ИМБОЛК

Поют повсюду птицы:
Размылись горизонты,
Других миров идеи
К нам прилетают в мир.

Порядок не нарушив,
Бригитт неторопливо
Распределяет роли
Под славный новый пир.

Стрибог не отдыхает.
Он управляет ветром,
И смелых пробуждает
Желаний у людей.

А Гамаюн и Сирин
На крыльях доставляют
В реальность измененья,
Чтоб не было потерь.

Геката по дорогам,
Трёхлучным перекрёсткам
Ведёт неравнодушных
В путь славы и судьбы.

Наш мир не будет старым.
В нём появилась свежесть.
Дверь Имболк открывает
Для сил, идей, борьбы.

Протагонист – Сашка, Александр, Санёк. Главный М. За обладание жизненного пути которого весь сыр бор и разыгрывается.
Антагонист – Игорь. Скользкий тип, знает больше, чем показывает. Строит всяческие козни. Но позиционирует себя, как друг.
Дейтерагонист – Лилит. Влезает в события, повсюду суёт свой нос, играет на стороне Ж. Не жалует Игоря, но в целом признаёт его полезность.
Тритагонист – Белёсая. Доля, помощница Макоши. Есть ещё Недоля - Чернявая. Белёсая иногда оборачивается Чернявой. Сашка не может понять, как она это делает. В конце оказывается, что это две разные девочки.
Адела – главная Ж. Аделька, Ада, Лия. Постоянно мелькает в кадре, но никогда не появляется целиком. Только в конце, при прохождении всех испытаний.

Часть 1

1. Чего-то не хватает в мире главного героя. Сашка шляется по улицам, не понимает зачем он и когда он. Всё безразлично. Ровно до того момента, пока не увидел Лию в местной забегаловке.
2. События героя предупреждают: «Ты слишком молод, неопытен, слаб, это всё не для тебя». Он и сам решил, что ничего не выйдет, лучше сдаться. Что он и пытается сделать.
3. Появляется Лилит и нарушает покой. Выцепляет Сашку у Игоря и отправляет его в прошлое.
4. ВОВ. Опять появляется Лилит, чуть-чуть что-то объясняет. Но всё не понятно. Гибель во второй жизни.
5. В библиотеке Сашка находит письмо, когда он отказался от неё. Ради спокойствия пренебрёг. У него множество женщин, но дёргает только она. Сложная жизнь под давлением государства. Он знает, что она его ждёт. Но искать не пошёл, даже письмо не послал.
6. Игорь получает сведения, где находится Сашка и прыгает за ним в прошлое. Хочет знать, как дела у героя. Сашка хочет исправить ошибку, но Игорь не даёт это сделать, рвёт адрес. Сашка хочет пойти к Белёсой, чтоб она ему подсказала, что делать.
7. Игорь пытается обмануть Сашку, чтобы выведать у него, что сказала ему Лилит. Сашка уходит, а Игорь опережая события прыгает к кострам инквизиции.
8. Сашка обнаруживает адрес. Но вернуться сразу не может, нужно сделать круг. Белёсая помогает ему ради продолжения линии судьбы. Но предупреждает, что в прошлом возникли какие-то странные изменения, которые могут отразиться на будем. В какую сторону – неизвестно. Герою нужно решить эту головоломку.

Часть 2
9. Игорь подначивает жену героя сделать донос на любовницу. Вызывается сам отнести письмо.
10. Сашка проходит момент расставания. Он обещал вернуться. Он женат, она любовница. Сашка пытается спасти Аделу. Безрезультатно. Средние века, охота на ведьм.
11. Сашка покидает дом жены, чтоб никогда не возвращаться. Эту жизнь ему пришлось пройти целиком. Очень она напоминает ему современную. Но он также понимает, почему не ответил на письмо. Боялся новой боли. Но от боли не скроешься даже через время. Всё равно придётся через неё проходить.
12. Библиотека. Чернявая качает головой. Не одобряет поведение героя. Но ему без разницы. Он подавлен. И отправляет в римскую империю.
13. Устное желание, чтоб никогда не встречаться. Римская империя. У него официальная супруга. Знатная и блёклая. Лия гетера.
14. Сашка идёт на войну. Там погибает. Высказанное желание подбирает Игорь. Всё кончено. С этим желание он может по известному сценарию разыграть все последующие жизни.
15. Провал в прошлое. Адам и Лилит. Сашка видит аналогию между своими женщинами.
16. Сашка получает знания. Себя, своих жизней, своих поступков. Он может сделать анализ-выжимку и начать менять реальность. Игорь не знает, что Сашка упал так глубоко в прошлое. И рассчитывает, что его путешествие ничего не изменит.


Часть 3
17. Лилит толкает Сашку по спирали цивилизации. Он оказывается в покоях Лии. Говорит, что никогда не откажется от неё.
18. Сражение. Герой пал в битве, но с другим результатом. Теперь его можно считать если не победителем, то и не проигравшим. Игорь с удивлением обнаруживает, что не может подцепить Сашку на высказанное желание. Не может встроить его в цепочку логичных ему событий. Что-то поменялось, он с руганью отправляется в будущее.
19. Библиотека. Сашка ранен. Ему нужно время, чтоб переждать. Девочки ухаживают за ним по очереди. У Игоря фора по времени, чтоб навести кавардак в Средневековье.
20. Момент встречи. Европа средние века, охота на ведьм. Он не опоздал, спас её. Но она вынуждена уйти навсегда из этого города. У Сашки обязанности. Свой пост он покинуть не может. Договариваются встретиться в новой жизни.
21. Сашка перемещается в ВОВ. Он уверен, что теперь его будущая жизнь, станет другой, с другими параметрами. Сражение. Игорь пытается выудить из Сашки новое желание никогда не встречаться. Безрезультатно. Сашка отослал письмо с заверениями, в вечной любви. И они обязательно встретятся. Игорь хочет спалить письмо, но Белёсая перехватывает курьера раньше Игоря. Письмо спасено. Очередная гибель героя. И гибель планов Игоря не дать герою встреться с его судьбой.
22. В тот момент прошлого, когда герой исправляет последнюю оплошность, его барышня материализуется в современной жизни. Но герой об этом не знает. На сцене по-прежнему фигурирует молоденькая девица. Герой решил, что ничего не изменилось. Но Адела выходит из гримёрки. Скоро новый год. Новая жизнь. Игорь не в силах помешать, тихонько исчезает из их поля зрения.

Ганс начал каменеть с лица. Первые морщинки у глаз уже давно напоминали холодный кварц. Поверхностно, совсем чуть-чуть. Почти незаметно. Особенно для тех, кто не приглядывается. Гретель приглядывалась. Поэтому знала, нужно только небрежно смахнуть или обтереть морщинки с потом – и вот он уже совсем молодой. Блеск кварца становился виден отчётливей после заката, с романтичными отражениями костра и искренней чуть надменной улыбкой. Он ими бесстыдно пользовался. А с первыми лучами солнца легко испарялся из постелей девиц.
Но через несколько лет кварц начал превращаться в гипс. Взгляд перестал отбрасывать искры. А смазанные с потом матовые кристаллы, оказывались нелепыми белёсыми подтёками. Да, несколько недель он к этому привыкнуть не мог. А потом приспособился. Все приспосабливаются. Чуть более пристальный взгляд в зеркало, чем в молодости – и проблемы устранены. Да и нечего заморачиваться на них. Времени ещё много. Ровно до того момента, когда морщины у глаз застынут бетоном. Только они. Лицо живое. А морщины бетонные. Их так просто не сотрёшь. Надо попробовать что-то сделать.
Гретель сидела на перилах парковой балюстрады, поджидала Ганса и грызла семечки. Она их терпеть не могла, но Ганс любил, и она периодически старательно изучала этот странный элемент времяпрепровождения. Говорят, со временем вкусы меняются. А вдруг в этот раз и правда понравится. Не понравилось. Она отряхнула с куртки и джинсов шелуху и спрыгнула на землю. Ганс был уже совсем рядом.
– И не надоело тебе каждый раз появляться, как ведьме из печки? – процедил он.
Гретель фыркнула. Ей нравилось наблюдать, как брат безуспешно пытается скрыть растерянность и досаду, что она застаёт его врасплох.
– Хочу найти лекарство от смерти, – без обиняков сказала она.
– Что ты заладила? Такого в природе не существует.
– Ошибаешься, существует, – Гретель огляделась и тихо скороговоркой добавила. – Я перечитала все книги той старухи, там оно есть, в мифах. Надо только дорожку к нему найти.
Мужчина нахмурился, засунул руки в карманы и пошёл прочь. Ему не нравилось вспоминать о том, что было. О том жутком детском приключении. И он с радостью бы о нём забыл, если бы не сестра, которой похоже доставляло удовольствие ковыряться в прошлом.
– Эй, ты куда? – окликнула она его и пошла следом.
Он не оборачиваясь пояснил:
– Подальше отсюда. И от тебя в частности.
Ганс надеялся, что она отстанет, но Гретель была не из таких. Догнала.
– Не понимаю, разве тебе это не интересно?
– Нет, – отрезал он. – Ты вбила себе в голову всякую чушь. Это, пожалуйста. Но не надо меня втягивать. Мне того раза с головой хватило. До сих пор её крики снятся.
– Это надо было сделать, – жёстко сказала Гретель. – Либо мы её, либо она нас. Разве не помнишь?
– Помню, – сказал он.
Потом засучил рукав и показал шрамы от ожогов на левом предплечье.
– Всю жизнь помню. В том числе и благодаря тебе.
Гретель закатила глаза. Эти капризы и бесконечная жалость к себе ещё в детстве ей надоели. Приходилось сбегать в домик ведьмы одной, чтоб раскопать там ещё что-нибудь полезное и применимое к реальности. Она надеялась, что детский шок, пережитый ими обоими, у Ганса с возрастом пройдёт. Не прошло. И это обескураживало и удивляло.
– А если я скажу, что твои шрамы, как с души, так и с тела, можно стереть этим лекарством? Оно обновляет тело, лечит душу. Да вообще, достав его можно жить вечно.
Ганс остановился. Гретель встала перед ним, дотронулась до его гипсовых морщин.
– Я хочу попробовать.
– Почему ты решила, что получится?
– Потому что я считаю, что смерть – это болезнь. А раз болезнь, значит, её можно вылечить.
Мужчина опять покачал головой.
– Ты неисправима.
– Ну, хорошо, – сдалась Гретель. – Я поняла, что со мной ты идти не хочешь.
– Не хочу. Правильно поняла.
– Но можешь хотя бы просьбу мою выполнить?
Ганс в раздумье закусил губу. Но Гретель ждала ответа и он поддался:
– Что за просьба?
– Я не знаю, сколько я пробуду в дороге, – серьёзно произнесла она. – Постарайся пожалуйста не умереть до того момента, как вернусь.
– Очередная глупость, – вздохнул Ганс. – Будь уверена.
Гретель покачала головой, но промолчала.
С ветки ясеня, склонив голову, за их разговором наблюдал огромный ворон.


В следующий раз они встретились позапрошлой весной. Гретель догадалась об этом по слишком рано сошедшему снегу. После этого было дождливое лето. Она эту весну запомнила, поэтому сразу узнала. Брат её увидел, помахал. Но не счёл нужным подходить. Это и понятно. Сейчас он почти такой же, как в тот момент, когда она оставила его. Только чуть моложе. Что будет дальше? Будущее не предопределено. Сейчас она видела это своими глазами. Наблюдала, как сходятся и разъединяются возможные жизненные пути. И многое зависит от того, какую дорогу на перекрёстке выберешь и сможешь ли вообще оказаться ли на нём. Нужные перекрёстки Гретель искала на временной спирали, и несколько раз её выносило в туже реальность, где остался Ганс.
Среди этих перекрёстков она искала путь Гильгамеша. Судя по мифам, в центре его мира на острове рос волшебный цветок, который дарует бессмертие. Да, Гильгамеш уже сорвал его, но по расчётам Гретель за прошедшие тысячелетия должен был вырасти ещё один. И он должен достаться ей.
Цепочка за цепочкой, шаг за шагом, выбор за выбором, она продвигалась вперёд. Вот она миновала точку, где они с братом расстались год назад, вот два. Пять лет спустя она увидела его в парке на скамейке с тяжёлой каменной головой. Лицо полностью застыло бетонной маской. Чтоб уменьшить давление на шею, приходилось горбиться. В руках костыль, чтоб присаживаясь, облокачивать на него голову. Больше Гретель в водовороте прошлого и будущего брата не встречала.
Она прошла сквозь время, преодолела бесконечное море, обошла стороной каменных великанов и в райских садах когда-то совсем юной земли, сорвала нужный ей, похожий на стрелицию, цветок. Жёлтый, с острыми тоненькими лепесточками. Ближе к центру лепестки окрашивались в чёрные крапинки. Сам центр – чёрный с жёлтыми тычинками и пестиком.
Осталось только найти путь назад.


Гретель искала брата везде. Дома, по знакомым, на мероприятиях. Ганс как в воду канул. Кого не спросишь – отмахиваются. Сказали только, что давно его не видели. Он просто исчез. Когда? Показания разнились. Никто не мог вспомнить точную дату. Разброс был от нескольких месяцев до двух лет. Но Гретель не отчаивалась и продолжала поиски, укрывая в ладонях заветный цветок.
Она нашла Ганса в парке, на той же скамейке, на которой его видела из водоворота времени. Полностью окаменевшим. Он сидел сгорбившись, и облокотив на костыль голову, будто она неподъёмная. Сидел он так уже давно. Мох начал покрывать его с подветренной стороны. От перемены температур наметились трещинки в морщинках у глаз.
Гретель медленно подошла к каменному изваянию брата и села рядом.
– Ну я же просила! – тихо упрекнула она.
Ответом было молчание.
Гретель укрывала в ладонях цветочное бессмертие, и изо всех сил старалась не помять его. Теперь цветок стал бесполезен. Но вымещать на нём отчаянье и злость не выход.
Немолодая одинокая женщина сидела и думала, как существовать дальше. Сколько себя помнила, она старалась подбодрить брата, внушить желание жить. Но он мысленно застрял в том детском ужасе, отказываясь видеть реальность новой и безопасной. Для него жизнь навсегда стала враждебной.
Ещё в детстве Гретель поняла, что замалчивать эту проблему не выход. Надо о ней говорить, рассуждать, вертеть и так и эдак, пока отношение к этой проблеме не изменится, пока страх не исчезнет. И тогда по цепочке изменится отношение и к жизни. Появится жажда её, интерес, любопытство, желание пробовать и достигать новое. Появится желание реализовать себя. Ради этого она и отправилась в путь. Чтоб помочь брату исправить то, что натворила ведьма. Но опоздала... Только Ганс не выдержал не её отсутствия. Он не выдержал отсутствия жизни в себе.
Гретель закрыла глаза. Возможно, надо было бы заплакать, но слёз не было. Мозг сверлила одна мысль. Если бы он только хотел жить... Но если бы он хотел жить, ей не пришлось бы отправляться в этот дальний путь. Она пожертвовала своим временем и силами ради него, а ему оказалась эта жертва не нужна. Или... бесполезна? Зачем она тянула его узнавать новое всё это время? Не лучше ли было дать ему умереть ещё тогда?
Почему-то стало жарко. Она отёрла испарину возле глаз, и на кончиках пальцев заскрипел жёсткий кварц. Обратный отсчёт начался. В одной из записных книг ведьмы Гретель когда-то прочла фразу. Сейчас она вспомнилась. Фраза вертелась на языке с наглым отчаяньем и добилась того, чтоб женщина произнесла её вслух:
– Нельзя никого заставить жить, если он сам этого не хочет.
Это был неутешительный итог её попыток спасти чужую жизнь.
Где-то далеко в лесу хохотала мёртвая ведьма.
Гильгамеш мечтал о бессмертии. Но ей бессмертие не нужно. Это Гретель поняла в водовороте времени. Когда наблюдала, как переплетаются судьбы и перекрёстки. Чем меньше остаётся дней для жизни, тем больше любишь саму эту жизнь. Тем на более сильные и отчаянные поступки ты способен. Надо только не бояться их делать. Времени у неё ещё достаточно. С этого момента она будет жить только ради себя и ради своих интересов. Больше никаких жертв, ни ради кого, ни ради чего.
Уходя, Гретель насыпала семечек, возле памятника самому себе, в который превратился Ганс. Где-то глубоко внутри этого изваяния всё ещё живёт тот маленький испуганный мальчик. Только помочь ему она уже не может. Возможно, хоть птицы немного порадуют его. Рядом с семечками на скамейку она положила и цветок вечной жизни. Обычный цветок, хоть и несколько странный для их полосы.


Голуби слетелись на оставленные на скамейке семечки. Они не обращали внимания на памятник, топтали жёлтый цветок, дрались за добычу. Огромный ворон, возникший среди них, внёс в ряды пустоголовых птиц сумятицу. Те быстро сообразили, что лучше унести подальше отсюда крылья и бросились врассыпную. Ворон склонил голову, подхватил в клюв цветок бессмертия и исчез также внезапно, как и появился.

НЕЗАВИСИМОСТЬ

Не хожу по чужим законам.
Создаю законы сама.
Ты сделал глупость бездонной.
На что тебе голова?

Твои жажда славы и власти
Удвоили негатив.
Опять позовёшь вернуться...
А где тогда нарратив?

Из строчек устроить желчь
Я знаю тебе не впервой.
Ну что ж. Твоё личное право.
Пожертвуешь головой.

Твоя голова на плахе
Не худшая из потерь.
Мне тело без мозга не нужно.
Ты сам закрыл к нему дверь.

Вздрагиваю... и просыпаюсь от резкой боли. Будто немая петарда взорвалась в правом виске. Разбудили... Как всегда не церемонятся. Вспоминаю Макса, школьный спортзал и миссию прошлого, которую уже несколько лет пройти не могу. Только бы не она. Надоела, как зажёванная кассета. Со стоном протеста скрываюсь от счастливого утреннего лучика солнца, натягиваю на лицо одеяло, стараюсь впасть в полудрёму. Из неё лучше воспринимается информация. Сейчас пойдут инструкции. На внутреннем экране век начинают мелькать картинки. Калейдоскоп. Или лотерея. Кому что нравится. Что выскочит на этот раз?

Среди вороха событий есть пустые карточки. Они залиты приятной колышущейся сине-зелёной волной 3D. Я слышала, что такие выпадают, если активных миссий, требующих срочного вмешательства нет. Такая карточка говорит: сделал дело, гуляй смело. Отдыхай, заслужил! Но у меня её ни разу не было. Всегда что-то находится. Вот и сейчас темп выборки замедляется, картинок становится меньше, из-за чего они оказываются различимей. Сине-зелёных там нет, зато есть спортзал. Лучше не смотреть. Страх может подтянуть то, чего не хочется. Я зажмуриваюсь. Это не так-то просто сделать с закрытыми глазами. Приходится уходить вглубь себя, во тьму. Но я этому уже научилась и пользуюсь в напряжённые моменты. Как сейчас. Только ротацию картинок слышно. Щёлк, щёлк, щёлк... щёлк. Всё. Калейдоскоп остановился. Затаив дыхание возвращаюсь в исходную позицию наблюдателя. С карточки нагло ухмыляясь, на меня смотрит Макс – последняя школьная любовь. Чтоб тебя...

В раздражении открываю глаза, откидываю одеяло. Нехотя сажусь на постели. Холодный лакированный пол заставляет подождать, пока босые ступни к нему привыкнут. Настроение хреновое. Разбудить в такую рань. С последнего раза прошло не больше двух недель. Интересно, у ведьм вообще отпуска предусмотрены? Может я на море собралась, или в горы, или просто напилась с вечера и встать не могу. А тут они со своими... неотложностями. И опять дают то, что у меня не получается. Вот уже столько времени!

- Ну почему опять я? Других претендентов, что ли нет? – вопию в безнадёжности в пространство, не слишком рассчитывая на ответ.
К удивлению, сухой вердикт последовал незамедлительно.
- Есть. Но они не справятся.
Я фыркнула. Биороботы. Никак иначе их назвать нельзя. Им очень сложно что-то доказать. Они будто тебя не слышат или слышат частично. И истолковывают фразы так, как могут, а не так, как надо.
- Но я тоже не справляюсь! – попыталась подискутировать я.
- Надо попробовать ещё.
- Я уже пробовала.
- Надо попробовать ещё.
Разговор зашёл в тупик. Это бесполезно. Они издеваются! Хочется вспылить, но сама себя одёргиваю. Первый раз что ли? Я уже давно выяснила, что они не умеют мыслить в человеческих параметрах. Мыслить в человеческих параметрах – это работа для ведьм. Ни люди, ни боги с этим справляются. А уж чтоб на произвольный самотёк пустить договорённости между ними – и речи быть не может. Переубивают же друг друга, двух тысячелетий не пройдёт, а может и одного. Это уж как стараться.
Спустилась на кухню. Пока варю кофе, прикидываю возможные варианты событий. Может сразу признать поражение? И согласиться со своей некомпетенцией? Ну уж нет. Надо пробовать.
Опасаясь, что мои работодатели исчезнут из поля сигнала или просто потеряют ко мне интерес, быстро начинаю задавать вопросы. Вдруг чего нового откопать удастся. Одновременно для облегчения коммуникации подражаю мышлению робота и пользуюсь простыми рубленными фразами.

- Хорошо. Давайте уточним ещё раз. Моя задача?
- Помочь найти человеку дорогу в нужное будущее.
- Что дальше?
- Миссия завершена.
- Как это сделать?
- Ты поймёшь.
- Кто объект?
- Тот, кто есть в этом зале.
- Параметры. Рост, вес, внешность? Хоть что-то!
- Тот, кто есть в этом зале.
- Как я его узнаю?
- Ты его узнаешь.
- Как?
- Ты его узнаешь.
Набираю воздуха для следующего вопроса и понимаю, что они закончились. Ничего нового они сообщить не могут. Даже не стараются! Не дожидаясь, пока голос начнёт дрожать от отчаянья, быстро завершаю эфир.
- Хорошо... Инструкции поняты.
Связь отключатся. Очень вовремя. В ту же секунду вулкан кофе чуть не убежал из турки на плиту. Поймала.


После завтрака в стотысячный раз разглядываю опостылевшую карточку. На Макса стараюсь не обращать внимания. Его физиономия на первом плане. А вот позади него остальные школьные ребята и девчонки играют в волейбол под руководством физкультурника. Пытаюсь методом исключения отсеять тех, кому моя помощь не нужна. Таких много. Например, Генке и Ленке точно не до меня. У них первая любовь и они никого кроме друг друга не видят. У Андрея тоже всё хорошо. Он правая рука авиамодельного руководителя кружка. Через год поступит в институт, через девять гражданские самолёты сам будет строить. Сашка кандидат в мастера спорта. В следующие сборы защитится на мастера, начнёт спортивную карьеру. Марина, Карина и Олеся тихони. Скоро выйдут замуж, осядут с детьми. Им тоже недосуг разбираться с внутренним устройством. У них уже вся жизнь по годам расписана. Когда первенца в школу вести, когда бабушкой становиться. Нет, это всё не то...

Мне нужны те, кто до сих пор не решил, кем быть. Или те, кто не знает, как жить дальше. Да, из выпускного класса это увидеть трудно, но первый десяток лет обычно показывает, кто сумел себя найти в жизни, а кто нет. Вся информация под рукой. Работодатели по запросу ей снабжают. От меня только требуется вернуться в прошлое и исправить хоть чьих-то мыслей. Зачем? Возможно, чтоб этот человек успел совершить в жизни что-то важное. Открытие ли научное. Или создать какое-то молодёжное движение. Или стать археологом и найти древнюю забытую цивилизацию. Да мало ли у мира возможностей для работы с человеком, который умеет чего-то хочет и умеет мечтать. А если не умеет, это желание в нём можно разбудить. Знать бы ещё у кого...

На примете по-прежнему трое ребят. Среди них Макс. Все трое середнячки. Еле тянут школьную программу. Скорее из лени, чем от недостатка смекалки. Но один, по моим сведениям должен через два года пропасть в горах под лавиной. Его не рассматриваю. В систему смертей ведьмы вмешиваться не могут. Второй попадёт за решётку. Кого-то по пьяни зарежет. Так что не рассматривается в качестве кандидата на изменения будущего по тем же причинам. И остаётся опять... Макс. Среди прочих ребят он выделяется яркой внешностью. Хорошо сложен, модно причёсан, одет с иголочки. Вальяжен, эгоистичен и до одури смел. Кажется, что за пределами школьного аттестата – мир распахнётся перед ним. Ему отсыпали вздохи почти все девчонки. Я вздохи не сыпала. Из чувства противоречия, противно было смотреть на всё это. Но внимание он всё-таки упорно привлекал. Отчего, по прошествии лет могу сделать вывод, что влюблённость была. Просто проявлялась она по-другому. Ему часто хотелось отвесить подзатыльник. Сказать, что он может больше. Ему бы делом заняться с такими данными, а не дурака валять.
Впрочем, в школе это оказалось бы бесполезно. А потом след затерялся. Не люблю возвращаться туда, где поставлена точка. Но вот... пришлось.

Пока я разглядывала карточку, изображение школьного зала по краям стало размываться. Ну вот, началось... Пошёл «эффект Алисы». Не знаю, откуда название взялось. То ли Алису из Зазеркалья имели в виду, то ли ещё что-то... Да и не важно это. Мне главное, что работает. Центр изображения тем временем стал объёмным, трёхмерным. Я расслабилась и позволила втянуть себя в водоворот знакомых событий. Гулкое эхо в зале от отбиваемого мяча, свистка Кирилла Петровича, голосов и топота ребят оповестило, что процесс завершён. Я в прошлом.

Открываю глаза, оглядываюсь. Для одноклассников я такая же, как была когда-то. Ничего особенного. Волосы затянутые в высокий хвост, футболка и чёрные спортивные штаны. Макс рядом.
- А чем будешь заниматься? – продолжаю когда-то начатый с ним разговор.
- Ничем!
- Так не бывает.

Потом вспоминаю, что за десять лет своей последующей жизни он действительно ничем толком не занимался и замолкаю. Отхожу в сторону. Смена хода.
В процессе игры стараюсь не пропускать команды физкультурника, но одновременно ищу новые аргументы, доступные для понимания Макса. Ведь жизнь, это ценность. И занимать её ничем – непозволительное расточительство.
Несколько раз за урок подбираю всевозможные примеры успеха и в процессе игры пытаюсь рассказывать, какой жизнь может быть волшебной и неповторимой, если ей правильно пользоваться. В ответ получаю надменные смешки. Но у меня же задание! Я должна пройти этот квест. И я не унимаюсь.
Очень скоро начинаю сердиться. Упрямый баран. Биоробот.
- Да как ты не понимаешь! – восклицаю я. - Чтоб получить другой результат, нужно поступить по-другому! И у тебя жизнь сложится иначе!
- А я не хочу другую! – осклабился он. – Я хочу свою.
- Но тогда она будет бестолковой и бессмысленной! Ты можешь лучше, ты можешь больше!
- А мне плевать. Я не буду ничего делать. Меня так устраивает.
Я открыла рот. Я хотела сказать, что это не смелость! Это глупость! И что жизнь свою в унитаз спускают только форменные идиоты. Но подавилась собственными словами. Меня осенило, что разговаривая с тем, кто меня не хочет слышать, я сама спускаю свою жизнь в унитаз. Я сама в данный момент нахожусь в состоянии невозможности попасть в нужное мне будущее. И из этого состояния надо выбираться.


Прозвенел звонок. Одноклассники высыпали в коридор. Я же нехотя плетусь за ними в раздевалку. Миссию я опять провалила. Можно ретироваться обратно в прошлое, но не хочется. Настроения там появляться никакого. Что толку? С очередным поражением? Лучше здесь прогуляюсь. Может смогу понять, как убедить Макса меня слушать?
Физкультура – последний урок. Зал на первом этаже. Через окно провожаю взглядом ватагу ребят. Апрельское солнце кого угодно может сделать счастливым. Тем более, школьных выпускников. Макс тоже там. Шутит, смеётся.
- А ты что здесь делаешь?
От неожиданности вздрагиваю, оборачиваюсь. В дверном проёме стоит Кирилл Петрович.
- Да, так... Дома делать нечего, - отвечаю я уклончиво.
Но всё же беру сумку с учебниками и выхожу.
- Ваши все ушли давно, - выпуская меня из раздевалки, говорит физкультурник. – Хорошо, что заглянул на всякий случай. А то бы запер тебя до завтра.
Я представляю эту ситуацию. Понимаю, что в этом случае, просто переместилась бы без вреда для здоровья в будущее, мой двойник параллельно материализуется бы дома и улыбаюсь.
- Нечего страшного, - говорю я.
- Нет, ну как так ничего. Я же за вас отвечаю.
Он скрывается в зале, чтоб повесить ключ от раздевалки в ключнице. А я продолжаю смотреть в окно. Торопиться мне по-прежнему некуда. Кирилл Петрович выходит, закрывает зал и окидывает меня удивлённым взглядом.
- Что с тобой? Ты сегодня сама не своя.
- Да так... Есть немного, - опять уклоняюсь я от ответа, рассчитывая, что он пройдёт мимо.
Но он не прошёл. Остановился рядом.
- Влюбилась что ли?

Я зыркнула на него, надеясь, что он отвалит. Но Кирилл Петрович истолковал мой взгляд по-своему.
- Знаешь что. В таком состоянии я тебя оставить не могу. Пойдём до дому провожу. Пойдём, пойдём. Не хватало ещё, чтоб с тобой по дороге что-то случилось.
Делать нечего. Поплелась за ним следом. В сущности, какая разница, где переживать своё поражение? Сейчас доведёт меня до дома, а там я в подъезде перемещусь, чтоб по дороге не шокировать никого своими метаморфозами. Я до сих пор не выяснила, как временное перемещение без помощи карточки со стороны выглядит. Мало ли...
Со школьного двора выходим молча. Будто не вместе.
- Тебе куда? – спрашивает он за калиткой.
Я неопределённо машу в сторону новостроек.
- Через парк.

Он кивает. И направляется туда. Я за ним. В парке поравнялись.
- О чём думаешь? – спросил он.
Я решила сказать правду. Терять-то нечего.
- О том, что время не линейно. О том, что оно зациклено. О том, что оно может возникать в жизни разными повторяющимися отрезками, а ты с ним ничего не может поделать.
- А... физика, - протянул он. – Да. Физика это... да. Она интересна. У меня жена когда-то физику преподавала.
Настала очередь удивляться мне. Насколько помню, Кирилл Петрович женат не был.
- И где она?
- Умерла. Погибла в аварии. Три года.
Я закусила губу. Вот те раз. Неудобно вышло. Это многое объясняет. Я никогда его не видела счастливым.
- Простите, - сказала я.
- Ничего. Пора бы к этому привыкнуть, а я до сих пор нахожусь во власти того отрезка времени... А хочешь, фокус покажу? – оживился он.
Наверное, хотел сменить тему. Я возражать не стала. Он достал из кармана куртки красный мячик. И бросил его в правую сторону. Я ожидала, что мячик ускачет по асфальту в кусты, но он просто растворился в воздухе. Я ждала, что будет дальше. Физкультурник вытянул левую руку и из воздуха поймал этот самый мячик, материализовавшийся с противоположной стороны.
- Ух ты! – удивилась я. – Как это получилось?
- Не знаю. Меня Алиса этому фокусу научила до того, как погибла. Она просто показала, как правильно дышать и о чём при этом думать. Рассказывала, что там какие-то поля или волны временные пересекаются. Я в этом ничего не понимаю. Она научную работу хотела по этому фокусу писать. Не успела... – и словно одёрнул себя. – Зато я вот теперь развлекаюсь.
- Забавно, - сказала я. А можете меня научить?
- Нет. Без точных научных данных это невозможно, - ответил он растерянно. - А я в этом не спец. У меня автоматически получается. Я не знаю, как это работает. Просто пользуюсь.
- А может, если изучите физику, то и понять сможете? А ещё сможете научную работу написать.
Я взглянула на него. Он выглядел настолько несчастным, что я сжалилась над ним. Теперь моя очередь исправлять ситуацию.
- Ну, хорошо. Давайте я тогда свой фокус покажу. Кирилл Петрович, вы позволите?
- Давай на ты. И просто Кирилл. Мы не в школе.
Я утвердительно кивнула. Всё-таки, если смотреть с моего настоящего возраста, он даже чуть младше меня. И взяла протянутый мячик.
Этот фокус я хорошо знала. Он чуть ли не первый, что изучает каждая ведьма. Я положила мячик на ладонь. Тот первое время лежал неподвижно. Потом задрожал и начал медленно подниматься вверх. Я подняла его высоко. Почти до вершин соседних берёз. Заставила изменить цвет с красного на жёлтый. А потом медленно опустила опять. И только за два метра до земли, перестала поддерживать его силой мысли, дав упасть в мою ладонь под весом собственной тяжести.
- Ух ты, - теперь настала очередь удивиться собеседнику. – Тоже какой-то закон физики? А что он доказывает?
- Он доказывает, что прошлое можно не только вспоминать, перепроживать. Но и изменять.
Кирилл долго вертел в руках пожелтевший мячик. Потом посмотрел на часы.
- А что, от смерти тоже можно спасти?
- Нет, - замотала я головой, понимая на что он намекает. – Это нельзя. Законы равновесия вселенной и всё такое. Но несколько минут изменить можно. Или часов. Смотря для чего. Иногда не слишком много и надо.
Собеседник всё также сжимал в руках жёлтый мячик.
- Мне много не надо. Пойдём.
- Куда?
- Здесь недалеко.


Мы пришли на остановку. Автобусы подходили и уходили. Люди, стоявшие рядом, уезжали, Приехавшие расходились. Всё как всегда. Я не понимала, чего мы ждём. Но не спрашивала.
В какой-то момент рядом с нами никого не осталось. И я хотела уточнить у учителя, что мы здесь делаем. Но он приложил палец к губам и я замолчала. Подъехал очередной автобус. Только это был какой-то странный. Красный ПАЗик. Такие давно не ходят. Чуть размытый, будто края у карточки показывающей спортзал. Я открыла рот. Но Кирилл быстро отдал мне свой рюкзак, не дав вставить слово.
- Подожди меня здесь. Я скоро.
Потом запрыгнул на подножку и уехал. Я успела только в проёме заметить худенькую брюнетку с короткой стрижкой, к которой он подошёл.

Ждать пришлось долго. После того, как странный автобус отъехал, жизнь вокруг опять закипела. Кто-то уезжал, кто-то приезжал. От делать нечего, в соседнем киоске покупала мороженное два раза, полистала старые журналы, стараясь не выпускать остановку из вида. Но физкультурника всё не было.
Темнело, зажглись фонари. Я уже думала, что пропустила Кирилла. Или он не совсем вернётся и собралась сама потихоньку исчезать отсюда, но тут заметила, что рядом со мной никого нет. И это не моя работа. А к остановке опять подходит ПАЗик с размытыми краями. Только не красный, а жёлтый. Из автобуса вышел Кирилл, и тут же обернулся назад. В проёме закрывающихся дверей автобуса я опять увидела худенькую брюнетку. Она поджала губы, вид у неё был слегка надменный, чем-то недовольный. Автобус уехал. И жизнь вокруг опять закипела. Я не стала его донимать сразу, подождала, когда подойдёт сам и спросила.

- И что это было?
За вынужденное время ожидания я хотела компенсацию в виде удовлетворённого любопытства.
- Да... Конечно, - рассеянно ответил Кирилл. – Пойдём, по дороге объясню. Я обещал тебя проводить.
И мы опять направились в парк.
Мы шли медленно. Нам обоим торопиться было некуда. Я ждала захватывающую историю. Физкультурник собирался с духом. Наконец он начал объяснять.
- С этой остановки три года назад, примерно в это же время отъехал автобус. На следующем перекрёстке в него врезался бензовоз. Пожар начался сразу...
Я вспомнила ту жуткую историю. Выживших не было. Так вот оно что...
- Там же была Алиса. Я в тот день ехал вместе с ней. Она поехала дальше, я вышел здесь. Потом жалел. Я даже не сказал, что люблю её. Она этого не любила, всегда сердилась на меня. Но в тот раз, это оказывается, было так важно... Однажды, когда я сидел на той остановке, подъехал призрак. Видимо, я как-то случайно замкнул время, по принципу фокуса с мячиком. Я зашёл. Только... с материальными предметами туда не войдёшь. Поэтому рюкзак я оставил у тебя. Первый раз я его бросил просто на скамейка. Потом забрал.
Я кивнула. Это да. В такие миражи есть вход только для тех предметов, что согреты теплом тела. А Кирилл продолжал.
- Я ехал внутри до того перекрёстка. Я видел, как умирают люди, видел Алису. Но ничем помочь не мог. А когда всё закончилось, я просто материализовал призрак снова, с той стороны, времени, чтоб он подъехал к своей последней остановке. Только до сегодняшнего дня автобус всегда был красным.
- И вы столько времени ездите на этом автобусе? Зачем?
- Я тогда не успел сказать, что люблю её. И всё это время боялся заговорить, не думал, что можно. Только смотрел на неё. Теперь сказал.
Кирилл потупился, стараясь унять волнение, стыдясь собственной слабости, переживая одновременно и момент победы, что смог исправить то, что считал исправить невозможно и то, что кто-то видит его таким.
Я сделала вид, что не вижу. Отвернулась, задумалась о своей непройденной миссии. Подождала, когда он придёт в себя.
- Как хорошо, что я тебя сегодня встретил, - наконец сказал он. - Я смог завершить то, что долго мучило меня.
Я вспомнила Макса и ответила.
- Да, я тоже рада. Несмотря на то, что не смогла завершить своё мучение.
- Я могу чем-нибудь помочь?
Я горько улыбнулась.
- Помочь нет. А вот скрасить, возможно, да.
Он взял мою кисть. Нежно прикоснулся к ней губами... Неожиданно. Хотя, почему бы и нет? Ведьмам это не запрещено.
Мы расстались ночью. Не оглядываясь и не прощаясь. После всего произошедшего мы больше не нужны друг другу. Я прекрасно знаю, кого он представлял в тот момент.


Будто немая петарда взорвалась в правом виске. Просыпаюсь. Как всегда не церемонятся. Понимаю где я, без энтузиазма натягиваю на лицо одеяло. Я готова ко всему. Миссию с Максом ведь так и не выполнила. Значит, придётся пройти её ещё раз. Только я больше не боюсь. Раз нужны новые слова, значит, я их найду. Спокойно жду привычную картинку, которая должна выпасть из калейдоскопа на внутреннем экране век. Возможные варианты миссий крутятся. Даже не фиксирую соотношение заполненных и пустых. Зачем? Если результат мне известен заранее. Щёлк, щёлк, щёлк... щёлк. С ленивым вздохом калейдоскоп замирает, выплюнув последнюю карточку. На ней пустота. Только неспешные сине-зелёные волны в 3D формате. Я наконец-то заслужила отдых.

