ОХОТНИЦА ЗА ГОЛОВАМИ

Часть 1

Охотница напряженно замерла на краю карниза, опоясывающего одну из многочисленных крыш огромного блока мегакомплекса – целого города, умещенного в одно здание. Куда ни кинь взгляд – повсюду виднелись тысячи таких крыш – плоских, приспособленных для посадки кораблей и гравимобилей, и декоративных, покатых, обезображенных огнями безвкусной рекламы на миллионах языков всех Пяти Галактик.

Юми Леико, опытная охотница за головами, сейчас следила за одинокой фигуркой, появившейся в переулке почти в трехстах метрах внизу. Для простого человеческого взгляда это была крохотная точка, теряющаяся в тени, но зрение охотницы было многократно усилено и дополнено чувствительной аппаратурой, вживленной в тело и соединенной с нервной системой.

Юми сверилась с досье, которое операционная система вежливо вывела на сетчатку глаза. Да, с вероятностью в 98,6% это тот, кто нужен. Не медля, Юми прыгнула в пропасть, разверзшуюся между двух башен мегакомплекса, и мощное биомеханическое тело опытной охотницы, послушно кувыркнувшись в воздухе, десяток секунд спустя разнесло в пыль кусок асфальтного покрытия переулка, приземлиляясь за спиной у цели.

Мгновенно сориентировавшись, охотница совершила второй прыжок, и, с невообразимой скоростью сменив позицию, нанесла сокрушительный удар в спину едва начавшей оборачиваться на звук жертве. Многократно усиленный слух позволил Юми услышать хруст костей и чавканье разрываемых внутренних органов. Всего лишь человек – это так просто…

Для верности Юми, сосредоточившись, превратила тело объекта в натуральную кровавую кашицу телекинетическим псионным импульсом.

Охотница за головами встала, и, прощупав окружение датчиками тактического анализатора , расслабилась. Усмехаясь, она томно потянулась, расслабляя мускулы и успокаивая нервы. Тело после нагрузок приятно ныло и просило больше действия, но интересных целей не попадалось уже давненько, и этот типчик исключением не стал.

Планета Карс уже давно начала надоедать Юми, и теперь она окончательно утвердилась в решении покинуть ее. Истребление каких-то заурядных торговцев для их конкурентов – скучно и однообразно. Юми хотела большего, хоть и понимала, что легкая нажива куда надежней и прибыльней.

Операционная система биомеханического тела по приказу охотницы подключилась к ГалНету и отправила ролик заказчику, сопроводив его подмигивающим смайликом. Теперь парень должен перебросить требуемые десять штучек на указанный счет. Бот-наблюдатель и его коллеги потом займутся переливом денег через тысячи банков на разных планетах на один из настоящих счетов Юми.

«Интересно было бы поиграться с товарищем, не переведи он денег», - игриво улыбаясь подумала охотница, вывернув на запруженный проспект, и, минуту спустя, растворившись в толпе.

***

- Юми Леико. Возраст – 103 земных, 5 с копейками галактических. Охотница за головами уже – хммм – 80 лет! – человек, сидящий в глубокой тени, уважительно кивнул. Черты его лица разобрать было невозможно несмотря даже на то, что свет от голографического планшета все же добрался до его щек и кончика носа. Он снова посмотрел на планшет и продолжил чтение. – 3251 успешный контракт, 19 провалов. Последний – 73 года назад… В базе Агентства – альфа-плюс… Очаровательно. Физические данные… Тут все в высших степенях… Псионические способности… Хороший телекинетик, слабый телепат, умеренный блокер…

Напротив него, ярко освещенный падающим откуда-то сверху ослепительно-белым светом, сидел даргонианин среднего возраста – его черная чешуя была в отлично ухоженном состоянии, глаза хищно вглядывались в темноту. Резкие черты лица рептилоида выражали негодование. Он злобно оскалился:

- Эта стерва мать родную продаст! Не стоит на нее полагаться.

- Но лучшего кандидата все равно не найти. Все агенты албфа-плюс сейчас заняты в других секторах, а человека меньшего уровня пытаться отправлять на это задание бессмысленно. Так что мы обратимся за ее услугами. Думаю, наша цена послужит залогом ее верности. Ну а если нет, думаю, у нас достанет ресурсов на небольшой... Акт возмездия, не правда ли?

Даргонианин снова оскалился, но на сей раз его оскал выражал мрачное удовлетворение:

- Как пожелаете!

Он резко встал, отпихнув ажурный стул, и стремительно покинул круг света. Несколько мгновений спустя в полумраке вспыхнул огонек – зажегся кончик сигары. Дребезжащий старческий голос произнес:

- А ящерка, к слову, права. Девчонка развратна, неудовлетворенна своим положением и слишком уверена в своих силах.

- Вам виднее, - отозвались из другого края тени. Человек погасил планшет и посмотрел в сторону огонька:

- В конце концов, у нас нет времени на подготовку своего хода.

***

Ярко-красный и местами потертый гравимобиль пришвартовался к 27 уровню 2685 блока мегакомплекса Карс-13. На планету опускались сумерки и клочки неба, проглядывающие между сверкающих стеклянных и суровых каменно-серых громад небоскребов, окрасились багрянцем. Непрерывный гул плотного потока машин на грави-тяге порой перекрывался рокотом проходящих на высоте 10-15 километров транспортных судов. Яркая неоновая реклама была столь изобильна, что здесь, на нижних уровнях, было светлее, чем наверху.

От парковки, забитой до отказа, в разные стороны тянулись буквально прогрызенные в толще здания коридоры, а влево и вправо вдоль каменной стены, примерно на четыре метра ниже ряда высоких узких зарешеченных окон тянулся длинный, мерзко замусоренный балкон. Бетонное покрытие было усыпано осколками, окурками, жестянками и обильно орошено мочой десятков видов живых существ. Местами на стенах можно было увидеть следы пулевых отверстий, обгорелые места - следы плазмы и прямые тонкие щели, оставленные лазером.

Метрах в ста сорока вдали виднелась двухсотметровая в обхвате опорная колонна блока мегакомплекса. В ней на каждом уровне вместо технических помещений располагались различные увеселительные заведения – чем ниже, тем развратней.

На 27-м уровне работало местечко под названием «Бар Танаки». Хозяин удосужился продублировать название на агнлийском и таффальском языках, забыв про куда более распространенные галактический (завезенный землянами – адская смесь из китайского, русского и английского) и тиронский (популярный среди инсектоидов язык, родственный морзянке).

Из гравимобиля на неровный асфальт парковочной площадки ступила когтистая лапа черного даргонианина. Он был облачен в легкий боевой скафандр без знаков отличия, за его спиной висела скорострельная плазменная винтовка, а в поясной кобуре покоился автоматический пистолет федеративного образца.

К месту посадки вразвалочку направился высокий и тощий как жердь нирианин - он был как минимум на два метра выше коренастого рептилоида. Его большие темно-зеленые матовые глаза осмотрели посетителя с ног до головы.

- Парковка – полторы единицы в час. Оплата за первый час – вперед, - монотонно проговорил он.

Не глядя на парковщика, даргонианин сунул ему две монеты и направился к «Бару Танаки».
***

Где бы ни появилась Юми, она всегда привлекала к себе массу внимания. Среднего роста, светлокожая, явно азиатского происхождения, узкокостная но не хрупкая. Под кожей охотницы бугрились рельефные мускулы, непременный атрибут качественного биомеханического тела. По ее сверхплотной коже, устойчивой к огню лазеров, тянулась лабиринтообразная сетка серебристых нитей нейроионного форсажа, хитрой системы искусственных нейронов, обеспечивающих невероятный контроль над телом.

На лице, вполне достойном быть высеченным античным скульптором и обрамленном непокорными черными прядями прямых, коротко обстриженных волос, горели презрительные искорки чуть раскосых глаз. По левой щеке охотницы тянулся едва заметный шрам, который она не пожелала убирать по странной прихоти. На ее лице время от времени появлялась непроизвольная кривая усмешка, будто охотница вспоминает что-то горькое, погребенное далеко в прошлом.

Одежда Юми была минималистична – тугие черные топ и шорты с несколькими полупрозрачными вставками.

Она заметила даргонианина, зашедшего в бар, но сначала не обратила на него особого внимания. Юми сидела у стены, откуда открывался превосходный обзор на все помещение – в другом месте ценящий свою жизнь охотник никогда не сядет, потому как от прямого попадания, скажем, заряда разогретой плазмы в спину не спасет даже самая мощная броня, не говоря уж про имплантированную защиту.

Черный, как качественная нефть, даргонианин подошел к стойке, заказал какой-то коктейль, затем уселся за столик к картежникам, которые резались в противоположном от охотницы конце зала.

Однако несколько минут спустя он поднялся, отложил карты, и уверенно пошел в ее направлении, огибая столики и разношерстную компанию, заседающую «у Танаки».

- Доброго вечера, - рыкнул даргонианин, усаживаясь напротив нее – спиной к залу.

- Проваливай, ящерица, - Юми холодно посмотрела на визитера.

- Всенепременно, - рептилоид осклабился, - но чуть позже. Такую хорошенькую охотницу всегда интересует пара лишних чипов, которые можно запихнуть в твою накачанную синтетикой попку?

Во взгляде охотницы появилась неприкрытая угроза, что, впрочем, только развеселило даргонианина.

- Значит так, мисс стальные мускулы, есть для тебя работенка. Надо убрать одного парня – быстро и чисто. Ладно, - рептилоид хохотнул, - можно и грязно! Можешь его вообще залюбить до смерти. Мне плевать.

Рептилоид широко улыбнулся, обнажив два ряда белоснежный острых зубов.

Выражение лица Юми сменилось на презрительную гримасу. Она кивнула даргонианину.

- Кто, где, сколько?

В фоновом режиме Юми немедля запустила запись принимаемого глазными рецепторами изображения.

- Сразу к делу, а? Хорошо. Люблю бойких. Жу Гиллишер, Траксис, два лимона. - Ящер хитро глядел на охотницу своими немигающими золотистыми глазами.

Юми не удалось скрыть изумления – таких гонораров у нее сроду не было.

- Кто этот Гиллишер?

- О, всего лишь регент при короле Анатолии хрен-упомню-каком. Покуда мальчонка ходит в подгузники, сей парень правит Траксисом.

Юми покачала головой.

- Давай так, ящерка. Приходи завтра в это же время ко входу в забегаловку уровнем ниже. Если меня там не будет – значит меня не заинтересовало твое предложение. Усек?

Даргонианин высунул раздвоенный язык, со скрежетом отодвинул свой стул, и, не прощаясь, направился к выходу. Юми проводила его взглядом, потом, когда дверь за ящером закрылась, остановила запись, одновременно нагибаясь, чтобы собрать несколько чешуек, оставшихся после ящера.

Усмехнувшись, Юми направилась к барной стойке. Ей хотелось глотнуть чего-нибудь крепкого.

***

Заведение, носящее гордое название «Торговый центр Ра’Дих», расположилось на третьем уровне мегакомплекса. Эти очаровательные места напоминали больше не жилой район, а мусорку после артобстрела. Здешние помещения сгорали не раз и не два, а пулевые отверстия усеивали стены как соты – внутренности пчелиного улья. Сотни лет такого житья превратили нижние уровни мегакомплекса в своеобразное отдельное государство. Полицейские силы охраняли выходы на верхние уровни, ограничивая такой силы разгул преступности «низом», но, с другой стороны, в результате «низ» стал абсолютно бесконтрольной средой. И именно туда держала путь охотница.

«Торговый центр» был ловко запрятан в глубине примерно сорокаметровой в длину и трехметровой в ширину ниши, образовавшейся между двумя сегментами мегакомплекса. Изначально это был провал, тянущийся до нулевой отметки, но мастеровитые обитатели «низа» положили тут металлический настил, закрепленный на двух продольных трубах, проходящих по опорам здания. Стены ниши изрешетили дверьми и крохотными окошками-иллюминаторами. Здесь обитали самые разные личности – наркоторговцы, сутенеры, торговцы оружием, работорговцы, в общем, все те ребята, которые даже на нижних уровнях порой ощущали руки закона, особенно если на источник товаров, валящих на верхние уровни, выходили местные службы безопасности.

«Торговый центр» же оперировал в качестве товара всего-навсего информацией. Ра’Дих, владелец, был пожилым гемеррианцем, и как всякий обитатель Гемерры, он был светлокожим и светловолосым гуманоидом, с орлиным профилем, мощными когтями на руках и ногах и, естественно, с двумя роскошными крыльями с бурым оперением за спиной. Ра’Дих, как и любой гемеррианец мужского пола, обладал феноменальной способностью обрабатывать информацию и строить выводы. Именно благодаря им гемеррианцы были фактически главной расой Талейской Республики, крупнейшей державы Третьей Галактики, даже несмотря на некоторое технологическое отставание гемеррианской цивилизации (сейчас вполне преодоленное).

Говорил торговец со странным акцентом, звонко выговаривая букву «р» и слегка растягивая гласные.

- Привет славным охотникам! – приветствовал Ра’Дих Юми, вошедшую в его темную каморку. За плечами охотницы висел небольшой ранец. Вокруг гемеррианца порхали десятки голографических интерфейсов, по которым проносились огромные потоки данных. Юми намеренно отключила свой тактический анализатор от попыток чтения этих данных – система мгновенно вешалась, перегруженная наплывом информации. Интерфейсы придавали помещению некую мистическую атмосферу.

- Добрый вечер, птичка. – Юми сняла ранец и выудила оттуда колбочку с чешуей потенциального нанимателя.

- Дарг? – прищурившись спросил Ра’Дих.

- Он самый. Нужно узнать, что за дарг. Чем он дышит, где и под кем ходит.

- Давай, охотник. Есть графика или видео? – Из темноты появился маленький робот, напоминающий страусиное яйцо на ножках. Гемеррианец тыкнул когтистым пальцем в него.

Юми протянула машине колбу, и робот сцапал ее в мгновение ока, шустро растворившись в темноте. Юми переслала Ра'Диху видео, которое отсняла в баре. Гемеррианец взмахнул рукой, и перед его носомоткрылось новое окошко, в котором Юми увидела знакомую чешуйчатую физиономию.

- Мммммммммм, - протянул гемеррианец, мгновенно прочитывая тысячи строчек различных текстов, проносящихся перед ним. – На первый взгляд – этот товарищ работает на траксианскую оппозицию. Траксис, знаешь ли, довольно сильная держава по меркам Третьей. Девятнадцать систем, девяносто семь планет, из них двенадцать – с населением более пяти миллиардов. Много землян… Да, 12% населения, 35% правительства. Король и регент – тоже земляне. Довольно необычно. Оппозиция же в основном представлена другими видами, которые считают, что доминирование дюжины сотых – не дело.

- А на второй взгляд? - прервала гемеррианца Юми.

- Тут интереснее. Этого типа – или его точного клона – видели еще на трех дюжинах миров, причем там он к Траксису никакого отношения не имел. Вывод: с траксианцами он имеет лишь косвенную связь, хотя ему и обеспечили почти безупречную легенду.

Ра'дих задумчиво повернулся к охотнице. Его усталые глаза изучающе скользили по лицу Юми, считывая всякую мимическую активность.

- На кого он тогда работает? – спросила Юми, ощущая легкий холодок, идущий по телу от такого взгляда.

Ра’Дих пожал плечами и отвернулся.

- Недостаточно даных. Извини, Юми, тебе самой решать, брать ли этот контракт.

- Чертов пернатый, - фыркнула охотница, - хватит за мной следить!

С этими словами Юми покинула обитель торговца данными.

- Может, стоило ей все же сказать? – спросил гемеррианец, дождавшись, пока хлопнет дверь и обернувшись в самый темный из углов.

- Нет. Завтра, я думаю, мы с ней встретимся. Она отработает свой гонорар и больше я ее не увижу. А так, мало ли что… Ты же сам знаешь, еще не хватало...

- Да, этот может, - понимающе кивнул гемеррианец. – Я упустил этот момент. Ступай мягко!

- Ступай мягко, Ра’Дих! – отозвался черный даргонианин, выходя из «Торгового центра» в служебные проходы мегакомплекса. Он всегда любил «задние двери».

***

Часть 2

- Здесь не занято? – Юми свернула панель данных, на которую были выведены данные по Жу Гиллишеру, и подняла взгляд. К ней обращался землянин, примерно 2 галактических лет от роду, облаченный в мягкую кожаную куртку темно-коричневого цвета, накинутую на летный комбинезон. Его изрядно небритая физиономия выражала искреннюю заинтересованность в посадке именно на этом месте.

- Нет, - кратко ответила охотница и вернулась к чтению. Ее не особо интересовали ни попутчик, ни серо-голубой диск Карса, занимающий весь обзор иллюминатора.

Землянин умостился в кресле и посвятил некоторое время бесстыдному разглядыванию своей соседки. Очевидно, удовлетворившись результатами осмотра, он отвернулся и переключил внимание на других, зачастую не менее любопытных персонажей, попавших в один салон с ним.

- Уважаемые пассажиры компании «Транс-Тигалис», - произнес мягкий электронный голос, - наш корабль отправляется к следующей точке назначения – звездной системе Лимас. Оттуда мы продолжим путь через планеты Гарон, Надис и Аменис, входящие в Траксианское Скопление. Приятного вам полета. До перехода в гиперпространство осталось пять секунд.

Корабль слегка завибрировал, когда мощные электромагнитные установки начали рвать ткань реальности, выталкивая корабль в иное измерение – прорубая гиперпространственный туннель. Иллюминаторы слегка затемнились за доли секунды до того, как их затопило безумное мельтешение фиолетового и белого цветов, рассекаемое вспышками статических разрядов.

- Голографические интерфейсы, расположенные на спинках кресел перед вами, - продолжала электронная дикторша, - позволяют вам регулировать прозрачность окон, вентиляцию, а также дают доступ к прочим услугам нашей компании…

Боковое зрение Юми засекло что-то странное. Она быстро свернула документы, дополнительно усилила зрение и подключила тактический анализатор. Однако машина, подумав пару секунд, объявила о безопасности на 92 – 96 %.

Охотница, впрочем, приучила себя верить даже самым параноидальным ощущениям, более того – семидесятилетний опыт показал, что она поступала правильно, потому как машина оценивает сугубо объективные факторы, тогда как опасность нередко субъективна. Внешне девушка не изменилась – все те же безразличие на лице и расслабленная поза. Однако на деле Юми внимательно оглядывала помещение, заставляя анализатор выискивать малейшие странности. И, наконец, до нее дошло, что же именно обнаружила интуиция: сосед охотницы за головами последние несколько минут неотрывно смотрит в одну точку. Она проследила направление его взгляда - электроника самым заботливым образом даже начертила зону видимости землянина.

Человек смотрел на группу молодых людей – землян – явно мелко-криминального пошиба, которые довольно шумно проводили время, скучковавшись у бара в конце салона. Всего их было пятеро, похоже, невооруженных, дорого, но безвкусно одетых и в разной степени усовершенствованных генетически или биомеханически.

- Согласитесь, интересные ребята, - заявил, обернувшись к Юми, ее сосед.

- Что же в них такого интересного? Обычная группа небедного местного молодняка летит куда-нибудь оттянуться.

- Почти. Скажем так, оттягиваться они минут через восемь-десять начнут на пассажирах. – Человек невинно улыбнулся. Юми вынуждена была признать, что, хоть парень скорее всего бредит, он сумел ее заинтересовать.

- Откуда такой вывод?

- О, понимаете, я за ними слежу еще из самого Мегакомплекса 549, тут, на Карсе. У меня работа такая, следить. Ну, вы понимаете, - мужчина сделал экспрессивный жест рукой. – Жучки, видеонаблюдение, ревнивые мужья с женами.

Юми неожиданно даже для себя искренне улыбнулась:

- Вы – частный детектив.

- А вы – охотница за головами, - отозвался детектив.

- С чего вы взяли? – охотница приподняла бровь.

- Да бросьте. Вы довольно известная на Карсе личность, это раз, и, вдобавок, уж я–то биомеханическое тело, нашпигованное последними наворотами, узнаю за километр. С вашей братией мне пообщаться довелось – ого-го. Будем знакомы, Алекс Вирм, - он протянул Юми руку.

Охотница, минуту поколебавшись, ответила на рукопожатие.

- Юми.

- Вот и познакомились. Собственно, о чем это я? Ах, да. Раз уж так случилось, что мы с вами летим одним рейсом, и по соседству…

- Конечно, вы так случайно на меня наткнулись, что аж удивительно. С каких это дел, скажите лучше, я должна делать не свою работу?

Детектив даже обиделся.

- Я же не предлагаю вам работать бесплатно! Скажем так, я готов ответить вам услугой на услугу в равном объеме. Вы поможете мне обезвредить ребят и доставить их на Лимас Секундус, где я сброшу их шаттлом местной полиции, а потом я помогу вам. Ведь вы явно летите не на прогулку, не так ли?

- Положим, да. – Осторожно ответила Юми. – Но какой от вас будет толк, мистер Холмс?

- Не буду долго себя рекламировать, - отозвался Вирм, - ибо времени мало, но могу вам сказать, что лучшего спеца по средствам слежения, прослушке, дешифровке вам не найти. К тому же у меня есть доступ к неплохому аналитическому отделу и полезные знакомства на многих планетах. Даже в столице Траксиса!

- О, - сказала охотница спокойным голосом, в уме прикидывая выгоды и затраты, приходящие с появлением такого рода помощника, а заодно ожидая результатов од детектора лжи.

- О,- повторила Юми секунду спустя. «Преимущественно правда и полуправда», - гласил отчет системы. У охотницы не было времени читать подробный разбор всех фраз мистера Вирма, составленный системой – к тому же, она была уверена, что имя детектива будет помечено как «явная ложь», а перечень ресурсов – как «полуправда». – И как вы планируете их устранять?

- Нет-нет, только обезвреживать! Они не особо крутые бойцы, особенно для охотника вашего уровня, но вооружились капитально – технологии Надарийцев, этих блондинов-технократов.

- Где они взяли надарийские пушки? – изумилась Юми.

- Да черт их поймет. Очевидно, на нижних уровнях Карса. Но, думаю, это влетело им в копеечку. Идемте-ка лучше в бар. – Детектив встал и галантно протянул руку охотнице.

Юми хотела было возмутиться, но потом сообразила, что это будет не самый верный шаг. Встав при вежливой помощи сыщика, охотница направилась к бару, постаравшись придать походке побольше естественности. Она надеялась, что буйные цветы жизни, жаждущие, если сыщик прав, превратить пассажирский салон в тир, не особо следили за тем, кто как ходит и кто насколько опасен.

На ходу Юми запустила боевой анализатор и запустила нейроионный форсаж, ощущая привычную приятную тяжесть в мышцах, признак устанавливающегося боевого режима.

Боевой анализатор внезапно подал сигнал крайней опасности, и Юми инстинктивно упала на пол, одновременно выбив из равновесия детектива, пихнув его ногой в лодыжку. Вирм хлопнулся прямо на охотницу. Один из парней, как увидела спустя мгновение девушка, вытянул откуда-то изящный, обманчиво хрупкий серебристый пистолет. Вихрь заряженных частиц пронесся сквозь то место, где секунду назад находилась голова Алекса.

- Они знают тебя, Холмс, - прошипела Юми.

- Черт! – отозвался сыщик. – Откуда?!

Охотница перевернулась, скинув с себя неповоротливого Вирма – тот едва успел ухватиться за ручку кресла какого-то напуганного пассажира, чтоб спасти свою челюсть от удара об эту самую деталь фурнитуры. К тому моменту в салоне начал нарастать гомон, отдельные люди принялись подниматься со своих мест – либо чтоб посмотреть, что творится, либо чтоб задать стрекача, а еще двое молодых людей уже вытягивали свое оружие.

С рыком Юми оттолкнулась от пола пассажирского салона, разорвав ковровое покрытие и вырвав из креплений одну из рифленых металлических плит, покрывающих прочные опорные балки опалубки нижней гермоперемычки пассажирского отсека. В воздухе охотница совершила кувырок, и, развивая комбинацию движений, повторила его, перекатившись по полу. Она остановилась у самых ног стрелка, и сумела повалить его на пол резким ударом по ногам.

Такая молниеносная атака переполошила остальных молодых бандитов, чего и добивалась Юми – они отвели стволы от пассажиров, большая часть которых уже вполне открыто паниковала, теперь дополнительно напуганная произведенными охотницей разрушениями. Офицеры безопасности завязли среди галдящей толпы, хотя они, к своей чести, появились в отсеке секунды спустя после первого выстрела.

Охотница мгновенно вскочила на ноги и атаковала ближайшую цель – татуированного блондина, которому еще не было и галактического года. Теперь оставалось разобраться еще с тремя целями, причем одна из них – довольно массивный парень, явно биомеханически усовершенствованный, - уже навел оружие на Юми.

За доли секунды до того, как разряд прорезал воздух салона, охотница снова была на полу. Еще в полете она начала выуживать из миниатюрного отсека в бедре складной ножик. Он привычно лег в руку, а из руки метко отправился в направлении бедра стрелка. Силы Юми не экономила, и нож оторвал от конечности солидный кусок мяса, который, повертевшись в воздухе, ударился о переднее сиденье, по соседству с пожилой нирианкой.

Парень взвыл, и, развернувшись на одной ноге, врезался в своего подельника, который от неожиданности пальнул в потолок и повалился на пол вместе с изрыгающим проклятия подельником.

К этому моменту Юми снова была на ногах – но ее работа уже закончилась. Подоспевший Алекс ловко вышиб у бандита оружие и резким ударом отправил на пол.

Охотница усмехнулась:

- Вот это было всесело! – крикнула она, пытаясь заглушить гвалт, царящий в салоне.

- Можно будет как-нибудь повторить, - подмигнул ей Вирм.

Salenus Almum lod etrum - lod bentrum, - произнёс Сергей Фёдорович, - что бы это значило?
-ЦЫЦ! – прикрикнул на него младший лейтенант кровавой гэбни, - неужто вы не осознали безысходности своего положения?
-… - вздохнул Сергей Фёдорович, - отпустите меня! Пожалуйста... У меня дома дитё и четыре жены. Мне их кормить уже пора.
-А ты на жалость не дави! – лейтенант нахмурил брови и угрожающе ковырнул в носу, - Дитё у него, понимаете ли. А у меня вообще есть знакомый ребёнок, родители которого не хотят его рожать. И что теперь, удавиться? Вы признайтесь, честно, кто вас ЭТОМУ научил?
-Barabudagga-Parabudagga! Ой, Извините! Я вовсе не виноват, это само abracadabra получается! Ой! Вот опять gegegil…
Младший лейтенант кровавой гэбни достал из стола пистолет, зарядил его кучкой православных крестиков и передёрнул затвор. Сергей Фёдорович вжался было в стул, но тут с улицы раздался ужасающий вопль. Лейтенант подбежал к окну, прицелился и открыл огонь на поражение. После нескольких выстрелов, вой оборвался.
-Опять эти проклятые сионисты, - бросил лейтенант, - Вы-то на кой чёрт с ними связались?
-Да ни с кем я не связывался deus etus actus! Ну почему вы мне не верите? – Сергей Фёдорович закрыл лицо руками и зарыдал.
Лейтенант достал из кармана Библию, разорвал её пополам и сделал из неё две лютеранских брошюрки. Затем он отдал их Сергею Фёдоровичу.
-Вот. Если вы прочит…
Он не успел договорить – Zaebos ударил в гонг. Над миром опустился занавес. Протяжно взвыли последние евреи.
Дорогой мой читатель, если тебя обвиняют в еврействе, то лучше признайся сразу. В противном случае тебя всё равно признают евреем и отправят на элитный курорт Газенваген. Если же ты признаешься сам – то, возможно, все обойдётся , и ты сможешь открыть маленькую лавочку по продаже вязаных шапочек.
Хотя, в принципе, всё обойдется и без тебя.

