На кресте был распят вниз головой,
Отрёкшийся трижды апостол святой,
В вечернюю тьму иль на кровавой заре,
Но принял он смерть прощённым уже.

А был и другой, молчавший всегда,
Продавший Спасителя и с ним же - себя,
Не познал он креста, чашу он не испил,
Но не забудет никто, и никто не простил.

А тот, кто прошёл свой путь до конца,
Бога новым заветом жёг людские сердца,
Он шёл, хоть боялся, в смертельную даль,
И кровью святой он наполнил Грааль.

Это общее движенье, без сопротивленья -
И с заводов, и из школ.
Позабыв про зной и пробки, марш без остановки -
Все сбежали на футбол!
Мы кричим, срывая голос, нас должно быть слышно
Всем селеньям на Земле.
Потому что там, на поле, мы никак не сломим
Этих долбаных "Пеле"!
(Оле-оле!)

Пусть мы и с пенальти по воротам мажем криво,
Мы не станем унывать.
Мы кричим с трибуны: "Убирайтесь в ваше Рио,
Пораженье заливать!"
"Лучше нам не забивайте, лучше проиграйте -
Я даю вам свой совет.
А не то напомним, у какой из сборных больше
Термоядерных ракет!
(А у вас их нет!)"

И когда мы всем продуем, это нас не сломит:
Мы приехали не зря!
И давайте вместе к полю все протянем руки -
И задушим вратаря!
У судьи отнимем кубок, выломаем стулья
И обрушим стадион.
И на этих вот обломках мы напишем для потомков:
"Россия - чемпион!"

Что за гадкий удел такой - постоянно должна болеть,
Разрастаются катарактами, ты про них еще будешь петь.
Катакомбами, кровотоками, да следами младых ногтей,
Только вот никого не хочется славословить у алтарей.
Тем, кто выброшен на обочину, наплевать на хозяйский бред.
Ты привязан к седлу веревкою - ковыляешь коню вослед.
Странно только, что мне не выдали ни веревки той, ни седла,
Шла бы к черту, да с удовольствием, только там я уже была.
Вот бессовестно, окончательно окрыситься и обнаглеть,
Если есть назначенье каждому, из меня должна выйти плеть.
Ремешками переплети меня, схорони у луки седла,
Буду верой служить и правдою той руке, что меня сплела.
Потеряй меня, проиграй меня, на костре обрати золой.
Пусть я стану твоим проклятием, раз я стать не смогла сестрой,
Успокой меня, упокой меня, сказку страшную расскажи,
Алой лентою ножны черные на прощанье мне повяжи.
Вечным странником, вольным соколом - позови, я с тобой уйду.
Пригожусь тебе, живой-мертвою, на удачу ли, на беду,
Вечер сумрачный, ночь ковыльную помогу тебе скоротать,
Об одном только не проси меня - я не знаю дорог назад.

Солнце с ливнем - до полуссоры,
В мутных лужах не видно дна.
Заливает бесцветный город
Желтопламенная волна.
До того этот круг порочен
(Лед-вода, снова лед-вода),
Что сперва - вечера короче,
После - иней на проводах.
Сонно... мы этой жизнью жили
Или взяли ее взаймы?
Сонно кровь застывает в жилах
До последнего дня зимы.

Однажды бессонной ночною порою
Бродил я у дома, любуясь луною.
Смотрю по воздушной, по лунной дорожке,
Бежит ко мне фея и держит сапожки:
«Прошу, почини», - голос нежный и звонкий
Он так прозвучал мелодично и тонко.
Я все ей исправил, то дело минуты –
Не могут же феи ходить необуты!
«Ты все починил, ах, спасибо, сапожник!»
И вновь сапоги на игрушечных ножках.
По лунной дороге, что светом богата,
Она так легко побежала куда-то.
За ней я пошел, от чего, сам не знаю,
Что было со мной, не совсем понимаю.
Я шел за ней следом по нашему лесу,
Но была на нем колдовская завеса:
Деревья все были вокруг как чужие
Носили в тот миг имена неземные.
Дорога меж тем привела на поляну,
В ней было все светом полно и обманом.
Под светом, что лился, искрясь с небосвода,
Водили все феи свои хороводы.
И танцы, которым нет в мире названья
Являлись прекраснейшим в мире созданьем!
Стоял я , любуясь на это, в сторонке.
Вдруг голос раздался коварный и тонкий:
«Как ты к нам пришел, что ты видишь, то тайна!
И места здесь нет прозаичным созданьям.
Ты лучше уйди, это сделать не поздно,
Дорогу до дома найдешь ты по звездам.»
Но я попросил у нее здесь остаться,
Со всем этим не было сил мне расстаться.
«Ты хочешь остаться? Меня умоляешь?
Так знай же, что счастье свое потеряешь.
И будет не жизнь, а одна безнадега,
И счастье заменит ночная дорога,
Что будет не часто тебе открываться,
И будет коварной, и будет теряться…»
Я все понимал, но за эти виденья
Я отдал ей тот час земные мгновенья,
Я отдал ей счастье, мечты о покое,
И мысли о той, что не будет женою.
Теперь я живу лишь мечтами о ночи,
Ее мне дождаться порою нет мочи.
Смотрю я на все уж другими глазами-
Какими все мелкими полны делами.
Как все прозаично – подошвы, набойки,
А прежде чинил я легко их и бойко.
В родной мастерской надоели все гвозди,
Все в сердце впивается ржавой занозой
Я все обвожу ненавидящим взглядом,
Но дело не брошу, ведь жить как-то надо.
Пусть счастье семьи никогда не узнаю!
Я все понимаю! Я все понимаю?...

