Городе Королей небольшую… мозготрёпку. Ведь обидно до кончиков ногтей, что даже какая-то проклятая тварь знает о кличке, которой его наградил Дайриэль Диассенди!
– Попробую, Аль, ох как попробую!
– Прекратите болтать, сударь, и уже кидайте в меня заклятием.
– Господин, можете удостовериться в том, что мои слова с моими делами в разные стороны расходятся очень редко. Извольте убедиться в этом сами. Не возражаете?
– Сударь, не знаю вашего имени, но разрешаю вам показать мне, насколько вы хороши в нашем чародейском деле, - и Альфает учтиво поклонился, приказав своему зверю уйти немного вниз и вперёд. Да-а, аркмастер определённо знал толк в искусстве убалтывания, которое в Срединограде встречается не реже, чем на каждом втором шагу.
– Что ж, господин, вас никто не тянул за язык. Познайте же мощь моей магии и ужаснитесь тем, что я с вами сейчас сотворю!
Дириал широко улыбнулся. Микли с ужасом подумал о том, что лучше бы он в это время стоял лицом к стене. Потому что во рту Дириала обнаружились зубы, доселе невиданные. Тёмный даже сглотнул, размышляя о том, идёт ли челюсть шероглаза со всех сторон головы или же у него слишком много зубов?
Шероглаз внимательно смотрел на свою жертву. Буравил своим налитым кровью глазом, как гном жилу аркония. Альфает наблюдал за этим с неподражаемой срединоградской ухмылочкой. В стиле «Ага, старайся! Мы ещё посмотрим, получится у тебя что-нибудь или опять пфук». Дириал страшно надул шёки и начал бормотать что-то настолько бессвязное, что любому непосвещённому эти слова показались бы магическими формулами, а может и чем-нибудь ещё. Например, ужасными и отвратительными ругательствами шероглаза, которому до смерти надоели всякие бородатые колдунишки, малолетние Тёмные эльфы, зазнавшиеся вампиры, вервольфы, пытающиеся качать свои права и прочая живая и не очень мелочь-бестолочь, которой не понять ни скуки, ни пресыщенности абсолютно всем несчастного эард’шайе. А может быть, он просто вспоминал экзотический рецепт жаркого из хсеобайка, которого приготовить не так просто, как может показаться в первый час разглядывания умерщвлённой тушки.
– Познай же мою Силу! – выкрикнул Дириал, бросая в Альфаета магеллой из Конструктивных советов о самоубийстве, Бесполезном самоисцелении и Кулака Ротрага.
Заклятие, внешне напоминающее светящийся ящик неприятно-переползающего цвета, пролетело всего шесть с небольшим метров… перед бесславным прекращением существования от Крытого зеркала.
Нижняя челюсть Дириала столь резко упала вниз, что из его рта на пол ляпнулась сразу лужица слизистой слюны. По нему было видно, что он не просто удивлён, а ошарашен случившимся. Можно даже сказать, что чего-чего, а этого он совсем не ожидал.
Микли, глядя, как заклинание Дириала вдребезги расшиблось о пустоту, решил провести небольшой эксперимент. Сомневался он секунды две, не меньше. Тёмный эльф подошёл к проёму и медленно, осторожно, начал протягивать к нему руку.
Когда ноготь среднего пальца его правой руки был практически в сантиметре от бывшей окружности стены, руку не слишком сильно отбросило. Микли хмыкнул. Напрягать магическое зрение он не стал, да и не нужно оно сейчас было. Тёмный эльф с интересом посмотрел на ошарашенную рожу Дириала, у которого уже начало подёргиваться нижнее веко. Он переводил взгляд с Микли на проём и обратно. Казалось, что шероглаз пытается сопоставить последние события, но происходило это у него… крайне медленно.
Тёмному эльфу было не слишком приятно наблюдать за тем, как наместник Кейольского замка… думает в замедленном режиме. Микли оглядел комнату. Разрушений с последнего осмотра не прибавилось. Только вот Дарег выглядел неважно. Вампир до сих пор пытался подняться на ноги, но это у него не получалось. Микли почему-то подумал, что его кто-то душит. Или, по крайней мере, надел на него достаточно тугой ошейник. Пару раз Дарег делал руками движения, словно пытался сбросить что-то со своей шеи. Также Микли заметил, что мантия вампира, ранее бывшая удивительно-голубого цвета, стала обыденно-серой почти везде. Словно из неё утекала… голубизна. И, судя по всему, из самого вампира тоже что-то исчезало. Его лицо, прежде почти белоснежное, теперь стало почти розовым, с сероватыми пятнышками. Как у обычного человека, неаккуратно упавшего лицом в грязь. Микли почему-то печально вздохнул, но предпринимать ничего не стал. Ещё успеется, если вдруг понадобится срочная помощь… или осиновый кол.
Пока Микли осматривал разрушения в комнате и вампира, Дириал пришёл в себя. Злобно посмотрев на ухмыляющегося Альфаета, он смачно ругнулся и сурово приказал Микли, заинтересованно наблюдающему за ним:
– Эльф, проверь дверь. Быстро!
– Спешу ослушаться, ваше наместничество. Не вижу смысла.
– Эльфёнок, ты немного не понял. Если мои догадки верны, мы заперты здесь. Как чёрные грибы в бочке у Чернобородых. Ясно? Только мы трое. А я, знаешь ли, не хочу оказаться в одном помещении с Дарегом, когда он придёт в себя.
Микли красноречиво промолчал, но по его ухмылочке было заметно, что это скорее «если», чем «когда». Дириал вздохнул. И сказал проникновенным тоном:
– Когда. Только «когда». Я Дарега не первый век знаю. Он сволочь настолько изворотливая, что я с радостью убил бы его при первой встрече. Так как, посмотришь?
– Эард’лайе, может сам посмотришь? Угнетать Тёмных эльфов обычно себе дороже.
– Аль, я ж тебя за такие слова в землю по волосы из ушей закопаю! Дай только выбраться из этого… этого… положения.
Альфает, начавший догадываться о том, кем мог быть этот рэй до обращения в шероглаза, довольно заржал. Его до сих пор можно было выбесить несколькими правильно подобранными словами. Аркмастер направил Рэнди ещё ближе. Теперь морда хсеобайка качалась вверх-вниз всего в двух метрах от Тёмной паутины.
– Хорошо. Посмотрю. Но делать ничего не буду!
Дириал вздохнул настолько печально и так уныло покачал головой, что у Микли даже появилась уверенность, что этот шероглаз не такая уж и Злобная Тварь, какой хочет быть в глазах всех остальных. Так что… Микли кое-что сделает.
Он подошёл к двери, за которой недавно скрылись два урколака. И сделал то же самое, что и с проломом. Провёл, так сказать, эксперимент по второму разу. Вот только не всё было так, как с воздухом. Сначала его ноготь коснулся двери и только затем, где-то через полсекунды, руку отбросило. И отбросило гораздо сильнее, чем в первый раз. В ушах Тёмного эльфа раздался тихий смешок и отголосок мысли вроде: «Ага, давай ещё раз. Кости твои никто лечить не будет». Он повернулся к Дириалу.
– Да. То же самое. Чёртовы эльфы! Мерзкие, паскудные, ублюдочные эльфы!!!
– Мне послышалось или ты восхищаешься их ублюдочной паскудностью? – с велёлым огоньком в глазах спросил Альфает, на секунду отвлекаясь от лицезрения шероглаза и бросая взор вниз. Седьмая колонна успешно оттеснила прислужников Шаяны к стенам замка. Несколько деандрологов пытались поднять из остатков жабы что-то умопомрачительно мерзкое. И огромное. Причём трижды мёртвое…
– А не плевать ли тебе, чем я восхищаюсь, а чем – нет?
– Ты не слишком похож на обычного шеара.
– Потому что я всего лишь самый лучший эард’шайе за всю историю Полуплоскости.
На это Альфает ничего не ответил. Да и как с шероглазом можно спорить? Он же… шероглаз! Но утверждение Дириала было произнесено с таким… выражением? достоинством? самомнением? В общем, так мог сказать только тот, кто доказал своё право именоваться именно так и никак иначе. А это значит, что ещё одна догадка Альфаета о личности и бывшем теле шероглаза подтвердилась.
Дириал полминуты изучал лицо Тёмного, а потом проникновенно спросил:
– Как ты намерен отсюда выбраться? Только честно.
– Я намерен подождать, пока меня отсюда вытащат.
– План хор-рош! Никакого изьяна нет. Посмотри на Дарега. Через… максимум через двенадцать минут он будет на ногах. И он будет зол. Очень зол на нас обоих.
– А на меня-то за что? – удивился Микли, по-новому посмотрев на вампира.
Кровосос неимоверным усилием повернул голову к Микли. Его оскал боли на пару мгновений превратился в улыбку, несущую адресату абсолютное уничтожение. А перед этим невероятные муки, на которое только был способен древний вампир. Микли подумал о том, что всё-таки лучше поискать пути спасения из этой комнаты. И чем скорее они их найдут, тем лучше будет для его светлой кожи и роскошной чёрной гривы. И жизни тоже.
Шероглаз, видя как выражения на лице Микли сменяются, пока он смотрит на вампира, предупредил, дождавшись, пока Тёмный всё решит:
– Это же летта’эри! У них повод для мести всегда найдётся. Или они его выдумают.
– Миклеанор, если тебе плохо, то ничем не могу помочь, – добавил Альфает, видимо считая, что таким образом он сможет поддержать Микли.
– Аэ реантис, кор-д’гравиа… – пробормотал Микли, вспоминая, с какой лёгкостью Дарег перенаправил в него Цепь огненных шаров. С таким магом драться надо будет очень… скажем так, хитро и продуманно. А времени на это нет.
Дириал подлетел к вампиру и завис в пятидесяти сантиметрах слева-сверху от него. Шероглаз обернулся к Микли, предостерегающе сказал:
– Десять минут и он на ногах. На своих белых, тощих культяпках. Так что ты будешь делать, когда эта злая тварь полностью придёт в себя?
– Так может его добить, пока он не… пришёл в себя? – с опаской предложил Тёмный.
Нет, ему не претила мысль о добивании беззащитного вампира, хотя… Такого ли уж беззащитного? Скорее всего… Нет. Не «скорее всего», а «наверняка». У настолько древнего летта’эри обязательно найдётся, чем ответить врагу, который собрался его добить. Или дальняя телепортация или ещё что. В дайтранга превратится, например. И защищённый вампир будет добивать несчастного глупца, подошедшего слишком близко.
– Миклеанор. Ты его не добьёшь. И я тоже. Я не думаю, что его вообще можно «добить», пока он не решит окончить жизнь самоубийством. А он не решит. Я его уже четыреста лет знаю. И за всё это время не слышал от него ни намёка на «Ах, убейте меня! Как же я жажду покинуть это бренное тело! Ах-ах!» Ни намёка.
Прочитав в глазах Микли надежду на «А может, всё-таки?..», Дириал добил:
– Ты можешь просканировать его мантию? Я – нет. Кто знает, что вообще может под ней скрываться? – вопрос рухнул, как могильная плита на первые два плана Микли.
– Очень старый и тощий вампир в прекрасном состоянии, желающий вас убить? – предположил Альфает. И тут же пожалел об этом.
Вампир приподнялся на колени и глянул на магистра-превращенца.
– Впрочем, уже не только вас, – весело добавил арк-мастер.
Похоже, его нисколько не пугала возможность быть разорванным в клочья или досуха выпитым. Он её просто не допускал в своё сознание.
– Йа-аа… – прохрипел Дарег, стараясь подползти к шероглазу поближе. – Яа-а…
– Да-а? Что ты хочешь нам сказать, Дарег? – с некоторым испугом поинтересовался Дириал, отлетая ровно настолько, насколько Дарег мог дотянуться. Во время «разговора» Дириал плёл сеть чар. Настолько плотных, что воздух вокруг него искрил и пружинил.
Древний вампир попытался снова встать на ноги. У него почти получилось.
– Вы-ы… вы все-е… умрё-оте… ! – прохрипел он.

* * *

– М-да… Им не слишком повезло с выбором смерти.
– Вместо того, чтобы разглагольствовать, расколдовал бы их!
– Вместо того, чтобы вступать в бессмысленные споры, расколдовал бы сам. А ещё Первый лард’лестр Саростоса Винлитуса!
– Вместо того, чтобы терять время, остановил бы его. А ещё Первый Король Срединограда! – не менее язвительно отозвался Алерсион.
Сар неопределённо хмыкнул. «Побыл бы ты с моё Королём этого болота, ты бы в Первую Эпоху повесился!» - язвительный мысльсигнал Сара явно имел успех: Ал несколько помрачнел. И сразу же начал мозговой штурм:
«Чары Гутреберта Несдержанного сейчас не помогут. Времяизвержение тоже. Можно попробовать вытянуть их обратно в наше время Золотой сетью, но…»
«Так что тебя останавливает? Как будто у тебя разрешение на Золотую школу просрочено! «Делай, как думаешь и думай, что делаешь», как говаривал мой отец. Давай!» - мысли Сара были настолько громкими, что их услышал даже Кондир. Впрочем, дрими’нокай ничего не мог сделать, даже если бы захотел: сейчас каждое его движение длилось несколько часов, а на простую мысль уходило десять-пятнадцать минут.
«Ладно. Если что… Подстрахуешь.»
Сар ничего не ответил. Куда он денется? Да и гномомеха немного жаль… Ценный экземпляр техномагической мысли Чёрных.
Алерсион взмахнул руками и принял стойку Мудрого лиса. Его пальцы заскользили по невидимым струнам, едва касаясь их кончиками ногтей. Струны ответили непрерывным, нарастающим гулом, который отдавался внутри у всех в Зале Конфиденсов. Волны почти неслышимого звука пронизывали пространство и время зала, наполняя его немного новым содержимым, а старое аккуратно фиксировали и удерживали. Совмещали с прошлым, будущим и настоящим. Разрывали неправильно скрепленные оковы Времени и сковывали их заново, возвращая то, что должно было быть, а ненужное и неправильное изгоняли в другие потоки реальности. Навсегда запечатывали те рукава времени, в которых могли отразиться непредсказуемые последствия применения Золотой сети.
Гул поднялся до максимальной высоты и стал обволакивать трёх жертв Вязкого времени плотной сетью Золотого звучания. Сар с удовлетворением отметил, что его лард’лестр не растерял способностей за проведённые без магии годы.
Беловатые коконы из вязкого времени, похожие на плотный туман, начали растворяться под резкими ударами Золотых струн. Нити вязкого времени лопались, издавая свист и шипения на грани слышимости, исчезали под напором воли Алерсиона, уходили в ту реальность, где они были самым обычным явлением. Но самое главное, что три рэя, почти затянутые в другое измерение и время, освобождались от ненамеренных чар.
Кондир начал шевелиться примерно после того, как с его головы слетело последнее «облачко» вязкого времени. Дрими’нокай шумно вздохнул и с наслаждением улыбнулся. Да, он был жив. Его не убить каким-то заклятием паскудного шероглаза. Его вообще убить сложнее, чем кажется после детального изучения всех слабостей дрими’нокаев.
Он повернул голову – насколько это позволяло до сих пор неподвижное тело – и увидел… «Король… Первый Король вернулся. А травки уже нет…» Мысли были несколько бессвязными. Но и их хватило, чтобы привести Кондира в ужас.
Сар, всё это время смотревший именно на Кондира, улыбнулся и приветственно помахал ручкой. Вроде как «Здрасствуй-здрасствуй! И как мне тебя убить?»
Кондир сглотнул и ещё раз подумал, что неубиваемость имеет свойство заканчиваться гораздо быстрее, чем приходит осознание того, как плохо ты вёл себя всю жизнь. Он сглотнул ещё раз и посмотрел в глаза Саростоса Винлитуса не с ужасом, но с вызовом. Наследник Кейольского замка не умрёт без боя. Не дождётесь!
Хотя зачем Король освобождал его от вневременности, если не… Скорее всего так оно и было. Саростос решил убить его лично. Самостоятельно. Отомстить, так сказать, за те издержки, что он потерял после того, как на Изумрудных полях вырос Чароедский лес, а изумрудная трава резко прекратила своё существование. Месть Тёмного эльфа и так может быть ужасной, а если учесть, что он Король и потерял три века назад как минимум сотню тысяч ойгенов… Кондир приготовился к мучительной смерти после долих пыток.
Дрими’нокай уже мог свободно шевелить руками. Мечём и дрилл’саром. Но что-то подсказывало ему: «Не стоит провоцировать особ королевских кровей на применение магии. Если всё ещё хочешь жить. И измениться…» Кондир немного развернул корпус и оглянулся. Увиденное его не слишком удивило.
Ну кто бы мог подумать, что Первый Король явится куда-либо в одиночестве? Нет, ему непременно нужен хотя бы один свидетель, который будет восторгаться его крутостью и радостно пищать при каждом королевском чихе! И этим «кем-то» оказался именно Ал.
Да-а, правы были те, кто говорили о некой связи Первого Короля и его лард’лестра. Ох как правы! Даже по тому, как Сар смотрел на Алерсиона, можно было заключить, что между ними что-то есть. Как минимум дружба. А о максимуме Кондир не собирался думать. По крайней мере, пока рядом находятся оба эльфа. За такие мысли и убить могут…
У Сара, напротив, мыслей было мало. В основном это была «Наконец-то! Скоро этот фарс закончится. И я смогу нормально отдохнуть в Дэардэйле.» Или «Полубоги слишком распоясались в последнее время. Надо будет поучить некоторых из них уму-разуму. И сказать-таки Мирморну, что его методика обучения годится только для троллей берсерков!»
Ал вообще не думал. У него было задачка потруднее. Он всегда хорошо направлял и удерживал Золотую песнь, но сейчас что-то ему мешало. Может, дэрк внутри человека? Или то, что гномомех был сделан из таких противоположных металлов, как арконит и хельджин? А может, что гном был именно бывшим?
Малкольм, в отличие от остальных в Зале Конфиденсов, не думал. Его вытягивают из других времён? Прекрасно! Он быстрее наваляет той твари, что сделала это не только с ним, но и с Хозяином. Кондир кривится и почти что трясётся от страха? Нет проблем! Узнаем, почему он так боится и решим проблему самым простым путём. Наваляем той твари, которая хотела убить Хозяина! Да, именно это. В первую очередь. Всё остальное – потом. Сначала надо как следует выпустить пар и убить пару десятков прихвостней Хозяйки. А начнём, пожалуй, с этого человечка, который стоит и с безразличием пялится на… В общем, смотрит на что-то, невидимое для всех остальных.
А человек в чёрном доспехе действительно ни о чём уже не думал. Не жалел. Не мечтал. Из его жизни… сознания… тела… пропала та самая суть, которая подпитывала его все эти весемь… нет, девять лет. Шаяна отказалась от него сразу же, как только он начал погружаться в вязкое время. Он стал ненужным. Он стал никем. Стал собой.
Дэрк в его теле стал бомбой замедленного действия. И скоро он умрёт…
Он отправится в Хеллоршип, где никто не скажет доброго слова. И всем на него будет наплевать… впрочем, как и раньше. Что мог позволить себе пятый сын герцога Алаэля, у которого и земель-то почти не было? Он пошёл в орден Малфуриев только потому, что магистр Фуринг не требовал взносов, на которые у папаши не хватало средств. Как и на доспехи. И на приличный меч тоже… Всё это предоставил орден, в библиотеке которого младший рыцарь и обнаружил «Essere Daerca Nontry», трактат о Хозяйке. Сдуру прочитанное заклинание и к нему в комнату вваливается чудище. Энвийд, как он потом узнал. Ухмыляется, хватает его подмышку и, не смотря на отчаянное сопротивление, исчезает в портале. Как он мог тогда представить, что его средний братец, Иллель, не умер в нападении графа-соседа, а начал служить Шаяне? И он тоже… Сначала его подвергли очистке Тьмой, как её называли прислужники, потом накачали дэрком, а на следующее утро он уже плохо помнил себя. Только самые важные факты, которых было не так уж и много…
Всё равно он сейчас умрёт… Эльфы всегда убивают людей, несогласных с порядками Тёмного города. Города Магии, как они его называют…
Рыцарь-неудачник решил не вставать с колен. Его ждёт только смерть. Какая разница, в какой позе она его настигнет? Рыцарь-малфур и бывший чёрный мечник был готов.
– Айсур, я так понимаю? – спросил один из эльфов. Рыцарь понял это по нахальству, которым пропитались слова, а ещё по мелодичному звучанию голоса.
Он не ответил. Уже не Айсур, а третий г’айд лорниффа Воммета. Много времени прошло с тех пор, как его называли по имени… Чаще всего – «Эй, ты! Где эти орковы патрули шляются? Опять на кладбище попёрлись ужираться до полного невлезания?!» или «Почему длинноухие поганцы опять сбежали, а?! Где те гномы, которых присылали на прошлой неделе?» И вот так постоянно…
– Не хочешь отвечать – не отвечай. Вежливость отставим в угол. Ты как себя чувствуешь? – снова этот эльф! Пусть скорее сделает то, за чем пришёл и оставит его…
Как он не понимает, что его просто бросили? Поигрались и выкинули, словно ненужного дрейка… Теперь он просто… просто… Интересно, а умирать больно?
– Никто тебя убивать не собирается! Но ты меня почти достал. С таким равнодушием относиться к Первому королю… Вставай. У меня тут есть ещё дела, но ты…
– Сар, прекрати. У несчастного мальчика депрессия.
– Этот «несчастный мальчик» хотел меня убить минут… А сколько времени мы уже тут провели? – лорд Кейоль. Любимчик Шаяны. До определённых событий.
– Не больше двух часов, - ответил Алерсион, разминая руки. Да, Золотые струны – мощная магия, но и устаёшь после неё не меньше, чем от Морского огня.
– Так… Айсур… как же его по роду звали… ну-ка… Элаэль! Вы приговариваетесь к убиению Малькольмом Гарранатом, моим другом и лучшим гномомехом в трёх днях пути!
Со стороны Малкольма донеслось довольное скрежетание. Гномомех был почти счастлив от таких слов Хозяина. И ждал лишь одного.
– Убивайт! – выкрикнул Кондир боевой клич Йурского герцогства.
А гномомех именно этого и ждал…
– Кондир, прекратил немедленно. За то, что ты до сих пор жив, скажи спасибо моему терпению и Ин’Анлеалу с Алерсионом. Теперь отозвал свою железяку и наверх. Быстро!
– Я не собираюсь подчиняться какому-то… – Кондир нервно сглотнул после того, как случайно взглянул в глаза Первого Короля. – Какому-то королю.
– Тогда какого орка ты что-то там говорил про дар, про то, что тебе надоело, да и про всё остальное тоже? – накинулся на несчастного дрими’нокая Сар, незаметно ставя Печать собственности на левом виске Айсура Алаэля.
– Я ничего такого никому не говорил! – практически заорал Кондир. Первый Король оказался ещё большим эльфом, чем он представлял по рассказам отца. И как только его до сих пор не свергли? За пять Эпох-то?
– Но ведь подумал, и не раз. Не так ли? – Сар улыбнулся. В изгибе его губ можно было прочитать о превосходстве его мыслечтения, чувства собственного великолепия и ещё того, что если уж взялся врать, то хоть мину делай непроницаемой!
Кондир ничего не ответил. Он просто указал головой Малькольму наверх, а сам начал левитировать. Малкольм, рыгнув разноцветным облачком, полетел за ним.
– Собрались крушить собственность Срединограда? – поинтересовался Сар, насмешливо улыбаясь. – Учти, это из твоего заработка вычтут.
– Это мой замок! И никто мне тут не указ!
– А это – моя страна! И никто мне перечить не станет!
«Просто детвора… – тихо подумал Алерсион. – Сара понять ещё можно, он Король и ему надо развлекать себя, но Кондир… Если он Малли начнёт натравливать… Ну вот.»
– Малкольм, покажи этому Лорду, кто здесь Хозяин!
– Хозяин, но он же меня в порошок сотрёт…
– Малкольм, не слушай дрянного дрими’нокая. В нём дэрк играет.
Гномомех облегчённо вздохнул. Алерсион покачал головой и взлетел к остальным.
– А что будем делать с этим… человеком? – спросил он.
– Исследовать. В нём нет дэрка. Совсем не осталось. Видимо, это какое-то неизученное влияние чужого времени. Ал, а какая тебе-то разница? Пошли Миклеанора спасать!
– Ага. Он сам кого хочешь до смерти заспасает… - пробормотал Кондир, направляясь к потолку. – Анор посильнее Вонючки будет, если его разозлить…
– Идём через параллельные потоки. Билеты уже куплены, дружочки мои!
Алерсион просто-напросто заскрежетал зубами, когда его и остальных рвануло к Башне Кендиса. Сар никогда не научится быть вежливым с поверженными врагами!
А Айсур лихорадочно думал о том, что жить – это не так уж и плохо. Ведь дэрка в нём уже нет! А это значит, что он сможет управлять собой. И эти опыты… позволят заработать как минимум пару-тройку тысяч ойгенов. Может больше, но меньше – никак!

Стоявший на одном колене вампир начал постепенно бледнеть. Закрытые глаза подрагивали, а губы кривились в усмешке, словно он предвкушал, что сейчас сделает с шероглазом и мерзким эльфёнышем.
– Вот видишь. Даже десяти минут не понадобились.
– Тебе слова не давали, предатель, – Спокойный шёпот вампира звучал опасней, чем крик.
– Я ни вам, ни ему ничем помочь не смогу, – быстро предупредил Альфает, прищурившись. Вампир почти восстановился. Хватит ли ему сил телепортироваться из круга Крытых зеркал?
– Молчал бы лучше, старик, – настороженно ответил Дириал. И обратился к Микли: – Надеюсь, ты умеешь сражаться с вампирами.
Дарег только зашипел. Этот шероглаз и раньше привлекал внимание своим свободомыслием, но второй бунт за неполные сутки? Он положит конец вторжению во владения Шаяны. И уничтожит всех, кто не подчинится Ей.
– Дириал Воммет, вы приговариваетесь к развоплощению сущностей за осквернения своего дэрка сомнениями. Приговор будет произве…
– Нет. – Микли и сам не понял, зачем он это сказал. Просто почувствовал, что так нужно, необходимо было сделать. Но что дальше?
– …произведён немедленно. – Дарег встал на ноги, закончив обвинение.
Микли хотел оглянуться на шероглаза, хотя и чувствовал, что этого делать не следует.
Дириал не боялся умереть. Перестать существовать? Да бросьте. Когда радости тебе уже ничто не приносит… Может, хоть там будет что-то новое?
Альфает, видя лишь спины шероглаза и Тёмного эльфа, с уверенностью мог сказать, что эти двое сейчас идут по одному пути. Пойдут ли они им и дальше, покажет только время.
И лишь Дарег ни о чём не задумывался. Он вынес приговор, и он его исполнит. Лично. Надо быстрее действовать, но в малолетнем эльфёныше таилось что-то странное, непонятное. С ним он тоже разберётся. После казни предателя у него будет больше времени для личных интересов. Сначала – дело Шаяны.
Что-то быстрее света метнулось в сторону Дириала. И отскочило с глухим стуком. Вспышка карминного, словно кровь, пропитавшая землю. Глухой стон, раздавшийся вокруг и в центре зала. Невесомый пепел, падающий на каменное крошево. Скрежет клыков и яростное шипение из десятка нездешних глоток.
Белоснежный луч, пронзивший тело, но не тронувший голубую мантию, крик боли. Исчезновение в спиралях света. И тишина.
– Микли, как ты это сделал?
– Сделал что?
– Твои руки. Потом луч света… Ты ведь знаешь, какое это было заклинание?
– А это было заклинание? Я захотел, чтобы вампир исчез и вскинул руки.
– А-а-а, теперь понятно.
Призрачное мерцание. Из него выходят два эльфа, дрими’нокай и гномомех.
– Дириал, сволочь ты бесстыжая! Какого орка ты мне стену сломал?! Малли, взять!
Дириал посмотрел на Микли. Отражение в глазу снова явило эльфа в сине-красном одеянии. Тот бросил что-то сверкающее Тёмному. Изображение сменилось. Теперь в зрачке был сам Дириал, в челюсть которого вонзился меч. Шероглаз умирал. Но было в его взгляде что-то такое, что заставляло думать о очищении и возвращении. А не смерти, как могло показаться.
Микли почувствовал в правой ладони холодок. Сильнее сжал руку. Да, рукоять. Он не стал смотреть, тот ли это клинок или нет. Просто закрыл глаза и почувствовал, как меч пронзает кожу, плоть, кость и снова кожу. Услышал тихий вздох облегчения. Он знал, что другие ничего не слышали. Открыв глаза, он увидел, что на месте, где только что парил Дириал, сверкал огромный шар света. Мгновение – и он взорвался, оставил лишь горстку пепла, невесомо спускающегося на пол, и ощущение долгожданного покоя.
– Я должен был его убить… – тихо и разочарованного произнёс Кондир, покачав склонённой головой.
Малкольм замер в двух шагах от Миклеанора. Тёмный старался не показать виду, но ему отчего-то стало грустно.
– Извини, Хозяин. Меня опередили.
– Так вот как выглядит столь известный в узком кругу Миклеанор Саубериззи!
К Микли подошёл незнакомый Тёмный эльф, от которого веяло величием и спокойствием. Положив ему руки на запылённые плечи, эльф клонился к левому уху и шепнул:
– Не стоит беспокоиться о том, о чем не стоит беспокоиться сейчас. Я знаю.
Микли взглянул в карие, словно кора девикселя, глаза Тёмного. В них было понимание и немного тоски. А ещё – предвкушение праздника, от которого будет не только головная боль.
– Веди себя, как подобает Тёмному. В глазах – Тёмный огонь, в волосах – Тьма, в сердце – Мрак. Встань и идём отсюда.
Анор не понял, как он может встать, если уже стоит, но слова Тёмного придали ему уверенности. Он приподнял подбородок и кивнул, слабо улыбнувшись.
– Молодец. – Одно слово, но Микли не получал такого удовольствия от похвалы ни разу в жизни! И, повысив голос для остальных, Первый Король объявил: – Битва за Кейольский замок окончена. Все могут быть свободны. И, Альфает, прекрати ухмыляться.

* * *

Битва была близка к завершению. На поле боя остались лишь разрозенные, жалкие остатки войск Шаяны, которые ещё вчера наводили ужас на все окрестные земли. Силы Срединограда неспешно очищали территорию от огрызающихся из последних сил творений и слуг дэрка.
Несколько маггохов отчаянно сопротивлялись ожесточённому натиску десятка Золотых рыцарей и Сабрины. Полувейле уже надоели немёртвые марионетки и теперь она накачивала сразу двух чароедов, скорее всего прежде бывших гномами, Сиянием смерти и Чарами Алктавиана. Чёрные вспышки и полосы фиолетово-розовых лент опутывали разноцветные тела пожирателей магии, впитываясь в них и пополняя их нечестивые ауры. Маггохи творили заклинания непрерывным потоком, но часть аров всё равно оседала в их сущностях. Наконец, один из них окутался многоцветными вспышками. Сабрина выкрикнула короткое заклинание и сверкающего маггоха разорвало, разнесло вокруг тысячами невидимых аров. Её сегодняшние телохранители предусмотрительно выставили стену щитов. Ни взрыв, ни волна остаточной магии не заденет рыцарей Золотого легиона. Засверкал второй маггох…
Трест перекинулся в хиллена минуты две назад. Достойных его когтей противников не было, а пачкаться в мясе урколаков и прочего отребья хобборотень не желал. Сейчас он сидел под невысоким, чёрным деревцем, напоминающим искажённый чёрный дуб, и старательно вычищал из-под ногтей – не таких уж и больших – кусочки плоти и рыжеватую шерсть. То и дело он поглядывал, как воины Королей расправляются с остатками гарнизона Кейольского замка. Видя, как урколака разрубают надвое, или как магголширу рубят одну из голов, он мерзко ухмылялся. Вот дочистит ногти, умоется, восстановит одежду и пойдёт к Грёву и Лиолену. А эта Полуплоскость не так уж и плоха, если есть в кого вонзить когти и сытный, горячий обед! И куда провалился Кузьмич?
Грёв и Лиолен тем временем постепенно ослабляли Чары Ситриаса. Поддерживать их в полную силу сейчас не было никакого смысла: от нескольких тысяч слуг Шаяны на поле боя осталось пара сотен. А через полчаса и они перейдут в окончательно-мёртвое состояние. Жгутов почти не осталось, видны только золотистые ленты с малиновыми, реже – зелёными каймами. Грёв чуть опустил правую руку. Исчезло несколько лент с группы воинов, только что докрошивших полсотни удирающих урколаков. Светлый посмотрел на Лесного. Лиолен кивнул, не оборачиваясь. Ещё полчаса и бой завершится, и можно будет спокойно обшарить весь замок в поисках сбежавших и спрятавшихся слуг Хозяйки. Кто знает, может быть она приготовила воинам Срединограда несколько сюрпризов?
Фалгонис и Сайэрус просматривали поле в поисках поверженных союзников. Результат тройного осмотра был практически идеален: тринадцать временно ушедших в Хеллоршип и ни одного заражённого дэрком. Тринадцать из четырёх тысяч – очень и очень неплохо, учитывая то, сколько здесь было маггохов. Золотой рыцарь и Тёмный эльф переглянулись. Фалгонис кивнул. Сайэрус бросил мысль-сигнал вниз, к ближайшему Звёздному порталу. Кто там сегодня? Квесеттий? Договориться с де’монами насчет возврата столь доблестных воинов будет легко.
Два Дракона, Огня и Льда, в который уже раз облетали замок. Кендисову башню они разглядывали пристально. Но увидеть ничего не могли – знаний в построении Высших Чар у них было меньше, чем у Грёва, не говоря даже о таких великих мастерах как Сар или Альфает. Наконец, высмотрев Треста, Тоби окрикнул Шпика и вместе они полетели к хобборотню.
– Что, скучаешь?
– Да как тут не скучать… – ответил Трест, не поднимая головы. – Всех убили, а я даже развлечься не успел.
– Не найти истинной радости в бессмысленных убийствах.
– Шпик, во-первых, они уже как минимум один раз дохлые. Во-вторых, перестань заучивать словечки Грёва. Вас двоих, вещающих о добре не в суме и живых врагах, для нашей компании многовато будет.
Шпик обернулся к Тоби, но тот отвернулся, что-то весело насвистывая.
– Тебя к Хозяину подбросить или сам дойдёшь? – язвительно спросил Огненный.
Трест сумрачно нахмурился. К Хозяину? Теперь просто к другу. И точка.
– Подбрось. Только смотри куртку не попорть, как в прошлый раз. – Трест ухмыльнулся прямо в глаза Дракону Огня.
– Сам же и подлатаю, – проворчал Шпик, руками будто бы растягивая прочную леску. – Не жмёт, не давит?
Трест напряг мускулы.
– Не-а. Летим быстрее, а?
Рывок и они мчатся на другую сторону замка, к Грайнисону Гринберрау и Лайлену Метофитци. Разумеется, теперь даже в мыслях члены Братства Наших называли себя принятыми именами. И сами не запутаются, и другим правду узнать не позволят.
Когда Трест проносился над разрушенной крышей замка Кейолей, он хотел плюнуть вниз. Но почему-то быстро передумал. Ага, а вон там и Лиолен с Грёвом! Мерцают, кудесники длинноухие. Его широкий рот стал ещё шире, показав довольно чистые зубы.
– Ты, ползобрюх воздушный! Ещё раз так сделаешь и я…
– Что ты? Не надо думать, что я не научился ничему новому за все эти дни. И если хочешь нормального приземления в следующий раз, забудь ту куртку. У тебя их штук десять уже, а тебе всё мало.
– Качественных курток мало быть не может. – Пробурчал Трест, отряхивая колени ладонями. А ладони – Песчаным бризом.
Хиллен подошёл к своему бывшему Хозяину. Ну, Лиолен, может и думает, что он до сих пор является его Хозяином, но теперь-то это не так. Нет, Трест и теперь его в обиду не даст, но выполнять каждый приказ этого хлыща зелёного больше не станет. Хе-хе. Хлыща зеленого. А у Лиолена волосы всё равно зелёные, хотя и гораздо светлее, чем раньше. Хиллен дёрнул Зелёного эльфа за левые ножны.
– Лей, не видел Кузьмича?
– Нет. Он разве не с тобой был?
– Из портала вместе вышли, а потом бой начался. – Трест благоразумно умолчал о том, что сразу после раздачи команд он рванул в лес, перекидываться.
– Думаю, с ним всё в порядке. Грёв, ты можешь его нащупать?
Грёв сосредоточился. Вздохнул. Покачал головой.
– Или он поставил блок, или в таком месте, где найти его проблематично.
Вспышка воздуха и перед ними появилась Сабрина. С довольной улыбкой она окинула их взглядом. Улыбка исчезла.
– Миклеанора не видели? – разочарование она явно скрыла не так хорошо, как хотела бы.
– Точно так же, как и вы, – проворчал недовольный Трест.
Их взгляды встретились.
Хиллен был на две головы ниже, но казалось, что это он смотрит вниз.
– Я уверен, что скоро мы все увидим не только Микли, – поспешил разрядить обстановку Грёв. Да уж, Треста даже седьмая смерть не исправит.
– Тогда я подожду с вами. Не против?
Трест очень хотел заявить что-нибудь в своём роде, но суровый мысль-сигнал Лиолена не дал ему это сделать. Ха-ха. Пусть тешится. Скоро он получит проценты за пять лет, прошедших впустую.
Грёв кивнул. Сабрина встала по правую его руку, напряжённо всматриваясь в Башню Кендиса. А Трест продолжил прерванное занятие. Ногти за него никто чистить не станет.
Минуты шли в молчании. Драконы летали над замком, воины Срединграда приводили в порядок мечи и доспехи, а маги очищали поле боя от дэрка, выжигая или трансмутируя его. «Интересно, – думал Трест, – кто первым не выдержит?» Сабрина держалась хорошо. Только губки изредка покусывала да слишком резко переводила взгляд на телепортирующихся. А их было много: команды арг’реалей прибывали из Срединограда, Свеллебрилля и Мальдфорга каждые несколько минут. Трест снова ухмыльнулся, скептически покачав головой. Она что, в Микли влюбилась? Да быть того не может! Ну, или боги снова взялись за игры.
В трёх метрах от них в сторону замка возник худощавый Звёздный в чёрном плаще советника. Эльф легко поклонился, не нарушая при этом этикета, и сказал:
– Братство Наших и Сабрина могут явиться к походному шатру Первого Короля Срединограда, Саростоса Винлитуса Лэрэйнора дэ Анктикроссима Рэллатаурэ.
И тут же исчез.
Трест подумал о том, все ли эльфы нахальны или через одного.
– Они спасли Анора! – Сабрина кинула в Грёва улыбку безумной радости и исчезла.
«Тоже мне новость. Он и сам бы спасся. Это ж Микли!» Трест стал ждать, что же такого будет дальше. И, видимо, дождался.
– Шпик, Тоби! Ко мне! Микли у Сара! – Грёв мог и погромче. Главное, чтобы и Лиолен не захотел «пообщаться» с Драконами.
– Уже снижаемся! – Тоби был высоко и ответ его послышался, как эхо.
Светлый начал строить портал. Эка невидаль! Нет, чтобы взмахнуть дрилл’саром и перенести всех их к Сару. Даже если спросить, почему он сейчас медлит, то в ответ получишь только какую-нибудь ерунду про «повреждённые битвой магические потоки» или «истощение магической силы». Или ещё что-нибудь настолько же правдоподобное, как и бессмысленное с точки зрения хиллена.
Сразу по приземлению Драконов Грёв прошептал несколько слов на Лесном наречии. Вспышка. Вот же Светлый, вот же великий чародуй! Тресту захотелось именно сейчас поинтересоваться, почему Грёв решил воспользоваться заурядным ар-переносом, а не потоком мысли или теми же самыми вратами времён. Светлый не выглядел истощённым Чарами Ситриаса. Утомления от их долгого поддержания Трест тоже не заметил. Но всё-таки почему он избрал самый древний и долгий способ мгновенного перемещения в пространстве?
А вот и Микли. В светлой курточке из кожи и с растрёпанными волосами. Сабрина рядом. Судя по всему они только что говорили.
– Микли! – выкрикнул Лиолен, кидаясь к лучшему другу.
– Лиолен! – завопил Микли, заключая Зелёного в братские обьятия.
Они рассмеялись. Не виделись несколько дней, а радости как после двух лет разлуки.
Трест расслабился. Его довольная улыбка прямо-таки в лоб заявляла о том, что так и должно быть. Драконы и Грёв подошли к Тёмному и Зелёному. А Сабрина странно смотрела на Братство. И… Трест не очень разбирался во всех этих чувствах, но и он видел, что недовольство в нём, во взгляде этой полувейлы, смешивается с разочарованием.
Заметив, что хиллен её разглядывает, Сабрина легко нахмурилась и заулыбалась. Трест, который был уверен в собственной отразимости её чар, оскалился, показав и коренные тоже. Сабрина чуть усилила напор улыбки. А секунду спустя улыбнулась уже нормально. Хиллен хе-хекнул, вспомнив о не дочищенных ногтях.
Но не здесь же ему этим заниматься?
– Вы, я вижу, уже начали праздновать? – величественный голос сорвал покров уединения, который и так уже был кое-кем изрядно потрёпан.
– Лиолен, это Сар. Сар, это Лиолен.
– Всегда интересовало, как именно происходит изменение имён в компаниях друзей, – Сар учтиво кивнул. – Пройдём в шатёр?
Микли, не выпуская руки Лиолена, правой схватил охнувшую Сабрину и поволок их к крохотному – для Первого Короля, разумеется, – шатру Сара.
Грёв, оглянувшись на Треста, смущённо покачал головой, и, сделав знак Драконам не отставать, двинулся следом.
Трест подумал о Кузьмиче. Где может шляться этот плеонопс? Не-не, Седобородый. Никаких вам больше плеонопсов и лягушек убийц. Надо будет поговорить с коллегой – и другом – по его возвращении. Хватит им быть Защитниками по приказу. Это время осталось в прошлом. Теперь они будут защищать друзей, а не Хозяев.
Надо менять эту жизнь, пока она не изменила тебя.
Трест кивнул, принимая решение и последним вошёл в шатёр.
Он не заметил, да и не мог заметить, что высоко в небе глаза цвета стали прищурились в предвкушении удовольствия. Фигуры расставлены. Пора начинать игру.