Глава 2
Последнее правило

-После себя царь Архидам II оставил сына по имени Агис от своей первой жены Лампидо и второго, младшего, Агесилая от Эвполии. По закону в Спарте власть переходила к старшему сыну, а Агесилаю предстояла обычная жизнь гражданина…- вещал голос лектора.
Дэм, опершись подбородком об руку, смотрел на преподавателя, но остекленевшие глаза выдавали его. Сидевшая возле него Мерил поедала взглядом Трейтона целиком. Позади их пары уже целовались. Стоявший полумрак в лектории давал возможность студентам заниматься посторонними делами. Прозвучал щелчок, и на мгновенье свет в аудитории погас целиком. Появился новый слайд, и монотонный голос лектора снова начал гипнотически действовать на слушателей, погружающий их в сон.
Вдруг Мистер Ленком резко поменял тембр голоса и задал вопрос:
-Кто скажет, в каком году умер царь лакедемонян Архидам II?
Сонливость как рукой сняло.
-Да, мистер Трейтон?
-Царь Архидам II умер триста шестидесятого года до Рождества Христового,- спокойно ответил Дэм.
-Как всегда: очень точно,- усмехнулся лектор и продолжил свой монолог.
«Интересно, каков её принцип работы? Вчера я просидел почти целый день, но так и не сумел найти какой-либо оптики, приделанной к вырезам для глаз маски. Здесь должно быть хоть какое-то обьяснение. Почему как только я ее надеваю мое отражение на любой поверхности исчезает»?
- Эй, может ты, наконец, удостоишь меня вниманием?- с упрёком в голосе спросила Мерил.
-А ты как считаешь? - рассеяно улыбнувшись, спросил Дэм.
Легкая прохлада царила в комнате. Солнце с завистью посматривало в окна помещений, но старость зданий колледжа невозмутимо делала свое дело. Дэм в сотый раз осматривал маску, но результат был всегда один - ничего. Он уже целых три дня тратил почти все свое время на эту находку. За столькие годы у него снова появился интерес хоть к чему-то. Юноша раздраженно кинул её на стол и лег на кровать. «Дурацкая затея, лишь зря потратил время. Но всё-таки интересно: как она работает? Если я и дальше буду уделять ей столько внимания, то моя успеваемость понизиться...»- вдруг резкая боль в пальце заставила выйти с раздумий. Дэм сел и разбинтовал палец. Порез снова кровоточил. Во время обеда он случайно поранился ножом, когда резал морковь. Дэм встал, подошел к столу и кинул туда грязный бинт. Нагнувшись, он хотел открыть шухляду тумбочки, как услышал потрескивание. Поднявшись, он с ужасом попятился назад. Бинт, случайно упавший на маску, начал гореть зелёным пламенём. Но огонь и не думал перекидываться на что-либо другое. Не успев прейти в себя от потрясения, Дэм увидел, как языки пламени исчезли. Ворвавшийся сквозняк развеял пепел по комнате. Трейтон медленно подошел к столу, и, раскрыв рот, уставился на маску. На ней маленькими, тонкими буквами было что-то написано. Вынув с кармана лупу, он прочитал:
Правила призрака
-Хозяином являешься до кончины своей.
-Некому не раскрывайся.
- При использовании будь в ней.
-Прими и…
Дэм ,бледный, как смерть, кинул её в сумку и снова сел, обхватив руками голову.

На станции было тихо. Солнце неспешно опускалось, крася горизонт в оранжево-красный цвет. Маленький мальчик спал, склонив голову на подол матери. Одинокий старик что-то ворчал себе под нос, читая прессу. Трейтон смотрел на закат. В руках он держал цветы. Букет синих фиалок ласкали последние лучи уходящего солнца. Наступил вечер.
Экспресс начал плавно двигаться, набирая ход. Картины в окнах менялись с головокружительной скоростью.
- Здесь свободно мистер?
- Конечно. Прошу, - указывая рукой на свободное место, проговорил Дэм.
Пожилая женщина села и немного помолчав, спросила:
- Извините, вы не подскажете через сколько остановок будет станция Сент - Стоун?
- Следующая как раз ваша.
- Большое спасибо.
- Не за что.
«Что же мне делать? Как в такое можно поверить? А если то, что там было написано, правда..? Тогда…тогда я осуществлю цель всей моей жизни. Нет, не может быть всё так легко. Чтобы одна лишь вещь изменила всё…».
- Прекрасные цветы. Наверное, она очень красивая, судя по букету,- улыбаясь, произнесла женщина.
- Кто именно?- не успев вникнуть в разговор, спросил Дэм.
- Ваша девушка.
- А-а-а!.. Да. Она прекрасна.
- Станция Сент - Стоун,- прозвучал голос диспетчера.
- Мне пора. До свидания, - поднялась незнакомка.
- Пожалуй, я тоже выйду. Мне не помешает немного прогуляться.
Свернув с улицы в первый попавшийся переулок, Трейтон осмотрелся. Поблизости никого не было. Достав с внутреннего кармана маску, он в последний раз посмотрел на неё. Слова, оставленные зелёным пламенем, никуда не исчезли. Наоборот, казалось, что они стали еще четче. Тогда Дэм, замахнувшись, кинул её в мусорный контейнер, который стоял поблизости, и двинулся дальше.



Она спала. Её прекрасные русые локоны спадали вниз по лицу, немного прикрывая его. Дэм сидел рядом и держал мать за руку. Слезы капля за каплей падали на пол от горя, которое тяжко терзало его сердце. Но все-таки он был счастлив, что он здесь, с ней.
За этим всем наблюдал букет фиалок в вазе, который один ничего не понимал, но чувствовал в окружение лишь печаль.
В палату зашел доктор.
-Дэми, уже поздно.Тебе пора идти, придешь завтра, - тихо произнес он.
-Еще чуть-чуть...
-Ладно, десять минут, но не больше.
Дэм вспомнил, как прошлой ночью ему приснилось, что вернулся отец и выздоровила мать. И какое разочарование принесло пробуждение утром....
Закрыв двери, он включил свет. Ужас сковал его горло от вопля. На столе мирно лежала выкинутая маска. Еле сдерживая себя в руках, Дэм подошел к столу. После их последней, казалось, встречи, ничего в ней не изменилось. Теперь, взяв со стола лупу, он дочитал до конца:
-Прими или умри.

<
Троллиха

Единственное, чего мы боимся
больше злого – это хорошее,
так как считаем,
что от добра, добра не видят.


Считается, что под мостами, где меж замшелых камней бежит ручеёк, может жить только тролль. Но N., расчесывая по утрам свои каштановые волосы перед зеркалом, знала наверняка, что на тролля она уж точно не похожа. Ведь у неё была такая красивая, молочная кожа и такой густой кобальтовый цвет глаз, что назвать её троллем было даже грешно. Девушка читала, что тролли носят грязную одежду из коровьих шкур и никогда не моются, а ведь она- N. умывала лицо студёной водой из ручейка так часто, что жемчужные капельки не успевали высыхать на пушистых ресницах, и отчего её взгляд казался ещё более жизнерадостным, искрящимся. Да и одежда у N. была очень красивая. Ей так шёл жёлтый, белый и красный, что она никогда не расставалась с этими цветами. N могла считать себя самой красивой девушкой под мостом, даже не взирая на то, что она всегда жила одна.
Да! Никто и никогда не спускался под мост, да и зачем, подумайте сами? Даже сама N. всегда признавалась себе, что если бы жила там – на Верху, то ни за что бы не спустилась под каменные, мрачные своды гранитного моста. Девушка никогда не поднималась наверх, так как была твердо уверена в том, что раз уж живёт под мостом, то ей тут и самое место. Ведь N. всегда любила, чтоб все вещи в её прелестном домике с водяной мельницей были разложены по местам, посему, считала неправильным идти туда, где её уж точно никто не ждал! Да и потом на Верху, происходило слишком много всего нехорошего, печального и злого! Нужно было каждый день бороться с невидимыми врагами и с врагами видимыми, а здесь, Внизу, было всё: и покой, и тишина, а главное, вещи! Ах! Чего только не прошло через руки N.! Те, кто жили на Верху считали, что Вниз можно сбрасывать то, что ненужно! Поначалу N. не знала, что надо делать с вещами, ведь книги учили её не брать чужие вещи, но, однажды какой-то дедушка, притащив внучка на мост, принялся журить его и давать какие-то наставления и до N. долетели его слова:
- Кидай! Прям туда кидай своё барахло! Кинь под мост, и никто уже не скажет, что оно твое! Как бабка тебе песню пела, помнишь?
Всё, что под мостом валяется,
бесхозным тут же нарекается!
А раз бесхозное, то его можно спокойно брать, отстирывать в студёной воде, чинить и присваивать! В доме N. было всё: сундучки, мешочки из кожи, катушки ниток, бутылки, куклы, гвозди, 6 старых утюгов, 2 медных чайника, 8 серебряных ложечек, два ящика разноцветных пуговиц, кузнечные меха с заплаткой, 29 подков, бочонок вина, который случайно скатился откуда-то с краю, целая банка разноцветных, душистых обмылков, мириады недоношеных башмаков и целые кипы книг, которые инквизиция приказала уничтожить. В общем у N.,было всё, что нужно! В том числе и деньги, которые путники кидали под мост, чтобы ещё один раз вернуться в город.
Как- то в октябре, кажется в пятницу, N., накинув на себя тёплую енотовую шубку, пошла проверять, не свалилось ли чего нового, ведь ночью что-то определённо упало! Она даже слышала глухое «пуф», и надеялась, что это был мешок с мукой, который по случайности слетел с повозки мельника. Такое случалось не особо часто, но 1-2 раза в год точно. Мешок муки пришёлся бы кстати, ведь она так давно не пекла ни пирожков, ни булочек. Утро выдалось туманным, небо на Верху было затянуто тучами, колючие ветки по краю оврага заиндевели, и даже вода в ручейке покрылась тонкой, хрустящей корочкой льда.
N. вскоре и вправду обнаружила мешок, но то был не мешок с мукой! Нет! Подойдя поближе, она увидела на мешковине коричневые пятна запекшейся крови и расстроено покачала головой. В её памяти тут же возродился тот день, когда под мост сбросили старую, жёлтую, как воск, покойницу. Глаза у неё ввалились, пальцы рук были похожи на скрюченные птичьи лапки, в общем N. тогда впервые увидела мертвеца, о которых писали в книжках, но, вместо того, чтобы, как положено испугаться, решила, что писатели уж слишком преувеличивают. Девушка закопала покойную и каждую весну в марте, так как попала старушка к ней в марте, приносила на могилку жёлтые, терпко пахнущие веточки мимозы.
Признаться, N. была просто донельзя расстроена тем, что пред ней лежал не мешок белой, вкусной муки, а какой-то страдалец, которому не повезло прошлой ночью. Но, делать было нечего! Девушка схватила мешок за тот край, где у тела была нога и поволокла его к домику, как вдруг! Внезапно из мешка донёсся стон!
- Прошу вас, не надо!
N. медленно повернула голову так, будто бы это была не мольба, а просто шорох ветра среди поникшего ковыля. Отпустив свою тяжёлую ношу, она медленно наклонилась и стащила мешок с туловища.
И я, дорогой читатель, могу заверить вас в том, что хоть под мост и скидывали всё, что только может прийти в голову, в тот раз жители Верха перешли все границы! Они докатились до того, что сбросили в овраг самого настоящего, чистокровного принца! И вот он – прекрасный юноша голубых кровей лежал на ледяной гальке с разбитым лицом в одной тоненькой шёлковой сорочке.
- Умоляю, - изнеможенно пролепетал он, - объясните, за что?
N. ему ничего не ответила. Вовсе не потому, что не умела говорить, девушка, имея уйму свободного времени, изучила множество языков. Просто, не имела привычки раскрывать рот и произносить лишние звуки. Так же, как не привыкла говорить сама с собой. Она всегда молчала, это было её нормальным состоянием. Поэтому, N. безмолвно накинула на принца свою шубку и, перевалив его через своё хрупкое, узенькое плечико, дотащила до дома. Внутри её мельничного дома горели свечи, создавая ощущение уюта и покоя. У N. была только одна кровать, и она, само собой, разумеется, досталась принцу. Девушка быстро нагрела воды в большом кривобоком чайнике и стала вытирать с юноши кровь, пот и грязь.
Она уже подозревала, какими последствиями чревато каждое мгновение, проведенное юношей под мостом. Ведь, помимо того, что теперь он находился не на своём месте, было и другое, более плохое событие, которое принц предвещал. В многочисленных книгах по ботанике N. читала, что если посадить какой-нибудь домашний, нежный цветок в дикие заросли, то он либо погибал, а гибели незнакомца девушка не хотела, либо совсем дичал и, разрастаясь, губил дикие цветы! От таких мыслей ей становилось невероятно мерзко, посему, она решила не жалеть средств, для ускорения выздоровления замёрзшего пришельца. Горячий чай с мёдом, лимоном и малиной, тёплый шарфик, грелки и стеганые одеяльца - у неё было всё, чтобы в считанные дни поставить принца на ноги и поскорее выпроводить его из-под моста назад, на Верх!
Но когда последний кусок грязи впитался в горячее, мокрое полотенце, она увидела, что у принца не было глаз! Его веки, обрамлённые короткими, золотистыми ресницами не закрывали ничего, кроме зияющих, исцарапанных глазниц. Те, кто скинули несчастного под мост, туда, где место лишь ненужным вещам, выкололи ему глаза.
- Поломанный принц? – тихо сказала N. неожиданно даже для самой себя. И тут же сообразила: сломанного принца скинули под мост за ненадобностью, значит теперь, как жестоко и нелепо это не звучит, принц принадлежит ей! Пришелец, услышав тихий голос девушки, тут же встрепенулся и нахохлился, как напуганная птица.
- Кто вы, леди?
- Я - N., - коротко ответила она.
- Где я? - так же робко спросил юноша.
- Ты - под мостом.
- Под мостом?- голос незнакомца задрожал, он схватился своими тонкими руками за златокудрую голову и стал судорожно перебирать пряди, потом юноша, хлопая губами, как рыба, выброшенная на лёд, прошептал,- Моя госпожа, вы - тролль?
N. не знала, что нужно было ответить, но почему-то сказала:
- Да.
Принц вздрогнул, услышав роковой ответ и закрыв лицо руками, зарылся в подушку и стал тихо плакать. N. никогда никого не успокаивала, да и сама ни разу в жизни не роняла ни одной слезинки, посему жалеть принца не стала и пошла готовить обед, думая над тем, для чего в хозяйстве может пригодиться принц.
Желтый глиняный чайничек, посвистывая, пускал кучерявые комочки сладкого дыма. На тарелках лежали яичницы, по 2 «глаза» на каждого, и печёный картофель. Почуяв запах еды, принц нервно проглотил слюну. Когда N. бережно подала ему тарелку, он тут же накинулся на завтрак, даже невзирая на то, что всю жизнь привык питаться фазанами и ананасами, а из напитков предпочитал древнее вино из праотцовских погребов. В мгновение ока проглотив яйца и картофель, он облегчённо вздохнул со словами:
- Я был уверен, что тролли едят на обед ил.
- А я, - пробормотала N. поднеся чашку к розовым губкам, - была уверена, что люди вообще не едят.
Её слова смутили принца, и он спросил:
- Вы никогда не видели людей?
- Признаю, я даже не верила в то, что вы существуете…
- Но кто же тогда, по-вашему, строит мосты?
- Небеса… Ведь вы то же самое думаете про горы, а ведь мы, тролли знаем откуда они берутся.
- Разумеется! Люди и тролли весьма похожи. Никто из нас не может считать правдой то, чего не видит….
- Другими словами, теперь весь мир для вас не более чем вымысел,- умозаключила N.
Принц вздохнул со всей возможной человеку грустью и снова лёг в кровать, а девушка-тролль пошла искать для него новую одежду и, представьте себе, не прошло и часа, как она её нашла! Это была шёлковая сорочка с тонким кружевом, льняные брюки и чёрный, длинный-предлинный плащ с синей, как небо подкладкой. Ощупав одежду, принц с радостью надел её, благодаря небеса за то, что троллиха принесла ему чистые одежды, а не лохмотья, пропитанные зловонием.
Через пару дней принц встал на ноги, а N. вышила на лоскутке шелка красивый узор и завязала ему глаза, уж слишком сильно зияющие дыры пугали её. Она, к сожалению, не знала, для чего вообще нужны принцы, кроме, разве что, для безделья и соколиной охоты! Но ведь под мостом соколов не водилось, а бездельничать N. не могла.
Троллиха решила, что была бы в сотни раз благодарней Верху, если бы они сбросили вниз какую-нибудь повариху или швею.
-Но, тем не менее, я до такой степени жадная,- как сказала она сама себе в минуту раздумий,- что не хочу выгонять принца из оврага! В хозяйстве лишним принц не бывает! Так что буду с ним разговаривать!
- Как тебя зовут? - спросила тролльчиха, чтобы начать разговор.
- Мишель, моя госпожа!- отозвался принц с верандочки.
- Мишель, скажи мне, зачем ты упал ко мне?
- Я не сам, хозяйка - тролль, меня уронили.
- Ну надо же…
- Но я не грущу!
- Неужели?
- Да, все уж лучше под мостом, с вами, моя добрая хозяйка, чем там, в холодной клетке…
- Принцев держат в клетках?- ни на шутку удивилась N., оторвавшись от разборок в новых упавших сокровищах.
- Я не так выразился… Все принцы и принцессы - пленники бешен замка.
- Мда… Не повезло вам, ребята! Вот у нас, троллей, всё проще простого! Живи себе под мостом, делай что хочешь, читай.
-Читай? Тролли умеют читать?
- Ха! Ещё бы!
И их разговор плавно перетёк в пересказы всевозможных книг. Троллиха знала очень многое, порой даже больше самого принца. Перед ними пролетали мириады страниц, которые нашла под мостом N. и те, которые нашёл в библиотеке Мишель.
- Я бы никогда не представил, что троллиха может быть такой мудрой и... милой? – не раз думал принц засыпая. А N. ни о чём не думала.
Когда пришла весна и расцвели кусты мимозы над оврагом, по мосту пронеслась шумная, пёстрая конница. Всадники трубили в фанфары, стучали в бубны, и королевский глашатай кричал на всю округу:
- Зимой при трагическом происшествии пропал принц нашего королевства! Его отец не находит себе места от горя и велит сказать всем: «Кто найдёт и приведёт его сына- принца Мишеля домой, в замок, получит от короля всё, что пожелает!»
N. и Мишель услышали все от самого первого слова до последнего. И, не успела троллиха опомниться, как принц уже лежал у неё в ногах и молил:
- Моя хозяйка, прошу вас, отпустите меня.
Троллиха ни на шутку удивилась, ведь принц говорил, что в замке ему было плохо, а с ней хорошо. Но что уж тут поделаешь? Ведь не могла же она держать его насильно. Хоть он и был брошен в Низ, как ненужная вещь, Мишель был живым человеком. N. закуталась в дырявый платок, взяла юношу за руку и, набравшись смелости, впервые в жизни выбралась из оврага!
- Какие у вас нежные руки, моя госпожа!- удивился Мишель, когда они вышли наверх. Она тут же отдёрнула руку.
- Я не думал,- всё не успокаивался принц, - что у тролльчих бывают такие руки…
- Но ведь не у всех же людей, как у тебя, руки мягкие!- хмыкнула девушка, в душе боясь, что её разоблачили.
- Это правда, - согласился Мишель.
Идти пришлось не долго, так как замок рос прямо впереди. Он тянулся вверх, держась за горы тяжёлыми, бурыми стенами. Стражи за милю приметили прекрасную девушку и златокудрого юношу. Они бросились к ним, N. собралась было бежать, но Мишель не пустил её со словами:
- Не бойся, моя госпожа троллиха, они не посмеют тронуть тебя, я не дам.
Она ни разу в жизни не чувствовала себя так, как сейчас. Девушка знала, что ей здесь не место, знала, что случиться что-нибудь. Не обязательно плохое, но обязательно неправдоподобное, такое, какое не должно случаться каждый день. Это пугало N. Страх кусал её, грыз как червь подгрызает корни орешника.
Когда придворные и стража высыпали к входу в замок, она не выдержала и, оттолкнув принца, как стрела слетела с горы.
Троллиха бежала, бежала и бежала до тех пор, пока не врезалась в заросли мимозы, но и на этом не остановилась! Только кубарем скатившись вниз в свой родной овраг, она ощутила себя в полной безопасности. Тут не было ни чего красивого, но и ничего ужасного. Это был просто овраг, просто дом и просто маленькая Троллиха, которой не хотелось ни чего хорошего и ничего плохого.
И вот, отдышавшись немного, убедившись что за ней никто не пришел и не придет, наверное, девушка сняла платок и… отправилась искать: а не упало ли что-нибудь ещё в её подмостное царство?

Автор:Титерина Варвара >

«Вингилот» - «Цветок Пенный» - вот имя моего корабля. Но на самом деле это имя моей жены, Цветка-у-Моря. Потому что Винги – только я зову её так.
Он изменился для того, чтобы подняться в Небесный Океан. Теперь моему кораблю уже не ходить под парусами. Сильмарилл и валар изменили тело корабля так, как изменилась Винги, шагнув в море с маячной башни. Так, как, верно, менялась её бабка Лутиэн, когда надевала на себя звериную шкуру.
Только обе они вновь стали людьми. «Вингилоту» стать морским кораблём не суждено.
Атани рассказывают, будто я поднялся в Среднее Небо без возврата на земную твердь. Это не так. Иногда я выхожу в море на кораблях родичей Винги, и над моей головой снова хлопают паруса, руки ложатся на весло, а палуба качается под ногами, вторя дыханию океана. Отец не зря дал мне моё имя – я не знаю, как смог бы жить, вовсе оставив водный океан.
Ещё атани говорят, что я поднялся в Среднее Небо один. Это тоже не так. Даже Среднее Небо полно опасностей, и семеро друзей со мною, и я – их капитан. Всякое бывало за эти годы – и звёздные дожди, и солнечный ветер, опасный там, за пределами воздуха, и даже Моринготто дважды тянул из-за Стен Ночи свои лапы (если, конечно, это ещё можно называть лапами). Но мы всегда возвращались домой.
Ещё говорят, что это сбитый мною дракон сокрушил Тангородрим.

… Когда за Моргота взялись валар, и эльдар Валинора высадились на Восточном Берегу, к Тангородриму было не подступить. На многие лиги вокруг Трёхглавой кишели орки, в воздухе роились крылатые твари. А сам Моргот заперся под горой, и Камень моего корабля горел от гнева, когда «Вингилот» проходил над этими горами – он слышал два остальных, всё ещё томившихся в проклятой короне.
Теперь Камень моего корабля для него то же, чем был когда – то наполнявший паруса ветер. Это его мощь поднимает «Вингилот» в небеса и движет вокруг мира – ближе путей Тилиона и Ариэн, выше полёта самых могучих птиц.
Летучих тварей разогнали Орлы и птицы Йаванны. А мы три дня и три ночи обстреливали уруков с воздуха – ведь «Вингилот» может заходить и на Ближнее Небо.
Да, так мы зовём небеса: на Ближнем гуляют тучи, по Среднему – небесные камни и чужая твердь, а на Дальнем сияют огнём великие звёзды. А ещё есть Вечное Небо – но туда не попадёшь, пока Единый Бог не позовёт за собой.
«Вингилоту» было опасно держаться в воздухе: над Анфауглит ходили безумные ветра. Валар бывают очень, очень страшны, и об этом не следует забывать. Сам Манвэ и есть ветер; Тогда воздух над Анфауглит кипел чёрной пылью и вращался, как вода в нолдорской стирке белья. Мало я видел таких штормов.
И вдруг всё кончилось: полил дождь, превращая пыль в жидкую осклизлую кашу. А от Трёхглавой поднялся в небо гигантский чёрный дракон.
Он был велик, словно кит-полосатик, и его несли большие кожаные крылья, а хвост был пострашнее клыков и рогов.
Здешние драконы большие и безмозглые, и кровь у них холодная, как у ящериц, а вот жадности и злобы очень много.
Мы сбили того дракона на немаленькой высоте, и он, кувыркаясь, обрушился куда-то в горы.
Воздух к тому времени уже очистился, грозовой ливень прибил поднятую ветрами пыль, а объединённые силы ваньяр, нолдор и атани гнали остатки морготовых тварей – многоногих и многоруких. Орков среди этой толпы уже не было.
Дракон свалился куда-то в горы, и как раз вслед за этим земля тяжело вздохнула: раз, другой и третий. А потом горы задрожали.
Сила Ауле раскалывала горы изнутри, а Тулкас со своими майяр отыскал Моргота, затаившегося в тесной кладовке. И Камень моего корабля звал остальные два, всё ещё скованные проклятым железом.
Если приложить к этому Камню ладони – хотя я и не делаю этого без особой нужды – то свет пронизает из насквозь, и станут видны кости. А умом я увижу, что делается с остальными двумя. Это похоже на осанвэ. Они одного корня, одного света, одного ума и одних рук. Кажется, они никогда не переставали слышать друг друга – и, может, ещё живущих. Тех, кого позовут. И закрываться от рук оплётшего их в Проклятое Железо, от его стремлений и мыслей. Уходить в раковину, словно моллюск – от хищника. И так – почти шестьсот лет.
Я боюсь за того, кто попробует вновь их позвать. Наверное, валар пока обойдутся без этого.
Я слышу – нет, я почти вижу это. И эта мерзость столетиями изводила свободные народы, посылая им всякие беды!
Он похож на огромного ирча, и так же, как они, хватает всё красивое и блестящее. И так же, как они, жесток с тем, кто слабее, и безумно боится того, кто сильней.

Земля дрожит и покрывается трещинами. Успели бы отыскать те норы, что Моргот прорыл под своими горами! Кто ещё может таиться там – недобитые твари, неведомая опасность или же пленники, которые годами не видели неба?

Иногда киты сбиваются с морской дороги и выплывают на мелководье, после не умея выбраться обратно. Дракон был как раз размером с такого кита. Но берег не вздрагивает подобно палубе корабля, когда кит бьётся в мелкой воде, силясь вернуться в океан.
Как-то дед Тургон, ещё давно, в Городе-среди-Гор, рассказывал о том, почему колеблются иногда Эред-Энгрин. Он ставил на стол кружку с водой и ударял снизу в столешницу кулаком. Кружка звякала и падала набок, роняя воду ручьём. Если так же ударить по столу сверху, вода в кружке лишь всколыхнётся, и только.
Так же и расплавленный камень Эред-Энгрин, текущий из жерл Трёхглавой, подобен этой воде.
«Вингилот» обходил Арду круг за кругом, и мы видели, как нехорошо всему окрестному краю, не только Трёхглавой Горе.
Войско Запада давно покинуло опасную Равнину Пепла. Только валар и майяр ещё были там, но для них гибель – лишь потеря оболочки, не более. Для них она не так страшна, как для иных живущих.
На следующее утро обвалился боковой конус Трёхглавой, а следом и две большие вершины. Земля внизу шла трещинами, в них вскипали вода и жидкий камень, и ядовитый пар поднимался до неба, застилая солнце.
А потом начали плясать земли Дортониона и Эред-Ветрин, Талат-Дирнен и Дориата, Хитлума и Арверниэна. Беда шла как степной пожар, и валар не справлялись, не могли её остановить.
Горько знать, что есть беды, с которыми не справляются даже боги.
И ещё горше видеть, как уходит под воду край, который привык называть своим.
Долина Гондолина и устье Сириона были моим домом много лет. Оссирианд и Дориат были домом моей жены.
И в иных краях жил мой народ, люди, которых я оставил, уходя на Запад за мечтой. И вот теперь земля, на которой они жили и за которую умирали, уходила от них, словно песок сквозь пальцы. А я ничего не мог сделать. Не мог даже быть на этой земле – «Вингилот» не умеет сесть здесь, только на особом поле на западе Валинора, а это совсем другие края.
И тогда я снова взял сильмарилл в ладони. И услышал песню боли и отчаяния. Услышал океан и огонь. Это камни, вечные, неуничтожимые, плакали о несбывшемся…

…Забери силу, забери боль, забери сомнение, забери страх, забери горизонт, забери морской путь, и сил нет, не вздохнуть. Ты, вечный, негасимый свет, ведь горя и неправды нет! Останови бурю, останови шторм, сохрани жизнь и сохрани дом! Лучше я к тверди вовек не вернусь, но пусть прекратится разрушение, пусть! Дуб и берёза, река и гора, падению здесь прекратиться пора!

…Я очнулся первым. Корабль висел у кромки Среднего Неба, остановившись в одной точке и вращаясь вместе с Ардой. На ардастационарной – так мы говорим.
Тучи разошлись, и было видно, что осталось от моего края. Но осталось! На том месте, где прежде был Ангбанд, стлались волны; Дортонион и холмы к востоку от него превратились в цепь островов, Криссаэгрим и Эред- Ветрин щетинились вершинами, а Эред- Луин стали береговой грядой.
Но буйство подземелий стихло, и твердь больше не походила на крышку котла.
А у новых берегов – если приглядеться – стояло множество кораблей.
А если очень-очень хорошо приглядеться – я могу и это - и прислушаться как следует – это я тоже могу…
Единый Боже, это они! Эльвинг всё-таки ошиблась! Это они, мои близнецы!

