Грустно капает вода…
У меня стряслась беда.
Эх, найти бы ту заразу,
Что упрятала сюда!
Кто измыслить это смог?
Это явно злобный рок:
Ни за что меня схватили,
И в темницу под замок.

Обвиняют черт-те в чем,
Запугать хотят бичом,
Не была б я юной леди,
Так огрела б кирпичом!
Нету правды на земле!
Обвинить хотят во зле.
Говорят, что в полнолунье
Я летаю на метле!

Скрип замка… Ну, все, конец!
В дверь вошел святой отец.
Ты зачем сюда приперся,
Зашиби тебя Творец!
Что, монах, уже дрожишь?
"Отче наш" под нос бубнишь?
Щаз как вспомню заклинанье -
Тараканом убежишь!

Огонек свечи дрожит,
Мимо крысонька бежит.
Крыска тоже хочет кушать…
Больше свечка не горит.
Ты пошто пожрала свет?
У меня ж другого нет!
Лучше съешь того монаха,
Он приносит людям вред.
…Вот и все - пришел рассвет!..

Что-то суд уж больно скор,
Вот уже и приговор!
Говорю же: я не ведьма,
Так за что же на костер?
Вот стою среди огня,
Цепью ржавою звеня.
Вам и вправду в этом мире
Будет лучше без меня!

Перестань дите пугать,
Он заикой может стать.
Вот сейчас еще посмотрит -
И всю ночь не будет спать.
Ой! Чего это со мной?
Мир какой-то не такой.
Я с улыбкою нахальной
Воспаряю над толпой…
Не прощаюсь навсегда!
Я еще вернусь сюда!

СМЕРТЬ
Каждый год и цветет
И отцветает миндаль...
Миллиарды людей
На планете успели истлеть...
Что о мертвых жалеть нам!
Мне мертвых нисколько не жаль!
Пожалейте меня! -
Мне еще предстоит умереть!
1929

Мозаика мира
распалась на части.
За нитью событий уже не успеть.
Часы отмеряют иллюзию счастья...
Мгновения связаны в тонкую сеть,
в которой и ты, очарованный пленник,
себя обнаружишь, судьбе вопреки,
во всём благолепии лета и лени
на кромке песчаной у тихой реки -
и синих стрекоз созерцанием занят,
забудешь о бренности и суете...
а солнцем нагретый песок ускользает
сквозь пальцы, как свет
на закатном холсте...

Рука ласкает шпаги разукрашенный эфес,
Никто не знает, где гоняет нас проклятый бес.
Корабль старый верен капитану, словно пес.
Да, мы корсары! Наливай, чтоб весело жилось.

За пистолеты! С Богом, помолясь - за тесаки!
Ты чуешь - где-то ждут нас золотые сундуки!
Небесной кары нам не избежать, но это блажь!
Идут корсары, идут корсары на абордаж.

Стакан согреет, пьем еще не самый крайний раз.
Висеть на рее каждому назначено из нас.
Смеется в кружке Роджера приятельский оскал.
Готовьте пушки! Эй, кого еще Господь послал?
За пистолеты! Жребий нам достался непростой.
Душа согрета чаяньем добычи золотой.
В каком кошмаре видится вам черный парус наш?
Идут корсары, идут корсары на абордаж.

И пусть на суше ждет петля, что даже не смешно,
А наши души дьяволу запроданы давно,
Плевать на это! ветер наполняет паруса!
За пистолеты! К дьяволу, на кой нам небеса?!
За пистолеты! Мир запомнит наши имена!
Конец куплета вдаль уносит пенная волна.
Прибавим жару, пусть повеселится экипаж!
Идут корсары, вперед, корсары, на абордаж,
На абордаж, на абордаж!