* * *

Был ясный день, но в шатре горели с десяток магических светильников – бирюзовых сфер, вокруг которых сновали золотистые ленты. Изредка они рассыпали немного солнечных искр, создавая иллюзию фейерверка и чуть-чуть рассеивая уютные тени. Под фиолетово-чёрный полог пригласили лишь несколько рэев: после Треста, вошедшего последним, проход слился со стенами, а освещение стало полностью магическим. Микли только сейчас обратил внимание на то, что Кузьмича с Братством не было. Где же мог пропадать плеонопс? Может быть, он… Нет. Нет, он бы почувствовал! Да, был бой и перепады мысль-канала ощущались не так хорошо, как в обычное время, но где же сейчас его верный Защитник?
– …сегодня мы не только очистим замок Кейолей от отвратительного присутствия помыслов Шаяны, но и примем в ряды воинов Срединограда нового рэя! – и кто это сказал? Вроде бы голос не Сара, но чертовски похож. Величия поменьше, цинизма чуть больше… Ещё один древний Тёмный?
Из другого угла донёсся протестующий возглас.
– Ты хочешь жить? – это Сар.
Микли не расслышал бормотания, но понял, что жить хотят.
– Вот и прекрасно. На закате ты пройдёшь обряд Обращения-к-Крови. Не спорь. Вот и прекрасно. И кончай свои тёмные шуточки, тебя и так все поймут.
Микли задумался. Кто, как не Кондир мог огрызаться, когда вокруг «враги»? Пожалуй, только он. Интересно, а им позволят наблюдать за Обращением-к-Крови? Всё-таки даже слабое колебание сил может нарушить действие обряда… если «Кровь и кости» Мартена Дизавера не врут.
Тёмный эльф почувствовал на себе взгляд. Немного повернул голову и убедился, что чувства его не обманули: Сабрина любовалась им, нежно сжимая его правую ладонь. Девушка была исключительно хороша – золотые волосы, синие-синие глаза, золотисто-чёрные брови и огненно-красные губы – мечта любого юноши. Но Тёмному что-то в ней казалось неправильным… скрытым… Если можно так сказать. Что-то тёмное, не вязавшееся с её превосходной внешностью и ладной фигуркой, таилось на дне её глаз. Или это просто тени, играющие с магией светильников?
– Мне бы не хотелось представлять нашего нового друга и союзника, но того требуют Силы, что выше меня. – Сар медленно подошёл к Микли и, взяв его за руку, – Сабрина снова нахмулась, а улыбка Лиолена погасла – пошёл к центру шатра. – Позвольте представить вам Миклеаноса Дэнзэгурви, или, что… Впрочем, теперь, я полагаю, он с гордостью станет носить имя Миклеанор. Из славного рода Сауберриз, что владеют всем севером Тёмного Королевства. Он – сын Теодорика Вилфиннея.
И ни аха, ни оха. Никто даже руки ко рту не вскинул. Впрочем, Микли это обрадовало больше, чем расстроило. Какая разница, чей он сын? Главное – то, кто он есть, а не родственные связи. И что имеет в виду Сар под изменением имени? Это же всего лишь прикрытие…
– Также с ним на Полуплоскость прибыли шесть рэев, которых вы уже знаете. Среди них – два истинных Дракона королевских родов. Возможно, что и кровей.
Тут Сар посмотрел прямо в душу Тоби. Ледяной Дракон нервно сглотнул, словно вспоминая то, чего раньше не помнил. А Тёмный усмехнулся.
– Я не знаю, какую игру начал Теор, но если она причинит столько же бед, как и Битва Хаоса, то я могу надеяться лишь на сердца верных Владыкам. – А сейчас Сар выразительно взглянул на Микли. Тёмный догадался, что Первый Король тоже ведёт игру. Причем часть фигур Сара и его отца являются одними и теми же рэями. Вот только к добру это или к худу? Да и что может сделать один Тёмный эльф, пусть он и полубог? Как говорят некоторые разбирающиеся в этих вопросах личности.
Молчание. Несколько рэев словно обсуждали что-то по мысль-каналам. Сабрина нахмурилась ещё сильнее. На лице Лиолена застыло непонятное выражение. Раньше Микли не видел его на лице своего друга. Грёв, наоборот, лучился довольством. В его глазах весело прыгали золотистые искорки. Возможно, Микли сможет узнать у своего лапьего, что же готовит Ти-Рэкс. А возможно, и нет.
– Сегодня к нам вернётся много рэев, пленников Кондира Кейоля и Шаяны. – Снова возглас, быстро подавленный. – Мой первый аэд’ластр, Алерсион Магниори, снова готов противостоять врагам нашего славного города. Адэль Виннарион, Сэгур Баррикстри и Вольд Тассенхофф вернули себе магию. Пятьдесят шесть пленников замка свободны. Практически все маггохи уничтожены, как и управляющие замком. – Да успокоится этот рэй когда-нибудь?! Микли и сам прекрасно понимал, что не стоить доводить эльфов, но Кондиру-то этого не объяснить! – Также нам предстоит позаботиться о том, чтобы наследие Кейолей не исчезло под пылью забвения. Последний лорд Кейоль сейчас находится в этом шатре. Кондир, иди сюда.
Сар не стал оглядываться. Он продолжал держать Микли за руку. И Микли начал чувствовать себя Анором. Всё больше и больше. Узкая, прохладная ладонь Сара чуть светилась тьмой в темноте шатра. Из её линий в линии Анора что-то перетекало. По крайней мере, Микли это чувствовал. И не сопротивлялся. Было в этом спокойное торжество. Уверенность в том, что если и придёт конец, то встретишь его с гордо поднятой головой и во всеоружии, ни уступив своей победы ни одному врагу.
Но кое-кто захотел возразить.
Амулет, подаренный отцом, резко дёрнулся. Ти-Рэкс решил что-то сказать. Причём довольно громко. Анор – да и Микли – не собирался нарушать торжественность момента.
Его усилие, скреплённое желанием и волей, скользнуло к ключицам и заставило амулет утихнуть. Напоследок кругляш обжёг его. Гнев отца проявился слабее, чем мог бы. Но лучше стать сильнее. И найти союзников, если Сар говорит правду.
К Сару подошёл Кондир, встав справа от него. Микли осторожно глянул на дрими’нокая. Сердит, недоволен, упрям. Всё, как и положено прислужнику Шаяны в кругу врагов. Но во тьме его зрачков гуляло бесшабашное веселье, пиная страхи и отвешивая подзатыльники благовоспитанности и злости. Непонятно как заметив заинтересованный взгляд Анора, Кондир подмигнул и ухмыльнулся. Сложил руки на груди. Недовольно посмотрел на невозмутимого Сара.
– Кондир Кейоль, на закате ты сможешь измениться навсегда. До тех пор ты свободен. – Сар даже не посмотрел в его сторону.
– То есть я могу сейчас выйти и побродить по руинам своего замка?
– И да, и нет. Дождись окончания церемонии, эльф Тьмы.
Кондир дёрнулся, будто к его уху поднесли раскалённый прут.
– Мне можно идти? – тихо, даже печально.
– Можно. И не бесись так. Тут все свои. – Сар ухмыльнулся и хлопнул дрими’нокая по левой лопатке. Кондир удивлённо вздрогнул. Микли заинтересованно смотрел, как выражение лица лорда Кеоля меняется от «Всех убить! Воскресить! А потом ещё раз» до «Вот уж не ожидал такого».
Наконец Кондир торжественно улыбнулся и отошёл к Малкольму, засветившемуся от счастья. С его Хозяином всё будет в порядке! Хлопоты были не напрасны.
А Сар обернулся к Микли. Тепло улыбнулся. Сказал:
– Скоро ты будешь в Срединограде, Городе Магии. Там ты найдёшь всё, что пожелаешь. Если пожелаешь. – И Тёмный тоже ему подмигнул.
Микли улыбнулся в ответ и кивнул. Его жизнь снова меняется.
Король Срединограда окинул рэев взглядом, полным величия. Его волосы шевельнулись, словно по ним пробежал ветер, которого в шатре не было. Он на миг прикрыл глаза.
А когда он открыл их, то там плясал Первозданный Мрак.
– Полуплоскость стоит на перепутье. Наши жизни и жизни наших друзей скоро станут той ценой, что мы сможем взять или отдать. Что бы ни случилось дальше, мы должны верить в себя и не бояться принимать решения сердцем, а не разумом.
Торжественное молчание. Кулаки к основанию левого плеча. Перекрещивание рук на груди. Медленные кивки. Склонённые головы, закрытые глаза.
Сар снова открыл глаза – они стали прежними, карими с сотнями золотых искр. Тёмный удивлённо заметил, как Анор опускает руку, медленно разжимая кулак.
– Сегодня мы будем праздновать. Утром я и те, кто пойдёт со мной, выйдем в Срединоград по Юго-Восточному тракту. Пусть этот славный день станет днём возрождения династии Кейолей! – сказав так, Сар склонил голову и отступил на два шага.
Микли отошёл налево, увидев среди серебра, тьмы и золота молодой огонь.
– Ал, ты вернул себе магию?
– Да, Анор, да. Всю, до дальнего ара. – На губах Алерсиона мерцала печальная улыбка, но выглядел он прекрасно. Серебристо-белые плащ, рубашка и брюки поверх боевых руттеров смотрелись на нём так, словно были частью тела.
Светлый чуть веселей улыбнулся, увидев неподдельное восхищение в глазах его ученика. Ин’элле и эл’арреакси молчали, рассматривая друг друга. Отыскивая всё новые чёрточки в изменениях после освобождения. И радуясь, что находят их.
К ним подошёл Грёв. Окинул неодобрительно взглядом. Встал рядом.
Молчание. Напряженное. Спокойное. Удивлённое.
– Я так понимаю, что именно вы Алерсион Магнари.
– Магниори. В этом трудно усомниться. – Чуть спокойнее, чем стоило бы.
– Моё имя Грайнисон Гринберрау. Эн миле ваэн дэатхуас.
– Я не чувствую в вас ни духа Гринберро, ни их зелёной крови. – Презрительно. Анор не стал вмешиваться. Не его это дело – взрослые разберутся лучше.
– Может быть, вы объясните мне, почему вы рядом с моим эдт’вэйлиэ?
– Анор вам не рассказал обо мне, кейо? Искренне жаль, что мой ученик имеет в ваннэ’вайлиа столь холодного в чужих интересах рэя.
Грёв вспыхнул. Чтобы он пропустил хоть час из жизни лапьего?! Этот Светлый ещё заплатит за свои слова. Он постарается, чтобы так и было. Но сейчас Светлый сказал:
– Мне жаль только, что Микли провёл эти дни в столь тесной компании, – и не забыл похабно ухмыльнуться.
От Алерсиона повеяло льдом Застепья. Его глаза недобро сверкнули. Увидел стыд за ваннэ’вайлиа в глазах Анора. Смягчился, неторопливо ответил:
– Если и тесна моя компания, то я никого в ней против воли не беру. Я надеюсь, что вы забудете о своём неуважении к Маггенарам после бокала эшарского синего. – Алерсион протянул руку, в которой по пути возник высокий овальный бокал вина цвета полуденного моря.
Грёв взял его после двух мгновений обдумывания. Тёмный спокойно вздохнул и улыбнулся Алу, извиняясь за лапьего. Буря миновала. Или затихла до нового повода?
Некоторое время прошло в беседах о магии, Хозяйке Восточной Тьмы и том зле, которое они отбросили час назад. Микли изредка смотрел по сторонам: Лиолена и Сабрины нигде не было. Трест расхаживал туда-сюда, отчего-то держа руки в карманах. Драконы непринуждённо болтали с Златобородым и парой норрензи. Малкольм возвышался у добротного стола, что-то вычерчивая и нечасто громыхая. А Сар оглядывал весь зал рядом с Звёздным и высоким Тёмным, за которым стоял рыцарь в золотых доспехах.
– Грёв, ты не видел Лиолена? Или Сабрину?
– По-моему они пошли во-о-он туда сразу после окончания церемонии. Что-то не так?
Микли не стал говорить, что не просто «не так», а «очень не так» и рванул к указанному Грёвом месту.
– …его друг и не собираюсь…
– Я видела, как ты на него смотрел, гаэр. Ты не должен стоять между нами.
– Вставать не собирался, но и отходить с твоего торного тракта, эдвинни, не стану.
– Лесной, я тебя предупредила. Не стоит забывать о том, кто…
– О чём говорим? Вы меня не потеряли? – Микли улыбнулся, словно не слышал их.
– Ни о чём? – Они тренировались? Так синхронно и без тренировок?
– Сабрина, позволь представить тебе Лайлена Метофитци…
– Я знаю его дольше, чем ты думаешь. – Улыбка была обворожительна, но под конец уголки губ полувейлы презрительно дёрнулись, почти испортив все старания.
– Сабрина очень милый в общении человек, – у Лиолена, наоборот, презрения не было. Зато укол пришёлся в самое сердце Сабрины.
Девушка прожгла Зелёного гневным взглядом, но промолчала. Рядом стоял Анор.
– Вы, я вижу, прекрасно проводите время. Что ж, не буду вам мешать. – Микли подмигнул Лиолену, легко улыбнулся Сабрине и отошёл от них прежде, чем те успели сказать хоть слово. Опять раздоры. Сколько можно их терпеть?..
И где Кузьмич? Его Защитника не было подозрительно долго. Что наводило на определённые размышления.
Заметив Треста, он решил подойти к хобборотню. В его присутствии настроение повышалось у всех – Трест не знал слова «уныние».
Но хобборотень лишь покачал головой, глядя ему в глаза: Кузьмича он не видел.
Микли начинал злиться. Его Защитник может постоять не только за себя, но вдруг он встретился с тем, что даже аркендэйдж покажется норренской летней поделкой?
В шатре дверей не было. Второй осмотр. А, вот тут вроде бы можно пройти на свежий воздух. Тёмный не стал ни оглядываться, ни прощаться.
Шатёр Сара стоял на одном из небольших холмов, окружавших Кейольский замок редкой цепью. Фиолетовый, с украшениями цвета серебра и флагом Срединограда, гордо реявшим над ним, он казался даже меньше, чем был снаружи.
Микли осмотрелся.
Вокруг замка шла напряжённая работа: маги мелькали туда и сюда.
Поле боя уже очистили от дэрка и большей части трупов. Гигантскую жабью тварь разбирали на запчасти, а сам замок стремительно приводили в порядок.
Напротив башни Кендиса установили портал-однодневку, через который то приносили материалы, то входили новые маги, то уносили представляющие ценность остатки слуг Шаяны.
Микли вздохнул. Трава была серой, но среди пепла проступали осторожные изумруды новых растений. Слабые, тонкие, готовые расти там, где ни одно другое растение не стало бы. Жизнь возвращалась в эти края, но будет ли она той же, что до безумного соглашения Кондира Кейоля?
Стараясь не наступать на молодые ростки, Тёмный направился к лесу. Чёрные, серые и белёсые, словно в плесени, стволы, ветки с уродливыми подобиями листьев, игольчатая проволока кустов, сероватая земля. Пару раз он замечал, что за ним наблюдают, но кто – не видел. В Срединограде умеют защищать свои владения. Микли ухмыльнулся, тряхнув волосами. Какой же он, этот Срединоград?
Похож ли он на те картины из кресла Мирморна? Или успел измениться за все эти годы? И в какую сторону? Живут ли там до сих пор Пробудившиеся? И правда ли, что всем, кто входит в него, предстоит стать подданными Четырёх Тронов или фермерами навсегда? Микли не знал точных ответов на эти вопросы, но чувствовал, что скоро узнает.
Поваленное дерево оказалось ближе, чем Микли рассчитывал найти. С лёгким вздохом он присел, ощутив правой рукой холод. Наверняка его свалили ледяным заклятием. Тёмный улыбнулся, сосредотачиваясь. Да, Кувалда зим. Мощно, можно даже каменного тролля с первого заклинания свалить. И эльф удивился тому, как легко вспомнил трудное заклинание Призрака магии, которое почти два часа вдалбливали в него Мирморн и Умберто. Поднял правую руку к лицу. В линиях что-то тихо сияло. Сверкало хрусталём и свежим арконием. Сильное, величественное, древнее. Микли улыбнулся, вспоминая Сара. Этот Тёмный был гораздо ближе ему, чем он мог думать. Вживую увидел он его только сегодня, но чувствовал, что знает давно. Как такое может быть?
Микли снова улыбнулся, рассматривая руку на солнечном свету. Поднял вторую – на ней тоже были отпечатки магии. Эльф поднял голову к солнцу – спешившему домой, во Врата на далёком западе, даже дальше, чем Тар-Тар. И краем глаза заметил, как кто-то мелькнул между ним и солнцем, серой тенью исчез в облаках. Редких, но таких белых, что нетающие снега Скоб почувствовали бы себя прошлогодними при встрече с ними.
Некоторое время он тихо сидел, не думаю ни о чём, слушая мёртвый лес и голоса рэев Срединограда, изредка доносившиеся от замка. Солнечный свет играл на коре деревьев, создавая причудливые картины то движущихся в складках коры теней, то паутины солнечных зайчиков, перепрыгивающих с листа на лист, то извивающихся змей из света. Эльф закрыл глаза и опёрся на руки, откинувшись назад.
Тихий, вежливый шорох листьев не отвлёк его от сближения с миром.
Кто-то сел рядом.
Сар. Только от него исходит та сила, что Анор недавно почувствовал в себе.
Они сидели молча. Микли не открывал глаз, Саростос думал о своём.
– Я вам не помешал?
– Конечно, нет! Извини за Грёва. Его опека частенько бывает лишней.
Микли открыл глаза. Алерсион сидел слева от него, закинув левую ногу на колено правой. Его доброжелательная улыбка была совсем не той, что в замке. Сейчас она словно упавший в тихое озеро лист кольверона, а не увядший цветок, которой бросает течением о берега и камни, тут и там торчащие из воды. Сар тоже выглядел чуть иначе, чем в первую встречу и на церемонии. Его тьма словно расправила крылья, создавая призрачный ореол вокруг Тёмного эльфа, видевшего все беды мира. В глазах стало ещё больше золота, а чуть изогнутые уши с острыми кончиками смотрели почти вверх.
– Не беспокойся. Его сомнительное поведение – лишь способ защитить тебя от несуществующей опасности. – Алерсион тепло улыбнулся Сару. Король ответил тем же.
– Знаешь, Ал, он не так плох, если ты узнаешь его поближе.
Саростос хмыкнул. Алерсион посмотрел вдаль, на запад.
– Я знал множество рэев, погибших и за меньшую дерзость. Твоему «лапьему» ничего не грозит. Да и я стану защищаться.
Микли проследил за взглядом Светлого. Над замком Кейолей носились призрачные тени.
– Что-то ар’эвидэйлы активизировались. Ал, не знаешь?.. – спросил Сар, нахмурившись.
– Нет. Наш’Арни, видимо, нашёл нового каэлита. Интересно, кого?
Микли внезапно вспомнил, как Кузьмич смотрел на Владыку Смерти. То немое обожание и тайное восхищение, что стояли у него в глазах, забыть было невозможно. Но чтобы… Нет, он и думать об этом не будет. Кузьмич не стал бы за его спиной…
– Анор, ты словно из Асселейи испил. Что с тобой? – участливо, взволнованно. Ал.
– Ничего. – А может, сказать? Хуже точно не будет. – Мой Защитник, сейчас он Седобородый, неизвестно где. Я не чувствую его, а мысль-сигналы глушатся. Я очень переживаю за Кузьмича, он мне как брат… – Микли замолчал, глядя в чёрную траву.
– Я не думаю, что тебе стоит за него переживать. Он уже выбрал ту силу, что давно пыталась пробиться сквозь заслоны его души.
Микли застыл. Так… Так что же теперь? Значит, он прав? Но как трудно сказать эти два слова…
– Наш’Арни?.. – Микли постарался не шептать. У него почти получилось.
– Да, он принял под свои крылья новую Звезду.
– Я… – Как можно спросить то, что рвётся с языка? Как можно бросить того, кого поклялся защищать ценой жизни?
– Ты с ним встретишься. – Сар грустно улыбнулся. – Тэль-ан-Вангри увидит его не так скоро, как ты решил. Не стоит беспокоиться о том, о чём не стоит беспокоиться сейчас.
Микли хотел спросить ещё, но замолчал. Не стоит? Пожалуй, сейчас действительно не стоит беспокоиться. Беспокоиться вообще ни о чём – солнце светит ярко даже для конца арлая, облака медленно плывут к Мертвоземью, им так хорошо сейчас…
Миклеанор окинул взглядом Сара, а секунду спустя и Ала. Эльфы смотрели на небо.
Анор с новой силой почувствовал, что жизнь его изменяется. Что Звезда Памяти распускает новые грани, на которых росчерками теней и звездного огня начинают проглядывать новые, нежданные им события и встречи.
Его жизнь изменилась. И он изменился вслед за ней.

Солнце уже касалось очищающегося леса, играя последними лучами на синей черепице восстановленной башни Кендиса. Замок казался вырезанным из цельного куска теневого гранита: так хорошо поработали над ним гномы и каменные тролли. Ни трещины, ни расколотой бойницы не осталось – всё исчезло, замок возвратился к своему изначальному виду. Но сейчас в нём почти никого не было.
Все, кто оставался в его пределах, стояли на Холме Сара, как его стали называть с лёгкой подачи Альфаета, или теснились вокруг.
Напротив входа в шатёр установили переносной костёр душ, а вокруг него стояли жрецы Ллианор, Ин’Анлеала и Эллайзии. Фиолетовая, изумрудая и чёрная мантии легонько качались на крыльях ветра.
Чуть дальше от них расположились Первый Король и его помощники. Левее от них – неполное Братство наших и Сабрина с тремя своими телохранителями. Ещё левее были Кондир и Малкольм, о чём-то шепчущиеся.
Когда солнце наполовину скрылось за горизонтом, Сар тихо сказал «Пора!».
– Ин’Анлеал, взываем к тебе! – торжественно сказал жрец в изумрудной мантии, обращаясь к северу.
– Эллайзия, яви нам свою силу! – мрачно и глухо сказал жрец в тёмных одеждах.
– Ллианор, направь к нам свои потоки! – жрец в фиолетовом тоже обратился к северу.
Долго ждать не пришлось.
Три огромных головы, в которых неизмеримое могущество сочеталось с прекрасными лицами, возникли над шатром. Потоки серебристых, наитемнейших и пламенно-фиолетовых волос не смешивались, а реяли друг около друга. Три пары глаз внимательно смотрели во все души, что собрались здесь.
– Так ты принял мой дар, - сказал Ин’Анлеал, довольно прищурившись.
– Продался Шаяне, а теперь ещё и право выбора получит, – фыркнула Эллайзия, закатывая глаза. Видно было, что она действительно развлекается, а не зла на Кондира.
– Он мог бы освободиться от её власти сотни лет назад. Не думаете же вы, что Анор смог изменить его решение за несколько часов? – Ллианор с некоторым сомнением посмотрела на брата и сестру.
– Дайриэля он освободил просто доверившись своей интуиции и паре туманных картинок. – Ин’Анлеал снова самодовольно улыбнулся. – Кондир, вставай в круг. Сейчас жрецы начнут тебя отжаривать.
Приглушённые смешки среди всех рэев.
Недовольное бурчание дрими’нокая, быстро шагающего к столбам из кераля и кругам, золотистой дымкой мерцающих в воздухе.
– Ты решил избрать смерть или пробудить древнюю силу, что спит в твоей крови до сих пор? – грозно, даже пару каменных троллей и чёрного орка, старающегося не заржать, пробрало.
– Я выбираю жизнь, – тихо сказал Кондир. Но Владыкам не нужны были слова.
Белая вспышка. Ещё одна. Красное облако. Чёрная спираль, пронизывающая его со всех сторон, разрывающая на куски, заставляющая открыть, отдать шар из сияющей серебром силы. Голубые молнии – из земли в небеса.
Шар опускается в руки Кондира. Лорд Кейоль не ждал подобного? Ведь столько силы, столько первозданной мощи… Он и половины за всю свою жизнь не потратил. И это всё – ему?
Его руки самостоятельно прижимают шар к груди. Там Слово Владык встречается с Даром Ин’Анлеала. Кондир Кейоль вспыхивает в центре костра душ.
Что он сейчас ощущает? Блаженство от соприкосновения с высшей Силой? Радость избавления от веков скуки? Жажду нового, что он так давно хотел утолить? Или – бесконечную боль, страхи, грызущие душу, огонь, опаляющий тело до костей?
Дрими’нокая окутывают белые потоки энергии, обхватывающие его тело, проникающие сквозь кожу, изменяющие кожу и меняющие грани Звезды.
Ему не было больно. Почти. Единственное, от чего его душа разрывалась – то, что он потерял три века своей жизни в служении Силе, чуждой этому очаровательному миру. То, что он выпускал пару-тройку пленников из десятка за определённые материальные услуги, не имело никакого значения. По крайней мере, так он думал. Та боль, что испытывали пленники его замка не шла ни в какое сравнение с поступками, которые можно было назвать «условно добрыми».
Кондир испытывал неподдельную ненависть к себе, он хотел оторвать эти уродливые уши, с которыми прожил столь долго и навсегда опуститься в озёра Кровяных пустошей, чтобы никто больше не страдал из-за его глупости.
Последний лорд Кейоль старался сделать так, чтобы редкие слёзы, текущие по его худым щекам, никто не заметил. Он хотел заорать от ненависти к себе и того ужаса, что он натворил, согласившись на сделку с Шаяной.
Хотел, но не стал. Никто не должен видеть его слабость. Никто.
Он хотел посмотреть на Владык, но не смог. Глаза застилал белый туман.
Ему казалось, что он висит здесь часы, если не десятки, медленно и отчётливо переживая каждое событие своей жизни.
– Кто хочет поделиться с ним своей кровью? – спросил Ин’Анлеал.
– Я. – Алерсион вышел вперёд. Жрец в изумрудном уколол его в ладонь звёздномерцающим кинжалом.
Светлый чуть согнул пальцы.
Когда кровь почти капала через края, Ал подкинул её к Кондиру, висящему уже в двух метрах над центральным кругом.
Рубиновые капли полетели к лорду Кейолю, разгоняясь и становясь лучами кровавого света.
Они ударили в сплетение белых потоков, разрубая их, разрывая плоть Кондира десятками копий, исчезая в сумрачных небесах.
Дрими’нокай слабо застонал. Он умирает? Но почему так хорошо на душе? Впервые за восемьдесят лет? Его губы сложились в счастливую улыбку, а из груди вырвался шар истинной Тьмы, окутывая его спокойным покровом беззвёздной ночи.
Он не существовал. Только отзвуки воспоминаний мелькали в его памяти.
А потом, через тысячелетия или миллиардную долю мгновения, он стал другим.
Тёмный эльф, высокий и статный эл’арреакси, тряхнул гривой чёрных волос и с радостным удивлением посмотрел на свои руки. Цвета койнорского мрамора, длинные пальцы и чуть узкие ладони. А на среднем правой руки – перстень, которого раньше не было. Скаррок из серебра, а спина – из водяного телезия, обвивал его палец. Крылья темного ящера облегали всю первую фалангу, а голову он пристроил уже на костяшке. Хвост свернут в кольцо, кончик торчит вверх и немного подрагивает. В глубинах телезия можно увидеть несколько тёмных искр, медленно перемещающихся в полупрозрачном камне.
– Доволен ли ты своим даром? – Ин’Анлеал завис почти над ним. Кондир задрожал бы от потоков силы, волнами расходящихся вокруг Владыки Жизни, если бы продолжал бояться Сил, что подарили ему новую жизнь.
– Да. – Громко. Уверенно. Гордо.
– Смотри не подведи нас во второй раз. Иначе я отдам тебя Лламоззу. – Владыка Жизни весело улыбнулся и подмигнул новому Тёмному эльфу.
– Я не подведу тебя, Ин’Анлеал. – Торжественный поклон.
Ураган аплодисментов. Радостные выкрики. Недовольных нет.
Когда Кондир поднял глаза, Владыки уже исчезли. Но с ним осталась их сила – не дарованная, но пробуждённая, та, что была запечатана Шаяной во избежание проблем с новой марионеткой. Теперь Кондир мог стать… да кем захочет! Его жизнь – только его.
А теперь ко всему он ещё и бессмертен, как и все эльфы, как и большинство древних.
К нему осторожно подошёл Малкольм. Аккуратно положил руку на плечо.
– Всё тот же. Но уже совсем другой. – Его усы разъехались, обнажив стальные губы.
Но Кондир словно не заметил этого проявления заботы. Он бросился к Миклеанору и заключил его в такие объятия, какие и Алерсиону не снились.
Тёмный эльф изумлённо посмотрел на собрата, когда тот его всё-таки выпустил. Странно, но все кости целы, ничто не болит.
– Спасибо. Ты не представляешь, что сделал для меня. – Тихо, даже Микли с трудом расслышал. – Я обещаю отплатить тебе за то, что ты раскрыл мне глаза. Обещаю.
И Кондир взял лицо Анора в чуть прохладные ладони. Опустил голову. Прикосновение лбами – разряд электричества. Тёплый, и оставшийся там, в глубине.
– Я не открывал твоих глаз. Ты и сам всё видел. Надо было только заставить тебя поверить в то, что ты видишь. – Робкая улыбка.
– Я всё равно бесконечно благодарен тебе. Теперь я смогу… Теперь…
– Да, сможешь. Но не забудь: Хозяйка страшна во гневе. На предавших – особенно.
Во взгляде Кондира можно было прочесть, что теперь ему плевать.
Во взгляде Микли читался ответ: он всецело одобряет это мнение собрата и поможет ему в нелёгком деле.
К ним фиолетовой тенью подошёл Сар. Посмотрел на Кондира. Осмотрел Микли. Рывком Мер’Круита притянул Кондира к себе. Шепнул что-то.
– Что?.. – растерянный, восторженный полувсхрип-полустон Темного эльфа вырвался и улетел в ночное небо, на котором стали возникать таинственно мерцающие звёзды.
– Ты не ослышался. Можешь отправиться в Срединоград хоть сейчас. Я иду завтра.
– Я пойду с тобой, мой Король. – Торжественно, глухо. Чуть тише, печальнее: – Если ты разрешишь мне.
– Об этом не может быть и речи. Две недели пешего хода – не то удовольствие, которое я стал бы запрещать. – Первый Король загадочно улыбнулся. В его глазах отразилась падающая звезда, но на небе её не было.
Кондир блеснул зубами, понимая, к чему клонит его Король.
Микли… Миклеанор пришёл в некоторую растерянность. Как ему поступить?
Идти две с лишним недели с Саром и теми, кто пойдёт с ним или сразу оказаться в Срединограде, воспользовавшись щедрыми на маджегу эксапорталлистами?
Нелёгкое решение. Но как ему быть?
Тёмному эльфу и в голову не пришло посоветоваться с Грёвом или узнать мнение Лиолена. Он просто не думал сейчас ни о чём, кроме звёзд и тайн, что они скрывают в себе.
Наконец, он решился, хоть и было трудно верно ответить на столь непростой вопрос.
– Сар, я иду с тобой.
– А как же Лиолен? Сабрина? Что скажет Грёв? – Сар улыбался бы, если бы не его серьёзные глаза, наполняющиеся Мраком.
– Мне всё равно. Я устал подчиняться кому бы то ни было. И я добровольно иду с тобой и теми, кто пойдёт за тобой.
– Хорошо. – Замолчал. В его взгляде, лице и фигуре, чувствовалось непередаваемое удовольствие и торжество одержанной победы. Но над кем?
– Микли? Это ты? – Встревоженно спросил Лиолен, тихо подошедший к ним.
– А кто ещё это может быть? – Микли ободряюще улыбнулся другу, в котором читались испуг и любопытство. А ещё – неприкрытая тревога.
– Тебя так долго не было… Сабрина рвёт и мечет. – Лиолен довольно ухмыльнулся.
– Она частенько так делает. – Сар качнул волосами. Сложил руки на груди.
– Наши переживают: Кузьмича до сих пор нет. Ты его не видел?
Что ему сказать? Что Седобородый теперь… теперь не с ними? Или придумать красивую историю в стиле Гар Гаверсиана? Нет. И снова – нет.
– Нет. – И не ложь, но и не правда. Та правда, что он хотел бы сказать.
Лиолен печально опустил плечи. Словно в первый раз увидел Кондира и Сара, на голову превосходящих Микли. Будто очнулся от сладкого сна. Посмотрел на друга.
– Лиолен, ты пойдёшь… – Анор не закончил фразу. Он и так знал ответ.
Лиолен шагнул назад с печалью в глазах. Развернулся, пошёл прочь.
Микли опустил голову. Как хорошо, что его глаз никто не видит.
– Анор, я не думаю, что твой друг… – Через две минуты. Так рано. Так поздно.
– Ничего, Сар. В Срединограде все недомолвки между нами исчезнут.
«Ты не понимаешь пока, насколько ты прав» – успокаивающий, знакомый шёпот на границе сознания. Шелест страниц. Вспышки огня. Звёзды и Тьма в них.
Они молчали. А звёзды тихо мерцали над ними, медленно вращаясь на своих кольцах.

* * *

Пир стал для Микли не праздником, а мукой: Лиолен его избегал, Грёв не подходил, неодобрительно хмурясь, когда их взгляды встречались, а Сабрина, пытающаяся обратить на себя его внимание, начинала раздражать. Только Трест в середине празднества подошёл и легонько (как он считал) ткнул его кулаком в левый бок, одобрительно ухмыльнувшись и заговорщицки подмигнув.
Драконы летали тут и там, красуясь перед восхищёнными рэями, не видевшими истинных Драконов с рождения или три тысячи лет. Шпик обращал внимание на себя так успешно, что пару раз заслужил неодобрительно-громкий мысль-сигнал Грёва. Тоби, напротив, болтал напропалую, обретя с десяток приятелей за неполный час. Оба Дракона являли собой маленькие копии самомнения и бахвальства, от которых приходили в восторг сами и приводили всех остальных.
Трест шатался от стола к столу, выглядывая то, что ещё не успел попробовать, а потом тщательно запоминая названия того, что не станет есть никогда. Его лицо озаряла улыбка хищника, жертва которого дрожит на столе от ужаса. А он, обнажив свою вилку и приготовив ложки к бою, идёт за победой. Микли заметил, что хотя хиллен ест очень много, его ремень всё так же туг. Магия? С него станется. Тем более, что столько новых блюд… Все и до середины ночи не перепробуешь.
Сам Микли сидел по левую руку от Сара, не принимая участия в беседе о новых сплавах на основе аркония. Вяло ковыряя вилкой сине-фиолетовый салат из неизвестных ему растений, он изредка отправлял вилку-другую в рот. Кисловато-сладкий вкус был ему безразличен. Пару раз он успел перехватить взгляд Лиолена, но лучший друг тут же отводил глаза. А во второй раз ещё и скрылся среди рэев, пировавших под звёздами.
Анор ждал, когда всё это кончится, когда он, наконец, сможет уйти с пира, не вызвав неудовольствия Сара и остальных. Впрочем, он не думал, что Сар, древний и мудрый, станет его корить из-за нахлынувших переживаний.
В два часа ночи рэи стали расходиться.
Анор печально взглянул на Сара. Тёмный кивнул и повёл рукой, желая показать собрату что-то за его спиной.
Крохотная палатка, чёрная, как глубинные озёра, освещённая только двумя фонариками на углах входа. Одноместная и тихая, как… Микли отбросил подходящее, но неуместное сравнение. Кивнул, желая ночи. Вошёл.
В ней стояла широкая кровать, столик и ажурное кресло в стиле Зелёных орков. У изголовья изгибала блестящие конечности невысокая вешалка. Магия. Снаружи палатка не вместила бы и спальный мешок на чёрного орка, а внутри даже зеркало есть. Что с того, что оно – часть столика? Ха, и расчёски. Наверняка, в нижнем ящике и что-то съестное найдётся. Как он и думал. «Хрусточки в лазурном шоколаде». Микли всё больше и больше уверялся в том, что эльфы гораздо более продвинуты в делах комфорта, чем тираннозавры. И чувств. Как и прочего.
Миклеанор лукаво улыбнулся, расстёгивая куртку.
Утром мысли быстрее бегут.
Он разделся и лёг в удивительно мягкую кровать. Укрылся тёплым, но тонким одеялом из саральтского хлопка. И заснул, не думая ни о чём, кроме пути в Срединоград.

* * *

Пробуждение показалось ему столь скорым, будто он спал не шесть часов, а всего два. Микли заморгал, привыкая к солнечному свету, проникающему сквозь неплотно прикрытый вход. Кто-то посетил его.
Повернувшись направо, в поисках оставленной вчера одежды, он обнаружил, что старая курточка и не менее старые штаны, как и рубашка, исчезли. Вместо них висел неброский костюм из чёрной кожи с серебром. Штаны, куртка, рубашка цвета крови, плывущей по реке, и тонкие чёрные носки взамен унесённых серых. Сапоги из кого-то чешуйчатого стояли там, где Микли оставил старые. Правый точно так же склонился к левому.
Микли довольно улыбнулся и быстро оделся, справившись с четырьмя завязками куртки в разы быстрее, чем раньше.
Сапоги, как и всё остальное, сидели не просто в пору, а словно стали его второй кожей. Натягивая их, Микли поразился работе неизвестного мастера: голени украшали завитки из неизвестного ему металла – то ли сигилита, то ли тектония – а подошва была столь искусно обрамлена шипами и полосами металла, что Микли подумал о том, как здорово будет в них сражаться.
К штанам полагался пояс шириной чуть меньше его ладони. Справа на нём висела небольшая коробочка и глухо звякнувший кошелёк. Слева – обод для меча на пяти цепочках. Тёмный эльф ощутил, что Готмур так и просится на бок к своему Хозяину. Он не стал препятствовать мечу.
Микли обернулся, чтобы встать и выйти. Он только сейчас заметил, что на столике с зеркалом появился кувшин странной формы. Похоже, что он жил своей жизнью, перетекая из круглого жбанчика в нечто, похожее на бокал, и меняясь быстро, но не молниеносно. Тёмный вспомнил, что Мирморн как-то говорил о мойниках эльфов. И даже показывал один, старый подарок от одного знакомого.
Анор направил на кувшин желание. Тот сразу вытянулся, что-то негромко зажурчало и из горлышка, поднявшегося на уровень груди Тёмного, потекла тонкая струйка воды. Падала она в проём на кувшине, затянутый мерцающей плёнкой розоватого цвета. Эльф усилил напор и отлично умылся ледяной водой.
Посвежевший и отдохнувший, он снова посмотрел на вешалку. Там возник малый плащ в цвет костюма. Анор ещё при рассматривании куртки заметил, что на плотных плечах есть непонятные устройства для крепления. Теперь стало понятно, для чего они.
Тёмный справился за пару минут. Малый плащ доходил до бёдер, клином спускаясь вниз. От плечей шли две широкие ленты, державшиеся плаща, но не пришитые к нему. Странно, но лишний слой одежды давал прохладу, а не отнимал её, что казалось бы более уместным. «Эльфийская магия», - довольно подумал Микли, выходя из палатки.
– Рано ты. У нас есть еще полчаса, – насмешливо сказал Алерсион, стоящий у входа.
– Иногда и часа не хватает, чтобы отполировать всю чешую, – хмыкнул Микли.
– Ну, я б на твоём месте не чешую полировал, а расчесался. Хотя… – Светлый сделал вид, что задумался. – Ты не будешь против крохотного заклинания?
Микли кивнул. О расчёске он ещё не подумал.
В его волосах возник ветерок, чёрные пряди колыхнулись на волнах ночи и легли на плечи и спину. Проведя пальцами от виска и вниз, Микли ощутил, что никаких сплетений и в помине нет. Надо будет выучить его. И сказать Алу спасибо.
– С Саром идут пятьдесят шесть рэев. Включая нас. Вот уж не думал, что такая толпа решит прогуляться пешком. Есть же телепорты! И магоходы.
– А почему идёшь ты? – немного бестактно, но вопрос этот вертелся на его языке с прошлого вечера.
– Я очень долго не видел Сара. Да и Сайэрус с Деквинием тоже идут. И много кто ещё. – Алерсион улыбнулся так радостно, что на несколько секунд затмил собой солнце.
– Я их не знаю, но думаю, что они не будут против.
– Микли. Анор. Пойми, для них ты не какой-то выскочка из другого мира, полубог или сын Ти-Рэкса, которого считают освободителем столько же рэев, сколько и проклинают за давнее малодушие. Для нас ты просто рэй. Со своими целями, заботами, стремлениями. Такой же, как и все. Личность, а не игрушка в чьих-то руках.
Алерсион проникновенно посмотрел на Миклеанора. В душу заглянул, если хотите.
И Микли… Анор… Анор понял, что Алерсион говорит правду. Улыбнулся ему.
– Надеюсь, что они и дальше будут считать меня именно тем, кто я есть.
– А не тем, кем можешь показаться. Поверь мне, так и будет.
Тёмный и Светлый пошли к небольшому островку спокойствия, раскинувшемуся вокруг шатра Саростоса. Скоро они пойдут в Срединоград.

* * *

Их выходу на Старый Изумрудный Тракт помешало лишь одно неожиданное событие: когда они были почти под кронами умирающего леса, колонну догнали Лиолен и Трест.
Зелёный спешил, а хиллен перебирал ногами так, словно спешить было некуда.
Поравнявшись с Микли, шедшим рядом с Саром в начале колонны, Лиолен просто протянул руку. Миклеанор огненно улыбнулся, схватив тонкую ладонь, как только что откованный по его просьбе меч. Эльфы скрестили кулаки. Отошли друг от друга через минуту. И увидели, что Сар, да и Деквиний с Алерсионом, смотрят на них одобрительно.
Без особых разговоров пятьдесят рэев отправились в путь.

Шли быстро, делая по семь, а то и восемь километров в час. Говорили не так много, как на привалах, но обсуждали практически всё, в чём хоть один из беседующих разбирался чуть больше, чем тролль в починке сапог.
Днём делали только один привал, да и тот был коротким: вырастить еду для мага – дело пяти минут.
Часто шутили, вспоминая прошлые победы и проигрыши.
А по вечерам устраивали настоящие представления с магией во всех проявлениях!

Утром четвёртого дня показались первые фермы: по бокам тракта стояли две массивных башни, а между ними и от них тянулись завесы магии.
Из башен никто не вышел. Но присутствие всё равно ощущалось.
Микли обратил внимание на то, что Лиолен словно ожил: чаще улыбался, отвечал на шутки, поддерживал разговоры, а не отмахивался парой слов. Волосы Зелёного стали пышнее, а в глазах зажглись изумруды предчувствия. Его лучший друг уже посетил Срединоград. Но пока они об этом не говорили.

Шестнадцатый день пути.
Примерно десять утра.
Перед Микли начинают появляться, вырастать, словно из пролитого зелья регенерации, башни и замки Срединограда.
Высокие башни с огненными шпилями опоясывают Город Магии кольцом. Между ними – поля из чар. Даже на вид они столь грозны, что могучая защита ферм кажется поделкой шестилетнего гоблина, знающего только простейшие связки.
Между сорокаметровыми башнями – ажурная арка высотой в пятнадцать метров и шириной в девять. По бокам две крохотных фигурки: расстояние велико.
А над домами, замками, лавками, башнями – тысячи магоходов. Столь разных, что и типы сосчитать невозможно, не то что виды.
Мелькнули два Дракона, сверкнули кристаллами чешуи на ярком солнце. Кристаллические. Таких Микли раньше не видел. Только читал.
Между магоходами – сотни фигурок. Маги. На посохах, ксейлах, баллистарах. Опасно, требует умения – но и наравне с ветром. В магоходе такого нет.
Здания самых разных стилей и архитектурных школ: там орочья Озорная башня, напротив – Зелёный Шпиль трав, чуть дальше Чёрный Камендгрок. И всё здесь уместно, нет ни единого проблеска мыслей о неестественности такого соседства, нет желания спорить о дисгармонии в стилях владельцев.
Далеко, у горизонта, видна Башня Королей – первая постройка, дом и оплот Четырёх Королей. К востоку от неё видна огромная пика Храма Всех, разрезающая небеса стальным сиянием неукротимой силы. К западу – тысяча башен СИМНА, самого доступного во всей Полуплоскости магического института. Вспышки и молнии рассекают над ним воздух: занятия недавно начались.
Вот и ворота. И Стражи – Светлый и Чернобородый. Учтиво кланяются Сару.
Король благосклонно кивает. Оборачивается к Анору.
«Вот я и дома», – думает Тёмный эльф, пересекая черту, отрезавшую прошлое.