…Я возвращаюсь домой. Там, на Западном Берегу, теперь мой дом. Там ждёт меня моя Крылатая, не разучившаяся летать птицей в небе и ходить женщиной по земле. Это умение было у её бабушки, передалось и ей.
Я везу для неё вести. И горькие, и радостные. Разные вести. Одно расскажут у Маханаксара, другое привезут телерские корабли. Они уже летят под попутным ветром на запад, они несут тех, кто ныне возвращается домой.
Но я хочу успеть прежде их. Потому что я везу весть, самую важную для отцов и матерей.
Для отца и матери.
Для нас.
Весть о том, что наши сыновья Эллерондо и Эллероссэ живы.


Сказ о море,
Сказ о земле,
И о буре,
И о воде,
О парусах,
Что уходят за Край –
Чтобы увидеть,
Чтобы узнать.
Чтоб отстоять и правду, и честь,
Чтобы отринуть глупость и лесть,
Сказ о любви, что не знает преград.
Камни как звёзды над миром горят.

Кровавое сияние небес едва брызнуло кармином очертаний плывущих по небу облаков. Залипшие глаза уверенно не хотели открываться, боль во всем теле возбуждала жгучее желание вернутся в объятия сладковатого небытия, бессознательности. Улететь далеко, растворится в мерцающих волнах теплого прибоя. А волны обжигали, накатывали, потоками обтекая тело, будоража и тихо стеная тупой болью.
Холодный, ледяной прибой.
- Элрик.
Небытие…. Прекрасное чувство бессознательности . Разве стоит покидать его ради каких то там рун храмовников?
- Элрик, очнись!
Слова письменами врезались в сознание, обрели резкость, засияли.
- Я же вижу, ты даже глаза открыл.
- ...небытие…, Геенна!
Парень попробовал подняться. Трясущиеся руки едва приподняли его на локтях, голова словно ядро от мортиры клонила вновь упасть на песок. Настойчиво.
Он сидел на песке, посреди залитой утренним светом набережной, и трясся продрог от свежего ветра и леденящей воды. Волны обтекали его с невероятной ритмичностью, отдавая во всем теле ужасным ледяным жжением.
- Х-холодно…, - едва смог он выдавить из судорожно сводимых дрожью губ.
- Знаю, приятель. Но уж прости, я тебе не помощник: ногу задело, еле выплыл, еще и тебя тянул. Вот теперь даже с места сдвинутся не могу.
Элрик превозмогая жуткую боль в ребрах и постоянно накатывающиеся судорожные спазмы, развернулся на бок, запрокинув голову.
За мим, раскинувшись пластом на песке лежал недавний собеседник. Нагретый лучами восходящего солнца изодранный кожаный колет, и мягкая обувь выдавала профессию.
- Диб…, забытье тебя, рад….
- И я рад, парень, - выдохнул полной грудью тот, обессилено махнув согнутой в локте рукой, словно приветствуя, - сейчас немного отдохнем, и в путь дорожку.
Парень немного полежал, не меняя положения. Пелена бессознательности со временем прошла, освобождая место боли и острому холоду. Собравшись с силами он подполз к приятелю подальше от колкой пены и плюхнулся рядом.
- Интересно, где мы?
- Если верить словам капитана, где то между Вейсничем и Лемондом.
Парень закрыл глаза, подставляя обветренное лицо нежным лучам весеннего солнца. Ветер мешал согреется.
- Найти бы домишку какую-нибудь. Согреться бы….
- Ага! – Диб повел головой, видимо пытаясь изобразить манерный кивок, - Парень, очнись! Мы на кон-ти-нен-те! Здесь везде враги, смерть за каждым кустом, за каждым поворотом! А ему – домишку!
Тот привстал, всматриваясь в горизонт, словно что – то вспоминая.
- А что случилось?
- В смысле? - наделил его энергичным взглядом вор.
- Ну, там на корабле…. Вроде…. После того как мы в трюм прыгнули…. Что – то рвануло. А дальше не помню.
- А-а! Ну да. То–то я думаю, сразу ты как – то обмяк. Видно здоровски тебя той балкой огрело.
Парень потрогал затылок, где массивная шишка и корка запекшейся крови образовала массивную лепешку. Голову тут же прострелил разряд острой боли, вырвав из груди протяжный стон.
- Сорвало в носовом трюме крышу. Я то упал сразу на пол, - он усмехнулся, - вот, а ты ж не пригнулся, и тебя этой самой ка-ак бацнет по башке. Ну ты и ушел валятся. Я ж был подорвался, вздумал бежать. А кругом – пекло. Всюду трещит, взрывается. На передней мачте вспыхнул парус. Вскоре все вокруг пылало. Представь – кругом дым, огонь, крики, выстрелы. Я был, схватился за свой «Дуплет», - извлек он из потайного кармана заветный пистолет, - да как увидел что там творится, тут же передумал. Оба корабля разваливаются, кругом кучи трупов, обрывков тел, а они еще и сражаться лезут! Я был более предусмотрительным, и шмыгнул за борт. Ну – и тебя прихватил. Закинул на связку досок. Наверное, от фальшборта оторвало – чудесный плот. А сам уперся в него, и давай отгребать подальше. Так не успел и ста метров проплыть как что – то ка-ак рявкнет. Засветилось все – словно днем. А потом обломки посыпались. Я ж нырнул, ногу задрал, а в нее стальной кнехт на скорости пулей и вонзился. Можно сказать – тебя собой загородил.
Диб повернул голову, закинув за нее руки, и самодовольно улыбнулся.
- Ну, теперь, как видишь, идти не прытко могу. Гвоздь достал, а в ранку вода соленая попала. Пришлось обезбаливающего проглотить. Немного переборщил с дозой – теперь нога онемела. Подождем, пока пройдет.
- А где ты этого обезбаливающего то взял? – поднял бровь парень, разглядывая края порванной штанины товарища в поисках заветной дырки в ноге.
- Я же вор. Мне во тьме можно чего хочешь отхватить. Некоторые хозяева на замки даже ловушки стали вешать – с первого взгляда при игре светотени не сильно и различишь. А врежет она тебя по пальцу, иль чего лучше – пульнет иглой – зарядом. А он еще и отравленный бывает – то либо вой – а тогда смертушка верная, либо глотай настои гильдийские. Вот я и ношу с собой шансовый набор на отвороте – это чтоб ты, если чего, знал.
Он с деловитым видом замолчал, в ожидании реакции собеседника.
Тот не заставив себя ждать, восторженно кивнул.
- Я уж немного оправился. Ты дай мне свой пистолет…. На всякий случай…. А я пойду – разведаю что здесь.
- Не дам.
Элрик смущенно нахмурился.
- Но ведь опасно….
- Он не заряжен. Я не убийца – пистолета не заряжаю, - улыбнулся тот, - так что сходи, да осторожней. Лучше – ползком, скрывайся кустами и не выходи на открытую местность. И не торопись! - мы никуда не спешим.
Хларкаи, обрадовавшись столь профессиональному совету, кивнул, поспешив вверх по прибрежному склону.
- И пыль не поднимай! Дышать нечем, геенна его….
Через пять метров пологого песчаного подъема, взору открылась поросшая высокой травой и небольшими кустами можжевельника, равнина. Вдалеке протянулся островок редкого леска, за которым высился силуэт холма с расположившимся на нем сооружением. Яркое солнце заливало его высокие стены, превращая замковые башни и высокие стены в один большой сияющий столп. Понять что это до конца было нельзя, посему, подгоняемый страстным желанием выведать его тайну и забыв про страх, парень зашагал в его сторону. В ботинках чавкала вода, и спустя несколько сот шагов ему пришлось их снять, повесив за шнурок через плече. Проведя рукой по поясу, он ужаснулся.
- Дедово оружие! Геенна! Ге-енна!!!
Сорвавшись с места он рванул обратно к берегу. Пролетев вниз по склону, стал нервно бегать вокруг недоумевающего товарища, обрыскивая мелкие щепки и камушки.
- Диб! Где мое оружие?!
Тот гротескно повел головой.
- Если бы я его не выбросил, мы бы ко дну пошли…
- ТЫ! Как ты смел!!! – с ненавистью и остервенением рванул вора за отвороты камзола, - Это же…
Из под полы блеснул полированная латунь рукоятки. Рывком отдернув отворот обнажил пристегнутые на ремешках к подкладки парные пистолеты Фокса Хларкая.
Яростно выхватив оружие, парень заткнул его за чудом не размотавшийся после всех приключений кушак, и бросив гневный взгляд на обманщика:
- Вот значит как! Выбросил?!
Диб кисло улыбнулся.
- Ну, я пошутил…. Понимаешь – у меня такая профессия, вот и решил до поры до времени….
- А ну тебя, вор несчастный! Дела что хочешь!
Обиде и гневу Элрика не было пределов. Вначале – такой хороший человек. Честный, профи, а в действительности….
- Элрик. Прости, я не хотел!
Тот лишь свирепо сверкнул глазами.
- Я прошу прощения! Геенна….
Пусть все пропадет! Пустынный берег отражал эхо проклятий беспомощного вора, лепетание чаек и тихим шумом прибоя. Оскорбленный стоял в растерянности и гневе, не пытаясь понять, что же в действительности его ждет дальше. На какой-то миг смысл происходящего ускользнул, оставив лишь чистые чувства.
- Я считал тебя совсем другим…. Ты, бесчестный обманщик. Не нужны мне такие друзья…, спутники. Уйди с глаз!!!
Вор горько опустил глаза.
- Если б мог. Мне это все тоже не нравится, прости.
Холодность фразы усугубила.
Парень усмехнулся, глядя на беспомощно сидящего в песке мокрого, жалкого товарища по несчастью.
- А вообще – какого черта! – вдруг вспылил тот, - Я тебе жизнь спас! Где благодарность? Где «спасибо»! Или ты думаешь два пистолета давно умершего предка – слишком великая цена как для дружбы?!
Оба замолкли. Элрик – от негодования и сомнений, Диб – от собственных слов, словно залпом выронивших такое смелое «дружба». Не в его это стиле. Никогда не имевший друзей кроме хорошего вина и теней коридоров, не в праве внезапно назначать кого-то на пост друга. Глупо. Смешно!
И он усмехнулся.
Парень все стоял, терзаясь, сомневаясь и негодуя. Вскоре он окончательно запутался, сознание все терзала мысль о нелепости и бессмысленности а берег был все так же одинок и выжжен солнцем.
Кровью в висках стучали минуты неловкости и молчания.
Поднимающиеся над горизонтом светило вскоре не оставила в нем ни капли эмоций. Распластаный спутник, незнакомая земля, кораблекрушение. Все не так!
- Я вспылил, - едва выдавил из себя парень, словно извиняясь за глупоту ситуации нервными попытками поправить пистолеты за мокрым суконным поясом, - Вернусь, нет выбора. Мы ведь уже, получается, повязаны.
- Спасибо, уж…, покачал головой Диб, вздыхая, - И зачем к беспамятству пистолеты, если нет заряда?!
- Надо.
Под джентельменскими туфлями Харкая зашуршал песок, меряя его шагами вверх по склону. Он все еще был командиром группы, отвечал за людей, их будущее, их жизни. Пускай даже из группы остался лишь один. За ним – королевство, оно смотрит с надеждой, что молодой рыцарь сможет закончить начатое. Хларкаи идут! Он им всем покажет!!!
Мысли придали сил, остатки обид прошли, и их тут же заместило сияние стен далекого замка.
Только вперед. Четыре километра выжженной степи полностью высушили одежду. Боль от ушиба давала о себе знать. И без того нестройные мысли свернулись в тягучий, комкообразный клубок, упрямо застрявший посреди сознания. Дующий с моря ветер растрепал волосы, приятно снимая своими порывами наступающую жару.
Воздух над сияющими стенами задрожал, стройные башни стали казаться чудесным видением. Сном, в котором был он, вор на берегу, корабль в огнях залпов и сказочный замок, блестящий боками стен и рвущийся ввысь тремя большими и множеством маленьких башенок да переходиков. С каждым шагом видение становилось все четче, ритмично отображая каждый шаг в объятом тупой болью мозгу. Со стороны опушки леска сверкнула ленточкой дорога, показалась высокая арка ворот, оттеняя сплошную стену массивным навесным барбаканом. В одной из амбразур блеснуло жерло орудия, - идти оставалось не более километра.
Устав спотыкаться о сухие кочки, путаясь в выжженной траве, Элрик свернул к лесу, решив благоразумно зайти через центральные ворота.
На барбакане возникло шевеление. Число охранников зыркающих из под козырьков бургиньотов увеличилось, заставив молодого человека внизу на тракте подтянуть кушак, щегольски выставляя полированную латунь рукоятей пистолетов.
- Здравствуйте, господа хорошие! – собравшись с духом, бросил он в сторону ворот.
Ответа не последовало. Стражи лишь невразумительно переглядывались. В бойницах возникло несколько блестящих стволов.
- Стой, где стоишь! – гулко донеслось с балкона фланкирующей башни.
- Сударь, я особо уполномоченный посланец Королевства Элрийского, - уперся Элрик в бедро кулаком, приподнятый оглашенным им статусом, - прибыл к вам с миссией от Департамента Разведки….
Ворота гулко распахнулись, скрежеча массивными петлями. Из проема вырвалось несколько всадников.
- Особо уполномоченный, говоришь?
С рослого мерина на съежившегося парня взирал блестящий ствол драгунского карабина.
- Я посланец…, - только и смог выдавить Элрик, вновь теряя ощущение действительности в глубинах подошв туфлей.
- Один? Разберемся…, подняв оружие вверх, усатый остроскулый офицер щелчком разрядил замок, - Забирайте его!


- Элрик…!
Довлеющая темнота камеры распахнулась силуэтом двери, через которую вместе со скупым светом факелов влетел худощавый силуэт. Потрепыхавшись в сене, профессиональный вор, нынешний коронный агент Диб Обскур, сел, потирая ушибленное плече.
- Что ты здесь делаешь. Я думал, это меня только посчитали преступником, - заметив удрученную физиономию друга, осекся, - а ты уже длоговорился…. Ладно.
Тот кивнул, не проронив ни слова.
- Ты с ними пробовал поговорить?
- Думаю, ты сам пробовал, - нехотя проронил, скосив взгляд Элрик, - Результат понятен?
Диб вздохнул, сжав губы.
- Ну вот, а еще спрашиваешь.
Немного поерзав на кипе сена, служившей и одеялом, и ложем в холодной каморке темницы, вор пересел поближе.
- Так что же с тобой случилось такое? Я был более чем уверен….
- Слушай, - нарочито вспылил парень, - оказывается, им я очень похож на велебрианского рондашъера. А кто ж знал, что храмовники их ненавидят больше чем беллвутов!
- Храмовники, - удивленно поднял бровь собеседник, - а что они здесь забыли?
- По всей видимости, это их остров.
- Остров?! – еще более удивился тот, - Вот так на, с тобой общаешься – столько интересного узнаешь. Прям не верится – как я жил без тебя до этого?
- Не иронизируй. Ну, в общем – мы на острове. Опаленном солнцем клочке земли с парочкой деревьев и укрепленным замком в центре. Замок, кстати не старый – вычурный, красивый, побеленный – на солнце вон как слепит…. - Элрик причмокнул, пересев на не затекшую ногу, - А замок, оказывается, волшебный! Как меня завели во двор, заметил наверное: масса человек в коричневых мантиях, стражи не меньше. А то и больше. Я пытался объяснить им о своей миссии….
Вор закрыл глаза и поморщился. Парень не заметил.
- …, а они даже слушать не слушали. Отволокли к начальнику стражи, рослый такой, бородатый мужичара, с молотом инквизиции на черной рясе. Он все долго выпытывал про корабль, про пиратов, про мою диверсионную, шпионскую деятельность. Даже пытками грозился, - потер он распухшую пунцовую щеку, - и правда. Нуспел оглянутся…, гады!
- Успокойся. Что ты им говорил?
- Один из стражей ударил. А тот все допрашивал: откуда я родом. Из Элри же, самого короля Великого Города подданный! Они – вновь бить! Били, гады, как не в себя! Сейчас живого места нет; зубы все шатаются…,
Элрик отвернулся, вытирая лицо рукавом изодранной рубахи.
- То-то думаю – неважно выглядишь.
- В геенну! Иди…!
- Не бери в голову, - он похлопал товарища по плечу, пытаясь сообразить что в таких случаях делают нормальные люди, - всех когда-нибудь били. Меня тоже били – и живой ведь.
- …они забрали дедово оружие, туфли. Мерзавцы, раздели, побили и сюда бросили. Я ненавижу их! Здохните!!!
Крик эхом разнесся по отгороженному тяжелой деревянной дверью с решеткой, коридору. Лениво проходящий стражник выругался.
- Молчи, разбойник. Скажи спасибо что сразу же не повесили. Застрелить – пули жалко….
Парень рванулся было наорать сквозь зарешеченное окошко проклятий ему в след, но Диб рывком вернул его обратно на сено.
- Не советую. Мы вместе – уже хорошо.
- Что ж хорошего, - процедил тот сквозь зубы, сбрасывая руку Обскура.
Будь терпелив, скоро ночь, а там – мало ли что может случится. Пока, ложись спать – попробуй отдохнуть перед нелегкой тишиной.
- Как? Ты что – то задумал?! - все не унимал он своей импульсивности.
- Да тише ты. Спи, так надо. И ни о чем не думай, сейчас – это моя задача. Спи.

Ночь принесла нестерпимый холод. Своды и без того сырого подземелья покрылись влагой, искрившейся в свете отблеска коридорного факела. Диб задумчиво смотрел через ржавые прутья дверного окошка, иногда что то бормоча себе под нос. Стражник, по-видимому, задремал, и несколько факелов потухли, оставив лишь резкий запах догорающей пакли. Тени легли на пол длинными силуэтами, что позволяли прикинуть размеры коридора и его освещенность, вводя вора в еще большую задумчивость.
- Элрик, - позвал он друга, не поворачиваясь, - ты уже проснулся?
За спиной послышалось шевеление сена. Поборовшись какое то время со сном, элрик наконец уснул, и крепко спал до сего момента упрямо не взирая на холод и сырость. Потирая глаза протяжно просопел:
- Нда…
- Уже пора. Приходи в себя; придется кое-чему поучится.
- Чему же? – все так же тер глаза, в нежелании приобщатся к рухнувшей на него по пробуждению действительности.
Вор лишь подошел и рывком поднял его с пола.
- Мне не до шуток. Хочешь выбраться, слушай меня. Пояс есть? А пряжка?

Легкий щелчок едва тронул тишину коридора. В углу, над столом стражи потрескивал факел, а под ним мирно сопел часовой, корча во сне придурковато – наивные рожи. Сквозь халатно приоткрытый проход на лестницу прокрался легкий сквозняк; тронул пламя он скользнул вниз по стене и подкравшись к двери разбился о ее открывающуюся створку. В миг показалось, что какая то тень прошмыгнула в тускло освещенном пятне пола.
Нет. Это был лишь мираж. Все такая же гробовая тишина, сопение солдата, потрескивание факела….
Пламя мигнуло и погасло. Коридор погрузился в кромешную тьму. По пыльному каменному полу прошуршали неловкие шаги, шуршание одежды. Легкий шлепок продолжился грузным ударом о пол. Чернота коридора угнетала все больше, когда в конец не зазвенела снимаемой кирасой и скрипом петель ушей каски.
Новый сквозняк тронул ведущую наверх, халатно оставленную открытой, дверь. Потянул сильнее; слегка скрипнули двери. Тень скользнула по полу за порогом, исчезла. Нет, это не могло быть тенью – лишь плод ночного воображения да игра огня факела на стене. И сквозняк.
Элрик приглушенно чертыхнулся, вновь зажег факел, предварительно затащив увесистого стражника в камеру и закрыв замок.
«Вот работает» - мелькнуло в голове, - «отмычка из запонки колета и язычка ремня конечно лихо, но понятно. Остальное….»
Он лишь покачал головой, опустил непривычно покрытую тяжелым бургиньотом голову, и захрапел. Имитировать охранника выходило весьма сносно, право – боязко как-то.

Профессиональный вор Диб Обскур скользил вдоль древней кладки стены, пытаясь не задевать складками непредусмотренного для подобных операций, колета неровности.
Сводчатое помещение арсенала охранялось медленно бредущими вдоль стеллажей стражниками в количестве двух человек.
«Не совсем….»
Длинная тень легла, от мерцающего на дальней стене огонька, скрылась.
В два шага перескочил меж рядов, остановился прислушиваясь.
«Не совсем….»
Тень за спиной второго солдата скользнула как раз в момент, когда он отвел взгляд на блеснувший во тьме клинок.
- А…. Показалось.
- Что Джим?! – оживленно спросил с другого конца комнаты, второй.
- Да ничего. Видится тут всякое. Надо бы к настоятелю пойти – может каких-нибудь рун пропишет. Вон, Севжу дал ясеневые, так у него сразу ребенок родился.
- А ну такие руны! Представляешь – у мужика, не бабы, у Сержа сын родился!
- Да не… Баб какая-то…
- Слушай, а где ты на острове то бабу видел, окромя храмовой поварихи?
Тот почесал затылок, скосив водянистый взгляд в темноту.
- Ну да. У нее токо похлебка жуткая рождается. Ты прав. Не пойду к настоятелю.
Оба в задумчивости замолчали, глядя в пустоту. Из приоткрытой двери потянуло сквозняком, заставив желающего полечится отставить абсолютно бестолковую в помещении алебарду, и пойти закрывать. Ночь была как и прежде: спокойна, сыра и скучна.

Настоятель Эванс Валфон не спал. Последнее время сон доставлял лишь хлопоты, а усталась была делом поправимым. Проглотив очередную рунную пастилку с тивасом из сосны, он отпил из богато украшенного серебром хрусталя и вновь углубился в чтение.
Свод обширной библиотеки терялся во тьме. Едва выхваченные силуэты многоярусных шкафов слегка подрагивали при свете восьмиконечного светильника, оставляя утомленному долгой работой разуму лишь клочок окружающей обстановки; не сбивая, не давая какого либо повода для лени или глупых сомнений.
Страница перевернулась. Великий метр Алкуин знал о чем пишет. Совершенный труд по позднеруннической традиции, легкий язык и глубочайшая степень обработанности материала: вплоть до ранее не встречавшихся звездных таблиц и их векторов для более точного начертания заклинаний. Подробнейшие пояснения по каждой руне Великого Футарка…. От обрушившегося на него за месяц чтения потока информации старенький инквизитор согнулся в буквальном смысле. От старой выправки не осталось и следа, а синяки под глазами были лишь подтверждением его физической деградации.
Наверное – это старость, подумывал он редкими минутами отдыха, прохаживаясь по длинной галерее балкона. Все признаки были на лицо. Даже адепт – аптекарь, еще успевший пройти школу знаменитого Боунского университета Практической Семантики, ворчливый Лодзеф, не мог с этим ничего поделать. «Великий Закон не перепишет ни один из существующий»: двести восемьдесят вторая страница третьей главы раздела метафизической космологии; «Летопись» Алкуина. Хоть память его не подводит, улыбнулся Эванс, поглаживая аккуратную седину бородки.
Старость – награда мудростью, за которую платишь самочувствием.
За мудростью же всегда стоит высокий профессионализм, но даже такой профессионал как он не мог остановить наступающего забвения.
Последнюю точку в сомнениях поставил эксперимент, проведенный неделю назад. Простая транслокация из-за легкой небрежности, чуть было не переросла в легендарную и полу мифическую телепортацию. Но результат ошеломил: Элри по всей видимости решило вмешатся. Впервые, за сорок пять лет!
Но это было не главное – мысль тревожившая его с самого момента начала белвутских брожений, переросших в настоящую реконкисту, наконец получила подтверждение – в Дорне действительно что-то нашли….
Амулет едва дернулся. В сознание прокрался образ, зашелестев сухими страничками мыслей.
- Здравствуйте, мистер Диб Обскур.
Старческий голос был спокоен и сыпуч, словно песок на побережье.
Вор замер, не веря в возможность своего обнаружения.
- Я бы попросил вас подойти ближе к свету – не удобно вести беседу с тем, кого плохо видно, не так ли? Ай простите – совсем забыл, вам с вашей профессией это совершенно необязательно.
Диб, поверженный в совершенное замешательство полностью потерял дар речи.
- Не переживайте – ваша профессиональная гордость не должна пострадать – я использовал руну обнаружения. Тем более – ваш профессионализм и теперь безупречен - аура была едва ощутима.
Огромная «Летопись» тяжко ухнула, закрывшись. Эванс мягко улыбнулся.
- Простите стражников за подобное поведение с вами и вашим другом, который, кстати, сейчас спит на посту как и полагается настоящему стражнику. Это была вынужденная мера – ваша миссия, и особенно то, что с ней связанно важно настолько, что вы и представить себе не можете. Поэтому даже моим инквизиторам лучше думать о вас как о разбойниках.
Избавившись от неловкости и непривычности быть обнаруженным, Обскур вышел на свет, изо всех сил стараясь не щурится и сохранять надменность взгляда. Получалось плохо.
- К чему все это? Вы странно себя ведете как для того, кого я хотел убить и украсть планы замка.
-Все нормально. Как вы уже могли догадаться, я в вас нуждаюсь. Кроме того, убивать – не в вашем стиле. Аура прописана идеально и в ней нет места агрессии. Это смог бы прочесть и дилетант…. В свое время. Да и признайтесь – шли вы сюда без всякой надежды на успех – просто, чтоб куда то прийти, и при возможности – сообразить побег. Плана, ведь, не было?
Диб подтянул под себя стул и уверенно сел, закинув ногу за ногу.
- Я всегда так работаю.
- Рад. Вижу - вы в нужном расположении духа, и можете слушать с должным мне вниманием. Вы романтик, мистер Обскур. Скрытый романтик, бегущий от своих страхов во тьму; признаться у вас это весьма неплохо получается, но не об этом речь.
Вы тайный агент, и понимаете меру важности молчания, посему буду с вами предельно откровенен. На континенте царит хаос.
«Он изобрел порох!» зло мелькнуло в голове Обскура. Странный тип. Не нравится мне это…. Не совсем….
- Храм уже полностью потерял свое могущество, а влияния футарической магии и остатков былой мощи едва хватает, чтобы выживать. – маг сплел перед лицом пальцы, играя морщинами в свете свечи, - Вопрос стоит уже не о удержании того, что есть, а наследовании того, что осталось.
- Поясните…, - смысл речей говорящего становился Дибу все более непонятным.
- За последние три тысячелетия мы накопили огромнейший объем знаний и теоретической мощи, которую сложно переоценить. Последний академический собор сделал вывод что суммарных знаний хранящихся в множестве храмовых библиотек достаточно чтобы смоделировать искусственным образом любое явление окружающей природы, и даже – примитивную судьбу человека. Мы уже вплотную подходили к решению проблемы сотворения мира и выведения идеальной формулы мироздания, как грянула беда. Все выросло на основе Велебрианского вольнодумия. Несколько местных храмовников решило заняться независимой практикой и экспериментировать с рунами вне системы храмового контроля. Естественно их попытались онуздать, а ведь правильно! Сложно себе представить до чего бы довели не контролированные и зачастую плохо продуманные эксперименты с рунами на уровне аттов! Это стало бы настоящей катастрофой, но некоторые этого не понимали!
Влебрианские меценаты, обладающие неограниченной властью, взяли их под свою протекцию. Именно там разросся источник ереси, хаоса и забвения!
Увлекшийся старик в порыве затряс головой, словно пытаясь оборвать наплыв воспоминаний.
Пламя светильника дрогнуло, заиграв тенями бумаг. Стеллажи с книгами словно зашевелились, заставив вора поморщится: «ненавижу сквозняки, пламя играет, тени не стойкие: могут заметить….».
- В общем, - скрестив руки на груди, наконец прервал тираду, - о белвутском восстании вам и без того известно.
Вор не стал перечить. Из соображений времени. Ситуация и так гнела, а многословность настоятеля приводила в непривычный ступор.
- Вы мне нужны.
Наступил момент, когда ступор наконец прервал в голове Обскура всякое мышление.
- Как и королевству, вы нужны мне агентами на континенте.
- Хах! – всплеснул руками вспыхнувший Диб, - Нанимают просто на ходу! Вижу у вас на континенте без работы не останешься! Нет-нет, вы не перебивайте, послушайте, нас чуть было не убили в морском бою, едва не утонули, были вами захвачены как последние преступники и даже нормально выспатся не смогли, а тут – в рекруты! Извините, я чуть – чуть не понимаю!
- Я ожидал этого, - Эванс ответил мягкой улыбкой, утопая ладонями в глубине рукавов, будьте спокойны – в этом нет ничего колдовского. Просто – холодный расчет. Как уже говорилось – я тремлюсь сохранить достояние Храма, хранящееся у меня в библиотеке. Когда последние королевства благочестия памяти падут, флот беллвутов доберется и до нас, и это будет полным крахом Старого Мира. Конца эпох, всего сущего, что уйдет в забвение вместе с истинными знаниями о рунах. Люди вновь будут верить во множество богов, приносить им жертвы, убивать друг друга без разбора.
- Не знаю, сударь. Именно последним сейчас они и занимаются. И занимались – во всех временах.
Старик лукаво улыбнулся.
- Вы умен. Даже как на коронного агента. Вот только не могу понять – к чему эти отказы. Ведь я еще ничего не предложил, а наше сотрудничество может стать взаимовыгодным.
Диб, взглянул на догорающие в настольном светильнике свечи.
- Не со мной нужно говорить. Я простой вор; многого не понимаю. Вот парень….
- Парень спит, а вы здесь. Решайте, - нельзя всю жизнь переносить ответственность на других.
- Морали учить вздумали?
- Нет, - старик щелкнул пальцами, остро блеснув фиолетовым взглядом, - я лишь мотивирую. Подумайте – ведь я могу снабдить вас картами, необходимым оружием, храмовым оружием, заметьте. У вас же нет ничего, я же вам дам все – и вы отказываетесь, даже не зная, чего же я хочу!
Диб почувствовал слегка угнетенным. Старик был убедителен, харизматичен, знал на что давить. Полумрак усиливался с каждым погасшим огарком.
- Ну. Чего же? – неловко попытался сгладить он.
- Наконец, то! Ждал этого вопроса, признаться, с нетерпением. В Дорне вот уже пол года идут усиленные раскопки. На сколько я знаю – вы направляетесь именно туда, а использование ретранслирующих формул для слежения я не могу из-за очень странных помех. Скорее всего там вскрыли руины доисторической эпохи. Так вот….

