***

Как профессор умудрился достать уран, наверное, одному Богу известно. Впрочем, лучше не поминать при нем имя Господа всуе. Хоть и физик-ядерщик, а весьма набожный человек. За неосторожное слово, а паче того – богохульство – может и по шее приложить. А рука у него ох и тяжелая…
Диву даешься, сколько в нем энергии. Откуда только берется… На зарплату университетского преподавателя особо не зарядишь внутренние батареи жизнерадостности и энтузиазма. А этот лысоватый шустрик по-прежнему горит жаждой исследования. Даже лабораторию себе отдельную выбил у ректора – огромное подвальное помещение под перестраиваемым спортзалом. Все ему надо успеть, все попробовать. Тот или иной эксперимент провести при новых условиях. Все физику микромира на макромир перекинуть пытается. Один раз даже оставили целый район без электричества – в целях эксперимента, само собой. Один черт – не хватило напряжения.
И вот сейчас, профессор Лаптев и я, его скромный ученик, студент четвертого курса Долматов, облачившись в прошитые свинцовой нитью комбинезоны, склонились над миниреактором. Сергей Антонович сам сконструировал это чудо и был необычайно горд тем, что может хоть с кем-то поделиться своими успехами. Я был единственным человеком, которому он доверял. Остальных он, отчего-то, чурался.
Урановые стержни встали, как и должно. Цифры на индикаторе аккумуляторной установки поползли вверх.
- Смотри, Андрюша, в этот раз напряжения должно хватить, - из-под шлема его голос доносился глухо.
- Сергей Антонович, а вы у…
Он даже договорить мне не дал.
- Абсолютно, мой дорогой! Уверен. На сто процентов. Энергии у нас даже в излишке будет. Если беспокоишься о безопасности, то никто и никогда не может быть застрахованным от того, что к нему домой придет пьяный сантехник и разломает гаечным ключом шкаф.
- Что?? – я чувствовал, что в комбинезоне выгляжу смешно. Но, видимо, когда еще и глаза на лоб лезут от удивления, я был настоящим посмешищем.
Профессор громко расхохотался.
- Не волнуйся. Это шутка о теории вероятности, применимая в нашем случае. Как и возможность аварии, это событие маловероятное, но, тем не менее, не невозможное.
О, боги… Когда он начинал так говорить, хотелось лезть на стены или забиться в дальний угол и зажать уши, чтобы не слушать его теоретизирований. Я и так сыт ими по горло. Ему бы проповедником работать или депутатом. Вот речи задвигать мастер…
За два года научной деятельности под чутким руководством профессора Лаптева я такого наслушался... То он рассуждал о теории относительности Эйнштейна. Спорил сам с собой. Приводил аргументы “за” и “против”. Говорил об абсолютности времени. А то тут же возражал, что необратимых вещей не бывает. Доказывал, брызжа слюной и с пеной у рта. Потом, ни с того, ни с сего указывал на существование “высшего разума”, безошибочно угадывая за ним Господа нашего и его “Великий Замысел”. Углублялся в философию абсолюта, лишь изредка выныривая из ее пучин, чтобы закурить очередную сигарету.
Я слушал, хлопая ушами и мотая на ус. Только по истечении двух лет уже и уши устали от постоянных аплодисментов, и усы обвисли от тяжкой ноши. Но приходилось каждый раз изображать заинтересованность, поддакивать. Перспектива остаться без диплома не радовала.
- Понимаешь, Андрюша, - завел он как-то очередную лекцию, - в микромире время обратимо. Оно может течь как в одну, так и в другую сторону, не изменяя физических свойств объекта. Если удастся реализовать переход от микро- к макромиру, то это будет величайшее открытие. Мы реализуем идею путешествий во времени. Мы сможем сделать этот мир лучше!
Помню, я тогда посмотрел на него как на сумасшедшего. Но спорить стал. Причем, возражал не против невозможности создания машины времени, а против последствий, что может повлечь за собой ее использование.
- Тогда появится возможность изменить ход истории. Человек станет равным богу…
За это глупое сравнение человека с Всевышним я и получил первую затрещину... Конечно, профессор потом долго извинялся, объяснял причину своего поступка. Каялся и божился, что такого больше не повторится. Потом доступно объяснил мне о возможности изменения пространственно-временного континуума. Про альтернативные реальности, которые на самом деле станут вовсе и не альтернативными…
В этот момент я понял, что мне не по пути с наукой. Получу диплом, и духу моего не будет в университетских стенах. Пускай мне придется три года провести рядом с этим безумцем. Будущее, порой, стоит дороже.
Потом были долгие часы, дни и месяцы, проведенные в лаборатории. Нудные процессы компьютерного моделирования и последующие безуспешные попытки реализации этих процессов экспериментально.
Энтузиазм профессора не иссякал. Совсем наоборот. С каждым новым экспериментом глаза Сергея Антоновича приобретали новый блеск. Он знал, к чему шел. Пусть микроскопическими шагами, но двигался к намеченной цели.
Он подолгу задерживался на работе, корпя над своим журналом с заметками, что не решался даже мне показывать. Лишь по случайности я заметил, как он прячет толстенный и довольно потрепанный том в личный сейф. Но виду не подал. Не хочет – его право. У каждого свой скелет шкафу.
И сейчас было похоже на то, что цель близка как никогда. Но я, как и раньше, не сомневался в провале, но профессор был настроен на успех.
- Андрей, неси подопытного, - Лаптев сорвал с себя шлем и расстегнул комбинезон. Я последовал его примеру, после чего пошел в “зоопарк”.
“Зоопарком” я называл небольшую комнату с клетками, где ждали своего участия в экспериментах разнообразные животные: крысы, хомяки, куры и еще какие-то божьи твари.
Сухо щелкнули запоры на двери, створки послушно разъехались в стороны, пропуская меня внутрь.
“Зоопарк” был практически пуст. Лишь одинокий петух встретил мое появление радостным кукареканьем, видно, наивно полагая, что я его кормить пришел.
Прости, Петро, но может статься, что умрешь ты голодным.
Подхватив клетку с кочетом, я поспешил обратно. Профессор уже ждал у раскрытых дверей “машины времени” – металлического бокса, сравнимого по форме и размерам с лифтом.
- Давай его сюда, - Лаптев бережно принял из моих рук клетку с птицей
- А теперь, мой хороший, тебе предстоит небольшое путешествие… - бормотал он, водружая клетку на установленный внутри машины столик.
Закрылись двери “лифта”, и я вслед за профессором оказался у пульта – внушительных размеров приборной доски с множеством кнопок, тумблеров и лампочек.
Взгляд скользнул по часам, чтобы засечь время начала эксперимента. Двадцать пять минут шестого.
- Ну, с Богом! – глаза профессора странно блеснули, когда он потянул за дроссель питания. Машина загудела. Приборная доска озарилась вспышками – словно гирлянды огней зажглись в новогоднюю ночь.
Ничего не происходило.
Я стоял и скептически ухмылялся.
Профессор сокрушенно вздохнул и выключил подачу энергии.
- Ну, куда на этот раз могла закрасться ошибка? – он уставился на меня.
Вопрос явно был риторическим. Оставалось только пожать плечами.
- Что ж, будем работать дальше… - унывать по поводу очередной неудачи профессор явно не собирался, - наверное, я где-то ошибся в коэффициентах уравнений электромагнитного поля.
Двери “лифта” распахнулись. Честно вам признаюсь, я ожидал увидеть обугленные останки или кровавые ошметки, разбросанные по клетке и полу. Размечтался! В клетке, где находился подопытный петух, одиноко лежало крупное куриное яйцо. Оно слегка раскачивалось и, кажется, намеревалось проклюнуться.
- П… профессор… - я в изумлении посмотрел на гения, стоявшего рядом со мной, - это потрясающе!
Лаптев и сам удивленно хлопал пушистыми ресницами. Внезапно он сорвался с места обратно к пульту управления, костеря себя на чем свет стоит. До меня долетали только обрывки: “полярность перепутал, старый балбес…”, ”а тут, идиот, еще и с направлением потока…”, “обратное экранирование…”
Пальцы ученого запорхали по клавишам, что-то меняя в драгоценном цикле.
- Сергей Антонович, зачем?! – я понимал, что не успею ему помешать нарушить программу. Оставалось надеяться, что где-то сохранилась копия, - это же гениально! Вы же открыли путь к вечной жизни, к бессмертию!
Ответом было молчание. В повисшей тишине раздавалось лишь клацанье клавиш, треск скорлупы за спиной и раздавшийся следом писк новорожденного цыпленка.
- Сергей Антонович…
- Да…да, Андрюша? – профессор, наконец-то соблаговолил оторваться от пульта, - секунду, тут всего пара штрихов… Как я мог упустить…
Снова ожесточенный стук по кнопкам.
Хотелось рвать на себе волосы. Я вспомнил, что не делал резервной копии нынешней версии программы. А этот гениальный безумец на моих глазах рушил творение, за которое его человечество по гроб жизни бы благодарило. Да, черт меня дери, какой гроб, если мы могли бы жить вечно?!
- Готово! – на лице Лаптева отпечаталась довольная улыбка. Хотя я сейчас с большим удовольствием оставил бы на физиономии светоча науки отпечаток своего ботинка.
Двери “машины времени” захлопнулись. Дроссель подачи энергии вновь был переведен в положение максимальной нагрузки. Установка загудела неслышимым доселе звуком - подобно сотне растревоженных пчелиных ульев.
Что-то щелкнуло… Как оказалось позже – тумблер сознания самопроизвольно переключился в положение “ВЫКЛ.”