Капель семь яда
Из фляги сна.
Лишь от одного взгляда
Взорвется омутная тишина.

Семеро Святых
Теряют святость.
Мера оных-
Вера заключает ясность.

Святые это чувства.
Вера, переступившая порог,
Что тропа весенняя, но не блудства,
Не станет пылью семи дорог.

Седьмое ноября,
Из года в год,
Из жизни в жизнь,
Во всех Мирах, строя Любви оплот,
Буду праздновать я.

Написан 9 октября, 2009
6:00 утра.
Зачем Вам об этом рассказываю?
Возможно, что бы не забыть самому, не изменить своим чувствам.

Это, наверное, первый стих за долгое время, претендующий "на правильность"...хотя чистой лирикой его не назвать.
Я специально не подводил его под слезные размеры...так что Вы не увидите не необычных слов и всем, как мне кажется, ненавистных "подчеркиваний", не сложного построения.

Кризис жанра

Уже наскучил мир чудес
В котором правят колдуны
Последний гаснет интерес,
Дела их скукою полны
Там маги знания хранят,
С надеждой смотрят в день вчерашний
И свой пропавший артефакт
Хотят вернуть в родную башню
Там рыцарь – гордый мачомэн
Боец красивый и фигурный
Пойдёт за тридевять земель
Чтобы найти кристалл гламурный
Легко про фэнтэзи писать,
Там всё доходчиво и просто
Добро и зло, рай или ад,
Три вечных расы – всё по ГОСТу
Увы я вынужден признать –
Что в творчестве упала планка
Довольно фэнтэзи писать,
Прославим царство киберпанка !
Когда-нибудь придёт черёд,
Конец эпохи казуала
И только ядерный исход
Положит новое начало
Воображение бодрят
Чудесной прелести картины
Где алый красочный закат
И остов боевой машины
Где слабый импульс пробежит
И робот к жизни возвратиться
Жив киберпанк и будет жить,
Как в это можно не влюбиться ?!
Но к сожалению не все
Такие вещи понимают
В металле видят только смерть
И дальше фэнтэзи читают

Эльфийский "War and Peace" :)

ИЛЛЮМИНЭЛЬ

Как были колдуны беспечны!
Всё думали - продлиться вечно
Век без забот и без напасти.
Был только маг достоин власти
В большой прославленной стране.
Но люди злобу в глубине
Уже давно на них держали,
Гнев до поры не обнажали -
Пока порядок и покой
Не были свергнуты войной
***
Над Городом холодный ветер
Гонял пустынный дым и пепел.
Брёл Архимаг среди руин
Ходил по улицам один.
И вспоминал про дни исхода
Его прекрасного народа.
Он сам недавно всем велел
Уйти за Северный предел.
Вдруг вспыхнул света огонёк,
Маг был уже не одинок.
Из храма на его пути
Вышла богиня во плоти.
Знал Архимаг легенду эту,
Он проронил: - Душа Планеты?
На ней венок весны лежал.
Светлых волос ручей бежал
Одежды белые скрывая.
Волшебник голову склоняя
Догадку верную назвал.
- Да, ты меня мой друг узнал...
Что вы творите неразумно?
В порыве ярости безумной
Срывая злобу на людей?!
Но я люблю своих детей...
И верной быть не перестану!
Хоть причиняете мне раны
Убийствам преумножив счёт.
И в людях жизнь моя течёт!

При всей премудрости своей
Смирился маг, не спорил с ней.
- Знай, я даю тебе надежду.
Кольцо, невиданное прежде
Среди магических камней.
И в мире нет его прочней.
В нём созидательная сила,
Его я жизнью наделила.
Но неподвластный силам тверди
Есть в мире также Перстень Смерти.
Единства две большие части
Если в твоей прибудут власти -
То будет этим мир спасён.
Она растаяла, как сон...
***
С тех пор прошло двенадцать лет
И мага старого завет
Взялась исполнить его дочка.
Забрав кольцо сбежала ночью.
О мести мысли и о казни
Она лилеела в соблазне.
Не в том кольце её влеченье,
Она другого утишенья
От силы магии искала.
Кольцо Погибели желала
Чтоб отплатить за годы боли
И всё решить по своей воле...