Маленькая лодочка отплыла от укрытой плачущими ивами пристани окрашенная предрассветным багрянцем. Заря слегка подожгла обрывки облаков, удивительно резко вырвав силуэт замка среди плоского блюдца острова. Вор молчаливо курил на носу, когда пытающийся наконец проснутся парень промычал себе под нос.
- Та что там произошло? Чего это нас сразу так отпустили?
Вор молчаливо выпустил в него тонкую струйку дыма.
- А что это за мешки? Ящик подомной?! Диб!
- Ладно, ладно. Томить не буду. Настоятель выдался весьма приятным человеком. Мы поболтали, договорились.
- О чем?! – Элрик упрямо не слышал неловко сокрытого сарказма.
- Хэх. Интересно наблюдать, как ты бесишься. - парень фыркнул, - Он желает получить сведения, которые мы добудем для Фальтагнера. В общем – и волки целы, и овцы сыты.
- Наоборот! Тьфу ты, я уж думал, что нас продали в рабство. И что нам за это?
Тот весело повел бровью, блеснув в карминовых лучах покрытым рунами стволиком.
- Во-первых, и самое важное, инструкции о выполнении, кои мы должны были получить по прибытии в Вейснич. Вот тебе и магик – ничего не утаишь! Так, второе: нас снабдили храмовым ружием. А третье, и,пожалуй – самое главное. Исключительно ценные карты и планы Дорна двадцатилетней давности. Не спорю – за такой период времени многое могло изменится, но ничего лучше все равно не найти – храмовые карты совершенны, я всегда любил ими пользоваться. Хоть они и редко попадались. Помню, шел я как то в поместье Валензы, да и думаю – заскочу ка по дороге в городской архив – никто ведь от этого не обеднеет. Вот так – интересно мне стало, что же в том архиве держат. Я, значит, обрался, обошел двух вечно дремлящих охранника и зашел в хранилище. А там – кипы книг огромные, сводчатые окна и стойки со свитками в коженых тубусах – до потолка. Ну, я там таки обомлел – в жисть не видел столько бумаги, ей памяти! Я тогда подумал, - а дай пойду вглубь, там может чего интересного лежит. И да – под двумя большими шкафами лежала кипа всяких бумаг. Просто рулонами! Я значит, давай в них рытся: а там все рисунки какие – то непонятные, условности там всякие и руны по бокам. Ну я сразу понял – храм как храм. Только вот их смысл был совершенно неясен. А потом я наткнулся на один рулон – а там все как в денвольфе когда на него смотришь с близлежащих гор. Вот я и смекнул – что такое карта о которых торочат портовые крысы за пинтой отвратительного разбавленного пойла….
Он провернул барабан длинного пистолета, исщерпленый тонкой магической вязью.
- Но пистолет хороший. У меня тоже был подобный стволик.
Смотревший все это время безучастным взглядом на силуэт удаляющихся стен, парень встрепенулся.
- Диб, интересная история, Но все же – ты не рассказал про инструкции. И не хотел бы сам погрести?
Тот сжал губы, вытряхнул о край невысокого борта трубку и картинно вздохнув, сел на место парня.
- Собственно инструкции, - зевнул он, слабо перебирая веслами, - весьма просты. Прибываем на континент, а по его словам до берега на постоянном бризе мы приплывем к заходу солнца, а там уже действуя про ситуации направляемся к Дорну. В дорне, же, если верить этому, как его…. Эвансу! Если верить Эвансу – будет весьма непросто. Город отлично защищен: Крофтнирский архиграф Ульфгарден Герц какой то там по счету, не поскупился ни на охрану, ни на средства сохранения секретности. По едва выросшим с последних войн деревням крестьянам вообще запрещается упоминать название Дорн, а младенцам рассказывают о ужастном дракое, притаившемся среди его высоких стен….
- Диб, - Элрик прочистил горло, манерно кашлянув, - что то не клеится.
- Ладно – ладно! – засмеялся вор, я пошутил. Это все выдумка и ничего такого мне настоятель не говорил. Но смысл остается, я лишь решил придать ему… Эмм – литературной формы!
Собеседник опустил взгляд, поджав под себя ноги.
- Ну, так как нам в таком случае туда проникнуть?
Диб перестал грести, потянув носом попутный ветер. Улыбнулся.
- Интересный вопрос, Элрик. Интересный. Я люблю интересные вопросы. Есть такая воровская мудрость – интересные вопросы нужно решать ночью. Не интересные, собственно, тоже. И вообще – почему мы еще не под парусами.
Он решительно втянул весла и подскочил к парусиновой связке, разматывая канат. Маленькое суденышко закачалось.
- Теперь мы будем командой на этом судне! Элрик как назовем его?!
Тот не мог не удивится внезапному порыву друга. Диб явно изменился. Перестал быть угрюмым, - это было сложно не заметить.
И он улыбнулся.
- Эстрит!
- В честь бабы? - гротескно скривился Обскур, разворачивая полотнище паруса.
- Ну да!
Друзья весело засмеялись. Спустя несколько минут, над одиноко плывущем в зеркале золотого неба, океане, вспыхнул белоснежный треугольник. «Эстрит» легкой ласточкой заскользила по утренним волнам, словно желая навеки расстаться с одиноко застывшим меж вечных вод, островом.

- Рррр! Гаф! Гаф! – докладывал начальнику Мефистофель, тот чья очередь быть Надзирателем Промежности как раз подходила к концу.
- Ссссссс! Щщщщщщ! – Сатаниил был недоволен. Очень недоволен. Этот хромой кобель Мефисто настолько увлекся своими играми с отдельными смертными, что проморгал важнейшее изменение. Коренное, ключевое изменение. Да на периферии, да не в разлюбимейшой его Европе и даже не в Новом Свете, куда Мефисто тоже частенько наведывался. Таких просчетов главный Наблюдатель Промежности пусть и не входящий в Совет Семи конечно не должен был допускать. Чай не мелкий бесенок - заслуженный и уважаемый, весь в регалиях. Но Мефисто расслабился, обленился, доломал таки католиков с протестантами и совсем позабыл от своего снобизма про тихо копошащихся в своей глуши русских. А те тем временем задумали строить Рай на земле. И так уж сложились звезды, что никто не мог сказать точно, получится у них это или нет.
- ЩЩЩЩЩ! СССССССС! Так, срочно переходим все на язык задолбавшей нас проблемы, ментальность будем прощупывать! – Темнейший внезапно обернулся из своего привычного змеиного облика огромным человекоподобным существом. Он прямо с каким-то желчным исступлением разглядывал пухлую папку с разными досье под названием «Русская литература» - основная беда нынешнего правления Ада. – Твою мать! Идиот ты безмозглый, Мефисто, а не наблюдатель. Черт! Именно что мелкий черт, раскудрить тебя через коромысло. Худший надзиратель, хреновый как жопа в яблоках! – Князь тьмы бил когтистой лапой по длинному столу совета и прочие демонические сущности лишь молча внимали гневу начальника.
Сейчас Мефистофель тихо поскуливал, как побитая дворняга, и ничегошеньки не осталось от былого лоска и великолепия, которым он вскружил голову немалому числу смертных. Сатаниил в гневе был страшен. Ну, а то! Это была его первейшая обязанность и одна из множества официальных должностей «Главный по Гневу», мог и разжаловать ведь в низший чин. После этого Мефисто пришлось бы вступить на работу в качестве какого-нибудь заштатного безымянного «кошмарника» или «дурманного визитера» или еще хуже «детского пугала», со всеми вытекающими последствиями как-то месть за старые обиды дорвавшихся до вчерашнего господина средних чинов и, конечно, смертная скука этого рутинного занятия.
И так продолжатся могло и пятьсот лет, а то и тысячу. Бафомет вот до сих пор «Сектантское Идолище», Бегемота так и ваапще того… С грязью смешал… Ходит теперь, в кошек вселяется, даже законное право на «Вселение в Тело Смертного» не оставил. Шутник-Бегемот, мать его растак… Нельзя с начальством шутить, а он этого так и не понял за много-много лет. Нельзя тайком гадить Сатаниилу в суп, «Просто чтобы поглядеть на Его рожу». Вот и сидит теперь незнамо где, незнамо в каком теле и мяукает. Крыс жрет… Шутник… Дошутился, блин…
Темнейший, правда, в отношении Мефисто, скорей всего сменил бы гнев на милость, - все таки кадрами опытными не разбрасывался, особенно во время форс-мажорных обстоятельств. Новые кадры брать было просто неоткуда, смертные чего-то не торопились создавать каких-то особенных религий с развитой демонологией, так что работали на поддержания Баланса все те же знакомые и успевшие страшно друг другу надоесть лица.
В Высшем Совете по-прежнему кроме Сатаниила за длинным столом заседали заседали Люцифер, Мамон, Асмодей, Вельзевул, Левиафан да Бельфегор. Лилит забегала в Канцелярию когда-никогда, тоже имела немалый возраст и авторитет. Хотя в Раю-то оно конечно получше было, куда Лилит по давнему договору была вхожа. И даже в населенной смертными Промежности, доставившей демонам столько головной боли существовать в целом было удобней и приятней, Мефистофель, столько лет бродивший по Земле, это хорошо понимал. Ну и эти еще… «Языки». Советчики. Кукульканы, Локки, Гекаты, Кали, Сеты, Мары, Миносы всякие и еще с пару десятков самых талантливых, которые смогли во время Политеистического Беспредела наследить так, что по указанию сверху Сатаниил взял их к себе на синекурные должности.
В принципе, «языки» ни за что не отвечали, отчетность не вели, советом Совету («тавтология» - прозвучало новое слово, на русском языке где-то на периферии сознания Мефисто), правда, и впрямь могли помочь, опыт-то поболе, чем даже у некоторых из Великолепной Семёрки. Да тока в большинстве своем уже были совсем выжившие из ума маразматики, безнадежно отставшие от жизни. Азазель вот еще очень усилился в последнее время. Поговаривали, метил на место нового Наблюдателя или даже хотел войти в Высшую Лигу на место уже основательно подзабытого смертными Бельфегора, но пока «Убивец» продолжал заниматься любимым делом, а именно провоцировал массовые геноциды везде где тока мог и какими угодно средствами. Последними его детищами была Французская Революция и походы Наполеона. Гражданская в Штатах не в счет. Так – легкая разминка, не более того.
Итого набиралось у Сатаниила девять главных помощников да плюс еще кучка выживших из ума советчиков-«языков», которых Темнейший ни во что не ставил, ибо должность Главного по Аду они все безнадежно профукали, когда еще была возможность ее занять.
Самый же Главный (Главный Главных, как его обычно называли в официальных документах, а за глаза Бородатым) по праву считал Сатаниила наиболее достойным кандидатом на должность Темнейшего, ибо самый первый разлад (по версиям некоторых наглых бесят-вольнодумцев первое расщепление личности Бородатого) произошел у него как раз с ним. Тогда Сатаниила чаще называли Ариманом, и разладилось все у них вовсе не в иудейских верованиях, а еще раньше с приходом Зороастра. Бесята-вольнодумцы иных воззрений так и вообще считали первой рискнувшей перечить Главному Главных Лилит. Но об этом они вслух наговорили и думать старались пореже, ибо за такое… Да что там говорить. Кто в Аду, да еще и на нижайших должностях, тому объяснять не надо,
что есть вечные мучения в теле смертного, к которому их запросто могли приговорить.
Трудно, ой как трудно быть обреченным тянуть должность мелкого чиновника в Канцелярии, в этом плане жизнь маленьких бесов мало чем отличалась от жизни маленьких смертных.
Впрочем, крупным начальником тоже быть нелегко.
Сатаниил был очень заинтересован в сохранении Баланса, поскольку его сынок так до сих на территории Промежности и не порезвился. Бородатый-то посылал своих уже раз так где-то пять-шесть, ну а что ему поперек скажешь-то, а? Либо идти и начинать с нуля свой Мир (никто не рискнул, кроме одного из отпрысков Бородатого, проживавшего в Индии о котором ныне было вообще ничего не известно), либо принимать правила игры. А чуть Баланс накрениться – все. Прикроет Бородатый всю эту лавочку и глазом не моргнет, на то он и Главный Главных.
- Просрали все души! Все просрали! Не я просрал, вы просрали! Вы просрали, так вас растак! Разжирели, с бедами давно не сталкивались, проверок сверху не приходило и тут… Разжирели, засиделись, ты вот вообще забегался, Надзиратель хренов… Встать! Всем встать, я что мальчик, чтоб вы тут ржали в кулак передо мной? Я блин Начальник Адской Канцелярии! – Сатаниил указал на бушующую за окном Геену Огненную и простирающиеся за ней бескрайние горизонты всех возможных преисподен, которые только выдумали люди, со времен самых первых осознавших суть греха племен. – Это просто, думаете? Просто, по-вашему? За этой хренью следить, чтобы нам сверху тотальный медный таз не пришел, а? Я Начальник Адской Канцелярии, а вы хреновы проектировщики, ни хрена сами сделать не сможете! Мне стыдно за вас, Азазель – пацан совсем, но он мать его делает, делает хоть что-то, а вы…. ПРОСРАЛИ ВСЕ ДУШИ!
«Нда… Амнистии не будет» - с грустью понял Мефисто, перекинувшись из черного пуделя в элегантного господина с тросточкой. «Как же он все-таки орет, ужас. Смертным показать – так те не поверят, что так вообще можно орать. Даже Бегемот не поверит, хотя ему при встрече опишу все в красках. Может он придумает как Сатаниилу отомстить и хоть лет через сто, но в суп снова нагадить».
Темнейший убивался еще долго:
- Значит проникнувшись идеями, обратите внимание, европейскими, Мефисто европейскими, идеями, эти бешенные ортодоксы наваяли незаметно великую литературу и накопили нереальный заряд духовности. А теперь они удумали строить в Промежности Рай, он же царство праведников… и если не принять экстренные меры – они построят! Построят! Чего делать тогда будем? Промежность на то и Промежность, что промеж нами и армией Бородатого. Кому мы нужны будем, кому они нужны будут, если у них там будет Рай? Быстро, быстро всех кого можно ко мне сюда, на летучку, будет мозговой штурм…
Да все и так были здесь. Только Азазель-«Убивец» еще прилетел, да Лилит пришла, видно ей было интересно чем это все дело закончится. От Лилит советов ждать не стоило, а вот «Убивец» кажется взял свое и будет он теперь главным Наблюдающим начиная века с двадцатого и далее. Кончилась эпоха интеллигентного, кроткого и ироничного Мефистофиля, начнется скоро эпоха мордоворота и убийцы Азазеля.
- Предлагаю нас всех выпустить к ортодоксам! – сделала первое предложение Кали, потрясая своим ожерельем из черепов. – Нас нужно вселить в каких-нибудь аватар и мы покажем им, что такое ярость забытых богов!
Сатаниил поморщился. Все «Языки» сколько он их помнил выражались очень пафосно, былые заслуги покоя не давали, но это предложение не стоило даже и рассматривать. Двадцать-тридцать умалишенных уже не перевернуть эту машину вспять, что-то серьезней тут требуется.
- Может, восстановим Политеистический Беспредел? – ухватился за мысль своей коллеги Локки и хищно оскалился. – Нас восстановим, да и потом в Митгарде у дикарей где-то еще остались неплохие экземпляры. Из тех, что до сих пор по земле ходят и не списаны в утиль. Вот, Ктулху, например, полинезийский. Его бы грамотно раскрутить, может, чего и получится…
Сатаниил не удостоил бога обмана даже взглядом. Эти уловки и намеки на тему «а давайте восстановим» он слышал всякий раз, когда ситуация хоть чуточку выходила из-под контроля. Хрен вам, а не Политеистический Беспредел, уроды. Отвоевались. Надо раньше было думать.
- Отмотать время назад, неплохой вариант – это уже Кукулькан. - Мне лично случалось такое проделывать… ну когда я в силе еще был. Может сработает? Исправим ошибки, задушим так сказать в зародыше всех этих с чистыми помыслами?
Этому уроду ничего не надо другого, кроме как очередная тысяча-другая сожженных в его славу сердец. Не перевернет он, конечно, время, теперь только Бородач такое может сделать, даже Джизус отказался от подобных экспериментов, поскольку Отец ему строго-настрого запретил. А тут какой-то заштатный списанный в утиль демон.
- Еще! Еще! Еще версии! Давайте! – Станиил прикрыл глаза и тер виски. Голова болела страшно.
Тяжело быть большим начальником, когда все вокруг идиоты.
«Языки» разошлись. Они очень громко крича и перебивая друг друга кинулись предлагать варианты один безумнее другого. Даже ярость Темнейшего не всегда могла пересилить нестройный какофонический хор нескольких десятков глоток, забытых, но не сдавшихся бывших богов, а ныне просто демонов.
Высший же Совет молчал. Всякий боялся отхватить, перетянуть на себя еще хоть капельку раздражения, которое досталось Мефисто. Лучше было молчать, ведь каждый держался за свое место. «Языкам»-то ничего не сделается, за ними историческая память и покровительство Главного Главных. А вот они могли запросто попасть под горячую руку и быть разжалованными в кого угодно. Пример Бегемота не давал покоя всем входившим в Высший Совет.
Это так тяжело служить в Канцелярии, когда начальник такой идиот.
- Хорош! – стукнул кулаком по столу Сатаниил. Все «языки» разом смолкли.
- Может быть… - попытался было начать Мефистофель, но Темнейший удостоил его таким взглядом, что хромоногий поневоле проглотил язык.
- Я знаю, что делать, - дождался своей очереди Азазель. – Мы дискредитируем их духовность. Пусть строят свой Рай на земле, только пусть к власти сперва придут Демагоги, затем Палачи, а после лицемерные Ничтожества. И вот увидите, их чистый светлый посыл еще долгое время будет наводить ужас на весь мир. Их нарекут со всей духовностью Абсолютным Злом, даже если над истинным Абсолютным Злом они сумеют одержать победу. Демагоги-Палачи-Лицемеры. И нет никакого Рая на земле.
Все. Это был Триумф. Триумф убийцы и мордоворота. Мефисто понимал, что Азазель был прав от первого до последнего своего слова. Лучшей идеи и не выдумаешь. Сразу видно, кто внимательно следил за жизнью в Промежности, а кто развлекался там в свое удовольствие.
- Молодец, - Сатаниил наконец хоть немного да успокоился. – Учитесь, олухи… Учитесь… Нда… заступишь на должность в… (Темнейший полез за списками хронологических таблиц) в 1908 году 30 июня по их ортодоксально-христианскому летоисчислению.
- Можно мне будет как следует обставить свое… Хм… Вступление в должность? – глаза Азазеля как-то нехорошо поблескивали.
- Хрен с тобой, можно… Только я ж тебя знаю – выбери себе какое-нибудь место потише. Сельву бразильскую или, может, Сибирь. А то нафиг поуничтожаешь весь материал, - когда Темнейший не был закупорен в собственной ярости, он был воистину по-царски щедр. Как и подобает Начальнику Адской Канцелярии, впрочем.
- А мне теперь что? – рискнул таки подать голос Мефисто.
- Сссссс…. Щщщщщ…. – ответил ему принимая прежний свой облик Сатаниил. Это означало примерно следующее «Прочь с глаз моих, отправляешься в Промежность в теле пса с ограниченным правом на вселение в тело смертного. Смертный, доступный для временного вселения, будет единственный. Нищеброд, фигляр и позер некто Коровьев.»

Мефистофель глазом не успел моргнуть как оказался в теле побитой дворняги, где-то на окраине шумного города. Он перестал понимать язык людей, они быстро носились туда-сюда и им не было дело до того, что бывший Надзиратель ныне скуля бегает где-то по холодным морозным улицам в виде собаки.
Навстречу ему вышагивал жирный черный кот. Бегемот, сомнений не было. По давней традиции собака ринулась на кошку, а та ответила мерзким кошачьим шипением и тщетными попытками оцарапать собачью морду. Облезлый клубок сумела расцепить только неожиданно подошедшая рыжая проститутка Геля, которая оторвалась от своих семечек и отчего-то забрала этих ничем не примечательных кошечку с собачкой к себе в каморку.
Уже спустя буквально полчаса Лилит (а это конечно же была она) сумела разорвать заклятие Сатаниила, так что Мефисто вместе с Бегемотом, побитые но все такие же злобные пили чай с баранками уже в человеческой форме. Язык им был ныне известен тоже всего один. На нем и приходилось общаться.
- Значит, главный по Промежности теперь Азазело… Хе-хе… Нда…. Будут они еще твое правление вспоминать, все будут. Этот своего не упустит, всех со всеми стравит. Может, даже не один раз. И назовет очень пафосно как-нибудь, например, Мировая Бойня.
- Скорее уж Мировая Война, он уважает свое ремесло, – отвечал Бегемоту Мефистофель. Тело Коровьева ему решительно не нравилось, этот нищеброд даже стекла в пенсне себе не мог новые вставить.
- Ну, пусть Мировая Война, по сути-то все равно Бойня. И еще вот что интересно, нашему Начальнику я отомщу. Вселюсь как-нибудь в какого-нить начальника поменьше и попытаюсь насколько это возможно речь рогатого Санька повторить. То-то смеху будет! Главное, чтоб с него смертные смеялись, вот это будет месть – Бегемот облизнулся, предвкушая очередную мелкую пакость.
- Мальчики, мальчики, ну почему ни один из вас не хочет его пожалеть? – Лилит больше не нужно было притворяться, и она вела с себя не как дешевая шлюха, а со всем подобающим первой жене Адама достоинством. – Он же старается. Старается. И в отпуске давно не был, его рутина засосала. Просто от рутины уже не знает куда деваться, а положиться ему не на кого, кроме как на карьериста и убийцу, туповатого Азазеля. Ничего. Я похлопотаю там наверху и в отпуск его отпустят. У Джизуса попрошу, он ведь добрый… Пусть поиграться Темнейший где-нибудь на земле… Да хоть в этом же городе! Сделает пару-тройку добрых дел, для разнообразия. Мы его тут встретим, Азазело опять-таки не даст приему плохо пройти. На Саньку то всегда ностальгия и добродушие накатывает, когда он здесь. Вспоминает былые дела… А потом пускай какой-нить морфинист все это дело и опишет. Мы Сатаниилу инкогнито обеспечим, все будем шифроваться, под псевдонимами все будем. Я вот той же Геллой могу побыть… Ты Мефисто, будешь Коровьевым или еще какое старое свое имя вспомнишь. Бегемот будет кот, - тут Лилит очень искренне засмеялась, а Бегемот кинулся по привычке на пробежавшую по загаженному полу мышь.
- Переврет все твой морфинист – раз. Все попутает – два. Все о своем будет писать, как все эти бездари – три. Да и потом возьмется ли описывать отдых самого врага рода человеческого?
- Возьмется, возьмется… Он увидит перед собой не ужасного Пожирателя Душ, а человека… э… ну пускай не человека, сущность… он увидит перед собой некую предвечную сущность очень уставшую от рутины. Вот и все. А таким то почему бы Темнейшего и не описать? Может даже людям понравится… Ты не смотри так, я всегда про людей помню, они мне больше родня чем вам… Ну хорош! Уже весь чай выдули, проклятые животные! Пора бы и делом заняться, - сказала Лилит и сбросила с себя платье.
Москва. 30 июня 1908 год.

<

Титерина Варвара

Чёрный ларец мечтаний

Лети-лети навстречу мечте,
Сражаться если готов!
Сделай же шаг, чтобы найти
Ларец- хранилище снов!

-Сборник рассказов о невероятных событиях, которые не дают ничего ни уму, ни сердцу.-


Чёрный Ларец мечтаний:
Бенедикта и Самодовольные Мира Сего.

Даже если единственный друг - настоящий козёл,
он все равно единственный друг.

Бобовая ферма госпожи Бенедикты располагалась в одном из самых невзрачных уголков Видимой Вселенной, там, где холодное небо на горизонте сходилось с зелёными осколками, поросшими сурепкой и перьями ковыля. Хотя, конечно, фермой владения госпожи Бене называть казалось весьма сложно, фермерским домом там был всего лишь большой, дырявый как ситечко сарай с чёрной, плюющейся дымом старушкой- трубой. А ведь у других фермеров, на соседних островках были чудесные многоэтажные дома, с мельницами и даже озёрами в больших каменных чашках, дрейфующих вокруг их ухоженных летучих полей кукурузы, томатов или репки.
Хоть овощи у Бенедикты сносно росли. Если уж говорить на чистоту, то она выращивала самую надменную говорящую фасоль во всей Видимой Вселенной. Её фасоль была настолько высокомерна, что порой бобы, состарившиеся и созревшие, не хотели вылезать из своего гигантского стручка, пока Бене, каждому из них, лично не читала приветственную речь.
То утро было как всегда холодным. Дождь шедший в предрассветные часы налил в каменные островки-чашки соседей свежую воду, а для Бенедикты, особенно постаравшись, превратил весь участок в сплошную, коричнево-зелёную кашицу. Бене, по привычке, надела калоши, и зашлёпала к высокому бобовому стеблю, который уходил столбом вверх, за кучерявые рожки облаков. А из своего стручка, сверху на неё глядели три молодые фасолины:
-Вот ведь опять идёт, жалкое млекопитающее! – фыркнула первая фасолинка, подпрыгнув в стручке.
- Действительно! Ишь ты! Опять топает сюда! Калоши по верх тапочек и как дама вообще может так одеваться!- проворчала вторая.
- Кудрявая, растрёпанная, вечно в чёрном, как будто траур! А эта её рубашка и эти, тьфу! Панталоны! Экая неотёсанная дереве!
-А ну тихо там! – прикрикнула на них Бенедикта и пригрозила черпаком. Хозяйка фермы стояла под самым стручком и пила из бочки дождевую воду,
- Нет, а…Фасоль и ещё что-то мне говорит! – ругалась она сама с собой,- вот дождётесь у меня! Созреете, и пущу вас на овощной суп!- Бене кинула черпак в бочку, и он громко плюхнулся об воду.
- Ой-ой-ой! На суп!- передразнили её бобы сверху, - ты сначала достань нас!
Помимо того, что Бенедикта выращивала фасоль, она ещё и готовила из неё чудесный бобовый суп- пюре который разливала по консервным банкам в своём доме-заводике. Дело шло не плохо, фасоль, всегда ворчливая и не довольная тяжкой долей овоща, росла и зрела даже в неурожайные годы, а консервные банки, даже не смотря на то, что Марвин любил пожевать то, что нормальные звери не едят, были в достатке.
Марвин-вонючка или Марвин-поганка, всё едино. Это старый, облезлый козёл, который жил за домом. Он ел пожухлую, но всегда мокрую траву, на которой росли пахучие, коричневые поганки, поэтому Бене его так и звала. Марвин-поганка - нелепый крылатый козлик.
Так вот, суп Бене продавала одному мелкому торговцу, который рассылал его ящиками в ближайшие порты и там банки расходились по кораблям небогатых охотников за сокровищами или же на столы Стражей Океана. Ходили слухи, что даже король небесных пиратов, который, по рассказам, был жутким скрягой, кормил своих подчинённых её супом, в прочем, это было больше похоже на россказни, чем на правду.
Но мы ушли так далеко от начала нашей истории что и не заметили, как из гущи облаков и тумана, вырвался остров и, медленно подплыв к ферме Бенедикты, остановился.
Это был холмистый, поросший нежными колосками осколок. От него с треском отваливались небольшие кусочки и уплывали в даль, за облака. Вообще, в океане такие острова-странники не редкость, они часто, как корабли пришвартовываются к осевшим соседям, чтобы потом вновь уплыть, а через какое-то время опять вернуться. Но этот холмистый остров таил в себе одну очень неприятную вещь, и когда хозяйка фермы, надев соломенную шляпу и вооружившись своим излюбленным оружием- черпачком, подошла ближе.
Раздался громкий оглушительный свист! Трава полетела в разные стороны вперемешку с жёлтым и красным пухом, и, не переставая визжать как попугай, нечто пернатое и яркое ринулось на Бенедикту. Удар! И поверженный враг, лишённый чувств уже лежал под бобовым стеблем.
- А-а-а-ай! Спасай нас, деревенщина!- завопили фасолины, которые росли снизу.
- Ха-ха-ха! А мы высоко!- похвастались те, что росли выше.
- Гадкий Ветер с Холмов! – огрызнулась Бенедикта.
Ветра С Холмов. В Океане они были, конечно, не самыми странными существами, но тем не менее, для любого человека, представить и принять, что снизу у существа может быть пара коричневых, человеческих ног в сандалиях, майка до колен, а сверху птичья голова и крылья вместо рук. Яркие красные пёрышки, желтый пух. И это было бы более чем прекрасное существо, если бы оно не ело фасоль. Да, для хозяйки фермы, дрейфующий остров с человеко-попугаями был просто напастью какой-то. Осколок всегда приплывал по утрам, и Ветра с Холмов без страха и зазрения совести бросались на бобовый стебель. Вот ведь обиды то сколько, не находите? Но делать нечего! Бене, оттащила крикливого любителя зёрен обратно на его остров и оттолкнула осколок ногой. Он медленно поплыл вперёд, рассекая облака. Высокая трава среди камней шевелилась, летели красные перья, жёлтый пух, слышался свист.
Ещё одно ничем не примечательное утро для Бене и для её надменной говорящей фасоли.