В носу засвербело. Едкий запах настойчиво щекотал рецепторы.
Я окончательно пришел в себя, открыл глаза и чихнул. Мир вокруг качался, изображение плыло.
- Слава тебе, Господи! – над ухом раздалось кудахтанье Лаптева, - очнулся!
Возникло желание от всей души съездить кулаком по взволнованной профессорской роже, но не было сил. Не мог подождать, пока я уберусь от треклятого “лифта”? Интересно, чем это меня так шандарахнуло… “Машина” взорвалась?
Я обвел мутным взглядом помещение лаборатории. Никаких следов предполагаемого взрыва не было. Как и следов самого “лифта”.
- Что случилось? – чтобы разлепить спекшиеся губы, пришлось сильно постараться. Подташнивало. Отчаянно хотелось пить.
- Непредвиденный побочный эффект. Я и сам не знаю, в чем конкретно дело, но ты стоял
слишком близко к “машине”, - профессор как в мыслях моих читал – в его руках была алюминиевая кружка с водой. Он протянул ее мне. Подождал, пока я напился.
Несколько глотков воды совершили маленькое чудо – в голове прояснилось.
- А что эксперимент?
- С минуты на минуту грядет завершение, - в ответ я поморщился. Как будто нельзя было обойтись без выспренних фраз…
Профессор продолжил:
- Поэтому нам лучше отойти. Во избежание эксцессов, так сказать…
На ватных ногах, поддерживаемый Лаптевым, я дотащился до табурета за пультом. Сел.
Часы на приборной доске показывали без трех минут шесть. Значит, ориентировочно, я был без сознания менее получаса. Не слабо вырубило…
Прошло еще две минуты.
- Смотри, Андрюша! – голос Лаптева задрожал, - смотри…
Еще порядка двадцати секунд смотреть было не на что. Разве что разглядывать цементный пол, щербинки на нем. Лампочки на панели спокойно перемигивались. Потом возбужденно вспыхнули разом и потухли.
Машина времени (теперь можно именовать ее и без кавычек) вернулась на положенное место. По железному боксу сбегали голубые электрические разводы, скатываясь по поверхности, словно дождевые струи.
Створки разошлись, явив взгляду столик и цыпленка в клетке. Золотистый птенец только освободился от скорлупы и пытался сделать первые шаги на разъезжающихся лапах.
- Получилось! Андрей! Слышишь! Получилось! – в профессорских глазах, обрамленных пушистыми ресницами, сейчас отображалась крайняя степень восторга, граничащая с безумием. Так блестят глаза у маньяков или фанатиков – я видел по телевизору.
Впрочем, я и сам сейчас, наверное, выглядел не лучше. Увиденное не просто потрясало. Хотелось бегать, прыгать и вопить от радости. Свершилось то, о чем мечтали многие ученые, о чем писали фантасты, начиная еще с самого мсье Верна. Что разрабатывалось и браковалось бесчисленное множество раз. В создание чего я сам не верил, относился со здоровым скептицизмом…
Машина времени стояла перед нами во всей красе. А рядом находился гений, что спроектировал и довел до конца кажущуюся бесплодной идею.
- Сергей Антонович, это… - казалось, от волнения я забыл все слова, - это просто невероятно…