Гнев подгонял, толкая в спину.
Айрис направилась в долину,
Где в ярких солнечных лучах
Сверкает магии очаг.
Когда-то город был богат:
На площади центральной сад
Волшебным куполом укрытый.
Вокруг драконы из гранита
Разной магической природы
Держали башенные своды.
Но к прошлому ей нет возврата -
Развалины в лучах заката
Её безмолвием встречали.
Скелеты обгоревшей стали,
Останки боевых машин
Навек застыли средь руин...
Помнила Айрис врагов тайну,
Она была здесь не случайно.
Оставив северные скалы
Среди холодного метала
Она нашла то, что хотела -
В ладони капсулу вертела.
И растворился привкус едкий.
Приняла Айрис пси-таблетку,
Горло прожег комок густой.
В ней плод алхимии чужой
Палящим ядом к сердцу плыл,
А с ним приток волшебных сил
Всё умножался многократно,
С приливом радости приятной.
Свою магическую силу
Она явить решила миру:
И засветился воздух ночью,
А под ногами плавясь почва
Творила хрупкое стекло.
Но тело чудо берегло.
К дворцам железным осмелев
Она несла безмерный гнев.
И не скрывалась больше в тайне,
За ней тянулся след зеркальный
В осколках выжженой земли...


PS: Кто Керри Вайт смотрел?

ОСЕНЬ
1.
Осень завыла нежданно.
Солнце стало светить ложно.
Для шубы слишком рано,
А для ветровки – поздно.

Ветер пощечиной бьет,
Солнце холодно пялится.
Туфли не греют, лед
В кончиках пальцев.

Кажется, нужен шарф.
И туфли думают робко:
«Кажется, скоро в шкаф,
В уютную коробку».

2.
Холодно людям. Скоро
Спрячутся в дом и
Сядут рядышком с вором,
Который залез погреться.
Будут потчевать ромом,
Потом расскажут истории.
Женщина голосом меццо
Исполнит им ораторию.

Трогательные хозяева,
Проводят прекрасного вора,
Услышат: «Ну и раззявы вы,
С вором вели разговоры!»

«Что же. Ну – вор, ну – негодник.
Пусть он с отмычкой явился.
Может, погреться угодно?
Вор, ну и что же – прижился!»

3.
Осень меняет понятья.
Осень людей примиряет.
Холод – причина объятья.
Холод тепло предваряет.
2 октября 2009

Пожухлая листва в моем окне,
И осень вновь заглядывает в сердце.
Холодный дождь в промозглой тишине,
И кажется, что больше не согреться.

И кажется, что больше нет весны,
Есть только осень, холод и потери,
Воспоминания о лете – просто сны.
Я не хочу, мне страшно в это верить.

Я не хочу сражаться с пустотой,
Так не хочу быть слабой и ранимой.
Спаси меня от осени, родной.
От осени в душе спаси, любимый…

Нас атомной бомбой напугаешь едва-ли.
Мы всё создаём из бетона и стали.
Массивные стены, чугунные плиты –
Цитатами Ленина всюду покрыты.
Пределов для творчества нашего нету.
Мы горы свернём, перестроим планету !

Река повернёт подчиняясь нашей воле
И встретит вода генераторов поле.
Видна даже с космоса эта плотина,
Гимн партии в ней напевает турбина.
Чтоб освещать города среди ночи –
Где счастлив крестьянин и счастлив рабочий.

Прогресса печать одолеет природу
И даже на полюсе будут заводы !
Целинные льды поделив на колхозы
Комбайны пойдут сеять хлеб на морозе.
И нам не страшны беды и катаклизмы –
В пятьсот этажей строим «Пик Коммунизма»!

Тебя пугает боль и ад ?
И ядерный полураспад ?
Зайди в клозет, в подвале скройся
Но лучше ядерки не бойся,
А с интересом посмотри
На преллесть физики внутри:
Поток частиц тебя ласкает,
Гриб раскрываясь расцветает.
Под небом нежно-голубым
Парит синхронно пыль и дым.
Зачем стоять слезинки лить ?
Свет может глазки испарить...
Но ты расслабься и не ной,
Хлебни пивца за упокой.
Заткнись и выслушай меня !
Восход небесного огня
На горизонте горы сроет
И дом твой почвою укроет.
Возможно ты и не заметил
Как обратилось тело в пепел ?
Не убежать, скрываться поздно,
Войнушка это грандиозно !

Так же нечетки грани,
Так же пусты слова.
Тонет в густом тумане
Вымокшая Москва.
Тонет, сливаясь с небом
И растворяясь в нем,
Крытая златом небыль,
Знавшая нас вдвоем.
Сделав тройное сальто
Сквозь потускневший свет,
Листья летят к асфальту,
Путаются в траве.
Так же длинны дороги,
Так же протяжны дни -
Жжет ли нещадно-строгий
Августовский зенит
Или летит за нами
Ветер февральских бурь...

Тонет в густом тумане
Вымокший Петербург.

Разговор у Лувра.

- Скажите, граф, Вы были во дворце?
- Да, герцогиня, я сей час оттуда.
О, да у Вас тревога на лице!
Поверьте мне, Лувр не сгорел покуда!
- Ах, Вы всё так же шутите, мой друг!
Но все эти в гостиных разговоры,
В глазах Её Величества испуг,
И принц со всеми затевает ссоры…
Что с королём? Он с места взял в карьер!
- Да пустяки: влюбился в Лавальер!