Тьму, что вольготно устроилась в огромном зале, часто прорезали синие и оранжевые вспышки. На стенах огромного помещения, прежде сверкающих, теперь во множестве чернели пятна копоти. В проломах пола и потолка изредка вспыхивали электрические искры, а иногда появлялись – и тотчас исчезали – смутные фигуры. Тьма воцарилась в зале. Но для тех, кто сейчас в нём находился, преградой она не являлась.
Крупный тираннозавр в короне, одетый в изумрудный плащ с вышитой короной и светящийся во тьме чёрный костюм, высился напротив высокого гуманоида зелёного цвета и в фиолетовой мантии. У правой руки каждого из них стояли их маленькие копии.
Тираннозавр поменьше крепко сжимал в руке четырёхцветную розу. Он тоже был в изумрудном плаще, но на нём был вышит Маггвардс, а не корона. Боевые ботинки тираннозавра могли в любую секунду выпустить клинки, которыми можно разрезать и кожу дракона, не то, что металлический пол зала.
Гуманоид, с зелёной кожей и овальными чёрными глазами, презрительно кривился, глядя на этих теплокровных рептилий. В отличии от соплеменника слева, его голову не украшали ни три загнутых к затылку костяных выроста, ни обод из серебристо-белого металла. Его брови и без волос показывали, насколько ему не нравится быть здесь.
Тираннозавр и гуманоид вели себя не так спокойно, как их старшие собратья.
– Уходи. Уходи и не возвращайся на Дордокс никогда.
– Ты знаешь, что я не уйду. Один раз ты победил. Теперь мой черёд.
– Пап, можно я его Готмуром, а? – тираннозавр поменьше вопросительно посмотрел на сородича.
– Толку от этого не будет. Его не берёт ни одно из наших орудий.
– Я всё равно попробую, – решительно сказал тираннозавр поменьше.
Перебросив розу в левую руку, он призвал в правую Меч.
Чистое лезвие отражало неяркий свет вспышек и ненадолго задерживало его. Гарда, перекрестье которой являло собой крылья дракона, когтями смотрящие на остриё Меча, была тёмно-зелёной, с редкими вкраплениями сверкающих искорок, и походила на хвост дракона, завершающийся острым чёрным шипом. Там, где лезвие соединялось с рукоятью, с двух сторон расположились лица тираннозавров: с одной в короне, с другой – поменьше и без короны. У того, что в короне, глаза были из сапфиров, глаза второго – из изумрудов. Виноградные листья и лозы соединяли лица с крыльями, лезвием и рукоятью, немного заползая на чешую и затеняя её тёмной металлической зеленью. Меч будто жил своей жизнью, покачиваясь и чутко прислушиваясь к мыслям своего хозяина.
Крепко сжав Готмур в правой руке, молодой тираннозавр за несколько шагов достиг высокого гуманоида и, глядя в его ничего не выражающие чёрные глаза, опустил меч на его голову.
Готмур скользнул по среднему наросту, не причинив гладкой коже никакого вреда и замер. Тираннозавр отошёл на несколько шагов, тяжело дыша.
Высокий гуманоид, будто очнувшись, проговорил:
– Ваше оружие не в силах мне навредить. Аурикс, хочешь проучить сына ящерки?
– С радостью, отец, – в интонации младшего гуманоида радости заметно не было.
Гуманоид, смотря прямо в глаза тираннозавру, достал из-под мантии некое приспособление, лишь отдалённо напоминающее бластеры их войск. Всё в переплетении металлических колец, спиралей и изгибов. Сделанное из того же металла, что и обод старшего, оно излучало ауру ужаса. По внутренним кольцам редко пробегали чёрные искры абсолютного уничтожения, по внешним – серебристо-белые, напоминающие о том, что остаётся после жизни.
Молодой тираннозавр сделал ещё один шаг назад. Он концентрировал в розе, наливающейся оранжевым светом, потоки магии, способные положить конец этому фарсу. Меч легко подрагивал, но рука, держащая его, была крепка. Готмур просился в бой, желая превратить этих гуманоидов в мясной салат. Или фарш. На выбор Хозяина.
В передней части устройства, наведённого на тираннозавра, возник маленький вихрь из чёрных и серебряных искр. Он постепенно рос, охватывая всё больше и больше колец и спиралей.
Тираннозавр сделал шаг назад. Поднял Меч.
Вихрь распространился на половину устройства, младший гуманоид победоносно улыбнулся и чуть поднял руку.
– А что это вы тут делаете? – пророкотал кто-то сверху.
В одном из крупных проломов появилась голова, отдалённо напоминающая жабью. Только у жаб нет таких рогов, зубов и чешуи. Жёлто-оранжевые глаза с вертикальными полосками зрачков насмешливо оглядывали всех присутствующих. Рот кривился в довольной усмешке. Из ноздрей вырывались потоки мороза.
– Везел. Ты должен быть наверху, – в спокойствии появились нотки недовольства.
– Сэр Везелиур! – а младший тираннозавр обрадовался появлению старого знакомого. – Вы знаете, как их уничтожить? – он кивнул в сторону гуманоидов. Высокий с некоторой опаской смотрел на нового гостя, младший не сводил взгляда с головы отвернувшегося тираннозавра.
Везелиур, пристально вглядевшись в гуманоидов, покачал головой.
– Нет, Микли, просто так их не уничтожить. И убить их у вас не получится.
– Жаль. – Жалости в голосе младшего тираннозавра не было.
Микли снова повернулся к противникам. Он прищурил глаза и легко улыбнулся, удобнее перехватывая меч. Странное оружие его не пугало – рядом с ним его отец, великий Король Динорума и Зеленочешуйчатый бог, Теорокс Реджинус. Или попросту Ти-Рэкса. Отец никому не позволит его уничтожить.
Тираннозавр начал медленно, по половине обычного шага, пятиться назад.
– Паап, если ты не уничтожил Злого Разума в прошлый раз, то что мы будем делать сейчас? – в голосе молодого ящера была только заинтересованность. И немного любопытства. Страха, к слову, не было не только в его голосе.
– Как-нибудь справимся. – Ти-Рэкс шагнул вперёд, в его руках возник массивный чёрный посох, увитый изумрудными лозами винограда. Венчали его шесть когтей, остриями смотрящие на длинный, в метр, шип, рассеивающий бледно-зелёный свет.
– Ближе не подходи, – предупредил его высокий гуманоид. Его руки, прежде скрытые широкими рукавами, теперь искрились фиолетом. Браслеты на его тонких запястьях неярко сверкали. По ним текло что-то невидимое. И в то же время реальное.
– Когда это я тебя боялся? – насмешливо спросил его взрослый тираннозавр, на губах которого теперь тоже играла насмешливая улыбка.
Поравнявшись с сыном, тираннозавр остановился, приподняв туловище. Его посох наливался изумрудным светом, а в виноградных лозах будто играл ветерок. Конечно, это была всего лишь игра света и тени, но всё равно казалось, что лозы наползают на когти, сворачиваясь под ними в плотную полусферу.
– Может, я их заморожу? – участливо спросил Везелиур.
– Нет.
– Тогда испепелю, – Везелиур начал продвигаться в зал, но его остановили:
– Везел, здесь может быть опасно. Не стоит рисковать. Злой Разум и его сынишко грозные противники.
– Пап, сэр Везелиур может их отвлечь. – Молодой тираннозавр так просто от помощи союзника отказываться не собирался. И шёпотом добавил: – И что мы будем с ними делать, если убить не можем, а уйти по доброй воле они не хотят?
– Что-нибудь придумаем, - Ти-Рэкс ласково улыбнулся сыну и взъерошил его растрёпанную в битве шевелюру. Его сын с удовольствием улыбнулся.
Ти-Рэкс сделал ещё один шаг. В его глазах зажглись огоньки, а посох засверкал ярче. Несколько секунд тираннозавр пристально смотрел на Злого Разума. Тот отвечал ему точно тем же. Оба при этом не показывали никаких эмоций.
– Твои армии разбиты, генералы мертвы, укрепления уничтожены. Уходи. Раз и навсегда. Если ты больше не покажешься в пределах Солнечной и Витурианской систем, я подарю тебе жизнь.
– Твои сведения неверны. – Презрительная ухмылка исказила бескровные губы гуманоида. – Армии? Генералы? Бастионы? Построим новые, в разы лучше прежних. – Злой Разум неким образом возвысился и в его чёрных тоже засверкали огни. – Я пришёл на эту планету раньше и она моя по праву Первого шага. Твои отвратительные скачки во времени не влияют ни на что, грязный ящер. Если ты сейчас же покинешь мои владения, я разрешу твоим гнусным подданным оставить Мегонию живыми. И ты дашь слово, что ни один ящер, терий или нид не ступит на эти земли.
Ти-Рэкс погрузился в раздумья. Его посох продолжал пульсировать светом. Виноградные лозы теперь действительно двигались, оплетая когти и основание шипа. Так тянулось на протяжении двух минут, а потом тираннозавр услышал мысли своего сына, до тех под сдержанно думающего о разных способах убийства Злого Разума: «Пап, ты можешь запихать их в пространственный куб! Так, как сделал с Мистером Катом и его дружками. Уверен, ОПОшки не смогут из него выбраться. Ну?» И Король Динорума ответил: «Мне потребовалась вся новообретённая мощь, чтобы отправить их в космос. Мама не рассказывала тебе, что тогда я отключился на несколько недель? И восстанавливал силы почти полгода. Микли, поверь, сейчас это не выход» Микли замолчал. В его сознании промелькнула мысль о том, чтобы отец сделал хоть что-то, но тотчас погасла.
– Ты долго думаешь. Слишком долго. Решай скорее.
– Проблеус, то, что я не могу тебя уничтожить не значит, что я собираюсь мириться с твоим существованием на моей планете. – И, после недолгого молчания: – Или где бы то ни было ещё.
– Ты сам выбрал. Это твой ответ? Ожидаемо. Аурикс, на тебе ящерка. Ящер – мой.
Младший гуманоид ухмыльнулся так же, как и его отец шестью минутами ранее.
– Да, пап. С ними будет покончено раз и навсегда.
– Меня с доски вы уже смели, насколько я понимаю? – презрительно и равнодушно спросил Везелиур, рассматривая свой серпообразный коготь.
Никто не обратил внимания на его слова. Микли хотел ещё раз напомнить о неоспоримых плюсах помощи Двойного дракона, но, искоса посмотрев на отца, решил, что лучше помолчать. И попытаться разрубить хоть Аурикса. Которого он уже окрестил Злобёнышем.
– Кого первым отправляем на мясное пюре?
– Микли, мы не «отправляем на мясное пюре»! Мы избавляем Дордокс от опасностей, которыми грозит их, – патетичный жест посохом, – присутствие всем нам!
– Одно другому не мешает, – буркнул Микли, припоминая последовательность слов и жестов заклинания Темницы. Если он не может их убить, то посмотрим, как они выберутся из Темницы душ. Или Пространства, если он вспомнит и её.
– Не думай, что твоя магия на нас подействует. Аурикс, молчать.
– Я и не собирался. Паап, сколько можно ждать? У меня палец устал.
– Пусть нападут первыми. Не хочу раскрывать карты перед пресмыкающимися, настолько достойными смерти. – Микли ожидал, что Злой Разум сейчас захохочет, но ничего подобного не произошло: глава ОПОшек просто замолчал.
Прошла ещё минута. Никто не спешил нападать, зная, что у врагов могут быть козыри и сильнее туза. Время шло. Везелиур начал подтачивать когти, бросая недовольные взгляды на тираннозавров и аврелийцев.
– Всё, пап. Я стреляю. Мне надоело стоять и ждать неизвестно чего.
– Хорошо. Стреляй. – Проблеус чуть поднялся. В его руках возникли сгустки фиолетового пламени, чем-то напоминающие свет от посоха Ти-Рэкса.
На спиралях орудия вспыхнуло белоснежно-чёрное кольцо из тысяч искр и начало продвигаться в сторону Микли. Тираннозавр думал, что вот сейчас оно сорвётся и полетит в него, но «срывалось» оно невероятно медленно. Микли сказал:
– Такими темпами я сто двадцать раз убежать успею.
– Я всегда говорил, что пресмыкающиеся трусливы. Теперь я это знаю наверняка.
Через восемь секунд Аурикс добавил:
– Если ты не в курсе, что это, то так никогда и не узнаешь.
– Аурикс, как тебе не стыдно так издеваться над ящерками! Отец тебя такому не учил, – Злой Разум покачал указательным пальцем. За ним оставалась полоса фиолетового пламени из мельчайших искр.
– Хорошо, отец. Стой и смотри, Миклеанус Дензекурви, как тебя…
В двух метрах левее Злого Разума воздух вспыхнул и через огонь прошёл пламенный человек. Ростом около двух с половиной метров, он был на голову ниже Проблеуса Глассиникса. Заметно было, что пламенный спешил. Не обращая внимания на тираннозавров, он открыл рот, собираясь…
– О, архименталь пожаловал. Тео, у этого слизня есть ещё шуты в рукаве?
Пламенный с ненавистью посмотрел на Везелиура. Его огненные глаза сузились, став темнее. Переборов желание ответить, пламенный человек обратился к Злому Разуму:
– Проу, лорд Аурион послал на Аурелию сигнал о всеобщей мобилизации.
Злой Разум не выказал никаких чувств, но Микли понял, что вести были плохими.
– Сколько фаэрри осталось в чертогах? – резче и быстрее, но всё равно спокойно.
– Я последний. Остальные или вернулись в Нингур, или скоро вернутся.
Злой Разум с презрением посмотрел на Короля Динорума.
– Мне придётся убить тебя в следующий раз. Ты ведь не дашь себя в обиду?
Ти-Рэкс насмешливо качнул посохом и с отвращением бросил:
– В прошлый раз все карты были твоими. В этот раз силы равны. Я подожду следующего.
– Пап, неужели ты оставишь их даже без…
– Идём, Аурикс. Нас ждёт встреча с дедушкой. Убьёшь ящерку позже.
Аурикс обернулся и, бросив гневный взгляд на Микли, догнал отца.
Проблеус Глассиникс, отойдя к небольшому возвышению с дырой посередине, взмахнул руками. Фиолетовые вихри взлетели и опали, создав овальный проём, состоящий из перекрученных искристых спиралей. Шагнув в переплетение искр, аврелийцы и фаэрри пропали.
А секундой позже исчез и портал.

– И это всё? Это вся битва со Злым Разумом, о котором я столько слышал и читал?!
– Микли, иногда победа хуже, чем поражение. Дордокс теперь наш. – Но Ти-Рэкс хмурился. Костяшки на пальцах его рук потемнели, сжимая посох.
– Если это «ничья», то какой была бы победа? – вопрос Микли повис в воздухе.
К ним спланировал сэр Везелиур, перья и чешую которого кое-где раскрашивали потёки крови и пятна копоти. Подойдя к юному тираннозавру, Двойной Дракон сказал:
– Ти-Рэкс не стал бы преследовать Разума. И не станет, – добавил ящер, поймав взгляд Ти-Рэкса. Тот вздрогнул. – Покончить с этим врагом будет сложнее, чем кажется.
Тираннозавр в короне, казалось, пребывал в печали. Его плечи чуть поникли, а огонь в глазах медленно терял силу. Король Динорума понимал, что должен остановить своего первого врага, но до сих пор не знал, как ему это сделать. Все планы и расчёты, что он так долго создавал, пошли в Бездну сразу, как он взглянул на защиту Злого Разума. С такой сложной сетью из магии, технологии и чего-то непонятного он встретился впервые. В прошлый раз он не смог увидеть и этого. Но он не проиграл.
Ти-Рэкс размышлял о том, как объяснить своему сыну то, что он сам не до конца понимал. То, что складывалось из догадок и сомнений. То, что, быть может, окажется залогом жизни миллионов существ. Или – ключом к их гибели.
Везелиур внимательно смотрел на своего старого друга. Сомнения, видимые только проницательному взгляду, читались с лица Тео, как со страниц книги. Его страхи Дракон понимал, но согласиться с тем, к чему постепенно приходил Ти-Рэкс, Везелиур не мог. Двойной Дракон жил слишком долго и видел сотни трагедий, от личных бед, до межконтинентальных войн, и сейчас он чувствовал, как в незримой сети уверенности появляются крохотные капли отчаяния. Его друг хорошо держался все эти годы, но что будет потом? Что будет, когда узнает о истинном источнике защиты Злого Разума?
Микли на взрослых внимания не обращал. Его беспокоило долгое отсутствие Лиолена и Защитников. Лейленозавр, лягушк-убийца и плеонопс остались держать оборону в одном из коридоров, ведущих в зал. Исследователи и несколько Ледяных Драконов защищали сам коридор, но они тоже не показывались. Мысль-сигналы тут блокировались, хотя Миклеанос и чувствовал, что друзья в порядке. Подумав секунду-другую, тираннозавр сказал:
– Пап, мне было дико интересно стоять и ничего не делать, но хорошенького понемножку. Может, Лиолен и остальные там умирают со скуки, сражая легионы ОПОшек и прочих тварей Злого Разума. Так что, я пойду к ним. Поскучаю немного.
– Нет, Микли. – Ти-Рэкс не выглядел обеспокоенным, нет. Но в его голосе прозвучали нотки, которые Микли слышал достаточно редко, чтобы к ним не прислушаться. Его отец принял решение, нелёгкое, но от этого не менее важное.
Микли удивился. Если он не услышит хоть каких-то доводов в пользу его присутствия в зале, он пойдёт к друзьям. И никто его не удержит.
– Нет, Микли, – повторил Ти-Рэкс. В его глазах появилась грусть и через секунду он продолжил: – Ты и твои друзья должны отправиться на Полуплоскость. Грёв и Драконы идут с вами. Сейчас я перенесу их сюда.
«Что это за полуплоскость такая? – с сомнением подумал Микли. – Вроде бы что-то из геометрии… Ладно, послушаю, что Ти-Рэкс дальше скажет». И, через пару секунд, со смешком: «Хорошо хоть не на трапецию. Или гипотенузу». Подумав об этих невероятно геометрических приключениях, Микли стал ждать.
Спустя минуту в зале появились Леолен, Трест и Кузьмич.
Лейленозавр в зелёном, как и у Микли, костюме и плаще, осторожно осматривался. Его причёска, напоминающая куст осеннего репейника, тоже была растрёпана. В правой руке он сжимал розу, не отличающуюся от розы тираннозавра. В левой был тройник, сейчас пребывающий в режиме меча. На ногах красовались чёрные сапоги до щиколотки. Обычные сапоги, если не считать редкости кожи и мастерства выделки.
Лягушк-убийца, полутораметровый и кажущийся крохотным по сравнению с пятиметровым Микли и четырёхметровым Лиоленом, весело насвистывал, вытирая когти от зеленовато-жёлтой крови ОПОшек, больше похожей на гной. Он искоса посматривал то на Ти-Рэкса, то на Везелиура, ожидая их слов. Его оранжево-жёлтую кожу покрывали чёрные полоски, глаза сияли во тьме, а блики света играли на крупных нижних клыках. Чёрно-серый комбинезон, в котором лягушк сражался, был гораздо удобнее в деле, чем казался при взгляде на него. Он изредка смотрел на Хозяина, хотя и не чувствовал сейчас угрозы. Но лучше быть начеку. Просто на всякий случай.
Невысокий ящерообразный электрод, плеонопс с обвислыми ушами, напоминающими уши спаниеля, держался позади Лиолена и Треста. Его роза, сине-коричневая, была на поясе, а руки свободны. На его лице застыло выражение спокойного пренебрежения, усы, росшие по бокам рта, чуть трепетали при движении воздуха. На нём был такой же костюм, как и у Микли с Лиоленом, хотя он мог одеть и боевую униформу Защитников, в которой решил сражаться Трест. Ботинки Кузьмича ничем, кроме размера, не уступали ботинкам Микли, а на конце хвоста сверкал прилаженный клинок.
Микли порадовался тому, что с его друзьями всё в порядке. Увидев радостную улыбку Лиолена, тираннозавр и сам широко улыбнулся, но решил подождать слов отца, прежде чем подойти к друзьям. Ти-Рэкс что-то высматривал далеко отсюда. Микли подумал, что отец ищет Грёва, его лапьего и наставника, и его Драконов. Они были на поверхности и сейчас наверняка дочищали от ОПОшек резиденцию Злого Разума. Всё-таки шёл восьмой час битвы и пора бы уже…
– Называть это «победой» преждевременно, Микли, – прервал его размышления отец. – То, что ОПОшки уничтожены, не имеет значения. Злой Разум сбежал и нам придётся готовиться к новой встрече с ним, хотим мы того или нет.
«Ну ясное дело хотим!» – раздражённо подумал Микли.
«Как это сбежал?!» – возмущённо удивился Лиолен.
«Через портал, с сынулькой и каким-то архименталем» – поделился Микли, радуясь, что каналы мыслесвязи, полученные с таким трудом, теперь работают как обычно. «Удар Готмуром ему вреда ему не нанёс. Как репой в глиптодонта», – добавил он.
«Даже Готмур не взял…» – в мыслегласе Лиолена слышалась печаль, вместе с которой было и любопытство, и желание исследовать этот феномен со всех сторон.
«В прошлый раз не прикончили, в этот не прикончили и в следующий жив-здоров останется», – насмешливые мысли Треста были так громки, что все почувствовали спокойное молчание Ти-Рэкса.
«Так, ребятки, если вам нечем занять моё драгоценное время, то я видел в верхних коридорах ещё несколько неприрезанных ОПОшек», – Трест с интересом посмотрел на Лиолена. Лиолен ответил ему прищуром, в котором явно читался отказ.
«Папа вроде бы нас…» – Микли не успел договорить.
– …из центра битвы, из таргхаста, из отличного настроения в конце концов! Ти-Рэкс, я понимаю твою скорбь от отсутствия здесь трупа одного известного аврелийца, но вот так выдёргивать меня, когда я даже тарг в цель не разрядил!
Высокий гранвербек в синем боевом халате Совета Семи пребывал в раздражении. Его хобот, на конце которого находились челюсти, подрагивал, а по высокому гребню из окостеневших волос то и дело пробегали молнийки. От крохотных, в палец, до огромных, начинающихся у шеи и кончающихся надо лбом. Очки со стёклами-прямоугольниками отражали голубоватый свет молний и не скрывали злой блеск синих глаз электрода. Его хвост находился в непрерывном движении, а руки были крепко скрещены на груди.
– И можешь не беспокоиться насчёт драконов, тебе они всё равно не дадутся. – Грёв с нескрываемым удовольствием смотрел, как Ти-Рэкс перестаёт искать его Драконов в окрестностях резиденции и, чуть прищурившись, оборачивается к нему.
Король Динорума ничего не сказал насчёт нарушения другом пары-тройки неписаных правил общения с Королём Динорума. То есть с собой. Ти-Рэкс терпеливо ждал, пока Грёв даст своим Драконам команду телепортироваться к нему. Судя по всему, а именно по ухмылке Грёва, Драконы продолжали истреблять ОПОшек, которые не могли не то, что поранить магических ящеров, но даже просто спастись бегством.
Через пару десятков секунд Грёв кивнул чему-то неслышимому и явно попросил Драконов появиться рядом со своим наставником.
Драконы мгновенно телепортировались к Грёву, заняв позиции по его бокам. Ледяной Тоби – справа, Огненный Шпик – слева. Оба некрупные, метров пяти в длину. Кости Тоби немного крупнее и у него всего два рога в виде небольших полумесяцев. Шпик гораздо стройнее друга, его голова длиннее, а рогов на ней так много, что и не сосчитать с первого раза. Оба принадлежат к королевским видам – ледяным лунорогам и багровым кусторогам. Драконы эти юны – всего по девятнадцать, но уже впечатлили Отдел Драконьих Артефактов своими способностями и мастерством. Грёв относится к ним как к сыновьям, хотя их настоящие родители неизвестны.
– Ну что? Лиолен, у тебя сколько? – весело спросил Тоби.
– Перестал считать после полутора сотен.
– Пха! У меня тысяч пять, не меньше!
– Тысячи две и это если считать трупы, – Шпик искоса глянул на собрата. Тот насупился, но задора не потерял.
– Хозяин уничтожил как минимум семьсот. Не знал, не знал, что ОПОшка может стать зомби. – Трест решил не говорить о том, что сам изрубил как минимум две тысячи ОПОшек, три шишки и около сотни новых тварей, которых Защитникам не демонстрировали.
– Не понимаю, чего ты хочешь добиться этим подсчётом? Вся эта грязь, слизь и кровь… Закончить дело как можно скорее и забыть о нём.
– Шпик, ты ничего не понимаешь в азарте боя. В том, как ледяные струи превращают десятки ОПОшек в тысячи кусков клонированного мяса и поток слизи. Как вихри тормозят их жалкие пулялки… Как…
– Всё. Прекратили. Потом поспорите. Ти-Рэкс сейчас будет говорить. – И вполголоса добавил: – Что-нибудь да скажет.
– Вы вместе отправитесь на Полуплоскость. Десять минут назад со мной связался Хекластокс. Один из Беззапретных сбежал. В последний раз его изменения засекли в Алмазных горах. Хекластокс очень ясно дал понять, что Арбаноркракс один из зачинщиков восстания и очень силён. Подчёркиваю: очень. Если он пробрался на Полуплоскость, всем нам… – Ти-Рэкс сглотнул. – Всем нам предстоят насыщенные времена. Так что быстро собирайтесь и в путь.
– Пап, мы поймали всех Беззапретных. Они не могли сбежать из Ямы Проклятого леса. Я там был. Лиолен там был. Они не могли…
– Микли, а кто тебе сказал, что он там был? Насколько я смог понять, Арбаноркракс крайне неуживчивый полиморф. Он, по словам Хекластокса, может вывести из себя даже монолитного во время рабочего сна. Я не стану тебя заставлять, сын, но ты сам подумай: если он проберётся на Полуплоскость, у всех нас будет неприятностей ещё больше, чем сейчас. Микли, это не приказ, но совет.
Микли почти не раздумывая, ляпнул бы «да», но за долю секунды до того, как он открыл рот, Гринверсон Раустэн задал вопрос, интересующий не только его:
– Это та самая «Полуплоскость»?
– Да. – Ти-Рэкс, помедлив, кивнул.
– Так, Дракончики. Чёрная тревога. Брать всё. Микли, если не хочешь, с нами можешь и не идти, – стёкла очков Грёва призывно сверкнули, – но там будет дико интересно. – Грёв теперь смотрел в пространство, несомненно выбирая, что из вещей брать в дорогу. На лапьего он внимания не обращал и даже прикрыл мысли. Гранвербек прекрасно знал, что его лапий никогда не откажется от приключения.
– Паап? – увидев, что отец обратил на него взгляд, Микли спросил: – Что это за Полуплоскость такая?
– Там я стал богом. – Ти-Рэкс грустно улыбнулся. – И чуть не потерял лучшего друга.
– Я рассчитывал на несколько большее описание мира и несколько меньшее число твоих, без сомнений, великолепных, – Ти-Рэкс скривился, – воспоминаний. Может, всё-таки поделишься своими знаниями со своим сыном?
Ти-Рэкс внимательно посмотрел в глаза своего сына. Микли почудилось, что и в душу тоже. Что-то обнаружив, Ти-Рэкс довольно улыбнулся и, легко кивнув, сказал:
– Ты сам всё увидишь. Лорд Бэлидробс, быть может, даст тебе пару советов перед переходом. А может быть, и нет.
– Ага. Понятно. Сейчас пойдут разговоры о надуманных запретах, наложенных табу, смертельных клятвах и прочих глупых пережитках прошлого. Пап, этим меня не пронять. Давай выкладывай всё, что знаешь. Или хотя бы советов дай.
Король Динорума ещё раз подумал, что у Микли больше черт матери, Бешеной Тиары, такой же неугомонной и бесшабашной. Он был бы и не против рассказать, но Микли потом сам будет говорить – чаще, чем ему хотелось бы говорить, – что он испортил ему всё ожидание. Так что сейчас он просто даст… пару советов. Просто советов.
– Во-первых, верь сердцу, а не словам. Во-вторых, каждое действие ведёт к последствиям. В-третьих. В-главных, пожалуй. Не все те, кто предлагает помощь, не ждут её в ответ.
– Всё то же самое, что и везде, – недовольно пробурчал Микли, глядя на Везелиура.
Ти-Рэкс посмотрел на сына странным взглядом, в котором смешивались «Подожди, скоро сам увидишь» и «Ох, лучше бы ты этого не ощутил на своей шкуре!» Во взгляде Микли читалось тысячетонное сомнение. И он спросил:
– Там магия действует или нет?
Ти-Рэкс суровым взглядом предостерёг Гринверсона от ответа, который тот почти дал. Гранвербек не проронил и звука, но в очках ярко вспыхивали искры его гнева.
– Сам увидишь. Не хочу портить сюрприза.
Микли отошёл-таки от папы и направился к Лиолену и Защитникам, стоящим в подозрительном молчании. И почти без движений.
– Слушай, Лиолен, ты не считаешь это новое… приключение несколько безрассудным? Папа ничего про эту полуплоскость не говорит, Грёву приказывает молчать… А мы? Что мы? Лиолен, нам надо узнать про неё побольше перед переходом.
Лиолен вздрогнул, будто только что понял, где находится. Переведя взгляд на Микли, он с некоторым ехидством ответил:
– Когда это тебя останавливал недостаток информации? Я тут только что поговорил с Эолэем и он сказал, что слышал о Полуплоскости от Рено. Вот сейчас думаю порасспрашивать его сильнее. – Он посмотрел на Ти-Рэкса. – Странно, что твой папа не запрещает мне этого. – И, ухмыльнувшись, добавил: – Если мы скоро на ней окажемся, каждая песчинка знания пригодится.
– Такое чувство, что от кирпича Эолэя мне именно она и достанется, – проворчал Микли, поворачивая голову и внимательно смотря на Кузьмича. Защитник, поймав его взгляд, сделал крохотный кивок и продолжил молчать.
Микли покачал головой. Ох уж эти тайны, ох уж эти замалчивания… Когда уже он найдёт того, кто сможет ответить на все его вопросы… И ответит. Без всей этой мишуры и увиливания, которую обожают Ти-Рэкс, Тиара и Ранофрий. Ну, Грёв ещё более-менее, но при разговорах с ним тираннозавр частенько чувствовал себя восьмилеткой, особенно когда дело касалось вопросов магии и других, не менее интересных вещей.
– Так вот, Эолэй говорит, что Ранофрий ему сказал, что на Полуплоскости какой только магии нет. Но сам Ранофрий там не бывал, знает только со слов Ти-Рэкса. – Лиолен ещё раз выжидающе посмотрел на Короля Динорума. Ти-Рэкс сделал вид, что не замечает буквально сверлящего его взгляда и думает о чём-то своём. Лиолен продолжил: – На Полуплоскости кого только нет: и эльфы, и гномы, и орки. И Драконы. Причём, насколько я понял, там такое дикое множество рас, что я сомневаюсь в своём желании посетить этот мир. – Лиолен внимательно посмотрел на Микли.
Тираннозавр чуть вздрогнул и ответил:
– Я буду с тобой. И ни одна сволочь не посмеет коснуться тебя!
Лиолен странно посмотрел на своего друга. «Ну-ну», – промелькнуло по мысль-каналу. Микли нахмурился. Раньше Лиолен в нём не сомневался. Ни в Базе №3, ни при осадах Серосвета, ни ещё раньше. Но он всё равно не даст друга в обиду. Никому. Да и Защитников тоже. Хоть они и сами должны защищать своих Хозяев, «при необходимости и жизнь отдав».
– Микли, а теперь готовься. – Лиолен довольно улыбнулся. Микли подумал, что сейчас он скажет нечто, от чего сам приходит в восторг. И лейленозавр продолжил: – На Полуплоскости столько богов, что общаться с ними можно сутки напролёт, причём каждую минуту с разным. – Улыбка Лиолена стала ещё шире. У Микли появились сомнения в дальнейшем улучшении настроения Лиолена. Как бы чего не вышло…
– Кузьмич, а ты что скажешь? Твои родители были жрецами.
– Я рано их потерял, – спокойно сказал плеонопс, – и многого так и не узнал. Точно могу сказать только одно: много богов – много грызни между ними. Может быть, там дела обстоят лучше, но не думаю. Ти-Рэкс, говорят, вернулся оттуда совсем другим эрдом.
Трест, которого не спрашивали, но которому очень хотелось сказать пару веских слов, незаметно встал у правой руки Лиолена. Чуть выкатив глаза, он поведал:
– А вот мне всё равно. Сколько бы там ни было богов, я никому не позволю причинить зло Лиолену. – И, немного надув щёки, с ухмылкой подмигнул Микли.
Тираннозавр подумал, что Трест несколько сгущает краски. Кому в этой полуплоскости нужны семеро ящеров, даже если ящеров среди них только шестеро? И тут он ощутил непонятные до конца сомнения. Он ведь сын Ти-Рэкса. А это значит, что и сам он в какой-то степени бог. Мам не рассказывала ему о событиях, приведших к его появлению на свет, но по датам получается, что в нём тоже течёт божественная кровь…
Микли мотнул головой, разгоняя неуместные мысли и приводя причёску в ещё больший беспорядок.
– В любом случае, мы все постараемся не умирать, – Микли высказал то, что витало над ними последние несколько минут. – И приложим все силы, чтобы поймать этого самого… как там… Аскарбон… Абранор… Аскорбокриса, в общем.
– Арбаноркракса, – с улыбкой напомнил Лиолен.
– А я о ком? – ни капли не сконфузился Микли.
– Ладно, проехали. – Трест решил перехватить инициативу. – Ребятки, как вы думаете, вы со своими цветочками не привлечёте ненужное внимание? Особенно со стороны голодных феечек? – совершенно невинно спросил он.
Микли и Лиолен сурово на него посмотрели. Роза Микли вспыхнула багровым. В глазах Лиолена зажглась угроза Наказанием.
– Так и знал, что не привлечёте. Ну так как? Мы уже идём за вещичками или ещё пару часиков на голодный желудок поболтаем?
Грёв, подошедший в это время к юным членам Братства Наших, с лёгкой улыбкой наблюдал за тем, как Микли и Лиолен вспоминают, что не ели уже часов восемь, а то и все девять. Гринверсон глянул на Ти-Рэкса, общающегося с кем-то в далеке и сказал:
– По дороге поедим. Я на днях заказал партию «Клубничных крекеров Марти Беккера», приготовленной по эльфийской технологии хоббитами. Как раз и проверим, можно ли не ощущать голода сутки на двух печеньках или реклама всё-таки привирает?
Трест недавно видел эту рекламу. И не сомневался в том, что она именно «привирает». Даже печеньки, сделанные по эльфийской технологии, не способны принести сытость на день. Так что…
– Отличная идея! И посуду мыть не надо, – лягушк-убийца искоса посмотрел на Лиолена, явно задумавшегося о том же, о чём он сам думал полминуты назад.
Лиолен в сомнениях повернулся к Микли и неуверенно спросил:
– Ты не мог бы попросить отца отложить телепортацию хоть на сутки? Я бы очень хотел попрощаться с мамой и папой.
Микли удивлённо посмотрел на него. О чём таком говорит его друг, если они вернутся сразу же, как поймают этого… из Беззапретных, в общем.
– Нет. – У Микли и Треста возникло чувство, что всё это время их тайно подслушивали. А Трест ещё и на Везелиура посмотрел. Двойной Дракон разлёгся на полу зала, как в своей пещере и гонял иллюзии туда-обратно. – Каждая минута дорога. Арбаноркракс очень опасен. И поэтому на сборы у вас уйдёт двадцать минут. Готовы?
– Микли, Лиолен, я думаю, что раз уж всё равно придётся путешествовать вместе, то к себе вы не пойдёте. Выберете что-нибудь… Ох, ладно! Выберете из моего арсенала, что захотите. Вот только доспехов на эрдов у меня нет…
– Им не понадобятся доспехи, Грёв. – Ти-Рэкс печально посмотрел на сына. И решительно продолжил: – Не берите то, что много весит. Не берите и то, чем не станете пользоваться. И не берите с собой много еды, там найдёте. Или поймаете, – добавил Ти-Рэкс, пристально посмотрев на Микли. Под этим взглядом Микли отчётливо понял, что отец имеет в виду именно мясо.
Лиолен, казалось, совсем не обрадовался тому, что домой он не попадёт. Его мама и папа сейчас в Тирайе, смотрели за сетями жизнеобеспечения. Хотя и могли участвовать в битве на Глиодоре, вместе с сыном и Тиарой. Сдержав свои непрошенные чувства, Лиолен отбросил мысли о том, что может и не вернуться на Дордокс. И сказал:
– Я возьму тот стальной посох. Если ты не против, Грёв.
– Нет, не против. А ты, Трест, не хочешь поживиться за счёт заведения? – с улыбкой обратился гранвербек к лягушку-убийце.
– Это, конечно, круто и всё такое, но не думаю, что смогу найти в твоих закромах что-нибудь действительно интересное.
– О, ты ещё всех моих закромов не видел, – Грёв чуть откинул голову, отчего его очки снова сверкнули. Теперь торжествующе.
– У Грёва гораздо больше всякой всячины, чем ты мог видеть, – доверительно сообщил Тресту Тоби. – Он даже с Драконами сделки совершал, а уж сколько всего у него с Земли и Золотого леса! У тебя глазки убегут, если я тебе пару не самых клёвых предметов опишу.
– Уговорили. Возьму какую-нибудь убивалку про запас, – ухмыльнулся Трест.
Грёв удовлетворённо хмыкнул и торжествующе посмотрел на Микли. Микли не понял, почему Грёв обратил взгляд на него, но через некоторое время решил, что так его лапий хочет показать, что Трест, обычно полагающийся исключительно на себя и свои вещи, решил взять что-то из его коллекции.
– Решили? Тогда в Серосвет!
Ти-Рэкс кивнул.
И все семеро оказались в неприметной комнатке, о которой ни Микли, ни Лиолен и уж тем более Защитники раньше и не подозревали. В Серосвете таких неприметных комнаток могло быть несколько тысяч. И в каждой – склад невиданных артефактов.
Грёв подошёл к стене, противоположной маленькой двери, и нажал в несколько точек. Потом плавно провёл ладонью полукруг, будто рисуя радугу слева направо. И…
Вокруг них возникли полки, на которых вольготно возлежали орудия убиения и средства защиты. Некоторые не были известны даже Тресту, а в оружии он разбирался. Лиолен, как зачарованный, подошёл к небольшому жезлу из изумрудного металла с несколькими рубинами и алмазами на вершине. Протянул руку…
– Э, нет. Если ты его возьмёшь, то так просто потом не избавишься.
– Но я ведь… могу его… взять… – изменившимся голосом спросил Лиолен.
– Да, судя по тому, что ты уже вошёл в предслияние с ним, то можешь. Не думал, что ты настолько любишь магию, – Грёв с усмешкой покачал головой.
Жезл оказался гораздо легче, чем предполагал Лиолен. На вес он был словно деревянный. Но то, что произошло после взмаха, стало для него неожиданностью.
Жезл испарился, зато на правом мизинце Лиолена оказалось кольцо из изумрудного золота с рубином и кольцом алмазов вокруг.
– Грёв, так и должно быть? – настороженно спросил он.
– Вроде бы. Ты, главное, не перепугайся, когда будешь заклинать, – и Грёв хехекнул, вспоминая рассказ прежнего обладателя посоха.
Микли разглядывал стены, на которых расположились невиданные орудия смертоубийства и вполуха слушал разговоры друзей. Его внимание редко привлекали мечи и прочие сабли. Ведь у него есть Готмур! Но несколько посохов, пара браслетов и с десяток колец, висящих в пространстве слишком большом для колец, всё-таки заставили его подойти поближе и пощупать одно из них.
– Микли, ты уверен в том, что без них будет не обойтись?
Микли в сомнении посмотрел на матово лоснящийся деревянный посох и искусно вырезанными дубовыми листьями на верху. Перевёл взгляд на удивительно изломанный жезл, выглядящий ломким и непрочным. На два кольца, голубое и лазурное, висящие рядом и старательно делающие вид, что они одинаковые.
– Я уверен в том, что не знаю, можно ли без них обойтись или нет, – честно ответил Микли. – Я не знаю, что – или кого, – мы можем встретить на Полуплоскости. Потому что мне не говорят, – закончил он тише, добавив в голос пару нот раздражения.
– А я уверен, что не могу обойтись вот без этого. – Трест смотрел на свои руки в латных перчатках с огромными когтями и шипами на тыльной стороне. – Если пользоваться не буду, так пусть хоть у кровати висят, взор мой радуют. Если, конечно, ты не против, Грёв, – елейно закончил он.
– Нет. Бери. Я так близко к врагам подходить не собираюсь. Потом дам почитать заметки об этих «коготках». Тебе понравится, я уверен.
Трест скептически ухмыльнулся, но промолчал. Его новые «коготки» приглушённо сверкали и в свете этом Микли виделась странная пульсация. Будто свет настраивается на волну сердцебиения Треста. Микли пообещал себе поговорить с Трестом об этом потом. Обязательно поговорить. Потому что ему очень не понравилось выражение на лице друга.
– Это раньше принадлежало жрецам Саабахуса. – В голосе Кузьмича Микли услышал потаённое возмущение, столь редкое для всегда спокойного, даже отстранённого Защитника.
– Ага. Принадлежало. Не волнуйся, я святилища не обкрадывал. Мне этот черепок достался от одного… друга, – улыбаясь, ответил Грёв.
Микли послышался тихий, на грани слышимости треск. Кузьмич собирается расколоть череп в кулаке? Нет, не похоже. А вот на Грёва, с довольным видом оглядывающего свой тайничок, мог и броситься. Поразмыслив, Микли прикинул, что череп вполне мог принадлежать одному из плеонопсов или родственному им виду. Правда, он был мал. Ребёнку? Микли послал Защитнику команду успокоиться. Кузьмич не отреагировал обычным проявлением. Он сжал череп чуть сильнее. Несколько костяных осколков упали на пол. Плеонопс склонил голову, всё ещё сжимая в руке череп. И, посмотрев на Микли, сказал:
– Всё в порядке. – К Грёву: – Я возьму это себе.
– А пожалуйста? – насмешливо спросил гранвербек.
«А не поймать ли тебе таргеншорн?» – читалось во взгляде Кузьмича.
То, что можно было бы прочитать в глазах лапьего, Микли видеть не мог: Грёв стоял к нему спиной. Зато он мог видеть Лиолена, с восторгом примеривающего пару то ли наручей, то ли браслетов. Одевал он их с некоторым трудом: они были куда уже запястий и кистей лейленозавра. А вот Трест только что положил в карман пару массивных перстней. И Грёв ничего не сказал ему насчёт «пожалуйста».
– Лиолен, ты сам видишь, что они тебе малы. И не знаешь, зачем они.
– Ну Грёв! Это мой любимый цвет!
– Ага. И размер тоже? – Грёв подошёл к Лиолену и парой прикосновений к камням сделал так, что браслеты свободно легли на запястья и предплечья лейленозавра. – Зачем тебе они? Они просто-напросто позволяют летать и чуть свободнее управляться с Воздухом.
– Они неплохо смотрятся вместе с кольцом. И я их сам зачарую, если захочу.
– А я разочарую. Эти чары даже Ранофрий не развеет. Если решил носить, носи, но скажи Тресту, что у него пальцев на все кольца не хватит.
– Ничо, я уж как-нибудь на жезл надену и замагичу так, чтобы они считали палку частью моего тела. Лиолен тоже сложа руки с браслетами сидеть не станет. – Трест ухмыльнулся, взмахнув деревянным жезлом, в котором не было ничего необычного. Совсем ничего необычного.
Микли примерил пару колец и один амулет на толстой цепочке. И в который уже раз поразился способности Грёва не говорить даже того, что нужно. Хотя, судя по услышанному, вещи в этой комнате входят с будущими владельцами в некое состояние, в котором владелец выберет именно их. Кольца Микли понравились, а амулет тираннозавр сунул в карман. Грёв сегодня очень щедр, так что надо пользоваться, даже если потом ничем пользоваться не станешь.
Грёв с удовольствием наблюдал, как его коллекция стремительно сокращается. Пусть они не знают, зачем эти артефакты, пусть они ими, быть может, и не воспользуются. Но в новом походе им пригодятся любые средства, а здесь не было слабых или бесполезных артефактов. Всё, что собрано им за долгие годы, является превосходными образцами зачаровывания могущественных мастеров разных народов. И в эти минуты Гринверсон Раустэн, член Совета Семи и Хозяин Серосвета, испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие. Ну и пусть, что Трест взял себе сорок колец, из которых три были мощнейшими орудиями уничтожения. Зато теперь он, Грёв, сможет не беспокоиться о малой силе старых артефактов Братства Наших. Его собственный артиквариум им ещё не раз пригодится. И очень хорошо, что они собирают свои.