Собрались расходиться мы уже за полночь. Отмечали.
В загашниках у Лаптева пылился бочонок с пивом и таранька…
Пять литров исчезли за час. Пришлось сбегать в ближайший ларек за добавкой – вторым бочонком.
Когда я вернулся, профессор спешно оторвался от своего журнала, захлопнув вместе с ручкой, которой делал какие-то пометки.
Выпили еще раз за науку. Вообще, в это был самый популярный тост за вечер. Столько я еще никогда не “занаучивал”.
Вторые пять литров пролетели более заметно. Бочонок показал дно. Мы с профессором изрядно охмелели. У Сергея Антоновича даже язык начал заплетаться. И ноги. Стоило ему направиться в туалет (количество выпитого пива дало о себе знать), как он споткнулся.
- Вам помочь, Сергей Антонович? – икнув, участливо поинтересовался я, попутно выяснив, что и у меня язык заплетается.
- Не надо! – профессор резким уверенным жестом отверг любую помощь, - я сам!
Держась за стены, он двинулся дальше. Похоже, что “флагман” штормило довольно не хило.
Мое же внимание привлек его журнал. Что же профессор там пишет такое, что не скрывает от всех? Взглянуть хоть одним глазком, пока он отлучился по нужде.
Я раскрыл журнал на последней записи, где профессор оставил ручку. Пробежал глазами по первым строчкам…
Господи Иисусе, свершилось. Путь открыт. Я спасу тебя.
Ничего не поняв, я перелистнул несколько страниц.
Хмель ушел, оставив вместо себя животный страх.
Хотели сделать мир лучше, профессор? Я такого даже предположить не мог… Да и как, вообще, можно было думать о подобном святотатстве? И это верующий человек? Нет… истинно верующий никогда бы не решился на подобное…
То, что было навязчивой идеей, теперь становилось легко осуществимым. Лаптев намеревался отправиться в прошлое и спасти Сына Божьего от распятия. Он даже автомат приготовил с изрядным запасом патронов.
Я представил, как очередь из “калаша” разбрасывает легионеров, прошивает их кирасы. Как падают так и не успевшие натянуть тетивы велиты. Как в панике разбегается людская толпа… И как Сергей Антонович Лаптев оказывается лицом к лицу с Иисусом.
Что за этим последует: Рай на Земле или что иное? Не хотелось даже представлять. Мне нравился мир таким, какой он есть сейчас. В чем-то грязный и порочный… но живой! Где есть место всему: любви и ненависти, истинным светлым чувствам и страстям, которые порой весьма приятны. Где можно выбирать правду для себя, а не быть всего лишь одной из овец в неисчислимой отаре, которую погоняет заботливый пастух.
В коридоре раздалось шарканье. Профессор по стене полз обратно из туалета.
Я закрыл журнал и бегом вернулся на место к столику. Одним глотком допил пиво и закурил. Меня начал бить озноб.
- Андрюша, дай и мне сигарету, - промямлил профессор. Его соловелые глаза были полуприкрыты.
Пьян вдрободан. И если я дам ему закурить, то его развезет еще больше. А тащить на себе его тушу мне не улыбалось.
- Сергей Антонович, мне пора, да и вам… На улице покурим, - я загасил сигарету.
- Конечно, конечно… - он засуетился, - только пиджак одену.
Пиджак Лаптев искал минут пять. Тот в свою очередь преспокойно висел на спинке его стула.
За время поисков профессор умудрился пару раз упасть.
- Что-то меня мутит, - лицо его внезапно побледнело, - мне нужно на воздух. Закроешь лабораторию, - он бросил мне связку ключей и вышел.
Казалось бы – подарок судьбы. Но что можно успеть сделать за те несколько минут, что я останусь один. Мозг лихорадочно работал, перебирая возможные варианты.
Удалить программу – профессор во всем обвинит меня, и не видать мне диплома как своих ушей. И это в самом лучшем случае.
Что еще?
Взгляд остановился на миниреакторе…

- Идемте, Сергей Антонович, - я повернул ключ в скважине и протянул всю связку профессору, - вызовем такси, время-то позднее.
- Мрбрмн... – пробормотал он в ответ. Его тошнило.
…Приятный женский голос в телефонной трубке ответил: “Ожидайте, в течение пятнадцати минут такси подъедет”
…Запихав засыпающего профессора на заднее сиденье, я уселся рядом с водителем. Тот понимающе улыбнулся. Видимо, не раз приходилось возить домой пьяных университетских преподов.
- Куда едем?
- Сначала в Ленинск, потом на Левый Берег, - я откинулся на сиденье и достал очередную сигарету. Щелкнул зажигалкой. Внезапно накатило спокойствие и умиротворение.
Пусть все летит в тартарары. А профессор считает, что в лабораторию заглянул пьяный сантехник и разломал гаечным ключом все к чертям собачьим.
Я сделал, что посчитал должным. И пусть меня обвинят потомки. Хотя, кто им расскажет…
Поистине, можно начинать верить в высшие силы и судьбу. Ведь, окажись на моем месте кто другой – кто знает, что было.
- Случайность! - скажут скептики.
- Господне провиденье... - пробурчу, запершись в квартире, наедине с бутылкой водки...
***

Главной новостью всех информационных блоков города на следующее утро стал взрыв, произошедший под зданием недостроенного университетского спортзала. Лаборатория, находившаяся там, была полностью уничтожена.
К счастью, никто не пострадал…

10.




Вспышка растаяла и быстрым ручейком убежала в ствол пистолета.


Не успел я подумать «финита ля комедия», как мужик резко убрал оружие.


Его суровое щетинистое лицо расползлось в ухмылке, а губы зашевелились.


До моего шокированного уха докатилась фраза на незнакомом языке: «йуханунад»


Следом за иностранцем подал голос громила в таком же чёрном плаще справа от меня.


И пока я силился понять, что происходит, где я оказался, что-то непонятное расшатывало воздух:


«туребен илупоге тяровог» — последнее слово громила выделил басом отчётливее остальных.


Я задумался над словом «тяровог» и внезапно меня осенило: я понял, как оно переводится.


Теперь говорил третий «плащ», подпиравший меня слева — такой же пухлый и лысенький.


«нерап тотэтов» — указывал на меня толстым жилистым пальцем, и я наконец всё понял.


Прозвучавшая фраза — «нерап тотэтов» — переводилась как «вот этот парень», не иначе.


Незнакомцы говорили на выдуманном языке: переворачивали русскую речь наоборот.


До безобразия примитивно и банально: все реплики теперь звучали задом наперёд.


Удивительно, как у них получалось говорить так бегло? Натренировались что ли?


Я хотел посоветовать мужикам — поучаствовать в телепередаче «Минута славы».


Но рот мой не слушался, и пока я размышлял над этим, моё тело задвигалось.


Не в силах контролировать его, я с ужасом наблюдал, как оно куда-то пятится.


Сперва я понадеялся, что нахожусь на какой-то подвижной платформе, но нет.


Я наблюдал, как ноги самостоятельно переступают высокий порог у входа.


Мы выходили на улицу; два толстяка сопровождали меня, не отставая.


С такими серьёзными минами, будто телохранители президента.


Пока я силился задать какой-нибудь подходящий вопрос...


Пока я силился повернуть голову хотя бы на миллиметр...


Перед взором предстала унылая серая улочка.


Шёл дождь, чрезвычайно странный дождь.


Капли отлипали от грязи и бетона, улетали ввысь.


Одна такая стерва проползла по позвоночнику и оторвалась от шеи.


Мы выбрались задом из гаража, где остался «чёрный плащ» с пистолетом.


Вокруг протянулись ряды таких же скучных гаражей, на улице не было ни души.


И вдруг я понял, что это ещё цветочки: мне отшибло память! Ничегошеньки не помню!


Кто я такой, где мой дом, кем работаю, как учился, женат ли... Банальность во всех смыслах!


Только константы сохранились: планета Земля, холодное пиво, быстрый интернет, быстрый секс...


Кое-что из романов Пелевина и Данихнова вспомнилось... Может, я литературный критик?


Почему-то при этой мысли сразу замутило — значит, начинающий писатель, графоман.




9.




Сперва ситуация забавляла: прощупываешь память, как дырку после удалённого зуба.


Это не помнишь, то не помнишь, истерически хохочешь, находишь в беспамятстве облегчение.


Полный бред — слишком реалистично для сна, слишком продуманно для галлюцинаций.


А потом в машине понимание безвыходности из ситуации навалилось с новой силой.


С трудом удалось отогнать кошмарные мысли о будущем, нужно было собраться.


Всегда есть логическое объяснение, и если я верю в это, значит, я — атеист.


Уже неплохо, так когда-нибудь и первую любовь смогу вспомнить.


Думай! Я сидел на заднем сиденье какой-то солидной иномарки.


Два «чёрных плаща» — впереди, один говорил по мобильнику.