Двадцать лет спустя, ещё не стар,
За дружбу поручиться я берусь,
Как будто Арамис на Вожирар,
А Вы, Атос, на улице Феру.

Двадцать лет на службе короля.
Двадцать лет ночую я в седле.
Ради друга маршал Д'Артаньян
Может позабыть о короле!

Леди Винтер, кто-то там ещё…
Осталась юность где-то далеко.
Оплачен и закрыт кровавый счёт.
Один за всех и все – за одного!

<Мое запястье кровью алой истекает,
На нем ножом я имя вырезаю.
Еще немного, ну же потерпи,
Осталась буква, тише, не кричи!
О ней я думаю и днем и ночью,
Закрыл глаза и снова вижу эти очи.
Вот имя кончилсь, заматываю рану,
Ее ни в чем я упрекать не стану!
Пусть бросила меня любимая моя,
Со мною ее имя будет навсегда!>

Под усталым копытом – пыль.
И седок засыпает в седле.
Правду – в сказку, а сказку – в быль.
Д'Артаньян опять на коне.

И несется лихой призыв!
Мушкетеры плечом к плечу,
Вновь в сердцах чувств высоких взрыв!
И мешочек монет – палачу.

Сколько б я не читал Дюма,
Все одно и одно в уме,
Пыль веков в пухлых томах,
Д'Артаньян на лихом коне.

Вечен этот сюжет в веках,
И герой благороден и смел.
И злодеи – всегда в дураках,
Хоть коварен враг и умел.

Шпаги в ножны и кубки на стол.
Бой окончен, закрыт роман.
Жизнь зерно отделит от плевел,
Д'Артаньян от свободы пьян!

Вот он вновь на полке стоит.
Он заснул ненадолго и пусть!
Я сижу, мирно лампа горит,
Сердце давит скорбная грусть.

Встреча вновь предстоит без помех,
Вновь Дюма, старый томик его.
И кричу я, - Один – за всех!
А в ответ – тишина. Никого!

Все не то, все не так,
Всё совсем по другому.
А вокруг меня мрак,
Не добраться до дому.
И тропы не найти,
И не стоит пытаться,
Мне в начале пути,
Надо было остаться.
А теперь все не так,
А теперь всё не то,
Сердце щемит, сквозняк
Не спасает пальто,
Под ногами песок,
Или чей-нибудь прах,
Финиш слишком далёк,
А синица в руках….
Умерла.

Ты проскрипишь.
- Тогда - не то, что ныне!
И зябко кутаясь в платок.
- На стёклах иней. Что молчишь?
Стар потолок. Узоры ломких линий - старания морозов в день, когда намок.
- Желтеет вон...
Да, время не щадит.
- А нас? А нас оно жалеет?
Нет. Как магнит оно, вытягивает жизнь. Верёвку тянет к шее и стоит молчит.
Ты на окне.
- Но я не отражаюсь! Узоры снежные по ту. По эту - вязь причудливых теней.
В тепле их не было бы! Я пытаюсь согреть стекло, увидеть пустоту и белое.
- Сильней! Дыши! Ну что ты делаешь?
Я знаю. Существую. Верую.

Дышу. Тогда, сейчас... Туда и не туда.
Дышу.
Иди ко мне, подышим вместе.
Я тотчас же срываюсь и бегу к столу, пишу... Бросаю, рву.
- О, да! Давай же, рви, мечи! И в пепел, в прах, в золу!
А если... Нет, иди сюда. Молчи, так интересней.

Слишком давно - было,
Не подошла - ближе,
Не помогла - выжить
Доброй, родной, милой...
Недоглядел, Отче?
Вместо тепла - камень.
Разве была - с нами?
Слишком давно, впрочем...
Рвущимся в ночь - стоном,
Данной слезам - волей -
Слишком давно... Больно!
вечно тебя - помнить...

Стресс, нервный срыв, истерика?
Страх, усталость, отчаянье?
Не открываю Америку,
В себе не найдя раскаянья.
Боль, друзья, одиночество.
Ненависть, гнев, утешения.
Даже не помню их отчества.
Не заслужила прощения.
Боль, всё равно, привыкну ведь.
Чай, обожглась, наушники.
Сделаю громче ещё на треть.
Мысли как в клетке узники.
Мучаюсь? Нет, мне нравится.
Музыка, сон, спокойствие.
Пусть своим ядом подавится,
Кому моя боль в удовольствие.

Такая зебра

Красная полоса – боли.
Желтая полоса – страха.
Свои не сыграли роли.
Всё обернулось – крахом.
Черный и белый – просто.
Радугой нить – дико.
Жизнь не цветная полоска.
Но разноцветны ¬– крики.
В песне найду – синий.
Он перемешан – с белым.
Цвет получился – зимний,
С тёплым вишнёвым кремом.
В глазах закричит – зелёный,
Чёрным пятном отмечен.
Этот цвет – влюблённый,
С розовым будет – вечно.
На волосах – позолота
Солнечный цвет рисует,
Переходящий – в желтый,
С огненным – поцелуем.
Желтый цвет вновь – испуга.
Красным накрашу – губы.
Им друг нельзя без друга.
А мне без них – уснуть бы.
Только в душе – корректор.
Нужно ли будет, – вряд ли –
Весь заштрихует спектр,
И не оставит – капли.