Чёрт. С ними разговаривать бесполезно. Они как роботы. Это злит. Но на злости далеко не уедешь. Пока есть возможность задавать вопросы, надо это делать. Больше деталей задачи, больше шансов на победу. А то от этой миссии не избавиться никогда. Я сделала глубокий вдох. Расслабилась, выделила несколько смоделированных важных вопросов. Тут же откинула те, что основаны на эмоциях, они лишние. Ответы на них только будут мешать анализу. А мне надо быть бесстрастной. В беспристрастности успех мероприятия для любой ведьмы. Этому учила Карин. Но, похоже, я ещё не совсем овладела этой наукой. Поэтому из раза в раз набиваю одну и туже шишку.
Он обычно улыбался только краешками губ.
и посмотрела не собеседника
- Я должна отдать своё?
- Нет. Этот кусок себя надо копировать.
Чтоб сэкономить время, спускаюсь на кухню, варю кофе.
Под конец готова была психануть.
– брякнула я. –
Здесь протестуй, не протестуй – бесполезно. Либо выполняешь, либо умираешь. Третьего не дано. К этому тяжело привыкнуть. Но может, со временем...
Я изучаю психологию, историю, литературу, эзотерику. Где-то должен быть ответ на мой вопрос. Почему не работает? Где сбой программы? Это же так естественно, люди рождаются, чтоб развиваться.
Практика показывает, что иногда и двух столетий для апокалипсиса бывает достаточно. Было бы желание.
Не нужна она в первую очередь влюблённым парочкам, потому что им просто не до таких мелочей, как внутренние дрязги. У них эти дрязги и одновременная «лубофф» не отходя друг от друга. Также исключаются ребята из
ребятам с проявленными лидерскими качествами, ребята с проявленными индивидуальными качествами. Да, среди школьниклв ещё таких поискать, тем не менее они есть.
- Увидеть недостающий фрагмент в мышлении человеке.
- Что дальше?
- Вставить недостающий фрагмент в мышление человека.
- Зачем это нужно?
- Чтоб жизнь человека вышла из состояния зацикливания.
- Зачем?
- Он должен
- Откуда взять недостающий фрагмент для мышления человека?
- Он есть в тебе.
Иногда человеку нужна маленькая помощь, чтоб уйти из привычного сценария и найти любимое дело.
Ведьмы для того и существуют, чтоб эти пути-дорожки налаживать. А у меня пока не получается...
Только сначала человек сам должен захотеть раскрыться миру. В
Такой же биоробот, как и те что сверху. Разговор зашёл в тупик. Это бесполезно. Он издевается! И сама себя одёргиваю. Он просто не умеет мыслить, как человек.
Скоро прозвенит звонок и мы разойдёмся по домам.
Если я продолжу разговаривать с ним, я в будующее не попаду. Сейчас моя задача разорвать собственное повторяющееся события. Разорвать собственные повторяющееся мысли...
Да и учительницы у нас такой не было.
Но как с ним чем-то делиться, если он не готов воспринимать?
- Как интересно ты мыслишь...
- Никого нельзя заставить мыслить, если он сам этого не хочет... – в раздумье отвечала я.
- Никого нельзя заставить мыслить...
Физкультурник немного помолчал, потом добавил.
- А также никого нельзя заставить любить, заставить делать, заставить забыть. У меня жена три года назад погибла в автокатастрофе.

Мусор

Какими же смешными бывают люди. Занятно смотреть, как они пыжатся друг перед другом, раздувают щёки, выгибают грудь колесом. Ещё лучше, если при этом хмурят бровки и складывают ручки на груди в знак серьёзности отношения к происходящему, при этом старательно изображая из себя посредственность. Чем посредственней, тем лучше. Чем меньше индивидуальности, тем лучше. Чем меньше личного понимания происходящего – тем тоже лучше. А совсем хорошо, когда не могут сложить разрозненные кусочки одного целого, старательно отрицая видение реальности соседа. Серость и усреднённость – вот их девиз.
Они страсть как любят брюзжать, что всё плохо. Но ничего при этом не делать, чтоб стало хорошо. И никто не говорит, чтоб они сразу сделали всё хорошо в стране. Кто их туда пустит, уморы? Но великая Геката, неужели нельзя сделать так, чтоб стало хорошо, хотя бы вокруг них? Хотя бы не людям, хотя бы природе, пространству. Квартире, дому или дворику. Собственной семье. Мир не терпит сослагательных наклонений. Ах-если-бы. Да-ка-бы. Вечно это самое «бы» и «ло».
В мозгу мелькнуло двустишие и я его выпалила:
- Жило было «бы-д-ло», у него всё «бы-ло».

Мне понравилось. Потом надо ещё пару строчек сочинить со словами про «было-бы-ло», «наверное-бы», «когда-нибудь» и «всё-пропало». Подчёркивая их полный инфантилизм. Неспособность хоть что-то сделать. Иногда даже трахнуться. Даже форму глагола они используют инфинитивную. Инфинитив, как яркий показатель инфантилизма. Эта мысль мне понравилась. Я засмеялась. Ничего себе ассоциации бегают. Чем дальше, тем мудрёней. Не окосеть бы от счастья.

Впрочем, мне всё равно. Бес с этими людьми и их «облико-морале». У меня сегодня адски хорошее настроение. Я опять научилась любить. Чувство счастья пришло внезапно. И как обычно, «когда совсем не ждёшь». Это... просто... Это просто... Да, что ж такое. Это просто чувствовать! Но как же непросто это описать. Великие бы писатели или боги подобрали какие-нибудь эпитеты и слова такому моменту, но я не писатель. Мне хочется просто верещать как девчонке от избытка чувств и прыгать без причины. Танцевать голой под дождём со снегом, наслаждаться холодом, смеяться серому небу и кайфовать от частой смены погоды, а потом кататься на метле. Да-да, той самой, о какой вы подумали. Это состояние незабываемо! Это будоражит. Это пьянит уже с утра, хотя вечером ни к чему не прикладывалась, только прикасалась к обнажённому телу партнёра. В алкоголе не было необходимости, его в организме хватает. А если попробовать опрокинуть туда ещё немного, не почувствуешь от созданного естественного насыщения. Это всё равно, что пытаться растворить в густом растворе больше соли, чем может принять вода. Так что сейчас мне пить бесполезно, зато можно вволю потешиться над людьми.

Я захожу за туманную завесу. Это не моя реальность. Это просто реальность. Её просто не видят окружающие. А я просто вижу. Пространство достаточно широкое и здесь полно всякой всячины. Так, наверное, выглядит зона у Стругацких. Да что скрывать. Это и есть зона. Здесь много всего природного. Камни, растения, цветы, какие-то диковинные безделушки. Но есть и мусор. И ладно бы из других миров. Он хотя бы занятен и любопытен. Но очень часто здесь лежит общечеловеческий. Он раздражает. Свиньи. Гадят даже там, где не видят. Или нет. Наоборот. Гадят и сразу не видят, что нагадили. Как будто так и надо. А оно потом материализуется здесь, за завесой.

Надо почистить пространство. В пакет начинаю собирать пластиковые фантики, бутылки, упаковку. Куда бы всё это деть?
- Сменить картинку! – командую я.
Завеса начинает перемещать меня. Но изнутри я ничего не чувствую, даже травинка не шелохнулась. Будто в поезде. Просто вижу сменяющиеся кадры. Великая Геката, ещё два года назад для таких манипуляций мне капсула нужна была. И напарник. А сейчас и одна справляюсь. Это здорово, когда тебе никто не нужен. Если только для секса. Опять вспоминаю вечер, мурчу от удовольствия и на некоторое время отвлекаюсь. Когда спохватываюсь, за завесой уже лето. Вот ведь... прилетела. Тем не менее, продолжаю рассматривать картинки. Куда выкинуть мусор?
- Стоп! – останавливаю я понравившуюся реальность.

Реальность любопытна. Какие-то люди в шутовских или под древность костюмах слоняются, играют в сценках, создают видимость того, что есть через пару завес отсюда и без их участия. Косплей, наконец доходит до меня. Материальное отображение того, куда люди хотят попасть, но не могут. Ещё бы. Через завесу ходить не так-то просто. Проще всем нашить костюмов и договориться встретиться в одно и то же время, в одном и том же месте. Тоже, конечно, вариант. Не всем же через туманы шастать. Мало ли каких вирусов оттуда по незнанию принесут.
Мусор за собой сначала убирать научитесь, долбоящеры! Из чувства противоречия, от того, что подобные им засрали мой любимый участок реальности, начинаю доставать из пакета и выбрасывать под ноги им всякую шелуху. Заметят или нет? Кто-то замечал и отбрасывал ногой в сторону. Кто-то спотыкался, но так и не замечал. В таких я потом кидала маленькие камушки. Старалась попасть в открытые части рук и ног. Создавая видимость, будто с ветром и пылью прилетело. Не слишком сильно, зато больно. О разбросанном мусоре не слишком волновалась. После таких мероприятий ходят специальные бригады. Им упаковкой меньше, упаковкой больше. Да, понятно, что непорядочно с моей стороны. Но для них в самый раз. Что хотели, то заслужили.
- Развлекаешься? – спросила Карин, материализовываясь позади.
Похоже, я слишком увлеклась.
- О да! Кайфую!
- Влюблена?
Карин многое понимала с первого взгляда.
- О да, - замурчала я и обняла себя за плечи, но решила, что глупо выгляжу и опять расслабилась.
- Заметно... – улыбнулась она и показала на несчастных людишек. – А они-то чем виноваты?
- Не знаю. Может думать научатся.
- Может и научатся. Но только если сама будешь думать иначе, чем они. И поступать. У них нет иллюстрации нового мира. А у тебя есть. Ну так в чём они виноваты?
- Тем, что предпочитают жить в старом и не хотят ничего менять.
- Это их право, - сказала Карин. – Не забывай.
Возразить было нечего. Наставница продолжала наблюдать за ряженными.

- Что о них думаешь? – спросила она.
- Думаю, что они идиоты.
- Это да. Это у них не отнять. А ещё? Кого ты среди них видишь?
Я хмыкнула. Поняла, к чему она клонит. Публика, конечно разношёрстная, но кое-кого узнать можно.
- Вот этот, например, - указываю на самого долговязого, – Хеймдалль. Ходит, как цапля по болоту. Будто осторожничает. На самом деле слушает. Переходит от компании к компании, сам не зная зачем. Довольно странно понимать, что я знаю, зачем он это делает, а он сам не понимает этого.
- Хорошо. А ещё кого видишь?
Я огляделась.
- Вон Афина. Она воинственна и независима. И умна. Она восхищает. Она тоже не понимает, зачем она это она. Но, тем не менее, делает всё правильно. Поэтому завораживает. В движениях грация, сила. Но не сила Ареса, грубая и сокрушающая. А... созидающая. Очень женская. Хотя скажи ей это и получишь тумаков, не меньше, чем от Ареса. Иногда я ей завидую. Иногда мне хочется быть такой, как она.
- Сможешь, если захочешь, - расплывчато сказала Карин.
Я засмеялась.
- Нет, навряд ли. Каждый должен быть на своём месте. И заниматься своим делом. В этом смысл игры. Найти себя в этом безумном мире.
- И всё равно. У ведьм есть больше возможностей, чем у других людей. Они могут примерить на себя разные ипостаси.
- Посмотрим. Мне хотя бы в одной ипостаси как-то закрепиться надо.
- Вот-вот. Так что нечего людишкам нервы портить. Они тебе ещё понадобятся. И хоть и не видят тебя сейчас, подспудно ощущают, что что-то не так.
- Это подсознание, - отмахиваюсь я от предупреждения. – Они не умеют с ним работать.
- Пока нет. А когда научатся, на тебе отыграются.
Вот меньше всего мне сейчас хочется нотаций.
- Как твой напарник. Слышно о нём что-нибудь? – меняет она тему.
Я удивилась. С чего это она о нём вспомнила?
- Ничего. Вообще ничего. А потом как-то получилось, что он больше не нужен. Раньше казалось, что это навсегда. Но всё закончилось.
- Это хорошо. Это правильно. Всё всегда заканчивается. Это ещё один смысл игры. Уметь заканчивать.
- Или кончать! - опять засмеялась я.
А что. Меня ждёт вечер полный секса. Могу я просто порадоваться? Наставнице надоело бороться с моим хорошим настроением, и она продолжила.
- Когда заканчиваешь, главное не возвращаться.
- А когда кончаешь?
- Смотря насколько тебе нравится тот, с кем это делаешь. Иногда можно и вернуться. Но не увлекайся.
- Спасибо за разрешение.
- Ладно, давай дальше. Кого ещё видишь?
Я оглядела поляну.
- Больше пока никого, - серьёзно произнесла я. – Возможно кто-то есть дальше, но отсюда не видно. А здесь много людей смазанных. Они исполняют чужие роли и порой истинную шкуру от исполняемой роли отличить трудно.
- А ты попробуй.
- Вот этот, например, - указала я на одного из двух десятков проходивших мимо зевак. Они были без костюмов, просто зрители. – Он ведьмак. Притом сильный. Но отрицает сам себя. Он рассказывает всем, что есть только тот мир, который он видит, а тот что не видит, тот не существует и сам верит в собственные слова, в эту чушь. Выглядит при этом жалко. Словно волк, вырядившийся среди зайцев в заячью шкуру и всех убеждающих, что он заяц. А зайцы верят. И он верит. Всем хорошо. Всем безопасно.
- Как ты думаешь, признает он когда-нибудь в себе волка?
- Навряд ли. С зайцами ему слишком спокойно.
- А какой бог скрывается внутри него?
- Это невозможно выяснить. Он одет в две шкуры. Его можно будет рассмотреть, только когда хотя бы заячью снимет. А он не снимет. Скорее сдохнет. Даст себя загрызть зайцам. Но в том, что волк не признается. Он мусор для стаи волков. И для стаи зайцев тоже мусор.
- Жалкое зрелище?
- Ещё бы.
- Ну вот. Они и так жалки. А ты в них фантиками бросаешься. Нашла чем заняться. Запомни, ведьма или ведьмачка это не только та, что может больше. А ещё и та, что умеет понимать тех, кто не умеет понимать тебя. Ну и вести себя нужно уметь соответственно. А пока ты всего лишь девчонка. Хоть и способная.
- Что тоже неплохо.
- Но ты можешь больше, - одёрнула она.
Я вздохнула. Как же забодало это морализаторство, но она права. Хочешь быть ведьмой, надо соответствовать этому статусу. Иначе, тебя потом съест твоя же стая.
- Хорошо, я поняла, - протянула я и решила изобразить примерную ученицу. – Я больше так не буду.
Карин ухмыльнулась.
- Охотно верю.
И я поняла, что она не верит. Но в конце концов, я всё-таки имею право иногда быть собой. Иначе ничем не буду отличаться от волка с натянутой на морду заячьей шкуркой.

Наставница закрутила серую воронку и исчезла. Мне бы так научиться... Может когда-нибудь научусь. Потом я посмотрела на мешок с мусором. Чуть провертела реальность вправо, подождала пока рядом никого не будет и выкинула мешок из-за завесы в мусорный контейнер.
Материализовавшийся ниоткуда мусор, сам себя выбрасывающий на помойку. Забавное, наверное, зрелище. Я постаралась не думать, о чём думают люди, когда бросают в лесу пластик и упаковку. Что мусор сам себя соберёт вот так, и сам себя выбросит? Да, наверное, для них это происходит именно так. На самом деле за этим стоит невидимая для них работа других людей, там, куда они сами никогда не заглядывают.
Ладно. В любимом пространстве порядок навела. В мозгах тоже. Пора домой. Там дел не меряно. А вечером... Вечером опять будут прикосновения любимых рук, от которых уже сейчас внизу всё растаяло и даже чуть горит. Как хорошо, что есть тот, кого можно просто любить. Не притворяясь при этом зайцем.

Описание предметов

На равнодушном лакированном столе выстроилась в ряд посуда с родными напитками. Откинувшись в кресле качалке, я небрежно их наблюдаю, выбирая, с чем именно скоротать вечер. Тканевый плафон создаёт тусклый свет. Углы комнаты занял мрак, скрыл всё, что находится там. Как время скрывает память. Скрип полозьев качалки создаёт отрывистое биение сердца комнаты.
Меньше всего меня сегодня привлекала изящная чашечка с горячим фруктовым чаем и стоящим за ней полным пузатым чайничком. Пар ещё поднимался над фарфором и одаривал пространство искушающим в детстве ароматом, но в мои годы к такой нехитрой уловке прибегать бесполезно. Тогда я с удовольствием заедала чай конфетами и считала, что волшебней в жизни ничего нет. Но со временем поняла, что алкоголь превосходит чай в приятных ощущениях и до, и после употребления. А конфеты и с ним можно приятно совмещать.
Следующим на столе стоял высокий запотевший бокал пива. Пиво холодное. Сверху испарина слилась в несколько крупных капель и зазывно скатились вниз, показывая, как я буду опустошать эту ёмкость глоток за глотком. Я задержалась взглядом на густом золотом напитке, пышной белой призывной пене, озорных пузырьках и отвела взгляд. Нет. Сегодня я его пить не в настроении. Да и конфеты с ним плохо идут.
Следующим в роли сутенёра выступал округлый бокал красного вина на горделивой длинной ножке. Вот здесь, пожалуй, задуматься стоит. Вино было не красное, вопреки названию. Скорее чёрное-бардовое. Десертное. С густыми каплевидными дорожками на будущих обнажающихся стенках бокала, которые открываются единственному зрителю. Заманчиво... Вчера я его очень любила. Оно напомнило поездку в Коктебель в молодости. Но нет. Не сегодня. Сегодня я хочу другого.
Последней в ряду претендентов стояла скромная рюмка. Полная до краёв медового отлива коньяком. Напиток кризисов и сложных решений. Я представила, как он обжигает нёбо и горло, падает в желудок, а потом жаром разливается по венам, даря несколько минут расслабленного наслаждения. В этот момент важно, чтоб в комнату никто не входил и не создавал ненужные звуки. Я буду наслаждаться мерным покачиванием кресла и музыкой жидкого огня в стареющем теле. Финальным аккордом этой симфонии станет шоколадная конфета.

Взаимодействие

У него был свой чемоданчик. Точно такой же! Это настораживало. Что ему здесь нужно?
Он вальяжно сделал несколько шагов по комнате. Прислонился к стене и закурил. Здесь курить запрещено. Я хотел было сделать замечание, но осёкся. Я понял, что им... ему. Можно.
Я уставился в окно, делая вид, что мне его присутствие совсем не интересно. Но краем левого глаза стараясь не выпускать из вида. Одновременно, по правую сторону, контролировал наличие своего чемоданчика. Он лежал двух шагах от меня, и я уже пожалел о своей небрежности. Подтянуть его сейчас рывком? Нет. Этим я покажу неуверенность. В присутствии таких людей это грубейшая ошибка. И я, будто случайно переступая с ноги на ногу, приблизился на полшага к своему новому имуществу.
Вошедший наконец докурил, бросил сигарету на линолеум, прижал её чёрным ботинком и наконец заметил меня.
– Приветствую, – в тридцать четыре зуба улыбнулся он.
Улыбка холодная и пустая. Глаза стеклянные. Но тут они ожили. В них появилась огонь. Он увидел мою добычу. Я сделал ещё случайные полшага по направлению к чемоданчику.
– О! – протянул он. – Великолепная вещица. Не находите?
Он ждал. Я выдерживал паузу, лихорадочно соображая, что он имеет в виду.
– Нахожу.
– И откуда она у вас?
– От батюшки достался, – соврал я.
Незнакомец качнулся с пяток на носки, щёлкнул языком. Что, видимо, означало: да, понимаю. И тоже подошёл к окну. Теперь мы смотрели на тошнотворно неинтересный город вместе.
Я продолжал краем левого глаза исследовать его. Незнакомец держал чемоданчик перед собой двумя руками. И я заметил, что цепочка, приделанная к телу чемоданчика, поднимается у него по левому запястью и прячется под рукавом рубашки. Я вспомнил, как искал подходящий ключ, чтоб снять с трупа собственную добычу. Умно. А я вот... проигнорировал этот приём. С другой стороны. Откуда ему знать. Может я обладаю такой мощью, что мне нет необходимости постоянно таскать чемоданчик на себе пристёгнутым. Как ему. В моих глазах наши позиции выровнялись. Я вздохнул чуть свободнее. Рано.
– А чем занимался батюшка? – бесцветно спросил он.
Понятно. Проверят. Не конченный ли я идиот, что оставляю бесценные вещи без присмотра. Но я решил придерживаться в игре собственной первой версии. Осталось исполнить эту партию безупречно. Я взмолился коленкам, чтоб они не дрожали.

Зарисовка

Почему-то люди не любят ведьм. Каждый раз, когда представляюсь ведьмой, внутренне сжимаюсь в ожидании удара под дых камазовским подшипником. Это больно, но бывает редко. Почти отсутствует. Но если такой удар получать, внешне нужно оставаться безмятежно спокойной. Ведьмам это положено по статусу. Так что защиту лучше поставить заранее.
Самый эластичный сценарий при таком знакомстве – это когда собеседник стекленеет, хватает ртом воздух, потом сжимает гортань, а потом выуживает оттуда загадочный звук: эээ... – различного диапазона. В этом случае можно просто приподнять бровь и тема будет исчерпана. С такими людьми общаться скучно, но можно.
Следующий контингент – это фанатики. Они тут же начинают обращать в веру истинную. Прилипают, домогаются своим выпяченным единомыслием и единобожием во все реплики, до одушения распаляются, под конец брызгают флуоресцентной слюной, поджариваясь на внутреннем костре от безразличия ведьмы к собственной персоне. Я не собираюсь на таких обращать внимание. Знаю, как только выйду за дверь, они осыпятся гнилыми головешками. Так стоит ли общаться с трупом Буратино? Слушать, вернее, игнорировать их утомительно, но необходимо. Потому что если я перестану скрывать, кто я на самом деле, из мира опять исчезнет магия. А она только зародилась...
Иногда при обнаружении ведьмы без охраны инквизиции, люди начинают мониторить взглядом пол, исследуют квантовую пыль бесконечности, теребят сороножечьми пальчиками рук и путаются в нитках фраз. От таких я сразу ухожу. Незачем вносить диссонанс в их плинтусовое мировоззрение. Есть вероятность, что голова у них не выдержит напряжения и взорвётся, как поп-корн. А мне потом отвечать.
Очень мало людей, с которыми разговор клеится мозаикой. Когда из разноцветных кусочков двух разрозненных вселенных мы непринуждённо создаём новое полотно, а потом опять непринуждённо сворачиваем, и опять раскладываем по новой. Такие люди не чураются ведьм и одновременно сами являются виртуозными собеседниками. С ними диалог похож на элегантную дуэль ажурного производства. Жаль, что таких людей, а значит и возможности таких диалогов пока мало. Но ведьмы для того и существуют, чтобы их становилось больше.
Несколько сотен лет назад, из существующей доныне куцей вселенной, ведьм выгнали последними. Они не хотели уходить. За землёй, общим домом для всех надо следить. Во что люди без них превратили землю? Сейчас ведьмы возвращаются первыми. За ними идёт магия. Они её разведчики в мире людей. И к этому надо привыкать.

БЕЛЬТАЙН

Зажёгся огонь, земля задышала.
Так много костров ещё не бывало.
Инфекция многим закрыла границы.
Мистерия дома теперь зародится.

Возникнуть должно, что раньше дремало.
Под спудом чужих идей засыхало.
Мы семя поднимем, достанем из Тьмы.
Традиции Севера в этом сильны.

РАЗГОВОР СО ЩУКОЙ

Доколе будет длиться карантин?
Узнать ответ есть множество причин.
Охота уж в спортзал сходить,
К друзьям не плохо б в праздники свалить.

Доход мой хочет скоро прорасти.
Земля сил даст, и ветер по пути.
Но карантин нам стопорит дела.
Когда сойдёт инфекция сполна?

Так про кручину я свою гадала.
Но щука из колодца подсказала:

Опасность минет вас в двадцатых числах мая!
Поверить рыбе? Отнюдь. Вот доживём мы и узнаем.

ТРОЯН

Магия приходит в этот мир!
Да, для реалистов - сущий минус.
Из туманных стран, что вроде нет,
Цири принесла Коронавирус.

Он прошёл по рекам и морям.
Пересёк чужие небосклоны.
Шаг свершил чрез жертвенный костёр,
Чтоб достигнуть берег Авалона.

Поведёт он за собой сердца,
Не посмотрит на любое время года.
Будь идее верен до конца!
И послушает тебя природа.

Итак, задачка. В очередной раз оцениваю безумие своей идеи... Если реальная встреча обязательно ведёт к гибели одного из любовников, то сколько не обязательных или гипотетических гибелей должно пройти, чтоб они превратились, ну допустим, в обычный удар о лоб/затылок - здесь надо учитывать, с какой стороны исходит удар. Если снаружи, то человек сам этого желает и опыт ему засчитывается. Если изнутри, то он глубже уходит в небытие, т.е. отдаляется от результата.

Сегодня мне наконец приснилось, что эти два горемыки, пошли после многих попыток, навстречу друг другу. Цена вопроса - скорость. Если идти быстро, они друг для друга превратятся в пулю. Если идти медленно, то максимум - столкнутся лоб в лоб, как два слепых барана. Потрут лоб и наконец... познакомятся. Или нет. В зависимости от желания и ситуации.

Сколько нужно времени для положительного завершения истории? Примерно полгода. Сколько надо времени, чтоб разрушить вселенную? Примерно один день.

Исходя из этого, каждый день, который мы проживаем - важен. В каждый из дней надо потихоньку менять реальность. Хотя бы по крупнинке, по ползёрнышка, по половинке тени. Главное - не останавливаться. Иначе кто-то из любовников не выдержит напряжения и опять схлопнет свою створку. А допустить этого нельзя. Потому что в мире и так слишком много шума, хлопков и схлопываний. А когда хлопков становится слишком много - происходят войны с канонадами, очередями, взрывами и выстрелами. А Мать-Земля терпеть их не может. Ей надо отдохнуть от войн. И у каждого из нас есть возможность не допустить этого. И начинать работать надо "не когда-нибудь", а сейчас. Прямо сейчас не отходя от кассы. Куй железо и не думай, что машина с этим справится лучше. Машина может "постоять на стрёме". Но ковать своё будущее должен сам человек. И никак иначе. А иначе, надобность в человеке отпадёт в принципе. Представляете, если Земля задумается, зачем человечество носит лишние головы? Оно и без них прекрасно справляется. И сделает людей с... например, лампочками вместо головы. Или обыкновенной не раскрытой, хоть и большой поп-корненой. Гладкой и блестящей. Но бестолковой и бездушной. Люди-игрушки. Люди-пустышки. Люди-роботы. Если мы не научимся думать - такие люди смогут стать реальностью. А мне в такой реальности жить не интересно. Так что руки в ноги и вперёд. Я хочу в своей реальности увидеть драконов. А раз я хочу, значит я их получу. И точка.

***

Разговоры, разговоры, разговоры, разговоры ради чего? Ради выпячивания своего эго! Раздутых нефтедолларов. Ради пустых разговоров! Ради ничего!
А от меня вы, тем не менее, требуете, результат! Покажи, докажи, заработай! Куд-кудах, куд-кудах! Два петуха! Только перья летят в разные стороны, а яиц не несут. Только надраивают их себе до блеска!

И если вы, там человечки, можете ещё сбежать от бесполезного шума в другую гостиницу, то куда бежать мне?!!!! Я готова уже кричать SOS! Но кто откликнется?
Но знаете. Должна же быть справедливость, наконец. Иначе такая любовь не имеет результата и смысла. И ей тоже следует умереть.
Я без спрадедливости. Без чести и достоинства не хочу жить так же, так и без любви.
Ведь как мне любить, если моего возлюбленного вы сделали трупом! Иллюзией! И я бегу за ним сквозь года в толпе прохожих. Думаю, что со мной навсегда, но ты уходишь! Я без него жить не хочу. Мне без него жить незачем. Мне незачем жить без своих детей. А вот как вам жить без меня - решайте сами. Я больше не могу заниматься вашими проблемами. У меня своих достаточно.

***
Так вот, после того случая, я очень аккуратно отношусь к своим мозгам. Тот случай чуть не оставил в нём дырку. Поняла, что принцип Магии - нужно уметь пробиваться самому. Иначе это не магия. И знаете, похоже я этой магией на сегодняшний день сыта по горло. Порой кажется, что тот приятный аромат, что несёт с собой магия - это запах смерти. Так начищают и отдраивают напитанный формальдегидом труп. Который сам по себе ничего не может, за него все делают.
Зато он источает такой фимиан, такие бесплодные идеи! И чужие духи, и сирень, сегодня вот был ладан со сливками. Но господи, ничего этот аромат за собой не несёт! Я даже есть не могу при нём. Ну разве можно на одной чашечке молока протянуть весь день? А я уже четыре дня почти ничего не ем. Это не жизнь! Это СМЕРТЬ... !? Я попала в параллельную реальность смерти? И если я сейчас не начну вытаскивать своих близких оттуда, мы рискуем провалиться ещё дальше во времени. Кошмар. Уйти в одну точку! Кошмар! Я одна эту ношу не вытяну, я умру!
Мне очень нужна помощь. Я никогда её не просила. Я всегда предпочитала справляться сама. Но сегодня - это такое исключение из правил. Что я готова крикнуть помогите! Спасите моих детей! Мне нужны они оба! Я их обоих люблю! Я разрываюсь! Не заставляйте меня выбирать между ними! Я плачу! Я горю! Я таю! Я болею! Неужели вы не слышите мой крик!
Я хочу, что летали самолёты! Я хочу, чтоб ходили поезда! Я хочу любить! Любить вечно!
***
Скажу честно, да, когда нас не пустили учиться дальше, это было обидно. Зачем так делать?.. Разделять кого-то, выделять?
Я например, не могу это сделать. Это всё равно, что сказать выбирать между двумя детьми. Какого из них ты любишь больше? Мальчика или девочку? Выбирай. А второго мы убьём. Тебе даже ничего делать самой не придётся. Сами справимся. Помните тот рассказ, где Геральт и Истред из-за Йеннифер сцепились? И в результате, кому она досталась? Вот и я о том же...

Босая девушка с длинными волосами, почти как у Рапунцель, шла по дороге из Жёлтого кирпича. И несла вслух свякую чепуху.
«Наконец-то поняла, кто я. Я та самая несчастная богиня Венера, которая пишет из небытия письмо любовнику Аресу. Да-да. Это тот самый распутный парень, который спал с чужой женой. И рожал от неё такое такое потомство, что закачаешься! Не менее распутный Зевс смотрел на это сквозь пальцы, а Гефест взял и растащил любовников по разные стороны. Тем не менее, люди до сих пор помнят и слагают легенды об этих богах. Легенда о Геральте и Йеннифер из их числа. Теперь таких героев и людей не делают... запрещено! Потому что. Потому что... потому что. А почему? И кто сказал, что это правильно? Может какой-нибудь чиновничий зад? А мы поверили.
Ну и ладно. Как вы уже поняли, не соблюдаю я никакие законы, особенно морально-прикладного характера. Так что пойду во все тяжкие. И это. Не запрещено. А с последствиями как-нибудь разберусь. Потому что отменная стерва».
Алиса остановилась, посмотрела вокруг, повертелась в разные стороны, раздумывая куда идти. И продолжила нести околесицу.
«И с этого момента цикличной реакции вселенной, я похоже, я уже дошла до той степени безумия, когда радуешься любому твоему свободному слову, брошенному в мой адрес. Хоть от камня, хоть от гриба, хоть от кота».
«Знаешь, на что это похоже? – продолжила она общаться с невидимым собеседником. - Это похоже, будто я нахожусь под обстрелом. Но ни одна из пуль не попадает в цель. И я не знаю, как ты это делаешь. Или это делаю я? Вот это большой вопрос. В этот момент я похожа на чёрную дыру, куда ничто не попадает внутрь, но всё стремится от неё. Всё, что касается меня, даёт искажение и отскакивает вновь. Куда-нибудь. Наружу. А что этому гипотетическому чему-то во мне делать? Умирать? А оно мне надо? Люди любят жить. И я люблю жить. Но также люблю умирать. В умирании, знаешь ли, есть своя прелесть. Главное – не переусердствовать, а то и правда скопытиться можно. А зачем? Ради... тебя? Три раза ха-ха. Мне надоело умирать из-за любви. Из-за любви я хочу жить.
Так что сними шапочку мономаха и иллюзорную корону из вирусов. Эта гадость меня не тронет. Я уже, пардон, наумиралась уже.
Задолбал бегать от меня. Это не ведёт вообще ни к каким изменениям в жизни. Ни к положительным, ни к отрицательным. Вокруг только тупой вакуум, который ты сам, Шляпник и создаёшь. Забаррикадировался теперь вот в своём Иллюзорном Изумрудном городе. И не создаёшь ничего, только вакуум. Вакуум – определение. Тупой – действительность. Помнишь, когда-то два тупых королевства решили создать войну острого и тупого конца яйца. Помнишь? Как ты думаешь, кто из этих королевств оказалось острым? Ответ: ни одного. Оба тупые! Куд-кудах. Куд-кудах».
Она повертела кулаком у виска, будто повернула ручку невидимой шарманки или лотерейного барабана, чтоб перемешать шарики. И продолжила.
«Так что если спросишь, как вернуть «пространственно-временной континиум», как говорил доктор Эмметт Браун из «Назад в будущее», надо просто знать, каким будет это самое твоё будущее. Или представить себе. Или помечтать. А ты это не умеешь. Потому что, как бумеранг. Возвращаешься постоянно сам себе в голову! И никакая шишка тебя не остановит. Ну да. «Куд-кудах-то» важнее!!!
Итак. Давай вернёмся к началу. Да, мой домик улетел и не обещал вернуться. Крыша улетела туда же. Так что теперь мне решать, каким будет моё будущее.
Ответ: каким захочу. И всё зависит только от меня! А не от того, любят меня или нет.
Потому что я хочу жить! И ради этого уже несколько раз чуть не сдохла. Не сдохла и сейчас. И ты в моей жизни больше не играешь вообще никакой роли. Но достать из-под земли, я тебя всё-таки хочу. Так что здесь играет роль только моё желание. А твоё желание – не закон».

Ни для кого уже не секрет, что религии в том виде, в котором есть, уходят в прошлое. Все эти глупости про доброго и кажется слепого дедушку где-то там за облаками. Или одноглазого проказника в шляпе с посохом и с бородой. Или громовержца в "преисподнем", бегающим за бабами. Это всё, поверьте всё, исчезает и растворяется. И в то же время, остаётся...

Почему, спросите вы? Это отжило своё. Даёшь новую жизнь! Долой старых богов! Не разрушив старого, не построишь нового! Старая вроде бы истина. Верная. Но не совсем.

А вам самим не надоело разрушать? Вспомните, когда последний раз вы разрушали что-то старое и хорошо работающее, из-за чего вы это делали? Ну давайте, не стесняйтесь, вспоминайте. Я не святая. Я точно такая же, как вы. Сама эту школу проходила не раз. И шишек набила столько, что звёзды в небе обзавидовались.

И что, жить после этого разрушения становилось хуже или лучше? Конечно хуже! На ледяном ветру сидеть на осколках с голой жопой, поверьте занятие не из приятных. Поэтому я предпочитаю совмещать старое с новым. Это безопасней и продуктивней.

Но мы не договорили... Ну колитесь, из-за чего разрушали старое именно вы? Из-за глупого недоразумения или утверждения? Или из-за нежелания слышать и понимать? Из-за нежелания сочувствовать? Показать своё эго, желание владеть тем, что тебе не принадлежит. А самое главное - из-за неумения видеть другие возможности! Это наша общая беда.

Недавно обратилась с пустяковой просьбой к одному человеку. Нужно было позарез. В прямом смысле слова. Я ему доверилась. Бездумно, прямо так скажем. Ему ничего это не стоило! Посчитала, что если я к нему хорошо отношусь, то и он ко мне тоже. Да ни хрена подобного! Чем дело закончилось, рассказывать не буду. Расскажу только результат.

Семь разных людей помогли мне в разном месте и в разное время. Сделали на хорошем расположении ко мне то, чего я ждала от одного. Так нахрена мне теперь ждать? У МЕНЯ ВСЁ ЕСТЬ!

Начинаю анализировать. А что вообще хорошего я получала взамен от этого вроде бы как великолепного и незаменимого человека? Ответ: ничего. Вообще ничего. Пустота. Вакуум. Одни оплёвки и огрызки. А если он когда-то что-то и давал, то это так криво и косо работало, что приходилось выбрасывать или стирать. И при этом, как дурочке улыбаться. А как же. Ведь облагодетельствовали! Что-то подарили, чем-то поделились. Тем, что не нужно ни ему самому, ни мне. Мусором одним словом. А у вас есть такие люди? Что-то мне подсказывает, что есть.

Поэтому у меня встречное предложение. А давайте дружно класть на таких людей! Пусть катятся ко всем чертям с вершины их иллюзорных морально-нравственных устоев. Брякнуться со всего размаху головой об землю тоже иногда полезно. Полежат и встанут - молодцы. Не встанут, да и х*р с ними. Это не те люди, с которыми я хочу жить и работать дальше.

Ну так к чему веду... А ну да... Религия. Так вот. Из одного человека я сделала себе религию. А кто-то делает себе религию из бога. Кто-то из начальства. Кто-то из близких. Кто-то из фитнеса и красивого тела. И ради этой религии отказывает себе во всём. Буквально. Зачем?! Ради чего?! Ради боязни, что кто-то что-то скажет не так. Не похвалит. Не оценит. А вам нужна чужая оценка? А тогда что вы сами из себя представляете? Подумайте, может оно вам и не надо совсем.

Да и вообще, может хватит подчиняться чужим правилам? Может заглянете внутрь себя и найдёте силы сказать себе вслух то, чего вы сами хотите? О чём мечтаете? Ну и что, что мечта высока! Кто сказал, что она недостижима? Недостижима если не одним, то другим способом? У меня же получилось! Зачем упираться в одного человека, в одного бога, в одно государство, в одно начальство? Не хотят с вами по-хорошему, не надо идти "на таран". Это бесполезно. Они в любом случае окажутся сильнее. Найдите выход из положения третьим способом. Таким, где не ступала ещё нога человека. И поверьте, результат не заставит себя ждать. Мир откликнется! Надо только потом пройти цепочку испытаний и не отказаться от того, что заработал. Эти провокации не долгие. До трёх раз. Дальше не имеют право. Дальше ваше остаётся вашим навсегда.

И опять о религии. Для меня с этого момента единственная религия - это любовь к нашей планете. Именно она даёт нам воздух, чтоб дышать, воду, чтобы пить, продукты, чтобы есть, огонь, чтобы согреваться. И именно её хочу любить в первую очередь. И заботиться о ней. На своём уровне, исходя из своих маленьких сил. А там кто знает, может я вырасту, а может мои силы. Будущее не предопределено. И в этом вся прелесть. И отказываться от её красок в угоду какого-то там бога, который класть на меня хотел, я теперь не буду. Теперь я на него кладу большой и толстый. Ведь он этого достоин.