Разметка дороги выскакивала из-под капота автомобиля.


И вместе с ёлками и дорожными знаками устремлялась за горизонт.


Думай! Я не мог звук издать, не мог пошевельнуться ни руками, ни ногами.


Глазом повести не в состоянии, не говоря уже, что моргал кто-то вместо меня.


Если это какое-нибудь наркотическое средство, дайте два — врагам порекомендую!


Спустя пару минут я всё же заговорил, но не то, что на языке крутилось — опять перевёртыши.


Бритые гориллы тоже затараторили наперебой, мозг с трудом перестраивал в голове услышанное.


Вскоре я приловчился: всякие «ялбы» и «йухи» в речи мужиков давали время на передышку.


К концу затянувшейся поездки я занялся переворачиванием переведённого диалога.


Дело было сделано, когда за окном заскакали многоэтажки и витрины магазинов.


Оказывается, меня везли за город к человеку, у которого было дело для меня.


Дело пахло большими бабками; он — бывший банковский работник.


Он знал полезное применение моей нечеловеческой способности.


Потом незнакомцы спросили, могу ли увернуться от пули.


Я отвечал с ухмылкой, что вера в Бога — вот моя защита.


Они переглянулись, и на этом разговор закончился.


Или начался — это ещё как посмотреть.


Завеса дождя поредела; громила скривился.


Взглянул на небо и выставил руку ладонью вверх.


Мы выбрались из чёрного «ягуара», шагали непонятно куда.


Очутились в прибранном подъезде, начали взбираться по ступенькам.


В другой момент меня бы рассмешило, как мы пятились задом наперёд.


Мысли о комичности ситуации прогнала внезапная чудовищная догадка.


Пока я повторял расследование, моё тело очутилось в прихожей квартиры.


Толстяки в чёрных плащах с поднятыми руками остались по ту сторону двери.


Я неспешно снял куртку, разулся, поглядел на пачки денег, сваленных в кучу.


Потом я прильнул к глазку на двери и мы с «чёрными плащами» заговорили.


Оказалось, что они пришли за мной, и я долгое время не хотел их слушать.


Они беспрерывно повторяли, что они — не «мусора», и не желают зла.


Меня даже удивило, как я легко поверил им, оделся и поехал с ними.


Неужели я скорее открыл бы бандитам, чем сотрудникам органов?


Кто я и что натворил в прошлом — вопросы оставались открыты.


Быть может, я и не рисковал вовсе, доверившись «плащам»?


Я ведь обладаю какой-то способностью, от пули могу увернуться.


Получается, у меня весомый туз в рукаве — с чего бояться бандитов?


Но теперь не это волновало больше всего; это даже не имело значения.


Вернувшись в зал, я улёгся на диван, а осколки собрались с пола в чашку.


Она взлетела и уселась на край немного покосившегося журнального столика.


Моя нога отодвинулась; столик выровнялся; пронзительно запищал дверной звонок.


На экране телевизора мелькал какой-то блондин в костюме с фотографиями в руках.


В мозгу шевельнулось: это же ранний Кристофер Нолан! Оказывается, я ещё и киноман.


Только это было уже не важно, как и то, что было со мной раньше — уже не играло никакой роли.


Обдумав всё произошедшее сегодня, я пришёл к печальному выводу, чертовски печальному.


Тот первый бандит хотел сделать мне предложение, от которого я не смог бы отказаться.


В грязном гараже, среди деталей машин, инструментов и журналов «Наука и жизнь»...


Там я сегодня встретил свою смерть; там меня пристрелил неизвестный человек.


То ли по собственной глупости, то ли по приколу, то ли с холодным расчётом.


И теперь смотрю на свою жизнь, которая прокручивается в обратном порядке.


Вот, что ждёт нас после смерти: как жил, так и умирай — философия, однако!


Как всё поразительно просто и интересно придумано!


Столько было представлений о загробной жизни!


Но никто даже не догадывался о таком!


Лишь одна вещь меня не устраивает...


Всего одна вещь.


Я уже мёртв.




8.




Это конец.


Конец пути.


Начало конца.


Ужасный поворот.


Ничего не поможет мне.


Никто не подаст руку помощи.


Время — неумолимо движется назад.


Я не в силах остановить ход событий.


Театр одного актёра только начинается.


Мой собственный фильм — я в нём оператор.


Фильм длиною в жизнь; кара господня, не иначе.


Даже не знаю, сколько лет мучений предстоит мне?


Рука взяла чашку, поднесла ко рту, запрокинула, опустила.


После чего на донышке заплескались остатки чёрного кофе.


Я не мог плакать, беситься, крушить столики, посуду, телевизор.


Оставалось только раскинуть мозгами, чем я и занялся, глядя на экран.


Всё началось со вспышки выстрела, это говорит о том, что меня застрелили.


Мужик выхватил оружие слишком быстро, я не успевал ничего предпринять, да и как?


Скорее всего, надо было задействовать секретную способность, но я попросту не успел.


А жалко всё-таки, что способность активная, а не пассивная, как неуязвимость у супермена.


Теперь время двигается вспять, завтра будет вчера, и я буду медленно молодеть, мда.


Получается, что через... какое-то количество лет... превращусь в младенца и исчезну.


Шикарный расклад, надо срочно придумать, как остановить этот процесс!


Но как, чёрт подери, это можно сделать, если я не способен шевелиться?


Я словно прикован к телевизору: никак не повлиять на то, что на экране!


Только если связаться с самим телеканалом, остановить трансляцию.


Я начал мысленно молиться Богу, Святой деве Марии и другим.


Когда пошли начальные титры фильма, чашка наполнилась.


На блюдце появились нетронутые баранки и печенье.


Моё тело поднялось, занесло посуду на кухню.


Чайник холодел, а я возвращал еду в тарелку.


Котлеты вываливались изо рта на вилку.


Направился в спальню, провалился в сон.


Вынырнул из него поздней ночью, долго лежал.


Смотрел в потолок, хвалил себя, поглядывал на мобильник.


Приподнимал голову, вслушивался в темноту, будто ждал гостей.


Вскоре поднялся, достал из карманов куртки несколько смятых пачек денег.


Стодолларовые купюры — не мог налюбоваться, не мог сосчитать от волнения.


Затем я оделся, вышел из дома и бежал, бежал, бежал, изредка шёл быстрым шагом.


Избегал широких улиц: по дорогам в отдалении носились машины милиции, вереща сиренами.


Не оборачиваясь, перепрыгивал заборы частных секторов, здесь и там лаяли собаки.


Сирены становились всё громче; узкая улочка озарялась красными вспышками.


Наконец я быстро вышел на середину проезжей части, развернулся и застыл.


У моих ног — тело милиционера, молодоё лицо покрыла кровавая паутина.


Едва я навис над ним, он зашевелился, спина выгнулась «мостиком».


Алые ручейки побежали по щекам, шее и лобной доле в рану.


Фуражка вернулась ему на голову, он начал подниматься.


Я ощутил что-то тяжёлое и твёрдое в своей руке.


Она медленно приближалась к менту...


А потом резко ушла в сторону.


Кровь с виска парня исчезла.


Он выглядел напуганным.


Не верим своим глазам.


Он шептал, наверное, молитву.