Радуга всполошилась.
На небе дугой простерлась.
Душа – опустошилась,
В сердце тревога вперлась.

Тучи сначала – потоком.
И дождь – как грехи смывал,
Отблеском чувств и сроков
В раздумья меня вгонял.

Прошло, распогодилось разом.
Всюду сияние дня!
И сердце стучит сарказмом.
А есть ли оно у меня?

Нет, сердце похитил кто-то!
И там, на дуге цветов
Оно все поет от чего-то,
Просто поет про любовь.

Зову я его – вернись ты,
Не дело на радуге жить!
Упало сердце, разбилось.
И душу – не оживить…

Дом на болоте, темнота, горбун стоит у окна и разговаривает с отражением.

Мессир, не всё пропало, плод зачат,
Дочь мельника исполнит обещанье.
Пусть я и крив на глаз, и хром я… и горбат:
Но надо оплатить своё желанье.

Пообещав за золота мешок
Своё дитя – услуга за услугу.
Дочь мельника скрывает свой грешок
От матери, отца и от супруга.

Мессир, не всё пропало, я вернусь
С ребёнком в пеленах, без стука-взгляда.
На этот год под них я и прогнусь.
Но уж потом. Я понял вас, так надо…

Комната в деревенском доме. Дочь мельника сидит и тихо плачет. Ночь. Тишина.

Да как же так! Да как его зовут?
За золота мешок задал загадку.
А если «нет»? Ребёнка заберут…
К себе мою утащат шоколадку.

Мою малышку….Скроют-уморят.
Утопят или что-нибудь похуже.
Они её, наверное, съедят.
Переродят несчастную, задушат?

Как помешать ему? От гибели спасать…
Иль вовсе не рожать? Так поздно вроде.
Но целесообразно ли гадать?
А ну-ка погадаю, кто тут против?

Та же комната. Стол, Шкаф, Камин.

Шкаф:
Я против!

Дочь мельника:
Кто?

Шкаф:
Старинный шкаф

Меня сработал твой отец почтенный,
Скажи мне: прав я или же неправ,
Не знаешь, кто Он - этот оглашенный?

Горбун….его я знаю много лет
И столько же имён его я знаю.
Пообещала ты ему не плед,
Мешочек золота с улыбкой получая.

Дочь мельника:
Да-да, ты прав, не знаю, что творю.

Стол:
Да нет! Ты знаешь - очень даже знаешь.
Отдашь ты разве этому хорю
Того, кого под сердцем ты качаешь?

Дочь мельника:
А ты кто?

Стол:
Стол. Простой домашний стол.
Хромой горбун и мой знакомец старый.
Не знаю уж: КАК он тебя провёл,
НО! Раз ты согласилась и попала

Тебе скажу: «Он вор из всех воров»
Тебе скажу: «Он служка из прислуги»
Его хозяин – властелин хорьков,
А сам чужим он горем греет руки.

Камин:
Да, это так!

Дочь мельника:
Кто здесь ещё?

Камин:
Камин.
Со мною птицы любят потрепаться
И бред несут, как будто викодин
Они на дню глотают раз по двадцать.

Так вот: из разговора разных птах
Я знаю – место на гнилом болоте.
И там живёт в атласе и шелках
Горбун, что за ребятками приходит.

Стол, Шкаф, Камин в голос:
Ты на болото ночью проберись,
Да последи, послушай, наблюдай-ка.
К утру вернись – домой скорей вернись…
Да расскажи нам всё…милейшая хозяйка.

Дом Румпельштильсхина. Полутемно, ночь, светится только свечка. Снова разговор с отражением.

Румпельштильсхин:
Мессир, что происходит, третью ночь
Я вижу злые предзнаменованья.
Как будто эта Мельникова дочь
Халявой нас прокатит с обещаньем.

Да, в Рай приятно на чужом горбе,
Но если я и так горбун! Что делать?
Мессир-Мессир, да помогите мне…
Придайте героическую смелость.

Мессир:
Ах, Румпель-Румпель, как же это так?
Он служит мне, при этом так боится!
Ведь это, друг мой, форменный бардак,
Мы будем «на коне» ещё раз тридцать

Они ещё ребёнка отдадут,
Все эти Мэри, Гретхен или Лизхин.
Не знающие, что тебя зовут:
Кривой-Хромой-Горбатый Румпельштильсхин.

Прошёл год. Дом дочки мельника. Все спят, кроме хозяйки. Пробирается тень.

Дочь мельника:
Кто это там? Я громко закричу!

Румпельштильсхин:
Кричи-кричи. Ведь я же за дочуркой.

Дочь мельника:
Оставь меня, прошу, я заплачу.

Румпельштильсхин: (с издёвкой)
Как отказать такой девице юркой.