*****
Печурка работала во всю мощь, и бобовое пюре в чане оживлено бурлило и брызгалось, будто бы спрашивая:
- Ну когда же ты меня в банку нальёшь?
- Уже скоро! Уже скоро!- отвечала ей хозяйка фермы.
Бенедикта сидела у окна в старом, кресле с клетчатой обивкой, пила чай из маленькой фарфоровой кружечки с отбитым краем. Она следила за Марвином, который тщетно пытался допрыгнуть до белья, висевшего на длинной верёвке.
- Вот ведь скачет, а! Поганец! – ухмылялась Бенедикта. Не переставая крутить педали, она вытянула свободную руку и дёрнула за рычаг.
Булькающий чан с супом опрокинулся в воронку и консервные банки, вереницей двинулись на заправку. Они катились вперёд по конвейеру, железные, с яркой этикеткой на которой красовались две улыбающиеся фасоли и красная надпись с завихрушками: «Домашний Бобовый суп Хозяюшки Бене»
- А что? Простенько, зато со вкусом!- ответила бы вам Бенедикта, если бы вы спросили её о причинах столь странного названия.
И вот, за работу взялись механические руки. Они были гордостью фабрики, во всяком случае Бенедикта ими гордилась. Как же ловко этим рукам удавалось подхватывать баночки, вытирать их белыми платочками и укладывать в деревянные ящички.
Когда раздался звонки свист раскаленной печки, хозяйка фермы перестала крутить педали. Этот сигнал означал, что на сегодня, но и то, что печушку вот-вот разорвет. Бене подсокчила на кресле.
Не теряя времени даром, вооружившись черпаком из бочки, которым было принято размешивать суп, Бенедикта ринулась за дом, туда, где болталось на верёвке её бельё.
Если бы вы сели в клетчатое кресло с педалями, то из окна вам бы открылся чудесный вид на задний дворик, где Марвин, который добрался таки до белья, сбивая поганки, спасается от черпака.

*****
Настал вечер, наказанный козлик был привязан у самого причала, куда обычно прилетал небольшой грузовой кораблик, чтобы забрать очередную партию супа. А так, просто причал, из простых жёлтых дощечек, с которых уже почти слезла краска и фонарный столб. На нём висел один единственный стеклянный шарик со свечкой внутри, которую Бенедикта, по привычке, зажгла перед закатом.
И вот, ночь. На траве блестела роса, а дым старушки-трубы, на фоне чёрного пречерного неба, стал казаться совсем белым, даже прозрачным.
Вдалеке свистели Ветра с Холмов, блестели огоньки далёких миров и что-то щёлкало. Это были сардельки на сковородке. Бене осторожно обжаривала их с чесноком до румяной корочки. Суп из бобов, если честно, она терпеть не могла. Ей казалось отвратительным есть тех кого она на дух не переносила. Бене думалось даже, что если проглотить хотя бы куложечку супа, то мигом потеряешь уважение ко всем.
После ужина чай, а после чая в постель.
Кровать у Бенедикты была прямо за креслом. Окно она никогда не завешивала, ночи в Океане и без того были тёмными. И вот, масляная лампа затушена, ночная рубашка надета, колпачок с помпоном тоже. Теперь можно закутаться в одеяло из лоскутков, зарыться в мягкой подушке, потонуть в складках перин. За окном тишина, так тихо, что собственное дыхание кажется похожим на шум ветра.
Перед сном в беспокойные головы, вроде головы Бенедикты всегда забредают не менее издерганные мысли. Повернувшись на бок, Бене зажмурилась. Ей представились сотни зеленых, ухмыляющихся лиц, которые постоянно помыкали ею, и которые она так жестоко использовала.
Потом ей вспомнился Марвин и пара чулок, те, что он сегодня ухлопал.
Но это ведь были всего лишь чулки, в остальном козлик почти ничем её не расстраивал. Вещи – дело наживное, но слова, особенно бранные. А Марвин не умел говорить. Возможно, за это она и любила его, за то, что он не говорил гадостей, а без похвалы Бене уж как-нибудь прожила бы.
Бенедикта уже подумала, а не пойти ли, не отвязать его, но поздно. Сон обхватил её своими теплыми лапами.
-Какие же тут тихие ночи.- пролепетала она сквозь дрему,- В Океане. Плывут облака, Марвин вопит как резанный…Что? Марвин? С чего бы это он?
Бенедикта выскочила из тёплой кровати и, опираясь на подоконник, стала вглядываться в ночную тьму. Марв всё не унимался, его кривая тень, скакала вокруг фонаря, как вдруг раздался тихий хлопок и не то, что свет пропал, исчез и козлик. Было слышно, как внезапно поднявшийся ветер теребил паруса.
-Паруса? Но ведь небесный торговец Шляпа только по утрам прилетает! Да и Марвин его просто терпеть не может …- подумала было Бене,-
-Пираты!- радостно объявила Бенедикта. Но потом схватилась за голову и принялась суетиться. Она тут же взялась за черпак, скинула ночной колпачок и спряталась в чан из-под супа. Снаружи доносился ровное, хлюпанье пиратских ботфорт по грязи и чей-то истерический хохот. Всё ближе и ближе…Шарах! Дверь распахнулась, и громкий голос заверещал:
- Ути-и! Хозяюшка встречай гостей!- сквозняк развевал складки бархатного плаща, посеребрённого светом далёких миров, изумрудное перо на шляпе распушилось. В ответ была тишина.
- Стряння…- потянул тот же писклявый голос. Этот некто видимо был на веселее, так как что-то забавно откаблучивал, входя в глубь дома, - А здесь никого и неть, кроме того странного козлика…Обидно…Эй! Дармоеды! Вы погрузили животное в трюм?!- внезапно этот голос так изменился. Да и шаги стали какими-то слишком ровными, прямо как у марширующего Стража.
- Да, капитан Орион! Погрузили!- ответил ему хор из звонких мужских голосов.
- Отличня-я…- промурлыкал пищащий голос, потирая ладони. Нет, Бене не видела, как он их потирал, просто раздался характерный звук, а у Бенедикты был отменный слух.
-Постойте, как они его назвали?
- Капитан Орион! Что прикажете делать?
- Грузите ящики с супчиком, болваны! Зачем мы, по-вашему, сюда приехали а? За старым козликом?
- Нет, капитан, за провиантом, но ещё вы говорили, что вам очень охота поухаживать за этой…
- А ну молчать!- за воплем последовал громкий звук пинка,- А то я тебя самого в консервную банку засуну! А ну живо грузите ящики, проглоты!
- ОРИОН?!- Если бы Бенедикта не зажала себе рот рукой, то выкрикнула бы это имя вслух.- Капитан Орион! Гроза всей видимой вселенной. Ну, или хотя бы злейший враг Стражей. Хозяин несметных похищенных богатств, подлый обманщик, вор, трус и, вдобавок, тот ещё ловелас. Аж, мурашки по коже от такой смеси отвратительных качеств. И мой суп! Да что суп, он похитил Марвина!
Мимо скользкого, пропахшего бобами чана туда-сюда сновали пираты, стуча ботфортами по деревянному полу, они выносили ящики.
Внезапно тень бархатного плаща навился над котлом. Бенедикта видела, как блестели в темноте глаза Ориона, как он подтаскивал пустой ящик, как уселся на него в вольной позе и…начал стонать.
- Ох-ох-о-ох! А я так готовился к этой встрече! Завил кудри, надушился, начистил сапоги и как всегда! Нет, ну надо же! В какой раз мне так не везёт, а? Мухомор?
- В тридцать пятый, капитан! – прохрипел в ответ чей-то старческий голос.
- Тридцать пятый! Вот вселенская подлость! Я так готовился, а этой Бене и след простыл!
- Может она здесь и не живёт вовсе?
- Да, как же так? Ведь тот барыга…Как его звали…Котелок? Шлем?
- Шляпа, капитан.
- Да! Точня! Шляпа! Ведь он мне своей удачей клялся, что она живёт здесь! Неть, видимо даже за деньги не купишь информатора…Ох…Ну довольно с нас! Забирайте последнее и уходим!
Через пару минут топот и шлёпанье прекратились. Настала гробовая тишина, паруса зашуршали, и корабль через мгновенье растворился в небе.
Мерзкие, гадкие пираты уплыли, оставил Бенедикту совсем одну, без супа и без Марвина, в чане, пропахшем бобами…

*****
Чуть только облака начали покрываться румянцем Бенедикта, стала собираться. У пиратов был её единственный, пусть не самый верный и лучший, но всё-таки друг Марвин. А ведь Бене никак не могла вспомнить, зачем она держала его у себя, да и как он вообще очутился на её осколке.
Но Марвин-поганка, Марвин-пожиратель чулок и маек, Старый облезлый козлик. Теперь он был в пиратских лапах.
- Ха! Я ведь не из робкого десятка!- говорила сама с собой Бенедикта, одевая праздничную одежду: самые кружевные панталоны, самое черное платье. И вот она вышла на улицу, в кармане звенели монеты, а на голове, прикрывая непослушные волосы, лежала коричневая широкополая шляпа. Бенедикта двинулась под бобовый стебель.
- И куда это ты собралась? – поинтересовалась фасоль с нижних веток, - Ты, что совсем обнаглела? А кто будет отгонять от нас Ветров С Холма, а? Эй! Млекопитающее! Не игнорируй меня! Я потомственная фасоль! Мои прадеды росли на этом стебле! И Прадеды их прадедов!
- Да! Да! Куда это ты собралась? – вторил ей хор из других фасолей. Весь стебель, уходивший прямо в небо, был охвачен шумом из противных, надменных голосов. Бобы смотрели на хозяйку фермы сверху вниз, спрашивали, зачем она собирает вело-жавль? Интересовались, почему это она не грозит им черпаком, и куда делся тот противный козёл?
- Не ваше стручковое дело! – крикнула им в ответ Бенедикта. И, в сопровождении громогласных возмущений и брани, она подвезла вело-жавль к самому краю пристани. Она злилась. Не спала всю ночь, только и делала, что злилась на этих надменных существ, что окружали её. Сами себе короли, сами себе фермеры. Никакого даже маломальского уважения к ней. Делают, что хотят, говорят, что вздумается. А Марвин хотя бы не говорил ничего. И все равно, что у Ориона – сотни приспешников. Марвин молчал- это было причиной. Ей мало что светит в этой авантюре.
- Главное, не надежда на хороший исход, а то, что хотя бы пару дней, вокруг неё не будет хохочущих зеленых мордочек. – убеждала она себя. И, в конце концов уговорила.
Через дырочки в досках проглядывали золотистые лучи, ветер гонял щепки и жёлтый птичий пух. Вело-жавль скрипел колёсами. Как же давно Бене не летала на нём. Вело-жавль это своего рода велосипед, с воздушным шаром и крыльями, только, пока не начнёшь крутить педали, шарик не надуется, а крылья останутся неподвижными.
Ветер на краю был сильным, облака, такие мягкие и пушистые, плыли где-то снизу, и небо вокруг было чистым, как влажный утренний воздух. Бене перекинула ногу через седло, и, оттолкнувшись, под громогласные вопли фасоли упала в небесную бездну.
В наступившей тишине было слышно лишь, как переговариваются особо смелые бобы:
- Ну что же, она умерла, товарищи! Какие будут предложения?
- Да что тут думать, господа, нам всем крышка! Сейчас прилетят Ветры с Холмов и слопают нас!
- Говорите за себя! Вы то прям у корней растёте! А до нас, на верхних квартирах, и не дотянуться ха-ха!
- А все-таки жалко, что она утонула в небе, я даже как-то привязался к этому зверьку!
- Что за сантименты! Фи! Заведём другого питомца, тоже мне! Проблема!
Внезапный порыв ветра, с громким свистом врезался в стебель, и несколько бобов даже выскочили из своих стручков! Сначала поднялся шар вело-жавяла, обтянутый сеткой, потом тонкие колёса. Бенедикта села поудобней, поправила шляпу, и вело-жавль, паря на величественных крыльях ринулся вперёд, подгоняемый ветром и громогласными проклятиями надменной фасоли.

Иллюстрация:
Это Бенедикта, такая, какой я лично её вижу. Вовсе не навязываю свое восприятие, так что можете это считать просто приложением.
http://s47.radikal.ru/i117/0906/28/63963d9e1adbt.jpg
>

На мгновение, воздух загустел тишиной, а потом её хлестко разорвал щелчок плети.
- А-а-а-а-х!
Тщедушное тельце распласталось по мостовой. Плеть вновь хищно свистнула, и мальчик издал ещё один вопль.
Кронер ухмыльнулся, и густым, желчным плевком показал, что он думает о страданиях жертвы.
Помедлив мгновение, снова взмахнул плетью. Первая злость прошла, и ему уже не хотелось больше бить ребёнка, но толпа мещан, замершая в мрачном предвкушении, ждала. Кронер не мог обмануть её ожиданий.
«Они наслаждаются. Наслаждаются собственной беспомощностью. Быдло!» - подумал он.
Удар. Ещё одна кровавая полоса на хилой спине.
«Он, верно, совсем недоедает. Кожа да кости. Глупый крысёныш! Ишь, как верещит…» - мерно работал плетью Кронер. Наконец, кто-то из чумазых горожан решился подать голос:
- Не бейте его, добрый господин… - мужик затихал с каждым словом и, наконец, смолк, поражённый собственной дерзостью.
- Что? – Повернул голову Кронер – Ты что-то сказал?
- Он больше не будет. Простите… - мужик попятился назад, пытаясь нырнуть в толпу, но та отступила - …простите его…
- Проявите милосердие… - послышалось из глубины рядов.
Кронер рванул поводья фарка. Зверь встал на дыбы, люто зашипев. Грузно опустился, лязгнув по брусчатке массивными когтями.
- Я вижу, - рявкнул «благородный господин» - вы здесь совершенно оборзели, народ! Так? Я вижу, вы хотите, чтобы вас снова начали учить вежливости! Так?! – последнее слово он подкрепи щелчком плети.
- Что вы, что вы, гарнеан, он ведь…
-…юродивый…
- …не хотел…
-…простите, добрый гарнеан…
-…не ведает, что творит…
-…простите…
-…милосердие…
-…простите… - наперебой загомонила толпа.
- Вот, значит, как оно… - подытожил Кронер, пряча плётку. Движением бровей подозвал к себе одного из лавочников.
- Кто такой?
- Саважа-рыбник, гарнеан, я…
- Пацан – кто?!
- А! Так то ж Юсько юродивый, он странный. Он как увидит, что люди делают, то и повторяет, по своему, - тут торговец угодливо улыбнулся – по дурацки! Бывает, увидит, что кузнец молотом работает – и целый день потом ручонками махает. Бывает, увидит, как кто-то корову ведёт, и сам за собою что-то тянет своё, невидимое…
- Х-х-е!
- Дурачок!
- Ладно, - хмыкнул довольный Кронер – как к Башне проехать?
- За площадью направо свернёте, да вдоль стены, наверх – затараторил торговец. Толпа начала расходиться.
Кронер швырнул избитому дурачку пару королевских. Тот мутным взглядом проводил покатившиеся монетки.
«Животное!» - подумалось Кронеру. Скривившись, он тронул фарка. Зверь рысью пересёк людную площадь.
Настроение у Кронера было безнадёжно испорчено. Что за тупой придурок? Он что – кузнец, или корову водил?!
Едва увидев едущего сквозь торговые ряды Кронера, пацан, сидевший в грязи, вскочил, и принялся хрипеть, пуча глаза, извиваясь, выделывая кренделя ногами, и потешно стискивая шею чёрными руками. Тельце его дёргалось, словно в конвульсиях, шею словно стянула тугая петля…
- Гнида! – оскалился Кронер. Ему вновь захотелось кого-нибудь ударить.
Но поблизости никого не было. Фарк насторожено зашипел.
- Тише, тише, лапка, успокойся! – погладил Кронер зверя по шее. Постройки вокруг были давно уже заброшены. И людей здесь, похоже, не бывало уже много недель. А свернув за угол, Кронер шёпотом выругался. Вот оно что! Торгаш решил показать характер! Послал его по дороге мимо Восточных ворот. А через Восточные ворота – не ходят!
Торговец, в принципе, не соврал. Пологий подъём вдоль стены действительно вёл к высящейся вдалеке башне. Но прямо перед Кронером находились огромные, чёрные, совершенно прогнившие ворота. Надпись белой краской, впопыхах сделанная кем-то десять лет назад – почти стёрлась. Кронер не умел читать но, вероятно, там было что-то вроде: «не ходи», или «путь закрыт».
Зверь жалобно поджал уши. Скосив на седока влажные глаза он, казалось, просил: «давай уйдём отсюда, а?»
- И чего они все так боятся? – пожал плечами Кронер - Ладно, кончай ныть! Пошёл! К Башне.
Фарк робко как-то засеменил вдоль стены. Когти звонко цокали по выбитой брусчатке. Оживлённый городской гам сюда почти не добирался, и этот цокот многократным эхом отплясывал между покосившимися стенами. У Кронера, вдруг, закружилась голова. Мёртвая улица, на мгновение, показалась ему колодцем, уходящим в бездну.
- Пошёл, пошёл! – прикрикнул он на зверя, надеясь прибодриться. Тот ускорил рысь.
Сырость давала о себе знать. Какие-то гнилостные испарения поднимались из брошенных подвалов, и густой туман расползался по улице, липкими миазмами окутывая мостовую. Казалось, из под ног в любой момент может выскочить что-нибудь ужасное.
Кронер вздрогнул, услышав вкрадчивый шёпот. Тихий, невнятный, липкий и заискивающий, он доносился отовсюду, и ниоткуда. Он просил, умолял, обещал, каялся…
- Пошёл!
Фарк взвизгнул, получив плёткой.
Что-то разгоняло туман. Сизые отростки расползались по подвалам, кувыркаясь влажными клубами. Кронер понял, что давно уже ощущает на себе давящий, нечеловеческий взгляд.
Сзади.
Фарк встал, как вкопанный.
Кронер, стиснув зубы, обернулся. Рука рефлекторно извлекала из ножен палаш.
А позади были открыты ворота.
Восточная дорога уходила в никуда. Серый туман клубился по обочинам. Ветер колыхал сочное разнотравье.
«На восток у нас не ходят…»
«…не ходи…»
Вспомнились бронированные фаланги, и полк наездников, увязший в рычащем каре ландскнехтов. Пикинёры Альянса, истекая кровью, выдержали натиск чёрных, и теперь, изнеможенные, израненные, но подгоняемые железной волей своего безумного маршала, рвались вперёд, намереваясь замкнуть окружение.
«Трам-трам…трам-тарарам! Трам-трам…трам-тарарам!» - грохотали барабаны. Подбитые железом сапоги вминали в землю мёртвые и умирающие тела. Но ничто не могло заставить эту неуклюжую, ощетинившуюся пиками массу выдержать строй на ходу. Длинные шеренги извивались змеями. А чёрные фаланги не медлили. Их резерв уже готов был вклиниться в образовавшуюся брешь.
И тогда, маршал Альянса бросил в бой рыцарей Астуора. В самую мясорубку.
Кронер нёсся на чёрную рать, размахивая мечём, неистово пришпоривая фарка, орал, вместе со всеми: «За Честь и Престол!»
Он очень гордился. И очень боялся.
Спрятав меч в ножны, Кронер помотал головой. Ворота были заперты. Уже десять лет как. Что за бред?
- Нужно будет выпить, по-хорошему – пробормотал он, устремляясь к Башне.

Правда, после того, как в Европу завезли сифилис, их популярность значительно уменьшилась.

Встречайте! Под рев фанфаров на очередного манчкина в очередном подземелье свалилась маска, трико в обтяжку и надпись «Вор», мгновенно приставшая ко лбу. Вы спросите, как могла свалиться надпись? Но у нас же магическая вселенная, правда?
Вором стала женщина. Девушка. Хотя... Какая разница? Главное — Старые Психованные Амазонки ее не тронут. А даже выдадут сокровище. И отпустят с миром. А сами, тем временем будут поджидать какого-нибудь проходящего мимо полуэльфа-полудварфа, что бы накинуться на итак несчастного, в связи со своей родословной, парня, избить его и тем самым развить комплекс неполноценности.
Но мы отвлеклись от созерцания нашей девушки-вора. Кстати о созерцании — в данный момент она, надув губки, глядит на трех переругивающихся меж собой эпических персонажей девятнадцатого уровня. А у нее, прекрасной девушки в обтягивающем черном трико — только восьмой. Ну и где тут справедливость?
Наша героиня тоже считает, что баланс нужно восстанавливать самой, для чего надо всего лишь протянуть руку в к этой... Или той... Или еще какой-нибудь симпатичной вещичке и...
- Девушка, ну вот что вам даст эта грубая Пила Кровавого Расчленения? Украдите лучше у меня кинжальчик для вора. - учтиво прервал мечты начинающей воровки грозный рев дворфохафлинга-мага. Рев услышали все...
- Помни, дочь моя, воровство — грех великий. Душу губит он. Искупить помышления сии поможет тебе труд тяжкий, во имя господа нашего. Уничтожь ересь темную во славу Господа нашего! Набери уровень великий во Его же славу! А поможет с врагами Его мерзкими расправиться сий Камень бесценный!
С этими словами Клирик, что так пространно и возвышенно говорила о материях явно небесных, взвалила на нашу манчкиншу камень, непонятно как до того умещавшийся у нее где-то между мешочком для подаяний и карманом для крестов. Почему «непонятно как»? Да потому что трудно человеку, кто хоть чуть-чуть знаком с законами трехмерной физики представить, что там уместится шар, диметром три метра, полностью состоящий из гранита и весящий, наверное, несколько тонн.
Кстати история появления сего камня у Клирика тоже странна до безобразия. Она как раз шла за каким-то человеком, тащившим его на протяжении вот уже пятнадцатого подземелья, как вдруг над ним появилась Гигантская Рука и... И вот человек уже потерял свой камень и стоит с ошарашенным видом, а Клирик, узревшим Знак Божий, имеет в своем арсенале огромную каменюку...
Так вот. Клирик совершенно не напрягаясь, взваливает сий «бесценный» предмет на девушку и идет дорогой своей. Проблема была в том, что Вор как раз тянулась за Мечом Широты Взглядов, который все равно не был нужен его владельцу: полуэльфу-воину. Красавцу. В самом расцвете сил. По человеческим меркам. Ну и, соответственно — уродливому несмышленному идиоту, малышу-акселлерату-дегенерату — по эльфийским.
Как уже было сказано выше, МШВ совершенно не был нужен его обладателю, однако обладатель не растерялся, и, видя, что к его ненаглядным запасам награбленного хабара из-под камня, надрывно кряхтя от напряжения, тянется чья-то рука, тут же позвал стражу, после чего пошел на рынок — распродавать шмотки...
С того момента прошло уже несколько часов, однако он все так же свеж в памяти: попробуй забудь, как тебя пинает толпа оголтелых стражников, настойчиво требующих, чтобы ты сбросила уровень. Пришлось смыть недавно намалеванную в боди-арт студии по случаю громкой победы над Калечным Гоблином «татуировку» - узорчатую восьмерку чуть выше правого бедра. И там же надписать маркером некрасивым почерком человека со сломаной рукой новую цифру — семь.
Камень тяжко придавливает девушку к земле, но она упрямо несет его через город на своих руках — он же бесценный! Но чу! Сзади слышен громкий звон денег, оханье Клирика, расстающегося с Теркой Умиротворения, и характерный стук каблуков сборщика налогов. Вот он поравнялся с нашей героиней:
- Народ решил, что со всех по шесть сотен, мадам. - учтиво сказал он, при этом так презрительно рассматривая Башмаки Быстрого Бега, что, казалось, будь его воля — всех китайцев, шивших эту модель, расстреляли бы немедленно.
- Возьмите все что есть! - быстро говорит наша героиня и, отдав свою обувку, кидает порядком надоевший ей камень в бездонную сумку сборщика...
И тут появляется он. Красавец. Или дегенерат-переросток.
- Позвольте мне, мадмуазель! - произносит он, на лету хватая камень и с размаху опуская его обратно на измученную спину Вора. Сам же при этом вытаскивает из-за пазухи дорогостоящие новенькие блестящие Доспехи Поперек-Себя-Шире, мгновенно став раза в два уже, которые кладет в мешок сборщика налогов. - За милую даму! - изрекает он, после чего, довольный своим красивым, истинно-благородным поступком, удаляется.
«Идиот!» вздыхает «милая дама», тащась дальше под немилосердно палящим солнцем с огромной каменюкой на плечах. Мимо как-то тихо и незаметно прошагали 3872 орка. Кажется, они воняли каким-то зельем, но это было не важно.
Наконец-то удача! Манчкинша нашла Пафосный Баклер, мило валявшийся посреди дороги. Взяв камень под мышку (Что значит «шар с диаметром три метра не умещается под мышкой у хрупкой девушки»? Вы что, забыли? Магия!), наша героиня облегченно вздохнула и пошла уже по направлению к двери в подземелье...
Кстати о подземельях. В них, как известно, злые но жутко гениальные учены устраивают себе лаборатории, после чего всякие Радиоактивнокислотые Зелья отравляют природу. Раньше Вор как-то не особо задумывалась о проблемах экологии, однако после встречи с двумя Большими Древними Психованными Радиоактивными Травами в Горшочках с Мозгом, Шариками и Магической Ракетой, поняла - если и дальше будет так продолжаться, то и из следующего подземелья она будет бежать, как бежит сейчас - сломя голову и одну ногу. Хорошо хотя, что Трава в Горшке не способна на непотребства...
И вот тут вновь появляется Клирик. Правда — уже в маске, хоть и по-прежнему в рясе. С тихим бормотанием "Не поймешь вот его... То — "Не Воруй!", то — "Ладно, Достал Ты Меня, Делай Что Хочешь И Тащи Все, Что Плохо И Даже Хорошо Лежит...", Клирик подходит к запыхавшейся манчкинше, вынимает ее руку из крепежа Баклера, забирает его себе и удаляется в неизвестном направлении...
Вор снова брела с камнем. Не отделаться от него! Это проклятие божье! Хотя, судя по всему — уже даже и не божье, а просто проклятье. И рев труб, гремящих на весь мир и говорящих, что появился он — самый хитрый, бесчестный, трусливый, алчный и подлый человек (Ну дварфохафлинг! Какая разница?) на свете, который умудрился-таки достичь заветного двадцатого уровня, наша героиня восприняла не как обидное поражение, а как просто возможность кинуть этот камень куда подальше...