Или что-то типа «мать моя — женщина!».


Я начал быстро от него удаляться, убегал.


На миг всё окружение предстало перед глазами.


Посреди улицы несколько трупов и машин милиции.


Парень с фуражкой стоял возле одной из них, стрелял в меня.


Моё тело неслось прочь от него, быстро виляя из стороны в сторону.


Руками я заслонял голову, пули, вроде как, ни разу не попадали — чудо!


В руке я нёс свой пистолет, по нему было видно, что он уже «отстрелялся».


Казалось, вот-вот хоть одна пуля ударит мне в руки, в ноги или в живот, но ни фига!


Наконец, мне посчастливилось добежать до укрытия — припаркованного микроавтобуса.


Периферическим зрением я уловил редких прохожих, которые возвращались к побоищу.


Я перестал пялиться на опустевший пистолет, высунулся из укрытия и начал «стрелять».


Пули вырывались из окон «мусоровозов» и из милиционеров — летели обратно в ствол.


Убитые оживали, вскакивали на ноги и брызгали очередями из автоматов по мне.


Я выскочил с другой стороны микроавтобуса и вернул к жизни остальных.


Помогал мне в этом второй пистолетик, он был намного меньше первого.


«Погоны» оперативно разбежались по своим машинам, дали задний ход.


Некоторое время я глядел им вслед, затопав в противоположную сторону.


Обогнул угол, поднялся по ступенькам, развернулся — двери разъехались.


Я очутился в довольно просторном холле какого-то небольшого банка.


Около десятка человек лежали на полу лицом вниз, не шевелились.


Я прошёл к кассам, положил маленький пистолетик на пол.


Сказал «цедолом» громадине в чёрном плаще.


Пистолетик заскользил к нему по плинтусу.


Он спрятал его в кобуру над ботинком.


«хрёт од юатичс» — крикнул я. —


«телотсип йаватсод ак ун ыт йэ»


Я перестал целиться в знакомого толстяка.


Вместо этого направил ствол в сторону лестницы.


В проёме дверей поднялся с ружьём охранник банка.


Заливавшая лицо кровь быстро втянулась в рану посреди лба.


Я отпустил спусковой крючок — рука с пистолетом сразу опустилась.


Он задрал ногу — дверь, ведущая на лестницу, с грохотом захлопнулась.


Я произнёс: «ясйоркто мазес... йеньлетаминв етиртомс... сукоф тедуб сачйес»


Потом я повернулся к испуганной кассирше и от чистого сердца поблагодарил её.


Вытащил из-за пазухи куртки около десятка пачек денег, передал девушке, она всё убрала.


Я поднял пистолет и закричал не своим голосом: «тиж шечох илсе акус яаннаблод икбаб иног»


Я пригрозил пистолетом заложникам и признался, что мечтаю застрелить какого-нибудь героя.


Попятился к выходу, остановился возле дверей, пальнул вверх и крикнул, что это ограбление.


В этот же момент люди начали вставать на ноги, возвращались к повседневным делам.


Передо мной возникла туша охранника, пуля из его затылка вернулась в мой пистолет.


Я последний раз окинул взглядом окружение и, как ни в чём не бывало, покинул банк.


Неспешной походкой я двигался через скопление людей на центральной улице.


Размышлял над тем, что произошло в банке — неужели я убил столько людей?


Сильного волнения по этому поводу не испытывал, но одного не понимал...


Кто же я такой? Как я предсказывал будущее? Экстрасенс что ли?


Я вспомнил, как ожидал нападения со стороны лестницы.


Я вспомнил, как узнал о пистолете на ноге у громилы.


Я вспомнил, как мчался под пулями к милиционеру.


Я понял, какой способностью обладаю!


Я понял, что движет мною!


Я понял, кто я такой!




7.




Я могу перематывать время.


Я способен обращать время вспять.


Не понимаю как, но я мог это при жизни.


Хотя подожди-ка, как перемотка работает?


Почему время движется в обратную сторону?


Возможно, тот выстрел в гараже не убил меня!


Раз перемотка времени работает — моя память неизменна!


Она сохраняется в отличие от всего остального и не перематывается!


А значит, в тот раз мне просто не повезло — пуля угодила в мозг до того, как...


О боже... Я слишком поздно включил перемотку — у меня повредилась память!


И теперь время мотается назад, но я ничего не помню и не в состоянии остановить его!


Так, спокойно, я найду выход, главное — что я всё ещё жив, хоть и заперт в ловушке.


Возможно, мне следует произнести какое-то заклинание... хотя нет, точно не вслух.


Может, нужно совершить какое-нибудь движение пальцами, или как Элли каблучками?


Стоп-стоп-стоп! Если я мотаю время, то каким образом я узнаю, как его остановить?


О господи! Если человек получает возможность перематывать время, то...


Первое, что он сделает — это вернётся в своё прошлое, чтобы изменить его.


Скорее всего, я поступил точно также, а значит, выходит парадокс!


Я проскочу самое раннее изменённое событие в моей жизни...


А за ним — ничего необычного — я никогда не услышу правду!


Значит, у меня нет возможности изучить свой навык заново.


Значит, я обречён двигаться назад во времени до конца.


А какой это будет конец, если уж на то пошло?


Исчезнув в утробе матери, я начну свой путь?


Или время остановиться в мире навсегда?


Или время продолжит свой бег назад?


Этот вариант — наиболее логичный.


И это совершенно не радует меня.


Что же делать, как всех спасти?


И, желательно, себя самого.


Боже, помоги мне, я прошу тебя!


Кто-нибудь, о небеса, дайте подсказку!


Что мне делать и каким образом спасти мир?


«Время остановись!», «Время замри!», «Stop!», «Play!»


Моё тело беззаботно гуляет по городу, а я мысленно грызу локти.


Не выходит, не получается, я ничего не могу сделать, не понимая принцип.


Принцип работы перемотки... чёрт, да я даже не физик, как я могу понять его?


Пока я бился о стенки собственного черепа, время ежесекундно уменьшало шансы.


Шансы на спасение человечества.


Шансы на спасение самого себя.




6.




Апатия лавиной накатила.


Несправедливый мир отторг.


Я пятился по лестнице в чужом доме.


Инстинктивная память включила перемотку?


А как же теперь инстинктивно её остановить?


Я задавался этими вопросами снова и снова.


Пока не услышал сбоку: «упож в лошоп и ун»


Ответил: «тижолдерп олед ёом акчомад етитох как»


Теперь я мог разглядеть её — неописуемая красавица-брюнетка.


Она: «лемузебо месвос ыт». Я: «атевазиле йонмос мёди генедером удубодя!


Елизавета? Я её знаю? Кто она такая?




5.




На какой-то миг всё замерло.


И вот я почувствовал контроль над телом.


Опустил голову, медленно моргая, уставился на ладони.


Сжимал и разжимал пальцы в кулаки, как маленький ребёнок.


Услышал шелковистый голос Елизаветы и обомлел: нормальная речь!


— Ну что ты ещё хочешь? — вопрошала женщина в халате.


Я не мог подобрать слов, подобно рыбе хлопал ртом.


Она выжидающе топала ножкой, скрестив руки.


Вздохнула, попыталась захлопнуть дверь.


Я удержал её и спросил: «Кто вы?»