Алиса уселась на чёрный камень возле гадкой пещеры, в глубине которой ухал филин. Оттуда веяло сыростью, пахло плесенью и немножко фекалиями. Словом все радости жизни в одном флаконе. Но остановилась она здесь не потому, чтобы ей очень понравилось. Мрачноватенько, прямо так скажем. Но в принципе, какая разница, где отдыхать? Здесь ли, там ли. Там ли, здесь ли... Здесь ли, там ли. Здесь ли, там ли. Без разницы.
Не заметив, она перенеслась на несколько часов назад. В один из моментов она устала цепляться за всю утварь, что скопилась в доме и не была прибита к полу гвоздями. Картинка светопреставления напоминала апокалипсис именем «Федорено горе». Нет, правда, дают же торнадо всякие женские имена. Почему бы не дать название тому домашнему торнадо, что творилось внутри настоящего торнадо? Вроде это логично. Логичней некуда.
Она вывалилась из домика, когда тот кувыркался по земле, не забывая, правда опять приподниматься и опять парить в воздухе, как заведённый. Как она в этот момент себе шею не свернула, до сих пор не понимает. Алиса повертела головой в разные стороны. Странно, даже не хрустит. А ведь могла. По её собственным ощущениям, шея в момент падения развернулась на триста шестьдесят градусов. И ничего! Она полежала немножко на земле, посоображала умирать или нет. Потом решила, что не следует и просто села, поправила черепушку на место и пошла догонять убежавшее имущество.
Но это всё видимые светопреставления. Ощутимые. Но есть ещё и не ощутимые апокалипсисы. И один из них как раз вертелся в тот момент внутри неё самой, когда она вертелась в домике, который вертелся в торнадо.
- Апокалипсис внутри апокалипсиса, внутри апокалипсиса, - сказала Алиса вслух. - Бесконечная цепь отражений, уходящая в точку. Занятненько.
Потом она подняла палец вверх с видом знатока, набредшему на умную мысль.
- Ага. Осталось только дать название тому торнадо, что происходило внутри меня самой. Весёленький денёк в итоге получился.
Алиса закусила прядь длинных волос и рассмеялась. Смех получился мелкодисперсный и нервный. А глаза небось у неё сейчас стеклянные. Есть на нервной почке не хотелось. Только пить. Кто увидит – решит, не иначе сумасшедшая сидит. Впрочем, срать ей на тех, кто что-то думает не в её пользу. Алиса уже давно заметила, что может убивать взглядом, если захочет. Но вот досада. Ей этого не хотелось. А жаль. Из неё могла бы получиться первоклассная чёрная ведьма. При желании она могла бы здесь остаться. И жить. Но нет. Это не для неё. Ей надо найти этого чёртова Шляпника.
- Сука, - высказалась она насчёт него.
Потом погрозила кулаком в небо:
- Имей ввиду, это литературное слово! Обозначает самку собаки и ничего личного. А то, что ты не самец, я уже выяснила.
Она вытянула ноги. Ступни болели. Ходить босиком, даже по дороге из жёлтого кирпича – задача не из приятных. Нет-нет, но откуда ни возьмись в пятку вонзится острый камень. А за несколько часов ходьбы их набралось неимоверное множество. А сколько раз её больно хлестали близрастущие к дороге ветки! А такие, самые бойкие, живые, хлёсткие и ранящие.
Если оценивать себя со стороны, то можно сказать, что видок у неё тот ещё. Растрёпанный и жалкий, как у бомжихи. Да и хрен с ним. Она подтянула к себе свои золотые волосы и за неимение расчёчки, начала расчёсывать их пальцами. И при этом напевала:
- Как жизнь без весны — весна без листвы, листва без грозы, и гроза без молнии. Как годы скучны без права любви...
И сама себя одёрнула.
- Да сдалась тебе эта любовь. И без неё как-нибудь справлюсь. Ты лучше скажи, Шляпник, - вновь обратилась она к невидимому собеседнику, - ты же меня слышишь, правда?
Она подождала неслышимый ответ, удовлетворённо кивнула.
- Я так и думала. Но, продолжим разговор. А тебя пожирал когда-нибудь адский пёс? Некоторые называют его Фенрир, некоторые кличут Гарм, возможно Цербер. А я назову его... Тотошкой. Да, этот самый апокалипсис, который родился внутри меня. Он милый, особенно когда сворачивается калачиком возле ног. Но стоит распылить его, он проникает в меня через глотку и начинает бесчинствовать. Особенно занятно наблюдать, как он выгрызает мне внутренности, образовывая собственную уютную пещеру, всегда измазанной человеческой кровью. Моей кровью. Знаешь, а мне не жаль. Пусть берёт. У меня её много. Порой кажется, вскрою себе вены и затоплю этой кровью весь мир. Просто потому что хочу. Нет, я не злая. И не добрая. Просто любопытная. Ты же знаешь. Люблю совать свой длинный нос не в свои дела. Просто потому что. Без объяснения. А объяснять я тебе больше ничего не собираюсь. Тупой ты, как пробка. Салдофон лохматый. Но про Гарма я тебе так и быть ещё объясню. Вдруг пригодится. Когда он поселяется внутри, он начинает искать себе пространство. Он давит и выгрызает изнутри, засасывая твои внутренности, как спагетти, а потом выплёвывает, отпускает твои жилы и кишки, когда тебе надо хоть чуть-чуть вздохнуть. Потому что постоянно в клубке этой боли находиться нельзя. Не принято. Да и не возможно. Человеческое тело не предназначено для таких страданий, оно начинает умирать. Доводить хозяина до смерти, не в его интересах. Зачем? Это невыгодно. Придётся искать новое тело. А здесь всё чин-чинарём. И овцы целы и волки сыты. А когда меня подняло ураганом над землёй, я думала, что мне в очередной раз придёт конец. И я была готова. Но вспомнила, что я тебе ещё не высказала всё в лицо, что я о тебе думаю. И решила повременить с этим занятием. Интересно, который уже раз за день? Скажешь, какого хрена до сих пор жива. Отвечаю. Жизнь люблю, как ума лишённая. Да, это сволочную, жестокую и несправедливую, гадкую, злую. Но, люблю ведь! А значит, ещё не всё потеряно. По крайней мере, для меня.

Чем дольше работаешь ведьмой, тем больше тайн мир раскрывает тебе. Только надо не останавливаться ни перед чем. И ни перед кем. Первыми, как правило, в расход идут коллеги. Потом подруги и друзья. Потом... родственники. Вот единственно чем не смогла пожертвовать Чара, так это родственниками. Потому что не из тех, кто жертвует теми, о ком должна заботиться. А родственники от детей неотделимы, а детей она по определению бросить не может. Поэтому приходится тащить всю эту котомку с собой. Но оно того стоит. Так что и жалеть не о чем.
Надо просто потихоньку топать себе к чёрной башне. Зачем? Ради чего? Не знаешь. Только потому, что понимаешь, что тебе туда надо. Ну вот позарез. А повернёшь назад... Ну да, обретёшь свободу. Только вот жизни лишишься. Нет, не нормальной человеческой. Её то будет сколько надо. Завались. Тусклая, жёсткая, несправедливая, а временами откровенно горькая. И там не будет метаний, интересных решений, красивых выдумок и оживших сказок. Потому что это не принято. Даже исключено. Скучная, размеренная и предсказуемая жизнь... Нет. Только не туда. Только не обратно. Пусть в безрассудство и странности. Но не обратно.
И чем дольше Чара была верна этой идее, тем больше ей позволялось видеть. Если раньше Чара умела ходить только между Тенью и Светом, то потом научилась забредать в Тьму. А сейчас ей стали открываться двери в мир Иллюзий. Кто-то говорил, что Тьма и мир Иллюзий – это один и тот мир. Но Чара пока видела в них больше различий, чем сходств.
Мир Тьмы. Он, извините за тавтологию, тёмный. В нём идёшь, будто наощупь. Будто тебе выколи глаза и ориентироваться ты можешь только на слух, и тактильные ощущения. А мир Иллюзий – он прозрачный. Правда на тёмном фоне, но всё равно прозрачный. И очень холодный. Просто ледяной. Иногда ты даже ещё не знаешь, что забрёл в мир иллюзий. Но холод по ногам расставляет всё на свои места. Можно сразу ретироваться оттуда. Мир этот прямо скажем, не из приятных. Но если решился идти, следующим фактором прохождения завесы является запах. Запах трупов, формалина и мумифицирующих веществ. Иногда ладана. Не живые, никогда не меняющиеся запахи. Мёртвые запахи. Когда они тебе опостылят настолько, что уже сил нет, можешь быть точно уверенным, что ты на месте.
Зачем Чара туда ходила? Как всегда, по работе. В этом мире есть то, что надо вытаскивать на поверхность. И кто-то должен этим заниматься. А кому ещё этим заниматься, как ни ведьмам? Другие же не умеют. Надо только найти то, что достойно быть вынутом отсюда.
Чара шла тихо. Мир иллюзий не терпит суеты. Когда начинаешь суетиться, странные тени тут же разбредаются и рассыпаются. И ты их уже не поймаешь. Придётся ждать следующего раза, когда они успокоятся. Чара не любила делать что-то зря. И раз уж зашла сюда, надо чтоб в этом был толк. Поэтому старалась не пугать здешних обитателей. Странные формы перетекали одна в другую, но не были живыми. А ей хотелось найти что-то посущественней, чем простая тень. Тень слишком сложно воплотить в жизнь. Надо много энергии, а результат неизвестно какой будет. Может и не приживётся. Ей бы найти что-нибудь более... материальное. Впрочем, откуда в мире теней материя? Уже почти отчаявшись, найти, что хочется, она стала напевать песенку.
- Ланфрен-ланфра лан-тати-та...
Бесплотные тени стали расступаться в стороны, разбегаться. Но ведьму это уже не слишком волновало. Раз уж в этот раз пусто, то почему бы напоследок не повеселиться.
- Свети прощальная звезда...
К её удивлению из-за ближайшей тени-иллюзии послышалось в ответ:
- Любовь последняя чиста, лети в мой сад голубка...
Это было что-то новенькое.
Чара пошла на голос. Что там может петь? За теневой завесой в песочнице сидел маленький мальчик, лет пяти, и играл в куличики. Рядом с ним валялись машинки, лопаточки, пистолетики. И ракета.
Ведьма потихоньку прошла по периметру песочницы, стараясь понять, как такое может быть. Но раз может, значит может. И это надо принять, как факт.
- Ну и что ты тормозишь? – спросила она себе. – Хотела ведь нечто материальное в мире иллюзий, ну так получи. По запросу тебе всё и организовали. Но как?..
Мальчик насупился, перестал бить лопаткой по ведёрку и обернулся к ней.
- Чего ты там бормочешь? – серьёзно спросил он.
- Ты меня видишь?
- А как же. Как себя.
И опять отвернулся.
Чара села на край песочницы. И пригладила ребёнку волосы.
- А давно ты здесь?
- Давно.
- А сколько, если не секрет?
- Тыщу лет!
- Как интересно...
- Возможно да, а возможно и нет. А как тебя зовут?
- Чара.
- Странное имя, - рассудительно высказался малыш. – Цыганка что ли?
Ведьма хмыхнула.
- Нет. Почему ты так решил?
Мальчик отложил лопатку и ведёрко в сторону, раскинул руки и потряс несуществующей грудью.
- Вот почему.
Чара засмеялась.
- Да, это аргумент. Но не правильный. Я не цыганка.
- А почему тогда такое имя?
Чара задумась. Тысяча лет слишком большой срок. У мальчика просто может не хватить информации, чтоб воспринять сказанное ей правильно.
- Что молчишь? – спросил малыш.
- Думаю, поймёшь ли ты.
- А ты попробуй объчяснить.
- Ну ладно, - согласилась она.
А про себя подумала, я же ничего не теряю ведь, правда?
- Знаешь, есть такой писатель Терри Пратчетт.
- Знаю, - серьёзно сказал малыш.
- Хм... удивилась ведьма. – Откуда?
- Я всё знаю.
- Ну ладно, тогда хорошо. Это облегчит мне задачу. Ну так вот. У него в книгах волшебная материя меряется в чарах. Как в граммах. Или килограммах. Я не слишком разбираюсь, как вообще можно измерять такую материю...
- Ну и? – прервал её рассуждения малыш.
- Ну так вот. А чар – это самая маленькая единица материи. Поэтому я – Чара. Как не слишком большая магическая единица. Но всё-таки я есть. И это главное.
- Теперь понятно, - сказал мальчуган и снова принялся усердно запихивать песок в ведёрко.
Ведьма некоторое время наблюдала за ним.
- Слушай, а тебе не надоело здесь сидеть? Хочешь наверх, вреальный мир?
Мальчишка вскинул голову.
- А можно?
- Со мной – можно.
- А что мы там будем делать?
Чара задумалась.
- Не знаю. Вот правда, пока не знаю. Но если ты пойдёшь со мной, я тебя никогда не брошу. И всегда буду защищать. Согласен?
Малыш замер. Задумался. Потом протянул ручку. Положил её в ладонь ведьмы. Ручка была холодная. Практически ледяная. Понадобится много сил, чтоб отогреть её. Но Чара рассчитывала, что справится. Потому что этого малыша она здесь оставить не может.
- Я не знаю почему. Но я тебе верю.
И Чара изменила первоначальную формулировку. Не может быть брошен в этом холодном мире иллюзий ни один ребёнок. Они все нужны. Нужны там, на поверхности. Где тепло и весело. Где этим детям будет дана возможность развиться и быть счастливыми. Как ей. Да, по своему, со своими тараканами. Но быть. Жить. Радовать и радоваться. Ведь зачем тогда Мидгард, если в нём нет места для этого ребёнка? Это несправедливо. И не порядок. А с несправедливостью мириться Чара никогда не умела. И не хотела. Что выйдет из этой идеи, провести мальчишку через миры? Путь не близкий и сложный. Отвечать не только за себя, но и за того, кто рядом с тобой – на это нужны дополнительные силы. Но и оставить такое сокровище здесь, не выход. Это предательство, по отношению к нему. Даже не попробовать помочь... Даже думать об этом противно.
Да и в сущности, что она теряет? Ведь раз такие дети, нужны, значит, будут силы и вытащить их на поверхность. А ведьмы это могут. Как раз этим и занимаются. А раз уж назвался груздем, то как говорится, выбор не велик. И никакого другого движения, кроме как вперёд, здесь не предусмотрено.

Когда умирает любовь, рождается магия. Откуда я подцепила эту фразу? Что за глупость? Или не глупость? Кто помнит, когда хоронил последний раз свою любовь? Не в материальном плане, упаси. Это крайний вид безысходности. Это крайность доведённая до глупости. Или подлость доведённая до абсолюта? Да вообще существует куча всяких вариантов. Всех не перечесть. Ах этот абсолют... Всё или ничего. Так и никак иначе. Как сказал, а не по-другому. В результате выстраивается такая цепочка событий, что человека зажимает в них, будто в мышеловке. И он знает, что не надо туда соваться, на этот мифический кусочек сыра. Что не сладость бытия он принесёт, а гибель. И всё равно прёт. Потому что на таких прочных рельсах собственной умственной зажатости и на такой скорости личностного отсутствия, что сойти с проложенной дороги в ад... Ну никак одним словом. А потом происходит "ба-бах!" И не все выживают. Но, как уже сказала, это крайний вариант. Я предпочитаю щадящие.
Но хоронить любовь хотя бы в гипотетическом плане, тоже болезненное занятие, что уж тут скрывать. Но необходимое. Не таскать же с собой вонючий труп разложившихся отношений по собственной жизни. Идёшь с ним в обнимку, а он такой воняет... Так что в гроб, в гроб, в гроб, в гроб. А потом сразу на костёр для обеззараживания.
И всё-таки... Когда умирает любовь, что остаётся? Надежда? Пепел? Желание? Наверное, всё-таки желание. Желание жить дальше. Не смотря ни на что. И ни на кого. И это желание само по себе магия. Потому что может вытащить с того света хоть из рака, хоть из гангрены, хоть из коронавируса.
Но не только похороны любви завершаются таким нужным волшебством. Им завершаются также похороны чести и достоинства. Похороны дружбы. Похороны знаний. Или справедливости. Похороны... того что нельзя пощупать, но очень нужно. Без чего жить нельзя. Или скучно. Или незачем. Только у каждого это что-то своё. А вы сами знаете, без чего не можете жить вы? Просто потому что. Иначе жизнь теряет смысл.

А в это время за окном светило солнце... Но я всё равно слышала, как там шумел ночной ливень. Он будто шлейфом покрывал всё пространство. Его шуршанье сбегало по крыше, прыгало по отливам на окнах, падало по водосточной трубе, стекало широкой струёй в бассейн-бочку, веселилось в лужах. Адская пляска водной стихии над спящей землёй в тёмном воздухе.
Ночь забрала дождь с собой, как послушного пса на поводке.
Рассвет принёс влажную прохладу, тишину и успокоение.
Но я всё ещё слышу задор тысяч холодных капель, что мелькали в танце безумного сабельного сражения всю ночь...

Ночное небо. Незнакомые звёзды, ставшие уже почти родными. Но всё равно остававшиеся чужими. Тихо. Армия летучих обезьян стояла перед Изумрудным городом. Палатки, костры, лёгкая торжественность и драматизм момента. Всё как полагается. Наверное, надо было ходить между палаток и внушать подопечным уверенность в завтрашнем дне. Но девушке там было тесно. И душно. Среди тех, кому не полагалось думать по статусу, ей места не было. Верные друзья были заняты своими проблемами. У них свои армии и обязанности. А ей... Ей надо побыть одной.
Она поднялась на холм, откуда, хорошо был виден Изумрудный город. Зелёные башенки, зелёные самоцветы. Роскошь и неприступность. Гордость и самомнение. А внутри обман. Всё прозрачное и ненастоящее. Стекляшки. Иллюзии. Как и иллюзорен отсюда сам Шляпник. Он вроде есть, но его одновременно и нет. Она закрыла глаза и представила его. Рыжие спутанные волосы, безумные жёлтые глаза, невообразимые цветные одежды...
- Шляпник! – шёпотом позвала она в ночь. – Шляпник! Ты меня слышишь?
Ответом была тишина. С того момента, как она покорила Фиолетовую страну, голос Шляпника из черепной коробки пропал. Зато внутри её черепушки появилась связь между всеми феями. Это было удобно. А Шляпник. Ничего. Очень скоро она сможет наконец-то сама с ним встретиться. Посмотреть в глаза, заговорить. Увидеть улыбку или пренебрежение. И тогда всё встанет на свои места. Ей просто надо знать. Что это живёт внутри неё. Разобраться. А потом... А потом будут драконы.
Прозрачная Виллина появилась рядом с Алисой.
- Нельзя хотеть всего и сразу. Это невозможно. Нельзя пытаться совместить несовместимое. Это не реально. На всё одновременно сил не хватит. Если чего-то хочешь - выбирай. Но выбирай вдумчиво. Шляпник или драконы. Только надо сказать об этом громко. Так громко, насколько хватит сил твоего голоса.
Девушка не удивилась. Виллина была редкостной занудой. Но она давала дельные советы, поэтому приходилось мириться с её методом внедрения в собственные мысли.
- Без аппаратуры? – всё-таки не удержалась и язвительно уточнила Алиса.
- Конечно, - ответила фея, принявшая эту реплику за чистую монету. – Иначе волшебство не будет иметь силы. Но помни. Выбрав что-то одно, ты можешь навсегда закрыть путь для чего-то другого.
- Навсегда? – вымученная улыбка скривила губы и никак не хотела уходить. - Навсегда не бывает в принципе. Возможно, я закрою путь на несколько лет. Возможно на тысячу. Но это значит... Это всего лишь значит, что в какой-то другой жизни я встречу его. Да, не в этой. Или не встречу...
- Смотри на вещи трезво, - жёстко одёрнула Виллина. - Не в этой. И не в следующей. И скорее всего вообще ни в какой. Потому что он сам этого не хочет. Взамен этого ты приобретёшь драконов, которых так любишь. И уж они-то точно ответят тебе взаимностью. А на два этих взаимоисключающих желания может одновременно не хватить сил даже у Волшебной страны. Наша Волшебная страна рассыплется, уйдёт в небытие, превратится в пепел. Перестанет существовать. Да, ты хозяйка этой страны. Но разве умный хозяин так поступает?
- Но Шляпник так близко... – запнулась девушка. – Вот же – рукой подать.
- Ну и что он тебе даст? Подумай, что он для тебя сделал с того времени, как ты ребёнком пила с ним чай в саду?
Алиса вспомнила Красную и Белую королев. Саммайн и Бельтайн во плоти. Вспомнила Гарма и Тотошку. И то, как в реальном мире отправилась в путешествие, на которое когда-то рассчитывал её отец.
- Не совсем ребёнком, - возразила она.
- Всё равно. Это слишком мало для того, кто хоть каплю думает о тебе. А не только о себе. Тем более... – Виллина выдержала паузу и безжалостно добавила. – У него есть Арахна. И ему с ней хорошо.
Алиса внутренне сжалась, но вида, что ей больно не подала. А фея Жёлтой страны неумолимо продолжала.
- Он в её сетях. И выпутать его оттуда ты не сможешь. Смотри, какую паутину она сплела вокруг города. Сколько ты положишь своих и чужих воинов, чтоб порвать её и ради чего? Чтоб Шляпник опять при первой возможности сбежал туда, где его убаюкивает мнимая безопасность и льстивые жала?
- Может... ему нужна помощь, - слабо возразила Алиса.
- Не нужна. От Арахны избавиться довольно легко. Надо просто этого хотеть. А он не хочет. Ему и так удобно. Его и так всё устраивает.
- Я даже больше не слышу его...
- Это говорит о том, что паучиха очень хорошо стережёт свою добычу, которая, заметь, не сопротивляется. А если бы он сопротивлялся, у тебя на руках был бы совсем другой расклад. Уж тебе ли не знать, мисс Всезнайка и Непобедимый шахматист. Пойми уже, наконец, он призрак, который не желает с тобой разговаривать... И вот это всё... Оно тебе надо? - Виллина развела руками и прокомментировала. - Под неприступным городом стоит огромная армия, чтоб сразиться во имя несуществующей любви. Бред ради бреда и бредом погоняет.
Алиса молчала.
- Выбирай, - последний раз сказала Виллина и исчезла.
Алиса посмотрела на звёзды. Волосы, её длинные золотые волосы как никогда раньше стали её тяготить. Девушка поплелась среди бесчисленных палаток в свой шатёр. Стараясь не смотреть на тех, кому возможно завтра предстоит погибнуть. Пусть даже это и обезьяны. А Железный Дровосек? Как он смотрит на тех мастеров, что выудили его из небытия? А Страшила? Он очень привязался к своим деревянным солдатам. Даже странно смотреть, как большая игрушка играет в свои большие игрушки. И ему нравится это. Но он ради неё готов расстаться с тем, что ему дорого. А что она может сделать для тех, кто ей дорог? Стоит ли её безрассудное желание того, чтоб лишить внезапно обретённой радости и счастья своих друзей?

Просторный шатёр избавил Алису от необходимости сдержанно улыбаться обезьянам, раз уж приветливо не получается. Задёрнув полог, она скинула крылатый шлем, медленно расплела волосы. Голове стало просторней, но зато теперь золотые локоны будут бесконечно мешаться. Но всё-таки, голове легче. А значит, так сейчас правильней.
Девушка подошла к письменному столу. На нём горела лампа, по краям шатра стояли шесть светильников. Отчего создавалось впечатление, что она в чреве шестилапого. Алиса отбросила эти мысли. Сейчас не до аллюзий...
Виллина права. Жертвовать достижениями друзей ради своей собственной мечты, тем более иллюзорной – верх глупости. Что же делать?
- Бастинда! – позвала она. – Бастинда!
Волшебница Фиолетовой страны появилась крайне недовольной.
- Ты меня вытащила из тёплой песочной ванны! – высказалась она, запахивая фиолетовый махровый халат.
- Извини. Но мне надо срочно. А кроме тебя никто не справится.
Лесть Бастинде пришлась по вкусу и она смягчилась.
- Ну ладно, что у тебя там... – вальяжно разрешила она.
- Как можно отменить сражение?
Бастинда, решившая пригубить красного вина, поперхнулась.
- Сейчас? – на всякий случай уточнила она.
- Да, сейчас. Я поняла, что не хочу сражаться. Ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю. Вообще не хочу. Пусть остаётся всё так, как есть.
- Ну это ты, милочка, загнула.
Фея Фиолетовой страны откинулась в кресло, закинула ногу на ногу и продолжила смаковать вино. Алиса подождала, пока та сделает несколько глотков и уточнила.
- Ну так как всё можно отменить?
Бастинда прищурилась, в раздражении поставила бокал на стол.
- Знаешь, что, милочка... Глупые вопросы сводят на нет послевкусие от хорошего вина. Так что, чтоб не переводить изумительный продукт, отвечаю. Уже никак. С того момента, как ты собрала армию, это невозможно. Любой меч, вынутый из ножен должен напиться крови. Хотя бы гипотетической.
Сухонькая сморщенная волшебница развела руками и театрально поклонилась. В кресле при махровом халате движение выглядело несколько скованным, но посыл был ясен. Ловить из этой идеи нечего.
- Но будущее не предопределено! – возразила Алиса.
- Не в этом случае. Слишком далеко всё зашло.
- Что же делать?
- Сражаться.
- За что?
- За то, что любишь.
- Без взаимности?
- Ты этого хотела.
- Я не этого хотела. Глупо всё получается.
- Ну что же делать. Как говорится, бойся своих желаний, они сбываются.
- А теперь я хочу всё отменить.
- Нет, нет, нет, нет... Такие большие дела так не делаются. Смотри. Ты заказывала битву?
- Когда-то заказывала.
- Хотела спасти своего Шляпника?
- Хотела.
- Ну, допустим, недра Волшебной страны услышали твой посыл и предоставили тебе друзей и армию для этой цели.
- А Волшебной стране это зачем?
- Понимаешь... Любой стране нужно развитие. Наша Волшебная стране не исключение. Каким это образом будет происходить, для неё не важно. Здесь дело людское, какой метод они выбрали. Какой выбрали, для той цели и найдётся всё необходимое. Но если это необходимое нашлось, будь любезен выполнить то, ради чего всё это затевалось. Сражение, значит сражение. Лубофф, значит лубофф.
- А если это уже не нужно?
- Значит ты фиговый стратег. И такой же фиговый распорядитель ресурсов.
- Ну и что?
- А то. Что если сейчас уйдёшь без сражения, ты потеряешь всё! Доверие, друзей, армию. Абсолютно всё. Потому что Волшебная страна от тебя отвернётся. Потому что либо ты делаешь, что заявил, либо ты не интересен в принципе никому. Здесь все собрались для чего? Для сражения. Какого? По большому счёту для того, чтоб победить Арахну. Кто-то пришёл, за славой, кто-то за подвигами, а кто-то чтоб с доблестью погибнуть, если получится. Да-да есть и такие, ты не сомневайся. Ну и гипотетически спасти, пардон, Шляпника. Уж не знаю, что ты в нём нашла, но знаешь ли, лубофф зла, я это понимаю...
Алиса пропустила это мимо ушей. А Бастинда продолжила.
- Но Шляпник – это всего лишь призовой фонд, так сказать. А главный враг здесь не он...
- А Арахна... – поняла Алиса.
- Абсолютно верно. Только она теперь сдерживает развитие. Она оставляет всё так, как оно есть без изменений. А изменения ты сама видишь, нужны. Они витают в воздухе и жители на них очень надеются. И теперь ты мне заявляешь, что хочешь сделать тоже самое, что и Арахна. Оставить всё как есть.
- Получается, моя мечта о Шляпнике – это просто пешка в многоходовке мироздания?
- Абсолютно верно.
- Так что же делать? Как выйти из этой заварушки с минимальными потерями?
- Мне пока сложно сказать. Думать надо.
- А времени на раздумья почти нет... Ночь на середине. С рассветом начнётся наступление. Как же всё сложно...
- Понимаешь.... - примирительно сказала Бастинда. - Порой наши желания так запутаны, что распутать их можно только разрубив Гордиев узел. Изумрудный город как раз и есть этот узел. Значит, его надо разрубить.
- Но как при этом избежать потерь?
Бастинда встала, медленно подошла к Алисе и больно ткнула сухим длинным пальцем ей в лоб.
- Думай. Всё начинается отсюда. Ты не глупая девочка. Должна придумать, как распутать ту кашу, которую сама же и заварила. А я, похоже, больше ничем помочь не могу. Поэтому испаряюсь.
И она исчезла, прихватив с собой облюбованную бутылку вина.
Алиса села в освободившееся кресло и уставилась на разложенные на столе карты и схемы сражения. Ни один из вариантов ей не нравился. Надо начинать рассуждения сначала.
- Нельзя получить желаемое, не отдав ничего взамен, - сказала она вслух. - За всё надо платить.
Но платить чужими жизнями она не согласна. Что она может отдать взамен? Опять же, взамен на что? Шляпник или драконы? Алиса помотала головой. Это она пока решить не может. Этот вопрос она рассмотрит позже. Сейчас важно найти то, что может положить конец войне, не дав ей начаться. Что убережёт от ненужных жертв. Что это? Что-то, что есть в ней самой. То, что ей принадлежат. И только ей.
Алиса посмотрела на себя в зеркало.
- А чем можешь расплатиться ты? – спросила она себя. - Мозгами, как Страшила?
И опять помотала головой. Нет, это не прокатит. С мозгами у неё не здорово и она сама это знает. Поэтому сей сомнительный элемент декора, навряд ли Волшебный мир воспримет, как достойную плату за чудо.
- Сердцем, как Дровосек?
Опять нет. Если без мозгов хотя бы чисто гипотетически можно жить, то без сердца никак.
- Храбростью, как Лев?
Да какая у неё, к чёрту храбрость? Сбацать великое сражение она и то не смогла. Сейчас вот сидит и думает, как повернуть всё вспять. Реку вспять... На это нужна плотина...
Алиса ходила по шатру из сторону в сторону. То останавливаясь, то смотря в зеркало, будто ища ответ там. То опять начиная отмерять шагами ковёр под пологом. Длинные волосы совсем расплелись и волочились за ней из стороны в сторону. Жертва, жертва, жертва. Что можно пожертвовать? Как разрубить узел?
В раздумьях она начала наматывать на палец локон золотых волос и тут остановилась.
- Ну конечно! Это достойная плата за нужное будущее.
Ночь уходила за горизонт. Противоположный от неё край наливался пунцовым цветом. Эос расправляла крылья нового дня. А Алисе предстояло расправить крылья собственной мечты.
Выходя из шатра, навстречу неумолимому рассвету, она сделала несколько ходов фигурами обоих армий на шахматной доске. Отодвинулась немного, посмотрела на результат и осталась довольна.
- Шах и мат. И будь, что будет.
Белая королева лежала на боку и тихонько покачивалась из стороны в сторону.

«Рыжий Смерть, Чёрная Жизнь» или «Когда-нибудь мы поменяемся местами...»

Я уходил умирать. Я об этом знал. И люди об этом знали тоже. Поэтому не было ни лишних слёз, ни лишних прощаний. Всё так, как оно должно быть. Это закон Матери-природы и не нам его менять. Я прожил длинную жизнь. Я видел всё, что только может увидеть кот. Я, как и полагается, несколько раз умирал. И выживал, потому что у нас девять жизней. Примерно по жизни на год. Если расходовать правильно, надолго хватит. Моих жизней хватило на десять лет. И я был этим доволен. И даже горд. Другим не достаётся даже этого.
Только маленькая девочка не хотела, чтобы я уходил. Ребёнок привязался ко мне, лечил до последнего, даже когда уже стало ясно, что ничего не поможет. Чтоб оградить её от тяжёлого зрелища, взрослые отнесли меня в дальний угол участка, куда она никогда не заходила, потому что там ничего интересного для неё не было. И всё равно она обо мне вспомнила через месяц.
- А где наш Том? – спросила она, разглядывая холодный октябрьский дождь за окном. – Его давно не было.
Когда ей начали объяснять что-то абстрактное, обезличенное и ненужное, она всё поняла и заплакала. Успокоилась, только когда ей сказали, что мне хорошо (и это действительно так) и сказали, что весной обязательно в её дом придёт маленький котёнок и ему надо выбрать имя. Выбирать пришлось недолго.
- Я назову его Кешей! – твёрдо сказала она, поджала губы и вытерла слёзы.
И тогда я понял, что моя жизнь здесь прожита не зря. И полностью.

***
Смерть был рыжим. Чёрные глазницы на рыжем фоне, рыжие одеяния, рыжая коса, наточенная до зеркального блеска и звука натянутой тонкой лески.
- Почему ты рыжий? – удивился я.
- ИНОГДА ВСЁ ДОЛЖНО МЕНЯТЬСЯ ЦВЕТАМИ...
- Или местами...
И в самом деле... почему Смерть обязательно должен быть чёрным? По-моему ему очень идёт рыжий, как и мне.

***
Смерть шёл за мной по пятам. Я его чувствовал и старался ускользнуть. Я прятался от него под ветками кустов и лопухами. В ямках и под коробками. В углах и расщелинах. Пока удавалось это легко, потому что я маленький. Очень маленький. Но сил у меня становилось всё меньше. Я несколько дней не ел. Я ослаб. Я прятался от собак и убегал от велосипедов. Я хотел пить, есть и жить. Очень хотел жить. А кто этого не хочет?!
Но жизнь она такая... За неё нужно бороться. И я боролся. Насколько хватало возможностей. Даже таких маленьких, как мои. Но Рыжий Смерть был всё ближе. Он подстерегал меня случайным несчастьем, несуразной зубастой встречей, мчащимся грузовиком по асфальту, равнодушием окружающих. Но я всё равно ускользал от него. Надолго ли?.. Раз за разом моих сил становилось меньше, а Его возможностей всё больше. Под конец я уже не понимал ни куда иду, ни зачем, ни почему, ни будет ли этому счастливый конец. Вперёд гнала только тоскливая мысль: уйти от этого Рыжего Смерти. Уйти, во что бы то ни стало. Не смотря ни на что. И в тот момент, когда я уже готов был свалиться без сил, меня подобрала маленькая девочка. Она подхватила меня в ладошки, подняла с земли, обняла, засмеялась и закричала:
- К нам пришёл Кеша! К нам пришёл Кеша!
И такому крику счастья никто сопротивляться не смог. Взрослые переглянусь, и не смогли ничего сделать, ничего возразить. Я увидел, что Рыжий Смерть отходит в сторону, уступая дорогу Чёрной Жизни, потому что понял, что меня уже не догнать. Он признал своё поражение. Потому что жажда жизни крохотного существа встретилась с жаждой встречи маленькой девочки.
- КОГДА-НИБУДЬ, МЫ ПОМЕНЯЕМСЯ МЕСТАМИ... – сказал Смерть.
- Но это ещё не скоро, - ответил я и довольно ухмыльнулся.
У меня впереди девять жизней. И я проживу их все. По полной.

Солнечные лучи золотили шпили и зелёные башенки. Прохладный воздух разграничивал пространство ушедшего и нового дня. Чистое небо. Если не считать огромной серебряной паутины, оплетшёй город и расходящейся в разные стороны, как провода, не требующие столбов. Внутри города то тут, то там мелькала огромная многоногая тень. Арахна... Торопится. Делает последние приготовления. Нет. Алиса не даст ей шанс вцепиться хоть в кого-то жвалами. Хватит с неё и одной добычи, одного города.
Позади неё армия летучих обезьян. По правую руку Железный Дровосек с мастерами и боевыми орудиями. По левую Страшила, деревянные солдаты и палисандровые генералы.
- А где твоя волшебная шапка? – спросил Страшила.
- А это... – рассеянно ответила девушка. – Она не понадобится.
- Но как ты будешь управлять летучими обезьянами? – возразил Железный Дровосек.
- Я не буду ими управлять. Я буду управлять собой, - и громче добавила. - Мы не будем наступать! Бой не понадобится.
Друзья молчали. Ни возразить, ни удивиться они просто не могли. Слишком неожиданным стало это заявление. В гробовой тишине Алиса продолжила.
- Мы решим проблему другим способом.
Алиса вышла вперёд, на середину холма. Ножницы, остриё которых она зажимала в ладони, а ручки прятала под рукавом с момента выхода из шатра, блеснули в руке. Девушка стала обрезать волосы. Сделать это оказалось не просто. Слишком густыми они были. Приходилось резать кусками, клоками. Локон за локоном падали к её ногам, но работы всё ещё оставалось много.
Страшила сначала молча смотрел на её действия, потом подошёл помочь. Но слишком мягкие руки не дали ничего толком сделать. Тогда к Алисе также молча подошёл Железный Дровосек и помог завершить начатое.
Когда последняя длинная прядь перестала тяготить голову, девушка взяла остриженные волосы в охапку и громко... очень громко сказала:
- Драконы! Я хочу оживить драконов!
Земля глухо откликнулась и задрожала, будто просыпаясь. Но почти сразу дрожь прекратилась и девушка боясь, как бы Волшебная страна не передумала, крикнула что есть мочи:
- Я хочу, чтоб драконы жили!
Эхо её сильного голоса разнеслось по всему пространству, прокалилось по равнине, оттолкнулось от стены, застряло в изумрудных башенках.
- Но Шляпник, - удивился Страшила.
Алиса была беспристрастна.
- Шляпник... Что Шляпник. Он сам выбирает свою судьбу. У него ещё есть время уйти из города. А нет, значит, нет.

Затихшая вроде земля задрожала с новой силой. Гул нарастал, будто они стояли на космодроме, а ракета вот-вот должна была взмыть в воздух. Алиса бросила волосы на землю, и земля впитала их через какие-то свои муравьиные тропки, кротовые норы, жилища дождевых червей. А потом... А потом почва вокруг неприступной стены Изумрудного города начала трескаться. Появились провалы, пыль и шум обвалов, грохот рушащихся зданий. Арахна металась по городу. Её стройные, гладко выстроенные сети рвались. Тонкие нити не в состоянии были удержать город на поверхности, если земля уходила из-под её восьми ног.
Когда провалы опоясали город, из под земли вырвались длинные золотые волосы. Они будто живыми тонкими многочисленными щупальцами обхватили стены и строения, окончательно порвали серебрянную сеть Арахны и потащили город вниз, в преисподнюю. Если конечно она была, у Волшебной страны. Паучиха металась в пустом в городе. Почти пустом... Где-то там был и Шляпник.
С грохотом и пылью Изумрудный город ушёл под землю. Скрылся, будто его и не было. На его месте зиял огромный котлован. Яма. Только теперь Алиса обратила внимание, что солнце поднялось достаточно высоко. Но дело ещё не доделано. Надо ждать...

Встреча состоялась в темноте. Одна-единственная. Дозволенная. И Алиса знала это. И Шляпник это знал. Так же знал, что она хотела от этой встречи взять всё. Но Шляпник не хотел. Ни всего, ни встречи. Так... Пошёл на малюсенький риск. Больше чтоб разнообразить своё информационное меню, чем удовлетворить жажду общения собеседника. Тем более, какой-то там Алисы... Но что скрывать, у Арахны не слишком разбежишься в предпочтениях. Либо чёрное, либо белое. Третьего не дано. И такое меню рано или поздно наскучивает. Какие там пятьдесят оттенков серого. У Арахны такого цвета вообще не предусмотрено. Так что даже мало интересная блёклая Алиса представляла хоть какое-то разнообразие. Но и только. Разнообразие – это не жизнь. Это лишь примитивная специя. Всего лишь специя из чьей-то баночки... А жизнь она одна. Чёрно-белая.
Но... прочь, прочь, прочь суждения. И рассуждения. Ему сейчас надо быть собранным, благородным, немногословным и небанальным. Несмотря на собственную чёрно-белость. Ради этого шаблона Шляпник специально даже оделся в чёрное. Белые помыслы в доспехах чёрной одежды. Это... Это оригинально. Как-никак. Или никак? Совсем никак...
От разбалансировки мыслей в непозволительную серую сторону его увёл шорох.
- Что ты хочешь? – высокомерно спросил он и приподнял рыжую бровь, когда настырная блондинка показалась из-за белой колонны.
- Тебя.
Шляпник насупился.
- Меня? Меня нельзя никак. Я только свой.
- А разве это важно? Ты можешь быть свой и иногда чуть-чуть. Совсем чуть-чуть мой. Я большего не прошу. Мне больше не надо. Ты слишком большой, чтоб впитать тебя.
- Чуть-чуть... А я больше и не дам. Вообще ничего не дам.
Алиса замерла. Вздохнула. Выдохнула. Отвернулась. Ещё вздохнула. И спросила. Голос вроде как сдавлен. Но не слишком. Нельзя сказать наверняка. Пациент скорее жив, чем мёртв.
- Меня предупреждали... Но почему?
Она повернулась снова.
- Иначе Арахне покажется мало. Она хочет меня всего.
- Но почему для неё ты весь? Почему ты не распоряжаешься собой?
- Я распоряжаюсь.
- В тех пределах, что она велит? Почему никому не можешь дать ни кусочка?
Шляпник не нашёлся, что ответить. Пространство как-то сразу сузилось. Перестало быть хоть каким-то. Скорее совсем никаким. И в нём было тесно. Но признавать это Шляпник не желал. Он же... хозяин положения. Он же...
- Кукареку! – наконец нашёлся он. - Ты бредишь. Ты не в своём уме! Ты сошла с ума!
- Да. И по-моему это тебя никогда не пугало и не останавливало. И сумасшедшие всех умнее... Неужели не помнишь?
Несуразный мужчина закрыл глаза и затряс головой, отчего шляпа чуть не свалилась.
- Нет, нет, нет и нет. Этого не было!
- Было! Ты был другим! Ты был интересней! Ты был лучше! Ты был смелее! И был свободен! И умел танцевать жига-дрыгу! Ну же, вспоминай!
Шляпник продолжал трясти головой с закрытыми глазами, а теперь закрыл ещё и уши.
- Я не хочу этого слышать. Это неправда! Этого не было.
- Но как же... А страна Чудес, помнишь?..
Алиса подошла к нему близко-близко. Поправила шляпу, отодвинула волосы.
- Неужели не помнишь?..
Шляпник открыл уши и открыл жёлтые глаза. И уставился на девушку.
- Нет. Не было ни тебя, ни того, о чём ты говоришь, ни меня. Ничего этого не было!!!
Его крик разодрал темноту в клочья, как и душу. А может и не было этого крика? Может быть одна сухая фраза: «Больше ничего не будет». И этого хватило, чтобы мир разбился на множество маленьких осколков и кусочков, которые было больше не склеить. Никому и никогда. Никогда. И никому. Есть в любых общениях точка невозврата. И она была пройдена. Настаивать бесполезно. Выбор сделан. А что она хотела? Страны Чудес больше нет. А в Волшебной стране чудеса не предусмотрены. Только в обмен на что-то. Но как показывает практика, даже этого обмена может не хватить. Потому что чёрно-белый человек Арахны, не умеет ценить, что ему даётся. Он всегда только протягивает руку и требовательно говорит: «Дай!» И никогда: «Возьми, это для тебя». Впрочем. И противоположный вариант стопроцентной отдачи без возможности получить откуп, тоже уродлив. И тоже чёрно-бел.
Само Время, в своём чёрном одеянии, где-то далеко и в тоже время близко, повернул стрелки часов вспять.
- Больше эти отношения не возобновятся... – проговорил Время бесстрастно и принялся ждать их смерти.
Потому что если что-то не живёт, оно умирает. Пройдя все пятьдесят оттенков смерти. Событийной, умственной, эмоциональной и только потом физической. Человек не умеющий работать с эмоциями – умирает. Нельзя только брать. Обязательно надо и отдавать...
Шляпник этот момент не почувствовал. А что чувствовать, если собеседник тебе заведомо не интересен? Зато Алиса поняла и почувствовала. Ни искать, ни терять здесь уже нечего. Всё пройдено. Чёрно-белый паук победил. Даже здесь, когда его рядом нет.
Шляпник, как истинный слуга света, исчез из чёрного пространства, как Чеширский кот. Впрочем, нет. Чеширский кот оставлял после себя хотя бы улыбку. Шляпник не оставил ничего. Лишь пустоту.