После того, как карманы Братства Наших чуть ли не трещали по швам, а в руках было по паре артефактов, Грёв привлёк к себе внимание громким покашливанием.
– Вы, я вижу, так и понесёте всё в зубах? – после утвердительного кивка и одобрительного оскала Треста, Грёв продолжил. – Это, – перед ним появились четыре небольших мешочка из светло-коричневого, приглушённо поблёскивающего, материала, – малые походные мешки. В них уже лежит пара смен одежды ваших размеров и кое-что по мелочи. В них, – в правой руке Гринверсона возник длинный, на две головы выше его самого, деревянный посох, выглядящий как грубо оструганная ветка дерева с чем-то нацарапанным, – могут поместиться, – Грёв неторопливо начал погружать посох в мешок, – и более крупные вещи. – Когда посох полностью исчез в мешке, не порвав при этом его с обратной горловине стороны, Грёв продолжил: – На мешках есть чары, благодаря которым вы сразу нащупаете то, что вам нужно. Нет, Трест, только то, что вы сложили в мешок. Нет. И нет. Трест, тебе до Астрального шкафа, как хромому гоблину до луны. Ох, сколько можно повторять одно и то же… Единственный вариант, так это чтобы кто-нибудь положил Карающие свитки в твой мешок. Но я уверен, что таких идиотов не существует. Всё с мешками понятно? Все готовы?
Трест готов не был. Он бы ещё смирился с тем, что Карающие свитки придётся добывать самостоятельно, но последние слова Грёва вновь пробудили в нём тягу к приобретению неприколоченных гвоздями ценностей. Он, получив свой мешок, наобум кинул в него кинжал, два браслета, медальон, трое одинаковых поножей и ржавый на вид шлем, покрытый пылью.
– Теперь я вижу, что ты готов, – с некоторой брезгливостью отметил Грёв, наблюдая за исчезновением в горловине шлема Арфария де ла Венктарисси, последнего некроманта, ступившего в подгорья без приглашения.
Микли в последний раз окинул взглядом тайник лапьего. У него возникло чувство, что вещей только прибавилось: пустые места на стенах вновь скрылись под множеством волшебных – или не очень – изделий. Микли кивнул Лиолену и сказал:
– Грёв, если тебе так хотелось избавиться от могучих штучек, ты мог их просто выкинуть на помойку, – и пристально посмотрел на Треста, с невинным видом ковыряющего позолоту на двуручном мече.
– На помойке, – Грёв тоже посмотрел на упорного в своих бесплодных стараниях Треста, – их кто-нибудь когда-нибудь найдёт. А так они пропадут бесследно.
– Знать бы ещё, что пропадёт, – пробормотал Трест, оборачиваясь и скалясь.
Он похлопал по своему мешку, в котором ничего не звякнуло.
– Узнаешь. Сейчас на объяснения нет лишнего времени.
– А сам-то ты что ничего не взял? Тайник как-никак твой, – подмигнул Гринверсону лягушк-убийца.
– Именно, что мой. И всё, что сможет мне хоть сколько-нибудь пригодиться, я давным-давно держу в Астральном шкафу, периодически добавляя в него вещицу-другую. Так вы готовы или нет?
Лиолен оторвал взгляд от рапиры, красивой, но бессмысленной, и сказал «Да».
Микли, Кузьмич и Трест кивками показали, что тоже готовы.
Драконы, которые не взяли вообще ничего, таинственно переглянулись.
– Ну, что, забирай нас, Ти-Рэкс, – громче обычного сказал Грёв.
И они снова очутились в зале, в котором за эти двадцать минут прибавились несколько дыр. Теперь рядом с сэром Везелиуром сидел незнакомый Микли Дракон из Ледяного Легиона и тоже чистил ногти, не обращая внимания на окружающих. Около Ти-Рэкса клубилась тень, в которой ярко горели два кровавых огонька.
– Здравствуйте, Карнос, – поприветствовал друга отца Микли.
– И тебе не хворать, – в потустороннем голосе Карноса слышалось одобрение.
– Я вижу, вы готовы, – Ти-Рэкс перевёл взгляд с Грёва на Треста, улыбающихся, как сытые акулы. – Микли, подойди сюда.
Когда Микли подошёл к отцу, Ти-Рэкс протянул ему руку, в которой лежал округлый амулет на серебряной цепочке.
Бережно положив амулет на ладонь сына – её при этом словно током ударило – Ти-Рэкс неторопливо сказал:
– Этот амулет позволит мне говорить с тобой. Не всегда, но так часто, как я смогу пробиться сквозь границы Запределья. Храни его лучше, чем Готмур, береги, как Лиолена. Это – залог твоего здоровья. Не потеряй его.
Пристально посмотрев на серебристый амулет со спиралями и завитушками, над которыми парили крохотные сгустки тумана, Микли крепко сжал его в кулаке. Прижал к груди. Подняв голову, он с чувством сказал:
– Обещаю, что не потеряю его, пап.
Микли почувствовал, как кружок из металла вспыхнул теплотой.
Ти-Рэкс улыбнулся сыну и вытащил из складок плаща продолговатый цилиндр с белыми концами и серединой сделанной из чего-то вроде прозрачного стекла. В темноте зала Микли показалось, что по стеклу бегут символы. Он сразу узнал охранитель: устройство, в которое он с друзьями и прочими динорумцами запечатывали полиморфов для транспортировки на Галлистхайт, их вечноживой корабль.
– Этот охранитель сильнее и прочнее остальных. Арбаноркракс не выберется из него при всём желании. Если с ним что-то случится… – Ти-Рэкс помрачнел. – Если с ним что-то случится, вам придётся очень несладко. Ты понял меня?
Микли кивнул, глядя в глаза отца. В них сейчас читались тревога за единственного сына и надежда на то, что всё сложится хорошо.
– Вы готовы? Все? – спросил Ти-Рэкс, внимательно оглядывая каждого из Братства Наших.
– Да, – ответил за всех Грёв.
Ти-Рэкс торжественно кивнул и Братство Наших оказалось на каменистом плато, в противоположном конце которого стоял замок, переливающийся тысячами разноцветных искр в лучах низкостоящего солнца.
– Владения Лорда Бэлидробса! – восторженным шёпотом выдохнул Лиолен. – Алмазный замок!
Грёв снисходительно посмотрел на юного друга и не стал напоминать о вульгарности такого перевода. Сам скоро поймёт: следующий круг обучения – пятый, первый из кругов глубокого познания.
Трест тоже осматривал замок. Только в его взгляде виделись совершенно другие чувства: вместо упоения красотой – потрясение мощью, вместо восторга – желание узнать сильные и слабые места в обороне, вместо радости от тысяч бликов света на шпилях и стенах – удовольствие от мысленного просчёта осады или защиты.
Микли видел Замок Стотысяч Камней драгоценных впервые. И он тоже был в восторге. Серосвет, который он считал хорошо изученным, казался ночным факелом, мёртвым и равнодушным по сравнению с фигурой из ледяных цветов и солнечного света.
Яркий, сияющий, словно парящий над землёй, Замок Лорда Бэлидробса был произведением искусства, над которым Огненные Драконы работали не один год, выстаивали цепи колоннад и мостики галерей, рощи башен и побеги балконов, десятки переходов и множество каэлла’йхэ, мест-для-лежания-и-всё.
Над Замком переливались золотым и белым две большие иллюзии, играющие роль зеркал. Они отражали солнечный свет на стены и башни, которые уже не могли сиять под прямыми солнечными лучами. Иллюзии, состоящие из небольших отражателей, и сами блестели как чешуя, напоминая то ли шкуру тигроящерицы, то ли бока огромных рыб, невесть как оказавшихся в небе.
Зоркий Лиолен заметил несколько фигурок Драконов, с такого расстояния казавшихся крохотными. За стенами намечалось движение, но самих жителей Замка видно не было. Стены, хоть и казавшиеся прозрачными, преломляли свет с такой потрясающей избирательностью, что невозможно было понять, двигается за ними кто-то или нет. Внимательно наблюдая за одной и той же фигурой, можно было определить, подвижна она или стоит на месте, но простым, быстрым взглядом, заметить это становилось делом недюжинной сложности.
– Нас будут встречать или сами найдём?
– Трест, неужели так надо влезть со своими вопросами?
– Но, Хозяин, все ж молчали!
– Вот именно. Кроме тебя.
Трест насупился и с силой пнул приличных размеров валун. Тот отлетел пару раз и, ударившись о длинный плоский камень, замер, издав гулкий звук.
– Ох, Трест… Вот вечно тебе что-нибудь сделать надо! Неужели нельзя тихо и молча просто постоять пару минут?
– Я уже постоял «просто, тихо и молча» три минуты пятьдесят семь секунд. Так что, Хозяин, надо что-то делать. А то наше приключение будет тихим и молчаливым.
Лиолен тихо и молчаливо посмотрел на своего Защитника. Тот невозмутимо продолжал делать вид, что его устраивает бессмысленное разлюбовывание замка Огненных. Микли смотрел на друга и удивлялся тому, насколько им двоим нравится спорить по любому пустяку. Трест мог воспротивиться абсолютно любой идее, высказанной кем-либо, а потом рьяно переметнуться на другую сторону с энергией, достойной лучшего применения. Микли улыбнулся.
Грёв, приставив руку козырьком к глазам, в чём не было никакого смысла, наблюдал за небом. Когда Трест стал убеждать Хозяина в необходимости встать на ноги и пойти прямо сейчас, он негромко сказал:
– Тише. Сюда летит Лорд Бэлидробс.
Лиолен замолчал, вглядываясь в небо.
Замолчал и Трест. Последнее слово осталось за ним.
Шпик и Тоби смотрели в небо с улыбками, становящимися всё шире.
Микли тоже поднял голову.
В небе ощущалось движение, но, сколько юный эрд не вглядывался, главы Огненных Драконов он не увидел. Применить магию? Подходящее заклинание нашлось быстро, хотя стоит ли его использовать? Если Дракон такой силы хочет, чтобы его не замечали, то и сложнейшими заклинаниями ничего не обнаружишь.
Решив применить магию, Микли через секунду увидел рой сиреневых точек, быстро приближающийся к Братству. Отдалённо он напоминал очертания дракона, вокруг которого кружились сотни, нет, тысячи мотыльков, слетевшихся на эхо магии. Тираннозавр чуть подправил заклинание и смог разглядеть контуры Лорда Бэлидробса, напоминающего выросшего Шпика.
– Он круче, чем в «Драконьей Энциклопедии»… – восторженно прошептал Тоби.
– Он круче, чем Аркхей Данзелиур, – зачарованно выдохнул Шпик.
– Что-то мне не нравится этот блеск в их глазах, – с похабной ухмылкой заметил Трест, внимательно рассматривая странную травку, выросшую среди обычной травки.
Лягушк-убийца в небеса не смотрел. «Не пялился», как сказал бы он сам. А вот шесть жёстких травинок оттенком темнее соседних, гораздо уже и на вид очень острых, сразу привлекли его натренированный взгляд. Бэлидробс прилетит к ним в любом случае, так зачем терять время на попытки его разглядеть, когда под его ногами растёт такое удивительное сокровище? Правильно. Незачем.
Кузьмич, бросив взгляд на Драконов, на травинки, на Грёва и под конец на Хозяина, развернулся на сто восемьдесят градусов и с интересом начал рассматривать горы. Он по незаметным для несведущего признакам ради любопытства отыскивал пещеры и рудные жилы, выходящие на поверхность. Плеонопс знал, что где-то тут живут и богатеют гномы, но проверить, так ли это на самом деле, времени у него, скорее всего, не найдётся.
А Грёв, наблюдая за своими подопечными ящерами – и одним электродом, – довольно улыбался, поглаживая в кармане небольшой деревянный кубик.
Когда Лорд Бэлидробс приземлился, а сделал он это через пару минут, Братство увидело, что книги, голограммы и редкие кадры с запечатлённым Огненным Драконом преуменьшают действительность.
Глава Огненных был велик. Величие это заключалось не в размере. И не в короне, искусно оттеняющей многочисленные рога Дракона. Величие Лорда Бэлидробса витало вокруг него, становясь почти явственным ощущением. Ещё немного и вот ты уже чувствуешь, как мощь пронзает тебя от кончиков пальцев до глубин души, ощущаешь эти спокойные нотки на вкус. Да, ещё немного. Но этого «ещё» недоставало. Лорд Бэлидробс показывал свою мощь, но делиться ею не собирался.
– Вы, я смотрю, готовитесь к штурму Близнецов? – сдержанно и насмешливо уточнил Бэлидробс.
– Нет, Великопламенный, – ответил Грёв, легко кланяясь.
Лорд Огненных поморщился. Спросил:
– Неужели нельзя было взять меньше чадящих? Гринверсон, на Полуплоскости вы можете лишиться всех безделушек. И скорее всего лишитесь, – Огненный посмотрел прямо в душу Треста и, найдя там мысли о «Продать весь хлам гномам. Задорого», понимающе хмыкнул и продолжил. – Я закрою переход на неопределённое время, так что вам лучше поторопиться. Этот упырь, эта преображающаяся мразь заковала в камень двух моих подчинённых. На освобождение их уйдут дни, если не месяцы.
Гринверсон резко помрачнел. Заковал в камень Драконов? И не самых слабых? Да, Арбаноркракс показал, что шутки с ним плохи, но что он сделает после перехода?
Стараясь не думать о худшем, Гринверсон вежливо спросил:
– Если мы можем чем-то помочь, то готовы сделать это.
Бэлидробс оглядел членов Братства. Микли подумалось, что он сейчас насмешливо улыбнётся, но Огненный просто сказал:
– Нет, помочь вы ничем не можете.
Глава Огненных Драконов ещё раз посмотрел на Шпика и Тоби, завороженно любующихся им. В его взгляде на миг мелькнуло удивление и сразу за этим Лорд мотнул головой, отгоняя что-то невидимое. Микли на кратчайшую долю секунды увидел сероватую плёнку появившуюся над зрачками Огненного Дракона.
– Я перемещусь с вами ко входу. Дальше – сами. Без проводников.
Мгновенное головокружение, встряска множества искр и они перед пещерой.
Перед пещерой, в стены которой вплавлены два Дракона. Живых и очень злых Дракона. Части их тел переплетены с камнями и кристальными месторождениями, те же, что остались на поверхности, выглядят, как раньше. Арбаноркракс действительно очень силён, раз сумел сделать подобное с Огненными Драконами.
Микли сглотнул, с ужасом смотря за слабо шевелящимся дайковским хвосторубом, рядом с которым стояли синий вильцехвост и янтарный багроворог. Около правого Дракона, кошмарновзора, тоже стояли Драконы. Все четверо плавно водили руками и тихо пели, закрыв глаза. Иногда слышался негромкий треск и каменная крошка осыпалась на землю, освобождая ещё одну чешуйку.
– Теперь сами видите, на что способна эта тварь. – В голосе Лорда Бэлидробса явственно чувствовалась плохо сдерживаемая ярость. – Если бы Ти-Рэкс бросил предупреждение раньше… На полчаса раньше…
Микли порадовался тому, что он не Ти-Рэкс. Грёв оценил умение Ти-Рэкса обходить опасные места дальним путём. А Трест был недоволен тем, что теперь не увидит разговор по душам Зеленочешуйчатого бога и главы Огненных. Из которого победителем мог выйти и тот, и другой.
– Если вы его вдруг встретите, передавайте приглашение на чашку чая, – Бэлидробс сказал это так, что не приходилось сомневаться в том, что полиморфа ждут петля на шее или что-то ещё хуже.
– Обязательно. С сахаром, я полагаю? – Трест ответил неестественно сурово.
– С сахаром. С большими кусками сахара. – И снова речь шла не о чаепитии.
Лиолен, вздрогнув от ощущения скорого зла, повернулся к Микли. В его глазах виднелась неуверенность в правильности путешествия. А особенно – в выборе Ти-Рэкса.
«Микли, мы не лучшие воины на Диноруме. Ти-Рэкс мог отправить других. – После недолгого колебания: – Я не хочу умирать…»
«Я не позволю. И Трест не позволит.»
«Это радует. Но…» – но Лиолена прервал Кузьмич:
– Мы можем дать ему фору. Или, – кивок на карман в штанах Микли, – постараемся догнать его как можно скорее. Кто за что?
– Ребятки, пещера – вон там, – с Лордом Бэлидробсом, пребывавшем в таком чудесном настроении, никто не решил спорить.
Братство попрощалось с главой Огненных. И направилось в неестественно чёрную тьму пещеры. Когда Трест оглянулся, Лорд Бэлидробс громко сказал:
– Я запечатаю вход. Когда вы решите вернуться, дайте знать. И не возвращайтесь раньше, чем через два месяца.
Грёв с неудовольствием выслушал эти слова главы Огненных. Он почти знал, что на поимку Арбаноркракса им потребуется времени больше, чем два месяца.
Или три месяца. Но об этом он думал уже во тьме пещеры.

В пещере царила тьма. Как и в других виденных ими. Только здесь она была другая. Здесь она следила за каждым движением, рассматривала их души, как руны на древних монолитах, внимательно отмечая то, что было в них правильно и то, чему быть не должно. Тьма, царящая в пещере перехода, была живой.
И ей очень не понравился предыдущий путешественник.
Шли молча. Старательно осматриваясь по сторонам, вглядываясь в неестественную тьму, пытаясь обнаружить опасности раньше, чем они обнаружат их. Но не видели ничего: их руки, их хвосты, даже глаза Треста, прожекторами светящиеся в обычной темноте, скрывал межмировой мрак. Как они не старались, глаза их видели только тьму. Минута, проведённая в пещере, казалась вечностью, а час – секундой. Они были потеряны среди бесконечной тьмы и не решались тревожить её своими голосами. Чувство, что рядом кто-то есть, следовало рядом с ними и каждый из них надеялся, что рядом – друг, а не существо, для имени которого и места под светом нет. Минуты сплетали вокруг них поток бесконечного ожидания, тьма дарила неуверенность и беспокойство, но каждый из них знал, что рядом друзья. Знал и верил в это всей душой. Цеплялся за это знание до последнего.
Сколько они прошли, Микли не знал. Его часы, как и всё остальное, скрывала пелена тьмы. Он чувствовал, вернее, пытался себя уверить в то, что прошло полчаса. Или сорок пять минут. Эрда посетили мысли о том, что он мог постареть за все эти годы, проведённые… Нет. Нет, он не мог постареть. И Лиолен тоже. А что, если Лиолена подменили дружелюбным клоном из витков его памяти? Что, если его лучший друг сейчас в плену и его… Нет, вот он, идёт рядом. И Микли почти чувствует его. А позади шагает Трест, думая о…
А Трест в свою очередь ни о чём подобном и не думал. Ну подумаешь, тьма. Даже Тьма. Что он, раньше такой не видел? Ну и что, что не видел? Вот теперь видит. И что? И ничего. Тьма, как тьма. Только уж больно живая. Даже, может быть, разумная. А если из неё повыпрыгнет кто-нибудь с зубами и когтями, то уж Трест ему наваляет.
Трест посмотрел на свои когти. И не увидел ничего.
Он точно знал, что поднимал руку. Он чувствовал, как работают мышцы и сгибаются пальцы. Но ничего не увидел. И сжал челюсти, стараясь держаться так, как держался всегда.
Грёв рассматривал темноту так, как и всё неизвестное, непонятное, странное. Пристальный взгляд учёного подкрепляла доля магии, но на сей раз она ничего не давала. Грёв изредка видел сгустки тьмы. Или думал, что видел. Как он знал из рассказов знакомых, между стенами пещеры перехода всегда остаётся шесть метров. Или – больше. «Зависит это от того, – говорил Джейоникрус, – сколько рядом существ идёт. И от их размера». Так что теперь Грёв предполагал, что стены пещеры находятся метрах в восьми друг от друга. Узнать точнее, а тем более подойти и дотронуться до стены, он мог и хотел. Но что-то советовало ему не делать этого. Идти вперёд, слушая приглушённые шаги и не оглядываться.
Лиолен во тьме ничего не видел. Потому что там ничего не было. И он не боялся находиться в ней, в отличии от Микли, отголоски мыслей которого он слышал. Тьма… тьма была… словно покрывало, затмившая зрение и обострившая остальные чувства. Тьма, окутывавшая его, казалась нежной чёрной взвесью, покрывшей всю его одежду, волосы и чешую. И он не хотел её стряхивать, нарушая заповедный покой этого древнего места.
В голове Кузьмича роились вопросы. Задать их было некому, искать ответы в своих знаниях неэффективно, оставить в покое невозможно. Кузьмич сжимал маленький череп в кармане, инстинктивно проводя указательным пальцем над правой глазницей. Будь у него хоть немного времени на ритуал… Но сила, идущая от черепа не позволяла сомневаться: в правом кармане лежит череп его родственника. И он обязательно узнает, кого. На тьму Кузьмич не обращал внимания. В ней он был невидим. Как и раны его души.
Шаги с тихим шорохом замирали в прошлом, отсчитывая метры, отделяющие их от входа. И приближающие к выходу.
С каждой секундой, проведённой в пещере, все члены Братства Наших чувствовали, что скоро увидят новый мир, невиданный, неизвестный. Их уши ловили каждый шорох, который чаще всего оказывался именно шорохом шагов, но через какое-то время, может, шесть тысяч лет, а может, и пару минут, Драконы услышали далёкие, приглушённые крики. И наконец-то смогли сказать.
– Там кто-то кричит. – Неожиданно лаконично предупредил Тоби.
– Если это Арбаноркракс, нам очень повезло, – сообщил Грёв.
– Если это Арбаноркракс, нам очень не повезло, – поправил его Трест.
Даже в темноте Трест почувствовал скептический взгляд лапьего Микли и попытался выкрутиться:
– Тогда наше приключение станет самым коротким приключением из тех, что я знаю. – И через пару шагов добавил: – Может, помедленнее пойдём, а?
Медленнее они идти не стали. Быстрее тоже. Все думали о том, как будет выглядеть Арбаноркракс. И не станет ли темнота для него слишком хорошим подспорьем. О том, что их могут вплавить в стены или размазать тонким слоем чешуи и мяса по ним же, старались не думать. Только Трест весело потирал руки, на которых уже ладно сидели перчатки с когтями. Всё-таки чистить их гораздо практичнее, чем пачкать собственные.
Лиолен, как самый зоркий, изменения в темноте заметил первым. И тут же сообщил об этом.
– Впереди серость. Мы близко от выхода.
– Или входа. Это как посмотреть, – возразил Трест.
Лиолен не стал смотреть. Всё равно в этой тёмной тьме ни черта не видно.
Крики стали постепенно стихать. Драконы, воспользовавшись своими врождёнными способностями, слышали голоса на непонятном языке. Остальным они говорить об этом не собирались. Несколько были сердитыми, ещё пара – яростными, а один старым и спокойным. Через полсотни шагов яростные голоса стали просто сердитыми.
– История с Драконами может повториться, – после недолгого обмена мыслями с собратом предупредил Тоби.
– Да неужели? И кого на этот раз вплавят в гранит? Кентавров? – язвительно поинтересовался Трест?
– Я бы не сказал… – начал Шпик, но резко понял, что Трест снова ставит под сомнения их врождённый дар. – Нет. Точно не кентавров.
– Трест, помолчи, – тихо сказал Лиолен.
Трест выполнил указание Хозяина. А потом спросил:
– На Полуплоскости вообще кентавры есть?
– Кого там только нет, – ответил Грёв, думавший о своём. – Шпик, Тоби, проверьте, могут ли они услышать и увидеть нас раньше, чем это сделаем мы?
Драконам понадобилось меньше секунды на поиски ответа. Шпик сказал:
– Нет, мы можем застигнуть их врасплох.
– Если Трест не начнёт травить анекдоты, – добавил Тоби.

Драконы захихикали. Трест решил, что сейчас именно это он и сделает. Но тихо сказал:
– По-моему, их совершенно недавно застигли врасплох. А этот номер и с шутками не всегда проходит, – и стал вглядываться в серость, которой становилось всё больше.
Остаток пути Братство проделало в молчании. И размышлениях. Лиолен размышлял о том, что при первом же удобном случае отчитает Треста, который в последнее время вёл себя не совсем по Уставу. А иногда и совсем не по Уставу. Трест думал, что Лиолен в последнее время слишком щепетилен в вопросах, касающихся отхождения от Устава, который писался во времена, когда на Диноруме считали, что вот-вот вернётся Злой Разум. «Вот-вот» случилось через пятнадцать лет, а Устав остался всё таким же, бездушным списком инструкций для тех, кто не может думать своей головой. Трест же всегда говорил, что случай на случай не приходится и то, что он должен следовать духу Устава, но никак не его букве. Говорил он это, конечно, про себя. Но часто.
– Идём тихо, – тихо предупредил Братство Грёв. – Неизвестно, кто впереди, – добавил он ещё тише. – Но опасности я не чувствую, – на грани слышимости.
Микли переступал ногами в два раза осторожнее, чем раньше. Многие звуки приглушались в темноте, а шагов раздавалось гораздо меньше, чем должно было быть. «Может, Драконы летают?» – спросил он у самого себя. «Может, сталактиты на шести метрах?» – насмешливо перебил его Тоби. «А может и сталагнаты, если отойти с середины», – заметил Шпик.
«Вы же Драконы. У вас дар и всё такое. Неужели нельзя просто взять и посмотреть?»
«Можно просто взять и посмотреть. Только здесь тьма. Везде. А смотреть на ощупь я не собираюсь. До сих пор крыло побаливает», – возразил Шпик.
Микли, вспомнив рассказ Лиолена о сломанном крыле Шпика, замолчал.
Перед ними становилось всё больше серости и всё меньше тьмы. В сероватом воздухе проступали очертания неких крохотных фигур. Судя по всему, крохотными они были исключительно из-за расстояния.
Впереди пещера становилась шире, между стенами было метров шестнадцать, а может, и больше. Туман, который путешественники приняли за просвет в темноте, исходил от бревна, на котором стоял крохотный шарик серого цвета. Микли он напомнил Серосвет с его искусственной луной. А Тресту – дотла сгоревшую ёлку.
До границы серости и тьмы оставалось совсем немного. Грёв стал идти ещё медленней, а через несколько шагов остановился и прошептал:
– Идём предельно осторожно. Их восемь. В бой не бросаться. Постараемся пройти без лишней крови. Особенно ты, Трест. Коготки обновишь потом.
Трест сделал вид, что оскорбился. В темноте это проявление самомнения никто не увидел. Кроме тихо прыснувших Драконов. И Лиолена, неодобрительно покачавшего головой.
Двадцать пять шагов и…
– Здравствуйте! – доброжелательно поздоровался Грёв.
Пять теней, вышедших из тумана, явно решили пожать ему руку. А может, и ещё что.
Кто-то рявкнул на незнакомом наречии. Грёв продолжил:
– Мы идём по следу опасного преступника, который недавно здесь был.
«Опасного преступника? – подумал Микли. – По-моему, папа не говорил о его преступлениях. Хотя… вплавлять Драконов законопослушный полиморф не станет».
Тот же голос сердито проворчал – тени отошли в темноту – и сурово продолжил.
– Нет, мы не заодно с ним. Мы должны его обезвредить.
«Грёв, может, заклянёшь и нас на распознавание речи?» – без особой надежды спросил Микли у лапьего.
«Может, и закляну. Только пообещайте молчать. Особенно…»
«Да понял я, понял» – Трест и думал недовольно.
«Трест, а вам разве не должны проводить сеансы чарогипноза? Для понимания языков?» – заинтересовался Лиолен.
«Должны-то должны, но на Диноруме этот язык вряд ли известен, а дракончики лишний раз веко не подымут», – проворчал лягушк-убийца, уже понимающий речь тени.
– …не могли его нагнать десять минут назад? Не могли предупредить через дрож-камни? – разорялся предводитель теней, в голосе которого теперь было больше грусти, чем суровости.
– Мы только что видели Драконов, впечатанных Арбаноркраксом в скалы. Вы думаете, уважаемый…
– Каа’го Илитирн.
– Уважаемый Каа’го Илитирн, мы не шли так быстро, как могли? Тайны дрож-камней нам неизвестны. Ваших воинов можно вернуть… в исходное состояние?
– Да. Можно. Ваш «преступник», промчавшись к выходу, превратился в странную тварь и улетел. Куда вы идёте?
– Нам надо его поймать. Мы идём за ним.
– Теперь вам его уже не догнать. К Мирморну Мудрому с вами пойдёт Грак’аал Фейр.
– К кому? – неподдельно удивился Грёв.
– Ближайший Страж Спокойствия. Вы пойдёте к нему и расскажете о Арбаноркраксе всё, что знаете. Я не желаю ждать и слушать ваши сказки. Всё, идите. Крак, с ними. Ашшар, проводишь до выхода, потом за шаррехами. Что стоите?
Грёв действительно стоял. Идти… нет, переться в неизвестные дали для «доклада» некоему Мудрому… Нет, не этого он ждал. Микли, молчавший до сих пор, просто подумал: «Ну? Чего стоим? Пошли уже!»
И Грёв, пожелав предводителю теней всего хорошего, последовал за проводником.
Из тумана они вышли быстро. В пещеру, по которой они шагали сейчас, уже проникал дневной свет. В нём можно было рассмотреть «теней» получше. Во-первых, тенями они точно не были. Во-вторых, Грёв правильно сделал, что решил сначала говорить, а потом не бить.
«Тени», как ещё в тумане заметил Микли, имели недлинные рога и массивные тела. Теперь же, когда видно было словно в сумерках, он рассмотрел и остальные детали внешности их проводников. Существа, покрытые длинной коричневато-серой шерстью, ходили на двух ногах, а их руки, а точнее ручищи, на вид могли дробить камни. До колен, они, конечно, не доставали, но при росте в три с половиной метра были явно длиннее, чем надо бы. Пальцы заканчивались изогнутыми когтями, которыми и махайрод стал гордиться. Широкие рты с массивными нижними клыками, торчащими вверх на человеческую ладонь, внушали почтение. Прямой нос чем-то походил на обезьяний. Широкие ноздри с шумом втягивали воздух, выдавая беспокойство их хозяев. Некрупные для таких тел черно-карие глаза внимательно смотрели по сторонам. Рога, несколько витые и серовато-белые, напоминали бараньи. На ногах когти были сточенные и походили на небольшие копытца. Тот, что шёл справа, на вид был старше соплеменника. Его шерсть имела более светлый оттенок, когти были длиннее, а рога – причудливей.
На стенах пещеры Микли с некоторым удивлением увидел рисунки в виде спирелей и кругов, чем-то отдалённо напоминающие алфавит электрод. Только многие фигуры на стенах доставали от пола до потолка, а ещё часть тянулись через другие. Правый проводник, заметив, что разглядывает ящер, презрительно фыркнул. Левый не обратил внимания на недовольство соплеменника. Солнечный свет, становясь ярче с каждым десятком метров, позволил краскам заиграть в полную силу. Спирали, круги и волнистые линии теперь стали ещё темнее. Багровые, коричневые, цвета глубин океана и листьев, никогда не видевших солнца, они изображали… А тут Микли сделал неприятное для себя открытие. Теперь он ясно понял, что эти рисунки сделаны не просто так: они охраняют пещеру. Он и прежде чувствовал некое зловещее присутствие, но подумал, что они слишком близко от темноты, разделяющей миры. Нет, теперь он знал, что рисунки непрерывно смотрят на них. Смотрят и… О том, что было бы после «и», если бы они шли без монструозных провожатых, Микли старался не думать.
Шагов пятьдесят спустя они вышли в огромную, в пятьдесят метров высотой и не менее ста в ширину, пещеру. У её стен стояли пятиметровые каменные столбы, отдалённо похожие на сталактиты, а на другой стороне виднелся выход в новый мир. Под потолком пещеры медленно перемещались шары желтовато-зелёного света разной величины.
Они остановились.
Проводник постарше сказал что-то соплеменнику и ушёл в один из боковых проходов, которых было не менее дюжины с каждой стороны. Оставшийся с ними проводил его тяжёлым взглядом и сказал:
– Я Грак’аал Фейр из Рода Н’Горек. За пределами наших пещер вам будет опасно. Советую держать оружие наготове. Если оно у вас есть. – В последних словах Грак’аала Микли почувствовал скрытую издёвку, хотя интонация у проводника была одной и той же. «Надо его расспросить по дороге», – подумал Микли.
– Если там есть опасность, то мы встретим её во всеоружии. А лучшее оружие – то, которое может за себя постоять. Так что… – И Трест быстро зашептал, делая руками странные жесты.
Лиолен первым догадался о намерениях своего друга.
– Нет. Трест, прекрати. Я кому говорю?!
Трест не обращал на хозяина внимания. Ему было не до того.
– Лиолен, путь долгий будет. Пусть подурачится… – Грёв быстро замолчал, но «напоследок» чувствовалось так явно, что даже плеонопс немного занервничал.
А Трест тем временем завершил пассы и дочитал заклинание.
Перед ним возник вихрь из снега. Или снежка. Вихрь бы жидким и каким-то вялым, спирали его крутились медленно и лениво. В центре спиралей образовался комок, растущий с пугающей скоростью. Когда комок стал размером с голову Треста, вихри исчезли лентами белой пыли. Комок продолжал расти. Трест отошёл на безопасное расстояние, а Лиолен, показав ему кулак, печально покачал головой.
Комок становился больше и больше, а потом…
– Здрассте! – прочвокал голем, бывший увеличенной в четыре раза копией Треста.
– Привет-привет, – важно и деловито сказал его создатель, подходя к голему и кусая его за голень. – Сметана хороша, но чего-то не хватает. – Трест пару раз махнул руками и проворчал несколько коротких заклинаний.
Голем охнул и качнулся. В разных его частях проступили зелёные пятнышки, а сам он стал немного посверкивать.
Трест снова его надкусил и с удовольствием констатировал:
– Малость пересолил, но с укропчиком пойдёт на ура.
– Ты что, жрать его будешь? – насмешливо спросил Тоби.
– А что? – спокойно ответил Трест. – Одними печеньками сыт не станешь.
Проводник, смотревший на всё это с нескрываемым отвращением, спросил:
– Вы закончили? Нам пора.
Грёв кивнул и предупреждающим взглядом остановил Треста, который явно хотел намагичить ещё какую-то съедобную тварь. Лиолен хмыкнул и пошёл вслед за главой их маленького братства. Микли, наблюдая за големом, с подозрением смотрящего на своего создателя, тоже двинулся в путь.
– «Жрать подано!» И где теперь обучают столь высокой магии? – глухо ворчал голем, словно у него был собственный разум. – Да… повезло так повезло.
Трест только хмыкнул, глядя на своего нового защитника. Хмыкнул и поморщился, оглянулся и окинул печальным взглядом своё творение. Нет, «жрать» он его, разумеется, не станет. Но вот понадкусывать… Понадкусывать непременно надо.
В молчании они прошли до выхода из пещеры, широкой арки с грубыми барельефами. И Братство замерло, потрясённое открывшимся видом.
Перед ними раскинулись горы, на восток и север становящиеся ниже. За горами лежало золотисто-карее разнотравье степи. На востоке, у далёкого горизонта, темнела тонкая полоса. На севере виднелись крохотные серые зубья, а запада видно не было.
Свежий, чистый и холодный воздух был напоён волнующей смесью ароматов. Тут и там сверкали ручьи и небольшие водопады, а внизу расположилось скромных размеров озеро, воздух над которым странно мерцал.
Над Братством стремительно пролетела стая неизвестных им птиц, а через пару секунд из-за скал нырнул в воздух…
– Это же феникс!!! – в восторге завопил Лиолен.
– Ага. «Это же феныкс!» – передразнил его Грак’аал. – Теперь каждая тварь в округе знает, что из Пещеры перехода вышли… непонятно кто.
– От непонятно кого и слышу, – оскорблённо процедил лейленозавр.
– Я – ингредек. – Гордо и с достоинством.
– Я свой вид кому…
– Он лейленозавр, – быстро оборвал его Гринверсон. – Ещё среди нас есть тираннозавр, гранвербек, плеонопс и ранае интерфекторем. И Драконы.
Драконы с заговорщицким видом переглянулись. Тоби хмыкнул. Шпик покачал головой. Тоби посмотрел на Треста. Шпик тоже.
– Это что ещё за Раная? Почему меня до сих пор с ней – или с ним? – не познакомили? – возмущённо вопросил он. – Он что, невидимка? – и стал оборачиваться.
Посмотрев направо и налево как минимум по двадцать раз, Трест понял, что шутки его никто не разделит и решил выказать своё презрение к скрытному Грёву. Он сложил руки на груди и, фыркнув, демонстративно отвернулся, поставив пару преломляющих зеркал. В зеркалах он видел, как Грёв почтительно кивает ингредеку, а тот отвечает тем же. Взгляд Треста остановился на зашевелившемся камне. Камень сразу замер. Трест нахмурился. Камень изо всех сил старался выглядеть, как и обычные, неподвижные камни. Трест покачал головой и повернулся обратно. Грёв как раз спрашивал у ингредека, сколько времени займёт путь до этого волшебника.
– Недели две. С частыми привалами больше. Будем останавливаться только на ночь и избежим встреч с таврами – дойдём за десять дней.
– Долго, – протянул Грёв, что-то подсчитывая в уме. – Как посмотрит уважаемый Грак’аал на небольшие изменения в графике движения, если применить пару заклинаний ускорения?
– Хорошо. Скорее дойдём – скорее вернусь в племя. Какие заклинания?
– Пара связок, формулы которых вам ничего не скажут. – После недоверчивого взгляда ингредека, продолжавшегося четыре с лишним секунды, Грёв добавил: – Это будут именно ускоряющие и укрепляющие заклинания, так что вам не о чём волноваться, уважаемый Грак’аал.
Ингредек медленно сменил недоверчивость на равнодушие.
Кивнув, он стал быстро спускаться, ловко прыгая по камням.
Гринверсон последовал за ним, шепча на ходу. Под рукавами его боевого халата неярко вспыхивали кольца света.
Микли переглянулся с Лиоленом.
«Всё равно другой дороги нет. Левитировать не станем», – ответил друг.
Микли кивнул и первым пошёл за Грёвом, стараясь наступать на те же камни, на которые наступал и он. За ним следовал Лиолен, легко перешагивая с камня на камень.
Трест и Кузьмич пошли рядом, внимательно осматривая окружающие их скалы. Передав другу и сослуживцу воспоминание с каменным существом, Трест стал вдвойне осмотрительней. А Кузьмич помрачнел, зная, на что способны создания из камня.
Драконы кружили над ними, в высоте, укрывшиеся столь сложными сетями заклинаний, что даже Грёв чувствовал их с трудом. Не то, что видел.
По пути к озеру они несколько раз пересекали неглубокие ямы, камни в которых были гораздо мельче, чем везде. Кузьмич заметил, что подобные ямы разбросаны по всему подножию горы, а камни в них – примерно одинакового размера. Пару раз плеонопс боковым зрением видел нечто вроде сероватой лестницы, идущей по их правую руку. Когда он старался её рассмотреть, лестница, если она и была, исчезала. Поделившись с Трестом, Кузьмич понял, что лестницу видел только он. Микли и Лиолену Защитники о ней решили не говорить: мало ли что взбредёт в голову их Хозяевам?
Спуск к озеру оказался длиннее, чем думал Грёв. Они шли около получаса, хотя от выхода из пещеры казалось, что до озера минут пять, не больше.
Озеро оказалось больше, чем при взгляде сверху. Пять высоких камней, несколько напоминающих естественные скалы, стояли на берегу. Микли подумал, что если посмотреть на них сверху, то они будут на равном расстоянии друг от друга. А присмотревшись, он увидел знаки на ближайшем из этих камней. Умело маскирующиеся под трещины и игру света с тенью, письмена – или рисунки, – были ему незнакомы.
Трест, тоже остроглазый, подошёл к камню и собирался ковырнуть одну из трещин рукой в перчатке. Сделать он этого не смог по простой причине: Грак’аал, неведомо как появившись рядом с ним, перехватил его руку в полуметре от грани камня и раздражённо проговорил:
– Не вы ставили эти сети, не вам их ломать.
Откинув руку Треста, ингредек сурово посмотрел в глаза лягушка-убийцы и всегда невозмутимый Защитник Лиолена отошёл к остальным, склонив голову. Лиолен, видевший всё это, знал, что глаза его сейчас яростно сверкают. Как бы Трест чего не выкинул. Придётся ему присматривать за своим Защитником, скорым на обиду и быстрым на расправу.
Грёв, остановившись у самого берега, вглядывался во что-то над серединой озера. Драконы о чём-то шептались с Кузьмичём, а голем Треста просто стоял, пялясь в пространство. Микли, видя, что привал пока не объявили, подошёл к лапьему.
– Что видишь, Грёв?
– Источник Жизни, один из Источников, о которых говорил Арфарий. Примени Магический взгляд. – И Грёв вновь замолчал.
Микли создал это небольшое заклинание за пару секунд и тоже увидел.
Источник Жизни. Огромный шар изумрудно-зелёного цвета, в котором на потоках цвета молодых листьев берёзы парили крупные разнообразнейшие листья. Были они полупрозрачные, с ореолом из золотистых искр, напоминающих не то семена, не то споры, не то пыльцу, и словно живые. Потоки непрерывно пересекались, листья переходили из одного в другой, опускаясь почти на дно Источника и взмывая к вершине.
Спустя какое-то время Микли заметил, что в самом Источнике и под ним постоянно крутятся насекомые и рыба. Пару раз нетерпеливые рыбины выпрыгивали из воды за особо приглянувшимся жуком или стрекозой. Но обычно рыбы только высовывали голову из воды, чтобы съесть неосторожное насекомое, спустившееся слишком низко. Из-за постоянно выныривающих рыб под Источником не стихали рябь и всплески.
– Лиолен, я вижу, времени даром не теряет, – довольно поделился наблюдениями Грёв.
– Ох, он опять со своим занудным томом… Не уверен я, что у него хоть что-то получится с этими… этими…
– Символами, – закончил за него лапий.
– Символами, – согласился Микли.
– Сможет он их разгадать или нет – всё равно ничего нового не узнает. Эта рунопись не является языком, на ней пишут только овеществлённые заклинания. И предупреждения, – Грёв весело скосил левый глаз на Микли.
– Кхм. Так ты знаешь, о чём говорится на камнях?
– Нет, разумеется. Это и так понятно. «Не приходить с целью личной наживы». «Не брать больше, чем нужно сейчас». «Не мешать другим брать, то, что им нужно». «Оставить зло и страх за пределами этого круга». «Поделиться с тем, кто не может взять сам». Это пять основ Дара, древние правила для тех, кто ступает на землю под защитой Жизни. Не смотри на меня так, я и сам знаю не так много, как хотел бы.
Микли вздохнул и посмотрел под ноги.
В трёх метрах от его ботинок на берег накатывали маленькие волны. Камни, наполовину покоящиеся в воде, крупные и поменьше, служили домом для тысяч усоногих рачков желтоватого и бежевого цвета. Часть из них сейчас находилась над уровнем воды, а те, чьи раковины скрывались под водой, процеживали её в поисках одноклеточных, неосторожно подплывших к их домикам. Дальше, на небольшой глубине, раковины становились крупнее. И, скорее всего, пищей для самых больших становилась рыба.
Микли поднял голову.
Из шара на него кто-то смотрел.
Моргнув от неожиданности, Микли стал внимательнее всматриваться в Источник, но там уже никого не было. Простояв так двадцать секунд, миропутешественник подумал, что ему, наверное, показалось.
Лёгкий смех прозвучал у него в голове.
Нет, не показалось. Но говорить об этом он никому не станет. Сейчас точно.
Грёв, странно посмотрев на своего лапьего, спросил:
– Ты увидел что-то?
– Нет. – Быстро ответил Микли. И только через пару секунд сообразил, что ответил он слишком быстро. Грёв, улыбнувшись, отвернулся.
– Микли! Микли! – к ним молнией подскочил Лиолен, возбуждённый сверх всякой меры. – Ты должен мне помочь! У меня не хватает силы, чтобы завершить рамку Саксиса!
Микли обернулся к Грёву. Лапий сделал вид, что ничего не заметил. Ухмыльнулся.
– Эм-м… Лиолен… Понимаешь, тут такое дело… – Микли продолжал медленно, тщательно выбирая слова, которые он считал подходящими. – Эти камни – не самая лучшая вещь, на которых можно читать символы. Они…
– То есть ты мне не поможешь? – деловито уточнил лейленозавр, не меняясь в лице.
По виду Микли можно было догадаться, что «ну как бы да».
– Не проблема. По пути мы точно встретим много всего интересного, у чего можно будет сделать привал и заняться неторопливой расшифровочкой всего и вся, – Лиолен даже засиял внутренним светом, ступая на исхоженный вдоль и поперёк проспект желания изучить всё и вся. Записать, пронумеровать, приклеить бирки и сложить в застеклённый шкаф своего познания. – Тогда чего же мы ждём? Идём скорее!
Грёв мотнул головой налево. Там, у скалы, которую хотел проверить на прочность Трест, стоял Грак’аал. Ингредек водил руками по линиям, некоторые из которых вспыхивали зелёным, а другие – серебристым и белым.
– Он играет на них! Никогда бы не подумал, что так можно делать!..
– Он не «играет на них», – опроверг его догадку Грёв. – Насколько я могу видеть, он оставляет сообщение. Связанное со Смертью, если я правильно понял серые потоки.
Микли и Лиолен переглянулись. Никаких серых потоков они не видели.
Грёв торжествующе ухмыльнулся и пошёл по берегу к проводнику.
Эрдам ничего не оставалось делать, как идти за ним. Тем более, любопытство их разгоралось с каждым шагом.
– Уважаемый Грак’аал, часть нашего отряда, – Лиолен поморщился, что о нём сказали «часть нашего отряда», – интересуется временем выдвижения в путь. У вас найдётся ответ насчёт этого?
– Есть. Через пару минут. И скажите своим Драконам, уважаемый Гринверсон, что они привлекают излишнее внимание. Здесь не все друзья нам.
Ингредек неторопливо водил руками по линиям.
Теперь Микли смог лучше рассмотреть это действо. Когда монстр задевал когтями линии, идущие сверху вниз, они начинали светиться, по ним пробегала зелёная линия, напоминающая потоки в Истонике. Если ингредек задевал горизонтальные или волнистые линии подушечками пальцев, то по ним бежала вспышка серебра, оставляющая за собой тонкий след. А когда он прикасался ладонями к небольшим углублениям, то по линиям, сходившимся в них, бежали ручейки белого света.
Да, со стороны это здорово напоминало игру на музыкальном инструменте, некоем старшем брате арфы, но звуков слышно не было. Если не считать за звук тихий шорох когтей по камню и глубокое клокотание, напомнившее Микли какой-то давно забытый мотив. Ингредек напевал, но понять его было невозможно.
– Мы тут, – тихо сказал Тоби, встав рядом с Грёвом.
Они со Шпиком завороженно наблюдали за переплетениями линий, возникающими и ускользающими в непонятном ритме.
Микли обернулся к Лиолену. Его друг, прищурившись, запоминал.