Она закатила глаза и буркнула:


— Опять твои шуточки!


— Кто вы, скажите!


— Отпусти меня!


— Помогите мне, прошу!


— Милицию вызову, отпусти!


— Не надо! Простите, простите!


Я убрал руки, но она не закрыла дверь.


— Что за чертовщина с тобой творится, Дима?


— Я не помню вас! Хоть убейте — ничего не помню!


Схватился за голову, прижался к стене и сполз на пол.


— Что ты задумал? Что за дурацкая игра? — восклицала она.


Я не слушал её, только сейчас осознав, что перемотка остановлена.


Но как мне это удалось, я ведь ничего особенного не делал?


А она всё стояла и стояла в дверях, в халате и тапочках.


— Вы моя жена? — тихо спросил я и сразу же пожалел.


Она театрально закатила глаза и закрыла дверь.


Недолго думая, я подскочил и постучался.


— Милицию вызову! — прозвучал ответ.


— Помогите мне! Пожалуйста!


— Ну что ты хочешь? — Дверь отворилась.


Я несколько секунд собирался с мыслями.


— Это сложно объяснить. Во-первых, у меня амнезия.


— Чего?! — с ухмылкой воскликнула она. — Что ты несёшь?


— В меня стреляли. Пуля попала в голову. Я лишился памяти.


— Бред! Мы с тобой разговаривали минуту назад, и ты всё помнил!


А затем она сдвинула брови, скривила улыбку и задала новый вопрос:


— Или ты хочешь сказать, что слетал в прошлое и тебя там, бедного, подстрелили?


Невозможно описать то выражение, которое застыло у меня на лице — да и как я мог знать?


— А хотя ты ведь не можешь возвращаться в прошлое, только из будущего в настоящее, точно!


— Откуда... откуда... откуда ты можешь это знать?! — Я приблизился и схватил её за плечи.


— Руки! — понизила до змеиного шипения голос Лиза, мне пришлось отпустить женщину.


— Ты меня обучила этому? — я моргал со скоростью пулемёта. — Ты тоже умеешь это?


— Дима, хватит мне мозги пудрить! Ты сто раз уже рассказывал про своё умение!


Боже мой, с какой целью я рассказывал о своей способности этой стерве?


Неужели я такой любитель хвастаться, что не мог удержать это в тайне?


Я оглядел её с ног до головы — такая красотка, мечта, а не женщина...


Неужели я выложил всё, пытаясь произвести на неё впечатление?


Неужели я таким образом собирался залезть ей под юбку?


Да, она привлекательная, да, интересная, но...


Неужели мне она так сильно нравилась?


Неужели моя перемотка не помогала?


— Лиза, ответь честно на один вопрос...


— Только если не личного характера!


— Мы с тобой занимались сексом?


Пощёчина как взрыв в раю.


Вот и все точки над i.


Неужели я люблю её?


И как это она не далась?


Сопротивлялась перемотке!


Во всех вариантах будущего!


Сколько раз я искал к ней подход?


Сколько раз она не давала даже надежды?


Сколько раз я возвращался к одному и тому же?


Ага, тогда вот почему перемотка времени прекратилась!


Получается, я не единожды возвращался к диалогам с Лизой!


Сколько я совершил попыток, чтобы довести паузу до автоматизма?


Инстинктивная память сотворила чудо — по привычке остановила время!


— Не понимаю, что ты задумал в этот раз с амнезией, но ничего не выйдет!


— Постой! — Снова удержал дверь. — Я тебе рассказывал о своей способности?


— Да, да, ты у нас великий волшебник, слышала сто раз! — Она устало вздохнула.


— Послушай, Лизонька, — взмолился я. — Пожалуйста, расскажи, как ею управлять!


— Ну, точно разыгрываешь меня! — воскликнула она, с силой потянув за ручку двери.


— Ни в коем случае, клянусь! Пожалуйста, помоги мне! Я забыл, как перематывать время!


— Ха, так я и поверила! — Она ещё раз позволила мне насладиться прелестной улыбкой.


— Богом клянусь, сердцем матери и кровью отца, не вру! — Я даже на колени рухнул.


— Ты в бога не веришь — это во-первых, и это больно похоже на очередную уловку!


— Лиза, скажи, просто скажи, я тебе вообще объяснял, как у меня это получается?


— Ага, забудешь такое: ты даже пытался научить меня, думал, не один такой.


— И ты мне разве верила? Верила, что я могу управлять временем? Верила?


— Дай-ка подумать, — Она наигранно постучала пальчиком по подбородку. —


Ты предсказывал каждое моё действие, каждое слово, каждую мысль.


Сначала это было забавно, я советовала тебе выступать где-нибудь.


С такой способностью ты мог бы стать самым богатым человеком.


Но ты почему-то прицепился именно ко мне, одинокой женщине.


И даже, несмотря на твоё здоровское колдовство...


Ты совершенно не в моём вкусе.


У тебя нет шансов.


И со мной ты теряешь время.


Которого у тебя бесконечно много.


Ты любишь напоминать об этом, ага.


Ну, а теперь верю ли я в твою магию?


Конечно, меня уже просто тошнит от неё!


Я не откажусь забыть о ней и о тебе, так и знай.


Но тебе под силу вернуть в прошлое только себя.


Поэтому скажу тебе одно — иди ты к чёрту, Дима!


— Стой! — Я в очередной раз придержал дверь. —


Я совсем уже достал тебя, Лиза, понимаю.


Я, наверное, перепробовал все методы.


Хочешь, чтобы всё закончилось?


Хочешь, чтобы я прекратил?


Ты хочешь этого, да?


Отлично, тогда умываю руки!


Я обещаю уйти и не возвращаться!


Я обещаю, больше не тревожить тебя!


Но сделай милость, я молю тебя, помоги мне.


Объясни, каким способом получалось перематывать время.


Это единственное, что я прошу сделать для меня, пожалуйста.


— Просто объяснить? — Лизины брови недоверчиво поползли вверх. —


И ты отстанешь от меня и моих копий в параллельных мирах навсегда?


— Да, — с трудом выговорил я, не до конца уверенный в правильности сказанного.


Елизавета сильно призадумалась, подперев бока своими маленькими кулачками.


Я уронил взгляд на её пушистые тапочки, не имея храбрости поднять его выше.


— Дмитрий, ты действительно разучился скользить во времени, не врёшь мне?


Я печально помотал головой, а пальцы рук сцепил в замок, чтобы не дрожали.


— Ты что и вправду позабыл всё, что было до какого-то... момента в будущем?


Я медленно кивнул, оторвал взгляд от тапочек и всмотрелся в её глаза.


Такие милые светло-каштановые зрачки — да Винчи обзавидовался бы.


И тут я подумал, что не брошу её, ни в коем случае не брошу Лизу.


Быть может, я заново влюбился, или обезумел, как и раньше.


Не просто ослепительно красива — ангелы и рядом не стояли.


Казалось, я прожил с ней целых три жизни, и встретил вновь.


Да, существуют незнакомки — ради которых можно умереть.


Научусь я перематывать время заново, или нет...


Но Лизу никогда не оставлю, умру под дверью.


— Тогда, выбирай: перемотка или я?


Вопрос захлестнула пронзительная тишина.