***

Алиса сидела и плакала. Она не могла и не хотела останавливаться, не смотря на море слёз, что постепенно обозначалось у её ног. Не хотела останавливаться, по крайней мере пока. Пока не уйдёт внутренняя боль. Уничтожать то, во что веришь, всегда не просто. Стелла, фея Розовой страны, это знала и не препятствовала. Чтоб хоть чуть-чуть усмирить боль и ускорить ампутацию ненужных привязок, она налила Алисе огненной воды. И периодически подливала, наблюдая всё же, чтоб та не перебрала с ним.
Страшила сидел рядом и ничего не понимал.
- Почему люди плачут, когда им надо расставаться с чем-то, что что-то очень важно? – спросил Страшила. – Или кажется очень важным?
У него не было сердца и это его никогда не беспокоило. Но его всё же беспокоило, как это сердце влияет на ту, к которой он привязан всей душой.
- Слёзы, как ни странно, это элемент силы, - ответила Стелла. - Вопрос, как ты эту силу будешь распределять и использовать. Если в поддержание своей неполноценности, ни к чему хорошему это привести не может. Если же их употребить на то, чтоб порвать с тем, что отжило своё, то да. Оно поможет. Оно в общем-то для этого и предназначено. Ну, или склеить, если это слёзы радости... Но это бывает гораздо реже...
- Но как это работает? – не унимался Страшила. – В том случае, когда... что-то отжило своё.
Если бы кто-нибудь был на его месте, можно было бы рассердиться или обидеться. Но это был Страшила. И как у него не было сердца, так же и не было слёз. Поэтому ничего странного, что он захотел исследовать этот вопрос.
- Слёзы нужны, чтоб стирать отжившее, - терпеливо сказала Стелла. - Это должно работать так. Поплакал, отложил переживания в сторону, закопал их, принял действительность такой, какая она есть и пошёл дальше. Но часто люди не знают как дальше. И вместо того, чтоб искать возможности для решения проблемы, продолжают заталкивать себя в несчастье, плача всё больше и больше. От этого рождаются реки слёз, наводнения, потопы. От этого возникают и другие катаклизмы...
- Например? – не унимался Страшила.
- Например – уже достаточно, - отрезала фея. – Меня интересует то, что происходит сейчас.
- А что сейчас?
- Алиса прощается с другом.
- А... – протянул Страшила, и было видно, что он всё равно ничего не понял. – Я лучше пойду поразмыслю...

Вишу на шесте я
В лыжи обутый.
Смириться мне сложно,
С тем что я...

Пузатое пугало одетое зачем-то в лыжи, болталось на шесте (но не совсем) и распевало дурную песенку.
Так. Ещё один сумасшедший на мою голову, поняла Алиса. Как-то сумасшедших на квадратный метр становится слишком много. Надо разбавлять. Она без лишних расспросов стянула чучело с шеста. Всё равно одной идти было скучно. А так, что какая-то компания. Наверное. Если захочет...
Чучело сначала довольно, как это умеет солома, охнуло, попыталось пройти на лыжах по траве несколько шагов, упало, вытянулось, поднялось. Не смотря на то, что лыжи переплелись, опять попыталось сделать несколько шагов и опять упало. В этот раз оно продолжало просто лежать, не собираясь подниматься.
Алиса подошла, отстегнула от него лыжи. Видя, что чучело не подаёт признаков жизни, обошла его кругом и тихонько потормошила. Чучело продолжило притворяться мебелью, изображая из себя стог сена в расписанном мешке.
- Если не хочешь подниматься, - заявила девушка, - хрен с тобой. Дай минуту, я сейчас же тебя повешу обратно.
- Нет! Не надо! - Встрепенулся новый знакомый. – Я уже! Я уже тут!
Он встал, отряхнулся, галантно поклонился и представился.
- Страшила. Здешнее пугало. Великое и ужасное. Но вполне себе симпатичное. А вообще я умный, красивый, и в меру упитанный мужчина. Ну в полном расцвете сил.
- Понятно, - сказала Алиса. – Самомнения тебе не занимать.
- Ну что вы, как можно! Без вас бы, милая леди я, сгнил бы на шесте, как каторжный заключённый на колу. А теперь, как и было предсказано, до пятницы я абсолютно свободен!
- Угу. Новый Добби... И каторжников на кол не сажали. Зачем бесплатный ресурс попусту разбазаривать, – буркнула девушка. – А почему до пятницы?
- Не знаю. Так предсказано было, - развёл руками чучело.
- Ну, значит не до пятницы, а с пятницы, - поправила его Алиса и села на землю.
Земля была тёплая. Солнце хорошо прогрело её.
- Возможно... Не знаю... Наверное, это так, - согласился чучело и плюхнулось рядом. – Понимаете ли... У меня совершенно нет мозгов. И из-за этого крайне трудно строить фразы и всякие логические цепочки. А очень хотелось бы...
- А зачем тебе это? Логика – это так скучно.
- Логика – царица наук!
- В таком случае, не логика, а математика, - опять поправила Алиса.
Надо же. При видимом сумасшествии, она оказывается здесь самая здравомыслящая. Впрочем, нашла с кем тягаться. С соломенной куклой.
- Вот-вот! - подтвердил Страшила, мысленно возвращая её в разговор. – Знаете, о чём это говорит?
- О чём?
- О том, что у меня нет мозгов.
- Заметно...
- Что, так сильно?
- Не очень. Особенно, когда молчишь. Но когда начинаешь говорить...
- Но я хочу говорить!
- Тогда говори.
- Но я хочу говорить умные вещи!
- Тогда это проблема.
Они помолчали. Вдали каркали вороны, гороховое поле качалось под лёгким летним ветерком, дорога из жёлтого кирпича звала вдаль. Надо было идти... Новый знакомый не высказал желания идти вместе с ней. А как показывает практика, ждать у горохового моря погоды бессмысленно. Алиса поднялась, отряхнулась.
- А зачем к тебе лыжи пристегнули? – напоследок спросила она.
- Чтоб ветром не унесло.
- Надо же. А я бы так сделать не догадалась.
- Я бы тоже. Я только пользовался чужими наработками. Привилегия, так сказать, существа, зависимого от хозяина. Пользоваться его умом.
- Печально, - растерянно сказала из вежливости девушка. – Но мне пора.
- Постой! А можно с тобой?
- Зачем?
- Хочу стать нормальным.
- А что такое нормальность?
- Не знаю. Но обязательно выясню.
- И что, ты знаешь, кто тебе может помочь?
- Наверное, Шляпник. Тот, что живёт в Изумрудном городе. Я много о нём слышал.
Алиса фыркнула.
- Тот ещё пройдоха. Не верь ему. Вот навешать тебе лапши на уши или унизить, он может. А помочь... Навряд ли.
- А кто тогда может помочь?
- Только ты сам.
- Но я не умею!
- Значит, придётся научиться.

Фонари в тёмном узком переулке не горели, скудное освещение предоставляли только соседние окна семиэтажных домов, где-то далеко, в двух кварталах отсюда завывали красно-синие сирены, на грязном асфальте лежал труп без головы. Крови не было. Будто кто-то отвертел голову манекена, а остальное бросил здесь. До утра его никто не хватится, а дальше приедут мусорщики и подчистят пространство.
Я хотел было пройти мимо. Мало ли в наше время таких несчастных валяется по переулкам. Но споткнулся о чемоданчик, что лежал рядом с телом и передумал. Перед глазами маячила она. Это мой шанс. Да, маленький, но кто знает... Не воспользоваться им, значит, возможно, расстаться с ней навсегда. «Навсегда» слишком кисло-горькое слово, чтобы подчиняться ему. Но если поймают?
Огляделся. По возможности надо быть уверенным, что лишних глаз нет. В переулке пусто. В окна никто вроде не подглядывает. Занавески почти везде плотные, фрамуги закрыты, чтоб лишних звуков не доносилось. Дронов нет. Это хорошо. Здешние жители правильно рассуждают – меньше знаешь, крепче спишь. Похоже, им не привыкать закрывать глаза и уши.
Как назло, красно-синие сирены взвыли ближе. Из-за домов частично показался кремовый светящийся воздушный патрульный шар. Как он работал, никто не знал. Все знали только, что это плохо. Я затаил дыхание, закрыл глаза, прижался к холодной стене. И шар, и сирены прошли мимо переулка, стали удаляться. Несколько стрекоз-дронов также прошелестели мимо и исчезли. Пора.
Я отлепился от стены, дёрнул чемодан, рассчитывая быстро уйти. Не тут-то было. Рука трупа дёрнулась вместе с ним. Только сейчас я разглядел, что правое запястье пристёгнуто цепью к кожаному с металлической отделкой корпусу.
– Дерьмо, – шёпотом выплюнул я досаду.
Но отступать уже не собирался. Патрульные придут ещё не скоро, а мусорщикам данное сокровище ни к чему. Утрамбуют в дробилку – и дело с концом. Нет. Теперь это моё сокровище.

Я ввалился в свою квартиру и захлопнул дверь. Хорошо, что давно позаботился о глушителях дверной коробки. Иначе грохот мог раздаться на весь подъезд. А сейчас это не желательно. Я закрыл глаза, обнял чемодан, прислонился спиной к двери, сполз по ней на пол. Сердце колотилось, дышать тяжело, щёки горели, волосы мокрыми прядями липли ко лбу. Ничего-ничего... Самое страшное уже позади. Если меня сегодня не выследили, то теперь никто не узнает, откуда это взялось у меня. А теперь спать, спать, спать...
Во сне меня преследовали свежие воспоминания... Как я подавив отвращение перевернул труп на спину и шарил в карманах его кремового в клеточку пиджака с ореховым воротом, и с такими же ореховыми кокетками на карманах. Во внутреннем кармане я нашёл маленький блестящий ключ белого металла. Пока срывал с правого запястья наручник с цепью, разглядел гиацинтовые запонки на брусничной рубашке. Дорогие. Дико дорогие. Но меня больше интересовал чемоданчик. А запонки... пусть достанутся мусорщикам. В конце концов, не совсем же они там идиоты.


Утром я не понимал, как решился на то, что сделал вчера ночью. Помнится, был в изрядном подпитье и вынес мозг собеседникам в баре воспоминаниями о ней.
– Когда она тебя любит, хочется жить! – уверял я каждого. – А я её упустил...
Когда собеседников не осталось, пошёл домой. Получается, ради неё я презрел опасность, ради неё я нашёл... А что собственно говоря я нашёл?
Голова болела, двигаться не хотелось. Но это мало волновало. Выходной. Могу себе позволить быть овощем. В полудрёме больной головы возникали и отступали вопросы. Почему некоторым везёт, а другим нет? Почему у некоторых всё, а у других крохи? Как взобраться на вершину успеха, оставить всех конкурентов позади и не полететь вниз? Последнее самое главное. И возможно ли это? Вопросы, вопросы. Одни вопросы. Под их тяжестью я начал засыпать.
Взмах копны рыжих удаляющихся волос, привёл в чувство. Я слез с постели, достал из под неё вчерашнюю находку.
– Как же его открыть? – сказал я и поморщился.
Отзвуки собственного голоса вызывали тошноту. Не удивительно, что она ушла. Потом отбросил мысли о ней и о себе. Хотелось заняться странным предметом. Не тут-то было. Оказалось, что ключ от него я потерял. А может там два ключа было? Один от наручника, а второй от самого чемодана? А я нашёл у трупа только один? В любом случае, ответа я никогда не узнаю. Поковыряв шпилькой замочную скважину в теле чемодана, забросил его опять под кровать.


Вспомнил я о нём через шесть недель, когда чемодан однажды ночью реализовался на рабочем столе в комнате. В полчетвёртого я встал за чашкой воды, а он там лежит. Я уже и забыл о нём. А он обо мне, похоже, нет. Чемодан всё также не открывался. И как попал на стол, сообщать отказывался. Я его опять забросил под кровать и лёг спать. В следующую ночь всё повторилось. На третью ночь я сел за стол и уставился на чемодан.
– Что ты от меня хочешь? – спросил я его.
Через замочную скважину вылезли две тонкие жёлтые спицы, изогнувшись, подцепили какой-то механизм и распахнули крышку. Внутри чемодана были аккуратно разложены и закреплены инструменты. Отвёртки и гаечные ключи разных размеров и диаметров, тестер, шпильки и спицы, изолента, небольшой кремовый плафон, красная лампочка и чёрный цоколь. Как плафон туда слез? Он что, надувается? Я растерялся. Никогда особо не шарил в технике или электрике, а тут такое...
Взял плафон в руки. Нет. Надуваться он не может, он стеклянный. А как тогда влез в чемодан? Я продолжал вертеть его, примеряя и так и эдак, и сам не заметил, как собрал светильник на двух искривлённых ножках. Будто запчасти и провода сами в руках прыгали. А потом для устойчивости сделал ещё две. А потом... потом ещё четыре сами приделались. Лампочка стала похожа на паука. А потом она сама встала и пошла. Механизм, что ли внутри приделан какой? А когда я его вмонтировал?
Я с удивлением смотрел на это творение. В мозгу что-то перещёлкнуло, уши заложило. Посмотрел на часы. Полдвенадцатого ночи. Когда я пришёл было полчетвёртого. Какой сейчас день? Уже прошли сутки? Или это всё мне показалось? Или приснилось? А может, продолжает сниться?
Глова отказывалась работать. Глаза слипались. Пошёл спать, оставив на столе творческий беспорядок.


Утром ни раскрытого чемодана, ни странной лампочки-паука на рабочем столе не застал. Дата, как и предполагалось, тридцать первое июня. Ничего особенного.
Когда смотрел новости, обратил внимание, что у всех особенно раздутых больших боссов в чёрных костюмах, крахмальных рубашках и чёрных цилиндрах, в руках находятся такие же чемоданчики. Улыбка у боссов холодная и пустая. Глаза стеклянные. У некоторых заметна цепь, которая терялась в рукаве пиджака. Как я раньше этого не замечал? Что скрыто в них такого важного?
Опять бросился под кровать, вытащил свою находку, стёр с неё пыль. Чемодан остался равнодушен к моим действиям. Но теперь я на провокации не поддавался.
– Что тебе от меня нужно? – спросил я его.
Крышку чемоданчика распахнула уже собранная лампочка-паук с кремовым плафоном.
Больше я чемодан со стола не убирал.


Днём чемодан стоял на столе, а ночью я спал. Иногда я просыпался от звука телевизора. Лампочка-паук сидела и переключала каналы. Сил ругаться с ней не было, поэтому я засыпал обратно. Иногда снилась удаляющаяся копна рыжих волос. Иногда, снилось, как меня ловят в тёмном переулке тени и отвинчивают голову под звуки красно-синих сирен.
Однажды проснувшись, увидел на полке рядом с книгами ещё один кремовый плафон, только без красной лампочки и без ножек. Он был похож на трофей.
– Сегодня ночью на улице обнаружен человек с головой! – передавала сенсацию ведущая по телевизору.
Надо же, совсем рядом с моим домом, отметил я пошёл пить кофе.
После этого каждую ночь трофейных кремовых плафонов стало прибывать. Дела бизнеса, после длительного застоя пошли в гору, и я не обращал на плафоны и чемодан никакого внимания. Если светильник хочет развлекаться, пусть развлекается. Лишь бы меня не трогал. Такое взаимодействие длилось до пор, пока мне не предложили большой контракт. Чтоб произвести благоприятное впечатление на инвестора, я взял с собой чемоданчик. Сделка прошла успешно. Трофейные плафоны продолжали прибывать. Сообщения о странных людях, научившихся думать, тоже.


Бизнес процветал, и я снял маленький офис для общения с клиентами. Однажды в приёмную вошёл посетитель в кремовом пиджаке в клетку с ореховыми кокетками на карманах. У него был свой чемоданчик. Точно такой же! Что ему здесь нужно?
Он вальяжно сделал несколько шагов. Прислонился к стене и закурил. Здесь курить запрещено. Я хотел было сделать замечание, но осёкся. Я понял, что им... ему. Можно.
Чтоб обстановка перестала быть официально, я вышел из-за стола и уставился в окно, делая вид, что мне его присутствие совсем не интересно. Он же здесь гость, пусть первый и объяснится. Тем не менее, я внимательно следил за своим чемоданом. Он лежал двух шагах от меня, и я уже пожалел о своей небрежности. Подтянуть его сейчас рывком? Нет. Этим я покажу неуверенность. В присутствии таких людей это грубейшая ошибка. И я, будто случайно переступая с ноги на ногу, приблизился на полшага к своему имуществу.
Вошедший наконец докурил, бросил сигарету на линолеум, прижал её чёрным ботинком и заметил меня.
– Приветствую, – в тридцать четыре зуба улыбнулся он.
Улыбка холодная и пустая. Глаза стеклянные. Но тут они ожили. В них появилась огонь. Он увидел мою добычу. Я сделал случайные полшага по направлению к своему чемоданчику.
– О! – протянул он. – Великолепная вещица. Не находите?
Он ждал. Я выдерживал паузу, лихорадочно соображая, что он хочет от меня услышать. О том, что я схожу с ума и иногда разговариваю с бегающей лампочкой?
– Нахожу.
– И откуда она у вас?
– От батюшки достался, – соврал я.
Незнакомец качнулся с пяток на носки, щёлкнул языком. Что, видимо, означало: да, понимаю. И тоже подошёл к окну. Теперь мы смотрели на тошнотворно неинтересный город вместе. Где-то там ходили люди с головой вместо кремовых плафонов.
Я продолжал краем глаза исследовать его. Незнакомец держал чемоданчик перед собой двумя руками. И я заметил, что цепочка, приделанная к телу чемоданчика, поднимается у него по левому запястью и прячется под рукавом рубашки. Я вспомнил, как искал подходящий ключ, чтоб снять с трупа собственную добычу, как даже жирные большие боссы держатся за такие чемоданы. А я вот до сих пор проигнорировал этот приём. С другой стороны. Откуда ему знать. Может я обладаю такой мощью, что мне нет необходимости постоянно таскать чемоданчик пристёгнутым, как ему. Или у меня есть ещё один. Побогаче и в надёжном месте. В моих глазах наши позиции выровнялись. Я вздохнул чуть свободнее. Рано.
– А чем занимался батюшка? – бесцветно спросил он.
Понятно. Проверят. Не конченный ли я идиот, что оставляю бесценные вещи без присмотра. Но я решил придерживаться в игре собственной версии. Осталось исполнить эту партию безупречно. Я взмолился коленкам, чтоб они не дрожали.
– Тем же что и я. У нас, понимаете ли, семейное дело. Батюшка оставил инструкции, я выполняю...
Незнакомец пощёлкал языком.
– Что-то много умных людей последнее время развелось, – сообщил он. – Большому боссу это не понравится...
– Да, согласен, – продолжил я играть вслепую. – Удобнее же когда рядом одни дураки?
Незнакомец поджал губы. Стало понятно, что эту партию я выиграл.
– А если большой босс сам сюда придёт, чтоб задать вопросы? – напоследок осведомился клетчатый.
– Думаю, это справедливо. Пусть приходит, думаю, мы разберёмся. Люди ведь не имеют право пользоваться своим умом самостоятельно? Или я ошибаюсь?
Я искренне улыбнулся. Теперь моя очередь показывать тридцать четыре зуба.
– Не ошибаетесь. Но у каждого есть слабое место, – напоследок сообщил оппонент. – Каждого за что-то можно дёрнуть, как за спусковой механизм, чтоб он начал соображать. Но это... опасно.
И тут я вспомнил о ней.


После этого я каждую ночь просыпался в холодном поту. Как её найти? Как предупредить? Возможно, ей грозит гибель. А если она не простила меня? Я её бросил в момент, когда ей было сложно. Ей удалось выбраться из сложившейся передряги. Потом она сумела взобраться выше. Гораздо выше меня. Не знаю как. Не знаю, какими путями. Но после этого, я о ней ничего не слышал. Она просто ушла из моей жизни. Это... не то чтоб уж слишком беспокоило до определённого момента, и после нахождения чемоданчика даже как-то подзабылось, но всё-таки... За прошедшие месяцы я надеялся, что она перестала мне быть интересной. Оказывается, нет. Теперь даже казалось это несусветной глупостью. Она? И перестанет быть интересной? Быть такого не может. Такого не бывает в принципе. Но вдруг они попытаются её уничтожить, как уничтожили других, ей подобных, чтоб сделать меня слабее? Вдруг тот механизм, что раскрыл мои возможности, теперь может захлопнуть их обратно?
По телу прошёл холод. Я вспомнил, какую жизнь вёл до того случая, пока не встретил труп. И мне обратно не хотелось. Я опять спрятал чемодан под кровать. Лампу-паука тем не менее пришлось оставить на столе. Но с этого времени плафонов у меня больше не прибывало.
Зато стали учащаться сообщения, что на улицах опять стали обнаруживаться трупы без головы. Каждый день я следил за новостями. Но тела, подходящие под её описания не попадались.


И всё-таки они пришли. Большой босс решил меня проведать, когда стемнело. Я вышел на улицу. Позади босса пищали красно-синие сирены, стояла армия в кремовых с ореховыми воротами и кокетками на карманах брусничных воротничков. Над всем этим возвышался огромный металлический паук с кремовым плафоном. А я... А я не знал, что делать. Мой восьминогий плафончик, такой маленький, по сравнению со всей этой армией вертелся у ног, подавая какие-то знаки, а я мог только смотреть в оцепенении на тот легион, что ополчился против меня.
Наконец мой плафон замер. Я его поднял.
– Ну что же, показывай, что умеешь, – хмыкнул босс и дал знак огромному пауку идти в атаку.
Мой плафон заёрзал, задрыгал ножками, заставил поставить его на землю. И убежал. Я остался один.
– Ну что, – осклабился толстяк. – Видно, что малыш умненький. Сейчас мы отвертим тебе голову и заберём, что причитается нам. А потом мы уничтожим и её.
Они знают о ней. Получается, чтоб спасти её, мне надо выстоять сейчас. И что значит – заберёте? Как заберёте? С чего это заберёте? Слово стучало в мозгу. Нет. Не заберёте! После того, как я по глупости лишился её, после того, как моя жизнь рухнула и дошла почти до ручки в пьяном угаре, после всего, от чего пришлось отказаться и лишиться, у меня появился друг, пусть и механический, а вместе с ним и надежда. Да, он маленький и немножко не в своём уме. Занудный, непоседливый, но всё-таки он мой. И я его не отдам.
Огромный паук старался наступить на меня, но я всякий раз я отбегал в сторону. Группировался, кувыркался, применял обманные приёмы. Откуда что взялось? Такие передачи по телевизору ночами смотрел исключительно мой малыш, но не я. Сколько я держался? Не знаю. Но сражаться с машиной – дело неблагодарное. Я начал уставать. Спотыкаться, делать ошибки. Последней каплей стала подножка ближайшего урода в клетчатом кремовом пиджаке. Я растянулся на асфальте лицом вниз. Приближающийся цокот тяжёлых металлических ног оповещал о моей скорой кончине. Сил сражаться больше не было. Я почувствовал, что металлический щупальца наступили на спину, обхватили голову. Сейчас всё кончится. Я ждал. Но ничего не происходило.
Вернее, что-то происходило, но позади меня, если так можно выразиться. Шум, скрежет, цоканье, шевеление. Огромный паук потерял ко мне интерес и переключился на какую-то другую цель. С этой новой помехой он явно не справлялся и отпустил меня. Я поднялся на четвереньки, обернулся. Приспешник большого босса сражался с лампой-пауком поменьше. Что это за лампа? Я пытался разглядеть её, хотя в схватке это представлялось почти невозможным. Они так быстро двигались... Но тот, что поменьше, двигался всё-таки быстрее. Он был проворней, изобретательней. Раздувшийся фонарь большого босса был слишком неповоротливым и начал проигрывать. Шаг за шагом он всё больше запутывался в собственных ногах и искромётных комбинациях соперника, пока с грохотом не повалился на спину, забавно дрыгая всеми ножками в воздухе.
Воцарилась тишина. Даже красно-синие сирены заткнулись. А мой защитник, гарцуя, подошёл ко мне. На передней правой ножке я заметил небольшой скол. Этот скол он получил, когда я неловко стукнул её наждаком. Это же мой питомец! Но как? А потом понял. Те плафоны, что он приносил ночь за ночью – они влились в него, встроились, и он вырос. Я обнял его за ногу, которая была теперь выше меня. И победоносно посмотрел на тех, кто явился по мою душу.
– Я победил. Убирайтесь.
Большой босс сглотнул. Жить ему оставалось недолго. Слишком раскормленные пауки, как самки чёрной вдовы, после поражения откусывали своим боссам голову. Об этом все знали. Знал теперь и я. Ничего личного, только бизнес.
– Мы ещё вернёмся, – крикнул кто-то из брусничных воротничков.
Похоже тот, кто подставил мне подножку. Хм... знает, что место скоро освободится, выслуживается. Ну-ну.
– Попробуйте. Я буду ждать. И продолжать своё дело. Вам меня не остановить.
Я развернулся и пошёл домой. Здесь больше делать нечего. Позади послышалась возня, какие-то крики. Делят добычу, понял я. Возможно, завтра здесь найдётся ещё несколько трупов. Но меня это не интересовало. Мой личный защитник шёл рядом.


Фонари в тёмном узком переулке не горели, скудное освещение предоставляли только соседние окна семиэтажных домов, где-то далеко, в завывали красно-синие сирены. Она вышла из тени. Как всегда ослепительна, даже в темноте. Особенно в темноте. Рыжие вьющиеся волосы, стройная фигура, насмешливая улыбка.
– Хорошая попытка победить их с одного раза, - произнесла она. – Будут ещё.
– Я думал, они хотят убить тебя, – зачем-то оправдался я.
– Меня? – она усмехнулась. – Пусть попробуют. Их время прошло. Теперь слово за нами.
Стало тихо. Она отвернулась, собралась уходить. Опять навсегда?! Этого я выдержать уже не мог. Я же много сделал для того, чтоб она была рядом. Вспомнила бы обо мне. И вот желание сбылось, и опять её упускаю?
– А говоря за нами, ты кого имеешь в виду? – решился я.
Если уж правда, то сейчас. А дальше... дальше разберёмся. Сердце перестало биться, дышать расхотелось.
Она постояла рядом, наблюдая, как я умираю. Потом подошла. Близко. Поднялась на цыпочки и слегка коснулась моих губ. Я вздрогнул, наслаждаясь тёплой волной, прокатившейся по телу. Простила... Нет. Не простила. Я заслужил её прощения. Я вернул её. А она вернулась ко мне. Теперь навсегда. Я уж постараюсь. И не было в этом слове больше кислой горечи. Не было боли. А потом она разбежалась и взмыла в небо. Её сопровождала белая сова. Копна рыжих волос удалялась от меня. Я смотрел вслед, гадая, когда смогу увидеть её снова. Предчувствуя новую встречу всем телом.
– Кто это был? – спросил понурый прохожий.
Его, похоже, не пугали сине-красные сирены в двух кварталах отсюда.
– Богиня, – чуть слышно ответил я.
– А какая? – не удивился собеседник.
– Паллада...
– Я вам завидую. Когда она тебя любит, хочется жить. – И грустно добавил. – А я вот её упустил...

Босая девушка в голубом махровом халате с длинными золотыми волосами, почти как у Рапунцель, шла по дороге из жёлтого кирпича и несла вслух всякую чепуху.
– Шляпник, с этого момента цикличности вселенной и пространственно-временного континиума, я, похоже, дошла до той степени безумия, когда всё равно куда идти и что делать. Лишь бы хоть куда-нибудь идти и лишь бы хоть что-нибудь делать. Потому что делать – это жить. А идти – это развиваться. Иначе можно совсем свихнуться. Или помереть ненароком. А как-то не хотелось бы ни того, ни другого. Ни того, ни другого...
Она повертела кулаком у виска, будто крутанула ручку невидимой шарманки или лотерейного барабана, чтоб перемешать шарики. И мысленно перенеслась на несколько часов назад. Когда она устала цепляться за утварь, что скопилась в доме, которая к тому же не была прибита к полу и постоянно елозила, падала и переворачивалась. Картинка светопреставления напоминала апокалипсис именем «слон в посудной лавке». Или «горе Федоре»? Нет, правда, дают же торнадо, который её подхватил и уносит неизвестно куда, всякие женские имена. Почему бы не дать название тому домашнему торнадо, что творилось внутри настоящего торнадо? Вроде это логично. Логичней некуда.
Она вывалилась из окна домика, когда тот кувырнулся по земле, не забывая, правда опять приподниматься и опять парить в воздухе, как заведённый. Как себе шею не свернула, до сих пор не понимает. И хорошо помнит, как ударилась затылком. Ощупав шишку, она повертела головой в разные стороны и удивилась, что та не хрустит. А ведь могла. По её собственным ощущениям, шея в момент падения развернулась на триста шестьдесят градусов. И ничего! Она полежала немножко на земле, посоображала умирать или нет. Потом решила, что не следует, ведь рыжий друг ещё не найден, и просто села, поправила черепушку на место и пошла догонять убежавшее имущество. Имущёство она пока не догнала. Его и след простыл. А вот заблудиться, похоже, получилось знатно.
Чтоб хоть как-то привести мысли в порядок, девушка продолжала рассуждать вслух.
– Наконец-то поняла, кто я. Хоть я и Алиса, потерявшая Шляпника, но всё равно внутри меня живёт та самая несчастная богиня Афродита, которая ищет в небытии своего любовника Ареса, который бросил её в сложный момент. Или Адониса балбеса, которому пришлось умереть. Или Гефеста? – она остановилась и покачала головой и сама себя опровергла. – Нет, Гефеста Афродита искать не может. Боюсь, она в нём совсем не заинтересована и даже не спала, потому что детей у них не было. Хотя как одно может быть связано с другим? Ну, в понимании, спанья и детей? Оно может быть совсем не связано. У богов это сплошь и рядом. Но не важно. Факт остаётся фактом. Афродита – самая слабая из богинь, хоть и по-своему привлекательна. Её может обидеть даже человек, подначиваемый Афиной. Только она... да. Она. Не так проста, как кажется...
– Кто она? Афина или Афродита? – спросил внутренний голос.
Девушка остановилась на трёхлучном перекрёстке, в недоумении посмотрела вокруг, повертелась в разные стороны, раздумывая, что за голос и куда идти. И продолжила игнорировать всё вокруг, включая внутреннего оратора, предпочитая нести собственную околесицу.
– Динь-дилень. То тюлень позвонит, то олень... – не к месту произнесла она.
Алиса опять потрясла головой. То ли пытаясь вытряхнуть всякую несуразицу из черепной коробки, то ли выбрать маршрут. Так и не придумав, в какую сторону направиться, она плюхнулась на большой нагретый солнцем камень. С камня тотчас убежали в разные стороны две золотые ящерки. Девушка не придала этому значение. Вытянула израненные и исцарапанные ноги и стала их разглядывать. Ступни болели. Ходить босиком, даже по дороге из жёлтого кирпича – задача не из лёгких. То в пятку вонзится камень, то ветка хлестнёт. За несколько часов ходьбы и того и другого набралось неимоверное множество. Если оценивать себя со стороны, то можно сказать, что видок у неё тот ещё. Жалкий... Да и чёрт с ним. Других проблем, что ли мало, как на свой внешний вид заморачиваться?
– И всё же, внешний вид для Афродиты, не настолько пустая вещь, – опять вставил внутренний голос. – Не даром она свой знаменитый пояс одевала к месту и не к месту.
– Да кто же ты? – спросила Алиса. – Я ведь даже не сейчас не произношу слова вслух.
– Посланник богов, Гермес, – отозвался голос и соизволил появиться.
Обнажённый, спортивного вида мужчина в крылатых сандалиях и широкополой соломенной панаме, повис над ней в воздухе.
– Ух ты. Без порток, а в шляпе, – сказала Алиса с интересом разглядывая лучезарного вестника.
– Что делать, старая олимпийская традиция бегать нагишом, – сообщал Гермес и извиняющееся махнул керикионом. – Считается, что так бегуну одежда не мешает. Но если чем-то не устраивает мой внешний вид, могу одеться.
– Нет-нет, – поторопилась остановить его Алиса. – Мне так очень даже нравится. Не каждый день мужчина подобного завидного телосложения парит над тобой. Почему бы не насладиться зрелищем. Но ты, наверное, здесь не затем, чтобы я тебя разглядывала?
– Ага. Я принёс послание!
– Какая неожиданность, – съязвила она. – И что оно гласит?
– Что тебе в этой стране надо найти дорогу к собственной новой жизни.
– А... – она запахнула халат поплотнее. – Вот это и правда неожиданно. А зачем?
– Богам вопросов не задают. Если боги сказали, надо делать.
– А если я не захочу?
–В таком случае ты умрёшь.
– А выбор то не велик...
– Такова воля богов! – опять взмахнул золотым скипетром Гермес и даже раздулся немножко от важности.
– Это не ответ. Почему именно так, а не иначе? Обычно боги и третий вариант предоставляют. Из разряда – жить долго и счастливо. Или несчастливо, но всё равно жить.
Гермес перестал покачиваться в воздухе и носком сандалии коснулся рядом стоящего камня.
– В твоём случае это невозможно. Ты уже умерла. В Мидгарде в таком виде тебе больше не место. Но здесь, в Волшебной стране, у тебя есть шанс найти лекарство от смерти и обрести новую жизнь.
Девушка вспомнила свёрнутую при падении шею и странные образы поселившиеся в голове после удара. Страна Чудес и Зазеркалья в этих образах исчезала, искривлялась и становилась какой-то ненастоящей.
– А потом опять придётся жить в Мидгарде? – уточнила она.
– Это как захочешь. Есть и другие миры, куда ты сможешь отправиться. Это теперь по желанию.
– Значит подобные мысли в голове – это... не сумасшествие, – Алиса повертела пальцем у виска.
– Это состояние показывает, что ты находишься между мирами. И в какую сторону идти выбирать теперь только тебе.
– Значит, если я откажусь жить...
- Я укажу тебе путь в царство Аида. Здесь недалеко. И Аид будет рад тебе.
Алиса посмотрела в сторону указанную Гермесом.
– Охотно верю. Но мне туда пока не хочется. У меня впечатление, что я не сделала ещё что-то очень важное. И сама не знаю что. А ещё мне надо найти одного друга. И пока не пойму и не найду, умирать мне никак нельзя. Так что я согласна идти туда не знаю куда, и искать то, не знаю что.
– Похвально. Часто люди достигнув этой страны, сами с радостью спускаются к теням Аида.
– Почему?
– Боятся перемен. Жить – это ответственное занятие. Не всем под силу. Умирать намного легче.
– Я туда не спущусь, – упрямо сказала девушка и неуверенно добавила. – Но я не ощущаю себя мёртвой.
– Я же говорю. Это Волшебная страна. Здесь ты живая. Но только здесь. И уйти отсюда не сможешь, пока...
– Пока не найду лекарство от смерти и не найду выход отсюда, – монотонно повторила Алиса. –Только чтоб отправляться в путь, у меня нет даже сандалий.
В тайне она надеялась, что Герпес предложит ей свои, как когда-то Персею. Сколько она себя помнила, всегда её хотели во что-то обрядить или накормить в Стране Чудес. Но Гермес и не подумал это сделать.
– Это не беда, – предложил он. – Волшебница Виллина подскажет, где их найти. Но помни, время не бесконечно. Ты либо найдёшь отсюда выход, либо...
– Сдохну быстро и безболезненно, – опять повторила Алиса. – Или болезненно?
– Кто знает... – сказал Гермес и исчез.
– Отлично... Хоть бы сказал, куда идти.
- Ты сама знаешь, – ответил внутренний голос.
– Мне бы твою уверенность, – огрызнулась девушка и проснулась.
Она всё ещё сидела на камне у трёхлучного перекрёстка. Рядом никого не было.
- Это был сон или правда? – спросила она себя.
И ей никто не ответил. Дожили. Мало того, что она не знает, где находится. Не знает, в своём ли она уме, а теперь не знает, в своём ли она теле.
– Апокалипсис внутри апокалипсиса, внутри апокалипсиса, – сказала Алиса вслух. – Бесконечная цепь отражений, уходящая в точку. Занятненько.
Потом она подняла палец вверх с видом знатока, набредшегона умную мысль.
– Осталось только дать название тому апокалипсису, что происходит внутри меня самой. Думаю, ему самое лучшее название – это Рагнарёк. Весёленький денёк в итоге получился.
Алиса закусила прядь длинных волос и рассмеялась. Смех получился мелкодисперсный и нервный. А глаза небось у неё сейчас стеклянные. Есть на нервной почве не хотелось. Только пить. Кто увидит – решит, не иначе сумасшедшая сидит. Впрочем, так и есть. Сумасшедшая и мёртвая. Ну, почти. Как бы совместить приятное с полезным и при этом остаться в выигрыше?
Пока она раздумывала что делать, из-за соседних камней показались пухленькие светловолосые человечки в голубых костюмах и в шляпах с бубенчиками. Ростом около метра. Лица добрые, без печати интеллекта на них.
– Как на картинке в детской книжке, – сказала Алиса, разглядывая прибывших.
А те плюхнулись перед ней на колени и поклонились.
– Фея летающего домика!
– Кто?
– Фея!
– Ладно, хорошо. Фея, так фея. Только один летающий бог с донесением полчаса назад здесь уже был и умчался. Это в его компетенции. Но у меня задача несколько другая. Вы лучше скажите, как мне Виллину найти?
– О, это фея Жёлтой страны, – сообщил ей один из человечков.
– Очень могущественная! – сообщил другой.
– Да, я похоже в курсе. А вот что с этим знанием делать я пока не знаю. Мне нужна Виллина, чтоб посоветоваться с ней, как фея с феей.
Человечки опять плюхнулись наземь.
– Не вели казнить, вели слово молвить, – передразнила Алиса повеление человечков. – Что вы всё время падаете?
– При Гингеме мы постоянно падали, – сообщили они. – Она считала, что чем меньше мы попадаемся её на глаза, тем лучше.
– И что, только она так считала?
– На самом деле, мы сами рады были не видеть её. Поэтому с радостью выполняли приказ.
– Я не Гингема, при мне падать не надо. При мне надо стоять. Желательно крепко.
Человечки закивали головами.
– Это верно, это верно. Наша Голубая страна – это страна сбывшихся желаний!
– Обнадёживающе. И что, многие ваши желания сбываются?
– Многие! – сказал один.
– Сбываются, – сказал другой.
– Только не наши, – сказал третий.
– А Гингемы! – сказали они хором.
– И что она пожелала последним? – полюбопытствовала Алиса.
– Ураган, – опять в голос ответили аборигены.
– Угу. Понятно. Ну так как мне найти Виллину?