Конечно ты заплатишь. Мне дитя
Сегодня перейдёт…Коль ты не скажешь.
Кто я? Как звать меня…хотя.
Не знаешь ты и потому «промажешь»!

Дочь мельника:
Пусть я не знаю, но наверняка…
Я догадаюсь…ведь твои секреты
Не спрятать в шкаф, подкладкой сюртука
Их не сокрыть…секретные предметы.

Я знаю лишь одно…что никогда
Я не расстанусь с человечком близким.
А ты - НИКТО! ТЫ просто ерунда…
Зовут тебя «Горбатый Румпельштильсхин»

Горбун убегает. Все счастливы.
«Занавес»

Покрыта тленным золотом земля,
Там звезды кленов, кружева рябины,
Горят в кострах прощальных тополя
И птицы в небе невесомым клином.

Последний день осеннего тепла,
А дальше только ветер, дождь и стужа,
И на асфальте, словно зеркала,
В оправах ледяных застынут лужи.

Осиротеют ветви без листвы
И жухлую траву засыплет снегом,
И вместо летней, дивной синевы
Сплошная серость завладеет небом.

Опустятся как полог облака,
Закроют землю ватным одеялом,
И небо станет ниже потолка,
Придет зима и станет править балом.

В метельном танце кружит первый снег,
В волшебном вальсе – легкие снежинки.
Зима, ты, наконец, пришла, но это – не на век.
Весной растают зимней грусти льдинки.

И зашумят оврагами ручьи.
И соловей защелкает, зальется!
И одуванчики все так же хороши,
И солнце щек веснушками коснется!

Но это будет! Только не спеши!
Не торопись голодной грусти в глотку!
И не бренчи на струнах у души,
Весна – нас ждет! И новых чувств щекотка!

1.
Там, откуда пришел, все будет забыто –
лица, местность, пианино, вишня
и остальные кусочки быта.
Я и здесь когда-нибудь буду лишним!

Здесь я когда-то учился и жил,
долго довольно, гораздо дольше,
чем не здесь. И – увы – забыл,
сколько голов забил воображаемой Польше

на старом футбольном поле,
где так любил приложиться по мячу
или отпасовать его Коле,
если самому забить не по плечу.

2.
В Этом городе ветер столь же нужен,
как человеку мысли.
С ветром в город приходит стужа
и двузначные октябрьские числа.

Здесь одиночество не столь остро,
ветру как будто бы тоже скучно –
он гоняет листья над мостом,
вырывает из рук то, что тебе не нужно.

Волжский берег вырастает на север.
Здесь застряла разинская поступь.
Я не любил этот город, never,
потому что здесь упокоятся мои кости.

3.
В Том городе ветер как человеку воздух.
В безветренные деньки
на Воробьевых горах невозможен отдых –
из-за смога не видно даже Лужники.

Больше об этом городе мне неизвестно,
я тут и был-то два раза едва.
Куда б ни пришел – я везде «неместный»,
и некуда сходить «е4 – е2».

13 октября 2009

Собачье сердце

Как же хочется стать мне собакой
И с тоскою завыть на луну!
Звезды, падая в лужи,
Безмолвной атакой
В эту ночь объявили войну.

Сердце сжалось в комок от потери,
Потеряла хозяина я.
Зря ждала и просила,
Закрыты все двери,
Он забыл в эту ночь про меня.

Под осенним дождем торопливым
Ожидаю с надеждой тебя.
Мне хозяин сказал,
Что я буду счастливой,
Обманул...вновь простила, любя.

По взъерошенной шерсти рукою
Проведи, отдавая тепло,
В этот миг я опять
Свое сердце открою
Всем дождям и обидам назло.

Играя в истории скромную роль
В своем королевстве жил Август король.
Он правил страною по праву того,
Что был старшим сыном отца своего.

У зеркала шпагой любил помахать,
Из лука по легким мишеням стрелять,
Охоту на зайцев он сильно любил,
И время немало он там проводил.

И много историй о войнах читал,
Но славу в сраженьях совсем не искал.
«Не то, чтоб я трусил, но там, на войне, -
Любил говорить, - места нет тишине.»

Министров своих по утрам созывал
И все указанья подробно давал.
Любил это дело – приказы давать,
Следил, чтоб бежали тот час исполнять.

Придирками всех он замучил кругом,
Давал указанья буквально во всем.
И шага порой он ступить не давал,
Коль цели конечной он не понимал.

Министры терпели: ну как же уйдешь,
И где еще должность министра найдешь?
И раз ты однажды дал клятву свою,
То верой и правдой служи королю!

И как-то подумал король по утру:
«Я только придворным команды даю.
А сколько же в замке их много других,
Тех слуг, что не слышат приказов моих?

К примеру, садовник наш тем знаменит,
Что вкусной редиски он много растит.
А если немного ему подсказать,
То сможет редиски он больше собрать!»

Подумал, и в сад зашагал налегке,
Сверкая кольцом на холеной руке
Вот Август, не медля, до сада дошел,
Открыл в нем калитку и внутрь вошел.