"На мгновение, воздух загустел тишиной, а потом её хлестко разорвал щелчок плети.
- А-а-а-а-х!
Тщедушное тельце распласталось по мостовой. Плеть вновь хищно свистнула, и мальчик издал ещё один вопль."

И вовсе не информативно.

На мгновение, воздух внезапно загустел тишиной, а потом её хлестко разорвал щелчок плети.
- А-а-а-а-х!
Тщедушное тельце беспомощно распласталось по мостовой. Плеть вновь хищно свистнула, и мальчик жалобно издал ещё один вопль.

"Кронер ухмыльнулся, и густым, желчным плевком показал, что он думает о страданиях жертвы."

Да ёпрст.

Кроунер (криво) ухмыльнулся (как стервятник), и густым, желчным плевком (демонстративно) показал, что он думает о страданиях жертвы (того мальчика, чьё тело 8-го септембра, когда воздух внезапно загустел тишиной, беспомощно распласталось на Рю-Дэ-Норд (На Рю-де-Норд напротив вокзала изумительный винный поргребок, постоянным клиентам - скидки!)).

*толпу, но та отступила*
Хочу это видеть. Ходынка ёклмн. Обычно пишут, сомкнулась, вытолкнула обратно, но это конечно штамп, и с ним нужно бороться.

*Зверь встал на дыбы, люто зашипев. Грузно опустился, лязгнув по брусчатке массивными когтями.*
Нда уж.
Зверь (внезапно) встал на дыбы, люто зашипев (как гусь). Грузно (как молот на наковальню) опустился, (звонко) лязгнув по брусчатке массивными (, толстыми) когтями.

*Когти звонко цокали по выбитой брусчатке.*
Не катит. Цокать подходит к монофоническому звуку копыт, шпилек. А для когтей займитесь словотворчеством.

*У Кронера, вдруг, закружилась голова. Мёртвая улица, на мгновение, показалась ему колодцем, уходящим в бездну.
- Пошёл, пошёл! – прикрикнул он на зверя, надеясь прибодриться. Тот ускорил рысь.*

Уже надоедает замечания делать.

У Кронера, вдруг, закружилась голова. Мёртвая улица, на мгновение, (неожиданно) показалась ему колодцем, уходящим в бездну.
- Пошёл, пошёл! – (внезапно) прикрикнул он на зверя, надеясь (хоть как-то) прибодриться. Тот (сразу) ускорил рысь.

А чего это такое, ускорить рысь? Сколько делений между рысью, ускоренной рысью, замедленным галопом и галопом?

*Казалось, из под ног в любой момент может выскочить что-нибудь ужасное.*

Не-а.
Как-то казалось, что из-под чего-нибудь в какой-нибудь момент может что-то такое произойти что-нибудь ужасное.

*Что-то разгоняло туман.*
Не, ну в самом деле, автор, такой загадошный момент, а вы всё портите.
Что-то чего-то делало с чем-то.

*Пикинёры Альянса, истекая кровью, выдержали натиск чёрных, и теперь, изнеможенные, израненные, но подгоняемые железной волей своего безумного маршала, рвались вперёд, намереваясь замкнуть окружение.*
Так не пойдет. Читатель у вас запутается.

Пикинёры Альянса, истекая своей кровью, выдержали натиск чужих чёрных, и теперь, изнеможенные, израненные, но подгоняемые собственной железной волей своего безумного маршала, рвались вперёд, намереваясь замкнуть осуществляемое ими окружение.

*И тогда, маршал Альянса бросил в бой рыцарей Астуора. В самую мясорубку.*
Вот! Вот видите! Второй маршал! Читатель путается.

*размахивая мечём*
Мм...?

Последнее дело робокопа
Главной проблемой для исследователей Куфы оставалась скука и вынужденное безделье. С остальным можно было смириться. Даже с ночным градом, страшно барабанящим по обшивке купола. Разумная жизнь не обнаружена. Неприятный диагноз. Особенно если учесть, что кроме коралловых лесов вообще не было иной жизни. Только кораллы – кремнистые наросты, тянущиеся к зелёным небесам.
На станции было скучно. Замеры радиации, среднемесячной температуры и наблюдение за лесом – ничего интересного. Каждый сходил с ума по-своему. Капитан и одновременно главный врач – пожилой обрюзгший мужчина в грязном халате – Майкл. Изгнанный из рядов академии за прогулы, он был достоин своего места. Обычно Майкл валялся в гамаке с книгой, запивая страницы виски, и к обеду даже лыка не вязал. Пахло от него так, как и должно было пахнуть от человека, что последний раз мылся ещё на Земле. Когда реку вброд переходил. Капитан редко покидал рубку. Только за это его и терпели.
На станции не было постоянного повара. Сегодня готовила Салли – полукровка из Гонконга. Худое лицо. Прямые чёрные волосы. Следы от ожога на щеке. Тяжёлое детство наложило на девушку глубокий отпечаток. Она редко разговаривала. Что знали о ней сослуживцы? Кого она интересовала? Даже капитан никогда не открывал её досье. Нормальных людей на станции быть не могло. Космос - дом для изгоев и выродков. Нормальные оставались на Земле.
Водоросли. Опять водоросли. Салли убеждённая вегетарианка. Тем более что пока девушка жила в гетто, мясо она видела только крысиное.
Механик Джордж мало разбирался в науке. Зато придумал рецепт порошка из градин! Вдыхая его аромат, он получал незабываемые видения. Теперь механик только телесно оставался на станции, а во впавших в череп глазах читалась неземная тоска по красотам астральных миров.
В теории Элен работала метеорологом. На практике она за пять минут делала отчёт и сбегала прочь. В жизни её интересовали только мужчины и приключения. Кроме шести андроидов и двух киборгов мужчин на станции не было. И уж точно ими не были Майкл или Джордж. Приключения оставались за бортом станции. Там она до изнеможения лазила по кораллам или наперегонки с ветром гоняла на мотоцикле. Семь лет заточения не прошли даром. Иногда метеоролог всерьёз подумывала, что в своё время лучше бы попала в колонию, чем на такую работу.
Нередко за ней увязывался Мёрфи – старый – престарый киборг, честно отслуживший сотню лет в полиции. До тех пор пока эра принудительной колонизации не покончила с преступностью на Земле. Мёрфи любил гулять. В прошлом, будучи человеком, он каждые выходные выбирался с женой и сыном в сосновый лес. Стальные ноги киборга с трудом поспевали за Элен. Она дразнила его консервной банкой. Мёрфи никогда не обижался. Иногда Элен игриво жалела, что он давно не живой, киборг же испытывал к ней только отеческие чувства.
Сегодня они опять опаздывали на обед. Элен здорово проголодалась, но оно того стоило. Во всяком случае, так ей казалось.

За столом прислуживал андроид №5. Устаревшая машина едва стояла на ногах. Человекоподобные роботы так и не сравнялись с исходным образцом. И быстро вышли из моды. Пока андроид неумело накрывал на стол, кают компания постепенно наполнялась людьми. Капитан остался наверху. Элен опаздывала. За столом сидели механик и Салли. Девушка молчала, Джордж грезил. Незаметно в комнату вошёл Ратобор – широкогрудый бронированный киборг, приспособленный для отражения инопланетной агрессии и работы в особо тяжёлых условиях. Ратобор отвечал за оборону станции и командовал андроидами. Ещё лет десять лет назад он служил в десанте. Но при подавлении мятежа попал под удар своей авиации и лишился тела. Так человек превратился в машину. Последнею из произведённых. Киборги не окупались.
Кошмары войны продолжали мучить Ратобора. Он заглушал их ударами тока. Боль уходила. Но и контролировать себя становилось сложнее. Блоки, разрушались. Возвращались эмоции. Это угнетало.
Джорджу нездоровилось. На впалом лице постоянно кровоточил нос, и алые капли падали прямо в тарелку. Салли деликатно отвернулась, углубившись в процесс жевания.
- Что, твою китайскую мать, брезгуешь? – прорычал механик. У него ужасно болела голова. И он только искал повода. Для ссоры. «Интересно, - подумал Джордж. – Если разбить полукровке голову, боль пройдёт»?
- Если вам плохо, то обратитесь к врачу, - девушка не испытывала страха. Все её страхи остались в детстве. Гибель родителей. Разведение людей как консервов для полицейских псов. Салли выжила и умела за себя постоять. А практика ушу – единственное, что удерживало её от сумасшествия.
- Наш сукин доктор сегодня не принимает! - рассмеялся механик, и кровь сильнее потекла по небритой морде.
Трагедия случилась внезапно. Салли ела бурые лохмотья водорослей, Джордж уныло ковырял вилкой в тарелке. Ратобор, привалившись к стене, медитировал. Мёрфи и Элен подходили к станции. Майкла рвало в капитанской рубке.
Неловкий андроид №5 облил Джорджа чаем. Кипяток мигом пробудил механика от грёз. Он подскочил, уронив стул. Заорал, беснуясь и прыгая по комнате. Салли с некоторой долей злорадства отметила про себя, что мир справедлив и бог есть.
Когда боль чуть сошла, механик накинулся на остолбеневшего андроида. Не слушая монотонных извинений, он повалил машину на пол и начал прыгать по ней до тех пор, пока не проломил пластиковую грудную клетку. Увидев, что андроид ещё шевелится, Джордж схватил нож со стола и вбил его в смотровую щель. Только тогда механика отпустило.
- Психопат, грёбанный, на хрена ты это сделал? – не сдержалась Салли, подскочив с места. Теперь жди санкций от компании. Хотя исследователи формально работали на республику, но всё было частным. И иногда Салли казалось, что она такая же вещь, как андроид, только из плоти и крови. Что её держало здесь? Девушка не прошла имущественный ценз и была продана компании. У неё нет выбора.
Ратобор пробудился к жизни. Разрушились последние блоки. Он снова стал командиром отделения, как в той последней войне. И опять не уберёг солдат. Враг повсюду! Ратобор резко сорвался с места, настиг механика и сдавил его голову стальными ладонями. Киборг не напрягался. Но голова Джорджа вдруг лопнула, словно перезрелая тыква. Мозг брызнул во все стороны.
- Какая неприятность! – глухо рассмеялся Ратобор, испачканный с ног до головы. Новые ощущения пробивались через старые схемы. Он перезагрузился.
Салли не кричала. Когда машина замерла, она опрометью кинулась прочь. В арсенале пылились бластеры. Времени было в обрез. Хотя задним умом Салли и понимала, что против киборга нет шансов, но если и умирать, то с оружием в руках.

Двумя этажа ниже, в прихожей – так шутливо называли камеру дезинфекции, находились Элен и Мёрфи. Элен жизнерадостно пританцовывала вокруг киборга и пела про железного человека со стальным …, ну понятно чем. Мёрфи оставался невозмутим. Сколько у него теперь было свободного времени, когда не нужно постоянно думать о взаимоотношениях полов! Иногда робот сочинял стихи. Но стеснялся зачитывать их вслух.
Внезапно встроенная ему в голову рация ожила: «Внимание всем! Говорит военный командир станции. На борту мятеж. Все, кто меня слышит, немедленно приступайте к зачистке территории от органики».
- Полиция не подчиняется армии, - произнёс киборг, чем напугал Элен. Та прекратила соблазнительные пляски и остановилась.
- Что ты сказал? – переспросила девушка. Неужели единственный друг на планете спятил и теперь пойдёт на металлолом? Ей действительно не хотелось этого.
- На борту развёртывается операция по уничтожению органики, мэм. Держитесь рядом! – отчеканил Мёрфи. Впервые за долгие годы он снова в деле! Пластиковое сердце забилось сильнее. Из тайника в ноге робот извлёк автоматический пистолет.
- Это игра? – натянуто улыбнулась девушка, но, увидев оружие, с писком спряталась за широкой спиной машины. Ситуация возбуждала. Сказывались семь лет воздержания.
Вдвоём они двинулись вверх. От пристального взгляда Мёрфи ничего не ускользало. Датчики работали на полную мощность. Киборг ждал нападения. Элен убедилась, что киборг спятил, но пока это веселило.

Завершив перезагрузку, Ратобор настроился в боевой режим. Двух рядовых киборг отправил охранять склад, двух – заблокировать выход, ещё один солдат отправился караулить генератор в подвале. Себе он оставил захват радиорубки и капитанского мостика по совместительству. Вид ползающего на Майкла, пробудил в нём такое отвращение, что киборг затоптал его ногами. Ратобор сожалел только о безнадёжно испачканной броне.
В правом крыле первого этажа андроиды добивали Салли. Пропустив первый удар в голову, девушка отключилась.
Тем временем на лестничной площадке охрана встретилась с Мёрфи. Киборг не колебался. И выпустил всю обойму в андроидов. Пули весело разнесли головы врагов. Пластиковые тела рухнули, перевалившись через перила в шахту.
Только теперь Элен испугалась по-настоящему. Такого приключения она не желала.
- Мёрфи, что тут твориться? – метеоролог лихорадочно соображала. Последний раз в подобной переделке она была при разгоне демонстрации. В память о тех событиях у неё навсегда остались крючковатые пальцы на левой руке и отметка в паспорте – неблагонадёжна.
Мёрфи подсчитывал шансы. Робот понимал, что эта война станет последней для него. Битва с Ратобором неизбежна. Броня военного киборга на 25% превосходила защиту Мёрфи, встроенное оружие на 33%. Шансов при прямом столкновении нет. Персонал станции зачищен. Радиопередатчик давно разрушен, к складу оружия не пробиться. Директивы, заложенные в памяти, требовали организовать спасение людей любой ценой. Можно было прорваться в гаражи и транслировать сигнал SOS из передатчика в грейдере. Помощь могла прийти и через неделю, и через месяц. Человеку нужна еда, постоянно. Мёрфи уверенно направился к кухне.
Проходя через кают-компанию, они натолкнулись на зверски изувеченного механика. Красный комбинезон ремонтника очень даже гармонировал с подсыхающими лужами крови. Тут же грудой мусора лежал разломанный андроид.
На кухне киборг набрал полный мешок сухпайков и подхватил канистру с водой. «С голоду не умрёт», - подумал Мёрфи. Элен как сомнамбула двигалась за ним. Он не обращал на неё внимание. Главное – спасти жизнь. О себе робот не беспокоился. В конце концов, смерть должна была его забрать ещё на том последнем задании, когда Мёрфи потерял тело. Стальные детали сменили плоть и кости, но непобедимый дух, желание защищать людей остались прежними. Мёрфи терпеливо сносил слабости окружающих, ведь и он сам был несовершенен. Что ещё ожидать от органики?
Киборг привёл её в гараж. Пыльный, с проржавленной крышей и хаотически брошенными машинами. Образец некомпетентности.
Мёрфи проверил грейдер – универсальную землеройную машину с мощной рацией на борту - посадил Элен в кабину. Спасательная операция шла по плану.
- Мэм, покиньте станцию! Вызовите помощь, установите маяк. Ночью прячьтесь в пещерах. Ждите подкреплений! - отчеканил киборг. Глядя в след неторопливо уезжающей машине, он с некоторой обидой отметил про себя, что девушка даже не спросила о его дальнейшей судьбе. Эгоизм и неблагодарность – главная черта органики. Хотя всё равно, без подпитки ему не прожить и недели. Что ждёт впереди? Эпический бой с безумным Ратобором. Лёгкий страх чуть кольнул полумёртвое сердце. Но счастье от выполнения долга скоро накрыла его электронные цепи. Мёрфи в деле!

Я помню, когда последний раз была человеком.

Тогда лето было не знойно палящим, а ярким, солнечным и ласкающее теплым. Кто знает, зачем мое странствие занесло меня в эти края, но, по всей видимости, в этом мире редко что-то делается зря. Солнце ещё находилось в густой продолговатой пелене облаков где-то около горизонта, прохожие не спешили покидать улицы, а дорожки вились нитками вокруг накренившихся от терпкого дымного воздуха домов. Я шла к пригороду, истратив последние деньги в каком-то мелком кафе, и теперь сильно об этом жалела, потому что пешком более ходить не хотелось, а за транспорт просто нечем было платить. Часы медленно отбивали свой такт, шаги постепенно тонули в окружающем гуле, мысли древенели и не спасал даже легкий ветерок, не ясно как заглянувший в эти обычно безветренные места. Не раз я пыталась остановиться, но течение влекло слишком сильно и определенно, непрерывно и сладко нашептывая на ушко о каких-то мирах, неотложных делах, подвигах, свершениях, власти, которая будет, чтобы привести людей к нужному порядку, и прочем, прочем…Скоро, однако, у обочины пришлось остановиться. То есть, замереть. Да, трудно сказать, что сильно хотелось это сделать – чем быстрее доберешься до цели, тем скорее сможешь отдохнуть, чтобы потом снова отправиться в дорогу, но просто ноги сами собой перестали двигаться. Я потянулась вперед, тут же спохватилась, и резко развернулась, едва не навернувшись с края дороги. Течение с неохотой выкинуло меня из своего притока и унеслось дальше.

Там, на обочине, сидела маленькая девочка, которой от силы было лет десять. В поношенном коротком платьице, грязных, но аккуратно собранных в милый, робко трепыхающийся на ветру хвостик волос, необутая, со слабыми ручками и опущенной вниз головкой. Она не плакала и не просила, она даже не спала, не стонала, не умирала. Она просто молча сидела, уткнувшись взглядом в прогретую от лета землю. Я подошла к ней и присела рядом на корточки, осторожно протянув руки вперед и коснувшись ими её щек. Она не дернулась, не вскрикнула, только, едва совершая лишние движения, подняла голову и переместила зрачки своих глаз на мое загорелое и усталое лицо. Зеленая плеть, извитая нежной радужкой, выцветшая бледнота белка, яркая неоновая точка в блике на хрусталике, все это застыло в одной хрупкой неподвижной картине несчастного измученного ребенка…Но нет, она не выглядела страдающей. Она не выглядела никак, в ней ничего не было. Ни единой крошки осознания своего существа – ей было все равно, но это не граничило даже с легкой царапиной. Я спросила её имя, она сказала, что забыла его. Мы вместе поднялись на ноги, и я предложила ей пойти вместе со мной до ближайшего ларька, не так далеко отсюда был маленький базарчик, на свежее яблоко мне бы денег хватило, но она отказалась, тихо и бессмысленно. Тогда я, не зная, что ей сказать более, от странного, внезапно охватившего отчаяния, развела руками. Я пояснила девочке, мне не нужно ничего, чтобы обхватить этот мир, кроме времени и понимания, зачем это делать. А она лишь рассмеялась. Так тихо, чуть хрипловато, через силу…но ей было смешно! На ненастоящем замерзшем лице что-то промелькнуло живое, теплое...И тут она сказала мне, серьезно, моментально прекращая смеяться, что ей не хочется трогать этот жесткий грубый мир, после чего обхватила своими тоненькими пальчиками мою ладонь и наконец-то попросила, всего только об одном – отвести её на поляну тюльпанов, что здесь была неподалеку, всего пару километров по проселочной побочной дорожке. Там же недалеко начиналась мелкая речка и стояла неработающая мельница, переделанная в памятник всем рабочим, погибшим при тушении пожара леса, окружавшего этот город. Я не стала ей отказывать, а просто повела, не сказав ни одного ненужного слова.

Больше десяти шагов сама она сделать не смогла – от голода ли, болезни, кто знает, поэтому мне пришлось нести её легкое тельце на руках, откинув панамку со своей головы и перевязав ветровку на поясе. Свежая суховатая земля дороги вместе с редкими травинками забивалась под сандали, но очень быстро дробилась под пятками, и поэтому мне совсем это не мешало идти. Девочка несколько раз успела задремать, ненароком просыпаясь, прижав во время сна ручки к своему животу и уткнувшись лбом мне в грудь, я в такие моменты старалась едва дышать, отчего темп приходилось сбавлять – все же, подобные прогулки были слишком редки в моей практике, чтобы я успела к ним привыкнуть. Так много, или так мало, это стало совсем не важно: когда солнце практически легло на самый горизонт, мы вышли к краю бесконечного, простирающегося вдаль поля, по одной стороне все же ограниченного рекой. И памятник, тот гордый памятник, блестящий в лучах яркой звезды. Да, это было красиво, тогда всё было прекрасно. Она ещё спала и я, тихонько ступая на носочках, осторожно пошла к самой середине поля, стараясь не наступить ни на один из тюльпанов, так мерно и покойно качающихся на ветру. Не успела я, однако, пройти и двадцати шагов, как с моих рук донесся её тихий голосок. Она не сказала ничего конкретного, что-то лишь невнятное, не на моем родном языке, и не на своем тоже, но я поняла её сразу, остановившись, и медленно поставив её на ноги.

Девочка утонула в цветах, но она не захлебывалась – никогда я не ощущала от кого-либо такой радости, светлой настолько, что этот свет затмил даже солнце, её нежность, любовь, эти бесконечные цветы, милые руки, гладящие лепестки, смех, искренний детский смех в облаке яркой пыльцы тюльпанов. Я сама невольно рассмеялась, вскинув голову и неприкрытыми ничем лишним глазами смотря на прозрачное небо с просвечивающимися белыми точками звезд. Но ведь они не белые на самом деле! Они такие же цветы, только далекие, яркие, горячие, сердца, наши былые и будущие сердца…

…я не заметила, как потеряла девочку из вида, а когда наклонилась, поняла, что она лежит на земле, слегка примяв под собой некоторые тюльпаны и ласково гладя их лепестки, как бы извиняясь за свою грубость. Она сказала мне всего несколько слов, улыбнувшись последний раз и прикрыв глаза. Оказывается, ей не нужен был этот мир, она просто любила. И эту любовь она отдала мне, своими маленькими, хрупкими ручками, своими дорогими земными цветами. А мельница все так же мерно сияла под небом, гордо возвышаясь над нами. Только на самом деле, не она здесь была самым высоким и прекрасным творением искусства.

Я похоронила девочку здесь же, под этими цветами. У реки оказались люди, которые согласились помочь мне сделать ей могилку. Они так же предлагали поставить небольшой памятник, но я сказала, что это лишнее.

Памятником для её тела было и будет все это поле. А любовь я унесу с собой навсегда.

Тихо! Идет снег. Не тревожь его. Пусть себе летит. А ты – посмотри. Видишь? Видишь улицу? Пустая улица, обыкновенная, белая от снега. Видишь?
Но ведь она только на первый взгляд пустая. Присмотрись внимательно! Черный пес. Развесил уши, ловит крупные снежинки розовым языком. Черные глаза-бусинки забавно смотрят куда-то вверх. Улица уже не пуста.
Ты больше никого не видишь? Но тут есть кое-что. Незримое. Что? Нет, не бери в расчет эти всякие радиоволны, я не о них, они – пустые, эти твои радиоволны... Совсем другое. Присмотрись! Нет, ты не видишь. Послушай. Душой посмотри! Взгляды! Видишь – взгляды? Да как «какие»? Из того зеленого дома смотрит сейчас ребенок лет восьми, рисует какие-то узорчики на запотевшем стекле. А вон там взгляд юноши, он грустит, видишь – взгляд грустный и задумчивый? Какая жалость, что ты не видишь! А эти взгляды интересны.
Но тут есть и еще кое-что. Подумай. Взгляни! Не глазами смотри, закрой глаза! Ощущениями, взгляни ощущениями. Мысли. Мысли бродят по улице. Смотри – видишь существо с длинной и тонкой головой? Оно в пальто. Идет-бредет, натыкается на столбы, рассеянное и смешное. Видишь, руки в карман полезли, сжалось все, словно спрятаться хочет. Глянь! Оно становится меньше, вот, вот оно – вершок ростом! Кто-то мысль свою прячет от себя. А мысль хорошая, но ему неприятная. А вот посмотри – два гиганта, идут рядом, плечом к плечу. Один высокий с белой шевелюрой, другой такой же, только с черной шевелюрой. Ой, белый толкнул черного! И дальше идут, как ни в чем не бывало. Кто-то разговаривает. А вот смотри – из дома вылезает яркая клякса, прыгает по дороге, кидается на тонкую и добрую мысль. Да, да ведь это мысль ребенка восьмилетнего рядом с чьей-то другой. Ну да, взгляд исчез. Девочка отошла от окна, наверное, разговаривает с мамой. Ты не представляешь, сколько тут мыслей! И все такие интересные. Ты не веришь? Уходишь? Жаль. Ладно, пойду поговорю с какой-нибудь мыслью. Ну, пока, пока. Бывай...
«Фу-ты, наваждение какое странное, - подумал взрослый, солидного вида человек, резко мотнув головой. – Что-то мне грезится всякое». Человек побрел себе по пустой улице, вроде и забыв почти о наваждении. А сам все поглядывал по сторонам, улыбался. Взрослый, а в сказки верит.
Хорошо.