Виллина оказалась невысокой пухленькой средних лет феей. Одетая в жёлтое пышное платье, как и подобает правительнице Жёлтой страны. Она внимательно разглядела растрёпанную босую девушку. И приказала принести ей на смену халата простенькое голубое платье.
– Не подобает фее ходить в таком наряде по улицам, – подытожила она. – За сумасшедшую примут. Настоящая фея должна поддерживать престиж профессии.
Алиса хотела сказать, что внутри её головы всё перемешано и что существующая форма одежды, всего лишь отражает мысленный и телесный раздрай. Но промолчала. Платье оказалось впору. С белым фартучком и белым воротничком, как у школьницы.
- Чудесно! – восхитилась фея. – А теперь надо подобрать волосы.
Взмах волшебной палочки и стайка крылатых мастериц-парикмахеров усадили Алису в кресло, помыли волосы, расчесали и завязали в плотную ажурную косу, которая спускалась до пят.
– Ну вот, теперь порядок, – сообщила Виллина. – Теперь можно и поговорить. Зачем ты меня искала?
Алиса присела в книксене и приступила к объяснениям, надеясь, что они выглядят не слишком путано.
– В силу сложившихся обстоятельств, мем, я оказалась в неизвестной стране совсем одна. Вестник богов – Гермес, оповестил, что я ни жива, ни мертва и должна найти свою новую судьбу и лекарство от смерти, иначе я умру окончательно. А ещё я не хочу всегда здесь оставаться. Я хочу путешествовать между мирами. А не только чтобы они путешествовали внутри моей головы, это несколько сложно переживается. Но для этого надо найти выход отсюда.
Виллина вздохнула.
– Посланец богов не рассказал и половины тех трудностей, что предстоит преодолеть. Страна Жёлтого кирпича умирает. После того, как сюда из Страны Чудес пришла Арахна, наш мир стал сужаться. Всё меньше здесь остаётся красок, всё меньше смеха, меньше остаётся и тропок, чтоб уйти отсюда в другие вселенные. Ему бы об этом не знать...
– И что же делать? Если не уложусь в отведённое время, придётся смириться с неизбежным походом в царство Аида.
– Девочка, если мы не сможем остановить Арахну, в царство Аида спустимся все вместе. Возможно, ты наш шанс на спасение. Но найти лазейку в созданной ей паутине, не так просто. Посмотрим, что можно сделать.
Она вытащила из складок платья книгу, положила на стол и увеличила её в размерах. Потом стала листать.
– А вот этого я не ожидала. Когда Гингема призвала ураган, который принёс тебя сюда, она нарушила запланированный Арахной ход событий. Будущее перестало быть конкретным. Появились размытые пятна.
Как и в моей голове, подумала Алиса. И опять промолчала. А Виллина продолжала рассказывать.
– Ты неизвестное звено для неё. Она тебя не ожидает. Это хорошо. Этим надо пользоваться. Наши судьбы она видит и руководит ими. Твоей же судьбы в её списке нет.
Виллина с азартом стала рисовать какие-то схемы на разложенных рядом с книгой картах.
– Моей судьбы сейчас нет вообще, – заметила Алиса. – И это неприятно... Неприятно осознавать, что уже почти умерла, а в жизни толком ещё ничего не успела сделать.
– Позволь спросить, а почему ты не вылезла из домика, когда поняла, что опасность близко? – не поднимая головы, поинтересовалась волшебница.
Алиса задумалась. Сказать, что обычная жизнь стала настолько обычной, что от неё стало тошнить? Или о том, что долго не была в Зазеркалье и жутко по нему соскучилась, и готова была на всё, лишь бы туда попасть, а ещё по приключениям и по чудесным разговорам с Шляпником?
– Я думала, что попаду в Страну Чудес, – решилась она. – Я всегда попадаю туда необычными способами. Посчитала, что ураган – один из них.
– Страны Чудес больше нет, – оповестила её Виллина. – Арахна туда пробралась в первую очередь. Границы страны сузились. Поломались.
– И что потом?
– Большей частью Страна Чудес ушла в Хель, растворилась там. Часть ушла под землю, к карликам. А то, что осталось, слилось с нашей Волшебной Страной. Но это лишь маленькая часть того, что там было. Эту же участь ждёт и нашу страну. Если мы не сумеем остановить её.
А Шляпник? Как же Шляпник, – подумала Алиса. – Шляпник, наверное, погиб. Но вслух произнесла:
– А из-за чего это произошло?
– Арахна сплела слишком тугую паутину, чтоб сблизить границы друг к другу. Страна Чудес начала задыхаться и выделять волшебство, как апельсин в соковыжималке. Арахна питается этим волшебством, выпивает. Когда Страна Чудес была высушена, как муха, паучиха перебралась сюда.
– И что, никто её победить не может?
– Против её паутины мы бессильны. Когда жители страны прикасаются к ней, паутина их парализует. Но ты, ты не житель этой страны. И паутина не должна действовать на тебя так уничтожающе. Но ты не договорила. Обычно такие опасные путешествия совершают ради кого-то, а не из праздного любопытства.
Алиса поёжилась. Неприятно, когда тебя видят, как на ладони. Но теперь уж...
– Я хотела найти друга, – тихо сказала она. – Он упрямый и немного чокнутый. С ним очень интересно... было. С учётом того, что случилось со страной Чудес, допускаю, что он погиб. С ним можно было говорить обо всём на свете, и никогда не было скучно.
Виллина оторвалась от своих схем, подошла к зеркалу. Произнесла несколько непонятных слов. И вместо отражения в зеркале появился Шляпник. Такой же растрёпанный, в невообразимых одеждах, с безумными жёлтыми глазами.
– Это он? – спросила волшебница.
– Да! – выдохнула Алиса. – Это он!
– Теоретически он жив и теперь забаррикадировался с паучихой в Изумрудном городе. Оттуда они вершат свои делишки.
– Я должна его спасти!
– Это бесполезно. Тот, кто попал к Арахне, уже умер.
– Только не он. Он сумеет справиться с этой напастью. Да и я тоже, не совсем жива.
– Не будь дурой. Ты, что сама не видишь, что он изменился?
Только теперь Алиса заметила, что одежда на друге была чёрно-белой, а не аляповато-разноцветной. Это было так странно...
– А зачем он паучихе? – спросила она.
– Паучихе скучно одной. В каждом новом мире находит себе игрушку... – Виллина запнулась. – Но Шляпник не из нашего мира, он пришёл сюда раньше Арахны! Возможно, он был её разведчиком... Как же мы сразу не догадались. В таком случае, тем более незачем с ним встречаться. И в спасении он не нуждается. Повторяю ещё раз. Кто долго общается с Арахной, становится выпитым.
– Это как?
– От него остаётся только оболочка. Человека, которого ты знаешь, внутри уже нет.
Алиса промолчала. Спорить сейчас с Виллиной бессмысленно. Но она всё равно найдёт друга. Не может Шляпник так глупо погибнуть. Уж если он выбрался из умирающей Страны Чудес, то справиться с пауком, хотя бы и большим, для него не проблема.
– Готово! – сказала волшебница. Она была горда собой и озорно улыбалась. – Я составила для тебя карту движения. Когда преодолеешь выбранное препятствие, на карте будет появляться новая вариативность событий, из которых ты сможешь выбрать наиболее удобные и эффективные. Я вложила в карту все необходимые заклинания. Иногда через неё мы сможем даже связываться. Арахна не сможет тебя отслеживать. А ты тем временем сможешь собрать силы, чтоб выгнать её с нашей земли. Когда мы её выгоним, страна опять развернётся. И ты сможешь найти выход отсюда.
Девушка повертела карту в руках.
– Это хорошо. А как мне найти лекарство от смерти?
– Карта покажет, когда и где ты сможешь найти его. Я не знаю, что конкретно ты ищешь. Но предполагаю, что оно может перемещаться во времени, иногда в пространстве.
– Тогда остаётся только вопрос новой судьбы...
– О, это совсем просто! Надо решить, без чего ты не можешь жить? Без чего не сможешь обойтись в новой жизни?
Алиса вспомнила Афродиту. И Ареса. И Шляпника, ради которого она не стала вылезать из домика.
– Без любви.
– Хорошее начало, – улыбнулась Виллина.
– К Шляпнику, – всё-таки заявила она. – Когда я рядом с ним, всё вокруг сверкает.
Волшебница нахмурилась.
– И что? Что тебе это сверкание приносит?
– Радость, – с удивлением сказала Алиса.
– И всё? Наивная ты, – без обиняков сообщила Виллина. – С такими представлениями о любви ты можешь попасть в беду. Он таким образом, как и его подельница, может тебя выпивать. Но дело твоё. К тому же, есть время подумать. Главное сейчас, не дать Арахне уничтожить страну. А с любовью своей жизни потом разберёшься. Возможно, настоящую любовь ты узнаешь позже.
Виллина говорила, но слова не доходили до понимания Алисы. Как это выпивает? Шляпник не такой. Она знала его, когда ещё была ребёнком. Что эта старушка вообще может знать о ёё друге? Но последняя фраза всё-таки отрезвила её.
– А как? Как можно узнать настоящую любовь?
– Это ты должна узнать сама. Но только для тех, у кого есть истинная любовь, существует будущее. А связывать своё будущее с тем, кто к тебе безразличен, не следует.
– Безразлична? Почему вы так решили?
– Ты совсем меня не слушаешь. Под влиянием Арахны твой друг давно забыл тебя. Это уже не он. Это уже другая личность. Оболочка того, кого ты знала раньше. Но ты ведь... всё равно не поверишь, пока не увидишь? – поняла она.
Алиса кивнула.
– В таком случае – в добрый дальний. Возможно, ты сможешь разобраться, что к чему. А возможно и нет.
– Но у меня даже башмаков нет! Гермес сказал, что вы сможете мне помочь.
– Смогу. Я подскажу, где твой домик. Там сможешь найти всё, что тебе нужно.


Домик находился рядом с пещерой погибшей Гингемы. Алиса уселась на чёрный камень, располагавшийся у её входа. В глубине пещеры ухал филин. Оттуда тянуло сыростью, пахло плесенью и фекалиями.
– Ароматы бренного бытия, – произнесла вслух Алиса.
Невысокие жевуны в голубых костюмчиках и шляпах с бубенчиками стояли поодаль, не смея приблизиться к пугавшему их жилищу.
– Не удивительно, что паучиха так легко захватила эту страну, – продолжала рассуждать Алиса. – Они так всего боятся... После Страны Чудес, которая хоть как-то умела противостоять захватчикам, эта страна просто лакомый кусочек.
Сидя на камне, девушка разглядывала деревянные останки, в которых когда-то жила.
– Боюсь, домик отжил своё. Как и я. И крыша у него восстановлению не подлежит. Но это ничего. Главное, чтоб в моей голове всё пришло в норму. Гермес сказал, что путанные мысли из-за пересечения пространств между мирами. И это крайне неудобно. Я не понимаю, где здравая мысль, а где больная. Здесь ли, там ли. Там ли, здесь ли... Здесь ли, там ли. Здесь ли, там ли. Без. Раз. Ни. Цы.
Она снова помотала головой. Мысли опять стали путаться и это было не очень здорово. Надо держать себя в руках. Вокруг её головы стали летать чирикающие птички.
– Этого ещё не хватало, – отмахнулась от них Алиса.
– Правильно. В первую очередь надо перестать сходить с ума. Остальное ты выяснишь постепенно, опытным путём, – проялал внутренний голос.
– Кто ты? – спросила девушка.
– Гарм.
– Тот лучший пёс, что сторожит ворота в мир Хель?
– Верно. Но для тебя могу быть кем угодно, хоть Фенриром.
– Нет, Фенриром не надо. Он слишком... дикий.
И посмотрела на жевунов.
– А можешь показаться? А то здесь на меня подданные смотрят. А я тут разговариваю сама с собой. А мне достоинство профессии феи принижать нельзя.
– Хорошо. Мне показаться во всю мощь или как?
– Или как. Эти трусишки собственной тени боятся. Не хватало, чтоб они попадали замертво при истинном твоём виде.
Маленькое торнадо оповестило о материализации в пространстве божества. Четырёхглазый щенок овчарки появился возле камня и строго сказал:
– Гав!
Жевуны опять попадали на колени.
– Фея! Фея!
– Странные они, – сказал Гарм.
– Не то слово, – согласилась Алиса. – А ты тоже как Гермес, скоро улетишь? И оставишь меня одну?
– Нет. Я останусь с тобой. В некотором роде, я твоё порождение. Ты придумала меня, когда летела в домике неизвестно куда, а потом когда рассуждала, как назвать торнадо, который поселился в твоей голове. Ты сказала – Рагнарёк. В тот момент я и родился. Потому что в некотором роде к нему имею отношение. Теперь буду сопровождать тебя, пока это необходимо.
– Удивительно. Первый раз вижу, как воображаемые чудовища материализуются.
– Я не совсем материальный. Материальный я только здесь. В Мидгарде я растворюсь. Для Мидгарда я иллюзия. А в Жёлтого Кирпича могут жить не живущие и существовать несуществующие.
– И всё-таки, даже это страна нуждается в спасении.
– Это последний оплот между мертвыми и живыми. Если Арахна прогрызёт путь в мир живых – всё станет мёртвым, но все будут думать, что они живые.
– Как у тебя всё просто выходит. Страна Чудес, помнится, оставляла после себя много догадок и приключений, но мало конкретики.
– Конкретику из Страны Чудес надо было искать самому.
– Я и искала. Но обычной человеческой жизни эту конкретику найти сложно. В результате поиск ответов на вопросы, привёл меня к гибели здесь. Получается, если не хочешь ничего менять, то лучше и не искать? Жить, как амёба?
– Получается так.
– А если хочешь искать, надо быть готовым погибнуть?
– Получается так. Жалеешь об этом?
– Нет. Я бы всё равно залезла в этот домик. Даже зная о последствиях. И обратно не хочу. Я выберусь из этой передряги так или иначе. Но для начала мне нужны башмаки. Но в этой рухляди, боюсь, ничего путного уже не сыщу. Получается, не права была Виллина? И Гермес обманул?
– Подожди, – гавкнул Гарм и скрылся в пещере.
Его не было совсем недолго. Жители Голубой страны только пару раз успели грохнуться о земли. Алиса не обращала внимание уже на их выпады. Похоже, старые распорядки Гингемы им нравились больше, чем её. Дувушка сидела и думала о Шляпнике, когда Гарм принёс в зубах башмачки из белой кожи вышитые серебряные. Они оказались впору, словно по ноге на заказ сшиты.
– Какая прелесть! Гарм, ты действительно лучший пёс! – сказала Алиса и поцеловала его в нос.
Пёс довольно зажмурился.
– Не думала, что в такой кошмарной пещере может найтись подобное сокровище.
– Это от предыдущей владелицы, – пояснил Гарм. – Теперь ты в глазах подданных настоящая фея. И твои слова обретают для них значимость.
Очень скоро Алиса в этом убедилась. Пока она шла по дороге из жёлтого кирпича, поняла, что маленькие человечки перестали бухаться при виде неё на землю. Стояли ровно, изредка в приветствии кивали. Когда деревня осталась позади, Алиса поделилась с Гармом мыслями.
– Мне даже показалось, что взгляд у них стал более осмысленный.
– Не надейся на это, – ответил пёс. – Чтоб научиться думать, надо нечто большее, чем разучиться кланяться. Но у них, по крайней мере появился шанс. Если вспомнить. Что рыба гниёт с головы, то наверное, обратный процесс тоже с головы начинается.
– Интересная мысль...
Алиса сжимала в руке карту с первым отмеченным маршрутом и думала о том, что сказала ей на прощанье Виллина.
– Помни, ты теперь фея Голубой страны.
– И в чём это выражается?
– Теперь ты сама хозяйка своей судьбы.
– Судьбы, которой нет...
– Сейчас в этом твоя сила. Ты свободна в своём выборе. Пользуйся. Ведь в Голубой стране все желания сбываются.
И сейчас выходя в неизвестность, девушка упорно шептала.
– Я хочу увидеть Шляпника. Я хочу увидеть Шляпника. А ещё я хочу быть счастливой.

Вишу на шесте я
В лыжи обутый.
Смириться мне сложно,
С тем что я...

Пузатое пугало одетое зачем-то в лыжи, упирающиеся в землю, качалось на шесте и распевало дурную песенку.
– Так. Ещё один сумасшедший на мою голову, – поняла Алиса. – Как-то сумасшедших на квадратный метр собственного пространства становится слишком много. Надо разбавлять.
Пёс обиженно гавкнул.
– Гарм, ты не в счёт. Ты плод моего воображения. Но этот же чудик, совсем другое дело.
И она без лишних расспросов потянула чучело с шеста. Чучело не поддавалось. Она тянула и тянула, и тело набитое соломой вроде поддавалось. Но голова с нарисованными глазами и ртом, словно за что-то невидимое держалась.
– Да боги, что же это такое? Что нам мешает? – спросила она вслух.
С мерцанием и запахом лаванды, рядом с Алисой материализовалась Афина. В хитоне, в неизменном шлеме, со щитом и при копье.
Увидев её, Гарм решил благополучно прилечь в теньке в сторонке.
– Что, не получается? – спросила Афина.
– Не получается, – зыркнула на неё Алиса. – Никак не пойму за что он зацепился.
– А так?
И Афина намотала на копьё тонкую завесу реальности, как обёртку от конфеты. Словно пелена сошла с глаз. И девушка увидела. Сквозь голову чучела была протянута чёрная нить, тянущуяся через всё небо и похожая на электрический провод.
– Что это?
– Паутина. Арахна постаралась, – объяснила Афина и точным движением копья разорвала паутину. – Видно мало я её тогда припаучила.
– Зачем она всё это делает?
– Она пытается не пустить богов в мир живых. Хочет оставить их в мире мёртвых. Для этого уничтожает волшебные вселенные одну за другой. Но со страной Жёлтого кирпича ей это ведь не удастся, правда?
Алиса не нашлась, что ответить. Слишком большую ответственность на неё накладывал положительный ответ. И слишком трусливо выглядел бы отрицательный.
Тем временем, чучело довольно, как это умеет солома, охнуло на землю, попыталось пройти на лыжах по траве несколько шагов, упало, вытянулось, поднялось. Не смотря на то, что лыжи переплелись, опять попыталось сделать несколько шагов и опять упало. В этот раз оно продолжало просто лежать, не собираясь подниматься.
Алиса радуясь, что ускользнула от сложного ответа, подбежала к спасённому, отстегнула от него лыжи. Видя, что чучело не подаёт признаков жизни, обошла его кругом и тихонько потормошила. Чучело продолжило притворяться мебелью, изображая из себя стог сена в расписанном мешке.
– Если не хочешь подниматься, – заявила девушка, – хрен с тобой. Дай минуту, я сейчас же тебя повешу обратно. А может и сама Афина это сделает.
Алиса оглянулась в поисках поддержки, но богиня уже исчезла. Тем не менее сказанных ею слов оказалось достаточно.
– Нет! Не надо! – встрепенулся новый знакомый. – Я уже! Я уже тут!
Он встал, отряхнулся, галантно поклонился и представился.
– Страшила. Здешнее пугало. Великое и ужасное. Но вполне себе симпатичное. А вообще я умный, красивый, и в меру упитанный мужчина. Ну в полном расцвете сил.
– Понятно, – сказала Алиса. – Самомнения тебе не занимать.
– Ну что вы, как можно! Без вас бы, милая леди, и без той обворожительной небожительницы, я сгнил бы на шесте, как каторжный заключённый на колу. А теперь, как и было предсказано, до пятницы я абсолютно свободен!
– Угу. Новый Добби... И каторжников на кол не сажали. Зачем бесплатный ресурс попусту разбазаривать, – буркнула девушка. – А почему до пятницы?
– Не знаю. Так предсказано было, – развёл руками чучело.
– Ну, значит не до пятницы, а с пятницы, – поправила его Алиса и села на землю. – А сегодня у нас среда. И предсказано кем?
Земля была тёплая. Солнце хорошо прогрело её.
– Вороном. Он здесь мимо пролетал. Назвался Мыслью. Он всё знает. Возможно... Не знаю... Наверное, это так, – пояснил Страшила и плюхнулся рядом. – Понимаете ли... У меня совершенно нет мозгов. И из-за этого крайне трудно строить фразы и всякие логические цепочки. А очень хотелось бы...
– А зачем тебе это? Человеческая логика – это так скучно. В ней нет места магии.
– Логика – царица наук!
– В таком случае, не логика, а математика, – опять поправила Алиса.
Надо же. При видимом сумасшествии, она оказывается здесь самая здравомыслящая. Впрочем, нашла с кем тягаться. С соломенной куклой.
– Вот-вот! – подтвердил Страшила, мысленно возвращая её в разговор. – Знаете, о чём это говорит?
– О чём?
– О том, что у меня нет мозгов.
– Заметно...
–Что, так сильно?
– Не очень. Особенно, когда молчишь. Но когда начинаешь говорить...
– Но я хочу говорить!
– Тогда говори.
– Но я хочу говорить умные вещи!
– Тогда это проблема.
Они помолчали. Вдали каркали вороны, гороховое поле качалось под лёгким летним ветерком, дорога из жёлтого кирпича звала вдаль и казалась бесконечной. Так всегда бывает в начале пути. Надо было идти... Новый знакомый пока не высказал желания топать вместе с ней. А навязываться ей не хотелось. Как показывает практика, ждать у горохового моря жизни нужную погоду бессмысленно. Алиса поднялась, отряхнулась.
– А зачем к тебе лыжи пристегнули? – напоследок спросила она.
– Чтоб ветром не унесло.
– Надо же. А я бы так сделать не догадалась.
– Я бы тоже. Я только подчинялся чужим наработкам. Привилегия, так сказать, существа, зависимого от хозяина. Пользоваться его умом.
– Печально, – растерянно сказала из вежливости девушка. – Когда чужим умом пользуешься. Но мне пора.
– Постой! А можно с тобой?
– Зачем?
– Хочу стать нормальным.
– А что такое нормальность?
– Не знаю. Но обязательно выясню.
– И что, ты знаешь, кто тебе может помочь?
– Наверное, Шляпник. Тот, что живёт в Изумрудном городе. Я много о нём слышал. От Мысли.
Неожиданно. Алиса фыркнула. Соврать ему? Сказать, что Шляпник и правда осуществит его желание, только затем, чтоб он составил ей компанию? Нет. Не стоит.
– Шляпник тот ещё пройдоха, – сказала она. – Не верь ему. Вот навешать тебе лапши на уши или унизить, он может. А помочь... Навряд ли. По крайней мере под предводительством Арахны точно. Не слишком хорошие отзывы об этой его подружке до меня доходят.
– А кто тогда может помочь?
– Только ты сам.
– Но я не умею!
– Значит, придётся научиться быть умным самостоятельно. Я тоже умной быть не умею. По крайней мере пока. Но мне одной идти скучно. С Гармом разговариваешь, как с собой. А ты, хоть какая-то компания. Наверное. Если захочешь...
Страшила потоптался на месте, почесал выбивающуюся из-под шляпы солому и произнёс:
– И всё-таки я захочу. Даже если исход путешествия пока не ясен. Смысл здесь торчать? Чтоб меня опять на шест прикрепили? Или вороны в клочья разодрали после ливня? Или хозяин спалил в конце сезона? Нет. Не хочу. Меня здесь ждёт непременный конец. А потом обо мне все забудут. Потому что я глуп. А вот с умом я найду чем заняться. Чем-нибудь общественно полезным и важным. Чтоб меня долго помнили.
– Странное желание. Чтобы помнили...
– Ничуть. Меня нарисовали именно затем, чтобы помнили.
– Кто помнил?
– Птицы, что на горох покушаются.
– И зачем?
– Затем, чтоб не прилетали и не ели. А помнили!
Страшила поднял палец вверх, озвучивая важную мысль. А Алиса подумала о Шляпнике.
– Помнили... Вот даже вороны помнить умеют. Значит и Шляпник меня вспомнит. Наверняка. Значит, я смогу забрать его у Арахны. И мне не придётся выбирать между им и своей новой судьбой. Потому что выбор какой-то мучительный получается.
– Арахны? – Страшила из всей фразы, похоже, понял только одно слово. – А кто это?
– Я не очень поняла. Волшебница Виллина рассказывала о ней, но из рассказа сложно понять, что это за существо. Человек или чудовище.
– А та прелестная небожительница тоже её упомянула.
– Да... – согласилась Алиса. – Это древняя история. И немного жуткая.
– Расскажи.
Гороховое поле осталось позади, Гарм бежал рядом, дорога из жёлтого кирпича уходила в лес и продолжала быть бесконечной. Почему бы не скоротать её разговором.
– Если верить мифам, Арахна когда-то была искусной ткачихой. Настолько искусной, что решила вызвать на состязание саму Афину.
– Вот это да!
– То же самое сказали и люди. Стали отговаривать ткачиху. Но она стояла на своём, пока к её дому не пришла старая женщина. Она и оказалась той самой Афиной.
– И что, её сразу узнали?
– Нет. Боги, знаешь ли любят менять личины и надевать маски, чтоб скрыть своё присутствие. В этом им равных нет. Вот и Арахна не узнала её. И наговорила кучу гадостей.
– Арахна была глупая? Зачем говорить гадости незнакомому человеку?
– Нет. Она не была глупой. Иначе бы она не стала искусной мастерицей. Скорее просто спесивая, недальновидная и горделивая. А ещё неблагодарная. Ведь именно Афина научила людей ткать. Без этих знаний у Арахны даже карьера бы не началась. Проявление уважения в этом случае, закономерно.
– И чем дело закончилось?
– Афина победила в состязании.
– А как ей это удалось? В чём её работа была лучше?
– В мифе сложно это понять. По качеству материала работы были идентичны.
– Тогда в чём разница?
– Разница в мировоззрении, что отражало полотно. Афина выткала победную оду богам, так сказать поблагодарила их за дары, что они предоставили людям. Арахна же показала нелицеприятные стороны богов. Унизила их в глазах людей. Своим полотном сказала, что они недостойны уважения. А боги это не любят. Одиссей, например... если бы проявил уважение к Посейдону, после победы над Троёй, на десять лет раньше вернулся бы к своей Пенелопе. Вот за неуважительное отношение поплатилась и Арахна. Афина её превратила в паука. Сказала, что прясть она теперь будет всю жизнь. А питаться мерзостью и падалью. И судя по последним словам Афины, Арахна затаила злобу. И теперь, спустя века, пытается взять отомстить.
– Получается, важно понимать, зачем ты делаешь то, что делаешь. Я дерусь, потому что я дерусь – не слишком умное построение действий. Арахна, я так понимаю, в состязании занималась именно этим. И как теперь она пытается отомстить?
– Убивает миры. Афина наделила её способностью парализовать и выпивать жертву. Это интересная конечно тенденция. Начала она с мух, а теперь выросла до таких размеров, что переключилась на страны. Страна Жёлтого кирпича последний оплот между миром мёртвых и миром живых. Страну Чудес и Зазеркалье она уже уничтожила.
–А зачем она уничтожает страны?
– Не знаю. В том-т о и дело, что не знаю. Это как-то связано с местью богам. Но почему именно таким образом... Она же только разрушает. Не создаёт.
– Опять дерётся ради того, чтобы драться?
– Получается, что так, – согласилась Алиса.
– Но ведь это так давно было! Думаешь, это и правда та самая Арахна?
– Не знаю. Скорее всего, её дальняя внучка. Но останавливаться она не собирается. Волшебница Виллина очень обеспокоена её присутствием здесь. А я не знаю, смогу ли спасти эту страну. Я даже не знаю, смогу ли спасти собственную жизнь.
– В таком случае я хочу спасти свою страну, – заявил Страшила. – Мне всё равно кто и с кем начал враждовать тысячи лет назад. Это моя страна и я хочу в ней жить. Я хочу, чтоб в ней жили птицы и рос горох. И никакой Арахне я на растерзание свою страну не отдам.
Алиса удивилась.
– Ты? Чучело? Да что ты можешь?
– Не важно. Что-то да могу. Если никому не под силу справиться с этой паучихой, значит, это будет под силу мне. Мне, знаешь ли, не понравилось, что она через мою голову пустила свою паутину. Когда во мне торчал этот провод, мир был чёрно-белым. А теперь я вижу краски. И возможно даже стану умным. И я не хочу умирать сейчас, когда только начал жить.
– Это безумие! – сказала Алиса.
А потом вспомнила, как сражалась Вострым мечом с Бармаглотом. И напутствие Белой королевы: «Вострый меч сам знает, что ему делать. Тебе надо только крепко держать его». Получается, в словах Страшилы есть смысл. Битва с Бармаглотом.... Как же давно это было... И Шляпник. Шляпник тогда был рядом. И готов был сражаться вместе с ней. А теперь они по разные стороны баррикад...
Некоторое время шли молча. Солнце клонилось за горизонт. Алиса устала и была готова создать шалаш и расположиться на ночлег в лесу. Но Гарм поодаль от дороги нашёл хижину, и компания направилась туда. Гарм остался снаружи охранять хижину. Страшила и Алиса расположились внутри. Девушка на лежанке, чучело предпочло посидеть за столом. В отдыхе он не нуждался. Погасили свечу, и очень скоро девушка провалилась в сон.
Темнота. Звёздная пыль, Туманный путь неба Страны Чудес. Огни Мистера Времени. Маятник... Туда, сюда, туда сюда.
– Алиса. Алиса... – раздался знакомый вкрадчивый голос. – Алиса. Моя Алиса!
И она узнала его.
– Шляпник? Это ты? – девушка не могла поверить своему счастью. – Ты пришёл! Ты откликнулся!
– Конечно, пришёл. Разве я мог забыть о тебе? Я так ждал этой встречи. Иди на мой голос.
Алиса побежала к нему по лесу. В темноте. Падая и спотыкаясь. Раздирая коленки, царапая ладони. Но это было неважно. Шляпник, Шляпник! Она победила! Она была права! Вот он уже совсем рядом! А потом она увидела его. Его разноцветные одежды, как когда-то, рыжие волосы, жёлтые горящие глаза.
– Шляпник! – вскрикнула она. – Я здесь!
Он подошёл к ней. Нежно взял за руку, прикоснулся к ней губами и прошептал:
– Подчинись Арахне, Алиса. А потом... потом мы всегда будем вместе!
Позади Шляпника послышался цокоц множества ног. Алиса отпрянула, вырвала руку.
– Кто здесь? – спросил Страшила и зажёг свечу.
Алиса вскочила на кровати и увидела, что стенка хижины размыта, а из надвигающейся темноты к ней тянутся чёрные щупальца. Позади паучьих лапок светились жёлтые глаза шляпника. Или Арахны? Девушка закричала. Тут же в хижину с лаем ворвался Гарм, он бросился на лежанку, заслонил хозяйку собой и стенка между пространствами опять материализовалась. Лежанка стояла рядом с шершавыми необструганными досками. И никакой чёрной пустоты. От пережитого ужаса виски стучали, ладони стали мокрыми.
– Что это было? – хрипло спросила Алиса.
– Тебя чуть не сцапала Арахна, – озвучил очевидную мысль Страшила.
– Но как? Это же был только сон! Или... нет?
– Она нашла тебя через этого человека с жёлтыми глазами, – ответил Гарм. – Будет лучше, если ты не будешь больше с ним разговаривать. Ни во сне, ни наяву. Виллина же сказала, что это теперь человек Арахны. Так что незачем испытывать судьбу.
Страшила согласно закивал.
– Хорошо, что я услышал шорох! Иначе бы... иначе бы... Ты проснулась бы с таким же шнуром в голове, как и у меня утром.
– И тогда Арахна смогла бы меня просчитать... – вспомнила Алиса слова Виллины.
Нет, этого нельзя допустить. В паутину чудовища она попасть не должна. Иначе погибнет и сама, и страна Жёлтого кирпича. И Шляпник. Теперь уж наверняка. Потому что кроме неё, его выручать никто не будет. Если уж даже собственный Гарм против.
Когда стало понятно, что опасность позади, девушка снова попыталась уснуть. Пёс на этот раз лёг возле её кровати, а Страшила не стал гасить свечу.
Но до утра Алиса ворочалась на постели. Не понимая, как Шляпник мог так её подставить. Неужели он не понимает, в какой опасности находится сам? Так зачем и её вести туда? Так и не найдя ответ, Алиса задремала лишь под утро.

В мире иллюзий довольно долго Чару привлекал большой стеклянный шар, похожий на яйцо. Он очень напоминал капсулу, из которой она когда-то вылезла. Только стенки были не такими крепкими и толстыми. Пока. Показная невесомость - это обман. Эфемерная конструкция быстро становилась непробиваемой, когда захватывала свою жертву. Это ловушка, в которую ведьмочка когда-то угодила. Поэтому знала, что чем дольше находишься в этой капсуле, тем сложнее из неё выбраться. Сама там чуть не осталась. Но врага надо знать в лицо, не правда ли? Пусть он пока и неизвестен. Или невиден. Но он есть. А значит, надо изучить ту конструкцию, которую, он сделал. Благо есть такой заманчивый шанс.
Ради изучения этого яйца, она спускалась и спускалась в холодное царство. Чара пыталась понять, как большая красочная вселенная может превратиться вот в это. Маленькое и тесное. И скудоумное. И никак не могла. По сути, это вирус, действующий на мозг. Заставляющий видеть то, что хочешь и ожидаешь, а не то, что есть на самом деле. Так действовали стены-телевизоры описанные в «451 градус по Фаренгейту». Или... или так проводили свою жизнь люди-батарейки из «Матрицы».
Итак, что мы имеем? Это сложная искусственная конструкция. Создаёт ошибку программу. Создаёт ошибку в мышлении людей. Но какую?
Единственное, что ведьмочка смогла почувствовать, находясь рядом с капсулой, что внутри собственных стен она отражает. Всё что угодно. Боль, радость, ожидание, отчаянье, лень, не желание развиваться. Получается, боль внутри боли, а потом внутри ещё одной боли... Или дикая ничем не подкреплённая радость. Радость, ради радости, ради радости... Или... действие. Движение, ради движения, ради движения... А больше ничего. А зачем всё это? Ради чего? В капсуле? Когда ты толком не живёшь, а просто проигрываешь один и тот же до зубовного скрежета надоевший сценарий?
Пустое времяпрепровождение. Отроки во вселенной... Они на Кассиопее сидели в комнате, напоминавшей эту конструкцию. Надо же. А когда-то это казалось фантастикой.
В холодном мире, под уже заледеневшими пальцами, фантастика обретала реальность.
Но долго ли так можно жить? Долго ли такое может продолжаться? Наверное, долго. Очень долго. Годами. «Мизери» от Кинга это хорошо показывает. Но при одном условии. Когда сам этого хочешь. Когда сам с этим согласен. Когда просто упиваешься собственной болью и собственным бессилием. Когда-то Чара не захотела с этим соглашаться и на чувстве противодействия смогла разрушить ловушку. Но всё-таки, что в этой капсуле скрыто?
Ведьмочка долго приходила в мир иллюзий, пока не поняла. Что даже снаружи капсулы опять попала в ловушку. Состояние любопытства слишком затянуло её. Хотелось вертеть конструкцию и так и эдак. Покачать из стороны в сторону, растормошить, расковырять, посмотреть что внутри. А внутри ничего не было! Для человека – это гнилая пустышка. И Чара с этим не соглашалась и продолжала исследовать. Что-то в ней должно быть такого, чего она не видит. В капсуле раз за разом ничего не находилось.
Идо сих не понятно было, кто её создал. Этот вопрос так и оставался без ответа. Надо было что-то делать. Исследование, ради исследования, ради исследования. Чушь несусветная.
Внутри такой ситуации становилось не комфортно. Оно отнимает много сил, а ещё больше времени. Но всему бывает конец. Ведьмочке надоело возиться с этой загадкой, которую она уже отгадала. И как не верти, лучше и прекрасней ответ не становился. Всё тот же холод. Всё та же гнилая пустота.
Но и уйти просто Чара уже не могла. Капсула притягивала себе магнитом. Сама не заметив, она стала заложницей открытого вирусного механизма. Капсуле нужна была жертва. Справедливо. Нельзя получить новую жизнь, не отдав взамен что-то из старой.
Для того, чтоб избавиться от наваждения, в капсуле надо было что-то запереть. То, что Чаре уже не нужно. И оно должно создавать энергию. Девушка стала шарить по карманам. И вытащила механический орех с красными лампочками. Тот маячок, что когда-то бросил в её вселенной Геральт. Она носила его как талисман, рассчитывая, что когда-нибудь он притянет ей знакомого обратно. Не притянет. Нет таких сил, что заставят человека выбраться из полюбившихся ему предрассудков. Что-то подсказывало ведьмочке, что таких ловушек не одна и не две. Таких ловушек по всему миру – на всех живущих хватит и ещё останется. И искать внутри них живое умное создание бессмысленно. Внутри этой пакости можно только тупеть.
Чара бросила орех-обманку в капсулу-ловушку. Кто кого перехитрит. Капсула схватила приманку, захлопнула двери и стала сжиматься. Так сжимается росянка, когда на слизь попадает муха. Можно было уходить. Но Чара смотрела. Надо же исследовать работу капсулы до конца.
В этот момент орех ожил. Затрясся и раскрылся. Из него вышел образ Геральта, затем он превратился в Джона Сноу, затем в Арагорна, потом в мужика почему-то с лютней и в карминовом плаще, потом в средневекового воина утыканного стрелами. Образ сменялся за образом. Капсула ломала их все. Сжимала. Распылённые иллюзии оседали на стенках, делая их крепче, заставляя сжиматься всё больше и больше. Вот капсула уже ниже Чары, вот по пояс, по колено, потом её можно стало взять в руки. А потом она превратилась в невероятно плотный и тяжёлый чёрный шар, умещающийся на ладони.
Притяжения к сложившейся капсуле больше не было. Теперь этот шар притягивало только ядро земли. Чара бросила его под ноги, и он пробил иллюзорный пол и полетел вниз, в темноту. Пока навстречу ему не полыхнула раскалённая магма. Раствориться ли он там? Чара не знала. По её ощущениям, этот шар поплавает в раскалённом облаке, а потом осядет вниз и ничто не сможет тронуть его. До поры до времени. А если кто и тронет, то не в её жизни точно. Она этой головной болью уже переболела.

Кто как не богиня Эйр знает, как излечить тело после того, как пришлось восстанавливать душу. У неё много трав и много методик, порой взаимоисключающих друг друга. А порой взаимодополняющих. Она может находиться и рядом с Фригг, и рядом с Фрейей. А кто-то её заметил рядом с Брунгильдой. Вроде бы незаметная, она незаменима. Когда Тюр попал в беду, пришла на помощь. Ухаживала и оживляла. Питьём, теплом и дыханием. Помогала справиться с отчаяньем от увечья вместе с Хлин.
Где искать эту великую целительницу сейчас? Везде. Для того чтобы призвать её, надо помнить имя – Эйр – и иметь хоть малейшие понятия о чести и достоинстве. И тогда она увидит в тебе дитя богов и подскажет что делать. И поможет.
Но если хочется большего, хочется съездить к ней в гости, а заодно и ко всем Северным богам – Карелия ближайший к ним мостик. Здесь тебя найдёт Один и поприветствует Тор. Пропоёт свои песни Фрейя, обогреет у костра Фригг.
Бальдр ещё жив и забавляется вместе с Хёдом, дразня щенка Фенрира. Тюр неодобрительно смотрит за их проказами. Он знает, что сила Фенрира велика и что если знать, как её правильно использовать, волк станет могучим воином, защищающим Асгард. Но кто его слушает...
Озорной Локи беззаботно плетёт сети для ловли рыбы. А где-то за горизонтом скрываются владения Вилли и Вё. Не менее могучие боги, о которых, возможно, мы когда-нибудь услышим. Но не раньше, чем люди захотят услышать дыхание великанши Токк. И делами доказать, что за добро не платят злом. И это не дело далёкого будущего. Это возможно уже сейчас.