Сколько ещё им стоять, Микли было без разницы. Он настроился на чёткий ритм движений и почти начал понимать, что именно они значат. Но через несколько секунд пребывания в этом странном состоянии, ингредек отнял руки от камня.
Когда он повернулся, на его губах сверкала довольная улыбка. Он сказал:
– Теперь и в путь можно. – И первый зашагал по неприметной тропе вокруг озера.
Обойдя озеро, Братство увидело, что на северной его оконечности расположилось небольшое плато, по восточному краю которого спускалась лестница из широких каменных ступеней. Лестница казалась древней на вид, хотя и была в хорошем состоянии. Кое-где встречались сколы и неровности, края которых были тщательно заглажены. Справа от лестницы шли скалы, на вид достаточно неприступные, чтобы охладить пыл искушённых альпинистов. Слева – нагромождение валунов, камней поменьше и просто каменного крошева, полого спускающееся вниз, к отвесным пикам по другую сторону прохода. Разделяли скалистые стены примерно метров четыреста, если не больше.
Лестница вилась по скалам достаточно долго, чтобы не только устать считать ступени, но и начать думать, что она зачарована. Микли упорно всматривался в серые, коричневые и желтоватые камни, но не находил ни единого признака растительности. Да и из озера должны были куда-то уходить воды. Не под землю же, в конце концов? Животных поблизости он тоже не замечал. Говорило ли это о том, что маскируются они лучше, чем он может распознать, о том, что они ведут ночной образ жизни или что их тут вовсе нет, Микли не знал. И проверить это он уже не успеет.
Один раз Микли точно видел каменного великана, провожающего их печальным и усталым взглядом. Поделившись мыслью этим с Лиоленом, Микли понял, что недостаточно внимательно рассматривает окрестности. Оказывается, он пропустил двух великанов наподобие этого и странное существо, напоминающее чешуйчатую крысу ростом в два метра. Правда, крыса тут же скользнула в разлом между камнями и Лиолен не уверен, крыса ли это была. Насчёт растительности Микли тоже заблужлался: деревьев не было, кустов тоже, но трава кое-где росла. С широкими серыми листьями в светлых прожилках. Ещё кое-где стояли грибы. Лиолен довольно ухмыльнулся, мысленно говоря о том, что грибы эти не отличить от валунов. И если бы он не прочитал пару месяцев назад несколько книг по ботанике за круги глубокого изучения, то сам бы не знал, куда смотреть и как их отличить. В общем, Лиолену здесь нравилось. И даже то, что феникса он видел лишь пять секунд, не уменьшало его энтузиазм, а только увеличивало.
Вниз виднелись золотистые травы, когда за спинами путешественников послышался гулкий рокот. Он стал чуть громче и остановился на этой тревожной ноте.
– Можете стать невидимками, становитесь. Это – моркаллех’неар, от него не уйти.
Слова ингредека о чём-то непонятном привели в волнение только Треста. Лягушк-убийца любил встретить кого-нибудь странного и неизвестного и всласть поиграть с ним в ножички. Или дубинки. Что в руки попадётся, в то и поиграть.
Гул превратился в рокот. Рокот стал рёвом. Слева от лестницы маленькие камни начали подпрыгивать, дрожать, биться друг о друга, будто пытаясь уйти от надвигающейся опасности. Камни, конечно же, просто дрожали.
А вот Драконы – нет.
– Грёв! Это… Это что-то непо…
Слова Тоби заглушило рокотание, клёкот, улюлюканье и тысячи других звуков, криков и стонов, сливающихся в непрерывный гул. За ними словно сходила лавина, но не снежная, а из сотен тысяч отголосков былой памяти.
Камни подскакивали уже высоко, но ни один из них не упал на лестницу. Их шорох добавлял гулу неестественности, нагонял потустороннего страха перед неизвестностью.
Лиолен обернулся, но ничего не увидел. Микли стоял на месте. Он видел, как его друг оборачивается и с разочарованным видом собирается идти дальше. Микли взял Лиолена за запястье и в ответ на удивлённый взгляд покачал головой.
Грёв опять заклинал. По его самодовольной улыбке можно было понять, что всё идёт хорошо, но когда этот гранвербек показывал, что всё идёт плохо? Держа руки в карманах, Грёв всматривался в горизонт. В степи, где вдали что-то ярко сверкало.
Звуки не становились громче, но и не затихали. Микли чувствовал, что они приближаются, что их спины отделяет от источника ора не более сотни метров, когда…
Волна. Лавина. Бесцветная, невидимая, но достаточно плотная, чтобы её ощутить. Заложенные на секунду уши и рябь в глазах, от которой становится дурно. Сотни ладоней, толкнувших, щипнувших, проведших по нему когтями. И глаза. Невидимые глаза, которые смотрят в душу, стараясь напугать, вышибить из себя, заставить бежать без оглядки. Рты, открытые в вечном крике и руки, намеренные сбить с пути.
Таков был первый моркаллех’неар, встреченный Братством Наших в новом мире.
Грак’аал, повернувшись к Микли, довольно улыбнулся, выставив напоказ все зубы.
– Молодец. Справился.
– Да чего там справляться… – проворчал Трест, балансируя на краю лестницы. – Двадцать секунд воплей и обжиманий. Любой дурак справится, не то что…
Заметив суровый, с примесью ярости, взгляд Грак’аала, Трест быстро сменил тон:
– Не то, что наши умудрённые силовыми упражнениями Хозяева или высокочтимый Грёв, которого любая собака, то есть крысенид, боится. Верно я говорю, Кэлм? – обратился он к Кузьмичу, смотревшему то ли на скалы, то ли на облака.
– Верно, верно, – отстранённо ответил плеонопс, находившийся здесь не целиком. – Грёва и кошки боятся, не только собаки…
Микли, решивший промолчать, выпустил руку Лиолена из своей и возобновил спуск к подножию. Лиолен, ещё не пришедший в себя, последовал за ним.
Подножие лестницы выходило на небольшое, свободное от травы, пространство, покрытое камнями и камнями помельче. У скальной стороны стоял высокий столб, расширяющийся книзу и чем-то напоминающий скалы у озера Источника. Присмотревшись, Микли увидел и характерные борозды, оставшиеся от… Когтей? Зубил? Магии? Этого он не знал. Борозды не были естественными и это было заметно.
Грак’аал, спустившись с лестницы, подошёл к скале и снова начал «играть».
Зелёные линии чередовались с красными. К белым присоединились чёрные. А рядом с серебристыми пробегали ярко-сиреневые. Сообщение, оставляемое здесь ингредеком, несло больше эмоциональной нагрузки чем то, которое он оставил наверху. И, как показалось Микли, Грак’аал взял что-то с собой. Взял, чтобы вернуть обратно.
Здесь, на скале перед золотой степью, Грак’аал закончил быстрее. Он отнял руку от камня и в небо сорвался изумрудно-зелёный шар, в котором молниями вращались серебристые спирали. Шар был размером с полторы головы ингредека или приличных размеров валун. Он исчез в небесах за считанные секунды, так быстро, что Кузьмич, погружённый в свои мысли, проводил взглядом только то место, где шар пролетел секунду назад.
Когда шар скрылся с глаз, Грак’аал довольно потёр руки и сказал, обращаясь ко всем:
– В этих степях живут тавры. Много их и они разные. Если уважаемый Гринверсон уже приготовил свои заклинания, сейчас самое время их применить.
Грёв кивнул и повёл рукой. С неё сорвалось несколько наполовину бесплотных сгустков энергии и в то же мгновение они коснулись каждого из Братства и Грак’аала. Микли тут же почувствовал удары крохотных молний и прилив бодрости. Сердце Треста застучало быстрее. Лиолен ощутил невероятную лёгкость, с которой он сможет бежать сутки напролёт. А Грёв довольно улыбался, размышляя о том, как эти заклинания подействуют на эрдов. О том, что они могут выйти боком, гранвербек старался не думать.
– Грёв! Откуда ты узнал такие заклинания?! Ранофрий…
– Ранофрий, Микли, не стал бы вас им обучать. А узнал… Узнал от знакомых, которые разбираются в магии получше, чем некоторые трицератопсы.
Грёв ещё раз улыбнулся, сейчас – торжествующе. Если что, он сможет наложить их ещё раз. И ещё. Но заклинаний должно хватить как минимум на шестьдесят часов. После того, как он немного изменил формулы, придав чуть большую продолжительность и чуть больший охват материи, они должны работать так, как надо ему. Так что теперь остаётся надеяться на правильность теории и показывать, что он уверен в сделанном.
Лиолен хмыкнул, услышав про «некоторых трицератопсов». Ранофрий и его любимец Эолэй знали, пожалуй, больше всех о магии эрдов, териев и завров. Но из Ранофрия обычно и слова было не вытянуть, а Эолэй делился полученными знаниями с такой снисходительностью, как будто уже стал бессменным ректором Маггвардса. От Грёва и из книг Лиолен узнал гораздо больше, чем на уроках Рено, как за глаза звали эрда из Семи Первых. И не сказать, что знания Грёва сильно отличались от тех, которыми владел Рено. Но отличия были. Сопоставляя заклинания, делающие сходные вещи, Лиолен с улыбкой замечал, что заклинания Грёва были куда разнороднее, чем используемые Ренофрием. Наверняка в арсенале члена Совета Семи были не только заклятия гранвербеков, плеонопсов, стенгефаа и прочих электрод. А Рено в большей части использовал знания, накопленные на Амморе, Лаанне и Кроакле их обитателями за тысячелетия войн, коротких передышек мирных времён и ужасных катаклизмов.
Впрочем, от Грёва он узнал не только заклинания коренных народов Динорума и Планеты Электрод. В некоторых заклятьях он обнаружил странные частицы, которые при дальнейшем исследовании доступных языков показали принадлежность к магии Древних. Гномские и эльфийские заклятия среди остальных встречались редко, но они были. И это не могло не радовать.
Ведь на Полуплоскости, как сказал Эолэй, жили и эльфы, и гномы. А заклинания, в которых Лиолен обнаружил частицы их языков, были истинно могущественными.
Микли смотрел на Лиолена, задумчиво наблюдающего за редкими холмами кучевых облаков и улыбался. Отголоски мыслей друга вновь пробудили в нём желание стать действительно великим магом. Таким, чтобы Ранофрий завидовал. И чтобы отец перестал уже считать его ребёнком.
Грак’аал давал последние наставления перед тем, как двинуться по степи:
– Тавры рьяно следят за границами своих владений. Попадём на земли Плаграйта – на нас объявят охоту. В землях Каргаана постараются изгнать поскорее. Если встретим шейтаров Калазбека, придётся вступить в бой. Мой род и их кланы давно во вражде. – Ингредек замолчал и через пару секунд продолжил: – Границы земель тавров постоянно смещаются и я не знаю, по чьим землям нам придётся идти. В крайнем случае двигайтесь на запад, а когда достигнете леса, то по его северной опушке. Рано или поздно вас найдут леттер’барии Срединограда.
Микли хмыкнул. Неужели тут есть твари, способные свалить такую громадину?
И тут же приуныл. Теперь есть.
Трест, окинув взглядом своего голема – и куснув его за колено проформы для, – решил, что неплохо было бы создать второго, из пирога с грецкими орехами. Разулыбавшись своим мыслям, в которых два голема месят кентавров, он пропустил момент, когда Братство сорвалось с места.
Вздохнув, лягушк-убийца пустился за ними, прикрикнув на голема, чтобы не отставал.

До заката они бежали быстрее. Травы и низкие кусты мелькали так быстро, что Микли думалось о скоростях ОСЫ. Быстро применив одно из крохотных заклинаний познания, он увидел, что бегут они всего лишь со скоростью четырнадцать километров в час. Немного взгрустнув, тираннозавр подумал, что надо бы бежать ещё быстрее, но некая сила – не будем показывать пальцами, – не давала ему обогнать Грёва, бегущего шаг в шаг с Грак’аалом. Сжав челюсти, Микли оглянулся на замыкающих цепочку Треста и его сметанного голема, следы которого не оставляли за собой озерца сметаны. Трест ему ухмыльнулся и помахал рукой, показывая, что всё в порядке, врагов нет, а если бы и были, то было бы не так скучно бежать.
Солнце на треть скрылось в золотистом полотне, двигающемся в такт редким порывам ветра, а степь не изменилась. Всё те же травы, те же кусты и ни одного тавра поблизости. Микли думал, что они будут на каждом шагу, вооружённые копьями и луками, вопящие, грязные и желающие их убить. Но до сих пор Братству не встретилось ни одного распоследнего сатира, если они тут, конечно, жили.
Темнота наступила гораздо резче ожидаемого. Чем-то её пришествие напомнило Микли отключение искусственных солнц Динорума, хотя свет исчез не так резко. Неожиданно стало темно. Секунду назад свет ещё был, несколько призрачный и оттого в нём всё казалось градациями серого и розового. Секунду спустя Грёву пришлось послать вперёд три шара Невидимых огней, освещающих путь только для тех, кому позволит заклинатель.
Синевато-зелёное пламя в виде метровых сфер неслось в пятнадцати метрах перед Грёвом и Грак’аалом. Шары плыли на расстоянии метров в восемь друг от друга, треугольником с тупым углом посередине. Сразу стало лучше видно, но степь приобрела вид призрачного моря с зеленовато-золотистыми водорослями, качающимися на глубинных волнах.
Микли подумал о привале и сразу же услышал мысленный ответ Грёва:
«Мы прошли мало. Никакого привала. И не думай даже, что я соглашусь ночевать под открытым небом.»
Вздохнув, Микли продолжил бег.

Странно, но на ночь они не остановились. Не остановились и утром.
Грак’аал, увидев, что светает – почти так же резко, как вчера темнело, – расхохотался, вскинув руки над головой. А Микли вспомнил, что последний раз ел перед началом Осады Глиодора. То есть не ел он двадцать три с половиной часа. Немного взгрустнув, Микли повернул голову. Судя по всему, Трест думал о том же самом. И довольно долго. Взгляды, которые он кидал на своё творение, заставляли задуматься о возможной утрате сметанным големом части своего тела.
Трест, если честно, есть не хотел. Есть он хотел вчера, часов десять назад. Сейчас он хотел жрать. Мысли его были так громки и кровожадны, что Лиолен, услышав их, приказал ему молчать. То есть, если он выбесит Грёва, всем покажется много и без добавки. Лиолен, в свою очередь, пообещал Защитнику такой сытный обед, какой он только сможет себе позволить. Согласился. И сделал пометочку на будущее.

Солнце находилось в зените, когда Грёв выкинул за спину несколько свёртков. Они замерли перед руками ящеров и ингредека. Трест, любопытный и голодный, чуть ли не разорвал тонкую ткань, в которой оказались…
– Печени?!
Вой, наполненный желанием убить «щедрого» Грёва, радость от хоть какой-то еды, удивление, что печеньки всё-таки с клубничным кремом и разочарование от того, что там их было всего двенадцать штук. Хоть и на эрда размером. И на этом спасибо.
– Не надо. Так. Вопить. – Слова Грёва падали и оставались позади, не мешая, впрочем, Тресту насыщаться «Клубничными крекерами Марти Беккера».
Трест что-то пробубнил. Крошки помешали ему внятно донести мысль.
– Они не кончатся, сколько ты их не сожрёшь. – По крайней мере, пока они не кончатся у него в запасах. Но об этом Грёв решил не говорить.
Лиолен, откусивший на пробу треть печенюшки, через секунду отправил в рот оставшуюся часть. Нет, они, конечно, были вкусные, но мама печёт лучше. Да и клубничный крем даже на пробу… Тут Лиолен чуть скривился. Ни единого негативного химического соединения. Всё натуральное. И, хотя ему и стыдно было себе признаться, печеньки оказались гораздо вкуснее, чем он думал. За первой вторая, за третьей шестая…
Братство насытилось быстро. Но Грак’аал съел свою порцию гораздо раньше. Хоть Микли и смотрел в свой мешок, но их проводник съел даже меньше, чем Лиолен. А Лиолен, бегущий правее Микли, съел не больше шести. Тираннозавр видел, что его другу нелегко даётся решение о прекращении насыщения, но разум всё-таки взял верх над вкусовыми рецепторами. А вот Трест, судя по доносящемуся до них хрусту, не собирается останавливаться на достигнутом. Микли понадеялся на то, что у Грёва действительно много этих печенюшек. Трест, у которого внезапно кончается вкусная еда, контролирует себя хуже, чем обычно. И простыми шуточками он не ограничится.

Второй день подходил к концу. В небесах стало больше облаков, плывущих медленно и неторопливо. Некоторые из них напоминали скорее дождевые тучи, хоть и оставляли за собой сухую степь. Часть этих туч двигалась не так, как остальные. Против ветра, на северо-запад, на северо-восток устремлялись они не по своей воле. Их серые спины и бордовые бока ловили последние лучики солнца, а потом, после такого же резкого заката, как и вчера, стали закрывать собой звёзды.
Микли внимательно смотрел на тучи и, применив Магический взгляд, увидел, что часть туч окутана сетью из зелёных и голубых линий, а от некоторых из них ещё и тянутся нити в ту сторону, куда они плывут. Хмыкнув, Микли продолжил бег.
Примерно в восемь часов вечера Грак’аал, увидев брошенную стоянку, от которой остались горелые палки и разворочанное кострище, предупредил Братство о возможной близости тавров. Трест отреагировал на это известие с энтузиазмом, но молча. Грёв попросил ингредека не беспокоиться. При необходимости он замаскирует отряд так, что тавры его точно не заметят. Грак’аал хмыкнул и промолчал.
К двенадцати они обнаружили ещё одну покинутую стоянку. На этой произошла драка: тут и там валялись сломанные стрелы, в траве поодаль лежал обломок древка копья, а в паре мест были лужицы свежей крови.
Грак’аал остановился и жестом приказал остальным последовать его примеру. Подойдя к одной из лужиц, он наклонился и, обмакнув палец в кровь, понюхал его. Поморщившись, он проделал то же самое и с другой. Он заметил тёмные пятна и на траве. Они не могли быть ничем иным, как кровью. Сравнив их запах с запахом из луж, Грак’аал сказал с беспокойством и некоторой неуверенностью:
– Это муфлоны и срединные кентавры. Если бы было больше времени, я бы смог точно узнать их племена, – он с недовольством посмотрел на обломок копья. – Сражались часов девять назад. Скорее всего, они уже ушли отсюда. Проверять не будем.
Ингредек осмотрелся и, повернувшись к Грёву, скомандовал:
– Поднимайте свет, уважаемый Гринверсон. Уходим как можно скорее.
Трест собирался было поспорить о целесообразности страха перед муфлонами, численности которых они даже не знают, но не произнёс и звука, услышав мысленный рык Грёва. Гранвербек парой фраз объяснил скучающему лягушке-убийце, что драки сейчас – пустая трата времени, которого и так не хватает.
Трест замолчал, не собираясь замечать то, что времени у них очень даже хватает. Им неизвестно не только место, где находится Арбаноркракс, но даже то, в какую сторону он полетел. Что, если они бегут в противоположную сторону? Что, если Арбаноркракс затаился недалеко от выхода и теперь уже на Драконее? Или забавляется на Диноруме?
Всё это Тресту пришлось держать в себе, хотя Микли наверняка почувствовал его сомнения и неуверенность. Нет, конечно, не Лиолен, с которым его мыслеволны должны совпадать на девяносто восемь процентов, а Микли, который всегда чувствует то, что заботит окружающих больше всего.
«В крайнем случае, – закрыто подумал Трест, – поделюсь с ним. Микли что-нибудь придумает. Надо бы поговорить о его талисмане. Может, Ти-Рэкс уже знает о прорыве Арбаноркракса обратно в Витурианскую систему? Но если знает, то почему молчит?..»
Микли действительно слышал настрой и отголоски мыслей Треста. Его занимали те же вопросы. Но размышлял он и о других. Что, если Арбаноркракс уже начал сеять зло? Что, если у Арбаноркракса ещё больше силы, чем он показал?
«Нам нужны союзники. – Твёрдо решил Микли. – Могучие союзники, которые не станут бояться его сил и помогут нам его остановить.»
Нахмурившись, Микли задумался о том, станут ли местные жители помогать им, странникам из другого мира, странникам, которые идут за одним из опаснейших существ, о которых знал Микли. Может, они решат поддержать того, кто сильнее? Арбаноркракс, быть может, уже набирает сторонников, а они просто бегут…
Просто бегут к Стражу Спокойствия, который живёт на востоке…

Двадцатью минутами после полуночи случилось то, чего так долго хотел Трест.
Братство и Грак’аал нарвались на муфлонов, ведущих двух связанных кентавров.
Импульсы присутствия, посылаемые им во все стороны, никак не отреагировали на двуногую родню баранов. Зато сами муфлоны, увидев, что на них несутся ящеры и ингредек, с воплями и воем приготовились к бою. Пара кинула короткие копья, которые Грёв отбил вспыхнувшим перед ним щитом. Ещё несколько послали стрелы. Драконы, спикировавшие вниз, защитили бегущих, а теперь уже стоящих членов Братства от опасности, спалив и заморозив стрелы в полёте. И начался бой.
Или отчаянные попытки муфлонов защититься, если быть точнее.
Первых двух Грёв смёл дугой молнии, отправив в длительный полёт, а после – множество ударов о землю. Ещё одному разодрал грудную клетку Трест, наконец-то обновив свои когти. Его вопль радости и силы, возможно, сотряс облака.
Микли, не хотевший проливать кровь, оглушил одного – или двух, если второй не успел увернуться, – ударом хвоста с разворота. Лиолен с диким блеском в глазах набросил сеть удержания сразу на троих.
Ингредек, закатив на секунду глаза и вроде бы вздохнув, мощными ударами кулаков заставил двоих муфлонов отступить, изрыгая проклятия, а одного свалиться на землю, держась за руку. Заревев, Грак’аал бросил в оставшихся перед ним тавров прозрачно-сверкающим шаром и тех швырнуло назад.
Одного Тоби превратил в глыбу льда, а Шпик разбил точным попаданием направленного сгустка пламени. Не успевшего отскочить тавра пронзило заледеневшим плечом соплеменника.
Двое бросились наутёк, видя, что силы не на их стороне. Кузьмич, будто только сейчас понявший, что они в бою, что-то шепнул, прищёлкнув пальцами, и ноги перестали слушаться беглецов.
Бой был окончен.
– Спасибо, что спасли, – гордо и презрительно поблагодарил один из кентавров.
Ингредек, не обратив на них внимания, добил одного из оставшихся в живых муфлонов. Шепнув что-то Грёву, Грак’аал вскинул руки и в разных местах возникли четыре столба света. Три золотисто-белых и один серебряный, начинающий сереть.
– Может, развяжете? – напомнил о себе тот же кентавр.
Ингредек снова не обратил внимания на его слова. Подойдя к каждому из столбов, он садился на корточки и раздавался влажный хруст. Трест начал испытывать уважение к этому здоровяку. Подходить и просто ломать шеи! Как будто ингредек этим каждый день занимается. Надо бы поговорить с ним. Погодя, когда они придут к Стражу Спокойствия.
Микли рассматривал кентавров. Кентавры подозрительно смотрели на них. Тот, что заговорил первым, был блондином с золотистыми волнистыми волосами и телом. Второй – рыжим. Одеждой кентаврам служили украшенные узорами браслеты на руках и ожерелья. У блондина вдобавок в правом ухе была каплевидная серьга из тёмного металла. Рыжий смотрел скорее затравленно, чем пренебрежительно. В отличии от блондина, явно привыкшего видеть на лицах окружающих подобострастие.
Лиолен, придя к некому выводу, без опаски подошёл к кентаврам и спросил:
– Ну и как вы могли проиграть кучке жалких недобаранов?
– «Кучка жалких недобаранов», – блондин особо выделил последнее слово, – была в четыре раза больше, чем то, что видели вы. Двое моих телохранителей погибли, остался только он, – неуважительный кивок на вжавшего голову в плечи рыжего.
– Вы из рода Тассил’хорр. – Грак’аал не спрашивал, он утверждал. – Что вы делали так далеко от своих земель?
– Не твоё дело, ингредек, – подняв подбородок, ответил блондин. – Развяжите нас и ступайте своей дорогой, нежданные спасители. – И снова издёвка.
Микли уже не так уж и хотел быть спасителем этих тавров. Блондинистый кентавр ведёт себя так, словно не они его спасли, а он их. Да и рыжий выглядит подозрительно. Наверняка блондин занимает высокое положение в своём племени. Иначе с чего ему быть таким нахальным с теми, чью силу он только что видел?
– Уважаемый Грак’аал, мы продолжаем наш путь?
– Да, уважаемый Гринверсон, – ингредек, нахмурившись, развязал ноги и руки кентавров. Те сразу стали растирать затёкшие предплечья и притопывать. – Вы пойдёте с нами, – предупредил он, глядя в глаза блондина. – Мирморн решит, что с вами делать.
Блондин скривился, но через пару секунд раздумий сказал:
– Мирморна не заботят дела кентавров, но да ладно. Небольшой крюк не повредит. Правда, джэл? – в подтверждение своих слов он ударил собрата по плечу.
Тот промолчал, но его взгляд стал куда менее затравленным, чем минуту назад.
Блондин хотел спросить что-то ещё, но, взглянув на ингредека, просто прошёлся по полю боя, подобрав два копья и единственный целый лук. Джел в это время инспектировал содержимое мешков муфлонов, которые они успели побросать в общую кучу. Трест, подойдя к нему, тоже стал инспектировать. Видя, как другой вынимает из мешка что-то стоящее, джел или лягушк кривились, словно у них разом заболели все зубы. Спустя какое-то время джел вытащил из холщёвого свёртка небольшую шкатулку с узором из звёзд и волн, и подозвал соплеменника.
Глаза блондинистого засияли и он, схватив первый попавшийся мешок, сунул в него шкатулку, а джелу бросил копьё и лук.
После осмотра всех мешков кентавры сложили ценные вещи – скорее всего собственные – в два небольших мешка, а в третий несколько краюх хлеба, кусок вяленого мяса, завёрнутый в промасленный пергамент, и небольшой мешок с чем-то мелким и сушёным. Трест на всё это смотрел без особого удовольствия. Но и не стал заявлять, что это де его военные трофеи. Видно, «военные трофеи» были гораздо менее ценными и лежали за планкой того, что можно взять с собой. Или, тем более, гордиться.
Гринверсон, незаметно наблюдавший за кентаврами, думал о том, не приобрели ли они новых неприятностей вместе со спасёнными. Хотя, скорее всего, неприятности будут у тех, кто отдал приказ о поимке кентавров. Надо бы расспросить Грак’аала об этом племени кентавров. И знает ли он, к какому племени принадлежали муфлоны, которых настигла преждевременная гибель.
Не видя, чем себя занять, Микли постарался не думать о том, придёт ли в голову Треста взять себе парочку трофеев от поверженных муфлонов. И хватит ли у него терпения отпилить рога или… Дальше Микли думать не стал, стараясь забыть такие реальные картины с муфлонами, у которых не хватает ушей и хвостов. А у некоторых – и шкур.
В голове Треста роились совершенно другие мысли. Если бы у них было лишнее время, они могли бы проводить кентавров в родное племя. А потом потребовать с вождя премию за столь своевременное спасение копытненьких от скоропостижной смерти. Но, видя, что Грёва совершенно не заботит пополнение кошелька за счёт случайного доброго дела, Трест грустить не стал. А стал сверлить взглядом светлогривого кентавра.
Лиолен с задумчивым видом крутил в руках одну из стрел. Грубый, но острый наконечник, сделанный из железа низкого качества, не смог бы даже оцарапать их чешую. Впрочем, кожу Треста поцарапать мог. Но когда это Трест позволял в себя стрелять безнаказанно? К древку стрела крепилась сплетением из нити, чего-то серого и высохшего, а также, как выяснил Лиолен, сломав её, выемки в наконечнике. Он вспомнил, как они с Микли пару лет назад проверяли свою чешую на прочность.
Заметив на запястье одного из муфлонов странное украшение, больше всего похожее на узловатую верёвку, Лиолен не удержался и попытался его снять. Его ударило волной воздуха, а ингредек, покачав головой и, зловеще улыбнувшись, сказал, что им пора в путь.
Лиолен точно не знал, что он сделал, но враждебность, исходящую от таинственной верёвки, ощутил и он. Ничего хорошего из-за его спонтанного порыва произойти не могло. Хотя Лиолен и не винил себя, он чувствовал, что неприятности только начинаются. И, оглянувшись на Треста, задумчиво стоящего рядом со своим големом, продолжил бег.

Неприятности не заставили себя долго ждать: в три тридцать ночи их выследили.
С юго-востока на Братство Наших текла лавина. Лавина из муфлонов, освещающих себе путь факелами и магическими огнями. Муфлонов, бегущих в зловещем молчании. Муфлонов, которых здесь не было бы, если…
Лиолен знал, что Грак’аал сейчас злорадно улыбается. Знал, но не видел этого. Ингредек сделал то, что лейленозавр ожидал менее всего: не стал говорить о глупом поступке Лиолена. Не стал и предупреждать о том, что верёвочный браслет лучше не трогать. И о том, что у этого могут быть последствия.
– Уважаемый Грак’аал, вы не будете против, если численность преследующих нас парнокопытных существенно сократится?
– Буду, уважаемый Гринверсон, буду. Я не собираюсь допустить нашествия на Крагзигальские пещеры. Они бегут за нами? Отлично. Пусть поговорят с Мирморном и решат все свои проблемы. – Грак’аал на секунду задумался и не столь уверенно продолжил: – Было бы очень неплохо, чтобы мы бежали быстрее, чем они, но не намного. Если вы, конечно, сможете такое устроить.
– Сможем. – Гринверсон нахмурился, но не стал применять боевые заклинания.
Микли почувствовал лёгкость во всём теле. А потом Грёв рванул вперёд…

Бег продолжился и с рассветом. Братство, ингредек и кентавры бежали быстрее, чем муфлоны. Изредка несколько муфлонов вырывались вперёд, но тогда Братство увеличивало скорость и снова отрывалось от преследования.
К рассвету муфлонов стало вдвое меньше. Частые заклинания, в основном разноцветные шары, Грёв без труда развеивал. Помня слова Грак’аала, он не отзеркалил ни одного заклинания, хотя и мог.
С первыми лучами солнца кентавр-блондин начал выказывать неудовольствие. Он оглядывался, поджав губы, хмурился и без особого уважения прищурившись смотрел на Гринверсона. Грак’аал, видя всё это, только ухмылялся в клыки. Зная вспыльчивый и неуживчивый характер правящего рода племени Ксаэлтарн, ингредек с интересом наблюдал за действиями блондина. Когда его прорвёт и во что это выльется, Грак’аал не знал, но догадывался, что произойдёт это весьма скоро.

Полдень ознаменовался сравнительно неплохими известиями: от преследователей осталась жалкая горстка в двести-триста твердолобых голов. С ними всё ещё бежали несколько магов. Град заклинаний, который после рассвета стал моросью, теперь превратился в жидкие плевки красными и сиреневыми сферами, тусклыми и маленькими. Почти половина из них не долетала и до области, в которой Грёв развеивал заклинания. Трест часто бежал задом наперёд и заливисто хохотал, когда муфлон-другой падал в изнеможении. Так же он портил боевой дух безуспешно догоняющих их тавров пронзительными воплями и сомнительными шутками.
Микли и Лиолен переглядывались с недоумением. Неужели эти два кентавра настолько важны для муфлонов? Или в шкатулке, лежащей в сумке блондинистого, что-то действительно ценное? В общем и целом, друзья не жалели о неожиданном спасении этих кентавров. Быть может, в будущем это приведёт к чему-то. А может, и нет.
Сметанный голем, быстро прихлюпывающий около своего хозяина, думал о своём. В который уже раз он оказался рядом с безбашенными рэями, у которых нет не только силы воли, но и храбрости, чтобы встретить опасность лицом к лицу. Думая так, голем злорадно улыбался в мыслях и потирал свои метафизические руки. Ведь если хозяин умрёт, он станет свободным от оков этого бессмысленного тела, которое к тому съедобно. Но рассчитывать на скорую смерть этого вопящего и кривляющегося земноводного не приходилось – судя по всему хозяин не планировал умереть в ближайшем будущем.
Голему повезло – Трест не стал проводить связку мысленных каналов, как и встраивать в заклинание призыва расширенные ограничения. Лягушк-убийца не мог чувствовать настроения своего творения, но его недовольство заметил бы и Кузьмич, если бы хоть на минуту вырвался из своих воспоминаний. Трест, правда, подумывал оседлать своего голема, но потом отказался от этой мысли. Ещё комбинезон от сметаны стирать.
Грёв, которому не слишком нравилось бежать под недобрым взглядом оставшихся муфлонов, гасил в себе желание развернуться на секунду и послать в преследователей… да хоть горящую землю! Или любое другое заклинание, способное уничтожить с полтысячи парнокопытных дураков за несколько секунд. Но, смотря на Грак’аала, Гринверсон понимал, что уничтожение кого-то здесь может стать серьёзной ошибкой.

Микли уже начинало надоедать упорство муфлонов-преследователей.
Четыре часа дня и их столько же, сколько и в полдень. Неужели они не устают? Или их волшебники тоже чего-то стоят? Изредка оглядываясь, Микли заметил, что разноцветные шарики в них не летят. Может, муфлоны готовят что-то серьёзное? Или исчерпали свои силы?
Собравшись с духом и решив прямо спросить у Грёва, Микли не ожидал, что ответит Грак’аал. Причём ответит до того, как вопрос будет произнесён:
– До Мирморна уже недалеко. Он сможет убедить муфлонов в том, что они совершили ошибку. – И красноречиво посмотрел на кентавров.
Блондинистый сделал вид, что не заметил двухсекундного взгляда. Рыжий вжал голову в плечи и крепче сжал копьё.
Покачав головой, Грак’аал побежал чуть резвее, вглядываясь в тёмную полосу на горизонте, с каждым часом становящуюся всё крупнее.

К семи вечера муфлоны отстали. Через десять минут бега за ними приглядывало всего два или три тавра, не выказывающих агрессивности. Бежали они не то, чтобы легко, но и почти не спотыкались. Грак’аал на это заметил, что разведчики должны узнать, куда мы придём. Также ингредек упомянул, что муфлоны, скорее всего, догадываются о том, к кому бегут Братство и кентавры. Просто подтвердят свою догадку и отстанут.
Тёмная полоса на горизонте теперь стала тёмно-зелёной, местами неровной и неоднородной. Всё Братство почувствовало, что перед ними лес. Возможно, он не уступал размером Бесконечному лесу на Дордоксе, а может, даже больше него.
Ещё через двадцать минут Братство пробежало мимо заброшенной стоянки, состоящей из погасшего очага, выложенного камнями и примятой травы, на которой кое-где валялся мусор.
Пробежали быстро, но Микли подумал, что это не стоянка тавров. Например, на примятой траве он заметил нечто вроде смятого листка бумаги. Рядом с ним валялось что-то до боли похожее на разорванный шнурок. Ещё пара приметных и ненужных вещей свидетельствовали о том, что стоянка сделана руками детей цивилизации.

Лес, тянущийся на север и юг, сколько хватает глаз, постепенно приближался. Высокие, часто выше пятидесяти метров, деревья отражали тёмными листьями свет низко стоящего солнца. Тёмно-алые листья с проблесками золотого и розового шелестели на северном ветру. Множество стволов походили на преграду. Часть из них скрывалась в тени, будто отступая или выжидая момента, чтобы выйти и показать себя во всей красе. С такого расстояния нельзя было различить виды деревьев, но Микли почему-то знал, что там есть и дубы, и клёны, и осины. Также он знал и то, что привычными деревьями этот лес не ограничивается.
Когда солнце стояло в двух ладонях над горизонтом, они пересекли широкую дорогу, выложенную непонятным материалом, больше всего напоминающим серый камень. Она шла с севера на юг на равном расстоянии от леса. Вдалеке Микли заметил каменную колонну, сужающуюся кверху, на которой рассеивал свет сине-зелёный шар в котором кружились потоки и искры. Быстро повернув голову, Микли увидел нечто похожее и на севере, но очень далеко, хотя он не сомневался, что колонна точно такая же, как и та, которую он успел внимательно рассмотреть.
Грак’аал, оглянувшись, довольно хохотнул и предупредил:
– Муфлоны точно знают, куда мы идём. Скоро вернутся к своим.
Кентавры переглянулись. Блондин почти успешно скрыл свою злость.
Теперь они бежали вдоль опушки леса, на север. Деревья стояли метров в двадцати от них, темнеющие и заинтересованные. Микли ощущал на себе десятки взглядов, но сколько ни смотрел направо, никого обнаружить так и не смог. Он подумывал воспользоваться Магическим взглядом, но взвесив плюсы и минусы, оставил эту идею на потом. Мало ли кто сможет почувствовать его магию? Лишние неприятности Грёву не нужны, хотя, быть может, бежать от кого-то страшнее муфлонов было бы интересней.
Спустя двадцать пять минут они добежали до узкой, всего метра в три, дороги, ведущей в глубь леса. Грак’аал, довольно ухмыляясь, заявил, что скоро будет конец их пути. И пристально, с недоброй улыбкой, посмотрел на кентавров. Видимо, те тоже знали, к чему ведёт эта дорога. Потому что сейчас скривился даже невозмутимый блондин.
В последний раз Микли оглянулся и увидел, что преследователи исчезли. На горизонте тоже никого не было. И неизвестно, как муфлоны могли пропасть так быстро.
Деревья росли уже в двух метрах по бокам дороги, часто ветви нависали над ней. Кустов заметно не было. Высокая зелёная трава скрывала корни и тех, кто скрывался в корнях. Микли с некоторой неприязнью видел тут и там огоньки. Часто – парные. И несколько из них были достаточно крупны для того, чтобы их обладателя и тираннозавр обошёл за две мили. Кентавры тоже осматривались на бегу, рыжий готов был стрелять по первому слову блондина. Но их только внимательно изучали, не собираясь нападать.

Двадцать минут неспешного бега и Братство остановилось у большого дома, сделанного из дерева и камня. В нём было два этажа и башня в три, примыкающая к правому заднему углу здания. Крыша дома походила на черепичную, но не была сделана из неё. По крайней мере Микли она напомнила именно черепичную, светло-фиолетовую и приглушённо сверкающую в последних лучах солнца. К двери вела лестница в девять низких ступеней. Над дверью и небольшой, два на три метра, площадкой перед ней, нависал козырёк с затейливыми украшениями по бокам и на углах. Окна средних размеров, сквозь которые рассмотреть хоть что-то было невозможно, на первом этаже были такие же, как и на втором. Трава вокруг отличалась яркостью и здоровьем, а конусовидную крышу башни венчал острый шип, мерцающий металлом в сумерках.
Ингредек, взглядом сказав кентаврам держаться справа от него, подошёл к первой ступеньке лестницы. И остановился, готовясь к чему-то.
Через десяток-другой секунд дверь открылась.
Из неё вышел мужчина в расцвете лет, с длинной коричневой бородой, в которой проглядывали седые волоски, и волосами ниже плеч. Одет он был в лёгкий светло-серый свитер и брюки оттенком гораздо темнее. На ногах ладно сидели коричневые ботинки, лоснящиеся от недавней чистки. Веселый прищур морозно-синих глаз дополняла насмешливая улыбка. Руки лежали в карманах.
За ним шагнул гном. Ростом в полтора метра, рыжий и бородатый, он довольно скалился, осматривая гостей с видом дружелюбного маньяка. Его борода была затейливым сплетением косичек, собранных в дуги, свисающих вниз и закреплённых золотыми кольцами. Белоснежную рубашку гном оставил расстёгнутой на верхние две пуговицы, а широкие коричневые штаны почти полностью закрывали остроносые сапоги с завитушками и серебряными тиснением. Могучие руки гном сложил на груди.
За дверью остался ещё кто-то. Микли заметил, что там то и дело мелькают зелёные огоньки и чей-то острый нос, выглядывающий и тут же прячущийся обратно.
– Ну и кто же к нам пришёл? – спросил мужчина обволакивающим и спокойным баритоном.
– Грак’аал Фейр, почётный Третий дэйн Рода Н’Горек. Со мной спасённые из плена муфлонов кентавры, не назвавшие своих имён, и странники из Пещер Иного пути, – Грак’аал сделал жест в сторону Грёва, стоящего позади справа. Рядом с гранвербеком молчаливо стояли Драконы.
Вперёд выступил золотоволосый кентавр. Уважительно глядя на мужчину, он неторопливо сказал:
– Я – Дезоксиус Ренольер, из Дома Клаххатек. Это – Рианоль Каавек, мой личный джел. Эти благородные, – быстрый взгляд налево, – путешественники спасли нас.
– Но не отпустили, – продолжил его мысль мужчина, покровительственно улыбаясь.
Кентавр не ответил. В быстром взгляде, брошенном на ингредека, можно было прочесть гораздо больше, чем узнать из слов «Да, не отпустили».
– Вы свободны. – Мужчина твёрдо посмотрел в глаза Грак’аала. Ингредек взгляд выдержал. – Передавайте привет Резокаэлю, когда доберётесь домой.
Кивнув Дезоксиусу, мужчина ободряюще улыбнулся джелу. Рианоль качнулся. В его походной сумке прибавилось веса. Судя по удивлённому взгляду, кентавр этого не ожидал. Дезоксиус, в сумке которого тоже появилось нечто объёмное, довольно улыбнулся и, уважительно поклонившись, не прощаясь, бросился из леса. Спустя несколько секунд Рианоль низко поклонился стоящему на крыльце мужчине и последовал за соплеменником.
Ингредек оборачиваться не стал. Его презрение было видно по вздёрнутой верхней губе и сморщенному носу. Он сделал приглашающий жест Грёву и гранвербек незамедлительно подошёл к их сопровождающему.
– Я Гринверсон Раустэн, Хозяин Серосвета и член Совета Семи, если вам это о чём-нибудь говорит, – вежливо сказал Грёв, поправляя очки.
– Нам это о чём-нибудь говорит, – с усмешкой ответил мужчина, переглядываясь со скалящимся гномом.
– Со мной также пришли…
– Обсудим всё за столом. Уважаемый Грак’аал, вы не хотите присоединиться к нам за ужином? – поинтересовался мужчина у ингредека.
– Нет, уважаемый Мирморн, единственное, чего я хочу – поскорей вернуться в родовые пещеры.
– Тогда вы не будете против телепортации к озеру Маххаареля?
– Разумеется нет, если вам будет угодно тратить свои силы.
Мирморн эффектным жестом вскинул руку. Когда он её опустил, ингредека с ними уже не было. И не было вспышек, искр и прочей магической мишуры.
Это уверило Микли в том, что перед ними действительно могущественный маг.
– Проходите в дом, – пригласил Мирморн. – Вот только големиуса вам придётся отпустить, – с лёгким нажимом сказал Маг, не отпуская взгляд Треста.
Лягушк-убийца медленно повернулся к своему творению, сложив руки за спиной. Растягивая время, он шаркнул правой ногой по дороге и с сомнением укусил голема за колено. Отойдя на два шага назад, Трест заглянул в глаза созданию из сметаны и укропа и, увидев в них самодовольство, смешанное с радостью освобождения от оков тела, довольно ухмыльнулся, размыкая связки. Голем заискрил.
– Ты один из самых удивительных зовущих, – с усмешкой сказал голем, начиная терять форму.
– А ты один из самых вкусных големов, что я ел, – хмыкнул Трест.
– Прощай! – выкрикнул дух, отделяясь от кисломолочного тела.
– Я тебя запомнил! – весело крикнул вслед уносящемуся духу лягушк-убийца.
– Поигрался и хватит, – одёрнул веселящегося Защитника Грёв.
– И не забудь убрать сметану с моей дороги, – напомнил Мирморн.
– Это заклинание не оставляет следов, – гордо сказал Трест, выпятив грудь.
Тело голема, включая и сметану, и укроп, и кристаллики соли, мягко блестящие в лучах света от магических шаров, появившихся с закатом на козырьке, стало уменьшаться, втягиваясь в центр себя.
Когда от всего голема остался только шар диаметром в метр, укроп и соль разделились в два стремительных потока, тёмно-зелёный и прозрачно-белый.
Двенадцатью секундами спустя от шара, как и втянувшихся в него полос, остались только воспоминания. Печально вздохнув, Трест секунду смотрел в воздух, где только что исчез его первый голем, и, встряхнувшись, занял своё привычное место по левую руку от Лиолена. В его глазах можно было прочесть, что на сметане он не остановится.
«Ты его ещё из пряников сделай», - мысленно усмехнулся Лиолен.
«Мармеладный голем. А что?» – невинно спросил Трест, глядя, как его Хозяин старается не заржать в полный голос.
Кузьмич, всё это слыша, ухмыльнулся, накрутив левый ус на палец.
– Я Мирморн Дэльгастриа, также известный как Мудрый. Это – Умберто МакСэннил, просто хороший гном и верный друг.
«Просто хороший гном и верный друг» склонил голову, широко улыбаясь. Микли заметил блеск в его левой мочке.
– Проходите в дом, странники. За ужином вы расскажете мне, с чем пришли на Полуплоскость, – пригласил Маг, широко открывая дверь.
«И с чем хотите уйти из неё», – со странным интересом услышал в сознании Микли.