Пока глядел с восторгом дровосек,
Как шахматная шла игра,
За это время сгнила у него
Вся рукоятка топора.
«Я лес рублю в горах,
И слышен звук – дин‑дин,
Я рядом с облаком
Иду среди теснин.
Продав дрова,
Вина себе купил,
И хохочу я
До потери сил.
Я осенью лежу,
Лицом к луне:
Сосновый корень,*–
Как подушка, мне.
О, как высок
Осенний небосвод!
И вот рассвет
На труд меня зовет.
Вокруг меня
Знакомые места,
И я иду
На перевал хребта.
Рублю лианы
По обрывам гор,
В руках моих
Испытанный топор.
Когда же я
Вязанку наберу,
Пойду на рынок
С песней поутру.
И вот цена
Товару моему:
Три шэна риса
За него возьму.
Я по дешевой
Продаю цене,
И торговаться
Непривычно мне.
Ни заговоров
Я не составлял.
Ни хитростей.
Ни зол не замышлял.
Ни славе, ни позору
Не сродни,
Простая жизнь
Мои продолжит дни.
И тот, кого
Встречаю с простотой,
Иль дух бессмертный.
Иль земной святой.
Спокойно сидя,
Разъясняет он
Ученья Дао
Правильный закон».

Одетый непохоже на других,
Он – в шляпе из побегов молодых,
Бамбуковой, с широкими полями,
А поясок на нем расшит шелками.
Ногам его удобны и легки
Из скрученных травинок башмаки.
Халат на нем широкий, полотняный,
Из пряжи хлопковой искусно тканный,
В руке его подъят топор стальной,
И вот над расщепленною сосной
Взвивается веревка с коромысла:
Умело брошена,*– петля повисла.

Тогда, когда лишь хаос был кругом
И родового не было деленья,
Когда же в пустоте небытия
Великое свершилось разрушенье,
То истина осознана была,
И мысль тогда в сознание вошла.

Это трудно! Это очень трудно –
Все глубины истины понять!
Разве философский камень можно
К придорожным камням приравнять!
Если я достойного не встречу,
Чтобы в тайны жизни тот проник,
Значит, проповедь была бесплодной,
Я – напрасно иссушал язык.

Был Урьен-друид всех друидов мудрей.
Прекрасных он вырастил семь дочерей.
Наукам он их обучил колдовским.
И семь королей едут свататься к ним.

И первый, Ивейн, был король хоть куда:
Плешив, как колено, торчком борода.
А следом явились Данмайел и Росс,
Не стригшие сроду ногтей и волос.

Был крив король Мейдор, и Доналд был хром,
А Лот от рождения был горбуном.
Но Эдолф, на тех шестерых непохож,
Был молод и весел, учтив и пригож.

Он люб всем невестам. И вот меж сестер
Идет из-за юного Эдолфа спор.
Когда ж к рукопашной они перешли,
Им князь преисподней предстал из земли.

Они присягнули на верность ему,
Им в помощь призвал он ложь, злобу и тьму.
Семь прялок он дал им и семь веретен,
И тайный обряд заповедал им он:

"Садитесь за прялку, - сказал сатана, -
И вырастет башня из веретена.
Там кривда бела будет, правда - черна;
Там с другом сердечным вам жизнь суждена".

Луна озаряет равнину окрест.
За прялками в полночь сидят семь невест.
Смочив своей кровью шерсть черных ягнят,
Поют заклинанья и нитку сучат.

Жужжат веретена. И вот уж видны
Семь призрачных башен под светом луны,
Семь стен, и семь рвов, и семь крепких ворот.
Из мглистого сумрака замок встает.

В том замке обвенчаны семь королей.
Шесть утром в крови захлебнулись своей.
Семь женщин - у каждой кровавый кинжал -
Приблизились к ложу, где Эдолф лежал,

"Мы тех шестерых умертвили сейчас.
Их жен, их владенья получишь зараз.
А если услышим мы дерзкий отказ,
Тогда овдовеет седьмая из нас".