Садовник, отставивший лейку свою,
Поклоны земные отдал королю.
Король чуть кивнул и надменно сказал:
«Любезный, ты грядки не так поливал,

Ты их поливал, как придется, дружок,
А должен вычерчивать лейкой кружок!»
Садовник подумал: «Какой же балбес!
Зачем-то с советами глупыми влез!

Сидел бы спокойно на троне своем,
Мечтал бы о чем-то далеком таком!»
Но вида, конечно же, он не подал,
И, спрятав улыбку, поклоны отдал.

Король был уверен, что принят совет,
И быстро ушел – ожидался обед,
А после обеда немного вздремнул,
Слегка отдохнувший, в окошко взглянул.

И вздрогнул он тот час: садовник, нахал,
Редиску по-своему вновь поливал.
«Приказов моих не послушался он,
И должен, конечно, быть места лишен!»

Хоть губы свои благородно поджал,
А эту редиску на ужин сжевал…
Но слово свое он, откушав, сдержал -
Садовнику тот час на дверь указал.

Садовник ушел, что поделать – приказ
И так однозначно прочитан указ.
Об этом событии тот час же все
Шептались на кузне и зале – везде.

В углу, за портьерой, шептались князья:
«А как же мы завтракать будем, друзья?»
Барон с баронессой шептались тайком:
«Садовника лучше уже не найдем.

Ведь он так искусен в своем ремесле,
Редиску растит лучше всех на земле!»
Король замечал, что повсюду кругом
Все шепчутся тайно о чем-то своем.

Но он неизвестность совсем не любил
И эти шептанья тот час запретил!
На утро всех завтрак скупой ожидал:
Им свежей клубники никто не подал.

А завтрака после: « Какой же кошмар!»
Обед преподнес всем коварный удар:
Привыкли все свежим хрустеть огурцом
И молча сидели с унылым лицом.

Невкусную пищу теперь во дворце
Все кушают молча с тоской на лице.
Где свежая зелень, где легкий салат?
Увидеть их рядом был каждый бы рад!

Король убедился, что был он не прав,
Садовника так однозначно прогнав.
Но слово свое он не будет менять –
Приказы свои не привык отменять.

Теперь мы вернемся к министрам опять,
Про их настроенья нам надо узнать.
Министр войны – он был тем знаменит,
Что мучал его застарелый гастрит.

А с этой диетой, на фрукты скупой,
Совсем посадил он желудок родной.
Конечно же, служба немало нужна
И средства для жизни приносит она…

Но только желудок, он свой, не чужой,
Министру важнее он службы любой.
И приступ замучал опять и опять!
Прошенье с отставкой решил он подать.

Король, разозлившись, отставку принял,
И тут же министру на дверь указал:
«Уходишь, ну что ж, поскорей уходи!
Но знай, но назад ты не сможешь придти!»

Министр вещички немедля собрал,
И скоро с семьей за кордон ускакал.
Устроился там он неплохо потом :
На службу был принят другим королем.

А следом за тем был министр искусств -
Пришел к королю он в смятении чувств:
«Mon sir, я хотел бы немного сказать…»
«Прошенье с отставкой желаешь подать?

Давай мне его, я его подпишу
На службе остаться тебя не прошу!»
А следом за этим министр наук
Уменьшил число государевых слуг.

И он, как понятно, прошенье подал
И Август немедля его подписал.
И каждый министр причину нашел,
И с этой причиной с прошеньем пришел.

Один за одним, вереницей большой
Все вмиг разбежались, и замок пустой!
Без радости Август стоит у окна
Вокруг него только одна тишина.

«Как мог допустить я вокруг пустоту!»
Воскликнул, и мигом проснулся в поту.
Все вспомнилось вмиг: указание, сон,
И как он во сне был немало смешон.

Поднялся с кровати, к окну подошел,
Садовника там же, у грядок нашел.
«Какой, право слово, приснился кошмар!
Наверное, был переварен омар…

А может быть в этом моя лишь вина,
И я перебрал за обедом вина?
К садовнику впредь я уже ни ногой,
Пусть им покомандует кто-то другой!
И дело садовое мне не понять,
Министрам команды рожден я давать!»

<Говорят, что чудес не бывает,
Но я знаю наверняка,
Что мгновения счастья летают
На волшебном крыле мотылька!
Счастья ниточки враз собирая,
Он купаеться в солнца лучах
Свою нежность тому отдавая,
Кто её так скрывает подчас .>

"Всё, что меня не убивает,
То делает меня сильнее",
Человек над собою рыдает,
Боясь, что будет больнее...

"Добродеятель опровергается,
Если спрашивать, "Зачем",
Только образ тогда является,
Того как люди стоят у стен...

"Бог мёртв; от сострадания
Своего к людям умер Бог",
Не стало теперь жить желания:
Кто-то слёг, а я следом сдох.

Говорилось: "Вера спасает -
А следовательно она лжёт",
Но человек тогда забывает,
Что только верой он и живёт.

Да, кривы возможно цитаты,
И пьян стихотворный размер -
Ищите слова другие и карты,
Где скажут: как жить и зачем.