Микли предпоследним, с некоторой опаской, зашёл в дом Мага. За ним вошёл Трест.
Дверь беззвучно и быстро закрылась, отрезав Братство от опасностей мира.
Магические светильники рассеивали дневной свет в коридоре, ведущем направо и налево. С противоположной стороны от входной двери находились ещё несколько на разном расстоянии друг от друга. На двух из них Микли заметил руну, складывающиеся в непонятный набор слогов, а когда он попытался припомнить, читал ли он о чём-то подобном ранее, как и символы, и странные слова исчезли из его сознания.
Подойдя к правому концу коридора, на стене которого располагалась массивная дверь с украшениями из дубовых листьев и затейливых рогов, Мирморн остановился и, повернувшись лицом к гостям, спросил:
– Может быть вам стоит сменить тела на время пути по Полуплоскости? Всё-таки гранвербеки здесь встречаются почти так же редко, как и тираннозавры. – На этих словах Мирморн посмотрел на Микли.
Тираннозавр понял, что это намёк. На его отца, который тут уже побывал.
– Да, – сказал Грёв, – мы примем этот подарок.
И Гринверсон Раустэн, член Совета Семи и Хозяин Серосвета, ослепительно улыбнулся, сверкнув стёклами очков.
– Тогда прошу в предбанник, – Мирморн открыл дверь. – А затем и в морфогенератор.
Микли прошёл за Грёвом через дверной проём. Зал, в который они вошли, был как минимум равен дому размером. На правой его стене находились сотни, если не тысячи ящичков сантиметров пятьдесят на семьдесят каждый. На левой стене ничего не было.
Зато перед ними, у дальней стены, находилась набольшая комната, выглядящая как средних размеров коробка. Цвета этот куб два на два метра был древесного, а проход просто занавешен темно-лиловым отрезом материи.
Рядом с кубом стоял небольшой, по грудь взрослому человеку, пюпитр, на скошенной к ним вершине которого Микли заметил нечто, похожее на клавиатуру.
– Решайте, кто пойдёт первым. Верхнюю одежду можете снять здесь. Нижнюю – за занавеской в предбаннике. – Мирморн махнул рукой в сторону куба. – Время морфогенерации у каждого рэя своё, но уверен, что вы уложитесь в пару часов.
– Грёв, я пойду первым, – утвердительно сказал Микли.
– Если его не разорвёт на кусочки, я иду вторым, – тут же предупредил Лиолен.
– Договорились. Я пока поговорю с магом, – улыбнулся Грёв.
Драконы, которым трансформироваться не было нужды, кивнули.
Мирморн, с прищуром глядя на Драконов, загадочно улыбался.
– Хозяин, если тебя вдруг на части разорвёт, можно я стану Защитником Микли?
На Треста уставились два яростных взгляда и как минимум три заинтересованных.
– Уважаемый, никого ни разорвёт. Это мощнейшая магомашина в мире.
– И что с того? – ухмыльнулся Трест. – Всё случается впервые. Или как-то так.
Лиолен только покачал головой, поражаясь наглости своего Защитника. Грубить настолько могучему волшебнику?! Да он с ума сошёл! Мирморн может превратить его в… Нет, стать лягушкой ещё раз Тресту не грозит. Тогда в хорька. Или жужелицу.
Прокрутив эти мысли в голове ещё раз и, видя, что Мирморн всё так же спокойно улыбается, Лиолен понял, что его Защитнику ничего не грозит. По крайней мере сейчас.
Микли снял плащ и теперь расшнуровывал боевые ботинки.
Грёв осматривал комнату Магическим взглядом. И ничего не находил. Подпитывая заклинание всё большей и большей силой, углубляя углы обзора, добавляя дополнительные параметры обнаружения… И всё равно ничего.
Повернув голову к Мирморну, Хозяин Серосвета увидел добродушную, чуть ехидную улыбку и насмешливые искорки в прищуренных глазах.
Маг явно знал что-то, до чего не мог додуматься Грёв.
И, судя по всему, это что-то лежало на поверхности. Настолько близко, что… наверное, можно было протянуть руку и просто коснуться ответа.
Но Грёв просто отключил Магический взгляд и вежливо улыбнулся Магу.
На Микли остались футболка и боксеры, когда Мирморн подошёл к «клавиатуре» и начал что-то быстро настраивать.
Подойдя к нему, Микли с интересом спросил:
– В кого я превращусь?
Мирморн, не оборачиваясь, бросил через плечо:
– Это зависит от твоих личных качеств, характера и прочих ментальных свойств.
– То есть я могу превратиться в слизнемонстра? – с опаской задал вопрос Микли.
– Сам-то как думаешь? – теперь Мирморн обернулся и доброжелательно улыбнулся тираннозавру, несколько неуверенному в силе своих качеств.
Микли не ответил. Мирморн, показав глазами на занавесь, предупредил:
– Всё уже настроено. Ты не должен ничего бояться – опасностей там нет.
Микли кивнул и быстро зашёл в предбанник. Он не собирался передумывать, но всё-таки не хотел сейчас испытывать свою волю на прочность.
Войдя за занавеску, он увидел с правого боку лавку, рассчитанную на высокого человека. Оставив одежду на ней, юный тираннозавр вошёл в морфогенератор, услышав приглушённый крик и чей-то панический визг.
И замер.
Перед ним сияла всеми цветами и оттенками радуги круговерть света. Там были шлейфы из солнечных лучей, полотна бесконечной тьмы, мириады лучистых травинок цвета настолько яркого, что изумруды от зависти обратились в пыль. Всё это сверкало и переливалось, крутясь вокруг него то медленней, то быстрей. Потоки яркого света струились перед ним и вокруг него, наполняя радостью жизни и жаждой новых тайн. Пеленой прекрасных звёзд, спустившихся с неба, перед ним раскрывались такие грани цвета, о которых он раньше и догадаться не мог. И в то же время свет этот был плотный, не лёгкий и не тяжёлый, материальный и…
Микли подумал, что эти спирали и потоки материальнее его самого. И, посмотрев на свои руки, понял, что это так: рук он своих не увидел. Хвоста тоже. Решив ущипнуть себя, он понял, что не сможет этого сделать: он не только не видел своих рук, но и не чувствовал их.
Зато видел вихри, три вихря, скручивающиеся вокруг его сути. Чёрный, как ночь со сверкающими звёздами. Зелёный, цвета зрелых дубовых листьев с золотыми прожилками и вкраплениями весенне-зелёных полос. И красный, пламенно-оранжевый, по которому сновали маленькие волны, похожие на языки огня.
Были и другие вихри, но были они бледнее и не таких размеров как первые три. Синий, цвета безбрежного океана. Бело-голубой, напоминающий облака и навевающий воспоминания о скорости и ветре. Серебристый, от взгляда на который появлялась уверенность. И тонкие, сверкающие золотые полосы, проникавшие в вихри и выходившие из них так, словно это было делом само собой разумеющимся.
Затем он увидел своё тело. Оно медленно уходило, сверкая тёмно-зелёной чешуёй. В тёмных волосах с фиолетовым отливом играли искры, придавая им нереальный цвет. Тело подбадривающе улыбнулось и подмигнуло.
Через секунду его скрыло полотно фиолета и зелени.
В следующее мгновение Микли понял, что не знает, что ему делать. Куда ему идти, если от него ушло тело? Да и зачем?
Мирморн не дал ему никаких инструкций. Сказал, что «всё уже настроено» и всё.
Что делать дальше, Микли не знал. Он стал внимательно осматривать окружающие его потоки цвета и света. Он чутко ловил каждое изменение вокруг себя.
И не заметил, как к нему подошёл эльф. С длинными, ниже пояса, тёмными, почти чёрными волосами и бледной кожей. С острыми ушками размером в ладонь, узкими и похожими на полумесяцы. С прямым, не считая горбинки у переносицы, носом. С глазами цвета изумрудов под прямыми лучами солнца. С атлетическим телосложением. С лёгкой насмешливой улыбкой на тонких губах.
Микли не мог пошевелиться. Он словно прирос к месту, не в силах оторвать взгляд от эльфа, приближающегося к нему. Подойдя почти вплотную, темноволосый эльф протянул к нему руку в приглашающем жесте и…
Микли сам не понял, как оказался в новом теле.
Вихри вокруг него изменились. В зелёном появились новые коричневые полосы и ещё несколько оттенков летнего леса. Красный стал больше и ярче, тысячи искр побежали по нему, охватывая весь вихрь, наполняя его новой силой и жизнью. А чёрный, раньше не отличавшийся размером от первых двух, вырос, став самым большим. В нём возникли десятки новых ярчайших «звёзд», а те, что были, стали соединяться в странные созвездия и удивительные фигуры. Тьма его наполнилась мощью, невиданной ранее и заняла главенствующее место среди потоков, среди которых появилось несколько новых.
Новое тело…
Без хвоста, без чешуи, без когтей…
В новом теле он был беззащитен, но отрицать его удобство он бы не стал. Теперь равновесие не приходилось поддерживать с помощью хвоста. Руки гораздо подвижнее. Ноги с пятью пальцами, а не тремя и заканчивались аккуратными ногтями, а не когтями, которыми и тонкий лист железа можно было пробить.
Но самое главное – волосы. Мягкие и длинные, совсем не похожие на его собственные, которые в сравнении с новыми казались толстой гибкой проволокой. Ощущая их шелковистые прикосновения к ладони и пальцам, Микли улыбнулся, почувствовав прилив радости.
И ощутил ещё кое-что.
Его звали. Незаметный, тихий и почти неслышимый голос в подсознании говорил, что пора. Пора выходить из морфогенератора. Пора возвращаться в новый, таинственный и чарующий мир, полный магии и тайн.
Увидев среди потоков света проём, тусклый и тёмный, Микли с сожалением вошёл в него, зная, что будет вспоминать этот день всю свою жизнь.
Кое-как натянув футболку, доставшую до середины икр, бывший тираннозавр вышел из предбанника. В зале было подозрительно тихо.
И все смотрели на него.
– Микли, с тобой всё в порядке? – с затаённым опасением спросил Мирморн.
– Да вроде всё… – неуверенно ответил Микли, которому всё-таки было немного не по себе без привычного нижнего белья.
Мирморн внимательно посмотрел на Микли.
Микли внимательно рассматривал всех.
Мирморн выглядел обеспокоенным, но не слишком. Стоящий слева от него Грёв был взволнован гораздо сильнее, но старался не показывать этого. Лиолен с огромными глазами, кажется, не дышал. Трест и Кузьмич смотрели на Микли с академическим интересом, как на непонятную диковинку. Драконы переглядывались, Шпик редко качал головой, Тоби хмурился. Умберто не выказывал ни беспокойства, ни удивления.
А вот странное существо, лежащее на полу связанным и с кляпом во рту, пребывало в паническом ужасе и старалось как можно дальше отползти и от Микли, и от Мирморна. Походило оно на высохшего гнома ростом в семьдесят сантиметров, без бороды и с грязными светло-коричневыми волосами. Тонкий длинный нос подрагивал, громадные, в пол-лица, блёкло-синие глаза с паутиной капилляров были распахнуты, а крупные уши с заострёнными кончиками дрожали. Зелёный с коричневым кафтан существа был в серых пятнах пыли и, судя по всему, отпечатках гномьего ботинка. Существо тряслось и всхрипывало с каждым движением, с каждым вздохом.
– Знакомься, Микли, это Стигиус. Просто Стигиус, – подчеркнул Маг, с брезгливостью кивнув на связанное существо. – Пока ты сменял тело, он зашёл сюда поинтересоваться здоровьем новых гостей.
– И поинтересовался, – с приглушённой злобой рыкнул Умберто.
– Да, поинтересовался, – не стал спорить Мирморн. – Ты точно себя хорошо чувствуешь? Ничего странного или необычного не ощущаешь? – настойчиво спросил Мирморн у Тёмного эльфа, не понимающего такого пристального интереса.
– Всё в порядке, – немного устало ответил Микли. – Только есть хочется.
Мирморн и Грёв переглянулись. Грёв чуть опустил голову, прикрыв глаза.
– Когда получите новые тела, тогда и поужинаете, – отозвался Мирморн.
– Микли, ты отлично выглядишь! – восторженно выдохнул Лиолен, рассматривая новое тело лучшего друга. Но в глазах его был затаённый страх.
Микли поискал взглядом во что бы одеться, но ничего подходящего не нашёл.
– За той завесой, – в углу появилось лиловое, в сверкающих перламутром разводах, полотно от шкафов до стены, – вы будете переодеваться. Сейчас дам тебе что-нибудь поприличнее, – хмыкнул Маг, глядя на футболку, в которой Микли выглядел отощавшим духом Подземелья. – Лиолен, твоя очередь, – напомнил Маг.
Лиолен, быстро и с опаской глянув на связанного карлика, скрылся за занавесью предбанника.
Мирморн, подойдя к средним шкафчикам, начал проверять их содержимое. На восьмом он довольно улыбнулся и вытащил свёрток коричневой кожи и ткани.
– Думаю, это твой размер, – с улыбкой Мирморн передал Микли свёрток.
Для одежды он оказался довольно тяжёлым, хоть и не был слишком большим. Микли скрылся за завесой, войдя в небольшой проход около стены.
Через пару минут молчания, слегка неестественного – ведь с ними был Трест, Микли вышел, одетый в светло-коричневую рубашку, лёгкую кожаную куртку цветом темнее и штаны с бахромой, оттенком темнее рубашки, но светлее куртки. На его ногах плотно сидели сапоги на пол-ладони ниже колена из тёмно-коричневой кожи с плотными подошвами.
Мирморн одобрительно кивнул, улыбаясь в бороду. Грёв сверкнул очками, внимательно смотря на новое тело Микли. Кузьмич, сидя на лавке, разглядывал череп. Его ничто не волновало.
Через минуту из предбанника вышел, практически выбежал Лиолен с сияющими глазами. Хоть он и был завёрнут в футболку, невозможно было не заметить, что он стройнее Микли. И сантиметров на десять ниже.
– Микли! Ты потрясающе выглядишь! – Лиолен кинулся к другу и крепко обнял.
– Давай-ка оденься сначала, – предложил ему Мирморн.
Эльф кивнул так, что длинные, длиннее, чем у Микли, изумрудно-зелёные волосы взметнулись вверх и отошёл от друга. На шаг.
Телосложением Лиолена был заметно стройнее Микли и не столь атлетичен. Черты лица тоже тоньше, а уши загнуты концами вниз, напоминая листья непривычного дерева.
Тем временем к ним подошёл Маг, держа в руках свёрток зелёных тонов.
– Я пошёл, – предупредил Грёв, с некоторой грустью смотря на двух эльфов, таких разных и всё же очень похожих.
Лиолен, постояв несколько секунд рядом с Микли и твёрдо держа свёрток в руках, чему-то кивнул и ринулся переодеваться. Трест, подойдя к Микли, бросил невзначай:
– Я смотрю, что-то наша команда почти сплошь из эльфов состоит. Что на это скажешь, мм?
– То же, что и я, – громко сказал Лиолен из-за завесы. – Мы перешли в те тела, что нам наиболее подходят в этом мире. И, хоть без хвоста и непривычно ходить, но новое тело мне нравится не меньше старого.
– Я вообще-то у Микли спрашивал, – ничуть не смутившись ответил Трест. – Да и орать так незачем. У Шпика крыло, небось, до сих пор болит.
Шпик тут же с неприязнью посмотрел на лягушка-убийцу. Тоби качнул крылом и его собрат тут же повернулся к нему, морща усы и верхнюю губу. Драконы, не обращая внимания ни на Мирморна с Умберто, ни на Братство, говорили о своём. В их линии мыслесвязи не смог бы пробраться и Грёв, если бы Драконы не захотели бы его пустить. А Мирморн не интересовался чужими мысленными разговорами.
Маг проверил ещё несколько выдвижных ящиков и, придя к удовлетворительному результату, встал справа от Умберто, сунув большие пальцы в карманы брюк.
– Я бы ответил то же самое, – примирительно улыбнулся Микли.
– Вот. И, Трест, мне кажется, что ведёшь себя немного не по уставу, – заметно тише добавил Лиолен.
– Лучше уж так, чем как Кузьмич, – хмыкнул Трест, искоса взглянув на коллегу.
Микли не мог не признать, что это действительно так, но всё-таки слушал он эти слова своего друга с неприязнью и грустью. Кем был тот, чей череп так влияет на его Защитника? Надо постараться это узнать, пока у них есть время.
– Микли! – крикнул Лиолен, выходя из-за завесы. – И ты спустишь ему это с рук?
– Он твой Защитник, ты ему и говори, – вяло отмахнулся Микли, глядя на лучшего друга в зелёном костюме, украшенном стилизованными листьями и узором, напоминающим весенние побеги. «Тем более, что он прав», – с грустью подумал Микли, спрятав эту мысль от остальных.
Куртка и штаны Лиолена напоминали их же у Микли, если бы не узоры. Сапоги до середины икры, а манжеты рубашки длиннее, чем надо бы. И рукава куртки у запястий не столь воздушные, как у него, хотя всё равно смотрятся на его друге отлично.
Что Микли и сказал, получив от друга улыбку искренней радости.
– Что до Кузьмича, – тихо сказал Лиолен, подойдя к друзьям близко-близко, – то я даже не ловлю его мысль-сигналов. Он очень хорошо отгородился. После пещеры эта стена усилилась. Микли, что будем делать?
– Если всё не пройдёт само собой, я отыщу способ.
– А я помогу, – твёрдо кивнул Лиолен.
– И я, – сурово сдвинул брови Трест.
Трое друзей посмотрели на четвёртого. Кузьмич дёрнулся, но его взгляд как был прикован к небольшому черепу в руках, так и остался.
Трест печально вздохнул, понимая сослуживца как никто.
– Что-то Грёва давно нет, – сказал он, чтобы развеять мрачные мысли.
– Где его нет? – Грёв вышел из предбанника с ухмылкой до ушей. Острых ушей.
Умберто не сдержался и заржал, глядя на члена Совета Семи в боевом халате, волочащемся сейчас по полу. Грёв, тряхнув гривой серебряных волос, сверкнул очками.
– Был «так долго» потому, что некоторые тела, – он прихлопнул себя по левому боку, – считают, что у меня меньше мускулов, чем есть. Мирморн?
– Наверное, ты не так часто вспоминаешь о своём теле, – ухмыльнулся Маг и потянулся, демонстрируя отличное телосложение. – Если бы ты думал о внешности больше или чаще, не пришлось бы тебе втолковывать чароформам свои условия вселения. И, как я понимаю, теперь ты доволен?
– Более чем, – ответил Грёв, осматривая новое тело.
Ростом он стал на ладонь выше Микли, обрёл не столь пышные серебристые волосы с фиолетовой прядкой и мускулистое телосложение, хоть и не такое мощное, как у Мирморна. Уши Грёва на первой трети от кончиков были странно надломлены.
– Ну? Что я говорил? – спокойно спросил у Микли Трест. – Сплошь эльфы. Вот если ещё Кузьмич или драконы…
– Нет нужды изменять тело в этой машине, – высокомерно заявил Шпик. – Через пару десятков лет мы освоим Высшую трансформацию и сможем превращаться в любое существо, в какое захотим.
– Ага, оставаясь драконами девяносто восемь процентов времени, – хмыкнул Трест.
– Ваши родители так просто вас отпустили? – спросил Мирморн с таинственной улыбкой. Он левитировал Грёву небольшой свёрток светлых тонов парой секунд ранее.
– Мы не знаем, кто они, – честно ответил Шпик. – Так что за нас отвечает Грёв, – Дракон ехидно посмотрел на эльфа, невозмутимо идущего за завесу.
– И даже не догадываетесь? – с насмешливыми искрами в глазах продолжил расспросы Маг.
– И даже не догадываемся, – ответил Шпик с немалой долей язвительности.
Мирморн замолчал, обдумывая сказанное Драконами и оглаживая бороду. На его губах играла спокойная, тёплая улыбка, а взгляд был направлен вдаль.
Микли переглянулся с Лиоленом и Трестом. Лиолен пожал плечами. Трест хмыкнул так, словно у него был ответ, но делиться им он не стал бы.
– Ну что? Теперь моя очередь? – без особого энтузиазма спросил он.
– Твоя-твоя. Давай, стань маленьким эльфиком с крылышками и паскудным характером, – ухмыльнулся Лиолен, несильно стукнув кулаком в правое плечо Треста.
Трест не нашёлся, чем на это ответить. Сказать, что он был в шоке – просто промолчать об этом. Он смотрел на друга и не понимал, как ему такое в голову могло прийти. Но то, что Лиолен растёт – и в его глазах тоже, – было видно невооружённым взглядом.
– На Полуплоскости нет крылатых эльфов. – Мирморн был совершенно серьёзен. – И я не советую упоминать об этом при самих эльфах. Которыми вы теперь, – он обвёл глазами трёх рэев с длинными и острыми ушами, – тоже являетесь.
Лиолен хотел было спросить, какими эльфами они стали, но решил подождать более подходящего момента.

Трест зашёл в предбанник. Лиолен и Микли молча стояли, глядя на занавеску. В их сердца медленно проникало понимание того, что жизнь изменилась и возвратиться к прежнему теперь не получится. Новый мир, новые тела, новые знакомства несут с собой и новые возможности, и новые проблемы. Им придётся постараться – очень сильно постараться! – чтобы в душе, в неизмеримых её глубинах, где таится самое ценное, то, что любой страшится потерять, они остались бы теми же самыми, кем и пришли на Полуплоскость.
Микли неуверенно посмотрел в глаза Лиолену. Лиолен ответил робким взглядом.
И кивнул, твёрдо, до боли сжав ладонь Микли. Их пальцы переплелись.
Выйдя из-за завесы, Грёв продолжал осматривать своё тело. И одежду. Светло-коричневую куртку, белоснежную рубашку и бежевые штаны. Сапоги несколько отличались стилем и мастерством изготовления от немного похожих сапог Микли и Лиолена. Его были заметно ниже и вырез их располагался сзади, а не впереди. Также их носы были немного загнуты, а узоры в виде переплетающихся волн и облаков, похоже, были созданы из настоящего серебра, сплетённого в нить. От горла куртки шла замысловатая шнуровка, с которой он, а точнее тело, справился за пару минут. Да и рукава оказались просторнее даже, чем у Микли.
И, судя по всему, Грёва несколько нервировало отсутствие хобота и хвоста.
– Вернёшься в норму через пару дней. И, насколько мне известно, эльфы у нас не привыкли срывать фрукты хоботом, – ухмыльнулся Маг.
Грёв с некоторой злостью перевёл взгляд на него. Поправил очки. Завёл за левое ухо искрящуюся фиолетовую прядь. И спросил:
– Можешь определить, придётся мне есть феримбул или нет?
– Нет, – с весёлой улыбкой ответил Мирморн. – Тела Светлых эльфов и гранвербеков несколько отличаются по своему составу. Ты можешь попробовать феримбул, если хочешь. Скорее всего, тебя не убьёт.
Грёв содрогнулся. Его губы скривились при воспоминаниях о том, что происходило с гранвербеками при длительном отсутствии феримбулов в их рационе и вокруг них.
Но теперь он был светлым. Или Светлым? Надо будет расспросить. И не стоило позволять Камелианиту забирать этот череп. Похоже, Микли не нравится, что верный друг и Защитник погружается в чуждую память всё глубже и глубже.
Быстро скользнув по свежим следам воспоминаний плеонопса, Грёв ужаснулся.
Нет, точно не стоило давать ему столь мощный артефакт. Да ещё и непроверенный.
– Ну что? Скоро ужинать? – спросил Мирморн, оглядываясь на Умберто.
Рыжебородый гном, казалось, только что появился в зале. Он возник словно бы из ниоткуда, хотя всё это время находился рядом. Лиолен вздрогнул, а гном кивнул, широко ухмыльнувшись:
– Кое-кто без сладкого останется, а?
– Кое-кто получит плетей, – зло прошипел Маг, катнув карлика по полу раз-другой.
– Не в первый и не в последний раз. Может, ещё разок кислотой, а?
– Ну что мы, звери, что ли? – протянул Мирморн. – Хотя за то, что он сделал, его стоило бы отправить как минимум в вольное приключение, а как максимум сделать постоянным жителем одного из кладбищ.
Карлик панически завопил. По крайней мере, постарался это сделать. У него получился только приглушённый стон, полный боли и ужаса.
– Ничего, не впервой. – Мирморн катнул ещё раз. – Больше головой думать будешь.
– Всё-таки кто это? – спросил Микли, внимательнее рассматривая карлика.
Мирморн посмотрел на потолок, задумавшись. Через несколько секунд он ответил, подбирая слова, как камни для бус:
– Стигиус живёт здесь из-за жалости. Его родители оставили его, а сами ушли. Попросили приглядывать за ним и только. Я бы давно уже придушил его, но мне не позволяет моё доброе сердце. А Умберто просто не хочет пачкать руки.
Умберто сверкнул зубами в плотоядном оскале.
– Придушить можно только один раз. А душить можно ежедневно. – Гном подмигнул темноволосому эльфу и ещё раз улыбнулся. Очень, очень добродушно.
– Если он приносит столько неприятностей, зачем держать его в доме?
– Выгнав его, неприятностей станет только больше. – Мирморн замолчал, таинственно улыбнувшись.
– А вот и я! – Трест ухмылялся, стоя в майке и нижних шортах. Его старая одежда была ему почти впору. – Не все у нас эльфы будут, ой не все! Вон какой я замечательный, распрелестный хоббит! Аж все ноги в шерстях! – и Трест крутнулся на месте, показав, что и сзади у него «все ноги в шерстях».
Ростом он стал около метра сорока, с пышными кудрявыми волосами цвета скорлупы зрелого лесного ореха и ногами, покрытыми шерстью до уровня шорт и выше. Ступни и ладони его немного больше, чем надо для пропорциональности, хоть это и не слишком бросалось в глаза. Круглое лицо с чуть приплюснутым носом и пухлые губы придавали ему сельского колорита. Прозрачно-синие, почти серые глаза в обрамлении пышных ресниц и густых бровей смотрели с озорством и вызовом. Уши почти целиком скрывали волосы, но по мочкам можно было догадаться, что они тоже немного крупнее обычных ушей для такой головы.
Трест был собой доволен. Дико доволен.
– И это, смотрим сюда! – сказал он, задорно махнув рукой. – Это ещё не всё!
Он махнул левой рукой и по пути с ней что-то произошло. Дрожь в воздухе, тихое шипение и рука Треста, и без того мускулистая, взрывается буграми мышц и ножей.
– Вау!.. – Лиолен не стал скрывать чувств. – Ты крут, Трест!
Трест, тряхнув рукой, вернул ей обычный вид. Когти длиной в ладонь стали округлыми аккуратными ногтями, а мышцы вернулись в норму.
– Неплохо для новичка. Такой хобборотень, как ты, может достичь небывалых высот. И ты хиллен, а не хоббит. Запомни на будущее.
– А чем они отличаются, уважаемый Маг? – с блеском в глазах спросил хиллен, а не хоббит.
– Многим. И не забывай, что сила идёт рядом с ответственностью.
Трест недовольно надул щёки. Как будто он собирается грабить, насиловать и жечь. Хотя было бы любопытно попробовать то, чем на Диноруме он при всём желании не смог бы заняться.
– Если я хиллен, а не хоббит, то почему вы назвали меня хобборотнем, а не, допустим, хиллвольфом? – Лиолен не ожидал такого вопроса от своего Защитника. Мирморн тоже. Но он ответил.
– «Хоббос» с норрензана – «ужасающий». А оборотень… Я знаю, почему ты так долго был в морфогенераторе. Договаривался и выкраивал себе всю возможную мощь. Я не против этого, поверь мне. И, глядя на твою ауру сейчас, я вижу, что она сильнее раза в полтора, к тому же у неё великолепные возможности для роста. – Мирморн замолчал, лукаво глядя на чуть смущённого Треста. – К чему-то готовишься?
Хобборотень помолчал несколько секунд. Ответил мудро подобранными словами:
– Полуплоскость опаснее, чем я думал. Мне надо стать сильнее, чтобы защищать своих друзей с такой силой, о какой я раньше и не мечтал.
Лиолен с улыбкой посмотрел на Защитника, Микли – с уважением.
Грёв удивлённо переглянулся с Драконами. Шпик пожал плечами, Тоби хмыкнул. Ледяной Дракон знал Треста и его убеждения лучше, чем остальные. Лучше, чем Лиолен.
– Остался Кузьмич. – Трест с опаской посмотрел на друга. Тот всё так же сидел на лавке, не отрывая взгляда от черепа. Хиллен засомневался в том, что Камелианит сможет убедить магическую машину в том же, в чём он сам убедил её не так давно. Трест покачал головой, медленно подойдя к коллеге и положив руку на его левое плечо. – Друг, пора.
Плеонопс дёрнулся и, мгновение посмотрев вперёд, снова перевёл взгляд на череп.
Трест несильно качнул друга. Раз, другой. На третий Камелианит вздрогнул и попытался скинуть руку хиллена резким движением плеча. Недостаточно резким: Трест не оторвал руки, только сжал плечо крепче и с силой затряс сослуживца.
– Кэм… – шепнул он почти в самое ухо друга. – Кэм… Пора меняться.
Камелианит, вздрогнув ещё раз, посмотрел в глаза другу. Осмысленно. И кивнул.
Он встал, сжимая череп всё крепче, и, подойдя к занавеси, взглянул на Хозяина.
Столько тоски было в этом взгляде и столько боли, которую не разделить ни с кем, что Микли качнулся, как от удара.
Камелианит обменялся решительным взглядом с Трестом. Оба Защитника понимали, что в случае опасности их друзья могут положиться только на них. Новый мир, полный опасностей и тайн, не станет дружелюбнее, узнав цель их прибытия. Не станет и менее опасным, если они не научатся управлять своей силой и искать новые знания. Может быть, кому-то из них не суждено вернуться на Динорум. Но сейчас Камелианит и Трест не думали об этом. Старались не думать, не позволяя себе впасть в отчаяние и совершить ошибку, отголоски которой будут долго гулять по будущему.
Не отрывая взгляда от глаз коллеги, Кузьмич твёрдо кивнул и зашёл внутрь.
Лиолен и Микли встревоженно переглянулись. Темноволосый эльф прежде никогда не видел своего друга и Защитника таким волевым и сосредоточенным. Спокойный и уверенный в себе Кузьмич нечасто влезал в их разговоры, а сам начинал их достаточно редко. Кузьмич не любил вмешиваться в чужие дела, не находил удовольствия в схватках и предпочитал незаметно находиться рядом, не привлекая чужого внимания.
Но сейчас Микли не узнавал своего Защитника. Столько в нём решительности! Камелианит твёрдо решил что-то изменить… Но что? Об этом Микли мог только догадываться, с беспокойством вспоминая перемены, произошедшие с его другом после обретения черепа. Сдвинув брови, Микли решил, что не успокоится, пока не узнает, кому принадлежал этот череп и почему он так важен его другу.
Вздрогнув, Микли увидел, что Лиолен задумчиво смотрит на него из-под ресниц.
Лиолен чуть повернул голову, пряча глаза за волнами волос. Его тоже беспокоило странное поведение Кузьмича, но ещё больше он переживал из-за сомнений Микли.
Его лучший друг, неожиданно ставший серьёзнее и взрослее, немного пугал его. То, как он бросился вслед за бронечервями, похитившими его, Треста и Кузьмича, уже тогда взволновало лейленозавра, чуткого к чужим несчастьям и боли. Его сознание тогда было отключено, но после того, как он узнал от Грёва и Микли, что его друг в одиночку преследовал бронечервей и договорился с ними о союзе, сильно впечатлило его. Его лучший друг готов был пожертвовать собственной жизнью, не думая ни о последствиях, ни о том, как друзья будут жить без него.
Лиолен пообещал себе стараться не попадать в ситуации, когда за него рисковали бы другие. Теперь он точно знал, что ради него Микли зайдёт и за границы возможного. Это знание и пугало его, и согревало его сердце. Но он не мог себе позволить, чтобы лучший друг пострадал из-за его глупых или опрометчивых поступков. Он никогда себе не простит, если из-за него с головы Микли упадёт хоть волосок.
Микли отбросил безрадостные мысли и, тряхнув головой, заметил, что Треста с ними нет. Вопросительно посмотрел на Мирморна. Маг качнул головой в сторону завесы. Микли, решив немного отдохнуть, присел на скамью. Дерево оказалось неожиданно тёплым и живым на ощупь.
Справа от него сел Лиолен. Друг положил свою ладонь на его. Тихо спросил:
– Что ты сделаешь, если я умру?
Микли опешил. Несколько секунд он ошеломлённо смотрел на лучшего друга не в силах произнести и слова. Он даже думать не мог: настолько он был потрясён.
Придя в себя, Тёмный эльф серьёзно сказал, взяв левую руку Лиолена в свои:
– Я пойду за тобой и верну тебя. Никто не посмеет разорвать нашу дружбу, ни смерть, ни время, ни пространство.
– А что…
– Я пойду за тобой куда угодно и верну, чего бы мне это не стоило. Даже боги не смогут помешать мне, когда я пойду за тобой.
И столько решимости, столько силы и воли было в словах Микли, что Лиолен кивнул.
А когда он поднял голову, на его мягких губах сияла самая искренняя улыбка, полная радости и уверенности.
Микли тоже улыбнулся, вобрав и отразив то же, что было в улыбке его лучшего друга.
– А что скажет на это твой отец?
Грёв слышал их разговор. И спокойно говорит об этом.
Микли встал. Глаза его горели океанами пламени, а сердце в эти минуты готово было затопить гневом вселенную. Микли сделал шаг к наставнику и резко сказал:
– За Лиоленом я пойду куда угодно и никто – никто! – не будет мне указывать, что верно, а что – нет, что опасно и почему лучше подождать!
Почувствовав, как его правую ладонь берёт в свои Лиолен, Микли удивился и…
Лиолен смотрел на него, а в глазах была грусть.
– Микли, может не надо…
– Надо. Лиолен, я уже взрослый эрд. Мне двенадцать и пора уже всем, – Микли с неожиданной ненавистью посмотрел на смутившегося Грёва, – кончать обращаться со мной, как с мягкоклювым двухлеткой. Я никому не позволю забрать у себя Лиолена и нашу дружбу. Никому.
Ещё один взгляд.
Грёв шатнулся, словно на него бросилась стена.
Он не узнавал Микли. Что с ним стало за жалкие три дня, проведённые на Полуплоскости? Что будет с ним – и с ним, с Грёвом, тоже, – если они проведут на Полуплоскости дольше, чем необходимо для поимки Арбаноркракса?
Грёв склонил голову. По фиолетовой пряди вниз скользнуло несколько тусклых искр. Он задумался. И, решив что-то про себя, вздохнул.
Подняв голову, Грёв посмотрел на Микли. Тёмный эльф не увидел во взгляде лапьего ни насмешки, ни злобы, ни разочарования. Только торжество.
– Я рад, что ты стал самостоятельным. И ты, Лиолен, должен понять, что Микли теперь не остановится. Вас… – Грёв замолчал на секунду. – Вас стоило бы проучить за дерзость, но я и сам был таким. Если бы… – во взгляде Грёва появилась печаль. – Стой я твёрже на своих стремлениях, я был бы счастливее. Но… – Грёв замолчал. Тряхнул волосами, в которых что-то блеснуло. – Ладно, не буду о прошлом.
Помолчав секунду-другую и видя, что Микли и Лиолен с подозрением на него смотрят, Грёв сказал, грустно улыбнувшись:
– Стойте на своём, друзья мои. Стойте на своём и будьте счастливы. – Отвернувшись от них, он крикнул «Эй, Шпик!» и медленно подошёл к своим Драконам.
Микли и Лиолен переглянулись. Мирморн и Умберто тоже. С пониманием и отеческой заботой.
– Когда тебе понадобится моя помощь и помощь Стойких Рыжебородых, только скажи, – добродушно прогудел Умберто, положив мощную ладонь на левое плечо Микли.
– На меня тоже можете рассчитывать. – Мирморн мягко улыбнулся в бороду, пытливо глядя на эльфов. – У вас будет очень насыщенная жизнь. – Маг стал серьёзней. – А я ни за что не пропущу возможность помочь делом и словом тем, кто обладает такими сердцами.
Лиолен смутился. Слова Мирморна всколыхнули в его сознании неприятные картины. Которых не было. И это пугало.
Микли твёрдо кивнул, зная, что слова тут будут лишними.
Свёрток с карликом дёрнулся и замычал, почувствовав себя свободнее без нажима.
– Ну ты-то чем им можешь помочь? Лучшее, что сможешь сделать – держаться от них подальше. – Мирморн хмыкнул, левитируя свёрток под дальний конец лавки.
– Да уж, – согласился Трест, выходя из-за завесы и поправляя бриджи, – он хуже Виллога в кабинете информатики.
Микли перевёл взгляд на Защитника. Новая одежда ему несомненно шла.
Тёмно-коричневый жилет со светлыми пуговицами на белой рубашке навыпуск. Коричневая куртка со множеством карманов, застёжек и ремешков, сделанная минимум из трёх видов кожи. Матерчатые бриджи в тон куртке с кожаными квадратами на коленях. И высокие, выше щиколотки, ботинки, которыми даже на вид можно было убить орка. Шипы на пятках, по три – на носах, на голени с внешней стороны… И странный блеск, чем-то напоминающий о чешуе больших ящериц, то и дело возникающий то тут, то там. Шнуровка у ботинок казалась неправильной, но в чём тут дело, Микли понять не смог. Между ботинками и бриджами проглядывала густая, кудрявая шесть.
– По крайней мере, мне не будет стыдно появиться в приличном обществе вместе с тобой, – одобрительно хмыкнул Лиолен, оценив новый костюм своего друга.
– То есть если бы я стал…
– Мелким паскудным гоблином, – помог ему Умберто.
– Ну, может и им, – не стал спорить Трест. – Ты бы стыдился того, кто находится рядом с тобой? – Защитник улыбался, но глаза его были серьёзны.
– Нет, не стыдился. Я знаю, что внутри ты тот же. Но остальные могут принять твою внешность за настоящую и действовать в силу своих убеждений и принципов, не тратя время на то, чтобы узнать, какой ты на самом деле.
Треста так и подмывало спросить, какой же он на самом деле, но он не стал. Может, это и не перегнёт палку, но согнуть посильнее постарается точно.
– Ладно, уговорил. Так и я ведь не стану судить гоблина по внешности…
– Тем более, что некоторые гоблины Срединограда весьма уважаемые личности.
– …а буду судить его по внутренности, – продолжил хобборотень, не обращая внимания на слова Умберто. И Трест, скорее всего, говорил не о душе.
– Об этом можно поговорить и за ужином. Тем более уже почти десять. – Мирморн повернул голову к Грёву и, обернувшись, сказал: – Как я вижу, скоро вам придётся заплатить за улучшенную выносливость и время, которое вы сберегли.

– Чем? – с некоторой опаской спросил Трест, который не очень-то любил платить.
– Диким жором, если быть точным. Ну и, возможно, проваляетесь в кровати сутки или около того, – ответил Умберто, накручивая на палец кончик уса.
– А, ну это-то ладно, – с облегчением выдохнул Трест, успевший перебрать пару десятков расплат, среди которых были и совсем уж невероятные.
– Погоди. Заклинание действовало на наши старые тела. А они ушли. Так?
– Лиолен, ты будешь удивлён, но эта сеть действовала не только на тела. Ваши сознания, ауры и Звёзды тоже были под чарами. Так что… Ты сейчас хочешь есть?
– Немного, – честно ответил Лиолен.
– А хотел ли ты есть, когда вышел из предбанника? – продолжил расспросы Маг.
– Нет, – тихо и чуть испуганно сказал зеленоволосый эльф. И переглянулся с Микли.
Микли вздрогнул. Он тоже чувствовал это.
– Насколько диким может быть этот жор? – осторожно спросил он.
– Скажем так: от твоей стройности не останется и следа, – сказал Умберто, окинув взглядом талию Лиолена.
Лиолен вскрикнул и… усмехнулся:
– Ну, я думаю, что смогу контролировать себя. Да и должны же быть какие-то заклинания для того, чтобы... – он остановился.
Из предбанника вышел Кузьмич. Он был гномом.
Ростом он стал сантиметров на пять выше Треста и гораздо шире в кости. Нельзя сказать, что его мускулы были огромны, скорее, ближе к средним. Но чувствовалось, что при желании Кузьмич сможет дробить камни голыми руками. Широкая грудь Кузьмича почти полностью скрывалась в футболке с изображением вилленморниса играющего на сквеббленшвейке. Из футболки был виден только клин под шеей, которую на половину скрывала густая борода. Седая и короткая, в пол-ладони, она искрилась под магическим светом. Недлинные, чуть ниже плеч, волосы Кузьмича тоже были седыми. Широкий нос и рот, укрытый усами, некрупные овальные уши и высокий лоб придавали Кузьмичу по-своему суровый, но добродушный облик. По его виду чувствовалась уверенность и сила. А в светло-голубых, почти серых, глазах, сверкали искры насмешки.
– А кто теперь суровый гном? Я вдвое круче Гимли и втрое сильнее Торина!
– Если ты имеешь в виду именно тех, о ком я подумал, то ты это зря, – хмыкнул Умберто, жестом показывая на сверток с одеждой и на завесу.
– А чё ж? – не согласился с ним Трест. – Я, например, уже выше Пиппина и Мерри, а по боевым навыкам уж точно их превосхожу.
– Легко превосходить литературных персонажей, – миролюбиво улыбнулся Лиолен.
– Таких ли литературных? – хитро прищурился Мирморн, глядя на эльфа.
– А можно поподробней? – заинтересовался Микли.
– Можно и поподробней, – не стал спорить с ним Маг. – Только на сытый желудок.
Мирморн улыбнулся и подмигнул. Затем подошёл к панели управления и нажал несколько кнопок. Панель стала светить приглушённо. Некоторые кнопки погасли.
К Микли подошёл Грёв и Драконы. Лапий задумчиво сказал:
– Магический фон здесь очень силён. Я бы даже сказал, пугающе мощен.
Мирморн незаметно оказался рядом и с едва уловимым сарказмом сказал:
– Так ведь здесь Страж Спокойствия живёт, а не какая-нибудь лесная ведьма. – И, помедлив, добавил: – Мог бы и спросить. Тем более, что вы скоро станете моими учениками.
Микли поперхнулся. Через силу выдавил:
– Вообще-то мы и сами не слабые маги…
– …но в магических системах и заклинаниях Полуплоскости соображаем не лучше гоблина-шахтёра, – жестоко закончил за него Страж Спокойствия. – Так что, дяденька, можно мы не будем отказываться от обучения у вас? А?
Маг переводил испытующий взор с Микли на Лиолена, с Лиолена на Микли.
Трест стоял рядом с ними и потешался, глядя, как его друзья в нерешительности стоят с презабавнейшим видом ошеломлённых тетеревов.
– Например, кто из вас, – Мирморн перевёл взгляд с Микли на Лиолена и обратно, – мог бы попытаться напасть на меня с помощью своих заклинаний. Уверен, у вас что-нибудь получится. – Но на лице Мага можно было прочесть «По крайней мере, вы меня рассмешите».
Лиолен с сомнением посмотрел на Микли. Микли пожал плечами.
– Может быть, вы отойдёте на пару метров? – неуверенно предложил темноволосый эльф.
– Твоё заклинание настолько большое? – хмыкнул Маг.
Микли смутился ещё больше, чуть покраснев. Маг телепортировался на десяток метров, к противоположной стене. Вот он тут – мгновение – и там.
Лиолен взмахнул появившейся у него в правой руке розой и выкрикнул «Давида-на-швабре!» Перед ним возник миниатюрный парень с очками и шарфом, оседлавший швабру. С яростным воплем он полетел в сторону Мага.
И с яростным воплем покатился по полу, как и два куска швабры. Ударившись несколько раз об пол, парень удивлённо исчез. Пролетел он около двух метров.
– И это всё? – с язвительным разочарованием спросил Мирморн.
– Невероятно… – прошептал Лиолен. – Он справился с Давидой…
– Невероятно, – насмешливо подтвердил Маг. – Я бы справился и с двумя.
Пару секунд он смотрел на трёх юных магов и, подумав о чём-то, спросил:
– Неужели у вас нет чего-то действительно интересного? Чего-то, что можно было бы отбить с удовольствием, а не отвращением?
Микли снова переглянулся с Лиоленом. Лиолен зловеще улыбнулся. Микли хекнул.
И они ударили потоком огненных всполохов и осколков льда. Две спирали, потоки переплетающегося огня и холода, ударили в Мирморна, расцветив его вспышками оранжевого и голубого. Маг стоял как ни в чём не бывало и покровительственно улыбался. Его руки лежали на груди, а на губах играла добрая, весёлая улыбка удовольствия. В глазах же хороводом плясали искры и магия эльфов.
– Сильнее сделать можете или уже на пределе? – с бодрящим пренебрежением бросил он.
Микли хмыкнул и усилил напор. Лиолен сделал то же.
Огромный смерч из огненных потоков, шаров, завихрений и вспышек вместе с сосульками, потоками обжигающего ледяного крошева, искр и морозного ветра едва не касался пола. Мирморн полностью скрылся за пеленой пламени и льда. Но эльфы чувствовали, что Стражу Спокойствия это нравится. Чертовски нравится.
И они усилили напор.
Смерч превратился в ураган, воющий одиноким оборотнем, в котором было столько магии и мощи, что Мирморн довольно выкрикнул, нехотя развеивая его:
– Молодцы! Чего-то вроде этого я от вас и ждал. Хорошо сработано! Ваши сплетения очень хорошо взаимодействуют. Вы делитесь одним заклинанием на двоих, создавая его четырьмя руками так, как делают двумя. Это редкий дар и он мне очень, очень нравится. За месяц я натаскаю вас в магии так, как смогу. Но и вы не должны возмущаться и учиться спустя рукава. Всё-таки некоторые мои заклинания удивляют и профессоров СИМНа. – Мирморн быстро подошёл к ним.
Положив правую руку на левое плечо Микли, а левую на правое Лиолена, он пытливо спросил, посмотрев каждому из них в глаза и души:
– Вы готовы стать моими учениками на месяц?
– Да, - не думая ответил Лиолен.
Микли просто кивнул. Он чувствовал, как лучший друг горит жаждой новых знаний. И как Мирморн светится желанием делиться с ними таинствами магии нового мира.
– А меня? А меня в ученики можно? – елейным голосом спросил Трест, сделав умильные глазки и шаркнув ножкой.
– Конечно, можно. И Камелианита можно, и Гринверсона, – Мирморн доброжелательно улыбнулся Тресту и Грёву. – Да и Драконы наверняка узнают много нового, просто почитав пару книг в моей библиотеке. Вы не потратите время зря.
Драконы, делавшие вид, что разговор Мага и эльфов им не то, чтобы очень уж интересен, навострили уши. Новые знания – новая сила. А силу Драконы любили. Всё-таки редко кому удавалось заинтересовать их так, как заинтересовал Мирморн. Тоби и Шпик чувствовали в нём великую силу, магию, для которой почти нет преград. А если и есть, то Мирморн подумает и обойдёт их. Как предполагал Шпик, Мирморн если и не был на уровне сил Лорда Бэлидробса, то очень близок к нему. А ведь, как он понял, Мирморн Мудрый не самый сильный маг Полуплоскости. При этих мыслях Огненный Дракон довольно щурился и облизывал чешуйчатые губы в предвкушении. Тоби тем временем потирал руки с крупными когтями и весело ухмылялся, рассматривая перспективы, которые они смогут воплотить в жизнь.
Мирморн, не обращая особого внимания на Драконов, знал, что учить их будет одно удовольствие. Или просто оставить на день в библиотеке, заботливо поставив на стол блюдо с бутербродами и глейсенским молоком. Эльфы, такие юные и почти наивные, тоже будут прекрасными учениками. А упрямость Гринверсона ему импонировала. Он мог бы сломать Светлого эльфа за несколько секунд, но убедить в своих стремлениях словом и делом куда интереснее и выгоднее. Да и хобборотень с сомнениями в сердце и тягостными думами в Звезде просто кричал о помощи, если ты умеешь слушать.
Умберто, в свою очередь, знал, что это не последние герои, выходящие из Дома Мирморна. Не самые сильные или самые умные. Но они могут достичь того, чего хотят. Или – будут хотеть, когда поймут, сколько возможностей предоставляет Полуплоскость тем, кто готов открыть ей своё сердце и научиться видеть не только глазами.
Грёв, чувствуя, что его новый учитель превосходит большинство прежних, улыбался кончиками губ. Может быть, хоть здесь он приблизится к счастью? Или хотя бы забудет о проблемах, которые уже стали значительной частью его жизни…
– Всё это, конечно, прекрасно, но… – Камелианит бесшумно подошёл к ним. – Мы подумали о том, чем будем платить за столь щедрое предложение?
Мирморн весело посмотрел на Седобородого гнома и, прищурившись, сказал:
– Мне некуда девать деньги, а гости у меня бывают не то, чтобы очень часто. Так что обучать вас я берусь из интереса. Да и разве за преумножение знаний надо платить чем-то, кроме времени, самой большой драгоценности из тех, что есть у каждого?
На это Кузьмич ничего не ответил, но в усах его расцвела широкая улыбка, тут же прыгнувшая на губы Микли. Темноволосый эльф был искренне рад тому, что его друг снова весел и может улыбаться. И в его руках нет черепа. Куда гном его дел?
Напоминать о черепе своему другу Микли не стал. Неизвестно, к чему это может привести. Новых проблем Микли не хотел. По крайней мере до тех пор, пока Арбаноркракс не будет пойман.
– Итак, все готовы к самому обычному, ничем не выдающемуся ужину в Доме Стража Спокойствия? – Мирморн хитро улыбался, ничем не выделяя совершенно обыденные слова. – Все одеты, все проголодались. Не так ли?
Микли глянул на прочную добротную одежду Кузьмича. Серый цвет брюк напоминал гранит, тёмный жилет походил на мрамор, а то ли куртка, то ли короткий камзол цветом весьма напоминала залежи железной руды. Массивные ботинки в смертоносности превосходили даже ботинки Треста. Хоть и не было на них шипов и прочих милых сердцу хобборотня опасных украшений, чувствовалось, что тот, кто их носит, не упадёт ни при землетрясении, ни при цунами, ни при извержении вулкана.
На шее Седобородого мерцала цепь из непривычного светлого металла с овальным оранжевым камнем посередине. Микли подумывал, что она из мифрила, но потом отверг эту идею. Может, на Полуплоскости есть этот легендарный металл?
– Есть-то он есть, но по сравнению даже со сталью тьмы – дешёвка на корм сталегрызам. А если сравнить его с арконитом или сплавами хторонита, то мифрил покажется алюминиевой фольгой для детских забав. Не больше, не меньше.
– Умберто можно доверять в этих вопросах. Всё-таки он жил под горами больше трети своей долгой жизни, – заметил Мирморн, открывая дверь в коридор.
Микли решил, что ему необходимо узнать о Полуплоскости как можно больше.
Выйдя из зала, Мирморн подошёл к первой двери по правую руку и открыл её. В неё ужом скользнул Умберто, а за ним прошло и Братство. Маг зашёл последним, закрыв за собой дверь.
Братство оказалось в зале, не уступающем по размеру морфогенераторской. Только этот искусно украшен и гораздо приятней на вид. Стены закрывало то ли дерево, то ли искусная его имитация, затейливо расписанная спилами и тщательно подобранными по цвету аппликациями. По углам стояли четыре светильника из серебристого металла с тремя золотистыми шарами на вершине. Каждый светильник высотой около двух с половиной метров, а шары немного больше головы взрослого эльфа. Под потолком висели драпировки из коричневого бархата и шёлка. В центре потолка сверкала люстра из мастерски огранённых кристаллов, в каждом из которых пребывал живой всполох света. В центре зала находился стол, рассчитанный на двадцать две персоны. По длинным его сторонам стояли красивые деревянные стулья с удобными на вид спинками и искусной резьбой. За короткими сторонами – два массивных кресла из того же дерева, что и стол со стульями. Кресла походили на троны, с подлокотниками и ножками в виде когтистых звериных лап. Стол освещали несколько канделябров по девять свечей в каждом, бросающих солнечные блики на его зеркальную поверхность.
– Ну что? – спросил Маг. – Рассаживайтесь.
– Не стоя же есть? – хохотнул Рыжебородый из левого кресла.
Мирморн занял правое кресло. Микли и Лиолен сели по левую руку от него, Трест и Кузьмич напротив них. Место правее Треста занял Грёв, а Драконы устроились уже по его правую руку. Микли удивился тому, что на столе нет ни еды, ни напитков, но, решив, что не так уж всё просто, как видится, не показал своего удивления.
Мирморн шевельнул правой рукой и на стене справа от него образовался небольшой прямоугольный портал, из которого тут же потекли ошеломительные запахи.
– Аскейлос, выбери нам на сегодня что-нибудь из традиционных блюд Тёмных, Светлых, Зелёных и Седобородых. И, пожалуйста, печёной сахарной… скажем, семь порций и, возможно, ещё две, – добавил Мирморн, глядя на Драконов.
– Сейчас будет, Мирморн, – в проёме сверкнули пронзительно-синие глаза под белой повязкой на серебристой гриве волос.
Микли обменялся удивлённым взглядом с Лиоленом. И через мельчайшую частицу времени на столе стали появляться разнообразнейшие блюда!
– Вау! – выдохнул Трест, глядя, как перед ним появилось блюдо с огромной репой, сочащейся сахарным сиропом. Золотистым и сверкающим, как цветочный мёд.
Здесь были и салаты, и закуски, и сладости, и несколько первых блюд, от которых шёл ароматный пар и восхитительный запах. Несколько кувшинов различного объёма появились на столе вместе с бокалами и кружками. Умберто, схватив один из трёх кувшинов, появившихся рядом с ним, тут же наполнил до краёв свою деревянную, пережившую много драк кружку ароматным пенным пивом. И не теряя ни секунды, осушил. Мирморн, с тёплой улыбкой наблюдая за ним, налил себе половину бокала багрово искрящего вина. Отпил глоток. Улыбнулся чуть шире и спросил:
– Неужели вы не голодны? Ну же, за счёт заведения! – и Маг отсалютовал бокалом эльфу за порталом.
Эльф с повязкой на волосах довольно улыбнулся и, кивнув, спросил:
– У тебя гости? Сколько они у тебя проведут и много ли их?
– Семеро. Двое едят за двоих. Месяц точно, может, немного больше.
– Отлично! Смотри, не опаздывай – твои блюда могут уйти на другие столы, – эльф тихо рассмеялся, глядя лучезарными глазами на Мирморна.
– Так уж и уйдут? – лукаво спросил Маг, подмигнув сакрэйеру.
– Уйдут-уйдут, – подтвердил мастер готовки, усмехаясь. – Сегодня на сорок минут опоздал.
– У меня уважительная причина. Передавай привет Сару, когда увидишь.
Эльф серьёзно кивнул и портал закрылся. Мирморн переводил взгляд с одного члена Братства на другого и, завершив рассматривание, многозначительно кивнул.
– А что с чем есть? – спросил Микли, разглядывая десятки блюд, на каждом из которых лежало нечто незнакомое, но очень аппетитное.
– Тело само подскажет, – таинственно ответил Маг, протыкая вилкой небольшой овощ, похожий на жареную картошку.
Микли пролеветировал себе на тарелку несколько этих золотистых овощей и по несколько ложек трёх салатов, наиболее притягательных на его взгляд. Наколов своей вилкой один из овощей, Микли зажмурился и отправил его в рот.
О чудо! Это была самая настоящая жареная картошка. С золотистой корочкой и посоленная ровно столько, сколько нужно для чудесного вкуса.
За картошкой в рот отправился салат из чего-то тёмного, напоминавшего своим видом водоросли. Салат этот походил на тушёный молодой папоротник и огурцы, хрустящие и свежие, под пряным острым соусом и с капелькой соли. Другой чем-то напомнил оливье, а третий, из разных зелёных листьев, принёс с собой слабые воспоминания о квашеной капусте под терпким соусом.
Лиолен ел нечто вроде крупной вишни и ещё несколько разновидностей здешних фруктов и ягод. Он неторопливо осушал бокал с темным, красно-синим, напитком, от которого шёл приятный насыщенный аромат.
Трест методично уничтожал всё, до чего дотягивался, а Кузьмич ограничился жареной картошкой, салатом, похожим на оливье и то ли булочками, то ли огромными, в руку креветками. Грёв и Драконы пробовали по паре ложек многое, но через десяток минут остановились на разных салатах и подобии густой похлёбки цвета скорлупы зрелого лесного ореха.
Микли почувствовал, что уже насытился. Есть для вкуса хотелось, но он подавил это желание, когда появилась Она. Круглая и золотистая, в сахарном сиропе с не растворившимися кристалликами белой сладости, она лениво смотрела на него своим боком. Как и шесть её подруг, крупных, сверкающих в лучах солнечного света и притягательных, как тройник новой модели. Семь реп вальяжно покоились на большом блюде, надменно взирая на вкушающих рэев. Семь реп, самая маленькая из которых была размером с голову гнома, а самая крупная на пару сантиметров больше. Семь отборных реп. Приготовленных с любовью, по древнему рецепту хилленов, не хранящемся в тайне, но всё равно сложном для непосвящённых в трудное дело услады голодных желудков.
Не думая, Микли положил Её на своё блюдо, уже чистое после жареной картошки и салатов. И, глядя сверху вниз на величественный корнеплод, он глубоко вдохнул и вонзил в Её бок нож. Отрезал восьмую часть. Наколол на десертную вилку. И откусил.
Нежная, мягкая плоть репы заставила Микли отдаться наслаждению, оставив все печали в прошлом. Сочная и сахарная, она казалась творением богов, спустившихся на землю для избавления страждущих от грусти и дурных мыслей. Репа таяла во рту быстрее, чем самое лучшее мороженое и оставляла на языке ощущение несказанной радости и восхитительного удовольствия. Она стекала по языку золотистым потоком блаженства, который хотелось продлить так долго, как это возможно.
Но ни десять минут, ни пять наслаждение не продлилось. Микли съел репу – размером чуть меньше его головы, – за три минуты и двадцать шесть секунд.
С лёгким вздохом он отодвинул тарелку и с тоской посмотрел на оставшихся золотистых красавиц, притягивающих его взгляд.
– Лучше ограничиться одной, – заметив его взгляд, сказал Мирморн. – От них не толстеют, но может возникнуть привыкание, а это не самая лучшая зависимость.
– Их трудно готовить? – с лёгким вздохом спросил Микли у него.
– Нет. Не слишком. Но чтобы печёная сахарная получилась такой, какую ты вкушал, надо её не просто приготовить. Надо полностью посвятить себя готовке на несколько часов и вложить в неё всю свою любовь, свои мечты, своё хорошее настроение… Это сложно, Микли, действительно сложно. Но ты, если будешь стараться, сможешь приготовить печёную сахарную. Хотя, – Мирморн хитро прищурился и, улыбнувшись, посмотрел на внимательно прислушивающегося Треста, – лучше попроси приготовить печёную сахарную Треста. У него к этому врождённая предрасположенность.
– Это тебе не ножки от табуреток грызть, – довольным, сытым голосом заметил Лиолен, откидываясь на спинку стула.
Трест с недоумением и смесью недовольства и разочарования посмотрел на него. Укоризненно так посмотрел.
Мирморн, удивлённо повернувшись сначала к Лиолену, а затем и к Тресту, получил в ответ расплывчатое «Все вопросы к Тресту» от Лиолена. Зеленоволосый эльф улыбался.
Скоро блестящие чистотой блюда начали исчезать. На столе остались сладости и напитки, в части которых Микли безошибочно узнавал вина. Некоторые из них по запаху были весьма лёгкими и почти без алкоголя, а содержимому пары небольших кувшинов позавидовал бы и спирт в девяносто шесть процентов. Между прочим, из одного, с вязью багровых и синих, как предгрозовое море, спиралей, наполнил пару бокалов Умберто. И по Рыжебородому нельзя было сказать, что он это хоть как-то заметил.
– Грёв, можно сегодня попозже лечь спать? – весело спросил Лиолен. И тут же заработал предостерегающий взгляд нахмурившего брови Микли.
– Думаю, да. Вы всё-таки уже взрослые эрды, – весело ответил Грёв.
– Эльфы, – весомо поправил его Мирморн. Поймав взгляд Гринверсона, Мирморн продолжил: – Я очень надеюсь, что подобная ошибка не станет началом неприятностей. Если она, конечно, произойдёт. – Маг твёрдо и убедительно заглянул в глаза Микли и Лиолену.
Эльфы почувствовали, что не всё так просто с новыми телами. Или…
– У Ти-Рэкса есть здесь враги? – чувствуя сердцем ответ, спросил Микли.
– Не то, чтобы есть…
– Вот ты какой, сын Теодорика Вилфиннея… – томный голос, ленивый и тягучий, как патока с паучками и бабочками в глубине, прорезал ответ Мирморн.
– Селертона! – воскликнул Маг, не стараясь, впрочем, отодвинуться или вскочить.
– Такой… красивый… Такой… желанный. – Обольстительно. Хищно.
Над столом возникло лицо адски привлекательной женщины. Большие красивые глаза с чёрной подводкой, словно нарисованные брови, аккуратный нос и сочные губы, привлекающие взгляд яркой алой помадой с тонкими чёрными линиями. Небольшие уши скрывались в насыщенно-чёрных волосах, витающих вокруг головы тёмными волнами. Чуть высокие скулы и немного заострённый подбородок придавали соблазнительному лицу хищный и опасный вид.
– Что ты здесь забыла? – сурово, но без злобы спросил Маг.
– Грубо, слишком грубо, Мирморн, – надула губки женщина, поворачивая лицо к Магу. Её глаза на миг вспыхнули красным огнём, который тут же исчез.
– Тебя тут не ждали. И никто не звал.
– Если меня здесь не ждали, то эльфика ждёт много сюрпризов, – сказала женщина, медленно повернув голову к Микли. – Приятных и… неприятных.
Селертона насмешливо улыбнулась, но в улыбке её, кроме удовольствия, была и странная злость, причины которой Микли понять не мог.
– Если ты боишься за гостей, не стоит продолжать: те, кто надо, знает. Те, кто хочет, скоро будут знать. – Селертона хищно усмехнулась, с вызовом глядя в глаза Мага.
– Я не помешал? – спросил величественный и приятный голос.
Селертона исчезла, напоследок одарив Микли взглядом, полным злобы.
– Конечно нет, Ин’Анлеал, – с облегчением сказал Маг, глядя на нового гостя.
– Сын Ти-Рэкса. – Голос не изменил тембра, но стал чуть холодней.
– Сын может не совершить ошибки отца, – тихо и твёрдо сказал Мирморн, глядя куда-то вдаль.
– Может, и не совершит. Таких ошибок Полуплоскость могла и не пережить. – Новый голос, женский и недовольный, но прекрасный в своём недовольстве, как огненный цветок, исчезающий во тьме небытия.
– Придумаешь тоже. Миклеанос юн и не так бессердечен.
– Вот кого не спрашивали, так это тебя, – в женском голосе недовольства стало меньше. Ровно настолько, чтобы в нём сквозила лёгкая неприязнь и чуть-чуть упрёка.