Но Эдолф заклят был от дьявольских сил:
Святых он даров перед свадьбой вкусил.
Семь раз свистнул меч - и тяжел и остер,
И Эдолф сразил семь злодеек-сестер"

Постригся в монахи несчастный король
И вскоре оставил земную юдоль.
А дьявольский замок поныне стоит.
Над каждым из входов - корона и щит.

Богатства семи королей там лежат.
Нечистая сила хранит этот клад.
Кто в замок проникнет при свете луны,
Тот станет владельцем несметной казны.

Но люди мельчают, наш мир одряхлел,
Нет места в нем ныне для доблестных дел.
И где тот храбрец, что рожден для удач,
Кто хладен рассудком, а сердцем горяч?

И клад будет долго отважного ждать.
Скорей потекут реки бурные вспять
И вздыбится дно океана горой,
Чем в дьявольский замок проникнет герой.

Волны устремились в облака,
Бешеное море бушевало,
Яркие, багровые лучи
На потоки вод заря бросала.
Было шумно – словно сильный дождь
Ночью разбудил немые горы.
Выли ветры – стали тесны им
Моря необъятные просторы…
Цапля чайку
В небе не найдет,
Над землей ползет
Густой туман,
И рыбачью лодку
Поглотил
Неспокойный,
Грозный океан!

У дракона, что выпустил когти из лап,
В позе оборонительной,
Седина бороды сравниться могла б
С белоснежных жемчужин нитями.
Взметнулся в небо посох царя,
Золотым украшенный ободом,
Глаза расширились, двум фонарям
Сверканием грозным подобные.
Один облака на врага выдыхал,
Усы жемчужные выставив,
Другой в небесах поднимал ураган
Движеньями посоха быстрыми.
Безвестных родителей сын‑дракон,
Не знал ни рода, ни племени,
А Царь чародеями был порожден
И сослан за преступления.
Окрепли они, через много преград
Пройдя невредимыми ранее,
И каждый в бою был использовать рад
Свои сокровенные знания.

Смотри – обмельчавшие реки, обломки моста;
Взгляни на обрывки стихов и пустых теорем;
Сходи на погост, почитай имена на крестах –
У всех была цель, но патронов хватило не всем.

Всегда настежь двери театра с намёком на тир,
И роли на выбор: мишени, стрелка и ружья…
Скучать не придётся – то приз, то какой-то турнир…
У всех была цель, но не все научились стрелять.

Мы были богаты, у нас был и хлеб, и металл;
До неба костры, а в ладонях – огни сигарет…
У всех была цель, только кто-то её потерял;
У всех была цель, просто кто-то продал пистолет.

Хотелось на землю – вокруг была водная гладь.
Хотелось остаться, когда показалась земля.
У всех была цель, просто кто-то боялся сказать;
У всех была цель, но не все захотели стрелять…

Не долететь – дождь.
Небо закрыто в жизнь.
Не долететь, не ждёшь.
Все коридоры – вниз.
А по дороге в дом –
Чёрные лужи, грязь.
Не уходи в потом,
Я буду жить сейчас,
Я буду жить теперь,
Мне все потери – боль.
Я буду ждать апрель…
С тобой…
Не уходи, постой,
Пусть с неба льётся дождь.
Мы заглушаем стон
Тихим обрывком «ждёшь».
Мы по дороге вниз,
Мы в пустоту… прощай…
Мы будем просто жить –
Нежно, и не кричать.
Я открываю дверь
В самую нежную боль.
Я научилась быть…
С тобой…

Есть моменты, когда от тебя ничего не зависит,
Просто слишком разросся с вершины катящийся ком.
Жизнь порой, как компьютер - без всякой причины зависнет:
Перегрев. Переплав. Перевал. Переход. Перелом.

Так болит, что в округе сгорают электроприборы,
И когда перепробовал все из врачующих поз,
С синей нервной мигалкой Иные прибудут на скорой:
"Перелом. Ничего, соберём. Подготовьте наркоз".