Андрей Юрьевич Шорох был прекрасным адвокатом, нет, он был самым лучшим. Его способностям вытаскивать самых безнадежных преступников из лап правосудия были просто феноменальны. И дело было не в идеальном знании всех тонкостей законов или знакомствам с нужными людьми, хотя он знал и людей и законы. У него было три обязательных условия: первое – клиент должен быть виновен, виновен абсолютно, лишь бы дело не было слишком громким, второе – в случае если преступника все же упекут, он вернет все затраченные деньги и выплатит неустойку в заранее оговоренном размере, надо сказать что такого еще не случалось, и Андрей исправно получал гонорар, и третье – адвокат оставлял за собой право без объяснения причин отказаться от защиты обвиняемого после первой встречи с ним, а такое иногда случалось.
Типичный пример: Парень из обеспеченной семьи, подсел на героин, а когда родители отказали ему в карманных деньгах, он пошел грабить супермаркет, ломка ужасно мучила, прихватив травматический пистолет отца. Грабитель из него получился не важный, а стрелок отменный, первая же пуля попала охраннику в шею, и тот скончался на месте, бросив оружие при виде крови убитого им человека, молодой наркоман сбежал с места преступления. Его задержали по горячим следам, и он во всем сознался. Вот в принципе и все, по идее концом истории должен стать длительный срок, сломанная жизнь и прочие прелести. Нет, это далеко не конец. Отцу преступника советуют Андрея Шороха. Тот переводит на счет адвоката оговоренную сумму денег. Все. Виновного освобождают из-под стражи в зале суда, счастливые родители отправляют непутевого сына в клинику лечения наркозависимых, вдова охранника получает крупную сумму денег, а Андрей Юрьевич Шорох уезжает на черном Мерседесе в неизвестном направлении. Не у кого ни возникает вопросов, куда пропали записи камер наблюдения из супермаркета, почему признательные показания оказываются недействительными, кассир утверждает о каком-то кавказце, хотя видел убийцу с расстояния двух метров, надо сказать, что обвинение особо не усердствует, все знают с Шорохом спорить бесполезно. Казалось бы, что тут такого? Обычная судебная практика, обычная для современной России. Связи, деньги и дело в шляпе. Если бы не одно но.
Этот удачливый, циничный и насквозь продажный адвокат, не проиграл ни одного дела, то есть вообще ни одного, всегда оправдательный приговор и всегда по всем статьям. Не будем гадать о причинах такого успеха, а обратимся к нашему герою, чья машина на полной скорости мчится в сторону одной из больниц. Где сейчас умирает Ашот Узадулов, учитель музыки в одной из школ Туапсе. Он приехал в столицу навестить брата, оказался не в том месте, ни в то время. Четверо скинхедов основательно избив «чурку» как они его называли, довершили дело, обломком железной трубы, сломав Ашоту шею. Само то, что он не умер, прямо на улице уже было чудом. Андрей Юрьевич, особо не афишируя свое появление, проходит в больницу с черного входа, в реанимацию его провожает Сергей Юрьевич Шорох, брат адвоката, главный врач сей больницы. Как и нескольких других безнадежных пациентов поступивших в тот день, Ашота Узадулова выписывают через несколько недель, абсолютно здоровым.
Братья Шорох находились в прекрасном расположении духа и обмывали покупку Сергея, тот приобрел новый автомобиль, чем был несказанно доволен. Жены отдыхали в Египте, так что родственники могли спокойно пообщаться у Андрея на даче, стоившей как целое дачное общество где-нибудь в Сибири. Банька было готова, холодное пиво разлито по кружкам, а горячие раки исходили паром, ожидая своего часа. Сходив пару раз в парную, выпив по паре литров пива и съев гору раков, братья успели обсудить все темы, обычно поднимаемые в такой ситуации, кроме одной, той которую не обсуждал ни кто и не когда кроме них.
- Вот скажи мне Андрей, как ты все-таки определяешь, защищать гада или нет, по мне они так все сволочи. – Сказал Сергей.
- Понимаешь, главное заглянуть ему в душу, вижу я их, сволочей. Главное понять насколько он будет опасен в дальнейшем, а то ведь может как оказаться, человек уже раскаялся и больше не будет преступления совершать, а его в тюрьму раз, лет на пять, а потом уже все социально опасный элемент.
- Нет, - Сергей икнул, - я еще могу понять, как ты на судью, обвинителя, свидетелей своей магией воздействуешь, ну как ты можешь понять, будет человек, потом закон нарушать или нет, очень большая ответственность, не знаю, согласился бы я или нет, ты же его всю жизнь гипнотизировать не будешь? Да и не сможешь, как я понял, все при личном контакте происходит. Так же как и в больнице. Так ведь?
Андрей сделал глоток, осушив кружку наполовину.
- Да вижу я их, вижу насквозь, - не унимался Андрей, - риск конечно есть, всегда, но если он велик, я просто не берусь за дело и все, ты же знаешь авторитетов не защищал никогда, кроме этого как его, Огурца, дак он мне при всех своих пообещал что от дел отходит, его правда потом завалили, ну это уже не мое дело. Главное я знал - он слово сдержит.
- Интересная у тебя работа, братец, очень интересная. Я тебя, конечно, не сужу, ты ведь добро людям делать, да и мне помогаешь, хоть и зло творить приходится, но это лучшей исход из тех, какой мог бы быть. Помнишь, парня водитель пьяный сбил?
- Еще бы.
- Мне его мать спасибо двадцать второго числа каждого месяца говорит, сама в клинику приходит, а, слава богу, уже пять лет прошло, как сынок из комы вышел.
- Такая симпатичная, чуть полноватая брюнетка?
- Точно. Глаза у нее красивые, зеленые. Милая такая.
- Видел ее на суде, просто фурия! Просила дать пожизненный срок моему подзащитному, чтоб неповадно было, а муж мне вообще угрожал.
- Да ты что, - Сергей сделал удивленные глаза и рассмеялся, к нему присоединился Андрей, братьев очень веселила эта ситуации.
- Да, - взрыв хохота, - да если бы я, - снова смех, - не выпустил бы тогда этого пьяницу, век бы ее сыночку на постельки лежать, трубками утыканному. – Братья залились задорным смехом, хмель давал о себе знать, но и в трезвом виде ситуация заставила бы улыбнуться обоих, не смотря на цинизм. За каждое творимое Андреем зло, он получал право творить добро, жизнь преступника ушедшего от возмездия, с помощью паранормальных способностей адвоката, взамен жизни больного, обреченного на смерть или инвалидность. Такой способ регулировки баланса представлялся Андрею наиболее уместным и прибыльным, а кушать, как известно, хочется всем. Главное не перегибать палку в ту или иную сторону.
Братья выпили не один литр пива, попарились от души и красные как раки завалились спать.
Утром Андрей разбудил Сергея.
- Смотри, - главный врач сонными глазами уставился в телевизор. Сюжет про какую-то аварию закончился на одном из каналов и Андрей стал нервно щелкать кнопки, на пульте ища новости. У адвоката тряслись руки и бегали глаза. И дело было не в похмелье.
- Чудовищная трагедия произошла на трассе Москва-Питер. Рейсовый автобус, уходя от столкновения с иномаркой, вылетевшей на встречную полосу, столкнулся с бензовозом, в результате чего произошел взрыв, по предварительным данным погибло сорок два человека, единственный выживший - водитель иномарки, находился в состоянии наркотического опьянения. – По телевизору показали практически не вменяемого парня лет двадцати, его трясло, а вместо речи он издавал какое-то не членораздельное мычание.
- Это, тот, кого я спас от тюрьмы в прошлом месяце, он убил охранника в супермаркете. – Сказал Андрей.
- А, припоминаю, учитель с Кавказа, милиционер с огнестрельным ранением и еще перелом позвоночника, стольких тогда ты исцелил.
Лицо Андрея было чернее тучи, это было худшее утро в его жизни.
- А скольких я вылечу сейчас? Сорок два человека!? Нет! – Андрея трясло.
Сергей вскочил с кровать.
- Собирайся, не думаю, что получится, но попробовать стоит.

Я знал, что земляне меня ненавидят. Ещё бы. Человек, придумавший лазерные лучи и снабдивший ими звездолёты Земли для противовеса в борьбе с инопланетянами, попал к ним в плен и вынужден был поделиться секретом, который ранее сделал его знаменитым.

Меня звали Бенедикт, это я придумал систему «Горгона», которая сначала дала шанс людям на выживание в этом суровом мире, а теперь, когда и враги узнали о лучах, подписала смертельный и неотвратимый приговор человеческой расе.
Меня не пытали, я все рассказал сам. Никогда не забуду тот день, когда от моей сопроводительной команды осталась лишь черничная жижа на стенах крейсера «Скаут 2092». Пришлось долго сидеть на ледяном полу крилийского челнока, рассказывая пришельцам о собственном изобретении, обещая снабдить их соответствующим оружием, лишь бы не убивали меня.

Крилийцы представляли собой тёмно-зелёных гуманоидов с раздвоенными головами и четырьмя парами ног, чем напоминали странноватых жуков-наездников. За исключением того, что вместо рук у них были устрашающие приспособления для отстрела враждебных существ. Они являлись частью их тела, хоть и механического происхождения. Люди ничего не знали об этой расе, да и я за три месяца работы на захватчиков не продвинулся ни на йоту в понимании культуры и психологии кирилийцев.

Тем не менее, одна черта их характера была понятна каждому – они считали себя повелителями Вселенной и целью их являлось искоренение любых возможных конкурентов.

Они сдержали обещание. Меня не трогали, давали вдоволь человеческой еды, питья, у меня была своя роскошная комната, даже телекоммуникатор, той же модели, которая была дома, на Земле. Передвижная планета-база крилийцев находилась не так далеко от моей родной. Ежедневно над горизонтом прогуливался купол Венеры, а по ночам можно было любоваться голубой и самой яркой звездочкой на небе – Землёй. Оттуда нередко пребывали новые эскадрильи звездолётов, но теперь их лазеры уже ничего не решали: кирилийцы, благодаря моему предательству, уничтожали их ещё на подлёте.

Телекоммуникатор был односторонним. Я не мог как раньше передавать свои сообщения миру, но видел, какой информацией обмениваются остальные. Земляне быстро выяснили, какого серьёзного противника обрели, после того, как меня захватили в плен. Теперь по новостям часто говорили о новых изобретениях, также власти успокаивали людей, уверяя, что всё вот-вот изменится, проклятые кирилийцы отведают человеческой мощи. Проблема заключалась в том, что я, как профессионал своего дела, прекрасно понимал, что Земля не может ничего противопоставить, глядя на жалкие попытки донести новейшие бомбы до планеты-вредителя. Миллионы тонн обгоревших осколков корпусов вращались вокруг Венеры...

У меня был свой собственный мини-завод, где кирилийцы-рабы под моим чутким руководством строили новые звездолёты и оборонные турели.
Кирилийцы убедились в подлинности моих намерений помогать им ради сладкой жизни. Они мне давали возможность отдыхать двенадцать часов в сутки (земные сутки здесь равнялись пяти оборотам кирилийской базы вокруг своей оси, но я жил по своим старым часам), выполняли практически любые капризы, даже привозили с Земли виртуальных проституток новейших моделей по моему заказу. И пока я собирал для них новые боевые машины, прерываясь на джакузи с прекрасными цыпочками, кирилийцы нередко налетали на Землю, проверяя мои последние достижения. В итоге были уничтожены несколько крупных городов (Москва, Сидней, Бостон, Токио), а также самые крупные военные базы на планете, в том числе и штаб-квартира ЦРУ.

И вот настал день, которого я так долго ждал – сам царь кирилийский по имени Анжоа выразил благодарность мне за проделанную работу. Мы вместе с ним стояли на роскошной террасе, глядя как поднимаются с планеты абсолютно все истребители и бомбардировщики инопланетян. Он предложил мне выпить, отвлекая от завораживающего зрелища. Я не отказался.

Когда до массивной бомбардировки человеческой территории оставались считанные минуты, я напал на ничего не подозревающего кирилийского царя. Пока он рассказывал мне дальнейшие планы завоевания Вселенной за чашей своего излюбленного желтого напитка, от которого исходил отвратительный запах, я спокойно взял со стола стеклянную бутылку земного пива, а потом оборвал царя на полуслове, разбив её об одну из его голов.

Вторая голова сморщилась от боли, её мозг уже хотел было отправить сообщение о нападении всем кирилийцам по телепатической связи, но я пресёк и эту попытку, ударив получившейся розочкой прямо в вязкую субстанцию посреди головы, которую с натяжкой можно было назвать лицом кирилийца.

Потом я взглянул на небо, где должна была находиться сейчас моя родная планета. На дневном багровом небе не увидел ни одной звезды.

- Я сделал все, что мог! – послышался собственный крик, направленный туда, ввысь, к миллиардам ушей, которые его не услышат. – Простите! Простите!

Потом я достал из-за пазухи детонатор и нажал на миниатюрную кнопку.

По планете кирилийцев прокатилась волна взрывов. Турели, построенные по моим схемам, были начинены взрывчаткой ещё при создании.

Как и звездолёты, только что достигнувшие орбиты Земли.

С поверхности третьей планеты в эту ночь можно было наблюдать потрясающий фейерверк.

глава 1: Засада для ловушки

Мимо окна с ревом пронесся утренний поезд. Задрожала кровать, начала звенеть посуда. Я взглянул на часы, поморщился и снова врезался в подушку. Как назло, буквально через секунду стал трезвонить будильник. Я смахнул его рукой с тумбочки, но вовремя спохватился: часы вновь оказались на своём положенном месте возле настольной лампы.

- Не успел глаза разлепить, а уже телепортацией балуешься, - произнёс знакомый голос.

Я вскочил с кровати, запутался в пододеяльнике и повалился. Острый Глаз сидел в кресле возле окна, закинув ноги на небольшой столик, заваленный обертками от чипсов и сигарет.

- Господи, как же ты меня напугал. Чего надо? Мне против тебя окна краской заливать?

- Ну, вообще-то оно у тебя одно, - сказал гость, брезгливо осматривая мою небогатую однокомнатную квартиру. – И притом такое грязное! Ты ведь знаешь мою способность проходить сквозь любые прозрачные поверхности, если достаточно четко различаю то, что за ними? Так вот через твоё окно я пробирался с большим трудом…

- Хватит уже, - буркнул я, натягивая мятые джинсы. – Зачем явился?

- Тебе Борода звонил?

- Ну. Сегодня ведь собрание.

- Да, собрание. Впервые за год, - гость поднялся и подошел к холодильнику.

- И что с этого? Хочешь опять почитать мне лекцию о том, что нет смысла в нашем коллективе, что из года в год мы ничего не добиваемся, а нас становится только меньше и меньше…

- Нет, теперь я по другому поводу… Ай, черт… - Острый Глаз хотел взять бутылку пива, но, видимо, задумался, и его пальцы автоматически прошли сквозь стекло. – Блин, теперь руки будут липкими! Ты капли пива не можешь телепортировать с моей руки?

- Хватит, давай ближе к делу, - сказал я. Острый Глаз обожал хвастаться своей способностью и никогда не упускал момента сравнить её с чужой. В частности любил доказывать мне, что он через все прозрачные преграды может проходить, а я не могу телепортировать всё, что угодно. Только предметы средней величины. Насекомых и миниатюрные объекты я не «нащупаю», а на какой-нибудь бетонный блок просто не хватит сил.

- Короче говоря, Борода собирает нас снова, но я считаю, что теперь идти туда очень опасно.

- Господи, с чего бы это?

Острый Глаз сконцентрировался, крепко сжал бутылку и отпил несколько глотков пива.

- Оракула помнишь?

- Конечно помню, ты с ней встречался.

- Ну да, было дело, - Острый Глаз отпил ещё. – Так вот мы разговаривали вчера по телефону. У неё дурное предчувствие.

- Насчёт предстоящего собрания?

- Ну, не совсем. Ты ведь знаешь, что она не видит будущее, а только может предсказывать изменения статичных предметов на короткий промежуток времени – максимум часов на десять. Так вот вчера ночью она сказала, что у неё на майке будет кровь, поэтому решила остаться дома. Понимаешь, к чему я клоню?

- Ты хочешь сказать, что нам угрожает опасность?

- Теоретически пока что опасность угрожает только Оракулу. Но, возможно, её опасения связаны с предстоящим собранием.

- Что нам тогда делать? Не идти?! Запереться дома?! – вспылил я.

- Успокойся, Йо-йо. Я понимаю, что наши встречи раз в год – это чуть ли не единственное, ради чего ты живёшь. Но мой совет – сейчас лучше мыслить трезво! – Острый Глаз эффектно спрятал бутылку с пивом себе за спину. – До собрания ребят ещё час. Я предлагаю такой вариант: мы поедем к Оракулу, проверим, как она, заодно попросим её заглянуть в наше недалёкое будущее. А потом, может, с небольшим опозданием прибудем на встречу. Идет?

- Почему ты не навестил предсказательницу сам?

Острый Глаз замялся.

- Ну, помнишь, прошлый раз…

- Что прошлый раз? Когда я спас тебя?

- Ну, да. Тогда ещё Борода сказал, что мы с тобой неплохо работаем в связке.

Я усмехнулся. Парню не так легко далось такое признание.

- Боишься, Острый Глаз?

- Нет, просто для перестраховки.

- Но ты не забывай, что я тебя самого не способен вытащить из пекла. Только твою одежду. И хорошо, если меня никто в этот момент не отвлечёт, ибо содержимое твоей куртки и штанов может здорово подпортиться при телепортации.

- Окей, ну тогда идём? – Острый Глаз быстро допил пиво, а затем мы покинули убежище.

Классический поединок – ничего сложного, девятка против тролля в галерее. Слаженные команды побеждали в восьмидесяти случаях из ста, отряд Нери попал в злополучные двадцать. Монстр выгнал людей на открытое пространство арены и стал убивать одного за другим. Шестеро уже обагрили песок своей кровью. Зрители ревели.
Огромный тролль норовил ударить Сэма тяжелой дубиной. Тот изворачивался изо всех сил, понимая, что лишь оттягивает неизбежное. Его меч мог лишь пощекотать гиганта. Тяжелое оружие опускалось вниз с частотой маятника. Последовал очередной удар и недостаточно проворный боец превратился в кровавое месиво. Победный рев монстра утонул в гуле стадиона.
Сэм погиб не напрасно, он отвлек противника. В момент, когда его тело разметало по песку, командир подсадил низкорослого Нери, и он вонзил кинжал в толстую кожу спины, затем второй и постепенно стал приближаться к незащищенной голове. В пылу боя враг не замечал этого, он думал, что уже победил. Трехметровый гигант обернулся, ища очередную жертву. Когда до заветной цели оставалось всего ничего, грузное тело резко двинулось вперед и слегка вниз, опуская свою смертоносную палицу. Судя по разочарованному крику толпы, удар пришелся в молоко. Нери чуть было не свалился, но лезвия крепко сидели в черной шкуре. Тролль вошел в раш и стал молотить дубиной все чаще и чаще, карабкаться было все трудней и трудней. Еще пара движений и он, схватившись за край металлопластиковой рамы, выглядывающей из-под бутафорской резиновой шкуры, перерезал глотку пилоту шагохода. Машина, лишившись управления, рухнула вниз, скрепя сервомоторами, взметнув облако песка и пыли. Полумиллионный стадион замер. Столь драматические развязки случались не часто.
Использовать списанные, устаревшие армейские шагоходы, покупаемые за гроши, которые все равно бы ушли на их утилизацию, начали недавно, но это несказанно оживило гладиаторские бои. С машин снимали все современное оружие, системы жизнеобеспечения и электронику, превращая их, по сути, крупногабаритный скафандр сервоусилением мускулов. После этого гримировали под тролля, великана или какого другого сказочного монстра. Вручали дубину, меч, а то и просто выпускали с голыми руками, против вооруженных холодным оружием людей. Очень важной особенностью любого такого монстра было наличие слабых мест, не прикрытых металлопластиковой броней, через которые можно было добраться до пилота, у «троллей» это традиционно была голова.
Тишину нарушил комментатор, чья голограмма замерцала, над ареной, словно дух сказочного великана.
- Я не могу поверить, - воскликнул он, - совсем недавно мы думали что станем, свидетелями безжалостной казни, но что же? Отважный Нери, сокрушил колосса!!! Слава победителям!!! – С трибун раздалось многоголосое, улюлюканье.
- Все застрахованные им вскоре умирают! Хотите, что бы он и вас застраховал?!
Трибуны взорвались вновь. На этот раз кричали хором:
- Нет!
Комментатор продолжал:
- Нери Застрахуй! Генерал Квон, сейчас на вас смотрит миллиард зрителей со всей Земли, скоро эту победу увидят миллионы жителей Солнечной системы, победу одержанною несмотря ни на что и вопреки всему…
Комментатор, еще долго смаковал различные моменты боя и восхвалял храбрость бойцов, Нери его не слушал. На песке в луже крови лежал человек, за четыре месяца бесконечных битв, ставший ему другом. Медики суетились вокруг него, хотя медиками их можно было назвать лишь с большой натяжкой, ввести коктейль из нанороботов и стволовых клеток, называемый с легкой руки австралийских ученных вирусом жизни, мог любой вменяемый человек. В свои двадцать шесть, мексиканец с испанским корнями и примесью индейской крови, бывший страховой агент видел слишком много смертей. Даже для страхового агента. Он склонился над командиром. Сухощавый азиат лет сорока с проседью на висках и глубоким горизонтальным шрамом на щеке, жадно хватал ртом воздух.
- Потерпи, сейчас заживет. – Застрахуй коснулся смуглого лба товарища. У Квона была огромная резаная рана на правой стороне груди, по роковой случайности он напоролся на топор, одного из павших. Раненый дышал тяжело, прерывисто. Мягкий резинопластик имитирующий кожаный доспех был покрыт кровью и налипшим к нему песком.
- Укол, Нери, укол…- хрип.
Медики расступились. Схватив первого попавшегося за ворот, гладиатор заорал что было сил:
- Чертов идиот, где иньектор? Вам платят за то, что вы выносите трупы и вводите вирус жизни раненым, где ВЖ, спрашиваю!? – Перепуганный медик, только хлопал глазами.
- Где? – Нери встряхнул бедолагу, схватив за ворот черной униформы.
Голос раздался где-то сзади.
- Инъекции закончились. Ты же знаешь, ваш бой был последним на сегодня. Мы ничего не можем сделать. – Медику было наплевать на судьбу гладиатора, заботиться о наличии ВЖ не входило в его обязанности.
Отбросив санитара, гладиатор развернулся в сторону говорившего. Губы черноволосого, мужчины лет сорока пяти затряслись, когда их взгляды встретились.
- Я с..сожалею….
- Сожалеешь? – Нери бросил мимолетный взгляд на бледное лицо Квона, дыхание которого прекратилось. - Это я сожалею…
Спустя несколько дней спустя, Нери сидел в тюремном люксе, оплаченным по неизвестной, но сугубо шкурной причине, устроителями шоу. Он просматривал раз за разом видеозапись того что он сделал после слов - «Это я сожалею». Кровь ударила ему в голову и события на арене представлялись ему в виде отдельных фрагментов. Но от сотен камер расположенных на небольших величиной с пчелу роботах не могла укрыться не одна, даже самая мельчайшая деталь. Сначала он набросился на говорившего и ударил его в сердце снизу вверх, загнав кинжал по рукоять. Стоявший рядом с ним и опомниться не успел, как из длинной раны на шее стала выливаться кровь, его глаза были полны боли и удивления, оператор явно смаковал этот момент. Оставшиеся медики бросились наутек, прежде чем Нери парализовал встроенный микрочип, он в три прыжка догнал убегающего и поразил его коротким ударом в спину. Спустя мгновение, кинжал, две минуты назад поразивший грозного «тролля», перебил шею четвертой жертве. Точности этого броска удивлялся и сам Нери, никогда не отличавшийся мастерством в обращении с метательным оружием. Из шести санитаров в живых осталось лишь двое.
Случай на Арене Слез, был главной новостью западного полушария, затмив собой светскую хронику и сводки с фронтов. В сети шло активное обсуждение случившегося, один считали, что убийцу персонала необходимо отправить в кислотную камеру, согласно букве закона, другим же наоборот, было плевать на закон, так велико было их желание увидеть хотя бы еще один бой с участием великого Нери Мстителя, смешное прозвище сменили на грозное. Третьи вообще оправдывали убийцу, наказавшего персонал за халатность. Все сходились в одном – виновности судьи вовремя не парализовавшего гладиатора.

Все новое, это хорошо забытое старое. Шоу Колизей, появилось пять лет назад, оно было обречено на успех, еще тогда, когда организаторы, изучив законодательство, пришли к выводу, что нет ничего противозаконного в сетевой трансляции боев приговоренных к смерти или осужденных на длительные сроки, если на то есть их письменное согласие. Найти деньги и желающих было проще воздушной кукурузы. Да и за каждого заключенного подписавшего контракт, который к слову получал право на помилование после пятидесяти боев или пожизненное содержание в колонии повышенной комфортности, тюрьма получала солидное вознаграждение. Не удивительно, что приговоры стали жестче, а ручеек желающих со временем превратился в реку. Вот и сейчас организаторы довольно потирали руки, сидя в дорогих креслах, за круглым столом конференц-зала.
- «Тролль» почти перебивший отряд суровых ветеранов и так эффектно сраженный в конце был, конечно, хорош и, безусловно, способствовал поднятию рейтинга, но вот боец, этот Нери заслуживает особого отношения. – Сказал Кемаль. Он был американским гражданином, арабского происхождения и крупный акционером Атлантик Корпорейшен, что было, несомненно, важнее первого. В западном полушарии человек, не имеющий хотя бы одной акции этой транснациональной корпорации, проникшей во все области жизни, практически выпадал из социума.
- Кстати кто этот герой? – Осведомился белокожий мужчина. На вид ему было не больше сорока. В его глазах был металлический блеск, что выдавало их искусственное происхождение. В отличии всех мужчин в комнате, одетых в дорогие ретро-костюмы сшитые из натуральных материалов по образцам начала двадцать первого века, Огюст был одет в синюю не мнущуюся майку из дышащей резины, имитирующей хлопчатобумажную ткань. Волосы не причесаны, глаза красные.
- Нери Кастильо, двадцать шесть лет, холост. Статья 24.37 устава Корпорации: Уклонение от уплаты налогов в бюджет Корпорации в особо крупном размере, а именно пяти тысяч амеро, приговорен к смерти. На арене провел сорок два боя, двадцать два групповых, и двадцать один на один. Сорок одна победа, в начале карьеры был пощажен, по результатам интернет голосования. – Отчитался Кемаль. Его раздражала постоянная неосведомленность Огюста, разменявшего восьмой десяток и после операции по омоложению пустившегося во все тяжкие.
- Нери, - продолжил Кемаль, выступая перед советом директоров, - сделал уже всех нас богаче на десять процентов и думаю это только начало. Смешно подумать, он попал на арену полгода назад из-за каких-то пяти тысяч, зато сейчас принесет нам миллиарды. – Сидевшие за столом, согласно закивали.
- О чем ты говоришь Кемаль? Какое начало, его скоро казнят, и мы больше не заработаем, на нем, и амеро, разве что майки выпустим с его портретом – гладиатор-мститель! А ответственность за убитый персонал? – Высказался Джордж, полноватый афроамериканец лет тридцати. Его лысина блестела от пота, хотя в конференц-зале было достаточно прохладно.
- Среди убитых нет акционеров. – Сказала прекрасная словно богиня, брюнетка лет восемнадцати, все в ней было идеально. Она могла быль бабушкой Кемаля, старше ее был только председатель, сегодня отсутствовавший.
- А ну тогда, все гораздо проще. – Обрадовался Огюст.
- Думая нужно способствовать скорейшему суду мстителя. – Все находившиеся в комнате удивленно уставились на говорившего. – А затем, когда его осудят, - продолжил Кемаль, - и приговорят к смерти, он вновь подпишет контракт гладиатора, я уже обо всем договорился. А властям сольем судью-растяпу, пусть его казнят. Нечего было летать на драконе в рабочее время.
- Задолбали, наркоманы, чертовы! – Высказался Джордж.
Огюст хитро заулыбался. Ни для кого не было секретом, что он частенько закапывал себе эту дрянь, когда развлекался с девочками.
- И не каких денег на адвоката, это должен быть показательный процесс. – Сказал Кемаль.
Идея Кемаля была поддержана единогласно.

Но тут есть и еще кое-что. 1 Подумай. 2 Взгляни! 3 Не глазами смотри, закрой глаза! 4 Ощущениями, взгляни ощущениями. 5 Мысли. 6 Мысли бродят по улице. 7 Смотри – видишь существо с длинной и тонкой головой? 8 Оно в пальто. 9 Идет-бредет, натыкается на столбы, рассеянное и смешное. 10 Видишь, руки в карман полезли, сжалось все, словно спрятаться хочет. 11 Глянь! 12 Оно становится меньше, вот, вот оно – вершок ростом! 13 Кто-то мысль свою прячет от себя. 14 А мысль хорошая, но ему неприятная. 15

Металлического запаха, возможно, и привкуса, воздух с ужасающим треском расколола вспышка молнии. Пропав в тот же миг, она успела осветить нечто, предмет или существо, несколькими белыми нитями извивающееся среди туч. Подобное вы могли наблюдать осенью на природе: обрывки паутины, на которых, повинуясь воле лёгкого ветра, странствовали паучки в поисках нового дома, плодового дерева или увядшего цветка. Но то, что сейчас летело в раскатах грома, было многократно крупнее паутинки. Несколько лент вытягивались в невообразимо длинные линии между облаками. Они громко шумели под ударами мощного ливня и напитывались им же. Их расправленные чешуйки или лепестки не слипались от влаги, сохраняя летучесть конструкции и своего пассажира или пилота, который был далеко не осенним паучком, конечно. Он чем-то напоминал человека внешне, имел туловище, ноги, руки и голову. Вдыхал носом озон, а ртом ловил капли дождя. И возможно, что-то слышал отверстиями в местах, где должны быть уши.
На вылете из грозы существо оказалось перед каким-то гигантским объектом, врезалось и пробило его стену. Глаза заслонила тьма худшая прежней, металлический запах воздуха заглушился металлическим вкусом крови.

СВОБОДА.

Чтобы обладать свободой, следует ее ограничить.
Э.Берк

25 апреля 200… года.
Полковника Сандерса убили. Его полностью обугленное тело нашли на заднем дворе дома. Пахло бензином, но ни канистры, ни спичек, ни намека на присутствие поджигателей. Небо было без облачка, до рези в глазах ясное как из детских картинок. Это не совмещалось в сознании: тишина летнего утра, яркое июльское солнце и труп на лужайке, впрочем, аккуратно постриженной и без малейших признаков следов борьбы. Тело просто лежало посреди канады грин и орошалось форсунками поливалок. Хичкок отдыхает! Никто из оставшихся в живых жителей поселка не мог ответить на возникшие в последние три недели вопросы. А их было ой как много.
- Уносите его – Браун поморщился, сейчас он был кем-то вроде мэра этого поселка-призрака.
Санитары из прихода святой Женевьевы привычно погрузили труп в пластиковый мешок и быстро убрались с заднего дворика. Вот и вся недолга.
Сосед Брауна, мистер Дэнтон боязливо покосился по сторонам.
- Дэвид, неужели никто и ничего?
- Да, Сэм, никто и ничего. Как и во всех 14 случаях. Смерть была невидимой и неслышной. Сандерс сожжен. Мисс «Барби» (точнее Элиз Ширз, но за эффектную внешность ее звали Барби) раздавлена каменной плитой. Почтальон Мао проткнут шестью десятками острых стальных шипов и был похож на морского ежа. Вот так, Дэнтон, ни звука, ни тени- ничего. Просто факт. Приходи и забирай.
- Что же нам-то делать, а?! – в голосе соседа послышались истерические нотки. – Так и будем как индюки перед рождеством, ждать своей участи?!!
Хороший вопрос. Дэвид Браун рад был бы что-то предложить, но ничего на ум не приходило. Когда началась эта чертовщина с убийствами, он еще был полон иллюзий понять логику событий. Но в том-то и дело, что все чаще стала приходить в голову мысль – А есть ли во всем этом хоть какая-то логика?
Похоже, что ее просто не было. Впрочем, говорить об этом еще 35 жителям поселка Сэнт Валентайн – значит нагнетать большую паранойю.
- Ладно, мне пора в управление. Нужно подготовить отчет.
- О чем? Для кого? – Дэнтон как-то съежился весь и словно бы постарел. – Все нормально, идем ко дну? Да ты рехнулся, Дэвид!!!
- Выпейте успокоительного, мистер Дэнтон.
Сосед вяло отмахнулся, похоже это убийство его доконало. Уйдет из поселка, но вернется через сутки или через неделю, не так уж и важно. Из Сэнт Валентайна невозможно уйти. Пробовали и не раз. Ты снова приходишь к отметке отсчета с дурацким плакатом «Добро пожаловать в райский уголок!»
Чудеса. Надоедает на второй или третий раз.
Дэнтон об этом знает, знают об этом и все оставшиеся в живых. Так что… хоть вешайся. Браун хохотнул. Пробовали и это, но веревка рвется, пистолет не стреляет, таблетки не действуют. Им отказано в добровольной смерти.
Здание управления встречало раскрытыми дверьми и окнами. Сквозняк. Закрывать помещение на замки не имело смысла. Да и от кого тут что-то прятать? Он бы с радостью поменялся местами с каким-нибудь «гастролером» - вором, вообще хоть с кем-нибудь из внешнего мира. Но это всего лишь мечты, которые, как известно, не сбываются. Браун прошел в кабинет шерифа ( несчастного нашли две недели назад в гараже с начисто снесенной головой), сел за стол и раскрыл учетную тетрадь. «Список Шиндлера» сегодня пополнится еще одной фамилией. Проклятье!