4.




Я хотел, чтобы она повторила, но комок стал в горле.


Она выдвинула мне ультиматум, строгое условие, два варианта.


Выберу первый — получу божественную силу, смогу подчинить мир.


Выберу второй — женюсь на одной из самых красивых женщин на Земле.


Я закашлялся, или мне показалось, что кашлял — смотрел на неё, не отрываясь.


Сколько уже раз я добивался от неё хотя бы приблизительно похожего вопроса?


И если я столько времени уделил ей, будет глупо так просто опустить руки!


Однако, выбрав перемотку, я смогу начать всё сначала, она всё позабудет!


Но не спеши, Дима, вдруг это — ловушка, вдруг это — неправильный ответ?


Она ведь обидится: такой преданный поклонник променял её на магию!


Хитрая лиса, я раскусил твой замысловатый план — не проведёшь!


— Тебя... — вырвалось изо рта. — Я выберу тебя, Лизонька!


И вновь красавица похвасталась белоснежной улыбкой:


— Я так и знала, что враки это всё. Амнезия, ты подумай!


Ни один человек не отказался бы от перемотки!


Ну ты и мудак! — покачала головой Лиза.


А потом дверь закрылась, обдав меня ветром.


— Лиза, постой, Лиза! — Я заколотил руками. — Лиза!


— Звоню в милицию! — предупредила она из недр квартиры. —


Вряд ли это сильно навредит, но тебе придётся перемотать время.


Но зато в этой реальности ты оставишь меня в покое, в кои-то веки!


— Лиза! Я разучился обращать время вспять! Поверь мне! Лиза! Мать твою!


Вдруг совершенно неожиданно я вспомнил про пистолет у себя за поясом.


Выхватил его, задумался на мгновение, а потом врезался плечом в хлипкую дверь.


Она вскрикнула и выронила телефон, оттуда еле слышно донеслось «алло».


Слишком поздно, всё катится к чёртям, слишком поздно — я чуть не взвыл.


— Откуда... у... тебя... пистолет? — выговорила она по слогам, отступая.


— Лизочка, прости меня, — прошептал я, со страхом глядя на оружие.


— Дима, зачем тебе пистолет? Дима, у тебя же есть перемотка! Успокойся!


— Лиза, мать твою! — закричал я в бешенстве. — Я ничего не помню! Помоги мне!


— Хорошо, хорошо, только скажи, как мне тебе помочь! — Она спиной упёрлась в шкаф.


— Мать твою, Лиза, мать твою! — Меня будто заклинило. — Я же говорил! Перемотка!


— Ты это серьезно, что ли? Дима, ты серьёзно? — Её ресницы невинно хлопали.


Пистолет я снял с предохранителя, и сказал, что я серьёзно, посыпая речь матами.


Ну, безмозглая дура! — подумал я. — Убить бы её, да сердце не позволит.


— Не скажу, — тихо сказала Елизавета. Закрыла глаза. — Не скажу, стреляй.


Я немного помолчал и снова разразился потоком матерных ругательств.


Хотел ударить её, подошёл, замахнулся пистолетом, но не смог.


Хотел застрелить её, и в голову целился, и в грудь, но палец не слушался.


— Что ты наделала? — вопрошал я, указывая на телефон. — Меня же, небось, разыскивают!


— Поделом тебе, — прошептала она, из глаз потекли слёзы. — По заслугам.


— Ах так? Ах так, значит? — кричал я, срывая голос. — Так ты заговорила?


После стольких дней, месяцев, а может и лет, которые я потратил на тебя!


Я поднёс пистолет к виску, смотрел ей в лицо — а она на меня.


Представил, как падаю вбок, словно подкошенное дерево.


Наверное, забрызгаю её кровью, будет верещать...


Засунул ствол глубоко себе в рот, скривился от вкуса металла.


Меня чуть не вырвало — приставил пистолет к подбородку.


— Что ты делаешь? — изумлённо спросила Елизавета.


— Я... я не могу убить ни тебя, ни себя! — взревел я. —


Конченная тварь, пропади ты пропадом, мразь, я ненавижу тебя!


— Дима, ты с ума сошёл, одумайся! — Лиза округлила глаза.


— Я не знаю, как доказать тебе, что люблю тебя! — опускаю пистолет.


Мелькает ошалелая мысль: «В меня ведь уже стреляли!


Сильная боль тогда запустила перемотку времени, точно!


Инстинктивная память не подвела и сейчас не подведёт!»


— Я не знаю, как доказать тебе, что забыл перемотку!


Приставляю пистолет к паху.


Стреляю.


Занавес.




3.




Ангелы зовут это небесной отрадой.


Черти зовут это адской мукой.


Люди зовут это... а не важно.


Не важно, что говорил Гейне.


Я застрял между мирами.


Боль вытесняет из реальности.


Сердцебиение наоборот — не отпускает.


Кто-то не любит, что у роз есть шипы, я же благодарен…


А не важно, что говорил Карр, всё это пустые слова.


Тюремная больница стала для меня домом.


Тюремная больница стала моим гробом.


Здесь моя история закончится.


И миру станет легче.


Да и мне, пожалуй.


Когда я вспоминаю Лизу, мне кажется…


… что ничего больше не произошло в моей жизни.


Ну вот опять, начинается.


Снова о смысле жизни рассуждаешь.


Ещё Ницше вспомни.


А почему бы и нет?


Существует всего два пути, чтобы избавиться от страданий:


быстрая смерть и...


А не важно, не повезло мне, только смерть и остаётся.


Второй день лежу в больнице под капельницей.


Смотрю на электронное табло.


Ломаная линия отсчитывает секунды до моей смерти.


И в правду, какие у меня варианты?


Влачить жалкое существование?


С отстреленным пенисом, мочевым пузырём и треснутым бедром?


И умудрился же я так удачно подстрелить себя!


Но сил терпеть это больше нет…


Я не уверен, что смогу подняться на ноги.


Но могу попытаться доползти до операционной.


Ещё не знаю, как мне обойти охрану и дежурных.


Отыскать бы пустой шприц, скальпель или электропилу.


И чего-нибудь выпить.




2.




— У вас один час.


— Хорошо. Эй, ты спишь?


— Что ты хочешь от меня?


— Спокойней, Дима. Спокойней.


— Зачем ты пришла сюда? Уходи!


— Дима, я решила навестить тебя.


— Проваливай! Не нужны мне твои цветы!


— Разве ты не хочешь поговорить со мной?


— Нет, совершенно не хочу, уходи, прошу тебя!


— После всего, что произошло, думаю, я имею право...


— О чём мне с тобой говорить? О том, что чуть не убил тебя?


— Нет, я много думала над ситуацией, которая у нас сложилась...


Я думала, что ты обманываешь меня, хочешь просто переспать со мной.


Не верила, что у тебя амнезия и что ты действительно потерял способность.


У меня накопилось много вопросов, и только ответы на них могут расставить всё по местам.


Объясни мне, прошу, не отмалчивайся, как ты потерял память и оказался тогда со мной?


— Инстинктивная память! Она подвела меня в первый раз, подвела и во второй!


— Прости, я не понимаю, ты можешь объяснить мне понятным языком?


— В меня стреляли. Пуля угодила в голову, прямо в мозг. Почти убили.