В поднебесье висит то ль звезда, то ли лампочки груша,
То ль какой-то другой незнакомый сияющий плод
Кто-то вечный и добрый гипсует разбитую душу,
Бормоча: "Перелом-ничего-я подул... заживёт".

Ангел-хранитель! Здравствуй! Ну где ж ты был!..
Я без тебя спотыкался о жизни грани...
Столько вокруг подделок, они грубы,
Счастье не отыскать ни в одном стакане.

Знаешь, когда-то, прежде, казалось мне,
Что ускользает вера - песком в ладонях,
Истину я топил и вину - в вине,
Да Буратина эта никак не тонет...

Плюнул с моста и сжег бесполезный мост,
В прошлое нет пути! Понимаешь, дурень?..
Знаю - тебе непросто со мной пришлось.
Мне самому хреново... Давай покурим?..

С кем же ты был, хранитель? в каких мирах?
Чем ты платил за право считаться другом?..
Знаешь, а я с удачей не раз играл -
Был дураком и... выиграл с перепугу

Встречу с тобой и новое "Повезёт?.."
Сердце надежда тронет - забьётся чаще.
Может, осветим пасмурный небосвод
Верою в счастье - наивной и настоящей?..

Ну-ка, давай в карманах своих пошарь!
Что-то найдётся - не только долги да воздух!..
Чеки... Пивная крышка... Моя душа...
Белые и большие, как в детстве, звезды...

Меняются и время, и мечты;
Меняются, как время, представленья.
Изменчивы под солнцем все явленья,
И мир всечасно видишь новым ты.

Во всем и всюду новые черты,
Но для надежды нет осуществленья.
От счастья остаются сожаленья,
От горя — только чувство пустоты.

Уйдет зима, уйдут снега и холод,
И мир весной, как прежде, станет молод,
Но есть закон: все обратится в тлен.

Само веселье слез не уничтожит,
И страшно то, что час пробьет, быть может,
Когда не станет в мире перемен.

Луис де Камоэнс.

О Господи, помилуй мя
На переулках безымянных,
Где ливни глухо семенят
По тротуарам деревянным,
Где по булыжным мостовым,
По их мозаике, по лужам,
Моей касаясь головы,
Стремительные тени кружат.
И в отраженьях бытия
Потусторонняя реальность,
И этой ночи театральность
Превыше, Господи, меня.

Леонид Аронзон.

За миг один до старта задержись..

За миг один до старта задержись.
За миг один до славы или брани.
И впереди, и сзади – это жизнь,
Но ты ещё не в ней - стоишь на грани.

И полон сил для мощного броска,
А цель видна, желанна и возможна.
На миг замри. Он есть ещё пока,
Расстаться с ним реально и не сложно.

Ведь путь в толпе, куда глаза глядят,
Преодолим и будет покоряем,
Но это бег вперед или назад?
На финише – кого мы потеряем?

А триумфатор, встав на пьедестал,
Весы судьбы в чью сторону нарушит?
И если против бега ты восстал -
ПродАшь ли? купишь? трепетную душу.

За миг один.. А старт ещё не дан
И безразличен призу победитель.
И впереди, и сзади – жизнь. Одна.
Без выбора ты в жизни только зритель...

Черновалов Виктор.

1

Вся земля, вся планета - сплошное "туда".
Как струна,
дорога звонка и туга.
Все, куда бы ни ехали, только - туда,
и никто не сюда. Все - туда и туда.
Остаюсь я один. Вот так. Остаюсь.
Но смеюсь (я признаться боюсь, что боюсь).
Сам себя осуждаю, корю.
И курю.
Вдруг какая-то женщина (сердце горит)...
- Вы куда?! - удивленно я ей говорю.
- Я сюда... - так влюбленно она говорит.
"Сумасшедшая! - думаю. - Вот ерунда...
Как же можно "сюда", когда нужно - "туда"?!"