Всё когда-то заканчивается. И с этого момента, возможно, что-то начинается. Если достоин, конечно. Мир не обманешь. Он безошибочно считывает, кто на что способен. Если не будешь ничего делать, то тебе ничего и не дадут. А Чара очень хотела, чтобы боги дали. Какое-нибудь ответственное и важное задание. И она не подведёт! Обязательно выполнит.
Но, как говорится, желающих полно и кроме неё. А чтоб заслужить доверие, надо первое время старательно побегать у чертей с петухами на посылках. Надо учиться дальше. Надо, надо, надо. В первую очередь ей надо. Для понимания.
Когда начинается нечто новое – это хорошо. Но если не поняты ошибки прошлого, сценарий может... да даже не может, а будет повторяться снова и снова. В разных вариациях, с разными действующими лицами, но один и тот же. Чаре этого не хотелось. Потому что это бред, а не жизнь. Постоянный бег по кругу. Как у белки в колесе. Уж очень не хотелось из себя хомячка делать. Хотелось преодолевать преграды и выходить в новые возможности.
Но почему произошло в прошлый раз всё именно так, а не иначе, Чара до сих пор не знала. И это плохо. Нет, вроде как она осталась если не победителем, то уж точно не побеждённым. Да, по ощущениям она забрала причитающуюся ей часть добычи, как Фрейя на поле боя у Одина. Гораздо большую, чем рассчитывал оппонент. Да и она сама. И это было справедливо. Но ответ на сложное уравнение, которое нарисовала действительность, всё также, как и четыре года назад, не поддавался анализу. Одно дело смотреть, как само получается, другое, понимать, как это происходит на самом деле. Как складываются все кусочки пазлов в одну картинку. Пазлов явно не хватало.
Это состояние очень походило на состояние физика-теоретика, находящегося рядом с физиком-испытателем. Когда физик-испытатель проводит не самый сложный эксперимент на свете в его присутствии, буквально с вертящейся палочкой и бумажкой с дыркой, а оказывается, ни одной формулы подтверждающей результат эксперимента нет, и в ближайшем рассмотрении не предвидится.
- Мы на пороге открытия! – шепчет в ухо физик-испытатель.
- Да как тебе сказать... – чешет репу физик-теоретик, не зная как подступиться к этому вопросу и с какого конца начинать грызть будущую Нобелевскую премию.
Вопрос: как это получается, не давал покоя Чаре, заставлял ворочаться ночами и выпадать из реальности днём. Вроде исход из мероприятия произошёл правильно. Она перестала волноваться. Перестала о ком-то постороннем заботиться. Приняла любой из возможных вариантов. Позволила событиям вертеться в нужном не для неё, а для событий направлении, тем не менее, выуживая оттуда для себя лакомые кусочки будущих плюшек. Всё так, как и должно быть. Так поступила бы каждая ведьма. Так почему на душе, словно дымный туман висит? Висит. И уходить не собирается.
До сих пор не понятно, почему её наваждение предпочло обратиться в чёрную точку и уйти в небытие? Да, основная канва правильная. Это нужно было для того, чтоб... Причину можно назвать абсолютно любую. От спасения с дерева котёнка, до сотворения нового мира. Но почему такой ценой? Неужели никак нельзя было совместить необходимость с приятностью?
Чтоб окончательно избавиться от веры в приятность, что теплилась надеждой в трудную минуту, Чара недавно обратила датчик в чёрный шар с помощью капсулы. С одной стороны, в качестве эксперимента. С другой, чтоб иллюзии ушли из её жизни насовсем. Навсегда. Потому что это совсем глухой вариант. Непробиваемый. Это надо принять как факт. Сухо, без эмоций. Но всё-таки, надо. Но почему именно так? На всё должно быть своё объяснение.
Спросить было не у кого. Люди в этом не разбирались. Карты, маятник, книги и руны молчали. Учителя, как полагается, на личные вопросы не отвечают. Дома после долгого времени тихо, спокойно и уютно. Это всё-таки большой плюс пережитых событий. Но всё-таки... Почему?
Потеря не ощущалась. Но непонимание временами простреливало висок и стучало. Почему? Почему? Почему? Все же детальки психики на месте, шарики за ролики не заехали, время и место были, возможности тоже. Почему не срослось? Что мешает? Ещё интересней, что мешает обоим?
Да, на этот раз вселенная не разрушилась. Чара дошла до сложной ребристой грани и сохранила её. Почти без труда. Вселенная только чуть-чуть покачнулась, как от далёкого взрыва. Но как теперь её ещё и развить? Расширить? Уйти за горизонт собственных мечтаний?
Ведьма водила карандашом по тетрадному листу и вполуха слушала преподавателя. За высоким лекторским столом, уткнувшись в учебные материалы, сидел сухонький старичок в кремовом клетчатом костюме с кофейными кокетками и дико дорогими запонками, напоминавший Хоттабыча. Казалось, он совсем недавно вылез из бутылки и даже паутину с бороды вычесать не успел.
- ... бывает, что собственная реальность перестаёт соответствовать ожиданиям.
Так и хотелось ему ответить: да знаю я. Делать-то дальше что?
- Надо собрать силу воли и идти...
Чара опять отключила слух. Понятно. Общие слова. Никакой конкретики. Почему никогда не говорят прямо? Постоянно нечто аморфное и малопонятное. Старичок поднял палец вверх и Чара опять слух включила.
- Каждый решает сам!
Хотелось стукнуться лбом о парту. Ну конечно сам! Кто же ещё. Но делать-то что?
- А теперь мы разберём Рагнарёк! – сообщил старичок.
О, Рагнарёк. Это интересно. Ведьма села прямо, приготовилась делать заметки.
- В Рагнарёк столкнусь боги. Одного пантеона, но разных взглядов. Хеймдалль и Локи, Тюр и Гарм, Один и Фенрир. Как вы думаете, что они хотели друг от друга?
Аудитория молчала. А Чара думала о Геральте. Что они сами хотели друг от друга?
- Хеймдалль хотел стройности мира, - сообщил кто-то.
- А Локи хотел бесструктурности, - подсказал следующий.
- Один хотел порядка, - пронеслось по аудитории.
- А Фенрир устраивал беспорядок.
- И какой из этого можно сделать вывод? – спросил старичок.
- Они противоположности, - сказала Чара. – Как чёрное и белое.
- Правильно, - согласился старичок. – А кто из них должен победить? Белое или чёрное?
- Никто... – выдохнула аудитория.
- Так не бывает, победителем между ними стал Сурт, третья, так сказать, заинтересованная сторона. Но это на данный момент второстепенно, - заявил старичок. – А главный вопрос: почему никто из них не должен победить?
Ученики затихли. Наконец нашёлся один умный.
- Потому что так в мифах написано, - выкрикнул он с места. - Погибли все.
- Ну, во-первых, не все, - загнул сухонький пальчик старичок. – А во-вторых, гибель богов в их собственный сценарий не входила. Вы же не гибнете после каждого конфликта, который происходит в вашей жизни, с друзьями или недругами. Правда?
- Правда, - нехотя согласился кто-то.
А Чара всё думала о Геральте. О том, что таких Геральтов у неё и до него было очень много. Просто не разбирала она их так тщательно, как они с аудиторией сейчас разбирают богов. В мифах много непонятного. Но если начать копать, всё ложится в определённую объёмную структуру. Туда можно положить событие, страну, мир, науку, бога или... человека. Всё, абсолютно всё можно высчитать математически, логически, физически. Надо только найти нужную грань от чего отсчитывать. Но только не искать эту грань через одну психологию. Потому что психология раскрывает всего один пласт сознания. А их как минимум семь. И в каждом из них миллионы вариаций. И одно дело проходить через Рагнарёк каждый раз не думая. Другой – понимать причины и уметь его нивелировать и контролировать. А ещё лучше, делать из каждого Рагнарёка трамплин, который с каждым разом будет подбрасывать тебя всё выше и выше. Можно ведь быть среди них всех Суртом, и забрать все плюшки.
- Ведь я этого хочу... – прошептала Чара.
- Что вы сказали, барышня? – обратился преподаватель к ней. – Я не расслышал.
Чара выплыла из своих булочных мыслей и сфокусировать на Хоттабыче. Тот поправлял круглые очёчки на тонком крючковатом носу. Булка ему бы не помешала. Исхудал совсем.
- Вы можете предложить наилучший выход из сценария конфликта под названием Рагнарёк? – спросил претендент на булку.
- Пока нет, - покраснела ведьма.
- В таком случае повторю вопрос. Что хотели участники конфликта друг от друга?
- Они хотели друг от друга... невозможного.
- Как вариант. Но это, как вы понимаете, неправильно. В рамках одного пантеона это мина замедленного действия. И в определённый момент она рванула. Произошла ошибка программы. Ошибка системы. Так в чём ошибка? Невозможное уже не раз в истории становилось возможным. Вопрос, как это сделать? Кто из борющихся должен был отступить, возможно, не на поле боя, а раньше. Намного раньше. До каких-то определённых событий. До каких-то определённых пределов, что необходимы каждому богу, чтоб не терять свою индивидуальность.
- Они борются друг против друга... - начал кто-то из учеников мысль издалека.
- А должны против кого, - продолжил свою мысль старичок. - И должны ли?
Опять молчание. С нахрапу такие сложные вещи не возьмёшь. Им же тысячелетия! А старичок с присущей ему въедливостью заявил:
- Этот вопрос вы должны рассмотреть в домашнем задании до следующего урока.
Аудитория зашумела, захлопали парты, отодвинулись стулья, поток учащихся потянулся к выходу. Бурлящий поток человеческих голов и перемещающегося времени.
Чара сидела за партой и ждала, когда можно будет без толкотни пройти к выходу.
Итак, битва богов. Они дерутся друг с другом. А должны? А, правда, против кого они должны драться? Как направить их силу в нужную сторону, чтоб они работали заодно? И возможно ли это? Кто из них в итоге должен был победить и каким образом?
Аудитория опустела. Гулкое эхо сопровождала её шаги. Машинально, особо не задумываясь, Чара переместилась из академии в собственную реальность. Фонари, дорожки, плодовые деревья и фонтан. И никого. Только она. А хотелось, чтоб здесь был кто-то ещё. Приходил отдыхать, возможно учиться. Заниматься любовью по кустам, в конце-то концов. Ведь её реальность гораздо интереснее, чем реальность простых смертных. Но для начала надо понять, в чём дело. Как не допустить последующих Рагнарёков. А если допускать, то так, чтоб они работала на тебя.
Чуть-чуть сконцентрировавшись, Чара развернула в удобном ей размере долину Вигрид. Это было похоже на большую шахматную доску. Боги застыли в ожесточённом сражении напротив друг друга. Искажённые лица, напряжённые мускулы, замахи и удары, копья и молоты, клыки и когти. Всё в окаменевшем движении.
Чара ходила и рассматривала замершие фигуры богов. У каждого своя индивидуальность. Каждый из них неповторим. У каждого свои неоспоримые достоинства. Да, есть недостатки, но достоинств-то больше. Но почему они не видят этого друг в друге? Что им мешает? Чем, каждому из них нужно поступиться? Или наоборот, не поступиться?
Ведьма вспомнила своих оппонентов.
Каким утверждением она могла поступиться при сложном общении? Да, в общем любым. Раньше любым. Только как-то оно не слишком хорошо закончилось. Апокалипсисом. Теперь же она может пожертвовать любым утверждением, кроме одного. Самого важного. Вернее, их несколько, но по остальным как-то проблем не возникало. И вот это одно единственное утверждение стало преткновением в последнем общении. Не сошлись во мнениях. Похоже, у богов та же ситуация. Не сошлись во мнениях по какому-то вопросу.
Так чего зависать на этом общении? Вычеркнули и разошлись в разные стороны. Чара попыталась представить, что человек с противоположными взглядами находится в поле её внимания. Как она будет на него реагировать? Раньше бы... Да раньше бы она отстранилась от него, навешала бы ярлыков и вычеркнула бы из своей жизни, из сферы общения. А сейчас? Сейчас становится понятно, что от себя не убежишь. С внутренними проблемами всё равно разбираться придётся. Вот у богов, похоже, та же история. И как они стали решать эту проблему? Силой! Вот ну надо же. Вроде умные люди... тобишь боги. А друг на друга с кулаками полезли. Аргументы, видишь ли у них закончились.
Хеймдалль ты или Локи, какая разница, если не умеешь найти мирный выход из сложившегося положения? Не умеешь победить. Победить так, чтоб каждому в твоём мире нашлось своё место. Даже развязному Локи. Или чопорному Хеймдаллю. Иначе придёт дядя Сурт и отправит тебя в крематорий.
- Почему боги перестали себя слышать? – спросила Чара себя вслух. - Может у них всех, как и у Локи, зашит рот? Может такое быть? Почему они не могут победить друг друга? Может у них всех, как и у Тюра, нет руки? Один проиграл Фенриру. Хаос поглотил порядок. Вселенная опять стало точкой. Но всё же... Всё же Видар отомстил за отца. Похоже, это единственная пара... А почему собственно пара? Получается, уже тройка. Один дал себя победить, предоставляя место сыну. Странное дело. Фенрир, после победы над Одиным должен был стать сильнее. А стал слабее. Что внутри Фенрира поправил или испортил Один? Получается, если проиграть сопернику, надо только подождать, когда на твоё место придёт кто-то другой? Нет. Опять не сходится. Бред какой-то. Из разряда, давайте посидим, подождём у моря погоды.
Ведьма остановилась напротив Видара. Статен, что и говорить. Но как стать такой же, как он? Как сделать, чтоб боги не отрицали друг друга, а работали заодно? Почему он не смог, при вей его силе, помирить враждующих?
Чара села посреди долины Вигрид. Боги стали несоразмерно высокими.
- Борьба... Ради чего всё это? Зерно проблемы. Должна быть очень веская причина, почему они дерутся. То, что работает, то правильно. Но в результате оказалось неправильно. Всё. Дальше соображалка не работает.
Чара встала. И опять посмотрела на перекошенные лица участников битвы. И глаза. Глаза горят не гневом. Страхом. Человек нападает на того, кого больше всего боится! И она догадалась.
- Они боятся друг друга. Боятся увидеть друг в друге кого? Себя? Свои слабые стороны? Но почему? Оба сильные воины. И боятся своих отражений? Боятся того, что когда-то каждый исключил из себя методом отрицания. То, что когда-то не позволил себя желать и делать. А почему? Потому что... Потому что... Да, видимо в какой-то момент это было правильное решение. Но момент прошёл, а шаблонированное решение осталось.
Чара вспомнила слова преподавателя: Как вы думаете, что они хотели друг от друга?
Подчинения! Подчинения, догадалась Чара. Но это невозможно. Не может мир стать только чёрным или только белым. Не может один из них перестанет существовать. Они оба нужны. Как нужен чёрный, как нужен белый. А друг без друга они существовать не могут. Это моментально нарушит равновесие. И они оба погибнут. Да, один из них убьёт второго, но переживёт его не намного.
Это нам показали Тор и Ёрмунганд. Это в итоге показал и Сурт.
Не отнимать у своего оппонента самое важное для него. Никогда. Но и своё важное тоже отдавать нельзя. Иначе не будет развития.
Чара хлопнула в ладоши. И панорама битвы пропала.
Мда. Всё это хорошо. Но всё равно не объясняет, как выйти из процесса Рагнарёк с минимальными потерями. Тем не менее, знать причину всё равно большая удача. Многие и этого не знают. А эффективный исход с трамплином... Ничего. Найдём. Это всего лишь дело времени и мыслительной работы.

Когда пришло время вставать, Алиса очень пожалела, что рядом нет бутылочки с коньяком. Но в тот момент, когда она об этом подумала, бутылочка появилась.
Алиса уставилась на неё с раздражением. Ещё бы. Это было приветствие из умершей страны Чудес. Глотнёшь разок – станешь одной. Глотнёшь второй – станешь другой. Это она помнила. Но сейчас просто хотелось выключить мозг. Он слишком сильно кипел. Да, это был не выход. Или выход только на некоторое время, но злоупотребить этим выходом очень хотелось.
Шляпник предал, предал, предал... Колотилось в мозгу и униматься не собиралось.
Признавать, что мир потерял привычные очертания, вселенная изменила параметры и больше никогда не будет прежней, не хотелось. Потому что это... потому что это... больно!
Хотелось кричать. Но она не стала. И продолжала разгадывать головоломку. Это давало очередную призрачную возможность нащупать новую линии жизни. Раз уж старая окочурилась. И всё-таки... Она уже больше мертва, чем жива, так зачем двигаться дальше? Зачем преодолевать препятствия? Не лучше ли просто остаться здесь в лежачем положении и сдохнуть? Гарм, как плод её воображения, пропадёт вместе с ней. А пугало... да какая разница, где ему гнить. На шесте или тут. Здесь даже это делать приятней и... дольше.
Всё ещё раздумывая, вставать или нет, Алиса покачала волшебную бутылочку из стороны в сторону, потом открыла её, понюхала. Аромат шикарный. Какие-то пряные травы. И конечно дубовая бочка. Чуть пригубила и поморщилась от слишком крепкого напитка. Обожжённое нёбо всё-таки помогло принять решение. Вставать.
В молчании компания двинулась в путь. Никому не хотелось разговаривать после ночного приключения.
Несколько часов Алиса просто шла и фиксировала картинки. Совершенно обычная дорога. Совершенно обычная изумрудная трава. Совершенно обычный день, в который ты совершенно обычно идёшь делать то, что вроде бы тебе совсем не нужно. Или нужно? В общем, сам ещё не знаешь и не определился, а уже идёшь. Так зачем?! Ради кого и ради чего?
- Кто ты? – услышала Алиса с ветки дерева.
Сначала она подумала, что это привычный Абсолем. Она ожидала увидеть голубую гусеницу и пары удушающего кальяна. Но рядом никого не было, кроме спутников.
Показалось.
Интересно, может ли мертвецам что либо казаться? Или полумертвецам?
Алиса опять хлебнула из бутылки. И опять услышала слова:
- Кто ты?
Девушка опять оглянулась. Обшарила взглядом все ветки, стволы, осмотрелась в поисках грибов с рост человека. Ничего. И никого.
Страшила идёт, переваливаясь следом. Гарм вечно пропадает в зарослях. Но кроме них... Никого! Так кого же она слышит? Девушка долго прислушивалась и, наконец, глотнула из бутылки ещё раз.
- Кто ты? – в третий раз прозвучало в её мозгу.
- А кто ты? – выкрикнула Алиса в пустоту.
В тот же миг картинка стала блёклой. Дорога из жёлтого кирпича стала почти белой, трава выцветшей, Гарм и Страшила какими-то... ненастоящими, словно нарисованными. Окружающая реальность приобрела размытость, потеряла запахи и осязаемость. Только бутылочка, что была в руке, сохранила запахи трав и дуба. И гладкую отполированную поверхность.
На внезапно увеличившимся в размерах листе дуба, Алиса разглядела голубую улитку. Потом улитка трансформировалась в голубую бабочку, затем в гусеницу. Гусеница курила кальян. Ну вот. Теперь это то, что она привыкла видеть.
- Абсолем? – уточнила Алиса.
- Если тебе угодно так меня называть, - выпустил он в неё струйку дыма.
- Но ты же он!
- И одновременно не я. Или не он. Я – всего лишь облик...
- Но кто же ты?
- Твоя совесть.
- Мне не нужна совесть. От неё слишком много проблем.
- А мне не нужны ты.
- Тогда может разойдёмся?
- Не выйдет. Пока ты жива, я в связке с тобой.
- А что же делать?
- Как вариант – умереть. По-настоящему. А не как ты сейчас. Только наполовину. Но как по мне, так это не вариант совсем. Ты лучше спроси иначе. Ты лучше спроси, а зачем?
- А зачем? – в раздумье, больше для самой себя спросила Алиса.
Странное это слово. «Зачем». Зачем человек вообще пишет, слышит, чувствует... думает? Думает. Что такое это вообще... думать. Как оно происходит? Почему так легко или наоборот, не просто. И почему люди иногда думают то, что им не положено. Думают не так как им говорят, а иначе? Что в голове человека заложено такого, что он может думать иначе? Иначе, чем... кто? Животные? Да. Вернее, нет. Кто есть человек в цепочке пищевой цепи? Уродец какой-то. Недоживотное. Может он – это растение? Да, нет. Не похоже. Нет, есть конечно люди, как растения, но это совсем запущенный случай. Но вот в структуре мысли, человек – это кто? И зачем? Да, здесь без человека не обойтись. Он как мельница, которая умеет перемалывать мысли из гипотетического зёрна в муку. Но из муки потом пекут хлеб. А из мыслей человека, что можно выпечь? И главное... зачем? «Зачем»... .Опять зачем. А ведь с этого слова всё и началось. И ответа ведь нет.
- А как ответить на этот вопрос? – спросила Алиса гусеницу.
- Ты должна понять это сама.
- Я запуталась. Я понимаю, что я думаю, но не понимаю, отчего у меня такие мысли, а не другие. Где мои мысли, а где чужие?
Абсолем надул щёки, втянул ароматный дым.
- Люди на другом конце земного шара думают иначе... - ответил он.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Они же не ходят вверх тормашками?
- Или кармашками? – уточнила Алиса.
Ей никогда не нравилось первое выражение, потому что было непонятно.
- Это ты верно подметила, - пожевал мундштук Абсолем. - А что было бы, если бы все ходили вверх кармашками?
Алиса засмеялась. Она представила, как люди вверх тормашками ходят с вывернутыми кармашками.
- Ни у кого не осталось бы денег! – безапелляционно заявила она.
- А почему?
- Потому что деньги вываливались бы из кармашков.
- Люди странные существа, - подытожила голубая гусеница.
- Почему?
- Потому что вверх кармашками у них ходить не принято. А ходить с вывернутым мозгом, что образуется, когда люди ходят вверх тормашками, для них привычное дело. А если они ходят так ещё на этом конце земного шара, сама представляешь, как это выглядит. Н это не самое абсурдное. Абсурдно, что это поощряется, набиваем вывернутых кармашков. Впрочем... дело это неблагодарное, словно носить...
- Воду в решете... – поняла Алиса на мгновенье и тут же замотала головой. – Всё равно не поняла. Как это получается?
- Вот ты например, - терпеливо сказал Абсолем, набрал в гусеничные лёгкие побольше воздуха и выдул на неё.
Алиса закашлялась.
- Зачем так делать? – с упрёком сказала она.
- Вот ты например, - повторил он, - ты с вывернутым мозгом или нет?
Алиса задумалась...
- Если я скажу нет, то это будет неправдой.
На гусеницу эта реплика не произвела впечатление. Абсолем ждал. И оставался безучастен. Равнодушен и даже, похоже, начал отдаляться. И Алиса испугавшись, что он сейчас исчезнет совсем или очень надолго, скороговоркой проговорила:
- А если я скажу, да... А если я скажу, да...
Абсолему надоело ждать, и он помог ей:
- А если ты скажешь да, то это будет неправдой тоже.
- Не понимаю. Где разница? Как вообще это определяется? Где правда, где неправда и существуют ли они обе? Может они обе обман?
- Не обман. Они существуют. Так же, как вывернутые тормашки и вывернутые кармашки. Если у тебя вывернутые кармашки, то и с тормашками у тебя не всё в порядке. Ищи смысл в голове.
Картинка с гусеницей, несмотря на предпринятые Алисой усилия, начала сворачиваться.
- В какой?- крикнула напоследок Алиса, всё ещё надеясь, что Абсолем ответит.
- В своей, - протянула гусеница на манер учителя для туповатого ученика и исчезла.
Вернее исчез лист, на котором она сидела. Вернее свернулась увиденная реальность, и лист стал таким же маленьким, каким был изначально и потерялся среди миллионов таких же маленьких листов, которые шелестели у неё над головой. Чтоб найти этот лист теперь понадобится микроскоп. Или телескоп? Девушка опять запуталась.
На каком именно листе был Абсолем? Алиса зажмурилась и попыталась представить. Темнота, темнота и свет... Некое внутреннее свечение показывало, что Абсолем где-то слева и сверху. И сама же усмехнулась аллюзии. Прямая противоположность описанию дороги в Тартар в греческих мифах. Но где именно сейчас её собеседник? А впрочем, какая разница. Он обычно появляется сам. Когда захочет. И что самое главное, когда нужно. Он не подведёт и не отвернётся в трудное время. Не то, что Шляпник... А впрочем, зачем она о рыжем вспомнила? Нет его. И больше не будет.
Алиса заметила, что существующая реальность опять заиграла красками. Звуки стали острее, а не через вату. Страшила плёлся сзади и что-то бормотал.
- Раз, два, три... Раз, два, три... – говорил он.
- Что ты считаешь? – спросила Алиса.
- Камушки на дороге.
- Разве можно посчитать камушки на дороге тремя цифрами?
- Как видишь можно. Я же считаю.
- И сколько уже получилось?
- Очень много раз по три.
- А сколько ещё будет?
- Ещё больше много раз по три. Дорога, можно сказать, только начинается.
- Даже самая длинная дорога начинается с первого шага, - вспомнила Алиса. – Если его не сделать, а потом ещё один, а потом ещё один, ещё и ещё, то так и останешься на одном месте. И ничего не изменится. Но один шаг – это так мало! И сделав первый шаг, так страшно не дойти.
- А если идти сразу не одним шагом, а тремя? Раз, два, три. Раз, два, три.
- Это уже вальс получается.
- А что такое вальс?
- Танец такой. Его надо танцевать вдвоём, а ещё он развивается циклически.
- Не понимаю.
- Танцоры движутся не по прямой, а можно сказать по спирали. Каждый такт – это спираль. Получается, танец состоит из маленьких спиралек. А потом они складываются в прямую или любую другую фигуру, смотря куда хотят дойти танцоры.
- Значит, их обязательно будет двое?
- Двое... – Алиса опять залипла в своих мыслях, а потом ответила. – Нет. Не обязательно. Конечно, это не классический вариант, но вальс я уже танцевала одна. Надо просто представить себе партнёра и кружится с ним.
- Даже если его не видно?
- Ну, во-первых, и это главное, его видно мне. А во-вторых... знаешь ли, танцевать с выдуманным партнёром гораздо приятнее, чем с настоящим. Потому что он не наступает тебе на ноги.
- Но ведь окружающим его не видно?
- Ну и что? - начала злиться Алиса. – На окружающих мне обчихаться. Они даже очевидных материальных вещей часто не видят. Так что, мне притворяться идиоткой и быть как они?
- Они тебя чем-то обидели?
- Кто?
- Окружающие.
Алиса опять задумалась.
- Они нет. А вот их мировоззрение, да. Обычная реальность, куда я рано или поздно вернусь, не приемлет волшебства. Она боится её. И эта обычная реальность внушила людям, что волшебства не существует. Как не существует магии и других миров. Что она единственная и неповторимая. Но если неповторимая – это скорее всего правда, потому что ничто нельзя повторить дважды. То вот то, что единственная – это неправда абсолютная. А знаешь, какая ложь самая страшная?
- Какая?
- В которой ложь смешана с правдой. Люди верят правде и автоматически вместе с ней верят лжи. Считая её неоспоримой. А ложь питается их доверием. А потом съедает людей до конца. И они умирают. Как Шляпник.
- Но он же не умер.
- Нет. Умер. Это не тот Шляпник, которого я знала. Это не тот Шляпник, которого люблю. Того Шляпника больше не существует. Он погребён под слоем лжи, скормленной им Арахной. И я ничего сделать не могу... Единственное, что наверное могу, спасти эту страну от него. И его подружки. Ну и спастись сама. Погибать от любви к кому-то, дело неблагодарное. Надо просто делать шаги по этой дороге. И когда-нибудь придёшь к чему-то новому.
- И лучше в темпе вальса.
Алиса засмеялась.
-Да, лучше в темпе вальса. Давай научу.
- Но ты же обычно танцуешь с выдуманным партнёром.
- Зачем мне сегодня выдуманный, когда есть настоящий?
Она подхватила Страшилу на руки и принялась танцевать.
- Раз, два, три. Раз, два, три.
Нет, всё-таки весело с этим пугалом. Абсолем – это конечно хорошо. Но он говорит такими заумными фразами, что очень долго нельзя разобраться. А когда разберёшься, приходит время решать новую загадку. Со Страшилой намного проще. Здесь уже не ей объясняют, а она объясняет. И объясняя ему, она автоматически объясняет и себе. Да, возможно пока не совсем верно. Но для начала хоть что-то. И слова Абсолема становятся более понятными. Получается, до разгадки – зачем, она уже почти добралась. По крайней мере на то время, пока она в этой стране. Но до разгадки – кто она, ещё нет. На саом деле это очень сложная загадка. Некоторые над ней всю жизнь безрезультатно голову ломают. Но она её решит. Думается, это дело времени. Так что можно расслабиться и потанцевать.
Алиса продолжала кружить пугало по дороге, когда из кустов выбежал Гарм. Она совсем забыла про него...
- Я видел в двух минутах бега отсюда, железного человека, - пролаял пёс.
- А такие бывают? – удивились хором оба партнёра.
Алиса поставила Страшилу на землю. Тот немного покачался из стороны в сторону, приноравливаясь к матушке-земле. Вестибулярный аппарат видимо шалит. А говорит, мозгов нет, отметила про себя Алиса. Может ему кто-то внушил, что у него мозгов нет, а на самом деле они есть? Но сейчас не до этого. Она повернулась к Герму и уточнила.
- Значит, думаешь, железные люди бывают?
- Получается, бывают. Я не сомневаюсь в том, что вижу! – ответил пёс.
- Как же я тебе завидую, - пробормотала девушка, - а я вот часто вижу то, что заставляет сомневаться во всём остальном. В том числе и в способностях собственных глаз.
И громче добавила:
- А что он делает?
- Стоит.
- Стоит?
Ответ Алису не то чтобы удивил. Но всё-таки удивил. Обычный человек обычно не просто стоит. Он обычно что-то делает. Тем более в лесу. Собирает, ломает, жжёт костёр, готовит еду, курит, наконец. Но просто стоит? И она ещё раз уточнила.
- Точно? Ты ничего не перепутал?
- Да. Ничего. Стоит.
- И всё?
- Да.
- Железный, стоит и ничего больше не делает, - начал размышлять вслух Страшила. – А может он пугало?
- Нет, - ответил Гарм. – Он дрова рубит.
- Ты сказал, он ничего не делает, - поднял палец вверх Страшила.
- Он и не делает. Просто стоит.
- А тогда с чего ты взял, что он живой? Может это памятник? – теперь предположила Алиса.
Идти в лес как-то не хотелось. Похож немного на лес из страны Чудес. Но здесь он... мрачный. Неприятный какой-то.
- Кому памятник? – уточнил Гарм.
- Лесорубу.
- Нет, это не памятник, - в нетерпении завертелся на одном месте пёс. Ему не нравились эти расспросы. Но и отступать от своего утверждения, он почему-то не хотел. - У памятников обычно таблички рядом с припиской имеются. Кто, зачем, по какому случаю. А здесь нет. Я всё облазал.
- Может его деревом придавило, вот в лесу и поставили, - не сдавалась Алиса. - А таблички нет, потому что местные все знают эту историю, а не местных в этом лесу, наверное, отродясь не бывало. Мы первые.
- Это не памятник, - упрямо повторил Гарм. – И не пугало. Он стоит и рубит дрова. Но одновременно ничего не делает. Застыл. А ещё он дышит.

Когда кого-то любишь, начинаешь видеть того, кого любишь везде. Это неизбежно. Поворот головы, дуновение ветра, структура одежды, под который пытаешься подстроиться, манера движения, перехват на запястье солнечного зайчика, кадр из фильма, сюжет сериала, притом в каждой серии с разными героями! Это иногда пугает. Иногда сводит с ума. И всегда напоминает о том, кто занозой торчит в сердце. И ты не знаешь куда деваться. Если только притвориться трупом и улыбаться. Потому что как дурак, завис в паутине, как в клетке собственных мечтаний и несбыточных приоритетов на жизнь. И ничего с этим поделать не можешь. Совсем. Потому что в конечном итоге, со своими мечтаниями ты никому не нужен. А занозы из сердца по простому желанию не вынимаются. Их можно выкинуть только собственными действиями. Или смириться с неизбежностью. Какой? Одна из них - когда сердце сгниёт вместе с твоей гнилой тушкой. Перспективка не из приятных, прямо скажем. И... трусливая какая-то. Нет. Не вариант. А ещё как? Это нужно не для развлечения. Это нужно для понимания, как жить дальше. И желательно хорошо и приятно, случайно размазав по мостовой того, кому ты безразличен. Фигурально выражаясь, конечно. Мостовая мысленная, убийство тоже мысленное. Хотя ведьмам с мыслями надо быть осторожней. У ведьм они часто сбываются. И всё же... Может это поможет?
Чара не раз задавалась этим вопросом. Что надо сделать, чтобы забыть того, кого сам отправил в преисподнюю? Потому что бесконечные страдания в зону приоратов не входили ни разу. Идти как ослу по замкнутому кругу, с обязательным исходом Рагнарёка? Ага. Сценарий для идиотов. Так что опять же, увольте. Как говорится, лучше уж вы к нам.
Но тогда как?
Мысленный круг раз за разом возвращался в проторенную колею, а в сторону смещаться никак не хотел. Пережёвывание постоянно одной и той же жвачки отнимало силы, но не приводило вообще ни к какому результату. Вот и ныне там. И с этим надо что-то делать.
Вконец измучавшись,Чара села за анализ. Вообще анализ – часть работы ведьм. А тем, кто задавал вопрос – почему? Она задавала встречный. А кому ещё этим заниматься? Люди же любят, как проще. И как понятней. И как привычней. И делают постоянно одно и то же, согласно этой логике. И получают как всегда. Нет, чтобы задуматься. Сделать анализ ошибок, учесть последствия... Нет. Люди предпочитают со старым сценарием переть на новые ворота. Дибилоиды. Вставать в их ряды отчаянно не хотелось.
Правда ведьмы могут при желании поучаствовать в чужой компании по закапываю себя живьём. И некоем денежном вознаграждении со стороны самозакапываемого. А иногда и не малом. Так же они могут посочувствовать и посодействовать неким особям, что хотят, но не могут или могут, но не хотят. Опять же помочь ещё раз стукнуться в запертые двери больно. Или стукнуться, но не так больно. Всё дело в желаниях и возможностях. Ведьма возможности, удовлетворяющие желания клиентов, всегда отыщет. Если захочет. Но сначала надо разобраться с собой.
Как закрыть ворота по откачки собственной энергии в чужое мёртвое русло? Вот это актуальный вопрос и весьма интересный. Притом мёртвое, судя по диагностике, уже давно. Человек сам себя поставил в такие параметры, что умер внутренне ещё до того, как она с ним познакомилась. Но сам он себя считал живым. И она считала его живым. Что это за паранормальное явление такое? Очень уж не классическое и безусловно редко описываемое.
Чара засела за учебники. Изначально надо было понять, человек он или нет? И есть ли ему подобные? А если есть, то как с ними работать? Как их распознавать? Надо было выяснить места их обитания. Скопления, нахождения. И самое главное – первичные энергетические признаки. Так чтоб либо с ними не связываться совсем. Либо связываться, но точно знать, при каких параметрах возможна быстрая победа. А на меньшее она не согласна.

1. Имя героя.

Его с детства сопровождала буква А. Алёша Арбузов. Всегда первый. Что в учительских списках, что в телефонной книге, что в погонялах: Арбуз, Али, Алё, Азбука, Апполон.

И это было очень хорошо. "А" - первая буква в алфавите, не последняя же. А первым быть здорово. Да и в фолклёре он часто видел себя. Старая считалочка: "А и Б"... Алгебраические "альфа и омега"... Где альфа - венец мужской силы. И лучше быть альфой, чем какой-то там омегой. С женским подтекстом. Он же мужик, в конце концов. Самец. Самый натуральный альфа.

Харизмы природа отсыпала с избытком. Излишне скромные манеры и снисходительная улыбка - и от девок отбоя не было. Да чёрт с ними. Дуры они. Гораздо приятней обходить на крутых поворотах гамма-неудачников.

Но время шло. И Алёша стал замечать, что время берёт своё. После собственных тридцати понимаешь, есть альфы покрасивши и помоложе. Кризис среднего возраста он переживал тяжело. Природная харизма пошла на убыль. За красивые глаза всё меньше стало отсыпаться бонусов жизни. Никаких талантов не приобрёл, а те что были не развил. Жить становилось тяжело.

К сорока годам, к своему ужасу, он начал проигрывать не только мужчинам, но и женщинам. Некоторые из них стали успешней и перспективней его.

Этого он уже допустить не мог. Он порывался иногда оспаривать их успех, но усидчивость последних и работоспособность не оставляли ему ни малейшего шанса. Тогда он решил пойти другим путём. И остатки своей харизмы стал направлять на состоятельных, но неуверенных в себе дам. Жизнь пошла на лад. И очень скоро он стал Адюльтером Альфонсовичем.


2. Характер

Ну что сказать про Адюльтера Альфонсовича... "Характер скверный, не женат".

Вернее, пока не женат. Но был женат, потом разведён, потом официально влюблён и женат, потом в процессе расставания "с безумной стервой", потом почти женат на любимой женщине, был момент со сбежавшей со свадьбы "неверной" женщины, потом... словом потом, было и продолжалось всё тоже самое в разных вариантах, с разными особями женского пола, и всегда с одним и тем же успехом: громким расставанием, ведь он по-другому не умел, "что делать, карма такая", и выкидывание его уникальной натуры за дверь весьма победневшей избранницы, но с остатками "какой-то там гордости". Избраннице почему-то надоедало его высокое мнение о себе и томное смотрение на чистый лист бумаги, занимающее ведь день, но при этом ни буквы, ни доллары на нём так не и не появлялись. Зато по углам появлялась пыль, в холодильнике заканчивались продукты, в ванне валялись горой пропахшие тяжёлым потом поэзии рубашки, а в раковине росла немытая посуда от зверского аппетита поэта во время творчества.

Почему так происходило? Ответ был прост. Ведь как водится, все бабы были дурами. В отличие от него. Умного, сильного, неподражаемого, талантливого, сиятельного, обожательного, непревзойдённого и прочего эпитетов, но непонятого поэта-писателя, которым он себя с гордостью называл, не выпустив при этом ни одной книги. А ту единственную книгу, что со скрипом и писательской одышкой написал, старательно прятал от всех критиков. Чтобы ни один из них – ни-ни – грубого слова не сказал в её адрес. Потому что его тонкую душу поэта ещё ни оценило ни одно издательство, ведь в современном мире везде сидят лохматые стервы. А выпустить книгу на собственные средства, недоставало этих самых средств. Что делать, жизнь такая. Да, он мало чего добился. Но зато у него есть школьная медаль за третье место по бегу.

А ещё он мечтает найти богатую, пусть и недалёкого ума, но старательно исполняющую все его прихоти избранницу. И которая будет содержать его до конца жизни.

3. Описание.

Он был высок, строен и когда-то красив. Белёсые, коротко стриженные волосы, по центру темечка отступали под мощным натиском знойной красноватой лысины. Любое знакомство он начинал повествуя, что лысость представителя лучшей половины человечества, подчёркивает особенную мужскую силу и только после этого успокаивался.

Стройность тоже была условной. Явных жировых отложений у Адюльтера не наблюдалось, чем он несказанно гордился, превознося свой ускоренный метаболизм. Но и рельефной мышечной массы за жизнь не нажил. Что впрочем также его не слишком волновало, потому что сей недостаток легко скрывался небрежного вида одеждой, "ведь так и должен одеваться вольный поэт". А без оной одежды его видели только те женщины, что были рады любому живому, по возможности способному специфически двигаться созданию в своей спальне. Так что на присутствие мышц на этом создании не претендовали.

Круглое с острым подбородком лицо, узкие брови, серые глаза, длинные белёсые ресницы, широкий с мясистыми крыльями нос, пухлые губы, толстая шея и очень высокий для его комплекции голос. При сильном эмоциональном напряжении, на базаре например, он мог сорваться на визг.

В остальных случаях, особенно когда нужно было показать свою представительность, Адюльтер старался голос регулировать, разговаривая более низкими оттенками, но надолго его не хватало. Поэтому таким приёмом он пользовался, не часто и только если встреча планировалась не более десяти минут.

Чем важнее был человек, с которым встречался Адюльтер Альфонсович, тем ниже нотки он пытался выковырять из своих неразвитых голосовых связок. Потом приходилось долго откашливаться и с надменным видом брать "до-до-доооо!" в людном месте, лишний раз подчёркивая этим сложность существования поэта в современном обществе. Где даже голос подать - и то работа.

4. Способности.

Адюльтер Альфонсович — просто кладезь способностей.

Например, он мастерски умеет подавлять своим "авторитетным в узких кругах" мнением. Мнение это настолько тяжёлое, что вынести его долго удаётся далеко не всем. И что греха таить, недалеко.