Но я, по всей видимости, инстинктивно обратил время вспять.


Тело выжило, а память повредилась, я не знал, кто я!


Ничего не понимая, наблюдал, как мотается время.


Остановил время инстинктивно, увидев тебя.


— Ты... ты не обманываешь меня? Правда?


— Потом я задумался, что инстинкт поможет снова.


Я думал, смогу пользоваться такой памятью, думал, этого хватит.


Когда решил стрелять себе в член, подумал, что инстинктивно запустится перемотка.


Но этого не произошло — наверное, мне никогда не стреляли в яйца — и вот я здесь.


— Господи, какой кошмар! Дима! Ты выжил из ума! До такого докатиться! Ужас!


— Ты пришла критиковать меня? Или тебя совесть привела, чтобы помочь?


— Не всё так просто, не всё так просто... Ты ведь начнёшь всё сначала?


Знаешь, что я тебе скажу? Смотри: видишь это кольцо у меня на руке?


Мне сделали предложение, Дима. Я согласилась, ты понимаешь?


Я нашла своё счастье! Я люблю этого человека! Понимаешь?


Я не хочу, чтобы в какой-то другой реальности я стала твоей.


Ты и так мне не нравишься, ни внешне, ни внутренне.


А с перемоткой — ты становишься монстром!


Я хочу, чтобы ты поклялся, что не станешь...


Не станешь больше добиваться моей руки и сердца.


Слышишь меня? С перемоткой или без! Даже не пытайся!


Ты слышишь меня? Спрашиваю один раз: ты согласен на это?


Готов поклясться всем, чем дорожишь, что меня не будет с тобой?


— Торжественно клянусь своим половым членом, отстану от тебя, как скажешь.


— Хорошо. Тогда последнее: ты вернёшься к самому началу, к гостинице.


В день, когда мы впервые познакомились — ты помог мне с чемоданом.


Ты ведь помнишь этот день? Я хочу, чтобы в моей памяти его не было.


— Как скажешь, милая, как скажешь. Не думаю, что у меня есть выбор.


— Видишь кольцо? Этот человек мне очень дорог, не забирай его у меня!


— Хорошо, я вычеркну тебя из своей жизни, ты и так отняла слишком много сил.


— Надеюсь на это, Дима. Очень надеюсь.


— Так как пользоваться перемоткой?


— Ты говорил, что это очень просто.


Как пультом от видеомагнитофона.


Итак, для начала тебе понадобится...




1.




Я выдохнул, и сигарета стала чуть длиннее.


Стрелки часов двигались в обратном направлении.


А через секунду они замерли, и побежали как обычно.


Я затянулся, сигарета немного укоротилась.


Я, наверное, сводил Бога с ума...


Стоял возле входа в придорожную гостиницу и курил.


Её машина шумно ворвалась на стоянку, разрушив спокойствие поздней ночи.


Она, наверное, сильно устала, всё валилось из рук — сумочка, ключи, тяжёлый чемодан.


— Вам помочь? — задал я риторический вопрос, подхватив чемодан.


— Да ладно! — кинула она риторический ответ. — Ой, спасибо.


По пути до её номера Лиза рассказала, откуда приехала и какие пробки в городе.


Я входить не стал, мы дружелюбно попрощались, я отошёл в холл и сел на скамейку.


Стоит ли всё рушить заново, чтобы построить нечто большее?


Стоит ли опять идти по недружелюбному пути?


Кто она такая, чтобы противиться перемотке?


Кто я такой, чтобы уважать чужие интересы?


Почему бы ещё разок не попробовать?


Попытка не пытка.

Любовь
— начало и конец
нашего существования.
Без любви — нет жизни.
Поэтому любовь есть то,
перед чем преклоняется мудрый человек.
(Конфуций)

сначала и до момента Х время шло вспять, потом остановилось, а затем, получается, пошло правильно (это я о больнице)?
В итоге, если рассматривать с начала до конца, то получается, что после перемотки он сначала лежал в больнице, а уже потом был разговор у двери, амнезия и выстрел. Хотя как раз в этом месте повествование линейное.
Так задумывалось?
Или я сама себе умудрилась запутать?

После восхождения Императора на Золотой Трон, в Империуме образовалась группа людей, уверовавшая в так называемое «Второе пришествие божества». Они считали, что когда-нибудь душа Императора, затерянная в варпе, сможет вселиться в тело младенца, и Повелитель снова поведет Человечество в бой. Вернутся Потерянные Примархи, восстанут легионы воинов и люди уничтожат всех своих врагов. Доподлинно неизвестно, были ли это обыкновенные сектанты или истинно «просвещенные», но факт остается фактом – огласить свои верования означало бы признать то, что Императора покинул своих слуг. Потому Орден Иллюминатов – самая скрытная организация, когда-либо существовавшая в истории Империума.
Целью Иллюминатов является подготовка ко «Второму пришествию». Их влияние повсюду. Даже самый высокопоставленный член Адептус Терра может оказаться членом Ордена. Иллюминаты готовы пойти на все ради достижения своих целей. Клевета, лжесвидетельство, подкуп, шантаж и даже физическая ликвидация – ни один способ не является грязным, пока речь идет о судьбе всего Человечества.
Несмотря на то, что Орден предпочитает решать проблемы деньгами или обманом, его боевое крыло редко остается без работы. Обычно убийцы интегрируются в местные отделения Экклезиархии или Администратума. Редки случаи военного вмешательства в крупные конфликты, однако прецеденты имеются – на планете Гаспар воин-наставник отделения мечников бросился на помощь имперским гвардейцам, вырезав дюжину Эльдаров, а затем растворившись в ночи.
Убийства, совершаемые Иллюминатами, можно условно разделить на две категории. Некоторых убирают за то, что они пытаются прямо воспрепятствовать свершению великих планов, но бывают и те, кто может помешать в будущем. Слежением за судьбами подобных людей занимаются Предсказатели. Глядя в варп, они гадают, когда и где этот человек сможет изменить имперскую историю. Когда предсказание будет составлено, устранением потенциальной угрозы займутся так называемые Охотники.
Если считать, что воины-мечники и убийцы – ударная сила Ордена, то Охотников можно считать элитой элит. Их методы столь же различны, сколь и изощренны. Охотниками не становятся – ими рождаются. С самого детства их обучают искусству убийств, параллельно искореняя привязанности и слабости. Тренировки весьма суровы и очень немногие доживают до финала. Наставники не привыкли жалеть своих учеников, так как смерть – единственное искупление неудачи.
Как и все Иллюминаты, дети в конце обучения проходят обряд Просвещения. Бывает, что прошедшие самые суровые тренировки погибали именно во время обряда.
«Чтобы познать Хаос, нужно стать с ним единым целым», - гласит кодекс Ордена. Последний тест – стать оболочкой для демона и силой воли изгнать тварь обратно в варп. Только достойные сквозь кромешную тьму приходят к свету и становятся членами Ордена. Но даже после столь тяжких испытаний, каждый будущий Охотник еще должен доказать свою верность, пройдя путь воина от начала и до конца. Побывать в шкуре информатора и дозорного, стать членом отряда слежки, поучаствовать в ликвидационных операциях и, наконец, получить от своего магистра благословление с первым приказом на устранение.