2

Строгая женщина в строгих очках
мне рассказывает о сверчках,
о том, как они свои скрипки
на протянутых носят руках,
о том, как они понемногу,
едва за лесами забрезжит зима,
берут свои скрипки с собою в дорогу
и являются в наши дома.

Мы берем их пальто, приглашаем к столу
и признательные расточаем улыбки,
но они очень скромно садятся в углу,
извлекают
свои допотопные скрипки,
расправляют
помятые сюртучки,
поднимают
над головами смычки,
распрямляют
свои вдохновенные усики...
что за дом,
если в нем
не пригреты сверчки
и не слышно их музыки!..

Строгая женщина щурится из-под очков,
по столу громоздит угощенье...
Вот и я приглашаю заезжих сверчков
за приличное вознагражденье.
Я помятые им вручаю рубли,
их рассаживаю
по чину и званию,
и играют они вечный вальс
по названию:
"Может быть, наконец,
повезет мне в любви..."


3

Я люблю эту женщину.
Очень люблю.
Керамический конь увезет нас постранствовать,
будет нас на ухабах трясти и подбрасывать...
Я в Тарусе ей кружев старинных куплю.

Между прочим,
Таруса стоит над Окой.
Там торгуют в базарные дни земляникою,
не клубникою,
а земляникою,
дикою...
Вы, конечно, еще не встречали такой.

Эту женщину я от тревог излечу
и себя отучу от сомнений и слабости,
и совсем не за радости и не за сладости
я награду потом от нее получу.

Между прочим, земля околдует меня
и ее
и окружит людьми и деревьями,
и, наверно, уже за десятой деревнею
с этой женщиной мы потеряем коня.

Ах, как гладок и холоден был этот конь!
Позабудь про него.
И, как зернышко - в борозду,
ты подкинь-ка, смеясь, августовского хворосту
своей белой пригоршней в красный огонь.

Что ж касается славы, любви и наград...
Где-то ходит, наверное, конь керамический
со своею улыбочкой иронической...
А в костре настоящие сосны горят!

4

Вокзал прощанье нам прокличет,
и свет зеленый расцветет,
и так легко до неприличья
шлагбаум руки разведет.

Не буду я кричать и клясться,
в лицо заглядывать судьбе...
Но дни и версты будут красться
вдоль окон поезда,
к тебе.
И лес, и горизонт далекий,
и жизнь, как паровозный дым,
все - лишь к тебе, как те дороги,
которые
когда-то
в Рим.

1962

А как по Волге ходит одинокий бурлак,
Ходит бечевой небесных равнин;
Ему господин кажет с неба кулак,
А ему все смешно - в кулаке кокаин;
А вниз по Волге - Золотая Орда,
Вверх по Волге - барышни глядят с берега.
Ох, козельское зелье - живая вода;
Отпустите мне кровь, голубые снега.
Как мирила нас зима железом и льдом,
Замирила, а сама обернулась весной.
Как пойдет таять снег - ох, что будет потом,
А как тронется лед - ох, что будет со мной...
А то ли волжский разлив, то ли вселенский потоп,
То ли просто господин заметает следы,
Только мне все равно - я почти готов,
Готов тебе петь из-под темной воды;
А из-под темной воды бьют колокола,
Из-под древней стены - ослепительный чиж.
Отпусти мне грехи первым взмахом крыла;
Отпусти мне грехи - ну почему ты молчишь?!
Ты гори, Серафим, золотые крыла -
Гори, не стесняйся, путеводной звездой.
Мне все равно - я потерял удила,
И нет другого пути, только вместе с тобой...
Вот так и вся наша жизнь - то Секам, а то Пал;
То во поле кранты, то в головах Спас.
Вышел, чтоб идти к началу начал,
Но выпил и упал - вот и весь сказ;
А вороны молчат, а барышни кричат,
Тамбовской волчицей или светлой сестрой.
То спасительный пост, то спасительный яд;
Но слышишь, я стучу - открой!
Так причисли нас к ангелам, иль к свите зверей,
Но только не молчи - я не могу без огня;
И, где б я не шел, я все стучусь у дверей:
Так Господи мой Боже, помилуй меня!