– Когда меня спрашивают, что-то менять уже поздно. – Голос третьего был холоден, но не бессердечен. Ответил он скорее с иронией, чем с язвительностью. Так отвечают тому, кто иногда вызывает неприязнь, но всё же не злит своими словом и делом.
– Вижу, что они хотят измениться. Стать сильнее. Настолько могущественными, чтобы никто не смог причинить вред друзьям. – В четвёртом голосе, тоже женском, насыщенная сила грозовых облаков сливалась с радостным звоном летнего ручья. И в то же время он был самым юным и восторженным из четырёх. Его хотелось слушать, как рокот водопада или треск угольков в костре.
– О, Ллина, прекрати. Ты видишь это в каждом, – фыркнул второй голос. – Ты видишь это в каждом.
– Я не обращаю внимания на стоячие камни, Эллайзия, – насмешливо ответил четвёртый. – И тебе они тоже не интересны.
Секундное молчание прервал новый голос, мягкий и обволакивающий:
– Оставьте свои упрёки хотя бы здесь. Что Миклеанор и Леоллан будут думать о нашей первой встрече? Будьте серьёзнее, вы же не дети.
Два молчания. Грозовое, с потрескиванием молний, и тёмное, звёздное, с шёпотом летнего ветра и шорохом ночных трав.
– Как всегда, все быстрее меня. – В шестом голосе, мужском, прозвучал упрёк.
– Он рассудительней своего отца. – Первый голос, с нотками удовольствия.
– Но и в ярость приходит быстрее, – во Втором голосе не было недовольства или сожаления, только констатация факта, имеющего место быть.
– И в то же время его чувства позволяют понять, что за друзей он встанет горой, – задумчиво сказал Шестой. Нельзя разобрать, в чём именно заключалась задумчивость: в том, что это хорошо или в том, что это может принести новые неприятности.
Микли собирался привлечь внимание сущностей, что вели свою беседу, будто находились здесь одни. Тёмный чувствовал, что он рядом со столь могучими силами, что и отец смог бы у них многому научиться. И он… он хотел что-нибудь сказать, но как вступить в этот разговор без проявления снисходительности со стороны сил? Чтобы его не посчитали ребёнком, влезающим в дела старших, а собеседником если и не равным, то способным стать равным?
– Какие интересные мысли… – промурлыкал Второй голос. – И что же ты хочешь сказать, Микли, Владетель Готтенмейрнеа?
– Мне и моим друзьям, – Микли твёрдо посмотрел на Лиолена, Треста и Камелианита, – стоит узнать, с кем мы разговариваем. И почему вы намекаете на большую ошибку Ти-Рэкса?
Первый рассмеялся. Его смех – весёлый, но не насмешливый, – подхватили и остальные. После этого он сказал:
– Мирморн, просвети наших новых друзей.
Мирморн пришёл в замешательство, длившееся не больше половины мгновения. И сказал:
– Владыки оказали честь нам, явив свои голоса.
– И лики. – Первый не перебил слов Мага, но дополнил их.
И явил себя.
Прекрасного эльфа с возвышенным и гордым лицом, обрамлённым волнами изумрудных волос. Брови его, как и ресницы, тоже изумрудного цвета, чуть темнее. Глаза, в синеве которых можно блуждать тысячелетия. Лёгкая улыбка, ободряющая и помогающая продолжить путь. Уши, выглядывающие из волос только кончиками.
– Ин’Анлеал, Владыка Жизни.
Мирморн мог бы и не говорить о владениях Ин’Анлеала. Его окружало настолько сильное поле стремления ввысь, к солнцу, к новым успехам и берегам, что не понять это представлялось делом достаточно сложным.
Микли поразился величию Ин’Анлеала. В нем столько естественной мощи, сколько он и представить раньше не мог.
Глаза Лиолена расширились в благоговейном трепете.
– Эллайзия, Владыка Тьмы.
Вторым голосом обладала прекрасная девушка, чьи бесконечно тёмные волосы походили на звёздное небо. Глаза её и черты лица немного хищные, красивые той красотой, что умеет постоять за себя и своих последователей. Губы насмешливо, но не злобно улыбаются, лиловые, с багровыми лучиками глаза довольно щурятся.
– Ллианор, Владыка Магии.
Четвёртый голос тоже принадлежал девушке, но она казалась моложе и радостнее, чем Владыка Тьмы. Фиолетовые волны волос то искрят, то по ним пробегают язычки пламени, а пару раз в них возникали настоящие молнии. На глазах её невозможно сосредоточиться – они меняют цвет и оттенок стремительней мысли. Владыка Магии весело улыбалась, глядя на пришедших из другого мира с неподдельным интересом.
Справа от Ин’Анлеала начали проступать черты ещё одного лица. Печаль таится в его глазах, брови сурово хмурятся. В прозрачно-голубых глазах с отливом металла непреклонность и в то же время возможность получения второго шанса. Серебристо-серые волосы, похожие на волосы других Владык, напоминают завесу, сквозь которую почти видны другие звёзды и другие земли. Он, как и Эллайзия, как и Ллианор, представился сам:
– Нашер Арниблархус, Владыка Смерти. Для своих, – он посмотрел на Камелианита, – Наш’Арни.
Камелианит словно и не заметил пристального внимания, обращённого на него. Или – заметил, но не подал вида. Что, скорее всего и произошло на самом деле.
– Я Владыка Природы, Сар’Интуарсса.
Пятый голос принадлежал девушке с волосами гораздо более светлыми и весенними, чем у Владыки Жизни. И возникает ощущение, что в них сейчас распустятся цветы и начнут порхать бабочки. Ярко-карие глаза и весёлая улыбка на губах, почти такая же, как и у Владыки Магии, придают её лицу удивительно благосклонное выражение.
– Лламозз, Владыка Света. – Шестой голос был лаконичен.
Его светлые волосы, отливающие золотом, походят на лучи света. Золотистые брови и подозрительно прикрытые глаза дают понять, что он видит не только внешнюю оболочку. У Владыки Света всегда найдётся и достойная награда, и подходящая кара, не жестокая, но и не слишком мягкая. Всё это читается по его лицу быстрее, чем мысли успевают сменить друг друга.
– Мы не держим зла на твоего отца, хотя ошибка, совершённая им, зла принесла больше, чем призрачного добра, – Ин’Анлеал посмотрел прямо в душу Миклеанора.
И он увидел то, что его порадовало. Он улыбнулся и продолжил:
– Детей не судят за ошибки отцов. – Пауза. – И у него есть ещё шанс на возврат.
– Мне постоянно говорят, что папа совершил ошибку. Какую? Какую ошибку он совершил?
– Анор, ты узнаешь это тогда, когда придёт время. Сейчас нет слов для ошибок прошлого. И не позволяй сомнениям разъедать твоё сердце.
Ин’Анлеал говорил спокойно и торжественно. В глазах его, тем не менее, плясали искорки веселья и дружелюбной насмешки. Сказав свои слова, Владыка Жизни с довольством увидел, что Анор делает именно то, что ему делать не советовали.
Микли пристально смотрел на Ин’Анлеала, в то же время не видя его. Ти-Рэкс никогда не разговаривал с ним о Полуплоскости, а с мамой они не успели обсудить и пару вопросов, связанных с его отцом. В Хрониках Динорума о Полуплоскости тоже не говорилось ни слова – Ти-Рэкс получил божественную силу над Австралией, в самом конце Битвы богов. Ничего, кроме этого Микли обнаружить не смог. Он чувствовал сердцем, что всё здесь сложнее, чем он может представить.
И что Владыки сыграли в этом деле значительную роль.
Миклеанор сфокусировал взгляд на Ин’Анлеале. Твёрдо спросил:
– Когда я узнаю о ошибке Ти-Рэкса?
Его медальон дёрнулся, тут же замерев. Микли почувствовал, как что-то гасит волны силы, исходящие от него. Быть может, Ти-Рэкс хочет высказаться?
– Когда придёт время. – Наш’Арни говорил спокойно и неторопливо, но слова падали в сознании Миклеанора каменными глыбами, оставляя в памяти борозды, забыть о которых нельзя. – Не забывай: часть божественной силы Теодорика течёт в тебе.
– Покажи нам Готтенмейрнеа. – Ллина не просила и не заставляла. Констатировала ещё не случившееся, но то, что произойдёт.
Анор не стал сопротивляться просьбе. Он позвал Готмур, пришедший к нему не так давно. Меч своего отца, силу которого Король Динорума полностью так и не раскрыл.
Меч сверкал в лучах мощи Владык. Каждая его грань отражала неземной свет и бесконечную тьму, волны магии и бесцветный шёпот смерти. В нём словно пробудилось что-то древнее и неистребимое. Пробудилось и потянулось к Владыкам.
Потянулось как к друзьям, потерянным в бесконечной памяти былого и безднах пространств, отделяющих одну Звезду от Другой. Потянулось и легло в волю Ин’Анлеала, оказавшись почти у лица Владыки Жизни. Меч искрился яростным весельем вновь вспыхнувшей памяти о былом и не случившемся.
Вспыхнул и заискрился золотом радости от возвращения к своим создателям. Тем, кто влили в него огромную, бесконечную силу. И тем, кто предоставили его Хозяину, тому, кто так и не смог облечь в жизнь волю Владык.
Меч задрожал, вздрогнул и сказал:
– Так долго… Я боялся перестать быть тем, кем создан.
– Так ты умеешь говорить? – вырвалось у Микли.
– Да, умею. А ты спрашивал раньше? – Меч улыбался Анору блеском своих граней и переплетением теней в крыльях дракона.
Микли закусил нижнюю губу. Он и правда ни разу не задумался о том, что его Меч может быть разумен. Хотя Готмур подавал немало поводов усомниться в том, что он просто оружие, напоённое магией.
Тёмный эльф смотрел на своё оружие и в то же время видел его заново. Меч изменился, оставшись прежним: став ярче и яростней, он не потерял своей смертоносности и силы. Микли усомнился в том, что прежде Готмур убивал с радостью. Но он не знал о настоящем предназначении своего Меча. Не знал он и о том, почему отец потерял свой Меч, расстаться с которым по доброй воле не пожелал бы никто.
И в его душу закралось сомнение. Пробралось из глубин столь далёких, что и не подозреваешь о них, пока не придёт время. Сомнение в том, что его отец всегда был добр и отважен. И всегда делал лишь добрые дела.
Видя это, Ин’Анлеал переменился в лице. Но что именно он сейчас чувствовал, мог поведать только он сам. А он не стал этого делать.
Глаза же Грёва зло сузились, хоть он и не знал всего о странствиях Зеленочешуйчатого бога на Полуплоскости. Не знал, но догадывался, что скрывать что-то благородное и достойное Ти-Рэкс не стал бы. И поэтому в его душу тоже закралось сомнение. Не такое сильное, как то, что проникло в душу Миклеанора, но и его хватило, чтобы посеять вопросы, которые Король Динорума счёл бы бестактными и излишними.
– Знаешь, а я ни разу не слышал, чтобы твой отец переступал через своё слово… – задумчиво проговорил Камелианит так, словно и не парили над ними Лики Владык.
Микли быстро взглянул на своего Защитника. Кузьмич… Камелианит был так же спокоен и рассудителен, как и всегда. И нельзя сказать, что он говорит – или думает, – о чём-то плохом.
– Можешь спросить у своего отца, – в глазах Сарины застыла грусть.
И невысказанное, но от этого не менее ощутимое «Сейчас его никто не держит» осталось в воздухе искрами спрятанных воспоминаний.
Микли послал устойчивый сигнал в медальон.
Но медальон молчал. Его действительно ничто не держало. В молчании чувствовалась растерянность и неясное желание ответить. Но медальон молчал.
– Вот видишь. – Эллайзия усмехнулась. Печально и красиво.
– У Ти-Рэкса всегда было много тайн, – сказал Наш’Арни.
– Даже мы не знаем всех его секретов, – ободрил Анора Ин’Анлеал.
Микли постарался сдержать ухмылку. Если бы он сам знал хоть одну тайну Ти-Рэкса. Тёмный эльф успел себя одёрнуть и быстро подумал, не заметил ли Грёв, что на него только что хотели незаметно посмотреть? Нет, не заметил. Или – сделал вид. Это Грёв умеет. Анор захотел спросить кое-что у Владык и посмотрел на Владыку Жизни, пытаясь узнать, будет его интерес вознаграждён или всё так и останется на уровне догадок и домыслов?
Ин’Анлеал смотрел на Микли с дружеской улыбкой. Он всем своим видом показывал, что спросить его можно. И получить ответ тоже.
– Ти-Рэкс мог послать за Арбаноркраксом кого угодно. Но послал меня. И моих друзей, – Микли невольно посмотрел на Кузьмича. – Это связано с его ошибкой? Может быть, я часть его плана? Вы знаете хоть что-то об этом?
«Или – догадываетесь?» – читалось в его глазах.
– Нет, знать этого мы не можем.
– К сожалению, – добавила к словам Ин’Анлеала Эллайзия.
– Но можем точно сказать, что здесь ты свободнее от его воли больше, чем в любом другом месте.
Медальон на шее дёрнулся. Молча и зло.
– Не забывай, что здесь ты ничего и никому не должен. Также ты не должен считать, что кто-то станет заставлять тебя делать что-то. Не забывай и о том, что наш мир – мир неограниченных возможностей и бесконечного познания. Не забывай и то, что ты пришёл сюда не по своей воле.
– В отличии от отца, – сказал Наш’Арни.
«У которого был выбор», – повисло в молчании.
Микли… Миклеанор… Анор задумался о словах Владык.
Всей правды они не говорили, в словах их сквозили дыры недосказанности, но он чувствовал, что и лжи в них нет. Зачем им ему врать? То, что отец молчит, хотя слов у него много, также вселяло уверенность. И сомнения в чужой уверенности.
– Неограниченные возможности… И бесконечное познание… – Анор посмотрел на Лиолена. – И всё это задаром? Неужели вы ничего не хотите от меня? От нас?
– Сейчас ты и сам не знаешь, чего хочешь. – Ин’Анлеал доброжелательно улыбнулся. – А когда захочешь… Когда захочешь, тогда и будет разговор.
Странно. Если они не собираются ничего требовать и приказывать, зачем он им нужен? Если он им всё-таки нужен и они об этом не говорят, это другое дело. Но всё-таки… Спокойная, тихая жизнь и тайны магии, лежащие перед ним… Возможно, не настолько спокойная и тихая, но всё-таки это будет не Динорум и Дордокс с возвращением Злого Разума… Которого и убить нельзя.
Анор посмотрел на Ин’Анлеала. Владыка Жизни словно и не видел размышлений Тёмного эльфа, словно и не знал о его сокровенных мыслях. Всё так же улыбается, всё те же изумрудные глаза, искрящиеся спокойствием и доброжелательностью… Владыки знали, что путники из другого мира не станут отказываться от возможностей.
Аккуратно скосив глаза, Анор заметил, что Грёв пребывает не здесь. На губах Светлого эльфа играла лёгкая улыбка предвкушения, а перед глазами стоял невидимый туман, за которым лежали его желания.
Анор улыбнулся. Здорово, что лапий не против. Да и если бы был против…
Ин’Анлеал ослепительно улыбнулся и сказал, прищурившись от удовольствия:
– Только что ты доказал, что достоин большего, чем стать сопровождающим пленённого Арбаноркракса. Зови меня, когда будешь нуждаться в Жизни. Но помни: власть моя велика, а твоих сил хватит для решения многих проблем.
– Ох… Опять ты за своё. Анор, Ин имеет в виду, что не станет чистить твои зубы или умывать каждое утро. Как и я. – Эллайзия оскалилась.
Трест молчал. Микли обратил на необычное для лягушка-убийцы поведение ещё со времени появления Владык. То ли Защитник не хочет портить торжественности момента, то ли действительно изменил своим всегдашним привычкам. Это было странно. Но не плохо. Иногда шутки Треста приносили больше вреда, чем веселья.
Камелианит внимательно смотрел на Наш’Арни, стараясь запомнить Владыку Смерти в мельчайших деталях. Или – найти в нём что-то, чего Микли пока что не смог увидеть. Его Защитник, увлечённый поиском, не замечал взгляда Хозяина. А Наш’Арни напротив прекрасно видел оба направленных на него взгляда. Нельзя было сказать, как именно к этому относится Владыка Смерти, но его заинтересованность была видна и невооружённым глазом. Может быть, Наш’Арни чувствовал родственную его силам энергию в Камелианите. А может и нет.
Ин’Анлеал смотрел на Миклеанора с непередаваемой гаммой чувств, среди которых наиболее заметное место занимал интерес, направленный в будущее Тёмного эльфа.
– Для цельного понимания ошибки, совершённой Теодориком, надо знать историю Полуплоскости. – Ин’Анлеал говорил нехотя, в раздумьях, стоит ли вообще это говорить. – Или хотя бы те её части, что прольют свет на свершения твоего отца во времена ХХонических Войн. А для этого необходимо время. – Ин’Анлеал пристально посмотрел на Мага.
Мирморн неторопливо сказал, обращаясь к Анору и Грёву:
– Моё кресло Памяти может показать вам события, о которых говорит Ин’Анлеал. Мы могли бы посмотреть их сегодня, если никто из вас не чувствует себя усталым.
Микли спать не хотел. Вид остальных тоже не давал намёков на скорое желание заснуть. Грёв, правда, хмурился, но почему ему не понравились слова Мага, Анор не знал.
Оставив сомнения до лучших времён, Грёв перехватил взгляд Миклеанора и твёрдо сказал:
– Посмотрим. Я надеюсь, что проникновение в чужую память не принесёт чужих бед.
Он посмотрел на Мирморна, давая понять, что провести его непросто.
– Нет, уважаемый Грёв, мы не будем погружаться в чужую память. Моё кресло серьёзно отличается от других артефактов памяти. Оно транслирует воспоминания на настенный кризор, а не помещает астральную проекцию визионера в воспоминания. Нет никакой опасности в том, чтобы смотреть воспоминания этим способом.
Грёв, сомневаясь, ещё раз посмотрел на Мирморна. Маг был уверен в том, что его слова истинны. Но всё-таки что-то смущало Гринверсона. Некая недосказанность или сам тон Мага, не оставляющий сомнений в безопасности этого способа, настораживали Светлого эльфа. «Пока не проверим, не поймём», – сказал он себе. Драконы согласились.
Ин’Анлеал посмотрел на Мага. Мирморн сказал так, как надо.
– Не забывайте – здесь у вас есть не только друзья.
«И очень хорошо, что кое-кто не появился», – пронеслось в воздухе.
– Ха-ха-ха! Вы гляньте: сынулька Ти-Рэкса теперь с нами! Эй, Микли! Не хочешь сделать одолжение дяде ХХону?
– Как всегда, появился в лучшее время, – шершавые камни слов Эллайзии никак не отразились на лице ХХона, возникшего левее всех.
– Да ладно. Это ж я! Ты б сказала спасибо, что Шаяна не припёрлась.
Все Владыки выразили недовольство. ХХон хмыкнул и повернул оскал к Анору:
– Нет, ну ты говори «Да!» Это плёвое дело. А благодарность Владыки Хаоса многого стоит. Всё равно рано или поздно ты окажешься там. И сделаешь это.
Микли с сомнением посмотрел на ХХона. Чем-то Владыка Хаоса напоминал орка, чем-то человека. Правильные черты лица казались неправильными и искажёнными. Глаза, пылающие всепоглощающим огнём, любопытные и жадные до новых последователей, смотрели и на него, и в его душу. Губы, показавшиеся бы красивыми, если бы не многочисленные мелкие трещинки и нездоровый, серовато-алый, цвет, кривились в довольной усмешке. Уши скрывал шлем, крупные и затейливо извитые рога которого могли быть как собственными, так и пугающим украшением. Хоть и заметно, что ХХон родственен силами остальным Владыкам, но всё же он не был одним из них.
– Ну как? Насмотрелся вдоволь? Теперь скажешь «Да!»?
– Я не стану отвечать, пока не узнаю, чего именно от меня хотят. – Анор почувствовал, что Эллайзия внимательно наблюдает за ним. И остальные Владыки тоже.

– Ну узнаешь ты. И что дальше? Новые вопросы, новые ответы. И снова вопросы. – ХХон посмотрел на Ин’Анлеала с ожиданием его слов. Владыка Жизни промолчал. – Это бесконечная цепь, прервать которую невозможно. Ты хотел узнать о своём отце? – с хитрым прищуром посмотрел на него ХХон. – Узнаешь. И пожелаешь того, чтобы знание это не было и твоим.
Владыки молчали. В их молчании читалось что-то похожее и на осуждение, и на одобрение тоже.
ХХон смотрел на Микли внимательно, прощупывая его мысли, раскрывая полотно прошлого и будущего. Тщательно высматривая узлы, которые могут принести ему выгоду. Смотрел пристально, не скрывая довольной улыбки. Не скрывая и того, что воспользуется всеми возможностями для удовлетворения жажды власти, желания править всем и всеми так, как хочет он.
Ин’Анлеал вроде и не обращал внимания на ХХона, но в то же время следил за каждой его мыслью, стремительно проносящейся по сущности Миклеанора.
Микли не мог знать, что именно с ним сейчас происходило, но чувствовал, как в нём что-то… что-то становится так же, как и было раньше. А что-то иное остаётся неизменным. Это чувство, чувство странное и непривычное, подталкивало Анора к мысли, что им всерьёз заинтересовались. Всерьёз и надолго.
Анор хотел задать несколько вопросов, но он не был полностью уверен в том, что это правильные вопросы. А уверенность ему сейчас необходима. Владыки не будут слушать его, если он не станет выбирать верные слова.
– Так что? Говоришь «Да!» и получаешь… да многое, если подумать, получаешь. Всё равно у тебя почти нет выбора. – ХХон говорил настойчиво, но больших надежд на ответ Миклеанора не возлагал.
Микли, прищурившись, смотрел на Владыку Хаоса.
Владыка Хаоса, не скрывая неправильных, железных зубов, разглядывал полубога.
– Когда кому-то из вас надоест играть в Отведи глаз, можем пойти наверх. Ночи у нас длинные, но история Полуплоскости ещё длинней.
Владыка Хаоса с любопытством посмотрел на Мирморна. «Оооо!!!» – протянул он, в предвкушении закатывая глаза, кинул «Скоро увидимся!» и, подмигнув Анору, исчез в рыже-багровой вспышке.
Ин’Анлеал быстро взглянул на Эллайзию. Та кивнула. Владыка Жизни сказал:
– Мы снова встретимся быстрее, чем ты думаешь. Я дам тебе совет: не всегда доводы разума и сердца лучше слов сердца.
Владыки оставили зал. Без вспышек, искр или прочей мишуры: только что мощь переполняла комнату, а через миг она ушла.
Мирморн, поймав волосок у подбородка двумя пальцами и склонив голову, сказал:
– Не нравится мне это… И Владыки, и ХХон силы слишком самолюбивые, чтобы с ними шутить. Когда-нибудь ты это поймёшь, – закончил он, с грустью посмотрев на Анора.
Микли смотрел в свою тарелку и не видел её. В его памяти выделялась мысль о том, что кое-кто уже «пошутил» с Владыками. И как бы шутки этого кое-кого не отразились на нём. И почему кое-кто молчал, когда мог или защитить себя в глазах присутствующих сейчас за столом, или заронить ещё большие сомнения. Он решил промолчать.
И это молчание не осталось без внимания Миклеанора: теперь он должен разобраться ещё и с причинами, по которым кое-кто не захотел вступить в разговор.
Анор поднял голову от тарелки. Гринверсон без эмоций смотрел на него. Лиолен, как он чувствовал, сейчас обеспокоен. А вот Трест до сих пор молчит. Не к добру это.
– Микли, ты не должен придавать молчанию Ти-Рэкса столько значения. Может, он был занят? Сейчас на Диноруме не самое спокойное время.
Микли устремил взгляд на Камелианита взгляд, полный решимости.
– Он не был занят. Он – промолчал.
Лиолен положил свою ладонь поверх ладони друга.
– Ты не знаешь своего отца. Ты стал его сыном два месяца назад. Не волнуйся.
Микли посмотрел на своего лучшего друга. Ну как ему объяснить, что нельзя быть сыном бога и не знать об этом почти всю свою жизнь? Это – всё равно что… Нет, не предательство, но нечто к этому очень и очень близкое. Микли ни разу не говорил со своим отцом так, как хотел бы. Не получал от него ни знаний, ни советов, в которых нуждался сам, а не которые ему хотел дать отец. Он мечтал о любящей, искренней семье, в то время как мама проводила на работе времени больше, чем могла бы, а о отце своём он до недавнего времени знал меньше, чем ничего.
Лиолен посмотрел на своего лучшего друга. В его взгляде боль смешивалась с желанием, непоколебимым желанием сделать всё так, чтобы его лучший друг стал счастлив. В то, что это непременно произойдёт, Лиолен верил с непреодолимой силой. И вера эта сияла округ него, сверкала убеждённостью и знанием, что всё так и будет.
Так и случится.
Лиолен приложит к свершению этого все свои силы.
И Микли наконец станет счастлив несмотря ни на что.
Микли чувствовал мысли друга и вера его загоралась новым светом, светом, что будет сиять всегда, вопреки всем, кто жаждет обратного.
Мирморн встал с кресла. Направился к выходу из обеденного зала.
– Трон мыслей на втором этаже. – Он хотел сказать что-то ещё, но не стал.
Братство поднялось из-за стола. Умберто вышел вслед за Магом.
Коридор показался Микли другим. Вечерним. После сумерек в нём появилось больше теней. И стены, обитые светлым деревом, стали живыми. То там спил подмигнёт, то напротив срез кольца растянется в улыбке. Светильники стали и ярче, и тусклее одновременно: свет накрывал больше пространства и становился гуще.
Лестница, по которой они поднимались, лестница из тёмного, полированного дерева, не позволяла звуку их шагов стать свободным. Поглощала она и свет.
Коридор на втором этаже ничем не отличался от коридора первого этажа. Быть может, только оттенок дерева чуть более серый, да узоры на дверях немного вычурнее.
Они прошли по коридору направо. Мирморн открыл последнюю дверь с левой стороны. Жестом пригласил Братство внутрь.
Зал не был великолепен или ошеломителен: невыразительные стены, покрытые естественным серо-голубым камнем, на которых не было никаких украшений.
Мягкий свет зажёгся сразу, как Мирморн вошёл в зал Памяти. Кресло, больше напоминающее трон из рогов оленя мифических размеров, стояло напротив входа, гораздо ближе к нему, чем к противоположной стене. Ножки кресла, выполненные в виде львиных лап, крепко стояли на нешлифованном полу. Рога, смотревшиеся при первом взгляде цельными, оказались витыми, а кое-где и преднамеренно изогнутыми, с желобками и ребристыми участками. То, что можно было принять за трещины с небольшого расстояния, вблизи стало спиралями и молниями звёздно-чёрного и солнечно-золотистого цветов. Видно было, что трон Мысли делали долго, со старанием и любовью к своему творению. В каждом завитке, в каждом изгибе рога чувствовалась рука мастера и его бережное дыхание, трепет к шедевру магического искусства.
Таков был трон Мысли Мирморна Мудрого. Такой он и сейчас.
– Кресла я перемещу настраиваемые. Шпиккейриул, Тобисбрантис, вам, я полагаю, не кресла нужны, а эйреттины? – после кивка Драконов, Мирморн продолжил: – Я покажу не всё, что хотел бы. Сон после неопробованных заклинаний вдвойне необходим.
Умберто развалился в кресле по левую руку от Мирморна. Оно тут же стало ниже и массивней. Даже на вид мягкое и чертовски удобное, обитое коричневое материей, с каркасом из псевдодерева.
Грёв сел в кресло по правую руку Мага. Его кресло устремилось вверх, став напоминать стул с высокой спинкой и резными подлокотниками. Устроившись в нём поудобнее, Грёв стал оглядывать стены. Микли знал, что лапий ищет магию. Но магии в этом зале обнаружить было невозможно, сколько бы Светлый не искал.
Микли занял кресло впереди, между Грёвом и Мирморном, Лиолен сел между Мирморном и Умберто. Защитники заняли места по бокам от них.
– С чего бы начать? – негромко спросил Мирморн у самого себя. – Начну с начала.
В углах стены, противоположной двери, показались небольшие кристаллы. Прямоугольные, крупные и полупрозрачные, они сияли неярким внутренним светом. От каждого из четырёх отделилось по два фрагмента, направившихся друг к другу. Части кристаллов, оставшиеся на местах, теперь напоминали треугольники со срезанными острыми углами. Части, пришедшие в движение, соединились ровно на середине отрезков, соединяющих треугольники в большой, занимающий всю стену, прямоугольник. Из каждой прямоугольной конструкции, состоящей из двух частей, наполовину поднялась небольшая сфера света, по цвету неотличимая от самих кристаллов. Лучи, протянувшиеся из четырёх сфер к центру, соединились без каких-либо искр или вспышек.
Экран развернулся.
И на нём появилась картинка.
Звёздное небо и океан тьмы под ним. Тёмный океан отличался только тем, что сверху находились сверкающие точки, а снизу их не было. Темнота долго была недвижима, но и она, наконец, пришла в движение: серые полосы змеями вились под звёздами, сливаясь и расползаясь во все стороны. Жемчужное море разливалось во тьме от одного её края до другого. Море шевелилось, но не волны пробегали по нему, а туманные змеи. И среди змей этих, ползающих, казалось бы, хаотично, засверкали звёзды. Крохотные, сияющие внутренним светом, они не рассеивали жемчужный туман вокруг, но и не давали ему поглотить или накрыть себя. Среди звёзд попадались и крупные, насыщенные, и мелкие, рассеивающие ровно столько света, чтобы не быть поглощёнными туманом. Изредка звёзды наливались могучим сиянием и медленно рассеивали его, освещая туман, возвращаясь к собственному пульсирующему свету.
Звёзды сияли всё сильнее, собирая в себе столько света, что теперь жемчужная пелена казалась золотой. Тысячи звёзд, сверкающих как крохотные солнца, образовали собственное, солнечное море под морем из бесконечной тьмы. Они набирали свет, но света вокруг не становилось меньше. Наоборот, там, где только что было просто светло, сейчас стало невозможно ярко. И меж звёздами разлился звук.
Глубокий, рокочущий гул, идущий из самого сердца времени, пронёсся волнами над звёздами и под ними. В звуке этом, могущественном и полнящемся первородной мощью, было торжество победы над тишиной, радость от нескончаемой свободы, счастье от осознания себя частью нового мира… Мира, не пробудившегося ото сна.
Волны света пришли в движение. Звёзды, налившиеся сиянием таким ярким, что серебро и золото, жемчуг и перламутр признали бы себя невзрачными и тусклыми, стали двигаться в золотой дымке. Некоторые стремились вниз, продолжая рассеивать свет из глубин тумана. Некоторые поднимались выше, становясь ещё ярче и возжигая свет в звёздах вокруг себя. Некоторые оставались на своих местах и светили всё так же ярко.
Водовороты и вихри, порождённые светом звёзд и стремительными извивами потоков туманных змей, привели в волнение всё море света. Туманные змеи, чьи движения раньше казались лишёнными какой-либо цели, теперь напоминали танцоров, чётко знающих свою роль в непрерывном и непонятном танце. Их тела при неослабевающем внимании описывали некие фигуры, следить за которыми было сложно. Стоило отвести взгляд и фигуры тут же превращались в невнятные линии и углы, а змеи менялись местами, заново начиная свой путь.
Звёзды над золотым морем разливали свет, не похожий ни на дневной, ни на ночной. Их скопления и росчерки чем-то напоминали картины, символы, знаки. Десятки, сотни звезд, горевших во тьме, словно запечатлели деяния далёкого будущего. Или прошлого? Понять это было невозможно. Как невозможно и отвести глаз от переливов белоснежного, серебряного, весенне-зелёного и бледно-голубого света. Редкие алые точки и фиолетовые искры лишь подогревали интерес к рассматриванию картин, поисков того, чем они могли быть. Или желали казаться.
Среди скоплений выделялись несколько. И ещё пара дюжин особенно ярких звёзд, обособленно покоящихся на своих скобах, привлекали к себе внимание.
Среди них, в небесной тьме, ощущалось движение. Его нельзя было увидеть пристальным взглядом, но как только отводишь его, что-то мелькало. Невещественное, призрачное, полупрозрачное. Напоённое первородной мощью и знанием прошлого, будущего и настоящего. Там, среди звёзд и созвездий, были те, кого назовут богами. И сейчас они с любовью смотрели на новосотворённый мир.
Золотое море волновалось. Вспышки тут и там порождали цунами и смерчи света. Звёзды, сиявшие ярче, стойко держали вокруг себя меньшие звёзды. И волны бившегося в вихрях хаоса света не меняли положения звёзд и не сносились их прочь. Особенно яркие звёзды поднимались ещё выше, увлекая за собой и те, что были вокруг.
Как долго это продолжалось, сказать было невозможно. Не секунды и не эоны веков длился всеохватный танец золотого света, но очень, очень долго. Туманные змеи, носившиеся в воцарившемся хаосе, казалось, не имели к нему видимого отношения. Нельзя сказать, в какой именно момент цунами стали умерять свою мощь, а вихри становиться просто ветром. Но через какое-то время свет вокруг звёзд стал спокоен, а звёзды остановились, сияя уверенно и твёрдо.
Звёзды продолжали сиять, а золотой свет стал бледнеть. Как быстро золотой туман стал туманом бледным, призрачным, сказать было невозможно. И звёзды стали гаснуть.
В те же мгновения меж звёздами верхними и нижними разлилось ощущение покоя и уверенности, спокойствия и осознания того, что всё идёт так, как надо. Туман уходил под пристальным взором сил, наблюдающих за этим миром.
Вдалеке, на краю нового мира, первого мира, появилась тонкая серая полоска. А под верхними звёздами начали пробуждаться крохотные точки.
Присмотревшись внимательнее, опустившись к самой нижней границе неба, можно было понять, что это сотни пар глаз. Смотрящих на звёзды. И друг на друга.
Секунды шли. Раскрытых глаз становилось больше. Серая полоска росла.
Внизу началось движение. Те, кто прежде спал, вставали и осматривали друг друга в тусклом сумеречном свете. Рассматривали они и тех, кто до сих пор не проснулся. Смотрели с улыбкой. Или морщились: не все спящие нравились Первым Пробуждённым.
Небеса, на которых медленно бледнели меньшие звёзды, прорезали крылатые тени. Громадные и стремительные, изящные и величественные, они приземлялись среди Первых. Пробудились ли они раньше или прилетели из нездешних мест? На этот вопрос у Первых пока не было ответа.
Две огромных тени приземлились рядом с первыми, кто открыл глаза. К ним подошли ещё несколько Первых, гордых и уверенных в своей силе. Начался разговор.
Первый рассвет мира явил удивительную картину: на высокой траве расположились два Дракона рядом с четырьмя Первыми, не уступающими им величием. Драконы – один огненно-красный, другой – льдисто-голубой, – говорили с Первыми Пробудившимися. Глаза Первых сияли звёздным светом. Их волосами бережно играл ветер. В негромких голосах ощущалась мощь, а одежда их была проста и элегантна.
Пока Первые говорили с Драконами, начали просыпаться остальные. Высокие и низкие, грузные и изящные, на паре ног и на нескольких парах: все они ошеломлённо взирали на возвышающихся тут и там огромных теплокровных ящеров. Некоторые с ужасом. Некоторые с благоговением. Некоторые – равнодушно.
Между Первыми, Драконами и остальными, которым не было числа, засновали невысокие зеленокожие мальцы. Они, казалось, могли беспрепятственно проникнуть куда угодно, послушать, о чём говорят и с улыбкой, которую вряд ли можно назвать приятной, исчезнуть, тихо смеясь.
Пробудились и другие ящеры: громадные змеи, существа, напоминающие маленьких драконов без рук, гигантские ящерицы с шеями, похожими на деревья и такие, у которых в шее словно щит застрял. Много их было и были они разные. Но проснулись они в отдалении от Первых и не спешили показаться Драконам.
Значительная часть гигантских змей и небольших крылатых ящеров двинулась к ближайшим Драконам, снежно-голубому и ярко-зелёному. Они аккуратно петляли мимо поражённых необычным шествием существ, уверенно двигаясь к цели.
Огромные насекомые, пробудившиеся недалеко от ящеров, со злобой щерились на темнокожих людей, собирающихся в небольшие группки. Насекомых было много, как по количеству, так и по разнообразию. Похожие на муравьёв существа о чём-то трещали с гигантскими скорпионоподобными тварями, жуки размером со скалу неторопливо общались с напоминающими кузнечиков созданиями, а вдалеке поднимались в воздух бабочки с размахом крыльев в добрый десяток метров.
Вдали от них, ближе к солнцу, поднявшемуся в первый раз, ходили и левитировали существа гораздо более странные, чем пробудившиеся в других местах. У некоторых тела состояли из облаков, часть была помесью животных с людьми, изредка попадались существа, которым и описания придумать было нельзя: так быстро они перетекали из одной формы в другую. Значительное их число и не собирались подойти к Драконам и Первым, но несколько десятков полузверей всё же пошли к ним.
О чём говорили Первые, Драконы и присоединившиеся к ним пробудившиеся, Братство услышать не могло. Наверняка вопросы, которые они обсуждали, были важны. И Первые, и Драконы отнеслись друг к другу со взаимным уважением: невозможно было сказать, что Первые пресмыкаются перед Драконами или что Драконы смотрят на Первых свысока. Они говорили на равных, не сравнивая своё могущество с чужим, но зная, что собеседники не будут пользоваться им в корыстных целях.
Говорили они долго: солнце поднялось высоко, но ни Первые, ни Драконы не собирались останавливаться. Возможно, они общались бы и до темноты, но некая потасовка, которой не смог разглядеть и Лиолен, привела к завершению разговора. Драконы быстро обменялись мыслями и, придя к согласию, взлетели. Если солнце и тут вставало на востоке, то направились они на север. За ними последовали остальные Драконы. Немного погодя на север потянулись и ящеры, слушавшие Драконов.
Первые, обсудив чью-то выходку, без которой можно было и обойтись, пошли вслед за Драконами. Казалось, что две колонны, идущие впереди всех, ведут за собой искры – тёмная и светлая. Искры часто посматривали друг на друга и, судя по всему, мысленно общались. Шедшие за ними Первые весело болтали и внимательно рассматривали всё необычное, что попадалось им на глаза.
За первыми колоннами выдвинулись ещё две – за зелёной искрой и искрой звёздно-голубого цвета. А за ними колонн было не счесть. Впрочем, некоторые из них шли так, словно не знали, что они идут в колонне, а небольшая часть двигалась цепочками.
Ящеры, не ставшие слушать Драконов, насекомые и темнокожие люди пошли на юг. Перемешались они держась подальше друг от друга, кидая злобные взгляды и выискивая друг у друга слабые места.
Странные существа и значительная часть зверолюдей последовали на восток. Они шли дружно, вместе, не делая особого различия друг между другом. Выдвинулись они среди последних, хотя почему они не ушли раньше, являлось загадкой.
Там, где несколько часов назад пробудились тысячи существ, теперь сновали только зелёные мальцы, которых с каждой минутой становилось всё меньше.
Сейчас только трава поднимается здесь, в месте пробуждения. Она стремит соки в ненароком придавленные стебельки. Тихий шорох слышен, когда ветер проносится над ней. И нет рядом никого, кто мог бы примять блестящие сочные травинки своей ступнёй.
А в небесах, под заснувшими звёздами, на новый мир смотрели его властители. Смотрели с улыбкой и довольством. Их отрада и работа скоро начнётся. Чувство того, что что-то начинается, явилось вместе с радостью от успешного пробуждения мира. Чувство это несло в себе и удовольствие от новых высот, которые возьмут пробудившиеся под чутким руководством, и печаль из-за несвершившихся, но таких ощутимых грядущих событий. Среди облаков было ещё одно чувство: чувство уверенности в будущем. Том будущем, что они сами напишут для нового мира. Мира, который они будут защищать и от внутренних бед, и от внешних. И обязательно научат достойных пробудившихся тому, как защищать его самостоятельно. Ведь так приятно знать, что они могут положиться на тех, кто если и уступает в понимании богам, то не намного.
В этом мире их будет много. Тех, кто хранит знания и оберегает жизнь.
Экран стал медленно гаснуть. Трава тускнела, а небо из голубого становилось тускло-серым. Воспоминание вернулось в Кресло Памяти и экран на стене начал переливаться приглушённым розовым светом с лиловыми вкраплениями.
Мирморн таинственно улыбался, глядя на экран, но видя не его.
– Что мы видели? – спросил Микли, хотя и так знал ответ.
– Первый восход солнца Полуплоскости.
– Ну и первый день этого мира, конечно, – добавил Умберто.
– Но… орки рядом с эльфами? И никто никого не убивал? – поразился Лиолен.
– А ты видел у них оружие? – с прищуром посмотрел на него Рыжебородый.
– Нет… но… Они были настолько далеко, что… – смущённо пробормотал Лесной.
– Повернём вопрос другой гранью. Ты ощущал у них присутствие оружия?
Лиолен подавленно замолчал, разглядывая неприметные узоры на полу.
Микли тоже не ощутил у Пробудившихся присутствия оружия. Намерения причинить кому-то вред он тоже не ощущал. Единственной вспышкой агрессии стала та потасовка, прерванная быстро и решительно.
– Вот и правильно. Тогда смертей не было. – Умберто широко улыбнулся.
Микли жаждал задать важнейший вопрос, вертевшийся у него в голове с первых минут воспоминания. Он понимал, что ответа может не получить, но не задать его не мог.
– Так чьи это воспоминания? Если все проснувшиеся были внизу… – он замолчал.
– Правильно, – улыбнулся Мирморн. – Вопрос, кстати говоря, совершенно лишний. Ты сердцем знал, что видел воспоминания Владык. Но не захотел этого признать, убедив себя в том, что тебе необходимо подтверждение собственного знания.
Лиолен быстро взглянул на Микли. В глазах лучшего друга он прочёл то же, что чувствовал и сам: «Как мог кто-то настолько могучий доверить свои воспоминания кому бы то ни было?» Это было странно и для него – странно и непривычно, но приятно.
– Вижу, о чём задумались. Воспоминание, которое вы только что увидели, искусно настроено для просмотра. Изменить в нём малейшую деталь не сможет никто. Кроме Владык. Также это воспоминание, как и многие другие, являются частью культурного наследия Полуплоскости и всех рас под присмотром Владык. Оно есть в менталлидах у многих могущественных Магов и у всех Королей. Владыки не делают особой тайны из знания о Первом дне для тех, кто интересуется историей, а не иллюзорной возможностью найти их слабые места. Так что, Братство, я думаю, – нет, уверен, – что ответил на ваши невысказанные вопросы.
Микли медленно кивнул. Мирморн дал гораздо больше ответов, чем он мог бы задать. Ответов, породивших новые вопросы и ещё сильнее разжёгших его интерес.
Лиолен повторил жест друга. Он подумал о том, как было бы здорово войти в число тех, кому доверяют Владыки. И тут же радостно улыбнулся, спросив:
«Микли, как думаешь: твой отец хоть раз доверял свои воспоминания?»
«Я никак не думаю. Мой отец мало кому доверяет. И я точно не вхожу в число этих счастливчиков.»
– Мирморн, а воспоминания Ти-Рэкса у тебя есть?
– Нет. Я знал, что ты спросишь. В своё время я не считал себя его другом, тогда как он не был самым разговорчивым Тёмным из известных мне.
– Ха. Да, Ти-Рэкс очень избирательно относится к дружбе.
Анор удивлённо посмотрел на Грёва. Непонятный смешок и слова, сказанные со странной смесью эмоций были для него неожиданностью. Нет, конечно, он не думал, что отец и лапий друзья не разлей вода, но всё же сказано это было резковато.
– К вражде он тоже… относится избирательно.
Тёмный не смог увидеть изменения эмоций Мирморна, но слова Мага прозвучали оскорблением… оскорблением, если бы он точно знал, из-за чего Магу не нравится отец.
– Давай оставим в прошлом то, что не изменить? Он не сможет сделать это снова.
– Ты всегда был слишком снисходителен к нему, – проворчал Маг, но не сказал больше ни слова.