Малыш Этьен влюбился в Смерть
И обратился к ней:
«О, госпожа, позволь мне стать
Мечом в руке твоей!

Но покачала головой
Владычица его
И отвечала:
Уходи, не будет ничего!

Второй взмолился раз Этьен:
"Возьми меня с собой!
Я буду глух и буду нем,
Как призрак за спиной!

И вновь качнула головой
Владычица его
И отвечала:" Уходи!
Не будет ничего!"

И в третий раз взмолился он,
Стеная от любви:
"О госпожа, молю, позволь
Мир потопить в крови!

Позволь мне быть твоим Жнецом,
Певцом любви моей,
И пребывать у ног твоих
До окончанья дней.

Расхохоталась Леди Смерть,
Услышав речь его:
«Скорей беги домой, щенок
От гнева моего!

Любовником моим не стать
Из смертных никому,
И только ад его души
Я предложу ему!»

Малыш Этьен склонил главу
И улыбнулся ей:
«Сильнее женщин всех люблю,
И всех мужчин сильней!

О, госпожа, позволь мне стать
Рабом у ног твоих
И эту Вечность разделить
С тобою на двоих

Но Смерть ударила его
Вдруг дрогнувшей рукой:
«Беги, щенок, скорей беги
И обретешь покой!

О, знал бы ты, как тяжек путь
Несчастного Жнеца,
Как трудно этот путь пройти
До самого конца!

Жнец обречен бродить в тиши,
Дыханье затая,
Чтоб обмануть Чудовищ Тьмы,
Что создала не я.

Забытый среди серых дней,
Тоскою пригвожден,
Жнец обречен сжать жизни тех,
Кем к жизни был рожден.

Ты должен будешь всех забыть,
Отца, родную мать,
Ты обретешь лишь для того,
Чтоб сразу потерять!

И если б душу отдал ты
И превратился в дым,
Тогда, быть может, смог бы стать
Любовником моим!»

Gray snow. Black sun.
Red glow. Have fun.

City of the Death,
World of the dreams,
Stupid little man,
And great machines.

The circle of life,
Planet of blue skies
We trying "to drive",
But we lost our lives.

There is not snow.
There is not sun.
You must fight for glory,
You and your gun...

И снова осень, «дивная» пора,
Все умирает или засыпает,
Багряных листьев слезла мишура,
И ветер в подворотнях завывает.

И выцветает неба синева
До цвета старых джинсов полинялых,
Слова затерты, тема не нова
И я давно от осени устала.

Мне надоела смерти красота
И трупы листьев в лужах под ногами.
Вся наша жизнь – пустая суета
И осень все равно придет за нами...

Лето. Плацкартный вагон.
Поезд из пункта А в пункт B,
А в C - часовая стоянка
С громогласными старушками,
пирожками и стаканом смородины.
Билет на верхнюю полку,
А на багажной расписались Петя и Даша,
Они рассказали о своих взаимоотношениях,
Нехитрым алгебраическим выражением,
Получив в результате то, что хотели,
Скорее всего.
По крайней мере в это хочется верить.
Ну а поезд меж тем
Везёт туда,
Где меня ждут,
Поставив чайник на плиту
И приготовив россыпь историй.
Туда, где помнят и любят.
Наверняка.

Ещё чуть-чуть
чувств чутких,
и не отправиться в путь,
человеку якобы зовущемся поэтом.
Слова как дождь, метафоры - бремя,
а ритмические пластины...-
да уж, не то ты выбрал племя.
Куда ни глянь,
_____________даже летом,
Всюду Поэзии Дети,
снуются, заявляют громко,
что они поэты, и четко
произносят из-под кровати
отражением эха
____мысли Великих.
______________Братья
по войне,
но что в карман мушкета не положишь -
Позор велик и их
спина однородная ждет удара ножа
от своих.

Ты не будь таким...
Иди по рельсам-венам своей Судьбы.
Что и думать, так и им
нужны почет и слава.
Но если,
сыграть все ноты, то правда вылетает из трубы.
Всё то - отрава.
Ты не будь таким.

1, 2, 3 -
мы играем в жизнь,
иль это она играет нами!?
Вопрос этот всё же ты сотри.
Нечего пылиться чуши вместе
с еретическими снами.

Не думай ты о них,
Разведи костер,
пусть дымиться зелье -
Заклятье перемен.
И пусть всё пишут дети те,
свои стихи,
________допустим, о лете.

У тебя путь другой,
__________и зонт один.
Твоё право, какой рукой
оборону держать
и кого под зонт пускать.
А их стихотворения?
Тебя это не должно волновать.
______Совет один-один-
Когда гусеница прирученная
доест поэтики листочки,
Всё пройдет, главное,
не ешь их сладкого варенья.

Обронила невзначай я,
Что любила лишь тебя,
Но не будет "до свидания",
Пусть из-под ног уйдёт Земля.

Встретим звёзды поцелуем,
В холодной синеве сгорим,
С плеча пылинку молча сдуем
И в дали чёрные взлетим.

Вздрогнут космоса пучины,
Нет преград тут для любви,
Тусклой, бледною лучиной
Пробьётся нашей свет зари.