Я – плод любви благого неба и земли,
В который жизнь вдохнули солнце и луна;
В холодном камне искру чувств они зажгли,
Их тщанием душа моя была пробуждена:
Я – сын природы, я – ее творенье,
Рожденный в пору вешнего цветенья!
Теперь я к Истине великой приобщен,
И мне во всем сопутствует удача…
Могучей силой с детства одарен,
Решал я небывалые задачи!
Я толпы оборотней собирал,
Меня своим вождем они признали,
И столько лютых бесов покорял,
Что все они передо мною трепетали.
Я поклонился мудрому владыке,
Творцу пилюль, дарующим бессмертье.
Сам властелин Нефритовый великий
Позвал меня в пределы вечной тверди.
Я, посетив небесную обитель,
Потомственную должность получил,
Мне дух звезды Тайбай о том указ вручил;
Но бима чин, что мне дарован был,
И рассердил меня и разобидел.
Уединился я в пещере горной;
Поддавшийся гордыне, непокорный,
На бунт решившись, я войска свои собрал,
И полный зла и ненависти черной,
Я против императора восстал.
Князь Тота с сыном попытались было
Мой дерзостный набег остановить,
С моим свое оружие скрестить,
Но сил у них на это не хватило.
К тому же князь, трусливый, как шакал,
Сраженья побоявшись, убежал.
Вторично дух звезды, что мне указ вручил,
Царю небесному доставил сообщенье
О мятеже моем и неповиновенье.
И снова царь меня на небеса призвал,
Но ожидало там меня не отомщенье,
А славная награда и прощенье.
Ни обойден я, ни обижен не был,
Коль званье получил «Мудрец, подобный небу».
Придворные меня с отличьем поздравляли,
Сулили мне свершенья и победы,
Опорой государя называли.
Однако новые мне предстояли беды:
Царицей Сиван‑му обиженный случайно,
На празднество ее я в сад пробрался тайно,
И там разгром ужасный учинил:
Все, что сумел, украл, все, что хотел, разбил,
Все яства ел, из всех сосудов пил
И вел себя предерзко и беспечно.
И Сиван‑му сама и Лао‑цзюнь‑мудрец
Правителя небесного просили,
Чтоб воины его ценой любых усилий
Меня бы обуздали наконец.
Узнав, что я презрел его законы,
Великий государь, безмерно возмущенный,
Навстречу мне свою направил рать,
Сто тысяч воинов вооруженных,
Чтобы меня за дерзость покарать.
То были духи многих звезд зловредных,
Дурных планет,*– предвестники беды.
В доспехах золотых, серебряных и медных
Они сомкнули грозные ряды.
Со всех сторон опасностью грозили
Земли простор и синева небес.
Долины, горы и дремучий лес
Ловушки, сети, западни таили,
Но как ни билось доблестное войско.
Оружием магического свойства,*–
Все ж не за ним остался перевес.
Тут бодисатва Гуаньинь решила
С небес Эрлана вызвать для подмоги:
Она считала, что Эрлан всесилен,
Он быстро уберет врага с дороги.
Но на защиту чести встал я рьяно,
И дал отпор свирепому Эрлану.
Мы с ним сразились, силы не щадя.
Достойного соперника найдя,
Со мной соревновался он в уменье
Владеть искусством перевоплощенья
И хитрость применять, кровавый бой ведя.
С горы Мэйшань пришла его родня:
Как на подбор – все доблестные воины –
Пришли ему помочь в жестокой бойне,
Чтобы совместно одолеть меня.
Но, сколько ни старались, ни ярились,*–
Все толку никакого не добились.
Тогда, раздвинув стену темных туч,
Скрывавших вход в небесные владенья,
Три мудреца, чтоб мне воздать отмщенье,
Вмешались в бой, спустившись с горних круч:
Но все ж и тут не потерпел я пораженья,
Неуязвим, как прежде, и могуч.
Лишь Лао‑цзюню справиться со мною,
Как никому другому, удалось:
Свой обруч он метнул умелою рукою;
Кольцо волшебное змеей стальною
Вокруг меня тотчас же обвилось.
Мне в этот миг впервые привелось
Лежать поверженным на поле боя.
Тут духи на меня накинулись толпою
И потащили к царскому крыльцу.
Немедля надо мной произвели дознанье,
Не слушая моих признаний, оправданий…
Я был приговорен к позорному концу,*–
Хотели сделать смерть мою бесславной!
Но четвертован или обезглавлен
Я быть не мог – мне это не к лицу.
Так, обладая даром жизни вечной,
Я встретил казнь без слабости сердечной.
И резали меня, и топором рубили,
И жгли огнем, и молнией разили,
И стопудовым молотом дробили –
Но это все мне было нипочем.
Того, кто наделен бессмертной силой,
Не загубить ни ядом, ни мечом.
По‑прежнему живой и сильный, как всегда,
Я был препровожден к чертогам Тушита
И там в огромный тигель заключен
Немало дров под тиглем тем спалили,
Но не расплавили меня – лишь крепче закалили!
Ничем не огорчен, ничем не удручен,
Срок плавки выдержав, я выскочил из печи,
И цел и невредим, огнем не изувечен!
Перевернулся и расправил плечи,
И, эту палицу железную схватив,
Я размахнулся ею и ударил,
Сил не щадя, по трону государя,
Всех духов испугав и поразив
Тут началось ужасное смятенье
Покуда по престолу в исступленье
Я посохом тяжелым колотил,
Рассеялись правители светил,
От гнева моего ища себе спасенья.
То видя, разошелся я вконец,
Едва не разорив Нефритовый дворец.
Вельможи важные пришли к благому Будде,
Чтоб тот привел меня к повиновенью
Сказав, что я – невиданный храбрец,
Он, не в пример жестокосердным судьям,
Моим рассказам внял со снисхожденьем,
А я без передышки, тут же, сразу,
Вновь принялся за прежние проказы.
Взобравшись на ладонь златую божества,
Я колесом прошелся раза два,
Подпрыгнул, вытянулся, перекувырнулся,
Всю землю облетел и вновь к нему вернулся,
Свой замысел осуществив в одно мгновенье,
Что снова всех повергло в изумленье.
Всевышний знал, как поступить со мною,
Чтоб от проказ моих избавить белый свет;
Он придавил меня небесною скалою,
Под коей я провел немало долгих лет.
Их минуло пятьсот, когда меня от гнета
Всесильной Гуаньинь избавила забота.
Я был приставлен к Танскому монаху,
Его в пути на Запад охранять
От тех забот, опасностей и страхов,
Что перед ним в пути должны предстать.
Такое дело оказалось мне под стать –
Не то что под скалою прозябать!
И вот, наставника сопровождая,
Со злыми силами я беспрестанно бьюсь,
Всех оборотней в схватках побеждаю,
Всех дьяволов и бесов истребляю,
И нет средь них того, кого я убоюсь!

Душка, в небе, небе синем пролетая,
Не забудь, мой милый, каску одевать,
Ведь от звезд головку каской прикрывая,
Можно каракатиц с неба собирать.
Вдруг в кустах капусты встретя Бегемота,
В дом свой пятистенный зверя не пускай:
Он лягушек любит и мостить болота,
Он жироподобный, в общем - негодяй...
Если, милый мальчик, ты удержишь квоту -
Уловить с умеешь ложкою луну,
Вечером под утро я приду в субботу,
Я явлюсь с поличным - и не обману.
И тогда увидишь ты галактик туши,
Загребешь копытом солнечный эфир,
И свои любимые пальмовые уши
В свежий не разбавленный обмакнешь кефир...