Как правило его мнение раздавалось психологическими оплеухами в пределах развязной вечеринки, а на следующее утро никто из его собеседников не мог вспомнить за что. Это мнение постоянно менялось, обтекалось и подстраивалось под мнение "ближайшего авторитетного" для Адюльтера Альфонсовича влиятельного человека. Потом опять менялось, в зависимости от авторитетности вновь прибывших и так бесконечно. Но если уж он хотел доказать свою правоту! Выслужиться! Ну тут только держись, "пёс смердящий", что осмелился разинуть пасть на "влиятельного гостя". Он с пеной у рта по полочкам доказывал "гнилостной падле" тупость системы, коими приверженцами считал большую половину присутствующих, кроме себя самого, естественно, и того самого влиятельного, который сможет поспособствовать деньгами.

В конечном итоге, связываться с Адюльтером у здравомыслящих людей не было охоты и времени, а "больных на голову", он разбивал своими тяжелейшими аргументами, переходя на личности, когда аргументы заканчивались. А заканчивались они быстро. Ведь самым правильным из них звучал: всё в этом мире работает неправильно! И от этого можно было танцевать в любую дурную сторону.

После полуночных "длительных, нервозных и изнуряющих баталий", он возвращался, если повезёт, к своей избраннице и начинал применять на ней свой второй свой талант. Собственное возвышение за счёт унижения. Почему дамы довольно долго с этим мирились? Потому что он очень жёстко, не стесняясь в эпитетах, им доказывал, что они дуры, а они соглашались. Потому что подспудно хотели иметь рядом умного, сильного и смелого мужчину в "самом расцвете сил". Каких именно сил, можно только догадываться. Но ведь с таким не... обходимым, не... превзойдённым... (кошмар, как же это всё запомнить в правильном порядке?..) мужчиной в "мире современных волков", гораздо спокойнее. Не правда ли?

Глаза избранниц открывались в момент, когда "умный человек" начинал путать реалии провисания бюджета и беспочвенные наполеоновские фантазии о самом себе. И тогда у избранниц возникал законный вопрос, а дуры ли они на самом деле? После чего герой-любовник отправлялся в утиль, пока со свистом не ушло в утиль оставшееся состояние, доставшееся от бабушки.

Но наш герой не унывал. Ведь бабы-дуры, не правда ли? Как всегда не оценили и не поняли! И всегда найдётся новая, которой можно это не прикладывая особых усилий доказать.

На этом способности Адюльтера Альфонсовича заканчивались.
— Как, всего две способности? — спросите вы.
— Конечно, — отвечу я. — А Адюльтеру Альфонсовичу больше и не надо. По способности на извилину. А у него всего две извилины. И одна из них, как водится, прямая.

5. Другие герои.

Адюльтер Альфонсович чужд мукам любви. А вот барышни, которые его окружают, нет. И, странное дело, ждут от него взаимности...

Лидочка. Застенчивая полноватая сорока двухлетняя дева с мягким характером, которой вот-вот перепадёт наследство от бабушки из США. Ну как же такую милую перспективную на халяву особу, мог пропустить своим высочайшим заботливым вниманием наш Адюльтер. Он долго за ней ухаживал. Дарил скромные ромашки и иван-чай с родных просторов, подчёркивая её самобытность и называя Татьяной. С расчётом на то, что она в курсе, кто такая Татьяна Ларина. Лидочка знала. И отблеск героев поэта Пушкина трогал её сердце.
А Адюльтер Альфонсович не переставая рассказывал о своих достоинствах, и о том, как сложно будет правильно распорядиться будущим имуществом без твёрдой мужской руки. Лидочка долго не соглашалась на помолвку и знакомство будущего жениха с собственными родственниками, считая что не достойна такого знатного знойного мужчины. Будущего великого писателя. Но всё-таки сдалась перед уговорами любимого. И всё было бы хорошо. Если бы только подслеповатая умирающая "выжившая из ума" старушка девяносто девяти лет от роду, по Скайпу, не разглядела бы избранника любимой внучки и не забраковала партию. Сказав, что не оставит внучке ни цента, если внучка свяжет свою жизнь с этим отвратительным человеком.
Лидочка не может идти против воли бабушки, но в тайне продолжает встречаться с Адюльтером. Отношения нашего героя под угрозой. Так сможет ли он осуществить свадьбу "своей мечты"?

Как водится, беда не приходит в одиночестве. Буквально вчера в город вернулась Алиса. Подтянутая спортивная брюнеточка, с коротко стрижеными волосами и ни разу не стриженными амбициями. Она была влюблена в Адюльтера Альфонсовича ещё в школе. И пронесла свою любовь сквозь время. С момента, когда он завоевал ту самую медаль по бегу. Как же он тогда был красив! Грациозен! Какие перспективы подавал! Сейчас он наверняка стал писателем местного масштаба. На худой конец журналистом. Да, пока о нём ничего не слышно в стране. Но разве он достоин этого? Да что там страна. Он достоин, чтоб слава о нём гремела по всему миру! Чтоб весь мир знал и помнил о нём, как всё это время о нём помнила она.
Скопив кое-какую сумму, Алиса вернулась, чтоб найти любимого и открыть свой бизнес. Развиться, встать твёрдо на ноги самой и помочь подняться ему. Выйти на новый уровень. Она уверена, если он не женат, он будет её. Некоторые наработки и задумки уже есть. Осталось только применить знания на практике. А ещё она занимается магией.

Сможет ли Адюльтер вспомнить Алису? А если вспомнит, сможет ли отмахаться от её напора и страстного обожания, сохранив при этом хорошие отношения с Лидочкой? Мда... Задачка для мужчины усреднённых способностей не из лёгких. Но, кто его знает... Он же альфа. Где же с ним тягаться омегам.

Сегодня я увидела тебя мёртвым. Ты ехал в автобусе. Я сидела по ходу движения, ты против. Я еду в том направлении, которое выбрала сама. Ты едешь, в том направлении, который выбрал кто-то другой. И даже не знаешь конечного пункта назначения. Можно сказать, плывёшь по течению. Мы просто случайные попутчики. Не более.

Ты иногда смотришь на меня. Я не реагирую. Мы не знакомы. Но я могу спокойно рассматривать тебя, в том числе и в отражении стекла. Сначала подумала, что у тебя на лице, кистях и предплечьях татуировки. Это единственные части тела, что были видны из под одежды. Я удивилась. Для тебя слишком радикально. А ты осторожный. Потом разглядела. Это не татуировки. Это клочки отслоившейся кожи. Мёртвая кожа расползается под новыми и неизбежными в быту ранами, царапинами, ссадинами. А под ними чернота. Разглядев это, я поняла, что ты мёртв. И как я не догадалась раньше, по слишком бледному цвету кожи? В нём нет ни кровинки. Правда губы, от бесконечных трещинок и язв остались яркими. И иногда кривятся в усмешке.

Ты знаешь, что умираешь. И ничего не делаешь, чтоб спастись. Тебе всё равно. И ты смотришь на меня с укоряющим равнодушием. Мол, смотри, что ты сделала. Это по твоей вине я такой.
А я знаю, что это я сделала. То, что сейчас происходит с тобой, результат моих действий. И мне всё равно. Нет. Я даже этим горжусь. Я горжусь собой. Горжусь тем, что смогла преодолеть тебя. Но всё-таки, я не смогла понять, почему ты такой. Такой... мёртвый. Даже когда ты был жив. У тебя даже не было запаха. Это всегда сбивало с толку. Человек жив, а запах мёртв.
У всего есть имя. Имя тому, что тебя убивает, я так и не нашла. Но чтобы оно убивало ещё и меня? Нет, увольте. Этого я допустить уже не могу. У меня много планов и дел. Мне сейчас умирать некогда.
Я выхожу из автобуса на нужной мне остановке. Ты остаёшься ехать, сам не зная куда.

В следующий раз я увидела тебя на аттракционах. Какой-то полупраздник. Ты и другие мужчины исполняли незамысловатые кульбиты в воздухе. Вы были похожи на пожарных из старой советской игрушки, произведённой в ближнем зарубежье. Только те крутились и падали, а вы крутитесь и не падаете. Ради кого крутитесь? Ради чего?
Я этого не знала. Думаю, не знал и ты.
Я стояла на земле, чётко ощущая почву под ногами. И смотрела на тебя. Ты выступал справа. Руки скрещены, видимо держишься за какие-то лямки или стропы. Ноги прямые. По времени, вы должны уже были приземлиться, но всё вертитесь и вертитесь на какой-то параллельной земле верёвке...
За прошедшее время ты похудел. Если бы я не знала, что ты мёртв, я бы подумала, что ты серьёзно болен. Мышцы почти ссохлись, о жировой прослойке и говорить не приходится, кожа всё яростней обтягивает кости. И это не скрывает даже одежда. Ты вертишься наверху, как таракан пришпиленный булавкой. Ты играешь не по своим правилам. Ты вынужден подчиняться. Хотя очень этого не любишь. И всё также не предпринимаешь попыток спастись. Ты муха, застрявшая в паутине.
Я ухожу с надоевшего шоу. Оно всё больше напоминает фарс.

Последний раз я встретила тебя в прошлом. Ты ещё задорен и весел. И здоров.
Мы сопровождаем детей в спортивный лагерь. На нас лежит обязанность исполнять мелкие поручения. Покормить, распределить, спать уложить. Не слишком сложно, но ответственно. Мы же отвечаем за детей. За наше общее будущее. Ты за один автобус, я за другой. Где-то впереди есть ещё автобусы и дежурные, но мне удобней общаться с тобой. Я тебе доверяю.

Уже почти ночь, надо готовить ужин. Ты чуть опережаешь меня, ты же мастер. Но меня это не беспокоит. Времени ещё достаточно, я всё успею.
В ответственный момент, когда должны придти дети, ты бросаешь нож, которым кромсаешь картошку, закидываешь рюкзак за плечо и говоришь, что устал и что тебе надо идти. И я понимаю, что это не совсем правда. Но, впрочем, и не совсем ложь. Да, устал. Но я тоже устала, это нормально. Но то, что тебе надо идти, это ложь. Это отговорка для того, чтоб ничего не делать. Просто потому, что тебе надоело.

Я киваю и беру шефство и за твой автобус тоже. Нельзя же бросать детей. Скоро ночь. А ты уходишь жить для себя, наслаждаться собой, любоваться собой.
И ничего с того времени не изменилось...

Я поняла, почему ты умираешь. Безответственность. Вот твоё имя. Эта часть тебя, тебя же и губит. Но исправляться ты не собираешься. Тебя и так всё устраивает. И одновременно ты не понимаешь, почему случается то, что случается, мысленно обвиняя в этом меня.

Когда-то и я была на твоём месте. Я тоже была мёртвой. После этого моя жизнь круто изменилась. Я знаю, ты перед воротами в ад. За смертью физической последует ещё одна смерть. И я не буду тебе мешать. И портить удовольствие, проходить через неё самостоятельно. Это жестокое, но незабываемое приключение. А на другой стороне вселенной, я жду тебя. Если выживешь. Ведь возможно, что цветок в магии — это просто цветок.

Восьмидневный марафон.
6. Время

Так как о героях во времени я уже рассказала, теперь расскажу о времени для героев.

Адюльтер Альфонсович за временем не наблюдает. Он наблюдает за деньгами. Если деньги у собеседника есть, будет у него для собеседника время. Если денег нет, не будет и времени.
Это логичная на взгляд Адюльтера связь, очень упрощала его жизнь, делала её предсказуемой, одинаковой, однообразной. Без друзей, без любви, без увлечений. Зато понятной и безопасной. Адюльтера это очень устраивало. Вёл ли он жизнь таракана? Или трутня? А Адюльтер об этом не задумывался. Он просто жил. Ради напечатанных кем-то цветных бумажек.

Лидочка. Большую часть времени посвятила семье. Годы у неё не были бесцельно прожитыми. Но слишком мало в них оставалось для себя. Она посвящала себя другим. Мечтая всё же тихонько о собственной семье и собственном личном счастье. Адюльтер стал для окошком в мир будущего. Она застенчиво смотрит в это окошко и видит троих детишек, а впоследствии десяток внучат. Что видит при этом её избранник, остаётся только догадываться.

Алиса. Самая деловая из них. Точно знает, что она будет делать в конкретный час конкретного дня. Ближайшие полгода. Следит за минутками и секундочками, не выбрасывая ни одной. Умеет размножать их по необходимости. Точно знает чего хочет и идёт к цели напролом. Или не очень. Смотря какая стратегия лучше подходит. Иногда стратегия наблюдения и выжидания, тоже отлично работает при минимальных энергетических затратах. Интересуется всем, что попадётся под руку. Она знает, как из полотна времени соткать магию. И этим пользуется.

— Алёша! Алёша! Арбузов! — раздался на всю улицу звонкий женский голос.
Казалось, он исходил отовсюду, так плотно стояли друг к другу дома, создавая такое же плотное эхо.
Адюльтер обернулся. Это имя было прочно им забыто. И слышать его через столько лет, это поистине оскорбление. Он надул щёки, собираясь прилюдно отчехвастить нахалку, но та, недолго думая, увидев, что он остановился и обернулся, запрыгнула прямо на него, обхватив ногами, и крепко обняла!
— Я вернулась! Вернулась! Ты представляешь?
Адюльтер с трудом выдержал наглую особу на себе, а потом тихонько поставил её на землю. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь сказал, что он плохо обошёлся с женщиной. В современном мире к этим тупым созданиям какое-то чрезмерно щепетильное отношение. Но с этим приходится считаться. Репутацию себе не портить. Да и вообще, надо бы с ними пореже связываться.

Чем меньше женщин в жизни, тем жизнь спокойнее.

— Пока не увижу, не поверю!
Любимая поговорка Димки, которую он использовал по поводу и без. Пока не выпадет жемчужный снег, пока не приплывут гоблины, пока весной не вернутся драконы. Словом всё, что можно пощупать, увидеть, в крайнем случае, понюхать не вызывало у него сомнения. Всё же остальное, по его мнению, не существовало. Такой взгляд на мир — атавизм примитивной реальности, откуда он прибыл. Но всё перечисленное в Завесной Исландии водилось в избытке. Так что и вопросов у привычных обитателей этого места не вызывало.
Но Димка был новенький. Приезжий. Как и многие подростки невысокого роста, худощав. С кажущимися несоразмерными его телу длинными руками и ногами. Вечно с нечёсанными тёмными всклокоченными волосами. С большими карими глазами и веснушками на щеках и курносом носу. Нагловатый, но безобидный. Чудаковатый, это да. Но что с него взять. Как говорится, если попал сюда, значит, зачем-то нужен.
Умные люди обходили его стороной. Гоблины скупо кивали вместо здравствия, драконы не считали нужным разглядывать эту не верящую в них козявку и отворачивались. Им было всё равно, верит в них Димка или нет. У них и без него дел хватало. Яйца надо отложить, высидеть, потомство выкормить, а осенью опять в путь.
А Димка откровенно унижая тех, кто «говорит глупости» и «нагло врёт», потом завидев, что сам не прав, открывал рот, сглатывал слюну и выдавал:
— А я то откуда знал.
И это вместо извинений. Вместо возможности чему-нибудь научиться в сложившейся ситуации и в следующий раз поступить иначе. Он оправдывал себя. Возводя своё незнание в абсолютное избавление от ответственности.
Местные жители, что стояли рядом с ним в этот момент, обычно пожимали плечами и расходились. Те, что стояли подальше и наблюдали, радовались, что чутьё их не подвело, и давали себе зарок и дальше с ним не общаться. Беззлобно, просто как данность бесполезности этого мероприятия. Что с дурака взять. Говорили ему, что будет так-то. Нет, долдонит своё. Пока не увижу, не поверю. Пока не увижу, не поверю... Кудкух, кудкудах... Балабол. И учиться не желает к тому же.

Единственный, кто с Димкой общался — это молодая ведьмочка Чара. Приютила его в своём доме, по необходимости кормила, спать укладывала в гостиной на кушетке. Неприятные выходки Димки она будто не замечала. Но после очередного разговора на улице о вере и не вере, свидетельницей которого она стала, не выдержала. И за ужином спросила у него:
— Тебе здесь нравится?
— Что? — не понял Димка, поглощая невиданное у них в Черепановке, жаркое из ванильных улиток с розовой брюквой.
— Тебе здесь нравится? — терпеливо переспросила ведьма.
— Ы, ды! Кнешно! — прочавкал Димка с набитым ртом.
Он с быстротой голодного тигра расправлялся с добычей. Звякая ложкой и распространяя по кухне звуки, отдалённо напоминавшие довольное похрюкавание.
Чара подождала, пока гость насытится и продолжила.
— А раз так, тебе придётся научиться местным правилам.
— А почему я должен учиться? — спросил нахал, вытираясь рукавом и откидываясь на стуле.
— Понимаешь... — неуверенно начала ведьма. — Твоё попадание сюда, следствие моего неудачного эксперимента. Когда я сюда переносила вещи, необходимые для работы, из привычной реальности, я случайно зацепила и тебя.
— Ну так отправь обратно, — нагло заявил Димка и осклабился.
— Не могу, — развела руками Чара. — Во-первых, портал закрыт до определённого времени, пока не прибудут боги. А во-вторых...
— Раз я попал сюда, значит, для чего-то нужен? — перебил её Димка.
— Да, — осторожно сказала Чара. — Это...
— Правило здешних мест, — теперь уже откровенно издевательски засмеялся юнец.
— Да.
— Значит, я здесь останусь навсегда! — довольно заявил он и хлопнул по столу. Тарелки жалобно звякнули. — Я же здесь нужен! И мне здесь хорошо! Что мне делать в этой дыре Черепановке? Скучища, грязища, нудища. А здесь у меня есть будущее. Это теперь моё место и жизнь моя тоже будет проходить здесь. Кто ещё здесь умеет так хорошо проводить время? Все только и делают, что копошатся, как муравьи. А полежать, помечтать, расслабиться?
— Скажем так, это сомнительное достижение. А утверждение, что твоя жизнь теперь всегда будет проходить здесь, неверное.
— Не понял...
— Придут боги, и если не возьмёшься за ум, не выучишь здешние законы, не научишься вести себя прилично, не начнешь приносить пользу, а так и останешься никому не нужным отщепенцем, портал сам тебя отправит обратно.
— Что это значит, «возьмёшься за ум»? — передразнил он ведьму.
— Это значит, что раз уж я виновница того, что ты здесь, то не хочу за тебя краснеть в приличном обществе.
— А ты держи себя в руках, не красней.
Чара медленно набрала в лёгкие воздух и медленно выдохнула. Так... спокойно. Свалился ведь на мою голову. Черт меня дёрнул прихватить на Бельтайн ещё и тот шкафчик. Стоял бы там до Самайна, не развалился бы. А вот теперь нянькайся с тем, кого приручила из параллельной реальности. Но, к делу. Чара по новой набрала в лёгкие воздух и твёрдо произнесла.
— Итак, повторяю. Пока не придут боги, у тебя есть время. Несколько месяцев. Когда они прибудут, портал откроется. И ты отправишься назад. Но если ты богам понравишься, если они найдут тебя перспективным, если земля Завесной Исландии заступится за тебя, даст сил стоять на ней, ты останешься здесь и дальше. Понимаешь... Это твой шанс! Я, чтоб попасть сюда, очень много работала. Очень. А тебя сюда привела случайность! Это откровенная удача! Не упусти её.
— Чепуха. Какие боги? — хохотнул Димка. — Ты что с дуба рухнула? Пока не увижу, не поверю.
Чара только закатила глаза, вздохнула и стала собирать посуду со стола.
— Ну и не верь. Твоё мнение ничего не значит и не стоит в Завесном мире. Ты не хочешь учиться жить по его законам. А значит долго здесь не протянешь.
— Посмотрим.

Прошло лето и часть осени. С подростком всё меньше разговаривало людей. Он так и остался для них чужой. А нелюди с ним даже разговаривать и не начинали. Драконы собирались в путь, обучая молодняк на вершине холма. Чара то и дело бегала на вызова местных жителей. То по одному, то по другому вопросу. Перед Самайн много работы. Много надо успеть. Впереди зима.
Но Димка не волновался. Что он, зимы что ль не видел? Он её с ледяным снегом и дождём видел! А тут жемчужины... Это же просто рай какой-то. Никаких богов не надо. Да и портала никакого здесь нет. Он всё облазил.
Перед последним месяцем осени, в посёлок стали приходить волхвы и ведьмы с других деревень. У Чары, как хозяйки посёлка, работы прибавилось. Приветь, разместить, накормить... Дома она почти не появлялась. Димке приходилось готовить самому. Чёрный кот Чары с белым воротничком и лапками, Святой Иннокентий, часто оставался голодным. Подросток даже косточку ему не кидал.

К торжественному дню Мистерии Самайн, округа была украшена тыквами, венками из осенних листьев, гирляндами с разноцветными флажками, на праздничных столах горели свечи, стояло угощенье. Жители высыпали на улицу, играла музыка, от которой казалось ноги сами пойдут в пляс. Но Димка сдержался. Что он, чокнутый что ли, приветствовать богов, которых нет. Это уж, пожалуйста, без него.
В отдельной толпе ведьм разных возрастов, Димка заприметил Чару. Невысокая, с каштановой копной волос, в праздничной изумрудной мантии, подчёркивающей её зелёные глаза, она казалась хрупкой среди своих соратниц. Но не слабой. Отнюдь не слабой. Ведьмы стояли под защитой слегка потрескивающего с мелкой позолотой купола. Многие жители проходили через этот купол спокойно. Но для Димки путь туда был закрыт. С лёгким потрескиванием и голубыми искрами защитное поле обожгло электричеством и дальше не пропустило. Ну и не надо. Ему и здесь хорошо, на многолюдной гудящей площади.
Он видел, как Святой Иннокентий стянул с праздничного стола куриную ножку и наслаждался ей в под широкой скамьёй пирующих, агрессивно урча на тех, кто пытался эту ножку отобрать.
— Эй, пришелец! — окликнул Димку один из крестьян. — Готов к переходу в прежний мир? Боги уже скоро придут. Какими достижениями хвалиться перед ними будешь?
— Боги? — хохотнул Димка. — Они не придут. Пока не увижу...
Гром и молния не дали ему договорить. С грохотом и поднимающимися клубами пыли, подобно падающим на землю метеоритам, с небес спускались те, кого он так рьяно отрицал. Один, Тор, Хеймдалль, Фрейя, Афина, Зевс, Гермес, Асклепий, Геракл...
Тёмные боги, наоборот, произрастали огромными побегами из-под земли. Геката, Аид, Хёд, Фенрир и Хель. Были здесь и людские тени прошлого. Орфей и Эвридика. Елена и Менелай. А поодаль Парис. Боги и люди прибывали и прибывали. И растворялись в толпе живых людей и нелюдей, принимая участие в празднике.
Ведьмы сняли свой защитный купол. Он больше не нужен. Рядом с Чарой Димка увидел Афину, Одина и Тора. Они о чём-то переговаривались, а потом все дружно посмотрели на него. Димка растерялся и отступил. А вот Тор, напротив, твёрдой поступью пошёл ему навстречу.
— Что ты там говорил насчёт богов? — спросил Тор, поглаживая свой молот.
— Пока не увижу, не поверю, — пролепетал Димка.
— Ну что, увидел?
— Увидел, — усиленно закивал Димка.
— И что изменилось?
— Ну... я... поверил!
— Рад за тебя. Не реально. Но для нас богов, что изменилось?
Димка пожал плечами.
— В том-то и дело, что ничего, — подытожил Тор. — Я пока не вижу от тебя пользы. Пустышка ты. Ничего не знаешь, ничего не умеешь. Так что вали отсюда по-хорошему. Уверен, земля тебя тоже терпеть здесь не будет.
— Но я же здесь нужен! — пролепетал Димка, а потом зачем-то соврал. — Я... я кота кормил!
— Сомневаюсь. Но из каждого правила бывают исключения, — сказал Тор. — А ты даже не исключение. Ты трутень. Знаешь, что происходит с трутнями в улье под зиму? Не знаешь? Не удивительно. Здесь останутся только те, кто работал всё лето. Кто приносит этому месту пользу.
Бог грома посмотрел на Одина. Тот махнул Хель. Земля задрожала. Великая богиня Хаоса подняла из-под земли... портал! Высокие плотно запертые с искусной резкой массивные врата, высотой до неба. Кто их сможет открыть?
Тор гаркнул и с размаху запустил Мьёльнер в эту огромную заслонку между мирами. И Мьёльнер с грохотом раскрыл её. Медленно разъезжающиеся створки, отпускали на волю сдерживаемый ветер. Ураган затянул небо тучами. Заставил бушевать далёкие волны холодного Завесного океана, донося солёные брызги до участников Мистерии.
Боги под натиском шквального ветра стояли спокойно, на Чаре колыхалась изумрудная мантия, у жителей Завесной Исландии иногда пытались слететь шляпы, но они их придерживали. Димка же ветру сопротивляться не мог. Земля не держала его. Его ноги оторвались от брусчатки, и подростка поволокло в сторону портала. Он пытался сопротивляться, но ветер упорно тянул его к границе нормального привычного и скучного мира.
Обратно в человеческую жизнь не хотелось. Без здешних чудес, без здешнего разнообразия и возможностей, обычный мир теперь всегда будет казаться пресным. Лишь тенью того сказочного волшебства, к которому удалось случайно прикоснуться..
Уже у самых врат, когда казалось, видна постылая Черепановка, он, наверное, первый раз в жизни, смог воспользоваться телепатическими способностями, взывая к виновнице своего полугодового счастья, и будущего вселенского несчастья. Воспользовался телепатией без лишних вопросов и утверждений, не сомневаясь, что она у него есть.
— Что? Я больше сюда не попаду? — взмолился он. — Я же не выживу в том мире! Возьми меня обратно! Мне будет там плохо!
— Да, будет. Но здесь ты оставаться не можешь. И я не в силах помочь.
— Что же делать? — Димка был близок к панике.
— Если будешь ответственно работать там, возможно обратно и попадёшь, — спокойно и также телепатически ответила Чара. — Когда научишься видеть и слышать то, что не видят и не слышать другие, тебе подобные. Это не сложно. Надо всего лишь поверить в возможность этого.
— Но это так долго! Есть же... есть какой-то метод, чтоб ускорить этот процесс?
— Есть. Слушай себя, свои желания, реализуй их. Развивайся. Сделай землю, на которой тебе предстоит жить сейчас, хотя бы отдалённо похожей на это место. Этим ты заработаешь право вернуться в мир Завесы. И когда в Черепановку явятся боги, а они явятся обязательно, ты будешь первым, кого они позовут сюда. Заслужи их доверие, заставь увидеть себя. И тем самым заслужишь право жить в волшебном мире.
— И я должен в это поверить?
Чара долго молчала. И когда врата в мир Завесы почти закрылись, она ответила:
— Только ты сам можешь исправить своё будущее. Не важно, веришь ли ты в богов. Главное, верят ли они в тебя.

Любовные игры

Они бы молоды когда-то. Первая любовь, первые объятья, первый поцелуй. Неловкие объяснения собственных отношений перед подтрунивающими школьными друзьями, смущённые улыбки и признание самим себе, что это всерьёз и надолго.
После школы он ради своих целей, оставил тесную региональную однушку с недалёкими предками, и уехал покорять столицу. Она ради их любви, бросила уютное обеспеченное родительное гнёзнышко, и последовала за ним в тесную съёмную комнату коммуналки, разругавшись с родственниками, которые не приветствовали их отношений.
В столице он учился и работал, она работала и училась. Он был первым красавцем курса, она ничем не примечательная мышка-кассир в больших очках.
— Что ты в ней нашёл? — смеялись ухоженные однокурсницы Ясона.
— Да так... — уклончиво отвечал он. — Медея лучше всех решала алгебру в классе и слагала сочинения.
— И конечно давала списать? — подначивали они.
— И не только списать давала, — смеялся он со всеми вместе.
Пять лет учёбы прошли в его увеселениях и её заботах. Он всего добился сам. А как же. По-другому быть не может. Она всего лишь была рядом. Помогала с курсовыми и дипломами, финансировала преподавателей, чтоб те закрывали глаза на его прогулы или ставили «Зачёт» в нужной строчке.
Всего лишь каких-то пять лет, и он с ней сыграет свадьбу, как они мечтали и планировали в школе. И родят сына.
Пять лет прошло. И он свадьбу сыграл. Только не с ней.
Сразу после защиты диплома, Ясон обнародовал отношения с миловидной длинноногой блондиночкой Евой. Перспективной дочкой высокого чиновника и однокурсницей. Медее же был предоставлен билет домой с разъяснениями, что они не подходят друг другу. И пора уже прекратить детские отношения.
Медея восприняла новость спокойно. Даже слишком спокойно. Она без эмоций посмотрела на него сухими карими глазами, бескровными губами прошептала:
— Хорошо.
Взяла билет и исчезла из его жизни навсегда.
Как Медея разбиралась в итоге с родственниками, как они её приняли, Ясона не интересовало. У него теперь были другие родственники и другие заботы. Поинтересней предыдущих. Ева не умела решать денежные задачки и создавать сочинения собственной жизни. Зато она была при деньгах и отличным пользователем этой самой жизни под руководством Ясона. И как было приятно пользовать эту жизнь вместе с ней.
Через несколько лет Ева родила сына. Назвали Сашкой. Довольно редкое имя по нынешним временам. Семён Александрович, отец Евы, был чрезвычайно доволен внуком. Он в очередной раз купил себе высокую должность, а молодых родителей одарил четырёхкомнатной квартирой в центре города.
Десять лет беспечной счастливой райской жизни, прошли, как во сне. Закончилась райская жизнь, когда к Семёну Александровичу пришли в офис с обыском и предъявили обвинение в коррупции. Первый раз дело удалось замять на доследственном этапе привычными методами. Но через год более въедливый следователь, или более принципиальный взгляд президента, вывел делишки Семёна Александровича на всеобщее обозрение. Поговаривали, что он не захотел с кем-то делиться, вот его и вышвырнули с тёплого места.
За каких-то полгода тесть лишился свободы, Ясон лишился жирной должности при тесте, а Ева лишилась безлимитных кредиток, что её нещадно злило. Все попытки Ясона уладить «недоразумения», не увенчались успехом. Из высоких кругов сильных мира сего, семья быстро скатилась в изгои общества.
Создавалось впечатление, что несчастья преследуют их специально. Будто идут по пятам, но когда оборачиваешься, никого нет. Это наваждение или навязчивое состояние у Ясона не проходило с начала странной, антикоррупционной компании. В эти тяжёлые времена, лишь сын был его лучиком света. С ним он мог отдохнуть душой, забыться. Порадоваться. Но не долго.
Нега спокойствия быстро проходила. Надо как-то выживать. А подозрение в не случайности происходящего не давали Ясону покоя.
Как-то раз он поделился своими мыслями с хорошей подругой Кассандрой за вечерним коктейлем. Одной из немногих, что не отвернулась от него в период невзгод. Та только плечами пожала.
— Обычные жизненные трудности. Как у всех. Да, слишком кучно и круто. Но жизнь тяжёлая штука, с высоты падать, сам понимаешь, больно и неожиданно. Здесь не угадаешь... Возможно, тебе до сегодняшнего момента просто слишком везло в жизни. Вот и настал черёд рассчитаться. Не думал об этом?
— За что? — мотнул головой Ясон. — За то, что я такой умный и красивый? За то, что я удачно женился? За то, что у меня жизнь полная чаша? Была... И откуда что взялось?..
Кассандра потянула коктейль через соломинку и ответила.
— Откуда я знаю? Тебе виднее. За всё надо платить. Вы с Евкой, как сыр в масле пятнадцать лет катались за счёт её папочки. Возможно, когда-то, где-то и с кем-то ты забыл рассчитаться за то, чего достиг при помощи кого-то. Как и твой тесть...
— Чушь, — отозвался Ясон.
Но слова Кассандры всё-таки запали ему в душу.
Дела между тем становились всё хуже. Семён Александрович в тюрьме умер. Разбился. Неудачно упал с крутой лестницы. То ли сам, то ли кто-то ему помог. Надежды на светлое будущее окончательно оказались похороненными вместе с ним, в его могиле.
Ещё через год по суду пришлось освободить четырёхкомнатную квартиру в пользу государства, как коррупционное имущество, некогда подаренную им Ясону с Евой. Семье пришлось перебраться в съёмное жильё на окраину. А ещё на Ясона и Еву, как наследников Семёна Александровича, повесили долг в несколько миллионов растраченных бюджетных долларов. Отдавать их было не из чего, поэтому никто и не пытался. На жизнь и так еле хватало.
Подозрения Ясона в не случайности происходящего ещё больше усиливались. Но доказательств по-прежнему не было. А жизнь из рога изобилия обрела черты нищеты. И начала маячить на дне бутылки водки. Иногда даже не понятно, палёной или нет. Но пили. И вроде успешно. Никаких знакомых из райской жизни к тому времени уже не осталось. Даже Кассандра перестала с ними общаться.
Дом, где вынужденно жил Ясон с семьёй, был старинной постройки, не знавший ремонта со времён революции. Лестница крутая и хорошо просматриваемая. Лифт отсутствовал.
Сашка с первых дней лестницу невзлюбил. Когда приходилось выйти из квартиры, канючил:
— Мне страшно спускаться по этой лестнице. Мне кажется, что за мной кто-то следит, и идёт и... пахнет травами, как в лесу. И хочет столкнуть вниз. И я упаду и разобьюсь. А когда оборачиваюсь, понимаю, никого нет. Проводите меня вниз!
Неопрятная пьяная Ева только отмахивалась от просьб сына. А Ясон как-то всё-таки вышел на лестничную клетку. Он закурил и сказал, что подождёт, пока сын спустится вниз, и будет всё видеть, так что сыну не угрожает опасность. Сашка стал спускаться. Один пролёт, второй, третий. И тут Ясон увидел...
Они были молоды когда-то. Нет. Они были юны. И любили друг друга. А может быть, только один из них любил? Любила. Помогала и была рядом. За двадцать лет, из серой мышки Медея превратилась в подтянутую брюнетку, с распущенными густыми волосами и с жёсткой линией губ. Очки ей уже не требовались. Сейчас она словно скользила по воздуху. То возникая, то исчезая за его сыном, как тень, между пролётами лестниц в лёгкой дымке и аромате лесных трав. Ясон сжал сигарету.
— Не отнимай у меня ребёнка! — бескровными губами прошептал он. — Только не его...
Он знал, что Медея его не видит, но наверняка слышит. Ведьма не стала трогать сына. Она молча посмотрела вверх на Ясона. Холодными зелёными глазами. Когда они перестали быть карими? В глазах от её взгляда потемнело, в голове закружилось, Ясон схватился за перила, чтоб не упасть и, опираясь на них, медленно опустился на холодные ступени.
Когда Ясон пришёл в себя, он понял, что ослеп. Врачи потом сказали — инсульт, вызванный отравлением метиловым спиртом.
Медея ушла. Он знал, что теперь навсегда. Оставляя его в тесной съёмной комнате коммуналки, с десятилетним ребёнком, капризной женщиной, которая не привыкла принимать решений и багажом проблем, заработанных её отцом. И эти проблемы никуда не денутся. А как наследство, перейдут после смерти Ясона, его единственному сыну.

С неба падали огненные шары. С хлопком коснувшись земли, они распадались световыми дорожками, разбегавшимися в разные стороны. Сопровождались порывами холодного ветра. Под шелест приникшей травы, на земле появлялись люди, вышедшие из других эпох.
– Эк у них маскарад современный, – присвистнул Димка. – У нас в Черепановке такого не показывают.
Здоровенный мужчина, в два с лишним метра роста и шириной с трёхстворчатый шкаф, подошёл к Чаре. Одетый в серую кольчугу, с молотом наперевес, потрясая рыжей бородой и шевеля пышными усами, о чём-то переговаривался с ведьмой. Потом зыркнул из-под густых бровей на Димку и тяжёлым шагом направился к старику, появившемуся на поляне таким же нелепым способом.
На старике надета остроконечная коричневая шляпа. Это было странно. Насколько помнил Димка, по здешним обычаям, такими шляпами пользовались только ведьмы. Больше ничего примечательного в стрике не было. Длинная седая борода, коричневый весь в заплатках дорожный плащ, высокий витой посох. Подошедший бугай загородил старика широкой спиной. Но Димка не расстроился. Гораздо интересней ему было разглядывать сошедших с неба девиц.
Одна из них, стройная, невысокого роста, щеголяла в белых с золотым шитьём греческих тряпках. На белую рубаху по колено накинуто пончо с вышивкой по горлу и обмотано всё это длинной белой простынёй. На голове красовался позолоченный шлем с высоким гребнем. В руках копьё и позолоченный щит с гравировкой головы мёртвой женщины. На голове женщины изогнулись готовые к нападению змеи, глаза и рот женщины распахнуты в предсмертной судороге. По краю щита приятный орнамент растительных мотивов. Ужасающий вид инсталляции на щите, потряс наверное только подростка. Остальные завсегдатаи праздника воспринимали его как приятное дополнение к златокудрой воинственного вида гостье.

Чара разожгла огонь в печке, поместила сверху ещё несколько поленьев, попыталась закрыть дверцу и обнаружила, что рассеянность не самое лучшее чувство для общения с огненной стихией. Одно из поленьев выпирало. Забить его внутрь не представлялось возможным из-за отсутствия внутри места, а вынимать поздно, иначе дымом вся кухня провоняет. Придётся подождать, когда поленья прогорят, чтоб закрыть дверцу плотнее. Ведьма уселась на пол. Тепло шедшее от печки расслабляло, но всё равно она почувствовала, как за спиной появилась с холодным порывом тень, материализовавшаяся в Святого Иннокентия. Кот, без малейших усилий переместившись между мирами, подошёл ней, потёрся, потом растянулся возле печки.
– Кошачья морда, знаешь, где тепло.
Чара потрепала Иннокентия, размяла ему спинку. Кот вытянулся ещё сильнее, лениво зевнул, запрокинул голову и закрыл глаза. А девушка продолжила:
– Говорят, когда смотришь на огонь, в масках сгораемых поленьев можно увидеть Локи...
Реплика не произвела на кота впечатления. Зато в печке стали рьяно стрелять искрами поленья. Одна из искр выскочила на пол. Чара попыталась смахнуть её кочергой на совок, но раскалённый кусочек дерева не хотел поддаваться. Когда он почернел, Чара попыталась поднять его руками, но обожглась и выронила. Кусок дерева покатился по полу, увеличиваясь, как снежный ком, вытягиваясь и снова раскаляясь. Увидь сию картину обычный человек, обозвал бы гостя нечистой силой, возможно, начал брызгаться святой водой. Но Чара просто ждала, когда прекратится та котовасия, которую он создал. Гость докатился до размеров молодого ясеня в человеческий рост и вспыхнув, обернулся рыжим леприконом с хитрыми глазами. Вернее, напоминал леприкона из знакомого сериала. Боги они такие. Какую хотят личину, ту и надевают.

И всё-таки. Эта маска безупречна. В глазах актёра скользит... понимание. Это понимание теперь скользит и в глазах Локи.
- В тебе есть страх, - заявил он.
Чара молчала. Есть моменты, на которые просто можно любоваться. Локи в маске боевого леприкона. Когда ещё такое увидишь.
- В тебе есть страх, - опять напомнил он. – Ты собираешься с ним бороться?
Да... да. Страх. Ведьма совсем о нём забыла. А он о ней нет. Надо концентрироваться. И она начала говорить, как зазубренный когда-то урок.
- Страх... страх... У меня опять страх раздвоения. Не такой сильный, но всё же. В прошлый раз, летом, прошла его в дороге. Сейчас не дорога. Сейчас я посвящена самой себе. Так откуда что берётся?
Локи кивнул и открыл портал в декорации. Опять Рагнарёк. Чара вошла туда и остановилась рядом с одной из пар. Хеймдалль и Локи. Кого выбрать. Локи говорит: меня. Хеймдалль: меня. Путь Хеймдалля слишком скучный, путь Локи слишком длинный. Кого выбрать? А если посередине? Но надо уметь не отдавать предпочтение никому. Но есть одна проблема.
- У меня до сих пор один инструмент, - сказала ведьма, оборачиваясь к богу. - Я хочу второй. Мне нужен второй. Для баланса. Иначе, возможно, не справлюсь. Иначе возможен перекос. Да, помню. Маг умеет всё один. Но я пока не маг. И мне нужны инструменты. Полный комплект.
Локи ухмыльнулся.
- Не много ли на себя берёшь? Люди и боги перестают зависеть друг от друга. Тебе это нравится или нет?
Молчание. Чара представила эту картину. Когда люди перестают быть марионетками богов. Этот образ был волшебен. Но... что-то в нём было не то. Слишком... лакированный образ. Слишком, скользкий. И Чара определилась.
- С одной стороны, да. Пусть желающие идут своей дорогой и не "парятся". Но я так не хочу. Раньше бы, да. Вздохнула бы с облегченьем и сказала: и без меня всё пройдёт успешно. Всего лишь пять лет назад. Но сейчас мне скучно в заданных "декорациях". Я хочу свои.