Три недели назад.

- Поселок более чем спокойный. – агент по продаже недвижимости – Джим Моррис- как значилось на визитке помахал проходящему мимо азиату-почтальону- Это мистер Мао. Так чем вы говорите занимались?
- Ездил. По миру. – Браун не любил долго разговаривать, а болтовня Морриса превысила его возможности терпения на три года вперед.
- Славное дело! Вот и наш домик. Каков?
Дом как дом. Типовая американская одноэтажная мечта: фанера, утеплители. Белый цвет деревянной обшивки. 4 комнаты. Небольшой задний дворик и гараж. Все как в рекламном буклете.
- Знаете, вам не обязательно меня уговаривать, мистер Моррис. Я же сразу сказал, что дом беру.
- Э, ну что же. – видимо агент не мог иначе работать. – Все же мне придется его вам показать. И…
- И потом я просто отдам наличные. Идет?
- По рукам.
После того как улыбающаяся физиономия Морриса скрылась в машине, Браун закрыл дверь и сел прямо на пол. Мебель пока стоило приобрести, но было и так здорово. Потому что никто не дергал. А спокойствие было важно как никогда. Сказать по правде образ жизни Брауна шокировал бы это местечковое общество с его прилизанными лужайками, барбекю и детишками как выступление металлистов на приеме у Елизаветы второй. По сути своей он был убийцей, точнее «чистильщиком», или специалистом по устранению проблем, причем в самом прямом смысле этого словосочетания. Последний заказ был крайне неудачен, он наследил на месте проведения работ, и мысль переждать все эти проблемки где-нибудь в глуши была как нельзя кстати. Дела…
Итак. Поселок Сэнт Валентайн. Тихое, ничем ни примечательное место. Самое оно для него. Он выбрал его среди сотен таких же в каталогах агентства недвижимости. Так что нахождение в данном месте и времени всего лишь результат случайного выбора…

Снова 25 апреля 200… года.

Причина смерти – глубокий ожог 93% кожных покровов. Болевой шок и большая кровопотеря. Дэвид отложил ручку. Вся эта бумажная волокита помогала не сойти с ума. А ведь он был почти готов к этому. Все, все, что произошло за последние три недели противоречит здравому смыслу. Словно бы Бог выбрал этот проклятый поселок для своих экспериментов. Взять к примеру мисс «Барби». С самого переезда – эта миловидная девушка интересовалась его особой. Впрочем, по рассказам и недвусмысленным намекам аборигенов на месте Брауна мог быть кто угодно, лишь бы не из Сэнт Валентайна. Ему хватило пары совместных вечеров с ней, чтобы эта «куколка» осточертела хуже приставучего шипастого репейника. Потом была просто стойкая оборона в стиле –О, привет, как раз хотел позвонить, но столько дел. Столько дел…- Брр!
Она была пятой жертвой. Кончики пальцев левой руки Элиз виднелись из-под массивного каменного блока. Кощунственно конечно звучит, но в первые минуты после увиденного Дэвида больше поразил этот камень чем то, что под ним лежит словно сломанная кукла Элиз. Массивный, килограммов 800, поросший многолетними наслоениями мха, он напоминал осколок Стоун Хэнджа, невесть каким ветром занесенный на голову несчастной мисс «Барби». Но факт есть факт, каменный монолит раздавил девушку как букашку. Но вот откуда он возник? Почему именно Элиз? С какой целью? Все это было бессмысленно.
Шериф Пэркинс (на тот момент еще живой, до смерти ему оставалось всего три дня) задумчиво курил сигару.
- Ты знаешь, Браун, сдается мне, что все это проделки какой-то потусторонней силы.
- Очень вразумительное объяснение.
- Нет, ты сам посуди- отчего-то Пэркинс общался с Дэвидом на ты. Хотя и знали друг друга лишь заочно, и вообще к копам Браун относился в силу своей работы настороженно. – Блоков такого типа в окрестностях нашего поселка просто не бывает. Не вертолетом же его скинули на котелок нашей мисс Барби. И к чему такие траты? Да и не было ни одного вертолета. Нет, все это проделки ведьмы Сполдинг.
В устах представителя закона эти слова показались просто нереальными. Но Пэркинс не шутил. На всякий случай Дэвид улыбнулся и пошел прочь. Его больше волновало, что все погибшие (а Элиз была по счету пятой) так или иначе общались с ним. И в голову пришла здравая мысль – не месть ли это недобитого им в последний раз Джулиани? Может старик все же смог передать своим вассалам его приметы? Все могло быть, но даже на такие глупые траты мафия не пойдет, проще было нанять снайпера или на крайний случай взорвать дом. А чтобы вот так…
Браун зашел в местный архив, то есть библиотеку. Среди библиографического старья ему попался сборник, посвященный событиям так называемой –Вересковой ночи- , когда в городке Мидлстоун в 35 километрах отсюда сожгли ведьму Мэри Сполдинг. Вернее думали, что сожгли ведьму, так это было или нет сейчас никто уж не скажет. Однако в те времена возможность сговора с нечистой силой была тяжким обвинением. После того как ведьму сожгли, начали происходить странные и загадочные происшествия, молва приписывала их мести призрака Сполдинг. Типичный такой фольклор юга америки. Дэвид был реалистом, чтобы понимать всю несуразицу теории шерифа. Идти по пути мистицизма было пустой тратой времени. Убивают простых жителей. Способами экзотическими и порой почти идиотскими. Будучи убийцей Браун не понимал мотивов преступников, принцип выбора жертв и технику исполнения. Так, молочник Тони был аккуратно прожжен словно муравей с помощью лупы каким-то белым лучом, бьющим прямо с ясного неба. Свидетели (коих в то утро было немало) все как одни утверждали, что Тони как обычно ехал на своем грузовичке с открытой кабиной, развозя молоко по домам, как некий луч пронзил его голову. Длилось все буквально секунды, после чего во лбу несчастного было сквозное отверстие размером с кулак. Ни шума, ни какой-либо техники. Все было словно в голливудском боевике про атаку инопланетян. Что могло послужить орудием преступления, секретная лазерная пушка военных? Но тогда почему не танк, а латинос молочник? Некие опасные опыты? Но тогда почему не сожгли всех, а именно молочника?
Бред.
Как уже упоминалось паника привела к массовым попыткам исхода. Тогда же узнали, что все дороги и пути на свете ведут сбежавших в Сэнт Валентайн. Поселок как дьявольская ловушка притягивал жителей обратно.
Или распятие почтальона Мао.
В то утро (жертвы всегда находили именно в этот период суток) осмотр проводил сам Браун, так как шериф не появился (он был мертв уже как пару часов, правда никто еще об этом не знал). Мао был прибит к дереву прямо на площади поселка. В такой позе казнили апостола Андрея. Только вместо гвоздей были шипы, много шипов. Самое паршивое, что Мао нашла девочка. Ее крик услышали за несколько блоков от площади.
И опять ничего. Ничего. Браун чуть не спятил, пока просил добровольцев организовать оцепление, пока фотографировали положение и затем медленно снимали тело. Жара еще эта адская.
- Обычные строительные арматуры, просто заточенные с одного конца. – медэксперт протянул Брауну шип. – Ровно 56. Он как еж.
- Видел.
- Что это может значить?
- То есть?
- Что все эти происшествия могут значить? Ну, маньяк. Или ведьма.
- Не знаю. Ни малейшего понятия.
- Ага.
Наступила пауза. Дурацкий разговор…
Когда Дэвид вышел из здания управления, то первое что бросилось в глаза – это толпа жителей, люди шли с вещами и баулами в сторону спортивного зала. Все понятно, «супермен» все-таки навязал бедолагам план спасения. Флаг в руки.
«Супермен», Браун назвал так спортивного телосложения бывшего морпеха, а сейчас помощника шерифа - Романа Корика. По-своему он был неплохим для копа парнем, но чересчур прямолинейным. Убийства Корик воспринял как теракты и Брауна причислил, поскольку тот был новичком, именно к агентам влиянии Усамы бен Ладена. Правда под давлением улик и явного алиби во всех случаях Дэвид перестал быть подозреваемым, но отношений это между ними не наладило.
Помощник шерифа с винтовкой в руке командовал волонтерами. Запасались продуктами. Глупо. Насколько можно было понять, для убийц было неважно, где ты и как много вокруг тебя людей.
- Привет, Роман.
«Супермен» улыбнулся.
- Последнее происшествие всех доконало. Мы решили быть все вместе. Ты с нами?
- Нет.
Роман покачал головой.
- Не понимаю. Толпой мы сможем от них отбиться.
- Сомневаюсь. Если они смогли притащить сюда монолит весом в тонну, то разметать ваши жалкие баррикады им не составит труда.
- Ну, ну. Я одно только скажу тебе, Браун. Не смей наводить тут панику. Понял?
Корик развернулся и зашагал прочь к людям. Их разговор видели все… ну вас к черту, можете умирать скопом!
Поселок был мертв. Это чувствовалось. Не по пустым домам и улицам. В воздухе разлился запах страха и ужаса. Он знал это чувство. Впрочем, кое-какие закономерности отследить все же удалось. Днем не происходит ничего опасного. Можно ходить и делать, что хочешь. Ночь и утро (до 9-00) время рискованное. Все 15 убийств произошли именно в этот промежуток времени. Еще Браун заметил, что смерти так или иначе связаны с электрическими приборами. Молочник был убит, когда проезжал вдоль линии электропередач, шериф в гараже работал на токарном станке, Мао не расставался с радиоприемником. Именно поэтому он сменил электронные часы на механические, продукты хранил в подвале на кусках льда, мобильным не пользовался – он все равно тут не работал. Он не знал правдиво ли все то, что он вывел, но до сего дня был жив. Эти наблюдения Дэвид сообщил Роману, похоже тот воспринял их серьезно, по крайней мере керосиновые лампы он в руках волонтеров видел точно.
И все же. Он все равно не заметил чего-то важного, чего-то значимого. Пока было время, стоило обойти дома погибших. В них должно быть нечто связывающее в систему всех погибших. Дэвид чувствовал это. Тетрадь со списком жертв он предусмотрительно взял с собой.
Рози Эйр. 56 лет. Домохозяйка со склочным характером. Адрес: 3 авеню строение 6. Дом все еще не опечатали. Браун неспешно обошел территорию. Чуть захламленный задний дворик, просто кладбище для мебели. Ничего особенного. Над входом в дом табличка – Господь, пастырь мой. Да, соседи отмечали, что Рози была на редкость религиозна, но это не мешало ей портить окружающим настроение и нервы.
Зал. Камин с побрякушками и прочей ерундой из мест паломничества. Фотографии. Рози на них почти нет. Это изображения проповедников и пастырей ее церкви. Женщину нашли в кресле перед окном на втором этаже, она была в исподнем и смерть настигла ее внезапно. Кусок стекла вонзился в правый глаз. Удар был аккуратным, словно постарался хирург. Крови на удивление мало. В руке Рози зажата библия. На лице блаженная улыбка. Осколок был то ли вырезан, то ли еще каким-то иным способом отделен от оконного остекления. Но картина была и впрямь удивительной, как можно за короткий промежуток времени отделить приличный кусок стекла, вонзить его старушке в глаз и скрыться? При том, что соседей кругом много, эта улица оживленное пересечение. Чудеса.
Браун изучил спальню, где нашли Эйр. В кресло – качалку он садиться не стал, хотя соблазн был. Итак. Библия. Святое писание. А что было на камне Элиз? Крест. Там был крест. Так. Так. А Мао. Казнь апостола Андрея. Религиозная секта… вполне вероятно. Но шериф то был атеистом, и умер просто при работе на станке. Отметается. Не то.
Кто следующий? Минут 30 ходьбы отсюда. Напоследок Браун еще раз осмотрел комнату.
5 авеню дом 9. Алоис Мершер. Нотариус. Руки и ноги отделены от туловища, и раскиданы согласно сторонам света. Жуткий компас. Жена, она на момент гибели мужа была в спальне, ничего не слышала. Мершер был влиятельным членом поселкового совета, увлекался мистицизмом и прочими изысканиями оккультного толка. Дом был похож на лавку мага из детских фильмов про короля Артура. Чучела, медальоны, какие-то травки. Мрак. Никакой зацепки.
Еще три дома. Смерти людей невозможно увязать в систему. Дэвид посмотрел на часы. Без двадцати восемь. Приблизительно через час наступит час икс. Нужно поторопиться. На всякий случай он снял пистолет с предохранителя. Полная тишина на улице. Не поют даже птицы. Хотя их проклятье поселка вроде бы как не касается. Вот что самое странное, исчезли домашние питомцы. Собаки, кошки сбежали. Рыбки сдохли на третий день. Птицы перестали петь и улетели на конец первой недели. Вот с растениями таких проблем нет, даже сильнее расти стали. Мужчина бежал по опустевшему поселку. Звук его шагов среди пустых дворов казался каким-то зловещим перестуком невиданного метронома. Неприятное покалывание на спине, между лопаток. Словно что-то должно упасть прямо с неба. Нервы. А нервы нужно лечить…
Наконец и его дом. Закрыть оконные проемы самодельными решетками. В дымоход камина вставить острые арматурины, кто полезет к нему с крыши пропорет себе ноги и живот. Дверь забаррикадировать припасенными для такого случая металлическими стеллажами. Пистолет. Бутылка минеральной воды. Книга про ведьм. Сухой армейский паек. А теперь спуститься в подвал. Осторожно прикрыв дверь, Дэвид сел на стул и завел таймер. Нужно продержаться до 9-00 утра. Сердце стало биться ровнее. Так, спокойно. Дэвид, спокойно. Ты не знаешь принципов этих убийств, отбора невидимых истязателей. Это тебя напрягает. Сосед прав, хуже всего – незнание. Лучше суетиться в пределах правил, вешек, но похоже, что для убийц их просто не существовало. Кто следующий? Этот вопрос волнует и собравшихся в спортзале жителей поселка. Он же остается без ответа и для Брауна. Дэвид открыл книгу.
«Ведьму ввели в здание суда. По свидетельству жителей города, женщина выглядела испуганной и вовсе не напоминала…»
Таймер! Мысль о том, что все еще жив первой мелькнула в сознании. Хотя в этом и не было заслуги самого человека, но все равно приятно, что рок прошел мимо. Но это означает, что погиб кто-то иной. А может их там всех разом? Нет, что-то подсказывает ему, это не так. Истязатели не так глупы, они словно гурманы вынашивают способ и время казни, для них это угощение. Они убивают по одному человеку за раз.
Почистив зубы, Дэвид позавтракал хлопьями с молоком. Радио не работает. Полная изоляция от информации. Хотя легче было бы ему слушать звуки внешнего мира, находясь тут? Так что оно наверное и к лучшему. Поставить пистолет на предохранитель. В окнах картина была без перемен. Также безлюдно. Жертва все же была, не могла не быть.
Очередное происшествие. Он слышал сдавленные крики. На паркинге перед спортзалом хаотично бегали люди. Где Роман? Почему не остановит этот бардак? Дэвида увидели и кажется зовут. Мать-перемать, ну что он тут может еще сделать? Миссис Полански. Косметика текла с ее распухшего от слез лица.
- Это ужасно, мистер Браун. Это ужасно!!!
- Спокойно, что произошло?
-Роман погиб. Поги-и-и-иб!
Ее плечи затряслись от истерики.
Нужно было расспросить кого-то более вменяемого. Браун направился к санитарам. Мексиканцы философски курили возле черного пакета с телом.
- Привет, Хосе.
- День добрый, Дэвид. Вот и не минула чаша сия и помощника. – санитар перекрестился. – Убило.
- Как?
- Метеоритом, наверное. Что-то упало с неба, проломило крышу и прямо в Романа. Столб дыма. Треск досок и все.
- Случайность.
- Нет, мистер Браун. Судьба. Он спал среди нас. Но убило только его одного. Прятаться бесполезно. Все бесполезно.
Правильно, сбиваться в кучки, выгадывать поиски спасения, бежать. Бесполезно. Нет, не бывать этому.
- Нет судьбы, Хосе.
- Кто знает. Хотя нам лучше считать, что она все же есть. Так спокойней.
Сейчас расхохочусь. Куда уж спокойней. Дэвид огляделся. На него смотрели люди.
- У меня нет плана спасения! Не нужно так смотреть на меня! Расходитесь по домам. Расходитесь!
Большего он пока не придумал. Но стоило попытаться. Время есть. Он растолкал зевак и направился по списку. Должна быть зацепка…
10-я жертва 6 авеню 12 дом. Томас Хэнк . Захлебнулся в луже воды. В маленькой луже воды, словно в подтверждение поговорки. Дом как дом. Дэвид вздохнул.
11-я жертва 1 авеню дом 15. Кларисса Сименс. Найдена замерзшей в холодильнике. Осмотр места происшествия также ничего не дал. Ни следов, ни улик.
12-я жертва 2 авеню дом 6. Григорий Иванов. Разорван пополам упавшими лесами посреди улицы. Трагическая случайность. Усталость металла.
Это невыносимо. Любой. Любой человек оставляет следы. Он как убийца знал это наверняка. Однако здесь же. Это почти мистика. Сейчас впору вспомнить слова шерифа о ведьме. К черту все эти домыслы! Кто там следующий? 3 авеню дом 18. Дэвид замер. Бог мой! Как же… Спокойно. Спокойно, Дэвид. Не может быть так просто. Что так все просто.
9-я жертва 3-я авеню дом 9. Джон Ким
10-я жертва 6 авеню дом 12. Томас Хэнк
11-я жертва 1 авеню дом 15. Кларисса Сименс
Кратность всех домов равна 3. Браун сел на пол. Как же глупо. Он еще раз пробежался по списку глазами. Нужно проверить гипотезу. Архив. Время еще есть.
В здании управления был список всех жителей поселка. Нужно сравнить обе таблицы. Если все верно, то... Роман. Где ты проживал? Итак… 2 авеню дом 3. Все верно. Так, что теперь? Система найдена. Кто остался в живых? Среди жильцов под номерами домов кратным 3 он нашел и себя. Вот как. Где-то в груди рос кусок льда, еще немного и Дэвид закричит от отчаяния…
Три часа спустя.
Он зачитал список. Всего их с учетом самого Дэвида было 5. Люди воспринимали информацию по разному, но в большей мере спокойно. На истерики уже ни у кого не было сил.
- Есть ли какой-нибудь выход? – старик Гэйс, он всегда был самым рассудительным из всех. – Дэвид, можно ли изменить предначертанное?
- Я думал над этим. И вот что можно было сделать. Убийцы ориентируются по списку жильцов, кратность 3 как веху их выбора мы вычислили. Это плюс. Теперь остается повернуть найденное к себе на пользу.
- Каким образом? – Мамия Йоко, продавщица лавки овощей, тоже была в числе потенциальных жертв.
- Нас можно вычеркнуть из списков.
- То есть выписаться? – Гэйс покачал головой. – Как может строчка в списке жителей, повлиять на выбор убийц? Они не слепые же.
- Можно попробовать. Заметьте, они убивали только тех, кто значился владельцем жилья. Родных и близких убитых никто не трогал, хотя они также проживали в этом месте. Так что есть шанс, что это так.
- Риск. – третий по списку был Мика Тойнинен- Мы можем понадеяться на эту лазейку и больше ничего не сделать.
- Предложи что-то конкретное. – Дэвид развернулся к говорившему. – Я готов выполнить любой твой совет или руководство.
Мика замолк.
- Ну, это…
- Все ясно. – Гэйс вздохнул- Можно попытаться, но фишка в том, что согласно уставу поселка любые перемещения жильцов гасятся печатью нотариуса. А он погиб. Так что все наши решения так и останутся неподкрепленными юридической силой.
- А можно избрать нотариуса? Как-никак положение у нас неординарное. – порой Тойнинен подавал здравые мысли.
Новым нотариусом был избран Грэйс. В 17-25 пять человек были официально лишены статуса владельцев жилых домов и выведены из реестра жителей поселка. Одновременно гостями поселка стали вновь прибывшие пять туристов из разных концов страны. Формальности были окончены. Оставался только вопрос- поможет ли эта бюрократия?
Все пятеро решили переждать эту ночь вместе. Так было лучше для всех остальных. По крайней мере, правоту или ошибочность их действий они проверят скопом.

29 апреля 200…г. 21-00

Здание небольшого супермаркета было выбрано местом ночевки. Они закрыли решетки на окнах. Также тщательно очистили пространство от всех потенциально опасных предметов. Пятачок метров 10 в диаметре стал чем-то наподобие островка безопасности. Мужчины убрали стеллажи с товарами подальше. С потолка срезали все навесные светильники. Воду разлили по маленьким пластиковым бутылочкам, повторять участь Хэнка они не собирались.
Йоко наготовила миниатюрные порции ужина, кусочки были нарочито маленькими. Шансов подавиться нет. Электричество надежно отключено во всем здании, это было на совести Мики. Дэвид еще раз внимательно оглядел их приготовления. Во всяком случае всего никогда не предусмотришь. Однако три недели смертей научили их многому. На лицах их застыло ожидание, но не тупое и отчаянное, а какое-то выжидающее стремление действовать. Опасность, грозившая им была невидимой. Непредсказуемой.
- Они никогда не повторяются дважды. И в этом особенность. Следовательно – эффективность не их цель. – Гэйс говорил размеренно и спокойно. – Скажем так, для меня будь я на их месте, первым делом была бы скорость и результат. Найти оптимальный способ уничтожения жителей и повторять его как конвейер.
- То есть вы считаете, что их несколько? – Мика осторожно хлебнул воды, покосился на остальных, мол, все ли в порядке.
- Да. Для подобных выкрутасов нужна координация действий. Подготовка. Данные из архивов в конце-концов.
- И значит стукач из жителей все же не исключается? – Браун нарочито медленно произнес вопрос.
- Вы правы, не исключается. И не будет исключен. Более того, я даже склонен предполагать, что помощник этих убийц может мило и просто сидеть тут. Страшиться вместе с нами, но полностью информировать своих коллег.
- Этак всех можно подозревать. – голос подала Мария Кружкова. – Не боитесь, что так можно пойти в неверном направлении?
- Боюсь, но другого выхода нет. Лучше иметь в виду в своих расчетах этот икс неизвестное, чем не иметь его в виду вообще…

29 апреля 200…г. 23-13

Тишина мягко обернула пространство в белесый саван. Глаза Дэвида слипались. Он видел как о чем-то говорили Грэйс и Йоко. Как беспокойно готовился ко сну Мика, и вдумчиво перелистывает книгу об эпохе Возрождения Кружкова. Но за деланным спокойствием ожидание. Они проволочные паяцы на тонких пружинках страха.
Сон мягко погрузил Дэвида в свое течение.
Утро.
Таймер!
Жив. Браун осторожно огляделся. Йоко немного похрапывает. Хорошо. Мика также беспокойно вертелся в спальном мешке. Лучше.
Грэйс? Также жив. Мария Кружкова в свою очередь наблюдала за ним.
- Мы живы.
- Я заметила.
Им удалось.
Нужно было позавтракать. За едой Грэйс сумрачно оглядел всех.
- Мы живы, но что-то пошло не так.
- Вы о чем? – Мика улыбался, ну не мог он не радоваться везению.
- Мы изменили правила игры, господа и дамы. Это не может остаться безнаказанным.
- Слишком мрачно. Вы хотите быть мертвым?
- Нет, Дэвид, не хочу. Но и не верю в слишком легкие выходы из лабиринтов безумия. А это ведь лабиринт. Боюсь, наши незнакомцы изменили правила игры. И скоро мы это увидим.
- Ладно, пора выходить. – Мария нетерпеливо подошла к закрытым жалюзи. – Мне невыносимо слушать наши заумствования.
- Вы правы, немного воздуха нем не помеш…
Договорить Грэйс не успел. Картина за приоткрытыми жалюзи была чудовищной. Поселка не было. Вернее, не осталось ни одного целого здания. Словно гигантская мясорубка аккуратно перемолола все строения, заборы, деревья, людей. Просто пыль вместо населенного пункта. Йоко с рыданиями опустилась на пол.
- Это…- Мария стукнула по окну. – Этого не может быть!
- Что я и говорил. Мы вывели себя из правил. Игра пошла в другом направлении. Точнее, ее подкорректировали.
- Вы так спокойно это говорите, что я думаю…
- Я предатель? Почему бы и нет. Заодно и со своей семьей расстался. Чем не плата за все мои труды?
- Извините. - Мика отступил назад. – Просто… это невыносимо. Сколько еще можно? Я больше так не могу. Это какой-то эксперимент. Заговор! Гипноз.
Дэвид вышел на улицу. Небо было по прежнему безмятежным. Это проклятое, чертово, словно из детского рисунка небо. Если бы это было возможно, он бы расстрелял его…

Отвлечемся на минуту, итак…

Если подняться над Сэнт Валентайном, то можно было заметить, что небо и впрямь какое-то детское. Более того, оно нарисовано. Крупным фломастером. Так рисуют в спешке. Небрежными и широкими мазками. Еще можно отметить, что дома, разрушенные баскетбольным мячом, сделаны из картонных коробок, деревья взяты из набора детской железной дороги.
Кто-то любовно написал название поселка Сэнт Валентайн розовым маркером и налепил поверх надписи вырезку из туристического каталога, посвященную Канарским островам – Добро пожаловать в райский уголок!-
В отдельной коробке, в такой обычно хранят всякие там наборы юных химиков валяются части кукол. Барби, которую Мик (ему стукнуло 6 и он очень любознательный мальчуган) прихлопнул кирпичом, отчего его сестра Джеки ревела всю ночь и половину следующего дня. И красный супермен, из яркого пластика, супермен пострадал от рогатки. Что приятель сделал со старой китайской игрушкой, о, столько гвоздей вы не увидите даже в отделе строительных материалов. Чертов мальчишка, так стараться! И еще десятки самых разнообразных запчастей от других игрушек. Дети, они такие выдумщики…
- Обедать. – голос мамы из кухни оторвал мальчишек от игры. Мик и Чарли вздохнули, так всегда. На самом интересном месте. – Немедленно мойте руки!
- Что дальше то, Мик?
- Наверное на поселок нападут пришельцы.
- Круто!
- Ага.
- И там начнется как в терминаторе. Жуткая борьба. Ну может киллер и выживет и заодно какая-нибудь тетка. Посмотрим. Короче, пообедаем и займемся ими дальше.
Мальчишки с криком и визгом спустились вниз…

30 апреля 200… г. Вечер.
Грэйс устало сидел на развалинах. Супермаркет самое удивительное не пострадал вовсе. Среди хаоса сверкающая скорлупа магазина была как мираж в пустыне. Было тихо. Браун отыскал бутылки с пивом, и теперь оставшиеся в живых просто тянули холодный напиток, не чувствуя его вкуса.
- Где Мика?
- Все никак не успокоится. – Кружкова икнула – Ищет живых.
Наконец молодой человек прибежал к ним. На его лице был ужас.
- Вы не поверите!!! Они появились! Те, кто нас убивал…
Однако Дэвид и так все видел сам. На фоне заходящего солнца в долине, расположенной в 50 километрах от них величественно опускался корабль пришельцев.
- Вашу мать… - только и выдохнул Браун.

г.Ангарск 7 апреля 2009г.