Миклеанор теперь точно знал, что Ти-Рэкс, или, как его называли здесь, Теодорик Вилфинней, сделал нечто настолько неправильное, что об этом помнят и через столетия.
И сколько времени прошло со времени ухода Ти-Рэкса? Не меньше пары сотен лет, это уж наверняка.
Анор пристально посмотрел на лапьего.
Грёв отвернулся.
Тёмный успел заметить смущение, но вида не подал.
Чтобы Гринверсон Раустэн, член Совета Семи и Владетель Серосвета проявлял настолько явные признаки слабости? Раньше Микли не смог бы в это поверить. Сейчас Анор сам видел эти проявления. И они ему очень не нравились.
Полуплоскость влияла на них сильнее, чем они могли представить.
И ему нравились эти изменения.
– Когда мы перейдём к воспоминаниям о крушении долга Ти-Рэкса? Я правильно понимаю, что он должен был сделать нечто за обретённую силу?
– Правильно, – Мирморн печально улыбнулся. Морщинки в уголках его глаз на мгновение дали понять, насколько стар Страж Спокойствия.
– Ти-Рэкс сделал то, что должен был. Хотя и совсем не так, как планировали.
– Владыки. – Анор умел сопоставлять факты. И взгляды, обращённые к нему.
– Да. Он сделал, как посчитал нужным. Последствия ужасали, но… сделанного не вернуть. – Маг вздохнул. Его широкие плечи поникли на мгновение, но он тут же плеснул энергией, отгоняя печаль и горечь. – Следующее воспоминание будет о…
Мирморн замолчал, высматривая что-то в невидимых далях. А потом предложил:
– Как вы отнесётесь к лёгкому десерту из клубники со взбитой сметаной?
По загоревшимся глазам Треста можно было понять, что отнесутся они очень и очень хорошо. Остальные тоже не стали отвергать перекус поздним вечером.
– Сейчас мы не станем смотреть воспоминания о части эпохальных свершений, что произошли до Основания Срединограда. Перейдём прямо к этому впечатляющему событию, ведь никого из нас здесь не было бы, если бы не было Срединограда.
Трест заёрзал, усаживаясь поудобнее. От «великих свершений» и «эпохальных событий» его начинало клонить в сон. Хиллен держался мыслей о том, что основание Города Магии нечто действительно уникальное и пропустить такое воспоминание было бы ошибкой. С другой стороны, он был уверен в том, что сможет упросить Мирморна или Умберто показать воспоминание ещё раз, «чтобы рассмотреть детали» или «запомнить всё до мельчайших подробностей». Довольно улыбаясь, Трест неторопливо опускал изящную ложечку в изысканный десерт, простота которого соперничала со вкусом.
От центра экрана побежали золотистые искры. Первые – маленькие, с зёрнышко риса, за ними размером с горошину, а потом и с ноготь на мизинце древесного гоблина. Искры заполняли экран волнами, уходя вовнутрь и озаряя Зал Памяти золотым светом. Это было красиво, но когда появилось изображение, часть Братства Наших ахнула.
Перед ними лежали Поля Побуждения.
Изумрудно-зелёный покров из трав тянулся до горизонта. На нём расположились сотни рэев в десятках групп. Каждая из них представляла свою расу и королевство. Здесь были даже огромные насекомые из лесов далёкого юга. Не было здесь вражды, но на настороженный взгляд можно было наткнуться каждую минуту.
Рэи выжидали.
Солнце стояло в зените и лёгкий ветерок качал стебли трав, вымпелы на шатрах и стяги около палаток. Поглощающие дневной свет палатки Тёмных рядом с яркими, рассеивающими тепло и улыбки шатрами Светлых. Крепкие походные дома Чернобородых из пластин горного серебра, обтянутых тканью и мехом. Хижины, которые лесные гоблины собирают из всего, что найдут и палатки гоблинов древесных, напоминающие несдающиеся пни с молодой порослью на срубе. Огромные, внушающие почтительный трепет шатры чёрных орков, больше похожие на скалы или валуны, чем на место отдыха этих воителей. Несколько гнёзд насекомых из джунглей юга, различных как по архитектуре, так и по убранству. Кого здесь только не было…
Властный голос раскатился по лугам:
– Все вы здесь ради одной цели: стать правителями Города Магии. Приготовьтесь. Через несколько минут в центре круга появится Чёрный Жезл. Первые четверо, коснувшиеся его, станут править в новом городе. Стремитесь победить честно.
Пока Голос говорил, на поляне между палатками образовался широкий круг с границей из золотистого света, сплетённого в искрящееся кольцо. От него исходили потоки силы, предупреждающие о том, что пересекать границу раньше срока бессмысленно. Ветер, шевелящий травы, никак не воздействовал на кольцо.
Вид некоторых рэев показывал их нетерпение, желание как можно скорее увидеть схватку за власть над новым городом. Лорды, прибывшие на Поля Пробуждения с небольшими свитами, нетерпения не выказывали. Часть лордов, среди которых были сыновья Эннеприона и Мер’Круита, тихо переговаривались, нечасто кивая.
Орки чёрные и младшие, красные и серые, стали лагерем почти рядом. С презрительной насмешкой они оглядывали остальные делегации, выискивая слабые места и цепляя взглядом предметы, напоённые магией. С ними пришли несколько могучих шаманов и артэлейдеров, которые явно не обратили внимания на предупреждение о запрете боёв во время соревнования.
Лесные гоблины бегали туда-сюда, сверкая зубами и стараясь вынюхать что-нибудь интересное. Мало ли что кому потребуется? На худой конец пара красивых слов обрастёт впечатляющими деталями и превратится в сказку, которую будут рассказывать по вечерам. Гоблины древесные почти не показывались на солнце, предпочитая благословенный уют взращённых ими походных пней. Другие геобби бездельничали.
Время тянулось медленно. Минуты казались часами, в секундах, как в меду, застывали движения и мысли. Рэи бродили вокруг шатров и палаток, не зная, чем занять себя до начала соревнования, искоса смотря на соперников, запоминая их преимущества.
Голос пронёсся снова:
– Состязание начнётся через малую четверть. Лорды, приготовьтесь к честной победе. Магия в круге нежелательна.
Сыновья Королей, кханов и вождей встали перед искрящимся кольцом. Саростос кивнул Аллериону. Тот ответил кивком. Кэладриус и Арренион тоже кивнули, поймав взгляды собратьев. Эльфы возьмут своё честно.
– Состязание началось.
К Чёрному Жезлу, возникшему в центре круге, устремились все сыновья Королей. Орки, чёрный, красный и серый, сообща раскидали ближних соперников и рванулись вперёд, предвкушая власть и славу. Гоблины с ловкостью змей сновали под ногами, пригибаясь и с трудом удерживаясь от того, чтобы поставить подножку тем, кто выше. Гномы, каждый сам по себе отряд, бежали чуть ли не быстрее эльфов.
А они были почти у цели.
Саростос, Аллерион, Кэладриус и Арренион были у жезла.
Эльфы замерли у него. Все могли коснуться чёрного металла одновременно.
Но они ждали.
К жезлу подбежал лесной орк, Ар’Таурикс с зелёной кожей, отливающей голубым.
Настороженно взглянув на эльфов, он протянул руку к Чёрному Жезлу.
Саростос оказался быстрее. Его правая рука коснулась жезла раньше. А следом за Ар’Тауриксом жезла коснулся и Гимнорн, Лорд Рыжебородых.
Внезапно у жезла появились Сэмри Стиглинс, Лорд норниксов, и Нейкор, правитель Западной Империи. Оттолкнув Сэмри, почти схватившего жезл, Нейкор со зловещим оскалом замер. Его рука остановилась в трёх сантиметрах от блестящего в полуденных лучах чёрного металла. Сэмри коснулся жезла.
И четырёх Лордов рвануло вверх. Их руки словно прилипли к Жезлу, наливающемуся силой. Они устремились к облакам и замерли метрах в трёхсот от земли.
Без удивления оглядывая свои будущие владения, Саростос с удовлетворением отметил, что трое его соправителей стараются держаться достойно в необычной ситуации.
Гимнорн и Сэмри держались неплохо, но Ар’Таурикс своих чувств почти не выдавал.
Лорд Тёмных эльфов улыбнулся. Им нужен сильный город, союз всех рас против любого врага, желающего возвыситься над Королевствами. Их сила будет в единстве, а единство невозможно без королевской крови. Кровь эльфов на троне Города Магии даст многое, но и возьмёт немало. Так что молниеносный совет, о котором не знал почти никто, решил, чтобы новыми Королями стали и Пробудившиеся Позже.
Власть чувствовалась вокруг них, великая власть и могучая магия. Саростос чувствовал и движения Высших, смотрящих на новых Королей с заинтересованностью и удивлением. Конечно, они не могли наверняка знать, что эльфы поделятся властью с Утренними расами. Но Владыки – а Ин’Анлеала Сар ощущал очень сильно, – знали, что Город Магии станет одним из сильнейших бастионов Знания и Жизни на Полуплоскости.
Ар’Таурикс хотел для защиты своего народа власти большей, чем та, которую он получил по праву рождения. Тар’Тар часто подвергался ударам со стороны имперцев, несущих огонь и смерть деревьям. Они дорого платили за каждый лист, но этого было мало. Лесной орк желал спокойной и тихой жизни для леса, для всех его обитателей от черноспинной зельевки до мракокрылого жатенника. Теперь, когда он стал Королём, полноправным и могучим, ему под силу облечь свои желания в плоть реальности.
Гимнорн не мечтал о защите своего Королевства или новой власти: Рыжие хребты – могучее королевство, на которое никто не стал бы нападать. Его влекли… Он и сам пока не мог сказать, почему вступил в соревнование. Воля отца, Майроха Железобрада? Или тяга к новому, что непременно будет заложено здесь? Быть может, даже само осознание того, что он станет жить вдали от гор дарили его сердцу покой и уверенность в правильности принятого решения.
Сэмри просто соревновался. Победа ради победы, как он думал, стала бы ещё одной ступенькой в лестнице из его побед. Но… Нейкор? Его жажда победить и стать Королём нового города приводила Сэмри в замешательство. Разве Нейкор не обладает властью надо всей Западной Империей, хоть и зовётся пока Лордом-наместником. Норренс не был уверен в том, что решение Нейкора вступить в соревнование было делом честным и правильным. Король Алатус пропал без вести несколько десятков лет назад и в этом точно замешан Лорд-наместник. Хиллен смотрел сверху вниз на правителя Западной Империи. Нейкор разглядывал Сэмри и других Королей, но чувства свои держал в тайне.
Саростос чувствовал и остальных Владык. Все они были здесь. Настойчивое намерение Эллайзии провести Королей через цепь испытаний. Равнодушное спокойствие Наш’Арни. Уверенность и непреклонность Лламозза. Нетерпеливое веселье Ллины. Лёгкий интерес и предупредительная внимательность Аластора. Мягкая спокойная мощь Сарины.
И нетерпеливое желание управлять всем ХХона.
Чувствовал он и изменения в окружающем их воздухе. В нём маджега и готанна смешивались, образуя причудливые узоры, плавно перетекающие из одной неовеществлённой формы в другую. Некоторые из них он мог разглядеть, другие – нет. И в тех, чьи очертания он смог распознать, Тёмный эльф видел города и замки, магию и мир, спокойные времена и боль от будущих ран. Видел он и себя, восседающего на троне из сверкающего горными сумерками чёрного камня. Величественный и чуткий, он правил вместе с остальными Королями твёрдой, но внимательной рукой. Он видел Город, возвышающийся с оплотами Королей на равных, не затмевая их и не давая затмить себя.
Он видел Центр мира, в котором каждый будет чувствовать себя как дома.
– Здесь будет стоять великий город, открытый для всех напоённых магией Звёзд.
– Для всех защитников Жизни и Природы, ценящих самый малый лист, самую тонкую травинку.
– Всем, кто станет чище сердцем и откроет его для нового, он станет домом.
– И те, кто в иных землях видел лишь горе и страх, кто пришёл, ища лучшего для себя, найдут здесь пристанище и Силу, чтобы стать лучше.
Невидимый общий кивок, молчаливое согласие воли.
«Начинаем», звучащее в сердцах решительной музыкой, созидающей и непреклонной.
Вокруг Королей появились контуры Владык, наливающиеся цветами каждый миг. Что-то упало под ноги Королям, бриллиантом засверкавшее в лучах полуденного солнца. Невещественная мощь, собранная в несколько концентраций, замерла на растущем кристалле.
– ХХон, твоя очередь.
– Кто сказал, что я дам мельчайшую долю своей мощи для этого фарса?
– Кто сказал, что отказавшихся будут спрашивать?
Ноты грусти сквозили в этом суровом ответе, грусти и сожаления.
Там, где находился невидимый ХХон отделились несколько белых плит… Нет, то были не плиты: четыре зуба перестали быть частью ХХона и теперь плавно опускались на всё растущую линзу кристалла. Теперь стало заметно, что это…
– Хрусталик Ин’Анлеала! – сдавленный выдох Ар’Таурикса разнёсся, казалось, до Великих Скоб.
Лорд лесных орков не ошибся: Владыки подарили часть себя новому Городу.
Ин’Анлеал печально улыбался, глядя на потрясённых Лордов. Они вложили в оплот Магии великую мощь, что будет расти и совершенствоваться силами его защитников.
ХХон вперил взгляд, полный презрения и злости, в Ин’Анлеала. Он быстро заращивал зубы, но что-то непредвиденное помешало ему: зубы его стали стальными. Блестящий металл заменил кости, потерянные минуту назад.
– Немного походишь с такими. Может, поймёшь, что делиться полезнее.
Владыка Хаоса, яростно оскалившись, с вызовом посмотрел на Владыку Жизни.
– Нейкор, бей их!
Его слова мгновенно стали действием.
Нейкор, превратившись в огромного ястреба, с нехорошей ухмылкой понёсся к Королям.
Выставив для атаки когти, не уступающие стали Рыжебородых, Лорд-наместник по спирали устремился вверх. В его зелёных глазах застыли ненависть и веселье. Он жаждал убить Королей нового города. Убить и подчинить его грубой силой, отчаянием и страхом управляя в Городе Магии.
Обогнув линзу, остановившую свой рост, Нейкор со зловещим молчанием устремился к Сару. Гимнор и Сэмри едва успели увернуться от его когтей. В округлившихся глазах Ар’Таурикса, ошеломлённого внезапной атакой, сверкнула злость. Нахмурившись, он стал зачитывать заклинание, плавно выводя руками жесты.
Сар, и не подумавший отойти или отскочить с пути громадного ястреба, пугающе улыбнулся. Он телепортировался и теперь леветировал метров в пятидесяти от того места, где только что стоял. Казалось, он играет с Лордом-наместником, играет, зная все ходы заранее.
ХХон с недовольством и растерянностью смотрел на довольно прищурившегося Ин’Анлеала. Владыка Жизни бросал вызов Владыке Хаоса. Неохотный кивок раздражённого ХХона ознаменовал согласие с неоглашёнными правилами.
Ар’Таурикс удивлённо посмотрел на свои руки. Заклинание, которое он почти осуществил, развеялось без следа. Ощутив явное недовольство, скопившееся вокруг, он без труда понял, что в этой битве ему места нет.
Зелёный орк неспешно присоединился к Рыжебородому и норренсу, наблюдающими за магическим поединком, всё удаляющемся от них.
Сар играючи отбивал все заклинания, что бросал в него правитель Западной Империи. Вспышки всепоглощающего пламени, молнии силой в тысячи бурь, потоки ледяного воздуха с мельчайшими осколками льда, вихри чистой энергии, разрушительные и своевольные, разбивались о его щиты, обновляемые только при необходимости.
Тёмный эльф сплетал ары в удивительной прочности полотна, в которых чувствовалась мощь, способная испепелить не только Нейкора, но и всю его империю. Лорд Королевства Теней мог убить своего недруга за считанные секунды, но не делал этого, предпочитая истощать маджегу Лорда-наместника великолепной защитой.
Видя, что все его атаки разбиваются о щиты Лорда Тёмных, Нейкор изменил тактику. Теперь он бил непрерывным потоком хаоса, заставляющим само пространство корчиться от боли.
Сар нахмурился. Отвратные проявления силы ХХона разрывали воздух и искажали ары его щитов. Если так пойдёт дальше, ему предстоит или начать настоящий бой, или сдерживать волны хаоса часами, если не днями.
Тёмный эльф перебирал возможные решения этой неприятности. Он мог бы… Да, именно так он и сделает.
В поток хаоса, где не было видно ничего кроме разворачивающихся и взрывающихся безднами силы вихрей неестественных цветов, вонзился тонкий прозрачный луч. Искусно уклоняясь от массивных вихрей и разрывая мелкие, он устремился к Лорду-наместнику. Через несколько секунд к Нейкору ринулся ещё один, за ним ещё и ещё.
Лучи извивались в вихрях хаоса, непреклонно стараясь выстроить вокруг Лорда-наместника правильные концентрические круги.
Нейкор пребывал в недоумении: неужели Тёмный не собирается его уничтожить? Сила Хаоса, что наполнила сейчас его ауру, не чувствовала никакого сопротивления со стороны лучей. Единственное, чем они могли похвастаться – они практически не касались потоков Хаоса. А если и касались, то в тот же миг изменяли свой курс.
По губам Сара скользнула тень улыбки. Да, его идея работает.
Концентрические круги из полупрозрачного света почти сложились в желаемую фигуру. Шесть сфер, сверкнувших новым солнцем на какую-то секунду, полностью заблокировали всю дарованную ХХоном магию.
Саростос довольно улыбался. Его жгуты, сложенные практически полностью из аров Абсолюта, смогли заблокировать канал силы. Его жгуты и крошечная просьба, промелькнувшая на четвёртом потоке сознания. Замаскированная столь умело, что если бы не пристальное внимание Владык, то не воплотиться бы ей в жизнь.
Ин’Анлеал, прищурившись посмотрел на ХХона. Владыка Хаоса сумрачно кивнул.
Сар почти направил сеть заклинаний, предназначенную для откачки оставшейся маджеги Нейкора к цели, но Лорд-наместник уже был свободен от лучей его магии. Свирепо улыбнувшись и с презрением в зелёных глазах сделав кивок, должный обозначать почтение, Нейкор в собственном теле уже леветировал вниз.
Чувствую удовольствие Ин’Анлеала, Лорд Тёмных прыгнул к другим Королям нового города.
Ар’Таурикс, Гимнорн и Сэмри с удивлением и радостью смотрели на триумфатора.
Зыбь пронеслась в воздухе. От линзы вверх и вниз пронеслось неясное ощущение могущества. Время и пространство на секунду стали податливыми и услужливыми. Вокруг Королей возник замок… нет, единственная башня, пронзившая небеса и напоённая магией настолько мощной, что и Сар пришёл в лёгкое удивление. Остальные Короли были потрясены могуществом, окружившем их.
Они стояли в тронном зале, занимающем, казалось, весь этаж. Четыре трона позади них являли собой шедевры мастерства их рас, а пол был выложен искусной мозаикой. Высокие стрельчатые окна из прозрачного стекла свободно пропускали свет. Гобелены, разделяющие окна, были виртуозными копиями картин, вышедших из под кисти лучших живописцев Полуплоскости. Магические светильники, озаряющие высокий сводчатый потолок, медленно перемещались, скользя по рунной росписи и видам красивейших уголков Королевств. Магия преломляла солнечные лучи, рисуя удивительные полотна из света всех цветов радуги.
Короли любовались великолепием своего нового дома. На лицах их читалось благоговение перед величием этого места, которое они должны оберегать. Гордость и желание защищать свой замок видели Владыки и на лицах Королей, и в их сердцах.
Саростос осторожно выдохнул. В самых сокровенных снах ему и не снилась такая честь. И такая ответственность. Он торжествующе улыбнулся, призывая свой посох. Расправив плечи и взяв его в правую руку, он с вызовом сказал:
– Теперь это наш Город. И пусть плачет тот, кто подумает захватить Срединоград.
Глаза Королей отразили величие этих слов.
Молчаливое согласие переливалось над ними, одаряя их уверенностью в своих делах и непреклонной силой общей цели.
Короли неподвижно стояли, смотря на Тронный зал и не видя его. Перед каждым из них появлялись картины, от которых то радостно сжималось сердце, то в гневе сводило скулы. Их мысли сейчас видели прошлое, настоящее и будущее, их Звёзды сверкали сотнями солнц, их сознания раскрылись друг другу. Все они чувствовали, что Город, их Город, будет стоять всегда. Стоять до тех пор, пока защитники его не свернут с пути сохранения Жизни и Знания, тайн и спокойствия их мира. Знали, что так будет всегда.
Сар повернулся. Гордо и неспешно он прошёл к своему трону.
За ним последовал Сэмри. И Гимнорн. И Ар’Таурикс.
Все они ощутили вдохновение, его чарующие потоки, окутывающее их Звёзды и сердца, их деяния и мысли, их прошлое и их будущее.
Теперь они связаны со Срединоградом, Городом Магии, Городом Жизни и Знания. Их помыслы будут направлены на возведение величайшего Города Полуплоскости, в котором все рэи, независимо от расы или способностей, смогут найти свой дом. И, поселившись здесь, под величием и защитой Королей, они будут в гармонии со своими желаниями и чувствами.
За миг, ставший для них вратами в сердца друг друга, они увидели самые сокровенные мечты и самые жуткие кошмары. Их желания и надежды, лишь мелькнувшие в дальних уголках сознания, обрели поддержку и опору в соединившихся гранях Королей. За миг они узнали друг друга лучше, чем кровные братья за всю жизнь.
Удовольствие, обволакивающее Тронный зал, стало насыщеннее. Все Владыки, даже ХХон, остались довольны устремлениями Королей и их желанием возвести лучший город на Полуплоскости. Владыка Хаоса, хоть и был озлоблен утратой зубов, вместо которых теперь сверкал металл, чувствовал, что Срединоград станет опорой и для него, и для его наместников.
Город, в котором каждый будет чувствовать себя нужным. Город, где Знание станет величайшей ценностью. Город, в котором Магия и Жизнь станут наградой всем.
Микли качнул головой. Воспоминание рассеивалось, возвращаясь в кристаллы.
– Почему Сар не убил Нейкора, когда мог?
– Ты убил бы Аурикса Глассиникса, если бы мог?
Мирморн испытующе смотрел в глаза Миклеанора. Ответить придётся честно.
– Нет, не убил. – Микли опустил глаза и продолжил с нежданным жаром в голосе: – Я сделал бы так, чтобы он не смог вредить динорумцам, но убивать не стал.
Микли не видел, как глаза Гринверсона потемнели. Светлый покачал головой. Промолчал.
– Вот видишь. – Мирморн дважды провёл ладонью по каштановым волнам бороды. – Ты не стал бы. Не уверен я в том, что и отец твой проявил бы столько благородства.
– Ти-Рэкс и Злой Разум противостоят друг другу долгие годы. Микли видел Аурикса единственный раз. И видел его несколько минут. Я не осуждаю ни Микли, ни его отца, но считаю, что в первую очередь надо разобраться с тем, кто является настоящим врагом. Разобраться раз и навсегда. Так, чтобы зло, сотворённое им, осталось только в памяти и служило напоминанием о собственных ошибках и злополучном малодушии.
– Ты говоришь, будто уверен в своём друге на сто процентов. Но так ли это?
Мирморн хитро прищурился, переведя взгляд на Грёва, в речи которого скользила жёсткость и уверенность в своих словах.
– Да. Да, я уверен. Ти-Рэкс никогда не хотел причинять кому бы то ни было боль без очень веской причины. Злой Разум совершил ошибку, попытавшись захватить Землю и Дордокс. Если бы не его неуязвимость, Ти-Рэкс покончил бы со злом, которое он сеет вокруг себя, пятнадцать лет назад.
– Ты уверен в этом? Уверен в том, что Король Динорума собирается покончить с Проблеусом «раз и навсегда»?

Мирморн ещё сильнее сощурился. Его глаза сейчас напоминали прорези, через которые на мир смотрела искрящаяся тьма. Маг знал что-то такое, о чём ни Гринверсон, ни Ти-Рэкс не догадывались. Его слова об отце пробудили в Микли недавнее воспоминание. Воспоминание о том, что его отец и Проблеус общались как противники, а не как враги.
Гринверсон замолчал. Видно было, что он ищет слова для несокрушимого ответа, но не может их найти. В глазах его читалась неуверенность. Воспоминания о разговорах с Ти-Рэксом о его враге теперь казались неясными и неустойчивыми. Грёв с удивлением вспоминал, что его друг хотел не убить Проблеуса, но лишь пресечь творимое им зло в отношении динорумцев, Драконов и электрод.
Трест, видя сомнение на лице негласного предводителя Братства, ухмыльнулся.
– Ну убьёт он его и что дальше? Найти сейчас нового врага, столь изощрённого умом и делами, будет довольно затруднительно.
Гринверсон посмотрел на норренса с удивлением и неприязнью.
– Неужели ты думаешь…
– Грёв, ты знаешь о игре под названием «шахматы». Подумай, а?
Слышать такие слова от Защитника, отличающегося разве что нахальством и посредственными шутками, было в новинку и для Микли с Лиоленом.
– Трест, ты считаешь, что Ти-Рэкс – белый король?
– Нет, Хозяин. И я не говорил, что он играет за светлую команду.
Микли удивлённо посмотрел на Треста. Не прошло и недели, а Защитник ведёт себя не только не по Уставу, но и высказывает суждения, раньше ему несвойственные.
– На тебя слишком сильно влияют перемены. – Грёв сказал это тихо и без окраски.
– На тебя слишком сильно влияет уверенность в непогрешимости Ти-Рэкса, – с ухмылкой парировал Трест, оборачиваясь к Грёву.
Мирморн с насмешкой посмотрел на Светлого.
– Он всегда делал то, что хотел, – Маг говорил без спешки, так, чтобы его слова врезались в память. – Даже во времена ХХонических Войн он постоянно преподносил сюрпризы. Никто не знал, чего от него стоит ждать в следующий момент.
– Да, его постоянные «сюрпризы» попортили немало крови не только его врагам, – Умберто поморщился и, поёрзав, уселся поудобнее. – Его чары часто были сплетены так, что даже Маги не могли с первого раза их обуздать, а тактика отличалась ударами с подчас невозможных направлений.
– Но побед он принёс достаточно, – Мирморн говорил так, будто был в прошлом и видел сейчас невероятные победы Ти-Рэкса.
– Да, достаточно, – Умберто скривился, вспомнив не самые приятные события.
– Но оставим его дела в прошлом. Вряд ли он сможет вернуться, – Мирморн завершил фразу, но весёлые искорки в его глазах и довольная ухмылка просто-таки кричали: «И перепоганить всё снова».
– Мирморн, ты думаешь, что Владыки хотят…
– Я не думаю о желаниях Владык.
Микли замолчал. Он не сомневался в том, что Владыки вплели его в свои игры. Это было так же ясно, как и то, что Трест перестал быть всего лишь бесшабашным шутником. Но всё же… Если Владыки и в самом деле хотят, чтобы он делал то, что им нужно, им предстоит учесть и то, что он больше не на Диноруме и его…
«Не заставить выполнять свои условия силой?» – вихрем пронеслось в его сознании.
«Мы никогда не пользовались своим могуществом так грубо».
«Никогда не заставляли делать что-то против воли».
«Как твой отец».
Последнее не было сказано, но буквально читалось из предшествующих слов. То, что Микли действительно действовал только по приказу отца, он знал и так. Но теперь… Теперь он будет делать то, что хочет. И когда хочет.
Глаза Миклеанора грозно сверкнули. Подлокотники кресла хрустнули.
В воздухе стало ощущаться удовольствие. Выбор был сделан.
Микли чувствовал, что его будущее меняется – и меняется разительно. Он чувствовал, что проложенные раньше дороги рассыпаются, тщательно подогнанные плиты превращаются в песок, сыплющийся с обочин, а тропки, о которых он раньше и не задумывался, становятся широкими трактами, неизвестными и тем привлекательными.
– Сыновья не отвечают за дела отцов. Но исправить их могут.
– Я бы не советовал давать столь внезапные клятвы.
Миклеанор промолчал. В его глазах сверкнули искры, сказавшие больше, чем смогли бы слова. Он не станет подчиняться приказам, как раньше, но хороший совет не скользнёт из уха в ухо. И все те, кто раньше заставляли его действовать – тут Гринверсон вздрогнул, хотя Анор не обернулся, – дважды подумают перед тем, как решать за него.
Лиолен, чувствую мысли друга, с беспокойством посмотрел на Треста. Лягушк-убийца, а теперь норренс-хобборотень, пожал плечами. Этот жест можно было расценить и как «Он может сам о себе позаботиться», и как «Память станет старше, слова станут мягче». И как безразличие к новым для их друга мыслям.
– Что мы увидим дальше? – спросил Миклеанор, желая задать другой вопрос.
– Я бы сказал по-другому. А именно – чего мы сейчас не увидим. Время позднее, а событий, изменивших ход истории много. Сегодня мы не будем смотреть воспоминания о безвесном острове и Соглашении с Хеллоршипом, о песке Гарра и Изменении Сердца мира, о Третьем походе орков и Лесной защите. Но… мы увидим, какая мелочь послужила началом ХХонических Войн и как Теодорик очутился на Полуплоскости.
– Мелочь? Я бы так не сказал. Эти сволочи…
– Бер, не порть первое впечатление. Они не знают и слова о событиях столь давних дней.
Умберто хохотнул. С широкой улыбкой сказал, не обращаясь ни к кому:
– Да уж, такого далёкого! Как сейчас помню пятьсот восемьдесят девятый год второй тысячи. И толпы этих сволочей поганых, сующих свои рыла куда ни попадя…
Мирморн не сказал ничего. Он не посмотрел в сторону гнома, вспоминающего события, происходившие три с половиной тысячи лет назад. Но Умберто замолчал, красноречиво посмотрев в глаза Лиолена. Рыжебородый пребывал в такой ярости, что в кольцах на его бороде начал пульсировать внутренний огонь. С трудом сдерживая себя, чтобы не ответить Магу грубостью, он уставился на экран так, будто пытался его сломать.
– Тысяча пятьсот восемьдесят девятый год останется в памяти Королевств одним из самых чёрных. ХХон, уже давно планировавший нечто серьёзное, проявил, наконец, часть своих планов. Планов коварных, но не проработанных до конца. Я сомневаюсь в том, что он не хотел уничтожать Пологие Холмы и норрензи, обитающих там. Впрочем, только ХХон знает, о чём он тогда думал. Начинаем.
Золотистые искры разбежались по экрану. Луга и холмы, невысокие деревья с насыщенной, яркой листвой, аккуратные дороги, выложенные серовато-бежевыми плитами и живые изгороди, чуть качающие карминными цветами на ветру являли картину идиллическую, возможно, немного нереальную.
Вид немного изменился: теперь Братство видело город, выстроенный на холмах и в них. Невысокие стены, сложенные из округлых камней, окружали холмы, вокруг которых петляли дороги. Они были скорее данью традициям, чем надёжной защитой от захватчиков. Двери и окна, округлые и будто сплюснутые сверху, украшали гирлянды из живых цветов, ярких фруктов и сочных овощей. Причудливые столбы с фонарями тоже протянули друг к другу ленты гирлянд, с которых свешивались иллюзорные руны и поздравления, вытканные на огромных отрезах материи.
На улицах города царило оживление: нарядно одетые норрензи спешили по делам, завершая приготовления к празднику. На площадях и во дворах поставили огромные столы, способные не один день насыщать и втрое большее количество рэев. Крошечные феи и фейки, сновавшие вокруг норрензи, привносили ещё большее чувство радостного ожидания. Их крылья оставляли за собой шлейфы сверкающей пыльцы и разноцветных вспышек. Сияя улыбками, они украшали город своими чарами.
Жители и гости с нетерпением ждали вечера. Ждали начала праздника.
Приготовления проходили быстро, без суеты. Все знали, что они должны делать и делали это не отвлекаясь на проходящих и пролетающих мимо. До заката оставалось не больше четырёх часов, а сделано было больше половины. С каждым часом улыбки на лицах норрензи и фей становились всё шире, а руки всё быстрее заканчивали приготовления. Все ждали великолепного праздника и готовились именно к нему.
Лучи солнца расцвечивали черепицу и сталь крыш уже не золотистым, но алым. Тени от деревьев, редких башен и фонарных столбов медленно двигались на восток. На площадях собиралось всё больше жителей и гостей Пологих Холмов. Взгляд на их довольные улыбки заставлял улыбаться и тех, кто смотрел на них. Белоснежные зубы изредка вспыхивали красным под лучами заходящего солнца, а волосы алели. Каштан и золото словно окрашивались кровавыми каплями. Светлые же волосы становились похожи на снег после битвы, а цвета вороного крыла – ночным озером с дорожкой кровавой луны.
Изменения эти были мимолётны: норрензи и феи были слишком веселы, чтобы замечать их. Никто и не думал о том, чтобы приглядываться к солнечным бликам на чужих волосах. Праздник в их сердцах был сильнее осторожности.
Сердцем праздника была поляна с Матерью Яблонь, древом великим и могучим.
Она росла здесь с тех пор, когда Риззетио Стиглинс привёл норрензи в Изумрудные Холмы. Символ богатого урожая и нежданный дар Сар’Интуарссы, благосклонность и расположение в виде чудесного древа. Мать Яблонь была самым высоким деревом во всех Изумрудных Холмах. Яблоки, что росли на ней, были больше головы взрослого карего орка, а некоторые и с голову чёрного. Мёд тёк в их хрустящих боках. Сладкие и румяные, они были достоянием всех Холмов и отведать их приезжали из всех Королевств.
Золотом она была освещена и красными отсветами светились её листья. Искусной магией созданные шары медленно перемещались под листьями и над ними, облаком алого света окутывая её. Золотистые и оранжевые гирлянды украшали ствол шириной в пятнадцать метров. Их блеск плавно перетекал с цепи на цепь, иногда исчезая почти бесследно, иногда разгораясь межлистными шарами. Мать Яблонь светилась удовольствием и покоем, видя, что все вокруг радуются её дарам.
Ночь наступала с запада, отправляя на разведку всё больше и больше теней. Долгими призраками и лоскутами темноты, они прибывали в город и с неодобрением занимали свои излюбленные места. Следить, чтобы все были спокойны и веселы нравилось им, но что-что на пределах света их беспокоило. Что-то скользкое, как дым.
Тени и бесплотные наблюдатели всё чаще замечали, что им что-то не нравится. То громкий вскрик раздражал, чего прежде не случалось, то смех казался мокрым кашлем, то звонкий топот танца слышался ударами бревна по помосту. Тени прислушивались к своим чувствам. Прислушивались внимательно. Но безрезультатно.
Норрензи, феи и гости других рас предавались веселью, наслаждаясь чудесными блюдами и чарующими напитками. Смех звучал чаще и чаще, а бочонки с пивом подкатывали почти тут же. Вино не ударяло в головы, а еда не тянула вниз: чары Третьего Урожая замечательно действовали на довольных рэев.
Час Ллианор миновал и приближался Час Эллайзии. Праздник продолжался, наращивая обороты. Везде слышны были шутки и тосты, пожелания долгих дней и обильного урожая, возгласы удивления и похвала искусным поварам. Норрензи, и так прекрасно себя чувствующие, следили за кубками и бокалами. Никто не хотел заснуть раньше положенного. Никто не хотел видеть сны во время Золотого Рассвета.
Уже подходили к концу Часы Эллайзии, когда тени начали замечать нечто странное. Смех, громкий и радостный, затихал. Взгляды, полные удовольствия и веселья, становились недоверчивыми и подозрительными. Прежде веселые лица мрачнели. Сам свет тускнел, превращая гирлянды в простые цепи из металла и дерева. Фонари вспыхивали ярче и резче, разливая свой свет не так, как раньше.
Тени чувствовали себя неуверенно, неуверенно и удивлённо. Среди них то и дело проскальзывали мысли о важности происходящего. О том, что надо известить об этих событиях руководство. О событиях, которые уже начали происходить.