- Волшебная страна, это хорошо. Я люблю её. Но всё-таки мой дом на земле. И гораздо интересней из той обычной жизни, делать необычную. Видеть каждый день одно и тоже, год за годом. Иногда из века в век, это скучно.
- Как рядом с Хеймдаллем?
- Возможно.
- Ну смотри. Свои декорации – это не проблема, - занялся огнём Локи. – Могу же я их делать. Раз, и всё.
- Но ты бог. У тебя такие возможности...
- А ты ведьма. Без людей боги жить на земле не могут. А ты посредник между нами. Не слишком усердный, кстати. Можешь лучше. Но всё-таки... лучше, чем ничего. Так что за возможность здесь появиться и закрепиться, мы иногда одариваем тех, кто на нас работает. Забыла, я считаюсь матерью всех ведьм. Могу предоставить некоторые дополнительные возможности.
- Да, а у греческого пантеона матерью ведьм считается Геката.
- Угу, мы сотрудничаем, и не редко. Так что помни, что умеет бог, то умеет и его ведьма. Получается, сама ответила на свой вопрос. Бери и создавай всё, что хочешь. Но декорации не должны входить в конфликт с окружающим миром. Что ты в них хочешь сделать? Не должно быть у людей три руки или две головы. Да и кентавры долго не смогли жить на Земле. Быстро вымерли. Как и русалки. Аккуратно встраивай всё, что знаешь и что умеешь в существующую реальность. И будет тебе счастье.
Локи щёлкнул пальцами, и они опять оказались на маленькой кухне. Исчезла далёкая битва, исчезла долина Вигрид.
- Исчезли, - задумчиво сказала Чара. - Но что-то ведь появилось. Как так получается? Перетекание одной энергии в другую. Легко, без лишних телодвижений.
- Толи ещё будет. Другой движок, другие возможности. Времена меняются. Открывается много нового.
-Или забытого старого.
- Верно.
- А я не слишком круто беру? Смогу ли вписать всё что хочу в современность?
- Глупый вопрос задаёшь богу трикстеру. Ты сама должна знать, как отвечу на этот вопрос я. И ты также знаешь, как ответит на этот вопрос Хеймдалль.

Хеймдалль. Белый ас. Светлый из Светлейших. А Локи значит, тёмный из темнейших? Нет. Что-то не так в этих рассуждениях. Где-то кроется ошибка, непонимание.
- И всё-таки. Что вы тогда не поделили? – спросила Чара.
- Кто?
- Ну вы с Хеймдаллем. Неужели нельзя было договориться? Насколько помню, были времена, когда вы работали рука об руку. Что же переменилось?
- Рука об руку говоришь... – Локи опять вспыхнул огнём. Но на этот раз не потух. Кончики топорщащихся волос делали его похожим на факел. – Да, были времена.
- Но что изменилось?
- Раз уж у нас идёт разговор про руки, то ответь, можно ли одной рукой мыться.
- Хм. Теоретически возможно.
- Но неудобно.
- Неудобно, - согласилась Чара.
- Так вот. Когда меня сделали козлом отпущения всего, что происходит в Асгарде, создался прецедент, когда одна рука стала отрицать другую.
- А кто из вас какая рука? И какая именно стала отрицать другую?
- А ты подумай.
- Хеймдалль. Хеймдаль стал отрицать тебя.
- Не совсем верно. Это только половина ответа. Дьявол кроется в деталях. Когда ты видишь только одну сторону реальности, гибель неизбежна.
- А ты начал отрицать его... – догадалась Чара. – Но зачем?
Локи развёл руками.
- Таковы условия игры.
- Кто придумал эти условия? Что за глупость?
- Ты слишком много спрашиваешь. И совсем не хочешь думать. Разве мы единственные боги, кто есть в этом мире?
- А разве вы можете влиять друг на друга?
- Ну конечно! Я же сказал, с Гекатой мы успешно сотрудничаем. Но есть и другие... боги...
- Значит эти условия игры были придуманы кем-то другим. Ну ладно, допустим. Но зачем вы стали играть в их игру?
- Не мы. Люди.
- Люди?
- Ты плохо слушаешь. Вспоминай начало нашего разговора.
- Боги зависят от посредников.
- Ага.
- Значит посредники... Согласились принять чужие условия игры. А зачем?
- Неправильный вопрос. Надо спрашивать, кому это выгодно.

- А кому?
Локи хлопнул в ладоши. Кончики волос потухли и задымились. Злится, поняла Чара.
- Ну всё, - резко ответил он. - Хватит. Какая ты ведьма, если тебе всё надо разжевывать и вкладывать в клюв. Ты неоперившийся младенец.
- Младенцы не оперяются.
- Человеческие. Потому что не антропоморфны. А мои дети – это совершенство. Если бы Дедал смог родить антропоморфа, ему не пришлось бы делать для сына крылья, которые в итоге и погубили его.
- Ты же сказал, что я не могу мечтать о том, чего не бывает. Кентавров, например, возродить не удастся.
- Я не говорил, что нельзя создавать оборотней. Оборотни – это нормально.
Чара вспомнила оборотней в погонах и ухмыльнулась.
- Это интересно. Значит, и человеческие дети смогут оперяться? И летать?
- Не обязательно в живую.
- Ты меня путаешь.
- Мы боги, о многом говорим символично. Учись работать с языком символов. Пригодится в дальнейшем.
- Чтоб расшифровывать ваши послания?
- Чтоб расшифровать собственную жизнь. Люди слепы и глухи, к тому, что их окружает. А когда дело оканчивается кирпичом на голове, удивляются. Но почему-то камушки, летящие в них, не замечают. Символы смерти вокруг себя не замечают. Не умеют видеть свою удачу. Да что там удачу. Даже достижения. Часто принижая то, что может их возвысить. И возвышая то, что их унижает.
- Занятно. А что их заставляет это делать?
- То же, что и нас с Хеймдаллем бороться друг с другом.
- А что?
- Ищи тех, кому это выгодно.
Ведьма замолчала, рассматривая горящие в печке поленья.
- Получается, что со времени вашей битвы ничего не изменилось?
- Получается так.
- И получается, эта битва всё ещё идёт?
- Получается так. А кто виноват и что делать, ты должна найти сама.
- А если найду, можно будет изменить ход сражения?
- Попробуй. Одному из богов это удалось.
- Видар...
- Ага. И не спрашивай как. Видар никому не рассказывает секрет своей победы.

Несколько дней Смерть сопровождала Жизнь Чары. То тут, то там разрывала свои разделяющие петарды. Позавчера у неё умер самый слабый щенок из помёта. Не смотря на усилия его выходить. Она на несколько часов отлучилась из дома. А когда вернулась, застала бездыханное тельце размером с ладошку. Сначала подумала, что он спит. Но попытки поднять его для кормления расставили реальность на свои места. Петарда Смерти в тельце разорвалась в районе животика. Оттуда, как из обратной розетки, начался отток Жизни. Супруг сходил в лес, закопал добычу Смерти под молодой ёлочкой. Кормящую пришлось запереть дома и отвлечь на остальной выводок. Иначе она отчаянно пыталась забрать щенка себе, вылизать, разбудить. На следующий день ещё ходила искала его. Потом Жизнь утешила её. Остальные щенки заняли и успокоили, погрузили в заботы.
Потом были сны, отрывки книг, сюжеты кино, иллюстрирующие, воспевающие и показывающие Смерть в обществе. Ведьма не обращала внимание. Специфика мировоззрения учит не делить Жизнь и Смерть на чёрное и белое. Они обе умеют быть разноцветными.
Сегодня под окнами Чары умер одинокий мужчина. Сорока двух лет отроду. Он лежал на земле, когда она увидела в окно. Видела, что ему делают искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. И Чара, и супруг и сосед-врач пришли на помощь. Сначала показалось возможным его спасти. Пытавшиеся отбить его у Смерти друзья были настроены серьёзно. Но врач быстро покачал головой, хотя скорой терпеливо дождался. А мужчина и правда через несколько минут перестал жить. Хотя его друзья по-прежнему были уверены в обратном. Скорая приехала, скучно сделала все реанимационные мероприятия по времени и официально констатировала смерть. Петарда смерти отобрала его сердце. Ничего сделать было нельзя уже в начале трагедии. Смерть... ликовала? Нет. Норны и Дисы посчитали, что линия Жизни здесь пройдена. Она просто делала свою работу.

- Значит, Видар отмалчивается, - задумчиво произнесла Чара. - Передовая стратегия, не рассказывать никому о своих планах.
- Не такая уж и передовая. Ей уже тысячи лет.
Локи взял грецкий орех со стола, расколол его пальцами, шкурки бросил на пол, а ядро закинул в рот, который осветился яркой вспышкой сгораемого ореха. Чара засмеялась.
- Ты нелепый. И веселый.
- Я вредный.
- Ой брось, мы это уже проходили. Боги несправедливо обошлись с тобой.
- Бывает. Дело прошлое.
- Знаешь что. А ведь я изучала всё это. Все легенды и мифы. И ты, именно ты мог выжить в Рагнарёк. Но не стал.
- И что с того?
- Почему? У тебя были методы, идеи, инструменты. Уж кто как не ты, мог это сделать.
- Не стал. И что с того? - повторил он.
- Ты пожертвовал собой. Зачем?
- Это сложный вопрос. В двух словах не расскажешь. Давай лучше про Видара.
- Хорошо, давай. Интересно, а помощники у Видара были?
- Как ни странно да.
- И кто?
- Какая же ты недогадливая. А ещё мифы, видите ли, изучала. Бездарь ты. Люди ему помогали. Лю. Ди.
Чара не нашлась, что ответить. Где люди, а где боги. Люди такие маленькие. А боги, такие обширные, многогранные, часто необъятные. И всё-таки, они нужны друг другу? Ведьма подошла к печке. Дверцу уже можно было закрыть, но она не стала этого делать. Не каждый день в гостях бывает Локи.
- Получается, всё так просто?
- Получается всё так просто, - эхом ответил трикстер.
Понятно. Неразговорчивый. Значит заметил, что ему пора и собирается уходить. Момент расставания оттянуть не удастся. Всё сказано. Задерживаться незачем. С замираем Чара спросила.
- Когда ты вернёшься?
А сама раздумывала, не слишком ли глупый вопрос для трикстера. Который как огонь и молния могут появиться с грозой, и разжечь искру. Или высветиться головешкой у костра. В его появлении всегда неожиданность и тайна, как у каждого бога.
- Глупая. Я всегда рядом.
- В печке?
- В твоей голове. Только надо меня там найти.

Очнувшись, Димка приоткрыл глаза. Он лежал в большой корзине, как в тазике. Всё тело болело. Казалось, он превратился в один большой синяк. Димка поднял к глазам правую руку. Медленно, в где-то в глубине себя опасаясь, что ни одна кость не сохранилась и рука сейчас стечёт прямо на лицо. Ничего ужасного не произошло. Рука как рука. Он поднёс к глазам другую. С тем же эффектом. Потом пошевелил ногами. Сначала аккуратно пальцами, потом ступнями, потом коленями. Вроде ничего не сломано. Вроде живой. И вроде в сознании.
Настало время оглядеться. Странные, часто несуразные вещи вокруг, ничего ему не объясняли. Как он попал сюда, он не помнил. И где он сейчас находится, тоже не понимал. В Черепановке подобного интерьера он не видел.
Два массивных деревянных шкафа стояли у противоположной стены. Это не ДСП. Это цельное дерево. С рассохшимися и от этого не сходящимися дверями, облупленным лаком и помутневшими зеркалами. Такие шкафы производили невесть как давно. И он несколько раз видел подобные в музеях на экскурсиях. Но ни у кого в квартирах и домах таких уже не осталось. А здесь целых два. Страшноватеньких, зато с резным орнаментом из листиков и цветочков по периметру каркаса и дверей, и объёмными дивными птицами по обе стороны зеркала на одном. И страшными масками на разный манер, похожими на статуи с острова Пасхи и большими корзинами с заморскими фруктами на другом. За раскрытыми дверями шкафов видны пустующие полки. Сверху шкафы покрыты белёсым налётом и пучками ажурно плетёных тонких ниток.
По таким же пучкам ажурных ниток в углу, поодаль от шкафов, ползало насекомое с крупным надутым тельцем и тонкими длинными ножками. Веник в том же углу стоял метёлкой вверх. Его жёлтые тонкие пучки перебирала аморфная оранжевая субстанция. Иногда принимающая образ рыжего кота, иногда яркого факельного пламени, иногда рыбы.

Чара варила на плите зелье. Перебирала и бросала в котёл пахучие тёмные веточки с скукоженными листиками. Яркие зелёные травы мельчила, некоторые даже росли у неё на огороде, Димка узнал их. Сухие тёмные шарики выбирала из разных баночек и тоже отправляла в котёл.
Димка облокотившись на спинку жёсткого стула, рассматривал её. Женщина как женщина. Ни рогов, ни копыт, две руки, две ноги. Даже остроконечную шляпу не всегда одевает. А поди ж ты. Ведьма. И что-то в этой картине было не то. Вроде как где-то обманывают, а где непонятно.
- А как ведьмами становятся? – спросил он.
- От отчаянья, - не оглянувшись, ответила Чара.
Она на цыпочках поставила на полку очередную банку и достала новую.
- От депрессии?
- Нет, - поправила она его. - От отчаянья.
- А как это? В чём разница? По-моему они одинаковые.
- Депрессия – это когда тебе плохо, - терпеливо начала объяснять Чара. - Когда не можешь двинуться, весь мир кажется пустым...
- Ты не хочешь ничего делать и никто тебя растормошить не может, - перебил её Димка.
- Правильно, - не оборачиваясь, согласилась Чара и перевернула лист с записями из кулинарной книги по зельям. – Продолжай...
- А дальше не знаю, - пожал плечами он.
- Тогда не мешай думать. Я сейчас на два фронта работаю на тебя и на зелье.
Димка кивнул. Она это почувствовала. А он понял, что она почувствовала. Это было странно ощущение, будто она передала ему часть своих способностей. Как у неё это получается?
- Итак... – издалека начал он.
Итак. Другими словами, депрессия – это эмоциональное выгорание. Так понятно?
- Теперь понятно. Этим сейчас многие в столицах болеют.
- Болеют, потому что не знают, как правильно распределять свой энергетический ресурс. Не знаю когда остановиться в расходовании, и не знаю, как правильно его восполнять.
- А ты знаешь?
- Теперь да.
- А раньше?
- А раньше не знала. Была как все.

- До отчаяния?
- Да.
- А как это выражается?
- Отчаяние – это сгусток энергии. Иногда огромных размеров. Таких огромных, что когда он взрывается внутри, тебя выносит в параллельную вселенную, а ты сам не понимаешь, как это произошло.
Димка попробовал представить масштабы катастрофы. Получилось что-то похожее на атомный взрыв. Был человек, а потом яркая вспышка вместо него, а потом ядовитый гриб дыма, пепла и пыли. И... страшная картина одним словом.
- Тебя разнесло на атомы? – осторожно спросил Димка.
- Почти, - нараспев сказала Чара, водя пальцем по странице и машинально забрасывая в варево сухие кусочки чего-то бурого цвета. - Но, собралась, как видишь. Так что иногда это не смертельно. Иногда это переживаемо.
Подросток невольно поёжился. Когда внутри тебя зарождается такая штука, неплохо бы знать заранее. Поэтому он продолжил.
- А как получается, такой сгусток? Что значит, «иногда»?
- Начнём с первого вопроса. Такой сгусток получается у всех по-разному. У меня первый раз получилось, когда много времени посвятила одному важному делу, а потом оказалось, что всё насмарку.
- И что, дело было очень важное?
- Очень. Можно сказать, всей жизни.
- Всей, всей?
- На тот момент, да. Теперь всё несколько изменилось. И то дело осталось, и другие ещё прибавились, не менее важные.
- А второй вопрос.
- Что значит «иногда»?
- Да.
- Иногда после этого не выживают. Может не сразу. Год, два, ещё поживёт оболочка. Но это уже не человек. Живой мертвец. А потом наступает настоящая смерть.
- А как произошло... То есть, как это выглядело в нормальной реальности?
Несмотря на то, что ведьма стояла у горячей плиты, от неё пошёл холод. Димка думал, что она промолчит на этот раз, но она ответила.
- Просто всё поломалось и рухнуло. Смысла для продолжения жизни больше не стало. Биться об стенку стало бесполезно.

- Да ладно, - хохотнул подросток, чтоб чуть разбавить обстановку. – Неужели всего два выхода. И это при всех рассуждениях о том, что будущее не предопределено и всё такое.
- Хорошо. Есть ещё два варианта из мне известных. Но оба не вдохновляющие, - чуть сбавила резкость ведьма, но в голосе всё равно чувствовалась неприязнь.
Не нравился ей этот разговор, но отступать Димка не хотел.
- И какие?
- Сумасшествие или трусость. Выбирай, - захлопнула она зло книгу, накрыла варево крышкой, а очередную стеклянную банку, дотянувшись, поставила на полку.
- Почему сумасшествие? Разве оно не... не... а как оно...
Подросток так и не смог выразить то, что вертелось на языке, и Чара помогла ему.
- Это если человек не смог собраться обратно после такого взрыва. Или собрался неправильно, нервная система, самая нежная на данный момент в человеке, начинает давать сбой. Мозг посылает ему сигналы того, что есть в параллельных мирах, но нет в нашем. Человек начинает путаться в реальностях. А окружающему кажется что... додумывай. Не всё же я за тебя делать буду.
- А окружающим кажется, что он сумасшедший.
- Правильно. И это действительно так.
- Но почему. Ты же только что сказала, что им кажется, что он сумасшедший.
- А ему кажется, что он в параллельном мире. Их миры не сходятся. Вообще. Это опасно. Между ними пропасть. Иногда самая натуральная. Вспомни случаи, когда от горя сходили с ума. Это как раз тот вариант. Психика в такой момент не распознаёт ни последствий своих действий, ни физической реальности, ни привычного течения времени. Человек становится ассоциален. Хорошо если с ножом на прохожих не кидается. А иногда он просто не дееспособным становится. И что с ним делают?
- Отправляют в психушку.
Чара села за стол напротив Димки. Тот внимательно разглядывал пузатую сахарницу, украшенную розовыми цветочками. А потом вздохнул.

- Мда. Сложная штука, эта магия. Это как на перекрёстке получается? Направо пойдёшь коня потеряешь. Налево, голову.
- Да-да. Именно. Как в сказках. Сказка ложь, да в ней намёк, как говорится. Предки нам важную шифровку оставили, как правильно действовать в сложных ситуациях, а мы всё забыли. Даже до той развилки с камнем никто не помнит, как добраться. Раньше хоть маги знали. Да повывелись давно. А сейчас многие дети даже сказок не читают. Ю-тубы смотрят. Наверняка ты из них.
- Однако, кое-что я помню, - важно заявил подросток. - Что у главных героев часто помощники были. Кошки, волки, собачки. Вот бы мне такого...
- Нет, про помощников мы в следующий раз поговорим. Сложная тема. Долгая, и как всегда, опасная.
- Да что ж такое... А в магии что, всё опасно?
- Не всё. Глупость опасна. Тугодумие. Расчёт на авось. Расчёт, что никто ничего не заметит и по шапке не даст. Расчёт на то, что тебя там ждут с распростёртыми объятиями, да ещё и помощника дадут, чтоб всё объяснил. А ещё, что тебе кто-то что-то должен. И если туда случайно заявишься, так благами цивилизации и осыпят. Сказку Морозко, помнишь? Про радивицу и ленивицу. Помнишь, как у них всё закончилось? Кто сколько усилий на работу потратил. И что из этого вышло.
Димка кивнул.
- Одна с бриллиантами домой вернулась, а вторую в гробу привезли, - нехотя ответил он.
- Вот тебе и ответ. Сам решай, надо тебе оно или нет.
- Я пока не знаю.
- Угу. А уже помощника захотел.
- Но есть же ещё один вариант выхода из взрыва, - напомнил он.
- Трусость?
- Ага. Но разве это плохой вариант? Голову на месте сохранил, жизнь сохранил, что-то новое и страшное узнал и...
- И назад повернул.
- Ну, повернул и что? Люди разные. Обстоятельства разные.
- Хорошо. Ты вот сюда попал. Тебе нравится?
- Да. Столько удивительного, интересного и сказочного! Рай, а не жизнь.

Ты выпиваешь мои строчки. И теперь понимаю почему. Они оживляют твою вампирскую сущность. Таким даром вампиризма обладаешь не только ты. Таких как вы много. Даже слишком. Люди разучились быть живыми. Жить за счёт других легче. И счёт этот может быть не денежный. Отнюдь. Есть вещи важнее, богаче, жирнее. Их кушать приятно. Гораздо приятней, чем гамбургеры, фрукты, десерты. Эмоции и время - шикарная зажигательная комбинация крови для вампира. Насытившись ей даже обед не нужен.
Я могла зацепиться за любого. Но случайно зацепилась за тебя. Просто ты был ближе всех. И просто я это сама позволила. И опять, зачем? Да, возможно этого не надо было делать. Заранее было известно, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но любопытство взяло верх. Да и потом, надо же найти вирус мозга, который так долго мучил меня, портил настроение, заставлял рассчитывать на несуществующее будущее. Вкладываться туда, где зияет ненасытная бездна, которой всегда будет мало. И которую не насытит и рог изобилия.
Так зачем отдавать свою жизнь и ресурс вампирам? Решила, что вычислю вирус мозга и закрою этот вопрос навсегда. Так что исследуя тебя, я исследовала себя. Теневую сторону себя, которую никогда не видела, не замечала и не догадывалась, что она называется именно так. Но зато красочно представленную в тебе. Ты показал эту сторону во всей красе. Вернее, во всём уродстве. Перегиб. Слишком яркий и болезненный. Однако, пока не захочешь его увидеть в себе, без оправданий и вуали, так и будешь вечно отрицать. Мне больше отрицать незачем. Хотя, это сейчас уже могу представить себя частично умной. А тогда... А что тогда. Ясно одно. Очень сложно признавать себя дурой. Но иногда надо. Иначе дальше первого повстречавшегося вампира не двинуться. А надо. А хочется. Хочется ползти дольше во чтобы то ни стало. По единственной причине. Там интересней, чем здесь. Но право быть там, надо добиться. Просто так, за красивые глаза и уродливую душу, тебя не пустят. Особенно, если твоя поворотная сторона, которую не видно - вампирская сущность.

- А что тебя заставит отсюда уйти?
Димка задумался.
- Ничто, - наконец залихватски заявил он.
- Ну допустим. По собственной воле никто. А если бы ты сам всё это увидел, понял, рассмотрел, а потом назад повернул. С желанием никогда сюда больше не возвращаться. Как думаешь, при каких качествах характера это можно сделать?
- Равнодушие, допустим, к неизведанному, глупость, недальновидность, апатия. Я даже не знаю что ещё. Разве возможно такое, что человек сам захочет уйти отсюда в какую-то скучную Черепановку?!
- А я думаю, что такие люди глубокие трусы. Но их нельзя осуждать. Они всего лишь выбирают привычное. Чтоб работать и узнавать непривычное, нужна сила воли.
- А у меня она есть? – спросил Димка, похоже рассчитывая на похвалу.
- Не знаю, - пожала плечами Чара. – Это ещё неизвестно. Сила воли проявляется в других моментах и при других обстоятельствах. А не когда ты сидишь в тепле, ешь вкусно, спишь , сколько пожелаешь.
- А у тебя были такие знакомые? – сменил тему со своей персоны подросток.
- Какие?
- Ну, которые могли бы сюда попасть, но не стали.
- Были. И много. Только об этом уже потом узнаёшь. Когда с человеком что-то случается. Сложное, опасное, горькое. И он возвращается без какой-то части себя. Ты сначала к нему относишься, как обычному. И только спустя время начинаешь понимать, что что-то с ним не так. Это сейчас я уже могу более-менее определить, кто обычный, а кто израненный. С обычными общаться всё менее и менее интересно. Они одинаковые. А с необычными сложно. И не всегда продуктивно. Они не редко пытаются на тебя ответственность переложить за всё, что случилось. А я этого не хочу. У меня своих дел хватает, чтобы с чужими разбираться.
- А разве в работу ведьмы это не входит?
- Входит. Но только если человек сам этого хочет. А не хочет, ну так не хочет. А многие действительно не хотят, потому что так жить проще.

- Если хочешь добиться большого результата, надо уметь не останавливаться на достигнутом, - сказала Карин.
Чара покосилась на свою тетрадку. Листочки жёсткие, словно сама жизнь в социальном обществе. Так и норовят порезать. Написано много и мелким подчерком. Хотя у неё наоборот подчерк размашистый. Но в эти листочки в начале года очень уж хотелось вместить всего и побольше, побольше... Но много ли результатов у неё зафиксировалось плюсом в прошедший год? Порядочно, конечно. Очень даже прилично. Нечета предыдущим годам, перед приходом в Академию, когда за какую-то паршивую овцу, приходилось полгода вкалывать. Нет, сейчас процесс пошёл быстрее и легче. И увесистее и веселее. И можно было бы сказать, что жизнь на мази, но были два желания, которые никак не хотели исполняться. Чёрт их обдери. Сколько можно ждать. Что-то с этими двумя желаниями не в порядке. Это подбешивало, изматывало, обескураживало, заставляло немножко страдать. Совсем капельку. Но по-прежнему не исполняло желания. Что-то в методике их достижения было неправильно. А что, Чара понять никак не могла. Сказать об этом Карин напрямую? Да нет... столько учиться и до сих пор не знать, как правильно махать волшебной палочкой. Стыдоба, да и только. Нет, надо как-то помягче это сделать, вроде как не в серьёз.
- Ну а если результата добиться не получается? – всё-таки слишком явной наводкой сформулировала она вопрос.
Но лучше варианта почему-то именно сейчас не нашлось. Юлить совсем не хотелось. Только время занимает. Да и откуда Карин знать, что у неё уже пятый год провал в некоторых вопросах бытия. А может быть только первый. А это хоть маленькое, но прикрытие для собственного самолюбия.
- Значит цель слишком большая и неповоротливая. Тогда надо разбить цель на маленькие подцели. И каждой назначить своё время исполнения.

- Цветик Семицветик в действии...
- Вроде того. Прежде чем пожелать чего-то большого, надо научиться управляться с маленькими желаниями.
- С маленькими-то я научилась. А вот с большими... Легко сказать, не легко додуматься, как это сделать, - больше для себя, чем для наставницы проговорила Чара. - Если цель выглядит колоритной и монолитной, а ты перед ней маленькой и ничтожной.
- Не дури! – рассердилась Карин. – Ведьма не может быть маленькой и ничтожной. Она всегда на голову выше всех присутствующих, даже если она ниже ростом.
Эта мысль была в новинку для Чары. Ну ёшкин же кот. До такого просто постулата, а так долго было идти.
- На голову выше всех? – попыталась она представить.
Представить было сложно. Если тебе всегда не хватало примерно табуретки, чтоб стать хотя бы выше некоторых в помещении.
- Конечно, - безжалостно продолжила Карин. - И твои желания, априори, должны исполняться быстрее. Может потому и не исполнялись, что ты забываешь о ценности себя любимой.
Потом она оглядела Чару испепеляющим взглядом и подтвердила:
- А ты забываешь. И тем самым роняешь и свою силу, и нашу общую, ведьминскую, перед каким-то там смертными. Рассыпаешься небось в любвеобильности. И думаешь, что после этого у тебя что-то возникнет большее, чем букет из миллиона роз на захудалый праздник? Ага. Сейчас. Нет. Сила хорошо знает, кому можно доверить блага цивилизации, а кто и рядом не стоял с этим правом. Ты – не стояла. Поэтому и магия тебя игнорировала.
Ведьмы и ведьмаки из класса кто с сожалением, а кто неодобрительно посматривали на Чару. Лицемеры. Можно подумать, у самих сразу и всё получалось. Но Карин права. Как же так можно было не увидеть и не почувствовать очевидного. Чара быстро попыталась сообразить, сколько времени потеряла. Год, три? Что-то вроде этого. Но не пять точно. Пять – это уже слишком. Пять лет назад она только начала.

Сколько стоит любовь ведьмы? Чара никогда не задавалась этим вопросом. Пока не поняла, цену собственных умений. Не цену того, кого любит, это полбеды. Люди вообще дёшево стоят в основной массе. Что поделать. Не они такие, жизнь такая. Но любить-то кого-то надо. Иначе существовать скучно. Хотя бы иногда, для собственного удовольствия. Что уж. Жизнь человеческая коротка. А жизнь половой функции ещё короче. Можно поотрываться. Но дело даже не в ней. Ведь какие-то душевные силы на эмоции любви тратишь? Тратишь. Мечтания, желания, обожания. А ведь это всё чего-то стоит. И ведь оно часто для того, кого любит ведьма осуществляется в приличных количествах. Да ещё и быстро, что вообще нонсенс для современного мира. Когда за мечтой и желаниями надо идти смиренно и кропотливо, а где спрятан рог изобилия люди давно забыли. Только курсы в неимоверных количествах клепают, как и чего достичь, ни разу не понимая, что работает оно не у всех, не всегда, и вообще у каждого по-своему. А здесь бац, и на счастливчика манна небесная обрушивается в больших количествах. И все вокруг ахают, восхищаются, внимание одаривают. Ещё бы. Ведь, блага цивилизации никто не отменял. Всем хочется. Они приятны в любое время и при любых правителях. Но за эти блага надо бы заплатить. Любовью, эмоциями, приятным временем. Но люди не ценят, что имеют. Думают, что они сами и всего. Начинают зазнаваться, звездиться. И перестают быть интересными. И ведь странное дело, когда Чаре надоедала приевшаяся игрушка, у этой игрушки начинало всё сыпаться. Морок приятной жизни стирался, оголяя бутафорию избранника. Нет. Надо быть всё-таки осторожной в своих приключениях. Оказывается её любовь, может быть к избраннику слишком жестокой. Пусть уж игрушки остаются просто игрушками... А любовь – сказочным мифом.

Когда ты являешься элементом хаоса, очень трудно прогнозировать час, день и жизнь. А надо. Боги любят структурное полотно реальности. А если в нём начнут зиять дыры от собственной огнеопастности, долго тебя в этой реальности держать не будут. Выщелкнут. И поминай, как звали. Очень не хотелось быть выщелкнутой в от момент, когда собственная реальность начинает обретать физические формы.
Это случилось внезапно. В парке возле фонтана создался вихрь. А потом небо просветлело. Чара уже была там раньше. На небе. Влезла на него по проросшему из чёрного яйца стебля. Потом правда спуститься пришлось. Но красота поднебесной манила и не давала спать ночами. Но оставаться там было нельзя. Долго на небе живым не прожить. А так как умирать не хотелось, на земле ещё куча дел на паузе осталось и кроме неё их никто не сделает, выбора большого не оставалось. Хотя, честно говоря, на небе была такая свобода, что остаться было немудрено. А тело. Ну что тело. Рано или поздно оно всё равно умрёт. Десятком лет раньше, десятком позже. Да, наверное это можно было допустить. Но это безответственно. А таким даже на небе не место. Так что пришлось возвращаться. Но с этого момента ведьма начала прислушиваться не только к собственной интуиции или логике. Но и стала внимательней смотреть за знаками. Очень многие вещи и люди стали раскладываться на части. Буквально. Бывает идёшь по улице, а навстречу полчелрвека идёт. Сначала Чара не поверила глазам. А потом поняла. Полтора землекопа - это не сказка. И половинки людей отнюдь не редки. Человек наполовину. Иногда верхнюю, иногда нижнюю. Но это не конец. При переходе общей реальности в новую систему координат, половинки людей начали таять. Исчезать из физической жизни. Очень часто они умирали тихо и быстро. И Чара подумала, что половинчатые ведьмак и ведьмы могут быть в их числнн. Не все же идут за своей силой. Многие предпочитают сдаться. Отвернуться, отмахнуться. И если в старой реальности это было допустимо и даже приветствовалось. То теперь нет. Людей стиоало словно ластиком. Не разбирая, есть потенциал или нет. Засчитывались только действие. А что ты сделал, чтобы попасть туда, в тот мир, о котором всегда мечтал.

Когда что-то недоделал в одной жизни, приходится дорабатывать в другой. Вот Чара и дорабатывает. В этой жизни сделать надо много чего. Вылечить собственные куски души, после тысячелетнего раздрая, наладить связь с землёй, освоить как древние, так и настоящие уменья. Не забывать о науке, но и не отрицать мифы. Всё связано со всем. У богов хоть разные чертоги, но живут и умирают они здесь, на земле. Как и люди. Вместе с людьми. Но и вместе с людьми рождаются. Если только люди научатся видеть их. И боги то уж знают, что если у кого-то из их когорты где-то убыло, то значит у другого где-то прибыло. Бесконечная шахматная партия, разыгрывающаяся на многие поколения людей. Сейчас последняя тысячелетняя партия подходит к концу. Страшная, несправедливая, уродливая. Но хватит о ней. Сейчас стало быть есть возможность рвануть вперёд так, как никому из людей не снилось... Ну наверное никогда. И значит места хватит всем. И значит новых исследований здесь поле не паханное.
Но чтоб оказаться у этой волшебной черты, для начала пришлось понять, что нормальная реальность абсолютно не нормальна. Эти ощущения сложно передать. Словно смотришь на стол, а видишь раскидистое дерево. А вокруг все тебя убеждают, что это просто стол. А то, что деревом он был когда-то, почему-то упускается из вида. Забывается. Или когда подходишь к спящей тёмной ветке зимой. Холодно вокруг. А так хочется лета. И начинаешь присматриваться к ней. А иногда просто просишь: покажи мне лето. И вокруг ветки, как в телевизоре, размываются цвета, пространство. И дерево показывает каким оно будет через полгода. Будто снимает пелену времени. Сначала Чара, конечно не поверила своим глазам. Но после нескольких попыток поняла, что это правда. Потом конечно все показанные природой картинки возвращается в исходную форму. Всему своё время. Но даже кусочек лета зимой согревает душу. А летом можно сделать наоборот. И из жаркого полдня увидеть ледяную стужу.

Исчезнув от Чары, Локи направился одними ему ведомыми дорожками. Он шёл через тёмную тьму и светлый свет. Тьма ослепляла чернотой. А свет ослеплял яркостью. Слишком всё ярко и тёмно. Приходилось то и дело спотыкаться, иногда падать. А встав, опять идти будто вслепую. И долго ли так можно протянуть? Нельзя. Свои конечности дороже. Поэтому Локи такое положение вещей быстро надоело.
– Кто сказал, что свет должен быть обязательно светлым? Почему ему нельзя быть хоть чуточку тёмней? А тьме светлей, хотя бы самую малость?
Сказано – сделано. Для Локи это один щелчок пальцев. И вот уже тьма и свет притушили свою яркость и невыносимость. Стали дружелюбней. А потом из больших пластов светлого и тёмного, разлетелись на несколько поменьше, а потом множество маленьких. Теперь Локи ступал на тьму и свет, больше похожих на плитку под ногами, чем на изначальный двоичных код мира. В них даже были мраморные вкрапления и прожилки.
– Ну вот, другое дело. Неужели так сразу нельзя было сделать, а, Один? – крикнул он в темноту.
Ответа естественно не последовало. Мёртвая тишина, словно в голове у Мимира.
– Фенрир на твою голову. Побратим называется, – и громче добавил. – А я к родственникам собираюсь, имей в виду! Да, у меня есть и другие родственнички, посильнее асов! Те, что вас в Рагнарёк уничтожат! Всех! До единого!
Ответом опять была тишина. Лишь сменяющие друг друга квадратики-плитки создавали свистящие колебания воздуха.
Поход по меркам Локи был не долог. Скоро плитки потеплели. Ещё через некоторое время накалились докрасна. И уже не разобрать было что это, свет или тьма под ногами. Ещё через несколько шагов задымились сандалии. И вот сандалии жалко было. Сделали их сварты, где ж ещё такую диковинку достать. Только у людей. А у людей, как и у ванов, Локи появляться не любил.

– Ну ладно, ладно! – обозначился Локи. – Не серчай! Я иду! Сын Фарбаути и Лаувейи. Сурт, ты что, не рад любимому родственнику? Я между прочим с подарком. Я же люблю делать подарки.
Плитки тот час перестали накаляться. Сандалии перестали дымиться.
– Вот и ладненько, – и добавил уже тише. – Подарки всем желающим и не желающим. И мои ведьмы тоже, кстати, любят делать подарки.
Муспельхейм пылал танцующим огнём и жаркими головешками. Из головешек выложены стены домов, на крышах танцевали языки пламени, мостовые освещались и подогревались жаром не остывших поленьев. Муспельхейм сильный и закрытый мир. Входить сюда могли только избранные. Чужих Сурт испепелял при подходе. Никто из асов и ванов не мог преодолеть огненную стену, искры которой способны перелететь через бездну Гинунгагап. Даже Одину не было сюда ходу. Но хитрец Локи сюда был вхож.
Чёрно-белые плитки привели боги трикстера прямиком в тронный зал. Чёрный обугленный великан Сурт сидел на краю трона. Его жена Синмара на таком же троне по левую руку от него. Молчаливая и вроде как неповоротливая великанша в искрящихся одеждах. Но это лишь видимость. Локи знал, в зажигательном танце, её перетанцевать не под силу ни смертным, ни бессмертным. Ни тёмным, ни светлым. Отблески её видны в каждом костре, стоит только приглядеться. А великий Сурт служит для неё опорой и вдохновением.
– С чем пожаловал, сын Лаувейи? – прогудел Сурт. – Что за дело привело тебя в наши чертоги? Неужто пришёл, чтоб разглядывать мою жену?
– О, нет, великий управитель жара и пламени, – поклонился хитрец. – Дело у меня к тебе и твоей величественной супружнице. Знаете ли вы, что такое меч Лэватайн?
Великаны переглянусь. В руке Сурта зародился огненный шар. Опасная штука. Может ведь и метнуть. И поминай, как звали. Но будет ли это беспокоить Локи? Хитреца и проныру.

- Продолжай, - сказал Сурт, взвешивая в руке увеличивающийся в размерах фаербол.
- О, не стоит так беспокоиться, - заявил Локи, - я пришёл с миром.
Синмара кивнула и Сурт сжал шар. Тот осыпался головешками на мерцающий от жара пол.
Локи поклонился великанше.
- Благодарю за взаимность! - и опять обратился к Сурту. - Как вы знаете, я выковал этот меч собственными руками. Ковал его долго а тигле великих мастеров цвергов, что предоставили мне его за некоторое вознаграждение на некоторое время. И да, я собственно ручно вложил в него всё зло, что можно причинить такому великому владыке как вы. Хотя, если честно, меня уверяли, что это невозможно.
Сурт покраснел.
- Если хотите проверить его мощь в честном поединке, например, в Рагнарёк...
Огненный великан рыкнул. Черный дым из ноздрей и рта оповестил о несогласии сего предложения.
- Да-да, понимаю, не самое хорошее время для выяснения давних и сложных отношений, - согласился хитрец - Поэтому, у меня есть предложение, от которого вы не сможете отказаться.
Локи замолчал. Молчали в ожидании и великаны. Но Локи так и стоял, приняв величественную позу. Сколько это продолжалось? В мире богов время течёт иначе, чем у людей. Богам часто торопится некуда. Если конечно это не последняя битва.
- Продолжай, - наконец сказала Синмара.
Локи снова поклонился.
- Как хорошо, госпожа, что вы согласились продолжить разговор. Дело в том, что моё предложение затрагивает вас в первую очередь.
Синмара склонила голову, показывая что внимательно слушает.
- Есть вероятность, что ваш супруг, великий Сурт, когда-нибудь будет участвовать в некой великой битве. Сами судите, битвы дело непредсказуемое. И использование этого меча в пылу брани может привести к великим печальным последствиям. Какие случились, так скажем у соседних пантеонов.